Бесплатный фрагмент - Следуя за цветными дымами

Мир не только удивительней, чем мы предполагаем, он удивительней, чем любое наше предположение…

Дж. Б. С. Холдейн (1892 — 1964) британский биолог-эволюционист

Пролог

Дар, Альянс Свободных Миров, планета Ситора, недалёкое будущее

Сигара так и осталась нетронутой. Сариус отшвырнул её прочь — сейчас нечто более важное требовало его внимания. Он резко вскинул руку, и комната озарилась голубым светом голограммы. Перед ним застыла вспышка термоядерного взрыва.

Фиолетовые глаза с биоимплантами выхватывали детали, невидимые другим. Огненный хаос. Обломки. И… крошечная аномалия. Размером с квантовый бит. Почти артефакт.

— Увеличь, — прошипел Сариус.

Голограмма разрослась и заполнила комнату. Он крутил изображение, рассматривал под разными углами. Ничего… Обычный сгусток плазмы. Эксперты флота уже поставили точку: «Пронизывающий» уничтожен. Погибли все. Но эта чертова искорка…

Сариус резко смахнул проекцию. Рука дрогнула — дарианский коньяк расплескался, оставив янтарные пятна на бумагах.

— Чёрт!

Промокшие документы полетели в ящик. Долгожданная победа потеряла вкус.

— Может, прав Касиус? — пробормотал он, откидываясь в кресле. — Пора закрыть дело?

Он попытался справиться с нервами, но расслабиться не получалось. Перед глазами стоял он. Маркус. Не просто противник — равный. Единственный, кто мог бросить ему вызов.

«Если он жив…»

Мозг, усиленный имплантами, лихорадочно просчитывал варианты. Девяносто девять и девять десятых процента — он мёртв. Но одна десятая… Желудок скрутило спазмом в ледяной ком.

Сариус раскурил сигару и затянулся. Дым заклубился причудливыми фигурами, вызвав в памяти лицо Ювастириона. Судья. Пьяница. Единственный, кто расследовал ту историю с двумя погибшими хранителями у Новой Треи… и их пропавшей дочерью.

Почему он вдруг вспомнил эту историю сейчас?

Неспроста…

Магнитный замок беззвучно разомкнулся, впуская в личные покои его правую руку — полковника Касиуса.

— Сангиний? — не глядя бросил ему Сариус.

— Ваше превосходительство, запасы на имперских рудниках иссякают, на биржах началась паника, — Касиус налил боссу коньяк. — Если ситуация не изменится, через месяц диктовать условия будем мы.

— Это хорошие новости, а что землянин?

— Кольцов. Магический потенциал выше среднего. S-активности в его районе нет. Переживает неудачу в любви. Подавлен. Одинок.

Сариус выпустил идеальное кольцо дыма.

— Вербуйте. И сверните все операции на параллельной Земле.

Когда дверь закрылась, он остался один на один с голограммой. Искра всё ещё мерцала.

«Что если…»

Эта мысль ядовитым жалом вонзалась в мозг.

Свербила…

Это ещё не конец…

Глава 1. Таинственный артефакт

Москва, Россия, Земля «U-333», недалёкое будущее

Часы показывали ровно 07:45, когда двери вагона распахнулись, выпуская на станцию «Боровицкая» поток сонных пассажиров. Среди них, словно сошедшая со страниц старого романа, появилась она — женщина в бежевом пальто. Дама с осанкой балерины и загадочной улыбкой на лице. Сколько ей? Шестьдесят? Шестьдесят пять? Может быть, чуть больше. Но в её движениях ощущалась та лёгкость, что не подвластна годам — естественная, как дыхание.

Она носила элегантную шляпку, шёлковый платок, повязанный так, будто дама только что вышла из парижского ателье, и туфли-лодочки, отполированные до блеска. И эту вечно сползающую с плеча сумку — модную, но неудобную, как все по-настоящему красивые вещи.

Дама неторопливо шла по вестибюлю, словно разгадывала ребус. Перед её глазами мелькали загадочные таблички: «Буквицы», «Цифирь», «Кораблик», несколько вариантов «Птиц», «Рубленый острог», «Космонавт»… Чтобы это значило? Послание? Утро словно намекало — сегодня её ждёт встреча с тайной.

Улица Моховая встретила даму осенней свежестью, хотя день, судя по чистому небу, обещал быть тёплым. Она не спешила. В отличие от офисных работников, нервно поглядывающих на часы, её каблуки отбивали размеренный ритм, почти ритуальный, по чистым и влажным от дождя тротуарным плиткам. Задумчивый взгляд скользил по брусчатке, будто читал знакомую книгу: вот небольшая трещинка и еле заметный скол — появились после прошлой зимы. А вот эта — новая. Она помнила их все.

От выхода из метро до до главного входа в Ленинку — ровно сто восемьдесят восемь шагов. Наталья Борисовна знала это точно. Сегодня насчитала на три шага больше. «Старею», — подумала она, и губы её дрогнули. Но тут же дама расправила плечи. Нет, не старость. Просто осень, просто утро, просто… жизнь.

Вот и массивные двери главного входа остались позади. Бронзовый Фёдор Михайлович проводил её долгим, задумчивым взглядом. Голуби важно вышагивали по пустующим скамьям, осторожно переступая лапками по холодному камню. А впереди, за стройными белыми колоннами, будто спрятавшись от суеты, тихо дремал её любимый «Римский» дворик — уютный, тёплый и такой родной.

Библиотека ещё дремала в утренней тишине. Но её старые друзья — потрепанные томики на полках — уже ждали. Они молчали, как всегда. Лишь едва уловимый шелест страниц выдавал их нетерпение.

Книги помнили её юной практиканткой Наташей, робко входящей в величественные залы. Помнили и того рассеянного аспиранта с вихрами, который вечно всё забывал — то перчатки в читальном зале, то конспект. Она находила и возвращала ему вещи, а он смущённо улыбался в ответ. Так они и познакомились. Через год он подарил ей кожаный ежедневник и ручку «Паркер» с золотым пером, а ещё через два — обручальное кольцо, которое она до сих пор не решается снять.

Потом были рефераты для дочери, которые заботливая мать писала ночами, пока муж спал. Потом — диплом, диссертация, внук… Вадим.

Она машинально поправила ремешок сумки на плече, в которой хранились дорогие сердцу вещи: старый ежедневник с олимпийским мишкой и вечная авторучка «Паркер». Эти предметы напоминали ей о любимом Володе, которого не стало почти десять лет назад. Только эти вещи и внук Вадим, удивительно похожий на своего деда, возвращали её в счастливые времена.

Утренний разговор с внуком всё ещё отзывался болью в сердце. Она вспоминала, как Вадим, не отрываясь от экрана, бурчал:

— Бабуль, ну кто сейчас читает бумажные книги? Это же прошлый век!

— Но как ты можешь так говорить? — возмутилась она, доставая с полки книгу. — Вот «Три мушкетера», «Граф Монте-Кристо». Разве можно это заменить пикселями на экране?

— Можно! — Вадим щёлкнул пальцами. — Вот смотри: все твои мушкетеры у меня в телефоне. И места не занимают, и читать удобнее.

— Но… запах страниц? Шелест бумаги? — бабушка крепче сжала книгу, будто защищала её.

— Ой, бабуль, — закатил глаза внук, — скоро чипы в мозг вживлять будут. Нажал кнопку — и вся книга в голове. Научный прогресс, ты слышала о таком?

Она хотела возразить, но дверь в комнату внука уже захлопнулась. Раздался только смех из-за двери: «Привет из будущего, библиотечный динозавр!»

«Римский» дворик встретил утренней прохладой. Осенние листья кружились в медленном вальсе, их шелест напоминал перелистывание старинного фолианта. Она автоматически пересчитала трещинки на знакомой плитке — сегодня их стало на две больше. «Скоро придётся менять», — мелькнула мысль.

Вдруг её взгляд привлекло красное пятно у фонтана с дельфином. Маленькая девочка лет пяти-шести сидела на скамейке, болтая ногами. На ней было красное пальтишко с капюшоном, из-под которого выбивались тёмные кудряшки, белые колготки в мелкую сеточку и странные, будто старинные, лаковые туфельки. В руках девочка держала куклу с фарфоровым лицом, похожую на ту, что стояла в витрине антикварного магазина на Арбате.

«Что делает ребёнок один в семь утра?» — пронеслось в голове. Она огляделась — вокруг ни души: ни родителей, ни няни поблизости. Только голуби, важно расхаживающие по брусчатке, да издалека доносился шум большого города, который спешил начать новый рабочий день. Девочка выглядела слишком чистой, слишком аккуратной для беспризорницы. И слишком… спокойной для потерявшегося ребёнка.

Озадаченная дама ощутила, как по спине пробежали мурашки. Она сделала шаг вперёд, затем ещё один, медленно, как будто преодолевая невидимое сопротивление воздуха.

— Девочка, ты…

Её голос сорвался, когда малышка подняла голову. Глаза. Слишком взрослые, слишком глубокие для ребёнка. В них отражалось что-то древнее, как будто смотрела не пятилетняя девочка, а кто-то… намного старше.

Девочка протянула руку, и в этот момент всё вокруг словно замерло. Исчез шум фонтана, стих шелест листьев. Даже дыхание библиотекарши застряло в груди.

— Садитесь…

Голос ударил по сознанию, как удар колокола. Не детский, а низкий, бархатистый баритон, звучавший не в ушах, а прямо в голове. Он вибрировал каждой клеточкой её тела, наполняя разум странной покорностью.

Ноги сами подкосились, опуская её на скамью. Руки автоматически сложились на коленях в ожидающей позе.

— Сегодня в библиотеке…

Голос растягивал слова, как карамель, в каждом слоге чувствовалась неоспоримая власть. Дама в бежевом пальто заметила, как девочка улыбается — осознанно, с едва заметным прищуром, будто знает что-то недоступное простым смертным.

Малышка вложила ей в ладонь маленькую коробочку из чёрного дерева. Ледяное прикосновение обожгло кожу, словно в её ладонь вложили осколок льда.

— Вы приколете этот значок человеку с читательским билетом…

Голос начал расплываться, как утренний туман. Хранительница книг почувствовала, как сознание сопротивляется, пытается вырваться из этого странного транса. Но маленькие пальцы сжали её запястье с недетской силой.

В последний момент, перед тем как реальность вернулась на место, она успела заметить три вещи: кукла в руках девочки медленно подмигнула ей; тень от фонтана легла не туда, куда должна была; а на внутренней стороне крышки коробочки мерцал странный символ — три переплетённых круга.

Затем всё стало обычным — шум воды, крики птиц, шелест листьев. Девочки на скамье не было. Только холодная коробочка в руке напоминала, что это не сон.

Пожилая женщина медленно поднялась. «Сколько времени прошло?» — мелькнула тревожная мысль. Часы показывали ровно 7:55. Всего две минуты. Но она знала — что-то изменилось навсегда.

Сердце забилось чаще. Что это? Галлюцинация? Гипноз? Или, может быть, Вадим был прав насчёт технологий будущего?

После стольких лет, проведённых среди книг, библиотекарша знала: иногда самые невероятные истории начинаются именно так — с тихого шелеста страниц и таинственного шёпота между строк.

Она вновь оглянулась, поправила на себе одежду и, как ни в чём не бывало, продолжила путь на работу.

Всё произошло так, как сказал голос. К её столу подошёл молодой человек лет двадцати пяти-двадцати семи. Высокий, статный, с благородными чертами лица, он напоминал героя из старинного романа. Но опытный взгляд библиотекарши сразу заметил — за внешним спокойствием этого парня скрывалась настоящая буря.

Его глаза, похожие на предгрозовое небо, казалось, хранили глубину невысказанной тоски. Беспокойные пальцы нервно взъерошили и без того непокорные пряди волос цвета тёмного янтаря. А этот прищур… Казалось, он не просто смотрит на мир, а вглядывается сквозь него внутрь себя, пытаясь найти ответ на неведомые вопросы.

— Марсель Маратович Кольцов, — представился он, кладя на стойку читательский билет. Тот самый номер… Его голос звучал ровно, но в нём чувствовалась какая-то робость, словно молодой человек стеснялся её потревожить. — Пять дней назад я заказывал несколько книг. Мой заказ должен быть у вас в системе. Вот его номер.

Наталья Борисовна машинально проверила компьютер, но не могла оторвать глаз от парня. В его печальном взгляде читалась осязаемая боль и необъяснимая, завораживающая сила. Когда он улыбался, в уголках его глаз появлялись лучики морщинок, делая его лицо ещё более загадочным.

— Да, ваш заказ готов, — кивнула библиотекарша, стараясь сохранить профессиональный тон. — Красивое имя, Марсель. Ваш отец увлекается французской культурой?

— Это семейная традиция, — ответил он, и его прищур стал чуть заметнее. — Мой дед жил на улице Марата и боготворил идеи французской революции. Назвал именем кумира моего отца, а тот продолжил традицию.

— О, какая интересная история! — оживилась почтенная дама. — Кстати, сегодня мы вручаем значки членам клуба любителей фантастики. Позвольте… — Она вышла из-за стойки и аккуратно прикрепила значок к лацкану его пиджака. — Идеально подходит!

Марсель поблагодарил лёгким кивком, и библиотекарша снова отметила необычный цвет его глаз — они действительно напоминали грозовое небо. Тёмно-серые, глубокие, полные скрытой энергии.

— Проходите в читальный зал, — жестом указала она. — Ваши книги будут у вас через пару минут. Добро пожаловать в Российскую государственную библиотеку!

Когда он ушёл, Наталья Борисовна ещё долго смотрела ему вслед, задаваясь вопросом: какая же тайна скрывается за этим Эдмоном Дантесом Александра Дюма? А ведь красавцу с печальным взглядом было всего двадцать пять…

***

Всё началось с ощущения, что за мной следят.

Я шел по улице, и мне казалось, будто чьи-то глаза впиваются в спину. Оглядывался — никого. Прохожие шли мимо, не обращая на меня внимания. Машины проезжали, не замедляя ход. Но чувство не исчезало.

«Это паранойя», — убеждал я себя.

Я не шпион, не преступник, не должник. Врагов не нажил. Я всегда старался избегать конфликтов и со всеми находил общий язык. Про таких обычно говорят — скучный и правильный. Одним словом — серая мышь. Меня даже девушка из-за этого бросила. Звёзд с небес, видите ли, не хватал. Некому было за мной следить. Ценного я с собой не носил, ничего не украл и к государственным секретам доступа не имел.

Бред. Или наваждение.

Я — Марсель Кольцов, человек, чья жизнь словно застыла в туманной пустыне неудач. Врач по профессии, мечтатель по натуре и вечный беглец от самого себя.

Каждое утро погружало меня в однообразие будничного существования. Унылый звон будильника разрывал тишину спальни, и я, как механическая кукла, подчинялся рутине: потёртый халат, который уже давно потерял свой первоначальный цвет, становился моей бронёй для встречи с очередью пациентов. Их голоса сливались в монотонную какофонию:

— Доктор, у меня давление!

— Доктор, мне бы больничный!

— Доктор, да что вы вообще понимаете?!

Истина заключалась в том, что я действительно ничего не понимал. Особенно в самом себе.

Но хуже всего было осознавать, что Вика оказалась права…

Последний разговор с ней случился в её съёмной квартирке, где пахло свежесваренным кофе и булочками. Она стояла у окна, за которым мерцали вечерние огни Москвы, и аккуратно складывала в чемодан свои вещи — книгу на английском, любимый шарф, флакон духов с ароматом, который ещё долго будет преследовать меня в пустой квартире.

«Нью-Йоркский университет берёт меня на программу, Марсик. Это шанс, о котором я мечтала», — сказала она, не глядя на меня. В её голосе не было злости, только усталая решимость. «Ты мог бы поехать со мной. У тебя же диплом международного образца…»

Я сглотнул ком в горле. Мы оба знали — я не поеду. Не потому что не хотел. А потому что боялся. Боялся не найти работу, боялся не потянуть финансово, боялся, что у неё там появится кто-то смелее, успешнее… Кто-то не я.

«Ты хороший человек, но…» — она наконец повернулась, и в её глазах я увидел то, что ранило больше любых слов: жалость. «Ты никогда не рискуешь. Не бросаешь вызов. Ты… как будто заранее сдаёшься. А я хочу жить, а не существовать. Мне нужно, чтобы ради меня доставали звезду с небес, бросали мне под ноги покорённые царства и сражались на дуэли».

Мои пальцы сжали спинку стула так, что побелели костяшки. Я мог сказать, что поеду. Мог упасть на колени и умолять подождать. Мог… Но вместо этого просто прошептал: «Я понимаю».

И остался один.

Через неделю после её отъезда главврач Сидоренко вызвал меня в кабинет. Запах лекарств, жёсткий свет лампы, его пронзительный взгляд поверх очков.

«Кольцов, в Хабаровском крае наводнение. Нужны врачи в полевой госпиталь. Месяц работы. Опасная зона, но…» — он бросил на стол моё личное дело. «…я подумал, вам это могло бы быть полезно. Развеяться после… ну, вы понимаете».

Ему было известно о Вике. Об этом знал весь этаж. Благодаря болтливости подруги Вики, работавшей у нас медсестрой в процедурном кабинете, я ощутил, как моё лицо заливается краской.

«Спасибо, но я…» — язык будто онемел. «…у меня мать болеет. У нее операция. И… она просила посмотреть за квартирой…»

Сидоренко медленно снял очки, протёр линзы. «Ясно», — сказал он, и в этом слове было столько разочарования, что мне захотелось провалиться сквозь пол. «Знаете, Кольцов, медицина — это не только выписывать больничные офисному планктону. Настоящий врач идёт туда, где больно и страшно. Но, видимо, это не про вас».

Он не кричал. Не оскорблял. Просто посмотрел мне в глаза. Когда я выходил из кабинета, мне казалось, что на лбу у меня клеймо: ТРУС.

Его взгляд — полный разочарования — преследовал меня всё лето.

Я проработал до самого конца августа — четыре месяца, сто двадцать дней. Каждый день тянул за собой цепь воспоминаний, вины и бесполезных оправданий. Каждое утро я шёл в больницу, как на казнь, чувствуя на себе груз осуждения — не только со стороны других, но и собственного.

Люди смотрели с недоверием, будто пытались разглядеть то, что скрывалось за маской врача. А я пытался убедить себя, что всё не так уж плохо. Что я поступил правильно. Что есть вещи важнее совести.

Но правда была другой. Я знал её. Просто боялся сказать вслух.

Найти компромисс с совестью не получилось… Не вышло.

В последний день августа я положил на стол Сидоренко заявление. «По собственному», без объяснений. Отработал две недели — ровно столько, сколько требовалось по договору.

И вот теперь я свободен. Свободен от больницы. От их осуждения. От необходимости каждый день доказывать, что я не трус…

А потом наступила осень. Библиотека…

В тот роковой день, когда всё изменилось, я зашёл в Ленинку полистать что-нибудь о законах гравитации и принципах работы антигравитационных двигателей. Но если честно, за толстыми томами я прятался от себя, пытаясь заглушить голос совести, твердивший, что жизнь проходит мимо. Пожилая библиотекарша — такая же мудрая и древняя, как книги из зала редких изданий, — внимательно посмотрела мне в глаза и внезапно одарила тяжёлым металлическим значком с выгравированной цифрой «17» и незнакомым фиолетовым минералом. Она собственноручно приколола его к лацкану пиджака и еле заметно улыбнулась каким-то своим мыслям.

«Вам идёт», — произнесла она с загадочной улыбкой, и в её голосе звучала такая уверенность, будто она знала обо мне больше, чем я сам. Значок странным образом нагрелся у меня на груди, и по спине пробежали мурашки. Что это?

Глава 2. Бесплатный сыр или начало большого путешествия

Москва, Земля «U-333», недалёкое будущее

После библиотеки я решил прогуляться. Погода стояла чудесная, и я хотел немного отвлечься. Я шёл по Маховой, мимо журфака, в сторону метро «Охотный ряд». Люди наслаждались ещё одним тёплым днём, подаренным осенью, а меня охватила хандра. Нужно было что-то с этим делать.

Пришло время повзрослеть и принять жизнь такой, какая она есть. А для начала — научиться жить без Вики. Это у книжных героев всё получалось легко, а мне требовалось время.

Как назло, вокруг всё напоминало мне о ней: в этом кафе мы когда-то пили кофе, а в эту аптеку она забегала за пластырем, который просила купить её бабушка.

Моя душевная рана была ещё совсем свежей, а отвлекаться на что-то другое я толком не научился. Зря я выбрал этот маршрут. От потока воспоминаний мне стало только хуже. Лучше бы я отправился на Третью Песчаную, где армейцы играли с самарскими «Крыльями». Я мог бы поболеть за нашу команду вместе с ребятами, и, возможно, это помогло бы мне прийти в себя.

Но я сразу же отказался от этой идеи. Поездка на футбол заняла бы слишком много времени, а меня дома, в ожидании прогулки, терпеливо ждал пёс. Её пёс. Не знаю зачем, я сам согласился оставить его себе.

Что тут поделаешь? Животное не виновато. Между прочим, Джек скучал по Вике так же, как и я.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как провести остаток дня дома за компьютером.

На улице всё было как обычно. Город жил своей жизнью: по тротуарам гуляли беззаботные люди, а по дорогам ехали машины с такими же горожанами. Пробок не было — просто красота!

И тут снова появилось это навязчивое чувство, будто за мной кто-то наблюдает. Я огляделся: вокруг ничего подозрительного — обычная суббота. Я резко повернул голову, пытаясь поймать взгляд наблюдателя, но… ничего. Всё шло своим чередом, и никому не было до меня дела.

Как врач, я понимал, что такое чувство возникает из-за усталости и хронического недосыпа. Кстати, я забыл упомянуть, что по вечерам писал книгу — ничего серьёзного, просто лёгкое чтение, фантастические рассказы. Это было отличным способом отвлечься от мыслей о Вике.

В книгах всё просто: герой смелый и отважный. Рыцарь без страха и упрёка — стальные мускулы и железная воля. Он легко побеждает пиратов, голыми руками крушит каменные стены. Страх ему неведом: он на равных сражается с джинном, борется с чарами сказочной пери и, конечно же, в него влюбляется очаровательная принцесса. Ну, знаете, как в кино. В боевике. Круто.

В реальной жизни всё сложнее, и мы с «принцессой» пока идём разными дорогами.

Вот, кажется, я сам себе всё объяснил. Наверное, рептилоиды из моих рассказов обиделись на меня и решили подкараулить в каком-нибудь укромном уголке, чтобы утащить в свою параллельную реальность.

В вагоне метро наваждение повторилось. Что тогда, если не паранойя? Может, надо было кому-то уступить место? Нет, вагон почти пустой, свободные сиденья были. Пустое. Нервы.

Напротив меня сидела женщина, и я почему-то подумал, что она, вероятно, работает заведующей продовольственного склада или поваром в какой-нибудь рабочей столовой. У её ног стояла большая хозяйственная сумка, туго набитая продуктами. Заметив мой взгляд, женщина осмотрела себя и плотнее прижала к ногам сумку. Нет, не она. Зря только женщину смутил.

В углу у дверей расположилась влюблённая пара — увлечённые друг другом, они будто растворились в собственном мире и не замечали ничего вокруг. Рядом, уткнувшись в книгу, сидел парень: даже пушечный выстрел не отвлёк бы его от чтения. Слева примостился тщедушный мужчина. Он нервно прижимал платок к покрасневшему носу — сезонная аллергия или вирус. Ведь есть же маски. Ничему пандемия не научила.

В глубине вагона я заметил подозрительную фигуру. Воротник его плаща был плотно застёгнут, а сам он постоянно подтягивал рукава, словно пытаясь скрыть запястья. «Точно рептилоид», — мелькнула у меня мысль.

Поезд остановился, я вышел на своей станции. Странный тип остался сидеть на своём месте, продолжая кутаться в плащ.

На улице моя паранойя никуда не делась. Всё опять повторилось. Тени между домами казались неестественно густыми, а случайные прохожие бросали на меня слишком пристальные взгляды.

Дома все мои страхи как будто улеглись, но лишь на время, чтобы с новой силой обрушиться на меня уже вечером. Раздался настойчивый звонок в дверь. На пороге стоял курьер с конвертом из плотной бумаги. Он внимательно, даже я бы сказал, пристально смотрел мне в лицо, словно собирался запомнить каждую его черточку.

— Марсель Кольцов? Поздравляю вас с выигрышем! — произнес он с неподдельной радостью в голосе.

— Ка… кой выигрыш? — мой голос предательски сорвался, когда пальцы коснулись шершавой поверхности конверта.

— Поездка в Андорру на лекции Джека Морриса. — Он сделал паузу, и следующую фразу произнёс почти шёпотом с интонацией заговорщика. — Вы ведь обладатель значка номер семнадцать?

Это прозвучало как пароль, а не вопрос. Прежде чем раствориться в темноте коридора, он бросил напоследок:

— Вы избраны.

Странности только начинались. Никаких вопросов, ни единой бумажки — ни паспорта не попросили, ни расписки не взяли. Просто вручили авиабилеты до Тулузы и ваучер на оплаченный тур в Андорру-ла-Велью. Полный пансион с посещением лекций знаменитого фантаста. Похоже, кто-то из небожителей решил отметить меня своим вниманием. Кому-то не терпится со мной познакомиться. Знать бы еще зачем? И кому?

Приятно, конечно… Хотя, как говорится, бесплатный сыр бывает… Известно где.

А ведь началось всё с того странного значка — с фиолетовым кристаллом, что жил своей жизнью и, как живое существо, реагировал на всё, что происходило со мной. И вот теперь этот внезапный «выигрыш», неотвратимый, как извержение вулкана. И ведь отказаться невозможно… Ну… Никак… Совсем.

Чем дальше, тем меньше это походило на совпадение. Скорее, на приглашение — или вызов.

И если так, то игра уже началась. Только вот правила её мне были неизвестны. А ставки, кажется, высоки.

Три ночи. Семьдесят два часа тревожного ожидания и мучительных раздумий. Время текло медленно, как улитка взбирается на гору Фудзияма.

Страх цепко сжимал горло, не давая вздохнуть свободно. Любопытство щекотало нервы, будто чужие пальцы в темноте. Разум терзался сомнениями — они кружили, как стервятники над разграбленным караваном в пустыне. Древний инстинкт выл в уголке сознания: «Беги!»

Но был ещё другой голос — тихий, но упрямый, словно пламя свечи в бурю. Он звал. Манил. Рисовал в мыслях невидимую дорогу сквозь туман неизвестности.

Конверт в моих руках казался живым — пальцы скользили по его шершавым краям, будто пытаясь прочесть тайное послание судьбы сквозь плотную бумагу. А на подоконнике… На подоконнике сидела сама Удача в образе пестрой сороки. Она смотрела на меня с любопытством, будто спрашивая: «Ну что, смертный, возьмешь то, что само пришло в твои руки? Или, как всегда, испугаешься протянуть ладонь?»

Красные цифры на часах фитнес-центра вспыхнули: 00:17. Семнадцать. Это число уже третий день преследовало меня, появляясь в самых неожиданных местах. Не знак ли это свыше? Не тот ли самый «шанс на миллион», о котором твердил Санёк?

Телефон в кармане вздрогнул, словно вторя моим мыслям. На экране — ухмыляющаяся физиономия Сундукова.

— Ты вообще в своем уме?! — голос друга резанул по слуху. — Да это ж форменная халява сама тебе в руки плывет!

— А если это не халява? — я почувствовал, как по спине пробежали ледяные мурашки. — Если это проверка?

— Тем лучше! — не унимался Санёк. — Значит, судьба тебя испытывает. Выдержишь — получишь всё. Не выдержишь… Ну, хотя бы попробуешь!

Сорока на подоконнике вдруг встрепенулась и улетела, оставив после себя лишь горсть перекатывающихся в луче света пылинок. Будто говорила: «Решайся, пока я не передумала».

Удивительно, но всё это случилось как нельзя вовремя. Словно кто-то свыше решил, что сейчас подходящий момент вернуть меня к жизни. Всё сложилось идеально: увольнение, Андорра, Джек Моррис. Моя шенгенская виза ещё действительна. Оставалось лишь устроить Джека у родителей и отправиться в аэропорт.

Я сжимал билеты в руках, ощущая их реальность. Они были настоящими. Но главный вопрос терзал меня больше всего: «В чём подвох?»

В последнюю ночь перед отлетом я долго стоял у окна, разглядывая билеты при свете луны. Мой пёс Джек, названный в честь Джека Лондона — ирония судьбы, не правда ли? — тыкался мордой мне в колени, словно пытаясь подтолкнуть к решению. И когда первые лучи солнца окрасили небо в багровые тона, я наконец осознал: этот билет — мой единственный шанс перестать быть тем, кем я был всю свою жалкую жизнь…

***

Я стоял в терминале «С» Шереметьево, поправляя значок с цифрой «17» на лацкане пиджака. Тот самый, что три дня назад приколола мне дрожащей рукой пожилая библиотекарша. Фиолетовый кристалл как будто слегка нагрелся, когда я подошёл к стойке регистрации. Странный минерал. Может быть, показалось? Вечно я со своими страхами и теориями заговора.

Рядом мальчик лет четырёх с шумом всасывал апельсиновый сок через трубочку. Он сделал слишком большой глоток, закашлялся, и ярко-оранжевая капля упала мне на ботинок.

— Ой, простите! — засуетилась мать ребёнка, доставая салфетки.

— Ничего страшного, — я поспешно наклонился, чтобы вытереть каплю самому, но случайно задел плечом стоящую рядом девушку с медными волосами, собранными в небрежный пучок.

— Осторожнее, — она улыбнулась, поправляя очки в тонкой металлической оправе. — Вы тоже на Париж?

— Нет, я… в Тулузу, — ответил я, заметив, что её рюкзак украшает значок с флагом Андорры. — А потом в Андорру.

— О, я там была прошлым летом! — её глаза оживились. — Вы впервые?

Я кивнул, машинально потрогав свой значок. Кристалл слегка дрогнул под пальцами.

— Тогда совет: в аэропорту Тулузы сразу ищите стойку «Андбас». Автобусы ходят три раза в день, билеты — сорок евро.

— А… а как найти эту стойку? — спросил я, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Вот и первая проблема.

— По-французски не говорите? — она сочувственно скривила рот.

— Только «бонжур» и «мерси», — признался я, внезапно осознав, что стою, слегка сгорбив плечи, будто пытаясь стать незаметнее.

— Не страшно! — она вытащила телефон и быстрыми движениями пальцев открыла карту. — Смотрите, вот терминал прилёта. Здесь повернёте направо, увидите синюю вывеску…

Я внимательно следил за её жестами, но в голове уже крутилось: «А если автобус отменили? А если я не найду эту чёртову синюю вывеску?»

— А в Андорре просто покажете адрес таксисту, — закончила она. — Там все водители понимают «бейсик инглиш».

Её рейс объявили по громкой связи.

— Удачи! — девушка ловко надела рюкзак. — Там потрясающие горные серпантины, кстати. Не пугайтесь, если водитель будет лихачить.

Она растворилась в толпе, оставив после себя лёгкий шлейф бергамота и мяты.

Я замер, внезапно ощутив всю нелепость ситуации: взрослый мужчина, дрожащий перед поездкой, как первокурсник перед экзаменом. В памяти всплыло лицо главврача — тот самый взгляд, в котором читалось: «Трус». Тогда, полгода назад, я отказался от командировки в зону наводнения, придумав жалкие отговорки про больную мать.

Кристалл на лацкане вдруг стал горячим. Я сжал посадочный талон, ощущая, как бумага мнётся в потных пальцах.

Хватит бегать. Хватит прятаться.

Я глубоко вдохнул. Пахло кофе, выпечкой и чем-то неуловимо новым, и твёрдо шагнул к выходу на посадку. На этот раз — не оглядываясь назад.

Стюардесса проверила мой посадочный талон — внутри меня что-то ёкнуло. Ещё можно передумать и остаться. Но нет. Я улыбнулся своим страхам и решительно шагнул в прохладный рукав, где пахло резиной и сырым осенним воздухом с примесью керосина.

Вот и люк самолёта. Девушка в оранжевой форме приветливо улыбнулась. Ещё один шаг. Теперь всё. Рубикон перейдён. Обратного пути нет.

В салоне я вжался в кресло у иллюминатора и вцепился в подлокотники мёртвой хваткой. Я не отпускал их до тех пор, пока шасси не оторвались от влажного бетона взлётной полосы. Лайнер уверенно набирал высоту, а за иллюминатором автомобили на шоссе быстро превращались в маленькие точки.

Я прильнул лбом к холодному иллюминатору, наблюдая, как крыло самолёта трепещет в воздушных потоках, словно крыло исполинской птицы. В руках я сжимал заветный билет в Андорру — тот самый «выигрыш», что, подобно магическому ключу, отворил передо мной двери в неизведанное. «Доктор Кольцов, неудачник и трус, летит навстречу приключениям», — мысленно усмехнулся я, представляя, как Вика скривила бы свои чувственные губы в привычной насмешке.

Тяжёлый воздух салона, пропитанный запахом кофе, рециркулированного воздуха и едва уловимым ароматом духов соседки, давил на виски. Самолёт покачивало в воздушных ямах, и мои пальцы инстинктивно впились в подлокотники. Воспоминания о последнем полёте с Викой обожгли сознание: «Какой же ты трус, Марсик!» Теперь её не было рядом, а я летел один — в неизвестность, которая манила и пугала одновременно.

Стюардессы в ярко-оранжевой форме неспешно катили свои тележки с напитками, а я… Я пытался заглушить назойливый внутренний голос, нашёптывающий о том, что этот самолёт может стать моим катафалком, а жизнь — так бесславно оборваться, даже не успев начаться по-настоящему.

Тревожный голос из динамиков разорвал мои размышления.

— Внимание! На борту экстренная ситуация! — голос стюардессы дрожал, как натянутая струна. — Если на борту есть врач, пожалуйста, подойдите к двенадцатому ряду!

О, Господи, только не это! Я к такому ещё не готов!

Впереди началась паника. Мою спину мгновенно покрыла испарина, а сердце застучало, будто барабаны перед казнью.

Я медленно поднялся, чувствуя, как колени подкашиваются.

— О боже, она не дышит! Помогите! — женский крик пронзил салон, как клинок. Моё сердце бешено забилось, а ладони стали влажными.

— Я… Я врач, — услышал я свой голос, доносящийся будто издалека. Внутри всё сжалось от животного страха. Я всего лишь терапевт из районной поликлиники — что я могу здесь, среди облаков?

Но когда я увидел девушку, чьё лицо стремительно синело, а в глазах застыл первобытный ужас, что-то древнее и мощное во мне проснулось. Я бросил перчатку самой смерти.

— Посторонитесь! Я врач! — мой голос прогремел с такой силой, что пассажиры невольно расступились.

Опустившись на колени рядом с пациенткой, я начал её осматривать. Её кожа была липкой от холодного пота, губы приобрели синюшный оттенок.

— Арахис? Укус? Лекарство? Что случилось? — вопросы вылетали короткими очередями, в упор расстреливая её спутника.

— Она… Она съела шоколадку с арахисом… Аллергия… — мужчина задыхался от паники, его глаза были широко распахнуты, как у загнанного зверя.

— Муж, — мелькнула у меня мысль. — Объелся груш. Что же ты, муж, не проследил за своей женой?

Адреналин хлынул в кровь, заставляя каждую клеточку тела действовать.

— Уложите её в проход! Быстро! — командовал я, уже полностью погрузившись в роль спасателя. Расстегнув воротник, проверил пульс — едва ощутимая нить жизни, готовая вот-вот порваться.

— Аптечку! И кислород!

Стюардесса бросилась выполнять мои указания. Я прокручивал в голове алгоритм своих действий и кожей ощущал, как десятки глаз смотрят на меня, ожидая чуда. Теперь отступать нельзя. Я должен её спасти. Прямо сейчас. Немедленно. У бедняжки уже совсем не осталось времени. Нисколечко.

«Пол кубика, передняя поверхность бедра», — бормотал я, следуя заученному алгоритму, пока время, казалось, замедлило свой бег. Мои пальцы дрожали, но долг и дефицит времени заставили собраться — игла вошла точно в цель, доставляя спасительную дозу адреналина.

Укол. Антигистаминное. Затем дексаметазон. Сразу две ампулы. Не мало? Нет, этого должно хватить… Так, что дальше? Капельница… Каждая секунда казалась вечностью. Вены на руке девушки набухли так, что капельницу поставить было легко.

— Дыши, чёрт возьми, дыши», — шептал я, наблюдая, как её грудь едва заметно поднимается. Когда она наконец слабо закашлялась, по салону прокатился вздох облегчения, подобный весеннему ветру. Будет жить.

Когда кризис миновал, я ощутил, как дрожь в руках возвращается. Но это была дрожь не от страха, а от странного, забытого чувства. Я сделал это. Я действительно помог.

— Доктор, я не знаю, как вас отблагодарить… — произнёс мужчина, глядя на меня со слезами на глазах. Пассажиры вокруг аплодировали. Стюардесса принесла мне стакан воды — оказалось, я весь в поту.

— Это… Моя работа, — пробормотал я, но внутри пел хор победителей.

Впервые за долгие годы я чувствовал себя не жалким неудачником Марселем, а настоящим доктором Кольцовым.

— Вы потрясающий врач! — голос справа заставил меня обернуться. Рыжая девушка с боб-каре и сверкающими глазами протянула мне салфетку. — Вы тоже в Андорру? Мы группой едем — есть место в нашем минивэне. Поедемте с нами, у нас есть гитара. Я Саша.

За иллюминатором уже виднелись кварталы Тулузы. Я глубоко вздохнул и с улыбкой ответил:

— Да, я еду с вами в Андорру. Меня зовут Марсель.

В этот раз я был уверен в своём решении, как никогда прежде. Я не мог знать, верно ли оно, но это был мой выбор.

Я снова почувствовал тепло в том месте, где на моей груди висел таинственный символ. Мне показалось, что фиолетовый камень на нём словно засиял немного ярче. Волшебнее…

Глава 3. Классическая многовариантность событий

Трасса CG-1, Земля «U-333», недалёкое будущее

Минивэн мчался по серпантину, вгрызаясь в горные виражи. За окном мелькали сосны, острые пики Пиренеев и пропасти, в которые так и хотелось заглянуть — страшно, но оторваться невозможно.

— Эй, док, не боишься высоты? — Саша, рыжеволосая девушка с гитарой, ткнула меня локтем. Ее зелёные глаза смеялись, а веснушки на носу делали ее похожей на озорного подростка, хотя она уже защитила кандидатскую по квантовой физике.

— Только если ты не собираешься выкидывать меня в эту пропасть, — пошутил я, но пальцы всё же вцепились в сиденье крепче.

— Расслабься, Марс! — крикнул с водительского места Димон, высокий брюнет с хищными скулами и пятидневной щетиной. По его словам, он был геологом, изучающим аномальные магнитные поля в Пиренеях. — Мы же русские, нас чёрт не берёт!

На заднем сиденье копошился бородатый Ваня, бывший военный метеоролог и геодезист, а ныне — руководитель группы исследователей аномальных явлений. Его коллега Лена, хрупкая блондинка с умными серыми глазами, листала путеводитель по Андорре.

— Знаете, это крошечное княжество между Испанией и Францией существует с одна тысяча двести семьдесят восьмого года, — рассказывала она. — И до сих пор управляется двумя князьями — испанским епископом и французским президентом.

— Представляешь, у них нет даже своей армии, — просветил меня Димон. — Нет ни железной дороги, ни аэропорта.

— Зато тут налоговая гавань и горнолыжные курорты, — добавила Саша.

— А вы здесь зачем? — спросил я, ощупывая свой таинственный значок. Мне показалось, что он снова стал нагреваться.

— Ищем следы древней цивилизации, — оживился Ваня. — В этих горах есть пещеры с наскальными рисунками, которым десять тысяч лет. А ещё…

— А ещё мы пишем книгу! — перебила Саша. — Фантастику про параллельные миры.

— Да ладно? — удивился я.

— Ну да, — застенчиво улыбнулась Лена. — История о том, как учёные открывают портал в мир, где Римская империя не пала. Там сейчас две тысячи семьсот восемьдесят второй год от основания Рима, летают атомные колесницы и…

— И хватит спойлерить! — рассмеялся Димон, резко поворачивая руль.

Минивэн гудел, взбираясь всё выше. В салоне пахло резиной, мокрыми куртками и тёплым хлебом, который мы купили на заправке. Гитара переходила из рук в руки, и скоро все подхватили «Коня» Любэ. Я пел вместе со всеми, впервые за год чувствуя себя живым.

— О, смотрите, какая туча! — Саша прижалась лбом к стеклу.

Над перевалом клубилось нечто, что лишь отдалённо напоминало грозу. Фиолетовые молнии били не вниз, а вверх, будто высасывая что-то из неба. Воздух за окном дрожал, как нагретый асфальт.

Тучи налетели внезапно.

Сначала просто потемнело. Потом ветер ударил по машине с такой силой, что Димон вырулил на обочину.

— Что за… — Он щурился в лобовое стекло. — Никаких гроз в прогнозе не было!

Дождь хлестал по крыше, но звук был… неправильным. Словно кто-то сыпал гвозди на жесть.

— Э-это не дождь, — прошептала Саша.

Капли светились. Фиолетовым.

Значок на пиджаке внезапно обжёг грудь, как раскалённый докрасна металл. Воздух затрещал, наполняясь резким запахом озона. Внутри значка кристалл вспыхнул ядовито-ярким светом, будто это был осколок звезды. Он пульсировал, как живое сердце, отбивая ритм невиданной бури.

— Э-э-э, док, у тебя там светится… — Саша потянулась ко мне, но в этот момент мир взорвался.

Оглушительный грохот. Вспышка. Минивэн дёрнуло, будто гигантская рука швырнула его в сторону.

Пространство перед машиной исказилось — будто кто-то растянул его, как плёнку. Дорога, горы, даже молнии… Всё поплыло, смешалось.

— Твою мать! — Димон ударил по тормозам.

Но было поздно.

Я увидел, как машину закрутило, как колёса сорвались с асфальта, как Димон отчаянно крутит руль…

Потом — резкая боль в висках, ощущение падения… и внезапная тишина.

Я открыл глаза.

Гроза. Над нами громыхали раскаты грома, а мотор всё так же тихо урчал, словно успокаивая. Та же дорога, те же горы — словно время остановилось. Только микроавтобус теперь был синим, а не красным.

— Что-то погода разбушевалась, — пробормотал водитель, бросив короткий взгляд на небо. — А в прогнозе ни слова о грозе…

Я медленно обвёл взглядом салон. Чужие лица. Ни Саши, ни Димы… Ни гитары.

— Э-э, вы… — Мои пальцы нащупали значок. Он обжигал.

В этот момент водитель резко крикнул:

— Осторожно!

Я успел увидеть, как синий минивэн срывается с дороги, падая в пропасть. Последнее, что мелькнуло перед глазами — испуганное лицо девушки у окна.

Темнота…

А потом — голос, будто доносящийся сквозь толщу воды:

— Добро пожаловать, семнадцатый.

Я потерял сознание.

Дар, Альянс Свободных Миров, Ситора, недалёкое будущее

Перед великим архимагом, еле сдерживая дрожь в теле, стоял Касиус — его самый верный слуга, который был посвящён в самые сокровенные дела Сариуса. На нём не было лица. Он никогда ещё не видел повелителя столь взбешённым. Архимаг, чётко произнося каждое слово, будто гвозди вбивал в мозг Касиуса:

— Полчаса работает телеприемник в квартире Кольцова, и четверть часа назад в сеть выходили с его компьютера, а ты смеешь мне говорить, что твои люди вошли уже в пустую квартиру? — казалось, что архимаг не задавал вопросы Касиусу, а оглашал ему смертный приговор. — Ты хоть понимаешь своей пустой головой, что это значит?

— Ваше превосх… Я… — только и смог выдавить из себя дрожащий, как лист на ветру, Касиус.

— Это, лично для тебя, означает аннигиляцию, если к ужину ты не сообщишь мне, что Маркус схвачен, — уже спокойным голосом произнёс архимаг, что делало впечатление от его слов ещё более зловещим. Теперь Касиус понял, что только что ему вынесли смертный приговор. Если в деле замешан хранитель, то приговор может быть приведён в исполнение уже сейчас. Маркус слишком хитёр и могущественен. Ему ли с ним тягаться?

Касиус постепенно успокоился и через сорок минут уже чётко раздавал задачи подчинённым. Да, Маркус — великий маг, но и он, Касиус, не лыком шит. Полковник с гордостью посмотрел на свою правую руку. Большой рубин на его перстне сверкнул, отражая дневной свет. Это был тот самый перстень, который он всегда носил на пальце как напоминание о молодости. Когда-то его вручил ему сам адмирал Кирстен как лучшему кадету академии. Ах, юность, беззаботное время! Вернуть бы его, прокрутив назад жизнь. Хоть на денёк.

Касиус был уверен, что тот, кто входил в сеть с компьютера Кольцова, всё ещё находится в колонии. Сканеры молчали. S-переходы в отчёте за текущий месяц не значились. Хорошо. Значит, никто не покидал планету. Это немного упрощало задачу. Однако вселенная «U-332» огромна, и найти одного человека среди миллиардов небесных тел — задача даже сложнее, чем отыскать иголку в стоге сена.

Касиус понимал, что первым делом нужно изучить фиксацию S-переходов на всех обитаемых планетах. К счастью, эту вселенную контролировал Альянс, так что проблем с лояльностью местных властей он не ждал. Параллельно полковник хотел провести масштабную полицейскую операцию на Земле, и сделать это нужно было как можно скорее.

— Вопросы? — Касиус, не глядя на подчинённых, провёл подушечкой большого пальца левой руки по камню на перстне.

— К сожалению, господин полковник, — осторожно возразил аналитик из Департамента Дипломатических Сношений, — второй пункт плана может вызвать сложности. Хартия… Без нарушения её положений мы не сможем провести силовые акции.

— Пожалуйста, поясните, Тобиус, — Касиус посмотрел прямо в глаза молодому аналитику. — Хотя, думаю, я догадываюсь: вы говорите о России?

— Именно так, господин полковник. С этой страной у Альянса есть соглашение…

— Я знаю, — прервал его Касиус, — и поэтому, господин аналитик, ваше умение мыслить нестандартно сейчас крайне важно. Докажите, что вы достойны своего места.

— Формально у этой страны статус колонии, — быстро ответил Тобиус. — Но сейчас у власти находится президент, который проводит независимую политику. К сожалению, его позиция находит поддержку среди народа, и популярность президента растёт. Если бы не хартия, подписанная архимагом, мы бы уже нашли решительный способ справиться с этой непокорной страной.

— Вы хотите обвинить архимага в провале операции? — ухмыльнулся Касиус. — У ваших дипломатов есть целый арсенал нестандартных методов, которые вы называете «мягкой силой». Так используйте их!

— В этой дикой стране методы, которые сработали в странах «либеральной демократии», совершенно бесполезны. Исторически сложилось так, что в характере этих людей преобладает сильная тяга к свободе — это результат многовекового ига и кровопролитных войн.

Однако не всё так плохо. Мы можем использовать другую их черту — необязательность. Они не слишком строго соблюдают законы и всегда ищут способы их обойти. Кто знает, может, удастся кого-то подкупить? Ведь мы же смогли переманить Кольцова. Агенты. Да. Если использовать агентов влияния…

— Надеюсь, Тобиус, ваши каналы надёжные, потому что мне нужен результат немедленно.

Москва, Земля «U-332», недалёкое будущее

Марсель замер, уставившись на стену своей квартиры. На месте, где раньше висел постер с изображением Сталлоне, теперь зиял портал. Он выглядел как дверной проём, очерченный мерцающим синим контуром. Внутри портала пространство словно пульсировало, переливаясь оттенками глубокого индиго и серебра, как будто кто-то взял кусок ночного неба и вплёл в него тонкие нити света. Края портала слегка дрожали, словно живая материя, а изнутри доносился едва уловимый гул, напоминающий отдалённый рокот океанских волн.

Марсель подошёл ближе, осторожно протянул руку. Его пальцы коснулись зыбкой, трепещущей субстанции и он почувствовал лёгкое покалывание, словно от статического электричества. Воздух вокруг стал прохладным, с едва уловимым запахом озона, как после грозы.

— Это… реально? — прошептал он, всё ещё не веря своим глазам.

Сердце его билось быстрее, а в голове крутились мысли: «Что, если это ловушка? Или галлюцинация? Но нет, это слишком реально, чтобы быть вымыслом».

Марсель глубоко вдохнул, пытаясь унять волнение. Он оглянулся — старый потёртый диван с пятнышком от пролитого кофе, стол с его ноутбуком, полки с книгами. Всё это вдруг показалось ему таким серым, таким убогим и почему-то чужим. А перед ним на стене колыхалась флюктуациями дорога в неизвестность, в мир, который, возможно, изменит его жизнь навсегда.

— Ну чего ты ждёшь? — услышал он голос полковника Касиуса.

Сделав ещё один глубокий вдох, Марсель шагнул вперёд. На мгновение его охватило ощущение свободного падения, словно он проваливался сквозь слои реальности. Свет вокруг смешался в калейдоскопе цветов, а затем всё резко остановилось.

Он оказался по ту сторону. Если бы не лёгкое головокружение, которое он почувствовал, проходя через портал, подумал бы, что попал на съёмки фантастического фильма. Когда полковник Касиус предложил ему встретиться с великим архимагом в городе Дар, он не ожидал, что это произойдёт так скоро. Он до сих пор не верил, что прямо в стене его московской квартиры открылся портал. Сдвиг мозга какой-то. Шаг — и он здесь. В этом фантастическом мире будущего. Зрение медленно востанавливалось.

Марсель огляделся. Из портала он вышел один. Касиус, видимо, не последовал за ним. Скорее всего, таков и был план: ему одному предстать перед архимагом.

Марсель прислушался к своим ощущениям. В воздухе витал запах табака. Хорошего. С приятным ароматом. К нему примешивался тонкий шлейф дорогого коньяка, а где-то на заднем плане он уловил едва заметный древесно-смоляной оттенок. Этот запах напомнил ему Египет. Пьянящее дуновение ночного бриза, несущего лёгкие нотки восточных пряностей.

Марсель стоял в огромном зале с высокими потолками, украшенными живыми узорами, которые медленно переливались, как северное сияние. Странный материал, из которого состояли стены, менял прозрачность. Сквозь него просвечивали очертания города: белоснежные здания с изящными шпилями, парящие в воздухе сады и транспортные платформы, похожие на стеклянные капли. В дальнем конце зала стоял массивный стол, будто вырезанный из застывшего света. Над ним прямо в воздухе висела трёхмерная симуляция какого-то скопления звёзд. Галактика показалась Марселю живой. Звёзды и планеты двигались. Внезапно человек, сидевший за столом, увеличил изображение. Галактика, повинуясь его воле, стала быстро расширяться, пока не приняла знакомый вид. Марсель без труда узнал солнечную систему. Без сомнения. Это она. Его родная планета светилась чуть ярче, а под ней медленно крутились объёмные знаки. Марсель напряг зрение и прочёл: «Земля, U-332».

Портал перенёс его прямо в кабинет архимага — повелителя множества миров и вселенных. Здесь и сейчас решалась его судьба. Безмолвный и раздавленный величием момента, он стоял перед тем, кто мог возвысить его или уничтожить.

Сариус казался вековым дубом, чьи корни пронизывали саму основу мироздания. Его орлиный профиль и волевой подбородок говорили о безграничной власти. Вокруг архимага даже воздух вибрировал от скрытой силы, делая его похожим на древнее божество.

Но больше всего поражали глаза — фиолетовые импланты, светящиеся, как далёкие квазары. Седина на висках ничуть не старила его, словно само время не смело оспаривать его право на вечность.

Сариус носил белоснежный костюм, лишённый украшений. Истинная власть не нуждается в регалиях. Элегантный крой и простота лишь подчёркивали его высокий статус. Ничего лишнего. Чистота. Безупречность. Стиль.

Пауза затянулась. Она показалась Марселю вечностью. Фиолетовые глаза архимага, словно два лазерных пучка, сканировали каждый атом тела гостя, изучая малейшие изменения в поведении — пульс, дыхание, движение зрачков. Марселю почему-то подумалось, что обладатель таких глаз может остановить его сердце одной лишь мыслью. Взглядом. Он чувствовал себя полностью во власти архимага. Всецело. Без остатка. Осколок льда на фоне Вселенной. Молекула. Атом.

Сариус позволил тишине длиться ровно три минуты, чтобы посетитель почувствовал всю тяжесть гравитации главы Альянса.

— Господин Кольцов, вы понимаете, где находитесь? — наконец заговорил Сариус, его глаза вспыхнули ярче, уловив замешательство молодого человека. — Это столица Альянса, город Дар. Он отличается от вашего родного города, не так ли?

— Господин архимаг, я преклоняюсь перед его величием, — смущённо ответил Кольцов, слегка склонив голову. Его голос дрожал, но он старался держаться уверенно.

— Вы меня удивляете своей решительностью, молодой человек, — архимаг слегка улыбнулся. — Вы шагнули в дверь, даже не зная, куда она ведёт. Вы либо наивный глупец, либо азартный игрок, способный просчитывать риски. Хотя, думаю, вы не то и не другое. Вы — борец за свободу. Ищете место, где сможете быть по-настоящему свободным? Хм. Если найдёте такое — шепните мне, по-дружески.

Господин Кольцов, вы побледнели. Не стоит меня бояться — я не такой уж кровожадный. Раз уж вы здесь, рассказывайте. Я с удовольствием послушаю вашу историю. Расскажите о себе, о своём мире, о любимых местах, друзьях и увлечениях. Мне важно понять, что движет вами. Так ли плоха ваша планета.

Сариус жестом указал на кресло, которое словно появилось из ниоткуда. Марсель присел. Кресло было мягким, но при этом поддерживало спину так, словно было создано специально для него.

— Начинайте рассказывать, — повторил архимаг. — Не стесняйтесь. Напитки и закуски на столе к вашим услугам. Угощайтесь. Мы, дариане, питаемся теми же продуктами, что и на вашей планете. Ешьте и пейте смело. Вы найдёте вкус нашей еды и напитков привычными. Сариус протянул Марселю бокал с напитком, по аромату похожим на коньяк. — Рекомендую попробовать настоящий вкус дарианского. Он из моих погребов. Аромат сложный. Согревающий.

Почти два часа Марсель рассказывал о своей жизни, стараясь быть максимально откровенным. Сариус время от времени прерывал его, задавая уточняющие вопросы, иногда что-то записывал. Особый интерес архимаг проявил, когда речь зашла о несостоявшейся поездке в Тауред. Его глаза загорелись ярче, словно он наконец услышал то, что хотел.

Архимаг знаком руки остановил рассказчика, встал, походил по комнате, затем долго стоял у окна, что-то обдумывая. Больше ни одного вопроса он не задал.

— Хорошо, господин Кольцов. Наша встреча получилась весьма полезной. Я вами доволен. Вы мне показались умным человеком. Очень надеюсь, что и вы оцените наше гостеприимство, — Сариус вернулся в своё кресло и сразу же углубился в чтение каких-то бумаг, совершенно забыв о существовании Марселя.

Аудиенция закончилась. Вошёл Касиус и вывел Марселя из покоев Архимага. Когда дверь за ними закрылась, на лице Сариуса появилась загадочная улыбка. Он остался доволен разговором.

Соединённое Королевство Тауред, Земля «U-332», недалёкое будущее

Когда Касиус получил известие об аварии на горной дороге в Соединённом Королевстве Тауред, он немедленно отправился туда. В его кейсе лежали образцы биологических тканей Кольцова, взятые лично полковником.

Инспектор полиции сопроводил его на место аварии. Из доклада полицейского выяснилось: авария произошла во время сильной грозы, в которую попал минивэн с туристами. По версии следствия, именно погодные условия привели к ошибке водителя.

Касиус осторожно заглянул в пропасть, на дне которой лежал на боку изрядно помятый синий автомобиль. Жуткое зрелище — полковника невольно передернуло.

— Скажите, инспектор, сколько всего жертв и могу ли я увидеть их лично? — спросил Касиус, показывая полицейскому документ, от которого по спине полицейского пробежал холодок. — Мне также интересны их паспорта, личные вещи и анализы ДНК погибших. Кроме того, прошу вас обеспечить полную тишину в СМИ.

— Но на телевидении уже вышел репортаж, — пробормотал инспектор.

— Я имею в виду моё участие в деле, — уточнил Касиус, его голос звучал спокойно, но требовательно.

— Господин полковник… Как вам сказать… — инспектор запутался в словах, словно искал, в какую обертку завернуть неприятную новость. — Не знаю, как объяснить, но тело одного из погибших пропало.

— Вы в своём уме, инспектор? Как такое могло произойти?

— После осмотра трупа мы отобрали образцы ДНК, а тело поместили в городской морг. Судмедэксперт клянётся, что никто в морг не заходил, — инспектор, весь бледный от волнения, едва закончил.

— А документы, фото, личные вещи? — настороженно спросил Касиус.

— Не беспокойтесь, господин полковник! — с облегчением ответил инспектор. — Все документы, фото и анализы находятся в моём сейфе, в полной сохранности.

— Едем в лабораторию, документы и анализы из вашего сейфа заберём по дороге, — скомандовал Касиус, садясь в автомобиль. — Хотя бы в этом у вас порядок! Болваны!

В лаборатории Касиус неожиданно получил довольно подробный доклад эксперта. Перелистывая материалы уголовного дела, он с вниманием слушал доводы медика. Приятный седовласый мужчина в белом халате докладывал:

— На этом фото погибшего видно: кроме мелких ссадин на лице и легкого пореза на правой кисти, других телесных повреждений нет. Вскрытие, по понятным причинам, не проводилось. Думаю, что смерть наступила вследствие мозговой травмы. Эксперт положил рядом фотографии погибшего и его паспорт. — Этот паспорт нашли в одежде погибшего. Судя по данным документа, его звали Кольцов Марсель Маратович, дата рождения — 22.07.2004, проживал в городе Москва.

— Вас что-то смущает, доктор? — произнес Касиус, заметив колебания эксперта.

— Паспорт. С первого взгляда не сразу и заметишь, — уже уверенно произнес эксперт, будто преодолел невидимый барьер. — Вот скан документа, присланный российским консульством в Тауреде — настоящий колониальный паспорт. Теперь сравните с паспортом, найденным в кармане куртки погибшего. Разницу видите?

— Это не колониальный паспорт! — мгновенно воскликнул Касиус. — Я прав, доктор?

— Совершенно верно! Это не колониальный паспорт, хотя он напечатан в той же типографии, что и этот, с которого снят скан. Документ имеет все степени защиты. Бумага настоящая. Обратите внимание на название и печать. Ни слова о колонии, а печать старого образца. Видите? Вот здесь. Такие паспорта выдавались россиянам до установления статуса колонии. В остальном же эти паспорта идентичны, даже номера совпадают, — с недоумением подытожил эксперт. — Из России пришел ответ, что этот документ никогда не печатался ни в специальной, ни в какой-либо другой типографии. Типографские матрицы и печати уже давно уничтожены. В Альянсе с этим строго. Ну, вы знаете. Подделка тоже невозможна. По данным консульства, человек с таким именем не выезжал, а таможня Тауреда сообщила, что этот гражданин с такими паспортными данными границу не проходил! Примечательно, что у трупа не было вживленного чипа гражданина колонии. Согласно правилам, мы сделали снимки черепа. Вот они. Видите? Чипа нет. Не понимаю, откуда он мог появиться? Нелепица какая-то. Нонсенс.

— А что насчет ДНК? — спросил Касиус, чьё довольное лицо словно светилось, как будто он уже получил ответы, которые ожидал услышать.

— Полное совпадение ДНК биоматериалов, взятых у трупа и тех образцов, которые предоставили вы, господин полковник. Они принадлежат одному и тому же человеку, Марселю Маратовичу Кольцову, гражданину колонии Альянса Свободных Миров.

— Теперь взгляните на этот прибор, — произнес Касиус, вынимая из внутреннего кармана пиджака устройство, похожее на авторучку, и нажал кнопку. Последовала вспышка. Никто ничего не заметил, но события об аварии и пропавшем Кольцове из памяти стёрлись. — Благодарю вас, господа, за бдительность. Спешу сообщить, что труп из морга никуда не пропадал. Его забрал наш сотрудник, просто по техническим причинам акт приёма пришёл только сейчас. Вот он! — Касиус положил на стол листок бумаги с печатями и встал. На секунду, глядя на доктора, задумался.

— Доктор, мы с вами не знакомы? — неожиданно спросил он и сам же ответил. — Скорее нет. Извините, показалось.

— Все материалы дела, касающиеся этого гражданина, я изымаю, — Касиус снова показал свой «страшный» документ, собрал все материалы в кейс и вышел…

С легким сердцем Касиус шёл к боссу с докладом. Он справился. Утренняя угроза аннигиляции отступила. Загадочные события на тауредской горной трассе легко объяснить. Кольцов, с мечтами о путешествии, приобрёл горящий тур в Тауред, куда, увы, не попал. Завербованный аннунаками, он сейчас находился в Даре, тогда как его двойник, с Земли «U-333», словно тень, оказался в Андорре — проявление классической многовариантности событий в смежных измерениях.

Сильная гроза на границе измерений открыла портал, в него и угодил минивэн с двойником Кольцова. Пропажа тела из морга также вполне объяснима: если человек погибает в чужом измерении, то через четыре часа, когда начинается тление тканей, тело возвращается в свой исходный мир. К пропаже тела Маркус не причастен — хранитель мёртв. А в квартире Кольцова могла находиться его бывшая девушка, о чём он сам и сообщил архимагу.

Глава 4. Маркус

Тауред, Земля «U-332», недалёкое будущее

Первое, что привлекло моё внимание, — это дым или пар, который без конца менял свой цвет, принимая желтые, красные, голубые, зеленые и фиолетовые оттенки. Должен быть какой-то алгоритм этих перемен, иначе зачем весь этот светомузыкальный спектакль? Дым был лишён запаха и вкуса, он был ни холодным, ни горячим — просто плотное облако цветастого дыма. Попробовал двигаться: мои руки и ноги покорно откликнулись, боли не ощущалось. При попытке сесть я ударился головой о нечто твёрдое. Мои руки медленно прощупали пространство вокруг. Да, я действительно находился в капсуле, заполненной цветным туманом.

Вдруг до меня донесся слабый свист — насос начал высасывать дым. С каждой секундой воздух становился всё более прозрачным. Стеклянные стены капсулы бесшумно отъехали вниз. Я сел, свесив ноги, и оглядел себя. Кроме царапины на правой кисти, больше не нашёл никаких повреждений. На мне не было абсолютно никакой одежды.

Осмотрелся. Помещение, в котором я находился, напоминало куб с матовыми стеклянными стенами. Ничего, кроме капсулы, не нарушало эту безмолвную пустоту.

Стоило прикоснуться к стенам куба, как внезапно они растворились в воздухе. Я оказался в жилой комнате с самой обычной мебелью. Ничего особенного, за исключением того, что помещение не имело ни окон, ни дверей. Бункер. Или кроличья нора. И я понятия не имел, где нахожусь и какое сейчас время суток.

Примерно в полуметре над головой крутилось объемное «U-332». Я протянул руку и коснулся голограммы, и перед глазами возникла панель с иконками: одежда, еда, душ, ТВ, музыка… Нажав на иконку «одежда», я открыл список и выбрал гардероб: нижнее бельё, носки, джинсы, поло тёмно-синего цвета, бейсболку в такт ей и кроссовки. Кушать мне не хотелось, и я надавил на иконку телевизора.

Телевизор оказался с голосовым управлением. Я произнёс: «Первый канал». На экране шли новости, где корреспондент обсуждал недавнюю аварию в Тауреде. Стоп. Что ещё за Тауред?! И вот на экране возник список погибших.

— Пауза! — моментально скомандовал я, и изображение замерло. Я отчётливо прочитал в списке своё имя:

«Кольцов Марсель Маратович, 22.07.2004 г».

Ёшки-бабаёжки! В голове мелькали обрывки воспоминаний: самолёт, девушка в анафилактическом шоке, минивэн, Андорра, Саша с гитарой… Гроза… Странное фиолетовое свечение, испуганное лицо девушки… Пропасть…

Затем появились цветные дымы, и на этом всё! Тауреда не было. Я снял паузу. Журналистка зачитывала номера телефонов для связи и другую полезную информацию для близких. Я стоял в растерянности, не зная, что и думать. Неужели случилось самое страшное, и теперь я, как бесплотный дух, стою и слушаю о своей кончине? Однако. Неожиданно.

Тауред. Я знал, что такой страны никогда не существовало, потому что когда-то читал в интернете о случае, который произошёл в одна тысяча девятьсот пятьдесят четвёртом году в аэропорту Ханэда в Токио.

Там на таможне задержали мужчину с паспортом гражданина Тауреда — страны, которая, по его словам, находилась между Испанией и Францией. Паспорт выглядел безупречно: имел водяные знаки, печати и даже отметки о предыдущих поездках по Европе.

Мужчина уверенно утверждал, что Тауред — древнее государство, и даже показал его на карте. Он искренне удивлялся, почему его страна подписана Андоррой.

Вечером того же дня мужчина бесследно исчез из номера гостиницы на пятнадцатом этаже. Двое полицейских, дежуривших под дверью, сообщили, что никто не выходил из номера. Остаётся загадкой, как ему удалось скрыться.

Но это ещё не всё. Из закрытого сейфа в полицейском участке исчезли арестованный паспорт гражданина несуществующей страны, тауредская валюта и кредитные карты банков Тауреда.

Удивительно, как эти документы смогли пройти через японский таможенный контроль? И куда же исчез этот человек? Не мог же он просто испариться!

Так это был портал… Выходит, что я вместо Андорры попал в Тауред. Я полез проверять факты в Сеть — и тут же наткнулся на нечто, от чего кровь застыла в жилах. Соединённое Королевство Тауред существовало. Реально. Официально. С тысячелетней историей. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Страна занимала ровно тот клочок земли между Испанией и Францией, где в моём мире находилась Андорра.

Википедия пестрела статьями о его монархах, экономике, даже участии в мировых войнах. Новостные порталы обсуждали сенсационную победу сборной Тауреда по футболу над испанцами. И нате вам. Андорра бьёт Испанию. Тьфу ты — Тауред. А наши? Может быть, тоже научились играть в футбол?

На «Гугл мэпс» границы страны были чётко прорисованы. Карта как карта, всё как в нашем мире. Только вместо Андорры — Тауред.

Но самое жуткое — даты. Все исторические события Тауреда совпадали с хронологией Андорры, но с одним отличием: исчезла информация о франко-испанском договоре одна тысяча двести семьдесят восьмого года, и ни слова о статусе княжества. Как будто семьсот сорок семь лет назад реальность раздвоилась, и я случайно шагнул в ту ветку, где победил Тауред. Ощущение — ещё то! Меня выплюнул мой собственный мир.

От этого открытия по спине побежали мурашки, а сердце снова забилось в ритме швейной машинки. Это не розыгрыш. Это что-то другое. Это сдвиг.

Интернет сообщал, что в США прошла гражданская война из-за конфликта между республиканцами и демократами. Они не поделили власть, и страна погрузилась в хаос. Города лежали в руинах, экономика рухнула, наука и медицина практически исчезли. Энергетический кризис балансировал на грани коллапса. Единственными, кто выиграл, стали крупные Ай-ти компании. Выжившие американцы полностью подчинились искусственному интеллекту и теперь не могли сделать ни шага без его разрешения. А ненасытные корпорации «большой цифры» только и делали, что повышали цены. Вот так обстояли дела у бывшего гегемона.

А у нас всё было спокойно. СВО никогда не было, и в целом наша страна процветала вместе с Китаем. Украина и Белоруссия были частью союзного государства, Тайвань — частью Китая, а Европа превратилась в придаток арабских стран Персидского залива. Восточная Европа тяготела к России, а Западная Европа… Опустела — странный смертоносный вирус и долгое насаждение противоестественных норм бросили её в демографическую пропасть.

Это были лишь кусочки пазла, которые я успел собрать за минуту в местной сети. Важнее всего было понять: кто я в этом мире? Представьте, что вас выбросило за борт во время шторма — паника превратит борьбу за жизнь в агонию. «Дыши. Систематизируй. Не позволяй хаосу разрушить логику», — повторял я себе, как мантру.

Меня не покидало ощущение, будто меня сюда привели. Не случайно затянуло в дыру между мирами, а словно кто-то влепил меня точно в цель, как снайперскую пулю.

Значок с кристаллом и цифрой «17». Конечно, это он — в этом мире я появился не случайно.

Внезапно в стене открылся портал, и в комнату вошёл мужчина в небесно-голубом френче. На вид ему было около сорока пяти-пятидесяти лет. На его груди красовался такой же значок, как тот, что мне вручили в библиотеке. Единственное отличие — на нём была выгравирована цифра «7».

— Здравствуй, Марсель, — произнёс появившийся мужчина, жестом приглашая меня занять кресло. — Я хранитель Совета Десяти Измерений. Клич меня хранителем Маркусом, или просто Маркусом. У тебя, верно, вопросами полна голова?

— Да, вопросов накопилось, — согласился я с ним, ощущая тревогу. — Хранитель? Я что, умер и оказался на том свете?

Маркус, взглянул на экран телевизора и улыбнулся.

— Можно сказать, официально да. Коньяк? Кофе? Сигара? — не дождавшись ответа, он добавил. — После таких новостей, думаю, коньяк будет в самый раз.

На столе появились две чашечки горячего кофе, бутылка коньяка, кубики сыра, тарталетки с красной икрой, и шкатулка с сигарами. Маркус разлил коньяк в бокалы и начал свой рассказ.

— Марсель, я думаю, ты уже догадался, что твоя реальность — лишь крошечная часть огромного мультиверсума.

— Погоди, — перебил я. — Ты хочешь сказать, что я сейчас в параллельной реальности? И есть ещё другие?

— Именно так. Представь себе гигантский кристалл с бесчисленными гранями. Каждая грань — это отдельный мир, со своими законами, историей и судьбой. Эти миры переплетаются, как нити в ткани, и иногда в местах их соприкосновения возникают червоточины — порталы, через которые можно перемещаться из одного мира в другой.

— И что, через них можно просто пройти?

— Не совсем, — Маркус усмехнулся. — Обычным людям всё ещё нужны «иглы». Это такие устройства. Они находят бреши на границе измерений и открывают порталы, — Маркус взял небольшую паузу, смакуя вкус, надо признаться, отменного коньяка. — Я хочу, чтобы ты понял главное: всё подчиняется закону многовероятности событий. Очень скоро, мой друг, ты сам это почувствуешь на собственной шкуре.

— Значит, значок это «игла», — догадался я. — Просто фантастика какая-то.

— Это вы, писатели, называете фантастикой то, чего не можете объяснить, — серьёзно ответил он. — Мир многолик. Он разный. Ты скоро в этом убедишься сам. Есть те, кто не зависит от случайных порталов. Нас называют хранителями. Мы можем сами создавать переходы между мирами.

— Мы? — удивлённо поднял брови я.

— Да, мы. Нас мало. К сожалению, наши ряды пополняются очень медленно. Хранителя нельзя научить или воспитать. Он рождается по воле провидения. Неожиданно. В любом из миров.

— И как это происходит?

— Мы не знаем, — честно признался Маркус. — Хранитель может жить обычной жизнью, даже не догадываясь о своём предназначении. Но однажды всё меняется. У всех по-разному. И противиться этому нельзя. Главное, чтобы хранитель помнил. Мы — стражи баланса. Те, кто следит, чтобы порядок не рухнул под натиском хаоса.

— Звучит как огромная ответственность, — заметил я.

— Это так, — кивнул он. — Мир, который мы знаем, разделён между двумя великими силами: Империей и Альянсом Свободных Миров. Между ними существует древний договор — хартия, которая строго запрещает вмешиваться в развитие молодых цивилизаций. Хранители стоят между ними и следят за соблюдением положений хартии.

— Почему? — спросил я.

— Это основа баланса, — объяснил Маркус. — Когда Хартию подписывали, Альянс уже владел колониями, и их оставили за ним. Но с тех пор любая экспансия запрещена. Молодым мирам дано право совершать свои ошибки и учиться на них.

— А что происходит, когда цивилизация становится достаточно развитой?

— Когда она выходит за пределы своей звездной системы, Империя и Альянс выходят с ней на контакт. Каждая из сторон старается привлечь молодой мир в свою сферу влияния. Начинается битва за умы.

— Звучит как игра, — заметил я.

— Это больше, чем игра, — серьёзно сказал Маркус. — Это вопрос выживания. И баланса.

Я задумался, пытаясь осмыслить всё, что он сказал. Воздух вокруг вдруг стал густым, он показался мне каким-то нереальным, наполненным чем-то непонятным, таинственным. Магия. Да. В воздухе витала магия.

— И что теперь? — спросил я наконец.

— Теперь, Марсель, — он посмотрел на меня с хитрой улыбкой, — ты начинаешь понимать, насколько огромен и сложен этот мир. И насколько он хрупок.

Маркус раскурил сигару, и комната наполнилась густым ароматным дымом. Он налил свежий коньяк, медленно вращая его в бокале, чтобы напиток успел «подышать», и продолжил:

— Сейчас мы находимся на Земле «U-332». Это одна из граней того самого кристалла, соседняя с твоим миром.

— И чем этот мир отличается от моего? — спросил я, пригубив коньяк.

— Этот мир — дарианская колония, — объяснил Маркус. — Здесь почти всё контролируется Альянсом. Но есть два исключения: Россия и Китай. Формально они считаются колониями, но их зависимость ограничивается лишь одним — Альянс имеет право добывать на их территориях «сангиний».

— Сангиний? — переспросил я. — Что это?

— Редкий элемент, — ответил Маркус, постукивая пальцем по фиолетовому камешку на значке. — Ключ к путешествиям между измерениями. Он используется в «иглах» — устройствах, которые создают порталы между мирами. Без сангиния межпространственные S-переходы невозможны.

— То есть это что-то вроде топлива для порталов, а буковка «S», значит «сангиний».

— Именно так, — кивнул он. — И это делает его самым ценным ресурсом во всём мультиверсуме.

Я задумался, пытаясь осмыслить, насколько всё это сложно и важно. Маркус, казалось, читал мои мысли.

— Не переживай, — сказал он с лёгкой улыбкой. — Скоро ты во всём разберёшься.

Его слова звучали обнадёживающе, но я чувствовал, что за ними скрывается что-то большее. Что-то, о чём он пока не готов говорить.

— Этот мир, дружище, — он сделал паузу, выпуская в воздух кольцо дыма, — не просто точка на карте мультиверсума. Это живой организм, где каждое действие, каждое решение имеет последствия. И мы, хранители, должны следить, чтобы эти последствия не разрушили хрупкую ткань реальности.

— Почему Альянс не применяет силу в своих колониях? — спросил я, глядя на Маркуса. — И почему только Россия и Китай?

— Мешает Хартия. Согласно её положениям, лидеры стран должны добровольно признать власть над ними. Остальные народы Земли, во главе с их законными властителями, приняли статус колоний, — выдохнув облако дыма, произнес он. — Лишь руководители России и Китая отвергли это. В ответ эти страны столкнулись с полной блокадой, и им пришлось чуть уступить и разрешить работу дарианских шахт на своей территории. Также они пообещали, что не будут принимать беженцев из других частей света. Только после выполнения этих условий блокада была снята. Да и торговать они могут только через структуры Альянса.

— Как мой мир связан со всем этим? И почему я здесь? — не сдержался я, выпалив главный вопрос. — Что за спектакль с моей смертью в Тауреде?

Маркус, не торопясь, откусил кусочек тарталетки, затем налил себе коньяка. Его движения были спокойными, будто он разгадывал загадку, а не обсуждал судьбы миров.

— Ответ состоит из двух частей. Первая — это ты. В тебе скрыта огромная сила, но ты пока не готов её раскрыть, — сказал он, пристально глядя на меня. — Архимаг знает о её существовании, но не догадывается, в ком именно она таится. Он охотится за Марселем Кольцовым в разных измерениях. Житель этой вселенной уже в его руках. Мне повезло — я нашёл тебя в твоём мире раньше него.

Я почувствовал, как внутри всё сжалось.

— Маркус, мне кажется, ты притащил не того. Ты ошибся. Сколько ещё Марселей Кольцовых может быть на свете? О какой силе ты говоришь? Я не герой. За всю жизнь я даже ни разу не дрался! — голос мой дрожал, паника накатывала волной. — Ладно, допустим, это правда. А что во второй части ответа?

Маркус отставил бокал, его взгляд стал серьёзнее.

— Вторая часть… — он сделал паузу, словно взвешивая каждое слово. — Вторая часть касается того, что ты — ключ. Ключ к тому, что архимаг хочет уничтожить. И если он найдёт тебя, всё, что ты знаешь, всё, что тебе дорого, исчезнет. Навсегда.

Я молчал, пытаясь осмыслить его слова. В голове крутилась только одна мысль: «Почему я? Почему именно я?»

— Но я же ничего не умею, — я громко выдохнул. — Я даже не знаю, с чего начать.

— Начни с того, чтобы поверить в себя, — тихо сказал Маркус. — Остальному я тебя научу.

— Тебе легко говорить, — продолжал я своё нытьё, — не за тобой охотятся.

— Если это тебя утешит, знай: мне тоже приходится от них скрываться, — голос хранителя внезапно стал строгим, почти суровым. — Я узнал, что аннунаки, которых ты в своей книге называешь рептилоидами, тайно колонизируют вашу планету.

— Рептилоиды? — у меня побежали по спине мурашки. Ага, значит, они давно за мной следят. Как?

— Да, — кивнул он. — Они искусно маскируются под людей, занимают ключевые позиции в государствах и контролируют финансовые потоки. Это даёт им возможность влиять на общественные процессы.

— И как они это делают?

— Их метод прост и коварен, — продолжил Маркус. — Они создали культ потребления, который держит большую часть населения развитых стран в цифровом рабстве. То же самое они проделали и здесь. Сначала они предложили людям социальные сети, гаджеты и игрушки, чтобы отвлечь их. А затем перешли к более радикальным мерам.

— Каким, например?

— Чипирование, — сказал он, делая паузу для эффекта. — Они внедряют технологии, которые делают человека зависимым от компьютерных программ. Люди оказались не в состоянии платить огромные суммы за работу так называемых продвинутых органов.

— Продвинутых органов? — уточнил я, чувствуя, как тревога нарастает.

— Да, — подтвердил Маркус. — И это ещё не всё. Продвигая нетрадиционные отношения, они снизили рождаемость и сократили численность населения.

— И что теперь?

— Результат налицо, — заключил он. — Планета уже находится под их контролем.

Я молчал, пытаясь осмыслить всё, что сказал хранитель. Воздух в комнате стал тяжелее, а слова Маркуса — зловещими.

— И что мы можем с этим сделать? — наконец спросил я.

— Пока что — только наблюдать, — ответил он. — Но будь готов, Марсель. Всё только начинается.

— Неужели так происходит по всему миру? — спросил я, чувствуя, как тревога нарастает. — А как же страны «глобального юга»? Они тоже под властью аннунаков?

Маркус усмехнулся и ответил вопросом на вопрос:

— А чем они могли ответить развитой инопланетной расе?

— Но они же независимы, разве нет?

— Формально вся планета является колонией, — объяснил он. — Но страны, где нет сангиния, аннунакам неинтересны. Их не очень волнует, что эти народы пытаются вести свою «независимую» политику.

— То есть их просто игнорируют?

— В каком-то смысле да, — кивнул Маркус. — Им позволено иметь подобие экономики с собственной валютой, своё правительство и даже небольшую армию. Но, поверь, с голодным желудком и пустым бензобаком не так уж и чувствуешь себя свободным.

Я задумался, а затем спросил:

— Это значит, Маркус, у нас с тобой общие враги?

Хранитель лишь хитро улыбнулся.

— По крайней мере, один враг у нас точно общий, — ответил он. — Это великий архимаг Сариус. За попытку рассказать на Совете о деяниях аннунаков он чуть не убил меня. Секунда отделила меня от смерти. Так что, Марсель, пока мы оба официально мертвы.

— Допустим, я поверил, — сказал я, делая глоток коньяка. — Что один очень необычный человек, который называет себя хранителем, каким-то образом перенёс меня в другое измерение. Сейчас он угощает меня коньяком и рассказывает небылицы. Но ради всех фантастов мира, скажи мне, что это за странные цветные дымы, в которых я сегодня проснулся в капсуле? Прошу, посвяти меня в суть эксперимента!

Маркус рассмеялся. Смеялся он долго, от души, даже покраснел. Пытаясь справиться с приступом смеха, он спросил:

— Скажи, за что мне достался такой любознательный и увлечённый фантастикой ученик?

Он изобразил в воздухе воображаемый дисплей с зубцами странной энцефалограммы.

— Так-так! Сканирование головного мозга показывает, что жажда знаний у пациента зашкаливает. Нет, тут даже написано крупным шрифтом: «Хочу всё знать!» Нужна лоботомия. Шутка. Ха-ха. Ладно, пора бы поспать. Что-то мы с тобой засиделись.

— Ну а если серьёзно? — настаивал я.

— Если серьёзно, — улыбнулся он, — ты сам всё скоро узнаешь. Кстати, дружище, как ты относишься к сказкам?

Хороший коньяк творил свои чудеса. Пережитое мной потеряло былую остроту, а новые знания о мироздании больше не шокировали. Я относился к происходящему как к интригующему приключению, а мозгу требовался отдых. Сон. Крепкий. Целительный. Спокойный.

Спать мне снова пришлось в капсуле, но в этот раз без дымов. Сколько я его ни просил, Маркус не стал объяснять их роль, просто сказал, что для меня они очень полезны.

Глава 5. Перо пери

Подножие западного отрога Туркестанского и Зарафшанского хребтов, Земля, вселенная неизвестна, предположительно 1015 год до н.э.

Я проснулся от шума водопада. Сквозь его монотонный гул пробивался весёлый смех — звонкий, как колокольчики в утреннем воздухе. Открыв глаза, я увидел, что лежу на большом плоском валуне у горной речки. Её ледяные воды с хрустальным звоном разбивались о камни, переливаясь в предрассветных сумерках серебром. Несмотря на неровную поверхность камня, я почти не чувствовал дискомфорта. Над головой раскинуло свой бархатный шатёр предутреннее небо, всё ещё усыпанное мириадами звёзд. На востоке, за острыми зубцами скал, уже пробивалось едва заметное сияние, предвещая начало нового дня. Лёгкое покрывало утреннего тумана стелилось над отполированными водой камнями. Запах. Он показался мне знакомым. Из детства. Густой и пьянящий, он словно вытянул из глубин памяти детские воспоминания. В воздухе витал пьянящий аромат горных трав, смешанный с прохладой ночи. Запах родом из детства щекотал мне ноздри и заставлял сердце, влюблённое в горы, биться чаще.

Горное утро наступает внезапно — так же стремительно, как и сгущается здесь ночь. Ещё мгновение назад солнце лишь робко золотило зубцы вершин — и вот уже весь мир купается в янтарном свете. Я лежал, затаив дыхание, боясь спугнуть это мгновение. Давно… Так давно я не видел настоящего рассвета. Тот, кто встречал утро в Фанах или на Домбае, поймёт — есть что-то необъяснимо прекрасное в этом мгновении, когда природа, лениво потягиваясь, сбрасывает с себя ночные покрывала.

Я сел, чувствуя, как левая нога слегка затекла. Разминая её, осмотрелся: прямо надо мной нависала скала, а в паре десятков метров слева серебрился небольшой водопад. Осторожно ступая по мокрым камням, я двинулся в сторону, откуда доносился смех.

У самой воды росла кривая горная сосна — идеальный наблюдательный пункт. За её стволом я замер, затаив дыхание.

И тут я увидел их.

На противоположном берегу, прямо под водопадом, три обнажённые девицы расчёсывали длинные волосы. Их смех эхом разносился по долине, пока они, пользуясь последними минутами темноты, готовились к новому дню. При виде такой картины любой мужчина потерял бы голову, но я… Я смотрел не на их совершенные формы, а на то, что было у них за спинами.

Крылья… Живые, настоящие… Я не верил своим глазам. Когда одна из прелестниц повернулась и внезапно расправила их, у меня перехватило дыхание. Боже правый! Они были совершенно реальны — я чувствовал тепло кожи, видел, как перья шевелятся от каждого движения. Так вот какие сказки имел в виду Маркус! Старый плут…

Вчера — фиолетовый дождь в Тауреде, затем цветные дымы, а теперь — вуаля! — передо мной настоящие нимфы.

Я старался разобрать обрывки их разговора сквозь шум водопада. Удивительно, но я понимал каждое слово, хотя готов поклясться, что говорили они на фарси — одном из диалектов персидского. Если это действительно так, то передо мной стояли сказочные пери, способные свести мужчину с ума. Но, кажется, меня их чары не тронули. Возможно, пока… В сказочном мире ни в чём нельзя быть уверенным до конца. Хотя я где-то читал, что если вырвешь перо из крыла пери, то она потеряет магическую власть над тобой, и более того, ответит на любые твои вопросы.

Эх, была не была! Сколько можно бояться собственной тени? Сидя в кустах, звёзд с неба не достанешь. Я выбрался из укрытия и уверенно шагнул к берегу ручья. Увидев меня, пери совсем не удивились, очевидно, они знали о моём присутствии давно. Почти не смущаясь их провокационной наготы, я начал разговор:

— Мир вам, прекрасные пери! — Я прижал ладонь к сердцу и склонился так низко, что чуть не потерял равновесие. — Скажите, чьи это земли? И почему судьба привела меня сюда?

Одна из нимф, с длинными волосами цвета зари, игриво улыбнулась и слегка качнула крыльями, заставляя их мерцать в утреннем свете.

— А может, ты здесь потому, что услышал зов нашей красоты? — Она подмигнула мне. — Выбирай ту, что тебе по душе. Но помни: выбор может быть опасным!

Я осторожно протянул руку к её крылу, пытаясь поймать перо.

— Одно маленькое перышко, и я исчезну, — пошутил я.

Нимфа легко отстранилась, оставив мои пальцы сжимать пустоту.

— О, смелый путник! — Произнесла пери, её голос прозвучал как мелодия далёкого колокольчика. — Бедный юноша… Разве ты не знаешь, что перо — это не просто часть крыла? Это частичка нашей души. Ты пришёл за нашими душами? Разве мужчина ищет власть над женским сердцем? Или ему нужна любовь, которая делает его сильнее?

Ёшки-бабаёжки! Если бы кто-то сказал мне ещё вчера, что я буду болтать со сказочными нимфами, я бы решил, что он перегрелся на солнце.

— Простите, если показался дерзким, — Попытался я сгладить ситуацию, хотя сердце всё ещё колотилось. — Но скажите, какую цену я должен заплатить за ваше перо?

Другая нимфа, с глазами, полными тумана, шагнула вперёд. Её голос звучал мягко, но в нём чувствовалась сталь.

— Каждый выбор требует жертвы, — Произнесла она, и её крылья слегка затрепетали, словно предупреждая. — За это перо ты отдашь часть своей души. Готов ли ты рискнуть собой ради знаний?

Я замер, осознавая, что моя любознательность завела меня слишком далеко. Пока я размышлял над ответом, нимфы терпеливо ждали. Ни одна из них даже не шевельнулась, но их взгляды будто пронзали меня насквозь. Внутри меня боролись два чувства: жажда знаний и страх потерять себя.

— Зачем тебе моё перо? — Снова заговорила первая нимфа, сложив руки на груди. — Может, у меня найдётся что-то получше?

— Возможно, и найдётся, — Ответил я, решительно шагнув вперёд. — Но мне нужно именно твоё перо. Мне не нужна твоя красота, мне нужна твоя мудрость.

Я не дал ей времени на ответ — Быстро выхватил перо из её крыла. Нимфа вскрикнула, но не от боли, а скорее от удивления.

— Ты смог противостоять нашим чарам, посланник хранителя, — Произнесла третья пери, и её голос теперь звучал серьёзно. — Задавай свои вопросы.

— Откуда ты знаешь про хранителя? — Спросил я, прикрепляя перо к бейсболке, будто это было совершенно обычным делом.

— Всё, что ты хочешь знать, уже внутри тебя, — Ответила одна из них, и её глаза блеснули, как звёзды в ночи. — Мы лишь проводники. Но учти: правда иногда больнее, чем тайны.

— Правда так правда, — Усмехнулся я. — Только, пожалуйста, говорите попроще. Я ведь не из вашего мира, и мой язык не всегда понимает ваши… э-э… волшебные обороты.

Пери переглянулись, и одна из них тихо рассмеялась, словно колокольчик в ветреный день.

Теперь осталось только узнать, что же скрывается за их словами.

Пери, чьё перо украшало мою бейсболку, начала свой рассказ, в то время как её подруги, взмахнув крыльями, унеслись в ночное небо. Я уселся на корень сосны и внимательно слушал.

Нежный голос мудрой пери вещал: «Узнать, что ты послан хранителем, было нетрудно. В воздухе всё ещё улавливается аромат цветных дымов магии хранителей. Ты вступаешь на очень опасную тропу, посланник. Выдержишь ли ты все трудности пути, не побоишься ли продраться через тернии к своей цели? Ещё не поздно вернуться, если желаешь, я могу это устроить. Ты вернешься в свой мир, путник, и будешь вспоминать всё произошедшее как сон.

Но если ты твёрдо решил идти по шатким мосткам через огненную реку, то смело ступай вперёд. Всегда слушай зов своего сердца. В конце пути тебя ждёт великое счастье, но для этого тебе придётся пересечь огромные расстояния, стать воином и выдержать великие испытания.

На другом берегу ручья начинается твоя тропа. Что скажешь, посланник? Готов ли ты рискнуть своей головой ради великих свершений? Помни, как только ступишь на тропу, обратной дороги уже не будет. Кто знает, куда выведут тебя цветные дымы хранителей? Я вижу, что ты сделал свой выбор, воин. Тогда вот твоё первое испытание.

Ниже по ручью отдыхает юноша по имени Довуд, ему предназначено великое свершение. Но он ещё не готов. Джины по велению Вечного привели его в эти горы. Под звёздным небом он обретёт великую силу и власть над камнем и птицами, чтобы они вместе славили его. Он научится руками, без всякого огня, творить кольчуги, которые будут предохранять людей от причиняемого им вреда. Мудрость ему дарует Вечный, чтобы правил он своим народом.

Но это будет потом, а пока Довуду предстоит вскоре битва в долине Элах, что у «двух ворот». Противостоять ему будет могущественный царь амаликитов Джалут. Но Довуду не суждено будет снискать славу, если он будет убит в этих горах раньше времени. Зловредные огненные ифриты из джиннов, слуги шайтана, узнали, где Довуд набирает силу. Они везут врага его — Джалута на своих спинах. Мы, пери, уже слышим взмахи их огненных крыльев.

Молод и горяч Довуд. Он не готов ещё к битве! Ты, воин, что украсил свой шлем моим пером, должен его спасти. Не дай ему быть застигнутым врасплох, отговори его от поспешных действий. Когда Вечный спрячет Довуда в сердце скалы, ты ступай за ним, там продолжается и твой путь!» — сказочная пери махнула рукой, осыпая меня какой-то светящейся пылью, и, как недавно сделали её подруги, взмыла в звёздное небо.

Прекрасная пери поведала мне библейскую легенду о Давиде и Голиафе. В сорока километрах от Самарканда есть кишлак Аксай, где находится пещера «Хазрати Довуд» («Святой Давид»). Согласно легенде, именно в этой пещере спрятался Давид, ещё не готовый к битве, когда был застигнут врасплох Голиафом (Джалутом). Позже, возле Иерусалима, Давид поразит Голиафа камнем, выпущенным из пращи.

Никогда бы не подумал, что мне предстоит лично убедиться в правдивости древних легенд. Мне стало не по себе, когда я осознал, что всего в нескольких сотнях метров от меня находится библейский персонаж. Мне представилась возможность не только увидеть его, но и стать частью истории.

Маркус хотел научить меня принимать трудные решения — я понимал это. Но нельзя же так сразу. Кто я такой и кто такой Давид? Что, если из-за моего вмешательства всё пойдёт по иному пути? Ведь тогда сформируется новая реальность, где исторические события будут отличаться от тех, что мы знаем. Как сказал бы Маркус, это будет уже другая грань кристалла. А в сущности, чего мне опасаться? Это как в игре: достаточно пройти босса, и ты на следующем уровне.

Я не сомневался, моё появление в мире, полном пери, дивов и ифритов, было делом рук хранителя, любителя хорошего коньяка и сигар. Я полагаю, что так началось моё обучение. Интересно, какой будет программа первого урока?

Стараясь не создавать шума, я осторожно спускался по течению горной речки. Идти было легко: потеря высоты была небольшой, а тропа, идущая вдоль реки, выглядела вполне проходимой. Лишь изредка путь преграждали густые кусты ежевики или отвесные скалы, и тогда мне приходилось прыгать по большим валунам, отшлифованным водой и ветрами. Иногда тропа уходила круто вверх, огибая большую скалу, но река всегда была на виду.

И вот, при очередном подъёме, с гребня я увидел внизу дымок догорающего костра, примерно в трёхстах метрах от меня. Тропа, которая уже начинала спускаться к воде, выводила меня прямо к нему.

Я вглядывался в даль, стараясь разглядеть человека, лежащего у костра. Когда я подошёл уже совсем близко, небо вдалеке зажглось ярким пламенем. Не теряя времени, я перешёл на бег и громко крикнул:

— Давид, вставай, твой враг уже близко! — мой голос, усиленный эхом, прозвучал громко, словно глас с небес.

Я указал рукой туда, откуда только что появился, и продолжил:

— Беги, Давид! Ты ещё не готов принять бой!

Мой голос, отражаясь от скал, вибрировал сталью приказа. Молодой человек, похожий на ожившую статую Давида Микеланджело, поднялся с такой лёгкостью, будто земное притяжение для него — лишь формальность.

— Разве уже пора, джинн? — спросил он. — Отдых был недолгим, и мне сейчас не справиться с Голиафом.

Видимо, Давид принял меня за одного из джиннов, которые принесли его в эти горы. Что ж, это даже к лучшему — не придётся тратить драгоценное время на объяснения.

— Видишь зарево, это свет от огненных крыльев демонов. Они прознали о том, куда ты направился, чтобы набраться Божественной силы перед боем, и принесли Голиафа на своих спинах, — мои голосовые связки продолжали извлекать трубный голос, поэтому юноша без колебаний бросился бежать за мной.

— Ты же джинн, почему ты не остановишь демонов и не убьёшь Голиафа? — спросил вдруг Давид.

— Это твоё бремя, Давид, Бог дарует силу только тебе, — не останавливая свой бег, ответил я разгорячённому юноше. — Куда делась твоя храбрость? Ты же сам вызвался побить Голиафа. Верь в Бога, проси его дать тебе силы, и ты победишь филистимлянина, но не сейчас. Ещё не вышел срок брошенному им вызову.

— Почему я должен верить тебе, джинн? Почему я должен бежать от врага, словно овца от льва, вместо того, чтобы сразиться с ним?

— Ты верь не мне, а в силу Бога. Я откроюсь тебе: мне ведомо будущее. Ты убьёшь Голиафа, но не сегодня. Начинай молиться! — в моём голосе уже не было стальных ноток, но это и не требовалось, поскольку Давид и так сосредоточился на молитве.

Мы уже могли видеть, как в брызгах водопада, того самого, где я беседовал с пери, блестела заря, когда небо с грохотом разверзлось. Сверху, словно брошенные разбуженным великаном, в нас полетели валуны.

Я стал свидетелем настоящего чуда: Давид ловко отбрасывал их, как будто это не гранитные глыбы, а бутафорские камни из папье-маше. Куски горной породы шипели и плавились в его руках, рассыпаясь по склону огненными искрами.

Мы миновали место, где я проснулся на берегу ручья, разбуженный весёлым смехом пери, и вскоре оказались перед скалой. Близость огненных демонов разогнала ночные тени, и мы увидели перед собой пылающие тела крылатых существ. На спине одного из них восседал могучий воин, чьи медные латы отражали отблески пламени.

Путь вперёд был закрыт. Я приказал Давиду:

— Рви камень, будто это живая глина! — В моём голосе снова зазвучала сталь. Давид замер, глядя на свои ладони, будто впервые видел их. — Сила уже в тебе! Разве не чувствуешь, как валуны стали легче охапки сена? Как плавится камень в твоих руках, словно воск под пламенем?

Он вдохнул и с молитвой на устах вонзил пальцы в скалу. Базальт, веками спаянный в монолит, зашипел, покрывшись паутиной трещин. Гранитные пласты проминались под его пальцами, будто глина под руками гончара-великана.

Где-то на планете Земля «U-332», недалёкое будущее

Я снова проснулся внутри капсулы, окутанный разноцветными дымами. Похоже, это уже стало традицией — приходить в себя в этой странной субстанции после каждого удивительного путешествия. Здесь явно рослеживалась какая-то закономерность.

Моя кожа всё ещё горела, будто от жара крыльев огненных ифритов, а в ушах стоял грохот — эхо ударов дубины Голиафа по скале, когда он пытался достать нас с Давидом из узкой расщелины. Мне казалось, я до сих пор слышу обрывки его яростных проклятий.

Что это было? Сон? Галлюцинация, вызванная этими дымами? Или в этом мире сны обретают плоть? Я не сомневался: пери, ифриты, Голиаф — все они казались реальными. Я говорил с ними, касался их, даже вырвал перо из крыла пери. Слишком ярко, слишком… осязаемо, чтобы быть просто игрой моего разума.

После того как я принял душ и сел в кресло, выбирая завтрак из всплывшего передо мной списка блюд, мой взгляд упал на журнальный столик. Там лежала моя бейсболка, а на ней — большое перо!

— Ёшки-бабаёжки! — воскликнул я, осознавая, что всё произошедшее со мной в горах оказалось не сном, а явью. — Вот это да! И это вы называете скучной жизнью?

Я тут же начал искать в местном интернете информацию о Давиде и Голиафе. Местная Википедия дословно повторяла то, что в моём мире написано в Библии, в первой книге Царств, семнадцатой главе.

— Фух, всё в порядке, — подумал я. — Значит, я не повлиял на ход истории.

Но моя радость быстро сменилась недоумением. Когда я ввёл в поиск запрос о скульптуре Давида, сеть выдала статью с интригующей фразой:

«… В глазах Давида читается уверенность в своей победе над Голиафом, которую в горах Востока вдохнул в него джинн, ведающий будущее».

— Ха-ха, ну и рисковый мужик этот хранитель Маркус, — сказал я вслух в пустоту. — Бросить «зелёного» ученика в такой судьбоносный для истории момент!

— А я джинн, ведающий будущее, — раздался голос Маркуса за моей спиной. — Помнишь, я рассказывал о законе повторяемости и многовариантности параллельных миров? Именно так он и работает. Ты не мог сделать ничего, что бы кардинально изменило мир.

— А как же слова в статье про «Давида» Микеланджело? — спросил я внезапно появившегося хранителя. — Там говорится о джинне, ведающем будущее. История всё же изменилась, ведь в моей вселенной таких слов в этой статье нет.

— Мой друг, история лишь слегка отклонилась, чтобы обойти препятствие, — ответил Маркус, уже выбравший наш завтрак. — Это как человек, который обходит лужу, но продолжает идти в том же направлении.

— А если бы я не разбудил Давида? — не сдавался я. — Голиаф бы убил его, или Давид убил бы Голиафа, но уже не близ Иерусалима. Это бы существенно изменило историю!

— Нет, нет, мой друг, — покачал головой Маркус. — Ничего кардинально бы не поменялось. Не ты, так кто-то другой сделал бы это. Например, с горы скатился бы камень и ударил Давида в пятку, как в том сне Навуходоносора: камень ударил в ногу колосса.

— А зачем ты мне устроил такое приключение? — спросил я, с удовольствием пробуя фаршированные блины, которые Маркус выбрал на завтрак.

— Чтобы показать, как работает закон повторяемости и многовариантности параллельных вселенных. Твой опыт познания физического мира сковывает твой разум. Я показал тебе мир магии. Он существует.

— Хорошо, с законом ты меня убедил, — сказал я, не желая сдаваться просто так. — А если бы я, засмотревшись на красоту пери, лишился рассудка? Ведь такой вариант тоже мог случиться.

— Ты помнишь, почему за тобой охотится архимаг? — улыбнулся Маркус. — Ты не по зубам ни пери, ни ифритам, тем более Голиафу.

— Откуда такая уверенность?

— Разве ты забыл, что я джинн, ведающий будущее? — ответил хранитель, раскуривая сигару от огонька, появившегося на кончике его мизинца.

— Надеюсь, в следующий раз я не проснусь в сказочном мире верхом на Змее Горыныче, — пошутил я.

Маркус усмехнулся:

— Да, есть и такие миры. Честно говоря, я не большой любитель там бывать. Но, знаешь, прекрасную принцессу тебе всё-таки придётся спасать. Как ни крути!

— Подожди, что?

— Черёд дойдёт и до этого, — успокоил он, словно говорил о чём-то обыденном. — А пока, мой друг, нас ждёт увлекательное путешествие в логово рептилоидов.

— Рептилоидов? Час от часу не легче! — я проворчал больше для вида, но в голове уже крутилась мысль: не слишком ли резко Маркус начал моё обучение?

— Да, Марсель, — кивнул он. — После завтрака к тебе зайдёт твой личный визажист. Тебе нужно подготовиться к поездке в Нью-Йорк.

Следом за Маркусом, который исчез так же внезапно, как и появился, через портал в стене вошёл Илон Маркс. Собственной персоной. После встречи с Давидом меня уже трудно чем-то удивить. Я никогда не испытывал особого пиетета к знаменитостям. Максимум, на что они могли рассчитывать, — это моё уважение. Ведь если человек стал известным, значит, он приложил немало усилий, чтобы этого добиться. А это уже само по себе заслуживает уважения.

— Илон Маркс, — представился человек, очень известный в моём мире. — Я вижу, вы меня узнали?

— X Social, X Space, Tezla, чипы в мозг… Конечно, узнал.

— Именно благодаря этим чипам я сейчас здесь, разговариваю с вами, а не с теми, кто живёт на руинах одной несчастной страны, — произнёс Маркс, и его облик внезапно изменился, превратившись в Джулию Робертсон. Вот тут я удивился. — Теперь я специалист широкого профиля и буду учить вас искусству перевоплощения.

— Илон, скажите, что вы не плод моего воображения, а реальность. Как такое возможно?

— Вы слышали о рептилоидах? — неожиданно спросил он.

И в этот момент произошло нечто невероятное. На моих глазах Джулия Робертсон превратилась в мерзкое существо с чешуйчатой кожей и вертикальными зрачками.

— Вот так я выгляжу на самом деле. Мы, аннунаки, уже давно живём среди людей. Благодаря нашей способности менять свой облик и людской глупости мы захватили эту Землю и уже близки к захвату вашей планеты.

— Выходит, вы мой враг. Зачем же вы открылись мне? — искренне удивился я.

— Я аннунак, но не враг вам, — ответило существо. — Я, если можно так сказать, коллаборант. Я не принимаю ценности моей расы. Я не хочу быть захватчиком и угнетателем. Я на стороне людей.

— Как мне вас называть? — спросил я. — Мне кажется, что Илон Маркс — это не ваше настоящее имя.

— А называйте меня Горынычем, я же рептилоид, — предложил аннунак. — И Маркус меня так называет. Мне нравится.

— А теперь настало время занятий. Смотрите на свою левую руку. Сейчас я буду индуцировать в ваш мозг свои мысли. Внимательно следите за рукой, — и тут произошло то, чего я никак не ожидал. Моя рука начала превращаться в когтистую лапу ящера. Горыныч продолжил: — Вы слышали мои мысли, Марсель. Теперь так же верните своей руке прежний вид.

Не знаю, может быть, в этом мире не работают законы материального мира, но моя рука вновь стала человеческой. Затем, поняв, как это работает, я превратил свою руку в медвежью лапу.

— Я вижу, что вы усвоили урок, — сказал Горыныч. — У вас действительно есть способности к магии. А я поначалу не верил Маркусу, думал, что он преувеличивает. Теперь вижу, что нет. С перевоплощением внешности разобрались, тогда я буду учить вас быть аннунаком. Вы должны знать, как себя вести, наши привычки, пристрастия, шутки, что нам нравится, а что нет. Этому мы посвятим много времени, но для вечерней экскурсии с Маркусом вам нужно научиться двойному блефу.

— Я, в принципе, понимаю, что это значит в картах, но как это может пригодиться мне на экскурсии?

— Это метафора. Вы должны представить, что вы аннунак, переодетый в человека, — ответил Горыныч. — У нас есть время до ужина, чтобы научить вас этому.

— Ладно, будет вам двойной блеф, — сказал я, стараясь звучать уверенно. — Но давай, Горыныч, перейдём на «ты». Якши?

Сам не поверил своей дерзости. Может, стоит придержать коней? Всё-таки передо мной не простой собеседник — рептилоид.

— Якши! — усмехнулся аннунак, и в его голосе появились металлические нотки. — Знаешь, «Илон» с иврита — «дуб». А вот по-узбекски… — он намеренно замедлил речь, — «змей». Прямо как ты, Марсель. Опасный змей.

Глава 6. Мелинарис

Дар, Альянс Свободных Миров, Ситора, недалёкое будущее

Мелинарис Фогг сжала ручку чемодана, собираясь с мыслями перед выходом.

Мундир бортового мага? На месте. Безупречно отглаженный, с новенькими нашивками лейтенанта.

Сумка с ритуальными компонентами? Пристёгнута к поясу. Все флаконы запечатаны, ни единой трещины, ни малейшего шанса на утечку.

Рекомендательное письмо адмирала спрятано во внутренний карман, будто не документ, а улика, способная её выдать.

Девушка задержала взгляд на зеркале, ловя последнюю передышку перед прыжком в неизвестность.

— Вроде всё по уставу, — пробормотала она. — Ничего не забыла… Её комната в поместье адмирала Кирстена — с резными деревянными панелями и витражным окном, бросавшим на пол разноцветные блики — казалась сейчас такой безопасной, такой… тесной.

«Если я сейчас не выйду, то не сделаю это никогда», — пронеслось в голове.

Она рванула дверную ручку, и утренний воздух Ситоры хлынул в лёгкие, свежий, с едва уловимым запахом магнолий из адмиральского сада.

Она резко выдохнула.

«Опоздать — значит проиграть», — прошептала себе под нос старую поговорку курсантов.

Сердце колотилось так, будто пыталось вырваться из груди. А вдруг капитан «Бродяги космоса» уже передумал? Ведь она так долго уговаривала его взглянуть на её резюме. Что, если прямо сейчас он подписывает контракт с каким-нибудь ветераном-магом, прошедшим десятки миссий?

Мелинарис стремительно понеслась вниз по мраморным ступеням особняка Кирстенов, почти бегом. Её тёмные волосы развевались на ветру, словно боевой штандарт.

Тук-тук. Тук-тук.

Ритм сердца сливался со звуком её каблуков, отбивающих дробь по плитке.

Персональный браслет ожил голубоватым свечением, разворачивая перед глазами трёхмерную карту столичного района. Зелёные метки свободных такси мерцали, словно созвездия.

— Ближайший модуль, — скомандовала она, тыкая пальцем в виртуальную точку.

Метка мгновенно сменила цвет на красный.

«Транспортный модуль 451-Д. Прибытие через 38 стандартных секунд».

Мелинарис закусила губу. Тридцать восемь секунд — целая вечность, когда твоя мечта висит на волоске.

Она выскочила на улицу, и ослепительный свет трёх светил Ситоры ударил по глазам. Воздух звенел от гудения антигравов — над головой в несколько ярусов плыли транспортные потоки. Именно в этот момент перед ней материализовалась прозрачная капсула такси. Она приземлилась точно в расчётное время — с лёгким шипением антигравитационных подушек. Её прозрачная сфера переливалась в утреннем свете, словно капля росы.

— Космопорт Альфа, — бросила Мелинарис, едва дверь соскользнула в сторону.

Салон наполнился ароматом свежего полимера и едва уловимым запахом озона — верный признак исправной работы левитаторов.

Пока капсула набирала высоту, Мелинарис впервые за утро позволила себе расслабиться, откинувшись в мягком кресле.

Город за окном представлял собой фантасмагорическое зрелище. Белоснежные небоскрёбы с золотыми шпилями пронзали лазурное небо, их фасады украшали голографические водопады. Внизу раскинулись идеальные парки с озёрами, где плавали экзотические рыбы с других планет. Это был Дар — столица Альянса, где кредитные единицы текли рекой.

Она узнала золотые террасы Министерства Измерений, где чиновники в шелковых мантиях пили кофе из черепов ксеноморфов, копии, конечно. А это багровый купол Академии, где ровно шесть лет назад маленькая девочка с окраинной колонии впервые коснулась рун. Город, освещённый лучами трёх светил, блистал своим великолепием.

«Всё это могло быть твоим», — шептал внутренний голос.

Но Мелинарис не замечала этой роскоши. Её мысли были там, среди звёзд, где её ждал «Бродяга космоса» — скромный грузовой тягач, ставший билетом в новую жизнь.

Там, за пределами атмосферы, в чёрной бездне, где магия пульсирует в такт древним ритмам космоса, её ждали звёзды, сверкающие ярче самых дорогих бриллиантов.

Капсула такси неслась сквозь транспортные потоки, а Мелинарис, прижавшись лбом к прохладному стеклу, ловила отражение своего лица в вибрирующем свете рекламных голограм. Оно напоминало ей тот день шесть лет назад, когда она впервые переступила порог Академии Космофлота. Неожиданно нахлынули такие свежие и приятные воспоминания, калейдоскопом всплывавшие в её сознании:

Первый день в академии…

— Ты уверена в своём выборе? — голос адмирала Кирстена звучал мягко, но в его глазах читалось беспокойство.

Пятнадцатилетняя Мелинарис тогда крепко сжала в кулаке медальон — единственное, что осталось у неё от родителей.

— Абсолютно, сэр.

Академия встретила её ледяным великолепием:

Главный корпус — гигантская кристаллическая структура, парящая над землёй на антигравитационных платформах.

Тренировочные полигоны — лабиринты из светящихся рун, где кадеты отрабатывали магические импульсы.

Библиотека — древний каменный форт в центре ультрасовременного комплекса. Там хранились фолианты, которые дышали при приближении мага…

Экзамен по курсу магии порталов…

— Кадетка Фогг, к доске!

Голос профессора квантовой магии Вейла эхом отдался в памяти. Тот самый день, когда всё изменилось.

Аудитория замерла, когда она подошла к бьющемуся порталу — неудачному эксперименту предыдущей группы. Фиолетовые молнии лизали её пальцы, но вместо страха Мелинарис почувствовала… силу.

— Вы действительно собираетесь… голыми руками?! — прошептал магистр.

Её ладони двигались сами, словно дирижируя невидимым оркестром. Портал сжался в сияющий шар и с тихим хлопком исчез.

— Профессор, куда мне это положить? — её наивный вопрос вызвал шоковую тишину…

Это случилось в библиотеке, в последний год обучения…

Пыльные фолианты шептались под её пальцами. Мелинарис проводила ночи за изучением древних текстов, где описывались «духи машин» — разумные энергетические сущности, обитающие в ядрах звездолётов. Особенно её заинтересовал трактат XII века:

«Корабль, что слышит зов крови,

Примет лишь того, в ком течёт

Энергия предков…»

Она не заметила, как на её шее родительский медальон начал слабо светиться в такт этим словам…

Защита диплома…

— Ваша теория о сознательности корабельных ядер противоречит всем канонам! — профессор Хардин стукнул кулаком по кафедре.

Мелинарис стояла неподвижно, чувствуя, как десятки глаз вонзаются в неё. Вдруг из кармана её мундира раздалось тихое жужжание — экспериментальный детектор, который она тайком пронесла, реагировал на что-то в стенах аудитории.

— Если позволите, профессор… — её голос звучал удивительно спокойно. Она подняла руку, и по залу прокатился шёпот — ладонь Мелинарис светилась голубоватым светом, а в воздухе закрутились энергетические узоры.

— Академия построена на месте древнего храма звёздных магов, не так ли? Его энергия до сих пор в стенах. И она… живая.

В этот момент все приборы в аудитории одновременно включились на полную мощность…

Из тумана воспоминаний её вывел сигнал браслета.

Мелинарис вздрогнула, почувствовав мягкую вибрацию — осталось две минуты до прибытия. Она провела пальцами по родительскому медальону, спрятанному под мундиром.

«На этот раз я докопаюсь до правды», — прошептала она, глядя на приближающиеся огни космопорта. Где-то там ждал «Бродяга космоса» — и, возможно, ответы на все её вопросы.

Бар «Корсар» встретил её гулом голосов и терпким запахом синтетического хмеля.

Мелинарис замерла на пороге, цепким взглядом прочёсывая зал:

— За дальним столиком — группа грузчиков с орбитальной станции, судя по нашивкам.

— У стойки — капитан какого-то планетарного шаттла изучал резюме дрожащего паренька с татуировкой на шее: «Космос или смерть».

— В углу…

Никого. Он не пришёл…

Горло сжало.

— Апельсиновый сок, — бросила она бармену, опускаясь на свободный стул у окна.

Пальцы сами собой начали выбивать нервную дробь по столешнице.

Где он? Неужели передумал? Или…

Мысль обожгла, как раскалённая игла. Адмирал Кирстен. Он мог вмешаться. Настоять. Отменить.

Но нет — её опекун не такой. Он уважал её выбор, даже если не понимал его.

— Для вас, — бармен поставил перед ней два стакана: сок и…

— Я не заказывала пиво.

— Верно. Пиво — для офицера за тем столиком, — кивнул бармен в сторону угла. — Лейтенант Шандор с «Бродяги космоса». Спрашивал про симпатичную девушку, подавшую заявку на вакансию мага.

Кровь ударила в виски.

Мелинарис вскочила, едва не опрокинув стул.

— Господин лейтенант! — её голос прозвучал чётче, чем на строевом смотре. — Мелинарис Фогг, выпускница Академии. Имела честь подать резюме на «Бродягу»!

Мужчина за столиком поднял глаза — тёмные, с сеточкой морщин у уголков. На его мундире красовался тот же значок, что и на её груди: стилизованный компас с семью звёздами — знак отличия выпускника Академии Космофлота.

— Ах, вот вы какая, — его губы растянулись в улыбке. — Поздравляю, лейтенант Фогг. Капитан Кельракис поручил мне вручить вам это.

Он протянул планшет с горящей надписью:

«Приказ №117-К. Мелинарис Фогг зачислена в экипаж КТ „Бродяга космоса“ в должности магистра-стажёра».

— Значит… Я принята?

Шандор улыбнулся, обнажив золотой зуб:

— Добро пожаловать на «Бродягу космоса», лейтенант.

— Янторис Шандор, — представился он, беря кружку из её дрожащих рук. — Но для друзей — просто Ян.

— Тогда я — просто Мелина, — она едва сдерживала улыбку.

Значок на её груди вдруг стал тёплым, будто вбирая в себя радость этого момента.

Терминал экипировки встретил их мерцанием голографических экранов.

— Проходите через сканер, — кивнул Шандор.

Рама вспыхнула синим, пробежав лучами по её фигуре.

«Лейтенант Фогг Мелинарис. Галерея А-117. Миссия: доставка груза с колонии „Земля U-332“. Рекомендации: усиленное питание, модуль квантовой синхронизации, запрет на прыжки через измерения первые три месяца».

Мелинарис фыркнула:

— Я не собираюсь прыгать. Пока.

Конвейер выдал: костюм из умной ткани, меняющей плотность при перегрузках, перчатки с сенсорами для работы с эфирными потоками и дневник мага с обложкой из кожи дракона с Уракса-5.

Шандор покачал головой:

— В моё время выдавали кирку и молитвенник.

Когда они подходили к шлюзу выхода на стартовую площадку, старый штурман вдруг остановился.

— Ты уверена? Последний шанс вернуться в этот… — он махнул рукой в сторону сияющего города, — рай для дураков.

Мелинарис посмотрела на грузовой корабль — корявый, потрёпанный, с облупленной краской.

— Знаете, лейтенант, — она сделала шаг к эскалатору, — алмазы тоже сначала выглядят как обычные камни.

Её нашивка «Маг 3-го класса» блеснула в свете прожекторов.

Где-то в глубине корабля тихо урчали двигатели.

Путешествие начиналось.

— Волнуетесь? — Шандор протянул ей руку, помогая встать на движущую ленту.

— Нет, — солгала она, уверенно шагнув на первую ступеньку.

Правда была в том, что она боялась. Но не космоса. Не опасностей. А того, что наконец-то чувствовала себя на своём месте.

И это было страшнее любой бездны…

На стартовой площадке G-7 стоял «Бродяга космоса» — неказистый грузовик с облупленной краской и странными руническими граффити вдоль корпуса. На корабле вовсю шли погрузочные работы. Всего через несколько недель он должен был отправиться в дальний космос на отделённую колонию Альянса — Земля «U-332».

У трапа курил высокий мужчина в потрёпанном кожаном реглане. Лишь густые волосы с седыми прядями выдавали его почтенный возраст, а в остальном капитан Кельракис ничем не отличался от молодых бравых космофлотцев — с такой же подтянутой, атлетичной фигурой. Разве только глаза как у старого волка — жёсткие, но не лишённые тепла. На шее странный медальон, пульсирующий тусклым светом.

— Лейтенант Мелинарис Фогг, сэр, рада представиться в связи с… — Мелинарис, вытянувшись по стойке «Смирно», приготовилась произнести доклад, который она повторяла множество раз. Однако капитан бесцеремонно прервал её, не дав закончить многократно отрепетированную фразу.

— А-а, адмиральская протеже, — он выпустил дым через ноздри. — Думал, ты в последний момент всё же откажешься от своей затеи попылить в космосе на этой развалюхе.

Его взгляд скользнул по её мундиру, задержавшись на нашивке мага третьего класса.

— На «Бродяге» нет нянек. Если думаешь, что твоя диссертация о «духах машин» сделает тебя особенной…

В этот момент медальон на его груди вспыхнул алым. Капитан нахмурился, резко оборвав фразу.

— Чёрт. Ладно, стажёр, покажи, на что способна. Шандор тебе всё покажет.

Молодая стажёр-маг с волнением в сердце вошла в шлюз старого космического тягача второго тяжёлого класса. Стальной коридор «Бродяги» будто бы дышал.

Мелинарис замерла, почувствовав, как стены слегка пульсировали в такт её шагам. Панели реагировали на приближение, загораясь на миллисекунду раньше, чем нужно. Где-то в глубине корпуса что-то напевало на частоте, которую слышала только она.

— Это… невозможно, — прошептала девушка, касаясь переборки.

В ответ по металлу пробежали тёплые волны, сложившиеся в узоры, поразительно похожие на руны её медальона.

— Нравится? — Шандор появился как из ниоткуда. — Он всегда так встречает новых магов. Особенно… симпатичных.

В его глазах читалось любопытство.

— Капитан не случайно взял тебя, девчонка. «Бродяга» сам тебя выбрал.

Уже на борту Шандор вручил Мелинарис небольшой подарок. В пластиковом контейнере лежали разные мелочи, призванные скрасить долгий полёт: несколько банок пива, бутылка хорошего вина, книги, карандаши, набор игральных карт и другие безделушки. Мелинарис поблагодарила коллегу за заботу и пообещала пригласить его, когда решит откупорить бутылку вина. Наконец-то мечта сбылась. Теперь только вперёд. В космос. Уже завтра.

Где-то на планете Земля «U-332», недалёкое будущее

— Красаучег! — с наигранным акцентом, подражая Жорику Вартанову, закончил мои тренировки по перевоплощению Горыныч. — Если бы я сам не поставил перед тобой задачу освоить двойной блеф, мог бы принять тебя за сородича, который прикинулся Марселем Кольцовым!

— Не зная, что ты Илон Маркс, я бы попросил автограф, как у Галустяна, — пошутил я, подыгрывая Горынычу. — Ещё бы научил меня говорить на рептилоидском!

— На ануннакском, — поправил меня Горыныч. — Это пока лишнее, но до этого дойдёт, если покажешь такие же способности в ксенолингвистике. Теперь слушай внимательно: говорить с аннунаками буду только я. Если кто-то обратится к тебе на ануннакском, сделай вид, что не понимаешь — у вас, людей, это получается очень убедительно. Понял? Никакой самодеятельности!

— Понял, шеф! Я думал, что пойду на экскурсию с Маркусом.

— Маркус будет там, но под другой личиной. Он будет наблюдать за тобой издалека и делать выводы, — объяснил Горыныч. — Пойми, Марсель, миссия, которую на тебя хочет возложить хранитель, крайне важна. Не факт, что ты для неё подойдёшь.

— То есть я могу оказаться не избранным? — подколол я. — И Морфеус найдёт другого Нео.

— Хорошо, что ты вспомнил этот фильм, — сказал Горыныч, подняв ногу, как киношный персонаж. — В Нью-Йорке будет как в учебном фильме про матрицу: «Кого ты видишь, Нео?» Ты будешь видеть обычных людей, но на самом деле половина из них — не люди.

Я приготовился к долгому путешествию, но с удивлением узнал, что попасть в «Большое яблоко» можно, просто выйдя за пределы моей комнаты. Мой проводник, Горыныч, с лёгкостью показал, как это сделать. Он решил отправиться в путь в образе обычного человека. В старом засаленном плаще лесника, потрёпанных джинсах и солдатской шапке-ушанке он напоминал Кузьмича из фильма «Особенности национальной охоты».

Портал в стене комнаты ожил от простого движения правой руки Кузьмича-Горыныча. Позже он рассказал мне, что в его правую лучевую кость встроено устройство из сангиния, называемое «иглой».

Мне разрешили остаться в своем теле, замаскированном, как матрёшка — один образ внутри другого. На мне были потертые джинсовые шорты и грязная красная футболка с несколькими прожженными дырками. Вид, конечно, не самый презентабельный, но мне было все равно, как я выгляжу. Подумаешь, Нью-Йорк!

Честно говоря, я даже слышать не хотел об этой Америке, не то что ехать туда. Я понимал: это параллельная реальность, и даже если бы захотел, Вику там не встретил бы. Но, несмотря на это, душа к этой поездке не лежала.

Хотя… стоп, о чём это я? Всё это осталось в прошлом. Впереди меня ждала новая жизнь, где я надеялся доказать всем, и в первую очередь себе, что я — Марсель Кольцов, и своё счастье я найду. Со мной всё будет хорошо.

На моей груди красовались большие белые буквы «MAAGA», а на голове — бейсболка, некогда ярко-красная, но выгоревшая до бледно-розового цвета. Именно в таком виде, словно люди, прошедшие через трудные времена, мы перенеслись в постапокалиптическую Америку.

Глава 7. Однажды в Америке или этюды альтернативной истории

Нью-Йорк, Земля «U-332», недалёкое будущее

Должен признаться, что переход через портал оказался не самым приятным опытом в моей жизни. Сначала я ощутил, как моё тело сжалось до размеров яблока где-то в области солнечного сплетения, а затем будто вывернулось наизнанку. Это было странное и болезненное чувство, словно меня пропустили через невидимую мясорубку. Дальше я провалился в пустоту, и какая-то неведомая сила словно расщепила моё тело на атомы, а после одним широким мазком размазала их по всей Вселенной.

К счастью, это кошмарное состояние длилось недолго. Моё тело начало собираться обратно, атом за атомом, как будто гигантский 3D-принтер печатал меня заново. В режиме ускоренной перемотки. Меня обожгла сильная распирающая боль в икрах, словно вся жидкость тела собралась именно там. Наконец я ощутил пол. Все мои чувства вернулись ко мне, кроме зрения. Я стоял в кромешной темноте. Где-то монотонно капало, а нос щекотал запах ржавого железа и пыли.

Вдруг раздался щелчок — это в руках Горыныча сверкнула зажигалка. Жёлтый свет заплясал на его пальцах, и я с облегчением осознал: со зрением у меня всё в порядке.

Зажглась свеча, и пространство вокруг залилось мягким дрожащим светом. Мы оказались в подвальном помещении, по стенам и потолку которого тянулось множество труб. Я потрогал одну из них — холодная, влажная. Пол покрывал толстый слой пыли, а под ногами валялся крюк сломанной хоккейной клюшки и ржавое лезвие конька.

— Это подвал «Мэдисон-сквер-гарден», — подсказал Горыныч, осматриваясь вокруг. — Сам дворец теперь лежит в руинах. Здесь проходили самые ожесточённые бои между «синими» и «красными».

— Синими и красными? — переспросил я, не совсем понимая. — Это что, какие-то команды?

— Какие команды? — усмехнулся Горыныч. — Ты что, не в курсе, что по Штатам прокатилась война? Ладно, потом расскажу, когда выберемся на поверхность.

Мы начали пробираться через завалы кирпичей и бетона, оставшихся от домашней арены «Нью-Йорк Рейнджерс», пока не выбрались на улицы города. Я молча шёл за Горынычем, внимательно слушая его пояснения. Он оказался неплохим гидом, и его болтовня немного отвлекала от мрачной реальности, которая нас окружала.

Я представлял Нью-Йорк совсем другим. То, что я увидел, больше походило на кошмарный сон-предостережение.

Как же прав оказался Жириновский! Помните его пророческие слова?

«…выборов в 2024 году в Америке не будет, потому что Америки не будет», — заявил он.

Конечно, страна-гегемон не могла разрушиться за один день. Наш оракул давал на это десять лет. В этой же реальности всё случилось куда быстрее.

Не все районы Нью-Йорка лежали в руинах. Однако даже относительно уцелевшие кварталы несли на себе печать кризиса. Одни небоскрёбы стояли, выставляя напоказ отметины от ракет и снарядов, другие чернели от пожаров. Тут и там зеркальные фасады высоток пестрели заплатами из подручных материалов.

Особенно угнетающе выглядели жестяные трубы дымоходов, торчащие из окон или пробитые сквозь стены. Здания стояли вдоль длинных авеню, словно уродливые гиганты, ощетинившиеся печными трубами. В воздухе словно висел немой вопрос: «Марсель, ты зачем здесь?»

Огни неоновой рекламы казались забытым сном — откуда ей взяться, если война оставила лишь жалкие двадцать процентов энергосистемы страны? Метро встало, трамвайные рельсы заросли травой, а бесценные киловатты, словно капли воды в пустыне, делили между уцелевшими кварталами.

Повсюду гудели и ужасно чадили бензиновые генераторы. Шум стоял страшный, приходилось всё время повышать голос. Из-за выхлопа самопального бензина накатывала тошнота. На крышах домов, словно цветы техногенной эпохи, распустились солнечные панели. Целые поля блестящих фотоэлементов превращали город в зеркало, если смотреть сверху. Соседство молчаливых «ловцов солнечных лучей» и рычащих моторов никого не смущало. Немыслимый симбиоз — гремучая смесь углеродного смога и зелёной энергетики. Ау, зелёные! Экологи! Вы где? В мире небоскрёбов и финансовых воротил лампочка стала роскошью. Признак достатка — простая батарейка. А если у тебя есть генератор или солнечная панель — ты богач. Олигарх. Ёшки-бабаёжки! У блэкаута свои правила. Кто со светом, тот и свят.

Люди стали ассами выживания. Паутины проводов, свечи в консервных банках и очереди на зарядку аккумуляторов стали визитной карточкой Нью-Йорка.

Городские службы не работали. Зловонные кучи мусора и полчища крыс уже никого не пугали. На крыс даже охотились. Как-никак мясо. А что? Захочешь жить — и не такое съешь. Зато расцвели частные лавочки, словно из лихих девяностых с их диким капитализмом и законами подворотен. Рэкетиры и бандиты стали частью городской жизни. Аннунаки, конечно, с ними боролись, но, скажем прямо, спустя рукава.

Мегамаркеты исчезли, но небольшие магазинчики и ларьки продолжали работать, создавая островки относительной стабильности. На их полках выстроились пирамиды консервных банок, давно уже просроченных, но манящих яркими этикетками. А ведь люди их покупали, играя в русскую рулетку со здоровьем. Выбор небогат: смерть от ботулизма или от голода. Но некоторым везло — отделывались кишечным расстройством. Счастливчики. Про них болтали, будто знают они какую-то систему определения годности товара. Кто их знает. Может, и не врала молва.

Всюду лежали груды пластиковой посуды и всякого ширпотреба — словно отголоски эпохи изобилия. Здесь торговали всем: от треснувших смартфонов до поношенных курток, от дешёвых свечей до разболтанных стульев. На базаре апокалипсиса успех сделки зависел от запасов тушёнки и умения сторговаться. Даже воздух был пропитан смесью отчаяния и азарта. Здесь покупали надежду, иногда сбивая цену приставленным ко лбу пистолетом.

Крупная промышленность давно умерла, а мелкие мастерские едва держались на плаву, доживая свои последние дни. Те, кому повезло, работали на этих полуживых цехах, остальные же влачили жалкое существование, перебиваясь с хлеба на воду. Кто-то пытался выжить, торгуя чем придётся, кто-то уходил в банды или продавал себя, чтобы хоть как-то прокормиться. Была и ещё одна категория людей — те, кто трудился на сангиниевых шахтах аннунаков. Платили там вроде бы неплохо, но условия были настолько ужасными, что редкий шахтёр выдерживал больше пяти-семи лет. Это был каторжный труд. Он буквально высасывал из людей жизнь.

Но вот парадокс: при всех проблемах с энергетикой интернет работал идеально. Не просто работал — он процветал. Каждый носил в голове чип, который подключал человека к глобальной сети. Что-то вроде встроенного Wi-Fi адаптера. В голове. Интернет не только служил источником информации, но и поддерживал работу прокаченных органов. Однако за это приходилось платить. Те, кто не мог позволить себе чудовищные тарифы цифровых корпораций, просто умирали. Нет денег — получай остановку сердца или отказ почек. Люди гибли тысячами. Тонкий слой иллюзии, прикрывающий язвы колонизации. Фальшь. Бутафория. Видимость нормальной жизни, которая помогала держать население под контролем. На это инопланетяне энергии не жалели.

Град на холме? Столица мира?

Скорее, гигантский некрополь — город, в котором время застыло, оставив после себя лишь пустые декорации жизни. Следы былой роскоши окружали со всех сторон: разукрашенные фасады зданий, чьи-то брошенные лимузины у тротуаров, хрустальные люстры под слоем пыли, словно погасшие звёзды, давно разграбленные магазины с дорогой бижутерией…

И везде тишина. Тяжёлая, плотная, как саван.

Шок. Мозг отказывался принять увиденное. Глаза — тем более. Всё это напоминало сбой реальности, будто кто-то перезагрузил мир, забыв при этом загрузить самое главное — души.

Ощущение было такое, словно я очутился внутри кошмара, где законы пространства и времени рассыпались в прах. Или, что хуже, в мире, где их заменили чьими-то чудовищными ошибками.

В виртуальном мире всё представлялось иначе, чем в реальности. Там Америка всё ещё оставалась великой державой, а западный мир казался таким, каким мы привыкли его представлять — успешным и процветающим. Люди жили в этой иллюзии, не замечая, что в реальности небоскрёбы обросли трубами, а тысячи людей умирают от голода и болезней. Именно в такой мир я попал, покинув благополучную Москву.

Я шёл рядом с Горынычем, погружённый в свои мысли. Вид города и его рассказы навевали на меня уныние. Как мы, люди, могли такое сотворить с собственным миром? Хотелось убежать и где-нибудь спрятаться. Сидеть тихо. Не высовываться. Авось само рассосётся? Нет, теперь уже нет.

Замыкаться в себе и, как страус, прятать голову в песок я не буду. Чтобы такое же случилось и с моим миром? Нет. Я буду бороться. Заметив моё состояние, Горыныч решил подбодрить меня шуткой:

— Марсель, что с тобой? — спросил он, доставая из кармана своего плаща плоскую металлическую фляжку. — Твоё имя происходит от латинского Marcellus, связанного с Марсом, богом войны. Значит, в тебе должно быть что-то сильное и непоколебимое. На, хлебни. Это не просто коньяк — это настоящий дарианский напиток воина!

— Горыныч, как всё это могло произойти? — спросил я, открывая фляжку. — Неужели люди совсем потеряли рассудок?

— Всё дело в чипах, — ответил он. — Тех самых, которые производит компания «Нейролинк, Инк.». Нейрокомпьютерный интерфейс и нейропротезирование.

— Но ведь ты же и есть основатель компании. Как так вышло?

— Я создавал их как инструмент, который должен был помочь людям достичь уровня технологий древних цивилизаций. Но я не учёл, что их можно использовать не только во благо. Признаю, формально это я виноват во всех бедах, которые обрушились на человечество.

Сначала всё шло хорошо: прямой доступ к сети — всегда и везде, казалось, что мы держим руку на пульсе Вселенной. Но на деле всё оказалось наоборот. Теперь Вселенная держит руку на нашем пульсе. Если мы ведём себя «правильно», то получаем положительные эмоции. Если нет — будь готов к последствиям. Сердце может замедлиться или начать бешено колотиться, как осенний лист на ветру.

— Дальше можно не продолжать, — сказал я, сделав глоток из фляги. Ого, крепкая штука! — Социальные сети, игры, искусственно улучшенные органы… А потом — плати деньги, а если нет — отправляйся на сангиниевые шахты. Так ведь, Горыныч?

Вместо ответа он взял у меня флягу, посмотрел на неё, словно раздумывая, пить или нет, а затем просто убрал её обратно в свой бездонный карман.

— Всё так, — сказал он. — Но будь осторожен с этим. Это нейростимулятор, он вреден людям, особенно для тебя! — Он посмотрел на моё ошеломлённое лицо, колебался мгновение, затем снова достал флягу и протянул её обратно. — Ладно, ещё пару глотков можно. После всего, что ты увидел и услышал, твоя нервная система может не выдержать.

Когда мы подошли к станции метро, я остановился, чтобы выпить из фляги. Вокруг стояло несколько автобусов, битком набитых людьми. Рядом толпились те, кто пытался протиснуться внутрь, но шансов у них не было. Никаких.

Из подземного перехода с грохотом вырвались люди и открыли беспорядочную стрельбу по транспортному терминалу. Паника переросла в хаос: пассажиры вываливались из автобусов, давя друг друга в попытке бежать. Крики смешались с грохотом выстрелов. Одни метались между машинами, другие врезались в толпу у станции, которая, вопреки логике, двигалась навстречу стрелкам, пытаясь найти укрытие. Всё смешалось: страх, агрессия, слепая давка.

В довершение ко всему, на звук стрельбы прилетели странные летающие объекты, которые также начали палить без разбора по толпе, только из чего-то более серьёзного. Эта беспощадная смесь выстрелов, криков, крови и людей увлекла меня. Я потерял Горыныча из виду, а толпа всё напирала. Тут я увидел щелочку, через которую не мешкая пролез в подземный тоннель.

Я уже спускался по каменным ступеням, и спасение было близко, как вдруг случилась новая напасть. Люди вдруг стали падать, сжимая головы руками, и кататься по земле, некоторые бились в конвульсиях. Я, видя это, немного затормозил, и это меня спасло. Сверху прямо передо мной упал мотоцикл вместе с рокером, в спине которого зияла дыра с теннисный мяч с оплавленными и дымящимися краями. На плече мертвеца висел настоящий АК-74, а с багажника сползала большая спортивная сумка. Я машинально взял оружие и сумку и нырнул в спасительный тоннель.

В тоннеле царил мрак, снаружи пробивался лишь слабый луч света, не способный разогнать темноту. От этого крики людей и выстрелы казались ещё более зловещими.

Чтобы не слышать звуки ужасной бойни, я, подобно слепому кроту, ощупывал левой рукой холодный камень стены и медленно продвигался во тьму.

Вход остался далеко позади, стрельба и крики уже почти не доносились, и я решил остановиться. Идти в этой темноте — только заблудиться. Такой вариант мне не подходил, поэтому я решил переждать, пока всё утихнет, а потом тихо выбраться на поверхность. Во мне ещё теплилась надежда, что Горыныч жив и скоро найдёт меня. Иначе пересечь океан, а потом идти через такую же разрушенную Европу у меня вряд ли бы получилось.

Даже если бы удалось добраться до Россиюшки, то что? Подошёл бы к полицейскому и спросил: «Не видел ли, командир, хранителя хрен знает с какого мира или Илон Маркс здесь не пробегал?» То-то и оно!

Я вспомнил, что так и не вернул Горынычу флягу с нейростимулятором, и, не раздумывая, достал её из заднего кармана шорт. Отпив сразу три глотка, я усмехнулся: что там говорил Илон Маркс о том, что это опасно? Если бы это было так, он бы не дал мне её.

Горыныч не обманул — стимулятор начал действовать. Это стало понятно по тому, как моё зрение словно подкрутилось, как у прибора ночного видения. Я видел всё вокруг так ясно, будто смотрел через прозрачную стену.

Что ещё может эта штучка? Оказалось, что многое. Мой мозг улавливал звуки нечеловеческой речи, которые произносил кто-то сверху. Я понял, что слышу улицу. Может быть, напиток Горыныча позволяет видеть сквозь бетон и асфальт? И только я подумал об этом, как моё сознание, усиленное инопланетным снадобьем, показало мне улицу так ясно, будто я всё видел своими глазами. Чудеса, да и только! Ну Горыныч. Змей. Просто супер! Класс!

На поверхности множество полицейских, не скрывая своей внешности рептилоидов, грубо разглядывали тела убитых. Сволочи! Они добивали тех, кто был только ранен. Судя по всему, это действо ещё не скоро бы закончилось, потому что тел наверху я увидел действительно много.

Мои дальнейшие действия определили плащ лесника и шапка-ушанка Горыныча на одном из убитых. Тело лежало ничком, так что подтвердить, что это был он, я не мог. Вообще-то в Америке «Кузьмичи» не сходят с конвейера. Даже если я бы опознал Горыныча, чем бы мне это помогло? Что я должен был делать? Отрезать у трупа руку, при условии ещё, что мне это позволили бы сделать аннунаки? Зачем? Всё равно открывать портал я не умел, что, если бы открыл дверцу в дантовский Ад? Здесь хоть интуитивно всё понятно, Земля всё-таки, пусть и копия.

Я решил идти дальше — вглубь, исследовать подземку Нью-Йорка. Может быть, потом, когда-нибудь в будущем, я напишу об этом рассказ. А может, даже роман под названием «Приключения русского в альтернативной Америке».

Глава 8. Сабвей

Нью-Йорк, Земля «U-332», недалёкое будущее

Теперь, когда у меня появилось ночное видение, идти стало гораздо легче. Ясности моего зрения могли бы позавидовать даже вампиры. В руках я держал русский автомат, пусть и сделанный в США, а про тайную силу металлической фляжки я вообще молчу — она была моим секретным оружием.

Через час блужданий по тёмным тоннелям метро за одной из колонн я заметил трёх мужчин с ружьями. Один из них был в солдатском шлеме с прибором ночного видения. Он видел меня и, вероятно, считал, что имеет преимущество. Шельмец просто ждал, когда я попадусь в его ловушку.

С моими новыми способностями мне ничего не стоило заглянуть за бетонную опору. Как и раньше, я словно переместился за спину солдата. Чёткое изображение его снаряжения стояло перед моими глазами. Меня так и подмывало дотронуться до бойца. Мысленно я протянул руку и выключил его прибор ночного видения, а затем поставил его оружие на предохранитель. И знаете что? У меня получилось! Оказывается, у меня была такая опция. Ну, Горыныч, спасибо за подарок! Удружил змей!

То, что произошло дальше, смогло бы стать сюжетом для голливудского фильма. Пока солдат пытался понять, в чём дело, я бесшумно вышел из-за колонны, взял его винтовку, которую он неосторожно оставил у опоры, и громко скомандовал: «Всем лечь на пол, руки на затылок, ноги врозь!»

Я произнёс эти слова на безупречном английском языке, без акцента — спасибо Горынычу! Оказывается, теперь я мог свободно говорить на их языке. Кажется, эти трое меня поняли. Я собрал их оружие и рюкзаки, затем разрешил им сесть, прислонившись к стене, но с руками на затылке.

— Парни, я свой, я человек, я русский, — сказал я, показывая на свою футболку с надписью «MAAGA». — Не дёргайтесь, всё в порядке. Я заглянул в один из рюкзаков и нашёл фонарь. — Видите? Всё нормально, сидите спокойно.

— Во даёт! С чего это тут русскому взяться? — на чистом русском пробурчал тот, кого я обезоружил первым.

— А ты тут с какого перепугу? — спросил я тоже по-русски. — Ты что, тоже за ящериц?

— Да пошёл ты! — выругался мой земляк, а потом, уже на английском, добавил: — Всё, парни, приехали. Русские пришли нас спасать.

Так я впервые встретил угнетённых американцев. Тот парень, который не поверил, что я русский, оказался из Самары. Его звали Андрей. Он работал в охране нашей миссии в ООН и как раз уехал на неделю в горы на Аляску, когда всё началось. Аннунаки дали сотрудникам посольства три дня на эвакуацию, и Андрей её пропустил. Когда он вернулся, Нью-Йорк уже был колонизирован. Гудбай, Россия! Здравствуй, сабвэй!

Остальные двое местные — Майк и Руди. Они с восхищением смотрели на мою футболку с надписью «MAAGA» — «Могучие Американцы Снова Великие». Потом мне объяснили, что бойцов MAAGA здесь почитали, как легендарных спартанцев. Именно с них началось сопротивление. Так что, как носитель этого символа героизма, я моментально заработал уважение — минимум плюс пятьдесят к авторитету.

Чтобы объяснить свои способности — видеть в темноте и творить чудеса, — мне пришлось придумать для них легенду.

— Ты что, Майки, думал, русские будут сидеть сложа руки, пока ящеры колонизируют мир? — сказал я, похлопывая по плечу огромного Майкла. — Мы схватили одного из них, и он оказался важным учёным у аннунаков. Вот и выдал все их секреты. А ты думал, зачем я здесь? У меня миссия — организовать вас и поднять на борьбу. Рот фронт!

При этих словах я заметил, как Руди улыбнулся. Будучи немцем, он хорошо понимал, что такое «Рот Фронт» — лозунг немецких коммунистов. Возможно, ему рассказывал об этом его дед. Мне очень хотелось верить, что дед Руди не был одним из тех, кто после войны бежал в Канаду или Аргентину. Мне бы не хотелось оказаться в одной компании с внуком фашиста, хотя я и понимал, что дети не несут ответственности за поступки своих родителей. Но я такой, какой я есть, и ничего с этим не поделаешь. Пусть помнят, что их предки творили на нашей земле.

— Руди, ты же немец? — специально спросил я Руди, улыбка которого сразу исчезла с лица. — Объясни потом Майку, что такое «Рот Фронт».

— Мой прадед был одним из тех, кто поддерживал Тельмана. Сюда уже мой отец перебрался в девяностых, — сразу же успокоил меня Рудольф.

— Я и не сомневался, что правнук антифашиста будет в сопротивлении этим, — левой рукой я изобразил ползущую змею, а правую протянул для рукопожатия.

Весь этот разговор с Руди подействовал на него как-то по-особенному. Он словно стал выше ростом, а в его глазах читались гордость за прадеда и благодарность мне за то, что я начал этот разговор.

Спустя час мы подходили к штабу одного из отрядов сопротивления, которым командовал некто Джей. В среде бойцов подземки было принято давать командирам прозвища из букв или цифр, но я не стал выяснять их значение. Джей так Джей.

Командира на месте не оказалось, и меня направили к девушке по имени Хлоя. Я уже мысленно нарисовал себе образ «железной леди» вроде Тильды Суинтон — суровую, с пронзительным взглядом. Но реальность оказалась совсем иной.

Когда дверь открылась, во мне что-то дрогнуло. Хлоя стояла передо мной, и весь мой циничный настрой мгновенно испарился. Она была… невероятной.

«Ну вот, опять…» — пронеслось в голове.

После Вики я клялся себе не поддаваться этим глупым чувствам. Но сейчас в груди предательски защемило. Хлоя оказалась той самой девушкой, рядом с которой сразу понимаешь — у тебя нет шансов. Ни единого.

Её глаза — зелёные, глубокие, как лесные озёра в предрассветный час — смотрели сквозь меня. В них читалась загадка, которую мне никогда не разгадать. Идеальные черты лица: тонкие брови-полумесяцы, мягкие губы, которые, наверное, умеют не только иронично улыбаться, но и… Нет, стоп. Я уже заходил слишком далеко в своих фантазиях с бывшей — и чем это закончилось?

Короткие чёрные волосы делали её образ дерзким, но в то же время утончённым. Такие девушки обычно украшают обложки журналов или социальные сети миллионеров. Не в моей унылой реальности.

«Она даже не посмотрит в мою сторону», — грызла меня мысль.

После двух лет скучной жизни в съёмной однушке и разрыва с пассией, которая назвала меня «бесперспективным», я чётко усвоил своё место. Девушки уровня Хлои выбирают успешных, ярких, уверенных в себе. А я? Я даже свою бывшую не смог удержать.

Сегодняшний день и так выжал из меня все соки. Встреча с Хлоей стала последней каплей — не сладкой надеждой, а горьким напоминанием о том, кто я есть на самом деле. Вернее, кем я не являюсь.

Я машинально потрогал шрам на ладони — след от того дня, когда пытался починить Вике блендер, а она смеялась, что я «даже с бытовой техникой не справляюсь».

Хлоя что-то говорила, но я уже не слушал. Усталость накрыла меня тяжёлой волной. Красота этой девушки казалась сейчас не вдохновляющей, а… утомительной. Как картина в музее, на которую можно смотреть, но нельзя потрогать.

«Может, оно и к лучшему», — подумал я, чувствуя, как привычная апатия снова затягивает меня в свои сети. Жизнь научила меня одному — не мечтать о недосягаемом.

Но почему-то, когда Хлоя невзначай коснулась моей руки, передавая банку с тушёнкой, в груди ёкнуло что-то тёплое и… опасное.

Я резко одёрнул руку. Нет уж. Обжёгшись раз, я не собирался снова лезть в огонь. Даже если этот огонь так прекрасно пахнет жасмином и чем-то ещё, от чего кружится голова…

Хотя для бойцов я был чужаком, меня приняли довольно тепло. Но не настолько, чтобы включить в отряд и доверить боевое задание. В отсутствие командира никто не решался брать на себя такую ответственность, так что я просто слонялся возле штаба под присмотром Хлои или её сменщика — здоровяка Хоупа. С Джеем я познакомился только через неделю.

На первый взгляд Джей казался слабым и тщедушным человеком. Такие люди редко становятся лидерами, если только у них нет железной воли, острого ума и таланта организовывать других. Похоже, Джей как раз обладал всеми этими качествами.

Отряд партизанил в Нью-Йорке уже четыре года, совершая акции, подобные нападению на автобусы. Я спросил Джея, почему они расстреляли их, как мне показалось, в них были обычные люди.

— Нет, Марсель, в том автобусе находились синие, и даже было несколько аннунаков, — спокойно ответил Джей. — Ты ещё новичок в нашем деле, многого не знаешь.

— Я не успел разглядеть пассажиров, стрельба началась сразу же, как только мы подошли к толпе людей, ожидающих свой автобус, — ответил я. — Почему же аннунаки стреляли в автобус тоже, если в нём были их сородичи?

— Тоже ума не приложу, — сказал лидер партизан, набивая табак в трубку. — Им так хотелось уничтожить наших бойцов, что они не брали в расчёт возможность попасть в своих.

— Послушай, Джей, а кто такие синие?

— Сразу видно, что ты русский, — чиркнув зажигалкой, сказал Джей. — Вот ты красный, не потому что ты коммунист или из России, а потому что на тебе футболка MAAGA. Знаешь, что это значит?

— Обижаешь, Mighty Americans Are Great Again — Рональд Траст.

— Какой ещё Траст? Джейкоб Вэнсон! — с гордостью сказал Джей, выпуская клубок дыма. — Вот кто придумал этот бессмертный лозунг. Так вот, цвет MAAGA красный, а синий — это цвет наших злейших врагов, которые боготворят аннунаков.

— А куда делся Траст? — уже с опаской спросил я, что-то сильно расходились наши вселенные. Не такой уж верный этот их закон повторяемости и многовариантности. Я уточнил: — Тот, которого демократы всё пытались посадить.

— Так и посадили! Арестовали его прямо накануне инаугурации. С этого всё и началось. Разве это не абсурд? Сначала избрать человека президентом страны, а затем его же посадить. Сторонники MAAGA тогда словно с цепи сорвались, и теперь уже никто не может сказать, кто первым начал стрелять. Красные или синие? Да какая теперь разница, когда мы потеряли страну! — Джей посмотрел на меня с подозрением. — У вас в России что, совсем нет интернета?

— Да есть всё, просто не до американской политики было. Меня специально готовили несколько лет в сибирской глуши, чтобы я посмотрел на вас, скажем так, с незатуманенным взором, чтобы я не мог вынести предвзятых оценок.

— А-а, Сибирь! Это место, где вы с медведями в обнимку спите, и как вам не страшно?

— Это потому что мы по утрам волчью кровь пьём, — попробовал я пошутить в ответ. — Знаешь, какие они, волки? У-у-у!

— Да ну вас, русских, это вам, наверное, Гагарин из космоса каких-то вирусов привёз. Вот потому вы такие странные.

Пока с Джейем обсуждали достижения российской и американской космонавтики, в соседнем тоннеле раздался шум. Один из бойцов отряда пытался прорваться в командирский отсек, но охрана Джея не пускала его без проверки.

— Я уже сказал, Саид, без проверки Хлои в штабную зону нельзя, — объяснял бойцу Итан. — Сядь в углу и жди Хлою.

— Да чист я, что за проверки! — не унимался Саид. — Где ваше ЦРУ теперь? Только и можете перед чешуйчатыми пресмыкаться! Брат Ахмед передал важное донесение, пусти, говорю!

Мы подошли к посту охраны. Джей и я. Джей спросил:

— В чём дело, почему шум? — обратился он к Итану.

— Мистер Джей, я объясняю ему, что без санкции Хлои не могу пропустить его в штаб. Действую по инструкции, сэр.

— Инструкции для того и написаны кровью. А, вот и Хлоя, — сказал Джей, заметив подошедшую девушку. — Привет, Хлоя, тут без тебя не обойтись. Проверь парня и иди с ним ко мне. Только всё строго по инструкции!

Ждать Хлою и Саида пришлось недолго. Джей пригласил их устроиться поудобнее за своим столом.

— Ну и что велел передать Ахмед? — спросил Джей, доставая трубку с табаком. — Что там на шахте? Нашли пропавшую атомную боеголовку?

— Не знаю, брат очень торопился, — ответил Саид. — Успел только сказать, что чешуйчатые с помощью синих готовят какую-то диверсию против России. Один из синих проболтался, приняв Ахмеда за своего. Да и сам Ахмед, когда приносил начальнику шахты недельный отчёт, видел, как тот спешно прятал какие-то карты и схемы в папку с надписью «Россия», а потом убрал её в сейф.

— Конечно, он не знает, что именно в той папке, — резюмировал Джей. Затем, заметив, как Хлоя с интересом разглядывает меня, он с улыбкой спросил: — Ну что, Хлоя? Чем можем помочь русским?

— Русские всегда справлялись сами, — ответила Хлоя, слегка смутившись, когда Джей перехватил её взгляд, задержавшийся на мне. Щёки её порозовели, но она, собравшись, продолжила твёрже: — Может, твой брат ошибся, Саид? Надпись «Россия» на папке — ещё не доказательство. У меня нет лишних людей, чтобы рисковать ими из-за того, что Ахмеду что-то померещилось.

— Нет, товарищи камрады, — вмешался я в разговор. — Когда моей стране угрожают какие-то инопланетные выродки, я не стану сидеть сложа руки. Я сам разберусь, что в этой папке. Саид, когда у тебя следующая встреча с братом?

— Только в следующем месяце, — ответил Саид. — Но я знаю, где его можно найти.

— Интересно, как ты собираешься заглянуть в эту папку? — Хлоя попыталась поддеть меня, но в её голосе всё ещё чувствовалась нотка смущения. Её щёки горели румянцем, и я на секунду задумался: неужели это из-за меня? Нет, не может быть. Это просто глупость. — Что, в таракана превратишься? — добавила она, пытаясь скрыть своё замешательство за шуткой.

— Для этого мне не нужно никакого волшебства, — с улыбкой ответил я. — У тебя в левом внутреннем кармане куртки лежит какой-то прибор размером со смартфон, только толще. На нём какие-то непонятные символы, а в правом накладном кармане пачка «Мальборо», и на ней надпись, дай-ка прочту…

Хлоя, словно испугавшись, обеими руками закрыла карман, в котором лежала пачка.

— Нет-нет, девочка, выкладывай-ка всё на стол, — потребовал Джей. — Мы здесь одна семья, и скрывать нам друг от друга нечего.

— Не надо этого делать, — вмешался я, стараясь снять напряжение. — На пачке написано имя того, кто ей дорог, и нарисованы сердечки. Не думаю, что это написано для наших глаз.

Хотел бы я увидеть там своё имя, но успел разглядеть только первую букву — «М». Размечтался. Ничего это не значит. Сколько имён начинаются на «М»? Их множество.

— Саид прячет в кармане белый шарик, — добавил я. — Это курут, кисломолочное лакомство, популярное у восточных народов. А у тебя, Джей, в кармане две зажигалки: красная и синяя. Думаю, этого достаточно? И не стоит выкладывать всё это на стол.

— Хорошо, — сказал Джей, удивлённо покачав головой после моего фокуса. — Но как же ты проникнешь в кабинет аннунака?

Мне снова удалось удивить своих американских друзей. Я превратился в точную копию Саида, оставшись в своей одежде. Сидящие за столом замерли от изумления, их глаза округлились, словно превратились в маленькие блюдца.

— Ого! — воскликнул Саид.

Его «ого» прозвучало так тепло и по-домашнему, что я сразу почувствовал, что этот парень мне близок. Судя по всему, он был таджиком или узбеком — в общем, своим человеком. Первым пришёл в себя Джей:

— Теперь я понял, как ты это сделаешь.

— Мой план такой: Саид, ты назовешь мне адрес, где я смогу найти твоего брата, и ещё что-нибудь, что известно только вам с братом, ну, чтобы он не подумал, что я засланный казачок. Под видом Ахмеда я проникаю на шахту, где через закрытую дверцу сейфа в кабинете шефа читаю и копирую содержимое папки, а дальше возвращаюсь назад к вам, а Ахмед возвращается на своё место.

— И что дальше? — спросила Хлоя, её щёки залились румянцем, словно она догадывалась, что я мог прочесть надпись на сигаретной пачке.

— Дальше: война план покажет! — ответил я, стараясь показать, что не заметил смущение девушки.

— Один момент, — прервал общий оптимизм Джей. — План хороший, может сработать. Только сначала Хлоя проверит тебя — человек ли ты? Не возражаешь?

Девушка, которая у них считалась спецом по аннунакам, достала из внутреннего кармана куртки странный прибор с непонятными символами. Направив его на меня, она нажала кнопку.

— Всё в порядке, шеф, он человек, — уверенно объявила Хлоя.

Дальше всё прошло без проблем: Саид знал, с кем встречается его брат, и без труда нашёл его в доме подруги. Ничего необычного — такие истории случаются каждый день тысячами по всему миру.

Рейчел, подруга Ахмеда, не заметила ничего подозрительного. Для неё уже давно было не секретом, что близнецы связаны на энергетическом уровне. Поэтому она не удивилась визиту «Саида». Понимая, что братьям нужно поговорить наедине, она оставила их и отправилась в виртуальный мир, чтобы отвлечься от царившего вокруг уныния.

Ахмед сразу почувствовал подмену. Ментальная связь между близнецами сработала мгновенно. Он пристально посмотрел на меня, будто спрашивая без слов: «Кто ты? Ты не мой брат».

— Здравствуй, Ахмед, я знаю, что ты проиграл последний спор брату и дал ему курут, хотя и знаешь, что он его не любит, — начал я с места в карьер. — Меня зовут Марсель, и я здесь по согласованию с Саидом, Хлоей и Джеем.

— А в каком городе родился Эндрю? — спросил Ахмед, проверяя меня.

— Если ты об Андрее, то он родился в Самаре, а здесь прохлаждался на Аляске, когда Российскую миссию ООН эвакуировали, — ответил я бдительному партизану. — Я обучен технике аннунаков видеть сквозь стены, поэтому завтра отправлюсь в шахту вместо тебя, а ты возьмёшь Рейчел и отправишься в отряд. Но сначала ты подробно расскажешь мне про шахту: расположение, коды, имена, последние события — натаскаешь меня, чтобы я не провалился на каком-нибудь пустяке. Хорошо?

— Аннунаки никому не открывают своих секретов, — возразил Ахмед, всё ещё не доверяя мне.

— Вон в той тумбочке лежит пистолет, в его магазине три патрона, а в стволе один, — спокойно ответил я парню. — Ты положил его туда недавно, даже Саид не мог знать об этом. Верно?

— Верно, — наконец Ахмед поверил, что в моём появлении нет подвоха. Он начал рассказывать мне всё, не упуская ни одной мелочи. Так мы с ним просидели до глубокой ночи. Утром Ахмед и Рейчел отправились в отряд, а я приступил к обязанностям инженера шахты.

Глава 9. Сангиний

Дар, Ситора, недалёкое будущее

Ивор Кельракис, одетый в белый форменный френч, с гордостью обходил строй офицеров экипажа. Команда выстроилась на стартовой площадке, прямо возле шлюза «Бродяги». Капитан внимательно осматривал каждого, хотя с половиной из них его связывали долгие годы совместных полётов.

Дисциплина на корабле — основа успеха любой миссии. Весь экипаж, включая старых друзей капитана, понимал: ни дружба, ни приятельские отношения, ни пережитые вместе опасности не могут нарушать принципы флотского единоначалия. Именно на этом всегда держался и будет держаться космофлот Альянса Свободных Миров.

Когда взгляд капитана остановился на Мелинарис, он не смог сдержать улыбку и смахнул мнимую пылинку с её новенького мундира лейтенанта.

Ранее, во время приёма докладов вновь принятых офицеров, он неосторожно спросил у этой молодой девушки, знает ли она свои обязанности. Она слово в слово пересказала почти три страницы текста с обязанностями судового мага-стажёра. Капитан вспомнил, как сам, будучи молодым лейтенантом, щеголял своими знаниями. Правда, реальная служба оказалась сложнее.

Впечатляет, когда слова из инструкции отскакивают от зубов. В знании уставов девушке не откажешь. Да. Умница. Лейтенант не просто отбывала время на занятиях. Но куда важнее, как она проявит себя во время гиперпрыжка. Сможет ли так же уверенно управлять потоками энергии в космическом хаосе? Если и там она покажет себя столь же уверенно, значит, он не ошибся, взяв на борт неопытного мага. К тому же в её личном деле лежало хвалебное письмо от самого адмирала Кирстена, а он не станет поручаться за первого встречного.

Капитан остался доволен результатами строевого смотра. Опытный космолётчик не высказал офицерам ни единого замечания. Это говорило о том, что его вербовщики не зря получают свою зарплату. Молодцы. Бродяги. Из собственного опыта капитан знал: если офицер трепетно относится к своей форме, то и в службе проявит себя наилучшим образом.

Согласно флотской традиции, перед началом миссии капитан Кельракис произнёс вдохновляющую речь и приказал экипажу занять свои места. Новая одиссея началась! Вперёд! К звёздам!

Каюта Мелинарис была небольшой, но уютной. Её главная ценность — панорамное окно-иллюминатор, при необходимости плотно закрывалось защитным экраном. Само стекло и щиты из специального сплава надёжно защищали каюту от космической радиации и механического воздействия. Главное было не в этом. Глядя в него, Мелинарис ощущала себя частичкой космоса.

Девушке не нравилось чувствовать себя скованной скучными переборками. Ей был нужен простор. Впервые увидев его, поняла, что эта каюта будет её любимым местом на корабле. Так она и представляла себе романтику космических путешествий. Свершилось. Ура. Она член экипажа. Наконец. Скоро. Она увидит его. Космос.

Для корабельного мага доступ к открытому космосу — жизненно важен. Конечно, маги способны чувствовать колебания энергии даже через толстые переборки, но зрительный контакт с бескрайним космосом — эффективнее. Ещё это красиво. Планеты. Галактики. Туманности. Одним словом — восторг!

«Бродяга космоса» направлялся на планету Земля «U-332». Эта захолустная голубая планета недавно получила статус колонии. Хотя Землю населяли люди, управляли планетой аннунаки. Эта разумная раса прирождённых торгашей давно входила в Альянс. Да. Торговать они умели. Очень даже хорошо. Пусть раса не занимала ключевых позиций в Альянсе и не особо оказывала влияния на его политику, но их имя всегда было на слуху.

Аннунаки добывали на этой планете жизненно важный ресурс — сангиний. Без него перемещения между мирами невозможны. Именно благодаря этому минералу раса всегда оставалась в центре внимания. Чувствуя веяния времени, аннунаки мастерски пользовались положением монополиста.

Совет Десяти Измерений закрывал глаза на варварское ограбление планеты. Причина была проста: Совет остро нуждался в редком минерале для «игл». Постоянные члены Совета словно не замечали или не хотели замечать явные нарушения Хартии. Как же. Ведь. Иглы. Аннунаки, будучи единственными в Альянсе, кто добывал сангиний, пользовались этим и расширяли свои владения, включая свободные планеты.

Когда на последней сессии Совет обсуждал скрытое внедрение на планету Земля «U-333», постоянные члены совета не смогли прийти к согласию. Хранитель Маркус, поднявший эту тему, подвергся критике. В тот же день корабль «Пронизывающий» с Маркусом на борту исчез с радаров, не оставив следов.

Обычно никто не верит в подобные совпадения, но версия архимага Сариуса гласила: искра в силовом модуле привела к термоядерному взрыву.