Бесплатный фрагмент - Словом волновать

Откровения неравнодушного

Владимир Гугель

2011—2014

Я — на «Не выдуманные истории»:

— Владимир, прочитала несколько ваших рассказов и осталось чувство: познакомилась с человеком наблюдательным, вдумчивым, ироничным умеющим поведать интересно и без словесных изысков. Но создаётся ощущение, что Вы захлебываетесь своими воспоминаниями и не в состоянии отсечь лишнее, выпадающие из ЭТОГО сюжета, а потому композиция получается рыхлой. Конечно, убрать излишки — дело трудное и болезненное, — знаю по себе, — но в том и состоит талант создающего. Успехов Вам!

— Уважаемая Галина! Большое спасибо за такой отзыв на мои рассказы, это — редкое явление в Прозе. Ру. С замечаниями согласен и благодарен за них, — часто заносит в сторону, — но в своё оправдание скажу: прочитанное Вами — отрывки из моей большой книги, а в ней я позволял себе «распоясываться» и, кстати, некоторым читателям по сердцу именно эти самые отступления. Но всё же буду стараться следовать Вашему совету. Если найдёте время, прочитайте «Несколько строчек в приказе» или «По закону и по понятиям». С уважением.

Он — на «В Перестройке»:

— С интересом прочитал Ваши мемуары за несколько лет. Вы — мужественный человек уже потому, что взялись за такую, ещё кровоточащую тему, а она уходит от нас, очевидцев и участников, обрастая немыслимой ложью. Ваша позиция мне близка, хотя и не со всеми выводами могу согласиться, ибо думается, что мемуарист должен быть осторожен в оценках фактов. По-моему, его задача подробно излагать известные ему факты, а оценку их лучше оставить потомкам. В частности, в годы становления предпринимательской деятельности их действительно щадили в части налогообложения, а они не хотели платить ни-че-го! (Свидетельствую, как юрист, который работал в кооперативах и других частных фирмах.) Причем, не платили, имея до 1000% (!!!) прибыли! (Например, за перепроданные компьютеры). Насколько понял, у Вас с мужем было предостаточно возможностей соприкасаться с такими фактами, и вот здесь очень важны были бы всяческие «отступления» (за которые Вы критикуете меня), ведь современный молодой читатель без объяснения незнакомых ему подробностей многого не поймёт.

Главное же моё впечатление от прочитанного — добротная вещь, написанная прекрасным русским языком и человеком, любящим своё отечество. Успехов Вам.

— Владимир, благодарю! Да, пишу потому, что еще «кровоточит» не столько тема, а душа… если можно так о ней сказать. Вы пишете: «… задача мемуариста — подробно, в деталях излагать известные ему факты, а оценку их лучше оставить потомкам». Но ведь у меня — не мемуары, а «репортажи с места тех событий», поэтому и оценки были тогда! Куда ж теперь от них деться-то? Что касается предпринимателей… Так ведь это Вы знали, что они «укрываются» от налогов, но не мы!.. и только потом… Еще: «Современный молодой читатель без объяснения незнакомых ему подробностей… многого просто не поймёт». Согласна. Вот и стараюсь «смотреть» на свои заметки с позиций «молодых», но насколько удается?.. другое дело. Еще раз благодарю.

Я — на «По закону и понятиям»:

— Ценно в Вашей прозе не только то, о чём повествуете, но и позиция умного, трезвого, а порой ироничного автора. Но всё же осмелюсь… Поскольку и этот рассказ вмещает в себе несколько тем и образов, которые не так-то просто «проглотить» за один присест даже мне, — только откровение бывшего тюремщика чего стоит!.. или две встречи с реабилитированными, — то и написать бы их Вам отдельно короткими рассказиками или зарисовками. А советую «короткими» потому, что почти уверена: нынешний читатель уже во многом подготовлен, ему не нужно «длинно», ему достаточно коротко (а если еще ярко и по стилю!). Наверное, пришло время именно такого изложения, — романы уходят и туда им дорога. Говорят, что, мол, у молодежи клиповое мышление. И хорошо, и пусть она подпитывается хотя бы клипами (имею в виду что-то короткое), если они смогут дать столько, сколько не даст иной роман.

— Галина, мне очень важна Ваша рецензия! Во многом Вы правы, но в отношении нынешнего читателя смею с Вами не согласиться. Нашу историю большинство знает мало, и не по своей вине мыслит штампами, почерпнутыми из оголтелого интернета и писаний разнузданных «подправителей» истории, а мне хочется, чтобы читатель имел возможность узнать правду, поэтому то, что пишу, стараюсь обосновывать фактами и, возможно, излишне детализирую. Общаясь с молодёжью, убеждаюсь: мыслят блоками, — «совок», «коммуняки», КГБ и вообще, СССР, Россия — это сплошные уроды, для них повод для знакомства — секс, а порядочность, дружба, верность — устаревшие понятия, «но на Западе!..» И такое во многом есть результат «клипового мышления», которое, думаю, вовсе не есть хорошо, ибо я, певец, имевший вокальную подготовку, почти не воспринимаю клипы, подтанцовки, пение под «фанеру», ибо всё это — халтура, цель которой «малыми силами» добиться больших денег, а, главное, приучить к этому «пипл».

— Хочу уточнить свои слова: под клипами я имею ввиду малые, ёмкие, — «спрессованные» способы выражения мысли. И это неплохо хотя бы потому, что при современном объеме информации, обрушившейся на молодежь, (кстати, в том числе и из Интернета, на который, я смотрю, как на чудо, — ведь в нём бесконечно много и ценного!), малые формы — спасение. А насчет того, что, мол, для молодежи «порядочность, дружба, верность — устаревшие понятия» не согласна, — всё это было, есть и будет.

— У меня нет никаких оснований возражать Вам по каждой позиции, — конечно же, в полемическом задоре заострил некоторые вопросы. Да, Интернет — чудо, мы с супругой освоили владение компьютером, наслаждаемся этим чудом, и не представляем жизни без него, хотя и страдаем от многих материалов. Согласен и по другим вопросам, но моя позиция — крайности, а то, что говорите Вы, объективно верно, тут не поспоришь. И всё-таки, всё-таки… А, вообще-то, давайте лучше закроем эту тему.

Он — на «Коллега Саня Жучков»:

В этой небольшой миниатюре — слепок из жизни периода окончания Застоя и начала Перестройки. Да, не было тогда сил вынырнуть из тёмных глубин и перестроиться, — кадры везде были, как Саня Жучков, я это пережил: поверил в перестройку, реально «вылез» и едва не вылетел из партии, а с работы всё же пришлось уйти и на месяц попасть в неврологию.

— Владимир, видать, метастазы социализма не успели слишком глубоко прорости в Ваше сознание, — лечение свободой помогло, — а во многих они проникли смертельно и в этом — беда России. Но я верю: вынырнем, выберемся! Ведь к свободе надо привыкать, свободе надо учиться, — она и радость, и бремя, ибо с ней надо самому думать.

Он на «Гуманизм или сосулька?»:

— То, что Вы написали, сверх актуально. Никакая власть сейчас не имеет возможности защищаться. Приказ применить силу должно отдать конкретное лицо, а я не представляю, кто сейчас такое может сделать, если тут же не будет осуждён толпой или осуждён мировым сообществом. А собрать сейчас такую толпу, мотивированную на что угодно, можно за считанные часы, — общество настолько разбалансировано, что всё может закончится большой кровью. Да и не найдётся страны, где тиран или псевдотиран смог бы найти укрытие. Удивительно неожиданного союзника нашли Вы себе в поддержку, не так ли?

— Найти союзника всегда отрадно, но… Но не согласна с Вами насчет «конкретного лица», которое могло бы применить силу. Н-ет! Не хочу «конкретных лиц»!.. и стран не хочу, «где тиран, или псевдотиран смог бы найти укрытие», — мы это «проходили», — но если сопротивление разгулявшимся стихиям вынашивает и оказывает «сообщество» умных руководителей стран, то это — другое дело, и кажется, к этому страны Европы и пытаются идти, Россия — в их числе, и посему уповаю, что Василий Васильевич Розанов окажется не прав.

Я — на «За голубым забором»:

— Чтобы там не писали рецензенты, но на мой взгляд, самое главное в рассказах (или мемуарных эссе) именно Ваше восприятие того момента (или времени), о котором вспоминаете, и чем меньше будет «литературщины», тем ценнее то, о чем напишете. И еще: Вы стали скупее расходовать свои воспоминания, «выдавая небольшими порциями» и от этого они стали интереснее и легче восприниматься.

— Большое спасибо за добрый отзыв и за то, что помните обо мне. Лестно определение моих писаний, как мемуарных эссе, хотя один профессиональный писатель обозначил их, как мемуарную беллетристику, а я не знаю, что это такое, — просто пишу и всё. Ещё раз, спасибо!

Он — на «А коровка-то кормилицей была!»:

— Прочитал несколько глав Вашей «Ведьмы из Карачева», (правда, не с начала) но увлёкся и стал читать дальше. В повести не только потрясающе изображена эпоха НЭПа, коллективизации и искоренение настоящего сельского труженика, но достоверные детали того времени, — времени большевистского разбоя. Я много читал об этом периоде и на эту тему, но так, как это написано у Вас, читать не доводилось. Мощно! При кажущейся монотонности бесхитростных рассказов героини, они рисуют невыносимо страшную картину уничтожения русского села. Проклятая ленинска идеология, — село ежедневно и ежечасно порождает частных собственников и может восстановить капиталистические отношения! — и в результате — большая кровь, обнищание и упадок сельского хозяйства на долгие годы. По большому счёту и по сей день это не закончилось. Но даст Бог, выправимся! И всё-таки, непонятно: за красными, как ни крути, пошло большинство народа. Неужели всего добились только лозунгом о прекращении войны и мире?

— Сердечно благодарю Вас, что увидели в «Ведьме из Карачева» всё так, как написано. Вы с сомнением пишете: «…за красными, как ни крути, пошло большинство народа. Неужели всего добились только лозунгом о прекращении войны и мире?». Думаю, что Ленин «выкрикивал» лозунги для того, чтобы люди поддержали этого предателя России и разбойника вместе с его шайкой до тех пор, пока власть его утверждалась, а потом народ за красными не пошёл, но уже Сталин погнал его в колхозы насилием и страхом. Но пессимизма во мне нет. Самое главное в настоящем периоде России то, что людям развязали руки (имею в виду тружеников, а не воров) и каждый может зарабатывать столько, на сколько хватит сил. Еще раз — с благодарностью и добрых Вам пожеланий!

Я — на «Рыжая лиса. Новогоднее приключение»:

— С удовольствием прочитала Ваш рассказ. Тема выбрана удачно, — есть во всем этом новогодняя легкость, не перегруженность смыслами, деталями, да и стиль с юмором и улыбкой соответствует теме. Так что, от души поздравляю и желаю всего самого-самого в Наступившем году и в преддверии Рождества. И главное — здоровья Вам и близким Вашим.

— Галина, как же Вы порадовали меня! Рецензия удивительно тёплая и благожелательная. Поверьте, Ваше мнение мне очень дорого! Если у Вас будет возможность, прочитайте мой рассказ «Моя победа — «Победа» (отрывок из моей книги «Откровения неравнодушного человека»). Герой её (конечно же, я) выглядит не очень привлекательно, но такова была жизнь, и приходилось играть по её правилам. С Новым Годом Вас, Ваших близких, и здоровья, здоровья! «А остальное ми купым!», как говаривали грузины.

Он — на «Гранатовый браслет из минувшего»:

— Когда увидел в Вашем перечне это название, по спине пробежал холодок, — незабываемый шедевр А. И Куприна! — а у Вас переписка Николя, влюблённого в некую загадочную женщину. И нет ответных писем, а поэтому трудно представить: какова Она? Но чувствуется, что они люди разного уровня и Она — метущаяся женщина, а он — трудяга-производственник и абсолютный слабак, мямля, хлюпик, — не мужчина, поглощенный своими страданиями и ничего не делающий, чтобы завоевать любимую. Письма его примитивны, как и взгляды на будущее, главное для него — жениться, а Ей этого явно недостаточно. В общем, правильно сделала, что предпочла ему другого. Конечно, и жалко Николя, но что поделать? Не орёл! За любовь надо бороться всю жизнь. Читал Ваше, но перед мысленным взором стоял герой Куприна, — тоже «маленький» человек, но совершивший поступок во имя любимой. Возможно, Вы хотели вызвать у читателя параллель, сравнить героя «Гранатового браслета» с современным героем? Тогда сравнение, увы, не в его пользу. Или я ошибаюсь? Адресат Николя не знаком и это вызывает простор для читательских домыслов.

— Вы правы. Николя — «слабак», «не боролся». Но ведь любил!.. ждал, почти не надеясь, и столько лет! Разве это не достойно уважения, и многие ли способны на такое из «современных героев»? А насчет: «адресат Николя не знаком», «простор для читательских домыслов»… Но ведь так и надо! Пусть читатель домысливает по-своему, ведь когда ему всё разжёвано и остаётся только проглотить, то скукотища!

Он — на главу из «Ведьма из Карачева» — «И началась война»:

— Мне было 9 лет, когда началась война, и мы семьёй бежали на лошадях из Харькова в Оренбург, так что своими глазами видел разрушенные, выжженные русские и украинские сёла и города. И так, как пишете Вы, у любого читателя вызовет полное доверие, ибо всё обыденно, просто, без пафоса. Потрясающе усиливает впечатление монотонность повествования от первого лица и какая-то покорность происходящему, внутренняя стойкость рассказчицы и её ненависть, презрение к захватчикам… Вот видите, у меня, не в пример Вашей героине и Вашему языку, получается выспренно, а такой язык, как у Вас, слышал в Курской, Белгородской областях и у нас под Харьковом — в русских сёлах Терновое, Лизогубовка, и язык очень выразительный, — меткие слова, яркие образы. А Жуковка — в Брянской области? А Карачев? С большим уважением и благодарностью за Ваши мемуары.

— Вам было девять лет к началу войны, а мне — четыре, так что ничего не запомнила, кроме нескольких эпизодов, поэтому-то и спешила «запомнить» со слов мамы. Да, Владимир, Жуковка в сорока километрах от Брянска, как и Карачев. Благодарю искренне за ваши добрые слова.

Я — на «Моя победа — «Победа»:

— Вы верны в деталях, в восприятии «ситуации» с приобретением «Победы». (Пусть знают теперешние, как доставались машины!). Но, Вам снова не хватило сил удержаться «в теме», она выскальзывала из Ваших рук, разветвлялась (о Лаврове, о собирании денег, о том, кто имел право иметь персональные машины). Ведь все эти ответвления могли бы стать самостоятельными «темами», а повесть выиграла бы от их отсутствия и стала бы хорошим рассказом. Кстати, Вы умеете очень хорошо схватывать характеры, так что, если бы ярче раскрывали их… Удачи Вам!

— Спасибо за доброе отношение к моим писаниям. Наверное, Ваши замечания об отвлечениях «мають рацию», как говорят в Украине. Но если бы я просто написал, когда и как купил «Победу» и при этом не рассказал, какие невыносимые для сегодняшнего читателя трудности были сопряжены с этим приобретением, картина была бы неполной, скучной, вот и пришлось писать и о собирание денег, и о преодолении трудностей, ведь нынешнему поколению трудно понять, на какую унизительную чепуху приходилось тратить время и силы и как можно было чувствовать себя счастливым, став, наконец-то, обладателем полусгнившего «счастья».

Милая Галина, если бы Вы знали, сколько в моём загашнике интересных тем! Но уже никогда не напишу, — не успею, да и не смогу. И ещё: свою работу следователя я сочетал с почти профессиональным пением, и то было не просто увлечение, а почти второй жизнью. Написал много и на эту тему, стараясь избегать «лирических отступлений», — сама тема лирическая, — но как получилось?

— В своём стремлении «донести до…» Вы абсолютно правы. Но ведь смогли же в «Рыжей лисе» оставить только то, что играло на тему! Может, и в том, что напишете, вот так же… а то, что попутно всплывет в памяти, сбросите в другой рассказ? И еще: сдаётся мне, что увлечение вокалом было почти главным в Вашей жизни, поэтому и от других воспоминаний веет повышенным градусом тепла. Как же удачи Вам желаю!

Я — на «Толпа»:

— В этом рассказе (как и в «Рыжей лисе») ничто не уводит в сторону. И это здорово, только… С самого начала уж очень настырно читается авторское отношение к теме, лучше бы — только в конце. Но это — моё видение, так что простите. С уважением…

— Галиночка!.. Можно так? Ох, как же приятно, что Вы помните мою стервозную лисоньку!.. Согласен, что меня немного занесло и в этом рассказе, — увлёкся динамикой происходившего. Очень дорожу Вашими суждениями о моих писаниях и, прежде всего потому, что замечания профессиональны, точны. Иногда у нас возникает спор, но он нормальный, творческий. Спасибо!

— Не могу кричать автору только браво, мол, здорово, мол! Ведь пишу тем, кто мне приглянулся и в кого верю, поэтому и стараюсь дать посильный совет, — а вдруг что-то пригодится из сказанного? Вот так… С уважением и добрейшими пожеланиями.

Он — на «Обманы весны»:

— Очарован… И как Вам удаётся заметить то, что я, горожанин, не видел? Всё смотрел поверху, на деревья, которые долго оставались голыми, а Вы обратили взгляд вниз и оказалось, что под ногами тоже чудо — возрождающаяся жизнь цветка. И какое вдохновенное восприятие оживающей природы! А там, где живу я, всегда или весна (даже зимой), или знойное лето, кусочек дождливой осени. И весна ощущается лишь свежестью травы (а не привычным выжженным видом её большей частью года), коротким периодом яркого цветения маков, — целые поля на каждом пустыре! — да ароматом цветущих апельсиновых деревьев, совсем недавно освободившихся от зрелых плодов. И ещё бесконечным, пронзительно синим небом и солнцем, солнцем! Впрочем, оно господствует здесь всё долгое лето, поэтому и не бывает возрождения, — природа здесь навсегда возрождена. Спасибо, Галина за прикосновение к прекрасному!

— Странно! Читала Ваш отзыв и ловила себя на ощущении: а Владимир ли это пишет?.. Может быть, в других Ваших рассказах и есть подобный слог, — далеко не всё читала, — но здесь!.. Вы столь живо и поэтично «выдохнули» то, что хотели сказать! Здорово, Владимир. Спасибо и Вам! С искренним уважением, добрейшими пожеланиями и МОЮ весну — Вам. (Отослала фото)

— Поверьте на слово, написал я! И чтобы убедиться, прочитайте «У детектива большая к музыке любовь» (куски из моей книги). А на этот отзыв вдохновила Ваша поэтическая зарисовка.

А весна на Вашем фото прекрасна! У нас такой не бывает.

Я — на «Кавказское гостеприимство»:

— Вы очень «сочный» рассказчик, — всегда чувствуешь, что у Вас еще готовы зацепиться параллельные темы. Но в этом рассказе сдержанны, — правда, Булганин всё же выпадает, а уж если решили о нем рассказать, надо было добавить еще какие-то детали. И еще: «тема русских» здесь цепляет весьма и весьма, потому что она свежая, и даже гасит тему гостеприимства, так что хорошо было бы раскрутить её аналитически, а не только как рассказчик. С уважением и добрыми пожеланиями…

— Дорогая Галина, мой строгий рецензент! Как всегда, Вы углядели в рассказе главное, — национализм и коррупция, — а ведь написанное относится ко 2-й половине 50-х, когда кругом был «интернационализм» и коррупция была мало кому знакома. Что до Булганина, то Вы правы, он таки «выпадает», но другого повода рассказать об этой встрече не было, а «почерпнуть из источников» не берусь потому, что пишу лишь о том, что сам видел, помню и знаю. А вот насчёт раскрутки темы, о которой Вы упомянули, вопрос гораздо серьёзнее, ибо теперь она более опасна, чем была в недавние времена. Правда, в тюрьму не посадят, но морально уничтожат, — Интернет в смысле расправ над инакомыслящими беспощаден. Да и с кем полемизировать? Добро бы — со специалистами, но теперь все сомнительные спецы вооружены «вилами и косами», от которых нет защиты, и при этом, сплошь анонимы! Так что, с учётом своего возраста и далеко не богатырского здоровья, остро полемических тем стараюсь не касаться, хотя руки чешутся. А, впрочем, у меня есть опыт прикосновения к спорным (или стрёмным) темам, — написал рассказ «Вор должен сидеть в тюрьме». Большое спасибо за внимание. С глубоким уважением!

— Владимир, во всём-то вы правы: и насчет коррупции, о которой мы ничего не знали, и о «раскрутке темы», и об Интернете, который «в смысле расправ над инакомыслящими, беспощаден», прикрываясь анонимностью… Вы знаете, когда ищу кого бы почитать в Прозе, то никогда не возьмусь за тех, кто явно анонимен, — терпеть их не могу, трусов эдаких! А насчет «полемических тем»… Надоело! И даже своё надоело. И хочется «внедряться» в человеческие эмоции, рассматривать человеческие души с «ладошки», да времени не хватает. Но не будем о грустном! Здоровья Вам, света, тепла и Добра!.. А «вора» Вашего почитаю всенепременно.

— Спасибо, милая Галина! Это просто счастье — встретить понимание и сопереживание умного и искреннего человека. Даст Бог, снова возьмусь за Ваши замечательные мемуары. Желаю благополучия и душевного комфорта.

Он — на главу из «Ведьмы из Карачева» — «Снег под босыми ногами»:

— Не перестаю восхищаться Вашим, Галина, творчеством. «Ведьма из Карачева» — жизнь России деревенской, как на ладони. Трудно найти слова, как мне нравится ваша повесть и за последние много-много лет ничего подобного не читал. А главная героиня — символ русского человека, доброго, спокойного и всё претерпевающего. Спасибо Вам! Хотелось бы поговорить с Вами и, если не возражаете, сбросьте на мой e-mail номер своего телефона.

— Благодарю, Владимир, за столь лестный отзыв! Думаю, что и Вы, и я в силу своих способностей участвуем в написании истинной истории России. А мой телефон — 33-09-44. Буду рада услышать Вас.

(И вскоре был длинный разговор. Живёт в Израиле, жену зовут Лиля, в России остались внучка и друзья, к которым наезжают раз в год. Хочет прислать свою книгу.)

Я — на «Вор должен сидеть в тюрьме»:

— Владимир, если «цель оправдывает средства», то, значит, «мы наш, мы новый мир построим» и ради этого: королей — на гильотину, инакомыслящих — расстрелять или — в Сибирь. А как же иначе? Цель- то великая, она всё спишет. А если и не великая — тоже можно?.. Нет, Владимир, великие цели, которые, якобы, «оправдывают», оставим политикам, — они живут по другим законам-масштабам и по-человечески им можно только посочувствовать, — а нам, маленьким людям, надо быть хранителями порядочности, так что, я — с Вашим отцом, осудившим ваш поступок. Да и мама моя говорила: «Обязательно придёть к нечестным расплата! Стануть силы уходить, и догонить их тот момент, когда начнёть нечестный мучиться, когда лихо ему станить, и ни заесть, ни запить ему тогда, и деньгами ни засыпать ту подлость, что накопил, и не искупить ни-ичем, из души не вытравить». Есть, есть какая-то непостижимая для нас тайна: тот, кто против человеческого в человеке, того непременно настигнет кара. Может, и не сразу, может, и не его самого, но детей, внуков, и в ЭТОМ будет ему тягчайшее наказание.

P. S. А Ваш рассказ — покаяние. Не так ли?

— Полностью согласен с Вами, что человек должен жить по божеским законам и заповедям. И с верой Вашей матушки о расплате нехороших людей за грехи согласен, но по отношению к герою моего рассказа это, наверное, крутовато. Ведь совершил он (я) этот неблаговидный поступок совсем в другое время, пытаясь утихомирить вора, задержанного с поличным и мой, подброшенный ему пистолет, никак не мог послужить основанием для привлечения его к уголовной ответственности, т.к. о существовании оного знал большой моих коллег. Написав этот рассказ, я по существу просто подставился, хотя у меня там черным по белому написано: «Я и в мыслях не имел, как говаривали блатные, „шить“ вору дело за незаконное ношение оружия». И своим откровением я хотел предупредить общество о необходимости контроля за работой нынешних спецслужб, так как теперь у полиции имеется много средств засадить невиновного человека (ведь туда часто проникают карьеристы и подонки), поэтому гражданский контроль за их работой необходим. Странно, что праведный гнев моих критиков заслонил от них именно это, — главное. Тогда цыгана я отпустил, но он, по своей воровской поганости, в очередной раз украл и сел в тюрьму, а мне и сейчас стыдно, что я, как офицер, поступил тогда провокативно, считая, что вор должен сидеть в тюрьме. Галина, надеюсь, что мои дети, внуки и правнуки не будут, как вы пишите, отвечать за мой грех. Большое спасибо за серьёзное отношение к моим жизнеописаниям и за доброжелательность. Всегда с искренним уважением!

— Владимир, ведь не Ваших детей и внуков имела ввиду, когда… а тех, кто живёт неправедно. А что касается того, что Вас, мол, не поняли, так, наверное, те, кто хочет что-то сказать и не очень убедительно делает это, и виноваты, — мы, то есть, — вот и я написала Вам как-то не так, раз приняли «моё» слишком близко к сердцу. Здоровья Вам и всех благ.

— Спасибо за внимание и понимание. В любом рассказе я выгляжу грешником потому, что пишу правду о жизни и о себе, а она всегда горькая. Думаю, что и сейчас ничего в этом смысле не поменялось.

— Ой-ли, Владимир! Разве только грешником были и столь горькой была правда? Не верю. Вот и вспомните под Новый год о светлых, счастливых, радостных моментах жизни, — ведь были они, были! Здоровья Вам и близким Вашим, пусть в Наступающем у Вас будет больше добрых, светлых и таких же радостных мгновений!

— Спасибо большое, Галина, за поздравление и добрые пожелания. Конечно же, в моей жизни было не просто много «светлых, счастливых, радостных моментов», — грех жаловаться. Я прожил счастливую жизнь и, благодарение Богу, что она продолжается. И Вам — мои поздравления с наступающим Новым Годом. И Вам мои взаимные пожелания всего самого лучшего!

Он — на главу из «Игры с минувшим» — «Собратья по перу»:

— Этот день для меня отмечен приятностью: почитал Вас, дорогая Галина! Конечно же, главное лицо, о котором пишите, Ваш герой — Платон. Потрясающий мужик, и мне очень близок по духу. Сам всю жизнь лез на рога, — обличал, защищал, предлагал, внедрял и т. д. — и получал за это по полной. Мои коллеги ёрзали, когда я брал слово, а друг Юра Гирш перед совещанием увещевал: «Ради бога, не возбуждайся так! Ведь ничего не изменится, только совещание затянется и нервы попортишь себе, мне и другим, а главное, начальству!» Но не помогало, меня несло, и всё-таки чего-то добивался!

И ещё. Одним из моих начальников был бывший Ю.С., гл. редактор многотиражной заводской газеты, который мог написать любой обзор для руководства, — нужны были только цифры и факты, — ибо в шкафу у него лежали доклады, статьи еще с 1947 года, и он, ничего в них не меняя, вставлял туда эти самые цифры и факты. И проходило! Однажды на городской конференции я сделал доклад по патентным вопросам, и директор одного НИИ попросил написать статью для публикации. Ну, я написал и дал почитать Ю.С., чтобы подсказал что-нибудь. Долго держал статью, — всё некогда было, — а потом вызывает и показывает мой материал, опубликованным в издании НИИ, но… за своей подписью и со словами: «На-ка, почитай, здесь есть интересные мысли, надо использовать их у нас на заводе». Я ошалел! Дара речи лишился. Ведь моя статья! И он не изменил в ней ни одной строки, слова, запятой, а смотрит мне в глаза… и совершенно спокоен. И то была моя первая «проба пера». Вот такие воспоминания Вы навеяли… Но что-то расписался я не в меру, и это уже не рецензия, а разговор «за жизнь».

P. S. Интересная у Вас концовка. Всё хочу написать о «гэбистах». Да, разными были. Но опасаюсь — не поверят, не поймут, — клеймо у них несмываемое: коммуняки, совки, гэбэшники, бериевцы и т. п.

— Владимир, эта Ваша «рецензия», а, вернее, отклик очень интересен сам по себе, — и слог заиграл яркими красками, и интонация засветилась! Рада, что подвигла Вас на эти короткие воспоминания.

Вообще-то в большинстве своём журналисты такими и были, — кричали «одобрямс» всему, что партия скажет, — и жаль было их, конечно, ведь людьми они были неглупыми, но раз попали в лапы «системы», то… Мой начальник любил повторять: «Жить-то надо?» И впрямь, а что было делать? Ведь не у каждого журналиста был «тыл» за спиной (как у моего мужа), вот и приходилось подчиняться. Сама-то я была режиссером, так что, не писала, а только «выдавала» другими написанное, но вот непослушный муж часто оставался без работы, и если б ни Перестройка, когда появились свободные газеты, то и вовсе… Благодарю за теплый отклик!

Он:

— Начал читать Ваши «Искусы Эроса», понял, что это — интересно и надолго и… не выдержал, перескочил на «Минное поле советов», об Украине. Вот так мы и «забавляемся». Не приведи Господи! Но не хочу — о грустном, хоть оно и главное… Дорогая Галина, радуюсь тому, что наши пути пересеклись хотя бы виртуально. Счастья Вам и благополучия. Искренне уважающий Вас и давно примкнувшая ко мне Лилечка.

— Часто вспоминаю о вас и думаю: и как они там, в жарком, (в прямом и переносном смысле) Израиле, и как их родственники в не столь жарком по климату, а по событиям Харькове? Так что, если есть желание, черкните несколько строк.

— Задержался с ответом на Ваше письмо, т. к. мы с Лилечкой только вчера возвратились, — отдыхали в Литве, в чудном местечке Друскининкай, на берегу Немана, в краю озёр. Место тишайшее, уютное, красивое, где трудно поверить, что весь мир сошел с ума. Было очень приятно во всех отношениях, вот только… Впервые не побывали на Украине, где все наши близкие и любимые ждали нас, готовились к нашему приезду. А дело в том, что не только знаю всю подноготную нынешних украинских фашистов-националистов, но и их становление, развитие, разложение и… озверение. Но писать на эту тему, да и говорить невозможно почти ни с кем, даже с собственным сыном и любимой внучкой, — ни вживую, ни по телефону, ни по скайпу, ни устно, ни письменно. Клянусь Вам, такого страха и одновременно помутнения разума у советских людей не было (не считая, конечно, времён сталинщины). Все раскололись между собой на два непримиримых лагеря, и многие стали лютыми врагами и все ощущения, суждения, доводы на уровне физиологии, животной ненависти. И это не пройдёт никогда, по крайней мере, не то что следы, а шрамы, рубцы — кровавые, незаживающие — останутся очень надолго, если не навсегда. И главную скрипку в украинском обществе играют русофобы. А появились они далеко не вчера. Что они делают со своим народом, Вы знаете по ТВ России, которого в Украине нет, а украинское абсолютно лживое, замалчивающее правду. Вот поэтому и не поехали в нашу, такую любимую Украину. Держать язык за зубами? Говорить только о здоровье и погоде? По моему характеру, если кто-то вякнул бы при мне «Слава Украине, героям слава!», добром не кончилось.

Пишу и думаю, а вдруг и у Вас другая точка зрения? И потеряю Вас, Галина! И будет очень больно. Но менять свою позицию уже поздно. Счастье, что с Лилей заединщики, но ей ещё труднее переживать всё это, — более «тонкокожая».

Что до Израиля, то здесь действительно горячо не только по погоде, но это — не новость. Как ни странно, наши ужасные события уже стали рутиной. Да, жалко гибнущих людей, но здесь нет такой взаимной ненависти, а просто идёт многолетняя борьба между всегдашними врагами и происходящее не отражается на нашем настроении так, как за Украину.

Не помню, писал ли Вам, что в январе у меня вышла новая книга «Мечты о кошмарном преступлении» и я даже подарил её библиотеке в Друскининкае, — там она чудесная и я читал в основном Бунина. Потрясающий писатель! Но, Боже, какая же тоска обуяла! Ведь у него — нищая, безграмотная, злобная Россия! И становится понятно, что именно у нас произошла революция. Привет Вам от Лили. Кланяйтесь супругу. Ваш В. Г.

— Владимир, Лиля, рада получить от вас весточку, да еще с фотографиями! Позавидовала, глядючи, на вас, но три раза плюнула на левое плечо, так что… Володя, друга во мне Вы не потеряете, и потому, что на события в Украине смотрю так же, хотя там и не жила. Думаю, что национализм (который начинал разжигать еще Шевченко, хотя именно русские и выкупили его, выучили), там наконец-то победил. Беда. И беда прежде всего для Украины. Больно, что и ваше семейство попало в эту «мясорубку» чувств. С такой ненавистью в душе ни человеку жить нельзя, — трудно, невыносимо, — ни нации, а уж вожди тамошние, дрожащие от этой ненависти!.. Тимошенко, которая призывала сбросить атомную бомбу на Донбасс, Яценюк, сказавший «недочеловеки» о противостоящем Донбассе, Порошенко, развязавший войну!.. Стыдно за них и больно за всех тех старых и малых, убитых и раненых, на которых им плевать. Не знаю, как вы информированы, но спасающихся в России из Украины уже почти миллион, ибо разрушены дома в Луганске, Краматорске, стерты целые деревни. Но больше не буду об этом, — страшно.

Лилечка, Володя! Желаю вам прежде всего здоровья и улыбайтесь почаще друг другу, окружающим!

— Дорогая Галиночка! 14 января отправил Вам свою новую книжку и по идее она могла уже дойти. Если получили, то сообщите, пожалуйста! Всё ли у вас в порядке? Надеюсь, что так. Привет от Лили и поклон от меня. Ваш В. Г.

— Владимир, рада «слышать» Вас! Со мной всё в порядке. Сегодня пришла квитанция на Вашу книгу, пойду получать. По Евроньюсу видела, что по Израилю носятся ураганы. Сочувствую. Пишите!

Я:

— И получила книгу. Очень понравилась её «внешность», — и цвет, и шрифты, бумага, вставки-фото. Прочитала первую «военную» главу… Странное дело, Владимир, вроде бы не ищете особых и ярких метафор, а написанное врезается отчетливо и зримо: и не приученные к упряжке «донорские» лошади, и нелепо сколоченная зелены повозка, и степь с остановками у костра, да и весь «маршрут», которым ехали. Наверное, причина тому в Вашей отличной интонации, которую не теряете по всему повествованию. А еще, — для меня лично! — близка позиция Ваша, отношения к явлениям жизни, — любопытствующее, доброе, с юмором. Буду читать и дальше. Спаси-ибо!

— Галя, милая! Порадовались, что книга дошла. А с ответом задержались потому, что подкачало здоровье, но надеемся, что всё образуется и жизнь войдёт в нормальную колею. Рады, что книга нравится. Она ведь писалась в стремительном темпе — как будто кто-то гнался по пятам, — но теперь, выкладывая из неё что-то в Прозу, многое дорабатываю, кое-что сокращаю. Спасибо, Галочка, на добром слове, от Вас мне это особенно ценно и приятно слышать и рад буду любой весточке. Большой привет от Лили, Вы её видели в книге молодой? В будущем году годовщина — 60 лет в браке! Но она не очень изменилась, правда?))) Ваш В. Г.

— Владимир, Лиля! Рада, что пока «эпопея» с врачами закончилась. А книга интересна! По-прежнему нравится и радует интонация, да и наброски образов встреченных людей — тоже. Еще раз поверила Василию Розанову, который советовал писать о себе, и если бы каждый смог оставить о себе записки, то большего и не надо, ведь любой из нас — целый мир, из которого те, кто захочет, сможет почерпнуть многое и для себя. Здоровья и здоровья вам с Лилей!

— Давно ничего не писал, — снова были нелады со здоровьем, но теперь более-менее нормально (тьфу-тьфу) … Скоро к нам, к юбилею нашей свадьбы, приезжает из Харькова старшая внучка Настенька с мужем и двухгодовалой правнучкой и будут решать, переезжать ли в Израиль? Нелёгкое это решение, от многих факторов зависит. Как это у классика? «Не дай Бог жить в эпоху перемен…» Поздравляю Вас с грядущим днём 8-го марта и желаю здоровья, благополучия и, конечно же, реализации творческих задач, ибо Вы и они этого заслуживают! Пишу совершенно искренне!

— Читаю книгу и всё удивляюсь: как Вы, юрист, всю жизнь выстраивающий логические нити расследований, еще удосуживались оглядываться вокруг, выискивая характеры, ситуации, а потом еще и описать, не теряя чувства юмора ни к себе, ни к тем, за кого «принимались». А ведь благодаря именно этому и получились персонажи живыми, запоминающимися. Конечно, самый «весомый материал» в книге — повесть об отце. С любовью его выписали, с уважением, но тоже не щадили юмором. И это хорошо, это и сделало его живым.

Что касается композиции: всё выстроено стройно, правда, несколько выпадают зарисовки о внучке, но понять Вас, как деда, можно. Так что с отличным подарком, Владимир! (Дети подарили издание?) В канун Женского праздника поздравляю Лилю, ведь книга эта стала подарком и ей, ибо она во многом помогала Вам. Всех благ и здоровья — в первую очередь!

— Отвечаю с опозданием и приношу извинения. Оправдание: приехали наши харьковчане, внучка Настенька с мужем Андреем, правнучкой Миланой и громадным лабрадором Семёном. Всё это приятно и радостно, но, как Вы, думаю, понимаете, несколько стесняет и нарушает наш привычный уклад жизни. Большое спасибо вам, Галиночка за профессиональный и благожелательный отзыв на мои мечты юношеские о кошмарных преступлениях, которые я обязательно должен был раскрыть и, главное, непременно прославиться)). Честолюбец был тот ещё… Тем более, с отрочески-юношеских лет был избалован успехом, — за что не брался, всё получалось, — и в спорте, и в музыке, и в учёбе в вузе, и — а как же! — в любовных приключениях, которые окончились, когда встретил свою Лилю.

Со всеми Вашими суждениями и замечаниями согласен. В те времена с отцом мы не могли что-то серьёзно обсуждать и анализировать в силу разного уровня «подкованности», — отец страдал, видя, как всё рушится, а я, как многие идиоты-интеллигенты, радовался, что всё рушится и вот-вот наступит полная демократия с процветанием… а сегодня только плюнуть хочется на эти иллюзии. Как говорится, если бы знать, если бы знать…

Страшно переживаем за Россию. Всемирная прослойка правящих злодеев и примкнувших к ним прилипал-паразитов крепко схватили её за горло, но… Да отсохнут и отвалятся их руки! Хочется быть оптимистом. Сердечный привет от Лили! Всех благ Вам! Кланяйтесь супругу. Ваш В. Г.

P. S. А как жизнь в России?

— Владимир, Лиля, приветствую вас и всех тех, кто приехал к вам! Понимаю, что это — большая радость, но, в нашем возрасте… Для меня счастливые минуты жизни, когда внучки и внук (пятеро!) приходят, и счастье, когда наконец-то уходят)). Рада, Владимир, что поняли и приняли мои замечания. Правда, несколько смутило Ваше: «… а я, как многие идиоты-интеллигенты тогда, даже радовался, что всё рушится, вот-вот наступит полная демократия и процветание… а сегодня только плюнуть хочется на эти иллюзии. Как говорится, если бы знать, если бы знать…», ибо думаю, что главное свершилось: люди получили свободу выбора (в предпринимательстве) и свободу говорить, что хотят, а то и другое — главное. Моей маме в то, советское время, даже одеялки запрещали шить и продавать, а теперь… И за братом КГБ следило, что пишет роман, и даже образец шрифта пишущей машинки надо было сдавать. Да что там говорить! Режимы отличаются, как небо от земли, и я рада этому.

Как живется в России? Несмотря на все санкции, мы, обыватели, особых перемен не ощутили. Конечно, цены поднялись, (особенно на фрукты) но, наверное, не только из-за санкций, а и от увеличения зарплат и пенсий, — поднимают понемногу, и мне лично вполне хватает. Конечно, путешествовать за наши пенсии не поедешь, но так я уже и не собираюсь, — хватает каналов ТВ (более ста), по ним и «путешествую». Думаю, что Россия после всех выкручиваний, — были и ужасней времена! — станет только сильней, не надеясь на Европу, а фруктами обещают завалить с Юго-Востока (из Греции, Турции), так что не помрём без витаминов))) Самые мои добрые пожелания вам с Лилей и, самое главное — здоровья!

Он — на «Филипок»:

— С большим интересом прочитал Вашего «Филиппка». Сергей Филиппович препарирован классно. Причём, ненавязчиво, через варианты деловых взаимоотношений: совещания, учёба, доверительные беседы и т. п. В общем, «раскололи» мужика и предстаёт в разных ипостасях такой, какой есть: открытый и скрытный, хитрован и прост, симпатичный и не очень, мудрый и не совсем, но что приспособленец — это точно. А через этот образ видна и работа редакции, и положение в стране, и как исчезает дисциплина, — разброд, шатание… Это Ваше повествование рассматриваю, как урок, и беру на вооружение. Спасибо! Ну, а глядя на календарь, поздравляю с женским весенним праздником! И не вообще, а, прежде всего, Вас, милая Галочка, — очаровательную, достойную женщину, умочку!.. и целую ручку!

— Владимир, вначале — мои наидобрейшие пожелания Лиле, а потом уже и Вам. Благодарю за добрые слова о» Филипке», несмотря на всё, у меня остались добрые чувства к нему, и помогли этому дневниковые записи. Дочитаю Вашу книгу и обязательно пришлю соображения, но, в принципе, уже многое сказала. С огромным уважением!..

Я:

— Приветствую вас, Лиля и Владимир! Дочитала «Откровения неравнодушного человека» с большим интересом. Да-а, панораму советской жизни нашей нарисовали Вы, Владимир, широченную, — всё слои высветились: и правовые органы, и производственные, сельские, культурные, да и те, что стояли над всем этим. Ваш неравнодушный взгляд и острый ум сумели заметить и выхватить главное во всех явлениях той поры и, разбавив остроумным и оптимистичным чувствованием, преподнести читателю. Самыми интересными показались главы о том, как на донорских лошадях ехали вы на восток, о военной кафедре, годы в Тамбове, «Дороги и диалоги», «Закарпатье», «Люди, годы, эпизоды», «Несколько строчек в приказе», да и еще, еще… Но что же показалось не так? Глава об отце. Последние его годы, которые выпали на весьма сложный период, когда начинала потрескивать социалистическая система, и если он этого почти не ощущал, — или не захотел? — то Вам, как автору, надо было не проговаривать об этом скороговоркой, а хотя бы несколькими абзацами «расшифровать», — для понимания молодому читателю. Не согласна и с финалом повети. Вы слишком увлеклись недавними, еще не остывшими воспоминаниями о конкурсе имени Горовица, и поэтому заключительная глава получилась слишком громоздкая. А ведь это же финал, в котором надо было как-то заново «пролететь» над написанным и подытожить. Правда, Вы попытались последним абзацем компенсировать это, но он настолько мал, что повисает в воздухе.

И ещё: Вы достаточно развёрнуто написали об отце, а вот о матери почти ничего, — так, мелькает лёгкой тенью, — можно было бы и еще что-то.

Владимир, Вы написали очень хорошую книгу! И слог у Вас легкий, летящий, юморной, поэтому читается с большим интересом, и по содержанию видно, что прожили хотя и трудную, но увлекательную жизнь… да еще с любимой женой! Кстати, когда читала, то невольно ловила себя на мысли: ага, молодец, вот и я бы так, и я… по сути, в книге не попалось ни одной ситуации, в которой с поведением Вашим не согласилась бы.

У вас, наверное, жара, а у нас — ни зима, ни весна. И днем ближе к нулю, а ночью до десяти мороза. Серо, сыплет и сыплет снежок, все ворчат на погоду такую, а мне нравится — очень люблю зиму и всегда жаль с нею расставаться. Здоровья и радости Вам, Владимир, и Вашей красавице Лиле!

— Дорогая, дорогая Галина, признаюсь: моя, стремительно написанная книга много чего добавила в мою жизнь, — как бы неожиданно раздвинулись границы мира. Близкие и не очень люди высказывали своё мнение, писали рецензии, отклики и с некоторыми из читавших сложились довольно приятные связи, вот и в Вашем лице приобрёл человека, с которым приятно поддерживать отношения не только на литературном поле (Рассчитываю на взаимность!))). Право же, встретить умного, честного, тонкого, порядочного, требовательного и к себе, и к другим человека — такая редкость! Благодарю за это судьбу. Так, как Вы поняли то, что хотел сказать, да ещё высоко оценить, пожалуй, не сделал никто. Согласен со всеми Вашими замечаниями и сам понимаю, сколько там огрехов, длиннот, излишних отступлений и, если удастся переиздать книгу, обязательно учту Ваши замечания.

О финале. По своей литературной неопытности даже не соображал, что это — финал, в котором надо подводить итог, — думалось, что, мол, просто конечная глава. Обязательно взгляну на эту часть Вашими глазами (если сумею!). А о маме… Да, есть моя вина, но у мамы были черты характера, которые я не принимал, а приукрашивать, писать неправду не мог. А у бати душа была нараспашку и, может быть, даже больше к чужим людям, чем к сыновьям, поэтому и оказался более близок. Ну, а Лилечка — это моё нагло завоеванное «чУдное приобретение» в жизни. Причём, мы очень разные по характеру, но в главном — заединщики, и вместе с первого сентября пятидесятого года. От неё Вам большой привет! СПАСИБО Вам за всё! Будьте благополучны.

— Дорогая Галочка! От всей души поздравляем Вас с наступающим Новым 2014 годом! Хочется надеяться, что, судя по названию, он будет благополучный, надёжный, если здесь уместно такое определение, ведь Лошадь, чьим именем он обозначен, самое близкое человеку и надёжное животное, и нужно хоть чуть-чуть уметь подчинить себе, вернее, научиться управлять её, — но не обижать! — тогда она и не подведёт. То есть, всё в наших руках — воля, толерантность, способность к компромиссу. Конечно, всё случается! Не дай Бог, — падение, тогда надо уметь быстро подняться, чтобы Лошадка не лягнула, и снова — вперёд! Лёгкой рысью, но не вскачь, а спокойненько, и всё будет хорошо! Словом, быть на высоте и держаться в седле. Такие вот аллегории навевает наступающий год. Здоровья, благополучия, исполнения желаний Вам и вашим близким, творческих успехов. И не забывайте друзей! Ваши Гугели.

— Володя, Лиля! Ну как могу забыть вас, когда книга с таким отличным портретом всегда лежит у меня на столике рядом с диваном! Вы мне очень близки по мироощущению, таких людей встречала, к сожалению, редко. Как же хочется, что были здоровы, радостны, не теряли своего светлого восприятия жизни и умения удивляться ей! А лично Владимиру желаю творческих успехов, успехов, успехов!.. и всегда «быть на высоте и держаться в седле!», чтоб ни ветры лихие, ни жара, ни недруги с Лошадки не столкнули. Обнимаю и целую вас!!!

Я:

— Владимир, поздравляю вашу дорогую женщину (и Вас, конечно!) с женским днём! Желаю здоровья и бодрости духа! Жаль, что этот весенний день омрачён событиями на Украине, где ваши родственники. Очень и очень вам сочувствую и представляю, сколько волнений в ваших душах, — ведь и в Харькове смута. Но крепитесь. И если можно что-то сделать, — делайте. Еще раз всего вам самого-самого!

— Дорогая, милая Галочка! Ещё раз спасибо за поздравления Лиле, тёплые слова и понимание.

Мы действительно сейчас в состоянии… трудно даже подобрать слова, в каком. Перед нашей годовщиной свадьбы у нас три недели гостила внучка Настя с мужем и доченькой, очаровательной малышкой, и с ними приезжала их подруга, одноклассница из Италии. Потом «подтянулись» и первая жена нашего сына со своей мамой и младшей дочкой, а еще очень близкая подруга из Нью-Йорка, так что — три недели настоящего пиршества, общения близких, любящих людей были радостью, гордостью и поводом для удивления некоторых и даже зависти. На арендованных машинах мотались и по новым, и по известным местам, кое-где и мы успели с ними побывать. И с погодой повезло, было тепло, солнечно, даже в море купались. А кульминацией праздника был теплый весёлый банкет без лишнего «юбилярного» пафоса, с хорошей музыкой и даже с сольными номерами юбиляров — пел я, Лиля, читали стихи, а Настина 10-ти летняя сестричка Маша затеяла викторину на тему: «Кто лучше знает «молодых» и призом победителю была изданная в Харьков, — сюрприз для нас! — моя новая книга «Мечты о кошмарном преступлении». Словом, всё было великолепно и главное, что эти три недели пришлись на относительно спокойное в Киеве и праздник не был омрачён тем кошмаром, который теперь продолжается в Киеве… но от развития этой темы воздержусь, расписался, как говориться, но ведь приятно было вспомнить! Посылаю Вам несколько фоток, на которых мы — перед выходом из дома на банкет с семьёй внучки Насти и её сестричкой Машей, и танец «молодых», а еще… На банкете Настенька незаметно для меня записала на свой айфон моё пение, которое так же посылаю. Качество записи плохое, тем более, что певец был не вполне трезв)), так что не судите строго. Всего Вам и Вашей семье доброго. Ещё раз — с праздником! От Лили большой-пребольшой привет! Ваш В. Г.

Я:

— Владимир, вы так ярко описали юбилей!.. что мне стало завидно. Да еще приз — книга изданная! Да еще рядом — дорогие! Здорово, конечно. Рада за вас с Лилей, — она у вас такая красивая на фотокарточках! — да и за детей и внуков, что у них такой батя и дед. Благодарю за исполнение «Ты — моя мелодия». Которым растрогали почти до слёз, — столько тихого глубокого чувства!.. да и голос!.. Эту песню так и надо петь. Спасибо! Когда-то, как раз в пору популярности этого шлягера, была влюблена в журналиста, с которым делала передачи, так всё ожило. Еще раз спасибо.

Всегда с любопытством рассматриваю Израиль, когда попадаются фильмы. Пейзажи в стране, конечно же, не русские, — не с лугами зелеными и лесами дремучими, — но по-своему отличные! Жаль только, что у вас — вечное лето. Каждый день, когда смотрю погоду мира по Евроньюсу, поражаюсь: в Иерусалиме-то опять за двадцать!.. а всё лето — аж под сорок! Для меня это почти невыносимо, — боюсь жары. Помню, когда летала в Индию в марте, то там была зима и индусы при температуре в двадцать пять ходили в теплых накидках, перчатках и всё удивлялись тому, что мы с наслаждением купались в океане.

К сожалению, рассказать Вам, Владимир, больше нечего, — так, рутина дней с нырянием в свои опусы, в Интернет, на лит. сайты, — для меня они спасение и отрада. Но скоро весна, а она всегда обещает Нечто! Буду надеяться и с радостью ждать прилёта моих любимых стрижей, так что когда они соберутся от вас к нам, — в начале мая, — то можете им на крылья прицепить приветы)).

Владимир, будьте здоровы и почаще радостны, несмотря на мрачные события в Киеве, тем более что рядом с Вами Лиля — красивая и верная подруга-опора.

Так и со мною было

Галина Алинина

Она — на «Рыбка серебристая»:

— Вы очень часто упоминаете Владимира Набокова, Ваш любимый писатель или нынче — «книга на столе»?

— Да нет, Набоков — не настольная книга, многие писатели близки мне, но его перечитываю… вернее, по несколько страниц из него, часто. Иной раз и пишет вроде бы ни о чём, но КАК!.. Музыка слова. А еще — «книгой на столе» — «Тёмные аллеи» Ивана Алексеевича Бунина, «Заячий ремиз» Николая Семеновича Лескова, «Возвращение в Типаса» Альбера Камю…

Она — на главу «В Перестройке» — «Восемьдесят седьмой»:

— Время знакомое. Продуктовые заказы дурацкие и оскорбительные, сигареты — по талонам, запрет на алкоголь и поэтому безалкогольная свадьба сына. А выборы директора коллективом, помните эту чушь? Да, если всё вспоминать…

— А Вы не вспоминайте, если уж сильно тревожат. Я же тогда делала эти записи потому, что видела: годы-то какие лихие! Поэтому хотелось, чтобы именно моё восприятие тех событий не булькнуло в Лету, а осталось и подсказало что-то тем, кто идёт следом. Может, и подскажет, а?

Я — на её «Моё деревенское детство»:

— С интересом прочитала Ваши воспоминания, — искренность, взволнованность, тихая ностальгия, — но осталось чувство, будто Вы не хотели сказать и большего потому, что не верили: будет ли интересно читателю? А ведь такие воспоминания — чистый родник.

— Этот отзыв — подарок. Очень ценю Ваше мнение. Вы угадали: убрала четыре главы, опасаясь наскучить. Спасибо.

Она — на эссе «Удалить нерв сострадания»:

— Болит душа… Почитаешь хороших авторов, и у них болит. И нет хорошего доктора, чтобы удалить этот нерв, — а вдруг получится, как у актрис после неудачной пластической операции?))

— А что мы — без боли, без этого нерва? Поэтому спасибо, Галина, и за Вашу боль.

Она — на главу из «Ведьмы из Карачева» — «И стали этот нэп разорять»:

— Хорошо читается, Галина, и даже замечательно! Есть у меня воспоминания моей бабушки, как их разорили в 1929-м, но не помещу на сайте, — читать молодым будет неинтересно, — но Вам немного расскажу.

В деревне, где традиционно стояли голые избы с редкими кустиками, у моего прадеда был огромный сад. И вороха роскошных яблок помнила моя мама, и чистопородного рысака, что птицей летал по деревне, когда в праздник отправлялись в гости. Семья была большая, работников никогда не держали, сами всё делали. Но раскулачили. Из хорошего дома сделали амбар, потом кузницу, сад вырубили, чтоб не мешал к амбару подъезжать, а на рысаке по деревне стал носиться вечно пьяный уполномоченный (им раньше пугали маленьких детей), вскоре и загнавший редкого коня. А деда арестовали и семья… Есть у меня об этом немного («Был у моей мамы отец») и небольшое стихотворение «В гостях».

— Тезка, ну почему Вы думаете, что не читают молодые? Уверена, мы просто обязаны оставить то, что знаем, что передумали и, хотя и робко, будем уповать на то, что найдутся те, кому ЭТО будет позарез нужно. А написали Вы о своём предке отлично! Так что, пожалуйста!.. пишите, пишите еще!

— Спасибо за внимательное прочтение моих небольших вещиц. Интересно беседовать с Вами и читать.

Она — на главу из «Ведьмы из Карачева» — «Сколько ж беспризорных там было!»:

— Кажется, мы в одно время родителей своих вспомнили, — должно быть, знамение было. Написано хорошо, а читать тяжело.

— У Василия Розанова+ есть строки: «Самое существенное — просто действительность. Благодари каждый миг бытия, и каждый миг бытия увековечивай». Вот и благодарю каждый миг бытия, и увековечиваю. Писать нам тяжело, но, думаю, что не пропадёт наш труд всуе! С благодарностью…

Я — на её «О чем рассказал…»:

— Галина, хорошо написали! Но не покидает ощущение: поторопился автор!.. чего-то не досказал, — поскупился?

— Если взялись читать меня, то прочтите и окончание истории «Он унёс свою тайну в могилу». И огромное Вам спасибо за теплые слова, от Вас, такого замечательного автора и критика.

Она — на «Плащ от социализма»:

— Ох, Галина, беда с нами! Есть у всех своя тема, которая, не умолкая, звучит и звучит в разговорах с близкими. Мы с дочкой о чём угодно говорим, а чуть отвлечёмся, опять — о наших девяностых: как нам досталось выбираться из них.

— Только что прочитала Ваш «Он унёс свою тайну…» (молодец Вы!) и хотела написать, а тут… Ну, зачем читали «Плащ», он же для тех, кто не знает. У меня же и светлое кое-что есть на сайте.

Она — на «Передёрнутое достоинство»:

— Вспомнила я, дорогая Галина, «Зину Пряхину из Краснодара» (Евтушенко) и как же была окрылена, сколько правоты виделось в этом! Но позже поняла, что пустое это было занятие, — распределение продуктов. Еще живы и здоровы люди («сильные мира сего»), в общество которых попала я тогда случайно и поверьте, что и они были унижены, только не все это понимали, но я и тогда это видела. Ох, всколыхнули, да расстроили. Жизнь ушла…

— Да, и «сильные мира сего» были унижены, и их достоинство было перекошенным, — не настоящим. Каждый раз огорчаюсь, когда пишете, что расстраиваю Вас. Искренне не хотелось бы. Добра Вам и радости!

Она — на «Женщина такая и женщина сякая»:

— Позвонила к Вам в дверь и вошла Тема. Это для других она — старуха в тёплом халате, а в Ваших руках — образ несчастной женщины с пьющими детьми, с нехваткой денег и, к тому же, полуслепая. И мне её жалко. И досадую, что Вам надоедает (это Вы придумали, моя дорогая). Спасибо, понравилось.

— Галина, но человек ой!.. как сложен, а потому и посетовала я тогда на свою соседку (оторвала от любимого дела!), и жалко её. Всё вместе! И ещё скажу (в оправдание своё?): наверное, человек тем и интересен, что многогранен. Кстати, ведь и алмазы гранят, что б ярче сверкали и переливались. Спасибо Вам, дорогая моя снисходительная, терпеливая и щедрая читательница, что посещаете меня и откликаетесь.

Она — на «Как тот ночной цветок…»:

— Такого у Вас еще не встречала, — изумительно хорошо. Да, так и пронзает в конце жизни. Хочется дотронуться до Вашей руки. По «Старому радио» слушала Набокова «Истребление тиранов» — правдивое по чувству, до крайности, когда хочется убить мучителя или покончить с собой, — и большую подборку его стихов с тоской о Родине. Его почти не знала, а сегодня — щемящее чувство до боли. Необыкновенно!

— Галина, благодарю за «хочется дотронуться до Вашей руки». Тронута! Благодарю и за взволнованные слова о Владимире Набокове, я перечитываю его часто просто так, по абзацам, из-за стиля, и каждый раз с наслаждением.

— А я много читать уже не могу, (глаза!), а поэтому «Старое радио» — невероятная находка. Очень тронули его стихи тоскующего по России. Сейчас увлеклась произведением Екатерины Домбровской с очень сильной духовной составляющей. Никогда эта тема не интересовала, но «Воздыхания окованных» магически увлекли.

Она — на «Сон отлетевший»:

— Любовь, тревога, потеря, сожаление… Наверное, так и было. Недолюбленное мучает и тревожит душу до конца, до смерти, и думается: если бы… А утешает мысль: чертёж судьбы каждого — у Бога на столе, и что можно изменить линии этого чертежа — красивое заблуждение.

— Достоверность, не окрашенная желанным полётом чувства — тоскливая банальность, а посему «недолюбленное» тревожит душу, но не печалит. Близкий мне по мировосприятию писатель Альбер Камю писал: «Не быть любимым — это всего лишь неудача. Не любить — вот несчастье». Ведь, правда?

— Ох, Галина! Мне 65 лет. Жизнь позади. Тяжело давалась моя любовь.

— И всё же!.. «Не любить — вот несчастье!»

Я — на её «Собаки»:

— Портреты «встреченных» собак прописаны Вами с удивительной теплотой и нежностью, а вот образ «породистой» Аллы Аркадьевны — с явным неприятием. (И поделом ей!) А если возвращаться к «теме» собак, то… Нет, не могу смотреть в глаза беспризорным собакам, — больно! — ведь «усыновить» их нет возможности, — живу в квартире, на пятом. А, впрочем… Жил у нас целых три года Вилька, карликовый пинчер, которого подобрала на остановке из-под лавки, — текли и текли у него слёзыньки от обиды, — а потом… Всё собираюсь написать о нём, но что-то мешает. (Наверное, боль щемящая). Но напишу! А пока хочу порекомендовать Вам уже написанное, но авторами Владимиром Борейшо (пишет мрачно, но здорово!), и Антоном Чижовым (тоже не оптимист, но остроумен, — смех сквозь слёзы). Еще раз благодарю.

Она:

— Прочла Чижова «Три довольно тяжёлые встречи». Да, понравилось. А у Борейшо — «Ежик». Оба эти автора хороши, но зрение подводит, устаю, тем более, что кроме Домбровской, читаю и Майю Уздину, литературоведа из Израиля. Галина, прошу, прочтите хотя бы одну главу Домбровской! А если еще и переписку с ней, то ощутите её редкий такт и скромность.

— Прочитать Домбровскую обещаю, а насчет литературоведов… Честно говоря, во мне живёт что-то непутёвое: интересно то, что и как пишет автор, и почти не интересны подробности о нём, — а то докопаешься до… и всё. Ведь не так часто бывает, что творчество + личность = одно и то же (Блок!) Сознаю, ужасно это, но ничего поделать с собой не могу.

— Да как же Вам не интересно знать об авторах? Да и кто из нас без греха? Вот Майя Уздина осуждает Солженицина, а я противоречу ей, потому что не знаю ничего лучше «Одного дня Ивана Денисыча». Так и Высоцкого нужно отказаться слушать? А уж Довлатова… Разве наши любимцы не разводились, не выпивали? Я умираю от поэзии Арсения Тарковского, а какие были отношения, помните «Зеркало» его сына Андрея?.. Нет, моя дорогая Галочка, я люблю моих авторов с их грехами.

— Галина, да не отговариваю Вас от Ваших авторов, упаси Бог! Ведь облить грязью любимую когда-то женщину (Пушкин) — это одно, а пить (Довлатов), разводиться с женой (Тарковский, Пастернак), — бывает, не сошлись! — совсем другое. Просто я вот такая — ненормальная. Пожалуйста, не огорчайтесь! И забудьте.

— Ну, какая же Вы ненормальная? Вы просто человек со своими строгими установками. Говорю же, Вы мне сразу недоступной показались, пока немножко не раскрылись. А вот Григорий Булыкин Вас сразу высоко оценил, и тоже человек непростой, мало доступный, но мне чрезвычайно нравящийся.

— Хочу досказать то, что сегодня ночью додумалось. Ведь именно оно, творчество, и расскажет о человеке (творящем) больше всего, поэтому-то и не увлекаюсь познанием: как, мол, и что они, творцы, делали кроме… И мне интереснее Ваши рассказы о себе и о прошлом, ибо в них-то — Вы, без фальши. И еще (отвечая Вам): да нет во мне строгих установок!.. и до сих пор «всё течет, всё меняется». А Григорий Булыкин, конечно, умница.

— В общем-то, Вы правы. Конечно, было бы странно, если б через творчество не проглядывало лицо автора и мне порой даже удивительно становится, когда автор пишет, чтобы не смешивали его биографию с героем его произведения. У Конецкого так… читали? Кстати, а знакомы ли Вы в Прозе. ру с Владимиром Плотниковым-Самарским? Если нет — загляните

— Конецкого читала давным-давно, писатель отличный и, главное, чувство юмора!.. А я это люблю. К Плотникову-Самарскому заглянуть обещаю. Да что ж это мы всё о писателях, да только о них? Рассказали б о себе.

— Собственно, и пишу Вам много, чтобы не говорить о себе. Но перечитайте в Проза. ру мою «Жизнь» и поймёте, что у меня — тяжёлые проблемы, вот и спряталась от них здесь, на сайте.

Её стихотворение «Жизнь».

На жизнь свою, как из окна вагона

Смотрю — бегут картины за стеклом:

Пейзаж нехитрый и давно знакомый,

А вот наш старый деревенский дом.

Как жизнь летит, как полустанки часты,

Грохочут под колёсами года,

Проносятся любовь, разлуки, счастье,

А дальше — всё несчастья, да беда.

В своём купе сложила чемоданы

И с краешка присела на скамью.

Хоть проводница убеждает — «рано»,

Но я -то знаю станцию свою.

Здесь навсегда остаться мне придётся,

На остановке выйду на перрон…

Состав гудком прощальным отзовётся,

И тихо мимо проплывёт вагон.

Я — на её «Жизнь»:

— Галина! Вы молодчина, что пишете стихи, а вот я… Когда-то, в юности, тоже пыталась, а потом решилось так: нет, чем тратить душевные силы на поиски рифмы, пытаясь «поймать прекрасную птицу поэзии», утешительней будет искать поэзию в прозе, тем более, что лучше любимых поэтов (Тютчева, Блока, Ходасевича, Набокова) не напишу. Вот с тех-то пор всё ищу и ищу… Желаю удачной «охоты» и Вам!

— Нашли о чём горевать, — стихи не пишутся. Ваши дневниковые записи гораздо интереснее. Я вижу, что Вас ценит даже Григорий Булыкин, творчество которого обожаю и на уровень стихов которого мне не выйти. Человек я увлекающийся, многих хочется прочесть, но к Вам неизменно возвращаюсь.

— Спасибо за поддержку, золотой Вы человек!

Я:

— Только что прочитала Екатерину Домбровскую. Человек она, безусловно, умный и эрудированный, — куда мне! — но читать ее утомительно, ибо уводит от основной темы ассоциациями в разные стороны и из-за этого теряется нить повествования, которую приходится отыскивать вновь и вновь, — не щадит читателя!

— Екатерина ведёт две линии — история её рода и возврат в русское православие России. Если это не интересует, не начинайте. Я неверующая, но поглощена полностью. Не тревожьтесь, пишите в любое время и — никаких комплексов.

— Галина, у меня к Вам просьба: если есть время и настроение, черкните пару добрых слов Владимиру Борейшо, а то он в очень плачевном состоянии, — отослала ему отзыв о рассказе «Ёжик» (в своём духе), а он… Ведь хотела, чтобы не так муторно смотрел на жизнь! Думаю, конечно, не только из-за меня, просто они с Антоном Чижовым — два сапога… Кстати, у него более-менее светлый рассказ «Немного оптимизма» (кажется так называется), так можете черкнуть, когда его прочитаете.

Она:

— Конечно, написала Борейшо?.. А у меня сегодня четыре года со смерти мамы и свою рюмку вина выпила. День грустный, тяжёлый, и даже читать не хотелось. Вот такие у меня невесёлые дела, — впору веселить Вашего Борейшо.

— Галина, мои соболезнования — Вам… А моя мама умерла на десять лет раньше и с тех пор всё приучаю себя к мысли: принимай смерть, как стихии природы, как неизбежность, но всё равно больно даже и десять лет спустя. Простите мою неуместную просьбу.

Она — на главу из «Ведьма из Карачева» — «От такой — и на край света…»:

— Это же Бог знает какое чудо! Что за язык! Сколько ещё следует поставить восклицаний? И что Вы с этим собираетесь делать? Беда, если опубликуете книгой, — читателя ныне на такую замечательную прозу не найти, только на литературном сайте и оценят. Какая же Вы молодец!

— Спасибо, Галина, за «Ведьму». Как же трудно она мне давалась, чтобы сохранить язык и интонации мамины!

— Да, книга Ваша, моя дорогая, настоящая. Непременно буду читать дальше.

Я — на её «Концерт по заявкам»:

— Все рассказы хороши, а этот отточен отлично, — всё в нём есть и ни-ичего лишнего. А песни!.. Знаю их, как и Вы. Когда-то, в ранней юности, оставаясь одна дома, пела их, а потом оказалось, что под окнами соседи слушали. И одна из любимых (правда, позже) — «Москва златоглавая»: «Конфетки, бараночки, словно лебеди саночки, ой вы, кони залётные!..» Есть в этой песне какая-то отчаянная бесшабашность, — словно на краю…

— Мне сегодня пришло в голову: а вдруг Интернет вырубился вследствие какой-нибудь катастрофы? Ведь это будет для Вас, к примеру, равносильно моей смерти, и мы больше никогда не услышим друг друга. Так что, пока ничего не произошло — пишите.

— Тёзка, такого быть не может, чтобы Интернет исчез, а поэтому будем перебрасываться письмами.

Прочитала рекомендуемые Вами «Хоронили ангела» Грущанского. Конечно, он — поэт, и стихотворение трогательное. Правда, позиция его для меня несколько спорная: наверное, Бог посылает (Как же хочется верить в это!) людей на Землю не с грустью, а с надеждой: «А, может, этот приблизится ко мне, став лучше?»

— Вот, Галина, насколько мы разные люди! У меня от его «Ангела» сердце дрогнуло и не возникла потребность в анализе, — просто по состоянию души поняла, почему детей зовут ангелочками: предполагается, что они — реальные ангелы, но сошедшие на землю.

— Разные мы. И это хорошо. Но ведь не только? А что, мол, «состояние» важнее при чтении, то, может, Вы и правы. Я по абзацам перечитываю Лескова и Набокова не из-за содержания, а просто, слушая мелодию их словосочетаний. А вчера нашла умного, трезвого и остроумного (для меня это очень важно) автора Вадима Гордеева, так что, если захотите… (Но не обязываю, нет!)

А у нас запорхал снежок и пытается скрыть неприбранность, неопрятность дворов, но — никак!

Она — на «Добраться до собственного я»:

— Прошло то время, когда я надолго погружалась в подобные размышления и даже уважала себя, что принадлежу к тем, кому эти откровения интересны. Но получить знания и оставить их при себе, поскольку поделиться в моём окружении было не с кем (а я всегда рвалась немедленно поделиться!), в один прекрасный момент и подумала: ведь есть другая, давно любимая мною литература, где философия звучит и в бытовых вещах. А философы пусть служат нашим устроителям жизни. И теперь читаю классиков, — той философии, что в их произведениях заключена, мне вполне достаточно.

— Так ведь настоящая литература (не развлекательная) как раз и занимается тем же, что и философия, так что правильно делаете, что читаете классиков. А вот «устроители жизни» могут и не заниматься философией, у них задача другая: создавать тот самый тварный мир, о котором я пишу и, если в нём будет уютно и философам, и тем, кто тянется к ним, значит они неплохо поработали и большего от них не надо требовать.

Я — на её «Был у меня начальник…»:

— Владимир Владимирович Набоков: «Слушай, я совершенно счастлив. Счастье моё — вызов. Блуждая по улицам, по площадям, по набережным вдоль канала, — рассеянно чувствуя губы сырости сквозь дырявые подошвы, — я с гордостью несу свое необъяснимое счастье. Прокатят века, — школьники будут скучать над историей наших потрясений, — всё пройдет, всё пройдёт, но счастье мое, милый друг, счастье мое останется, — в мокром отражении фонаря, в осторожном повороте каменных ступеней, спускающихся в черные воды канала, в улыбке танцующей четы, во всем, чем Бог окружает так щедро человеческое одиночество».

Вот так, Галина… Так что, давайте-ка поверим, что Ваши (при виде елочных игрушек и танцующего начальника) возвращенные моменты счастливых мгновений, да и мои (когда радовалась выпавшему снегу, развесившему кружева), должны, непременно должны остаться где-то Там, в неведомом нам измерении. Скажете: сумасшедшинка! А вдруг и не?..

— Спасибо! Вы, прислав рукопожатие издалека, дарите мне сегодня тепло, когда так растревожены чувства. Пусть — сумасшедшинка. Я ей рада.

Она:

— Дорогая Галочка, прошу Вас, прочтите у Майи Уздиной её публикацию «Корней Чуковский. Новое». Дело в том, что в моей рецензии меня никто не поддержал. Но почему? Очень хочу знать Ваше мнение.

— Тёзка, прочитала. Судя по этой публикации, в Уздиной победила её профессиональная сущность, — выкладывать о писателях всё что узнала. Но если — по-человечески… Да, плохо публиковать такие откровенности о пожилом-то человеке! Честно говоря, в евреях… в умных евреях, я как раз и замечала такую черту характера, — победу здравого смысла над чувством, а у нас, у русских, наоборот. Но к лучшему ли это? Не знаю.

— Спасибо, моя дорогая! Сама всегда сужу о любом авторе «по конечному результату», — по его произведениям, — но тут пришла в ужас: а что если бы раскрылось это позднее сердечное увлечение Чуковского еще при его жизни? Ведь подняли бы на смех. А все, кто писали комментарий Уздиной, вроде бы и не заметили этого. Вам спасибо, человеку одной крови со мной!

Я — на «Был первый день Нового года»:

— Галина, Ваша правда о деревне страшна, но ведь то, о чём пишете, не только в деревне, — спивающихся и в городах много.

А теперь я, Козерог, поздравляю Вас с Вашим днём! Как бы хотелось сидеть сейчас за чашкой чая, смотреть в Ваши добрые глаза и говорить, говорить, но… И всё же! Вот я протягиваю Вам розу. Ну, как же не видите? Вот она, темно-оранжевая, с розовыми надкрыльями… а еще возьмите и этот медовый пряник, и чайку зеленого заварите, пожалуйста, моего любимого «Ахмат»… и мы уже говорим и о стихах, и об авторах Прозы, и еще о многом-многом… Но посылаю лишь флюиды, до краёв наполненные самыми добрыми пожеланиями Вам и всему семейству. Целую в обе щёчки и ставлю на ваш стол эти цветы… Вы не против? (Отослала фото.)

— Спасибо, дорогая Галочка! Считайте, что всё осуществилось. Передо мной — «Чернослив в шоколаде», отличный чай с лимоном и сыр «Дор Блю», который любит и покупает дочка, а я, морщась, пробую. Благодарю за прекрасные цветы! Всего Вам доброго!

Она — на «Обманы весны»:

— Читаю и чувствую запах первой травки, первого жёлтого цветка. И такого же, как у Вас, горячего чая без сахара, мелиссой заваренного, хочу! Как же хорошо с Вами «говорить»! И ехать никуда не надо, — вот и общение дорогое и тёплое.

— Говорят: а-а, мол, общение виртуальное — не общение, вот если б глаза — в глаза! А по мне виртуальное, может быть, и есть настоящее, ибо в нём только — главное, без помех. Уверена, согласитесь. Спасибо, что Вы есть!

Я — на «Спешите творить добро»:

— Читала отзывы на Ваш рассказ и недоумевала: рецензенты не заметили самого мудрого «действующего лица» (дедушку), который старался сбитому набекрень пареньку преподать настоящие уроки выживания, — научить работать, а не ждать подачек.

— Спасибо, дорогая. Вы по-своему восприняли, по-доброму, как и хотелось. Тема болезненная, обсуждена со всех сторон. Всегда жду Вашего визита.

Я — на «Дина» и «Лопухи и тыквы»:

— Карандашный набросок Дины, но какой яркий! Молодец, Галина. И «лопухи с тыквами» очень хороши, только вот «И что за восторг был употреблять…» Галочка, не надо «употреблять»!

— Спасибо, дорогая, сейчас заменю.

Она — на «Сама по себе. Ручейки сознания»:

— Ах, какая роскошь! «Ведьму из Карачева» переплюнули. Именно так, сами с собой и балабоним… Хочу Вас, редкая моя гостья, упрекнуть: что же Вы, прочитав, «молча удаляетесь»? Если даже и не понравилось, всё равно хотелось бы от вас заметочку получить.

— Галина, благодарю! Такой мой слог — эксперимент на целую повесть, а здесь — отрывок из неё. А насчет того, что «молча удаляюсь»… Дело в том, что не хотела портить Вам «репутацию» своим подходом к теме: «собака думала… кот рассуждал». Не могу я такого принимать! Ведь не знаем, что животные думают о нас и никогда не узнаем, а посему… И еще: в рассказе с самого начала воспринимала всё как Ваши эмоции, и хвалила, что решились на такие откровения, а вдруг оказалось… Ведь всё было так хорошо, так зачем же в финале перебросили такие чувства на собачку? Не обижайтесь. С искренней преданностью и радостью искренней…

— Галочка, дорогая, и значительно более умные авторы пользовались этим приёмом: «Холстомер», «Каштанка», так что не беспойтесь, дорогая моя, я к критике не отношусь болезненно, потому что смотрю на свою писанину, как на игру в моей грустной жизни. Целую нежно, мой милый, излишне серьёзный адресат.

Я — на «Новогоднее меню»:

— Вы в своих зарисовках вылитый Гиляровский. До чего ж смачно пишете о блюдах!.. аж слюнки текут. Не-е, я в своих кулинарных изысках гораздо скромнее, гораздо! А еще… Вчера иду из магазина «Журавли», где всё разложено по полочкам, — подходи, бери, что хошь! — и думаю: блин!.. как же обидно, что поднимали индустрию социализма за счет наших желудков! А еще часто завидую внучкам, — одеты, как куклы, — а ведь я была тоже ничего!.. но помню, мама купила ситца зелёненького в белый цветочек, сшила мне кофточку под Новый год и она стала для меня нарядом принцессы!

— Это я вспомнила, как Гиляровский описывал Хитров рынок, «студень» в трактире и половых. Но ту еду, о которой писал Гиляй, нам уже не увидеть, хорошо хотя бы то, что краешком крыла изобилие коснулось и нас… да, боюсь, ненадолго. Вот выкачают газ и нефть и товарообмен не на чем будет делать, а своей пищевой промышленности нет. Не напрасно же элита так спешно в Европы уезжает.

— Нет, Галина, настоящая элита остается вытягивать Россию, уезжают же те, которые… Ну, и попутного ветра им, обойдёмся! А насчет запасов… В России, кроме нефти и газа, 55% пахотных угодий мира, а посему самый сильный инстинкт, — инстинкт выживания, — заставит и пищевую промышленность заработать, только бы не мешали труженикам партаппаратчики прежних времён, да и нынешних.

Она — на «Шепчет осень о своём приходе»:

— А я люблю осеннее ненастье с дождями нудными, утомительными. Когда, закутавшись в плед, поглядываю из окна, то как же хорошо думается, вспоминается! А в один прекрасный день увижу долгожданный меленький снежок… Еле-еле переживаю лето.

— Тёзка, так ведь я же о ранней осени написала, — сытой, скучной и пустой, — а так мне тоже по душе та самая осень «с дождями нудными, утомительными». Да и вообще люблю дожди, особенно летние, — щедрые, тёплые, звучащие серебряными струнами, — да и осенние затяжные, с плавающими в лужах листьями и густыми запахами, так что мы с Вами — одного поля ягоды. Хочу читать и про Вашу осень, а пока вижу Вас под черным зонтом у пылающего золотом клёна или у окна, закутанной в плед, с ноутбуком на коленях и уже занесенной над клавиатурой рукой, чтобы написать об осени и дать знать об этом мне. Махнёмся поздними осенЯми, а?)))

Я — на «Всё, что есть на душе»:

— Да-а, Вам есть, что вспомнить о «компанейской всеобщности»! Но не мне, Галочка. После того, как мою маму окрестили ведьмой, о таких общих застольях нам и не мечталось, — всё как-то сами да сами выбирались, — и на праздники, кроме родной тети, нас никто не приглашал, да и мама никого, — ведьма!.. а вдруг подделает! Вот так…

— Ох, и у нас давно это было. Теперь ни единого человечка той родни и соседей не осталось. А потом и привычки поменялись, люди обособились, да и сама я — человек замкнутый.

Она — на «Собратья по перу»:

— Уж и не знаю, благо или наказание — два пишущих в семье. Наверное, благо, ведь как важно, когда тебя понимают! Но Вашему Платону, наверное, нелегко с таким, даже молчащим, критиком, как Вы. Знаете, Галочка, сегодня смотрела по «Культуре» Андрея Кончаловского и интересную мысль он высказал, что всё меньше публики, способной воспринимать искусство, а как только она исчезнет совсем, исчезнет и искусство. Та же тема и у Екатерины Домбровской: «Воистину, не так пишущий открывается в слове своём, как читающий, воспринимающий и судящий писателя в своём восприятии, в котором всегда сам обнажается пронзительно».

— Мне симпатичен Андрей Кончаловский, но с его словами не согласна, это у него — от иногда налетающего отчаяния. А я думаю так: не исчезнут ни те, которые «обнажаются пронзительно», ни те, кому обнажение других просто необходимо. Ведь дело в том, что творить не для публики — потребность, способ самовыразиться, поэтому всегда найдутся и те, кому с такими людьми позарез будет необходимо соприкоснуться. Вот так. А что касается Платона… если Вы имели в виду моего мужа, а не философа, то… Да нет, «нелегко» — не то слово, но неспокойно — это точно, ибо не только от себя вечно чего-то жду, но и от него.

Она — на «Даждь нам днесь…»:

— Вы написали оду хлебной корочке во все времена столь дорогой. Каждый день со страхом думаю: неужели это хлебное изобилие иссякнет? Очень хорошо перемежаете с «ведьмиными» речами.

— И до сих пор наслаждаюсь запахом хлебной корочки! Благодарю-ю, дорогой и преданный мой читатель.

Я — на «Просто так…»:

— Галочка, привыкнуть к уходу любимого человека нельзя. Но что же поделать? Рано или поздно совершится и наш «полет страницы, соскользнувшей при дуновенье со стола». Если Вам немного будет легче, то я — с Вами. И желаю, чтобы какая-либо «сова села на столбик забора детской площадки», навевая Вам утешительные воспоминания.

Она — на «Остранённая роза»:

— Как выписан диалог, как мАстерски построен рассказ о женщине, живущей в «своём странном» мире!

— Вы меня прям захвалили! Хватило бы и того, что поняли мою «остранённую» и приняли. Спаси-ибо!

Я — на «В плену у Демона».

— Так и со мной было, только учительницу звали Паня Григорьевна. Когда в сочинении я написала о героине Островского«Гроза», что она, мол, цветок, пересаженный не в ту почву, то учительница прочитала это классу и рассмеялась, а класс — с нею. Как же мне было стыдно! Но хорошо, что добрались мы и сами до Лермонтова, до других прекрасных поэтов и прозаиков.

— Помню и я… Учительница зачитывала моё сочинение о Маяковском, за которое поставила «см», т. к. вместо поэмы «Ленин» я написала пространный обзор стихов, не изучаемых по программе.

Она — на «Прощание с печкой»:

— Друг мой, это — шедевр! Сердце зашлось. А названия-то, как и у нас: ухват, шесток, заслонка… а ещё — сковородник. И крылышко — заметать! О, Господи, как Вы это только и написали! Перечитаю. Теперь неловко будет и самой писать, а воспоминания — роем!

— Тёзка, жду и Вашу «печку», ведь у каждого она — своя. Поклон мой — Вам!

Я — на «В деревне память долго живёт»:

— Купила себе электронную книжку. Ка-акая прелесть! Глаза совсем не устают. И вчера, скачав Александра Чашева, Зою Слотину и Вас, лежала, укрывшись пледом, и читала. И Александр, и Зоя пишут о деревне, да и Вы — с такой теплотой! А вот у меня «своей деревни» нет и забыла, когда там была? Ну да, помню только, как колесили по области за сюжетами и самодеятельностью, вот тогда и… Пишете, что память в деревне долгая. Ну что ж, своими усилиями продлевайте её! Успехов, здоровья и мой поцелуй в щечку «резусу отрицательному» от такого же.

— Сетуете, что своей деревни нет? Да одна Ваша «Ведьма из Карачева» — все деревни России!

Она — на «Повороты родимой земли»:

— Ах, какой бы это был гимн!.. «Прощание славянки»! Когда играет духовой оркестр, всегда плачу. А что касается того, что интеллигенция наша чинит претензии властям… Недавно прочла у хорошего автора напоминание из Бориса Годунова: «Но знаешь ли, чем сильны мы, Басманов? Не войском, нет, не польскою подмогой, а мнением: да! мнением народным». Не устарело! Только, какое мнение победит? Отчаянное время переживаем, думала — с тем и уйдём, лишь с Перестройкой хлебнув лиха, да, видимо, не удастся. Сижу и размышляю с Вами вместе.

— Моя «Прозарушка» вызвала у Вас грустные размышления… «Отчаянное время переживаем». А я считаю, что лёгких времён не бывает и каждое по-своему сложно, так что, не отчаивайтесь, Галина! Лишь бы не было войны, а то рядом с Россией, в Донбассе, такое!.. что иногда думаешь: вот-вот!.. Но будем надеяться.

Я — на ее миниатюру «З года на ПРОЗЕ»:

— Написали Вы искренне, трогательно, светло, глубоко… Нет, не буду больше — определений, а просто поздравляю с публикацией! Пусть душа Ваша до последнего дыхания не утратит способность так принимать и впитывать откровения тех, кто близок… да и далёк, — на наших то широчайших просторах.

— Моя дорогая, как же я рада, что Вы прочли о моих откровениях и литературных пристрастиях. Часто вспоминаю наше знакомство и то, как Ваше резюме меня тогда смутило, но я, преодолевая страх, откликнулась. А теперь мы — свои! И читаю Вас, как родного человека. Знаете, Галочка, в связи с драмой на Украине, рука не поднимается писать о простых жизненных ситуациях, — чуть было не покинула Прозу, — но сын привёз ноутбук на дачу, модем, теперь потихоньку читаю, и вижу, как мои друзья ушли на другую сторону баррикад, — оказалось, что ненавидят Россию. Тяжело даётся разочарование.

— Ну, чем Вас утешить? Рано или поздно правда возродится, — мир только и живёт, пока Правда жива, — вот тогда и станет понятно: кто есть кто. На Украине пока торжествует фашизм, — убивать людей только за то, что хотят говорить на своем языке? А главе правительства называть их «нелюди»?! Больно, конечно. Больно даже и за тех, кто «ушел на другую сторону баррикад» и вместе с некоторыми странами плюёт в лицо матери-России. Но что же делать? Судьба их рассудит, а мы бессильны как-то повлиять на таких, — пробовала, не получается. Не поддавайтесь, а делайте своё дело. Я вот уже три недели пишу о своих предках, выудив документы из Архивов области и копаясь в Интернете. Как же интересно!.. но как изнурительно трудно! Подмигните и Вы, если сподобитесь на что-либо. Удачи, и — хвост пистолетом!

Она — на отрывок из «Сама по себе»:

— У кого, не помню, читала, что, если бы пролететь над городом с прозрачными крышами домов, сколько драм можно было бы увидеть, сколько откровений! К чему это я? Вы раскрыли душу перед читателем: вот, мол, что я говорю, а вот — что думаю. И сюжет-то вроде бы простенький, но за ним успеваю проникнуться сочувствием к Вашей соседке и добрым чувством к Вам, — в скобки заключённая ваша искренность, тайные помыслы, полные сострадания к старой слепой несчастливой женщине. Дорогая моя, поклон Вам за эти слова: «Осторожней по ступенькам спускайтесь, за перила держитесь. Вот так… Ну, да, если что, еще приходите. Пока, пока!»

— Если судить по времени отправки Ваших рецензий, то похоже, что Вы поздно ложитесь и очень рано встаете. А тут еще я — со своими откровениями. И не радостными… Галочка, дорогая, да ну их! Вы что-либо светлое читайте… хотя получить от Вас такие слова!.. Спаси-ибо!

— Вчера ещё раз зашла на Ваш сайт, прочла переписку нашу, чему порадовалась бесконечно и возгордилась, что такой автор, как Вы, получающий замечательные рецензии от настоящих ценителей литературы (я их тоже прочла) — благодарно относится и к моему слову. Полистала и фотографии. Понравился Платон с бородой «лешего», замечательный внук и мамочка Ваша. А Мне что-то не пишется, — украинские события пугают, как и в девяностых, наступило пресыщение информацией, поэтому переключаю судорожно с новостей на «Культуру». И гори оно всё!.. А Вам успеха в публикациях, ежели писательская жилка бьётся. Молодчина!!! Целую, дружок мой дорогой. Ваша Галя.

— Галочка, и Вас не шокирует моё писание? Ведь слишком личное, без маскировки. Конечно, многие писатели преломляли СВОЁ, делая из него литературные произведения, но я не хочу скрывать даже своих пороков, — кто-то осудит, а кто-то как раз и оценит мою искренность. Может, потому так и одинока, что у меня обострённое чувство правды, а большинство стараются скрыть, подменить её чем-то. (Не о Вас! Вы просто умалчиваете о том, о чём не считаете нужным поделиться). А потом… мне же скрывать нечего, — ни убивала, ни обманывала, ни крала, а что касается пороков… Может, из-за них и Вы от меня отвернётесь (не хочется верить!). Ну что ж, «Знать, судьба моя такая, что должна…»))) Здоровья Вам и всё же светлого восприятия жизни!.. несмотря на её тёмные стороны.

— Дорогая моя, из чего взяли, что я должна Вас покинуть? С какой стати?! А откровенность Ваша меня не смущает, пока никакой шокирующей не заметила и жалею, что мало Вас читаю, а Вы того стоите! «Ведьма» Ваша — шедевр, а эти «Сама по себе»… Сюжет в руки просится! Но Вы уже «застолбили» и слышу в них женщину, похожую на себя. Целую мою хорошую и гоните прочь сомнения. Всегда Ваша!

— Благодарю, мой милый и добрый двойник! Будем, будем еще встречаться, хотя и виртуально! И за то, что не «смущает» откровенность моя было важно услышать именно от Вас. Если будет время и силы, то «навестите», пожалуйста, мою последнюю повесть «Забавы Эрота», а, вернее, первых три отрывочка, которые недавно поместила. В ней, — пытаясь разобраться в отношениях мужчина-женщина, — мой очередной стилистический эксперимент. Опять же, здоровья Вам и светлого взгляда.

Она — на «Искусы Эроса»:

— А «искусов» -то как раз и нет. Просто — по вашему любимому Герману Гессе: «Каждого, кто переживает эту стадию всерьез, как развитый индивидуум, этот путь неизбежно приводит к отчаянию.» Линка, слишком критично относящаяся к мужу, раздражённая и уставшая от его интимных притязаний, неуместно вспоминая сцену насилия в кино в сочетании с его творческим застоем, создаёт очень тяжёлую атмосферу в семье. А подруга-рассказчица, пытаясь «разрулить» ситуацию, тоже слишком серьёзна, да так, что самой неуютно. Ох, не хватает здесь тёплой иронии каждого над собой, весёлого тоста, забавных общих воспоминаний.

— Ох, не хватает! И «весёлого тоста, забавных общих воспоминаний» не будет, Галочка. Но радуюсь сердечно, что прочитали хотя бы начало. Спаси-и-бо!

— Я бы на месте Линки приготовила чего-либо вкуснющего, а лучше купила бы свежей ветчины, колбаски дорогой, форельки в нарезке, копчёную курицу, и обязательно большую, чтоб настрогать огромную тарелку, коробку пирожных-ассорти, красивую… непременно красивую бутылку вина и… То-то бы семья возрадовалась! Моя мудрая дочка всегда так и поступает, устраивая праздник ни с того, ни с сего.

— При всех наших одинаковостях, в отношении к количеству вкуснющего мы отличаемся, — как-то я менее «обильно», к этому… А что касается собирания праздника «ни с того, ни с сего»… Так ведь каждый выбирает именно свою радость, поэтому мир и разнообразен, а посему — обильных Вам праздников и непременно с выше перечисленным!

Она:

— Я в смятении. Когда-то писала Вам, что практически не знаю Набокова и вот — большой материал у Майи Уздиной о нём. Читаю: «А как забавна история, когда А. И. Солженицын рекомендовал к номинации на Нобелевскую премию Набокова! О чем и писал в письме В. Набокову, упрекая последнего, что „великий талант Вы не поставили на служение нашей горькой несчастной судьбе, нашей затемнённой и исковерканной истории“. Можно себе представить, как насмешливо читал адресат, презирающий патриотизм, православие, народность — всё, что собрано воедино в Солженицыне». А я как раз прочитала набоковское исследование о Гоголе и сначала пришла в шок от «натурализма», а потом в шок — от глубины разбора гоголевских «Мёртвых душ» и «Ревизора». Ну, разве не патриот России?

— Я тоже — в смятении… да нет, не в смятении, а не в согласье с тем, что Набоков был писателем, «презирающим патриотизм, православие, народность». Ерунда кая-то. Если Набоков и уехал из России, чтобы не расстреляли большевики, то это не значит, что не любил её. Все его романы на русском — прекрасная дань и ностальгия о России.

Она:

— С снова, после чтения о Линке, перешла на Ваш сайт и долго любовалась осенью, букетами… Может, встряхнётся героиня вашей повести в Крыму? Не забегаю вперёд, но боюсь, что влюбится там в кого-нибудь.

— Спасибо, добрый друг! Каждый день, в Фотошопе, — после изматывающего Ворда! — какое же это радостное успокоение доделывать свои фотографии по несколько штук в день! Сегодня помещу новые… А с Линкой дело сложнее, — Крым её не успокоит.

Она — на «Искусы Эроса».

— Устали Линка с Антоном друг от друга. Интеллигенция… и сколько рефлексии! Да еще у неё в памяти — крымский Серёжа. А у мужа физической нагрузки маловато, в деревне, к примеру, занудства у мужиков поменьше. Помню, мама моя, штопая шерстяные носки, смотрела фильм «Анна Каренина», жалела Алексея Александровича и в сердцах сказала: «Заставить бы Анну вот эту кучу носков перештопать или ребёнком заняться, а то…». Так и у Вас: общего дела у Линки и Антона нет, да и проблемы детей не замечают. Но подожду, что ещё напишет «семейный психолог и исследователь» — Галочка?

— Ну да, рефлексия. В моём круге женских знакомств такие и были, и, собрав воедино их рассказы и эмоции, хотелось проанализировать: а что происходит с мужчиной, если он теряет своё главное предназначение — творить? — и что с женщиной, когда ощущает это. Осталось поместить 3—4 отрывка, и если хватит интереса дочитать, то… Почему-то уверена, что поймёте — о чем я.

Она — на «Искусы Эроса».

— Ждала благополучного конца повести вашей, но случилось так — как случилось. И теперь кажется, что это и есть благополучный исход. Герои устали от уступок-неуступок, — два дополнительных года, когда люди контролируют каждый свой шаг, опасаясь взрыва непонимания, когда дети становятся неискренними, пытаясь угодить обоим родителям… Итак — всё пришло к закономерному концу. Правда, скучновато. У вашей Ведьмы из Карачева гораздо более яркая речь и захватывающий сюжет, так что придётся Вам возвращаться и «учиться» у неё.)))

— — Мой дорогой читатель! Всё так, как пишете, но опять — моё «но!» Ведь писала больше не о том, что герои мои устали, а хотелось сказать главное… а, впрочем, этими словами Владимира Соловьева почти все и сказано:

«В телесном и духовном смыслах Эрот — демон, одухотворяющий людей в их влечении к истине, добру и красоте, залог могучего стремления мужчины к самозавершению и бессмертию, которое он реализует в продуктах человеческой деятельности и потомках».

А еще добавлю и своё: «Но когда мужчина утрачивает способность или желание идти „к самозавершению и бессмертию, которое реализует в продуктах человеческой деятельности“, то что остаётся? Только последнее: утверждение себя в продолжении рода, в потомках… или просто в эротических забавах, а для этого ему, как и дон Жуану, необходима рядом та, которая помогала бы поддерживать его второе мужское предназначение». И в этих строках, моя вдумчивая читательница, — главное, ибо некоторые женщины просто не в состоянии принять рутины эротических отношений, не озарённых духовностью, а посему — драма. Но если Вы не уловили моего «главного», значит я, как автор, плохо это «проявила». Учту и буду учиться и учиться.

— Ох, требования высоки! Как минимум, «обессмертить имя своё». А если не дано, то, хотя бы духовностью должны быть пронизаны остатки эротики. Но нужно бы понимать, что явления эти накрепко связаны, — неудачи профессиональные и ослабление сексуальных возможностей, — вот и меняют партнёра, не оставляя рядом с собою свидетеля собственных неудач. И это Вы предложили в своей повести.

Она — на миниатюры о природе:

— Прочла на вашем сайте миниатюры о природе. Дивно хороши! Так интимно, сокровенно! Тронули душу. А сама давно не пишу, — 23 февраля схоронила мужа. В дневнике обозначила тихо и говорить об этом не стану.

— Моё соболезнование, Галина! В подобных ситуациях утешаю себя: что же делать?.. еще никому не удалось остаться на Земле!

Она:

— Шесть часов утра, а я всё еще — на вашем сайте. Перечла свои комментарии и немного других. Как хорошо всё систематизировано! Вы — плодовиты, моя дорогая. Что за счастье мне выпало — общаться с настоящими писателями на Прозе, этой кухне, где царит аромат очередного нового блюда, в которое Вы на глазах моих добавляете пряностей. А сама пишу мало, больше читаю и комментирую (такая уж словоохотливая и отзывчивая), а вы в ответах… и как всегда, строги и холодноваты, но в творчестве Вашем так удачно сочетаются сдержанность и откровение, что ощущение присутствия близкого человека не покидает. Ещё раз благодарю.

— Как же мне дороги слова Ваши! Спасибо! Но огорчает, что произвожу впечатление холодноватого человека. А, впрочем… Воспитывала нас мама в сложных условиях и, честно говоря, к нежности не приучила. Ну что ж, зато, — как Вы заметили. — компенсирую откровенностью, и даже иногда думается: да что ж я так… слишком? А потом мысленно махну рукой: ну и пусть! Выложило и о брате всё, что сохранилось в памяти, записках, так что почти уверена: это «всё» шокирует читателя, — и неаккуратность брата, и его слишком безграничная увлеченность писанием, — и очень интересно: а каким покажется Вам? Если осилите, черкните, пожалуйста!

Она- на «Его путь к Троице»:

— Дорогая моя, сегодняшней ночью прочитала несколько главок. Удивительная вещь. Покоряет форма повествования. Очень легко читать по этим крохотным «главкам» — телефонным звонкам. И воспоминания ваши кратки, дозированы, словно, тоже недолгое раздумье с забытой в руках трубкой телефона. Непременно дочитаю. Трогает, волнует… нет, сердце болезненно сжимается от предельно доверительного, и долго не покидает эта боль, за что и благодарю моего автора.

— Галина, так дорого Ваше впечатление! Но очень хотелось бы узнать отношение к такому моему стилю письма, да и восприятие брата, — каким показался? Пожалуйста!.. напишите, когда закончите. Здоровья Вам и берегите глаза!

Она — на «Его путь к Троице»:

— Дочитала вашу повесть «временных лет»… (Шучу, а не шутится.) Не знаю, в какой жанр эта вещь укладывается, но я воспринимаю её как драму, настоящую жизненную драму. Вся жизнь брата — как на ладони. Удивительно, что из глухого Карачева вы с братом потянулись, как ростки — к свету, к литературному труду, к писательству. Чувство ответственности перед своей семьёй (заработать огородом на кооперативную квартиру в городе), перед стареющей матерью, не теряя из поля зрения и Вас, конечно, изнуряло его. Книга, написать которую считал он долгом, — основное дело его жизни, — увела его из семьи. Тяжкий быт и одиночество. Но, дорогая Галочка, сколько тепла в моём сердце лично к Вам, милый мой автор, замечательная сестрёнка его. Вашей молитвой, вашими заботами, вашим великим тактом относительно его работы жил он. Это произведение — образец братской, сестринской любви. Замечательная повесть! Примите мою сердечную благодарность.

— Галина, благодарю за такой замечательный отклик! «Прочитали» моего брата таким, каким хотелось видеть и мне. Но хочу сказать, что несмотря на драматичность финала, — не изданный роман, который писал всю жизнь, — всё же Виктор был счастливым человеком, ибо занимался тем, к чему лежала душа, а это — самое важное для человека, не так ли? Еще раз благодарю от всего сердца!

Она — на «Девочка и война»:

— Благословенная память и талант поведать. Драгоценные воспоминания! Неужели это было с Вами? Какая долгая жизнь!

— Да, Галина, «долгая», а ощущение, что пролетела… и еще летит бы-ыстренько так, помахивая крылышками, поглядывая по сторонам и, хотя мир весьма и весьма тревожен, а интересно! Всегда приносите мне радость словами своими, за что и благодарствую!

— Такой язык, как у вас, теперь — словно антикварная вещь в музее, и Вы с ним бережно обращаетесь. С Новым Годом!

— Благодарствую! И Вас — с Новым! Здоровья, добра и радости, дорогой мой Человек!

Ну постони, постони, голубош…

Александр Курчанов

2011- 2015

Он — на «В Перестройке. 91-й»

— «Жить недолго молодым, скоро срок догонит…» Эх, замечательно пишете! Да только годы те такие поганые были, что и вспоминать не хочется. «Господи! Ну, почему именно России суждено попробовать осуществить эту «изнурительную мечту»? Согласен, что в ту пору так и думалось, но то, к чему пришли сейчас… Нет, лучше андроповский социализм, чем нынешний «алчный позор» пред всем белым светом. Или вы так не считаете?

— Александр, может быть, Вам и огорчителен будет мой ответ, но я так не считаю. Ведь большинство «носителей» этого «позора» с их лагерным законом: «Умри ты сегодня, а я — завтра», вышли из «совка», так чего же Вы хотите? Чтобы нравственность появилась вдруг, сразу, за пару десятилетий? Нет, так не бывает. Два-три поколения сменится (а то и больше!), прежде чем… А что касается андроповского социализма… Нет, туда не хочу! Сейчас я пишу и говорю то, что думаю, и уверена, что не «загремлю» на тот свет или в Сибирь, и одно это уже здорово. Да и простым людям развязали руки, можно и десять коров держать и значит сыты будем. А что работать не очень-то хотим и не умеем… Так и эта «мина» тоже была заложена там, в социализме, — не перекрывай план, «спущенный свыше»! Что, разве не так?

— Уважаемая Галина! Странно, что вы, московский журналист, рассуждаете несколько устарелыми категориями. Мне казалось, что до всех уже дошло, что в России старательно строится феодализм, а точнее очищается от народа территория. И я сомневаюсь, выживет ли Москва, как анклав, оказавшийся в пустыне, уже ей не принадлежащей. Странно, неужели вы верите в повышение нравственности в стране, где уничтожается промышленность, экономика, армия, образование, здравоохранение? Если вы этого не видите — о чём тогда мы говорим?

— Александр, я не московский журналист, а живу в областном центре и когда иду на свой дачный участок, то каждый раз удивляюсь: как же быстро «от народа территория» не очищается, а весьма быстро застраивается крепкими домиками! И если это — «феодализм» (как Вы утверждаете), то пусть будет лучше он, а не тот чудовищный социализм.

— Тут без вопросов. Каждому — своё.

Он — на главу из «Ведьма из Карачева»:

— Здорово! Стиль разговорный — это памятник русской словесности! Будет время, загляните на разговор моей бабули (Прислал ссылку)

— Обязательно загляну, Александр!

Я — на «Пока еще живы…»:

— Александр, вот я и прочитала о Вашей бабульке. И стиль ясный, и интонация, и чувство композиции, и очень важное — свечение тонкого юмора. Явно, у Вас есть какое-то потаённое «око», которое видит глубоко и по-своему: «Он был не частью её лица, а какой-то приставной машинкой, хлопотно трудившейся помимо бабкиной воли». Есть и талант не только прочувствовать увиденное, но и написать отлично: «… эта экранная шлюшка, этот сверчок на палочке гораздо мертвее той бабульки, что сидела рядом на кровати и рассказывала о себе… самой себе. В её рассказе каждое слово было — правда. Правда пережитая, претерплённая, выстраданная!» А эта: «Миша представил на минуту, что если бы сейчас включить звук, то он заглушил бы старухин рассказ, уничтожил бы его, убил… И что взамен?»

Читала и Вашу миниатюру («Гадом буду…»). И хочу сказать: когда Вы подчиняетесь рассудку, получается хуже, поэтому желаю чаще отмахиваться от этого самого рассудка и доверяться «оку».