Бесплатный фрагмент - Снежные буквы

СНЕЖНЫЕ БУКВЫ

ДЕТСКИЕ СКАЗКИ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ и

ВЗРОСЛЫЕ СКАЗКИ ДЛЯ ДЕТЕЙ

I. ПОПЫТКА ЛЮБВИ

Попытка любви

Сегодня ко мне в редакцию пришёл очень известный археолог. И хотя я был завален работой по горло, выкроил десяток минут для разговора. То, что он показал, ошеломило меня. Это были клинописные таблички, которые принадлежали… бабочке, жившей на нашей земле миллионы лет тому назад. Подумать только: древняя разумная бабочка и её переживания в те доисторические времена, когда человека и на свете-то ещё не было, а чувства только-только зарождались у древних обитателей Земли. Учёный бился над расшифровкой не один год, поскольку клинопись на глиняных табличках была еле заметна, ведь у бабочки совсем мало сил. Предлагаю читателю это необычное повествование в переводе на наш родной человечий язык.

«Утро выдалось туманным, сырым и неуютным. Мои крылышки насквозь пропитались влагой. Ничто вокруг не радовало. Даже нектар в цветке показался противным. Он был липким, и пришлось приложить немало усилий, чтобы извлечь увязшие лапки и усики.

Я укрылся под большим листом папоротника. Глаза закрылись, хотелось забыться. И вдруг до моего слуха донеслось слабое всхлипывание. Кто-то плакал. Я огляделся и увидел невдалеке малышку-бабочку. Она сидела на стебле цветка в полном одиночестве, с закрытыми глазами, и печально покачивалась из стороны в сторону. Это было очаровательное создание. Я невольно залюбовался маленькой бабочкой. Видимо, она почувствовала пристальный взгляд, открыла глаза и посмотрела в мою сторону. Я приблизился к ней и спросил:

— Кто тебя обидел?

Она не ответила. Я повторил вопрос:

— Кто посмел обидеть тебя?

И снова молчание. Я погладил её по головке. Она всхлипнула и перестала плакать.

— Кто ты и откуда? Почему ты одна? — продолжал допытываться я.

Малютка по-прежнему молчала. Я снова попытался погладить её, но она сказала:

— Не надо.

— Так и будем молчать? Я же хочу тебе добра. Почему ты ничего не говоришь? Ты не хочешь, чтобы я был с тобою рядом?

— Не знаю, — грустно произнесла она. И снова замолкла. Я смотрел на бабочку. Она смотрела на меня. Что таилось в её взгляде — я не мог понять.

— Хорошо, если тебе неприятно, что я пристаю с вопросами, я улечу, — и я медленно взмахнул крыльями, несколько раз оглянувшись.

Она так же задумчиво смотрела мне вслед, как прежде глядела в мои глаза. «Странное, если не упрямое создание», — подумал я. И постарался забыть её. Какое мне дело до маленькой чужой бабочки, даже очень очаровательной. Но забыть оказалось не таким лёгким делом. Она не выходила из моей головы. А её печальный взгляд и тихое «не знаю» глубоко запали в моё сердце.

Прошло, как мне показалось, много времени. Я вернулся на прежнее место. Малютка продолжала безмолвно сидеть на стебле. Её печальный взгляд словно обжёг меня.

— Что с тобой случилось?

Она долго не отвечала и наконец произнесла робко:

— А вы прилетите сюда снова?

— Как же я прилечу, если ты не хочешь со мной разговаривать?

— А в следующий раз я буду с вами разговаривать.

Вот так. Я даже растерялся и задал довольно глупый вопрос:

— Мне улететь?

После долгого молчания она ответила:

— Как хотите.

Её ответ вывел меня из равновесия, потому что впервые в своей жизни я не знал, что говорить и как себя вести.

— Хорошо, если тебе неприятно со мной разговаривать, я улетаю.

— Как хотите, — снова грустно произнесла она.

— Я улетаю, — и решительно взмахнул крыльями.

— До свидания, — донеслось мне вслед.

Весь вечер и всю ночь я провёл в таком состоянии, словно что-то потерял. «Неужели она ранила моё сердце?» — хотел спросить я самого себя, но мне не хватало воли, чтобы дать на этот вопрос положительный ответ.

Утро следующего дня выдалось тёплым и солнечным. Влага быстро испарялась. На траве и цветах блестели остатки росы. Я провёл бессонную ночь и чувствовал себя неспокойно. Иголочка, накануне вонзившаяся в сердце, ныла. Выпив капельку росы, я поспешил на прежнее место, но там никого не увидел. Ни следа не осталось от вчерашней незнакомки. Может, она мне приснилась, — успокаивал я себя. Тогда почему ранено сердце? Несколько раз в день я прилетал на то место. Но напрасно. На следующее утро прилечу в последний раз и, если её не будет, больше там ни разу не появлюсь, — решил я. Но когда этот последний раз наступил, я увидел её…

— Здравствуйте! — сказала она весело. И сказала первой.

— Что мы будем делать? — спросил я.

— Не знаю, — ответила она.

— Может, полетаем над цветами? Смотри, сколько их вокруг!

— Я согласна, — сказала бабочка и вспорхнула. Полёт её был легким и нежным. Крылышки трепетали, то поднимая её вверх, то опуская вниз. Я был очарован полётом. Мы долго кружили между цветами. Я рассказывал ей разные, на ходу придуманные истории. Она очень внимательно слушала и часто повторяла за мной услышанное. У неё была удивительная память. Наконец она сказала:

— Что-то мне уже неохота летать.

— Ты устала?

— Нет. Но я больше не хочу.

Меня такой ответ огорчил. И я спросил:

— Я тебе надоел? Мне улететь?

— Не знаю.

Я огорчился ещё сильнее, иголочка ещё глубже вонзилась в сердце. И сказал:

— До свидания. Я улетаю.

— А когда вы прилетите ещё? — как ни в чём не бывало спросила она.

— Не знаю, — ответил я её словами.

— Прилетайте.

— Зачем? Я буду прилетать, а ты не будешь со мной разговаривать?

Бабочка ничего не ответила. Последующие дни пролетели словно во сне. Я настолько привязался к маленькой бабочке, что уже ни часа не мог прожить без мыслей о ней. Она полностью пленила моё воображение.

— Вы такой умный. И не как все, кого я знаю. Вы так хорошо рассказываете свои истории про растения и цветы. Придумайте мне много историй, — попросила как-то она.

— Я постараюсь для тебя придумать много разных историй. Тебе нужны только весёлые?

Она подумала и твёрдо сказала:

— Почему же? Можно и грустные, и печальные, и даже трагические.

Однажды, будучи в особом расположении духа, бабочка призналась:

— Я тоже придумала несколько историй. Хотите я расскажу вам?

Я сразу поспешил с ответом:

— Конечно, хочу.

И она рассказала о маленькой бабочке-мечтательнице, которая искала себе друга. Я коснулся её крылышек своими. Она не отпрянула, не испугалась. И тоже нежно прикоснулась. Но лишь на краткий миг, и тотчас отстранилась. Я был до безумия счастлив в тот миг. Но он исчез как сон. И рана в сердце снова защемила. Она замолчала. Я сказал:

— Мне очень понравилась твоя история. Ты можешь придумать ещё?

Она не ответила. Не ответила ни на этот, ни на другие вопросы.

Моё огорчение дошло до предела, и я сказал:

— Тебе снова неприятно со мной?

Она молчала.

— Мне улететь? — спросил я.

— Не знаю, — тихо ответила она.

— До свидания! — печально сказал я.

— А вы завтра прилетите сюда? — спросила она с печалью в голосе.

— Нет, завтра я не прилечу. Я не буду прилетать целый месяц, и даже целых два или три месяца, — решительно ответил я и взмахнул крыльями.

— Я не буду так долго ждать, — произнесла она почти шёпотом и отвернулась.

Я не стал спрашивать, что значат её слова, потому что был уверен: она не станет отвечать.

И действительно, я долго не появлялся на поляне. Мне было больно, горько, я не находил себе места все дни разлуки. Какой же силы очарование исходило от неё, какую власть обрела она надо мной, чтобы довести меня до такого состояния! Я не знал, что чувствовала она. И не пытался представить, потому что мне и без этих мыслей было невыносимо больно.

В конце концов у меня не осталось сил терпеть разлуку, и я стал изо дня в день прилетать на наше прежнее место. Я проводил часы в созерцании цветов, над которыми мы порхали вместе. Я вспоминал самые приятные мгновения, но их, увы, было так мало. Отчаяние моё дошло до предела, когда, наконец, я увидел её.

Она опустилась на лепесток рядом со мной и сказала своё прежнее: «Здравствуйте».

И ни слова упрёка, почему я долго не прилетал. Как будто не было разлуки.

— Ты придумала новые истории?

— Да.

— Расскажешь?

— Да.

Я хотел прикоснуться к ней, но она отстранилась:

— Не надо.

— Почему?

— Не знаю.

— Ты не скучала без меня?

Она не ответила.

— Неужели в твоём сердце нет маленького уголочка, посвящённого мне?

Она молчала.

— Тебе неприятно быть со мной?

Она молчала.

— Скажи мне что-нибудь! Неужели тебе нечего сказать? — с отчаянием в голосе спросил я.

— Мне что-то неохота говорить, — произнесла она печально.

— Мы с тобой не виделись так долго. Я не знаю, как я жил всё это время.

Потом последовало моё роковое признание в любви. Она слушала молча. Не обмолвилась ни одним словом. Иногда во время моего монолога мне казалось, что она боится, потому что она держалась на расстоянии и не пыталась приблизиться.

— Наверно, я тебе больше не нужен? Тогда давай расстанемся навсегда. Я больше никогда-никогда не прилечу сюда. Я постараюсь забыть тебя, чего бы это мне ни стоило. Я улечу в другие джунгли и не вернусь. Потому что здесь всё будет напоминать о тебе.

Я был в отчаянии. Мне казалось, что мир в те минуты рушился, погребая меня и моё чувство под своими обломками. Она не проронила ни слова.

— Я улетаю. Прощай, — сказал я последние слова.

— До свидания! — как обычно при расставаниях, проговорила она.

В тот миг я ещё не знал, что больше никогда в жизни не увижу её. Я всё ещё на что-то надеялся… Надеялся услышать «Побудь со мной немного» или «Прилетай, я буду ждать тебя».

Но только её последнее «До свидания! До свидания. До свидания…» сопровождало меня и сопровождает до сих пор. После разлуки каждый день я думал над тем, почему так получилось. И совсем недавно меня внезапно пронзила мысль: произнося те слова, она прощалась со мной до следующего свидания, до следующей нашей встречи. «До свидания!» А не навсегда, как получилось. Мне в то далёкое время не хватило терпения, я не сумел дождаться своего счастья. Я горько раскаиваюсь, но прозрение посетило меня слишком поздно. О, как же одиноко мне, как невыносимо одиноко. Где же ты, моя утрата? Услышь меня и прилетай снова на наше место».

Волк и Бабочка

Рано утром в алтайском лесу, который местные жители называют бором, появилась на свет бабочка. Она была маленькой. А всё вокруг было большим, чужим и страшным. Большая трава, огромные берёзы, гигантские сосны. Бабочка спряталась под зелёным листом.

— Я такая маленькая, одинокая, — горько думала она, — меня каждый может обидеть.

Лист уловил её мысли и ласково сказал:

— Я буду тебя защищать, не бойся никого.

— Спасибо за доброту, — ответила бабочка.

Скоро она перестала бояться шорохов, визга и воплей, которыми лес был полон. Но так же скоро ей стало скучно под листом. Ей хотелось быстрее взглянуть на мир. И она сказала об этом листу. Тот успел привыкнуть к милой бабочке, и ему очень больно было расставаться с ней.

— Я надеюсь, мы будем встречаться с тобой, — сказал он на прощание, — если ты, конечно, станешь прилетать ко мне.

— Конечно, я буду прилетать к тебе, ты же мой друг. Не сомневайся.

И она взмахнула своими лёгкими крылышками, облетела вокруг листа с прощальным танцем, взмыла вверх и исчезла. Под нею расстилался бескрайний лес. Она даже удивилась, как это можно вновь проникнуть в него, таким непроницаемым покрывалом казался он с высоты.

Что удивительно, это была бабочка с поэтической душой, она летела вперёд и сочиняла стихи и песенки. Её пытался сопровождать хоровод разных бабочек, но она стремилась всё равно быть наедине с собой. После двух-трёх слов какого-нибудь глупого мотылька, признававшегося ей в любви, ей становилась скучно и она улетала. Устав от полёта, садилась на цветок и засыпала. Проснувшись, угощалась нектаром и пыльцой и летела дальше.

Ближе к полудню бабочка остро почувствовала себя очень одинокой. Если раньше одиночество ей нравилось и она всё время стремилась быть одной, то теперь захотела встретить друга. Бабочка с тоской вспомнила о первом своём друге — зелёном листе, и ей стало грустно. Она вспомнила, что обещала навещать его. Она хотела лететь к нему, но не знала к нему дороги.

— Какая же я невнимательная, не запомнила её, — укоряла себя бабочка.

Вдруг внизу она увидела большого серого зверя. Она сложила крылышки и села ему прямо на нос. Его закрытые глаза открылись и с удивлением взглянули на гостью.

— Кто ты? — спросила бабочка.

— Как? Разве ты не знаешь, что я волк? — удивился зверь.

— Нет, — призналась бабочка.

— А что тебе надо от меня?

— Мне? Ничего… Нет-нет, я ищу себе друга. Чтобы он… — Бабочка смутилась и замолкла.

Волк зевнул:

— Мне нравится твоя наивность.

— А мне нравится, что ты такой большой и, наверное, сильный. Ты мог бы меня защитить… — набравшись храбрости, сказала бабочка.

Она была рада, что встретила волка.

— Расскажи мне о себе, — попросила она.

— А что может рассказать волк? Я хищник и я хочу удовольствий. А удовольствие мне приносит желудок, когда он сыт.

— И всё?

— Нет, не всё. Люблю ловить зайцев. Процесс охоты на этих природных трусов мне тоже приносит удовольствие.

Такой ответ не понравился бабочке.

— У тебя слабо развит духовный мир. У тебя нет культуры общения. Желудок — ещё не всё.

— Что же выходит, я с голоду должен умирать?

— А травка, нектар из цветов?

— Ха, травка, нектар! Рассмешила. Я — не индус.

— Между прочим, индусы — вегетарианцы. А ты думаешь о последствиях своей охоты?

— Да, я сыт и доволен.

— А семья твоего пойманного зайца? Его жена, дети?

— Это их проблемы.

— У тебя нет совести и жалости!

— А зачем?

— Затем, — бабочка обиделась, а может, и разозлилась.

— Тебе нельзя доверять.

Волк почувствовал, что его хотят унизить. И возразил:

— Мне можно доверять.

— А как же зайцы?

— Забудем о зайцах.

— Нет, не забудем. Если ты такой эгоист и хищник, прощай, я улетаю. А я ещё хотела, чтобы ты стал моим другом.

Бабочка вспорхнула и полетела прочь.

— А почему ты думаешь, что я не могу стать другом? — донеслось ей вслед.

Бабочка летела и размышляла: «Я неправильно поступила, что нагрубила ему и так быстро бросила его. Он же мне ничего плохого не сделал. Он только говорил, что думал. Надо вернуться». Она вспомнила его последний вопрос, на который она даже не ответила. И бабочка полетела назад.

Волк по-прежнему дремал на поляне. Как и в первый раз, она села ему на нос. Волк открыл глаза и удивился:

— Это снова ты? Я сегодня видел тебя первый раз в жизни. И когда ты улетела, мне было скучно без тебя. Я вспоминал, что ты мне говорила. Знаешь, ты была права. До встречи с тобой я жил по волчьим законам… Но теперь я хочу стать цивилизованным волком. Я вспомнил об одном из своих прародителей — о Сером волке, он в трудные минуты помог человеку, Ивану-царевичу. И его до сих пор помнят и волки, и люди. О нём даже книги написаны.

— Вот и хорошо, — ласково произнесла бабочка. — Я тогда немного погорячилась, сказав, что у тебя беден духовный мир, и прошу прощения за резкие слова.

— Я не обиделся, хотя мне было неприятно слышать это, — сказал волк. — А другом я могу быть очень хорошим. Ты в этом убедишься.

Оказалось, что волк так же, как и бабочка, умеет сочинять, но только не стихи, а сказки. Он даже рассказал несколько. Это были увлекательные и забавные истории из жизни разных лесных обитателей. В одной истории говорилось о мальчике, которого волки украли из селения людей и воспитали в своей стае.

Волк и бабочка так привязались друг к другу, что ни минуты не могли прожить врозь. Они поклялись никогда не расставаться.

Бабочка медленно взлетала над поляной, потом, сложив крылышки, пикировала вниз. Волк с восхищением наблюдал за её полетами и радовался.

Она хотела ещё больше порадовать своего друга и взлетела высоко в небо. Вдруг чёрная тень накрыла бабочку. Волк встрепенулся, а когда увидел, что огромная ворона раскрыла свой клюв, чтобы проглотить его подругу, он на миг замер от тревоги. Но тотчас испустил свой страшный вой. И успокоился лишь тогда, когда бабочка села на его ус. Она трепетала от страха и не могла вымолвить ни слова.

— Не бойся, я рядом. Со мной тебе никто не будет страшен. Ты должна это запомнить и никого не бояться. Хорошо?

Ворона продолжала совершать круги над поляной.

— Это скверное создание не уберётся прочь, пока не изловит тебя. Знаю я это коварное племя, — сказал волк. — Слушай, что мы сейчас сделаем.

И прошептал:

— Забирайся ко мне в ухо.

Бабочка послушно влезла в его большое серое ухо. Волк опрокинулся навзничь, распластал свои лапы по траве. Можно было подумать, что он лишился жизни. Ворона так и подумала. Но из предосторожности она сделала несколько кругов над поляной, снижаясь над распростёртым волчьим телом. Наконец она осмелела и села на голову волка, чтобы выклевать глаза.

Волк сделал внезапное движение, и лапы вороны оказались зажатыми в его пасти. Ворона захлопала крыльями, но волк ловко прижал их лапами к земле и сказал:

— Сама стала добычей? Ну, как самочувствие, охотница?

— Я не хотела никого убивать. Отпусти меня, — взмолилась ворона.

— Так я тебе и поверил, что не хотела. Я сам был таким совсем недавно. Слушай меня внимательно. Если ты ещё хотя бы один раз позволишь себе охотиться на беззащитных бабочек, будешь иметь дело со мной и со всем моим семейством. Поняла?

— Поняла.

— Коли поняла, убирайся восвояси.

Волк разжал лапы. Ворона в один миг исчезла. А бабочка вылезла из убежища и горячо поблагодарила своего спасителя:

— Ты настоящий друг! Именно такого я мечтала встретить!

Потом они рассказывали друг другу очень много интересного. И не заметили, как день закончился. Бабочка устала и села волку на кончик носа. Она пощекотала его своими усиками. Волчий нос чихнул, и волк рассмеялся.

— А теперь давай спать, — предложил он, — я тоже утомился за день. Надо отдохнуть, потому что завтра у меня много грандиозных и интересных планов.

Он растянулся на тёплой траве. Бабочка забралась к нему в усы и заснула.

Увы, это была её первая и последняя ночь на белом свете. Потому что бабочка была однодневкой.

Утром волк проснулся и тщетно пытался разбудить свою подругу. Для него это была невосполнимая утрата. Волк долго горевал. Но он на всю жизнь сохранил воспоминание об этой трогательной дружбе, изменивший его образ жизни.

Птица

В полнолуние близ южной оконечности городка, где произошло это невероятное событие, на поляне возникала остроконечная скала с нанесёнными на неё письменами. Первый человек, кто обратил внимание на странное явление, был удивлён: из знаков складывались слова, имеющие смысл. Когда он прочёл текст, был поражён ещё больше.

Когда до меня дошла эта невероятная история, сначала я воспринял её как небыль, как легенду, как какое-то мифическое предание. Но чем больше я думал об этом, тем скорее мне хотелось своими глазами увидеть чудо. Во что бы то ни стало я решил побывать у той скалы, чтобы самому прочесть строки, высеченные на камне.

Уже сгущались сумерки. Я вышел из электрички. В моих руках был план местности. Вдалеке темнел лес. Через поляну, поросшую высокой сорной травой, к опушке пролегала еле приметная тропка.

Я шёл, проламывая руками сухую колючую стену, и не верил, что на этой равнине может неожиданно появиться фантастическая скала. До места, обозначенного на плане, оставалось около сотни шагов. А до полнолуния — ещё около получаса. Я приехал рано, и мне надо было скоротать время ожидания. Ожидание для меня — самое неприятное действие.

Небосклон темнел, только на западе размытая оранжевая полоса напоминала, где солнце опустилось за горизонт. Начали рождаться звёзды. Скоро небо стало совсем чёрным. Ковш Большой Медведицы опрокинулся так, словно через край около его ручки вот-вот должна была хлынуть небесная жидкость. Но жидкость не хлынула. Зато огромная круглая Луна ослепила глаза. И в безумно ярком лунном свете из земли неожиданно выросла пирамидальной формы скала. Несколько мгновений она колебалась, пытаясь прочно утвердиться на этом месте. Затем на скалу легли лунные лучи, и она обрела формы.

Резкие тени, глубокие провалы, острые рёбра обозначились на её поверхности. Ещё через мгновение по каменной глыбе заструились тонкие зигзаги, словно её сверху донизу пронзили холодные молнии. Хаотичные ломкие линии несколько секунд бесновались на гранях камня, пока не обрели покой в виде параллельных линий, как в школьной тетради. На линейках лунный свет выхватил клинописной формы знаки. Угол падения лунных лучей давал тень от знаков, и те начали складываться в слова.

Мне казалось, что я вижу сон. Настолько невероятным было место и всё, что там происходило, что я попытался ущипнуть себя. Но это был отнюдь не сон. Захлестнувшая страсть быстрее постичь смысл проявившихся на камне букв заставила поверить в реальность происходящего.

Я панически боялся, что видение исчезнет. Но текст не исчезал. Наоборот, слова выстраивались в предложения, и они становились всё чётче и ярче. Не надо было прилагать никаких усилий, чтобы прочесть текст. И я начал читать:

«В то, о чём повествует этот камень, можно только верить. Ибо неверующий не только не увидит слов, он даже не увидит скалы, он никогда не найдет пути к поляне. Ибо одного зрения и ума недостаточно. Не все, имеющие глаза, способны узреть это, нужно ещё и зрячее сердце.

Это произошло совсем недавно.

На окраине небольшого городка стоял деревянный домик: два окна, крыльцо, крыша, накрытая выцветшим от дождей и ветров тёсом; дворик, обнесённый старым штакетником; и длинный, огороженный подгнившими жердями земельный участок, засаженный овощами.

В домике жила женщина с сыном. Мать с утра до вечера копалась на грядках, выращивала овощи и продавала их на рынке — иного источника доходов у неё не было.

Мальчик учился в школе. Сын был её единственной радостью. Она любила его без меры. Зимними вечерами, когда ночь приходила рано, мама с сыном садились ужинать. А после ужина они читали вслух книги. У них было совсем немного книг, и каждую они прочитали десятки, если не сотни раз. Однако ни мальчику, ни его маме это занятие не надоедало.

Однажды утром сынишка проснулся раньше своей мамы. Обычно она будила его, сопровождая пробуждение ласковыми и слегка насмешливыми словами: «Вставай, моя соня!»

На сей раз малыш проснулся самостоятельно, откинул одеяло и взглянул на соседнюю кровать. Постель была не прибрана. И мальчик, бойко подбежав к изголовью, откинул одеяло с лица спящей матери и сказал её словами: «Вставай, моя соня!» Ответом было молчание…

У них не было никаких родственников. И никто в минуты потрясения не мог утешить бедного мальчика. Он знал, что такое смерть, но только по книгам. Некоторое количество времени он провёл в липком оцепенении. Слёзы беззвучно катились из глаз.

Очнувшись, он взял школьный альбом по рисованию, потрёпанную картонную коробку с акварельными красками и, не осознавая, что делает, стал рисовать портрет единственного самого дорогого человека, которого он лишился так рано и так внезапно.

Слёзы капали на лист ватмана, и краски, закипая от горечи и отчаяния, ложились такими линиями и обретали такой цвет, что когда рисунок был готов, с него смотрело живое лицо, излучающее доброту и любовь.

В день похорон бедной женщины на её рисунок, выполненный сыном, обратил внимание сосед. Он был преподавателем в городской художественной школе и сказал отчаявшемуся мальчику:

— Я помогу тебе. Пройдёт несколько дней, время лечит, ты немного успокоишься, и я предложу тебе интересное дело.

Минуло несколько дней. Ранним утром в дверь домика постучали.

— Входите, — ответил мальчик. — Дверь не закрыта.

— Доброе утро, — сказал преподаватель. — Ты уже позавтракал?

— Да, — ответил мальчик. — Я встаю очень рано.

— Молодец, — похвалил преподаватель. — Мы с тобой пойдём сейчас в нашу школу.

Мальчик надел свою самую лучшую рубашку, тщательно причесался, и они отправились в художественную школу, взяв с собой рисунок. Седовласый директор школы оглядел мальчика с ног до головы и переключил внимание на лист бумаги. Он долго и внимательно рассматривал изображение женского лица и спросил:

— Это нарисовал ты?

— Да, — робко ответил парнишка.

Он очень волновался и гадал, возьмут его в школу или нет. Он почему-то думал, что надо сдавать страшные экзамены и сделать много рисунков.

— Ты? И сколько времени ты потратил? — снова спросил директор.

— Я не знаю. Когда мама не ответила ни слова и когда я понял, что её… что она… — мальчик замолчал. Но набрался мужества и продолжил: — Мне показалось, что я сделал это в одно мгновение.

— В одно мгновение? — удивлённо спросил директор. Он задумался на несколько минут, видимо, что-то решая.

Учитель стоял, широко раскрыв глаза. А мальчик в ожидании нерешительно переминался с ноги на ногу. Директор недолго помолчал и сказал:

— Именно это я и хотел услышать. Это же великолепно! Тебе не надо учиться в нашей художественной школе. Даже наоборот. Многим взрослым не мешало бы поучиться у тебя. — Потом он добавил: — Но в свою школу ты должен ходить. Тебе надо набираться знаний, потом — жизненного опыта. И ежедневно ты должен рисовать. Изо дня в день. Понял?

— Понял, — ответил мальчик.

— Даёшь слово? — спросил директор и с надеждой посмотрел на мальчика.

— Даю, — с облегчением и твёрдо сказал тот.

Соседи помогали осиротевшему мальчугану. Они приносили ему хлеб, молоко, сладости. Летом он выращивал на своём огороде овощи, как научила его в своё время мама.

Чаще всего к нему прибегала белокурая кудрявая девочка-соседка. Любопытный вздёрнутый носик и большие серые глаза украшали её и без того милое личико. Она была на несколько лет младше мальчика и вела себя с ним непосредственно. Перед тем как войти во двор, девочка два-три раза скрипела калиткой и ждала, когда дверь домика откроется. Увидев мальчика на пороге, радостно восклицала:

— А сегодня мама передала тебе три горячих картошки и кусочек хлеба с маслом!

Или:

— А сегодня мама прислала тебе два жареных куриных крылышка. Ты съешь их, но не улетай никуда. Ладно?

Или:

— А сегодня я тебе принесла кусочек халвы. Я так не люблю её.

На самом деле девочка очень любила халву, но отдавала лакомство своему другу…

Мальчик сидел за столом и ел жидкую картофельную похлёбку с пшеном. А девочка в это время сидела на полу и листала его книжки. Она тоже перечитала каждую из них много раз, но всё равно любила бесконечно разглядывать картинки.

— Садись со мной кушать, сегодня я приготовил очень вкусно, — предложил мальчик.

— Не-ет! Я сыта. Меня мама накормила. Ты ешь сам, — возразила девочка, откладывая книжку в сторону.

И вдруг её взгляд поймал рисунок, висящий на стене. Она подошла к рисунку, внимательно рассмотрела его и спросила:

— А кто это?

Мальчик опустил взгляд и шёпотом ответил:

— Мама.

— А где же она? — спросила девочка. — И почему ты шёпотом?

— Её больше нет, — тихо проговорил мальчик. — И больше никогда не будет.

— Я поняла, — тоже тихо промолвила девочка, словно что-то вспомнив. — Хочешь, я всегда буду с тобой?

Девочка молча отошла от рисунка на стене. Мальчик оставил суп на столе недоеденным. Дети долго стояли и смотрели друг другу в глаза. Потом девочка тихо спросила:

— А ты нарисуешь меня?

— Да, — сразу же ответил мальчик. — Я буду рисовать тебя каждый день.

Они стали встречаться ежедневно.

В домике.

Во дворике.

На берегу речки, протекающей невдалеке.

На опушке берёзовой рощи, раскинувшейся сразу за городом.

Небо было бездонным. Девочка запрокидывала голову, щурила глаза и с восторгом восклицала:

— Смотри, смотри! Жаворонок! — И испуганно: — Я боюсь! Он же утонет в такой глубине!

— Нет-нет, что ты. Не утонет, — успокаивал её мальчик. — У него же крылья.

— Я тоже хочу летать в небе, тоже хочу крылья!

— Сейчас и ты полетишь.

Мальчик брал её за руки; девочка разбегалась по кругу, её ноги отрывались от земли, и она летела, словно пушинка, вокруг мальчика, но цепко держалась за его руки. Её сердечко замирало, она громко повторяла:

— Ещё, ещё, кружи ещё!

И уже на земле, после полёта, она, смущенно улыбаясь, попросила:

— А ты поможешь мне сделать крылья?

Мальчик обнадёживающе сказал:

— У тебя будут крылья. Обязательно!

Юный художник всегда носил с собой картонную коробку с красками, кисточку и рулончик бумаги. Он рисовал девочку каждый день.

— Как мне нравятся твои рисунки, — восхищённо говорила она.

— Нет, это не то, совсем не так, как я хочу, — сокрушённо возражал мальчик и в клочья рвал только что нарисованный портрет.

— Ну почему ты так делаешь? — со слезами на глазах спрашивала девочка. — Ты плохой, совсем плохой! Почему ты не отдаёшь их мне?.. — И убегала.

— Это не те краски, — упрямо твердил мальчик, оставаясь наедине с собой. — Мне надо найти такие краски, чтобы… — и умолкал, закрыв глаза. — Мне надо найти краски, нужные мне, — твёрдо решил мальчик.

Эта мысль стала для него навязчивой. С нею он засыпал, с нею он просыпался.

Прошли годы. Мальчик стал юношей. Он с отличием окончил школу. Молва о нём как о талантливом художнике разнеслась по всему городку и за его пределами. К нему приезжали многие люди и просили, чтобы он нарисовал их портреты. За работу они давали юноше одежду, еду, а иногда и деньги. Деньги он откладывал в небольшой мешочек, и когда тот наполнился, художник решил отправиться на поиски красок, нужных ему.

— Где-то же они должны быть на белом свете, — говорил он.

Тем ранним летним утром он сказал своей подруге:

— Я читал жизнеописания великих художников. И меня поразила одна история. В древности жил один гениальный мастер кисти. У него были волшебные краски. Однажды он нарисовал виноград. Оставил картину на веранде, а сам отошёл, чтобы полюбоваться своим творением издали. Картину освещало солнце. Виноградины блестели как живые, только что сорванные с лозы. И вдруг художник остановился как вкопанный. К его картине слетались птицы, чтобы полакомиться виноградом. Они клевали ягоды на картине. Каково же было их разочарование — они не могут проглотить их. Вот такие краски мне нужны, чтобы с моего портрета смотрело твоё живое лицо, а не фотографическое изображение, пусть даже самое совершенное, — он посмотрел на девочку почти умоляющим взглядом. — Мы должны на какое-то время разлучиться. Я должен найти краски. Во что бы то ни стало. Ты совсем не представляешь, каким я сделаю потом твой портрет. Разлука не будет долгой.

— Что найти? — спросила девочка растерянно.

Её маленькое сердечко потрясли слова друга. Глаза её увлажнились, ресницы задрожали:

— Зачем? Неужели нам плохо было вместе? Зачем ты уходишь? Где ты будешь? Когда мы снова встретимся? А вдруг никогда? И что я тогда буду делать без тебя целый век?

Девочка опустилась на траву у калитки. Как хорошо было все эти годы слышать её волшебный скрип! Она закрыла лицо руками.

— Я больше не буду просить у тебя рисунки… Я не хочу, чтобы ты рисовал меня, — шептала она. — Не уходи за красками…

Юноша как можно ласковее произнёс:

— Ты только не заплачь. Твои слёзы остановят меня. И тогда моя мечта не исполнится.

После долгого молчания девочка сказала:

— Вот смотри, у меня уже нет слёз. Я не буду плакать. Я буду ждать тебя каждый день, всю жизнь, — и она опустила взгляд.

Юный художник наклонился, коснулся губами её волос…

— Я найду краски, — и решительным шагом отправился в путь. Он даже не оглянулся, чтобы не остаться.

За летом наступала осень. Ей на смену шла зима. Потом приходила весна. Затем опять наступало лето. Год шёл за годом. Девочка давно выросла. Преобразилась в очаровательную девушку с солнечными локонами и глубокими серыми глазами. А ожиданию, казалось, не будет конца. Она каждый день, утром и вечером, выходила на окраину городка, стояла перед одиноким домиком у калитки. Но открыть её и войти во двор не решалась. Она знала, что чуда не произойдет. Её друг не выйдет, он где-то далеко, ищет какие-то краски, а зачем они ему нужны? Она стала замкнутой, неразговорчивой. Улыбка редко озаряла её лицо.

Мать девушки видела её страдания. И ей надоело терпеть. Как-то вечером она села напротив дочери и сказала:

— Ты сама извелась и меня извела. Сколько можно ждать! Посмотри, сколько вокруг парней. Почему у тебя свет клином сошёлся именно на нём. Где он странствует? Что ищет? Да он тебя, наверное, давным-давно позабыл. А ты, бедняжка, маешься.

Дочь сердито посмотрела на мать:

— Может быть, вокруг и много парней. Но мне никто не нужен. И я не маюсь. И он помнит меня. Я это чувствую. Он тоже страдает, как и я.

Вскоре мать снова заговорила на эту же тему:

— Я видела сегодня сон. Как твой дружочек сидит на склоне холма и рисует. А кого, ты думаешь, рисует? Какую-то девушку с чёрными волосами и чёрными глазами.

Дочь ничего не ответила. Только румянец покрыл её щеки. Она встала из-за стола и выбежала за дверь. Много раз мать пыталась посеять у дочери сомнения в верности её друга. Но девушка не поддерживала разговора, а просто выходила во двор.

Тогда старуха решила действовать иным методом. Она встретила подружек своей дочки и попросила их помочь, а за помощь пообещала отблагодарить подарками. Подружки оказались легкомысленными и согласились. Они, смеясь, обсуждали, что за подарки их ожидают за услугу. Не теряя времени даром, они приступили к исполнению плана. Шумной гурьбой ворвались они в дом девушки.

— Что-то, краса ты наша, давно мы не виделись, — загалдели они. — Так можно забыть, как ты выглядишь. Скорее одевайся, пойдём с нами на площадь. Сегодня приехал цирк. И у нас есть лишний билетик.

Девушка не хотела идти. Но подружки не отставали, и пришлось согласиться.

На городской площади уже высился пёстрый шатер. Гремела музыка. Маленькие клоуны в остроконечных, со звёздами, колпаках бегали вокруг шатра, весело смеялись, громко зазывали зрителей.

Когда представление началось, девушка вдруг увидела в кресле около себя парня. Он хлопал в ладоши, выкрикивал: «Браво! Бис!» — и время от времени старался нечаянно коснуться её локотка. Девушка отстранялась, а когда ей надоело молчаливое приставание, она попросила подружку, сидящую рядом, поменяться местами. Парень не придал этому никакого значения. Он только ухмыльнулся в усы.

А вскоре девушка увидела его у своего дома. Он постоял около калитки, посмотрел на окна и ушёл, громко обронив на ходу:

— Я ещё приду. И не один раз.

Но парень не пришёл. Он привык к лёгким победам, а тут потерпел фиаско. Он только зло фыркнул. А что ещё оставалось делать?

Даже в этот последний раз девушке было неприятно видеть самоуверенное и самодовольное лицо наглеца. Она спросила у матери:

— Твоя затея?

— Да что, ты, родная, какая затея? Я его первый раз вижу. А он мне понравился.

Лицо девушки стало белым как полотно. Губы похолодели. И по спине пробежал холодок. Сон матери, который она рассказала дочери, чтобы посеять в ней сомнения, оказался злой выдумкой.

А тем временем молодой художник настойчиво искал краски. Сердце его постоянно болело от разлуки с любимой. Но он настойчиво переходил из одного селения в другое, из одного леса в другой. Его брезентовая сумка медленно пополнялась порошками, добытыми из коры деревьев, цветов, трав и их корней. Ему не хватало только натурального жёлтого цвета. И он подумал, что может найти его в пустыне.

Действительно, когда перед глазами юноши открылось знойное песчаное безбрежье, он поразился изобилию горячего жёлтого цвета. Этим цветом он напишет в будущем портрете её волосы.

Художник сел на вершину бархана. Достал кисть, развернул бумагу. Он приготовился рисовать. Он впервые стал рисовать после долгих странствий и потому рисовал быстро и жадно. Краски, опережая одна другую, торопились лечь на чистый лист.

Юноша не замечал хода времени. И не смотрел, что выходило у него из-под кисти. Нанеся же последний мазок, он закрыл глаза, чтобы через мгновение увидеть своё долгожданное творение целиком. Художник медленно открыл глаза и горько разочаровался. Лицо не было живым. Получилось так же, как и прежде. Он в отчаянии разорвал портрет, и ветер, подхватив бумажные клочья, понёс их по песчаным гребням в пустыню.

— В чём же дело? — повторял он каждый раз, когда очередной лист бумаги с портретом оказывался изорванным. Краски были яркими, сочными, таких красок он ни у кого не видел. Но портреты не оживали.

Прошло семь лет. Пора было возвращаться на родину. Но как он мог вернуться, если не нашёл того, что искал?

Однажды на берегу озера, заросшего камышом и населённого дикими утками, юноша сидел в глубокой задумчивости. Ему было горько и обидно за потраченное напрасно время. Он снова развернул теперь уже тонкий рулончик бумаги, вытащил краски и, почти ничего не видя перед собой, стал наносить мазки один за другим. Глаза его застилали слёзы. Они падали на лист, и от каждой слезы краски закипали. Юноше показалось, что прошло одно мгновение, когда он очнулся. С листа бумаги на него смотрели живые печальные глаза.

Художник, унимая дрожь, охватившую его, свернул портрет в рулон и, держа его в руке, быстро пошёл на восток, к своему заброшенному домику. Юноша очень долго шёл. И когда в одно раннее утро перед ним появились родные места, от усталости у него не хватило сил даже обрадоваться. Он лёг перед калиткой и впал в забытьё.

Придя в себя, он поднялся с травы. Открыл калитку. Весь двор зарос высокими сорняками. Даже на клумбе не было ни одного цветка. «Неужели она не бывает здесь?» –тревожные предчувствия овладели юношей.

— Почему она не встречает? — спросил он себя. — Неужели у неё не хватило терпения дождаться? И где она?

Художник вошёл в дом. Толстый слой пыли покрывал пол, стол и стулья.

— Ничего, она просто не знает, что я вернулся. Скоро я увижу её.

Первым делом юноша повесил портрет на стену, противоположную той, на которой висел портрет матери. Взгляды с рисунков встретились.

Художник быстро вышел из домика. Он прошёл мимо её жилища, но зайти после столь длительной разлуки не посмел. Может, любимая увидит его из окна? Юноша пошёл по тем местам, где они часто бывали вместе много лет тому назад. Может быть, там они встретятся.

Девушка действительно заметила из окна человека и сразу же узнала, что это её долгожданный друг наконец-то вернулся. Она смутилась, разволновалась, ей было страшно встретиться с ним после многолетней разлуки. Она не знала, какие слова сказать при первой встрече. О, если бы она снова стала маленькой, непосредственной как в детстве!..

Девушка дождалась, пока молодой художник скрылся за поворотом дороги, ведущей в лес, вышла из своего дома и направилась к его домику. «Я оставлю ему записку, что ждала его всё время», — думала она. Знакомый скрип калитки на какое-то мгновение остро воскресил в её памяти давно ушедшие дни. Девушка поднялась по трём скрипучим ступенькам крыльца, открыла дверь.

Пыль, лежавшая всюду, не поразила её. Её поразило лицо, которое печально смотрело на неё с портрета на стене. Это было её лицо!

Она подошла ближе. Живые глаза с рисунка пристально смотрели на неё. Девушка отвела свой взгляд. Но глаза, казалось, сверлили её насквозь, и она снова стала смотреть на портрет.

— Нет, это не я, — сказала она и повторила громко: — Что ты так смотришь на меня? В чём ты меня упрекаешь? Ты меня ни в чём не можешь упрекнуть. Я ждала… Ведь ты — это не я? Я тебе сейчас докажу это.

Она взяла со стола круглое зеркало, стряхнула с него пыль и прислонила к стене рядом с портретом. Потом стала по очереди смотреть то на рисунок, то на своё отражение в зеркале.

— Неужели это я? Нет, ты — это не я! Ты просто портрет на бумаге, хотя и живой, — в последний раз воскликнула девушка, бросив зеркало на пол. Зеркало брызнуло мелкими осколками.

Девушка медленно приблизилась к портрету, решительно взмахнула рукой, пытаясь ударить… В нарисованных глазах отразился ужас — они не могли защититься. Удар за ударом посыпались на рисунок. И в тот же миг девушка почувствовала тупую боль на своём лице.

— Сколько я ждала тебя, ждала изо дня в день! Сколько страданий и мук вытерпела! Зачем ты покинул меня семь лет назад? Зачем ты принёс этот портрет? Разве тебе нужно это изображение, пусть и живое, а не я сама — настоящая? — обращалась она к своему отсутствующему другу.

Силы покинули её. Прошептав: «Что же я наделала? Зачем ударила?» — она в беспамятстве опустилась на пол.

Глаза матери, наблюдавшие за драмой с противоположной стены, помутнели, лицо стало медленно бледнеть, и изображение на бумаге исчезло.

Художник же, почувствовав, что в эти минуты в его доме творится что-то неладное, мчался из лесу. Он ворвался в открытую дверь. Но не успел. От увиденного в комнате взор его затуманился, но он нашёл в себе силы, подбежал к своей любимой, наклонился над ней….

Резкая головная боль пробудила художника. Солнце немилосердно жгло голову. По лицу струился пот. Сердце учащённо билось, вот-вот — и выскочит из грудной клетки.

— Это только сон, это всего лишь сон, — прошептал он, — но какой это скверный сон.

Юноша знал теперь, что ему делать. Он развязал свой мешок. И все порошки заготовленных с таким трудом красок один за другим начал развеивать вокруг себя.

— Дело вовсе не в вас, — говорил он. — Теперь я знаю, в чём дело.

Он достал из кармана куртки те самые старые краски в картонной коробочке, которыми в детстве нарисовал портрет своей матери. Он развернул лист бумаги –последний, оставшийся от большого рулона.

Набрал из ручья воды. И взмахнул кистью.

— Сейчас, сейчас, я напишу, — прошептал он, — а после этого вернусь. Скоро мы будем вместе. Навсегда. Ты знаешь, я открыл волшебство красок.

Овал лица. Вьющиеся жёлтые локоны. Серые глаза.

— Сейчас, сейчас, вот только улыбку… Как же долго я не видел тебя!

Но кисть вдруг перестала слушаться. Улыбка не получалась. А взгляд был настолько печальным, что художник не знал, что делать. Отчаяние и нестерпимая боль вновь захлестнули его сердце. И снова, как в детстве, не осознавая себя, он принялся неистово наносить краски на бумагу.

Портрет был готов. Девушка на бумаге пристально смотрела в глаза юноши. И он никак не мог оторваться от этого взгляда. Он смотрел так долго, что в глазах зарябило.

И вдруг лицо стало уменьшаться.

Размываться.

Вместо локонов появились белые с жёлтой подпалиной перья.

Нос обратился в клюв.

Перед художником на чистом листе бумаги сидела птица. Но взгляд её был человеческим и столь глубоко печальным, что художник инстинктивно протянул руку, чтобы погладить птицу по головке. Но она испугалась, встрепенулась, взмахнула крыльями и взлетела.

Птица сделала над головой потрясённого юноши три круга и, издав прощальный крик: «У меня появились крылья. Иди ко мне! Я сберегла для тебя счастье!» — растворилась в бездонном небе.

Художник положил старые краски в карман и, не поднимая с земли брезентового мешка, отправился прочь, в путь, в конце которого он не знал, что его ожидало».

Луна по-прежнему мертвенным светом озаряла долину и скалу, перед которой я стоял. Светящийся текст на камне погас, но я помнил каждое слово, только что прочитанное мною. История потрясла меня.

Долго стоял я на одном месте с закрытыми глазами, пытаясь подольше сохранить в памяти видение, пока озноб не заставил меня очнуться. Я открыл глаза — скалы, перед которой я только что стоял, не было. Она исчезла. Только высокий сухой ковыль шелестел вокруг от лёгкого ветерка. Мне ничего не оставалось, как покинуть это загадочное место и вернуться домой.

В ту же ночь я сел за компьютер и, не упуская ни малейшей детали, записал прочитанную на камне историю. После завершения работы лишь одна мысль волновала меня: встретился ли молодой художник со своей любимой девушкой и счастливой ли оказалась их встреча. Почему-то с полной уверенностью я могу сказать, что — да, они вновь соединились… Иначе всё оказалось бы напрасным.

А может быть, у его возлюбленной не осталось больше сил терпеть многолетнюю разлуку, и её душа рассталась с телом, обратившись в птицу, которая сделала прощальный круг над головой юноши и исчезла в горячем воздухе? И какой же смысл вложила птица в свои последние слова: «Найди меня! Я сберегла для тебя счастье»? На эти вопросы в тот момент у меня не было ответов. И нет до сих пор. Но меня не покидает надежда, что в одно прекрасное мгновение на той поляне вновь возникнет фантастическая скала с освещенным луной текстом, и я прочитаю окончание этой истории.

Снежные буквы

В небольшом алтайском городке в общежитии коридорного типа жила прехорошенькая девочка. К тому же умница. Каждый, кто видел девочку, невольно любовался ею. Да и разговор она могла поддержать на любую тему и с малышами, и с ровесниками, и со старшими.

Однажды девочка вышла из своей комнаты в коридор. Огляделась: никого нет. Ей стало скучно. От нечего делать начала ковырять туфелькой жирное пятно на облезлом полу.

Вдруг дверь позади девочки скрипнула. Она перестала ковырять доску и оглянулась. Перед ней стоял мальчик. Выше ростом на целую голову. Он остановился, как вкопанный, не отрывая взгляда, пристально смотрел на девочку.

Сердечко у неё почему-то похолодело, сжалось. Мальчик смотрел в её глаза и вдруг увидел, что в них открылись дверцы, в которые его приглашали. Он сделал шаг и остановился. Дверцы захлопнулись.

Девочка смутилась, и вдруг в её глазах внезапно запрыгали непрошенные бесенята, она их почувствовала, но, чтобы не показать своего смущения и своих бесенят, вызывающе спросила:

— Ты чего на меня уставился?

— Я не уставился, — неуверенно произнёс мальчик и покраснел. Он был очень смуглый, и румянца от смущения не было заметно. Такой красивой девочки он ещё ни разу в жизни нигде не видел.

— И ничего не уставился, — увереннее возразил мальчик.

— Уставился, уставился. Я же вижу, меня не проведёшь.

Дети помолчали. И девочка спросила:

— А ты кто? И откуда взялся? Раньше тебя не видела.

— Мы сегодня рано утром приехали. С юга. Видишь, какой я загорелый, у нас там солнышко горячее, как утюг. А ты кто?

— Я здесь давно живу.

— А как тебя зовут?

— Зачем тебе?

— Я же здесь тоже буду жить.

— Ну и живи, — снисходительно сказала девочка.

— В школу ходишь?

— Хожу.

Девочке показалось, что она сказала слишком много слов незнакомому мальчику. Неосознанно ей хотелось, чтобы он задавал много разных вопросов, ей понравились его глаза и голос с еле уловимым акцентом. И в то же время девочка не хотела отвечать или отвечала скупо. Она сама не знала, что с ней случилось при этой неожиданной встрече. С другими мальчиками она вела себя иначе, непринужденно, а тут… хотела одновременно и дерзить, и улыбаться ему.

— А ты будешь со мной играть? — спросил мальчик.

— Не буду, — холодно сказала она.

— Почему?

Девочка не ответила. Помолчала, что-то решая.

— Много с тобой говорю. Знаешь, что я с тобой сделаю? — неожиданно резко сказала она и скрылась за своей дверью.

Через минуту девочка вернулась. В руках держала пистолет. Чёрный, блестящий. Мальчик опешил: вот так да! Откуда он у неё? Стрелять собралась?

— Ладно, не буду, не бойся, — снова снисходительно сказала девочка. Она посмотрела на свои туфельки, подняла взгляд на мальчика и протянула пистолет: — Хочешь подержать?

Мальчик молчал.

— Ты боишься?

Мальчик молчал.

— Не бойся! Он игрушечный, не стреляет, просто сделан классно. И я совсем не плохая, я не хотела тебя пугать. Меня зовут Рита, а когда вырасту, будут звать Маргарита. Правда, красиво? А тебя как зовут?

— Меня Рашид.

— Таких имён не бывает, — безапелляционно возразила девочка.

— Как не бывает? — рассердился мальчик. — Вот я Рашид. Стою перед тобой. Тебе разве не читали сказки тысячи и одной ночи? Там есть Гарун-аль-Рашид. Сейчас покажу эту книгу. Подожди меня.

Мальчик зашёл в свою комнату и вскоре вернулся с толстенной книгой в руках:

— Хочешь, я почитаю тебе про Гаруна-аль-Рашида? А ты говоришь, не бывает Рашидов.

— Ну, ладно, ладно, почитаешь, у нас дома нет такой книжки, — согласилась девочка. — Не сердись. А как тебя будут звать, когда вырастешь?

— Так же, как и сейчас, Рашид, — сказал мальчик.

— Так не интересно, — разочарованно протянула девочка. — И маленький Рашид и большой Рашид, совсем не интересно.

— Тебе не интересно, а мне интересно, — возразил мальчик. — Зато никогда не забудешь. Длинное имя Маргарита можно забыть, а моё нипочём никто никогда не забудет. Ладно, не будем спорить.

— Не будем. Теперь и я твоё имя не забуду, — сказала девочка и неожиданно протянула ему руку. — Давай с тобой дружить. У меня никогда не было друга Рашида.

— А что, у тебя много было друзей? — с ревностью спросил мальчик.

— Почему было? У меня они и сейчас остались. Вот, например, один мальчуган. Правда, он маленький и пузатенький. Зато даёт мне леденцы и пряники. И мы дружим, уже давно. Он такой смешной. Все мои приказы выполняет, да-да, все! Он как колобок кругленький, но он мне нравится. Потому что угощает леденцами, — и она рассмеялась, что-то вспомнив, но не стала продолжать. И вдруг, приблизившись, прошептала на ухо: — Он хочет меня поцеловать, ха-ха-ха!

Эти слова словно обожгли мальчика.

— Он тебя купил леденцами!

— Нет и нет, не купил! Вот ты какой…

Рашид понурил голову. Он мог бы дарить ей шоколадные конфеты и зефир в шоколаде. Но ему было совестно угощать сладостями такую красивую девочку.

— Ты зачем обиделся? — участливо спросила девочка.

— Я не обиделся, — сказал мальчик, не поднимая головы.

— Вот и обиделся, — со смехом произнесла девочка. — Моя мама всегда говорит, что на обиженных воду возят. Это когда я на неё обижаюсь. Но я не понимаю, как это возят воду на обиженных. Ты не знаешь?

— Не знаю, — хмуро ответил мальчик, отвернулся от девочки, крепче прижимая к себе толстую книгу, и повернулся к своей двери.

— Ты же хотел почитать мне? — разочарованно произнесла девочка.

— Потом.

— Когда потом?

— Потом.

Дверь печально скрипнула. Мальчик ушёл. Девочка осталась одна, и вдруг ей стало очень грустно и одиноко. Она подумала, что потеряла что-то драгоценное для себя.

Прошло три дня. Когда мальчик открывал дверь, та предательски скрипела. Дверь комнаты напротив тотчас приоткрывалась, в проём выглядывала девочка. Глаза её вопросительно и выжидающе смотрели на мальчика. Но тот стремительно захлопывал свою дверь.

На четвёртый день мальчик вышел в коридор и остановился у стены. Моментально открылась дверь напротив. Девочка, увидев мальчика, тоже остановилась у своей стены.

— Ты обещал почитать книгу, — укоризненно сказала она. — И забыл.

— Не забыл, — угрюмо ответил мальчик.

— Почему ты сердитый?

— Я не сердитый.

— Почему не выходил? Ты злишься? Ты ещё ревнуешь? Я не буду брать у него леденцы, они кислые, а пряники твёрдые, зубы сломаю.

— А почему раньше брала?

— Раньше тебя не было, — девочка замолчала. Лёгкий румянец проступил на её щеках.

— Не знаю, будешь ли ты хорошим другом? — с сомнением произнёс мальчик.

— Буду, сам увидишь.

— Как же будешь? У тебя куча друзей. А папа говорил, что настоящим может быть только один друг.

После непродолжительного молчания она полушёпотом произнесла:

— Ладно, буду одним.

— И не будешь ни с кем дружить?

— Не буду.

— И даже с тем, кто приказы выполняет?

— Даже с тем. Потому что теперь ты… будешь мои приказы выполнять. А я буду верным другом.

И снова покраснела. Мальчик этого не заметил.

— Подожди меня, я сейчас принесу книгу, — он забежал в свою комнату и вернулся с книгой: — Вот!

— Давай читать, — оживилась девочка.

— Прямо здесь?

— А что?

— Стоя не читают. И здесь темно. Пойдём во двор, на скамейку.

— Пойдём, — сказала девочка и тихонько, полушёпотом добавила: — Можно взять тебя за руку? А то тебе тяжело нести такую толстую книгу. Я помогу.

Дети взялись за руки, спустились по ступенькам во двор.

Там росли большие деревья и маленькие кусты, между ними были вкопаны скамейки со спинками. В укромном уголке среди зелени они уединились на скамейке, прижавшись друг другу. И мальчик начал читать:

— В одном персидском городе жил когда-то бедный портной, у него были жена и сын, которого звали Аладдин…

Девочка внимательно слушала, поочередно заглядывая то в книгу, то в глаза чтецу.

Они прочитали эту сказку за три дня. И ещё больше сдружились.

— А кем ты станешь, когда вырастешь? — однажды доверительно спросила девочка.

— Я хочу быть врачом, — с достоинством ответил мальчик. Он гордился тем, что уже выбрал себе профессию.

— А ты крови не боишься?

— Нет, совсем не боюсь. Когда я вырасту, и если ты заболеешь, я тебя буду лечить.

— Ой! Я обязательно когда-нибудь заболею, — заявила девочка. — Ты меня вылечишь. И я больше никогда не буду болеть никакими болезнями.

Девочка недолго помолчала и таинственно спросила:

— А мы будем вместе, когда вырастем? Ну, это… — она споткнулась на слове, боясь произнести фразу: — Ну, как это… будем… потом… мужем и женой?

— Не знаю, — в замешательстве ответил мальчик. Не ожидая такого откровенного поворота в разговоре, он густо покраснел. И как тогда, девочка не заметила его румянца на смуглой коже.

Лето прошло. Закончились каникулы. Наступил сентябрь. Дети пошли в школу. Теперь они меньше времени проводили вместе. Надо было делать уроки. Помогать родителям по хозяйству.

На деревьях желтели листья и, падая, устилали землю. Рита и Рашид собирали их для школьного гербария.

Потом наступила зима. Они катались на коньках на хоккейной площадке во дворе. Лепили снежки и кидали друг в друга. Рашид размахивался слегка и бросал в Риту не с полной силой, чтобы не сделать ей больно. Зато Рита со всего маху, заливаясь от смеха, бросала снежки в спину Рашида. Он не обижался.

Когда выпадал обильный снег, дети протаптывали дорожки и долго бродили, держась за руки, по снежным лабиринтам. Они громко смеялись, когда выталкивали друг друга с дорожки в глубокий снег. Им было весело и радостно вместе.

Однажды Рашид вытоптал замысловатую дорожку и крикнул Рите:

— Прочитай!

Рита посмотрела и разочарованно произнесла:

— А что здесь читать? Простая буква.

— Это не простая буква. С этой буквы начинается твоё имя.

— Подожди, ну-ка отвернись, — скомандовала девочка.

Мальчик послушно отвернулся.

— А теперь смотри.

Рашид обернулся и увидел рядом со своей большой прописной буквой маленькую строчную — «р».

Рита довольно рассмеялась: «А с этой буквы начинается твоё имя» и, убегая, кинула в Рашида большой снежок.

— Давай теперь, когда выпадет снег, всегда писать наши буквы «Р», — на бегу крикнула девочка. — Догоняй меня!

Какой бы длинной ни казалась зима, но и та нехотя ушла. Наступила весна. Пригревало солнце. Снег, оседая, ноздревато бугрился.

Дети гуляли в скверике. Внимание Рашида привлекли сосульки на ели. Солнечные лучи просвечивали их насквозь, с острых кончиков падали капли, выдалбливая в снегу воронки.

— Рита! Посмотри, какими сосульками встречает запоздалую весну наша голубая ёлочка. Посмотри, там, за беседкой, где летом мы читали книги. Ёлочка обижается на то, что зима никак не хочет уходить… Днём ёлочка плачет, а ночью мороз замораживает её слёзы.

— Как ты красиво говоришь, — восторженно сказала Рита. — Мне тоже плакать хочется вместе с этой ёлочкой. Я не знаю, кто ещё так красиво скажет.

— Да, ладно тебе, ты тоже можешь, если присмотришься и подумаешь…

— Нет, не смогу. Мама говорит, мне не хватает воображения, а ум у меня аналитический, — девочка сосредоточенно сморщила лобик, надула губки, хитро стрельнула своим пронзительным взглядом в Рашида и невинно спросила: — Ты, наверное, поэтом станешь?

— Нет, я же говорил тебе, что буду врачом.

— А ты хоть одно стихотворение написал?

Рашид не умел обманывать и ответил:

— Да. Про котёнка.

— Фу, про котёнка, — фыркнула Рита. — А ты напишешь для меня? Про любовь?

Мальчик в очередной раз смутился.

Потом пришло долгожданное лето. И самые длинные каникулы. За отличные успехи в учёбе Рашиду папа в начале июня купил велосипед. Мальчик был на седьмом небе от счастья, глаза его излучали невыразимую радость. Вместе с ним радовалась и Рита.

— Я научу тебя кататься, — сказал Рашид.

— Научишь? Правда? — с восторгом воскликнула Рита. — И мы поедем искать Синюю птицу?

— Поедем! Я тебе обещаю.

По-прежнему время от времени Рашид читал своей подруге сказки, рассказы и короткие повести. Как-то они прочитали историю про Синюю птицу, и девочка загорелась мечтой отыскать её, чтобы она принесла им счастье.

— Да, мы поедем, — согласился Рашид. Он не верил, что такая птица где-нибудь живёт на белом свете, но не хотел огорчать Риту. Пусть она не разочаровывается.

— А когда мы поедем? Каждый день ты обещаешь, а мы не едем. Давай завтра, — настаивала Рита.

— Давай завтра, — согласился Рашид. — Договорились.

— Я возьму с собой еду, чтобы у нас были силы. Мы же целый день будем ездить по разным местам. А когда найдем птицу… — мечтательно проговорила Рита, — я тебя… я тебя… — она на мгновение замолчала, закрыла глаза и полушёпотом добавила: — Поцелую…

Рашида настолько смутили её слова, что он не знал, как себя вести. Он остановился как вкопанный и не смог смотреть в лицо Риты.

— Что с тобой случилось, — обеспокоилась Рита. — Ты стал какой-то не такой.

— Нет, нет, я такой, ничего не случилось. Мы завтра поедем.

Наутро Рита в нарядном платье, с ярким бантиком в пушистых волосах, с нетерпением постучала в дверь комнаты Рашида. Мальчик сразу вышел в коридор.

— Ты готов? — спросила она.

— Да, сейчас выкачу велосипед.

Рашид спустил велосипед по ступенькам во двор.

— Мы сначала пойдём пешком, я его покачу, а ты иди рядом. А за городом я буду учить тебя кататься. Самое главное: держать равновесие. Я покажу как.

Дети шли по обе стороны велосипеда. Рита с гордостью держалась за раму.

— Нет, давай сначала найдём Синюю птицу, а потом ты научишь меня кататься, — предложила девочка. — Стой! Это и не потребуется. Я попрошу птицу, и она сделает так, что я сама смогу кататься безо всякой учёбы. Да?

— Не знаю, — ответил Рашид. — Хорошо, садись сзади на багажник.

Рита вскарабкалась на багажник, обхватив мальчика за талию.

— Только, смотри, не щекочи меня, — предупредил Рашид. — Я боюсь щекотки, и мы упадём. Папа говорит, что все ревнивые мужчины боятся щекотки.

— Ревнивые? Ты ревнивый? — удивлённо спросила девочка. — А что такое ревнивый мужчина?

— Ну, я не буду говорить. Я сам толком не знаю, но это когда у тебя сжимается сердце и начинает болеть от всякой несправедливости, — сказал Рашид.

— А вот и нет, — горячо возразила Рита. — Теперь я знаю, что такое ревнивый. Помнишь, я сказала тебе про мальчика, он давал мне пряники, а ты сразу обиделся, ушёл и не стал со мной разговаривать. Ты был ревнивый? Ну, скажи, ведь теперь ты мой друг, ну, скажи, скажи, — приставала девочка.

— Не скажу, — почти сердито ответил мальчик. — Вот ещё придумала неизвестно чего. Поехали искать Синюю птицу!

Рашид быстро помчался по гладко укатанной дорожке.

— Давай быстрее, — поторапливала девочка, сидя сзади на багажнике. — А то мы сегодня не успеем найти её.

Дети проехали километров пять по узкой тропинке в светлом лесу, насквозь пронизанном солнечными лучами.

— Ой, остановись, я устала, устала, мне больно сидеть на железке, — взмолилась девочка. — Остановись, а то я сама спрыгну.

Дети остановились, слезли с велосипеда и сели на траву.

— Отдохнём немного, — предложил Рашид. — А потом я буду учить тебя кататься.

— Нет, сначала давай покушаем. У меня бутерброды есть и водичка, — девочка достала из пластикового пакета свёрток, развернула его: — Вот, бери, ешь.

Дети съели бутерброды, попили воды.

— Я очень сытая, — сказала Рита и спросила: — А ты?

— Я тоже. Спасибо тебе! Теперь, давай, учись! — сказал Рашид. — Я помогу тебе забраться на седло. Держи крепко руль.

Подсаживая девочку за талию, он спросил:

— А ты не боишься щекотки?

— Нет, не боюсь. Я не ревнивая.