Бесплатный фрагмент - Собака

Глава 1. Девочка

Если бы кто-то когда-то сказал Крис, что она это сделает, она бы не поверила, ткнула бы говорящего в плечо кулаком, да пожестче и, наверное, обиделась. Но чем дольше находилась она в душном вагоне пригородной электрички, тем сильнее поднималось в ней это желание, тем больше занимало оно ее мысли.

Чаплин расположился в проходе, он был слишком большим, чтобы, никому не мешая, уместиться между лавок в ногах пассажиров. Иногда он поднимал свою большую морду, тяжело дышал и снова укладывал ее на пол. Было жарко, печка в вагоне шпарила. Напротив сидела немолодая женщина с задранным носом и выдающимся подбородком. Обе заметные части тела придавали попутчице схожесть с Бастиндой и Гингемой, вместе взятыми.

Кристине было пятнадцать, и, хотя она выглядела старше своих лет то ли за счет роста, то ли за счет общей коренастости, доставшейся от папы, детская припухлость щек и персиковая кожа, не тронутая угревой сыпью, выдавали то, что она совсем дитя. Русая и круглолицая, она могла бы сойти за ангела, если бы не тяжелый взгляд из-под не по-девичьи объемных надбровных дуг и резких углов челюсти.

Женщина, сидящая напротив, будто тыкала своим подбородком в лицо Крис и девочке казалось, что тот вот-вот проткнет ее насквозь при каждом покачивании вагона. Мимо шла мороженщица с большим пластиковым контейнером:

— Убери собаку с прохода, — шикнула она и добавила уже на разрыв, заполнив голосом весь вагон и, кажется, тамбор, зазывно растягивая слова: — Стакаааанчики крем-брюлеее и ваниииль с шоколаааадной кроооошкой, сааахарная трууубочка, Балтииийское! — Крис посмотрела на торгашку исподлобья и молча подтянула к себе Чаплина за поводок.

Недовольная особа с подбородком еле слышно прыснула и отодвинула ноги подальше от пса.

Мама уехала с дачи рано утром на тачке, и теперь Крис была вынуждена возвращаться в город в этой забитой до отказа барокамере.

— Не могли бы вы убрать своего пса с моей обуви? Вы что, не видите, это светлая замша? — раздраженно выпалила востроносая.

— Куда я его дену? — стараясь держать эмоции, ответила Кристина.

— Пусть под лавку залезет, — женщина сделала быстрое движение рукой в сторону сиденья.

— Он слишком большой.

— Вот и пусть такие большие животные живут на дачах в конуре! Или возите их в своих рендж роверах, а не мешайте нормальным людям добираться до работы, — дама, видимо, долго копила раздражение. К теме подключился мужик, что сидел у окна и никак не проявлял себя до этого момента:

— Такого большого пса доверяют ребенку, это как минимум не безопасно, — сидевшие рядом переглянулись, солидарные в своем осуждении.

— Вот именно, мне элементарно страшно, кто знает, что у него на уме, наденьте, в конце концов, на животное намордник в общественном месте, — подхватила зачинщица на подъеме, ощущая поддержку публики.

Крис натянула намордник, который был до этого приспущен на недовольного и распаренного питомца. Чаплину и так было тяжело дышать, а теперь он не мог открывать рот, чтобы хватать воздух полной пастью.

— Он даже не зарычал ни на кого ни разу, я бы лучше на вас намордник надела.

Неприятная особа расширила глаза и открыла было рот, чтобы ответить, но электричка резко остановилась, и Крис поднялась с места. Бросив через плечо «счастливо оставаться», она неожиданно для себя и остальных вышла на полустанке.

Это было незнакомое ей место, пустынное и безлюдное. Казалось, поезда останавливались там через раз или вовсе пролетали мимо.

Она окинула взглядом местность. Голый пустырь. Где-то совсем далеко виднелись очертания невысоких домиков. Метрах в двухстах от перрона торчало одно большое черное дерево, как маяк, единственный ориентир на всю округу. Крис потянула Чаплина за собой, ротвейлер нехотя, еще не полностью отошедший ото сна, побрел за хозяйкой. Девушка спрыгнула с отбитых ступенек перрона в оттаявший снег, и пес плюхнулся следом за ней, кажется, теперь окончательно проснувшийся, погрузив лапы в промозглую слякоть.

Еще недавно был небольшой морозец, но теперь снег оттаял и все поле за полустанком стало напоминать болотные топи. Пока, в самое начало осени, природа не успела провести решающий бой за смену сезона. Сквозь снег пробивалась пожухлая трава, кое-где зеленая, кое-где почерневшая. Чаплину явно не нравилась эта прогулка, но он по зову собачьего любопытства иногда опускал нос к земле, тут же одергивая морду, чихал и, отряхиваясь, поглядывал на хозяйку. Кристина шла вперед чуть быстрее и решительнее, чем диктовала медитативно застывшая обстановка кругом. Движения ее были резкими, лицо напряженным, взгляд погруженным в себя. Так они дошли до дерева. Около него было спокойно. Она любила деревья, любила быть среди них. Деревья действуют на людей умиротворяюще, внушают безопасность. Может, потому так много народа гибнет под ними во время грозы? Крис привязала поводок к стволу, почти полностью обхватив его, а потом, прислонившись к дереву спиной, закрыла глаза. Она всегда пыталась представить, как бежит внутри, под корой, древесный сок, но это было почти так же сложно, как представлять, как по венам под кожей циркулирует кровь.

Чаплин сновал вокруг, попривыкший к мокрой земле, вошел во вкус. Довольно длинного поводка ему хватало для разбега. Крис присела на корточки, и четвероногий тут же припустил к ней. Подбежав, он начал тереться об ее колени, намекая, что пора снять намордник. Она поймала голову пса обеими руками, избавила его от тяготившего аксессуара и принялась разглядывать хорошо знакомую морду. Под носом у ротвейлера имелось заметное пятно, окрас и местоположение которого придавали ему сходства с одноименным комиком. Пес горячо дышал, и изо рта у него валил пар. Наверное, все же есть небольшой минус, подумала она, скоро все здесь покроется тоненькой хрустящей коркой.

Чаплин лизал ей лицо и руки. Она уворачивалась и закрывалась, но это была их общая игра, еще с детства, и пес только усиливал свои ласки в ответ на увертывания девочки. Она вспомнила, как он еще щенком вылизывал ноги отцу. Этот фрагмент часто всплывал у нее в памяти, вызывая пульсирующее отвращение. Животное хлюпало и заходилось в чавкающих звуках, работая языком, на секунду отрываясь, заглядывало мужчине в глаза и снова в упоении принималось лизать. Отчего, почему зверь так любил этого человека? Эта глуповатая собачья преданность раздражала ее. Пес служил отцу, невзирая на воспитательные побои, пренебрежение и грубость. Крис вновь испытала подступающую тошноту, как случалось каждый раз, когда она вспоминала эту сцену.

От мыслей оторвал ее гул приближающегося поезда. Она резко поднялась на ноги и пошла в сторону перрона. Чаплин еще вынюхивал что-то у корней, помогал себе лапами, потом замер и уставился вслед хозяйке. Девочка шла, не оглядываясь. Животное беззаботно побежало за удаляющейся фигурой, но трос натянулся и веревка скрипнула о влажный ствол. Он еще раз дернул поводок. Из-за поворота появился шумный и стремительный состав, Крис припустила уже бегом. Чаплин рванул веревку что было сил. Ему хотелось залаять, но получалось только скулить, вся шея его стала стальной от неимоверного напряжения. Немного отступив назад и ослабив сопротивление со сдерживающей его привязью, он завыл.

Крис заскочила в электричку и села на свободную лавку. Деревья монотонно проносились за окном, их величавые ритмы слились в однообразное полотно. Она закрыла глаза, но не могла расслабиться. В ушах стоял отголосок собачьего лая. Он был как яркий свет, что отпечатывается на сетчатке глаза после долгого пребывания в темноте. Застрял в ушах, во всей голове целиком. Слившись с мерным постукиванием колес, он укоризненно донимал ее, сопровождая на всем продолжении пути.

Поезд скрылся из вида, а Чаплин продолжал громко и как-то механически издавать звуки, словно заведенная ключиком игрушка: «ав-ав»; они были в одной тональности, отрывистыми и безликими, и он еще долго не мог перестать, пока совсем не осип.

Глава 2. Мама

Анна Павловна зашла в квартиру, шумно вздохнула и, бросив сумку в угол, стала стягивать обувь. Она по привычке снимала один штиблет о другой, прислонившись к стене.

— Крииис, ты уже домааа? — прокричала она, растягивая гласные.

Ответа не последовало, и женщина глянула на полку для обуви. На своем привычном месте стояли ботинки дочери, только потемневшие и принявшие коричневато-рыжий оттенок. Мать дотронулась до обуви и только тогда поняла, что та вымокла насквозь.

— Чапа, Чапа, Чапуша, где ты, малыш? — она прошла в квартиру. Все вокруг было таким же, но каким-то другим. Женщина любила, когда ее встречал их слюнявый мальчик, радостно и неуклюже виляя хвостом, как дубиной, взад-вперед.

Мать несколько раз пробежалась по всем комнатам, машинально открывая и закрывая двери, потом снова оказалась в коридоре и глянула на крючок, где обыкновенно висел собачий поводок. Там было пусто. Анна Павловна постучала в комнату Кристины и, не дожидаясь ответа, вошла.

— Где Чаплин? — спросила мама встревоженно, но, видя расслабленность дочери, немного успокоилась.

Кристина лежала на своей кровати и слушала музыку, уставившись в потолок. Лицо ее не выражало никаких эмоций. Увидев мать, она вытащила из уха наушник и приподнялась на локтях. По вопросительному лицу дочери женщина поняла, что та не услышала ее вопроса. Она повторила:

— Где Чапа?

— Мам, ты только не волнуйся, он убежал.

— Как убежал? Как убежал? — произнесла она сначала тихо и сразу же чуть громче: — Где убежал? Как убежал? Он не мог, — мама захлебывалась словами, перебивая саму себя.

— На даче убежал. Ты же знаешь, как он помешан на кошках. Я не удержала, он понесся. Я думала, он вернется, все там облазила, ноги промочила в смерть. Я не знала, что делать, и поэтому поехала домой.

— Почему ты не позвонила? — Анна Павловна присела на край кровати и стала говорить что-то себе под нос. — Надо позвонить Старостиным, они там живут безвылазно, пусть посмотрят, он же должен вернуться. А мы, мы сейчас распечатаем его фотографию, развесим по всему садоводству и в округе. Надо написать, чтоб его не боялись, он же добрый, никого не тронет. Как же ему сейчас страшно. Я поеду, прямо сейчас поищу его. Не мог же он далеко. Ну как так, как так?

Анна Павловна ушла, а Крис повернулась на бок и снова вставила в ухо наушник. День этот казался бесконечным. Мама уехала на дачу, ее не было несколько часов или больше. Вернулась она обреченная и растерянная. Конечно же, без собаки. Крис было жалко ее, но не так чтобы очень. Ей всегда казалось, что мама все делает напоказ. Ее истинные чувства никогда не были понятны. Когда пропал отец, Крис было девять, и это был ад. Его так и не нашли. Мать лезла на стену. Через какое-то время машину папы обнаружили на обочине в лесополосе, а его самого нет. Вся та куча дядей Миш, Сереж и Славиков, что толпились у них в гостях днями и ночами, папиных корешей, быстро рассосалась. Они еще появлялись первую неделю, эпизодически, били себя в грудь и обещали позаботиться о них с мамой, да так и пропали. Остался только дядя Юра, ну, как остался. С концами остался. Поселился в маминой комнате, стал ездить на папиной тачке, и только Чаплин никак не подпускал его к себе. Мама смеялась и приговаривала: «Вот упертый однолюб, ну ты, Юр, не обижайся на пса, он нашего папу очень любил», — и тут же хлюпала носом, закрывала глаза и чуть поворачивала в сторону свое красивое лицо. Потому Крис не знала, на самом ли деле мама в печали и насколько эта печаль глубока, так как не научилась этого различать. Тогда, в ее девять, с высоты почти полутораметрового роста ей казалось, что если бы мать и правда так уж сильно страдала, то не пришел бы дядя Юра жить в их дом вместо папы. С другой стороны, может, Анна Павловна просто умела быстро успокаиваться. В общем, мать она любила и не делала по поводу всего этого никаких особенных выводов. Просто не могла жалеть ее теперь слишком сильно из-за пропажи Чаплина. Знала, что та быстро придет в норму.