Бесплатный фрагмент - Таинственные сны

От автора

Идея этой книги о путешествиях души в прошлые жизни во время сновидений зародилась у меня давно под воздействием рассказов дочери, часто переживавшей подобный опыт. Но мне понадобились время и доказательства, чтобы воспринимать их не как взрослые фантазии, а как существующую реальность.

Благодаря сновидениям главной героини вы поймете, что ваше нынешнее сознание ограничено старыми представлениями и захотите освободиться от них, что возврат к далеким событиям поможет справиться с сегодняшними трудностями. Пересматривая решения, принятые в прошлой жизни, вы станете совершенно другими сейчас.

Описанные мною возвраты в прошлые жизни через сновидения, надеюсь, станут для вас поводом избавиться от страха смерти, что сделает вашу жизнь более полноценной и осмысленной. Осознав собственное бессмертие и почувствовав, что вы не умираете, когда умирает ваше тело, вы начнете переживать глубокий внутренний покой.

Любые совпадения с реальными фактами, биографией, именами, личными данными или обстоятельствами других людей, ныне здравствующих или умерших, — случайны, и автор не несет за них ответственности.

Желаю каждому из вас, дорогие читатели, извлечь для себя что-то полезное, прочитав этот роман.

С уважением Лариса Печенежская.

Пролог

Она открыла глаза, не совсем понимая, по какую сторону черты, разделяющую сон от пробуждения, сейчас находится. В ушах продолжал звучать мужской голос, чистый и возвышенный. Слова, которые он произнес, удерживались памятью, как нечто сокровенное, о чем забывать нельзя, больше того, благодаря им она должна вспомнить что-то важное… обязательно должна.

Вырвавшись из темноты, взгляд остановился на окне, слабо отражающем уличное освещение. Сердце словно ошалело, отбивая ритм в 100 ударов в минуту и пытаясь вырваться из грудной клетки. Холодный пот выступил на лбу и затылке. Легкая дрожь сотрясла тело, хотя в комнате было довольно тепло.

Пытаясь убедиться, что находится в собственной спальне, она отвела левую руку в сторону и ощутила плечо мужа. Приподнявшись на локте, склонилась над ним, слегка поглаживая пальцами ему подбородок и шепча:

— Егор, проснись, мне страшно…

Он непроизвольно схватил ее за руку, но, увидев над собой лицо Рины, расслабленно выдохнул и прижал жену к себе. Электронный будильник на прикроватной тумбочке показывал 3 часа утра.

— Что случилось, родная?

— Мне приснился такой яркий сон… нет, не знаю. Может это был и не сон. Наверное, мое подсознание каким-то образом соприкоснулось с моей прошлой жизнью. Вряд ли ты поймешь, но поверь: я не сошла с ума и у меня не было ночных галлюцинаций. Ничего подобного. Я просто во сне была там, в этом городе, где мы с тобой жили раньше. Я и ты.

Правда, все там было мне незнакомым: и золотой шар на высоком стальном пьедестале, и городская архитектура, и магазин на первом этаже кондитерской фабрики, в котором продают много шоколадных конфет, и театр… Однако моя душа чувствовала себя дома, как будто я вернулась в родные края после долгой разлуки.

И река с зеленоватой водой и берегами, поросшими буйной зеленой растительностью, и долина в окружении лесистых горных хребтов, и горы вдалеке, вершины которых будто окутаны дымом, — всё было до слез родным.

Я почувствовала какое-то раздвоение в душе или сознании… мне трудно объяснить это состояние. Но четко помню, как во мне нарастала растерянность и непонимание происходящего со мной. Я зашла в ближайшее кафе, чтобы сесть за стол, поскольку чувствовала усиливающееся головокружение, — и вдруг откуда-то сверху мужской голос мне приказал:

— Выйди на улицу и запомни название этого места. Все, что ты увидишь, поможет тебе его найти. Расскажи о нем Егору. Вы должны вернуться сюда: здесь ваш дом.

— Ну, и? Ты вышла и запомнила?

— К сожалению, нет: я проснулась.

— Тогда выбрось этот сон из головы и не заморачивайся тем, что увидела в нём. Ты была там, не зная где. Что толку думать об этом, а тем более переживать.

— Ты не понимаешь: это место во сне мне было до боли знакомым, и одновременно я понимала, что не знаю, где нахожусь. Какое-то раздвоение сознания и обострение чувств.

Голос Рины дрогнул, затем прервался и, тихонько всхлипнув, она прижалась к мужу в поисках защиты от самой себя и своих столь острых ощущений реальности произошедшего с ней во сне.

— Ну-ну, Солнышко, успокойся: это было всего лишь яркое сновидение, и не стоит так себя накручивать. Подумай о чем-нибудь приятном и расслабься. Я буду тебя согревать своими объятиями и спою колыбельную, хочешь?

— Сабрина улыбнулась в темноте, вспомнив его вокальные «способности», и отрицательно покачала головой.

— Спокойной ночи, любимый. Не беспокойся, я уже в порядке. И, спустя несколько минут, ее дыхание выровнялось.

Егор продолжал гладить ее волосы, испытывая непонятную тревогу. Ее причина была какой-то размытой, больше того — необъяснимой, но что-то в глубине подсознания не позволяло от нее отмахнуться, избавиться, как от ненужного раздражителя. И это что-то начинало жить в нем самостоятельной жизнью, побуждая желание начать поиски ответов на вопросы, пока еще четко не сформировавшиеся в его сознании.

Сабрине же продолжал сниться сон, и в нём она опять была участником событий, но уже не современных, а произошедших более двухсот пятидесяти лет тому назад. Она, находясь в теле девушки из индейского клана чероки, словно бы наяву проживала её жизнь

Глава I

Июнь 1756 год

Юго-восточные склоны Аппалачей просыпались во всем разнообразии дикой растительности, которая завораживала взор своей необузданной и девственной красотой. Желтые березы и серебристые липы, каштаны и клены, дубы, тополя и буки расправляли свои зеленые листья, тихо шелестя под дуновением просыпающегося ветерка. Рассвет обволакивал их верхушки легким золотым туманом, а край неба, обращенный к востоку, нежился в розовых облаках. От краешка солнышка, робко показавшегося в синеве небес, все вокруг вдруг заискрилось в каплях прозрачной росы, засверкало тысячами разноцветных переливающихся огоньков. Немного помедлив, солнце выкатилось золотым диском в поднебесье и нежно прикоснулось к земле своими ласковыми лучами. И тотчас природа ожила, облегченно вздохнув… Чистый воздух наполнился птичьим голосами, утренняя прохлада отступила, растворившись в теплых солнечных объятьях. Начался новый день.

В глубине леса, прислонившись плечом к дереву, стояла девушка с длинными, как смоль, волосами, заплетенными в две косы. Ее конь стоял неподалеку, настороженно наблюдая за хозяйкой. Жаисэ приложила палец к губам, и конь, словно поняв ее, кивнул головой. Улыбка светлой легкой тенью промелькнула по лицу девушки, и она с любовью потрепала загривок своего любимца.

Внешность Жаисэ, высокой и гибкой, как тростинка, была одновременно и утонченной, и броской. Брови, густые и в то же время тонкие, немного поднимались к вискам, подчеркивая красоту и выразительность слегка миндалевидных с поволокой глаз. Большие, темные, как омут, и выразительные, они затенялись длинными, густыми и такими же темными ресницами, что придавало ее взгляду особую неповторимость и таинственность. Высокий гладкий лоб и прямой аккуратный нос вносили в черты ее лица особый шарм. Нежно-алые и слегка пухлые губы выдавали в ней чувствительную натуру. Несколько удлиненный овал лица с высокими скулами, смуглая нежная кожа и горделивая посадка головы — все в ней выдавало девушку с индейской кровью.

На ней были плотно облегающие рейтузы для верховой езды из тонкой оленьей кожи, мягкая рубашка с вплетенными в нее волокнами из коры шелковицы, опоясанная бисерной лентой вокруг талии, и мокасины.

Девушка с интересом наблюдала за строительством форта на южной стороне малой Теннесси около ее слияния с рекой Teллико. Верх возвышенности уже был обнесен деревянным частоколом. Небольшая британская группа солдат рыла вокруг него защитный ров, другая высаживала между ним и частоколом высокий кустарник с огромными шипами. Внутри частокола офицер руководил строительством деревянных казарм, четыре из которых были уже, по всей видимости, готовы. Жаисэ определила это по каменным трубам, из которых тонкими белыми змейками вился дымок, незаметно растворяясь в прохладном утреннем воздухе.

Она уже не в первый раз приезжала сюда из своего селения, находящегося ниже по реке. Индейцы чероки облюбовали там красивую плодородную долину и построили свои дома. Будучи дочерью вождя, Жаисэ имела больше свободы, нежели любая другая девушка индейского клана. К тому же, британцы лояльно относились к ее народу, так как видели в нем своего союзника в объявленной в мае войне с Францией, ущемлявшей интересы английских поселений на территории Северной Америки, поэтому отец разрешал ей без сопровождения совершать конные прогулки по склонам гор, каждую тропку на которых она знала наизусть и могла проехать по ним с закрытыми глазами.

Однако на сегодняшнюю конную прогулку по знакомым с детства предгорьям Аппалачей Жаисэ отправилась не по своей воле. Виною тому стали непредвиденные обстоятельства, имя которым — её дядя Дадагa, старший брат ее матери, вождь одного из кланов западных чероки. Он приехал под утро с Мохэ, племянником своей второй жены, накануне восхода зари. Не выйдя еще из сна, девушка увидела над собой склоненную мать, требующую, чтобы дочь немедленно встала, оделась в нарядную одежду и пришла в хижину отца принять от Мохэ в дар мясо убитого им оленя, чтобы успеть приготовить оленину и подать её к завтраку молодому индейцу, признав тем самым его, в соответствии с обычаями народа чероки, своим женихом.

Жаисэ вскочила с постели, еле сдерживаясь, чтобы не закричать от злости. Она схватила мать за руку и потребовала объяснить, что происходит за ее спиной и почему о предполагаемой свадьбе она узнает последней. Мать, не рассмотрев в предрассветных сумерках гнева на лице дочери и не особенно обращая внимания на ее срывающийся от возмущения голос, спокойно сказала, направляясь к выходу:

— Дочка, не волнуйся: мой брат, твой дядя, выбрал тебе в женихи отличного охотника, который сможет прокормить семью, смелого и мужественного воина, достойного индейца с хорошими корнями предков. К тому же, обладая всеми качествами, необходимыми вождю, Мохэ имеет в будущем большие шансы занять его место в их клане, так как у твоего дяди, как ты знаешь, нет наследников мужского пола и здоровье его с каждым днем ухудшается от раны, полученной в последней битве с французами.

— Мама, но Мохэ мне даже не нравится. Он грубый, жестокий, да и…

— Всё, Жаисэ, затевать разговор на эту тему уже поздно. Мой брат и твой отец сошлись в одобрении его как твоего будущего мужа, от Бабушки согласие получено, так что приводи себя в порядок и приходи в главную хижину. Моя сестра уже там, поэтому ее разрешение на свадебную церемонию ты получишь сразу, как только переступишь порог.

Мать вышла, а Жаисэ в бессилье упала на подушку, уткнувшись в нее лицом. Затем, приняв решение, резко вскочила, быстро оделась для верховой езды, оседлала своего коня и, легко вскочив на него, умчалась в еще сонный лес. Больше часа она бесцельно кружила между деревьями, пока не оказалась перед возвышенностью, на которой британцы строили форт.

Придя окончательно в себя, девушка со всей очевидностью осознала последствия своего поступка. Она не только обидела отца непослушанием, но и своей выходкой оскорбила дядю, столь непочтительно проигнорировав его выбор. И, что намного серьезнее, унизила мужское эго Мохэ и попрала его чувство собственного достоинства, заимев теперь в его лице беспощадного врага, который до удобного случая отмщения будет надежно прятаться под личиной внешней доброжелательности. Не говоря уже о Бабушке, к женскому старшинству которой в клане все без исключения относились с должным уважением и почтением.

Излишняя эмоциональность и несдержанность в очередной раз подвели её. И хотя импульсивность характера девушки была известна всем, подобный протест все же перешел границу дозволенного. Это она отчетливо понимала. Будучи любимой дочерью вождя, которую он постоянно баловал, Жаисэ никогда никем не была наказана, чтобы не совершила. До сегодняшнего дня. Больше того, на все ее проказы отец смотрел сквозь пальцы, зачастую посмеиваясь над жалобами жены на неуправляемость дочери. Отец понимал, что так она утверждает себя, пытается добиться того, чтобы другие считались с ней и ее интересами.

— А вот мама никогда не понимала меня, — с сожалением произнесла Жаисэ, обращаясь к коню.

— Я ведь сильная от рождения: роды у мамы были затяжными, и повитуха индианка думала, что я не выживу, так как появилась на свет вся синяя, обмотанная пуповиной и практически бездыханная. Меня уже выносили из хижины, объявив, что девочка родилась мертвой, когда я во весь голос закричала, тем самым выразив свое первое неосознанное несогласие с тем, какие

необоснованные выводы делают относительно меня. Потому меня и назвали Жаисэ — сильная.

А потом первые три года постоянно болела, но каждый раз вопреки всем предсказаниям шамана выживала. Будучи физически слабее других детей, я постоянно пыталась доказать, что не хуже их могу бегать, плавать, ездить на лошади и управлять ею, ловить рыбу, выполнять ритуальные танцы… И со временем я действительно стала лучшей: ставя перед собой цель, достигала ее; как бы не было трудно, не позволяла никому обойти меня в чем-либо. Я своими силами, сноровкой и упорством добилась того, что со мной стали считаться даже взрослые мужчины нашего клана. А вот женщины видели во мне избалованную дочь вождя, которой все позволено. И сегодня мой протест против нежеланной свадьбы и выбора жениха в обход моего мнения и чувств все посчитают очередной выходкой испорченной девчонки. И в первую очередь мама…

Обняв коня за шею, Жаисэ, находясь в плену собственных рассуждений, застонала от душевной боли, не видя пока выхода из создавшегося положения. Эта боль, усиленная растерянностью и обидой, была вызвана непониманием причин ситуации, заставившей ее сломя голову бежать из дома. Девушка мучила себя вопросами, которые не давали ей покоя:

— Как мог так поступить со мной отец? Почему ни словом не обмолвился о том, что дядя собирается привезти для меня жениха да к тому же Мохэ? Что могло заставить его не посчитаться со мной, зная,

что я обязательно воспротивлюсь подобному насилию над собой?

Измучив себя вконец, но так и не найдя ответов, девушка оседлала своего скакуна и направила его к своему любимому уголку уединения, спрятавшемуся в глубине широколистого леса. Когда солнце уже довольно высоко поднялось над землей, она спешилась на берегу небольшого лесного озера, окруженного березами и серебристыми липами. Солнечные лучи скользили по их верхушкам и весело проникали сквозь листву, создавая волшебное, невероятное золотистое свечение.

Жаисэ подвела коня к озеру и подождала, пока он не напился. Затем протерла его вспотевшие бока и спину пучком травы и, расседлав, отпустила пастись. Сама же вернулась к озеру.

Оно было весьма живописным и не только пленяло ее своей спокойной красотой, но и завораживало темной глубиной, хранившей историю веков. Неизвестность, порождаемая ею, усиливала загадочного озера.

Девушка считала его зачарованным и, усевшись на большой гладкий камень, стала с восторгом наблюдать, как в озерной прозрачной воде отражаются плывущие по небу белые облака. В такие минуты ей казалось, что небо опрокинулось на землю и стоит только протянуть руку, чтобы коснуться его.

Недалеко от нее звери протоптали тропу к водопою, безжалостно смяв молодую изумрудную траву. По берегам красными и желтыми искорками радовали взгляд мелкие лесные цветы.

Вода в озере была достаточно теплой, хотя со стороны казалась холодной, практически ледяной, а наступающий на водоем густой темный лес — несколько пугающим. Однако Жаисэ только здесь соприкасалась сердцем с непреходящей прелестью естественной, нетронутой природы, успокаивалась душой, испытывая полную гармонию с этим заповедным уголком.

Движимая каким-то безотчетным порывом, девушка сбросила с себя всю одежду и, закрыв глаза, словно тростинка, потянулась к солнцу, ловя вытянутыми вверх кончиками пальцев его тепло. Её красивая фигура с округлыми бедрами, аккуратной упругой грудью и тонкой талией, словно в зеркале, отразилась в водной поверхности озера. Небольшие, изящные кисти рук и ступни создавали впечатление хрупкости, хотя на самом деле Жаисэ имела натренированное и выносливое тело.

Сейчас она с блаженным удовольствием, отразившемся на лице, окунала его в приятно освежающую воду. Затем, гибко подпрыгнув, плавно, как рыба, ушла в глубину, вынырнув уже далеко от берега.

Птичье пение услаждало слух, мягкий запах трав щекотал ноздри, вокруг царили мир и покой… Несмотря на это, тревога, затаившаяся внутри, не позволяла ей расслабиться, полноценно насладиться окружающей красотой и отдыхом.

— Что же мне нужно сделать, чтобы избежать гнева отца, но еще более — ненавистной свадьбы? — вновь и вновь мысленно задавала она сама себе мучившие ее вопросы. Мысли роились в голове, перескакивая с одной на другую:

— Выход пока еще не найден, но возвращаться сегодня домой нельзя, — в этом Жаисэ была абсолютно уверена. — Значит, нужно повременить несколько дней и дождаться, чтобы дядя с несостоявшимся женихом уехали. С одним отцом справиться будет легче, а бабушку и тётю я постараюсь убедить, что Мохэ мне не пара. А мама… ей придется согласиться с решением большинства.

Облегченно вздохнув, что наметился хоть какой-то выход из тупика, Жаисэ вышла из озера на берег. Расплетя косы, она легла на шелковистую траву, прогретую солнцем, и незаметно уснула, обвеваемая нежным ветерком: слишком раннее пробуждение все-таки дало о себе знать. Проснулась уже на закате.

Окружающий её пейзаж сменил свои краски. Перед взором девушки открылась дивная картина: ярко-красное солнце устало повисло над горизонтом; край неба в белых облаках, пронизанных розовыми оттенками, постепенно заполнялся темно-серыми, пытающимися закрыть его огненную корону. Ветер утих так, что не было слышно даже шелеста листвы. Замолк птичий говор. Солнечный шар настолько низко склонился над водой, что на ней до середины озера появились мерцающие блики золотистой дорожки, медленно превращающейся в сплошную светящуюся полоску. Под вуалью розового заката озеро погружалось в тишину…

Изумленная увиденным, Жаисэ даже дыхание затаила, но немного погодя вздрогнула от ощутимо усилившейся прохлады. Быстро вскочив на ноги, она оделась и, почувствовав голод, вдруг вспомнила, что сегодня непроизвольно лишила себя не только завтрака, но и обеда. Выбор еды в настоящий момент у нее был, увы, весьма ограничен: кусок вяленого медвежьего мяса, четыре маисовых лепешки и немного сушеных ягод. Открыв седельную сумку, она достала одеяло, суконную жилетку и небольшой мешок с провиантом. Вынула из чехла на поясе нож, нарезала тонкими ломтиками мясо и, разломив одну лепешку на две части, принялась с аппетитом ужинать. Лепешка незаметно закончилась, и Жаисэ потянулась было за другой, но вовремя вспомнила, что ей предстоит прожить на берегу озера еще не менее двух суток, а, значит, съестные запасы надо приберечь на оставшиеся дни.

— А если добавить к ним еще и рыбу, которую я смогу поймать и пожарить на костре, будущее пребывание в этой лесной глуши обернется для меня чем-то вроде приятного отдыха, — мысленно успокоила себя девушка и тщательно упаковала оставшиеся продукты в холщовый мешочек.

Рожденная в племени чероки, Жаисэ была научена выживать не только благодаря привитым ей с детства умениям и навыкам, но и природе, поэтому она всегда жила с ней в гармонии и никогда не уничтожала животных ради развлечения, исключительно ради пищи.

Все чероки впитали уважение к природе с молоком матери, так как природа давала им одежду, тепло и кров. И домашняя утварь, посуда изготовлялись ими из дерева, коры или глины. Для передвижения по рекам и озёрам они использовали лодки из коры. Даже древний томагавк, основное оружие их воинов, первоначально представлял из себя деревянную дубинку, разукрашенную резьбой, не говоря уже о луках и стрелах, которые им подарила природа-мать.

Пока позволял дневной свет, Жаисэ подготовилась к ночи. Учтя небольшой дискомфорт от усилившегося ветра, нарвала тонких веточек и обустроила себе за большим валуном относительно мягкую постель, расстелила на ней одеяло, а седельную сумку приспособила под голову. Напоив еще раз коня, привязала его к дереву поближе к себе. Костер разжигать не стала, так как ночь не предвещала быть слишком холодной, да и привлекать к себе внимание не посчитала разумным.

Съела горсть сушеных ягод и запила их родниковой водой, струившейся неподалеку.

Незаметно сумерки перешли в ночь. Воздух довольно-таки остудился — и Жаисэ надела на себя теплую суконную безрукавку, которую всегда возила с собой. Обдумав еще раз сложившуюся ситуацию, заставившую ее искать кров вдали от ее поселения, она легла на спину в свое импровизированное ложе и плотно закуталась в одеяло.

Вокруг нее царила тьма, только на бархатном куполе неба искрились мириады звезд. Через некоторое время небо в одном месте посветлело — и постепенно разгорелось бледное зарево, а через пару минут появилась полная луна, на которой даже с земли Жаисэ сумела разглядеть

странные рисунки: то лицо человека, то силуэт какого-то диковинного животного, то таинственные знаки и символы.

С восходом луны стало так светло, что уже легко можно было различить силуэты деревьев и даже отдельные листочки на них. От крайних деревьев на землю падали четкие тени. Весь ночной мир вдруг предстал перед взором Жаисэ, как будто покрытый серебристой краской.

Она приподнялась на локте и посмотрела на озеро. Особым украшением для него стала лунная дорожка, которая протянулась от горизонта, с того места, над которым склонилась луна, до самого берега. Кажется, что игривые волны сами приносят свет туда. А вокруг дорожки — спокойные и темные воды.

Умиротворённо вздохнув, девушка легла лицом к звездам, и взгляд ее замер на Млечном пути. Она вспомнила то время, когда ей было лет семь. Отец всегда приходил к ней перед сном и рассказывал легенды народа чероки. И сейчас его голос зазвучал из темноты, возвращая ее в детство:

— Давным — давно, когда звезд на небе было совсем мало, в Стране Дымящихся Гор жил мельник. Всю свою жизнь он молол зерно, а полученную муку продавал, зарабатывая таким образом себе на жизнь.

В одно осеннее утро мельник обнаружил, что кто-то похитил из хранилища часть муки. Он удивился и встревожился, так как знал наверняка, что в их селе не было воров. Тщательно осмотрел он хранилище, дом и тропинки, ведущие к нему. На одной из них обнаружил след очень большого пса. Мужчина сильно испугался: никогда еще не встречал он таких огромных собак. Весь остаток дня мельник провел в тревожных мыслях, но, так ничего и не придумав, лег спать.

Утром следующего дня он с ужасом увидел, что мука опять украдена. А рядом — следы того же чудовища. И он решился попросить помощи у старейшин. Те созвали совет, но, кроме предложений напасть на пса и убить, мельник от них ничего другого не услышал. Так как мельник считал, что собака явилась из потустороннего мира, он воспротивился этому, назвав подобные действия верхом безумия.

Тогда поднялся последний из старейшин и сказал:

— Предположим, что убить пса нельзя. Однако его можно попытаться напугать, чтобы он навсегда забыл дорогу к нашей деревне. Пусть сегодня ночью все жители села спрячутся вблизи дома, где живет мельник, и каждый прихватит с собой барабан, погремушку или что-нибудь другое, что может громко звучать. Когда явится пес, мы зажжем факелы и устроим такой шум, что он испугается и убежит. На том и порешили.

Ночью, когда звезды стали яркими, а Луна проделала половину своего пути через небесный свод, люди увидели огромного пса. Он шел с запада. Лунный свет играл его вздыбленной шерстью. Зверь подошел к хранилищу и стал пожирать муку. В этот момент вспыхнули факелы. Выскочившие отовсюду люди забили в барабаны, загремели трещотками, закричали, затопали. Словом, устроили такой шум, что казалось невиданной силы гроза бушует в Стране Дымящихся Гор.

Пес заметался в освещенном круге, ища выход. Но люди наступали, сжимая кольцо. Тогда он присел, сжался, как пружина, и бросился прямо в небо. Все выше и выше поднимался пес, рассыпая украденную муку, пока не скрылся из глаз. А рассыпанная им мука видна до сих пор. Белые называют ее Млечный путь, а индейцы чероки — Гил Лютсун Стануньи, что означает «Куда Сбежал Пес».

Жаисэ улыбнулась: ее сердце наполнилось любовью к отцу, справедливому вождю их клана, который пользовался большим уважением у всех чероки. Своими поступками и мудрыми речами он соответствовал своему имени Оуконунака — Белая Сова.

Он на одной из встреч с белыми как-то сказал:

— Посмотрите на меня. Я не богат. Но я вождь своего народа. Нам не нужны богатства. Мы всего лишь

хотим научить наших детей быть правыми. Мы хотим мира и любви. Доброе сердце и добрый ум — вот что нужно, чтобы быть вождем.

Это было последнее, о чем подумала девушка, когда сон исподволь невидимой паутиной опутывал её сознание, и она, повернувшись на бок, незаметно для себя уснула.

Глава II

Весь день это яркое пребывание во время сна в ином мире не давало покоя Сабрине и мешало сосредоточиться. Интуиция подсказывала искать какой-то смысл в увиденном ночью… но какой? Как разобраться: это было просто образное сновидение, сложенное как мозаика из кусочков увиденного ею в настоящей жизни и отложенного в подсознание, которое сейчас, в период бодрствования, выдало его в виде цельной картинки под названием «дежавю», или сновидение несёт ей некое зашифрованное сообщение из прошлой жизни её души? Может, она ночью совершала путешествие туда, где раньше жила?

— Причем, я не наблюдала во сне за собой, как бы из Зазеркалья, и не осознавала во сне, что вижу сон, — пришла к выводу Рина и тряхнула головой, как бы освобождая себя от психологического наваждения.

Она, в принципе, верила в то, что душа много раз перевоплощается в новое физическое тело и возвращается на Землю, несмотря на то, что подобная гипотеза научно не доказана. Да и сны воспринимала всегда как своеобразную Машину времени, которая позволяет душе возвращаться в прошлое своих прожитых жизней для того, чтобы помнить о том, что было когда-то плохого или хорошего. К тому же, не исключала, что одно из свойств Души — записывать где-то информацию из своих предыдущих воплощений.

— Да, — пришла к выводу Сабрина. — Я чувствую, что права, и моя душа что-то хочет донести до моего сознания. Просто не могу расшифровать её послание.

И тут она услышала, как повернулся в двери ключ, и она открылась. Пришел Егор. В комнате сгустились сумерки, окутав Рину серой шалью. Она сидела в кресле, подобрав под себя ноги, и её силуэт явственно вырисовывался на фоне незашторенного окна, из которого в комнату попадал слабый отсвет уже зажженных на улице фонарей.

Егор включил свет и без слов понял, в каком состоянии находится жена. Сняв обувь, он подошел и присел перед ней на корточки.

— Обдумываешь последний сон? — спросил он, взяв ее за руки и поцеловав кончики пальцев.

— Да. Я чувствую, что он приснился мне не случайно. Жаль, что я не понимаю его и у меня нет никаких предположений насчет него, кроме наличия памяти у самой души, которая вселилась в мое бренное тело.

— Не забивай свою голову ничем недоказанными предположениями. Я могу логически объяснить твое сновидение.

— Что ж, попробуй. Мне даже интересно послушать. Ты никогда не высказывался по поводу моих снов.

— Не хотел вступать в дискуссию, так как у нас с тобой противоположные взгляды на подобные вещи, которые не состыковываются между собой.

Рина напряглась и оттолкнула Егора. В голосе проявилось недовольство, когда она сказала:

— Конечно же, ты у нас материалист до мозга костей. В то, что ты не можешь пощупать или увидеть собственными глазами, ты не веришь, тем не менее, электричеством и интернетом пользуешься и не задумываешься о том, как они выглядят и каким образом предоставляют тебе все блага, от них зависящие. А сон — он есть и в то же время его нет, пришел и ушел: иногда без следа в памяти, а иногда оставив яркий след и множество вопросов, на которые потом невозможно найти однозначные ответы. Как и последнее мое сновидение.

Егор встал, пересел в кресло напротив и тяжело вздохнул.

— Ты просто не хочешь согласиться с моей точкой зрения из-за элементарного упрямства и бредовой идеи, которую вбила себе в голову. А ларчик — то просто открывается. В твоих снах нет ничего загадочного и всё объяснимо. К нам, в том числе и тебе, поступает невероятное количество разнообразной информации: из книг, телепередач, интернета, из случайных разговоров и других источников. Мельчайшая деталь фиксируется в нашем сознании, однако девяносто девять процентов всех знаний заблокировано от него. Когда человек вдруг вспоминает такую информацию из подсознания, ему кажется, что она пришла «ниоткуда». Даже сцены из увиденного в детстве фильма, а потом забытые и во сне несколько искаженные человек воспринимает как личные переживания, как события, связанные с ним в прошлой жизни.

Сабрина вскочила на ноги и, рассердившись, выкрикнула:

— Я похожа на дуру или наивную девочку, не понимающую столь элементарных вещей? Я никогда не видела того места, в котором пребывала во сне. Ни-ког-да! Но оно всё же мне приснилось, так выразительно, словно в реальной жизни. Как ты не понимаешь этого? Не пытайся навязать мне свое видение проблемы. Я могу согласиться с тем, что, с одной стороны, наш разум не умолкает ни на минуту, постоянно рисует воображаемые картины, всё это перемешивается с личными переживаниями, а потом в состоянии сна выливается на нас необъятным потоком «случайных» знаний из глубин подсознания. Но это другие сновидения.

Наряду с ними я так же не исключаю того, что есть сны, в которых душа человека вспоминает о прошлых жизнях. Просто наш разум не в состоянии правильно трактовать эти воспоминания, а порой сильно искажает информацию, которую они пытаются донести. Нередко при считывании информации «извне» подключается фантазия и воображение, из-за чего зерно истины теряется в нагромождении вымыслов и предположений.

Однако мой последний сон — это не совсем сон. Скорее, это путешествие в прошлую жизнь. Может, это и не совсем точное определение, но я чувствую, что права. Я даже верю в то, что душа может стремиться к тому, что она любила в прошлых жизнях, но потеряла, поэтому использует сон как своеобразный портал, через который может попасть в одну из тех, которую покинула, отягощенная кармой.

Егор сочувственно посмотрел на жену, встал и пошел переодеваться. Из спальни донесся голос, в котором, как натянутая тетива, ощущалось сдерживаемое раздражение.

— Для твоей души я предоставляю сегодня много возможностей хотя бы частично отработать карму: во-первых, пойти в конце концов на кухню и приготовить мужу ужин. Во-вторых, погладить ему рубашку и брюки на завтра. В-третьих, вспомнить, что у тебя есть еще и супружеские обязанности, которые давно уже провалились в трясину твоих сосредоточенных размышлений о душе и прошлых жизнях.

Сабрина, фыркнув, отправилась на кухню и оттуда донеслось:

— Не строй из себя циника и не глумись над тем, чего не понимаешь. Ёрничество тебе не к лицу.

Ужин прошел натянуто: каждый изо всех сил сдерживал свои эмоции, рвавшиеся наружу. Чай и вообще пили в абсолютном молчании. Рина старалась не попасть в капкан обиды из-за того, что Егор не понимал ее и не пытался проникнуться её душевными метаниями между настоящим и прошлым. Да и вообще у него никогда не было потребности сердцем прикоснуться к её сердцу и принять её внутренний мир, поселившись в нем и разделив все её помыслы, мечты, и верования. Не религиозные.

К Богу она относилась по-своему: воспринимала его как Вселенский разум и не поклонялась фанатично иконам в церкви, которую посещала изредка, ставя свечи и мысленно читая «Отче наш», веря в то, что так она соединяется с ангелами –хранителями и Высшим сознанием.

Родившись под огненным знаком, Сабрина безоговорочно верила, что Огонь — это первое и самое главное из творений последующего материального мира, что в ней тоже горит его маленькая частица. Для неё Огонь являлся живым воплощением чистого духа, поэтому всегда использовала свечи при лечении людей, отливая на воск чужеродные влияния на их энергетику: порчу, сглаз и приворот.

Рина знала, что зачастую они не осознаются человеком до определенного времени, но продолжают мучить и уводить его от пути духовного развития. Когда человек доходит до пика своего внутреннего отчаяния из-за нерешенных проблем и приходит к ней как ведающему человеку за помощью — это говорит ей о том, что в нем созрело намерение измениться. Именно таким людям она приходит на помощь, заранее предупреждая, что их жизнь может измениться в одночасье.

Поэтому во время очищения Рина зажигала много свечей, ибо свято верила, что в Огне — вера в жизнь, вера в будущее, вера в то, что Зло будет повержено, а Добро одержит окончательную победу.

Однако Егор относился к лечению подобным образом скептически, хотя от случая к случаю сам пользовался им. Наверное, просто на всякий случай, для перестраховки. Однако Рина не только не отказывала ему, но и сама выступала инициатором.

Ей нелегко было жить с человеком, который молча отторгал всё, что она делала, чем интересовалась, во что верила. Как и сегодня. Ведь Егор даже не попытался вникнуть в суть ее душевных волнений и метаний. Просто откинул их, как хлам, который нарушает привычный для него порядок вещей. А ей так хотелось обсудить с ним многое из своей прошлой жизни.

Словно услышав мысли жены, Егор подошёл к ней и обнял за плечи.

— Давай-ка ляжем на диван и поговорим о том, что тебя мучает. Не обещаю, что пойму или приму как данность, но ты сможешь выговориться. Возможно, в процессе воспоминаний ты что-то для себя поймёшь или придёшь к какому-то определенному выводу. Не сомневайся: я не буду подвергать критике услышанное или пытаться опровергать его. Мы к подобным вещам относимся по-разному, но это не мешает нам найти компромисс.

Сабрина внезапно почувствовала, как слёзы наполнили глаза, грозя пролиться на лицо. Усилием воли она победила желание расплакаться и посмотрела на мужа.

— Что вдруг случилось? Откуда такие душевная щедрость и понимание? Ты никогда не баловал меня ими. Сегодня какой-то особенный день?

— Рина, я, конечно, человек спокойный и не переполнен ненужными эмоциями, но всему есть предел. Понимаю, что ты по какой-то причине раздражена, тебя накручивает желание излить душу, в которой скопилось слишком много всего: и нужного, и не нужного. Вот и изливай. Я предложил поделиться всем этим со мной, а ты подкусываешь, пытаешься вывести меня из себя. Словом, утихомирь свою бурю в стакане, а я пока поработаю в кабинете. Будешь готова к разговору — позови.

— Хорошо. Я правильно поняла, что ты считаешь все мои внутренние метания, тревоги и поиски ответов на волнующие меня вопросы чем-то мелким и несущественным?

— Не нагнетай обстановку. Я ничего такого не имел ввиду.

— Да, абсолютно не имел, поэтому назвал их «бурей в стакане». У меня достаточный уровень образованности, чтобы понять, что ты хотел сказать этим выражением.

— Не раздувай слона из мухи. Этим ты не решишь возникшие между нами проблемы. Будь спокойной и относись к жизни и нашим отношениям философски. Я действительно считаю, что ты устраиваешь шум из ничего и провоцируешь большое волнение по слишком незначительному поводу. Словом, делаем паузу. Когда успокоишься, поговорим, — и Егор ушел в кабинет.

Рина легла на диван, физически ощущая завязанные узлом нервы. Через несколько минут достала из тумбочки успокоительные таблетки. Взяла одну и глотнула, поленившись встать и пойти на кухню, чтобы запить её водой. Удобно устроившись на мягкой подушке, незаметно для себя уснула и вновь оказалась в том же месте, что и в предыдущем сне.

Стояло раннее утро. Вот она вышла из-за камня и потянулась навстречу первым лучам солнца. Влажный воздух окутал её волосы, оставляя на них мелкие хрустальные капельки. Вокруг множество деревьев, создавая над головой зелёный купол, тоже тянут свои ветви высоко к огненному диску, медленно всплывающему по небу.

Под ногами мягким шелковистым ковром стелется трава. Её так много, что кажется, будто девушка идет по зеленому морю, и вот она останавливается на берегу лесного озера. Глядя под ноги, она медленно бредёт по песчаному берегу, подобрав мимоходом тонкий прутик, и через какое-то время, присев, стала что-то рисовать им на песке. Затем решительно встала, вернулась к месту своего ночлега.

И вот она уже скачет на коне под густыми кронами, пропускающими редкие солнечные лучи. Вокруг сказочный лес. На узкой тропе попадаются замысловато изогнутые корневища деревьев, стволы которых не обхватишь руками. Солнце просвечивает сквозь листья мягким зеленоватым светом.

В отдельных местах туман скрыл её, а потом выпустил из своего плена. Чем дальше она углублялась в лес, тем более пересеченной становилась местность. Приходилось много ехать вверх, а потом совершать спуски вниз.

Местность холмистая, ни одного ровного отрезка. Много корней, камней и упавших стволов, но её конь их успешно преодолевает. Воздух источает запах трав и разогретой солнцем древесины. Тишина иногда нарушается птичьими голосами.

Проехав достаточно большое расстояние, остановилась, легко спрыгнула с коня и повернулась в сторону, откуда доносился едва уловимым журчащий звук. Пройдя с конем через кусты, она вышла к узенькой горной речушке и пустила его на водопой, а сама уселась под каштаном, достав из седельной сумки лепёшку. Пока она ела, озорная белка случайно уронила ей на голову гриб, который разбился на мелкие кусочки. Она звонко засмеялась и погрозила пальцем мелкому грызуну в красноватой шубке…

Сабрина внезапно проснулась от сильного грибного запаха, приятно щекотавшего ноздри. Какое-то мгновение наслаждалась им, а потом вдруг поняла, что лежит на диване и никакого гриба рядом нет. Вместо него лежал Егор и что-то читал в айфоне. Увидев, что жена проснулась, но продолжает лежать в оцепенении, с иронией в голосе спросил:

— Опять приснился вещий сон?

— Приснился, — слегка охрипшим от сна голосом ответила Рина и повернулась к мужу. — Знаешь, я была во сне на какой-то гористой местности. Самих гор я не видела, но абсолютно точно знаю, что, если спуститься в долину, их можно увидеть во всей красе. Они средне холмистые, а их вершины громоздятся одна за другой, и нет им конца.

— Откуда ты знаешь такие подробности, если во сне их не видела?

— Не знаю. Но видела стволы деревьев, покрытые мягкими изумрудными мхами. Хотелось их потрогать, как после долгой разлуки, погладить, обнять. Все краски были летними, броскими и очень глубокими.

В тумане, который иногда в небольших низинах окутывал девушку, все казалось значительным, весомым и таинственным. Такое впечатление, что я была в ней и смотрела на всё это её глазами. И видела окружающее в новых красках, чувствовала запахи, ощущала движение воздуха, пропитанного запахом трав…

Егор хмыкнул и приподнялся на локте:

— Ты очень впечатлительная натура, поэтому нет ничего удивительного и необъяснимого в том, что ты чувствовала столь яркие эмоции во сне.

— Ты не понимаешь, что взбудоражило и заставило сердце биться быстрее. Меня поразило ощущение реалистичности картин в моем сне, чего-то знакомого, сродни «возвращению в свое прошлое». Помимо этого, все сцены во сне развивались как бы сами по себе, не поддаваясь влиянию моего сознания. К тому же, я не только видела какие-то сцены из своей прошлой жизни, но и ощущала наяву запахи, слышала голоса птиц, испытывала чувства «той себя».

— Опять ты за своё. Ладно, буду помалкивать, а то мои разговоры мне дорого обойдутся. Веришь ты в переселение душ — верь. Я буду просто молчаливым слушателем. Советы мои и комментарии тебе не нужны, поэтому ограничим обсуждение и дадим простор монологу.

— Ты опять иронизируешь, Егор, и пытаешься вывести меня из себя. Ты ведь прекрасно знаешь, что это легко у меня получается, и тогда буря в стакане перейдет в ураган в океане. Тебе это надо?

— Упаси боже! С бурей в стакане я как-то справлюсь. Ну, давай продолжай, а то мы отклонились от темы.

— Ты не можешь этого себе представить, но я узнала в ней себя. Нет, внешне мы не похожи, разве что цвет волос. И не только это. И озеро, по берегу которого гуляла девушка, и лес, по которому она ехала, и речушка, возле которой остановилась, — всё было мне знакомо. Но главное — конь. Я тоже узнала этого красавца и, глядя на него, испытала непреодолимое желание прижаться к нему и погладить. Я не знаю, куда ехала эта девушка, но чувствовала, что у неё в душе сильное беспокойство, тревога, жуткое внутреннее напряжение и отторжение чего-то.

— Ну ладно. Ты побывала во сне в каком-то знакомом месте…

Егор не успел договорить, так как его перебила взбешенная Сабрина.

— Да не видела я ничего подобного в реальной жизни! И такой телепередачи, и фильма не смотрела! И ничего из моего сознания не спрятано в тайнике памяти, который открывается во сне! Сколько можно тебе объяснять, что в снах я совершаю путешествие в свои прошлые жизни! Я в этом абсолютно уверена, потому что во сне я испытала эмоции и чувства этой девушки, точно зная, что вижу себя, но только в другом образе, другом месте, в другой эпохе, наконец. И это ведь не первый сон. Были и другие, которые подтверждают мою гипотезу. Не знаю откуда, но я убеждена, что этот сон имеет отношение к тому, что я видела ночью: и девушка та же самая, и природа, и конь.

— Началась новая линия домыслов? Рина, ради всего святого, остановись. Нельзя каждый сон рассматривать в лупу и делать выводы, не подтвержденные доказательствами. Тебе просто хочется, чтобы так было, чтобы твоя душа путешествовала во времена своих предыдущих воплощений — вот и всё. Правда, не понимаю, зачем?

— А тебе и не дано понять. Ты до мозга костей рациональный человек, у тебя мир делится на чёрное и белое и других оттенков ты просто не приемлешь. То, что выходит за рамки твоего понимания и не может быть доказано научно, просто не существует и недостойно твоего внимания. А ведь у науки до многих явлений еще не дошли руки. Извини за рифму. Как-то само по себе получилось.

Критиковать и иронизировать у тебя получается хорошо, но за время нашей совместной жизни ты ни разу не поинтересовался, почему я верю своим снам и считаю, что в них моя душа возвращается в свои прошлые воплощения. Может, ты думаешь, что у меня отступление от психики, поскольку я увлекаюсь эзотерикой, читаю книги Майкла Ньютона и Раймонда Моуди, лечу людей молитвами и воском, верю своим снам?

— Рина, ты уже завелась и говоришь не то, что нужно. Ты умная, здравомыслящая женщина во всем, кроме своих снов. Они стали для тебя каким-то наваждением. Это неправильно. Ты уже стала искать связь между снами, в которых нет ничего общего. А твой упрёк справедлив, и я сделаю выводы. Ты в выходные дни расскажешь мне о своих снах из прошлого. Я постараюсь не подвергать услышанное критике и высказывать свое мнение. Ты этого хотела бы?

— Да. Я не против аргументированной дискуссии. Мне претит лишь то, что ты в этом вопросе стараешься навязать мне свое мнение. А рассказав тебе о некоторых своих снах, получивших частичное подтверждение, я, надеюсь, сумею пробить брешь в твоем щите скептицизма и недоверия. Мне очень хотелось бы видеть в твоем лице если не единомышленника, то хотя бы союзника.

— Извини, но мне завтра идти на работу, а уже далеко за полночь. Да и тебе пора отдохнуть от столь массированного умственного прессинга. Сон — лучший лекарь от всех болезней, в том числе и твоих.

Улыбку на лице Егора размазала диванная подушка, брошенная Риной. Неожиданный бросок был довольно точен и застал Егора врасплох, но он быстро сориентировался и, как бумеранг, вернул ее обратно. Несколько минут покидавшись подушками, они, не сговариваясь, повалились на диван и искренне рассмеялись. Напряжения между ними, как и не было. Уже продолжая улыбаться, они встали и обнявшись пошли в спальню,

Рина и Егор приняли душ и легли на кровать. Спальня, любимая комната обоих, была не очень большой, но уютной и ласкала взгляд.

Стены оклеены красивыми белыми обоями с сиреневыми мелкими розочками. В центре комнаты — большая кровать, покрытая сиреневым атласным покрывалом с белоснежным орнаментом. На окне — воздушные белые занавески. На ночь оно всегда зашторивалось тяжёлыми голубыми гардинами, не пропускающими света.

На подоконнике — цветы в белых керамических горшках с сиреневым ободком по краю. Возле кровати с обеих сторон — небольшие тумбочки, на которых дополняли дизайн ночные светильники с абажурами в бело-сиреневых тонах.

В одном углу спальни — удобное мягкое кресло, в другом — комод, на котором стояли большая статуэтка Будды, сувенирные Дерево Счастья и Денежное Дерево. В середине цветочков Дерева Счастья круглосуточно бодрствовали синие глазки. По поверьям, дерево защищает от сглаза, беря на себя негатив, поэтому оно и было выставлено на видное место.

С другой стороны Будды расположилось Денежное дерево, на веточках которого «росли» декоративные золотые монетки, привлекая в дом благоприятную энергию, процветание, богатство и денежное благополучие. На противоположной стороне — шкаф-купе, дверцы которого имели зеркальное покрытие.

Вся мебель в комнате была белая. Пол полностью закрыт белым пушистым ковром.

Спальня имела две двери — в гостиную и гардеробную, где хранилась одежда и был оборудован Риной своеобразный будуар с зеркалом.

Из гардеробной выходила ещё одна дверь, за которой располагались красивая ванная и туалет.

Глава III

Егор включил один светильник и повернулся к жене.

— Пока не хочется спать, расскажи о своих экскурсах в прошлое на машине времени, именуемой вещими снами. Сабрина улыбнулась и, поудобнее пристроившись на подушке, пристально посмотрела в глаза мужу:

— А тебе это действительно интересно? Или ты начнешь прикалываться в процессе?

— Может, я и не верю во все это, но кому ж не хочется послушать интересную сказку на ночь. И я не исключение. Не сомневайся: буду нем, как рыба.

— Тогда хорошо. Первый вещий сон мне приснился лет в шестнадцать. Правда, до этого я предугадывала события, которые еще не произошли. Например, лежали мы как-то с мамой на кровати и разговаривали о мальчиках, которым я нравилась, словом, о том, о сём. Вдруг перед самым засыпанием я поднимаюсь, сажусь и говорю:

— Я вижу, как разбился небольшой самолет недалеко от нас и погибла женщина. Мама, естественно, подумала, что мне что-то приснилось и уложила спать. После обеда в газетах сообщили, что в 70 километрах от города, в котором мы жили, разбился двухместный самолет, которым пилотировала женщина. Некоторое время спустя мое видение повторилось, только разбился уже четырехместный самолет. И таких случаев было немало.

Один раз дошло до анекдота: я собиралась в академию на лекции в последний день года. Мама на кухне готовила разные новогодние блюда, и, пока я еще не ушла, попросила прочитать, какие передачи будут транслироваться по телевизору в канун Нового года. Я взяла программу и стала читать вслух, начиная с семи часов вечера. Когда дошла до полуночи, прочитала: новогоднее отречение президента.

Мама оторвалась от дел и переспросила, правильно ли я прочитала. Посмотрев в программу, я подтвердила сказанное ранее. Мама вымыла руки, но сама прочитала совсем другое: новогоднее поздравление президента.

Мы обе посмеялись над тем, что из-за подготовки к грядущим экзаменам зимней сессии я уже разучилась читать. С тем я и ушла. А вечером, сидя за новогодним столом, президент не только поздравил всех с праздником, но и заявил, что досрочно уходит со своего поста в связи с ухудшением здоровья, и назвал своего преемника.

Это случилось в канун наступления миллениума. Вот так-то. А потом… впрочем, неважно. Я сделала глупость, так как панически испугалась своих способностей, — и закрыла их.

— И хорошо. Зачем они нужны нормальному человеку? Сомневаюсь, что тебе было бы с ними психологически комфортно. А другие, узнав о том, что ты не такая, как они, шушукались бы за твоей спиной, что у тебя проявления шизофрении, а это пагубно отразилось бы и на твоей учебе, и на карьере в дальнейшем.

— Вот и я так подумала. Но всё оказалось не так просто. Эти способности я закрыла, не сама, а с помощью другого человека, но стали развиваться другие: сначала меня неодолимо потянуло к картам таро.

Когда первый раз взяла их в руки, мне показалось, что я ими когда-то уже пользовалась. Представляешь, я их чувствовала. Несмотря на то, что карт 78, мне не стоило абсолютно никакого труда запомнить их значения. Было такое впечатление, что я их знала, а теперь просто повторяю. Да и расклады мне учить особо не пришлось. Но, главное, я верю в то, что они предсказывают и прошлое, и настоящее, и будущее. Другое дело, что не всегда удается их правильно истолковать, но для этого нужна практика, а я гадаю время от времени, поэтому допускаю ошибки. В целом, они пустяковые, но все же…

— Ну, в карты хотя бы верит большинство людей. Их маслом не корми, а только погадай им — и счастья полон короб. Да и вреда от этого почти нет. Разве только разочарование поселится в душе, если карточные предсказания не исполнятся. Однако многие садятся на желание узнать свою судьбу, как наркоман на иглу. У тебя здорово получается, и я не раз задавался вопросом, почему ты не откроешь «избу-гадальню». И деньги бы в дом потекли ручейком, а ты все ограничиваешься подругами, причем, бесплатно.

Сабрина внимательно посмотрела на Егора, но насмешки на его лице не увидела.

— Ты серьезно так думаешь?

— А почему бы и нет? Чем эта работа хуже других? Хотят люди платить за свои желания, пусть платят. Не к тебе, так другим все равно пойдут. И туда отнесут деньги.

— Ты такого раньше мне не предлагал. Да и никогда не выражал своего отношения к моим гаданиям. Я

же думала, что ты относишься к ним отрицательно. Жаль, что мы избегали разговоров на эту тему и много возможностей упущено. Но ничего — еще не вечер: если решусь — наверстаю.

— Ты не зацикливайся на том, что я материалист и скептически отношусь ко всем гаданиям, в том числе и карточным. Это дело веры и выбора. Нравится тебе — занимайся. Люди еще и спасибо скажут. Не исключено, что станешь знаменитой и деньги к нам уже рекой потекут: самолет купим, а потом остров с виллой где-то на Карибах…

Рина фыркнула и закрыла Егору рот рукой, не дав договорить.

— Ты опять за свое. Не буду дальше рассказывать. Ты все выворачиваешь так, что я чувствую себя полной дурой, занимающейся глупостями.

— Ну что-ты, родная! У меня такого и в мыслях не было. Зачем обижаться на пустом месте? Без шуток тоже нельзя, особенно разговаривая на такие необычные темы. Ладно тебе дуться — иди сюда целоваться и обнимашкаться.

И Егор прижал к себе жену, повернул лицом и осыпал его легкими поцелуями.

— Поцелуи не углубляю, иначе этот весьма интересный разговор закончится и перейдет в другую фазу наших отношений, а мне хочется дослушать его до конца.

— Ой, до конца очень далеко. Мне есть что тебе рассказать, но не за один вечер. Ограничусь короткой историей. Уже довольно-таки поздно, а завтра тебе на работу.

Итак, речь пойдет о сне, в котором моя душа путешествовала в одну из моих прошлых жизней. Заранее предупреждаю, что исторических доказательств тому, что я видела, нет, но есть некоторые факты, моя интуиция и твердое убеждение в том, что так и было. Но вот второй сон… Впрочем, не буду забегать вперёд и начну с первого.

Представь себя давние времена. Очень давние. Я живу на острове, берега которого преимущественно скалистые. Почти весь он холмистый, но есть и неприступные горы, правда не очень высокие, но красивые. Много рек, озёр и болот. Растительность скудная: в долинах крупных рек и по берегам хорошо защищенных заливов растут черная и белая ели, бальзамическая пихта и берёзы, а остальная часть занята лугами и болотами. Часто остров окутывают густые туманы, особенно на побережье.

Лето. День стоит солнечный, и я с удовольствием нежусь в теплых лучах, испытывая удовольствие и зная, что солнце — редкий гость здесь, поскольку летние дни короткие, дождливые и прохладные. Откуда-то знаю, что зимы на острове морозные и в течение всего времени дуют резкие ветры, часто переходящие в бури, поэтому солнечный летний день воспринимаю, как подарок небес.

Я нахожусь в нижней части острова, в зеленой долине. Вокруг меня цветет овечий лавр. Я рву свежие листья, чтобы приготовить из них сок, который помогает от болей груди, головы, спины и суставов. Причем, абсолютно точно знаю, что я обязана это делать, ибо жители этого острова, занимающиеся в основном охотой, рыбалкой и сельским хозяйством, ждут моей помощи. По-видимому, в той жизни я занималась целительством.

Когда на горизонте появился длинный и узкий корабль под стягом с изображением чёрного ворона, я не испугалась: просто с любопытством смотрела вдаль. С таким же любопытством наблюдала, когда он пристал к острову. Корабль был деревянным, с высоко поднятыми кормой и носом, на котором красовалась голова дракона. По бортам располагались щиты.

Никаких видимых предпосылок к беспокойству не было. Тем не менее, меня насторожило то, что голова дракона смотрела прямо на наш остров. Согласно поверью моего народа, любое изображение дракона могло напугать или разозлить добрых духов. К тому же, не было подано никакого знака, что чужеземцы приплыли с миром.

Я находилась очень близко к месту, где, высадившись, викинги стали выволакивать своего «дракона» на сушу, поэтому хорошо рассмотрела мужчину, который, уверенно сойдя на берег, начал командовать остальными. Его красоту составлял высокий рост, широкие плечи, хорошо сложенное тренированное тело, белокурые волосы, свободно распущенные по плечам, светлые живые глаза и белый цвет кожи. На руках, от кончиков пальцев до самой шеи, были нанесены татуировки с изображением деревьев, людей и разных других вещей, которые я не рассмотрела.

Он, бесспорно, принадлежал к знатному роду, был вооружен секирой, мечом и ножом, который держал в левой руке. На нем была шелковая рубашка, по нижнему краю отделанная вышивкой, которая спускалась на длинные суконные штаны. Сверху — короткая туника, подпоясанная кожаным ремнем. На ногах — башмаки из мягкой кожи, завязанные ремнями на икрах. На груди висели крест в виде молота длинным плечом вверх и волчья морда.

Я была молодой. Волосы мои, заплетенные в толстую косу, были цвета «воронова крыла». Сейчас бы меня назвали жгучей брюнеткой. Обычно я разделяла их пробором, свертывала в виде баранок над ушами и украшала перьями и лентами, но летом предпочитала косы и венки, сплетенные из цветов или трав. В этот день у меня не было времени сплести венок, поэтому в волосах у меня красовался всего лишь большой красный цветок, который оттенял, и я знала это, моё лицо, подчеркивая его оригинальность и придавая ему яркость.

На мне были обычная длинная рубаха-платье из льна серого цвета, пояс от которого забыла дома, гамаши и мокасины из оленьей кожи, украшенные сложным узором красного цвета. Я была без украшений, носить которые очень любила, но вождь запрещал носить их в будние дни.

Боги дали мне прекрасные темно — карие, слегка раскосые глаза, смуглую кожу, стройную фигуру, лёгкую походку и высокий для женщин моего племени рост, хотя, по сравнению с представшим передо мной викингом, он таким уже не казался. Наоборот, я почувствовала себя хрупкой и беззащитной.

Я почему-то не сделала попытки бежать. Просто стояла и смотрела, как чужаки подплывают, а потом высаживаются на берег. Наверное, страх заморозил меня, несмотря на летний день.

На близком расстоянии цвет глаз викинга оказался бледно-голубым. Изначально они смотрели на меня просто пристально, без каких-либо эмоций, затем во взгляде появился мужской интерес, а закончилось всё тем, что он стал уже осматривать меня с каким-то вожделением во взоре.

Недолго думая, мужчина схватил меня за руку и притянул к себе. Мои темные блестящие глаза в окружении таких же длинных и густых ресниц сами по себе излучали пылкость и волшебный свет, который, казалось, освещал все лицо, каждая черта которого излучала живость. Оно было красивым, хотя и необычным. Я была хорошо сложена. И даже свободное платье не могло скрыть моей грации и невинности. По-видимому, именно всё вместе и привлекло ко мне внимание мужчины.

Я пыталась вырваться, но силы были неравными. И даже не поняла, как и когда его губы накрыли мои. Поцелуй длился так долго, что я чуть не задохнулась и стала колотить кулаками по его широкой груди. Викинг рассмеялся и, обернувшись, что-то сказал на незнакомом мне языке членам своей команды, стоявшим вокруг нас полукругом и подбадривающим своего капитана или вождя, не знаю, как назвать, громко выкрикивая его имя Лейф.

Двое из них отделились и взяли меня под руки. Освободиться от них мне не удалось, хоть я пыталась изо всех сил: извивалась, упиралась ногами в землю, толкалась локтями и кусалась. Тогда один из них, более здоровый и мощный, не церемонясь, закинул меня к себе на плечо, придавив туловище и ноги руками к своему твёрдому телу, и пошел к кораблю, задравшему нос на суше. Там он быстро связал мне ноги и руки веревками и усадил спиной к борту. На всякий случай привязал еще и к скамье, на которой обычно сидят гребцы, а сам уселся на песок.

Находясь на корабле, я в отчаянии проследила, как отряд чужеземцев исчез в глубине овечьего лавра, буйно разросшегося по берегу. Сидела молча, только слёзы застилали глаза, понимая, что криком себя не освободишь, да и гордость не позволяла. В эти минуты я осознала ещё и то, что вижу свой остров в последний раз.

Как только стемнело, викинги вернулись обратно, неся на палках освежеванного оленя. Обсудив что-то, стали разбивать лагерь и разводить огонь. Над ним поместили большой котел и накидали в него до краев куски оленины.

Лейф не проявлял ко мне никакого интереса, словно меня и не было, и только после того, как мясо сварилось, дал команду накормить меня.

Ночь повисла над землей, звёздная, с полной луной, рассеивающей своим тусклым серебристым светом сгустившуюся темень.

Когда команда взобралась на корабль и каждый улегся на свою скамью, вожак вновь положил меня на плечо, только уже своё, и понес к небольшому озеру, спрятавшемуся в зарослях кизила, и, бросив свой плащ, взявшийся непонятно откуда, положил меня на него. Потом стал развязывать мои руки и ноги.

Я долго лежала, стараясь восстановить кровообращение в них. Моя попытка встать не увенчалась успехом: Лейф придавил меня своей сильной рукой назад к земле. Он что-то стал говорить, обводя указательным пальцем мои губы. В его голосе и взгляде не было угрозы, и я немного успокоилась, хотя сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Затем он взял мое лицо в горячие ладони и долго всматривался в мои глаза. Я терпеливо сносила всё, окончательно не понимая его намерений, но, когда он попытался задрать подол моего платья и его рука заскользила вверх по моему бедру, никаких сомнений уже не осталось.

Я даже не стала бороться, зная, что он все равно добьется своего, так как физически перевес был на его стороне. Единственное, что я могла сделать в сложившейся ситуации, это поднять как можно выше голову и со всей силы удариться затылком об землю. Несмотря на то, что мох смягчил удар, я всё же потеряла сознание. Что было дальше, не знаю, так как пришла в себя и сразу же почувствовала боль в затылке.

Сначала, еще окончательно не проснувшись, я подумала, что продолжается сон, но несколько минут спустя поняла, что уже бодрствую. Пришлось сесть на кровать и провести пальцами сзади головы. Было больно, и даже очень. Но болело также и между бёдер. Если уж быть более точной, то саднило. И я осознанно поняла, что во сне меня изнасиловал викинг, лишив девственности.

Егор, до этого слушавший Тину, как зачарованный, подал все же слегка охрипший голос:

— Не понимаю, как такое возможно. Бред какой-то. Одно дело сон, а второе — физические проявления его наяву. Думаю, ты сама по себе настолько эмоциональна, что виденное во сне проецируешь на себя. По-другому это объяснить нельзя.

— Да ладно. Я уже знаю твою точку зрения на мои сны, поэтому не стоит развивать её или повторяться. Я не хочу сейчас с тобой спорить или что-то доказывать. Бесполезно. И с этим я уже смирилась. Лучше дослушай до конца: немного осталось.

— Хорошо, продолжай, только и так понятно, что он с тобой сделал и какая участь ждала тебя в твоем племени.

— Не все так очевидно. Этот мой сон впервые опроверг мнение специалистов о том, что один и тот же сон не может иметь логически завершенного продолжения, тем более в одну ночь. Повториться через какой-то промежуток времени с отклонениями от первоначального варианта может, но не более. Так они дружно утверждают. Однако у меня на этот счет свое мнение, проверенное на практике. Надеюсь, ты понял, что мой сон все же продолжился, как только уснула снова.

И вижу я себя уже на драккаре, который легко скользит по волнам благодаря ветру, с силой дующего в развернутый парус. Опять ночь. Не знаю та или другая, но звездный шатер низко склонился над нами. Вырезы для весел закрыты специальными заглушками. Гребцы спят на своих скамьях, только кормчий и Лейф стоят на носу судна.

Он почувствовал, что я смотрю на него, и обернулся. Наши взгляды встретились, и в его глазах явно проявилось то, что он доволен собой. Я это увидела так отчетливо потому, что лежала у его ног.

Волна ненависти затопила изнутри меня всю, даже во рту стало горько. Болезненные ощущения на затылке и между бедер напомнили мне о том, что произошло между нами.

Я попыталась встать, но сил не было, и тогда Лейф помог мне. Я уже не была связана, поэтому смогла опереться о борт. Моя коса была расплетена, и волосы окутали меня, словно шалью, сливаясь с цветом ночи.

В этот момент кормчий указал пальцем в небо, произнеся слово «лейдар», и я поняла, что речь идет о Полярной звезде, по которой викинги ориентировались в ночном плавании.

В этот момент у меня возникла четкая мысль — и я, радостно рассмеявшись, низко перегнулась через борт и, оттолкнувшись от него, скрылась в пучине холодных вод. Я не чувствовала страха — только счастье освобождения от сексуального рабства, которое ждало меня на чужбине в доме этого человека.

Сабрина умолкла, тяжело вздохнув:

— Вот такой конец у этого сна. После пробуждения он не забылся в потоке последовавших за ним дней, наполненных событиями, делами и суетой. Я его помню до сих пор в мельчайших подробностях, словно увиденное произошло со мной вчера. Но главное не это, а ощущения, которые я испытывала во сне и после пробуждения. А они двояко не трактовались, поскольку я точно знала, что в нем я видела себя, но только в другом обличье. Точнее, в нем была моя душа, совершив путешествие во времена викингов на остров, где и случилась эта трагедия.

— Зачем это твоей душе было нужно, если, конечно, взять на веру то, что она способна путешествовать? Она сейчас живет и здравствует в твоем теле, в наше время, которое ни географически, ни социально не связано с тем местом.

— Думаю, я знаю ответ, но он не подкреплен доказательствами. Тем не менее, считаю, что моя душа

хочет указать мне на мою карму, которую я в силу стечения обстоятельств никак не могу отработать из воплощения в воплощение, а только усугубляю ее.

— Объясни. Для непосвященного подобные умозаключения слишком трудны для понимания.

— Мне непросто это сделать, но попробую. Понимаешь, душа человека реинкарнирует в разных телах. Сказать иначе, меняет физические тела из жизни в жизнь, как любой из нас меняет свою одежду с одной на другую. Конечной целью земного существования души является освобождение от цикла смерти и возрождения, но этого не произойдет, если она не освободится от кармы, которая неразделима с реинкарнацией. Именно карма, совокупность совершённых человеком поступков и их последствий, определяющая судьбу и характер нового рождения души, является силой, приводящей к её перевоплощению.

Хотим мы этого или нет, верим в это или отвергаем, но прошлая жизнь является частью нашего подсознания, которое в той или иной мере заполнено случаями, опытами и событиями, с которыми наша душа сталкивалась в разные периоды внутри различных тел. Вот, например, возьму себя: эти воспоминания, начиная с шестнадцати лет и до настоящего времени, настойчиво взывают ко мне. Я начала вспоминать прошлые жизни, через которые прошла моя душа, и помогают мне в этом вещие сны.

В них я вижу себя в разных образах, в разных эпохах и ситуациях, но конец их всегда один — я кончаю жизнь самоубийством. А это большой грех. Ведь мы не властны над своей жизнью: она дается нам свыше, значит, там и должны решать, когда эта жизнь должна закончиться. И сны мне наглядно объяснили, в чём моя карма, которую мне нужно отработать в этой жизни.

— Не знаю, что и сказать: в моей голове началась революция мыслей: прежние убеждения восстали, столкнувшись с новыми знаниями и доводами. Однако, последним, чтобы победить, не хватает фактов.

— Опять факты. Как они мне надоели, особенно в твоей озвучке! Представь себе, они есть. Когда мне было всего шестнадцать, я мало интересовалась историей зарубежных стран, а тем более всемирной географией. У меня не было склонности вечерами смотреть телевизор, так как я, сделав уроки, бежала к друзьям и приходила домой перед тем, как ложиться спать. Да и в то время телевидение было не столь продвинутое и познавательных программ было совсем мало. Во всяком случае, я за их просмотром не засиживалась. У меня в то время были другие увлечения.

И вот представь: после этого сна прошло довольно много времени, однако меня ни с того, ни с сего потянуло порыться в энциклопедиях и интернете. И, что ты думаешь, я там накопала?

Действительно, был в истории Скандинавии викинг Лейф Эриксон по прозвищу Счастливый тысячу лет тому назад. Именно он случайно наткнулся на остров, назвав его Винланд, что в переводе с норвежского или шведского обозначает «Страна винограда». В настоящее время — это Ньюфаундленд.

Потом прочитала описание его климата, ландшафта и растительности. Просмотрела имеющиеся в интернете фотографии. После этого была уже твердо убеждена, что во сне я была на этом острове в раннем средневековье. Словом, то, что я чувствую и в чем уверена, для меня главное. По этим вопросам дискутировать можно бесконечно, но, надеюсь, мы с тобой делать этого не будем.

— Это был первый твой сон, в котором ты видела себя в каком-то из предыдущих воплощений? — поинтересовался Егор.

— Нет. Первым был сон, в котором моя душа отправилась к кельтам в дохристианское время. Я жила в племени прорицателей и целителей, которых называли друидами, и была дочерью одного из жрецов. Это было замкнутое общество, которое почитало своих богов и поклонялось природе.

Его члены освобождались от всех общественных повинностей и были не только служителями и проповедниками священного вероучения, знатоками угодных богам священных обрядов и религиозных ритуалов, но и вообще представителями всей духовной культуры народа, а потому пользовались величайшим почетом.

— Откуда тебе это известно? Из сна?

— Нет. Я сама не знаю, откуда. Просто знаю — и всё.

Егор пожал плечами на такое объяснение, но ничего не сказал, просто сжал руку Сабрины, побуждая к продолжению рассказа.

— Так вот. Изначально я увидела себя на берегу реки. По-видимому, я была девственницей, поскольку на мне было белое платье наподобие дорийского хитона, скрепленное на обоих плечах. На лбу — белая лента, вышитая кельтским орнаментом в виде плетения, в котором друиды видели энергетические потоки, которыми можно управлять. Причем я знаю, что сама составляла его из отдельных узлов, каждый из которых создавался из одной единственной нити — нити жизни. В целом они символизировали Путь.

Моя мама умерла, и меня воспитывал отец, который с ранних лет учил меня целительству растениями. Поэтому я всегда принимала участие в обрядах друидов, главный из которых сбор омелы.

— Она имела какое-то значение в жизни друидов?

— Конечно. Омела использовалась друидами для лечения. Также её использовали при вытягивании жребия в сопровождении пения заклинаний и для предсказаний будущего. Тем не менее, не всякая омела подходила для обряда. Нужно было найти дуб, на котором она растет, поскольку друиды полагали, что все растущее на дубе было послано с небес и является доказательством того, что это дерево было избрано самим богом.

Однако такую священную омелу, название которой на языке друидов означало «всеисцеляющая», крайне редко можно было найти на дубе, а уж если находили, то срывали ее с должными религиозными обрядами и по возможности на шестой день луны, так как именно лунами они исчисляли свои месяцы и годы, а также свои века из тридцати лет.

— А почему они выбирали этот день из всех?

— Потому что луна в это время уже оказывает значительное влияние, хотя и не достигает еще половины своего пути.

— И какой же обряд проводили, когда находили такую омелу?

Готовили под дубом, на котором она находилась, жертвоприношение и пир. Словом, приводили на это место двух белых быков, чьи рога на тот момент связывались в первый раз.

Жрец, одетый в белые одежды, взбирался на дерево и срезал омелу золотым серпом, а остальные принимали ее в белый плащ. Среди них была и я.

Затем быков убивали, принося в жертву, и молились, чтобы бог отдал этот дар своей благости тем, кому он даровал его. Друиды, в том числе и я, верили, что омела, подмешанная к питью, вселяет плодородие в бесплодных и что она является противоядием от всех ядов.

— Во сне ты принимала участие только в одном обряде?

— Нет, еще в двух. Вместе с другими девушками, которых готовили к целительству, я собирала селаго — растение, похожее на можжевельник.

— И в чем фишка?

— Во-первых, его собирали, не применяя железа. Во-вторых, срывать селаго нужно было пропуская правую руку через левый рукав рубахи, как если бы совершая кражу. В-третьих, собирательницы должны были быть девственницами, одежда — только белого цвета, а ноги вымытые и босые. В — четвертых, перед собиранием следовало совершить приношение хлебом и вином.

— А для чего собирали это растение?

— Его носили в виде оберега от всякого зла, а дымом селаго врачевали глазные болезни.

— Следующий обряд тоже требовал определенных правил?

— Все обряды проводились в строгом соответствии с традициями. Когда я и девушки собирали самолус, болотное растение, мы должны были перед этим попоститься и срывать его только левой рукой. При этом нам было запрещено смотреть назад, а складывать растение должны были только в корыто. Самолус являлся талисманом, охраняющим скот от болезней.

Егор потер лоб, переваривая услышанную информацию, а потом, не выдержав, спросил:

— Ты это действительно видела в своем сне или где-то прочитала эти сведения о друидах?

Сабрина обреченно вздохнула и сказала:

— Сначала всё увидела во сне, но не придала ему значения. Мне было тогда где-то лет пятнадцать, не более, поэтому восприняла увиденное, как некую ночную фантазию подсознания. А когда мне купили компьютер после поступления в академию, чтобы было легче учиться, я увлеклась интернетом и стала пользоваться возможностями. И каково же было мое удивление, когда мне на глаза попалась большая статья, написанная на основе античных источников о магии растений и деревьев у друидов.

После её прочтения я долго не могла прийти в себя, так как в ней были описаны все эти обряды. И другие тоже, но в них во сне я не участвовала. Обо всех этих обрядах до этого я не знала и знать не могла. Однозначно. У меня не было необходимых для этого источников информации, да и возраст не способствовал тому, чтобы в неё углубляться, поскольку в пятнадцать лет у меня были абсолютно другие интересы. Впрочем, я устала тебя постоянно убеждать в своей правоте. Оставим всё, как есть, и будем спать: уже перевалило далеко за полночь.

Сабрина устало улыбнулась и прижалась к мужу, укладывая голову на его руке.

— Просто я верю в путешествия души и прими это как данность, — сонно прошептала она, уже засыпая.

Егору тоже было не до обсуждений, так как глаза слипались, а мозг отказывался внятно реагировать на что-либо. Так, обнявшись, они и уснули, а Сабрина, погрузившись в сон, через какое-то время опять отправилась в Северную Америку середины восемнадцатого века, когда была индейской девушкой, и в своем сновидении заново переживала те события.

Глава IV

Два последующих дня тянулись долго, и ранним утром четвертого, как только на синем фоне озера словно кто-то выткал алый цвет, Жаисэ босиком прошла по песчаному берегу, выбирая место, не тронутое ничьими следами. Найдя его, она присела и заостренной палочкой нарисовала на песке человеческую фигуру, воскрешая в памяти образ Мохэ, а затем острием проткнула её, нанеся мысленно увечье ненавистному мужчине. Будучи дочерью своего народа, Жаисэ искренне верила в силу проведенного ритуала, полагая, что таким образом сможет избавиться от навязанного ей жениха.

Закончив до восхода солнца со сборами, она отправилась в свою деревню. Почти пять часов провела она в пути, сознательно отклонившись от дороги к Великому камню, которому поклонялось гордое и свободолюбивое племя индейцев чероки.

Внешне камень был абсолютно заурядным, поскольку индейцы никогда не пытались его как-то обработать или хотя бы украсить. Тем не менее, он был их богом. По преданию, передаваемом из поколения в поколение, этот камень-божество, размером не более двух метров в диаметре, мог самостоятельно передвигаться на достаточно большие расстояния и даже издавал членораздельные звуки.

Индейцы объясняли этот факт тем, что камень постоянно сам переползает с места на место и лишь в дни особых праздников занимает свое почетное место у главного жертвенника, сооруженного в его честь. Когда Жаисэ спешилась, она увидела, что камень лежал на приличном удалении от него.

Девушка дотронулась до камня, приветствуя его, затем принесла ему жертву из табака и орлиного пера, которые всегда возила в седельной сумке, и, подняв кверху сложенные руки и уставившись в горы, призвала Божественный Дух. Она обратилась к нему с молитвой о помощи в сложившейся ситуации и освобождении от замужества с человеком, которого отвергали её и сердце, и душа.

Дух не подал никаких признаков, что услышал её молитву, и Жаисэ, не скрывая отчаяния, вновь склонила голову перед камнем, воззвав к Божеству с клятвой посвятить себя служению своему народу, если его сверхъестественная сила избавит ее от Мохэ, которого она ненавидела и презирала.

И в этот момент земля под ней слегка задрожала и от камня отвалился маленький кусочек, который, цепляясь за траву, медленно скатился к её ногам. Жаисэ схватила его и прижала к сердцу. Это был добрый знак, указывающий на то, что камень откликнулся на её просьбу, и слезы радости выступили на глазах у девушки.

Зажав бесценный камушек в руке, Жаисэ вернулась к лошади, которая мирно паслась недалеко у родника. Сил продолжать езду не было, и она, напившись студёной воды, села возле дуба, прислонившись спиной к его могучему стволу и спрятавшись под зеленой густой кроной от палящих солнечных лучей. Сейчас ей было нужно обдумать клятву, которую она дала Божественному Духу.

Обхватив колени руками, Жаисэ невидящим взором смотрела на свой широкий браслет, на котором желтым бисером были вышиты одуванчики. Каждый из них она вышивала сама, вложив в рисунок всю свою душу. Иначе и быть не могло, ведь она родилась за неделю до конца первого месяца весны, а, значит, одуванчик с тех пор стал ее тотемом — растением по дню рождения.

К тому же, на этот свет она пришла с отметиной — родимым пятном на правом плече, напоминающем орла в полёте. В течение двух дней отец выслеживал эту гордую птицу и, поймав, выдернул из крыльев и хвоста по перу, а затем отпустил в поднебесье.

С дорогим подарком вернулся домой и положил три пера и костяной оберег в виде белого орла возле дочери. Отныне он считался её хранителем, а перья на протяжении своей жизни она могла принести в жертву камню-божеству, если ей потребуется его помощь и другого выхода у неё не будет. И вот сегодня одно перо уже сослужило ей хорошую службу: Божественный Дух принял от неё жертву и откликнулся.

Однако родовая метка определила после этого и её судьбу: выполняя данную Духу клятву, она обязана теперь посвятить свою жизнь целительству, к которому у нее были склонности и способности. Несмотря на свой возраст, Жаисэ много знала о лечебных свойствах деревьев и трав. Откуда пришли к ней эти знания, девушка не имела понятия, но ее настои и чаи не раз помогали членам семьи бороться с различными недугами.

Чей-то голос в голове подсказывал ей, от какой хвори поможет та или иная трава, и она просто прислушивалась к нему и безгранично доверяла. Теперь придется лечить и других не только в её клане, но и племени. Только так сможет она верой и правдой служить своему народу.

Жаисэ прекрасно понимала, с какими трудностями придется ей столкнуться в дальнейшем: ведь до сегодняшнего дня лечением занимались только их шаманы. А кто она по сравнению с каждым из них? Мало того, что женщина, да к тому же слишком молодая. И то, что она дочь вождя, вряд ли заставит ее соплеменников обращаться к ней, минуя своего шамана. Их доверие и веру в её способности нужно будет заслужить ценой больших усилий и убедительных результатов лечения, преодолеть множество препятствий, в том числе и в первую очередь недовольство самих шаманов. Под силу ли ей это?

— Конечно, под силу, — уверенно ответила самой себе Жаисэ и посмотрела на свою татуировку, украшавшую левую руку. На ней красным цветом полыхал огонь. Это её стихия от рождения. Когда в день её шестнадцатой весны ей сделали эту наколку, отец сказал:

— Тебе, дочь моя, посчастливилось родиться под покровительством стихии, которая лежит в основе всех творений. Древняя мудрость учит, что Огонь — это начало и основа духа, это то, что необходимо пробудить в самом себе, это Божественная энергия, которая находится внутри духовного человека. Не случайно он имеет огненное воплощение, ибо, получая откровение, такой человек ощущает обновление и преобразуется, как бы проходит через Огонь, сжигая свое старое и получая новое.

Огонь — это могучее стремление к жизни, воплощенное волей Неба. Это то, что помогает возноситься от Земли к Солнцу. Это не только жизнетворный Огонь растущего семени, но и Огонь, который направляет внутреннее устремление сердца к Божественной мудрости.

Принадлежащих к стихии Огня объединяет внутреннее горение, вечное стремление к самовыражению, энергичность, способность к непоколебимой дружбе и верной, истинной любви. С человеком Стихии Огня можно быть уверенным, что он не бросит в беде и предпочтет пожертвовать собой. Он нетерпим к несправедливости и всегда бросится на помощь тому, кто кажется ему несправедливо обиженным.

Вот и ты, Жаисэ, волей Неба причислена к таким людям. Живая теплота твоего сердца будет привлекать к тебе других, как магнит. Правильно и с пользой для людей относись к этому.

И последнее мое напутствие: друзей и мужа выбирай из своей Огненной стихии или стихии Воздуха, которая позволит Огню еще больше разгореться. Огонь может ладить с Землей, однако не исключена опасность, что Земля остудит и погасит его, а Огонь может обжечь и выжечь Землю.

И никогда не забывай о том, что Огонь несовместим с Водой, так как Вода обязательно превратится в белый туман и рассеется в воздухе, или потушит Огонь, оставив дымящиеся головешки.

Жаисэ невольно улыбнулась, вспомнив, как она попыталась найти слабые места в предостережениях отца, заявив, что в жизни не все так однозначно и все же бывают исключения, когда Вода горит в Огне или когда Огонь греет Воду. Отец улыбнулся и терпеливо объяснил:

— Ты говоришь об Огненной воде, но и она после того, как отгорит, станет обычной водой, которую Огонь в конце концов превратит в белый воздух.

На этом её возражения закончились. Жаисэ, вспомнив об этом случае, в который раз подивилась мудрости своего отца, которая сопровождала ее на протяжении всей её жизни. Каждый его подарок имел не только свое предназначение, но и нёс в себе сокровенный смысл. Как и огненный опал, который она носила на шее на кожаном шнурке. Она никогда с ним не расставалась, поскольку он был ее тотемом от рождения. В его причудливых переливах среза можно разглядеть и парящего орла, и свободно летящую пушинку одуванчика.

Еще раз напившись воды из родника и освежив лицо, Жаисэ легко вскочила на коня и продолжила путь домой. Наконец, в долине на берегу реки показались дорогие сердцу хижины. Даже не считая, она знала, что их сто девятнадцать. Девушка гордилась тем, что в ее миролюбивом клане соплеменники- чероки, в отличие от других индейских племен, обитали семьями не в вигвамах, а в округлых каркасных хижинах, оплетённых прутьями и утепленных глиной. Все они имели один вход и дымовое отверстие. К тому же, в центре поселения стояла большая общая хижина, где проходили мужские собрания клана, а на его окраине отдельная хижина, где помещали больных и куда мог входить только шаман. Его хижина находилась неподалеку, за небольшой поляной.

«Нижние чероки», к которым относился и ее клан, занимались земледелием, охотой, собирательством и мелким промыслом: выращивали «три сестры» — кукурузу, тыкву и бобы, охотились на оленей, кроликов, индейку и даже медведей, плели разные предметы, большей частью украшения из бисера, обрабатывали меховые шкуры, шили из них одежду и меняли все это на товары из Европы у поселенцев и военных, чаще у британских, так как у французских они были менее качественные и значительно дороже.

«Серединные» и «верхние» чероки тоже входили в их племя, делившееся на семь кланов, которые вели счет родства по матери. Но несмотря на это, женщины не имели в кланах достаточно высокого статуса. Правда, в мирной жизни все они жили отдельными деревнями и собирались вместе только на великие празднества или в случае войны. Вот и несколько дней назад дядя Дадага и Мохэ приехали к ним в семью по важному делу, учтя только свои интересы и проигнорировав ее.

Жаисэ, не чувствуя в душе достаточной смелости и необходимой решительности, чтобы уверенно въехать в деревню, остановилась на высоком пригорке, поросшем редким лесом; медленно спешилась и стала разминать затекшие от длительной езды ноги и бедра. Не столько слухом, сколько отработанным чутьем она определила, что сзади нее кто-то стоит.

Резко повернулась — и ее глаза столкнулись с глазами Мохэ, взгляд которых источал неприкрытую ненависть. Его тонкие губы сжались от злости в побелевшую полоску, а ноздри орлиного носа раздувались от внутреннего, еле сдерживаемого негодования. Полный собственного достоинства, он, широко расставив ноги и гордо распрямив плечи, застыл, словно каменное изваяние, не сводя с нее испепеляющего взгляда.

Мохэ выглядел впечатляюще во всем великолепии своего смуглого натренированного тела, словно вылепленного руками искусного зодчего. Ярко выраженная широкая и прямая линия плеч, признак его мужественности и силы, плавно переходила в точеные, узкие бедра, прикрытые набедренной повязкой. На длинных сильных ногах с упругими икрами были надеты ноговицы-леггины и мокасины. Мощную грудь украшали узоры татуировки. Браслеты на предплечьях были изготовлены из кожи, расшитой иглами дикобраза, и красиво подчеркивали очерченные формы мышц и крепость рук.

Бритая голова с собранным на макушке пучком волос, так называемой «скальповой прядью», была украшена налобной повязкой с орлиными перьями. Их было три: на кончике одного из них, расположенного горизонтально как символ его поступков большой храбрости и доблести, было привязано много конских волос, окрашенных в красный цвет и показывающих, сколько он убил врагов. Второе перо с поднятым вверх кончиком говорило о каком-то геройском поступке стоящего перед ней индейца-чероки, а то, что перо было выкрашено в красный цвет и рассечено пополам, являлось подтверждением его ранения в бою. Третье перо серовато-коричневого цвета было опущено вниз и как бы заявляло о том, что его хозяин всегда храбрый и бесстрашный.

В правой руке Мохэ держал томагавк как знак своего достоинства и власти. Его деревянная рукоятка была украшена инкрустацией и бисером, а лезвие — символами, сделанными искусной резьбой. К томагавку был привязан женский скальп с длинными черными волосами.

Глядя на него, Жаисэ почувствовала, как по ее спине пробежал холодный озноб, а в сердце прокрался страх, и она еле сдержалась, чтобы не показать его.

Какое-то время они стояли не двигаясь, испепеляя друг друга взглядами, но вдруг в глазах Мохэ появилась презрительная насмешка, когда он обвёл ими тонкую, словно берёзка, фигуру девушки, скривив в пренебрежении губы и подчеркивая тем самым её слабость в сравнении с собой.

Не выдержав, Жаисэ непроизвольно сделала шаг вперед, будто кролик к удаву, — и в это мгновение Мохэ выбросил левую руку вперед, схватил косу, лежащую у нее на груди, и резко дернул её на себя. Не удержавшись на ногах от внезапности и боли, девушка практически упала ему на грудь. Пока она пыталась оттолкнуться, Мохэ переместил свою руку на ее затылок, а потом на шею. Она, как стальным обручем, прижала ее, лишая свободы действий. Лицо настолько сильно уткнулось в шею мужчины, что стало трудно дышать. Жаисэ попыталась отбиться от него ударами ног в голени, но он даже не дрогнул, только прошипел, как змея, ей на ухо:

— Остынь, дрянь! Когда ты сбегала из дома и выставляла меня на посмешище, вряд ли знала, с кем имеешь дело. Ты унизила и оскорбила меня своим пренебрежением. Я три дня ждал тебя здесь, хотя в долине считают, что я уехал к себе домой. За это время я накопил в своей душе много ненависти и готов ее выплеснуть на тебя, чтобы ты захлебнулась в ней и собственной шкурой прочувствовала то унижение, через которое я прошел по твоей вине.

Разве могут меня после случившегося уважать в собственном племени? С твоей легкой руки, как только новость о твоем бегстве из-за нежелания быть моей женой достигнет ушей других индейцев, я стану посмешищем и среди других племен. Даже за меньшие прегрешения виновные платили мне своей смертью. Но тебя я убивать не стану.

Я несколько дней буду насиловать тебя, а потом изуродую твое красивое личико так, что даже звери будут шарахаться от тебя, и ты никогда никому не докажешь, что это был я. Мало ли где ты шаталась все это время в лесах и кого там встретила. А я найду людей, которые подтвердят, что все эти дни я был далеко от тех мест, где была ты.

Обезображенная, с моим ублюдком в животе, ты будешь изгнана из племени, поскольку своим поступком обесчестишь не только мое, но и имена двух вождей, показав всем, что их слова и решения можно игнорировать и не считаться с ними, что не допустимо среди индейцев.

А я буду тебя преследовать, пока ты не попросишь пощады, и затем проявлю милость, сняв с тебя скальп, как вот этот, который висит на моем томагавке. Я принес его с собой, чтобы ты увидела в нем свое будущее. И брошу умирать в муках, а твоего ублюдка оставлю на растерзание зверям.

За время его устрашающей речи Жаисэ не произнесла ни звука, ни единым движением не показала своего отношения к ней. Она напряженно прислушивалась к голосу у неё в голове, который приказывал немедленно использовать имеющиеся у нее оружие и перенять инициативу.

Удивленный отсутствием реакции с её стороны, Мохэ попытался отклонить девушку от себя, чтобы увидеть ее лицо, — и это стало его непоправимой ошибкой. Жаисэ молниеносно выдернула из чехла нож, спрятанный под рубашкой, и неожиданно для воина со всей силы нанесла ему удар в грудь.

Мгновенная реакция позволила ему избежать прямого проникновения в сердце, но при этом он недостаточно быстро извернулся и неосторожно подставил под стальной клинок левое предплечье. Острое лезвие до кости располосовало мышцы от плеча до локтя, издав неприятный звук, и, соскочив, сделало глубокий надрез на верхней части бедра. Рассеченный надвое кожаный браслет упал на землю. По руке Мохэ обильно полилась кровь, за доли секунды пропитав низ рукава девушки.

Мохэ, отбросив томагавк, попытался правой рукой зажать края раны, но, испытав невыносимо резкую боль и, по-видимому, совсем обезумев от гнева, бросился на девушку. Однако слабость вследствие большой потери крови и легкое головокружение, по всей вероятности, снизили быстроту его движений по сравнению с ее реакцией.

Она отскочила в сторону, и Мохэ, схвативший вместо нее воздух, закачался и упал на колени. Его озверевший от неудачи взгляд остановился на томагавке, лежащем чуть дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. Жаисэ мгновенно проследила за ним и бросилась к томагавку. Но не успела она дотянуться до него, как почувствовала, что Мохэ сделал ей подсечку здоровой рукой, схватив за ногу.

Полетев всем туловищем вперед, она упала навзничь рядом с грозным индейским оружием, не в состоянии ни воспользоваться им, ни обезопасить его для себя, поскольку была обездвижена крепкой, как железо, рукой индейского воина. Всего пару секунд потребовалось Жаисэ, чтобы принять решение.

Неимоверным усилием воли она перевернулась на спину, заставив Мохэ на секунду выпустить ее ногу из руки, и пока он пытался восстановить захват, девушка другой ногой со всей силы ударила его по ране на руке. Наверное, боль была настолько сильной, что Мохэ на несколько минут потерял сознание, что дало Жаисэ возможность вскочить, отбросить томагавк подальше в кусты, подобрать упавший нож и усесться ему на ноги, прижав стальное острие к мужскому достоинству.

Когда Мохэ пришел в себя и открыл глаза, он было попытался освободиться, но Жаисэ, надавив на нож, не позволила ему этого сделать. Немного подавшись вперед, чтобы видеть его глаза, она, задыхаясь, произнесла:

— А теперь послушай меня, горе-жених. Даже если бы ты был последним мужчиной на Земле, я бы не вышла за тебя замуж. Ты храбрый воин, хорош собой, но человеческого в тебе настолько мало, что ты очень часто забываешь о том, что не зверь. Впрочем, в тебе звериного даже больше: ты жестокий, кровожадный и мстительный.

Наслышана я также, каков ты как мужчина в постели: о твоих садистских наклонностях, о том, как ты унижаешь женщин и издеваешься над ними не только физически, но и морально. Я бы лучше умерла, чем стала твоей женой. Но твоей голове этого не понять, так как разум твой ослеплен любовью к самому себе, завышенным самомнением о собственных достоинствах, которых на самом деле нет, и высокой оценкой своих качеств, которые дальше поля битвы ни на что другое не распространяются.

Я даже не хочу тратить на тебя такое сильное чувство, как ненависть. Тебе достаточно моего полного презрения, и оно будет постоянно с тобой, как и шрам, который останется на твоей руке и ноге от моего ножа. Каждый раз глядя на него, ты будешь вспоминать о том, что женщина не захотела тебя как мужа и любовника, не увидела в тебе человека и победила в тебе воина. Я дарю тебе твою никчемную жизнь и память о сегодняшнем дне, потому что не хочу становиться убийцей даже такого ничтожества, как ты. Живи, как раньше, если сможешь.

А сейчас я свяжу твои ноги одной половинкой своего пояса, а другой — твои руки, даже если ты не захочешь мне их дать. И не обжигай меня своим ненавидящим взглядом: я к нему не восприимчива. Лучше поблагодари за то, что оставляю жизнь. Надеюсь, после этого ты будешь обходить меня десятой дорогой.

— Не надейся, -прохрипел Мохэ. — Лучше убей, если хочешь нормально жить. Отныне нам с тобой в этих лесах места мало. Смерть для тебя была бы слишком легким наказанием за то, что ты сделала со мной. Я предпочитаю выбрать долгую и мучительную смерть твоей души. Запомни: если ты отпустишь меня, я стану твоей тенью и буду преследовать до тех пор, пока не представится удобный случай сделать тебе больно так, чтобы ты проклинала себя всю оставшуюся жизнь и понимала, что во всем виновата сама, хотя и могла бы избежать этого, если бы была умнее. Так что хорошо подумай, прежде чем дарить мне жизнь. Не слишком ли дорого обойдется тебе такой подарок?

Жаисэ не стала вступать в обсуждение и внезапно воткнула ему нож в рану на бедре. Боль черной стрелой пронзила сознание Мохэ — и он опять непроизвольно отключился. Девушка ловким движением срезала с себя пояс и спрятала нож. Связав Мохэ, поднялась на ноги и направилась туда, куда отбросила томагавк. Вынув его из кустов, оторвала женский скальп и вернулась к распростертому на земле мужчине, который уже пришел в себя, но, даже связанный, пытался сохранить чувство собственного достоинства.

Бросив ему в лицо скальп, она сочла нужным оставить последнее слово за собой:

— Это тебе в качестве напоминания, что мой скальп тебе не по зубам. А себе в качестве трофея моей победы над тобой я забираю твой томагавк. Надеюсь, тебе известно, что это значит для индейского воина.

Затем, отсчитав много шагов под гору, проходя между деревьями и кустарником, Жаисэ положила свой нож и вернулась назад.

— Мохэ, я в очередной раз проявляю к тебе милосердие, несмотря на твои жестокие слова и угрозы. Ты приблизительно представляешь, в какой стороне и на каком расстоянии я оставила тебе нож. Захочешь его найти — доползешь, а уж там сам решай: разрежешь ты им связанные ноги и руки, чтобы продолжить жить с сегодняшним позором, даже если о нем знаешь только ты, или примешь смерть от собственной руки, потому что уважающий себя мужчина предпочел бы ее вместо жизни с клеймом отверженного и побежденного женщиной. И запомни: я тебя не боюсь.

После этих слов Жаисэ гордо подняла голову и направилась к своему коню, который, не подозревая о разыгравшейся неподалеку трагедии, мирно щипал траву. Привязав к седельной сумке томагавк, она легко вскочила ему на спину и, наклонившись к уху, нежно приказала, направляя в свою деревню:

— Ну, давай, Кит-Нет-Я-Ки, докажи в очередной раз, что я не зря назвала тебя Длинные ноги, когда ты был еще жеребенком.

Конь, радостно тряхнув головой, пустился в галоп, оставляя позади четыре дня мучительных раздумий своей хозяйки, связанного в подлеске Мохэ, и устремляясь в неизвестное будущее, которое ждало ее дома.

В деревне Жаисэ встретили не столь радушно, как обычно. Женщины поспешно отводили взгляды и начинали более усердно заниматься своими делами, а мужчины смотрели на нее с укоризной и их взгляды выражали целую гамму чувств: гнев, злорадство, осуждение, недовольство и даже сочувствие. Не опуская глаз, с гордо поднятой головой девушка проезжала мимо, приветливо здороваясь и делая вид, что не замечает недоброжелательной обстановки, царившей вокруг нее.

Легко соскочив с коня возле своего дома, она быстро вошла в него, захватив с собой томагавк, и незаметно проскочила в свою комнату, отделенную от других пологом, сшитым ею из разноцветных кусочков ткани.

Умывшись водой из глиняной миски и переодевшись в чистую одежду, Жаисэ замерла на какое-то время перед комнатой отца, собирая по крупинке покинувшие ее силу воли и смелость и мысленно обращаясь с мольбой к маниту в надежде заручиться их поддержкой во время предстоящего трудного разговора с ним.

Дрожь страха и неуверенности пробежала по ее телу, однако девушка не поддалась этим проявлениям слабости. Словно сбрасывая их с себя, она тряхнула головой и плечами и уверенно вошла в комнату отца. Он сидел на шкуре медведя и курил трубку, углубившись в какие-то мысли. Ни один мускул не дрогнул на его лице, и взгляд не переместился на дочь, хотя Жаисэ была уверена, что отец знал, что вошла именно она, так как всегда распознавал ее легкую поступь.

Любая другая сразу бы кинулась в ноги к отцу и стала вымаливать его прощение. Но Жаисэ этого не сделала: наоборот, она еще больше распрямила плечи и выше вскинула голову, ожидая, когда отец обратит на нее внимание. Прошло несколько минут в абсолютном молчании. Затем отец медленно повернулся к ней и без слов указал на место перед собой. Жаисэ не спеша села и прямо, без боязни, посмотрела ему в глаза, не дрогнувшим голосом произнеся:

— Отец, прости меня, если сможешь. Я виновата перед тобой и готова понести любое наказание, кроме замужества с Мохэ. Несмотря ни на что, я не жалею, что ослушалась твоего приказания и избежала обручения с ненавистным мне человеком. И поступлю опять также, если ты вновь попытаешься принудить меня к этому. Я выйду замуж только за того мужчину, которого выберу и полюблю сама. А до тех пор буду избегать навязанного мне замужества, как чумы, и даже добровольно уйду из клана, чтобы избежать его, если ты лишишь меня другого выбора.

— Дочь моя, ты тешишь мне сердце твердостью своих убеждений, непоколебимостью намерений и готовностью принять любое наказание за невыполнение приказа вождя и ослушание родительской воли.

— Значит, папа, ты не очень сердишься на меня? Жаисэ в порыве признательности протянула к нему руки, но отец не позволил прикоснуться к себе, сделав упреждающий жест рукой.

— Ты опять спешить с выводами. Однако вернемся к моменту, как ты поступила три луны тому назад. Твоя молодость под влиянием неокрепшего духа и отсутствия необходимого жизненного опыта нашептала твоему сердцу, что ты должна, закрыв эмоциями разум, встать, не задумываясь о последствиях, на защиту своих прав, поскольку я, твой дядя, мать, бабушка и тетя сговорились их грубо нарушить и выдать замуж за Мохэ, не спросив твоего согласия и не считаясь с твоими чувствами. Я прав?

— Но ведь так и было, — вскричала Жаисэ. Мама пришла и сказала, что все уже решено, а мне только и осталось, что стушить мясо оленя, подать Мохэ и признать его тем самым своим женихом. Может он и прославленный воин, и умелый добытчик, способный обеспечить свою семью, но мне он не нравится, больше того, он мне противен как мужчина. К тому же, я не уважаю его как человека, ибо мне претят его жестокость, заносчивость, высокое самомнение, хитрость и грубая сила. Неужели ты хотел бы видеть меня женой такого человека, зная при этом, что я несчастна?

— Жаисэ, ты слишком много говоришь, но мало думаешь. Сейчас я расскажу тебе, как один старый индеец чероки учил жизни своих внуков. Он сказал им:

— Во мне идет битва… Это ужасная борьба двух волков: злого и доброго. Один из них представляет чувство обиды, негодование, жалость к себе, страх, гнев, зависть, скорбь, сожаление, жадность, высокомерие, вину, ложь, фальшивую гордость и превосходство. Другой олицетворяет доверие, спокойствие, надежду, радость, любовь, щедрость, искренность, смирение, доброту, доброжелательность, дружелюбие, сочувствие, истину, сострадание и веру. Та же битва идет и внутри других людей.

— А какой волк победит? — спросил один из внуков.

— Тот, которого вы кормите, — ответил старый индеец.

— Так какой волк победил в тебе, Жаисэ, когда ты бросила вызов всем, кто ждал тебя для серьезного разговора о твоем будущем?

— Наверное, обида, негодование, жалость к себе, страх и гнев, — тихо произнесла девушка, опустив глаза и испытывая чувство вины под властным взором отца, в котором, помимо строгости, проглядывали оттенки и мудрости, и доброжелательности, и понимания, и любви.

— Лучше бы он накричал на меня и пригрозил суровым наказанием, — пронеслась в голове девушки мгновенная мысль, которая неожиданно для неё самой смылась слезами, неуправляемо покатившимися из глаз.

— То, что нельзя исправить, не следует и оплакивать, — услышала Жаисэ голос отца. — Слёзы — молчаливый язык горя. А какое горе у тебя? С какой бедой или несчастьем ты столкнулась в своей жизни? О какой невозвратной потере скорбишь? К тому же, слёзы — удел слабых людей, а ты у меня сильная. Коль бросила вызов устоявшимся традициям, имей силу духа, не дрогнув, идти до конца.

Жаисэ провела тыльной стороной руки по щекам и открыто встретила уставший взгляд отца. Только сейчас она заметила его осунувшееся лицо и темные круги под глазами, свидетельствовавшие о бессонных ночах и переживаниях.

Сердце её на миг сжалось и забилось, словно раненая птица. Чувство вины горячим румянцем окрасило щеки, и Жаисэ, не выдержав внутреннего напряжения, бросилась в объятия отца. Страха не было — только неистребимое желание почувствовать его надежные руки и ощутить поддержку, в которой она сейчас так нуждалась и которую всегда получала от него.

— Каждая слеза открывает смертному какую-то истину. Какую истину ты хочешь открыть мне, чтобы я понял и принял твой поступок, несмотря на последствия, которые он повлек за собой?

— Я была в плену отчаяния и гнева, что меня хотят выдать замуж за Мохэ, поэтому и не подчинилась твоей воле, сбежав из дома, а потом эти чувства превратились в жгучую обиду на тебя, что я ничего не значу в твоей жизни и ты хочешь отдать меня в чужой клан, не считаясь с моими интересами и мнением. Ты ведь сам учил меня, что обстоятельства вовсе не сильнее нас. Просто мы зачастую им поддаёмся. Вот я и хотела избежать такого случая, чтобы не поддаться мнению большинства и не уступить давлению с их стороны во вред своей душе и сердцу. Ты не раз говорил и о том, что плохо, когда обстоятельства руководят нами, — надо самим брать их руками за горло. Вот я и взяла. Неужели ты не понял мои поступки и мысли? Я бы никогда и ни при каких условиях не стала женой Мохэ!

— Ну, во-первых, никогда — это слово, которое не имеет гарантии. Поэтому никогда не зарекайся, ибо тебе не дано знать, что ждет тебя впереди. Во-вторых, мудрый управляет не обстоятельствами, а собой в этих обстоятельствах. Этому я тоже тебя учил, но ты запомнила лишь один урок, а от другого, по всей видимости, отмахнулась, поскольку его выполнение требует труда и усилий над собой. А ведь каждый из моих уроков имеет собственное применение и желаемый результат исключительно в какой-то определенной жизненной ситуации — и в этом его ценность. Нужно только правильно выбрать, именно какой из них поможет тебе преодолеть неблагоприятные для тебя обстоятельства без ущерба для других.

Жаисэ оторвала голову от груди отца и покаянно встретила его взгляд, наполненный нежностью.

— Ты сможешь простить меня и любить, как раньше? Или я разочаровала тебя и отныне взаимопонимание и доверие не будут связывать нас? Я глубоко раскаиваюсь, но ничего не могу изменить. Как видишь, плохой я оказалась ученицей…

— Нет, дело не в этом, девочка моя. Тебе всего лишь восемнадцать вёсен, а значит, ты еще не испытала на себе нестерпимый зной лета, холодные дожди и промозглую слякоть осени, злые морозы зимы, от которых замерзает не только сердце, но и душа. Я не могу поставить тебе в вину неопытность и незнание жизни, которые лежали в основе твоего поступка, но не могу принять и оправдать эмоции, которым ты дала право управлять собой. Постарайся запомнить еще один мой урок: если в решении той или иной ситуации замешаны чувства, ты никогда не сможешь принять правильное решение, так как решения, основанные на эмоциях, — это всего лишь инстинкты. К тому же, эмоции, которых ты не сможешь сдержать, приведут тебя к разрушению.

— Но ведь эмоции всегда рождаются из чего-то, а не на пустом месте, и мой случай тому подтверждение, — воскликнула Жаисэ.

— В этом ты, конечно, права, но есть и оборотная сторона у твоего, как ты выразилась, подтверждения: гнев, отчаяние и злость, заставившие тебя бежать от решения проблемы, — это, прежде всего, сигнал о конфликте между твоим телом и разумом, который на практике доказывает, что сквозь призму эмоций истина искажается до неузнаваемости.

— Какая истина? Что меня хотели выдать замуж против моей воли? — возмутилась девушка. — В чем исказили истину мои эмоции? В том, что дядя привез мне жениха, все дали согласие, а я должна была безропотно подчиниться принятому решению? От вновь нахлынувшей обиды слезы наполнили её глаза, от чего их блеск, подпитываемый неукротимым духом, еще более усилился.

— Милая моя, в твоей ситуации истина была в том, чтобы не противодействовать обстоятельствам, ибо жизнь поставила тебя в намного более выгодное положение, чем ты себе вообразила.

— Отец, прости, но я не понимаю тебя. Я должна была противодействовать тому, чтобы мне не навязали в мужья человека, к которому я испытываю отвращение. Мохэ — не мой выбор и не мое решение. Да и вообще, о каком выгодном положении для меня в той ситуации ты ведешь речь? И ничего я себе не вообразила, поскольку мама предельно ясно объяснила, какое будущее ждало меня в твоей комнате. Даже борясь с остатками сна, я все правильно поняла.

— Жаисэ, я не могу показать тебе солнце, поскольку взгляд твой устремлён в землю. И звезд ты не увидишь, пока головы поднимать не желаешь. Ты сейчас проявляешь упрямство, отстаивая свою правоту и защищая себя. Однако упрямство бывает разным, как и его последствия: умное упрямство сдвигает горы, глупое — топчется у подножий гор.

Вот и мы по твоей милости топчемся, поскольку ты категорична в своих выводах, а категоричность, как известно, — камень упрямства, которое является силой слабых. Ты же у меня не такая: я всегда гордился силой твоего духа, настойчивостью, с которой ты достигаешь поставленной цели.

Запомни: всегда терпит вред тот, кто упорствует в заблуждении. В данном случае проявляемое тобой упрямство имеет только форму характера, но не его содержание. В глубине души, наедине с собой, ты знаешь, что поступила неправильно, подорвав мой авторитет как вождя, оскорбив непослушанием дядю, который по нашим обычаям считается главным в твоем воспитании, унизив Бабушку с её опытом и мудростью, поставив в неловкое положение мать, которая несет женскую ответственность за тебя, и, наконец, уязвив гордость и мужское самолюбие Мохэ.

Конечно, невозможно предостеречь человека от ошибки, когда он глух и слеп…. Поэтому я прошу тебя открыть глаза и уши, чтобы сказанные мною истины достигли твоего сознания и закрепились в нем.

— Отец, я готова слушать тебя и делать соответствующие выводы, — уверенно сказала Жаисэ, не отводя взгляда от его глаз, которые в настоящую минуту говорили ей больше, чем слова. В отцовских глазах она видела его мудрую и добрую душу, излучающую свет правды, которая говорила с ней глубже, сильнее и чувственнее любых слов.

— Итак, первое, что ты обязана понять: за криком разбушевавшихся эмоций ты не услышала подсказок своей шепчущей души. Давай вернемся в то памятное утро.

— Что бы уловил твой слух, если бы здравый смысл взял верх над чувствами? Конечно же то, что ты можешь доверять отцу в решении этого вопроса, что он любит тебя и сделает все, что в его власти, чтобы ты была счастлива в своей семейной жизни. Но страх и гнев лишили тебя доверия ко мне и веры в меня. Я прав?

— Да, — призналась Жаисэ, испытывая неловкость под взглядом отца, в глубине которого затаилась душевная боль.

— Я подогревала в себе обиду против тебя, злясь от этого еще сильнее. Сколько нехороших мыслей проскользнуло в моей голове! Сейчас я стыжусь себя той, отчаявшейся и запутавшейся в своих отрицательных эмоциях, поскольку винила во всем прежде всего тебя. Хотя, если честно, я до сих пор не понимаю, зачем мама разбудила меня, чтобы я приготовила мясо оленя для Мохэ и признала его тем самым своим женихом. Я чего-то недопонимаю и от этого душа моя не может постигнуть твои объяснения. Согласись, что от незнания можно испортить всё, что угодно. А я не хочу постоянно учиться на своих ошибках.

— Тем не менее, у незнания есть одно преимущество: оно дает возможность надеяться, — прервал ее отец. — К тому же, если не знаешь чего-то, спроси того, кто знает: ведь правда, какой бы горькой она ни была, всегда лучше, чем незнание. Ты согласна со мной?

— Согласна, отец, ты всегда был правдив со мной и мудр, а мой поступок не делает мне чести, даже если и совершен по незнанию.

— Что ж, дочь, давай повернем время вспять и начнем с того момента, когда ты должна была прийти в комнату, где собрались родные для тебя люди, чтобы решить твою дальнейшую судьбу. Согласен, твой дядя привез с собой мужчину, которого считал достойным быть твоим мужем, не согласовав своих действий с тобой. Впрочем, он действовал в рамках обычаев индейцев чероки при выборе мужа для своей племянницы.

Ты и сама знаешь, что у девушек в подобных случаях никто заранее согласия не спрашивает. Я сам узнал о его планах относительно Мохэ, когда они вдвоем приехали ни свет, ни заря. Как вождь и твой отец, я должен был приветствовать их со всей учтивостью, внимательно выслушать и послать за тобой. У меня не было явно выраженных причин для отказа Мохэ жениться на тебе, так как Дадага выступал поручителем его умений и способностей прокормить семью.

Но это вовсе не значит, что я поступил бы против твоей воли, если бы ты не пожелала стать его женой. По-видимому, мать приняла то, что я не противоречил ее брату, за мое согласие и поспешила к тебе выполнить мое поручение на свой лад: вместо того, чтобы привести тебя ко мне для решения возникшего вопроса с замужеством, она дала тебе указание варить мясо оленя для Мохэ, считая его твоих женихом.

И если бы ты не подменила доверие ко мне сомнениями и страхом перед будущим и спокойно пришла к нам, то сразу бы убедилась в том, что именно за тобой я оставил последнее слово. Твой отказ имел бы для меня решающее значение и никакая сила не заставила бы меня принудить тебя к нежеланному замужеству. Но ты сбежала, испугавшись собственных предположений. Что ж, в молодости мы легко совершаем всякие безрассудства, и ты не оказалась исключением. Но молодость также и время для усвоения мудрости, и я очень надеюсь, что ты извлечешь из содеянного урок.

Улыбнись, Жаисэ, твоя ошибка даёт тебе возможность начать всё с начала, только более разумно. Несмотря на то, что ты в этот раз поступила стихийно, не отдавая отчета в своих действиях, не бойся в будущем совершать ошибки. Воспринимай их, моя девочка, как маленькие камушки на своем жизненном пути, но при этом не забывай, что иногда среди них могут попадаться и булыжники. Когда споткнешься о них, постарайся уверенно поднять голову, а, упав, найди мужество подняться и идти дальше. Иногда, чтобы понять простые истины, нужно пережить непростые ситуации. А теперь обними меня.

Жаисэ прильнула к отцу, положив голову ему на плечо. Их молчание было красноречивее любых слов, потому что их объединяли любовь друг к другу и взаимопонимание. Спустя некоторое время девушка спросила:

— Папа, а как дядя? Сильно рассердился на меня? Я даже не знаю, как мне теперь показаться ему на глаза. Он тебе всегда указывал на то, что ты меня балуешь, а я своим бегством и ослушанием еще больше убедила его в своей правоте.

— Что и говорить, Дадага уехал взбешенный и грозился все равно выдать тебя за Мохэ, и тот его изрядно подогревал своим недовольством. Но ты не волнуйся: пока я вождь нашего клана и твой отец, ты в полной безопасности от их гнева и злости. Не думаю, что ситуация перерастет в месть.

— Дядя, конечно, не опустится до этого, а Мохэ вряд ли успокоится и откажется мстить. Я не хотела рассказывать тебе о нашей встрече сегодня в лесу, но считаю, что обязана это сделать. Ты все же должен знать, на что способен этот человек. Однако очень прошу, чтобы этот разговор остался исключительно между нами.

И Жаисэ в подробностях поведала отцу о том, как и чем угрожал ей Мохэ, что ранила его и, практически чудом, победила уверенного в себе воина.

— Конечно, это стало возможным, что я использовала магию и получила помощь от камня-божества, пожертвовав ему одно орлиное перо, которое ты подарил мне при рождении, — завершила она свой рассказ и протянула руку, в которой лежал маленький серый камушек.

Белая Сова с почтением взял его, приложил ко лбу и вернул дочери обратно.

— Береги его, как зеницу ока. На моей памяти не было ни одного индейца-чероки, к которому бы таким образом снизошел Божественный Дух. Ты избранная, поэтому в трудные минуты жизни можешь обращаться за помощью к этой частице камня-божества. И если ты будешь верна своей клятве, он всегда будет твоим невидимым союзником и защитником.

Затем Жаисэ обратилась к отцу с просьбой:

— Я подарила Мохэ жизнь и возможность освободиться. Но при этом пусть он считает, что о его позоре известно только мне, иначе совсем потеряет голову и будет совершать безумные поступки. Я же буду предельно осторожна и всегда начеку. Ты знаешь, как хорошо я владею ножом и метко стреляю как из лука, так и ружья, поэтому за меня не бойся. Я сумею себя защитить.

Жаисэ крепко обняла отца, одновременно успокаивая его и выражая ему свою признательность:

— Спасибо тебе за всё! Сегодня я в очередной раз убедилась в мудрости твоего жизненного опыта и умении не только поставить меня на место, но и укротить свойственные мне строптивость и самоуверенность.

Луч искренней улыбки озарил лицо Белой Совы, когда он указал дочери рукой, чтобы она оставила его в одиночестве. Уходя, девушка оглянулась и впервые посмотрела на отца, как на вождя клана, открыв для себя присущие ему величавую неспешность, сдержанность в проявлении чувств, глубокую вдумчивость и уверенность в себе. Казалось, этот человек не знает ни душевных мук, ни сомнений, но в глубине его глаз ей все же удалось разглядеть глубоко затаившийся страх за нее.

Жаисэ долго обдумывала свою клятву, данную Священному Духу. Сожалела ли об этом? Конечно, нет. Она никогда бы не стала его гневить, особенно после того, как он помог победить Мохэ. Однако в связи с ней ее ждало так много трудностей и преград, что девушка иногда ловила себя на мысли, что теряет веру в то, что может ее исполнить. Но ведь не случайно её назвали Сильная, значит, страх и неуверенность в себе она обязательно преодолеет. Иначе не сможет и дальше называться дочерью своего отца.

Откуда у нее взялись способности к целительству растениями, Жаисэ не знала. Просто их форма или цвет без слов рассказывали ей о своей лекарственной ценности. Часто ей давал указания Великий Дух — и она беспрекословно им следовала. Но иногда и сама экспериментировала, получая хорошие результаты.

На протяжении вот уже двух лет она день за днём лечила всех своих родных, родственников и друзей, по крупицам набираясь бесценного опыта, и недовольных не было. Разве что за исключением шамана, которому не нравилось её вмешательство в круг его обязанностей. Но он молчал, избегая прямых столкновений интересов с дочерью вождя, но при малейшем удобном случае тайком отговаривал соплеменников обращаться к ней за помощью.

Сегодня Жаисэ проверила свои запасы лечебных трав: их оказалось явно недостаточно, а от многих болезней и вовсе закончились. Все травы у нее лежали в мешочках, на которых было изображено, от чего они помогают. Если она не могла нарисовать человеческий орган, то придумывала символы, которые, кроме неё, никто понять бы не смог. Сама же она в своих травах и растениях ориентировалась, как рыба в воде.

Глава V

Больше всего Рину волновало, что они с Егором имеют мало точек соприкосновения по многим вопросам: жизни после смерти, реинкарнации, гадания на картах и лечения на воске… Это составляло определенную часть ее жизни, но приходилось прятать от него свои способности из-за боязни быть неправильно понятой им и осмеянной. И только вчера впервые она приоткрыла перед мужем занавес своей души. Смелые откровения её саму поразили, но, отдавая дань правде, Егор относительно спокойно и без иронии отнесся к ним, что уже является несомненным шагом вперед в их отношениях.

Вот и сейчас ей уже хочется, чтобы он, как можно скорее, проснулся и она могла рассказать ему сон, который разбудил ее ни свет, ни заря. Это уже определенный результат вчерашнего соприкосновения их душ и откровенных признаний с её стороны. Нетерпение все сильнее тянуло Тину в свой омут, и, чтобы как-то выбраться из него, она пошла на кухню и заварила коста-риканский кофе, который больше всего любила. Усевшись в кресле возле стеклянного журнального столика, она с удовольствием по глоточку пила крепкий и ароматный напиток.

Наверное, запах разбудил Егора, просочившись к нему в щель под закрытыми дверями. Во всяком случае он вышел, когда Рина не выпила и половины чашки.

— А мне? — вскричал он, потянувшись к жене. Она пожалела его и позволила сделать глоточек, прежде чем пойти на кухню и принести дополнительно еще одну чашечку этого утреннего стимулятора.

— Как спалось? — спросил Егор, усаживаясь в другом кресле рядом и смакуя этот напиток бодрости.

— Неплохо, но мне опять снилось продолжение моего первого сна. Несмотря на то, что я гуляла по незнакомому городу, время не потратила зря, так как прочитала название места, которое мне полагалось узнать. Никаких поисков в интернете не проводила, чтобы убедиться в правдивости увиденного, ибо посчитала, что сделаю это позже. Поскольку у нас есть в запасе еще два часа до того, как ты уйдешь на работу, я постараюсь рассказать тебе свой сон, уложившись в отведенное время.

— Часик я могу к ним добавить. Но начинай, не мешкая.

— Я опять бродила по современному городу. Он похож на город лишь только в центре, поскольку именно здесь несколько двадцатиэтажных высоток и много исторических малоэтажных зданий. А окраины — обычная деревня, правда, красивая, с хорошими большими или маленькими домами и аккуратно подстриженной травкой. Все они расположены или посреди леса, или парка. А вокруг — горы, реки и озера.

В одном из парков находится золотой купол башни-монумента. Я никогда в ней не была. Да и вообще город мне незнаком: ни одна из его частей, даже старая.

Зашла опять в кондитерский магазин и выпила кофе с двумя шоколадными конфетами. Чего-то ждала, внутренне откликаясь на каждое открытие двери. Сердце ритмично отстукивало удары, то замирая, то пускаясь в галоп. Вдруг голос в голове приказал: «Встань и иди к драматическому театру. Остановись на углу дома и посмотри вверх. Ты увидишь буквы. Прочитай их — и поймешь, где находишься».

По-видимому, я так и сделала, ибо увидела себя уже стоящей перед старинным зданием. Поднимаю голову — и перед глазами большими вертикальными буквами написано «Tennessee». Сердце сжалось от предчувствия чего-то волнующего, знакомого, связанного с какими-то приятными воспоминаниями. Мне очень трудно передать это чувство. Словом, что-то очень близкое к тому, что ты вот-вот встретишь дорогого тебе человека, которого не видел много лет… Хотя, если честно, с этим названием и местом меня в этой жизни ничего не связывает.

— Я понимаю, о чем ты, -сказал Егор, задумчиво глядя на Рину. — На этом сон и закончился?

— Нет. Но дальше я уже смотрела на всё с высоты, словно невидимкой паря на крыльях над местами, которые некогда были связаны со мной. Пролетая над большой рекой, которую образовали две других реки, стекающие со склонов гор, в памяти вдруг всплыли слова, которые появились из ниоткуда — «Силу воину дает земля, а ум — река».

Река, которая широкой серой лентой искрилась подо мной, была очень красивая, но своенравная, бурная. Я смотрела на неё с любовью, наблюдая, как она поет на порогах и перекатах, а на отмелях тихо всхлипывает, грустя… Знаю, что называли ее «поющей», но, к сожалению, не смогла вспомнить кто. Пыталась, но что-то уводило меня дальше.

Подсознание отметило, что на песчаном дне этой реки уже несколько веков живут мидии, среди которых много жемчужниц. Я не видела их сквозь толщу воды, но знала, что это так и есть. Мне даже на миг показалось, что я украшаю свою одежду жемчугом, причем, она не была похожа на обычное платье.

Но более сильные эмоции я испытала, глядя на плодородные долины. Сейчас они выглядят несколько иначе, но я помню, что на одной из них было поселение, которого я не увидела. Однако практически неизменными остались нагорье и лесистые горные хребты, на склонах которых растут лиственные леса: всё те же дуб, гикори и темный тополь. И горы, укутанные, словно шалью, туманом…

Видела я и деревянный форт, который показался мне очень знакомым. Что-то связывало меня с ним, но что именно, вспомнить не смогла ни во сне, ни после, когда сидела вот здесь, в гостиной, и пыталась докопаться до сути увиденного, анализируя поочередно все образы и картины. Хотя точно знаю, что стоял он в другом месте. В каком? Не спрашивай: всё равно не отвечу.

— Странно, но ты алогична в своем рассказе, — вмешался Егор. — Если ты знаешь, что форт стоял в другом месте, значит, должна знать и где именно. Это, во-первых. А во-вторых, получается какой-то абсурд: кому понадобилось переносить форт? Это ведь не детская игрушка, которую взял — и пошел с ней, куда тебе нужно. Ведь для изменения места дислокации форта нужны деньги, причем не малые. Форты ведь строили очень давно, и они, наверняка, находятся под охраной государства.

— Согласна с тобой, но ничего не могу сделать со своей уверенностью в своей правоте. Я не знаю, есть ли форт в Теннеси и каким годом датирована его постройка, но выясню. Благо, что интернет предоставляет для этого большие возможности. Пока ты придешь с работы, я постараюсь изучить все, что находится в Теннеси, и сравнить со своим сном. Если мне память не изменяет, то это один из штатов Америки.

— Естественно. Но я не помню никакой конкретной информации о нем. Наверное, пропустил

урок в школе, когда изучалась эта тема. Ну, всё. Бегу в ванную приводить себя в порядок, одеваться — и на выход, — после этих слов Егор быстро встал из кресла и покинул гостиную. Сабрина осталась одна, задумчиво водя пальцем по краю пустой чашки, которую так и продолжала держать в руке в течение всего рассказа, не замечая этого.

Вспомнив о завтраке для мужа, быстро помчалась на кухню. Еще сварила новый кофе. Сделала бутерброды с ветчиной и сыром, положила на другую тарелку два круассана и поставила её чуть поодаль. На всякий случай налила в хрустальную розетку немного меда, так как Егор иногда, по настроению, добавлял его в кофе, и пошла в спальню.

Егор уже был чисто выбрит, надушен и одет в брюки. Пригласив его на завтрак, Рина вернулась на кухню, чтобы налить кофе в чашки, и села напротив Егора, который с удовольствием по порядку съедал всё, что она приготовила. На завтрак ушло не более десяти минут, и, поцеловав её в щеку, он быстро закончил одеваться и ушел, перед этим заскочив в кабинет за кейсом.

Сабрина осталась одна. Сложив тарелки и чашки в посудомоечную машину, она пошла в кабинет и набрала в поисковике ноутбука слово «Теннеси». Прежде всего открыла фотографии. И каково же было ее разочарование, когда среди них она не увидела ни золотого шара на стальном пьедестале, ни Кондитерской фабрики, ни театра. Даже слезы выступили на глазах. Вспылив, она в раздражении стукнула кулаком по столу, поднялась и отправилась в спальню. Нужно было убрать постель, приготовить обед, пропылесосить квартиру и вытереть пыль с мебели.

Взявшись за простыню, Рина передумала тотчас заниматься домашними делами. Она вновь легла на кровать и закрыла глаза. В душе бушевал шквал эмоций, готовых вырваться наружу. Сколько она пролежала, не двигаясь и усмиряя их, сказать было трудно, но нервная система расслабилась, и она задремала. Проснулась от звонка, птичьей трелью прозвучавшего по всей квартире. Еще не придя в себя, накинула халат и подошла к входной двери. Заглянув в глазок, увидела Егора и быстро открыла замок

— Что случилось? Почему ты пришел и почему не открыл дверь своим ключом?

— Отвечать по порядку или произвольно? — спросил Егор и стал снимать туфли. Затем, не дожидаясь ответа, продолжил:

— Во-первых, ничего не случилось. Во-вторых, пришел на обед. В-третьих, забыл ключ дома, когда впопыхах собирался утром на работу. Последнее уточнение сделал на случай, если ты вдруг захочешь узнать, почему я его забыл.

— А сколько времени? — удивленно спросила Рина.

— Половина первого. У меня есть только сорок пять минут. К двум часам мне нужно подвезти документы в канцелярию для регистрации, так что поторопись.

— Ой, а я проспала, но ты не волнуйся: сейчас быстро все разогрею в микроволновке и подам на стол. А ты пока вымой руки и пять минут отдохни в кресле.

Рина умчалась на кухню, достала из холодильника рисовый суп с курицей, налила в глубокую тарелку и поставила разогреваться. Тем временем положила на другую тарелку свиные ребрышки и овощное рагу из баклажанов и толстостенного красного перца. Уже в разогретом виде поставила блюда на стол, сервированный салфетками и столовыми приборами. Наполнила стакан апельсиновым соком и стала нарезать тонкими ломтиками хлеб, позвав Егора.

Сев на свое место напротив мужа, Сабрина несколько раз глубоко втянула воздух в лёгкие и медленно выдохнула.

— Вот и расслабилась. Как видишь, я тебя нисколько не задержала. Пока ты ешь, хочу с огорчением признаться, что на фотографиях со словом «Теннеси» я не увидела ничего знакомого мне. Значит, во сне я была в другом месте.

— Не факт. Ты все варианты проверила?

— Нет. Я разозлилась не знаю на кого и ушла в спальню, где и проспала до самого обеда. По-видимому, ночью недоспала. Конечно, ты прав: надо использовать все слова, обозначающие предметы, которые я видела во сне, применительно к ключевому слову. Мне бы твоего терпения, хоть немного. Чувствую, моя эмоциональность и несдержанность когда-то окажут мне медвежью услугу.

Егор никак не отреагировал на самобичевание жены. Он знал, что это временное явление, и она, как только закончится его обед, пойдет в кабинет и не отойдет от компьютера, пока не отыщет то, что ее интересует. Упорства ей не занимать.

Вытерев салфеткой рот, Егор поднялся и быстро ушел. Рина даже не стала убирать посуду со стола: настолько нетерпение взяло над ней верх. Вскоре ее попытки увенчались успехом. Причем, с одного захода.

Как только она набрала словосочетание «Театр Теннеси», на экране отобразились долгожданные фотографии. Среди них была и Солнечная сфера, представляющая собой золотой глобус, возвышающийся над городскими зданиями. Она выглядела именно такой, как во сне. Нашла она и фото Кондитерской фабрики, на первом этаже которой она во сне сидела в магазине за чашкой кофе, и здание исторического театра с одноименным штату названием, и улицы, по которым она ходила. Оказалось, что все они находятся в городе Ноксвилл, который входит в состав штата, название которого она прочитала на театре. Круг её поисков замкнулся, но ответы на мучившие вопросы все равно найдены не были.

Зачем ей приснился город, в котором она никогда не была и не знала о его существовании до недавнего времени? Наверное, она не уловила до сих пор суть чего-то важного, что станет ключиком, который откроет замок, закрывший ее подсознание. Но что это?

Так и не найдя ни одного ответа на поставленные самой себе вопросы, Рина вернулась на кухню и занялась уборкой в надежде отвлечься от терзающих ее размышлений. Кухню она привела в порядок, а вот мысли свои нет: они по-прежнему держали её в плену, перескакивая с одной на другую. В таком состоянии она не могла абстрагироваться от них, сосредоточиться и прийти к какому-то здравому умозаключению.

На дне её сознания блуждала небольшая затерянная мысль, но Рина никак не могла ее поймать, ибо она все время куда-то ускользала. Она опять вернулась к компьютеру и стала рассматривать фотографии, которые выдал поисковик. Вдруг среди них появилось фото с одноэтажными строениями, окруженными высоким бревенчатым частоколом.

— Форт, — наконец-то сформировалось в сознании Рины это вожделенное слово, и она сделала клик мышкой. На фото действительно было изображение форта, построенного английским гарнизоном в 1756 году. В нем было что-то до боли знакомое. На одном из домов она задержала взгляд, сожалея, что не может его увидеть в реальности и войти внутрь. Почему у нее возникло подобное желание, Сабрина не знала, как не могла бы объяснить и свои ощущения, подсказывающие, что это все равно не то место, и не те строения, с которыми у нее связаны воспоминания из прошлой жизни. А в том, что все эти сны связаны с ее предыдущим воплощением, она совершенно не сомневалась.

На русском языке никакой подробной информации о форте Рина не нашла. Пришлось прибегнуть к сайтам на английском, благо, что практически везде были переводы текстов онлайн. На них она прочитала, что настоящий форт был уничтожен индейцами чероки, а место, на котором он находился, в связи со строительством плотины в устье Малой Теннеси в середине прошлого века было залито и похоронено под водами вновь созданного водохранилища. Форт же, который она так тщательно рассматривала на фотографиях, был восстановлен повторно и теперь расположен на острове, образовавшемся на стыке двух рек.

Радости не было предела от осознания того, что ее сны все же не ночные иллюзии, что именно в них она видит доказательства тому, что душа может возвращаться к своим прежним жизням. И сегодня она в очередной раз убедилась в этом. Воодушевленная результатами, Рина продолжила свои поиски дальше, почему-то с нетерпением ожидая увидеть долину недалеко от форта. Там, и она точно знала об этом, раньше располагалось деревня. Просмотрев все фотографии с берегами Теннеси, которые мог предоставить ей интернет, женщина в разочаровании откинулась на спинку кресла. Ничего, что помогло бы ей узнать это место.

— Особенно, когда в этой жизни ни разу там не была и не имеешь представления, как оно выглядит и где искать, — с кривой усмешкой, обращаясь к самой себе, вслух проговорила Рина. Но, тем не менее, она полагалась на внутреннее чутье, на свое подсознание, которые в нужный момент подскажут ей правильный ответ или наведут на нужную мысль: ведь именно они всегда и несмотря ни на что поддерживали в ней уверенность в своей правоте. Однако пока ничего не подсказывали. И вдруг сознание пронзила мысль:

— Водохранилище! Конечно же, оно затопило эту долину и искать поселение чероки в таком случае бесполезно, ведь оно была недалеко от старого форта.

Разочарованно вздохнув, Рина вернулась к компьютеру, чтобы более внимательно рассмотреть снимки с Дымчатыми горами. Название подсказало ей, что она раньше уже видела их, но они назывались по-другому. Как такое возможно, она не знала, поскольку обычно географические названия сохранялись, несмотря на смену веков. За редким исключением, конечно.

Не найдя ничего информативного в снимках, Сабрина открыла статьи и углубилась в их чтение. Она узнала, что название Дымчатых гор произошло от тумана, который часто «стекает» с хребта, напоминая огромные клубы дыма, из-за разницы температур смешивающихся между собой воздушных потоков. Это мистическое и исключительно живописное явление можно наблюдать рано утром или после дождя. Сведения, конечно, интересные, но они не удовлетворили её. В голове вертелось другое определение — «голубые горы», и с ним она ничего не могла поделать.

Но тут вдруг на глаза попалась строчка, что индейцы чероки действительно называли эти горы «голубыми», поскольку туман, который постоянно клубился над ними, имел голубоватый оттенок.

— Вот еще одна загадка разгадана! — выплеснула вслух свой восторг Сабрина. Она с удовольствием потянулась и пошла варить себе кофе. Только на кухне вспомнила, что за раздумьями настолько углубилась в себя, что пропустила и завтрак, и обед. Однако есть не хотелось — и она опять ограничилась исключительно своим любимым напитком. Правда, возвращаясь назад в кабинет, захватила с собой еще и плитку молочного шоколада, которому отдавала предпочтение.

Теперь она уже знала точно, какие фотографии будет рассматривать дальше, хотя особо и не наделась увидеть то, что хотела. Снимков Дымчатых гор было много, но они не передавали той красоты, которая была присуща им.

Рина закрыла глаза и увидела перед собой дикие первозданные дебри, где лианы искусно сплетаются в объятия с деревьями, создавая непроходимый лабиринт. Вот она поднимается в горы, и чем они выше — тем чаще широколиственные леса сменяются хвойными, и она с удовольствием вдыхает их аромат. Вокруг тишина, покой и блаженство…

Сабрина очнулась от непродолжительного погружения в себя и постаралась выйти из состояния дежавю.

— Да, — снова подумала она. — Разве можно запечатлеть в отдельных кадрах истинную красоту этих мест? Как невозможно описать и словами. Её душа знает, что в этих лесах круглый год царит водоворот красок цветущих растений, от огненных розалий до рододендронов и орхидей, что дополняют гамму красок изумрудные мхи, лишайники и вкрапления грибов…

Кофе остыл, так и оставшись не тронутым. Правда, шоколадку она съела, даже не заметив, когда.

Неся чашку на кухню, Рина посмотрела на себя в большое зеркало в холле, мимо которого проходила, и ужаснулась: волосы растрепаны, из-под расстегнутого халата видна ночная рубашка, ноги босые.

Вылив кофе и сполоснув чашку, быстро убрала со стола, расставила посуду, вынутую из посудомоечной машины, и заложила в нее оставшуюся после обеда. Приведя в порядок кухню, помчалась в спальню, где на нее с немым укором взирала неубранная кровать. Десяти минут хватило на то, чтобы застелить её и разложить по местам брошенные вещи.

Осталось заняться своим внешним видом. На умывание и чистку зубов много времени не ушло. Пользоваться косметикой на ночь отказалась, но платье все-таки надела и, уложив слегка волосы, подстриженные под удлиненное каре, облегченно выдохнула.

— Что касается уборки квартиры, запланированной на сегодня, то она, несомненно, подождет до завтра, — решила Рина и со спокойной совестью приготовилась встречать мужа, который с минуты на минуту должен был прийти.

Не теряя времени зря, она вновь возвратилась на кухню, чтобы определиться с ужином. Выбор был не велик, поскольку пару дней она не подходила к плите. Зная, что Егор избегает употреблять мясо в это время суток, она вскипятила воду, закинула в нее итальянские длинную вермишель и открыла банку с готовым соусом для спагетти. Поставив тарелки и приборы на стол, посмотрела на часы, удовлетворённо улыбнувшись тому, что успела все сделать вовремя. Она уже промывала сварившиеся макароны водой, когда услышала открывающуюся в прихожей дверь. Положив сливочное мало в кастрюлю и хорошенько встряхнув её, Рина поспешила к мужу.

Егор уже прошел в гардеробную и раздевался. С таинственным выражением лица она прижалась к его груди, обняв руками за талию.

— Что-то ты какая-то вся загадочная, — прокомментировал он с легкой усмешкой в голосе.

— На то есть уважительные причины.

— Тогда приступай их излагать, иначе взорвешься от переполняющих тебя эмоций, как паровой котёл.

— Не –а-а. Сначала ужин. Ты удивишься, если узнаешь, что я сегодня еще ничего не ела? Кроме шоколадки.

— Зная тебя, нет, не удивлюсь. Ты ведь одержимая в хорошем смысле этого слова. Если тебе что-то войдет в голову, его оттуда ничем не выгонишь, пока ты сама не решишь, что уже можно переключать свое внимание на что- то другое. И сейчас я вижу по твоей довольной мордашке, что ты в полной мере вознаграждена результатами прошедшего дня.

— Аб-со-лют-но! Даже больше, чем предполагала с утра. Ты будешь готов выслушать меня после ужина?

Тень недовольства проскользнула по лицу мужа, и Сабрина, не сказав ни слова, ушла, хлопнув дверью.

— Красноречивее и сказать было нельзя, -проворчал Егор, натягивая на себя домашние хлопковые штаны. Ну, ничего, пока зерно будет перемалываться в муку, я спокойно поужинаю. Если такая возможность будет мне предоставлена, конечно, в чем у него абсолютно никакой уверенности не было, ибо характер у Рины был сложный, требовательный и переменчивый, как ветер. Даже зажженную спичку не нужно подносить, чтобы вспыхнула, как костер, — достаточно только подумать.

Добрая, щедрая и заботливая, Сабрина в определенные моменты проявляла такой эгоизм, что можно только головой покачать, поскольку наступала немая пауза. Но Егор мирился с этим, так как в ней было много других достоинств и положительных качеств, которые перевешивали иногда ее нетерпение поставить себя во главу угла какой-то определенной ситуации и оказаться в центре

внимания. Как сейчас, например. Но это уже издержки семейной жизни и разности характеров.

Сделав вид, будто ничего не произошло несколькими минутами ранее, Егор пришел на кухню и сел за стол. Рина стояла возле плиты и демонстративно смотрела в окно. Молча она положила в тарелки приготовленную еду и также молча села есть. Поняв, что жена победила, он обреченно сказал:

— Рассказывай, что накопала в рудниках интернета. Попалось что-то стоящее или больше золы?

Рина не заставила себя упрашивать и, подняв на мужа сияющие глаза, ответила:

— Ты даже себе не представляешь, что я узнала! После того, как я обо всём расскажу, ты уже не будешь спорить со мной, что человеческие души не могут перевоплощаться и вселяться в другие физические тела.

Егор задумался над тем, что с каждым новым разговором его, как червь, стало точить сомнение в своей правоте. Может, Сабрина действительно права и то, что происходит с ней, существует на самом деле. Ведь много же в жизни человечества еще не изучено. Разве корректно исключать возможность путешествия души во сне, если не доказано обратное? Одно дело, что он не верит этому, но и опровергнуть её рассказы не может. Однако сама она искренне убеждена в том, что проживает как бы заново свои прошлые жизни в качестве необходимых уроков. И её уверенность начинает проникать в него.

Рина, если отбросить скептицизм и неверие, поистине наделена от природы или кем-то свыше необычными способностями. Она удивительным образом умеет читать таро, причем, каждое её толкования расклада потом подтверждается текущими событиями. В этом он не раз убеждался и на себе, когда просил её погадать на ту или иную ситуацию, связанную с работой или взаимоотношениями в коллективе и вышестоящим начальством. А скольким людям она помогла, счищая с их ауры негативную энергию! Как это работает, он тоже не понимает, но ведь результаты налицо.

— Знаешь, — услышал он голос жены, — когда я смотрела на Аппалачи, я закрыла глаза и на какое-то время оказалась там, как будто перенеслась туда на машине Времени, стала вновь той девушкой чероки из моих снов и прожила вместе с ней несколько дней ее жизни. Не знаю, что было со мной, но я потеряла связь с реальностью и оказалась в прошлом.

Глава VI

День с самого утра выдался солнечный, и молодая целительница решила поехать в лес, чтобы пополнить свои запасы. Некоторые растения уже находились в той поре, когда их нужно было заготавливать впрок.

Издали лес показался Жаисэ неприступным воином, стоящим на страже покоя вековых горных склонов. Однако ей надо было добраться до лесной поляны, раскинувшейся зеленым ворсистым ковриком возле небольшого ручья, и вскоре она оказалась под густыми кронами, пропускающими лишь редкие солнечные лучи.

Спрыгнув с коня, она привязала его и отправилась туда пешком. Под ногами ей попадались замысловато изогнутые корневища деревьев, стволы которых не обхватишь руками. Свет почти не проникал сквозь их густые листья, и растительность под ними была довольно скудной, но вот там, куда всё же умудрялось проникнуть солнце, будто ниоткуда, возникали островки сочной изумрудной зелени.

Слева верх заросшего неглубокого ущелья, погружённого в темноту, было расцвечено редкими маячками — красными цветами клевера, как будто указывающими дорогу к необычному лугу, узкой лентой протянувшемуся вдоль горного ручья. Последним мазком этой сказочной картины явился небольшой водопад, появившийся на пути девушки.

— Наверное, шум воды в этом месте раздвинул деревья — и живительные лучи солнца, весело устремляясь вниз, разогнали ленивую темноту, — подумала Жаисэ.

Как завороженная, она не могла оторвать глаз от голубых незабудок, растущих на освещенной поляне. Потом её взгляд заскользил вверх по падающей, поющей воде. На вершине скалы, откуда срывался ручей, словно на троне, возвышался бороздчатый, опушённый короткими густыми белыми волосками стебель девясила, увенчанный, как короной, невероятно крупными золотыми цветами. Жаль, что она не могла до него дотянуться. Он очень бы пригодился ей в лечении, ведь девясил укрепляет человеческий организм, очищая его, снимает отеки, укрепляет сердце, лечит воспалительные процессы и составляет основу любовного напитка.

Оглядевшись, Жаисэ остановила свой взгляд на горной ветренице. Она отцвела еще зимой, но соцветия этого растения её не интересовали. Лекарство, которое она использует в лечении ушибов и ран, делается из толченого и вареного корней, поэтому сегодня она и займется их сбором. Они обладают очень сильными лечебными свойствами также при головной и зубной боли, которыми страдают многие из её племени.

Заодно решила нарвать побольше желтых цветов и листьев горного табака, благо, стоит сухая погода и уже спала роса. Часть из них уже отцвела, но еще есть в достаточном количестве тех, которые находятся в начале цветения. Именно они ей и нужны, ведь корзиночки цветов горного табака она добавляет к корням ветреницы, их водным настоем промывает внешние границы ран и прикладывает к ним и ушибам в виде бальзама. Настой из корней горного табака помогает убрать горечь во рту и снять боли в животе. Эта болезнь мучит многих, особенно пожилых индейцев, поэтому ей придется прийти и за ними, правда, осенью, хотя дорога сюда не из легких.

Увидев недалеко белый дуб, Жаисэ подошла к нему, ободрала часть коры, перебрала ее и сложила в небольшой холщовый мешок. Отвар из него хорошо вымывает гной из глаз и снимает красноту, поэтому она часто использовала его, особенно в переходный период к холодной осени и зимой. Упаковав сборы трав в заготовленные мешочки, она отправилась назад, туда, где оставила своего коня.

Дорога в обратную сторону показалась короче, и Жаисэ не заметила, как пришла на место. Длинные ноги спокойно стоял на привязи, но, увидев свою хозяйку, протяжно фыркнул и протянул к ней голову, требуя, чтобы его погладили и почесали. Завершив привычный для них ритуал, Жаисэ сняла с коня седельную сумку, чтобы упаковать в нее собранные травы и кору.

Длинные ноги, недолго думая, схватил ее зубами и бросил себе под ноги. Мгновение — и он уже «рылся» в её кармане, пытаясь найти лакомство как награду за свое терпение и послушание. Девушка засмеялась и, подняв сумку, достала из нее несколько кусочков сушеных яблок. Два из них она отдала своему любимцу, а остальные с удовольствием сжевала сама, пока готовилась к отъезду.

Несмотря на то, что солнце, казалось, стояло в зените, оно уже, как заметила Жаисэ, стало клониться к западу. Значит, день перешел во вторую половину. Сырость и духота, царившие в лесу, казалось, пропитали не только ее одежду, но и волосы. Прилипая к телу, они вызывали неприятные ощущения, и девушка решила предпочесть обеду купание в реке.

Увидев воду, конь с довольным ржанием устремился к ней — и вскоре Жаисэ уже спрыгнула в шелковистую луговую траву, отпустив поводья. Она быстро сбросила с себя одежду и с радостным криком вбежала в прохладную реку. Длинные ноги какое-то время пристально смотрел своими умными черными глазами на свою хозяйку, поднимающую брызги вокруг себя, а потом степенно приблизился к воде, не спеша опустив в неё морду. Напившись, он также чинно отошел и замер, прикрыв глаза.

Накупавшись вдоволь, Жаисэ вышла на берег. Домой ехать не хотелось и, чтобы как-то с пользой скоротать оставшееся время, решила простирнуть рубаху из ситца с короткими рукавами. Ей очень нравился этот материал, на который она не так давно стала обменивать у английских поселенцев бисерные украшения, которые у нее очень хорошо получались, особенно узоры на них.

Правда, шила она свои рубахи не столь длинными, как другие женщины, поскольку мало занималась домашними делами, а больше времени проводила в седле. Одни из них были с длинными рукавами, но все — свободнопадающими до середины бедер. Чаще всего она подпоясывалась мягкими ремнями, реже обходилась без них, особенно в жаркие дни, как сегодня.

Потерев рубаху песком и тщательно сполоснув, Жаисэ повесила ее на один из кустов, обильно росших на берегу. Поколебавшись, она проделала то же самое со своими хлопчатобумажными штанами, а затем с блаженной улыбкой растянулась на горячем песке. Через некоторое время перебралась под кусты и задремала в благословенной тени.

Проснулась от беспокойного ржания коня. Открыв глаза, первое, что она увидела, были носки мужских сапог. Утихомирив заметавшееся в груди сердце, девушка медленно подняла взгляд по темно красному мундиру с позолоченными круглыми пуговицами и встретилась с голубыми, словно весеннее небо, глазами, с интересом рассматривавшими её.

Растерявшись, Жаисэ даже не сразу вспомнила, что лежит перед незнакомцем абсолютно голой, и только когда её взгляд коснулся собственной груди, бесстыдно торчащей вверх отвердевшими сосками, краска стыда выступила на ее смуглых скулах, а руки взметнулись вверх, запоздало прикрывая их.

Через мгновение она уже спряталась за ближним кустом, стараясь как можно скорее натянуть на себя всё ещё влажную одежду. Впрочем, не это сейчас больше волновало её, а тот факт, что свой нож она беспечно положила в карман седельной сумки, которая была сейчас на недосягаемом для нее расстоянии.

Прикрыв наготу одеждой, девушка с гордо вскинутой головой вновь посмотрела на мужчину и облегченно выдохнула, узнав в нем по форме британского офицера, который несколько дней назад во главе небольшого отряда прибыл в строящийся форт. Да и не только по форме.

Спрятавшись за широкий ствол многовекового дуба, она хорошо рассмотрела его, когда тот проезжал мимо, не подозревая о её присутствии. Его правильная посадка в седле, красивой формы голова с густыми русыми волосами, выглядывавшими длиннее обычного из-под треуголки, и точеный профиль лица с белой, слегка загоревшей кожей, произвели тогда на неё неизгладимое впечатление.

И вот он стоял перед ней, доброжелательно улыбаясь.

— Ты говоришь по-английски? — внезапно прозвучал его голос, тембр которого приятной волной пробежал по её крови.

— Немного, — ответила Жаисэ, чувствуя легкое волнение и необъяснимые противоречивые чувства. Их взгляды вновь встретились и будто приклеились друг к другу.

— Ты из какого племени и что здесь делаешь одна?

— Я чероки. Это наши земли, поэтому могу находиться на них там, где хочу.

— А как тебя зовут и где твоя деревня?

— Жаисэ. А деревня рядом, в долине.

— Меня зовут Алан Росс. Я английский офицер и прибыл для несения службы со своим отрядом в форт неподалёку. Знаешь о нём?

— Конечно. А что делаешь здесь ты?

— Знакомлюсь с окрестностями. Давай провожу тебя до твоей деревни.

Чувствуя, что взгляд этих голубых глаз отзывается в каждой клеточке ее тела, которое с каждой новой минутой выходило у нее из-под контроля, Жаисэ, вдруг спохватившись, неимоверным усилием воли прервала это магнетическое воздействие.

— Не стоит. В этих местах я родилась и выросла. Прощай, — с этими словами она быстро приблизилась спиной к своему коню и, легко вскочив на него, умчалась вдоль берега, ни разу не оглянувшись.

Алан долго смотрел ей вслед, пока хрупкая фигурка на быстром скакуне не исчезла за пригорком. Его поразила необычная внешность индейской девушки, заставившая его мужское сердце биться сильнее. Особенно её выразительные глаза и длинные густые волосы, которые блестящим черным шелком окутали ее плечи. Чарующий, с легкой хрипотцой голос красавицы был настолько эротичен, что спутал все мысли в его голове, и, он, мастер ведения светских разговоров, не смог выдавить из себя ничего умнее нескольких тривиальных вопросов.

А какая у неё фигура! Девушка так и продолжала стоять перед его глазами: длинноногая, высокая, стройная, с упругой, словно наливные яблоки, грудью и талией, которую можно обхватить двумя ладонями.

Жаисэ не сразу направилась в деревню. Остановилась в редколесье, чтобы перевести дух. Никогда раньше она столь остро не реагировала на мужчину, при этом практически потеряв дар речи. Девушка еще в первый раз отметила про себя его статную фигуру, правильные черты лица и аристократическую внешность. Но сейчас, на близком расстоянии, успела хорошо рассмотреть тонкие длинные пальцы, теребившие золоченую пуговицу на униформе, благородный прямой нос и четко очерченные губы, которые во время разговора приоткрывали белые ровные зубы, а его улыбка и вовсе заставила землю качаться под её ногами. Не говоря уже о прожигающем блеске его удивительно небесных глаз, который, хотя и скрывал от нее, что он думает на самом деле, в то же время без труда разрушал ее самообладание.

Но, несмотря на это, у нее в голове всё же успела промелькнуть шальная мысль, что более красивого бледнолицего ей еще не приходилось видеть. Тем не менее, испугалась она больше всего своей реакции на этого британца: легкого покалывания в животе, ладоней, которые неожиданно вспотели, и «бегающих мурашек» по всему телу. Всё это было новым для неё и необъяснимым, но главное, что Жаисэ вдруг поняла абсолютно отчетливо, — она никогда не сможет его забыть.

Внутренний голос шептал ей: успокойся, расслабься, ты сильнее тех чувств, которые взбудоражили твое сердце, — и через какое-то время ей удалось наконец обуздать вышедшие из-под контроля эмоции. Однако, пока девушка ехала не спеша домой, у нее, словно ниоткуда, возникло ощущение, что кто-то невидимый, но едва уловимый душой, очень осторожно, бережно и заботливо направляет ее жизнь по неведомому пути, и она почувствовала себя сродни слетевшему с ветки листку, которому суждено отныне кружится в воздухе по воле ветра-судьбы.

Прошло несколько дней в мыслях об английском офицере. Жаисэ понимала всю безысходность своего увлечения этим человеком. Они жили в мирах, которые только по необходимости соприкасались друг с другом, слишком многое их разъединяло и лишало надежды на благополучное совместное будущее. Да что там совместное — на будущее вообще.

Она девушка из племени чероки, с молоком матери впитавшая в себя его обычаи и нравы. Он из среды аристократов, привыкший жить по их образу и подобию. У них разные понятия о жизни, долге и чести. Он образован, а она училась всего лишь понимать природу и выживать в её нелегких условиях.

На душе было горько от того, на что только глупый может закрыть глаза. Жаисэ со всей очевидностью осознавала, что, даже если страстное влечение друг к другу в итоге и победит, жизнь не замедлит показать ей свою изнаночную сторону, поскольку в скором времени она поймет, что не знает, о чем говорить с любимым мужчиной, что он с ней вдвойне одинок — и всё потому, что она просто другая.

Понимала Жаисэ и то, что поначалу он будет видеть в ней океан, но глубже нырнуть в него захочет вряд ли, так как ему проще будет черпать воду в стакан — и без усилий выпить её до дна. Однако она никогда не сможет даже подумать о том, что рядом с ней плохой человек, поскольку он тоже просто другой — и она это видит еще до того, как их судьбы-дороги пересекутся. К тому же, они взаимно не смогут слышать и, главное, понимать друг друга, в чем не замедлят в скором времени убедиться.

Несмотря на молодость, после долгих бесед с отцом Жаисэ для себя уяснила, что не бывает в жизни людей случайных встреч, поскольку каждая из них — это или наказание, или испытание, или подарок судьбы. А чем станет для неё встреча с голубоглазым британцем? Ответ она вряд ли получит, не решившись продлить с ним знакомство, а в том, что он будет искать встреч с ней, девушка почему-то не сомневалась. Откуда в ней появилась эта уверенность, она не знала, но вряд ли кто смог бы разубедить её в обратном.

— Что ж, — пришла к выводу Жаисэ, бродя по берегу реки, — хоть они из совершенно разных миров и никогда не ходили одними путями, но пришло время им столкнуться, и их жизнь неизбежно начнет меняться, так как они уже попали в воронку эмоций, чувств и событий, которые затянут их еще глубже. Удастся ли им выбраться из неё без потерь? А важно ли теперь знать ответ на этот вопрос? Чему быть, того не миновать.

Мысли девушки вдруг были прерваны топотом копыт. Повернувшись в ту сторону, откуда они раздавались, она не смогла сразу разглядеть того, кто неожиданно нарушил её одиночество, так как солнечные лучи немилосердно слепили глаза. Однако сердце оказалось более зрячим, ибо уже знало, кто с каждой минутой сокращал расстояние и приближается к ней. Отступив за кромку воды, медленной волной набегавшей на разогретый прибрежный песок, Жаисэ замерла на месте и смело посмотрела навстречу своей судьбе.

Алан чуть ли не на ходу соскочил с коня и поспешил к девушке. Она стояла перед ним как завороженная, только легкий ветерок озорно играл выбившимися черными змейками волос, струившимися по её шее, и безуспешно пыталась вырваться из пронизывающего насквозь водоворота его потемневших от нетерпения и ожидания глаз, чтобы выдавить из себя вежливую и безмятежную улыбку. Русая прядь упала ему на лоб, и он поднял руку, чтобы ее откинуть. И почему-то именно в этот момент Жаисэ просто физически ощутила приближение опасности — так сильно действовало на нее его присутствие.

— Не будь такой напряженной, — спокойно сказал Алан и, приподняв ее разгоряченное лицо, принялся его пристально рассматривать, что было для нее просто невыносимо.

— Сегодня я постараюсь быть джентльменом, вопреки желаниям, которые меня разрывают на части. Но долго быть им смогу вряд ли, Жаисэ, -и он отступил на шаг, а она продолжала стоять неподвижно, сжав пальцы на руках и пытаясь разобраться в лавине захлестнувших ее чувств: злости, возмущения его вызывающей самонадеянностью и какого-то неопределенного волнения, никак не поддававшегося анализу. В конце концов она сдалась, смирилась с неизбежным и повернулась к англичанину спиной.

Словно почувствовав смену настроения девушки, Алан снова подошел к ней и, осторожно повернув к себе, впился взглядом в её полыхающее лицо. Потом, медленно наклоняясь, словно предоставляя ей время для отступления, дотронулся губами до ее полуоткрытого рта и тут же заглушил ее протестующий возглас таким страстным поцелуем, что она непроизвольно обмякла в его крепких объятиях.

Жаисэ, конечно, понимала, что надо было тут же оттолкнуть его, но руки, не подчиняясь рассудку, поднялись по его широким плечам и стали ласкать русые волосы, шелковыми завитками закрывавшими воротник мундира.

Что-то хрипло пробормотав, он прижал девушку к себе и нежно коснулся ее груди, но это было всего лишь какое-то мгновение, а затем, легко погладив по спине, так прижал её к себе, что их тела, казалось, слились воедино, ясно чувствуя одно и то же понятное обоим непреодолимое желание.

— Доброе утро, красавица, — прошептал он, едва шевеля губами.

— Доброе утро, Алан.

Сделав над собой усилие, Жаисэ отступила назад с беспечной улыбкой на губах, хотя сердце у нее яростно колотилось, будто она только что промчалась несколько миль бегом по песку. Ей даже стало не по себе от дурного предчувствия.

— Неужели он всего лишь хочет соблазнить её? Неужели решил пойти дальше того, что до сих пор было простым, ни к чему не обязывающим знакомством?

Алан наблюдал за ней из-под полуопущенных век. В его присутствии она никак не могла сосредоточиться на своих собственных мыслях… Широкая грудь и мощные мышцы, которые не могла скрыть даже униформа, приводили ее в смятение. Против собственного желания она была на него сердита за ту власть, что он уже имел над ней.

— Почему ты оказался здесь? — спросила она Алана, боясь посмотреть ему в глаза, а потому упорно рассматривала пальцы своих босых ног, наполовину зарывшихся в мокром песке.

— Чтобы увидеть тебя. Я знал, что ты будешь здесь.

Она коротко кивнула.

— А зачем тебе это было нужно? Что может связывать девушку чероки и английского офицера?

Легкая усмешка едва тронула уголки его губ, но глаза оставались серьезны, в этом она была уверена.

— Думаю, ты догадываешься.

Голубые глаза, не дрогнув, выдержали взгляд широко раскрытых, темных, словно омут, глаз Жаисэ.

— Нет, не догадываюсь, тем более что к этому у меня нет никаких оснований.

— Разве? — Алан опять всё так же медленно приблизился к девушке. От его мужественного тела исходила такая сила, что у нее внезапно перехватило дыхание. Когда же ей наконец удалось вдохнуть, она почувствовала запах горячей от солнца кожи Алана. От него пахло мылом, медом и еще чем-то трудно уловимым, но приятным. Почувствовав, что ее начинает трясти, Жаисэ попыталась отойти в сторону, но натолкнулась на куст. И тогда Алан решительно притянул ее к себе.

Она непроизвольно прикрыла грудь рукой, ибо почувствовала, как соски напряглись под тонкой тканью рубашки.

— Думаешь, стоит тебе захотеть, и любая девушка бросится в твои объятья?

— Ты действительно так считаешь? — тихо проговорил Алан, пристально глядя на ее губы. — Забавные же фантазии тебя одолевают! — К тому же. Ты не каждая женщина.

— Просто ты застал меня врасплох! Вот и все! — лепетала она, дрожа, как тростинка, в его руках. — Я вообще ничего не чувствую к тебе.

— Разве? Значит, если я тебя снова поцелую, это не произведет на тебя никакого впечатления? Я правильно понял? — и глаза его засверкали, точно у тигра, готовящегося к прыжку.

— Именно! — подтвердила она, едва дыша.

— Тогда давай убедимся в этом.

— Не надо, Алан! В этом нет никакой необходимости

— Нет? А мне кажется, что ты лжешь не только мне, но и себе.

И он сильнее прижал смущенную девушку к себе. Но вместо того, чтобы склониться над ней и поцеловать, просто смотрел на ее полураскрытые губы, и зрачки у него расширились от едва сдерживаемого желания.

Жаисэ казалось, что она медленно умирает: нервы были напряжены до предела, сердце то билось, как сумасшедшее, то замирало, падая куда-то вниз. Она окаменела в его объятиях, изо всех сил стараясь сдержать свои эмоции и едва не теряя сознания от впервые захватившей ее страсти.

Когда же их губы соединились, ощущение, которое она испытала, потрясло ее. Он сводил с ума своими поцелуями: его губы пробовали, искали ее, вызывая дрожь, волнами прокатывавшуюся по всему телу от головы до пят. Чтобы не раствориться в нем окончательно, чего ей сейчас хотелось больше всего на свете, пришлось сделать над собой усилие, которое, казалось, было выше её сил и возможностей.

— Ну что, удовлетворен? –охрипшим от страсти голосом спросила она, едва он ослабил свои объятия, но не отпуская, однако, ее рук.

— Больше, чем удовлетворен, — проговорил он мягко, и взгляд его был таким же многозначительным, как и его слова. Минуту спустя совсем по-мужски осмотрел ее с головы до ног: сначала небольшие холмики груди и тонкую талию, а затем плавный изгиб бедер и стройные длинные ноги. Взгляд его был настолько обжигающим, что даже ногти на её ногах почувствовали его.

— Вероятно, есть какое-то физическое объяснение тем эмоциям, которые он во мне пробуждает, — думала Жаисэ в смятении, пока они шли к своим коням.

— Как магнит, который притягивает с неодолимой силой, — подобрала она наконец сравнение, которое совсем не утешило её замирающую от беспокойства душу, но помогло с горечью осознать, что если она поддастся этому воздействию, то всю жизнь будет страдать от унижения из-за неравенства, изначально ставшего фундаментом, на котором вопреки её разуму и под влиянием пробудившегося для любви сердца будут строиться их отношения.

Жаисэ пришла к отцу, чтобы откровенно рассказать ему о том, что она чувствует к Алану Россу и о встречах с ним. Она не могла допустить того, чтобы отец узнал об этом от кого-то другого: ведь их уже видели девушки из ее племени, приходившие на реку стирать одежду.

Она ничего не пыталась скрыть, особенно свои чувства, неожиданно пробудившиеся в ее сердце. Высказала и свои опасения, а потом замолчала, не сводя напряженного взгляда с отца.

Белая Сова внимательно смотрел на свою дочь и мысли роились в его голове, словно дикие пчелы.

Как объяснить ей, что такое любовь, если чувства и эмоции, которые она испытывает к британцу, очень близки к тому, чтобы запутаться в них и принять желаемое за действительность? Как уберечь от ошибки, которая лишит её красок жизни и сделает несчастной? Он не верил в любовь бледнолицего.

Да, он не исключал, что тот сильно увлекся его красавицей –дочерью, но чувство это, скорее всего, будет быстротечно и не соединит их навеки. Закончится служба — и он вернется в свои края, к привычному образу жизни, в котором не будет места его девочке. Он женится на той, которая ровня ему и занимает соответствующее положение в обществе, ценящее родословную и богатство. А Жаисэ останется здесь, оскорбленная и униженная в своих лучших чувствах, разуверившаяся в том, что достойна счастья.

Молчание затянулось, и Белая Сова почувствовал на себе нетерпеливый взгляд дочери.

— Что ж, — подумал он, — надо попытаться объяснить ей суть чувств и эмоций, которые изводят ее своей неопределенностью и незнанием, поскольку впервые обрушились на неё. Закурив трубку, он неспешно повел разговор с ней:

— Девочка моя, твое сердечко бешено бьется, а дыхание захватывает при встрече с Аланом Россом?

— Да, — кивнула та, не поднимая глаз.

— Это не Любовь, это Симпатия.

Жаисэ несогласно вскинула руку, пытаясь опровергнуть услышанное, но отец сделал ей упредительный знак, и она послушно затихла.

— Вам трудно даже физически оторваться друг от друга, когда вы рядом?

Девушка опять кивнула, и легкий румянец окрасил её напряженное лицо.

— Это не Любовь, это Вожделение, — услышала она то, что вызвало у нее внутренний протест.

— Ты гордишься тем, что тобой заинтересовался английский офицер?

— Конечно, папа.

— Это не Любовь, дочка, а Удача. Правда, сомнительная, если учесть, что он из другого мира и служит здесь временно. И не смотри на меня с обидой, что я называю вещи своими именами. Если ты в полной мере сможешь осознать это, значит, не совершишь ошибки, которая разорвет твое сердце в клочья.

— Как я предполагаю, ты хочешь быть с ним всегда? И, наверняка зная ответ, уверенно продолжил:

— Но, увы, это тоже не Любовь, а всего лишь боязнь Одиночества. В данном случае без него.

— Ты считаешь, что принадлежишь любимому без остатка и не властна над этим? Можешь не отвечать: я по тебе вижу, что это так. Но и в этом случае ты должна знать, что это не Любовь, а всего лишь сильное Увлечение.

— Знаю твой ответ и на вопрос, готова ли ты прощать ему все ошибки. И опять я скажу то, что

тебе не хотелось бы слышать: это не Любовь, это Дружба.

— А сейчас я расстрою тебя еще больше, дочь моя. Ты также заблуждаешься, каждый день твердя себе, что он единственный. И подави в своей душе протест, который неудержимо рвется из твоих глаз негодующим взглядом. Можешь поверить мне на слово, поскольку эту мудрость я постиг в школе жизни: это не Любовь, это Ложь.

— Как ты можешь говорить такое, папа? Я готова на всё ради Алана!

— Вот и опять ты подтвердила, что чувство, которое завладело твоим сердцем, — не Любовь, а Милосердие.

— Так что же тогда любовь? Или это просто слово, за которым ничего не стоит?

— О, нет, Жаисэ! Любовь не слово, а великое чувство, которое приходит только к избранным, достойным её. И тогда каждый из них принимает любимого человека таким, как он есть: без ограничения, предъявления претензий и выражения недовольства. Любовь объединяет в неделимое целое все чувства, которые ты сейчас испытываешь, как верные признаки твоей влюбленности. Их я тебе уже перечислил.

Но главное, что ты должна запомнить, поскольку у тебя впереди еще длинная жизнь, в любви надо объясняться на языке того, кого любишь. Я не имею ввиду речь, с помощью которой люди обмениваются мыслями. Истинно любящие женщина и мужчина умеют понимать язык души и сердца и легко объясняется друг с другом на этом языке, ведь счастливый семейный союз — это долгий разговор, который всегда кажется слишком коротким.

Доступен ли вам этот язык? Вряд ли ты с уверенностью подтвердишь это, поскольку ваши души и сердца пока глухи и немы в отношении друг друга. Они пребывают в эйфории влюбленности и вожделения, а, значит, слепы или видят все в искаженном свете, не имеющем ничего общего с реальностью. Словом, видят исключительно то, что хотят видеть. И вообще семья вряд ли будет счастливой, если муж и жена до вступления в союз не узнали в совершенстве нравы, привычки и характеры друг друга.

В отличие от влюбленности и страстной увлеченности, настоящая любовь никогда не кончается, а принесённую ветром –ветром и уносит. Поэтому не спеши с выводами и утверждениями, дай возможность времени и жизненным обстоятельствам всё расставить по своим местам — и только потом узнаешь ответ: стали ли вы избранными у Любви или твои или его чувства всё же опадут, как лепестки нежного цветка, при первых проявлениях мороза жизни.

— Ты считаешь, что моя молодость не в состоянии пока еще любить?

— Неправильный вывод. Твои годы здесь не при чем. Я имею в виду способность человека любить. Любовь не бывает «первой» или «последней», «предыдущей» или «последующей», «ранней» или «поздней» — она бывает истинной. И узнать об этом дано не каждому, тем более в столь юном возрасте, как у тебя. Не упорствуй в своем мнении, что ты любишь британца. Ты пока еще не знаешь названия своему чувству, как и он.

Но сейчас речь о тебе. Подожди, разберись в своем сердце и прислушайся к душе. Не заглушай ее голос своими желаниями. Они часто являются настоящими врагами человека, который попадает под их власть или руководствуется ими в принятии важных решений. Позволь времени стать судьей. Оно не ошибается. Главное, не торопи его. Если я ошибаюсь и вас связывает истинная любовь, время не разведет вас на разные берега реки жизни, а наоборот незримо свяжет вас настолько крепкими узами, что их не смогут разорвать даже самые неблагоприятные обстоятельства.

Жаисэ внимательно слушала отца, но в душе ни с одним его доводом не согласилась. Чтобы его не огорчить этим, она не стала ему ни в чем перечить и приняла задумчивый вид, словно обдумывает услышанное. Отец удовлетворенно кивнул головой и, поцеловав её в волосы, отпустил, посчитав разговор оконченным.

Девушка со смиренным видом вышла от него и, сев на своего верного коня, помчалась в излюбленное место в глубине леса, где в одной из гор находилась уютная пещера. Она, как могла, обустроила её, даже сделала из тонких веточек себе ложе, накрыв его шкурой оленя, а поверх неё — пестрым домотканым одеялом.

И сейчас Жаисэ лежала на нем и обдумывала каждое слово отца. Конечно, она была еще юна, неопытна и не столь мудра, однако верила своему сердцу, которое, как уверяла себя, не могло ошибиться. А может просто хотела в это верить? Как бы там ни было, от Алана она по своей воле не откажется, а там — будь, что будет. От этой мысли стало легче и радостнее. Отогнав прочь все сомнения, которые пробудил в её душе отец, девушка взволнованно вскочила и закружилась по пещере, испытывая ни с чем не сравнимое счастье.

— Алан, Алан, Алан, — напевала девушка и глаза её искрились в предвкушении чего-то радостного и необычного в её жизни.

— Позволишь присоединиться к веселью? — прозвучал до боли знакомый мужской голос.

Жаисэ от неожиданности резко остановилась. Пошатнувшись, она чуть не упала, если бы не руки Алана, надежно подхватившие её, и обняла его взглядом. Он обожал смотреть в её глаза как в другой мир, где царили только любовь и нежность.

— Как ты меня нашел? — удивилась Жаисэ. — Только самые близкие знают об этом месте.

— Я ехал на берег реки, когда ты промчалась мимо, даже не заметив меня. Ты была чем-то очень расстроена, и, на мгновение увидев твое лицо, понял, что еле сдерживаешь слезы. Поэтому был только что сильно удивлен, увидев тебя радостно танцующей.

Алан с интересом оглядывал пещеру. В её углублениях лежали разные тряпичные мешочки, источая запах высушенных трав. В других были аккуратно расставлены стеклянные баночки с какими-то мазями. Вдоль стен на холщовой ткани сушилось много кореньев. На большой коробке, исполнявшей функцию стола, были нарезаны какие-то сухие растения, а рядом лежали приготовленные для них пустые мешочки с непонятными обозначениями. Возле него лежал крупный камень с относительно ровной поверхностью вверху, который, по всей видимости, юная лекарка использовала в виде стула. Недалеко от него находился другой, подобный ему. Алан сел на него и остановил свой взгляд на импровизированной кровати, а потом перевел его на девушку. Та смутилась, спрятавшись за вопросом:

— Но ты мне так и не ответил, как здесь оказался?

— Ничего таинственного и необычного. Просто поехал за тобой. Спешившись, я дал тебе время прийти в себя, а потом рискнул подняться в пещеру.

Жаисэ была удивлена, что ему удалось незаметно выследить её, а она не заметила преследования. Это был удар по её индейской гордости. Алан прочитал по её лицу невысказанные мысли и поспешил успокоить девушку:

— Ты была чем-то слишком озабочена, чтобы оглядываться по сторонам и прислушиваться.

— Это не может быть для меня оправданием. Индейцы должны быть настороже и днем, и ночью, в любом состоянии духа, в противном случае их бы уже давно истребили. Что ж, это будет мне хорошим уроком, тем более что я постоянно хожу под пристальным вниманием своего бывшего несостоявшегося жениха, который только и ждет удобного момента, чтобы поквитаться со мной.

— Мужчина выискивает случай отомстить женщине? — искренне удивился Алан.

— Да, если эта женщина унизила его как воина, мужчину и жениха.

— Да ты, оказывается, опасная девушка, — с улыбкой произнес Алан, с нежностью глядя на Жаисэ. — Расскажешь?

— Не сейчас. Когда-нибудь, если наши отношения станут более близкими.

— Я готов прямо сейчас сделать их близкими, — двусмысленно сказал молодой человек, с надеждой заглянув в глаза красавицы, лицо которой, несмотря на смуглость кожи, покрылось девичьим румянцем. — Ладно. Не смущайся. Это я так, на всякий случай. Лучше расскажи, что тебя так сильно расстроило, что ты чуть шею не свернула, пустив стрелой своего коня.

Жаисэ села другой камень и долго молчала, собираясь не только с мыслями, но и борясь с неуверенностью. Она никак не могла прийти к однозначному решению, поскольку они с Аланом практически не знали друг друга, а то, что её сердце полюбило этого британского офицера, совсем не в счет. В конце концов она решилась:

— У меня был серьезный разговор с отцом. Он вождь нашего клана и очень мудрый человек, за что получил прозвище Белая Сова, хотя при рождении ему дали имя Та-Че-Скуах, что обозначает «Красная Птица», но, думаю, все уже давно забыли об этом. Я рассказала ему о нас, точнее, о своих чувствах к тебе. К сожалению, я с уверенностью не могла сослаться на твои, поэтому описала тебя в нескольких словах, не касаясь твоего отношения ко мне. Предположения высказывать между мной и отцом не принято.

— И что он сказал тебе в ответ? — с нескрываемым напряжением в голосе спросил Алан.

— Чтобы я не считала свои чувства к тебе любовью, — бесхитростно ответила ему девушка, не отводя своего взгляда от его глаз. К тому же, он предостерег меня о том, чтобы я не забывала, что мы с разных миров и никогда не сможем составить семейную пару, а стать твоей любовницей он не позволит. Так что будущего у наших отношений нет, и не стоит тебе больше приезжать ко мне. Это наша последняя встреча.

— Э, нет, — возмутился Алан. — В таком направлении разговор между нами дальше не пойдет.

Не нужно самостоятельно решать, не спросив моего мнения о том, что я думаю по этому поводу. К тому же, ты ведь даже не знаешь, что испытываю к тебе я.

— Не знаю, — смущенно подтвердила Жаисэ. — Но, боюсь, что не любовь. Меня ведь не за что любить: я девушка чероки, не имеющая знатного рода, необразованная, не знающая правил приличия вашего и поведения в нём… я не соответствую тебе.

— Каждый человек достоин того, чтобы его любили просто так. Просто за то, что он рядом. Просто за то, что он есть, — не дал договорить ей Алан, нежно обнимая.

Но ведь ты же понимаешь, что мой отец прав?

— Отчасти. Я влюбился в тебя с первого взгляда, и в своих чувствах к тебе я нисколько не сомневаюсь. Однако я не могу предложить тебе обвенчаться со мной и стать моей женой по нескольким серьезным причинам. Во-первых, ты не христианка и не принадлежишь к католической церкви. Во-вторых, даже если ты и примешь христианство, между твоей и моей родинами слишком большее расстояние, на преодоление которого потребуется слишком много времени. А у тебя нет компаньонки, чтобы сопровождала тебя в плавании, и вряд ли мне удастся её найти, поскольку европейская женщина не захочет быть компаньонкой индейской дикарки. Не обижайся на эти слова, поскольку они отражают общественное мнение, а не мое. В-третьих, наш военный священник, капеллан, не будет нас венчать, даже если ты обратишься в нашу веру, поскольку не захочет потерять расположения моего отца. Он мне так и сказал, когда я спросил его об этом.

— А кто твой отец?

— Граф Уильям Росс, шотландский аристократ, правитель провинции Росс в Северной Шотландии.

Жаисэ прикрыла свое лицо руками, чтобы не показать испуг перед родом Алана. Она не понимала всех этих титулов и званий, но интуитивно догадывалась, что семья любимого была для нее недостижимой. Безнадежность захлестнула сердце.

— Да, отец прав: между нами непреодолимая пропасть.

— Почему? — удивился Алан. — Ты ведь тоже дочь вождя.

— Нет, это не одно и то же, — не согласилась с ним Жаисэ. — Мы есть и всегда будем в глазах твоей семьи и родственников безграмотными невоспитанными дикарями. И этого не изменить.

— Но ведь я второй сын в семье! — воскликнул Алан. — Мне не переходит по наследству титул, иначе я не купил бы себе офицерский чин и не находился здесь.

— А если твой брат умрет? — спросила расстроенная девушка.

— Тогда после смерти отца я стану графом.

— И какая будет из меня графиня? Ты подумал об этом? Я не умею ни читать, ни писать, не умею носить ваши платья, не знаю, как вести себя за столом, не умею танцевать ваши танцы, по-английски говорю плохо… Словом, я ничего не умею и не знаю.

— Я могу тебя всему научить! — воодушевленно и с уверенностью в себе воскликнул Алан.

— И кожу мою обелишь? — с сарказмом уточнила Жаисэ. — Нет, ничего у нас с тобой не получится, и не тешь надеждами ни себя, ни меня.

Алан вскочил и, подняв девушку, прижал к своей груди. Сердце его трепетало, словно пойманная птица в клетке. По его телу пробежала мелкая дрожь, и Жаисэ посмотрела ему в лицо. Глаза Алана подозрительно блестели от непролитых слез. Она, будто перышком, провела своими пальцами по его щеке, пытаясь успокоить этого мужественного мужчину, и отодвинулась.

— Не скрывай от меня своих чувств, — умоляюще попросил Алан.

— Я совсем не боюсь показать тебе свои чувства. Просто боюсь, что тебе это не нужно, — тихо сказала девушка.

Она не заметила, как Алан взял её руку в свою, и обратила на это внимание лишь тогда, когда он стал покрывать её поцелуями. Жаисэ тоже хотелось излить свое горе слезами, но гордость не позволила показать подобную слабость. Она до боли прикусила нижнюю губу зубами и отпустила её, почувствовав во рту солоноватый привкус крови.

— Я нашел выход! — услышала девушка, как бы издалека, восторженный голос Алана.

— Какой? — машинально спросила она, и тут до нее дошел смысл сказанного им.

Жаисэ с интересом посмотрела на любимого. Глаза его искрились радостью и уверенностью.

— Я женюсь на тебе по обычаям чероки и останусь здесь, в Северной Каролине навсегда. Зачем мне Шотландия без тебя?

Жаисэ тихо вскрикнула от неожиданности, и мысли роем закружились в голове. Чем больше она думала о предложении Алана, тем больше в её душе росла уверенность в правильности такого выхода из положения, казавшегося ранее абсолютно безвыходным. Улыбка сделала её лицо еще красивее, и Алан не мог отвести от него влюбленного взгляда.

— Такое возможно? — уточнил он, замерев в ожидании ответа.

— Думаю, да, — тихо сказала она. — Но нужно разговаривать в первую очередь с отцом.

— Я готов. А разве не он решает, за кого ты можешь выйти замуж?

— И да, и нет. В племени чероки не все так просто.

— Тогда расскажи, чтобы я все сделал так, как требуют ваши обычаи и был готов к любым неожиданностям.

— Ты уверен, что любишь меня и хочешь назвать своей женой?

— Конечно, иначе я не искал бы варианты решения этой проблемы.

— Но мы так мало знаем друг друга. Я не знаю языка твоего сердца и души, как и ты моих.

— У нас будет много времени выучить его. Целая жизнь.

Жаисэ почему-то не была так уверена в этом, как Алан, но не стала озвучивать свои сомнения. Она боялась спугнуть свою птицу счастья, которая села ей на плечо.

— Что ж, сейчас расскажу, какие первые шаги ты должен предпринять после разговора с моим отцом. Это, правда, несколько нарушает установленный порядок, но об этом будем знать только мы трое. Прежде чем ты начнешь действовать по всем правилам, мы должны получить благословение моего отца. Это для мня очень важно.

— Я сделаю все так, как скажешь ты, — успокоил девушку Алан. — А сейчас обрисуй, хотя бы в нескольких словах, что мне предстоит в будущем.

— Только пообещай, что не будешь смеяться, — взволнованно произнесла Жаисэ, прекрасно понимая, насколько по — варварски будет выглядеть в понимании Алана то, что она расскажет.

— Клянусь нашей любовью, — заверил он её и в ожидании посмотрел на неё.

— Когда молодой человек выбирает девушку, чтобы жениться на ней, он должен убить оленя и принести его мясо в дом этой девушки, как дар.

— Ну, это мне не составит большого труда, — с облегчением выдохнул Алан.

— Не перебивай. Это только начало. Если она согласна выйти за него, она готовит это мясо и предлагает его жениху. Если она отказывается принять дар, значит, отказывает своему поклоннику в женитьбе.

— Надеюсь, ты примешь мясо моего оленя? Или мне опасаться подвоха? — с улыбкой спросил Алан.

— Нет, ты несерьезно воспринимаешь мой рассказ. Думаю, мне не стоит продолжать его дальше, — возмутилась Жаисэ, которая не понимала, как можно столь легкомысленно относиться к серьезной информации.

— Молчу — молчу, — прошептал Алан, прикрыв рот рукой. — Мне просто хотелось внести нотку веселости в такой важный для меня разговор. Я ведь тоже боюсь. Жаисэ, не выдержав комичность ситуации, громко рассмеялась.

— Мне трудно поверить в то, что тебя может что-то испугать, тем более наши обычаи. Ну так мне продолжать?

— Конечно. Я весь внимание.

— Так вот. Ты должен запомнить, что перед таким ухаживанием тебе следует получить одобрение и разрешение завершить церемонию обоих кланов: моего отца, но главное — моего дяди Дадаги, который по нашим обычаям отвечает за мое воспитание, и Бабушки по матери.

Я же должна получить разрешение от старшей сестры матери, моей Тёти. Если все стороны будут согласны, тогда нам разрешат пожениться.

Алан в недоумении слушал Жаисэ. Ему трудно было осознать, что его судьба зависит от женщин клана чероки. Естественно, он понимал, что его шотландское происхождение и высокий социальный статус не только не вызовут у них снисхождения, но и могут стать серьезным препятствием. Да и вообще, он жил в мире, где правили мужчины.

Жаисэ внимательно следила за эмоциями, которые наглядно отражались на лице любимого.

— Вот видишь, насколько мы разные, — удрученно прошептала она и, встав, начала машинально заполнять мешочки подготовленными травами, чтобы хоть чем-то унять волнение, накатившее холодной волной.

Алан подошел к ней сзади и, обняв за плечи, положил голову ей на плечо. Жаисэ не удержалась и

запустила пальцы в его шелковистые волосы. Они долго молчали, слушая лишь стук сердец друг друга. Затем Алан нарушил молчание:

— Расскажи мне о той роли, которую играют женщины в вашем племени.

— Большую. Начну с того, что женщина и мужчина чероки обладают равными правами в семейных делах. Без этого ни одна семья не может существовать полноценно. Наши мужчины часто советуются со своими женами по многим вопросам.

— В принципе, я это поддерживаю и не вижу ничего особенного. И в нашей семье мы тоже будем строить такие же отношения. Так что, никаких явных противоречий в наших взглядах на семейную жизнь я не вижу.

Девушка одобрительно улыбнулась и еще теснее прильнула к Алану.

— Но это еще не всё. Каждый чероки убежден, что они как воины очень храбры, ведь их оружие могущественно. Но когда упадут на землю сердца женщин, наступит конец, поскольку тогда пропадёт смысл сущего.

— Значит, женщина у вас в большом почёте, — понимающе согласился Алан с услышанным.

— Да, как начало всего живого. Во многих наших легендах женщина является прародительницей народов, родившая первого человека или отдавшая свое тело для создания земли. Кроме того, некоторые священные дары пришли к нашему народу именно через женщин. Поэтому они занимают особое место во многих церемониях, ибо имеют уникальный природный дар самоочищения.

Женщины являются собственницами своих жилищ, входят в Совет клана и женский Совет, который может наложить табу на решение вождя, а иногда и на решение Совета клана.

К тому же, чероки женщины почитаются как жизненные дарители. Как дающие жизнь, воспитывающие добродетели в дочерях, а также выращивающие растения. Моя бабушка является клановой Матерью и традиционно входит в Совет общины.

Индейские женщины являются земными дочерями Солнца, которое почитается у нас как женское солнечное божество. О нём из поколения в поколение передается легенда, которую знают все индейцы.

— Расскажи и мне, -попросил Алан.

— В племени чероки рассказывают, что богиня Солнца по имени Унелануи сначала жила в подземном мире. Животные, уставшие жить в вечной тьме, пытались выманить ее оттуда, однако не преуспели в этом. Наконец Бабушка-Паучиха сплела сеть, с помощью которой поймала Унелануи и вытащила ее на небо.

Унелануи играет огромную роль для индейцев чероки — она была и есть нашим основным божеством, которому мы молимся на рассвете. Само ее имя означает «распределяющая время», так как солнце отвечает за смену дня, ночи и времен года. К тому же, Унелануи считается не просто богиней Солнца, но и создательницей земли, животных, растений и людей.

— Словом, у вас свой Бог, отличный от нашего: ведь Солнце вы видите каждый день и можете осознанно молиться своему божеству. В какой-то степени я даже завидую тебе.

— Не все так однозначно, — сказала Жаисэ. — Наш шаман рассказывал, что было время, когда богиня ненавидела людей за то, что они отворачиваются и жмурятся каждый раз, как смотрят на нее. Однажды она решила убить всех людей своей опаляющей жарой.

Однако благожелательные духи сообщили им об опасности, и те решили убить Солнце. С помощью духов два человека превратились в ядовитых змей и отправились на небо.

У богини была дочь, которая жила в центре небосвода. Каждый полдень Унелануи приходила к ней и оставалась на обед. Именно возле этого дома спрятался человек в облике гремучей змеи. Когда дочь Унелануи выглянула за дверь в поисках матери, змея укусила ее, и она немедленно умерла.

Потрясенная смертью дочери, Унелануи закрылась в доме и отказалась выходить. Снаружи воцарилась вечная тьма, и люди стали умирать уже не от зноя, а от холода и голода, поскольку на земле ничего не росло. Все те же духи посоветовали им отправиться в царство мертвых и вывести оттуда дочь Солнца, чтобы утешить богиню.

Найденную в царстве мертвых дочь Солнца люди посадили в корзину и понесли на поверхность. Они знали, что ни при каких обстоятельствах им не следует открывать корзину. Однако девушка так плакала и молила, так жаловалась, что задыхается, что носильщики наконец приоткрыли крышку. Девушка выскочила оттуда, превратилась в красную птичку и улетела прочь.

Узнав, что дочь никогда к ней не вернется, Унелануи рыдала так, что начался потоп, заливший всю землю. Выжившие юноши и девушки часами пели и плясали перед богиней, но она никак не хотела утешиться. Наконец одна из мелодий барабанщика заставила ее поднять голову и улыбнуться. Так на небо опять вернулось Солнце, которое мы почитаем.

Алан обхватил лицо девушки ладонями. Тело её трепетало от волнения. Он взял ее на руки, осторожно уложил на кровать и сам лёг рядом, прижав к себе. Так они лежали несколько минут, не произнося ни слова. Затем Жаисэ слегка отодвинулась и погладила его растрепавшиеся волосы.

Он чувствовал напряженность, вибрирующую в ней, как нить, готовую оборваться. Обвил рукой ее талию и притянул к груди, пока ее тело не расслабилось. Другой рукой откинул со щеки тяжелые черные волосы, слегка надавив, чтобы прижать голову к своему плечу.

— Не думаю, что это хорошая идея, — прошептала Жаисэ, но звук её голоса заглушило его объятие.

— А я чувствую, что это чертовски хорошая идея, — пробормотал Алан.

Каждый мускул в теле напрягся, плоть отяжелела от желания. Боже, как же он ее хочет. Руки задвигались по стройному девичьему телу.

— Любимая, — настойчиво прошептал он и нагнул голову.

Горячее неодолимое давление его рта вызвало у нее головокружение. Толчки его языка заставили напрячься от удовольствия настолько пронизывающего, что это было почти невыносимо. Жаисэ подняла руки и обвила его шею, цепляясь за него, словно только он мог спасти от того водоворота чувств, который затягивал её. Она едва заметила, что он развернулся, все еще держа ее в руках, и затем твердый вес придавил ее сверху.

Широкая грудь расплющила ее груди, набухшая плоть прижалась к женскому естеству, его бедра управляли беспокойным движением ее ног. Он целовал ее снова и снова, едва позволяя отдышаться, потом его рот снова приникал к ее губам. Они вместе лихорадочно двигались, желая большего. Он тянул пояс ее платья, пока узел не развязался. Затем поднял его, завороженно разглядывая ее безупречное тело. Его рука нетерпеливо обхватила ее грудь, сжимая мягкий холмик, большой палец кругами обводил сосок, пока тот не напрягся, как камешек.

Она мягко всхлипнула ему рот.

— Мы не можем, — взмолилась она, отчаяние и желание разрывали на части.

— Черта с два — «не можем», — прохрипел он, беря ее руку и перемещая вниз по своему телу туда, где его плоть напряглась под тканью лосин.

Ее пальцы дернулись от соприкосновения, потом судорога исказила его побледневшее лицо, и рука невольно задержалась, оценивая степень его возбуждения. Алан затаил дыхание.

— Жаисэ, малышка, не останавливай меня сейчас!

Она была ошеломлена тем, как быстро страсть взорвалась между ними: один поцелуй — и они готовы были предаться жаркому соитию. Губы дрожали, пока она смотрела на него. Слезы выступили на глазах, и она сморгнула их прочь.

Алан застонал, увидев влажный блеск, и поцеловал с еле управляемой страстью.

— Не плачь. Я знаю, все происходит слишком быстро, но все будет хорошо. Мы поженимся, как только сможем.

Страдание наполнило ее. Жаисэ ничего не хотела так сильно, как стать его женой, но это невозможно. Такой брак по обычаям чероки ничего не будет для него значить.

— Мы не можем, — прошептала она, и слезинка выкатилась из уголка глаза, прежде чем она смогла удержать ее.

Он, сдвинувшись на бок, вытер влажный висок большим пальцем.

— Почему не можем? — спросил он с грубоватой нежностью. — Я ведь готов хоть сегодня стать твоим мужем. А когда ты сейчас станешь моей, никто из твоего клана не сможет мне отказать в этом.

— Все равно я не могу, — упорствовала Жаисэ.

— Почему? — рявкнул он, опершись на локоть и нависнув над ней. — Ты продолжаешь придумывать отговорки, но реальная причина состоит в том, что ты меня боишься, правда? Боишься, что я брошу тебя? Черт побери, я знаю, что ты меня любишь, так в чем проблема?

Он был настолько самонадеянно уверен в ее преданности, что её собственный темперамент вспыхнул, но только на мгновение. Это правда.

Дрожащим голосом Жаисэ призналась:

— Я действительно люблю тебя.

Она ничего не выиграет, отрицая свои чувства, и произнесенное вслух признание доставило ей мучительную сладость.

Его лицо смягчилось, он положил руку на ее грудь и мягко сжал.

— Тогда почему ты не хочешь стать моей прямо сейчас?

Было трудно сосредоточиться под его ладонью, обжигающей плоть через тонкий хлопок, ее тело снова затрепетало. Жаисэ хотела его так же сильно, как он хотел ее, и отвергнуть его — самое трудное, что она когда-либо делала, но выбора нет.

— Ну, так как? — нетерпеливо потребовал он.

— Я люблю тебя, — повторила она снова. Губы задрожали. — Но не могу опозорить отца.

— А причем здесь отец? Нам не обязательно обоим кланам рассказывать о том, что мы стали близки как мужчина и женщина.

— Ты не понимаешь. После брачной ночи всем будет показана простыня с доказательствами моей невинности. Если этого не произойдет, позор падет на голову моего отца и на весь род матери, не уследившей за дочерью и не привившей ей необходимых добродетелей.

Мужчина был разъярен. Прежде, чем она смогла отодвинуться, он вновь перекатился на нее и прижал ее руки к кровати. Он был настолько близко, что она могла разглядеть желтые пятна в радужных оболочках, загнутые черные ресницы и крошечный шрам возле правой брови, который не заметила прежде. Алан глубоко вздохнул и медленно расслабился, гнев покидал его, пока он двигался по мягкости ее тела, позволяя ей чувствовать свою твердость.

— Мы не знаем друг друга в нормальных условиях, — тихо произнесла Жаисэ. — Ты не тот мужчина, за которого мне следует выходить замуж, а я не та женщина, которая необходима тебе. Нам просто нужно время, чтобы понять и осознать это.

— Я не собираюсь ждать вечно, — мягко предупредил он. — Ты будешь моей. Если не сейчас, то позже. Ты и только ты нужна мне, а я единственный мужчина, который нужен тебе. Поэтому не ссылайся на столь неубедительные доводы. Завтра же я буду разговаривать с твоим отцом.

Жаисэ посмотрела на Алана и обнаружила, что он пристально наблюдает за ней. Его голубые глаза пылали, став более темными, чем мгновением раньше, как у хищника, который узрел добычу. Потом он молча скатился с нее и пошел к выходу из пещеры, двигаясь с особенной бесшумной грацией.

Признаки подобного изящества она замечала за ним и прежде. Они проявлялись в превосходном контроле, которым отличались его движения, но теперь просто поражали. Он не просто двигался, а плавно перемещался, и его мускулы слегка перекатывались с гибкой мощью. Жаисэ неподвижно лежала на кровати, тело пылало от неудовлетворенности и томительного ощущения его прикосновений, глаза смотрели ему вслед, следя, как он, не обернувшись, уходил.

И только какое-то время спустя она позволила себе горько расплакаться, не веря в благоприятный исход их отношений.

Жаисэ вернулась домой, когда звезды алмазной россыпью усеяли небо. Луна сочувственно взирала на нее с темных небес, словно понимая, что происходит в её душе. Откровенно поговорить с мамой и попросить у неё совета? Нет, не стоит. Она испугается и помчится к своим сестрам и матери искать у них поддержки, а это может им с Аланом навредить. Остаётся отец, но сейчас уже слишком поздно его беспокоить.

Тихо пробравшись в свою хижину, которую делила с матерью, Жаисэ на цыпочках прошла в свою половину, опустив полог. Мама уже спала и тихо похрапывала, не ведая, что творится с её дочерью. Девушка быстро разделась и легла на свою кровать, уткнувшись лицом в подушку. Сон не шел, спугнутый беспокойными мыслями, которые сменяли друг друга с такой скоростью, что она не успевала до конца разобраться в них. Но больше всего не позволял спать страх, что женская часть клана и дядя Дадага не дадут своего разрешения, чтобы Алан стал её мужем. Он для них не просто чужак, а завоеватель их земель. От его соплеменников погибло много индейцев и не только из племени чероки, а значит он их враг. И это обоснование может стать главным в их решении.

В эту ночь заснуть Жаисэ так и не удалось. Под утро она тихонько вышла из хижины и отправилась на холм, на котором любила наблюдать утреннюю зарю. Она намного нежнее вечернего заката, думала девушка, и не полыхает таким яростным огнем, как будто солнце сердится, что ему приходится покидать такую прекрасную землю. Утром солнце доброжелательно. Оно идет напоить теплом окружающий мир. И потому исполнено торжественности от предстоящей ему миссии.

— Возможно, мне будет дан какой-то знак, — подумала Жаисэ, следя глазами за тем, как постепенно отступает ночь, разреживая темноту робким светом. Еще несколько минут — и он становится смелее. На востоке начинает брезжить светлая полоска. Она разрастается. Там, где несколько минут назад была лишь белая полоса, вдруг все начинает алеть. Это показались первые солнечные лучи. Они стыдливо румянят небо, заливая все вокруг мягким, трепетным сиянием.

Вокруг еще стоит тишина, не нарушаемая ни гомоном птиц, ни шорохом насекомых. Ни одна ветка не шелохнется в предчувствии удивительной минуты, когда светлое лучезарное солнце осветит землю своими лучами, согреет первым утренним теплом.

Но вот всё просыпается в розовом свете зари. Птицы поднимают гомон. По веткам деревьев пробегает легкий ветерок. Он словно говорит: «Просыпайтесь! Солнце встает!» Ни одна травинка, ни один цветок, ни пичужка, ни букашка не хотят пропустить этот торжественный момент — появление солнца.

И вот солнечные лучи освещают мир. На траве, на листьях искрятся капельки росы, как драгоценные камни в дорогой оправе. Птицы начинают купаться в ней и солнечном свете. Они перекликаются между собой. А тем временем заря разливается по всему небу. Оно становится алым, полыхает заревом. Но это зарево, как юная девушка, стыдливо.

Вслед за природой начинают просыпаться люди её клана. Из каждой хижины пахнет молоком и хлебом, и этот запах достигает Жаисэ, пробуждая в ней аппетит. Последний раз она ела предыдущим утром, но это не стало причиной, чтобы она поторопилась вниз, где её мать уже, наверное, хлопочет над завтраком, поскольку отец просыпается ни свет ни заря и любит плотно поесть в начале дня. Жаисэ упрямо продолжала сидеть на холме: она ждала знак. И дождалась.

Неожиданно у ее ног приземлился певчий дрозд. Это был один из нарядных и сильных самцов, полностью окрашенный в черный цвет, которые любят обитать поодиночке в глухих лесах. Тем было невероятнее, что он спокойно сидел и смотрел на неё своими темными глазами, вокруг которых было ярко-желтое кольцо. И вдруг он запел.

Жаисэ боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть птицу, которая, по существующему поверью, приносит хорошие новости и весть о защите. Она с детства знала, что Духи Земли таким образом сообщают, что у черной птицы обязательно есть послание, которое она несет человеку или людям. Обычно черные дрозды доброжелательны и не несут дурных вестей, поскольку являются вестниками Высших Сил, которые пытаются привлечь внимание человека и оказать ему помощь.

Девушка еще некоторое время слушала пение черного дрозда, а когда он, исполнив своё предназначение, улетел, тотчас вскочила на ноги и издала радостный крик.

— Все у нас с Аланом получится, — успокаивала она разбушевавшееся сердце, идя к своей хижине. По пути ей встретились другие женщины, одни из которых заговаривали с ней, не пряча доброжелательных улыбок, другие смотрели вслед с осуждением, не понимая, где она была всю ночь, если возвращается домой так рано.

Жаисэ не обращала на них внимания, сосредоточившись на мыслях, как ей лучше всего поговорить с отцом. Мать встретила её упреками, что она не помогает ей с домашними делами. Ведь ей, как и любой женщине клана, приходилось поддерживать огонь в хижине, особенно зимой, плести корзины, делать глиняные изделия, в основном посуду, шить одежду и выполнять еще множество других дел, в которых нуждалась семья, заботясь о детях и выполняя работу по домашнему хозяйству.

— Вот и завтрак приходится готовить одной, — продолжала она выговаривать своей нерадивой дочери, тем временем насыпая ей в миску молочную маисовую кашу и отрезая ломоть свежеиспеченного хлеба.

Жаисэ не стала оправдываться. Она быстро съела завтрак, помыла за собой миску и ложку и, поцеловав в щеку мать, чуть ли не бегом направилась к хижине отца, в которой он часто предпочитал оставаться один, вызывая при необходимости жену к себе. Однако спать отправлял её в свою хижину, к дочке.

Когда Жаисэ заглянула к нему и попросила разрешения войти, Белая Сова курил трубку, о чем — то размышляя. Кивнув дочери в знак согласия, он указал рукой на место перед ним. Она зашла и села напротив отца, не зная, с чего начать разговор. Белая Сова, видя затруднение, в котором находилась дочь, начал разговор сам:

— Что опять привело тебя ко мне? — спросил он, пристально посмотрев в её испуганные глаза. — Дай угадаю. Речь опять пойдет о британце?

Жаисэ согласно кивнула, растеряв все слова.

— Что на этот раз тебя волнует?

— Многое.

И вдруг, не подготовив отца к последовавшей новости, на одном дыхании выпалила:

— Алан хочет на мне жениться по нашим обычаям. Он сегодня придет к тебе говорить об этом.

Белая Сова долго молчал, осмысливая услышанное.

— А так ли уж это вам необходимо? Неужели он уже взял тебя и теперь хочет загладить свою вину?

— Нет, отец. Алан благородный человек и не позволит опозорить нашу семью.

— А ты рассказала ему о наших обычаях свататься к невесте?

— Да, но не все. Главное оставила тебе для разговора с ним.

— Отец, ты разрешишь нам пожениться?

— Я один не решаю этот вопрос. Надо сообщить Дадаге, чтобы он приехал и мы могли с ним, Бабушкой и твоей тетей обсудить его.

— Папочка, не надо вызывать дядю. После того, как я отказала Мохэ, он никогда не даст своего согласия на то, чтобы я вышла замуж за британского офицера: ведь он не нашей крови. На Бабушку и Тетю ты сможешь повлиять, а на него нет. Он из чистого упрямства и уязвленной гордости воспротивится моему выбору.

— И что ты предлагаешь мне сделать? Я не могу попрать наши обычаи и проявить неуважение к человеку, ответственному за твое воспитание. К тому же, вождю одного из семи кланов чероки, из которого твоя мать, Бабушка и тёти.

Жаисэ, понимая всю безвыходность сложившейся ситуации, горько расплакалась, упав отцу в ноги.

— Отец, прошу тебя сделать всё, чтобы я могла выйти замуж за Алана. Не толкай меня на то, чтобы я любовницей ушла в форт и стала жить с ним. Став ею, я не смогу посещать свой клан и тебя с мамой. Я буду изгнана из него навеки.

— Неужели ты сможешь так поступить? — удивился Белая Сова, в душе понимая, что его дочь способна на такой поступок.

— Да, если мне не оставят выбора, — уверенно ответила та.

— Я пока ничего тебе не обещаю. Мне нужно встретиться с этим офицером и поговорить с ним, глядя ему в глаза, ведь они являются зеркалом его души.

Слабая надежда затеплилась в сердце Жаисэ.

— Он собирался сегодня прийти к тебе для разговора. В какое время тебе будет удобно? — спросила она, задержав дыхание.

— Как только солнце пойдет в закат, после моего послеобеденного сна.

— Хорошо, отец. Я ему передам. А что ты скажешь всем в нашем клане, когда они увидят его?

— По возможности — правду, иначе мои люди перестанут доверять своему вождю.

Сердце Жаисэ сжалось от страха. Она с содроганием представила, что будет твориться в её клане после того, как другие узнают эту сногсшибательную новость. Видя затравленное состояние дочери, Белая Сова добавил:

— После того, как я приму решение позволить вам пожениться и получу согласие Бабушки и Тёти…

— А Дадаги?

— И зачем ты сбила меня с мысли? Я что-нибудь придумаю. А теперь иди и думай, что убедительного ты скажешь в свою защиту, когда я соберу семейный Совет.

Глава VII

Егор не мог сдержать улыбки, глядя на Сабрину, которая, как ребенок, радовалась воспоминаниям своей души, каким-то подтверждениям своей теории. Она разделяла учение древней Индии о том, что до тех пор, пока человек не отработает свою судьбу в жизни, он будет продолжать возрождаться в различных временных периодах.

Словно подслушав его мысли, Рина продолжила их:

— Понимаешь, я убеждена, что каждая прошлая жизнь души является частью человеческого подсознания, заполненного событиями, случаями или опытами, с которыми она могла сталкиваться в разные периоды внутри различных физических тел.

Эти воспоминания иногда начинают взывать к нам в течение последней жизни, и мы можем начать вспоминать прошлые жизни, через которые наша душа уже прошла. Эти откровения происходят со мной в осознанных снах, у кого-то, когда он находится в гипнотическом состоянии.

Конечно, я понимаю, как трудно согласиться с подобным утверждением, а тем более понять или разделить его, но постарайся поверить мне на слово. Есть такое понятие, как интуиция, которая является способностью души подсказывать нам очень многое, до чего наш разум сам не доходит. Я абсолютно согласна с Уэйном Дайером, который сказал: «Если молитва — это твое обращение к Богу, то интуиция — это разговор Бога с тобой».

— Насчет интуиции абсолютно согласен. Я не раз прислушивался к её голосу и в итоге убеждался: если на сердце у меня была хоть малейшая тревога или беспокойство, — значит, это не моё.

— Вот-вот, такие сигналы с помощью интуиции подают нам Гиды-наставники через нашу душу, как бы подсказывая, что твой человек — это тот, с кем спокойно, с кем приходит умиротворение, и в сердце нет места для непонятной тревоги или дискомфорта.

— Знаешь, Рина, как ни одна гусеница не осознаёт себя бабочкой, так и мне трудно осознать, что после смерти в иной грани реальности наступит новое рождение. Для меня требуется невероятное психологическое усилие, чтобы замкнуть цепочку смерть-рождение-смерть-рождение…

— А тебе это и не нужно. Достаточно поверить в то, что наша нынешняя жизнь — всего лишь краткий миг, что мы жили прежде и проживем еще множество жизней. Я не помню автора этого высказывания, но согласна с его точкой зрения, как и с Майклом Ньютоном, который убежден в том, что предназначение души заключается именно в поиске истины через опыт земной жизни с целью достижения собственной мудрости.

— Что-то нас затянуло в философские дебри, тебе не кажется? — спросил Егор, укладываясь поудобнее на диване. — Ты не возражаешь? Всё-таки рабочий день к концу дня напоминает о себе усталостью. Может, и ты приляжешь рядом?

— Хорошее предложение, — улыбнулась Рина. — Так даже легче будет разговаривать.

И она подробно начала рассказывать о том, что увидела на фотографиях и прочитала в статьях. Голос ее дрожал от возбуждения, поскольку картины сна с поразительной точностью повторились в снимках, а полученная из интернета информация подтвердила воспоминания, пришедшие к ней из подсознания во время снов, но заблокированного в часы бодрствования.

Волнение настолько сильно взбудоражило Сабрину, что она почувствовала явно выраженное учащенное сердцебиение.

— Пойду выпью бета-блокатор: что-то пульс у меня зачастил, — сказала она, поворачиваясь к Егору, но увидела, что он спал, подложив руку под щеку.

Обида просочилась в душу, наполняя её горечью неудовлетворения от общения с мужем, который только делал вид, что пытается разделять ее взгляды, интересы и увлечения, а на самом деле в лучшем случае терпел, а в худшем считал блажью, недостойной его внимания.

Однако Рина уже давно находилась во власти необъяснимых явлений, случавшихся в ее жизни. Память услужливо возвратила ее в прошлое, когда она впервые столкнулась с тем, что она не такая, как все. Это было очень сложно воспринять и поверить в то, что она не имеет отклонений в психике.

Сначала она слышала незнакомые голоса, которые в разных местах и в разное время звали ее по имени. Оглядываясь по сторонам и не понимая, что происходит, Рина, будучи девочкой, сжималась в комок и старалась абстрагироваться от них. В четырнадцать лет ей было трудно чувствовать себя не такой, как все.

Когда голоса исчезали, она облегченно вздыхала, но… мысли о своих отклонениях от принятых норм не давали покоя. Мучаясь и плача по ночам, днем она боялась рассказать кому-либо о том, что видит необычные сны, что ее посещают необъяснимые видения, которые со временем приобрели неприятную особенность сбываться и повергать ее психику в шок. Это было время потрясений, жутких мыслей о том, что с ней что-то явно не так и надо, как говорили в подобных случаях, лечить голову. Она боялась прослыть среди друзей и одноклассников ненормальной.

Не выдержав, Рина рассказала обо всем своим родителям. Благо они поняли всё и не высказали мыслей о нарушениях в её подростковой психике. Наоборот, порекомендовали записаться на курсы парапсихологии, открывшиеся в их городе, и проверить свои способности. Что она и сделала.

Оказалось, способности были, особенно проникать в прошлое. Правда, тогда они вызывали в душе двойственное отношение: Рина, погружаясь в прошлое, испытывала одновременно и страх, и удовлетворение. Зная, что окружающие не готовы принять как данность подобные способности, она старалась не афишировать их, не обсуждать и не заниматься практикой.

Что касалось ее личной жизни, в свое прошлое окунаться ей было незачем, а вот в настоящем вызванные видения всё же иногда посещали её, хотя и редко.

Помнится, встретила она как-то в ресторане мужчину значительно старше себя. Ей всего семнадцать, а ему сорок три. Его жгуче черные глаза не сводили с нее своего пристального взгляда, в котором смешались и интерес, и желание, и еще что-то такое, что заставляло коленки подгибаться, а по спине пробегать дрожь.

Познакомились. Возникшие внезапно чувства закружили их, будто на карусели. Встречались каждый вечер, неистово целовались, потеряв голову от любви. Рина была готова подарить ему себя, безвозвратно и безоглядно, однако в поведении любимого мужчины чувствовалась какая-то недосказанность и сдержанность, несмотря на то, что он обволакивал ее нежными признаниями в любви и обещаниями чувственного рая. Тем не менее, ее готовность отдаться страсти он почему-то сдерживал, ссылаясь на разницу в возрасте, ее неопытность в жизни и сожаления ею в будущем.

И она верила всему, что он говорил, погружаясь все больше в омут своих чувств. Но реальная жизнь — не сказка со счастливым концом. В этом Рина убедилась на собственном опыте, использовав способности, к которым старалась без необходимости не прибегать.

В один из вечеров они должны были встретиться. Назначенный час прошел, за ним второй… и ни звонка, ни СМСки. Естественно, она забеспокоилась. О другой женщине мысль даже не возникла, а вот об аварии на дороге засела в мозгу и чуть не довела до истерики. И тут Рина решила заглянуть в информационное пространство и посмотреть, где Артур.

Закрыв глаза, она сосредоточилась и увидела картину, от которой было отмахнулась, а потом, движимая чем-то, сосредоточилась на ней. То, что она увидела, повергло ее в шок. Мужчина, которому она доверяла абсолютно, сидел рядом с женщиной на скамейке возле супермаркета, находившегося в двух троллейбусных остановках от парка, где она ждала. Женщина внешне казалась знакомой, но Рина ее не узнавала, поскольку лицо было размыто. Она что-то говорила, а Артур сидел, наклонившись над коленями и держа голову в руках. По их позам было видно, что разговор неприятный для обоих, но он особенно расстроен.

Сабрина никак не могла слышать, о чем шла речь, но откуда-то поняла, что женщина говорит о своей беременности. Закончив обсуждать неприятную тему, она встала и заплакала, а Артур, обняв женщину за плечи, повел к своей машине…

Горькие слезы наполнили и её собственные глаза. В душе она понимала, что эта страница её жизни уже прочитана до конца, что мужчина, которому она доверяла и к которому испытывала довольно сильные чувства, потерян для нее навсегда. Но в сердце продолжал теплиться огонек надежды на то, что это ее видение — всего лишь плод фантазии и Артур скоро объявится и объяснит совсем другую причину своей задержки. Тем не менее рассудок, словно ушат холодной воды, пытался опустить её с небес на землю и избавить от ложных иллюзий. В невыносимом противостоянии сердца, души и разума она скоротала вечер, так и не дождавшись никакой весточки от мужчины, которым была так увлечена.

Он объявился на следующий день. Предложив съездить за город в небольшой уютный ресторан. Артур вел себя очень скованно, большей частью молчал, не сводя глаз с дороги. Рина уже без сомнений знала наперед, что она услышит через каких-то полчаса и была морально готова услышать то, что разобьет ими созданный мир на острые осколки, хотя до последнего надеялась на то, что ошибается в своих предположениях.

Нет, не ошибалась. Артур, даже не пытаясь смягчить ситуацию, откровенно рассказал о том, что у него была любовница, с которой он поддерживал отношения даже тогда, когда встречался с ней. Правда, он не знал, что она беременна. Теперь обстоятельства вынуждают его остаться с матерью своего будущего ребенка, ибо дал слово, что не будет встречаться с ее молодой соседкой.

И тут он сказал, кто была его любовницей. Эта женщина, которой было за тридцать, жила в соседнем подъезде и одна воспитывала дочь семи-восьми лет. С ней они редко пересекались, а потому Сабрина даже не узнала ее в своем видении.

— Ты собираешься на ней жениться? — через силу спросила она, боясь услышать ответ.

— Нет. Я просто буду содержать её и ребенка и периодически посещать. Меня вполне устраивает такая жизнь и моя свобода.

Услышанное многое объяснило Сабрине о тех отношениях, которые Артур выстроил между нею и собой.

Было горько. Эта невыносимая горечь пропитала сердце и душу, словно отравой. Было больно осознавать, что он ей лгал, обманывал и ежедневно вытирал грязные ноги своего притворства о ее доверие. Но вдвойне было больно от мысли, что, проводив ее и дождавшись, когда дверь подъезда закроется, Артур недалеко отъезжал, оставлял там машину и возвращался на ночь в соседний подъезд к любовнице, а рано утром уходил. Осознание этого унижало и воспринималось как оскорбительная пощёчина.

Да, жизнь наотмашь отхлестала ее, но не научила тому, как избегать мужчин, для

которых в отношениях с женщиной нет ничего святого. Наделенная неоценимым даром, Сабрина не умела использовать его себе во благо, поэтому вскоре умудрилась попасть в схожие отношения, в которых не было ни искренности, ни истинных чувств, ни оснований для доверия. Но они по крайней мере не очень ранили её сердце, и она вышла из них без тяжелых для него последствий, хотя и стала участником неприятных событий. Однако этим отношениям предшествовали другие, которые принесли такую боль, что она очень долго не могла избавиться от неё.

Память услужливо перенесла её в то время. Прошел год после окончания школы. Сабрина и её близкие друзья пошли на дискотеку и танцевали до трех часов утра. Двое ребят вызвались проводить её домой. Когда проходили мимо лицея, в котором учились вместе до десятого класса, пока она не перешла в специализированную школу, увидели в его дворе много бывших соучеников и решили подойти к ним поболтать.

С некоторыми из них Сабрина училась в одном классе, а с другими была незнакома. Один парень привлек её особое внимание не только потому, что пристально смотрел на нее. Он был очень красив. Высокий брюнет со стройной фигурой, правильными чертами лица и выразительными глазами цвета темного шоколада вряд ли мог оставить кого- то из девушек равнодушной. Не оказалась исключением и она.

Сабрина была очень удивлена, когда узнала, что он учился в параллельном классе. Правда, она училась в классе юридической направленности, а Максим специализировался по информатике. И почему-то их судьбы в то время шли параллельно.

А вот сейчас пересеклись. Сердце застучало так часто и громко, что, казалось, его стук услышат другие. Щеки окрасил предательский румянец. Но никто на неё не обращал повышенного внимания. Боясь посмотреть в сторону Максима, она старалась общаться со всеми, кроме него. Поэтому, наверное, и не заметила, как он подошел и стал рядом. Слово за слово — и они разговорились друг с другом.

Как-то само собой получилось, что её друзья остались возле лицея, а Максим пошел провожать к дому. Не сговариваясь, сели на скамейку во дворе. Разошлись с первыми лучами солнца, договорившись встретиться вечером. Так начался их роман, красивый, исполненный нежности и любви.

Макс был очень внимательным и заботливым. Каждый вечер и выходные дни они проводили вместе: гуляли по улицам города или в парке, собирались вместе с друзьями на вечеринки, ходили в кино, купались на речке… словом, все девчонки завидовали Сабрине.

В конце лета поехали вдвоем в Петербург, посетили все достопримечательности, ездили на экскурсии, катались на ночном пароходе по Неве. И целовались, где только могли. Она столько услышала в свой адрес ласковых слов! Да, это было счастливое время. Наверное, самое счастливое в её жизни.

Вскоре и их родители познакомились друг с другом. Казалось, совместное будущее определено, нужно было только немного подождать до окончания вузов. Ничего не предвещало крутого поворота в их отношениях.

Так как они вдвоем много обо всем разговаривали, Сабрина поведала ему и о своих способностях. С его стороны она не заметила ни малейшего удивления. Макс воспринял услышанное осознанно и иногда даже пользовался её даром. Как-то заговорили об этом и с его родителями, надеясь на их понимание.

Его мама не показала, как её шокировала подобная информация, но на следующий день помчалась к гадалке, которая, разложив карты, уверенно заявила, что Сабрина использовала свои способности против ее сына и привязала его к себе. Поэтому он живет не своей жизнью, а как зомбированный. Его надо срочно спасать — таков был её вердикт.

И мама помчалась к священнику, чтобы он помог своими молитвами вырвать сына из рук негодяйки. Этого ей показалось мало, и она обратилась к женщине, которая, как утверждали её знакомые, сделает отворот, и сын опять начнет жить своей жизнью.

Сабрина о её действиях ничего не знала, но почувствовала резкое ухудшение своего физического состояния. И выразилось это прежде всего в том, что у нее без причины распухло лицо. Интуиция подсказала ей, что это в чистом виде порча. Она решила снять её с себя и в процессе обряда к ней пришло видение, что в этом замешана мама Макса.

При встрече Рина сразу же сказала ему об этом, но он не поверил, что его мама способна на таки поступки. Тем не менее, придя домой, сразу же спросил её о том, что ему рассказала Сабрина. Мама не стала отпираться и оправдываться, заявив о том, что она выполнила свой материнский долг и спасла его от этой опасной девушки. Они серьезно поссорились, и Максим пригрозил, что уйдет из дома, если она не вернет все на свои места. Однако обратить свои слова в поступки не смог.

Макс как раз был у нее дома, когда пришла Татьяна Геннадиевна. На ее лице застыла решительность и непоколебимость в своей правоте, когда она заявила, что Сабрина не пара её сыну и должна оставить его в покое. Она наговорила еще столько неприятных вещей в её адрес, что Рина даже растерялась, не зная, что сказать ей в ответ.

Она с надеждой посмотрела на Максима, уверенная в том, что он сейчас встанет на ее защиту, но он молчал, опустив голову. Когда мама Сабрины, не выдержав подобного отношения к своей дочери, открыла дверь и попросила незваную гостью покинуть их дом, Макс тоже поднялся и ушел с матерью.

Это был удар. Удар по её чувствам, которые она испытывала к этому, как оказалось, малодушному человеку. Она любила его. Очень. Но он не заслуживал её любви. Рина разумом понимала это, но со своими чувствами справиться не могла.

Всю ночь она пролежала без сна. Слез не было. Душа словно оледенела, а сердце превратилось в камень. А камни, как известно, не плачут.

Максим пришел на следующий день, как ни в чем не бывало, будто не его мать вчера оскорбляла Сабрину и топтала её гордость. Она смотрела на него, ничего не говоря.

— Что с тобой? — спросил он, попытавшись ее поцеловать.

— Я потеряла тебя, — ответила Сабрина.

— Почему? — искренне удивился он.

— Потому, что я тебя придумала, и вчера ты лопнул в моих глазах, как мыльный пузырь.

Максим продолжал смотреть на неё непонимающе.

— Объяснись, — потребовал он.

— В чём? — с горечью уточнила Рина. — В том, что ты не любящий мужчина, что позволил своей матери наплевать мне в душу и вытереть об неё свои грязные ноги, что не встал на мою защиту и как теленок поплелся за нею следом, бросив меня одну без поддержки и утешения? Как только ты закрыл за собой дверь, я вычеркнула тебя из своей жизни. Поэтому не понимаю, что ты делаешь сейчас у меня.

До сих пор она не могла забыть, как он бросился к ней со слезами на глазах, убеждая в своей любви. Он твердил, что она смысл его жизни, что без нее он не видит своего будущего. И всё в таком духе. Но Сабрину его слова абсолютно не трогали. Отвернувшись к окну, она устало сказала ему:

— Уходи и не падай в моих глазах еще ниже. Дальше уже некуда.

Максим продолжал ей что-то говорить, упрашивать, и Рина не выдержала. Она надела пиджак, и сама вместо него ушла из дома.

Где-то еще дней десять он приходил к ней под дверь и умолял впустить, чтобы объясниться. Подолгу стоял под окнами, звонил по телефону, пытался поговорить с ней возле академии, где она училась на юридическом факультете. Словом, превратил ее жизнь в ад, но Сабрина выдержала, хотя по ночам плакала в своей комнате, продолжая его любить. Однако простить не смогла.

С октября началась предвыборная кампания в городскую Думу, и Сабрина вошла в штаб одного из кандидатов. Баллотировалась женщина, директор кондитерской фабрики. Она везде появлялась с двумя телохранителями, в том числе и в штабе. Так Рина познакомилась с ними, и тот, более молодой, стал оказывать ей знаки внимания.

Он был очень высокого роста, плотный, с широкими плечами и выразительным лицом, обращающим на себя женские взгляды. Можно даже сказать мужественно красивый. Андрей был старше нее на шесть лет. Рине было приятно, что он открыто ухаживал за ней. Они стали встречаться в свободное от работы время, а когда весь коллектив отмечал окончание предвыборной кампании, Андрей в присутствии всех сделал ей предложение стать его женой.

Сабрина до сих пор не знает, что заставило её согласиться. Да, Андрей ей нравился, но любила она все же Максима. Однако он был для нее потерян. То ли от осознания этого, то ли движимая желанием сделать ему больно, как он сделал ей, через полтора месяца она вышла замуж.

Семейная жизнь не заладилась с самого начала. В день, когда они должны были расписаться, не приехали вовремя заказанные машины, чтобы ехать в ЗАГС. Это был из ряда вон выходящий случай. Пришлось в спешном порядке искать другие. Успели на регистрацию уже к закрытию. Это был знак, что ей не нужно было связывать себя с этим человеком, но Рина решила его не заметить. И заглянуть в будущее не захотела. С неё хватило Артура.

Через два дня должно было состояться венчание в церкви, заявку на которое они подали еще месяц назад. Однако и с ним все пошло не так, как нужно.

Если бы не бабушка, которая приехала из другого города, чтобы присутствовать на венчании внучки, оно могло бы и не состояться. Она подошла к церкви в тот момент, как её закрывали. Удивившись, спросила, почему отменили венчание. Служительница церкви ничего не ответила, но вновь открыла двери и скрылась внутри. Бабушка пошла за нею следом и услышала, как она говорила со священником по телефону, что у них сегодня по записи венчание, о котором они забыли, и он должен быстро приехать.

Когда к церкви приехали Сабрина с мужем и гостями, батюшки еще не было, и бабушка успела рассказать, почему он задерживается. По лицам всех присутствующих было видно, что они сочли случившееся дурным знаком, хотя вслух никто об этом ничего не сказал.

Само венчание прошло хорошо, как и праздничный обед после него. Так как у родителей Сабрины была большая квартира, а у Андрея не было своей жилплощади, он намекнул ей, что хотел бы первое время пожить у них и временно прописаться здесь, так как без прописки не сможет устроиться на хорошую работу. Быть же телохранителем больше не хочет, так как он теперь семейный человек и нужно уделять время семье. А нынешняя его работа этого не предусматривает.

Рине это не понравилось, но она не захотела начинать семейную жизнь с выяснения отношений и попросила родителей пойти им навстречу, пока они не снимут для себя отдельное жилье. Родители, конечно, согласились.

Но это были только цветочки, а ягодки Рина стала собирать позже. Через месяц оказалось, что фирма, в которой работал Андрей, закрылась, и он остался без работы. Во всяком случае такое объяснение получила от него Рина. Деньги, которые заработал за период предвыборной компании, он отдал за какие-то долги. Потом вдруг выяснилось, что он был женат и у него есть дочь, которой он давно не платит алименты. Каждый день Андрей уходил из дома якобы в поисках работы, но возвращался ни с чем.

У Сабрины был автомобиль опель кадет, который ей купили родители, чтобы она ездила в академию, расположенную на окраине города. Андрей попросил её дать ему доверенность на его вождение, так как он решил поискать работу в близлежащих городах районного значения. Она пошла ему навстречу, так как это было в интересах их семьи. Теперь уже Андрей стал пропадать по нескольку дней, объясняя свое отсутствие разными уважительными причинами, но работы так найти и не смог. Прошло три месяца после свадьбы. Напряжение в их отношениях нарастало, и оно часто заканчивалось ссорами.

Однажды они сидели в кухне. Было за полночь. Он знал, что к Сабрине обращались люди с разными вопросами, на которые она находила ответы с помощью своего ясновидения. Денег за это не брала. Помогала по доброте душевной, и это его очень бесило.

По-видимому, Андрей не верил в её способности и решил проверить, попросив сказать, как умер его отец.

— Меня в то время не было дома, — сказал он, — а мать нашла его лежащим на полу. Милиция признала, что это был несчастный случай. Вот только мы не знаем, почему он упал и разбил голову.

Рина взяла его за руку и, закрыв глаза, сосредоточилась. То, что она увидела, повергло её в шок. В большой комнате за накрытым столом сидел Андрей и мужчина. Конечно, это был его отец, поскольку сходство между ними было несомненным. Оба были в сильном подпитии и о чем-то ожесточенно спорили.

Сабрина выпустила руку мужа и какое-то время сидела молча с закрытыми глазами. Когда она открыла их, сразу же встретилась с его насмешливым взглядом:

— Ну что, ясновидящая? Короткую или длинную лапшу будешь вешать мне на уши?

— Ты убил его, и вы вместе с матерью представили это как несчастный случай. И ты, и отец были сильно пьяны. Он что-то сказал, что тебя взбесило. Ты вскочил и, взяв пустую бутылку из-под сидра, со всей силы ударил отца по затылку, а потом толкнул вместе со стулом на пол. В это время в комнату вошла твоя мать и стала свидетельницей убийства. Она замерла с выражением ужаса на лице, когда к ней подошел ты, и, прижав к стене, стал требовать, угрожая, чтобы она сказала, что была дома одна и, войдя в комнату, застала мужа уже мертвым.

По всей видимости, милиция ей поверила и не стала возбуждать уголовного дела, иначе бы ты здесь не сидел.

Глаза Андрея сузились и взгляд стал жестким.

— Кто поверит в твои бредни? — сквозь зубы спросил он. — Таких, как ты, сразу же отсылают в психушку, чтобы не мешали органам работать, отвлекая на всякую ерунду типа ясновидения. Слова к делу не пришьешь. Слышала о таком выражении? И не вздумай никому трепаться по этому поводу. Пожалеешь.

После этих слов он вышел из кухни и хлопнул входной дверью. Пришла мама и поинтересовалась, что происходит. Сабрина не стала от нее ничего скрывать.

Они сидели. Каждая обдумывая что-то свое. Потом Рина услышала:

— Ты должна с ним развестись. Он опасный человек. И будет лучше, если тебя ничего не будет с ним связывать. Надеюсь, ты не беременна?

— Нет. Большую часть нашей совместной жизни он избегал близости со мной, отговариваясь усталостью. А я была рада этому и не настаивала.

— Ты не задумывалась над тем, где он пропадает, когда не ночует дома?

— Задумывалась. И спрашивала у него об этом, но получала ответы, что ночует в гостиницах тех городов, где искал работу, чтобы не тратить время на дорогу и возвращаться назад, поскольку обошел не все места, где могли быть вакансии.

— У него есть другая женщина, — уверенно сказала мама. — А теперь ложись спать. Утром на ситуацию ты посмотришь по-другому и поймешь, как тебе действовать дальше.

Следующий день поистине ответил на многие вопросы. Сабрина еще спала, когда ей позвонила её одноклассница, с которой они в школе немного дружили.

— Ты в курсе, где твой муж? — спросила она

— Понятия не имею, — ответила Рина, еще не до конца проснувшись. — А почему это тебя интересует?

— Меня нет, а вот тебя должно. Возле подъезда Сергея, у которого я оставалась на ночь, вдруг увидела Андрея. Он вышел из соседнего подъезда в обнимку с Ленкой Никоновой, которая закончила школу на два года раньше нас. Я отвернулась, наблюдая за ними в стекло квартиры первого этажа. Они долго целовались, словно не могли расстаться, а потом он сел в твою машину и уехал. Лена продолжала стоять и смотрела ему вслед. Я подошла к ней и поинтересовалась:

— Кто этот красавчик?

— Мой жених, — ответила она с гордостью.

— И давно вы встречаетесь, — уточнила я.

— Почти полтора года. Ему жена из-за дочки долго не давала развода. Пришлось ему оставить ей квартиру, а себе — автомобиль. Правда, сейчас Андрей без работы, но как только он её найдет, мы сразу же поженимся.

— Я ничего ей не сказала про тебя, Рина, так как не знаю, живете вы с ним вместе или нет.

— И правильно, что не сказала. У нас с ним ничего не получилось, так что после майских праздников буду подавать на развод. А ты не дашь мне адрес Елены и номер ее домашнего телефона?

— Запросто. Записывай.

После этого они поболтали еще о своих одноклассниках и попрощались. Сабрина смотрела на адрес и думала, что с ним делать. День прошел, а Андрей так и не вернулся. И тогда она решила позвонить. Когда трубку сняли и она услышала молодой женский голос, попросила позвать к телефону Андрея.

— А кто его спрашивает? — услышала она.

— Его жена.

— Мария?

— Нет, Сабрина. Ты меня должна знать по школе, поскольку у меня одной было такое имя.

В трубке воцарилось молчание. По-видимому, Елена переваривала услышанную информацию. Затем сказала:

— У него нет в настоящее время жены. Это розыгрыш?

— Нет. Мы поженились с ним в январе. А ты ему кто?

— Его невеста.

— Ты ею никак не можете быть, пока мы женаты. Так может все-таки позовешь мне моего мужа?

— Андрей, тебя к телефону, — услышала Рина. — Говорит, что твоя жена.

И тут в трубке раздался возмущенный голос Андрея:

— Ты зачем сюда позвонила?

— Поймать тебя с поличным, чтобы был повод для развода, и получить второго свидетеля.

Один уже есть. Надеюсь, Елена подтвердит, что вы уже полтора года являетесь любовниками. А

почему ты скрыл от неё, что женился?

— Не твоё дело, — крикнул он и бросил трубку.

Вечером в квартиру Сабрины раздался звонок. Открыв дверь, она увидела Елену. Глаза у нее были красные и опухшие от слез.

Рина пропустила её в коридор и пригласила в свою комнату.

— Зачем ты пришла?

— Я не верю в то, что вы женаты, — заявила Лена. — Покажи свидетельство о браке.

Сабрина открыла ящик стола и достала требуемый документ. Елена долго смотрела в него, хотя читать там было особо нечего. Всё было яснее ясного.

— Убедилась? — спросила она.

— Да, — понуро ответила нежданная гостья.

— Выходит, Андрей врал нам обоим, — усталым голосом сказала Рина. — Но ты не волнуйся по этому поводу, я подам на развод, и вы сможете пожениться.

— Да, наверное.

— А чем он объяснил тебе то, что женился на мне?

— Сказал, что ему была нужна прописка, чтобы получить в наследство квартиру, и тогда мы сможем расписаться и переехать в нее. А сейчас нужно подождать и потесниться в нашей с мамой двушке. И еще сказал, что любит меня одну и пожертвовал собой ради нашего будущего.

После этого объяснения Сабрина напряглась. Нехорошее предчувствие сдавило грудь. Чтобы быстрее отделаться от Елены, она сказала ей, что у нее серьезная встреча, которую она не может пропустить, и проводила ее за дверь.

Оставшись одна, она окунулась в размышления. Они вместе с родителями должны были на майские праздники поехать в Ялту к родственникам. Вдруг три дня назад Андрей сказал, что не может поехать с ними, так как ему в первый рабочий день после праздников назначили собеседование на должность начальника охраны текстильной фабрики с хорошей зарплатой.

Когда Сабрина выразила желание остаться с ним, Андрей стал настойчиво отговаривать ее от такого решения, поскольку она может долгое время не увидеться с родственниками, когда у них родится ребенок. Оставаться с мужем Рине не очень-то хотелось, поэтому она с легкостью согласилась с его доводами. И теперь усиленно думала, почему он уклонился от поездки.

В голову ничего существенного не приходило, и она решила заглянуть в недалекое будущее. Рина сосредоточилась, но видение не появлялось. Было такое впечатление, что ей поставили какую-то заслонку. Не понимая, что происходит, она опять постаралась сосредоточиться на поездке, преодолевая энергетическую преграду

Видение появилось, но какое-то обрывочное. Цельную картину увидеть никак не удавалось. Вот, наконец, Сабрина увидела Андрея, что — то ищущего у них в квартире… затем видит, как он складывает её и мамины золотые украшения и деньги, которые были отложены родителями, в папин портфель. Видение прервалось. Она опять закрыла глаза и мысленно погрузилась в информационное поле. В конце концов оно проявилось — и перед ней предстала авария на дороге. У машины на крутом повороте отказывают тормоза — и они погибают в автокатастрофе. Все втроем. Больше ничего увидеть не удалось.

В памяти всплыли слова Елены: «Сказал, что ему была нужна прописка, чтобы получить в наследство квартиру, и тогда мы сможем расписаться и в нее переехать». Рину стала бить дрожь. Теперь она поняла все действия Андрея с самого начала их отношений. Кто она и ее семья человеку, который убил своего отца! Он решил использовать удобный момент, чтобы избавиться от них, и, будучи её мужем, как наследник после шести месяцев вступить право собственности на квартиру.

Сабрина не стала ничего говорить родителям. Просто сказала, что у нее было видение относительно аварии на дороге и попросила отца утром в день отъезда протестировать машину и только после этого отправиться в путь. Он хотел съездить на станцию техобслуживания накануне, но она настойчиво попросила этого не делать.

Домой Андрей не вернулся, чему Рина была чрезвычайно рада. Ночью она разбудила маму и сказала, что очень плохо себя чувствует и не выдержит долгой поездки, предположив, что чем-то отравилась, когда ходила вечером с Ириной в кафе. Несмотря на протесты родителей уезжать, утром она все же отправила их и попросила маму позвонить, когда пройдут техобслуживание.

Звонка от неё ждала с нетерпением, до последней минуты надеясь, что она ошиблась в своих видениях. Наконец мама позвонила и взволнованно сообщила, что у автомобиля был подрезан тормозной шланг. Механик, который его заменил, сказал, что в дороге, особенно при попадании в ямы, он обязательно бы разорвался и аварии было бы не миновать.

— Папа вызвал полицию, — уже несколько раздраженно продолжала она, — однако та не проявила интереса к выявленному повреждению нашей машины. Офицер равнодушно заявил, что это деяние не повлекло за собой причинения значительного ущерба, поэтому нет оснований вызывать криминалистов для снятия отпечатков пальцев, а тем более заниматься опросом свидетелей. А если бы мы разбились на дороге, уточнила я. На что офицер мне ответил, что тогда основания бы появились. И ушел. Представляешь?

— Обычное поведение полиции в подобных случаях. Ничего удивительного, — сказала Сабрина. — Систему ABS проверили?

— Да. И еще что-то. Механик сказал, что мы можем спокойно отправляться в дорогу и автомобиль нас не подведет.

— Тогда я спокойна за вас. Пусть линия горизонта во время поездки всегда остается ровной, а папе от меня пожелай ни гвоздя, ни — жезла.

— Всё передам. Папа уже торопит. Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, но не очень.

— Тогда лежи и лечись. И не впускай Андрея в дом.

— Хорошо. Мама. Удачи вам!

Закончив телефонный разговор, Сабрина облегченно вздохнула. Пошла в кухню и сварила себе кофе. Одна проблема решена. А как быть с другим видением? Она предполагала, что Андрей сделал для себя запасные ключи и от квартиры, и от гаража, иначе ему не удалось бы подрезать тормозной шланг. Значит, не исключена возможность, что вечером или ночью он заявится и в квартиру. Сегодня вряд ли. Подождет до завтра, чтобы уж наверняка. А впрочем, ему надо быть здесь, чтобы ждать известия об аварии на дороге. Что ж, она его разочарует, неожиданно появившись перед ним.

Прежде всего перепрятала золотые украшения и деньги. Когда наступил вечер, Рина свет включать не стала и ждала в своей комнате, напряженно прислушиваясь. Около девяти часов услышала звук открываемого замка, а затем шаги в коридоре. Она включила свет и стала перед Андреем. От неожиданности он дернулся и отступил назад.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он, не придумав ничего умнее.

— Жду тебя.

— Зачем?

— Чтобы сказать, что твой план не удался. Родители заменили тормозной шланг в машине и поехали, как и планировали, а я унесла из дома золото, деньги и документы на квартиру. Так что на хитрую гайку всё же нашелся болт с резьбой.

— Ах, ты сука! — закричал Андрей и с искаженным от ярости лицом бросился на неё.

Этого Сабрина не предусмотрела и не подстраховалась, пригласив к себе кого-то из знакомых парней. Это была серьезная ошибка, но теперь исправлять её было поздно.

Первый раз Рине удалось отклониться от кулака, которым он целился ей в лицо, а второй пришелся как раз в скулу, зацепив правый глаз. Удар был настолько сильным, что сбил её с ног, и она упала на пол в коридоре. И тогда Андрей замахнулся ногой и ударил прямо в ребра раз, другой… Она, не выдержав резкой боли, закричала.

И тут провидение пришло Сабрине на помощь: в дверь позвонили. Андрей, трусливо прислонился к стене, когда услышал голос соседки:

— Рина, ты дома?

С трудом поднимаясь с пола, она отозвалась и попросила вызвать полицию. Услышав, что соседка пошла к себе в квартиру, Андрей открыл входную дверь и быстро вышел.

Минут через двадцать приехал дежурный наряд. Выслушав Сабрину, полицейские заявили, что это обычные разборки между мужем и женой, в которые они не лезут. И если завтра она надумает подавать заявление, его у нее не примут. Потом заржали, посмотрев друг на друга, и ушли.

Рина, боясь оставаться дома одна, позвонила Никите, своему другу еще с лицейских лет. Он сразу же приехал, уложил ее на диван и провел с ней ночь, прикладывая лед к синякам, проступившим на лице и теле. Когда открылись магазины, поехал и купил новый замок. Заменив его, успокоился и заявил, что будет с ней, пока не приедут родители.

С лица синяк сошел через полторы недели, а вот ребра все еще были в кровоподтеках и сильно болели.

Родители звонили почти каждый день, и Сабрина бодрым голосом уверяла их, что с ней всё в порядке. По большому счету, она и не кривила душой, поскольку уже выздоравливала и находилась под надежной охраной друзей. Однако еще одна проблема осталась не решенной. Андрей уехал на её машине с доверенностью на его имя, и, где он сейчас находился, она не знала. Елена заверила её, что тоже не имеет об этом никакого представления. По всей видимости, он на время залёг на дно и ждал, какие действия последуют с её стороны.

Вернулись родители. К их приезду она уже подала в ЗАГС, где они расписывались, заявление о разводе. Объяснив им сложившуюся ситуацию, Сабрина занялась поиском решения возврата машины. Она не верила Елене, что та не знает, где спрятался Андрей. Не исключено, что он находился у нее дома, но добраться к нему у Рины возможности не было.

И тогда она вспомнила об Артуре. С момента их расставания они виделись редко и вскользь, но он был, по слухам, связан с кавказской мафией, а поэтому не исключено, что мог ей помочь. Засунув свою гордость в карман, она позвонила ему и договорилась о встрече. Артур не задал ни одного вопроса, коротко назвав место, где они могут спокойно поговорить.

Сабрина оделась так, как ему нравилось раньше, сделала прическу, накрасилась и поехала к Артуру. Он уже её ждал. По его взгляду она поняла, что он всё еще не равнодушен к ней. Артур провел пальцем по ее щеке, обвел контуры губ и отвернулся, чтобы взять себя в руки. Рина стояла молча и ждала.

Через некоторое время он спросил о причине их встречи. Сабрина, не таясь, рассказала ему историю со своим замужеством и описала последние события. Артур слушал молча, сжимая пальцы на руках. Его лицо напряглось, а губы превратились в тонкую линию. Выслушав Рину до конца, он взял её лицо в свои ладони и, не сводя с неё пристального взгляда, выдохнул:

— Я убью его.

— Не стоит марать руки об эту мразь. Андрей и так уже наказан тем, что его планы на квартиру провалились. Помоги мне вернуть машину. Можете избить его хорошенько в ответ на то, что он сделал со мной, и сделай все, чтобы в назначенный день он явился в ЗАГС и подписал документы о разводе. Эти вопросы тебе решить под силу?

— Конечно. Только дай мне адрес его любовницы.

Сабрина выполнила его требование и легким поцелуем прикоснулась к его губам.

— Не стоило этого делать, — прорычал он, схватив её в охапку, и принялся неистово целовать.

Потом, опомнившись, Артур отодвинул Рину от себя и резко сказал:

— Садись в машину. Отвезу тебя домой.

— А если тебя увидят из окна вместе со мной? — не удержалась она от явной подколки.

— Это не важно. Твой телефон не изменился?

— Нет.

— Тогда я позвоню, и скажу, куда подойти, чтобы забрать машину.

К дому Сабрины ехали в полном молчании. Попрощались у ее подъезда — и Артур уехал.

Через два дня он позвонил и сказал подойти к заброшенному парку недалеко от её дома. Когда Рина приблизилась, там уже был Артур, её опель кадет и два накачанных здоровяка, которые держали Андрея, заломив ему руки за спину.

Артур пошел ей навстречу и спросил:

— Это он? И машина твоя? Впрочем, эти вопросы просто для проформы. Мы уже посмотрели документы, которые лежат в бардачке машины. Вот твоя доверенность. Можешь порвать и не проявляй впредь подобной беспечности. А теперь пойдем к твоему мужу.

— Не называй его так! — взмолилась Сабрина.

— Юридически я прав, но больше не буду расстраивать тебя.

Они подошли к машине Артура. Он неожиданно ударил кулаком в лицо Андрея, сломав ему нос, потом еще несколько раз, заодно выбив и несколько передних зубов, которые Андрей, крича, вместе с кровью выплюнул на землю.

— Это тебе за Сабрину. Не гоже, сучонок, женщин избивать, — сказал он, вытирая окровавленную руку носовым платком. — А теперь слушай внимательно. Ровно через двадцать дней за тобой приедут вот эти славные ребята и отвезут в ЗАГС, где ты добровольно поставишь свои подписи под всеми документами о разводе. Ты меня понял?

Андрей, хлюпая носом, из которого продолжала течь кровь, прошепелявил подтверждение.

После этого Артур повернулся к Сабрине и сказал:

— Поезжай Солнышко домой, а ребята с ним еще немного поработают.

— Может, не надо? — спросила она, умоляюще глядя на Артура. — Мне кажется, уже достаточно.

— Он ни к тебе, ни к твоим родителям жалости не испытывал, подстраивая аварию на дороге и избивая тебя. Так что эта тема закрыта. За развод не беспокойся. Прибудет в нужное время и все подпишет.

Обняв Сабрину за плечи и слегка прижав к себе, Артур поцеловал ее в волосы и подтолкнул к опелю. Она завела машину и поехала в гараж. Отъезжая, услышала, как заорал Андрей, но ни смотреть в зеркало заднего вида, ни оглядываться не стала, хотя жалось к нему все же проникла в душу.

В ЗАГС Андрея привезли, как и обещали. Он быстро подписал документы и выскочил из кабинета, словно ему огнем поджаривали пятки. Назад его уже не провожали, а ненавязчиво ехали за ней до самого дома. Так закончилось её замужество, которое длилось чуть больше четырех месяцев. И пусть с ним были связаны слезы, переживания и серьезные проблемы, Сабрина получила большой жизненный опыт.

Устав от тяжелых воспоминаний, она закрыла глаза, незаметно засыпая, а её душа опять отправилась в прошлое, когда была в теле молодой индейской девушки.

Глава VIII

Жаисэ вышла из хижины отца на подгибающихся ногах и, сев на своего коня, помчалась на укромный берег реки, где они с Аланом вот уже больше двух месяцев встречались вдали от любопытных глаз.

Его там не было, и девушка в ожидании легла под развесистый куст, где они и познакомились, чтобы защититься от солнца. Она задремала и не услышала, как Алан спешился со своего коня и сел с ней рядом, оберегая её сон. Он понимал, глядя на темные полукружья под глазами, что на девушке сказывается бессонная ночь. В этом он не сомневался, как и в том, что и сам не спал до утра под грузом тяжелых раздумий.

Алан прилег рядом, не сводя глаз с лица девушки, поразившей его своей красотой и взявшей в плен его сердце. По — видимому, Жаисэ почувствовала его взгляд и прижалась к нему, затем испуганно вскочила — и радостно рассмеялась, увидев своего любимого. Алан потянул её за руку, и она упала сверху на него. Он сразу же воспользовался этим и стал страстно целовать девушку. Она не сопротивлялась, растворяясь в сладостных ощущениях.

Когда первый накал чувств схлынул, Алан спросил:

— Тебе удалось встретиться с отцом? Я могу с ним сегодня встретиться?

— На оба вопроса — да. Он ждет тебя, когда солнце пойдет в закат.

Алан одобрительно кивнул и предложил покататься и отдохнуть возле водопада. Жаисэ тотчас согласилась, и они отправились в путь. Отдыхая на небольшой поляне, усыпанной цветами, Алан, когда солнце стояло уже в зените, достал из седельной сумки что-то, упакованное в холщовую ткань, и подал Жаисэ. Девушка развернула ткань и радостно вскрикнула: там было зажаренное мясо кролика, хлеб и сыр.

Они с аппетитом пообедали, напились из водопада холодной воды и стали обсуждать свою дальнейшую совместную жизнь. В какой-то момент на лицо Алана набежала тень, и Жаисэ поинтересовалась, что его тревожит.

— Мои сослуживцы, — неохотно ответил он. — Ты должна быть готова к тому, что к тебе будут относиться недоброжелательно, а, возможно, и с пренебрежением. Но я этого не смогу изменить, так как они подвержены классовым и расовым предрассудкам. Я буду тебя защищать и не дам в обиду, а вот когда меня не будет в форте…

— Я буду жить в своем клане, — закончила вместо него Жаисэ. — У меня ведь много работы как местной целительницы, так что скучать не придется. Алан облегченно выдохнул, обрадовавшись про себя, что она не сильно расстроилась и восприняла всё без обиды.

Посмотрев на солнце, Жаисэ предложила вернуться в свое поселение, так как солнце пошло в закат. Дорога была не долгой, и вскоре они остановились перед хижиной вождя.

— Иди, — сказала она, взяв его коня за повод. — Я отведу наших лошадей за частокол на свежую траву и буду там тебя ждать.

Увидев в его глазах невысказанный вопрос, добавила:

— Мне с тобой нельзя. Между вами будет чисто мужской разговор.

Алан согласно кивнул и, одернув мундир, решительно откинул полог, закрывавший вход в хижину Белой Совы. Тот сидел, выпрямив спину и гордо взирая на гостя. Алан учтиво поклонился вождю и попросил разрешения войти.

Получив согласие, он прошел внутрь и сел на указанное место. Белая Сова пристально рассматривал британского офицера, не говоря ни слова, чем привел его в замешательство. Алан не знал, позволительно ли ему первым начать разговор, а потому выжидательно молчал, наблюдая за вождем из-под приспущенных ресниц.

Наконец Белая Сова заговорил:

— Я знаю, с какой целью ты пришел ко мне, бледнолицый. Не буду скрывать: мне не по душе сегодняшний разговор, и я не хотел бы видеть тебя мужем своей единственной дочери. Однако я дал ей слово, что выслушаю тебя и приму мудрое решение. Итак, что ты хочешь сказать мне, чего я еще не знаю?

— Я люблю Жаисэ и хочу, чтобы она стала мне женой.

— Ты хорошо подумал? Взвесил все за и против относительно этого неравного союза?

— Да. Мне никто не нужен, кроме нее. Я никогда ее не обижу и буду ей хорошим, любящим мужем.

Она не будет ни в чем нуждаться.

— А если тебя убьет индейская стрела в одном из боёв?

— Я и это предусмотрю, сделав ее своей наследницей. Я богат и могу себе это позволить.

— Ты понимаешь, что мою дочь никогда не примут в твоей среде, она всегда будет изгоем среди тех, кто ровня тебе?

— Да. И не позволю, чтобы Жаисэ переживала по этому поводу, так как не вернусь в Шотландию. Мы на этой земле, быстрее всего в Ноксвилле построим дом и будем воспитывать в нём своих детей. Так что волноваться по этому поводу не нужно. Я уже все для себя решил, ведь Жаисэ для меня дороже родины и моей семьи.

— И ты готов пройти свадебную церемонию по обычаям чероки?

— Безусловно. Я готов убить оленя и принести его мяло в назначенный вами день.

— Не торопись. До этого надо решить много проблем, связанных с согласием и разрешением на ваш брак со стороны главной женской половины клана. И поверь мне, это будет довольно трудно, даже для меня как вождя. Но это уже моя забота. Но для начала я хотел бы познакомить тебя с нашими традициями. Возможно, услышав их, ты сам откажешься жениться на моей дочери.

— Этого никогда не случится, — возмущенно воскликнул Алан, гневно посмотрев на вождя.

— Старайся всегда держать себя в руках, британец. Погасить конфликт труднее всего пеной изо рта. А теперь слушай меня внимательно и вникай в каждое слово.

С момента женитьбы молодожены, согласно нашим обычаям, должны оставаться жить в клане жены, так как все дети, которые будут рождаться у них, принадлежат клану их матери. При этом все ее родственники-мужчины несут ответственность за культурное и социальное развитие этих детей.

Как правило, не ты, а именно родственники-мужчины будут учить и воспитывать ваших детей. Я имею ввиду мальчиков. А девочек — родственницы- женщины. Как отец ты будешь иметь лишь одну привилегию — выбрать имена для своих сыновей и дочерей.

— Это невозможно, — твердо высказал свое мнение Алан. — Я британский офицер, у меня в подчинении люди, за которых я отвечаю, а потому должен жить в форте. У меня есть принадлежащее мне жилище, где мы сможем жить вместе с Жаисэ. К тому же, своих сыновей я буду воспитывать сам, а Жаисэ — дочерей. Другого варианта быть не может.

Белая Сова одобрительно кивнул головой и продолжил:

— Если ты будешь без уважения относиться к своей жене, изменять ей или портить репутацию её клана, она может развестись с тобой без твоего согласия на это.

— И как она сделает это? — удивленно спросил Алан.

— Жаисэ просто вытащит шкуру оленя, мясо которого ты принесешь ей в дар, за пределы вашего жилища и поместит на нее все твои вещи. После этого ты должен будешь оставить ее в покое навсегда. Это не значит, что она выгонит тебя из твоего же жилища. Ты останешься в нем, а она вернется в свой клан. Это будет просто церемония развода, принятая у чероки.

— Я не допущу этого, — уверенно сказал Алан. — И никакого развода у нас не будет.

— Я рад это слышать, бледнолицый, но в жизни всякое бывает. Никогда не зарекайся от неприятностей в своей жизни. Они могут ждать тебя за любым углом. Слушай дальше и не перебивай вождя. У нас так не принято.

В традициях чероки жене должно принадлежать все имущество семьи вместе с детьми, а тебе как мужу всегда будет нужно получить ее одобрение по семейным вопросам. Ты должен строить отношения в семье, основанные на партнерстве и равноправии.

Но и жене необходимо получить твоё одобрение в вопросах относительно ваших детей. Ей не позволительно изменять тебе и оскорблять своим неоправданным непослушанием.

Ты тоже не лишен права разорвать семейные узы, если предоставишь Совету клана жены весомые причины вашей несовместимости, ее неверности или доказательства того, что она вышла за тебя замуж, не будучи невинной. Девушек чероки с детства учат сохранять невинность до свадьбы, и они знают, что, потеряв девственность, будут недостойны молитв даже к Великому Духу.

Ещё одно ты должен знать: если белый мужчина бросает свою жену чероки без уважительной причины, он утрачивает гражданство чероки и должен уплатить взнос за нарушение брака, который определяет местный совет. Заседание совета, на котором принимается подобное решение, открыто каждому, включая женщин. Они тоже имеют на нем право голоса.

И последнее. В отношениях с Жаисэ пользуйся мудростью чероки: если я разрушаю тебя, я разрушаю себя. Если я чту тебя, я чту себя.

Если есть вопросы, я на них отвечу.

— Когда я могу принести мясо оленя?

— Не забывай старой истины — спешить надо медленно. Успевает всюду тот, кто никуда не торопится! Когда я решу все вопросы, связанные с тобой и Жаисэ, она скажет тебе, когда надо убить оленя. И не испорти его шкуру, так как она будет лежать в вашем жилище на самом почетном месте. Эта шкура может как соединить вас, так и развести.

Что ж, предлагаю в конце нашего разговора раскурить «Трубку мира».

— Но ведь мы же с вами не враги! — удивился Алан такому предложению.

— Ты еще многого не знаешь о наших обычаях, британец. Поэтому для начала расскажу тебе одну из легенд нашего народа.

Создавая духов природы, а также духов птиц и животных, Великий Дух каждого из них наделил особой силой. К сотворению человека он приступил в последнюю очередь. При этом он обнаружил, что у него не осталось лишних сил и ему нечего было вселить в это слабое, тщедушное существо.

Тогда специально для человека Великий Дух создал особое растение — табак. От одного запаха его у других духов появилось непреодолимое желание завладеть им. Каждый из них поочередно обращался к Творцу с просьбой поменять дарованную ему силу на вновь созданное растение.

Однако Великий Дух отказал им всем. Он сказал, что табак — это подарок человеку и только человек вправе распорядиться им как посчитает нужным. Только ему решать — делиться табаком с другими духами или нет. С тех пор люди нередко пользуются этим правом.

«Трубка мира» символизирует не только и не столько примирение враждующих племен, сколько установление гармонии между духами и людьми. Чтобы задобрить духов или заручиться их поддержкой, я и принесу сейчас им в жертву табак, сжигая его в священной трубке. Как ты понимаешь, в твоем случае с Жаисэ помощь духов нам не помешает. Во время церемонии молитвенно проси убрать все преграды на пути к вашей свадьбы.