Бесплатный фрагмент - Сладость или гадость?

Улыбашки

Юана Фокс @yana_yuana_writer

Капитан Даррен Дэниэл Доджсон-Хейз всегда был настоящим профи. Его репутацией можно было освещать путь к месту убийства вместо фонаря. Если б она светилась. Может, был бы толк от нее, а то в последние три месяца какой-то неведомый подонок попросту задницу этой репутацией вытирает!

— Что ж, Синклер! Вопрос всего один, — наконец, заговорил Даррен, зябко ежась в ночной холодище. Сырой туман так и полз за шиворот. Его напарник заметно напрягся. Видно было, что доктора вся эта загадочная трехомудрия напрягает почище самого капитана. Хейз и сам не рад был рот открывать. Тошнота подкатывала удушливым комком. Он нервно сглотнул, и торопливо заговорил снова:

— Да бросьте, Джеймс, мы с вами уже гребаный сезон бьемся на этом кровавом поле, неужто у вас до сих пор нет хоть какой-то, самой скромной медицинской догадки? Вы хотя бы взгляните на тело, доктор!

— О нет, — простонал Синклер. — Да бросьте вы сами, мистер Хейз, я вам и не глядя скажу: молодой мужчина, преположительно двадцати пяти — тридцати лет, отсутствие видимых повреждений и признаков насильственной смерти, и далее по списку… Черт, эти их гребаные лица, я ковырял их и так и эдак — они же совершенно натуральные, будто жертвы родились с ними! Дьявол их задери!

— Я почти уверен, тут не без него, — пробормотал Даррен, и наконец, заставил себя наклониться и посмотреть. Все ровно так же, как и у пяти предыдущих убитых. Обычное человеческое тело, нетронутая шея, никаких следов иглы или клея. Просто кожа, безупречно переходящая в лицо тряпичной куклы. Глаза-пуговицы, вышитая грубыми нитками улыбочка. И яркое пятно, кровавый отпечаток, будто кто-то поцеловал зловещего кадавра прокушенными губами. Надо ли обьяснять, почему над серией они работали унылым дуэтом, без команды? Бывалые вояки убегали в кусты поблевать, а то и увольнялись через две-три встречи с «улыбашками».

Даррен разогнулся:

— Доктор, а что вы скажете…

— Минуточку! — махнул ему Синклер: — Природа зовет!

Доктор исчез в темноте за кустами. Где-то совсем рядом заухала сова. Капитан от неожиданности отступил, и под ногой что-то хрустнуло. Он наклонился, и подобрал… тряпичную куклу! Точно такая же, вышитая зловеще-глупая улыбочка и глаза-пуговицы! Капитан едва сдержался, чтобы не отшвырнуть страшную вещь подальше.

— Отдай, это мое! — сказал суровый детский голосок. Даррен повернулся. Маленькая девочка, лет пяти или шести на вид, грязная, но слишком хорошо одетая для бродяжки, в одной красной туфельке не по сезону, подскочила к Хейзу, и прежде чем тот успел что-то сказать, выхватила куклу и помчалась в темноту. Хейза прошибло насквозь: парную туфельку сжимал в руке их первый «улыбчивый» труп!

— Стой, девочка, стой, я не причиную тебе вред, я из полиции! — заорал Хейз, и ломанулся вслед за ребенком. Выскочив из парка, девочка обернулась и зыркнув на капитана, распахнула дверь какого-то дома. Даррен, не глядя, что это за место, влетел за ней и замер. Тесная и душная спальня. Одинокая тусклая свеча робко бросает блики на лицо женщины. Высохший полутруп, изможденная, серая кожа, со следами изъеденной болезнью красоты.

— Элайза?! — ахнул Хейз, и не в силах стоять, осел на пол. Его бывшая любовница приподнялась на локтях, и не замечая Даррена, затянулась самокруткой. Сладкий и мерзкий запашок. Опиум. Женщина закашлялась, тяжело и страшно, изо рта ее хлынула кровь.

— Мама? — робко пролепетал голосок ребенка. Та самая девочка, что привела его сюда, только меньше ростом… Хейзу хотелось вскочить и помочь, но тело больше не слушалось его. Он мог только смотреть.

События побежали перед его глазами, словно в нетерпеливой детской игр. Какой-то слащавый молодчик, уводит ревущую девочку. Капитан безошибочно узнает этот бархатный жилет с блестящими пуговицами — первая жертва.

«Шлюха мертва, забирай котеночка!»

Расфуфыренный толстопуз хватает и лапает дитя: «Какая-то она тощая, я не дам тебе полной цены!». Жертва номер два.

«Иди-ка сюда, сладенькая… Дядя Том не сделает тебе ничего плохого, смотри, у меня есть конфеты!» Шоколадные батончики, полные карманы «улыбашки» номер три.

«Эй, поторопись-ка там, время!», коренастый блондин нервно поглядывает на карманные часы, что разбитые валялись рядом с бездыханным телом номер четыре.

«Ну, не плачь, малышка, я принес тебе куколку!» — тварь снимает шляпу, под которой багрово распывается родимое пятно. Отвратительное обрамление «улыбочки» номер пять. Девочка робко поднимает заплаканные глаза, и осторожно берет куклу. Волосы у ребенка золотые, словно спелая рожь… волосы Элайзы. Даррена трясет, внутри у него что-то с треском рвется, он рыдает в голос.

— Не мучай себя так, самое страшное вот-вот закончится! — ласково шепчет голос прямо в ухо капитана. Даже не глядя на нее, Дарри знает, кто это. Женщина, родная и знакомая до боли и кошмара, всем и каждому живому существу на Земле, садится рядом с ним, и ласково кладет руку ему на плечо.

— Смотри! — хитро и тепло улыбается она. Даррен смотрит туда, куда и она.

Отвратительный паук уже расстегивает штаны, бормочет что-то слюнявое. Даррен стонет, и кусает пальцы, от бессилия. Девочка завороженно глядит на куклу. Во тьме за спиной ребенка проступает та самая Женщина, что сидит сейчас рядом с Дарреном, и ласково-железными пальцами поглаживает его по плечу, говоря «сиди». Там, в аду, женщина целует девочку в макушку. Та вытягивается, как стрела, дрожь проходит через все ее тельце. Она зажмуривается на миг. Открывает потемневшие синие глаза. В них горит хищный, мстительный огонек.

— Давай сначала поиграем с моей куклой! — говорит она ангельским голосочком. Урод смеется, берет куклу в руки.

— Целуй! — требует девочка, и усмехается так, что мороз дерет Даррену хребет. Выродок подносит тряпичное тельце к лицу. Рожа его вытягивается, он хрипит и воет. Пока не замолкает, оседая на пол пятой жертвой. Даррен утирает мокрый нос, и глядит на Женщину с благодарностью и облегчением. Она улыбается ему в ответ мудро и тонко, и кивает.

— А дальше ты знаешь! — говорит она, и хлопает его по плечу, поднимаясь. Девочка вынимает куклу из мертвых рук, картинка растворяется в эфире.

— Погодите, леди Смерть! — хрипит Даррен пересохшим горлом. — Эта девочка, она…

— Твоя дочь! Оу, точнее, уже моя! Я не хочу, чтобы она жила с этим, ну, ты ж понимаешь, что ты за отец, Дарри!

Женщина отряхивает платье, и протягивает руку. Девочка выходит к ней из темноты. Даррен бестолково озирается. Он снова на месте преступления. Смерть и дитя уже разворачиваются, чтобы уйти.

— Но скажите хотя бы, как ее зовут? — в отчаянии кричит капитан.

— А, да, едва не забыла! — Женщина поворачивается, и протягивает ему папку, потертой старой кожи. — Здесь все, что тебе нужно — имена, подробности, детали! Отнеси это своим псам, начальство будет довольно! И не терзайся, Сьюзен простила тебя!

Даррен машинально берет папку, и повторяет, повторяет, как умалишенный на паперти:

— Сьюзен, Сью, моя девочка, господи, Сьюзен!

Женщина, похоже, потеряла к нему интерес. Она берет ребенка на руки, и что-то тихо ей шепчет. Даррен глядит на них глазами умирающей собаки. Ему хочется кричать, корчиться, умолять: заберите меня с собой, заберите меня!!

— Леди Смерть, еще одну секунду, прошу! — кричит он, и Она оборачивается к нему.

Вопрос, глупее не придумать, сам вырывается из пустомельного рта:

— Почему ты их целуешь, разве они этого достойны?

— Потому что я люблю вас всех, Дарри! Я Смерть, я милосердие и любовь!

Она посмотрела Даррену в глаза, и лишаясь чувств, он ухватил последние ее слова: «Увидимся, малыш!»

Туман укутал мокрой тряпкой, заливаясь в уши и рот, увлекая Даррена на дно, на самое темное и ледяное дно…

— Капитан? Даррен? Даррен, очнитесь ради бога!
Хейз с большим трудом открыл глаза. Доктор шлепал его по щекам нещадно, но капитан почти ничего не чувствовал

— Мне нужна бумага, мне срочно нужна бумага и карандаш, доктор! — бормотал он, озираясь. — Мы закрываем дело, ради бога, дайте мне бумагу!

Когда часы пробили восемь, капитан Даррен Хейз уже стоял в кабинете начальника полиции. Надменный, лысеющий усач всегда раздражал капитана, но сегодня ни одна нервная струна в нем не натянулась. Кажется, они вообще все оборвались навсегда.

— Не верится, Хейз, что вам наконец-то есть что сказать, по поводу причины смерти наших жертв!

— Забудьте об этих скотах, все равно цепочка убийств на этом обрывается, — сухо проговорил капитан. На вопросительный взгляд начальника он выложил на стол папку, и поверх нее свой рисунок.

— Вот настоящая жертва! Сюзанна-Мэдисон Литтл Эпплуайт, приемная дочь мелкого сквайра и кутилы, нашей первой жертвы. Ее мать, опиумная наркоманка, погибла на глазах у дочери. Тело еще не остыло, а отчим уже продал дитя своим толстосумным дружкам, как бездушную тряпичную куклу, как портовую шлюху и домашнее животное. К счастью, девочке удалось найти защиту и отмщение.

Старший инспектор, лысый черт, предостерегающе поднял руку:

— Такое ощущение, что вы оправдываете преступников, инспектор Хейз!

— Все подробности у вас на столе! — капитан кивнул на папку. Рот его горько кривился. — У вас еще есть вопросы по моему увольнению?

Инспектор только покачал лысеющей головой. Капитан Хейз отдал честь, и холодно отчеканил:

— Тогда желаю вам счастливо оставаться со всем этим дерьмом! И будьте вы прокляты со своей королевской полицией!

Он повернулся, щелкнув каблуками, и вышел вон.

— Слабак, — пробурчал его бывший начальник. Но капитан Даррен-Даниэль Доджсон Хейз не услышал его. Он уже растворился в непроглядном утреннем тумане.

Исчадие

Лиза Глум @lizaglum

Анютка встала на цыпочки, как учили на балетном кружке. Это не помогло достать с полки резного серванта то, что завлекло ее внимание. Но в свои восемь сдаваться она не привыкла, поэтому подтащила поближе колченогую помощницу. ⠀Иван Семенович застал шкодливую внучку в гостиной стоящей на самом краешке хлипкой табуретки. ⠀

— Осторожно, Анюш! — с невиданной для инвалида без ноги скоростью он похромал в противоположный конец комнаты. ⠀Но не успел. ⠀Едва девочка ухватилась за потертый корешок пухлой книги, табуретка под ней предательски развалилась. Спланировав на пол, девочка вдобавок за свое любопытство получила тяжелым изданием по макушке. И заревела. ⠀

— Жива, милая? — дед заревел вслед за внучкой, не справившись с пережитым страхом. ⠀

— Дед, возьми себя в руки, — не по годам деловито ответила Анютка, словно это и не она вовсе минуту назад слезы-сопли на кулачок наматывала. — Пошли чай с плюшками пить. И книжку посмотрим. Интересно, там есть картинки?
⠀ — Ох, Анюш, не книжка это. Фотоальбом наш, семейный. ⠀ — Во, что надо! Нам как раз на лето какое-то дерево задали нарисовать. Не которое в саду у нас растет. А на котором все наши предки повешены. ⠀

— Уж как скажешь! — дед попытался улыбнуться тому, как ребенок обозвал генеалогическое древо. Но его тело обожгло волной леденящей дрожи. Культя, на которую он сегодня еще не успел надеть протез, неприятно заныла. ⠀

Иван Семенович думал как-то отвлечь внучку от фотоальбома. Рановато ей. А ему всегда было тяжело перелистывать эти страницы, ох, тяжело. Но порвать, сжечь, выбросить — никак нельзя. Нужно помнить прошлое.

В конце концов, дед решил, что Аня имеет право знать. Если не он — соседи и их дети-внуки расскажут. Народ же историю их семьи в легенду превратил, страшную сказку. Пусть лучше от него узнает. Все равно должна знать, девочка же в роду.

Ох, как он тогда переживал, когда узнал, что внучка, а не внук родится. Даже микроинфаркт заработал. Но сын подумал, от волнения приятного. А если б Иван настаивать на прерывании стал, сын точно б его проклял. ⠀

Пожелтевшие черно-белые снимки хранили боль воспоминаний. Одно прикосновение — и словно мелкий разряд электричества она проникала через кончики огрубевшей кожи, достигая каждой клеточки старческого организма.

Дед усадил Анютку за круглый стол, налил чай и поставил тарелку с плюшками. Сам испек по случаю приезда внучки на каникулы. ⠀

— Шесть вечера — самое время для страшных сказок, — старик погладил Аню по недавно им заплетенным, но уже разлохматившимся косичкам. Что за ребенок — даже волосы у нее непоседливые!

— А мне мама с папой страшилки запрещают, — задумчиво проговорила Аня, но уже через секунду заговорщицки прошептала. — Но мы им не скажем.

— В детстве меня, как и тебя, привозили к деду. Вот он, с бородой на снимке. В этом доме он и жил. Сестра у меня была, Люда, на год постарше. Вот, — дед ткнул пальцев в другую фотографию, где были мальчик с девочкой чуть помладше Ани.

В детстве мы с сестрой часто играли в кладоискателей. В любом уголке дома, покрытом пылью и паутиной, нам грезились спрятанные сокровища. Вот как ты сегодня полезла на верхотуру за альбомом. Анютка потрогала шишку на голове. ⠀

— Больше всего мы любили исследовать чердак. Поднимаясь по той лесенке, что на террасе, мы словно переносились на машине времени в прошлое. И вечно оттуда что-то притаскивали. То какие-то старые письма и книжки. То шкатулку с украшениями. То игрушки, в которые играли, наверное, наши давние предки. ⠀

— Дееедааа! А почему ты меня не пускаешь на чердак? Я тоже хочу того… в прошлое.
⠀– Опасно там, очень. Потому, как только тебя ко мне привозить в гости стали, я сразу навесил я на дверцу от чердака амбарный замок.
⠀– Привидение там, да? Так я с ним подружусь! — Аня уже грезила, как лазает с фонариком по темному чердаку. ⠀

— Про каждую принесенную нами с чердака вещь дет рассказывал историю. Мы садились втроем вот за этим круглым столом. Он выключал свет, зажигал свечи. И начиналось самое настоящее путешествие в прошлое.
⠀Про то, как дед писал бабке письма из военного госпиталя. Как она надевала украшения на свои спектакли. Как в магазинах не было игрушек, и бабка шила-мастерила куколок, мишек для будущих детей.

Но однажды все изменилось. Мы как обычно копошились на чердаке. И тут Люда вскрикнула. Я оглянулся и увидел, что с ее мизинца капает кровь. Укололась обо что-то. Как сейчас помню — такой маленький пальчик и такие крупные алые бусинки одна за одной падали, впитываясь в старые доски пола.

Страшнее крови для Люды была только зеленка. Поэтому мы не стали рассказывать деду о ранке. Я крепко зажал сестре мизинец, и уже через минуту кровь остановилась. С того дня что-то странное стало происходить в доме. И в моей сестре. ⠀Анютка держала плюшку у самого рта, словно боясь откусить и пропустить хоть слово из рассказа. Дед унял поднявшуюся дрожь и продолжил: ⠀– На следующий день мы опять полезли на чердак. Люда стала тревожно озираться. Она говорила, что слышит какой-то стук. Как я ни прислушивался — не слышал. Сестра ворошила завалы вещей и книг, пытаясь обнаружить источник звука. Когда дед позвал обедать, я силой уволок ее с чердака.

Ночью я проснулся и увидел, что кровать Люды пуста. Я догадался, где ее искать. Поднялся на чердак и увидел в свете фонарика ее… Сестра одержимо ковырялась в старье. Но как она выглядела!
⠀Растрепанные волосы торчали в разные стороны. Лицо, бледное, как лист бумаги, было сплошь покрыто капельками пота. А глаза… полные жажды и одновременно отчаяния, помню, как сейчас. Она спросила: ⠀«Слышишь, ЭТО опять стучит?»
⠀Я не слышал. Похождения Люды продолжались несколько ночей. Потом сестра стала прежней. Спокойной и веселой. Однажды я увидел, как она разламывала на части своих кукол. И вытыкала им глаза дедовской отверткой.

А еще, у нее невесть откуда появилась странная игрушка. Тряпичная кукла с уродскими глазами-пуговицами, наряженная в черное платьице с белым кружевом. Волосы были сделаны из ниток, тоже черного цвета. ⠀Люда сказала, что нашла куклу на чердаке. Та якобы сначала просто стучала из-под пола, а потом просила ее освободить. Сестра несколько ночей ковыряла доски, пока не извлекла эту… прелесть. ⠀От куклы пахло не так, как от других находок с чердака. Не просто сыростью, а затхлостью, болотом, гнилью. Меня чуть не вывернуло наизнанку, когда я взял в руки Эльзу — так Люда назвала «подружку».

Я стал замечать в разных уголках сада кучки свежей земли. Однажды вечером увидел, как сестра ковыряется с лопаткой в кустах смородины. Я подождал, пока она завершит странное дело и уйдет в дом. ⠀Я ожидал обнаружить в ямке «секретик» — цветы под осколком бутылочного стекла. Я такими глупостями не занимался. Наверное, Люда стеснялась своей девчачьей сущности, вот и закапывала украдкой. ⠀Разрывавшие землю мои пальцы уткнулись во что-то… мохнатое. Понятно, сестра расправилась с очередной надоевшей плюшевой игрушкой. Интересно, медведем или зайцем?
⠀Но опустив глаза вниз, я увидел, что пальцы запачканы красным. Когда я еще немного разгреб сырую землю, то увидел… котенка. Бездыханное полосатое тельце было выпотрошено, глаза — выколоты. ⠀Это был котенок соседей. С утра их дочка «кискала» в поисках питомца. Оказывается, Люда его убила… Что пушистик ей сделал? Деду я пока решил ничего не рассказывать. Но с сестрой надлежало поговорить. По-мужски. ⠀Когда Люда поняла, что я все знаю, в глазах ее застыл ужас. Она бросилась мне в ноги, рыдала, умоляла ничего никому не рассказывать. Говорила, что Эльза была голодна, просила ее покормить. ⠀Я взял с сестры обещание, что этого больше не повторится. Несколько дней я внимательно следил за ней, но та ничем подозрительным больше не занималась. А потом произошла трагедия пострашней разодранного котенка. Продолжать?
⠀

Аню впечатлила история про котенка, и глаза ее наполнились слезами. Но девочка громко сглотнула жалость и кивнула — до того было интересно узнать дальше. ⠀

— Однажды ночью я проснулся от того, что мне стало тяжело дышать. Я открыл глаза и увидел прямо перед собой эту чертову куклу. Но теперь она была размером с человека! Глаза-пуговицы смотрели прямо на меня, казалось, проникая в самое нутро и заставляя все внутри сжиматься в клубочек.⠀Я схватил куклу за тряпичные руки, набитые ватой, но те оказались на удивление твердыми. Ладошки без пальцев все сильнее обхватывали мое горло. Не в силах позвать на помощь, я мог только хрипеть. Зато нарисованный рот Эльзы зашевелился и чавкающе произнес: — Накорми меня! Я голодна!

Внезапно в комнате зажегся свет. Строгий голос деда произнес: — Что за возня? Ночь для сна!
⠀Хватка на моей шее вмиг ослабла. Наконец, я смог глотнуть воздуха. Но тут же немой крик застрял в иссохшем горле — надо мной склонилась Люда! Не кукла, а родная сестра пыталась меня задушить еще минуту назад. ⠀Люда слезла с меня и улыбнулась деду: ⠀– Он храпел, мешал спать. Дедуль, мы шутим!

Я глянул на сестру. Ничто не выдавало в ней сущность, которая была в темноте. Дед пожелал спокойной ночи и вышел. Я ушел на кухню и просидел там до утра с включенным светом. ⠀

Утром дед послал нас на рынок за продуктами. Я скрючился пополам и схватился за живот. Тогда дед сказал, что «болезный» пусть остается дома, а Люда одна справится. Этого я и добивался — остаться с дедом наедине, чтобы все рассказать. ⠀Как только сестра скрылась за калиткой, я вывалил деду все. Про уколотый палец и неслышимый стук. Про Эльзу, разодранные куклы, мертвого котенка. Про то, как не то кукла, не то Люда меня душила этой ночью. ⠀Никогда я еще не видел деда таким. За какие-то десять минут моего рассказа он, словно постарел на десяток лет. Сгорбился, осунулся, тяжело опустился на стул и сказал: ⠀– Случилось то, чего я боялся больше всего. Проклятие вернулось. Немного мне теперь осталось, поэтому внимательно слушай. Мать моей жены ведьмой была. Надеялась, что дочке дар свой передаст. ⠀

Но ведьмам велено без супругов жить. Любовь — она любую злую силу разрушает. А дочка ведьмина, поди ж ты, влюбилась в меня, из дому сбежала и обвенчались мы. Променяла бабка твоя фамильный дар на личное счастье. ⠀Не знал я о том ничего. Потому настоял, чтоб тещу на свадьбу пригласить. Чтоб по-людски отпраздновать. Вот в этом доме и гуляли всем поселком. Да только потом все кувырком пошло.⠀Сначала теща заболела сильно. Помню, перед самой смертью в наш дом зашла, прошлась по всем комнатам, словно, прощалась. И правда — через неделю уже хоронили ее. Потом троих деток подряд жена в утробе потеряла. Двое мертвенькими родились. Все девочки были. Решил я тайком обратиться к знахарке. Может, травок лечебных даст. Старуха глянула на снимок жены, задрожала всем телом и поведала о проклятье.⠀Так я узнал, что женат на ведьминой дочке. Теща не смогла дар ей передать, да так и померла. Но перед этим навела ведьма проклятье и подклад где-то в доме заложила. ⠀За то, что дочь никчемной оказалась, женщины в роду нашем с ней погибель с собой принесут. Единственное спасение — любовь убить. Не понял тогда я всего ужаса до конца. ⠀Но очень радовался, когда у нас с женой мальчишка родился, папка ваш. А когда Люда на свет появилась, и вовсе о проклятье позабыл. Потом и ты, Ванюш, случился. ⠀
Однажды жена полезла на чердак да руку порезала. Потом стук ей начал мерещиться под полом — аккурат там, куда кровь из ранки капала. И уродку ту тряпошную она мне однажды принесла. Мол, та стучала, просила вызволить из неволи.

Один раз вышел в сад, и ноги подкосились — на яблоньке трупики котят выпотрошенные и без глаз развешены были. А ночью я тоже от того, что душили меня. Но я не мальчишка был, мужик. Скинул сущность с себя, свет включил. ⠀Вижу — жена в угол забилась, всклокоченная, глаза кровью налились, изо рта слюна бежит. Вспомнил тогда, что ведунья говорила: «Спасение одно — любовь убей». Не спрашивай — как, больно вспоминать. Но так я и сделал. Чтобы вас всех спасти. ⠀

Ведунья еще тогда предупредила, что выбросить подклад нельзя. Только спрятать на старом месте и молиться, чтоб не нашел никто. Вот и законопатил я исчадие обратно на чердаке под досками. Думал, обойдется, ан нет. ⠀Тут мы с дедом услышали скрип входной двери. Я метнулся — никого. Но мы поняли, что Люда или кто в ней живет вернулась и все слышала. По глазам деда я понял, что уже ничего не исправить. ⠀Но он не успел «убить любовь» снова. На утро я обнаружил деда… повешенным на дереве. Это сделала Эльза. Нельзя было медлить ни минуты. Анюш, только не спрашивай больше ни о чем. ⠀

Иван Семенович смолк, закрыл лицо ладонями. Потом крепко-крепко прижал внучку к себе и сказал:

— Спать давай. Только обещай, что на чердак не полезешь. Видишь, как оно…

Лежа в кровати, Аня с обидой думала: «Думает, что раз мне восемь, я буду в эти сказки верить?» Но то, что тот — знатный выдумщик, девочка признавала. Даже вон, что ногу Эльза ему отгрызла — и то надо ж фантазию иметь выдумать Ему б книжки писать. ⠀Дождавшись, пока дед выключит свет в кухне и уйдет спать, Аня вновь полезла на верхотуру. На этот раз целью была ключница, в которой она мельком видела толстую связку ржавых ключей. ⠀

«Наверное, там ключ от чердака», — любопытная девочка спрятала добычу под подушку, чтобы в ближайшие дни, а может, ночи, как следует заняться исследованием мрачного, но такого манящего места.

Сегодня, ребятки, пройдемся по скифам

Галина Шевченко @galaobukh

— Всем привет, друзья! С вами Черный копатель. Сегодня отличный денек. Погодка шепчет. Со мной «терка», «фискарь» и… весло, потому что, как вы и просили в комментариях под последним видео, я взял лодку, и сейчас мы отправимся на тот самый Проклятый остров.

Серый залихватски помахал в кадре веслом, подумал: «Надо будет сделать заставочку для привлечения внимания» — погрузил в лодку снарягу, толкнул в густую стоячую воду. Пузатое резиновое брюхо расчертило болотную ряску широкими полосами. Весело зажурчал мотор. Плыть было добрых два часа.

Все это время Серега пребывал в сладких мечтах о кладах, наваристой ухе и теплых вечерах у шуршащего поленьями костра. Идеальный отпуск отшельника. После того, как Варвара ушла к Филу, он не любил компании, разуверился в любви и мужской дружбе. Одиночество, палатка, металлодетектор, запах сырой земли и нарытый хабар заменили ему угарный гвалт ночных клубов, потную негу турецких хаммамов и звенящую тишину выставочных залов.

Нет, музеи он любил. Знал историю, разбирался в древностях. Но созерцать их без Вари было мукой. Он пробовал. Каждый шаг в безлюдной гамаде галерей колотил набатом по их ушедшим в Лету отношениям.

Реку забвения напоминала ему сейчас и эта старица.

Заболоченное русло было единственной дорогой к Проклятому острову. Судя по картам, вплоть до 15 века там стояла деревенька. Речка тогда была еще вполне судоходной, так что жили люди не тужили. Кормились промыслом — торговали рыбой и грибами. И, прочитал Серега, было на том острове странное капище. Вроде как не приняли местные христианство, и жили вдали от всех узким языческим кругом. Чужих не любили, сами лишний раз на людях не показывались. А потом исчезли. И вместо рыбацкой деревни появился на картах остров с говорящим названием Проклятый.

Там-то и обещал Черный копатель своим подписчикам «пройтись по скифам». Кем, как не скифами, по его разумению, могли еще быть те упрямцы?

Первая находка ввергла Серого в трепетное волнение.

«Терка» отчаянно запищала, когда он выгружал ее из лодки. Серега даже не понял, когда он ее включил. Видимо, случайно прижал рюкзаком. Сигнал был многообещающим, поэтому он поставил камеру и вооружился лопатой.

— Вы не поверите, друзья, но остров встретил меня с распростертыми! Послушайте, какой сигнал, ребята! Я сейчас прямо онлайн буду копать. Смотрим, не отвлекаемся.

Штык с глухим лязгом уперся во что-то жесткое. Серый разделся по пояс и погрузил руки в мутную торфяную жижу, споткнулся, ухнул в трясину по самые уши, напоролся на что-то острое, но находку не выпустил. «Чвак», — сказал зыбун и отдал копателю сокровище.

— Е-мое, — вырвалось у Сереги. Перед ним лежал тяжелый шмат серебра. — Не понял. Ребята, это что? Кто-нибудь понимает? Я отключаюсь, почищу находку, потом вам покажу.

Весь день Серый распутывал первый дар острова, очищал проросший насквозь хабар от нитей шелковника, бережно выпрямлял чешуйки, и вскоре понял, что перед ним — кольчуга. Кольчуга!

Сердце Сереги подпрыгнуло, и ссадина на пятке откликнулась резкой болью. На дне, должно быть, копье или нож, может быть, наконечник стрелы… На что он наскочил?

Бледное солнце уже почти касалось воды, пряталось в камышах, растекалось по острову холодным розовым туманом. Стройный хор лягушек рвал на части застывшую тишину сумерек, возвещая о приближении ночи. Серега опустошил бредни и развел костер. Надо было обсохнуть и подкрепиться.

Ночь выдалась теплой, туман разлился по берегу парным молоком, поленья трещали точно так, как представлял себе Серый, высушивали воздух вокруг костра и его мокрое, пропахшее тиной тело. Он вспомнил, что так же пахла Варя после обертываний водорослями.

— Сукаааа!!!! — волна отчаяния и ярости подкатила внезапно, и Серега зарычал, застонал, впервые позволил себе выпустить пожирающую изнутри ревность, давящее чувство самоуничижения и разъедающее душу желание отомстить. Он рыдал в непроглядной темени туманной ночи Проклятого острова, клялся поквитаться, призывая в свидетели бескровный свет полной луны, а потом свернулся калачом на пенке возле тлеющих углей, да так и уснул.

Слышит, чует мое сердце ретивое,

Что задумал моя радость, друг, жениться.

Он не хочет со мной, бедною, проститься.

Как поедешь, моя радость, друг жениться,

Через реченьку поедешь, друг, утонешь.

Через быстру понесешься, захлебнешься.

Про меня, красну девицу, вспомянешь…

Серый проснулся от напевного шепота над самой головой. Померещилось? Поднялся и понял, что его колотит озноб. Прислушался: шуршание ветра в камышах, скрип сосновых остовов. Вот что-то вздохнуло и булькнуло в болоте. Ему показалось, что кто-то шлепает босыми пятками по влажной земле совсем рядом и шепчет-шепчет протяжную песню.

Костер потух. Он попытался нашарить рукой фонарь, но понял, что даже не доставал его из рюкзака. Вдруг что-то капнуло на него сверху, потом еще, мокрая рука обняла за плечи, холодные губы прижались к самому уху и зашептали что-то на странном языке. Серый одурел от ужаса, попытался встать, но призрак с невероятной силой прижал его к земле.

— Сереженька, мне знакома твоя печаль, — услышал он в голове. — Возьми куколку, подари Вареньке. Она поможет.

Серега решился открыть глаза, поднял голову и утонул в черной пустоте влажных глазниц. В нос ударило гнилью. Утопленница снимала с черепа свои сопревшие волосы и плела из них чучелко. Синие губы кривились от произносимых заклятий, язык почти касался щеки копателя. Последний волос она выдернула из Серегиной бороды. Обтерла куклу пропитанной его слезами землей, достала из-за пояса нож и сняла с него капли крови, многозначительно посмотрев на замотанную куском футболки пятку. Глубоко вдохнула и приложилась ко рту чучелки. Кукла зашевелилась, приобрела вес и объем, а потом застыла.

— Укрой куколку, Сереженька. Режь, — утопленница протянула Серому старинный нож с резной рукоятью и оголила бедро. — Здесь.

— Уйди! — Серый махал руками, не понимая, что с ним происходит. Мотал головой в попытках стряхнуть наваждение. Но вместо этого его рука полосовала черное бедро утопленницы, нож снимал рыхлые куски мокрой кожи, он оборачивал ею куклу. — Прочь пошла! — Голова раскалывалась, Серого мутило, он чувствовал, что вот-вот стошнит. Так и вышло.

Серегу вывернуло. Он проснулся.

— Приснится же! — Голова раскалывалась, тело покрылось клейким потом, кости ломило. По всему было ясно, что Черный копатель влип. На сотни километров вокруг — ни души. Связи, понятно, нет. Аптечку Серый с собой никогда не брал.

Встать было нереально. Он кое-как переместился подальше от выскочившей наружу ухи и подбросил в костер заготовленные со вчера дрова. Раздул. Язычки пламени заплясали. Даже эти минимальные телодвижения сожрали весь запас энергии. Серега рухнул на пенку в совершенном изнеможении. Передохнул, нашарил рукой камеру. Включил.

— Ну что, ребятки. Чувствую не выбраться мне с Проклятого острова, — сигнал батареи замигал, камера погасла. Черный копатель обмяк и закрыл глаза.

Варя удивилась звонку в дверь. Фил был на работе, она никого не ждала.

— Кто там?

— Курьер. Вам посылка от Сергея Васильевича Шиповецкого.

— От Сережи? — Варя сказала это невзначай, с тихой грустью, и открыла дверь.

Сверток пах лесом и влагой. К нему прилагалась открытка.

«Варя, теперь все будет хорошо. Высылаю тебе свои находки. Скифы? Люблю. Прощай. Серый».

Варвара развязала бечевку и раскрыла коричневую, чуть влажную бумагу. Прямо на нее смотрела почерневшая от древности куколка, одетая в кожаный сарафан. Рядом с ней лежал небольшой серебряный нож с резной рукоятью.

Грусть и вина разом нахлынули на Варю. Она прижала куклу к груди и залилась слезами.

Ночью приехала полиция. Соседи говорят, был скандал.

— Орал так, как будто его резали! — твердила баба Зина и беспрестанно крестилась. — И ведь с виду такая хорошая пара была. Угораздило ж мне сдать им квартиру. — Старушка тряслась от беззвучных рыданий и утирала платком редкие слезы.

— Резали, Зинаида Петровна, резали, — подтверждал следователь. — Понятой будете?

Тело Фила нашли в луже крови. Скончался от множественных колотых ран. Варю обнаружили в ванной. Утопилась.

Квартиру бабе Зине помогала отмывать внучка Леночка.

— Ба, смотри, что я нашла! Крутая кукла, стоит, наверное, миллион!

— Брось, Лена. Не думай даже чужое брать.

— Да ты чего, ба, я с ней теперь не расстанусь, — внучка сунула куклу в карман, улыбнулась и продолжила тереть ванную комнату, тихо напевая:

Слышит, чует мое сердце ретивое,

Что задумал моя радость, друг, жениться.

Он не хочет со мной, бедною, проститься…

Дочки-матери

Надя Шэ @nadya.sh_creation

По обшарпанным ступенькам крыльца взбежала светловолосая девчушка. Развалившийся бант голубым водопадом ложился на белое в синий горох платье. Малышка толкнула дверь.

— Мама! Мама! Смотри, что я нашла у соседского двора! — звонкий голос эхом прокатился по светлому дому.

— Дорогая, я занята и не могу к тебе выйти. Иди в подвал и покажи мне свою находку, — чуть приглушенно ответила мать.

Джессика бросилась на голос. Спуск в подвал был слишком крутой, и девчонке пришлось идти медленнее. Эту лестницу она никогда не любила. Добравшись, наконец, до матери, малышка протянула ей шарнирную куклу.

— Смотри, мамочка, какая смешная куколка! Можно я ее оставлю? Она никому не была нужна, честно-пречестно! Можно, Мамочка? Ну можно ведь? Пожалуйста, — от волнения Джес стала тараторить.

Миссис Дамон закрыла вентиль котла и повернулась к дочери.

— Ну-ка, дай посмотреть. И правда, смешная. Отмыть бы ее только. И где ты ее откопала? — женщина вытерла руки о передник, поправила очки.

— У соседского двора. Я спросила мисс Саймон: «это ваше?». А она посмотрела так серьезно на меня и сказала: «Нет. Выкинь.». А мне она понравилась. У меня мало игрушек, а кукол нет совсем… можно я ее оставлю? Обещаю ухаживать за ней!

Сара взглянула на дочь. К горлу подкатил ком вины и сожаления. Как бы ей хотелось скупить для малышки все игрушки мира! Но вот эта кукла чем-то пугала женщину. Хотя если ее отмыть, может она и станет симпатичнее.

— Конечно, милая. Оставляй! — мать протянула дочери найденыша.

Джессика дала новой игрушке имя Лиза. Ее отмыли, постирали платье, расчесали и собрали волосы. Игрушка хоть и стала выглядеть опрятнее, а своего зловещего взгляда не лишилась. Иногда в глубине голубых глаз словно мелькали тени.

С каждым днем Джес все больше привязывалась к кукле. Она ходила с ней везде, кроме школы. И то, торопилась вернуться после уроков, забегала, растрепанная, и с порога кричала — «я дома, все хорошо!». Играла в дочки-матери, следила, чтоб «маленькая Лизи» не упала или не ударилась.

— Лизу нельзя оставлять одну, она обидеться, — сказала девочка, когда мама отказалась брать куклу в поездку к бабушке. — Мама, ее нельзя бросать!

— Святые угодники! Джес, что ты такое говоришь? Это кукла! Это просто игрушка. Такая же, как твой мишка!

— Нет! Она живая! Живая! И ей холодно одной! Она не любит оставаться одна!

— Ну, хорошо, бери куклу. Только держать ее будешь сама, ладно?

— Ура!!! Лизи, слышала? Ты едешь с нами!!!

Сара взглянула на куклу дочери. На миг показалось, что в стеклянных глазах блеснул огонь. Вероятно, это просто солнце. Женщина передернула плечами, отгоняя неприятное чувство, и завела машину.

К небольшому домику у реки миссис Дамон с дочерью приехали к закату. Навстречу им выбежала сухонькая, но весьма бодрая и подтянутая старушка в розовом спортивном костюме.

— О, мои девочки! Я так рада вас видеть! Джесси, как же ты выросла за год?! — бабушка Нен ущипнула внучку за щечку и крепко прижала к себе.

— Привет, ба! Да, я уже совсем большая! — похвасталась девчушка.

— Беги в дом скорее, там, на столе для тебя кое-что есть, — старушка подмигнула девчонке и слегка подтолкнула в сторону дверей.

Когда Джессика забежала внутрь, миссис Кэбот повернулась к дочери.

— Здравствуй, милая. Как добрались? — она обняла дочь, тепло поглаживая по спине.

— Джесс всю дорогу играла со своей новой куклой, и я смогла спокойно вести машину.

— Куклой? Откуда? — удивилась старушка. Она прекрасно знала, в каком трудном положении оказалась дочь после смерти мужа.

— Наша малышка нашла ее. И попросила оставить. — Сара тяжело сглотнула. — Я не смогла ей отказать. Хотя мне и не нравится эта игрушка. Как-то не по себе в присутствии этой куклы.

— Ты просто слишком эмоциональна!

Ненси приобняла дочь и они вместе пошли в дом.

Девчушка уже сидела за столом, за обе щеки уплетая свежие блинчики с кленовым сиропом. Лиза сидела рядом, на столе. Губы ее были запачканы. Мама с бабушкой не придали значения. Ну, захотел ребенок угостить игрушку. Кто ж так не делал?

Пока взрослые разбирали сумки, Джесси проводила экскурсию — рассказывала своей кукле про дом, бабушку и речку.

— Смотри, Лиза, какой здесь причал. Когда-то мы с папой часто с него рыбачили. Это значит рыбу ловить. На такой острый крючок, на леске. Понимаешь?

Двигающиеся глаза куклы моргнули. Словно она действительно все слышала и понимала…

Ненси из окна внимательно наблюдала за игрой внучки. Больше всего ее внимание притягивала старая шарнирная игрушка в дымчатом льняном платье. Старушка не понимала, почему ей так хочется избавиться от странной куклы. Уже собираясь уходить, пожилая женщина заметила, как глянцевые глаза смотрят прямо на нее — Джесс взяла куклу на руки, повернув лицом к дому. «Это просто кукла. Старая кукла. Ничего мистического в ней нет», уверяла себя бабушка Нен. Но какое-то странное чувство заползло змеей в разум женщины — кукла стала ее раздражать.

Через пару дней Сара уехала в город по делам, оставив Джесс со своей матерью.

— Родная, слушайся ба, не балуйся. И к речке одна не ходи. Договорились? — сидя на водительском кресле, женщина провела рукой по щеке дочери.

— Да, мам. Я буду послушной, — улыбнувшись, девчонка поцеловала маму.

— Умница, — комок вины снова подступил к горлу. — Я скоро вернусь.

Попрощавшись с матерью, Сара повернула ключ зажигания. Джессика долго смотрела вслед их машине. Как и всегда, Лизу она держала в руках. В глянцевых глазах отражался удаляющийся автомобиль.

— Ну что, мадмуазель, может, пойдем, поедим мороженое? — заговорщицки прошептала Нен.

— Да!

Легкая детская грусть тут же улетучилась.

После обеда Бабушка Нен прилегла отдохнуть. Джесси заскучала. За окном деревья шумели кронами, сквозь листву проливался тонкими струйками свет. На реке блестело солнечное отражение. Девочке захотелось вновь сходить на маленький причал, с которого они с отцом удили рыбу.

— Мы быстренько, туда и обратно, — подмигивала девчушка кукле, выходя из дома, — никто и не узнает. Бабушка долго спит.

Джессика сидела на краю деревянного сооружения, болтая ногами и напевая под нос веселую песенку рыбаков. Лиза сидела у нее на коленях.

— Ты что там делаешь?! Джессика! Мама ведь запретила тебе здесь сидеть! — крича, старуха кинулась к внучке и резко схватила ее за руку. От неожиданности девочка чуть не выронила куклу.

— Ай-ай! Бабушка, прекрати! Я чуть Лизу не уронила! — вскрикнула Джессика.

— Ах, ты все об этой мерзкой кукле думаешь?! — злобно прошипела миссис Кэбот. Женщина вырвала из рук ребенка игрушку и, размахнувшись, выкинула ее в речку.

— Нееееет! Лизи! Моя Лизи! — девочка вырвалась из бабушкиных рук.

Если бы она умела плавать, то спасла бы свою крошку. Джессика повернулась к старой женщине.

— Ненавижу тебя! Ты — злая! Не хочу тебя видеть! — задыхаясь от обиды, прокричала малышка и бросилась домой.

Ненси Кэбот еще долго стояла словно оглушенная, не понимая, что это на нее нашло.

Когда приехала дочь, старушка попыталась помириться с внучкой, но девочка слишком сильно переживала о кукле.

— Лучше поговорим с ней завтра, мама. Пусть отдохнет, — устало вздохнула Сара.

— Ты права. Нам всем надо отдохнуть, — тихо сказала бабушка Нен и ушла к себе.

Ночью пожилая женщина услышала приглушенный крик — будто он шел из-за окна. «Померещилось», мелькнула мысль. Но вскоре ей послышался тот же крик. Более отчетливый. Она подошла к окну — в свете полной луны она увидела чей-то силуэт в реке. Старушка открыла створку и высунулась из окна.

— На помощь! Спасите! — с реки раздался голос Джессики.

— Джееееес! О, Боже! Сара! Вставай! Джессика тонет!!!

Не дожидаясь ответа дочери, бабушка Нен бросилась к реке.

— Помогите! Тонуууу! — раздался вскрик, и пожилая женщина увидела, что девочка ушла под воду.

— Нет! — обезумев, закричала миссис Кэбот и бросилась в воду за внучкой.

Луна хорошо освещала холодную воду. Джесс нигде не было. Ненси вынырнула, огляделась. На причале, на самом краю сидела шарнирная кукла.

Старушка попыталась было поплыть обратно. Но вдруг вскрикнула — в ноги будто впились сотни крючков.

— Пом… — вода заглушила последние слова женщины.

В свете луны голубые кукольные глаза отражали стайку кругов на водной глади.

Миссис Кэбот нашли рано утром. Тело было сплошь покрыто мелкими порезами. К обеду маленький городок уже шумел, обсуждая смерть старушки. Зачем она пошла плавать поздно ночью? Хотя она всегда была странной, а сейчас, видимо, совсем из ума выжила.

Пока жители промывали кости покойнице, дочь и внучка оплакивали смерть родственницы.

— Это Лиза, — шмыгая носом, сказала Джесс.

— Лиза? — не глядя на дочь спросила Сара.

— Да. Лиза разозлилась на бабушку, что та ее выкинула. И убила.

Миссис Дамон надела свои очки.

— Милая. Люди иногда делают странные вещи. И куклы здесь не причем.

Ночью тишину дома нарушил протяжный плачь.

— Мамочка. Помоги мне…

Женщина открыла глаза. Вечером Джессика ложилась с матерью. Но сейчас ее не было в постели.

— Джесс? — вставая с кровати, Сара позвала дочку.

— Мама, спаси меня, — раздался хрип из-за двери спальни.

Сердце женщины упало куда-то в ноги и резко рвануло в голову. Страх обволакивал, укутывал. На ватных ногах мать вышла из комнаты. Коридор был пуст.

— Мамочка…

Звук шел от входной двери.

— Джессика, милая. Где ты?

— Я на улице. Помоги! Она хочет меня убить!

Безумный, липкий ужас заполз в самый центр разума. Женщина схватила на кухне нож и бросилась из дома. Небо было сплошь покрыто тучами. В кромешной тьме, у маленького причала она увидела две детские фигуры.

— Мама, спаси меня, — голосом Джессики звала одна из них. — Лиза пришла за мной! Она хочет меня убить! Мамочка! Спаси!

Сара бросилась к фигурам, оттолкнула плачущую девочку. Вторая вцепилась в руку женщины. Теплое прикосновение на миг задержало миссис Дамон.

— Мамочка! Скорее убей ее!! Иначе она заберет меня!

Темная фигура что-то мычала, цеплялась за руки, сорочку, толкалась и царапалась. Страх и ненависть заглушили все другие чувства женщины. Взмах руки и нож вонзается в темное тело. Сквозь собственный оглушающий пульс слышится крик. Еще раз и еще холодная сталь разрезает воздух и врывается в плоть. По рукам Сары течет что-то липкое, тягучее. Детское тело падает на влажные доски.

— Идем домой, мамочка, она нам больше не помешает, — сказала спасенная голосом Джессики и взяла женщину за руку. Сара ощутила холод.

Из-за туч выглянула большая кровавая луна, роняя свет на спящую землю. На причале лежала мертвая девочка в розовой пижаме.

— Нет… не может быть… — одними губами произнесла ошалевшая женщина.

Она опустила глаза к спасенной. В глянцевых голубых глазах отражалась растекающаяся кровь маленькой Джессики.

Гуру

Елена Минькова @elena_minkova_on_line

Кэт не могла дождаться окончания лекции, мысленно она уже бежала вниз по ступенькам широкой каменной лестницы, по которой студенты Колледжа искусств обычно дефилируют степенно и гордо. Сегодня особенный день, сегодня она впервые выиграла! И не какую-то мелочь, а личное кураторство самой Джини.

Много месяцев Кэт следила за этой звездой Сети-которую-нельзя-называть и гуру всех целедостигаторов. Она заучивала посты, конспектировала прямые эфиры, даже копировала манеры своего кумира. Наконец это принесло плоды. Месяц назад известный интернет-коуч Джини Дрим объявила конкурс, участники которого должны написать о своей мечте. Победитель получит невероятный приз — Джини станет его личным наставником. Много дней Кэт писала и переписывала заявку, шлифовала каждое слово, а затем мучительно ждала подведения итогов. И вот сегодня в утреннем эфире Джини назвала ее имя!

Как только преподаватель закончил бубнить, девушка почти бегом бросилась в общежитие, где за закрытой дверью крошечной комнатки вот-вот должна была начаться ее новая жизнь.

Об участии в конкурсе, тем более о победе Кэт никому не сказала. Как учит ее гуру, что у каждого, кто идет к вершине должен быть туз в рукаве, а на карту «Джини» девушка ставила многое. Наконец окошко скайп мигнуло, булькнул сигнал видео-вызова, и голубоглазая брюнетка улыбнулась ей с экрана телефона.

— Привет, Кэт, еще раз поздравляю с победой! Времени у нас мало поэтому давай сразу к делу. Согласна?

— Да! Да! — часто закивала девушка, а в руках у наставницы ужа появилась красная папка с наклейкой «Кэт».

— Супер! Давай посмотрим, что я уже о тебе знаю. Ты изучаешь моду и мечтаешь стать известным дизайнером. Ты одна из лучших студенток курса, планируешь пройти стажировку в мастерской Риккардо Тиши, после чего претендовать на должность младшей ассистентки, — Джини переворачивала листы в папке, бегло просматривая их. — Затем, стать, возглавить, открыть, ага… Ну, ясно!

Кэт почувствовала, как капельки пота наперегонки побежали по ее спине. Наставница закрыла папку и без улыбки посмотрела на нее.

— Чтобы попасть в команду мистера Тиши, нужно быть лучшей студенткой, а не одной из лучших. Ты понимаешь разницу?

— Конечно, — девушка опустила глаза, стараясь унять волнение. — Поэтому я и написала тебе, я надеялась…

— Времени на робость и скромность у нас нет, — перебила Джини. — Твоя цель вполне достижима! Как я всегда говорю?

— Можешь пожелать, можешь и сделать! — уверенно процитировала Кэт.

— Верно! Давай посмотрим, — девушка снова открыла папку, — в рейтинге курса ты четвертая, неплохо. Что тебе нужно, чтобы стать третьей?

— На третьем месте моя сокурсница Пэтси, дизайн у нее посредственный, но исполнение безупречно. Я каждый день работаю над своей техникой, но добиться идеальной посадки без многочисленных примерок на модели просто невозможно.

— Кто модель Пэтси?

— У нее не модель… Мы презентуем наши работы на манекенах колледжа, Пэтси купила себе такой же. А для меня это слишком дорого.

— Ну что ж, значит, пришло время записать первое правило нашей совместной работы, — Джини дала девушке минутку, чтобы та открыла блокнот. — Фокусируемся на возможностях, а не на препятствиях!

— Конечно… Я много раз слышала это в твоих эфирах, — залепетала Кэт, — но, не понимаю, что конкретно делать.

— Не волнуйся, первый шаг сделаем вместе. Я покажу как нужно мыслить в подобных ситуациях. Жди инструкцию на почту, — брюнетка дружелюбно подмигнула. — Но не привыкай, дальше — сама, а я буду лишь консультировать. До скорой встречи!

Экран погас, но не успела Кэт перевести дыхание, как он снова вспыхнул, сообщая о новом письме. Девушка изумленно вскинула брови, оно от Джини.

В письме была ссылка на статью о том, что в городе закрылось ателье, просуществовавшее более ста лет, а ниже приписка наставницы: «Как думаешь, куда они дели старые манекены?»

Через час Кэт уже стояла у проржавевших ворот на территорию городской свалки. Знакомая швея, работавшая в старом ателье, подсказала, что именно туда новые хозяева помещения отправили весь швейный хлам. Девушка несколько раз нажала кнопку звонка и брезгливо вытерла пальцы салфеткой. За воротами послышались шаги, а затем со скрипом открылась маленькая боковая дверь.

— Да? — шагнул ей на встречу сухонький старикашка.

— Здравствуйте, — неуверенно начала она, — меня интересуют манекены, их должны были привезти сюда несколько дней назад.

К огромному удивлению Кэт, старик закивал и мотнул головой, приглашая войти.

— Ага, мне уже звонили, сказали, что ты придешь. Заходи.

Свалка представляла собой обнесенное высоким забором поле разнообразного мусора. Куски пластика, покрышки, старые матрацы и бесконечные разномастные пакеты, куда не посмотри.

— Вот, — широко махнул рукой старик, — мои владения. Я тут сторож. А баба, которая звонила, начальница твоя что ли? Ох, злющая!

Кэт неуверенно кивнула.

— Я хотела узнать про манекены.

— Да понял я, понял, — фыркнул он, а затем оценивающе оглядел собеседницу. — Вот только это хоть и свалка, а выносить отсюда ничего нельзя. На то я и сторож!

— Да, но вы сказали, — запротестовала девушка.

— Я сказал, я сделаю! — прервал ее старик. — Но не за «спасибо» же!

Кэт никогда не давала взяток. Даже преподнести кому-то в знак благодарности коробочку конфет было для нее проблемой. Это как будто делало ее лгуньей.

Старик выжидающе пялился. Девушка хотела уйти, но представила, как будет объясняться с Джини, а что звонила именно она, Кэт не сомневалась.

— Этого хватит? — она решительно выхватила кошелек и протянула купюру.

— Другое ж дело, — расплылся сторож в сладкой улыбке. — Туда иди, выбирай. Я тебе сейчас мешок принесу. Как потащишь не подумала, нет?

Весь вечер Кэт терла, скребла и отмывала пластиковые конечности манекена. Одноногое, со сломанной рукой, грязное нечто, даже близко не походило на манекен сокурсницы, но, все же, это намного больше, чем было утром. Чтобы кукла не падала, девушка примотала ее к стулу, а затем забралась на него и сделала гордое селфи в обнимку с «новой подругой». Она отправила фото наставнице, и та тут же ответила ей улыбающимся смайликом.

Довольная собой Кэт натянула пижаму и юркнула под одеяло.

— Это был очень насыщенный день, правда, Джини?! — девушка решила, что будет забавно назвать манекен в честь наставницы.

Светлый силуэт отчетливо вырисовывался на фоне темного окна, отчищенный пластик будто светился в полумраке комнаты, а голубые глаза куклы смотрели прямо на Кэт. Радуясь своей первой победе, девушка опустилась на подушку, но через минуту снова поднялась. Сама, не зная почему, она включила свет и прямо в пижаме уселась за швейную машинку. Краем глаза она уловила какое-то движение у окна, Кэт обернулась и застыла в изумлении. Она готова была поклясться, манекен только что улыбнулся ей.

Кэт работала без остановки, ела на ходу, почти не спала, и уже через неделю поднялась на третье место в рейтинге курса. Она была счастлива, теперь от заветной стажировки ее отделяло всего два шага. К началу следующей консультации со своей наставницей девушка подготовила целый список того, что может сделать, чтобы улучшить свои работы.

— Отлично, — кивнула Джини, когда Кэт закончила знакомить ее с идеями. — Делай! А пока расскажи мне чуть больше о своих соперницах.

— Ну… Они обе очень талантливые девушки, — начала Кэт, но брюнетка яростно замахала руками, призывая ее замолчать.

— Ты что, не понимаешь? Они конкурентки! Они хотят забрать то, что нужно тебе! Ты должна не восхищаться, а искать их слабые стороны. И речь не только об их работах. Расскажи, что они за люди?

Кэт понадобилось лишь мгновение, чтобы понять, что от нее требуется.

— Кармен вечно страдает. То парень бросил, то оценку занизили. Она помешана на готике, использует ее почти во всех своих дизайнах. Наш преподаватель литературы буквально прячется от нее, она бесконечно одолевает его разговорами обо всех этих мрачных романах и унылых стихах. А вот Лаура, наоборот, маленькая мисс-счастье! Вечно смеется и болтает без умолку. С ней будет сложнее всего… Во-первых, она всем нравится, а во-вторых, куратор нашего курса миссис Уильямс — ее тетя.

— Что ж, этого хватит, чтобы вывести из борьбы по крайней мере одну из них.

— Да, но я не хочу так, — запнулась Кэт, — это не честно.

— Брось! Все, что нужно, просто позволить им быть теми, кто они есть. Чаще всего людей губят их собственные пороки! Позвони, когда станешь номером два!

Экран скайп свернулся, и ошарашенная девушка плюхнулась на кровать.

— Что думаешь? — заглянула она в голубые глаза манекена. За последние дни разговаривать с ним вошло в привычку. — Впрочем, мы обе знаем, что я уже решилась, так чего зря время терять.

Кэт разблокировала телефон и вошла в свои переписки. Вот сообщение, которым Лаура поздравила ее с третьим местом. Она решительно настрочила ответ: «Спасибо!!! Слушай, я кое-что узнала, может ерунда, но поговорить надо… Это о твоей тете. Позвони. Ок?»

О тайном романе своей тети с преподавателем литературы Лаура разболтала Кэт на одной из вечеринок, а потом в красках рассказала, какие сцены ревности та закатывает своему избраннику. Если вдруг кто-то пустит слушок, что его интерес к любительнице готических романов не только академический, Лаура обязательно разнесет это по всему колледжу, и разразится скандал.

— Что ж, Кармен любит пострадать! — рассудительно хмыкнула Кэт. — Да?!

Она обернулась к манекену и перестала дышать. Искореженная рука, которую она бережно обклеила тканью, была как новая, а ненужная теперь тряпка валялась на полу.

Слух разлетелся в одно мгновение. Кармен рыдала без остановки, клялась, что это не правда, миссис Уильямс ободряюще хлопала ее по плечу, но все понимали, борьба за первое место для девушки окончена.

Кэт не сожалела. Все забудется, и на следующий год Кармен попробует снова, она, действительно, очень талантливая девушка.

До отчетного показа оставались считанные дни. Кэт трудилась без остановки и без остановки думала, как обойти последнюю соперницу. Работы Лауры по-прежнему были сильнее, а ее шансы выше.

Несколько ночей подряд Кэт лежала в кровати без сна, искала в темноте взгляд манекена и думала, думала, думала. Когда она, наконец, уснула, то увидела странный и тревожный сон.

Они шли рядом, она и ее наставница, прятались от света, ползли сквозь кусты. Джини заставляла ее что-то сделать, совала в руку какую-то железную штуку. Кэт было страшно, но взгляд голубых глаз настаивал, не давал отступить.

Кэт проснулась мокрая от пота и слез, и тут же увидела ласковый взгляд голубых глаз.

— Ну и сон, — фыркнула она. — Так и спятить не долго!

Девушка нехотя сползла с кровати, заходила по комнате, собирая необходимые вещи, по привычке обсуждая с манекеном планы на день.

— А, знаешь, вы, и правда, очень похожи! Ты и настоящая Джини, — Кэт хихикнула, погладила куклу по руке и побежала в колледж.

В этот день Лаура на занятиях не появилась. Преподаватели недовольно ворчали, подруги без конца звонили ей, но та не отвечала. Такое поведение было совсем несвойственно девушке, к тому же, за день до показа, который может решить судьбу. После обеда в учебный класс вошла заплаканная миссис Уильямс. Лаура попала в аварию, она в реанимации в тяжелом состоянии.

— Что ж, попытается в следующем году! — пронеслось в мыслях Кэт, и она похолодела, когда осознала это. Девушка старалась найти в своем сердце сочувствие и страх за жизнь подруги, но понимала, что там лишь радость. Теперь она лидер!

Не дожидаясь окончания занятий, Кэт вернулась в общежитие. Лишь только она открыла дверь своей маленькой комнатки, как увидела, что стул, к которому крепился манекен, пуст, а на полу валяются перепачканные замлей ее футболка и джинсы.

— Можешь пожелать, можешь и сделать! — услышала она голос.

Джини сидела на кровати. Легко, почти как живая, она поднялась навстречу Кэт. Обе ноги были на месте. Она повела плечом, отбрасывая на спину блестящие черные волосы. Пластик лишь чуть-чуть сковывал плавность движений.

— На твоем месте, я бы от этого избавилась, — кивнула она на грязную одежду. — Это улики.

— Не правда! — прошептала Кэт. — Я этого не делала!

— Неужели?

И Кэт вспомнила. Это был не сон. Она пробралась к дому Лауры, залезла под припаркованную машину, а Джини лежала рядом и подсказывала, как испортить тормоза.

— Я этого не хотела, не хотела, — всхлипнула девушка.

— Раз так, — Джини приблизилась, она впилась в Кэт взглядом и прошептала, — тогда откажись. Попробуешь в следующем году!

— Ну уж нет! — дерзко бросила Кэт и решительно смахнула слезу.

— Умница! — Джини втянула ноздрями воздух, как будто принюхиваясь. — Теперь все, как надо. Теперь оно достаточно испорчено.

— Что испорчено?

— Твое сердце! — ласково улыбнулась Джини.

Одним ударом пластиковая рука пробила грудь, Кэт вскрикнула, ее глаза распахнулись от ужаса и боли. Джини рванула запястье, и Кэт упала к ее ногам. Зажатое в пластиковых пальцах продолжало биться сердце.

— Приятного мне аппетита!

Куколка

Диана Кокина @stella_rebella

— Какая милашка! — Женя с восторгом рассматривала куклу, сидящую на комоде.

— Старые жильцы оставили, — бодро сообщила Анна Павловна, хозяйка квартиры, — красавица такая. Вы главное любовью ее не раздавите.

Старушка рассмеялась собственной шутке, но пояснила:

— Хрупкая очень, ручная работа, тонкий фарфор.

Женя с трепетом рассматривала нарисованный на лице нежный румянец, переливающийся бархат платья, кружевные чулочки, выглядывающие из кожаных ботиночек. Даже изящные пряжки переливались настоящим золотом.

— А вот тут у нас кухня, небольшая правда, но вся мебель есть, холодильник не поместился, в коридоре стоит, — Анна Павловна виновато развела руками.

— В коридоре хоть пляши, а кухонька с куклин нос, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде.

— Спасибо вам огромное, нас все устраивает, правда ведь, Леша? Что ты все молчишь? — Женя толкнул мужа в бок.

— Да-да, но может еще варианты посмотрим? — неуверенно протянул Алексей, — тут как-то по-старчески, да и кукла эта… Мужчина тут же осекся, увидев суровый взгляд жены.

— Если тебе нравится, то берем, — в голосе прозвучали обреченные нотки, но женщины не обратили на это никакого внимания.

— Вот и славно, — Анна Павловна обрадовалась, — подпишем договор и заселяйтесь. А если что я рядом всегда, вон через стеночку живу.

— Давай уберем ее из нашей спальни, мне кажется, что она на нас смотрит. Пластиковые голубые глаза куклы безмятежно смотрели в никуда, и Лешины слова прозвучали как обвинение.

— Оставь, она же такая милая, да и пусть смотрит, это добавляет пикантности, — Женя игриво встряхнула волосами, — представь, что сегодня нас тут трое.

— Есть, я хочу есть… Женя вздрогнула и открыла глаза. Из коридора доносился шорох, возникло неприятное ощущение, что кто-то неспешно прогуливался по квартире. Женя потянулась к ночнику, задев рукой что-то мягкое. Увидев куклу у себя на тумбе, девушка невольно вскрикнула.

— Что случилось? — сонный Алексей вскочил в кровати, — ты кричала?

При свете ночные страхи показались девушке глупыми.

— Ты ничего не слышишь?

Алексей замер, прислушиваясь:

— Нет, а что случилось-то?

— Нет, ничего, видно показалось, спи.

— Постарайся уснуть, — Леша нежно поцеловал жену, — просто день выдался сложный, — я и не думал, что у нас столько вещей. Надо было грузчиков нанимать.

— Леш.

— Ммм?

— А это ты посадил куклу на мою тумбу?

— Ну да, кто еще, тебе она нравится, да и на комоде я ноут поставил заряжать, ей там места нет.

Женя окончательно успокоилась и, устроившись поудобнее, погрузилась в сон.

⠀

— Леха, зачем ты съел всю колбасу? Завтракать чем будем? — Женя показушно нахмурилась, рассматривая содержимое холодильника.

— Не ел я, да и что там есть, пару кусочков всего было.

Девушка точно помнила, что лично клала на верхнюю полку палку колбасы, так любимую Лешей, но спорить не стала, может и правда, не заметили, как съели.

День прошел за разборкой вещей, к вечеру Евгения валилась без ног.

Шорохи в коридоре, топот маленьких ножек, смешок. Женя вздрогнула и проснулась.

Узкая полоса света лилась из коридора, шорох стал отчетливее.

— Леша, — неуверенно позвала девушка. Шорохи стихли, свет медленно погас. До утра Женя глаз не сомкнула и с облегчением бросилась навстречу пришедшему с ночной смены мужу.

— Ты уверена, что тебе не приснилось? — мужчина хмурился и внимательно ее разглядывал.

— Мне кажется, ты просто устаешь. Или кукла твоя сны дурные навевает, посмотри как выпучилась, — Алексей рассмеялся и щелкнул куклу по носу.

Каждую ночь Женю преследовали кошмары. Шорохи, свет, из холодильника пропадала еда. Когда же муж был дома, ничего странного не происходило, правда, Алексей все чаще и чаще задерживался на работе. Новый проект отнимал все свободное время.

Не выдержав очередного одинокого вечера, Евгения отправилась к Анне Павловне. Старушка сочувственно кивала головой и, как сразу поняла Женя, не поверила ни одному ее слову.

— Милая, тебе отдыхать надо, нервничаешь много. Может беременная, вот и, кажется ерунда всякая?

Девушка покраснела, такая мысль мелькала у нее в сознании, но обсуждать с соседкой, да еще и хозяйкой квартиры интимные вещи не хотелось.

— Да ладно, понимаю я все, дело молодое, у меня тоже дочка была твоего возраста, — Анна Павловна вытерла украдкой слезу и резко сменила тему разговора.

— Я тебе лучше трав дам, заваришь, спать будешь крепким сном, как куколка.

Женя поотнекивалась для приличия, но, в конце концов, сдалась и, поблагодарив милую соседку, нехотя побрела в квартиру. Очередной скрип из комнаты придал девушке решительности. Чай пился легко, приятный мягкий вкус расслаблял тело, приятная дремота навалилась большой кошкой. Евгения еле добрела до кровати, и прямо в одежде рухнула в постель. Впервые за несколько дней девушка чувствовала себя выспавшейся. Кукла так же безучастно взирала на нее с прикроватной тумбочки, но Женя даже не удостоила ее взглядом, она ловила обрывки сна, чувство полета, спящее тело на кровати. Евгения сладко потянулась и соскользнула с постели.

— Скоро, совсем скоро, милая, — знакомый шепот вырвал Женю из сна, где она парила по комнате, наполненной чувством радости.

— Она почти готова, мне так не терпится вернуть тебя, доченька!

У Жени внутри все похолодело от ужаса, попытка встать с кровати успехом не увенчалось, тело не слушалось.

— Чуть потерпи, — тем временем продолжала Анна Павловна прям на Жениной кухне, — повезло-то как, молодая, симпатичная, да и муж отличный, работает много, в достатке жить будешь.

Девушка тем временем смогла оторвать руки от кровати, с губ сорвался тихий стон, голос соседки тут же стих.

— Проснулась, значит? — старушка стояла в дверях, смачно откусывая колбасу от палки, которую держала в руках.

— Колбаска вкусная у вас, — продолжила хозяйка с набитым ртом, — скоро моя доченька есть ее будет. Женя беспомощно смотрела на соседку, пытаясь вымолвить хоть слово, но с губ срывалось лишь мычание.

— О, процесс пошел, — дожевав колбасу, Анна Павловна довольно потерла руки, — скоро, совсем скоро, ну как, травки мои понравились? — насмешливо спросила она, разглядывая беспомощную девушку.

— Ой, а кто у нас говорить не может, — соседка глухо засмеялась, — тридцать лет квартиры сдаю, хоть бы один дурак замок поменял. Получай по заслугам! — голос сорвался на визг.

— Дома у меня целая коллекция таких как ты, всем помогаю, за хорошую плату, — Анна Павловна снова неприятно рассмеялась. Ее лицо исказила гримаса, нос удлинился, согнутая спина все больше скрючивалась.

— Вот доченька моя наконец-то красивое тело получит, дождалась, — ведьма снова громко расхохоталась.

— Привет, милая! — голос Леши звучно раскатился по квартире, — а мне премию дали, проект закрыт! Теперь можем куда-нибудь съездить, помнишь, ты хотела к морю?

— Чудесная идея! Я так соскучилась, любимый, и на море сто лет не выбиралась.

Женя похолодела от ужаса, услышав свой голос, ведь она не могла вымолвить ни слова. Пыталась пошевелить руками, но будто плотный кокон опутал ее тело, пыталась закричать, позвать мужа, но плотно склеенные губы не позволили сделать это.

В комнату, смеясь, зашел Леша, нежно прижимая к себе… Женю. Девушка не могла поверить своим глазам, все нутро разрывало от боли, от немого крика. «Нужно проснуться, это кошмар, просто кошмар».

— Все-таки она за нами наблюдает, — Леша задумчиво рассматривал куклу.

— А знаешь, милый, ты прав, мне она разонравилась, у нее ужасающий вид, — лже-Женя ухмыльнулась и небрежно взяла куклу, — Отнесу лучше к Анне Павловне, у нее целая коллекция такого старья. Но все потом, сейчас у нас более важные дела, а кукла хочет — пусть смотрит, мне не жалко, — промурлыкала не-Евгения и брезгливо отбросила игрушку в сторону.

Женя, навсегда запертая в теле пластикового уродца, не в силах ни отвести взгляда, ни закрыть глаза, продолжала безмолвно кричать.

Серега!

Анна Фалалеева @ann. falala

С трудом разлепляю глаз. Как же раскалывается голова! Солнечный свет обжигающе бьет в самый зрачок. Жмурюсь. Пытаюсь определить где я и как я себя тут потерял. Ничего не помню. Сквозь пелену солнечного издевательства рассматриваю очертания помещения. Шкаф, что-то похожее на стол и стул и вроде больше никаких силуэтов. Так, ладно… похуй! Ощупываю поверхность на которой лежу. Это пол, значит я не лежу, а валяюсь. Фу! А это что? Что-то липкое. Холодное и липкое, только бы не дерьмо. Медленно подношу руку к носу, вроде не воняет, на вкус пробовать не стану. Пиздец! Почему я до сих пор ничего не вижу? Пытаюсь приподняться, поставив ладонь на пол, но тут же поскальзываюсь на вязком недерьме. Значит, я не просто валяюсь, а валяюсь в этой липкой жиже. С трудом перевернулся на живот и кое-как встал на четвереньки. Зрение постепенно возвращается, и я зачем-то ползу в сторону шкафа с зеркалом. Встаю. Мои глаза настраиваются сами собой, словно фокусируется объектив фотокамеры. Ура! Наконец-то вижу. Ура ли??

— Твою мать, что происходит??? — спрашиваю у своего отражения, разглядывая себя с ног до головы. Рассматриваю отслаивающуюся кожу сине-белого оттенка, футболку, сплошь пропитавшуюся кровью. Так вот что это была за жижа. А что у меня с глазами? Хрусталики заплыли, словно у больного с катарактой.

— Кто это, бля??? — кричу я и со всей силы ударяю кулаком по зеркалу.

— Это ты, Серега, — радостно подмигивает отражение, — и ты умер!

— Что?? Как? Когда? — продолжаю засыпать вопросами отражение, сопровождая каждый ударами кулаком, от которых по зеркалу побежали мелкие трещины.

Отражение не отвечает, оно хохочет надо мной, тыча пальцем куда-то позади меня. Я обернулся. Дверь! Надо выйти и поискать… но кого? Врача? Зачем он мне, если я УЖЕ умер?! Еб твою, вечно я вляпываюсь в какой-то блудняк, но умереть и ожить, такое со мной впервые.

Направляюсь к двери, справа от нее натыкаюсь на холодильник. Точно! Только сейчас понимаю, что адски хочу есть. Открываю, еда есть, отлично! Я как варвар накидываюсь на еду. Колбаса, сыр, яйца! Пох что сырые, я так голоден! Хватаю без разбора и, как жадный пес закидываю себе в рот все, что вижу. Но чем больше попадает мне в желудок, тем отчетливее понимаю, что я еще более голоден чем был! Все не то! Мне кажется, я в своей жизни никогда не был настолько одержим едой. Желудок сводит, а в голове лишь одно — Я ОЧЕНЬ ХОЧУ ЕСТЬ!

Выхожу на улицу, правая нога отказывается нормально функционировать, сейчас не больно, но явно переломана в нескольких местах и это мешает нормально передвигаться, шкандыбаю как калека.

Твою мать, как же ярко на улице! Не зря я всю свою жизнь ненавидел лето. Да и за что любить жару? Дышать нечем, печет голову и постоянно потеешь.

Медленно хромаю по улице, прохожих не видно, видимо сейчас еще слишком рано. Где я? Незнакомый райончик, я тут впервые и, как на зло, ни одного указателя с наименованием улиц и дома.

Иду вдоль здания из которого вышел, вдалеке замечаю прохожего. Отлично, сейчас спрошу где я и как добраться до центра, надеюсь, что это все-таки мой город. Перехожу дорогу, машин нет, что не типично для мегаполиса, в котором я живу.

— Э-эй! Стойте! Подскажите, пожалуйста! — кричу я мужчине на той стороне, еще не ступив на тротуар. Но вместо этих слов из моего рта вырывается что-то вроде «Агрххррр-пргхарааа» сиплым басом. Это напугало даже меня, что уж говорить о мужике, который обернулся и поморщившись крикнул:

— Отвали, бомжатина! Ничего не дам!! — мужчина в шляпе и пальто отвернулся и ускорил шаг. Серьезно? В шляпе и пальто? Лето на дворе, что с твоей терморегуляцией, чувак??

— Агрыххпхааа-а-а! — я жалобно хрипел ему в след, подразумевая слово «пожалуйста», но пока я ковылял через дорогу, мужчина уже исчез из поля зрения. Ах, ты падла! Никакого сострадания к мертвому Сереге! Я тебя запомнил и шляпу твою тоже. Хер с ним, я хочу есть! Так я и прошел пару кварталов изнывая от жары и голода.

— Серега! Серега, смотри сюда! — вдруг послышалось откуда-то слева. Медленно поворачиваю голову, хрустя шейными позвонками. Это витрина, а в ней мое отражение, улыбаясь во весь раскуроченный рот, пальцем показывает на вывеску магазина.

«Ешь мясо!» — читаю по буквам и облизываюсь! То, что нужно в такой странный и голодный день. Мне было достаточно было сделать один удар, как витрина пала, бросив к ногам несколько тысяч осколков. Залезаю внутрь. Как же тут потрясающе пахнет, я вцепляюсь в первый попавшийся кусок и рву его пополам. Держа в руках по шматку мяса, я по очереди отгрызаю от каждого куски. По губам течет кровь, я слизываю ее языком и урчу, как самый огромный и страшный кот. О, как же мне вкусно!

Сытый и довольный я сижу в луже крови и пялюсь на остатки, разорванной мною, туши. Вроде наелся, но что-то не то!

«Животные — это хорошо, но вот бы попробовать человеческого мяса» — успел подумать я, прежде, чем зазвенел колокольчик, предупреждающий, что кто-то зашел в лавку. Я повернул голову в сторону входа.

— Это что еще за нахер? — спросил изумленный мужчина в шляпе и пальто.

— Вот мы и встретились, чувак! — ухмыляясь произнес я, а зашедший тип услышал «агрыфухуа».

Выходя из лавки, я натянул покрепче окровавленную шляпу. «Ну хоть голову не напечет» — подумал я и подмигнул своему отражению в расколотой витрине.

Алхимик

Анна Матвиенко @arys_pole

— Осторожно, Учитель, тут ступенька, — тщедушный бурсак, закутанный в истрепанный плащ, протянул руку седобородому старцу.

Тот, холодно глянув на протянутую грязную ладонь, молча проследовал мимо, аккуратно ступая в темноте. Гравий тихо поскрипывал под ногами, ветер слабо подвывал в оголившихся ветвях кладбищенских деревьев. Низко висевшие тучи на мгновение расступились, из-за них выглянула щербатая луна и, злобно подмигнув путникам, опять завернулась в сизый саван облаков.

— Зажги факел, Пьетро, — хриплым, не терпящим возражений голосом произнес старик.

Дрожащий толи от холода, толи от страха ученик достал огниво и зажег просмоленные тряпки. Карминный круг выхватил из тьмы две закутанные в плащи фигуры, оранжевые блики заскользили по надгробиям, рождая колеблющиеся тени. Старец осмотрелся, сделал шаг к ближней могиле, в неверном свете прочел надпись и задумчиво посмотрел на небо.

— Подай мне глиняную плошку, — произнес он, — и бурдюк с водой.

Удивленный юноша вынул из висевшей на боку огромной сумы требуемое и с интересном уставился на учителя. Тот не спеша налил воды в посудину, нырнул правой рукой в раструб левого рукава и извлек иголку. Подхватив с земли подсохший лист осины, старик потер иглу о шерстяной рукав. Уложив лист на воду, положил сверху иголку. Ученик внимательно следил за процессом, игла вздрогнула и медленно закружилась. Бурсак благоговейно перекрестился, а лист с иголкой, поколебавшись немного, замер, указывая острым концом на дальнюю часть кладбища, заросшую бурьяном. Дорожка, бежавшая в ту сторону, явно использовалась нечасто и поросла пожухлой ржавой травой.

— Ну, что ж… — старец погладил свободной рукой бороду, спрятал иголку и, выплеснув воду на могилу, вернул плошку Пьетро, — спрячь пока. Следуй за мной.

— Учитель, дозволь спросить, что это была за магия? — прошептал юноша.

Старец замер и внимательно посмотрел на своего спутника, затем медленно и важно произнес:

— Это не магия, а наука! — он поднял вверх указательный палец, — пора уже привыкнуть, Пьетро, магии не бывает, есть только наука.

— Но как же, Учитель, а алхимия?

— Глупец! Алхимия тоже наука, это не магия! Я профессор, и не стал бы заниматься глупостями! Хватит уже этой дикой веры в колдовство! Есть только Бог и наука.

Повернувшись на пятках Учитель возмущенно зашагал в сторону зарослей, пристыженный ученик, втянув голову в плечи, засеменил по пятам, стараясь не отставать.

Неухоженные ветки кустарников тянулись к центру дорожки, хватаясь друг за друга и преграждая путь, цеплялись за одежду, норовя оцарапать посильнее. Эта часть кладбища была самой старой, некоторые надгробия наполовину ушли в землю, другие рассыпались и поросли лишайниками и мхом. Свет факела трепетал на ветру, мрачные тени кружили среди могил. Впереди среди корявых дряхлых деревьев показались стены.

— Наконец-то дошли, — выдохнул профессор, долгая дорога впотьмах утомила его, но он прибавил шагу.

Кусты здесь переплелись в единое целое, полузасохший плющ опутывал ветви и заползал на каменную кладку древнего склепа. Замшелые стены частично покосились, щербатые камни осыпались, но строение было на удивление крепким. Забрав у бурсака факел, профессор внимательно рассматривал дверь: она была массивной, окованной каленым железом, местами подточенным ржавчиной.

— Пьетро, расчисть проход к двери, — скомандовал профессор.

Юноша достал из сумы топорик и, быстро орудуя им, расчистил место перед дверью. Профессор погладил рукой тяжелый засов, повертел в руках массивный замок хитрого устройства и, распахнув плащ, порылся в необычных инструментах, подвешенных на поясном ремне, похожем устройством на патронташ.

— Свети мне, — скомандовал он и, когда нервный трепет огня ярко осветил дверь, завозился с замком.

Усилившийся ветер зловеще выл в деревьях, тучи быстро неслись по небу, пряча оскаленную луну в свои лохмотья. Замок скрежетал, отказываясь подчиняться, но вдруг с гулким лязгом хитрый инструмент провернулся, и замок щелкнул, открывшись. Профессор дернул тяжелый засов, но его сил не хватило. Воткнув факел в железное кольцо у двери, бурсак вцепился в холодный металл. Вдвоем они сдвинули засов, юноша потянул тяжелую дверь на себя.

Из склепа дохнуло холодом и приторно-сладким запахом разложения. Мороз пробежал по коже Пьетро. В склепе царила звенящая тишина, шаги профессора гулко разнеслись по каменному строению. Схватив факел, юноша шагнул внутрь вслед за учителем.

С обеих сторон рядами возвышались резные каменные надгробия, у дальней стены виднелась решетка в полу, за которой начинался спуск к саркофагам.

— Вот этот, Пьетро, помоги мне достать его. Надо установить его в центре крипты.