Бесплатный фрагмент - Смех смехом

Житейское

Гаджеты строят гадюшник прогресса,

В лапах мыши искусанный тот интеллект;

Смак цветных революций столкнул интересы,

На вкус и на цвет ведь товарища нет.

На даче, где всё на дворе натурально

(хоть и, естественно, всё не подряд),

Ночью нечто мерещится так фигурально,

Как не додумался черный квадрат.

У кого в биографии много регалий,

У того и в кредите немало монет;

В рационе его многорогий рогалик,

А в чеках штрихкоды не сходят на нет.

Художник, поваленный сном на пленэре,

Спя, надеялся, что не упустит своё;

Встал и плюнул: оно ввечеру посерело,

И выругал голень, где ногу свело.

Не может всех лиц обеспечить всецело

То, что падает членам народа с луны,

Но они, как всегда ничего не поделав,

Опять таки всех ожиданий полны.

Душевная статистика

Валовое богатство отечества

В чьи-то руки несчетно стекается,

Но оно в высшем смысле приходится

На душу, считай, населения.

У тебя за душой ничегошеньки?

Не шарь там, психуя обиженно,

Блага ведь прицельно приходятся

Прям на душу, учти, населения.

Там уж много предметов и первой,

И двенадцатой необходимости.

Но всегда невдомек потребителю:

Как взять их с души населения?

Ноги

Трудно жить на широкую ногу,

Если бес не в ребре, а в бедре;

Там немного от дьявола толку:

Шуры-муры подобны муре́.

В досаде возьмешь и споткнешься;

А в засаде не чуешь ног,

Там толкаясь с ядреной вошью,

Не бери ее в голову. ОК?

По утрам, отстранив одеяло,

Соблюдай иерархию ног;

Ту, с которой подняться пристало,

Береги, как диоптрии. ОК?

Краткость ног не брани там и тут,

Коль тебя, как ты думаешь, мало,

Ибо если они подрастут

Так, как мать их тебе не рожала,

То они тебя преподнесут

Как не мамы родной фигляра;

А на них твоя мелкая суть,

Все равно не достигнет радара,

Чтоб тебя в «Обозренье» впихнуть.

Трубы и судьбы

Кто прошел Агни, вуду и модные трубы,

Не вернется для Веры, Надежды и Любы.

Трубочист, подражая доцентской борьбе,

Гонит точку от И — по-над А или Б.

Змий тот в раю не принес столько горя,

Как в АЭС змеевик, не изгнавший засора.

Пентюх пар из себя выпускает, грубя;

У него, знать, не дело, а тело — труба.

Кому куш не приносят Газпромовы трубы,

Тот не купит селедке шикарнейшей шубы.

Каждый заметит, коль каждый не глуп,

Кровную родственность судеб и труб.

Почему ж всякий раз, если дело — труба,

Про него-то как раз говорят не судьба?

Когда высь будет плющить земную судьбу,

Для чего тот Архангел задует в трубу?

Тут судьбина сама загремит под фанфары,

Но о том трубаче — ля-ля-ля, тары-бары.

Молодому ученому

За идеями дело не станет:

Сотвори, например, змеевик

Для кручения бури в стакане;

А если сформуется пшик,

Ознакомься, как буря на лоне

Природы взвивает ба-бах!

Она там, в натуре, в законе —

Давит гадов на птичьих правах.

Тут тебя вызывает на саммит

Снять стружку твою важный гусь.

Но ты сам остаешься с усами!

А над всеми большими гусями —

дамоклые розги бабусь.

Если, видя как гопники штаммы

Бузят, раздерешь микроскоп,

То не трогай их милую маму,

Что не делает нагло гоп-гоп;

И прибор не шерсти по затылку,

Чтоб нащупать на вирусе вошь.

Ну не взять микрофлору за шкирку!

Что с тебя тут в науку возьмешь?

К подноготным интригам в науке

Привыкай с молодецких ногтей

И, как Павлов с капризною сукой,

Полюбовно условься ты с ней.

Теневые материи

Оторвется, бывает, от чопорной

Чертовой бабушки тень

И с тенью от Матери-Родины

Залезет себе на плетень.

И трудно бывает прохожему

Расследовать, кто из них ху;

Он как-то сказал им: «Пригожие,

Признайтесь мне как на духу».

Они, чтобы стало понятнее,

Расстегнулись — и видится факт:

Мать-Родина — не суррогатная,

А бабушка — черту не брат.

Соглядатай остался довольным.

Но вдруг невзначай да впопад

На них обнажился фривольный,

Без комплексов, задний формат.

Поднимался за волосом волос

У прохожего, вспенив бальзам.

«Напяльте назад каждый комплекс!» —

Он, в сердцах, приказал тем задам.

Зло ему отвечали мадам:

«Обращайся лишь спереди к нам

И сними с нас твой вздыбленный волос,

Прикасаясь к обоим задам».

.

Тут, оклемавшись, прохожий

Снял мурашки с собственной кожи

И пошлепал к своим делам.

Выходки электричества

Раз жучками подначенный ток

Сорвался с цепи и вне схемы

На подстилку под йогом потек —

Жахнуть вольтом его непроблемы.

У индуса, что желт, как латунь,

Гуны дернулись вверх на тазу,

Но их чакра возьми и засунь —

Вновь он чист, ни в едином глазу.

Так на йоге и срезался ток,

Даже хрящик в сидельце не спёк;

А грядущий всё выше прогресс

На него как залез, так и слез.

Ну и ток, от досады трясясь,

В щитовую потек, восвоясь.

Теперь он на пару с прогрессом

Замышляет попробовать беса

Иль хотя бы его ипостась.

Не все и каждый

Каждому в США колумбийцу-метельщику,

Кого замели там по Джексону-Венику,

Не удается закрыть Америку.

Не каждый в саду хуторском баттерфляй

Расположен ловиться, пеняй не пеняй;

С виду он бабочка, в сути — бабай.

Всякий ведает в стельку напившийся,

Что сапог не один после пиршества,

А троится для пользы количества.

Не всякий дракон поголовно в уме —

И тот, кто доверил дурной голове

принцессу к себе приучать, овдовел.

Каждый туз здесь тузит человечество,

А пророк не в своем том отечестве

Ведь о здешности и не почешется.

Не каждый, последнюю майку на кон

Ставя, знает, что оный, собака, не конь,

На коем гарцуют чрез тот Рубикон.

Круговорот веществ

1

Круговорот веществ на природе,

волокитчик, сберег бы науке шиши,

если б шлялся прямою наводкой по хорде.

Потерпев от борзой непогоды по морде,

он с ней вверх ногами вожжаться решил.

Круговорот веществ во природе

в ней разошелся, как тот партизан;

с петушащимся атомом там колобродит,

не пробившись наружу к козлу в огороде.

Но джинн продает открывалку «Сезам».

Круговорот веществ не в природе

всё петляет на выселках, будто бирюк.

Дарвин пишет пропало. Кирилл и Мефодий,

родившись в сочувствующем народе,

для сей писанины не выдадут букв.

2

Когда круговорот веществ,

кося под прогресс, скособочится

в духе нетрадиционной ориентации,

то при слишком толерантном перегибе

он опростоволосится и его дело

будет не в шляпе.

Если он, претерпев толерантность и мстя,

обдерет как липку лавры либерализма,

острижет его пальму первенства под ноль

и выпятит свои прямые наклонности,

то ботаник, традиционный щупатель Флоры,

снимает шляпу.

Порой стоптавшаяся круговерть веществ

топочет и типа выкручивается сикось-накось;

а топ-биолог, тот еще тип, синхронно косячит,

крутясь от аванса до зарплаты.

При таком не шапкозакидательском тип-топ

они сами — шляпы

и, без козырька, козыряют чем попало.

Когда круговорот так захромает,

что получается квадратура круга,

из подворотни ловко подворачивается

оборотистый обормот — метр с кепкой,

не будучи шляпой.

Он берет под козырек и получает козырь —

попасть в раскрученные высшие круги

и там покрутиться под ногами обоего пола

под сенью шляп.

Носители пола и черепных уборов,

окрутив друг друга, создают несносные пары,

но, даже взаимно подмащиваясь, надевают

разномастные шляпы.

Самовольные круть да верть любого вертухая

пресекает Фортуна: она может невредному

причинить на облике обличающий укус,

а наглому удвоить акт и сделать из него кускус

вместе со шляпой.

В случае с метровым выскочкой она

взъестся на его однобокое зубоскальство

и посчитает ему зубы в два счета,

то есть туда и обратно

для пущей целенаправленности.

Она не просчитается, каждый раз загибая

перья на шляпе.

По завершении сей роковой стоматологии

оставшиеся от метра сантиметры

пошлепают из высших сфер на круги своя,

похожие на шляпу.

Обороты веществ любит водить бес,

чаще всего на рожон, но они сами,

обескуражив беса, бесподобно штурмуют

рожнообразные пики мироздания

с облачной шляпой.

Спикировав с вышин, вещества вертятся

одной частью вокруг пупа земли,

другими частями просто опупенно,

брызгая на шляпы.

Так вот — кто в лес, кто по дрова —

циркулируют думы в расплевавшихся

подвенечной и увенчанной головах,

где не прополотые венцы, как ни крути,

не чета шляпе.

Напрашивается параллель между

круговоротом веществ и каруселью,

бюджетно смазанной в шарнирах

и щедро подмазанной на стойке-лапе.

Известно: не подмажешь — не поедешь,

особенно если у тебя не дорожная карта,

а дорожная шляпа.

Но та параллель не догонит вещества

наверху их безмоторного пилотажа,

который на соплях. Там, в стратосфере,

высокопоставленное сопло смазывает

их экологичный, без колпака, двигатель —

впередсмотрящее шило в заднем месте,

которое подчас околпачивается и может

проколоться, как шляпа.

Бывает, что круговорот веществ отмажется

и делает прямо таки чистые выкрутасы.

Тогда не нужно верифицировать версии,

чтобы допетрить, что там за петрушка,

где разлюли малина и в чем тут дело.

Надо, всего опричь, смекнуть априори,

что дело — в шляпе.

Поиски себя

Пошел искать себя.

Так, с песенкой, иду.

Идет навстречу Я,

весь из себя. Ну-ну!

Я восклицаю: «Хай!

Мой альтер эго, блин!»

Он отвечает: «Ай!

Не сукин ли ты сын?»

Ну ничего себе!

Каков мой суррогат!

Дразню его: «Бе-бе!

А не осла ль ты брат?»

Тут общее Сверх-Я

вломилось, как назло,

и только лишь меня

за шиворот взяло

и молвило: «Не лезь

к себе ты самому,

убавь свою ты спесь

и спуску дай ему».

Спустил в подвал, но он

поднялся по трубе,

в китайский лексикон

задвинув А и Б.

Сверх-Я: «Попутал бес

тебя не одного:

ты этот — в этом весь,

ты тот — весь ну… того».

Я молвил: «Супер, стой,

ты всё ж не пуп Земли,

ты супер-пупер мой…»

Но он уже вдали.

Бытую один, запаливши свечу

моего одного бытия.

А ежели с гаком себя захочу,

непроизвольно и страстно шепчу:

«Где ты, бестия? Я твой best Я».

Друзья-подружки

Кто-то толстой ракетой в ООН угрожает,

кто-то копья худые в ЮНЕСКО ломает,

ну а цели похожи у них друг на друга,

но не так, как могла б на подругу подруга.

Бывает, что, ноги решительно сделав,

подруги надменно стоят не у дела

и там по делам своим не познаются,

лишь не по делу, гордясь, зазнаются.

Ракетоноситель в ночи копьеносца

как обнимет — двоим на копье напороться

не мудрено. Что сказать им друг другу?

Тут уж не спишешь прокол на подругу.

Всякий и який в минуты сиротства

смущены чехардой своего руководства:

чувство локтя толкает их прямо друг другу,

чувство пальца указывает на подругу.

Такие дела

Крючкотворные руки, в суде выполняя

Свои протокольные функции,

Завитком маскируют под букву закона

Букву зю в вороватой презюмпции.

Если некто, где Сидора козы пасутся,

Не дав им ремня, дурью мается,

То козы ему отдадут предпочтенье

И возьмут с него что причитается.

Инь и ян то один одного превосходят,

То как-то друг другу приходятся;

Их того для другого подчас не хватает,

А с трансгендером в пару — не хочется.

Не все что попало на сердце ложится;

Субпродукт сам с собой препирается:

Миокард гонит в шею флюиды инфаркта,

Глупый клапан на всё разевается.

Если свой номер коронный покажет

Мозг спинной наверху бесхребетности,

То окажется царь в голове вверх ногами,

А корона его — в мягкой местности.

Баллада о воине

Чудный воин рождался в горячем поту,

Не хотел вынимать Ахиллеса пяту.

Но предок «Родись и берись за кинжал!»

Ему из седьмого колена кричал.

Он взрос и, медали под мышками сгрудив,

Нараспашку на стреме стоял всею грудью;

Но штаны не расстегивал, ведь не хотел он

Живот положить и убавиться телом.

В войске много процентов познали кранты,

Уронивши при этом знакомстве понты.

Потому-то под градусом воин сражался

И под проценты нигде не попался.

Но вот как-то в округе одномандатном

Он стал мародерствовать неоднократно

И, с лихвой посчитав свои нужды-хотенья,

Отобрал у пяти имяреков именья.

Но шестой имярек, тот еще троглодит,

В шито-крытом малиннике был именит;

Потерявши в том ягоднике кэш и глаз,

Зря надеялся ратник на яблочный спас.

Избегая на суше всех крыш или стрех,

Надел он калоши, стал типа морпех;

Вскачь рванул за русалкой, не ведая броду,

И тут же концы и конечности — в воду.

А вода — не узнали еще мудрецы —

В прямом ли смысле отдаст концы?

Военные советы

Семь раз обмерив поле боя,

отрежь голову барану

для жертвоприношения Марсу.

Не подсовывай богу войны

паршивую овечку.

Он на баранах собаку съел

и разделается с тобой на овце,

как с сукиным сыном.

Выбирая сторону баррикад, пронюхай,

под которой лучшая потусторонность,

то есть тартарары, куда бухаются

сторонники той или этой стороны,

что устраняют, как говорится, друг друга,

а как делается, — враг врага.

Будь начеку: кроме хитроумного противника,

на войне шастает противная пуля дура,

которая не смотрит по сторонам

и не видит разницы.

Заразись ура-патриотизмом

и приведи шапку в боевой порядок

для шапкозакидательства.

Не будь вороной, стреляй в ястреба,

а попавши в голубя мира,

посмейся над голубой мечтой.

На всякий случай урезонь голубку,

а в случае чего — резани.

Блюди принципы танковой обороны:

где б ты ни сидел, сиди как в танке.

А когда тебя нагло выкурят, вспомни,

что не бывает дыма без огня.

Найди вокруг себя отправной пункт

и резко навострись — контратаковать

обидевшую тебя огневую точку.

По логике вещей,

это должна быть ближайшая.

Однако у вещей немного логики,

а которая есть — не про твою честь.

Следовательно, чеши сечь и честить

первый попавшийся огнемёт.

Будучи отчихвощенным,

найдись медсестрой и не ори:

это не чертова бабушка, к коей тебя

отбросило буйным рикошетом;

она тебя сразу отфутболила,

рявкнув по-генеральски: «Марш!»

Опомнись и не маршируй,

дрыгая левой-правой в бинтах;

иди в ногу со здравоохранением,

верней, лежи под медицинской рукой,

которая — как палка о двух концах.

Так что, на войне как на войне,

а для тебя — вдвойне.

Все сраженья на мирской планете

ведутся за передел мира.

У тебя нет ни куска мироздания,

но есть воинский долг перед мироедами.

Оставшись в живых

в очередном долженствовании,

подвинти должным образом

свою хромающую несломленность.

Как готовиться к новой битве,

смотри выше.

Братья и сестры

Если нашего полку выбыло,

а не нашего полку прибыло,

это значит:

тихой сапой обходит наш брат

государственный военкомат;

частным образом с ихней сестрой

заключает союз полевой.

Если нашего полку прибыло,

а не нашего полку выбыло,

это значит:

много нашего брата сестра

с жаркой точки в медпункт принесла.

А не сдавшийся нам ихний брат

тоже держит сестру-самокат

и, чтоб двигалась не из-под палки,

ей умеет закручивать гайки.

Много братьев-сестер не найдет старшина,

чтобы их перебросить туда, где хана

делается, где на деле — война.

Задавшись не скоропалительной целью,

они доверяют пальбу самострелу.

А успев на раздачу слонов, те пострелы

производят на танке трофейном тыр-пыр

и лезут сказать тыры-пыры за мир.

Внутренний голос

Внутренний голос

не повязан голосовыми связками

и не затыкается печатью на устах;

он фигурирует в центре фигуры,

черпаясь из непроверенных источников.

Его провозглашенья зачастую чреваты,

бывают и опупенные, включающие

буль-буль в переносном смысле,

абстрагировавшемся от поноса.

Внутренний голос,

находясь в нутре далеко от черепа,

натурально, лишен башковитости.

Он для речения, так сказать, изречений

отталкивается от спинного мозга,

а при настроении, от гуны и тогда

гугнит бесхребетные концепции.

Иногда он, соскользнув на поясницу,

паясничает, не успевая за прытью

распоясанных дум заднего ума.

Другое дело язык, который

на переднем крае личности

успешно обгоняет мысли.

Внутренний голос,

будучи своим в доску,

иногда завышает планку

до насеста эзотерики

и оттуда возглашает решение

застарелого когнитивного вопроса:

что было раньше, яйцо или курица?

Этот голос, будучи мужского рода,

мужественно глаголет истину:

первейшим самородком был петух!

В эзотерике сие великое открытие

котируется под грифом «коту под хвост».

Кот не реагирует: у него в этом месте

и не то еще бывало!

А всё понимающий ёж научает эзотерику

в герменевтических выражениях:

Именно петух! Так как яйцо и курица

не способны грамотно размножаться:

нельзя же яйциться или куряться.

А петух может петушиться

без яйцеклетки и всяких куры-муры.

Внутренний голос

иногда кричит не своим голосом.

Его несвойственности, всполошившись,

подражают ткани организма,

заголяя неорганичное шито-крыто.

Как говорится, — битте-дритте.

Внутренний голос

порой делает переоценку ценностей

и молчит в тряпочку,

а не в высшие материи.

Внутренний голос понимает,

что если при этом она

прикольно размочалена, то:

кол да мочало, начинай сначала.

Дамокл и Дарвин

После предательского ухода Дарвина

из натуральной эмпирики

в сверхъестественные эмпиреи

Дамоклов меч естественного отбора

отпихнули неразборчивые меченые атомы,

немирные, как и те меченосцы.

А Дамокл, при всей его боевитости,

оказался не дальнобойщиком.

Он не достиг в той античности

всех намеченных целей, будучи

неважно помеченным Фортуной.

Английский сын Дарвин не путался

с продувной гречанкой Фортуной,

а единолично вентилировал вопросы.

Он и без Фортуны тот еще фортификатор —

вздыбил себе такой пьедестал,

возле которого даже собака Павлова

не решалась поднять ногу.

Этот во все стороны выдающийся муж

яро, как быка, брал за рога всю фауну.

К Флоре он подступал не с реверансом,

а со строгим научным подходом

и старался взяться за ее сущность,

однако при этом непроизвольно цапал

ее дамские штучки и делал из них выводы

по мужским понятиям.

А на Дамокловом мече он поджаривал,

естественно, отборные куски фауны.

Развитие мира

Несказанно ушлые прогресс и эволюция,

взявши сговорившись, ведут грешный мир

в техногенный рай, перегоняя друг друга.

По дороге они по очереди берегут климат

от таянья арктических льдов

и бойко в ту сторону гонят пургу.

Прогресс и эволюция

стараются свои успехи чинно,

с курсивом, пером описать.

Плоды их пера не чета тому,

что оперяется в природе, чванно,

красиво, как в сказке сказать.

Только в сказочном правовом поле

подвизается птица счастья.

Это синюшное чудо в перьях

вылупляется не из яйца,

а из непроверенных источников,

в кои всем, даже косым и косолапым,

неукоснительно верится.

По размеру его веры воздается

каждому члену природы, будь то

нечленораздельно гогочущий, тявкающий,

рычащий, любовно сочленяющийся

или членовредительски кусающийся.

В НИИ, засиженных мухами и учеными,

практикуется не вера как таковая,

а вероучение, которое верифицируется.

Там все запускается не махатмой, а маховиком

и деется под манипуляциями кураторов,

а не по мановению голубой курицы.

Опытные кузнецы научного счастья

основываются на подопытных мышах

не под эгидой бредовой синей пташки,

а под крылом закона достаточного основания,

пусть кто и скажет, что под хвостом.

Присобаченные к лаборатории мыши,

претерпев медвежьи услуги,

получают, как и некий барановатый люд,

волчий билет, оставляющий их в козлах,

ибо человек человеку не только волк,

но и коза ностра.

Выводы, вытекающие

вместе с буйными реагентами

из продырявленных оными пробирок,

задевают естествоведов за живое,

а мышей за незаживающее естество.

Выводы, никуда не вытекающие

из водоупорных и упёртых пробирок,

имеют место быть ни к селу ни к городу.

Есть и такое местопребывание —

и не надо тут ха-ха-ха,

ибо хорошо там, где не тут.

Хуже всех Тутанхамону:

ему не тут-то было, а там он хамон.

Неуемная глобализация,

как тот мифический Вечный Жид,

ищет всё новое место, тщась обойти

свою фатальную неуместность.

Она, даже сидя на бобах в этом

Не-Вечно-Жидовском мире,

ерзает-крутится и держит свой

Вечно-Жидовский шнобель на ветру,

что свищет из форточек Windows

на жидо-кристаллическом мониторе.

Но wind и родные ветры не всё носят

для гражданской компетентности.