Бесплатный фрагмент - Сколько себя помню…

Федор

Сколько себя помню, мне всегда не нравилось в больнице. Как только мы с мамой переступаем ее порог, тут же ощущаем этот въедливый запах чистоты и строгости. Вездесущие люди в белых одеждах всегда с суровыми выражениями на лицах деловито снуют туда-сюда, и нам сразу кажется, что мы им мешаем.

Людская отчужденность в этом месте ощущается особенно сильно. Кажется, что каждый желает остаться тут незаметным для окружающих, притаиться, промолчать, не привлекать внимание.

А эти звуки? Я помню, как в первый раз услышал это зловещее бряцанье инструментов из процедурного кабинета. С тех пор, от одного воспоминания мурашки по коже. И эта гулкая пустота, когда каждый шаг отражается многочисленным эхом в этих бесконечных коридорах. Бр-р-р!

Сегодня мой второй сеанс у психолога, поэтому я под дверями один. Мама сказала, что я уже большой, и было бы неловко, если бы она пришла со мной и во второй раз. Может быть она права, мне ведь уже 13, не за горами взрослая жизнь, как сказала сегодня мамина подруга.

Вы не подумайте, ходить к психологу, была не моя идея. Я бы ни за что не оказался тут по собственной инициативе, но у мамы и без того проблем хватает, чтобы еще за меня лишний раз волноваться. Она считает, что это пойдет мне на пользу, как и многим другим в подростковом возрасте. Правда ни в прошлый раз, ни теперь, я не встретил здесь обещанного множества молодых людей, которые с успехом решают тут свои сложные житейские проблемы.

Тут я должен кое-что прояснить. Это насчет проблем. Окружающие считают, что у меня их пруд пруди, но я так не думаю. Конечно, учитывая сложный жизненный период, есть некоторые сложности. А у кого их нет? Тем более на первом сеансе Елена Юрьевна пообещала, что с ними мы разделаемся на раз. Я тогда ей не поверил, но после подумал, ведь она взрослый человек, в белом халате, это же должно что-нибудь значить. В общем, наверное, я зря сюда заявился и напрасно сижу тут одиноко под кабинетом. Какой же я болван! Надо уходить! Тем более время указанное в талоне уже прошло, на неудобные вопросы всегда можно будет сослаться на вынужденное опоздание…

— Федор, — бесстрастный голос Елены Юрьевны застал меня врасплох.

Так бывает, когда я сильно задумаюсь, то не замечаю, что происходит вокруг. Дверь в кабинет приоткрыта, и оттуда льется яркий дневной свет. Она стоит серьезная, указательным пальцем придерживает двери. А я вижу, как доводчик старается побороть ее упрямство.

Она смотрит на меня свысока, немного удивленно хмурит брови. Эх, видимо, придется зайти.

Внутри все так приветливо, так уютно: большущий диван, маленький столик, широкое окно, множество разных побрякушек. Почему я не заметил все это в прошлый раз. Может сильно волновался.

— Присаживайся, Федя, — более ласково предложила Елена Юрьевна, — ты не против, что я буду тебя так называть.

Я хотел ответить, но в горле почему-то пересохло, так что получилось только утвердительно качнуть головой. Но ей этого, кажется, хватило.

— Отлично, ни желаешь чего-нибудь? Может минералки, или конфет..?

Я отрицательно покачал головой, сам не знаю почему, ведь в горле по-прежнему была Сахара.

— Хорошо, тогда давай начнем.

Почему она сказала «хорошо», она ведь психолог, разве она не должна была понять, что мне ужасно хочется пить, но просто стыдно сразу соглашаться.

Елена Юрьевна взяла на колени свой обширный блокнот, надела очки, и стала похожа на репортера в белом халате. Было видно, что она готова задавать вопросы.

Почему никто никогда не думает, что отвечать на вопросы не интересно, что иногда хочется просто послушать, что скажет другой.

— Ну, расскажешь мне, как у тебя дела? — Начала она издалека.

— Все хорошо, как всегда, — немного помедлив, покривил душой я.

— А подробнее, — пригласительно улыбнулась она.

— А что конкретно-то рассказать, — немного не понял я вопроса.

— Расскажи про школу, — будто навскидку предложила она.

Легко сказать. В школе, как раз ничего интересного не происходило, по крайней мере того, что хотелось бы рассказывать постороннему человеку.

Наверное, она увидела мое замешательство, наклонилась через столик и участливо положила руку на мои дрожащие пальцы.

— Расскажи о сложностях, мы ведь с ними собрались разделаться.

Сегодня первым уроком была физкультура, — я облизнул пересохшие губы и посмотрел на свою собеседницу, чтобы еще раз убедиться, что ей можно довериться. Она внимательно смотрела на меня, ждала продолжения. — Грищуки уже переодевались, когда я вошел в раздевалку. Я обычно захожу попозже, чтобы если возможно избежать неприятностей. Но сегодня они почему-то задержались.. Они сразу меня заметили и стали смеяться над моим весом. Называли меня пуфиком, кабаном и многими другими словами, которых взрослым лучше не озвучивать.

— Это те двое, задиры? — Перебила она мой рассказ и подсмотрела в свой блокнот, наверное, прошлые записи.

— Братья Грищуки, — говорю я, — Так вот, я стараюсь делать вид, что не замечаю их и быстро так переодеваюсь. Но они не успокоились. Когда вокруг больше никого не осталось, все по-быстрому испарились, они подошли и стали заставлять завязывать им шнурки на кроссовках. Мне пришлось согласиться, потому что я не хотел, чтобы меня били. Но когда завязывал, то получил ногой по лицу. Было больно и обидно. Обидно, потому что не вышло избежать неприятностей. Я схватился руками за лицо, чтобы подумали, что мне совсем плохо и закатился под лавку. Тогда они еще немного посмеялись и ушли на урок.

— Ты не думал поговорить об этом с классным руководителем?

— Было дело, — усмехнулся я, — мне не поверили. Грищуки — отличники. Они учатся гораздо лучше меня. Так что тут, мое слово против их слова. Учителя подумали, что это я из зависти очернить их пытаюсь.

— А что другие ученики, молчат?

— А им какое дело? Им удобно, что я на виду. Их за то никто не трогает. Всех, похоже, устраивает настоящее положение вещей.

Елена Юрьевна задумалась, не спеша записала что-то в блокнот.

— В прошлую нашу встречу, ты рассказывал, что девочки постоянно издеваются и смеются над тобой. Сегодня ты опять столкнулся с этим явлением?

— Сегодня как-то обошлось, — вздохнул я. — Девчонки, на самом деле, меньшее из зол. В прошлый раз мне было трудно делиться более важным.

Она понимающе кивнула.

— Есть еще более «важное» или Грищуки наша основная проблема?

— Ну, Грищуки это олицетворения одной из глобальных проблем. На Земле множество опасных личностей, с которыми лучше мне не встречаться. Честно сказать возвращение из школы домой часто превращается в напряженное приключение — длительное и опасное. Чтобы избежать нежелательных встреч, мне часто приходится добираться домой окольными путями. В результате дома я оказываюсь с большим опозданием. Мама беспокоится. Но я ей не рассказывают всего, чтобы не волновать. А она думает, что я связался с плохими парнями, и все равно волнуется.

— А ты не пробовал ходить домой вопреки своим страхам прямым путем? Может быть все не так уж серьезно?

Я посмотрел на эту еще молодую женщину и удивился ее наивности. Неужели люди взрослые бывают настолько далеки от реальной жизни, что позволяют себе на полном серьезе думать подобное.

Но она, по всей видимости, была совершенна искренна в своем невежестве. Я мог только усмехнуться на подобное предположение.

— Само собой, пробовал. Несколько раз пришел домой с синяками и порванной формой, а мама подумала, что я стал драться, забеспокоилась, стала звонить директору школы, просила, чтобы присмотрели за мной, чтобы не пошел по наклонной. Директор меня пару раз к себе вызывала и проводила со мной беседы о хулиганстве и его вредном воздействии на наше будущее. Или что-то в этом роде. После этого учителя окончательно уверились, что я драчун и невоспитанный тип. Пришлось сменить тактику.

— Удивительная история, — поражалась Елена Юрьевна, — но продолжай, мне очень интересно.

— Подобная же история с ребятами из нашего двора. Я почти не выхожу из дома, чтобы не столкнуться с насмешками и издевательством. Не то, чтобы я сильно их боялся, просто всякий раз это неприятно, вот и стараюсь избегать неприятностей. Теперь мама переживает, что у меня какое-то психическое заболевание, раз я со сверстниками во дворе не развлекаюсь.

— А тебе никогда не приходило на ум дать сдачи, постоять за себя?

— Конечно же мне приходило это в голову, — разозлился я, — но что толку, если я физически не могу ударить человека.

— Тебе страшно?

— Наверное, но не в этом дело. Долгое время я думал, что я просто трус. Но в прошлом году котенок упал с моста в реку. Там было много людей, многие это видели, но никто не поспешил ему на помощь. Никто, кроме меня. Я бросился в воду, не раздумывая, и спас беднягу. После, размышляя над происшедшим, я понял, что это был отважный поступок. В тот момент я не побоялся погибнуть, это значит, что дело не в трусости. Но то, что это какая-то слабость, в этом я не сомневаюсь. Надеюсь, что вы сможете мне помочь.

— Я очень буду стараться, Федя.

Она как-то по особенному задумчиво склонила голову, и ее густые светлые волосы красиво упали на лицо. Она бессознательным жестом отправила их за ухо, и в этом движении вдруг открылось, что она сейчас стала мне самым близким человеком, тем, кто действительно желает меня понять и принять таким, каким я являюсь на самом деле.

— Федя, скажи мне, у тебя не бывает проблем со сном? — Как-то задумчиво проговорила она.

Она попала в самую точку. Откуда она могла узнать про это?

— Это вам мама рассказала?

Она удивленно вскинула густые ресницы.

— Нет. Я сама об этом подумала.

Теперь мне было уже легко говорить с ней, и не доверять ей не было причин.

— Да. У меня случаются бессонницы. Раньше я хорошо засыпал и мне даже снились разные там сны, и все такое… Но последнее время я долго не могу заснуть, все время думаю о чем-то. А когда под утро засыпаю, то словно проваливаюсь в яму без снов и отдыха. В результате, каждый день хожу сонный и утомленный.

— Ясно. Я выпишу тебе снотворное, чтобы ты быстрее засыпал и лучше высыпался. Но с социальными проблемами разобраться будет уже не так просто. Я подумаю, а после предложу тебе возможные варианты решения. Давай-ка встретимся с тобой послезавтра в это же время, и тогда уже попробуем изменить ситуацию. Хорошо?

Я немного разочаровался, что у доктора не оказалось для меня готового решения, но все равно согласно кивнул на ее вопрос.

Дождавшись, пока она напишет рецепт, я спешно покинул больницу, чтобы поскорее добраться до дома. За последние дни домашки накопилось немерено, и эта задержка на сеансе угрожала перерасти в большие неприятности, если я не успею доделать все, что нужно.

Дома все было как обычно. Мама на кухне, что-то жарила, отчим перед телевизором с пивом болел за футбольную команду. На мой приход никто не обратил внимания. Я прошел в свою комнату, быстро переоделся и на кухню. Желудок уже к спине прирос.

На немой мамин вопрос я только отмахнулся и дотянулся до горячей котлеты. Обжигающий ее сок восхитительно разлился по всему моему организму. Что-что, а вкусно покушать я люблю. Возможно это одна из моих проблем… Но не самая большая. Вкусовые рецепторы в моем теле, видимо, каким-то невообразимым образом связаны с центрами настроения в моем мозгу. К этому выводу подтолкнула меня котлета и то, что у меня сразу же появилось желание поговорить с мамой на тему прошедшего сеанса.

— Елена Юрьевна сказала, что постарается помочь мне с проблемами в школе и на улице, — промямлил я между актами заглатывания пищи, — вот, — я протянул ей рецепт, — сказала, что должны помочь мне со сном.

Выражение глубокого облегчения проявилось на мамином лице. Она поднесла бумажку к лицу и близоруко прищурилась. Кивнула, словно согласилась с методами лечения и бережно сунула рецепт в кармашек фартука.

— Присядь-ка, Федюня, поешь по-человечески, — безаппеляционно заявила она и стала деловито накладывать в тарелку остывшие макароны.

Я все жевал котлеты и заедал их макаронами, и не мог оторвать взгляд от мамы. Ее движения у плиты завораживали. За долгие годы она научилась работать у плиты, как настоящий профессионал, ни одного лишнего движения. Я смотрел и думал, сколько же нужно тренироваться, чтобы достигнуть такого мастерства хотя бы в одном деле?! И даже уроки, что висели надомной дамокловым мечом, не сподвигли меня оставить это созерцание, по крайней мере, до тех пор, пока в тарелке еще оставались эти холодные макароны.

Уроки сегодня никак не давались. Весь письменный стол был уже завален учебниками и тетрадями, а я все перепрыгивал с одного предмета на другой, начал несколько заданий, но ни одного не довел до ума.

В голову постоянно лезли мысли о психологе и новых надеждах, которые пришли в жизнь вместе с ним. Человеку ведь всегда хочется надеяться на лучшее. Хотя как должно было выглядеть это лучшее, я даже вообразить себе не мог.

С этой целью я даже встал перед зеркалом в маминой спальне. На меня смотрел несуразный подросток, тучный, с прыщавым лицом, короткими волосами ежиком цвета прелой соломы. Но больше всего меня мучили мои уши. Мои большущие уши! Как я их ненавидел! Они были предметом насмешек окружающих, сколько я себя помнил. Более того, с них обычно все и начиналось. Даже моя тучность и неуклюжесть не вызывают в обществе такого неприятия, как форма и размер моих ушных раковин. Мама говорит, что они достались мне по наследству от дедушки. Как жаль что его уже нет в живых, не то я бы спросил у него, как ему удалось подружиться с ними? Или, быть может, он тоже страдал от них до самой смерти?

Так что надежды на лучшее будущее выглядели не лучшим образом. Мне нужно было похудеть наполовину и сделать пластическую операцию, как минимум. Ни то, ни другое не представлялось возможным, по крайней мере, в обозримом будущем.

Тут в дверь позвонили, и я вспомнил, что Глебчик собирался зайти ко мне после школы, чтобы вместе делать уроки.

Я даже в глазок не глянул. Открываю. Стоит. Мелкий, едва над портфелем возвышается, голова черная всколоченная, глазки мелкие хитренькие. Глебчик. Он в школе всегда за мной прячется, мне достается, а он сухим из воды выходит. Но я на него не обижаюсь, в конце концов, каждый выживает, как может. Наверное, мы с ним потому и подружились, что проблемы у нас похожего характера.

— Ну, привет, — говорю.

— Здорово, — пробасил он в ответ и покачнулся под весом школьного портфеля.

— Заходи.

Глебчик быстро просеменил в прихожую, скинул свои огромные туфли (нога у него в два раза больше моей), и застыл в нерешительности. Он всегда подвисал, когда замечал моего отчима. Он почему-то страшно его боялся, хотя тот был неплохой мужик, с другой планеты, правда, но неплохой.

— Есть хочешь?

— Угу, — кивнул тот, продолжая опасливо коситься в зал.

— Идем, — вздохнул я, — надо поспешить, а то мы сегодня ничего не успеем.

На кухне было тихо. Я сунул ему под нос макароны с котлетой, и стал напряженно наблюдать, как он неспешно пережевывает пищу.

— Что нового? — Не выдержал, наконец, я.

Он дал знак вилкой, что прожует и ответит.

— Ирка Голубцова под машину попала, — прошамкал он между делом, — все лицо ей по асфальту разьехали.

— Да, что ты?! — С сомнением в голосе воскликнул я. Эти чудовищные слухи частенько разлетались в подростковой среде, а на поверку оказывалось, что все это полная чушь.

— Точно-точно, она теперь если выживет, будет местным Квазимодо, — буднично прокомментировал Глеб, нанизывая капризные макароны на короткие зубцы вилки.

— Лидия Степановна Грищукам двойки влепила, — продолжил сводку он.

— Обоим?

— Точно, — довольно осклабился Глебчик.

— Брешешь!

— Да, чтоб я сдох! — И он красноречиво провел вилкой себе по горлу.

— И за что же? — Все еще сомневаясь, решился уточнить я.

— За что, за что, известно за что, за контрольную.

— Иди ты! — Мне пришлось отвесить балбесу подзатыльник, чтобы не завирался.

Все знают, что у Грещуков по контрольным всегда отлично.

— Раз в год и вилы песни поют, — обижено насупился Глебчик, — исключительный это случай, неужели не понятно?

— Ладно, пора за уроки садиться. Идем в мою комнату

Мы тихонько юркнули мимо отчима и оказались отрезанными от всего мира. Тут можно было делать почти все, что душе угодно. Жаль только, что нужно было заниматься не тем, что было угодно.

Но сделать домашнее задание полностью, в этот вечер нам было не суждено. Сначала мы никак не могли настроиться на рабочий лад, все возникали различные важные темы для обсуждения. Когда же, наконец, мы собрались с мыслями и расчистили рабочее поле на столе, отключили свет. Такое случается. Просто пропадает электричество, и вы остаетесь неудел в самый неподходящий момент своей жизни.

Стало ясно, что на уроках можно поставить жирный крест, и Глебчик суетливо засобирался домой. Наверное, он думал еще успеть что-нибудь доделать сегодня. Но я-то знаю, что если рабочее настроение разрушено, то пиши пропало.

Неожиданно за дверью моей комнаты разразился скандал. Это отчим, расстроенный прерванным футбольным матчем, оторвался на маму. Шум поднялся невообразимый. Глебчик притих, сложил руки на колени и прислушивался, вздрагивал и жмурился в кульминационные моменты.

Я же к подобному уже можно сказать привык, хотя можно ли к этому привыкнуть? Просто теперь я уже не истерил, как это случалось раньше. Просто ждал, когда все стихнет, и только потом успокаивался и выходил из комнаты.

— Пойдешь домой? — Как можно более беспечным голосом предложил я в момент незначительного затишья.

— Останусь, — хмуро отмахнулся он от предложения.

У меня прямо от сердца отлегло. Страсть как не хотелось остаться в этой комнате одному.

— А твои предки тоже собачатся? — Решился я продолжить разговор, чтобы хоть немного отвлечься от подслушивания взрослых разговоров.

— Бывает, — коротко выдохнул он, и после некоторой паузы добавил, — особенно, когда папка выпьет. Мамке это ох как не нравится. Она ему тогда угрожать начинает, уйду, говорит, от тебя, забулдыга.

— Пьет-то крепко?

— Не знаю, — пожал худенькими плечами Глебчик, — он у меня человек тихий, неприметный, по нему не поймешь.

— Понятно.

Помолчали.

— А спишь ты как? — почему-то решил спросить я.

— Как убитый, — удивленно ответил он, — а ты?

— Тоже, — вздохнул я и отвернулся, чтобы он не догадался, что я вру.

— А мне недавно приставку подарили, — сменил он тему к моему большому удовольствию.

— Да?

— Угу. Приходи, сыгранем, — как-то неуверенно предложил он.

— С удовольствием, — обрадовался я, мне уже давно никто не делал подобных предложений. — Может, завтра, после школы?

— Давай, — улыбнулся он, и я почувствовал странную теплоту между нами.

Ощутить близость с другим человеком событие незаурядное в наше безумное время. А тут два раза за один день.

Время было уже позднее, а за дверью буря, похоже, уже улеглась. Глеб нехотя посматривал в сторону выхода.

— Что, пора? — прочитал я его мысли.

Он в ответ только печально качнул головой. Мы молча вышли и долго возились в прихожей — не хотелось расставаться. Оказывается наша дружба только начинала зарождаться.

— До завтра, — тихо просиял глазами Глебчик и протянул мне руку.

— До завтра, — согласился я, и наши руки соединились.

Странное дело, мы и раньше, не раз, пожимали друг другу руки, но при этом никогда ничего не чувствовали. Какие же это слова или поступки сегодня, так изменили наши сердца. Это при том, что видимым образом ничего необычного не произошло. А может, этому поспособствовали обстоятельства…

Перед сном мама зашла пожелать мне спокойной ночи, принесла мне таблетку. На ее усталом от эмоционального бремени лице теплилась материнская доброта. Наверное, это большее, на что у нее сегодня доставало сил.

— Оторвись там, сынок, — тихо пожелала она мне на сон грядущий и поцеловала в лоб.

Она знала про мои проблемы со сном, но все равно каждый вечер желала что-то подобное, наверное, она знала, что мне это нравится.

— Спокойной ночи, мам, — шевельнул я еле слышно губами.

Она вышла. Я лежал и прислушивался к темноте. Внутри меня начала свой бег выпитая таблетка. Она с веселым журчанием углубилась в мое чрево и заколыхалась внутри. Наверное, это добрый знак, подумалось мне, и я закинул руки за голову и принялся мечтать о том, как завтра мы будем играть у Глебчика в игры на приставке.

Сон подкрался незаметно, как обычно, когда его не ждешь.

Покушение

— Абра кунаб ё наби, Тоньё, — доносилось до него откуда-то издалека.

Голос был молодой, нежный, должно быть, женский. Он сладко потянулся и услышал, как хрустят у него суставы в плечах. Просыпаться не хотелось, он не спал так сладко уже давно. Но солнечный свет был ярок и звал его сквозь веки к активной жизни.

— Тоньё, донгандра уно, — казалось, призывал кто-то уже гораздо ближе.

Он открыл глаза. Но вместо своей комнаты и маминого лица увидел незнакомое просторное помещение, пропитанное ярким холодноватым светом. От неожиданности он резко поднялся на локти, и чуть не столкнулся лицом с довольно привлекательной женщиной, которая в это время как раз склонилась над ним и произносила эти странные слова.

— Где я? И кто вы? — Испуганно отпрянул он и попятился сидя по просторной кровати, пока не уперся спиной во что-то мягкое, но упругое.

Пред ним предстала удивительная картина. Здоровенная комната со вкусом убранная пастельными тонами, шикарная мебель, и совершенно царское окно-стена. В помещении три человека. Та женщина рядом с ним, скромно но со вкусом одетая во что-то отдаленно похожее на платье. Другая, в роскошных одеждах совершенно футуристического плана, со строгим, даже скорбным выражением уже не молодого лица. И крепкого сложения мужчина у дверей, с первого взгляда похожий на римского воина, как их рисуют на картинках в учебнике.

Он с ужасом глянул на себя. На нем была сорочка до колен удивительно белого цвета и такого тонкого изготовления, что складки ее проваливались у него между пальцами рук, когда он пытался понять, что с ним происходит. Под сорочкой, похоже, было его мягкое тело, что уже немало успокаивало.

Для сна это было слишком. Кроме того, он отчетливо все помнил: маму, отчима, Глебчика и даже психолога Елену Юрьевну. Как известно, во сне обычно мы ничего о своей жизни не помним, по крайней мере, до сих пор ему так казалось. А может быть, это так снотворное подействовало?

Женщина на его кровати понимающе улыбнулась ему и успокаивающе подняла руку.

— Клафельё, Тоньё, — тихо произнесла она, и он вдруг понял, что она хотела ему сказать, чтобы он успокоился, и при этом называла его отнюдь не Федором, как ему было привычно, а совершенно другим именем.

«Ага, клафельё, как тут успокоиться, — подумалось ему — вот начнется у меня сейчас истерика, что вы тогда скажете?»

Та, что стояла поодаль, неспешно приблизилась.

— Мальтьеро фальмо, ту нифля унамо сто, — произнесла она с расстановкой, глубоким бархатистым голосом.

Язык ему был совершенно незнаком. Не то, чтобы он на нем не мог говорить, он не говорил ни на каком, кроме русского, а вообще незнаком. Он никогда раньше не слышал ничего подобного, даже по телевизору. Но почему-то ему вдруг стало понятно все, что сказала эта немолодая женщина.

— Ты упал с лестницы и сильно ударился головой, — сказала она.

В следующее мгновение он вдруг вспомнил, как катился по широкой мраморной лестнице, а резные балясины мелькали в стороне от него. В памяти не было того, что было раньше, или позже, только падение, как вспышка, как вырезанные кадры.

Он аккуратно потрогал саднящую шишку на затылке.

— Где я? — повторил он свой вопрос, но вместо знакомых ему звуков, с губ его сорвалось странное бормотание.

Женщины радостно переглянулись.

— Ты дома, в Арабионисе, — с готовностью откликнулась та, что помоложе.

— В Арабионисе? — пытался толи понять, толи вспомнить он.

— Конечно, Арабионис, столица Кладринии, твоей родной планеты, — с радостью продолжила пояснение та.

На его лице, видимо, было такое тупое выражение, что женщины несколько озадаченно переглянулись.

— Ничего страшного, это вполне нормально, что он испытывает затруднения с памятью, — постаралась она успокоить ту, что постарше, — в большинстве подобных случаев память возвращается довольно быстро.

— Насколько быстро? — сурово уточнила та.

Молодая с нежностью посмотрела на мальчика, и ему показалось, что она как-то слишком сильно жалеет его, не настолько ему было плохо, чтобы смотреть на него такими печальными глазами.

— От нескольких часов, до дней, — не совсем уверенно произнесла она.

— Хорошо, подождем, — прозвучал холодный ответ, и женщина величественно вышла вон.

— Кто она? — почему-то первым делом спросил он, как только дверь за ней закрылась.

— Ты совсем не помнишь свою мать-регентшу? — Лукаво улыбнулась незнакомка.

— Не помню никого, — подозрительно покосился он в ее сторону.

— Хорошо хоть язык свой не забыл, — засмеялась она, и напряжение между ними сразу ослабло. — И меня не помнишь?

— Кажется, даже себя забыл, — улыбнулся в ответ он.

— Это легко поправимо. Ты — Тоньё, действующий монарх объединенного королевства Кладринии. Я — твоя Диония, ответственная за твое здоровье и воспитание. У дверей твой Дионис. Он отвечает за твою безопасность.

Тоньё почесал ноющий затылок.

— Это его безответственность теперь выросла у меня на макушке? — Решил пошутить он.

Диония удивленно вытаращила на него глаза. Дионис упал на колени, как подкошенный и вынул из-за пояса какой-то предмет и размахнулся.

— Не делайте этого! — В ужасе воскликнула Диония и отчаянно прикрыла ладонями рот. — Он еще не оправился от падения, поэтому может говорить не то, что думает.

Телохранитель неуверенно спрятал оружие в ножны и, похоже, отложил самоубийство до более подходящего момента.

Диония умоляюще посмотрела на Тоньё.

— Прошу вас, Ваше Величество, постарайтесь впредь внимательнее следить за своими словами. Возможно, вы теперь не достаточно здраво воспринимаете обстоятельства, но если вы лишитесь тех немногих друзей, которые у вас остались, то скоро вас просто не кому будет защищать.

Но он уже и без ее наставлений понял, что вокруг происходит что-то невообразимое. И стоило сначала постараться понять, что к чему, прежде чем бросаться необдуманными замечаниями.

— Тоньё, — ласково позвала она, когда он слишком погрузился в свои мысли, — нам нельзя терять ни минуты. Нужно одеваться и отправляться за вашей памятью, ведь если мы не вернем ее в ближайшие несколько дней, то мать-регенша инициирует ротацию, и шанс стать королем вновь вам вряд ли уже представится.

— И где же моя память, по-вашему? — Удивился он.

— Повсюду. Она везде, где вы привыкли бывать, где любили и огорчались, где играли и мечтали, — она говорила, и между делом вынула откуда-то стопку одежд и теперь бережно раскладывала их прямо на постели.

Тоньё подумал, что на нем кроме сорочки, вроде, ничего больше нет.

Она игриво потянула на себя одеяло. Он конвульсивным движением прижал его к груди и испуганно посмотрел на эту молодую и весьма привлекательную женщину. Он был уже в таком возрасте, что время от времени в нем пробуждался мужчина, и это его порой совершенно не радовало. Что-то подсказывало ему, что сейчас может сложиться такая же неудобная ситуация.

— На мне почти ничего нет, — упрямо пробубнил он.

Она ошеломленно опустила руки.

— Тоньё, я ухаживаю за тобой с шестнадцати лет. Меня назначили на эту должность, потому что я была лучшей из пяти тысяч конкурсанток. Этими руками я вынула тебя из инкубатора, и кроме этих глаз никто не видел твоих мокрых одежд. Я мыла и переодевала тебя тринадцать лет. А теперь ты говоришь, что на тебе ничего нет?

Тоньё смутился еще больше. К его природной стыдливости прибавилось еще чувство вины неизвестно за что. Мозг лихорадочно соображал, как быть.

Тем временем Диония сползла с кровати и принялась решительно снимать с себя одежды. Тоньё, как безумный, смотрел за ее движениями во все глаза, не веря, что это происходит на самом деле.

— Думаю, что для тебя так будет легче. Будем на равных. В конце-концов ты действительно прав, почему всегда раздеваешься только ты. Наверное, ты уже достаточно взрослый, чтобы возмутиться подобной несправедливостью. — Рассуждала она вслух, быстро расшнуровывая бесчисленные шнурки у себя на груди, — Кроме того, тебе действительно пора привыкать видеть женское тело, чтобы расти уверенным мужчиной.

У Тоньё во рту тут же все пересохло, сердце застучало в раскаленных ушах. Если бы он был в состоянии, то немедленно ретировался бы.

Он украдкой бросил короткий взгляд на двери. Дионис скучающе наблюдал за разыгравшейся драмой, и, поймав этот мимолетный взгляд, тут же на него отреагировал. Ловким движением он щелкнул засовом больших резных дверей, обезопасив жильцов от внезапного проникновения незваных гостей.

Тоньё еще никогда не видел такой красоты, да еще так близко. Многие его сверстники полжизни отдали бы, чтобы оказаться на его месте, но не он. С одной стороны ему хотелось, чтобы она продолжала, а с другой в нем волной поднимался ужас осознания того, что ему придется тоже раздеться перед ней, чтобы уравнять положение, как сказала она. Но как он мог?! Он слишком тучный!

Последняя часть гардероба упала на глубокие ковры, и Диония удовлетворенно развела руками, дескать, теперь твоя очередь.

Он неуверенно облизнул пересохшие губы и безвольно уронил руки на колени.

Она игриво подползла к нему по кровати, потянула за одеяло… На этот раз он не стал сопротивляться и обреченно позволил не только стянуть с себя одеяло но и поднять себя на ноги.

Она стояла так близко, что он чувствовал ее сладковатый запах, видел легкий пушок на ее плечах, и если бы он протянул руку, то смог бы прикоснуться к ее удивительной груди. Но он не смел. Руки и ноги у него стали словно спагетти, пальцы дрожали, а огромные уши, он был уверен, окрасились в пунцовый цвет.

Она медленно взяла его сорочку за подол и сняла ее ему через голову.

От стыда он зажмурился. Впервые в жизни ему было невыносимо неловко за свою неприличную комплекцию. Хоть бы она была чуточку уродливее, малость не так красива!

— О, да я смотрю, ты уже настоящий мужчина, — с некоторой незлобной насмешкой в голосе выдала она замечание.

Но он не открывал глаза, а думал только о том, чтобы она не прикасалась к нему, потому что все внутри него как-то страшно напряглось, и он глупо боялся взорваться от этого напряжения.

Но Диония была профессиональна. Она ловко стала одевать его, и за несколько секунд его бренное тело было прикрыто от посторонних глаз.

Он расслабил веки. Она уже одевалась, весело ему улыбаясь.

— Забавно получилось? — Игриво подмигнула она ему.

Он все еще ошарашено и напряженно кивнул в ответ. Это ее развеселило еще больше.

Тоньё заметил краем глаза, как Дионис укоризненно качает головой, но не строго, а с усмешкой.

Ловкие пальцы Дионии стремительно придавали лоску его наряду. И он был по истине королевским. Конечно, сравнивать ему было не с чем. То, что он носил ранее в Москве, в подметки не годилось тому, во что его облачили теперь. Такие мягкие ткани и нежные цвета он думал бывают только в кино. Но нет. Он был одет, словно восточный принц.

— Ну, вот, теперь можно идти, — удовлетворенно выдохнула Диония.

— Куда?

— Вперед, — пожала она плечами, — все равно куда. Никогда не знаешь, где память найдет зацепку. Ты главное постарайся не напрягаться, воспоминания вернутся сами собой.

Тоньё понимал, о чем она говорит, но сильно сомневался, что они придут. И понятно. Он прекрасно помнил всю свою жизнь, начиная с некоторых детских моментов и до сего часа. Там, в его голове, не было места ни для этих людей, ни для этого загадочного места. Он все ждал, что вот-вот проснется, и вся эта странная сказка тут же закончится. Но пробуждение не приходило, и ему это уже начинало нравиться.

Они медленно вышли из комнаты. Диония вела его за руку, как маленького, но ему было приятна эта теплая уверенная ладонь. Они проходили широкими несимметричными проходами. Кругом блестела и благоухала удивительная роскошь. Все, что только можно было расписано яркими красками картин с изображениями невиданных животных, странных птиц, необычных сочетаний цветов и диковинных растений. Среди каменных столбов и расписанных стен повсюду буйствовало растительное разнообразие: в корзинах, в горшках, в специальных нишах- зелень заплетала все. Огромные оконные проемы не были остеклены, свежий теплый воздух напоенный ароматами лугов гулял под ногами легким сквознячком. Погода была очень комфортной, ни холодно, ни жарко, в самый раз.

Многие вещи и интерьеры казались ему знакомыми, словно он когда-то видел их во сне, но ничего определенного. Одна из комнат показалась ему особенно знакомой, и он попросил тут задержаться. Диония и Дионис многозначительно при этом переглянулись.

Это был небольшой круглый холл с несколькими выходами и колоннами посередине. Не задумываясь, он направился к одному из проходов и вышел на широкий балкон.

Панорама, открывшаяся его взору, потрясла его до глубины души, и не только величественными видами, но и до боли знакомыми ощущениями. Он еще этого не видел, но точно знал, что справа у стены большой уютный диван, а за углом обширный бассейн с прозрачной синей водой. Прямо перед собой он видел знакомые зеленые горы уходящие вершинами в высокую дымку. У подножия холма, на котором и был построен этот замок, широко разметался необыкновенный город, с широкими улицами, густой растительностью и домами без крыш.

Более всего ему вспоминались эти дома, большие и маленькие, но все просматривающиеся сверху. Стены существовали только для того, чтобы скрыть своих обитателей от посторонних глаз. Тоньё отлично помнил, что на их планете не бывает ни дождей, ни сильных ветров, но откуда он это знал, не припоминалось.

Возможно, эти малозначительные детали не были решающими воспоминаниями, но они поражали его уже только тем, что они были. Это могло означать только одно, если есть эти, то могли быть и другие, более яркие, более важные…

Тоньё смотрел сверху на город и узнавал некоторые дома, в которых, вероятно, бывал в прошлой жизни. Отсюда ему даже стало казаться, что он мог знать и людей, населяющих этот город, по крайней мере, некоторых из них.

Диония тихо подошла к нему сзади и прикоснулась к его плечу.

— Тоньё, ты что-то вспомнил? — Робко поинтересовалась она, словно боялась спугнуть мимолетное воспоминание.

— Так, — с сомнением отмахнулся он, — какие-то чувства, осколки воспоминаний. Нам надо спуститься в город. Кажется, я там часто бывал.

— Это невозможно! — Холодно отрезала она.

Тоньё обратил к ней удивленное лицо. Дионис весь напрягся, но молча наблюдал за развитием событий.

Как это странно. Совсем, казалось бы, безобидное предложение вызвало такую бурную реакцию.

— Почему? — непонимающе улыбнулся он.

Она уже собралась, испуг сошел с ее лица.

— Членам королевской семьи запрещено спускаться в нижний город. Это может быть опасно. К тому же, закон в этом случае достаточно строг и прямолинеен. Если предпринимать необдуманные шаги, можно потерять все, и даже лишиться титула. А в нашем случае, это равносильно смерти.

— Но мне кажется, что я уже бывал в некоторых из этих домов, вот и подумал, что спуститься может быть хорошей идеей.

— Это исключено. Ты не мог быть там раньше. Если бы подобная информация всплыла, то тебя не короновали бы. Ты теперь самое важное лицо на этой планете, поэтому не стоит смешиваться с существами стоящими гораздо ниже тебя, пусть даже они и живут в Городе Предков.

— Город Предков?

— Арабионис — Город Предков с древнего. Ты что и это забыл?

— Да нет, хотел твои знания проверить, — пошутил он, но Диония даже не улыбнулась, толи юмора не поняла, толи шутка вышла неважная.

Тоньё еще раз посмотрел с сожалением вниз на удивительную панораму города, и, вздохнув, направился назад, в замок. Он слышал, как Диония семенит за ним следом, но чувствовал теперь себя гораздо увереннее, и больше не нуждался в ее теплой ладошке.

— Может быть, спустимся на жилые уровни? — Робко предложила она.

— А сейчас мы где?

— Верхние ярусы обычно пусты, необжиты. Но зато тут можно побыть одному, отдохнуть от шумной компании…

— Давайте спустимся, — не дал он ей договорить.

Уж очень ему хотелось поскорее увидеть еще людей, которые обитают в этом загадочном мире. И если ему суждено проснуться, то пусть у него наберется побольше новых впечатлений. Кто знает, может в памяти после пробуждения останутся эти чудесные картины и события.

Широкими лестничными маршами они не спеша опустились на несколько этажей ниже. Тоньё подумалось, что они, должно быть, оказались как раз на уровне города, но только не снаружи замка, а внутри него.

По мере спуска они действительно встречали все больше людей, большинство из которых с большим почтением приветствовало их. Иногда люди просто расступались, чтобы пропустить их, иногда падали лицом к земле и не шевелились, и такое разнообразие реакций удивляло.

— Почему все так по-разному реагируют на нас? — Не удержался от вопроса Тоньё.

— Просто тут мы встречаем людей разного статуса: от горничной, до членов королевской семьи. Твои братья и сестры, например, совершенно не обязаны приветствовать тебя, если они этого не желают, а вот повар может и жизни лишиться, если не выкажет королевскому отпрыску должного уважения.

— И много их у меня?

— Поваров?

— Братьев и сестер.

— Родных по крови 218, но есть еще и близкие родственники.

— Так много братьев? — Зашептал изумленный Тоньё.

— А ты думал что? — Удивилась в свою очередь Диония. — Мать-регентша двенадцать раз в году дает жизнь новому члену королевских кровей.

— И у нас у всех одна мама?!

— И один отец. Который, к сожалению, погиб еще до твоего рождения. Но семя его надежно хранится в специальном хранилище, чтобы давать жизнь новым поколениям его детей.

— Это все так странно.

— Ничего странного. Не по возрасту, это да. Тут нужно подрасти, чтобы понять, насколько стройно и надежно проработана эта система. Она выстраивалась веками, и теперь обеспечивает порядок и свободу на этой планете. Говорят, что у нас на Кладринии, совсем не дурно, по сравнению с другими населенными мирами.

— Есть и другие миры?! — Еще больше изумился Тоньё.

— Так, — испуганно огляделась она, — все-таки мы рановато спустились в люди. Твоя потеря памяти может стать очевидной для всех, а это уже может обернуться настоящей катастрофой, не только для нас, но и для всего нашего мира.

— Ладно, успокойся, — капитулируя, поднял руки Тоньё, — обещаю при людях помалкивать и не задавать глупых вопросов. Не хочу обратно в тишину.

Диония смягчилась, и по ее выражению лица, он понял, что инцидент исчерпан.

Они прекратили спускаться и вышли на широкую площадь с множеством выходов по кругу, наподобие того холла наверху, только гораздо большего размера. Народу на этой площади было видимо-невидимо. Одеты все совершенно по-разному, разного роста и телосложения, разных оттенков кожи и даже, казалось, принадлежащие к разным видам. Многие что-то несли и двигались быстро, иные напротив, были налегке и топтались на месте. Новые лица появлялись и исчезали в людском море, различными потоками утекающем в проходы.

— Где это мы? И кто все эти люди? — Тоньё остановился на последней ступени и не решался ступить на мостовую площади. — Здесь такое оживление, что у меня голова закружилась.

— Это место называется «распутье», — улыбнулась Диония, — отсюда можно попасть абсолютно в любую часть замка. А эти люди — обслуживающий персонал. Их каждодневным трудом поддерживается наш уровень жизни. Но тут можно встретить кого угодно. Вот ты, например, тоже оказался тут, а между тем ты — король. Но посмотри, это никого не удивляет. Хотя нас тут почти никто и не заметил. И это хорошо.

— А куда ведут все эти проходы?

— В основном они ведут в различные служебные помещения: кладовые, кухни, мастерские… Но ими можно пройти куда угодно, ходами для черни, конечно. Идем, покажу тебе кое-что, — и она повлекла его в толпу.

В этой тесноте их никто не узнавал. Но все изменилось, когда они, попетляв немного по переулкам, ворвались на одну из кухонь.

Рабочие и повара их тут же узнали и стали почтительно склоняться, побросали свои дела и перепугались ненашутку. От подобного отношения Тоньё стало не по себе. Но Диония и телохранитель этого словно не замечали. Для них подобное поведение было привычным, и ему даже показалось, что они испытывают удовольствие от повышенного внимания к собственным персонам.

Они быстро проследовали через горячие цеха, где все кипело и жарилось, через комнаты для сервировки, заставленные хрусталем и золотом, пересекли несколько коридоров, поднялись уровнем выше и оказались в центре большой парковой зоны. По-другому это место трудно было назвать. Цветущие аллеи тянулись тут между бесчисленными фонтанами и водопадами, то тут, то там можно было заметить многочисленные островки цивилизации среди буйной зелени сада. Они представляли собой небольшие площадки с подобием столов и скамеек, или комплексы для каких-то спортивных игр, или плавательные бассейны, или тенистые затоны с шезлонгами.

Место было тихое, напоенное нежным пением неизвестных ему птиц и ароматов незнакомых ему цветов. Кое-где можно было заметить детей, по большей части бессмысленно слоняющихся по этим райским аллеям.

Все тут казалось ему незнакомым, чуждым и поэтому не привлекло особого его внимания. Они медленно продвигались в неопределенном направлении сквозь этот сад, иногда встречая на пути детей или молодых людей, которые прилагали особые усилия, чтобы показать, как они не замечают эту странную тройку.

Диония, видя недоумение на лице Тоньё, приблизилась.

— Тут могут отдыхать только члены королевской семьи и их слуги. Им всем жутко интересно, как ты чувствуешь себя после травмы, но они считают ниже своего достоинства заговаривать с тобой первыми, поэтому претворяются, что не видят нас, — зашептала она.

— Насколько мы с ними близки?

— Мы с ними не ладим, — махнула рукой она.

— Тогда почему их заботит мое здоровье? — Изумился Тоньё.

— Оно их заботит меньше всего. Их заботит вероятность смещения твоего титула, изменение рейтинга королевских детей всегда влечет за собой большие перемены, не только для них, но и для всего замка, и даже для планеты. Хотя это гораздо реже.

— Ничего не понимаю, — раздраженно потряс головой Тоньё.

— Если бы ты утратил дееспособность, но твой титул тут же перешел бы следующему наследнику, естественно, ты в этом случае потерпел бы невосполнимый ущерб, утратил королевские привилегии и влияние, а вместе с тобой пострадали бы и мы, да еще некоторые, которые так или иначе представляют тебя в этом месте. Можно сказать, что я и Дионис поставили на тебя наши жизни, и не прогадали. Но твое недавнее падение, чуть не лишило нас всего. Хорошо, что ты потерпел минимальный урон и, возможно, в ближайшее время восстановишься полностью.

— И о каких привилегиях идет речь?

— О, это самое интересное! — Блаженно подкатила глаза Диония. — Ты можешь изменить весь уклад жизни в замке, решать, какие блюда будут на обед, какая будет температура воды в бассейнах, что из одежды войдет в моду в текущем месяце, какие игры будут запрещены или напротив, ты принимаешь иностранных гостей и сидишь на самом почетном месте, тебе дарят подарки первому и их всегда больше, чем у других. Если же ты удержишь титул до совершеннолетия, что сможешь уже влиять на политику по всей планете.

Диония размахивала руками так воодушевленно, будто рассказывала о собственном титуле и привилегиях. Она не заметила, что на него ее выступление совсем не произвели впечатления.

— Ясно, — хмуро задумался он, — значит, вот почему эти ребята меня терпеть не могут.

— Каждый хотел бы быть на твоем месте, — все еще на своей волне кивнула она.

— А бывало такое, что кто-то добровольно отказывался от титула? — Спросил он вдруг, сам не зная почему.

Она изумленно открыла рот и остановилась, Дионис не вникающий в суть разговора, не ожидал остановки и сконфуженно столкнулся с ней.

— Конечно, нет! — Возмущенно выдохнула она и с укором оглянулась на телохранителя.

Тот, глупо улыбаясь, только развел руками.

— Понятно, — буркнул Тоньё на ходу, и не удосужился внести ясность в свои намерения.

Диония погрузилась в хмурую задумчивость.

Вдруг Тоньё обратил внимание на девушку, которая двигалась встречным курсом с опущенным лицом. Но что-то в ее фигуре ему показалось знакомым.

Еще до того, как они поравнялись, он уже понял, что ее зовут Ада, и у него к ней какой-то особый интерес.

— Здравствуй, Ада, — негромко произнес он, и его слова произвели эффект грома. Все, кроме него вздрогнули.

Ада замерла напротив него буквально в полуметре. Он чувствовал, как напряженно дышат ему в спину его спутники, все ожидали продолжения.

— Как поживаешь, Ада? — Усилил эмоциональный нажим он, и она в ответ подняла на него свои огромные голубые глаза.

Он видел эти глаза много раз, вот так близко, и так же трепетно дрожали ее ресницы всякий раз. Он не мог вспомнить, при каких обстоятельствах это бывало, и чем все заканчивалось, но определенно ему это нравилось.

— Радуйся, Тоньё, — ответила она тоненьким голоском и потупилась пуще прежнего. Но это была уже не отчужденность, а скорее, стыдливость.

— Ты давно здесь? — Он ощущал потребность продолжить разговор, но не знал, что еще сказать.

Она вскинула на него удивленный взгляд, явно затрудняясь с ответом. Спутники Тоньё за его спиной нервно засопели.

— Прихожу на это место каждый день, с тех пор, как мы расстались, — робко шепнула она едва сдерживая слезы.

— Расстались? — неподдельно удивился он, — Я этого не помню! — Он повернулся за поддержкой и объяснениям к Дионии, и заметил, что они в полном ужасе.

Ада отвернулась, очевидно, чтобы спрятать от него мокрые глаза.

— Кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит?! — Возмутился он.

Но выдержанная пауза не принесла ожидаемого результата, никто не решился нарушить молчания.

Первой не выдержала Ада.

— Это жестоко, Тоньё! — Хлестко бросила она и пустилась бежать.

Он только недоуменно заморгал ей вслед.

— Как это все странно, — пробубнил он себе.

— Очень странно, — согласилась с ним Диония. — Странно, что из всех ты вспомнил ее.

Но Тоньё как раз в этом и не заметил ничего странного. Просто он ее узнал, а остальных пока нет.

— И почему же? — спросил он, только для того, чтобы продолжить этот интересный для него разговор.

— Потому что она следующая по-возрасту претендентка на титул, — веско заметила Диония. — И общение с ней — худшая затея. Если она прознает про изъяны памяти действующего короля, то моментально воспользуется этим, чтобы занять его место. И тогда не она уже будет убегать от вас, а вы от нее.

— Бред какой-то! — Насупился Тоньё и зашагал дальше.

Диония облегченно выдохнула.

Впереди замаячило какое-то обширное открытое пространство. Скоро стало ясно это спортплощадка, специально созданная для определенной игры. Посередине большого круга квадрат из сетки, внутри него несколько человек, остальные снаружи. Те, что снаружи постоянно бросают внутрь какие-то круглые снаряды, вроде наших мячей, но заметно тяжелее. Это стало понятно, когда один снаряд попал в человека за сеткой и того прямо снесло на землю. При каких-то неизвестных Тоньё обстоятельствах из внутреннего круга выходил человек и становился снаружи.

Они довольно быстро приблизились к играющим, и те, завидя своего короля, прекратили игру и недружелюбно уставились на маленькую процессию. Один из молодых людей отделился от остальных и приблизился.

— Что, Величество, наконец выбрался из своей берлоги жирок растрясти, — произнес он громко и насмешливо. В среде игроков хохотнули. — Может, сыграешь с нами?

Он сжимал в руках мяч и внезапно кинул его прямо в лицо Тоньё. Каким-то удивительным движением Дионис вывернулся из-за спины своего подопечного и перехватил мяч рукой у самого лица короля.

Тонье на это даже бровью не повел. Он уже настолько привык к оскорблениям, что дерзкие слова незнакомца взбесили только Дионию и Диониса.

Мальчик горделиво выпрямился, отпустил презрительный взгляд охраннику, и вновь вернул внимание Тоньё.

— Мы часом уже заволновались, не убился ли ты на той лестнице. Говорят, что когда ты катился по ней, то был похож на мешок с зерном, — и он показал движениями тела, как медленно переваливается мешок с одной ступени на другую.

За его спиной раздался взрыв хохота.

Тоньё смотрел на поразительно плавные и красивые движения, на крепкое телосложение этого мальчишки, и в нем загорался огонь завести. Как бы ему хотелось иметь такое же атлетическое тело, двигаться так же гибко и элегантно.

И вдруг, в голове мелькнули воспоминания его падения, и казалось, что на той лестнице он был один. ДО сих пор он думал, что сам упал. А что если…?

— Кто говорит? — спокойно поинтересовался он, и мальчишка сконфузился. На фоне надменной напыщенности в его глазах мелькнул страх.

— Да.., да все говорят, — немного заикаясь попятился он.

— Ты знаешь того, кто был тогда на лестнице? — Шагнул к нему Тоньё.

— Не понимаю, о чем это ты? — быстрее попятился тот.

Но Тоньё продолжал наступать. На площадке все испуганно притихли.

Король неожиданно для себя почувствовал свое превосходство, нахмурил брови и грозно глянул на перепуганного. Тот споткнулся и неуклюже повалился прямо у ног Тоньё.

— Можешь ему передать, что в следующий раз я не буду столь беспечен, и когда он раскроется, то поплатится жизнью за свою измену! — Грозно прошипел он.

Мальчишка все еще продолжал смотреть на него с животным страхом в глазах, когда Тоньё полный достоинства медленно проплыл мимо и удалился.

— Ох, это было здорово! — Ликовала позади него Диония. — Кто ты? И куда девался наш застенчивый Тоньё? Ротом всегда был с тобой несправедлив и дерзок. Ты обходил его десятой дорогой, чтобы не слушать его насмешек. А тут на тебе! Что ты ему такое сказал? Я видела, как он испугался. Нет, он точно был в ужасе.

— Он знает того, кто столкнул меня с лестницы. Проболтался, а я заметил, вот он и сдрейфил.

— Столкнул? — впервые заговорил Дионис.

Тоньё аж рот раскрыл от удивления.

— А я уж думал, ты не говоришь, — довольно усмехнулся он. — Но так гораздо лучше.

— Так ты помнишь, что тебя столкнули с лестницы? — Продолжил интересоваться тот подробностями катастрофы.

— Нет, я даже не был уверен, до тех пор, пока не спросил, как ты его назвала, Ротома, точно.

— Но никто не знает, что ты потерял память, — размышлял вслух Дионис, — а, значит, тот человек теперь в ужасе, он должен бояться разоблачения, и это подтолкнет его к ошибке. Полагаю, что нам надо быть особенно бдительными теперь, потому что заговорщики не добились своего, и они должны повторить попытку, иначе будут разоблачены и осуждены за измену.

Столько слов, от такого молчаливого человека! Должно быть, он серьезно взволнован, — думалось Тоньё, когда он смотрел на озабоченное лицо этого уже не молодого человека.

Но речи о заговоре и разоблачениях в отношении его персоны вызывали в нем внутренний смех. Кому это может быть нужно? Что он представляет собой, чтобы бороться с ним? Разве он может что-то изменить, или даже помешать кому-то? Или может? И что если Дионис прав, и кто-то, кто бы он ни был, вновь попытается убить его?

Впервые в жизни у него в душе возник настоящий страх перед смертью. Как известно, молодые люди обычно не задумываются о гибели, но когда приходит настоящая опасность, замирает любое сердце.

Его спутники заметили, что Тоньё как-то притих и замкнулся в себе.

— Устал? — Коснулась его плеча Диония.

— Проголодался, — отчасти соврал он.

Она обрадовалась такому ответу, для нее это означало, что ничего страшного не происходит, и дела легко поправить обыкновенным походом в столовую.

— Да, давайте, зайдем, поедим, — засуетилась она, как будто только и ждала этого случая, — довольно пока этих неожиданных встреч, наверное, надо делать что-то более предсказуемое.

Прямо за поворотом оказалось небольшое заведение, наподобие летнего кафе.

— Как удачно, — повеселел Тоньё, — хорошо, что идти оказалось недалеко.

— Недалеко? — Удивилась Диония, но тут же спохватилась — Ах, да, ты же ничего не помнишь. В зоне отдыха десяток мест, где можно подкрепиться. Это чтобы королевские отпрыски не испытывали неудобства.

— Вот как? — удивленно поджал губы он. — Но это должно быть ужасно невыгодно?

— Тут все ужасно невыгодно, — рассмеялась этой мысли Диония, — потому что весь замок, да что замок, весь мир работает на вас королевичей. Да и зачем ему еще работать? — Беспечно добавила она.

Летнее кафе действительно роскошно. Ни глухих стен, ни навесов, просто маленькие столы, а рядом кресла вроде шезлонгов, в которых можно только лежать. Пространство кафе разделено на отделения, в каждом по одному столу. И невысокие стены отделений и пол из аккуратно подстриженных растений. Травка или мох на полу поглощают все падающие крошки, чем создается иллюзия постоянной чистоты. Возлежащих в шезлонгах не видно из-за этих зеленых простенков, зато обслуживающий персонал всегда на виду.

Еда оказалась очень вкусной, но Тоньё ничего не понял по названиям, а из предложенных блюд на вкус узнал лишь какое-то мясо.

— Ротом, расскажи про него, — попросил её Тоньё, с аппетитом поглощая предложенную снедь.

Диония задумалась немного, должно быть, решала, что выбрать из того, что она знала про этих детей.

— Он из второго десятка, это, наверное, все, что имеет значение. Я даже не помню точно его числа. Его удел вечно жить в тени любимчиков судьбы. — Она удивительно элегантно облизала пальцы. — Вот и злится.

— А если бы он захотел, скажем, добраться до меня? — Страх уже почти полностью отступил, кроме того, Тоньё был уверен, что как только уснет, то вернется в свою старую жизнь в Москве, к своим проблемам, а интересовался исключительно из детского любопытства.

— Зачем ему это? — не поняла она.

— Из честолюбия, конечно, ну, или из зависти, — предположил он.

— В погоню за титулом ему бросаться нет смысла. Почти два десятка претендентов должны умереть, их тела должны не просто потеряться, а быть обнаружены и без признаков насильственной смерти. Иначе начнется расследование, которое приведет к убийце. Убрать такое количество братьев и сестер не вызвав подозрений не выйдет даже у такого пройдохи, как он. А завидует тебе должно быть вся семья. По их мнению, нет человека более недостойного королевского положения, чем ты.

— А по-твоему? — лукаво улыбнулся он.

— Если попытаться быть объективной, то вообще не имеет значения, кто из вас будет монархом. Дело в том, что каждый из вас — избалованный эгоистичный невежа, которому есть дело только до собственных развлечений. И это понятно почему. Времена, когда правили великие монархи давно прошли. Современные короли совершенно не представляют, что значит управлять другими людьми, заботиться о них больше, чем о своей жизни. — Она говорила абсолютно искренно, и вдруг, спохватившись, испуганно уставилась на Тоньё. Но он продолжал жевать и внимательно слушать ее. В его глазах она не обнаружила ни капли негодования, словно разговор шел не о нем, а совершенно о другом человеке. Ободрившись этим добрым знаком, она продолжала, — Нам удобно, чтобы ты, Тоньё, был королем, потому что без этого, мы всего лишь рядовые слуги, которым недоступны многое королевские радости. Если бы сегодня тебя не стало, то вполне вероятно, что нас бы выбросили из Верхнего Города, как ненужный хлам. Наши судьбы полностью зависят от твоей. Вот почему ты можешь нам полностью доверять. Мы сделаем все возможное, чтобы ты остался на троне и жил долго и счастливо.

— Спасибо за прямоту, — удовлетворенно закивал Тоньё, дожевывая свой обед.

Диония, по-всему, не совсем понимала, что происходит, поэтому не прекращала сверлить его удивленным взглядом.

— Что?! — не выдержал он этого вербального прессинга.

— Вчера за подобную речь, ты бы устроил мне те еще неприятности. Что-то изменилось?

— Мне нравится искренность, — пожал плечами Тоньё и, не найдя, чем вытереть руки, вытер их о шелковую блузу.

Он бросил короткий взгляд на Дионию и понял, не помогло. Она смущенно перебирала еду на дощечке, озабоченно, хмуро.

— Кроме того, — как можно беспечней продолжил он, — я упал с лестницы и потерял память. Надеюсь, это достаточное оправдание моим переменам настроения?

— Настроения, говоришь? — недоверчиво покосилась она в его сторону.

— Угу, — он поднялся, давая понять, что трапеза окончена.

Ему начинало нравиться положения лидера в их маленьком коллективе. Никогда в жизни он еще не чувствовал себя настолько в своей тарелке. Время от времени в сознании всплывали смутные опасения неизвестно чего, но это быстро проходило. Сегодня ему очень не хотелось полагаться на свою интуицию, как он делал всю жизнь до этого. Так заманчиво было расслабиться и побыть просто тем, кто ты есть.

Но кто же он? Зажатый со всех сторон социальными проблемами неудачник, или монарх, обладающий властью над целой планетой? Он знал одно, он всегда был хорошим парнем, по крайней мере, старался им быть, так что и теперь он не собирался изменять своему внутреннему компасу, и в его душе уже зрела подспудная мысль, постараться изменить в этом мире хоть что-нибудь к лучшему. Мысль та была еще не сформировавшаяся, бледная, как робкий свет первой звезды. Он все еще был уверен, что не задержится в этом удивительном месте надолго. Он проснется — и все закончится. Но все же…

Прогулка воспоминаний продолжилась. Они прошли еще несколько игровых площадок, пару бассейнов, нечто вроде аттракциона, с какими-то замысловатыми механизмами. Но не задержались нигде. Всюду им были не рады, встречали недружелюбно.

В нескольких местах были проблески в памяти, но ничего определенного. Пока не дошли до аллеи фонтанов. Вдоль длинной зеленой улицы по обе стороны били разноцветные фонтаны, а в центре огромный водопад. Откуда-то с верхних уровней замка срывался гигантский поток воды и падал в небольшое искусственное озеро. Зрелище было неописуемой красоты. Именно тут голова Тоньё буквально взорвалась воспоминаниями.

Когда-то давно тут на него напало крылатое животное. Он не вспомнил, причинило ли оно ему физический вред, но вспомнил тот ужас, который пережил за эти несколько секунд нападения.

Вспомнил он так же, что именно Дионис разделался тогда со зверем и, возможно, спас ему жизнь. Но что хуже всего, он вспомнил, как велел заключить Диониса на месяц в оковы, за то, что он так медленно его спасал.

Это неприятное воспоминание вызвало бурю эмоций в его душе. Он не мог себя понять, почему вместо благодарности, он доставил страдание своему спасителю? Он морщился от чувства вины, когда эта история всплывала в его травмированном мозгу.

Переживания за свой безнравственный поступок вызвали к жизни и другие подобные случаи. Оказалось, что Тоньё прежний был еще тот отморозок. Он тиранил и издевался над всеми, кто окружал его.

Он вспомнил, как облил какую-то кухарку горячим супом, как пригласил Аду на свидание и обвинил ее в преследовании, но хуже всего было воспоминание, как он плетью избивал Дионию. Он не помнил, в чем та провинилась, но помнил, как нещадно хлестал ее по ногам, по плечам и по рукам, которыми она из последних сил старалась прикрыть свое лицо. В ушах его звенели ее надрывные рыдания и стоны от новых ударов.

От бури негодования на самого себя у него помутилось в голове, затошнило, ноги подогнулись, и он рухнул прямо во влажную траву недалеко от водопада.

Его спутники попытались подхватить его, но не успели, он больно ударился головой о твердое покрытие под травой.

Сознание вернулось тут же. Он вздохнул, сел и почесал ушибленный затылок.

— Что? Что такое? — неподдельно волновалась Диония. Даже в глазах сурового охранника он увидел тревогу.

— Все в порядке. Просто голова закружилась, — поспешил он их успокоить, желая предупредить дальнейшие расспросы.

— Надо возвращаться, — тревожилась Диония, — продолжим завтра. На сегодня и так хорошо поработали.

Тоньё улыбнулся. Мысль о том, что они поработали, немало его позабавила. Он хоть был еще мал, но уже повидал людей, которые работали.

— Да, скоро время обеденного отдыха. Мы немного загулялись. Было бы неприятно нарваться на исполнителей, нам теперь разбирательства совсем ни к чему, — добавил Дионис, тревожно посматривая на сложный хронометр на рукояти своего оружия.

Они помогли подняться Тоньё и заспешили на верхние уровни.

— Что еще за время отдыха? — Удивился Тоньё.

— Королевичи обязаны строго соблюдать установленный режим. За этим следят исполнители. И даже королю, пока он несовершеннолетний, не стоит испытывать судьбу и нарываться на неприятные разбирательства.

— Какие еще разбирательства?

— Как ты объяснишь матери-регенше, почему нарушил строгие правила режима?

Он больше не стал с ними спорить, а заспешил в свою комнату, чтобы избежать грозящих неприятностей. Но эти правила, связанные с режимом оставили в его голове уйму вопросов.

— И много еще ограничений в этом режиме? — Спросил он по дороге.

— Только когда прибывает много гостей, много правил. Приемы требуют соблюдения условностей. А в повседневной жизни только время обеденного отдыха и вечернее отхождение ко сну. После наступления темноты, королевичам по замку перемещаться запрещено. Это делается в целях обеспечения их безопасности. Потому что, несмотря на самые современные системы безопасности, в ночное время уберечь наследников представляется намного труднее.

— Ну, а в обед-то зачем? — усмехнулся он этой паранойе.

— Во время обеденного отдыха служба безопасности проводит профилактические рейды. В прежние времена погибло немало наследников от рук лазутчиков и агентов Лиги.

— Агентов «Лиги»?! — сморщился от неудовольствия Тоньё. Все это попахивало дешевым романом.

— Лига — сборище бродяг и разбойников, которым не нравятся установленные на Кладринии порядки. Они много столетий пытаются свергнуть монархию и установить свои порядки, когда бедные станут богатыми, а богатые бедными. Верхний Замок для них оплот ненавистного режима, который они мечтают уничтожить. Но им не удастся.

Диония так истово возмущалась и размахивала руками, что вся раскраснелась. Ее прежде безупречно уложенные почти белые волосы, выбились из прически и теперь аккуратными локонами обрамляли ее румяные щеки.

Тоньё, как и большинству подростков, не чуждо было чувство прекрасного, так что он просто залюбовался ею. Они шли втроем, не сбавляли шага, и при этом разговаривали, как старые приятели. И это было здорово. Определено в его жизни наступили удивительные перемены. И дело было даже не в том, что он теперь жил в совсем ином, футуристическом мире, а в том, что он стал приобретать друзей одного за другим, и жизнь от этого становилась все интересней. Сначала Елена Юрьевна, потом Глебчик, теперь эти двое. А еще смутное ощущение близости Ады не давало ему покоя. Сквозь все остальные события дня, мысль о нечаянной встрече с ней всплывала в его сознании и колебала его легкой тревогой, словно он упускал что-то важное. И ему необходимо в этом срочно разобраться.

До комнаты они добрались аккурат вовремя. Только двери за ними закрылись, как поблизости раздались ритмичные шаги патрулей. Это небольшое приключение приятно щекотало нервы, и Тоньё с друзьями абсолютно по-детски хохотали от своей маленькой победы. На деле в этом не было ничего смешного, но им было весело втроем. Жизнь превращалась в увлекательную игру, и кто бы этого не желал?

Спать ему совсем не хотелось, не привык он к обеденному отдыху. Диония, как услышала об этом, так только удивленно руками развела. Она-то знала, сколько удовольствия ему всегда доставлял дневной сон. Он мог отказаться от подвижных игр, даже от плаванья, но сон он не пропускал никогда.

— Значит, я просто позабыл об этом, — небрежно отмахнулся Тоньё и невозмутимо прошагал мимо кровати на балкон.

Он не думал выходить на свежий воздух, просто надо было прошагать хоть куда-то, чтобы не получилось неудобного разговора.

Но на балконе он вдруг оказался снаружи замка. Просторная лоджия была так искусно сделана, что выходя из комнаты, человек оказывался в буквальном смысле над пропастью. Необъятные просторы простирались вокруг, зеленые скалы отливали нефритом вдали, а голубой воздух во чреве пропасти был густо сдобрен множеством маленьких пушистых облачков. Далеко внизу маячили огромные птицы. Они, как воздушные змеи, медленно парили в воздушных потоках и завораживали сердце Тоньё.

Он посмотрел вверх, и впервые обратил внимание на местное небо. Оно было ярким, матовым, каким никогда не бывало в Москве. Этот равномерно светящийся купол однако не был совсем однородным. В нескольких местах можно было различить аккуратные круглые дыры более темного оттенка, нежели само небо, и поэтому отчетливо заметные даже на большом расстоянии.

— А что это за дырки в небе?

— Дырки?! — испуганно вскинула взгляд Диония, и облегченно улыбнулась.

— Это врата, — лаконично вставил Дионис, и, видя недоумение Тоньё, добавил, — порты для космических кораблей.

— Для космических?

— Да. Для делегаций с других планет, для перевозки товаров и пассажиров.

— Ясно, — немного недоверчиво кивнул Тоньё.

— Это все злосчастная директива неучастия, — буркнула недовольно Диония.

— Что еще за директива? — Тоньё не нравилось чувствовать себя недоумком, это раздражало.

— Это запрет на образование чистокровных детей, — мрачно кивнул в его сторону Дионис, — кому-то сильно мешают разумные королевичи. Раньше даже казнили за попытки учить претендентов граммате и основам математики. Но теперь в этом уже нет нужды. Уже столетия королевичи не изъявляют желания учиться, предпочитают развлечения. Естественно, что учителей, желающих рискнуть собственной жизнью, так же не было.

— За тринадцать лет, ты впервые заинтересовался портами, хоть и видел их каждый день. — Диония прилегла на диванчик и блаженно вытянула ноги. — Ты преспокойно восседал на пиршествах по случаю приема инопланетных гостей, но у тебя ни разу не возник вопрос, откуда они берутся. Результаты твоего падения с лестницы и радуют меня, и пугают. Теперь мы либо взлетим вверх, либо упадем вниз. Надо признать, это интригует.

— Но ты так и не сказала, зачем эти дыры, и почему мы не видим солнца? — упрямо насупился Тоньё.

— Откуда ты знаешь про солнце? — вздрогнула Диония и рывков села в мягких подушках. — Через порт его можно увидеть только над океаном, оно никогда не появляется над континентом. Ледяной купол рассеивает его свет, так что большая часть населения Кладринии не знает о его существовании. И уж точно ни один из королевичей не знает ни про купол, ни про солнце.

Тоньё смутился тем, что так неожиданно для себя проболтался. Но что он мог ответить, что он житель Москвы, и видеть солнце ему приходилось большую часть дней в году? Он отвернулся в сторону нефритовых гор, чтобы скрыть свое смущение и собраться с мыслями. Но упрямый взгляд Дионии жег ему спину.

— Откуда мне знать? Просто вспомнил. — не выдержал он и ляпнул первое, что пришло на ум.

— Вспомнил? — недоверчиво скривилась она, и он увидел эту гримасу, когда повернулся, чтобы понять, какой эффект произвели его слова.

— Да, — уже более уверенно кивнул он, — вспомнил. А ты думаешь откуда? Вот, час назад еще ничего не знал, а сейчас того…

— Ну, ладно, — согласилась принять эту версию Диония и ошарашено глянула на охранника.

Тот только отрицательно пожал плечами, дескать, он тут ни при чем.

— Может ты еще что вспомнил? — решил сразу определиться Дионис, чтобы по возможности избежать подобных сюрпризов.

Отступать было несруки, да и блеснуть хотелось.

— Про купол ничего не вспомнил, хотя это многое объясняет. Вспомнил, что планета вращается, что в нашей системе восемь планет, что Луна вызывает приливы… — он подкатил глаза, чтобы вспомнить еще хоть что-нибудь из школьного курса, но ничего не шло в голову.

Диония, внимательно его слушающая, бросила удовлетворенный взгляд на Доиниса, тот в ответ согласно ей кивнул, как коллега врач на консилиуме. И прежде чем Диония заговорила, Тоньё догадался, что его диагноз не утешительный.

— Если ты захочешь, то мы поможем тебе с образованием. Но запомни, что планет двенадцать, а лун семь, и они компенсируют друг друга, так что приливов на нашей планете не бывает. — Диония говорила это не осуждая, не надмеваясь, а скорее с жалостью и, возможно, даже немножко восхищаясь своим воспитанником.

Но Тоньё было немного неприятно, что блеснуть не получилось, и он притих, смущенно разглядывая свои холеные ногти.

Вдруг за дверью послышалась возня. Дионис напрягся. Дверь медленно приоткрылась и в комнату просочилась Ада. Она опасливо огляделась и, заметив хозяев на балконе, облегченно улыбнулась.

— Что ты тут делаешь? — грозно спросил Дионис, и вместе с Дионией выдвинулся навстречу нежданной гостье.

— Остановитесь! — властно скомандовал Тоньё.

Диония от неожиданности вздрогнула. Она не привыкла слышать от воспитанника повелительного тона. Но оба замерли. Тоньё оттеснил их в сторону и сам встретил девушку.

— Что ты тут делаешь? — уже другим, более приветливым, тоном спросил он.

За дверью кто-то шушукался, и это заметно нервировало гостью.

— Это моя охрана, — небрежно пояснила она, — тебе угрожает опасность, Тоньё. — заговорчески начала она.

— Это новость, — улыбнулся тот.

Она смутилась и замялась на пару секунд.

— Я не про то, — устремила она на него тревожный взгляд, — не про дрязги претендентов. До меня дошел слух, что сегодня на тебя совершат покушение, а когда тебя не станет, то провозгласят королевой меня.

Диония раскрыла от удивления рот.

— Ты не хочешь быть королевой? — недоуменно прищурился он.

Краска стыда залила все ее милое личико.

— Да, но не таким способом, — одними губами проговорила она.

— И кто же на этот раз хочет моей смерти? — насупился Тоньё.

Девушка робко вздернула плечиками.

— Тебе нужно бежать, — пылко предложила она.

— Ну конечно, бежать, а тем временем тебя сделают королевой, — вспыхнула Диония.

— Ты не хуже меня знаешь, Диония, что пока его смерть не доказана, короновать никого не смогут. Если вы сбежите, они не смогут причинить ему вред, а когда все уляжется, можно будет вернуться.

Она почти умоляла Дионию взглядом, так что та, казалось, вот-вот согласится.

— Нет, — все-таки отрезала та, — я никуда не побегу. Тут дело всей моей жизни! Я не собираюсь скитаться и нищенствовать, только потому что какая-то девчонка полагает, что Тоньё грозит беда.

Дверь снова приоткрылась, и в щель просунулась косматая голова.

— Госпожа, нам пора. Кто-то идет.

Ада в отчаянии заломила руки.

— Мне пора, — быстро зашептала она Тоньё, — я бы не хотела, чтобы ты подумал, что я в этом замешана, Тоньё. Пусть они постараются защитить тебя. Прощай.

Она метнулась к двери, как будто ее волки гнали. И дверь еще не закрылась за ней, а она уже разразилась горькими рыданиями.

Во всей этой истории Тоньё больше смутили ее слезы, нежели нависшая якобы угроза. В конце концов, что тут могло с ним произойти, ведь ясно же, это все понарошку. Скоро он проснется, и все происходящее тут же потеряет всякий смысл.

Подобными рассуждениями он пытался унять свою тревогу, но она продолжала пульсировать где-то в животе, не давая ему отвлечься на что-нибудь другое.

Диония тоже встревожилась ненашутку, но всеми силами старалась скрыть это, потому что по-глазам было видно, она не знает, что делать.

Дионис, напротив, был собран и молчалив.

— У меня есть несколько друзей в верхнем городе. Нам не обязательно скрываться за его стенами, мы можем на этот вечер укрыть Тоньё у них, а сами устроим тут засаду. — предложил он.

Это уже было похоже на план. Тоньё тут же захотелось в гости к его друзьям. Пусть бы все произошло, пока его не будет дома, а когда он вернется, тогда и будем думать, что дальше.

Не откладывая дело в долгий ящик, они тут же двинулись в город в поисках убежища.

Походить пришлось немало. Первый дом, как только услышал о короле и политических играх, так сразу же отказался в этом участвовать.

Следующий друг решил порасспросить подробней, чтобы принять решение.

— Ты с ума сошел, Дионис, — в завершении возмутился он, — если после отбоя короля застукают в моем доме, то как минимум меня выпрут из города, и вся жизнь под откос!

— А если пострадает твой король, то не под откос?! — вспылил Дионис.

— Ты меня прости, конечно, но короли сменяют друг друга, а наша жизнь остается. — И он закрыл перед ними дверь.

Приблизительно тоже самое произошло еще в трех местах. К наступлению сумерек они ни с чем вернулись в королевскую опочивальню.

— Если хотя бы знать, с чем мы имеем дело. Какого рода угроза? Если от королевичей, то это одно, можно было бы подключить замковую стражу, и дело с концом. Но если в этом замешаны канцлеры и палата, то именно стражу нам и следует опасаться. Хотя в этом случае, у нас нет и малейшего шанса. — Дионис ходил по комнате туда-сюда, от его прежней невозмутимости не осталось и следа.

— Может нам забаррикадировать двери, чтобы никто не прошел? — Робко предложила Диония.

— Если придут спецы, они войдут через балкон, его нам не забаррикадировать.

Принялись заваливать двери всем, что попало под руку. Пока занимались делом, было не так страшно.

— Ну, вот, защищать один балкон будет проще, — удовлетворенно кивнул охранник.

Тоньё был как в лихорадке. Все воспринималось странно, будто не про него шла речь, а про другого человека. Он словно был посторонним наблюдателем. Головой он понимал, что это, вероятно, какая-то психическая защита, но от этого все равно было не по себе. Ему еще никогда не приходилось бывать в подобной ситуации, и прежние его проблемы в школе, казались теперь бредом.

Когда все, что можно было сделать, сделали, наступило время оцепенения. Думать было невозможно, все влилось в одно напряженное ожидание.

По мере наступления темноты, усиливалось искусственное освещение. Откуда-то с потолка лился голубоватый свет, отчего лица людей становились неестественно бледными, безжизненными. На фоне переживаний, это выглядело жутковатым предзнаменованием.

Началось все, как обычно бывает в подобных случаях, неожиданно. Тоньё уже порядком устал волноваться, и начал серьезно подумывать, не розыгрыш ли это. В глубине души ему так хотелось в это верить, что он уже начал придумывать планы отмщения для Ады. И вообще, что такого он ей сделал, что она так издевается над ним.

Вдруг в звенящей тишине послышались размеренные неторопливые шаги за дверью. Человек был один, и направлялся он прямо к ним.

Дионис вынул из ножен свой длинный и узкий меч. Розово-серебрянное лезвие вспыхнуло голубоватым пламенем, воздух над клинком заколебался трепетным маревом. Старый охранник принял боевую стойку.

Шаги за дверью стихли на мгновение. Тоньё сильно хотелось, чтобы тот передумал стучаться к ним, а просто ушел.

— Что-то не так, — дрожащим голосом проговорила Диония, — спрячься на балконе, — и она стала выталкивать его из комнаты.

Он попятился против своей воли не в силах оторвать взгляда от двери. Откуда-то послышался высокочастотный звук, нарастающий и неприятно режущий уши. В следующее мгновение входная дверь с оглушающим грохотом взорвалась внутрь помещения. Пыль, щепки, обломки камня врезались в Диониса. Ударная волна, словно тряпичную куклу бросила его на противоположную стену.

Тоньё не веря своим глазам, смотрел, как Дионис безжизненно плюхнулся у плинтуса среди строительного мусора. Его меч с оторванной рукой, как в страшном кино, пролетел мимо них на балкон и исчез в ночи.

Сквозь пыль и дым в комнату заходил крупный мужчина в облегающем серебристом комбинезоне. Движения его были плавны, неторопливы, почти умиротворяющие. Взгляд его и вся манера держаться были полны устрашающего достоинства и бесстрашия. Если бы можно было представить себе идеального убийцу, то это был бы его облик.

— Имперский андроид! — Истошно завопила Диония неизвестно кому.

Мужчина взглянул в их сторону и указал на них правой рукой. Перстень на его пальце засветился зеленым светом, и на груди Тоньё заплясал маленький огонек. Диония бессознательным движением отстранила обомлевшего короля себе за спину. Тоньё вновь услышал пронзительный писк, и Диония взорвалась прямо в него. Мельчайшие частицы ее плоти ударили его по всей передней поверхности тела. Ударная волна оторвала его от пола, и он, размахивая руками и ногами, полетел в темноту гораздо выше балконных перил.

Кричать он не мог. Шок был настолько силен, что он только судорожно хватал ночной воздух руками, инстинктивно пытаясь за что-нибудь ухватился. Но все твердые предметы оказались далеко. Он стремительно набирал скорость в падении, а в стороне от него мелькали призрачными тенями огромные камни ущелья.

Город Аркалон

Вдруг он упал на что-то, но не разбился, и даже не потерял сознание. Это оказалась большая птица, из тех, что кружили тут вечером. Он упал одной из них на крыло и конвульсивно ухватился за его основание. Птица тут же утратила способности к полету и стала падать вместе с ним на дно ущелья. Одно крыло ее было свободно, энергично работая им, она старалась замедлить падение. Отчасти у нее это получалось, но в процессе они завращались волчком, и видимо, птица совершенно потеряла ориентацию. Они с размаху налетели на скалу.

Тоньё повезло, он был сверху на крыле, когда птица грудью ударилась о камни. От удара они отлетели опять в сторону пропасти, и падение продолжилось бы, если бы земля не была столь близка.

Бездыханная птица и чуть живой мальчишка врезались в стену густой растительности вроде земного камыша и плюхнулись в воду.

От неожиданности Тоньё вдохнул глоток холодной воды и, выскочив на поверхность, закашлялся. Вода тут была неглубока, едва доходила ему до пояса, а трава гораздо выше его роста.

Он выбрался на каменистый берег и окинул взглядом отвесную скалу. Казалось, что она упирается в самое перламутровое небо.

Нежный призрачный свет лился с небес и делал предметы вокруг узнаваемыми. Тоньё смотрел на свои руки, на ноги и не верил своим глазам. Удивительно, как он мог остаться в живых при падении с такой высоты?!

Следующей мыслью было то, что его труп будут непременно искать, так как без него, нельзя будет короновать другого. И если ему немедленно не убраться отсюда, то он может поближе познакомиться с тем имперским андроидом, который на этот раз, наверное, доведет дело до конца.

Эти жизнеутверждающие мыли придали ему сил, и он начал торопливо пробираться по берегу между камней. Если ему не изменяет память, то он видел с балкона тропинку, пролегающую по дну ущелья. И, кажется, именно в том направлении, она приближается к скале почти вплотную.

Трудно было предположить высоту скалы или расстояния, которые ему нужно было преодолеть. Было ясно одно, останавливаться нельзя.

Он продвинулся всего на несколько десятков метров, когда глаз его зацепился за что-то знакомое среди камней. Он пробрался поближе и понял, что это рука Диониса. Она по-прежнему крепко сжимала круглую рукоять оружия, но красивого блестящего лезвия видно не было. Должно быть, клинок сломался от падения о камни. Тоньё вспомнил, как Дионис использовал рукоять, как часы и рацию, и подумал, что этот прибор может оказаться ценным в этих местах.

Разжать мертвые пальцы оказалось не так просто, как предполагалось. Кроме того, это было самое жуткое дело, за всю жизнь Тоньё. Он никогда прежде не держал оторванную человеческую руку, и попытка завладеть чужим оружием напоминала ему мародерство.

Отчаянные времена — отчаянные меры, думал он и продолжал разгибать холодные пальцы.

Наконец, ему это удалось, и она бережно прижал увесистый предмет к груди, лихорадочно соображая, куда он его сунет. У него совсем не было карманов. Он посмотрел на свою одежду. Это было ужасное зрелище. После того, как его забрызгало останками человека, он намок и весь извалялся в пыли, вся его одежда была в ужасном состоянии. Среди грязных складок он нащупал шнурок, развязал его и сделал для рукоятки перевязь, перекинул ее через плечо и голову, и почувствовал себя немножечко мушкетером. Если бы шпага еще была не сломана, улыбнулся он, и вспомнил Диониса и Дионию. Ужасные картины их гибели ярко вспыхнули перед его глазами. Голова закружилась, ноги стали ватными к горлу подступила тошнота. Он понял, что все еще в шоке. Эти странные перемены настроения… Хоть бы с ума не сойти.

Надо было двигаться дальше. Сосредоточиться на маршруте, отвлечься от страшных мыслей, это было нужно. И он высмотрел подходящее место, куда он наступит в следующий раз. А за тем другое, и так далее.

Таким образом он двигался долго, но ландшафт не изменялся. Справа все так же нависала каменная стена, а слева мелководье, заросшее густой растительностью. Он посбивал ноги о камни и совершенно изорвал королевскую обувь. Пришлось совсем разуться. Двигаться стало труднее. С непривычки колени ныли, легкие горели, пот заливал глаза. Сил постепенно становилось все меньше. Голод уже начинал давать о себе знать. Одна только мысль, что когда силы иссякнут, ему придется остановиться, пугала его до чертиков. Ему тут же позади мерещился холеный красавчик в серебристом костюме, как он величественно простирает в сторону Тоньё свою руку, и перстень на его среднем пальце мерцает зеленоватым сиянием…

Упорство и страх гнали его вперед, даже тогда, когда казалось, что сил больше нет. И наконец, трава поредела, а вода измельчала, и он решил оставить скалу и двинуться от нее на поиски тропинки.

Он неуверенно вошел в прохладную воду, и она немного успокоила боль в побитых ступнях. Тоньё стал осторожно раздвигать траву и пробираться вперед. Вода очень скоро закончилась, и почти сразу он выбрался на твердую и относительно ровную поверхность.

Оказалось, что виделось сверху тропинкой, на деле было настоящей дорогой. Это была неплохая грунтовка. Он ходил по такой летом у бабушки в деревне. По этой можно было без труда проехать машиной, настолько она была широка.

Тоньё встал посреди дороги и озадаченно почесал затылок. В какую сторону надо идти? Оба направления выглядели в ночи достаточно непривлекательно. Это странное чувство часто возникает у человека ночью в незнакомой местности, когда там, где находишься, кажется самое безопасное место, а шаг в любом направлении, кажется неминуемо подвергнет жизнь опасности.

Но двигаться было необходимо. Он осознавал, что находится еще слишком близко к замку, чтобы расслабляться. Делать нечего, пришлось идти наугад. Он понятия не имел, что будет делать, если встретит людей или выйдет к населенному пункту, просто не думал еще об этом. Усталость и голод затуманивали собой мысленный горизонт, и улучшение ситуации в ближайшее время не предвиделось. Так что он просто шел вперед, медленно переставляя саднящие ноги.

Дорога оказалась на удивление однообразной. Вдоль нее по обе стороны тянулся нескончаемый лес. Ни полянки, ни ручейка, только черная стена густой растительности по бокам.

Сколько он прошел, и как долго двигался, сказать было невозможно. Он уже давно потерял чувство времени, а для расстояния нужны были хотя бы какие-то ориентиры.

Тоньё помнил, что он идет по дну широкого ущелья, но нефритовые горы, которые он видел из замка, были теперь скрыты стеной высоких деревьев, от этого путь казался еще более невыносимым.

Скоро силы окончательно оставили его, и он упал прямо посреди дороги и расслабился в беспамятстве.

Было не ясно, толи он спал, толи бредил, и сколько он провалялся на пыльной дороге. Сквозь это мутное состояние он услышал хруст и стук по камням, потом чьи-то руки бережно подняли его и положили на что-то мягкое. Затем стук и хруст возобновился, и ложе под ним стало потрясывать.

Это неприятное сотрясание разогнало его сонливость. Тоньё открыл глаза и осмотрелся. Он был в небольшой будке обтянутой кожей. Под ним засаленный тюфяк, от которого на километр несло человеческим потом. Вдоль стен какая-то хозяйственная утварь: черепки, сосуды, тарелки, метла, топор — все в куче.

По тряске и покачиванию он предположил, что это крытая повозка. Он кряхтя подполз к выходу и выглянул наружу. На дрожках восседал худощавый старик с желтой кожей и полным отсутствием растительности на лице. Сбившиеся рыжие волосы должно быть не один месяц не видели воды. Он лениво погонял двух запряженных животных на первый взгляд похожих на ящериц, только большого, лошадиного размера.

С крыши свисало две пары детских ног. Они болтались и шевелили пальцами у самых глаз Тоньё.

Старик, видимо, почувствовал его взгляд и обернулся. Веселые, слегка лукавые глаза оценивающе уставились на Тоньё.

— Проснулся?! — Удовлетворенно или недовольно воскликнул возница, и его лицо расплылось в весьма неискренней улыбке. — Выползай на свет Божий, — и он похлопал по узкой скамье рядом с собой.

Тоньё ничего не оставалось, как подчиниться. Когда он довольно удобно устроился рядом со стариком, тот удовлетворенно крякнул и щелкнул бичом по спинам животных, те засеменили быстрее.

— Будем знакомиться, найденыш. Меня зовут Благстер.

Тоньё хотел было назвать свое имя, но вовремя опомнился. Ведь имя короля могут знать далеко за пределами Верхнего Города.

— Фёдор, — уверенно представился он.

— Фёдор? — с сомнением в голосе переспросил Благстер. Его морщинистое лицо при этом кисло скукожилось.

— Да, — еще более уверенно кивнул Тоньё.

— Ну, хорошо, Фёдор. Хоть это и странное имя для здешних мест. Что же ты делал ночью на дороге, так далеко от всякого жилья? — Глаза старика опять блеснули лукавым огоньком, и Тоньё заметил, что его переодели в бедные обноски.

Если он не станет отвечать, то кто знает, как отреагируют эти люди. А если будет много сочинять, то наверняка запутается и будет разоблачен. Надо было рассказывать как можно ближе к правде.

— Вы не поверите, — робко навал он.

— А ты попробуй, — ободрил его Благстер.

— Я один из королевичей. Я случайно услышал про заговор против короля и вынужден был бежать из Верхнего Города, чтобы меня не убили.

Старик притворно сжал губы в удивленную гримасу. Тоньё ободрился. Стало ясно, что тот догадывался по одежде, что он не простой подросток.

— Как известно, во дворце всегда интриги и склоки, но чтобы королевичи спасались бегством — это неслыханно, — рассмеялся почему-то он.

— Что же тут смешного? — Сделал обиженный вид Тоньё.

На самом деле он не обиделся. Он просто старался играть свою роль качественно.

Старик по-дружески обнял его за плечи.

— Полно, тут нет ничего обидного. Не всякий день повстречаешь королевича на лесной дороге. А это у тебя откуда, — и старик вынул из-за пазухи рукоять меча.

Тоньё импульсивно пощупал свое бедро, где раньше висел этот артефакт.

— Отдайте, — с досадой возмутился он.

— Ты не ответил, — словно не услышал его Благстер.

— Это подарок друга! — почти не соврал Тоньё.

— Подарок? Хотелось бы быть в этом уверенным. Это слайдермоп — редчайшее оружие на этой планете. Такой невозможно купить, потому что ими награждали за мужество самых отличившихся воинов. Его можно получить только по наследству или в дар от хозяина. За воровство мопа — смертная казнь. Ты об этом знал, малыш?

С этими словами старик сжал кольцо у эфеса, и бело-розовое лезвие бесшумно выскользнуло наружу и тут же полыхнуло голубым пламенем.

Тоньё от изумления перехватило дух.

Благстер заворожено любовался оружием. Потом медленно разжал ладонь, идеально сбалансированный меч лежал на руке горизонтально, словно приклеенный к коже. Неожиданно лезвие так же бесшумно улизнуло обратно в рукоять. Благстер вздрогнул и довольно улыбнулся.

— Не знал, что так быстро прячется без использования, — оправдывался он.

Тоньё ловко забрал с его ладони оружие.

— Это не игрушка, — укоризненно буркнул он совершенно по-взрослому.

— Надо тебе сделать для него перевязь посолиднее, — усмехнулся старик.

Тоньё деловито сунул его за пояс потертых штанов.

— Дашь попробовать?! — донеслось до него откуда-то сверху.

Он обернулся и увидел обладателей болтающихся ног. То были два подростка — мальчик и девочка. На вид они были одного возраста. Невероятная худоба их сильно бросалась в глаза. Казалось, кожа была натянута им прямо на кости.

— О, это Делфи и Скляр, совсем забыл их представить. Они тоже путешествуют вместе с нами.

— Это ваши дети?

— Что ты! — отмахнулся старик, — У меня их никогда не было. Это мои компаньоны.

Пришло время удивляться Тоньё.

— Компаньоны?

— Да. А что тут такого? Ты, например, тоже можешь им быть.

— А что для этого нужно делать?

— Ничего. Только есть, да спать. — Старик хитро улыбнулся и бросил в их сторону вопросительный взгляд, дескать, подтвердите.

— Так и есть, — неубедительно кивнул Скляр.

— Так не бывает, — не поверил Тоньё.

— Значит, Федор, ты не дурак. А я слышал, что все королевичи полные критины.

Тоньё с оскорбленным видом потянулся к мечу.

Благстер одобрительно кивнул на этот жест.

— Благородство. Понимаю. Что тут скажешь? Но так люди говорят, — пожал плечами он и хлестнул ящериц. — Конечно, так не бывает. Я делюсь с компаньонами пищей и кровом, а в их случае еще покровительствую, ведь в нашем государстве дети не могут жить сами по себе, это не законно.

— А они?,, — Поддержал тему Тоньё.

— А они пару раз в год сдают для меня костный мозг.

— Костный мозг? — Скривился Тоньё. — Вы больны?

— Я, нет, — хохотнул старик, — то есть, конечно, я болен, но не в этом смысле. Я стар. Многие недуги цепляются к тебе, когда ты стар. Но мозг мне нужен, чтобы его продать. На Кладринии мало за что можно получить имперские риалы. Костный мозг, это как раз то, что нужно.

— Но ведь это не этично! — возмутился Тоньё.

— Почему же? Я их кормлю, забочусь о них, а они добровольно идут на некоторые трудности, чтобы отплатить мне за доброту. Без меня они уже давно бы стали заключенными, или умерли бы с голоду. Вот ты, например, есть хочешь?

В животе у Тоньё печально заурчало. Это на него стресс так подействовал, что он до сих пор в голодный обморок не упал. Раньше, ему не приходилось так долго обходиться без еды.

— Вот-вот, — прочитал его мысли старик, — подумай, что будет, если мы тебя теперь высадим на этой дороге? Долго ты протянешь без еды, компании и взрослого человека. В город тебе без нас нельзя. Если тебя схватят, то отправят в тюрьму на воспитание. Ты ведь не откроешься, и не захочешь вернуться, чтобы тебя убили?

Тоньё обреченно покачал головой.

— Так что выбора у тебя нет. Либо ты в нашей компании, и все хорошо, либо ступай своей дорогой. Мне кажется, это справедливо.

По довольной физиономии старика было ясно, что он ликует. Очевидно, он уже считает прибыли в имперских риалах.

— Когда надо будет сдавать мозг? — Хмуро поинтересовался Тоньё.

— Вот до города доберемся и сдадим, — радостно потирал руки Благстер.

— Слышал, что это жутко больно?

— Ерунда! Раньше было так, но теперь все иначе. В пунктах теперь современное оборудование, лекарства, которые облегчают боль, и всякое такое…

Тоньё с сомнением глянул на бледные от страха лица подростков. Теперь они уже не улыбались, не болтали беспечно ножками. Они вспомнили, что их ждет в городе, и вся кровь отхлынула от их лиц.

Но делать было не чего. Выбор между тюрьмой, голодной смертью и короткой, хоть и болезненной манипуляцией был очевиден.

— Я согласен, — обреченно промямлил он.

Старик натянул поводья, и ящерицы послушно встали.

— Скляр, Делфи, доставайте снедь, будем праздновать нового компаньона! — Воскликнул вдруг он, и дети опрометью кинулись исполнять его поручения.

Про город все тут же забыли, пришло время подкрепиться. Тоньё был еще в шоке от всего случившегося, и поэтому не мог понять, как это у них получается так живо переключаться от проблем к веселью. Но в последствии он узнал, что это удел всех, в чьей жизни не так много счастливых минут. Им всегда надо ловить момент, и некогда предаваться ни печали, ни страхам.

Голод был утолен быстро, по причине незначительного количества еды и ее, слабо сказать, неудовлетворительного качества.

Когда Делфи принялась сгребать в кучу черепки, заменявшие им тарелки, Тоньё догадался, что пир закончен.

— И что, у вас всегда такая невкусная еда? — В простоте поинтересовался он.

Скляр вытаращился на него непонимающим взором, а старик сделал вид, что обиделся.

— Это ты в королевских столовых привык ко всяким вкусностям, а мы — простой народ, едим, чтобы жить. Привыкай. Скорее всего, тебе уже не посчастливится жить в роскоши. Судьба обычно не так щедра, чтобы одному человеку подобный шанс выпадал дважды.

Тоньё тут же приуныл. Он не думал, что столкнется с такими трудностями. Ему еще не приходилось ограничивать себя в такой простой вещи, как пища. А тем, чем они теперь пообедали, по его личному убеждению, вообще питаться нельзя. Он серьезно опасался получить несварение и кишечные колики, и, казалось, что они уже были не за горами, так урчало у него в животе.

Перспективы вырисовывались безрадостные. Было предчувствие, что впереди одни только неприятности, и Тоньё вспомнил, что он ведь действительно Федор с Земли, и никакой не король Кладринии, и что пора бы ему уже просыпаться, пока этот удивительный сон не превратился в отвратительный кошмар. И почему он не проснулся там, на дороге?

Ужас холодными пальцами сдавил его горло. А что если то был только приятный сон, а это настоящая реальность. На память стали приходить обрывки фильмов про параллельные миры, и от этого становилось только хуже.

Они ехали в кибитке. И хоть на этой планете днем не палило солнце, все же было приятнее для глаз находится в тени.

— Расскажи, как живут королевичи, — робко попросила тоненьким слабым голоском Делфи.

Настроение было так себе, ничто не располагало к рассказам о сытной жизни баловней судьбы, и Тоньё хотел уже грубо отмахнуться от этой назойливости, но посмотрел на девочку и смягчился.

Как только держалась жизнь в этом тщедушном теле. Её худоба просто ошеломляла. Тоненькие ножки обтянутые белой, как снег, кожей, несуразно торчали из лохмотьев, которые можно было бы назвать юбкой, приложив к тому достаточное количество воображения. Плечи были так остры, что наброшенная на них накидка висела как на деревянной вешалке. Её большие темные глаза смотрели просительно из-под редких бровей из глубины глазниц, как два робких краба из расщелин морского дна.

— Как они живут, — покусал он губу в раздумии, — хорошо живут.

Скляр подполз поближе, чтобы ничего не упустить, и даже старик Благстер наклонился поближе ко входу, чтобы тоже услышать его рассказ.

— Он весь день делают то, что им вздумается. Едят, пьют, играют, веселятся, — он задумался, а что он знал-то про их жизнь? Он вдруг подумал, что ему нечего и рассказывать, и не потому, что у него мало информации, а скорее, потому что об их жизни вообще мало что можно было поведать.

— Ух, ты! — мечтательно зажмурился Скляр. — Я бы тоже хотел делать только то, что вздумается.

Тоньё почему-то стало неприятно от этого воодушевления Скляра.

— Ну, если подумать, то в их жизни мало хорошего, — продолжил он, и слушатели изумленно уставились на него, затаив дыхание, — они не выходят из замка никогда, они не изучают наук, они вынуждены подчиняться режиму, ложиться по расписанию. Они живут в золотой клетке, но им уже давно надоело играть в их глупые игры, и поэтому они от скуки враждуют друг с другом.

Тоньё говорил так, словно сам был не из них, и прежняя сладкая жизнь его не устраивала.

— Врешь, — безнадежно махнул рукой Скляр и демонстративно отвернулся.

— А я ему верю, — вздохнула Делфи, — если он так говорит, то так оно и есть. Ведь он жил там, среди них, и знает все. И вообще, жизнь человека не может быть хороша во всем, что-то обязательно должно быть не так, как ему хочется, иначе он просто не сможет быть счастливым.

Тоньё от этой мысли забыл, что хотел сказать, и изумленно захлопал ресницами.

— Делфи — философ, — как оскорбление бросил Скляр. — Сейчас она станет рассказывать, какая у нас счастливая жизнь, — кисло улыбнулся он Тоньё.

Но она не успела ему ответить, потому что кибитку странно затрясло. Благстер заглянул внутрь.

— Началась каменная дорога, скоро город, — радовался он.

— Почему он так рад этому? — поинтересовался Тоньё, когда тот забрал свою голову наружу.

— Просто он любит общение и веселье, которого в городе много, — как-то печально пояснила Делфи.

— Причем тут общение?! — Возмутился Скляр, и сплюнул в сердцах в дальний угол кибитки, — Он пройдоха и пьяница. Когда подъезжаем к городу, у него монеты в глазах зажигаются, и он начинает подсчитывать, сколько выпивки он сможет пропустить через себя за те реалы, что получит благодаря нам.

Скляр говорил громко, совсем не стесняясь того, что старик все это слышит.

Тоньё подумал, что сейчас разразится неминуемый скандал, но ничего не происходило. По-видимому, Благстеру было глубоко наплевать на мнение его компаньонов.

Тоньё решил выбраться на свежий воздух, чтобы посмотреть, что происходит. Он быстро устроился рядом со стариком и огляделся.

Дорога сильно изменилась. Она стала значительно шире и аккуратно выложена брусчаткой, по которой ритмично отстукивали деревянные колеса. Впереди и навстречу тоже двигались многочисленные экипажи и повозки, запряженные различными животными от гигантских крокодилов, до крупных птиц, похожих на Земных петухов.

Пешеходов тоже было предостаточно, и они также были всевозможных оттенков кожи, разного роста и телосложения, некоторые явно отличались и видом, большим количеством ног или рук, и различным строением тел.

Такого разнообразия живых форм Тоньё даже в фантастических фильмах не видел. Увиденное привело его в сильное замешательство, ведь он даже не предполагал, что такое возможно на деле.

Город еще скрывался за деревьями, но чем ближе они к нему приближались, тем более людной становилась дорога. Скоро ехать пришлось очень медленно, потому что одиночные путники превратились в плотную толпу демонстрантов. Теперь их транспорт уже не был преимуществом, а скорее обузой. В страхе задавить кого-нибудь приходилось постоянно придерживать запряженных животных, которые и без того еле плелись. Тогда они вовсе останавливались, и сдвинуть их с места становилось большой проблемой, потому что перед ними всегда образовывалась плотная масса народа.

Но старик на удивление терпеливо управлял своей упряжкой. Казалось, ничто не может вывести его из себя.

— И часто такое столпотворение? — поинтересовался Тоньё.

Благстер глянул на него, как на полоумного.

— Да всюду, — бросил он и хлестнул правую ящерицу.

Кибитка вздрогнула и еле заметно покатилась, перескакивая с одного камешка на другой.

— Вы уже бывали в этом городе? — Тараторил возбужденно Тоньё.

— Я бывал, — самодовольно поджал сморщенные губы старик, — они нет. Это большой город, очень необычный.

— И что же в нем такого необычного? — этот вопрос был скорее риторический, потому что необычного хватало даже тут рядом с ними. Но Тоньё понимал, что Благстер имеет на уме нечто такое, что выходит далеко за рамки этих обыкновенных странностей, творящихся вокруг.

— Город не просто так назвали Аркалон, — усмехнулся старик.

— А почему его так назвали? — Было совершенно непонятно, куда он клонит.

— Потому что тут находится последний Аркалон, недоумок! — Захохотал Благстер. — Какой ты не догадливый! Ха-ха-ха. — Веселился он.

— И что же такое Аркалон? — Нахмурился Тоньё.

Старик вдруг поперхнулся последним аккордом своего смеха. Все странно уставились на Тоньё.

— Ты не знаешь, кто такой Аркалон?! — неподдельно изумился Скляр.

Тоньё отрицательно покачал головой.

— Может быть, он знал раньше, когда-то давно, а потом просто забыл? — Извиняющим тоном вступилась за него Делфи.

Скляр укоризненно посмотрел на девчонку, и ей расхотелось продолжать этот разговор.

— Аркалон, это Аркалон, — глубокомысленно начал старик, но не находя слов, слегка раздражился. — Да сам увидишь! Буду я тебе сейчас распинаться!

— Аркалон — это самое страшное существо во вселенной. Он очень большой, а тело у него из камня, — воодушевленно вмешался Скляр, — говорят, что они могут летать меж звезд. Но мне что-то не особенно верится. Стал бы он оставаться тут, если бы мог так… — и Скляр загадочно указал глазами на небо.

— Имперцы его где-то изловили, не знали куда девать, вот и подарили Кладрианцам при первом посещении, как знак доброй воли. Даже клетку свою нам оставили, чтобы мы могли безопасно на это чудо природы любоваться. Раньше большинство приходящих в город были люди любопытствующие. Все хотели на Аркалона взглянуть. Считалось даже, что это приносит удачу, только я в эту чушь не верю. Удача приходит к тем, кто ее домогается, и не иначе. А Аркалон просто диковина, посмотрел на него и пошел своими делами заниматься.

— Вот бы взглянуть на это существо! — вздохнул Тоньё.

— Я тоже давно этого хочу, — кивнул Скляр. — А еще в космос хочу полететь.

— Без тебя там все заскучали, — буркнул старик.

— А ты не разрушай мою мечту! — Отчаянно возмутился Скляр, — Может мне больше и жить-то не за чем! Вот, слетаю в космос, и умирать можно, — мечтательно прикрыл он глаза.

— Сколько живу, никогда не встречал человека летавшего в космос. А что, если там нет ничего? А? — Безнадежно махнул рукой Благстер.

— Я видел, как имперский корабль спускался на Кладринию. Так, значит, есть люди… И мне возможно…

Дорога плавно повернула, и лес расступился. Взору открылась величественная панорама.

За небольшим полем возвышалась высокая белая стена города. На сколько хватало глаз вправо и влево тянулось это грандиозное и красивое сооружение. Она была выложена из больших блестящих глыб, и по все ее поверхности тянулись бесконечные замысловатые узоры. В стене на большом расстоянии друг от друга ворота. К каждым из них вела дорога, по которой двигались реки людей. Люди постоянно вливались и выливались из этих дыр в белых стенах.

Спустя некоторое время они медленно вкатились в город. По лицам спутников Тоноё понял, что ничего необычного пока не происходит, хотя то, что он увидел за стеной, для него было странным. На большое расстояние по дну ущелья раскинулся одноэтажный комплекс, который можно было бы назвать городом с большой натяжкой. Скорее это была огромная многокомнатная квартира, со стенами и без потолков. Судя по всему, на Кладринии не выпадали осадки, так как люде не стремились сооружать крыши или какие-либо иные укрытия от непогоды. Центральная улица, по которой они двигались, больше походила на длинный коридор, а по бокам входы в большие и маленькие комнаты и другие коридоры поменьше. Некоторые комнаты были проходные и просматривались далеко вглубь. Другие были напротив, мелкими, тупиковыми. Некоторые были похожи на заведения, другие казались жилыми. В некоторых были двери, в других просто зияющие дыры в простенках. Никакого намека на отдельные строения. Всюду жуткая теснота и давка. Толпы людей и животных создавали непередаваемую какофонию и такие замысловатые букеты запахов, что они обескураживали.

В общем, первое впечатление об Аркалоне у Тоньё сложилось крайне неблагоприятное.

— Ну, что скажешь? — Толкнул его в бок Скляр.

От неожиданности Тоньё чуть не свалился с лавки в людское море.

— Что-то мне не по себе, — честно признался он.

— Понимаю, такой большой город приводит в замешательство. Но это скоро проходит. Со мной тоже так было в первый раз. Тогда я больше всего боялся потеряться. Но к городу быстро привыкаешь. И к Аркалону привыкнем. А где же Аркалон? — Дернул он за рукав старика, который тщетно пытался управлять повозкой в этом узком коридоре.

Животные, похоже, раньше него адаптировались к толпе, и теперь сами прокладывали себе путь вперед.

— Аркалон на центральной площади, туда ведут все главные улицы, — с готовностью сообщил Благстер, и, спохватившись, добавил, — Но сначала дела. Нам нужны деньги, чтобы комфортно заночевать. А развлечения потом.

Катастрофа

Скляр тут же приуныл. И разговорчивость его, как рукой сняло. Тоньё понимал причину этого уныния и тоже проникся подобными эмоциями. Все вокруг стало еще более непривлекательным.

Делфи, так та вообще из кибитки носа не показывала, даже новый город ее внимания не привлек.

Они медленно ползли через город центральным коридором в полном молчании, в подавленном настроении. Все, кроме старика, конечно.

Остановились. Рядом ничего примечательного: ни особенного здания, ни вывески. Ничто не указывало на медицинское учреждение поблизости. Но Благстер уверенно натянул вожжи, и не по-стариковски бодро спрыгнул на землю.

— Приехали! — громко крикнул он, пытаясь перекричать гул толпы вокруг.

Ребята без слов тоже спустились и обреченно поплелись за ним, протискиваясь между потных тел к ближайшему помещению.

Они без стука ввалились в маленькую прихожую. Старик повелел всем присесть на узенькую лавочку, а сам прошел дальше за тряпичную ширму не первой свежести. Там он с кем-то в пол голоса поговорил, и вернулся за ребятами с сияющим видом.

— Отлично, все получается, давайте, не будем тянуть время, — засуетился он и первым вытолкнул за ширму Скляра.

Делфи потеснее прижалась к Тоньё. Ее потускневший взгляд неподвижно замер на полу. Ждать пришлось недолго. Душераздирающий вопль Скляра сотряс окрестность. От этого крика волосы на затылке Тоньё тут же встали дыбом, сердце забилось так, словно он только что стометровку пробежал. А вопли продолжались и продолжались, и, казалось, им не будет конца.

Делфи уткнулась лицом в плечо Тоньё и вздрагивала всякий раз, когда децибелы повышались. Тоньё ожидал неприятностей, вроде даже приготовился к ним, но не думал, что будет настолько плохо.

Неожиданно все стихло. Через минуту из-за ширмы показался Скляр. Он вымученно улыбнулся и с трудом проковылял до лавочки, чтобы обессилено откинуться и закрыть глаза. Редкие волосы на его голове прилипли от испарины, и он теперь был похож на несчастного пескаря.

— Вот и хорошо, вот и хорошо… — бубнил смущенно старик, помогая Скляру поудобнее расположиться и попутно выталкивая на операцию Делфи.

Все повторилось, с одним исключением — воплей было две серии. На этот раз, после наступления тишины, до появления Делфи прошло гораздо больше времени. Тоньё уже начал волноваться, а старик, на его вопросительные взгляды, успокаивающе кивал, вроде все хорошо.

Но не все оказалось хорошо. Делфи выйти сама не смогла. Ее вынес на руках крупный мужчина с равнодушным лицом.

— Материала совсем мало было, пришлось брать из обеих ног. Не выдержала боли, отключилась. Ей больше проводить процедуры нельзя — не выживет — хладнокровно пробубнил он и передал Делфи Благстеру.

Тот даже не напрягся под весом ее исхудалого тела. С беспечным видом приняв ношу, он кивнул Тоньё, что теперь его очередь.

Но Тоньё уже совершенно пожалел о том, что связался с этим человеком, и ни за что не собирался входить в этот зал пыток. Внутри него все оцепенело, колени стали ватными, перед глазами поплыли радужные круги.

Благстер недовольно поморщился и кивнул ему еще раз. Мужчина посмотрел на обомлевшего Тоньё оценивающим взглядом и одобрительно кивнул.

— Этого хватит на дольше, — словно комплимент выложил он и бесцеремонно взял Тоньё за руку железным захватом.

Тоньё хотел возмутиться, вырваться, сопротивляться, но почему-то не мог. На него навалилась какая-то всепоглощающая слабость, обреченность. Он даже не оказал сопротивления, а покорно зашагал за мужчиной за ширму.

В другой, более просторной, комнате все было приготовлено для пыток. Женщина, очевидно, заменявшая медицинскую сестру, заканчивала домывать большой деревянный стол от крови. Скоро все уже было готово. Его подвели к этому алтарю и не без труда положили его тело на доски. Затем кожаными ремнями растянули ему руки и ноги в стороны и накрепко их зафиксировали. Сестра выложила рядом с пациентом несколько внушительных инструментов, незамысловатость которых не вызывала сомнений в их назначении. Но глаза Тоньё попался здоровенный коловорот, и он почему-то никак не мог оторвать от этого ужасного предмета взгляд.

Все приготовления происходили в полной тишине, и от этого казались еще более зловещими.

Деловитая медсестра приложила ладонь Тоньё к предмету напоминающему планшет, и просветила его руку мощным светом. Через несколько секунд она тихонько обратилась к мужчине, который уже облачился в просторный фартук. Он в ответ недовольно взглянул на планшет и нервно развязал фартук. Затем он повернулся к полке на стене, и стал спешно отсчитывать монеты.

Женщина тем временем лихорадочно отвязывала Тоньё. Потом помогла ему слезть со стола и повела к выходу. Он не мог поверить, что по какому-то счастливому стечению обстоятельств, эта ужасная участь его миновала.

Старик встретил их недоуменным взглядом. Но медсестра даже не удостоила его взглядом, а тут же скрылась. Появился мужчина. Он был расстроен, и возможно даже разгневан.

— Вот ваши деньги, тут даже больше, чем мы договаривались, но больше я вас не хочу видеть. Вы притащили в мое заведение неприкасаемого и подвергли опасности наши жизни. Не знаю теперь, как буду выкручиваться. В моем сканере отпечаток неприкасаемого, надо будет придумать что-нибудь на случай проверки. Если бы я провел манипуляцию и попытался сдать материал, то мог лишиться не только свободы.

Старик понимающе кивнул, переложил Делфи на руки Тоньё и двинулся на выход.

— Идем, — коротко бросил он по дороге.

Делфи уже пришла немного в себя. Она трогательно обхватила шею Тоньё холодными ручками и уткнулась лицом ему в шею. Он чувствовал ее горячее дыхание на своей коже и испытывал невероятное облегчение. И пусть не все было ясно из того разговора, все же жизнь с того момента стала гораздо лучше.

Благстер явно спешил убраться отсюда поскорее. Только дети забрались под полог кибитки, он тут же тронул, и начал отчаянно разгонять криками незадачливых пешеходов, чтобы пропустили важных персон. Из прохожих, конечно, мало кто верил, что в этой развалюхе мог путешествовать кто-то важный, но все равно по каким-то причинам расступались.

Их бегство продолжалось пару часов, и только тогда старик поубавил темп, пустил животных идти спокойным шагом.

К тому времени они уже далеко продвинулись вглубь города, и окружающая обстановка изменилась. Улица значительно расширилась, людей поубавилось, суеты как не бывало. Чистая мостовая, разноцветные стены, клумбы с цветами, прозрачные оконные стекла, урны возле входов, все свидетельствовало о том, что тут проживают люди зажиточные, могущие себе позволить порядок и чистоту, да и комнаты тут, как будто стали больше.

Благстер хоть и не был похож на зажиточного синьора, однако довольно уверенно ориентировался в этом месте и твердо правил повозкой, даже когда они свернули с центральной улицы и углубились в череду лабиринтов узких переулков.

В кибитке все молчали. Тоньё тайком посматривал в щель полога на улицу, а Скляр обессилено валялся посередине, уставившись невидящим взглядом в кожаный потолок. Делфи свернулась калачиком в углу и не шевелилась. Тоньё время от времени бросал на нее тревожный взгляд, но беспокоить ее не решался, боясь разбудить.

Остановились они на небольшом пустырьке, в центре которого жалко теплился небольшой фонтанчик, толи для красоты, толи, чтоб местные жители не умерли от жажды. Тут, завешенный пестрыми плакатами и рисунками, носившими, вероятно, рекламный характер, располагалось странное заведение, которое Тоньё принял за местный отель. Здесь приятно пахло столовой, и множество однообразных комнаток без выхода на улицу, составляли незамысловатую композицию в виде буквы «П» вокруг пустырька.

— Идем, — коротко бросил старик в кибитку и спрыгнул на мостовую.

Скляр нехотя оживился. Делфи не шевелилась. Тоньё пополз, чтобы разбудить ее, но Скляр придержал его за руку.

— Оставь, она еще несколько дней будет в себя приходить. С ней всегда так после процедуры.

Тоньё с недоверием покосился на него.

— Еды мы ей сюда принесем, — устало отмахнулся Скляр и, кряхтя, направился к выходу.

Центральный вход, как здесь, видимо, было принято, оказался без двери. Они свободно вошли внутрь просторного холла. На ресепшене усталый мужичок средних лет скучающим взглядом пригласил их пройти идентификацию. Прибор был вмонтирован прямо в стойку, и, очевидно, всякий входящий прикладывал к нему свою руку.

Старик и Скляр непринужденно приложились к аппарату совершенно бессознательным движением. Тоньё отметил это. Ясно было, что для них это было в порядке вещей. Наверное, отпечаток руки тут вроде паспорта, подумалось ему, когда он прикладывал к стеклу свою ладонь.

Узкая полоска света быстро скользнула под его рукой, и администратор тут же оживился. Он недоверчиво присмотрелся к показаниям прибора, и затем многозначительно глянул на старика. Благстер кивнул ему в ответ с важным выражением лица. И словно в подтверждение своего статуса выложил на стойку имперский риал. Крупная блестящая монета волшебным светом отразилась в глазах администратора.

— Нам две комнаты, — твердым голосом произнес старик.

— Сию минуту, — засуетился мужичок, отметил что-то на клочке бумаги и выложил на стойку пару жетонов, — вот, наши лучшие, господин.

Благстер деловито сунул жетоны за пазуху и шагнул в сторону столовой, откуда доносились соблазнительные запахи.

Столовая представляла собой довольно незамысловатое заведение в два длинных свадебных стола и подсобки, из которой поминутно выныривала розовощекая толстуха, то с кувшином, то с блюдом. Людей было совсем немного: несколько человек на краю одного стола и группа молодых женщин с другой стороны. Женщины, похоже, вообще ничего не заказывали, ничего не ели и не пили, а только хихикали и о чем-то оживленно болтали. Мужчины же напротив, закатили тут настоящую пирушку, заказали очевидно больше нежели могут употребить и были уже порядком навеселе.

Благстер опытным взглядом окинул интерьер и с довольным видом проследовал к центру стола, туда, где было более-менее сухо, а под столом меньше крошек. Только они устроились на узенькой неудобной лавке, как к ним подплыла розовощекая.

— Что угодно господам? — расплылась она в дежурной улыбке.

— Поесть, что-нибудь попроще, и выпить мне повкуснее, — как заученную фразу выронил старик.

Женщина готовая было уже записывать достойный заказ, слегка разочарованно опустила руки, но улыбки не сняла.

— Ясно, — кивнула она и упорхнула.

— Что происходит? — недовольно спросил у старика Скляр.

— Нам, наконец-то, улыбнулась удача, мой мальчик, — загадочно усмехнулся ему Благстер. Он весело обнял Тоньё за плечи, — благодаря ему, нас теперь будут привечать в лучших заведениях этой планеты, вот увидишь.

Официантка выскользнула из подсобки с подносом в руке. Она ловко славировала между столами и оказалась радом. На стол плюхнулись три тарелки и кувшин с глиняным стаканом. У старика и Скляра в тарелках оказалась серая каша, а у Тоньё что-то вроде картофельного пюре с огромным куском мяса.

— Важные мальчики должны хорошо кушать, чтобы не похудели, — улыбнулась она подобострастно Тоньё, когда ставила перед ним его тарелку, — это за счет заведения, — указала она на особую тарелку старику.

Тот было нахмурился, но, понюхав вино, тут же пришел в еще лучшее настроение, чем был.

— Ну, что я говорил? Сроду тут не подавали подобного вина, уж и не помню, когда в последний раз такое пробовал.

Скляр удивленно хлопал глазами, но Благстер, не собирался теперь ему ничего пояснять, его даже каша сейчас мало интересовала.

Тоньё почувствовал себя неловко. Скляр прошел через страдания, чтобы оказаться тут, а он не сделал ровным счетом ничего. Он уверенным движением поменялся тарелками со Скляром. Тот еще не успел приступить к своей каше, и от этого оборота событий совершенно опешил. Его ложка так и зависла над блюдом, в котором было пюре в три раза больше, чем было прежде каши, что же говорить о мясе?

Тоньё невозмутимо отправил ложку каши в рот, и про себя отметил, что она очень похожа на овсянку, только без соли и сахара. Что, впрочем, уже было неплохо, потому что его кишечник уже порядком прилип к спине, и он бы стал есть даже сухари.

Скляр разломал кусок мяса на три части, одну завернул в салфетку для Делфи, другую оставил себе, а третью выложил на тарелку Тоньё. Старик неодобрительно улыбнулся этим жестам, но его теперь волновал только кувшинчик, поэтому он тут же отвернулся и стал наблюдать за девицами.

— Женщины легкого поведения, — пробубнил осуждающе Скляр, не забывая забрасывать в себя пюре. — Сейчас выпьет, и пойдет к ним. К утру они его до гола разденут, и в прямом и в переносном смысле.

Старик делал вид, что не слышит этих замечаний. Он только томно облизывал густое вино с губ и неотрывно следил за барышнями.

Подошла официантка.

— Что-нибудь еще? — отпустила она дежурную фразу, старик удивленно на нее отвлекся и отрицательно покачал головой.

— У нас тут и раньше бывали неприкасаемые, но то всегда были имперские вояки, и никогда из наших, — вполголоса продолжила разговор она, и, видя отсутствие интереса к разговору у старика, все же продолжила, — а кем вам приходится мальчик?

От этого вопроса Благстер тут же напрягся, подобрался весь, казалось, даже про девушек забыл.

— Сын моего брата, — раздраженно процедил он сквозь зубы, — а вам-то какое дело?

— Да, так, любопытно просто, — пожала она массивными плечами как можно беспечнее и отчалила, но Тоньё почему-то показалось, что за все этим было гораздо больше смысла, чем собеседники выражали.

— Вот снова, — неудовлетворенно отложил в сторону ложку Скляр, — снова какие-то тайны. Терпеть этого не могу! Того и гляди начнутся неприятности.

Старик проследил за ней пристальным хмурым взглядом.

— Наш королевич, оказывается на солгал, — стал нехотя пояснять он, — его родство с правящей элитой наделяет его редким статусом. Настолько редким, что я на своем веку пока с подобными людьми не встречался и толком даже не знаю всех возможностей, которые перед нами открываются. Но сейчас мне почему-то кажется, что еще кто-то тоже не прочь всем этим воспользоваться. Так что пока мы всего не выясним, надо держать ухо востро.

— Востро? О чем ты вообще?! — недовольно скривился Скляр, — Нам угрожает опасность?

— Пока не знаю, — задумчиво пробубнил старик, и вновь зацепился глазами за женщин.

— Ты можешь хоть пять минут пожить в реальном мире? Оторвись от фантазий! — Толкнул его Скляр, чтобы вернуть к неоконченному разговору.

— Вот именно, мой мальчик, вот именно… — бубнил отвлеченно тот.

— Что именно?!

— Да то, что я всю жизнь твердил, мне улыбнется удача, — вернулся он, — и вот, она улыбнулась. Но пока я еще не знаю, что с этим делать. Надо бы не продешевить.

— Понятно, в этой душе все сводиться к имперским риалам, — буркнул он, и обратился уже к Тоньё, — пошли Делфи кормить.

Он невозмутимо вылил в стакан оставшиеся капли вина, взял мясо в салфетке и направился к выходу. Тоньё поспешил следом.

Смеркалось. Небо волшебными переливами возвещало конец дня. С одной стороны оно окрасилось в светло лиловый цвет. Дыры портов четко просматривались на этом фоне, и сквозь них можно было рассмотреть несколько звезд.

Делфи все еще спала. Они стали ее тормошить, но она все никак не хотела просыпаться. Наконец, им далось ее растолкать. Они усадили ее к стене, дали выпить глоток вина. Она обводила кибитку затуманенным взором, казалось, никак не могла понять, где находится. Ни на какие вопросы ответить не могла. Ее сознание словно оцепенело. Она молча жевала мясо, которое ей заботливо отрывал и вкладывал в рот Скляр, глотала вино из стакана, который подносил к ее губам Тоньё, но сама будто далеко была отсюда. Руки и ноги у нее охладели и скрючились, так что разогнуть их стоило немалых трудов. Когда пища и питье закончились, то она была вновь уложена на бочок, укрыта, чтобы могла отдохнуть.

Мальчики выбрались на дрожки.

— Так плохо ей еще никогда не было, — вздохнул Скляр.

— Давно вы так путешествуете?

— Путешествуем, — горько ухмыльнулся Скляр, — я продался Благстеру три цикла назад, а она еще раньше, но не любит об это говорить, так что я не знаю, сколько раз она уже проходила процедуру.

Тоньё передернуло от этого слова.

— А дом твой где?

— Дом? Я уже забыл это слово. Дом далеко. — Скляр задумался, словно вспоминал очень давние события. — С тех пор, как имперцы устроили неподалеку свой космопорт, наши поля перестали плодоносить. В деревне был постоянный голод. Отец, чтобы прорваться, решил попытать счастье в наемниках, тогда это было еще в новинку, многие шли. Ну, и сгинул вместе с другими нашими мужиками. Мать и старших сестер голод унес. Остался я один. Надо было что-то придумать, чтобы в тюремный лагерь для несовершеннолетних не угодить. Вот и пристал к этому прохвосту. А ты? Как тебя-то угораздило?

Тоньё чувствовал искренность товарища, и ему совершенно не хотелось ему лгать. Но и рассказывать ему всю правду, в которую ему самому уже с трудом верилось, тоже было не с руки. Как он может воспринять историю про Землю и все такое?

— Трудно сказать, — выдохнул печально он.

— Понятно, — нахмурился Скляр.

— Нет, ты не правильно понял, — заторопился прояснить Тоньё, — это не тайна. Просто я и сам еще не понял, что произошло. Все было хорошо. Тут моя подруга, вторая претендентка на трон, заявляется и сообщает, что готовится заговор против меня. Убьют тебя сегодня вечером, говорит, а вместо тебя меня поставят, так что беги скорее. Но я ее не послушал, пока не явился имперский андроид и не убил всех, кто было рядом со мной. Мне чудом удалось бежать.

Скляр изумленно уставился на него, открыл рот, но говорить ничего не мог.

И вдруг Тоньё понял, что сболтнул лишнего. Он так устал скрываться, что информация сама вырвалась из его сознания, при первом же удобном случае.

— Так ты Король! — обреченно прошептал Скляр.

— Да, но тише, если об этом узнают, то могут вернуть меня во дворец, и тогда мне конец, — испугался Тоньё.

— Само собой! — Шепотом согласился с ним Скляр. — Во, дела! Не думал, что когда-нибудь встречусь с королем Кладринии.

— С опальным королем, — уточнил Тоньё.

Он чувствовал теперь такое облегчение на душе, что жизнь уже не казалась ему такой уж серой.

— Благстеру об этом говорить не стоит, — задумчиво покачал головой Скляр. — Что думаешь делать?

— Понятия не имею, — обреченно пожал плечами Тоньё. — Меня никто не учил быть королем, так что я и до неприятностей не смог бы ответить на твой вопрос. Наверное, я не достоин, иначе знал бы что делать.

— Глупости, — беспечно сплюнул на землю Скляр, — королями становятся не по достоинствам, а по рождению. Вот каким королем ты будешь, это уже зависит от твоего нутра.

Тоньё с сомнением опустил глаза на свой выступающий живот.

— Да не от этого нутра! — рассмеялся Скляр, и толкнул его плечом, дескать, хорошее чувство юмора.

— А ты что думаешь? Где мне узнать, как теперь поступить правильнее всего?

Скляр нехотя перестал веселиться. Задумался.

— Тут, брат, необходимо понятие, как управлять планетой. Наверное, мало кто хороший совет сможет дать в нашем случае. Однако, есть люди, которые всегда говорят, что знают, как сделать жизнь на Кладринии лучше. Хотя, возможно, у них тоже есть причины лгать и доверять им не стоит, но послушать, что они скажут, было бы неплохо. Они называют себя «Лига». Благстер, как напьется, всегда начинает про них говорить, хвалить их «правильную политику». Я-то особо не вникал, не было нужды. Но на твоем месте, может, попытался бы связаться с ними, поговорить.

— Ага, здравствуйте, я король, давайте поболтаем, — Тоньё театрально поклонился.

— Ты спросил, я ответил, а про технические проблемы разговора пока не было, — сдержанно улыбнулся Скляр, давая понять, что он совершенно серьезен.

— Если бы я знал, кому тут можно верить, — Тоньё окинул взглядом ночную сумеречную окрестность, словно искал кого-то.

— Да, — вздохнул Скляр, — с этим проблема. Кто знает, как отреагируют люди, когда ты им откроешься. Многие, как Благстер, захотят получить с этого выгоду. Даже сложно представить, чего следует опасаться в первую очередь.

— Лучше не спешить, осмотреться, — пришел к заключению Тоньё.

— По моему мнению, пришла пора от Благстера уходить. Он уже понял, что ты важная птица, а это значит, что он прямо сейчас думает, как на тебе нажиться и при этом не продешевить. Он не даст осмотреться. Продаст тебя при первой же возможности.

— А может это и хорошо, — задумчиво почесал затылок Тоньё, — не станет же он продавать меня каннибалам. Продаст людям заинтересованным, у которых уже имеются планы на будущее, какое-то видение.

— Но то ведь будут планы без учета твоего мнения. Тогда тобой станут распоряжаться, как разменной монетой, только для достижения своих целей, возможно, без учета интересов жителей планеты. Ты рискуешь остаться вовсе без влияния на ситуацию. Мне кажется, лучше все-таки осмотреться самому, попробовать научиться чему-нибудь полезному, чтобы от тебя впоследствии толк был при дворе. А то я слышал, что королевичей уже давно ничему не учат, чтобы они править сами не могли, а те, за их спиной делают, что хотят.

— Должно быть, так и есть, — печально качнул головой Тоньё.

Делфи зашевелилась в кибитке. Скляр заглянул внутрь. По его напряженной позе Тоньё понял, что-то не так.

Скляр пополз в темноту, и Тоньё зачем-то последовал за ним.

Глаза еще не привыкли к темноте, но Тоньё догадался по звукам возни и кряхтениям Скляра, что тот пытается повернуть Делфи.

— Что происходит? — Заволновался он.

— Кажется, она не дышит, — тужился Скляр, — помоги мне.

Они вместе повернули девчонку на спину. Скляр подставил щеку к ее рту.

— Я не чувствую, — лихорадочно шептал он во тьме, — я не чувствую ее дыхания! Может ты?

Тоньё на коленях попятился к выходу. Ему вдруг стало невыносимо душно, закружилась голова.

Скляр припал ухом к груди девочки.

— Что? Что там?! — Подавляя приступ тошноты, выкрикивал Тоньё.

— Она умерла… — Не веря сам себе, прошептал Скляр. — Не дышит, и сердце не стучит… Позови Благстера.

Игорный дом

Тоньё опрометью кинулся в отель.

Благстер, уже порядком захмелевший, в обществе все тех же женщин, что-то им весело рассказывал и размахивал руками, немного несуразно и наигранно, как это получается обычно у людей нетрезвых.

Тоньё быстро проследовал ему за спину и шепнул на ухо.

Старик мгновенно весь подобрался, беспечное добродушие улетучилось с его сморщенного лица, он быстро поднялся, слегка покачнулся под грузом выпитого и шагнул к выходу.

Скляр был уже снаружи. Он сидел на земле, опершись спиной о большое деревянное колесо, и смотрел прямо перед собой отрешенным потерянным взглядом. Тоньё устало присел рядом с ним.

Старик развел какую-то деятельность в кибитке, так что вся телега раскачивалась.

— Мне очень жаль, — буркнул Тоньё, не столько из сочувствия, сколько от того, что не знал, как правильно себя вести в подобных случаях.

Скляр отрешенно кивнул.

Старик выбрался и стал деловито расталкивать спящих животных.

— Нам пора, — обратился он к ребятам.

Скляр поднял на него удивленные глаза.

— Куда?

— Надо избавиться от тела, — не отвлекаясь, пояснил он.

— Как-так, избавиться? — Не понял Скляр. — Разве мы не должны вызвать исполнителя и отчитаться?

Старик замер с усталым видом.

— Мы много чего должны! Если бы мы все делали по правилам, то ничего бы не имели.

— Будто у нас сейчас что-то есть, — вновь отрешился Скляр, всем видом давая понять, что он никуда не собирается.

— Мне тоже жаль девчонку, — возмутился старик, — но живым нужно думать про живых, а не про мертвецов. Ей уже все равно отчитаемся мы или нет, а мне не все равно. Как мы объясним наше родство с ним, — он кивнул в сторону Тоньё, но Скляр даже не смотрел на него.- Это в отеле никто не задает лишних вопросов, потому что для них это не выгодно, а вот исполнители не так… — При упоминании об исполнителе его голос дрогнул, и он поперхнулся на полуслове. — А когда его отправят домой, станут пристрастно вникать и во все остальное. Тебе то что? Для тебя только тюрьма для малолетних. А меня могут и в убийстве девчонки обвинить. Письменного договора между нами ведь нет, да и быть не может. Выходит, я Делфи до смерти запытал.

— Выходит так! — Твердо посмотрел ему в глаза Скляр.

Старик от такого откровенного взгляда немного смутился, и рассеянно отвернулся, словно в поисках чего-то.

Скляр устало вздохнул и поднялся.

— Ну ладно, чем помочь?

Упоминание о доме, где его поджидает скучающий имперский андроид, напрочь лишило Тоньё дееспособности. Паника сковала его члены, и он не мог пошевелиться. В такие моменты он ненавидел себя. Он словно был связан в собственном теле, разум готов был лететь отсюда, как можно дальше, но тело совершенно его не слушалось.

Те двое быстро приготовили все для передвижения.

— Фёдор, отправляемся, — окликнул его старик с дрожек.

Тоньё вздрогнул от упоминания его имени, и подвижность вернулась в его члены. Он вдруг ясно осознал, что еще немного, и когда он заснет, все закончится. Он вернется в свой спокойный мир, к маме, к школе, и неожиданно, хулиганы, которые так портили ему его прошлую жизнь, стали для него почти приятелями. Он вдруг на самом деле почувствовал, что скучает по этим людям, которых прежде так ненавидел. Что со мной? Не схожу ли я с ума?

— Ты едешь? — С нотками удивления в голосе добавил Скляр.

— Да, да, конечно, — полез он на дрожки.

Внутрь кибитки не захотел никто. Все предпочитали жаться на узкой для троих доске. Ящеры сонно откликнулись на кнут и медленно поволоклись по сумеречным переулкам.

Они заехали в тупичок, и старик со Скляром выволокли из кибитки мешок с трупом. Они бережно положили его за клумбу с роскошными цветами и незамедлительно отправились дальше. Ничто не нарушало тишины вокруг. В этом глухом районе в такое время все уже спали, на улице не было ни души.

Ехали молча. Каждый думал о своем. Все были напряжены, если не напуганы. Опасность разоблачения пугала всех троих, каждому было что терять.

— Куда теперь? Подальше от Аркалона? — Нарушил молчание Скляр, когда они вырулили на одну из центральных дорог.

Тут уже встречались и пешеходы, и повозки, так что они уже не мозолили глаза.

— Нет. Нам пока нельзя из города, — хмуро покачал головой старик. — Ночью на выездах обязательная проверка. Вычислят неприкасаемого и нами сразу заинтересуются. Не хотелось бы бросать его тут одного.

У Тоньё от перспективы остаться в этом городе совсем одному сердце сжалось.

Но Скляр догадывался, что старик все еще боится упустить свою удачу, продешевить. Ему было ясно, что тот еще не придумал, что он будет делать с Фёдором.

— Я мог бы остаться с ним, — как между делом бросил он, чтобы проверить свою догадку.

Тоньё благодарно посмотрел на друга.

Старик недовольно поморщился, вся его поза выказывала трудно скрываемую досаду.

— Мы бы перекантовались тут несколько дней, а когда все уляжется, то ты вернешься за нами в условленное место. Если нас не поймают, то мы избежим тюрьмы. А тебя одного теперь на выходе не станут задерживать. Но когда обнаружат тело, то тебе уже будет не пройти контроль.

Скляр говорил здравые вещи, а старик злился все больше. Эти мальчишки были единственной его надеждой на безбедное существование, а возможно и на огромное богатство. Ему было совершенно не по душе так рисковать. Что если их кто перехватит? А это вполне возможно. Как была заинтересована официантка! Если вскроется, что он неприкасаемый, то любой захочет быть к нему поближе, и тогда все, Благстер, плакали твои денежки!

— Нет, — твердо возразил он, — мы выберемся все. Я не стану больше рисковать вашими жизнями. Довольно для меня Делфи. Я не переживу, если потеряю еще и вас. — Он произнес это с таким чувством, что ему самому слеза навернулась на глаз. Он красноречиво вытерся рукавом. — Сделаем так. На рассвете будем у ворот. Двинемся посветлу, сразу же, как только снимут контроль. У нас должно остаться еще время, до того, как обнаружат тело и передадут на пост. Вот этим окном и воспользуемся.

Спорить смысла не было. Мальчишки скоро перебрались в кибитку, улеглись. Сон все не шел, сказывалось сильное возбуждение от пережитых событий, но говорить в присутствии Благстера не хотелось. Оба молча смотрели в темноту кожаного потолка, каждый думал о своем, но и тот и другой желали одного — заснуть.

Скоро неровное постукивание колес о мостовую и мерное покачивание кибитки сделали свое дело, и мысли Тоньё стали путаться, затуманиваться, и он незаметно для себя погрузился в беспокойный сон.

Разбудили его звуки возбужденных голосов. Скляра в кибитке уже не было. Он выглянул наружу. Было светло. Вокруг опять толпы народа, все шумят. Далеко впереди за рядами всевозможных повозок просматривались выездные ворота в стене. Перед ними большая пробка. Старик и мальчик на дрожках в напряженных позах.

— Что случилось? — Сонно поинтересовался Тоньё.

— Люди недовольны, что ночной караул не прекращает досмотры, от этого все движение застопорилось. Если проверки не закончатся, то нам уже не выбраться из потока, — хмуро пояснил Скляр.

Тоньё огляделся. Со всех сторон их транспорт подпирали другие повозки, все хотели продвигаться вперед, очевидно, что проверки их напрягают только по причине задержки. По всему было видно, что им уже не повернуть назад, не свернуть в переулок. Так что оставалась одна надежда, что проверку все же прекратят до того, как до них дойдет очередь.

Потянулись напряженные минуты ожидания. Гул в толпе постоянно усиливался. Людям не нравилось такое нарушение принятого порядка. И что послужило тому, никто из окружающих не знал.

Наконец, движение ускорилось. Караул с ворот сняли. До ворот было уже не далеко, так что Благстер удачно выбрал момент, когда влился в этот поток выезжающих из города.

Старик и Скляр только расслабились и уже праздновали в душе свою победу, как что-то изменилось. По толпе опять прошла волна негодования, и Скляр разглядел новый наряд спешивший к проезду. Движение остановили. Служащих правопорядка заметно прибавилось. Впереди послышались возбужденные голоса, выкрики команд.

Благстер загнанно обернулся. Незаметно выехать из этой очереди было невозможно. Исполнители оказались буквально в нескольких десятках метров от них. Еще можно было попробовать бросить все и уйти пешком. Но кибитка — это все, что у них было. Надо было принимать решение, но Благстер медлил.

Тут сзади загудели другие возбужденные голоса. Скляр взобрался на крышу кибитки и тут же испуганно присел.

— С той стороны тоже исполнители проверяют, — прошипел он.

— Мы опоздали, если им уже сообщили про труп, то нам конец, — запаниковал старик. — Давайте в кибитку, и сидите там тихо, что бы ни произошло. Может быть, нам еще повезет…

Дальнейшее продвижение вперед почти прекратилось. Слышалось, что исполнители сзади приближаются гораздо быстрее. Мальчики сидели и прислушивались. Они слышали, как производили проверку в соседней повозке. Строгие голоса исполнителей и виноватые оправдания хозяина повозки привели ребят в полное замешательство. Они слышали, как строго и сухо простучали мимо них две пары форменной обуви, как по-особенному громко заговорили стражи порядка с Благтером.

— Внеплановая проверка, пройдите идентификацию.

Тоньё представил, с каким внутренним трепетом старик сейчас опускает ладонь на анализатор.

— Нужно уходить, — встрепенулся Скляр и стал расшнуровывать полог с задней сторону кибитки.

Тоньё поспешил ему на помощь. От волнения пальцы мальчиков плохо слушались, и такая простая манипуляция заняла у них необычно много времени.

— С вами проходила регистрацию девчонка по имени Делфия. Где она теперь? — Слышался снаружи незнакомый мужской голос.

Ему вторил голос Благстера, но слабый, худосочный, так что отдельных слов разобрать было невозможно.

— Нам пришло сообщение, что сегодня утром ее тело было обнаружено в одном из переулков города. Вам об этом ничего не известно? — Звучали слова, как выстрелы в тишине.

Было ясно, сбылись их худшие опасения и старику уже не помочь.

Полог наконец поддался. В открывшуюся щель один за другим юркнули оба мальчика. Они выглянули из-за колеса. Люди в зеленой строгой форме были заняты Благстером, их движения позади повозки не привлекло их внимания.

Тоньё в страхе оказаться одному в этом незнакомом месте крепко ухватил Скляра за руку. Тот в ответ еще крепче сжал его ладонь и нырнул в толпу прохожих зевак, уводя за собою друга. Никто из толпы не обратил внимания на двух оборванцев, снующих у людей меж ног. Они уходили все дальше от ворот, от исполнителей, которые и для них представляли серьезную опасность.

Остановились они только тогда, когда сами заплутали среди бесчисленных коридоров и переулков. Скляр с довольным видом присел под стену какого-то дома, укрылся за зеленью густого куста. Тоньё плюхнулся с ним рядом. Теперь их почти невозможно было увидеть постороннему взгляду. Тут среди этих глухих тупиков редко встретишь оживление. Поблизости никого не было видно, так что можно было немного передохнуть.

От быстрой ходьбы в Скляра зарумянилось его обычно бледное лицо, а Тоньё не привыкший к таким нагрузкам пытался отдышаться и пыхтел как паровоз.

— Ну вот, мы и на свободе, — нервно хохотнул Скляр и толкнул Тоньё плечом.

Вывести друга из равновесия ему не удалось, не та была весовая категория, Тоньё даже не качнулся от этого дружеского жеста. Но он оценил это движение и ответил одобрительной улыбкой.

— И что нам теперь делать? — Немного отдышавшись, решил продолжить он разговор.

— С этим мы немного продержимся, а там будет видно, — он покачал перед лицом Тоньё кожаным мешочком с монетами. Похожий висел на поясе старика.

— Ты что, украл у старика деньги? — Возмутился этим аморальным поступком Тоньё.

— А что тут такого? — Немного обиделся Скляр. Он ожидал получить похвалу своей ловкости и своевременности, а тут на тебе, непонимание. — Ему они уже не понадобятся. Кроме того, ты не забыл, это за мой костный мозг заплачено.

Тоньё немного смутился, толи поступком друга, толи своей реакцией и потупил глаза. Скляр насупился. Ему самому теперь было не по себе, но поначалу идея казалась улетной. Но как бы там ни было теперь у них хотя бы есть деньги — это уже что-то.

— Может, теперь на Аркалон посмотрим? — предложил Тоньё.

— Нет, Аркалон где-то в центре. Нам туда нельзя — мало людей, много исполнителей, наверняка попадемся. Нам лучше на окраине остаться. Тут легче затеряться в толпе, много мест, где без сканирования предложат еды и ночлег.

— С чего начнем?

— Найдем дом для игр. Они круглосуточные и там всегда еда и место для ночлега. А если повезет, то может работа какая подвернется.

На том и порешили.

Поплутав пару часов по забитым народом улицам, они, наконец, определились с заведением. Выбирали из нескольких игорных домов, зацепились за большой и красивый со звучным названием «Глупая Богиня». В других местах было или слишком людно, или слишком роскошно, или исполнители слонялись поблизости, а тут как-то сложилось все.

Когда они заходили внутрь, то Тоньё чувствовал, как у него колени дрожат. Он глянул на своего спутника, в его лице тоже не кровинки, хотя, возможно, это у него природное.

В тесноватом коридорчике стойка регистратора и гардероб одновременно. Служитель слегка наклонился, чтобы поближе рассмотреть молодых посетителей. Он словно невзначай пододвинул в их сторону планшет, чтобы им было удобно до него дотянуться рукой, но Скляр, окинув служащего оценивающим хмурым взглядом, даже не стал притормаживать напротив него, но уверенно следовал параллельным курсом. Тоньё следовал за ним след в след, успевая по пути осматриваться по сторонам. Он заметил в гардеробе не только одежда, но и всевозможные сумки, заплечные мешки, корзины и другая ручная кладь. Судя по всему, тут была еще и камера хранения.

Тоньё ожидал, что служитель их обязательно окликнет, и ломал себе голову, что же они будут ему отвечать, задай он им даже самый простой вопрос. Но ничего подобного не произошло. Они совершенно беспрепятственно вошли в просторный игровой зал.

Тоньё в жизни ничего такого не видел. Он ожидал увидеть нечто вроде земного казино, но это было не совсем то. На огромной огороженной территории располагался комплекс развлечений, где можно было не только поесть, выпить и поиграть в настольные игры на деньги, но где можно было попробовать себя в различных видах спорта, гладиаторских боях, гонках на животных и тому подобное, причем и на той, и на другой стороне. То есть, можно было ставить на животное или побыть жокеем, ставить на бойца, или поучаствовать в бою самому и заработать на своей удали и силе. Хочешь, можешь соревноваться в одиночку или в команде, хочешь, можешь побороться за звание фокусника дня или поедателя жареных ножек. В общем, место оказалось на самом деле удивительное.

Скляр держался очень уверенно. По его словам, он еще не бывал в подобном месте, но много слышал о них и давно хотел попасть. Так что теперь осуществлялась его мечта.

— Неплохо было бы перекусить, — предложил Тоньё когда увидел что-то вроде кафе со множеством маленьких столиков и большой барной стойкой.

Скляр уверено двинулся в направлении стойки. Бармен, скучающий лысоватый мужчина средних лет, с удивительным достоинством протирал и без того сверкающую поверхность стойки.

— Доброго дня, молодые люди, — приветливо улыбнулся он и быстренько осмотрел округу на предмет наличия родителей этих сорванцов.

Скляр сделал вид, что не заметил этого блуждающего взгляда, он победоносно положил перед мужчиной восхитительно блестящий имперский риал, и это сразу же предупредило все дальнейшие вопросы бармены.

Увидев перед собой редкую в здешних местах монету, он тут же отложил в сторону ненужную теперь тряпку и изумленно, даже несколько подобострастно, посмотрел на ребят.

— Нам бы поесть чего-нибудь, — спросил Скляр.

— Да, чего-нибудь самого свежего… и лучшего, — добавил робко Тоньё.

Бармен на мгновение задумался, а затем взял монету, сунул ее в нагрудный карман и подмигнул.

— Обещайте, если понравится, то во все время вашего турне будите столоваться у меня, — сделал хитрую гримасу бармен.

— Договорились, — просто щелкнул пальцами Скляр и улыбнулся деловому подходу.

— Одну минуту, подберите себе пока столик, — бросил тот и засуетился у своих инструментов.

Мальчики осмотрелись. В нескольких местах небольшого зала на стульчиках и под столиками располагались еще спящие посетители, те, кто вчера перебрал не только с азартными играми, но и с горячительными напитками. Несколько столиков поблизости от барной стойки были совсем чисты и свободны, наверное, у самой стойки не самые популярные места.

Не сговариваясь, они уселись за один ближайший столик друг напротив друга, и улыбнулись этой синхронности.

— Все это конечно удивительно, но что же дальше? — Спросил Тоньё.

— Дальше будет веселие, — абсолютно серьезно ответил Скляр.

— Но, разве это уместно, при данных обстоятельствах… — начал было бубнить Тоньё, но Скляр его остановил.

— Не будь занудой. Такой шанс выпал в моей жизни впервые, может и не повторится больше. Повеселимся, осмотримся, а там глядишь, что-то и проклюнется. Ведь мы все равно сейчас не знаем, что делать. Поплывем немного по течению, хорошо? — Скляр почти умолял его, и Тоньё сдался.

Да и что он мог предложить? На уме не было ни одной зрелой мысли. А после того, что он не проснулся в реальном мире, надо было приспосабливаться к этому, в котором он без своего друга беспомощен, как младенец.

Появился бармен с подносом, выставил на столик два стакана с напитками и упорхнул.

Скляр неуверенно пригубил.

— Не спиртное, — разочарованно скривился он.

— Да ты что?! Этого еще не хватало! Нам сейчас только спиртного..! — Возмутился Тоньё.

— Ладно, ладно, мистер моральное превосходство, — замахал на него руками Скляр, — просто мне хотелось попробовать. Я пару раз допивал за Благстером, но после него всегда оставалось всего пару капель, а мне хотелось испытать эффект, тот, ради которого вообще пьют эту баланду. — Он отпил глоток побольше, — хотя, это вкусно.

Тоньё тоже отпил со своего и отметил, что очень похоже на смесь фруктовых соков.

— Должно быть, очень полезно для здоровья, — прокомментировал он свой глоток.

Скляр критично пожал плечами, но тутже сам припал к своему стакану.

Бармен подал первое блюдо, потом второе, потом зеленые закуски и десерт.

Тоньё даже в королевской столовой так вкусно не ел. Скляр, так вообще не знал, что еда может быть так вкусна. После десерта пришло понимание, что больше в них не войдет. То же, наверное, читал в мальчиках и бармен. Когда они блаженно откинулись на стульчиках, он бесшумно подплыл к ним.

— Ну, что? Желаете еще чего-нибудь? — Удовлетворенно поинтересовался он.

— Пожалуй, что нет, — покачал головой Скляр, — я не думал, что человек может съесть так много за раз.

— Ха-ха-ха, — искренно рассмеялся бармен, — вы поели, как два цыпленка. Вот они, — он кивнул на трупы под столами, — едят по-мужски.

Он деловито выставил на стол холщовый мешочек с монетами.

— Девятнадцать кладриев, семьдесят четыре лота, а тики на чай, — отчитался он.

— Нам понравилось, — улыбнулся Скляр, убирая деньги за пазуху.

— Позвольте совет? — Бармен хитро прищурился.

Ребята немного напряглись, но промолчали.

— Таким состоятельным господам не пристало появляться в обществе в столь потертом виде. Тут неподалеку работает мой друг портной, за пару кладриев он вас так приоденет, что родная мама не узнает.

Совет оказался кстати. Портной, угрюмый маленький человечек, толи карлик, толи вообще из другого мира, немного дерганный, но знающий свое дело, быстро подобрал для ребят подходящие наряды. Все было без излишеств, строгое, красивое, надежное. Легкие рубахи до колен, кожаные штаны и куртки, много карманов и пояса. Нашлась даже перевязь для меча, и хоть она была дороговата, но Скляр настоял, для ценного оружия необходимы не менее солидные атрибуты.

Когда они вышли от портного, то хоть и лишились без малого десяти кладриев, изменились на все сто. Теперь вряд ли кто назовет их оборванцами, скорее примут их за избалованных детей местных богатеев, которые тайком от родителей забрались далеко от центра, от присмотра, чтобы развлечься, как следует.

Гроп

Откуда-то слышатся голоса. Странное ощущение полета и соленый вкус во рту. Ну, конечно! Это головокружение и кровь. Черт! Глаза не открываются! Сколько же я был без сознания, что кровь так засохла?! Хоть бы сюрприз еще не сработал, а то весь план псу под хвост! Кто же это все-таки разговаривает? И о чем? Жуткое эхо! Слов не разобрать. Эхо? Куда это меня приволокли? Холодно, затхлый воздух, эхо — ангар какой-то.

Эх, руки совсем затекли, и плечи уже болят. Чем же этот гад по голове-то меня шарахнул?! Так ведь и убить можно! Кровищи вытекло..! Даже на спине засохла.

Кажется, приближаются. Надо бы притвориться мертвым, может сболтнут что полезное. Говорил же мне Скот, не лезь в эту историю, авантюра все это. Почему-то дома это казалось весьма перспективным делом. Видимо, иногда нужно все-таки прислушиваться к советам друзей.

— Что, еще не пришел в себя?

— Эти гуманоиды омерзительно хлипки! Как только они в перелетах выживают, с такой физиологией.

— Но это не мешает им воровать у нас информацию.

— Кстати, что-то я так и не понял, что вообще у нас можно украсть?

— Раз есть вор, значит, можно что-нибудь украсть.

— Надо бы привести эту особь в чувство и расспросить. Не хотелось бы пустит в расход невинное животное.

— Этих тупых тварей и так слишком много, чтобы в подобном случае перестраховываться!

— А вдруг он важный представитель в своей популяции? Не хотелось бы потом нести ответственность.

— Сейчас все выясним.

Словно с потолка на голову обрушилась холодная вода.

— А-а-а!!! Вы что сдурели?! Холодно ведь!

От этого неожиданного душа внутри все сжалось в комок. Плечи от встряски заныли сильнее. Зато на ресницы попала вода, можно снова попробовать открыть глаза. Ну, наконец! Кто это здесь? А, торги! Два торга всегда лучше чем три!

— Как твое имя? — пробулькал тот, что зеленее.

От этих торгов у меня обычно живот сводит. Не знаю почему на них такая реакция, но всякий раз, как их увижу, тут же кишечная колика. Толи причина этому эти гигантские жирные головы плавно переходящие в еще более жирные тела, толи пять несуразных рук ромашкой вокруг тела, толи четыре ноги, передние длиннее задних, так что когда они стоят, кажется будто сидят, а когда садятся, то наоборот, и не понять, когда торг стоит, а когда сидит.

— Сдурели, спрашиваю? На каком основании меня ударили по голове и подвесили тут, — я взглянул наверх, где туго связанные в запястьях руки были накинуты на транспортировочный крюк — на этот дурацкий крюк?

Лицо зеленоватого разгладилось от жировых складок, но это была не улыбка, торги вообще улыбаться не могут физиологически. Он разозлился. Кстати, злятся торги от всего подряд. Так что сложно было подобрать такие слова, чтобы не вывести их из себя.

— Тебя нашли в техотделе, ты пытался украсть информацию, — приблизил он свое лицо, так что от его мускусного запаха стало нечем дышать.

— Это была ошибка! Я просто заблудился! Только третий день на корабле! Вы представляете какая это гаргара! Тут полгода надо по отсекам ходить, чтобы запомнить что-где!

— Техники сообщили, что было зафиксировано удаленное проникновение в систему и попытка скачивания информации, — вмешался более желтый, его особенно булькающий голос, делал его речь похожей на смыв воды в унитазе, пришлось особенно сосредоточиться, чтобы понять, что хочет сказать этот боров.

— Что?! Удаленное? Вы точно рехнулись! Я — неграмотный грузчик, который даже таблички над дверями прочитать не может, сортир от техотдела не отличил. Вы же не принимаете образованных гуманоидов на работу! — А про себя подумал, чтобы не казаться на их фоне полными придурками.

— Как твое имя? — строго повторил вопрос зеленый.

— Гроп, Гроп мое имя, давайте скорее, я уже рук не чувствую!

Зеленый достал коммуникатор, потыкал в него одним из трех пальцев-обрубков.

— Гроп. Есть досье. — Он несколько секунд вчитывался непонятно во что, — Твое досье не полное, — наконец, констатировал он, как приговор.

— Для удаленного доступа необходимо устройство. В него вживили трансмиссионный передатчик сигнала, — булькнул желтый.

— Принесите сканер, — сказал зеленый коммуникатору.

— И долго мне еще тут висеть? — Плечи уже просто отваливались, казалось, что руки вот-вот вырвутся из них.

Робот-кар доставил сканер — грубую металлическую коробку на железном шесте, человек бы такую даже бы не поднял. Полное отсутствие эстетики на корабле торгов всегда поражало гуманоидов. По этому поводу есть масса анекдотов. Но теперь как-то не до шуток.

Зеленый принял пищащую железку и стал ходить кругом, жутковато размахивая ею.

— Ничего, — недовольно булькнул он, когда процедура сканирования завершилась.

— Хочешь сказать, что мы чуть не убили невиновного гуманоида?! Ты понимаешь, что это может стоить нам генеральной лицензии? Если капитан узнает, то нас будут судить, — заволновался желтый.

— Ребята, просто снимите меня отсюда, и забудем про это. Я обещаю, что не стану заявлять об этом неприятном недоразумении. В конце-концов, я ведь тоже виноват, надо было выучить хоть пару слов на торгском, не попал бы в такую глупую ситуацию.

— Если нашей карьере все равно конец, то я хоть напоследок удовольствие получу, а там глядишь, может в процессе он сам признается во всех преступлениях, — возразил зеленый.

— Ты знаешь, что бывает за производственный шпионаж? — Согласился с ним желтый, тупо глядя прямо внутрь моей головы, и они стали зловеще надвигаться.

— Оу! Оу! Стойте, ребята! Что это вы задумали?! Я ни в чем не стану признаваться, так что не усугубляйте и без того тяжелую ситуацию!

— Посмотрим, — булькнул зеленый и нанес первый удар в живот.

Средний торг весит килограмм 250. Было чувство, что стволом дерева мне кто-то в живот заехал. От удара я чуть с крючка не слетел. Попытки сгруппироваться были абсолютно тщетны, от такого тычка никакие мышцы не защитят. Боль дикой вспышкой взорвалась в голове и оттуда разлилась по всему телу. Я болтался на крючке и судорожно пытался вдохнуть хоть каплю воздуха, когда наткнулся на второй такой же удар.

Пришел в себя, когда уже прекратил качаться. Все внутри болело. Первая мысль была о внутреннем кровотечении, которое наверняка имело место. Плечи так горели, что невозможно было опустить голову, чтобы посмотреть, что с животом.

Торги стояли в стороне и тихо беседовали на торгском. Теперь их было трое. Я не знаю торгского, поэтому предмет разговора остался неясен, но было время отдышаться и осмотреться. Они отвлеклись, понятно, что это не надолго. И по их поведению было совершенно очевидно, что они не собираются пощадить его, а намерены довести дело до конца, и если не получится выбить признание, то и смерть преступника их тоже устроит. То, что он доказал им свою невиновность, их, очевидно, не волновало. Что ж, ожидать от этих негодяев справедливого отношения было глупо с самого начала. Удивительно, как это столько его братьев гуманоидов идут работать на этих отвратительных существ? Он бы не пошел.

Раздался низкочастотный гул, затем последовал едва заметный толчок, и все вокруг задрожало крупной дрожью, словно корабль выехал на грунтовку. Торги всполошились, уткнулись в коммуникаторы, а потом, как по команде, бросились галопом из ангара.

Пришло время действовать. Надо подтянуться и спрыгнуть с этого крючка.

Получилось. Дрожь корабля продолжается. Хоть бы это сработало. Развязать путы зубами не составило никакого труда, но вот пальцы… Они совершенно занемели. Как я этими ватными пальцами включу компьютер? Нужно всего лишь нащупать правильный зуб, вытянуть его из гнезда, развернуть на 180 градусов и воткнуть его обратно. Никакой чувствительности в пальцах! Не тот! Опять не тот! Ага, вот он! Отлично, получилось.

На сетчатку пошел сигнал, перед глазами возникла полупрозрачная рамка и приветствие.

Хорошо хоть чип не поврежден, должна же быть хоть какая-то польза от этого сложного оборудования.

По виртуальному монитору побежали различные данные: наличие беспроводных сетей, интерфейсы кодированных замков, температура окружающей среды, состав воздуха, радиационный фон.

Нельзя было терять ни секунды. Торги, конечно, тугодумы, но не идиоты. Они скоро догадаются о моей связи с происходящим, и тогда уж точно будет несдобровать. Кто знает, что за пытки могут придумать эти черти.

Плохо еще и то, что я ничего не могу исправить. Империя снабдила инструментами, но толком не научила ими пользоваться. Оказалось, что стандартный восьмимесячный курс в лагере оставляет множество пробелов, которые на практике могут стоить жизни агенту. Как так получилось, что я могу внедрить вирус в системный программный код центрального процессора корабля, но совершенно не в теме, когда нужно отменить это действие.

На этапе формирования задания план казался безупречным. Скачать данные о работе гравитационного двигателя и заразить систему торгов вирусом, чтобы прикрыть отступление. И вообще, что за странный поворот истории? Торги продвинулись в техническом прогрессе настолько далеко, что империя вынуждена воровать у них секреты, чтобы продолжить экспансию, и при этом их раса не столкнулась с проблемой компьютерных вирусов. Их прямолинейная психология не позволила им родить подобную пакость, и теперь это стало их слабостью.

Дверь из ангара. Интересно, будет ли еще работать мой отпечаток?

Переборка бесшумно скользнула в сторону, открывая взору светлый, но совершенно пустой коридор.

Так и есть! Это был верный расчет! Они все теперь так заняты проблемой с компьютером, что до другого им дела нет. Вперед! Вперед! Надо торопиться! Если они быстро управятся с вирусом, то мне уже не выбраться с корабля живым.

Виртуальный монитор бледными линиями вычерчивал знакомые ему планы ближайших помещений. Процессор виртуозно обращался с его памятью, используя все то, что ему приходилось видеть раньше, чтобы создать максимально полную картину плана корабля.

Так, мне спасательные капсулы. Стоило только об этом подумать, как на мониторе замигали два ближайших сектора, где по имеющимся данным находятся спасательные аппараты. Ближайший располагался буквально за углом.

Впереди послышался какой-то шум и голоса. Быстрее за угол, подальше от посторонних глаз. Ага, вот и выход. Над узенькой переборкой непонятная надпись по-торгски.

Ладонь не работает. Видимо, шлюпки не предназначены для обслуживающего персонала. Значит, случись что, спасением смогут руководить только торги, а гуманоидов можно и на умирающем корабле оставить.

Пришлось подключить чип к удаленному интерфейсу замка, чтобы взломать защиту. Потребовалось около минуты, чтобы проникнуть внутрь. Теперь самое сложное. Как сбежать незаметно? Что сделать, чтобы его капсулу не уничтожили в космосе?

Для начала подключимся к системе капсулы, нужно, чтобы процессор научился ей управлять. Шлюпка оказалась просторной, человек двадцать можно было разместить. Пока процессор подключался, было время осмотреться и расположиться.

Кресло пилота, приспособленное под торгский зад, было огромным и несуразным, кнопки и тумблеры на панели крупные и далеко друг от друга расположенные, управлять этим аппаратом гуманоиду будет явно несруки.

Панель засветилась, стена перед глазами превратилась в огромный монитор. А вот монитор больших размеров — это то, что надо.

Чип закончил подключение. В мозг пошла информация о линиях и структурах изображенных на экране. Как же за всем этим успеть?! Данные потоком поплыли перед глазами, и было трудно понять, на что нужно обратить внимание.

Вдруг, среди прочего, прояснилось, что все спасательные шлюпки, рабочие шатлы и даже элитные прогулочные катера связаны в одну сеть. Можно было попробовать захватить контроль над всеми и использовать их для прикрытия отхода. Да, это сработает!

Процессор получил мысленный приказ и начал обработку данных и составление альгоритмов. Надо было еще сообразить, куда нас занесло, и в каком направлении спасаться. На мониторе вспыхнула карта звездного неба. Пульсирующей точкой обозначено их местоположение. Они в системе голубого карлика, поблизости две планеты класса Ж. Одна из них населена разумными существами и в подчинении империи, идеальное место, чтобы найти имперский интерфейс и избавиться от информационного груза.

От предвкушения близкой удачи приятно засосало под ложечкой. Надо скорее сваливать! Давай-давай! Процессор, казалось, никуда не торопился. Но это просто адреналиновая лихорадка. Все кажется слишком медленным.

Наконец, цикл завершился, и перед глазами поплыл длинный список шлюпок и мелких кораблей, которые теперь были хоть временно, но в его подчинении. Так! Теперь инициировать старт всех почти трех тысяч двигателей и попутно заразить бортовые компьютеры вирусом, чтобы с материнского корабля их не смогли тут же вернуть обратно. Сложного ничего.

Естественно, что самостоятельно он бы не справился со столь сложной задачей, но гениальное изобретение империи, вживленное в мозг человека, существенно расширяет его мягко сказать средние способности.

Старт!

Его шлюпка дернулась и ринулась в черноту космоса. Одновременно тысячи всевозможных аппаратов отстыковались от торгского корабля и стали набирать скорость в различных направлениях.

План работал. Торги не стали расстреливать собственные корабли, потому что не могли понять, что вообще происходит. Должно быть, они подумали, что это причуды больного центрального компьютера. Когда они его исправят, то узнают, что стало причиной этого события, и если аппараты не успеют отлететь слишком далеко, то они вернут их назад, по крайней мере, часть из них. Надеюсь, они понесут не слишком большой материальный урон, чтобы выставить цену за его голову. Не хотелось бы оказаться в бегах и в страхе после первого же задания.

Неожиданно консоль управления тревожно запищала, и металлический голос о чем-то лаконично предупредил по-торгски. Внимание вновь вернулось к управлению шлюпкой. Оказалось, что проблема в ближайшей планете. Редкая аномалия, над атмосферой планеты купол изо льда. Спасательная шлюпка не приспособлена к сложным маневрам и облететь вокруг планеты, чтобы осмотреться на ней невозможно. До другой планеты теперь было слишком далеко, могло просто не хватить топлива для маневров, а это равносильно неконтролируемому падению, а значит, смертельно.

Но имперцы же как-то установили связь с жителями планеты! Надо просканировать поверхность ледяной оболочки.

Быстрое сканирование выявило несколько доступных отверстий во льду, через которые теоретически можно было попасть на планету. Но чтобы был шанс точно вписаться в узкие ворота надо потратить много топлива для маневров, и тогда придется садиться на планету без перелета, прямо под входом. Если там окажется океан, то ничего сделать уже будет нельзя, придется садиться на воду.

Что ж, придется рискнуть. Тем более, что выбора иного нет, все другие варианты приведут к неминуемой смерти.

Процессор послушно изменил курс капсулы в сторону ближайшего отверстия во льду. Оставалось только ждать.

Дальше все пошло, как по маслу. Челнок спустился на поверхность планеты и замер среди густой зеленой растительности. Сканер показал на севере совсем рядом большое поселение людей. Все складывалось отлично. Оставалось добраться до поселения, найти интерфейс и получить вознаграждение. Про следующее задание пока думать не хотелось. Слишком свежи были воспоминания об опасностях, которым подвергло меня первое задание, чтобы тут же хотеть заниматься следующим.

Перед дорогой пришлось решать, надо ли брать с собой набор для выживания, или нет. Путь обещал быть не долгим, поэтому было решено идти налегке. В подобных ситуациях обычно я склонен перестраховаться, но в этот раз, мне подумалось, что аборигены могут неверно воспринять незнакомые для них вещи в руках пришельца. Уже сам мой внешний вид может смутить их.

Лес был густым, едва проходимым. Поминутно приходилось останавливаться, чтобы вынуть ногу из расщелины в скале, или отцепить колючий куст от одежды. Но в целом, прогулка была приятной. На этой планете не оказалось ни назойливых насекомых, ни духоты, ни холода. Голубоватый свет и тот лился сверху сквозь матовый купол равномерно, успокаивающе.

Процессор постоянно показывал мне правильное направление и оставшееся расстояние. Волноваться было не о чем, поэтому из леса я вышел в отменном настроении.

Прямо передо мной, за небольшим идеально ровным полем тянулась высокая белая стена, в которой ни намека на дверь. Пришлось двигаться вдоль стены, пока вдали не заметил дорогу с массой людей. Сквозь широкие ворота люди беспрепятственно входили и выходили из поселения.

Скоро я благополучно влился в это движение и наравне с другими вошел в шумный, людный одноэтажный город.

Процессор показывал полное отсутствие поблизости имперских интерфейсов. Это ничего не значило. Они скорее всего были в другой, более богатой части города. Среди этого сброда имперцам делать было нечего.

В этот момент мне пришло понимание, почему мой вид не вызывает удивления среди местной нищеты. Я глянул на себя. Изодранные штаны, а сверху вообще голый по пояс. Во время прогулки по лесу лохмотья оставшиеся от куртки пришлось сбросить, на грязном теле масса мелких царапин. В таком виде было бы неприлично предстать перед имперцами. Надо было срочно приодеться, да и подкрепиться было бы неплохо.

Ценного у меня ничего нет, так что придется искать подработку. Курсы подготовки не прошли даром, и очень скоро я набрел на увеселительное заведение. Кроме прочего тут устраивались гладиаторские бои, на которых в любой части вселенной можно по-быстрому срубить немного денег. Этот пункт был на экзамене, и он почему-то особенно запомнился мне.

Хозяином заведения оказался неприятный прыщавый тип едва связывающий пару слов на межгалактическом наречии. Договаривались мы практически жестами, но в результате я был принят в качестве бойца.

Стандартная физическая подготовка спецагента не предполагала особенных боевых навыков, но процессор давал существенное превосходство, которым меня научили пользоваться буквально за пару дней. В большой базе данных компьютера хранились поведенческие паттерны и анатомические особенности многих расс, которые можно довольно успешно использовать в опасной для жизни ситуации.

На протяжении всей жизни я не представлял из себя ничего особенного в физическом плане. Не было во мне ни особенно развитой мускулатуры, ни кошачьей реакции, ни большого веса или роста, но удар мне в лагере все же поставили. И это было все, что мне теперь было нужно.

На руку мне было и то, что внешний вид мой оставлял желать лучшего: кровоподтеки по всему телу, ссадины на руках, всюду царапины и небритая физиономия — все это вместе делало меня крайне жалким представителем своего рода. Хозяин заведения мог на мне неплохо заработать.

Одна беда — по причине моего полного безденежья, я могу рассчитывать только на десять процентов от прибыли, так что бить меня будут за гроши.

Гингери

— Давай немного отдохнем, — Скляр расслабленно плюхнулся на свободный кусочек общественной скамейки, большую часть которой занимал спящий человек с густой шевелюрой и плотным облаком перегара вокруг.

Скляр блаженно вытянул ноги и пошевелил пальцами внутри мягких макасин. Тоньё скромно пристроился на самом краешке.

До обеда они обошли большую часть игорного дома, кое-где задержались ненадолго, но так как тратиться на развлечения они зареклись, то любое мероприятие им скоро надоедало.

— Ног не чувствую. Должно быть это с непривычки, давно не ходил на большие расстояния, — продолжил свой монолог Скляр и бросил в сторону Тоньё лукавый взгляд.

Тот только печально кивнул на его последнюю реплику, но даже не посмотрел в его сторону.

— Что такое, приятель? — Весело толкнул его Скляр. — Тебе тут не нравится? Наверное, тоже ни разу не бывал в подобном месте? А? Скажи, бывало ли тебе веселей? — И он снова толкнул его, чтобы привлечь внимание.

— В цирке бывало веселей, — безучастно буркнул Тоньё

— В цирке, — поджал с сомнением губы Скляр. Он, конечно же, понятия не имел, что это такое. — Надо будет при случае туда тоже попасть, — больше для себя пробубнил Скляр и блаженно откинулся на высокую спинку скамейки.

Прямо перед ними метрах в десяти за небольшой толпой зевак и игроков располагался импровизированный ринг, на котором встречались местные бойцы. Комментировал эти бои без правил маленький горбатый человек в пестрых одеждах, больше похожий на шута, чем на судью.

— …Эта блестящая победа нашего гостя достойна стать украшением не только сегодняшнего дня, но всего последнего года боев, — иступлено кричал он неожиданно сильным баритоном.

— Вообще не понимаю, как ты можешь быть таким унылым в этом месте? — Скляр бескомпромиссно сунул указательный палец в нос и сосредоточенно там порылся, — Тут даже гладиаторы есть.

— Гладиаторы, — Тоньё кисло усмехнулся, — я в кино видел гладиаторов. А это оборванцы какие-то! Где только их набрали? Должно быть прямо с улицы. Посмотри на победителя. Голый по пояс, худющий, грязный, а штаны у него, словно часть рабочего комбинезона.

— Ничего не худющий, если со мной сравнивать, — насупился Скляр, — зато дерется красиво.

Тоньё обратил внимание на бой. Уже порядком уставший победитель ловко уклонился от опасного удара ногой в голову и технично провел подсечку. Его соперник грузно шлепнулся рядом с ним с обескураженным перепуганным выражением лица.

— Ты спрашиваешь, что мне тут не нравится? Не то чтобы именно тут что-то было не так. Просто, когда я думаю, что будет дальше, то мысль о том, что мы останемся тут надолго, меня совершенно не радует. Какое-то пустое все вокруг, бессмысленное.

— Ну конечно, а в твоем высоком замке все дни наполненны смыслом, — иронизировал Скляр.

— Там тоже бессмысленно, и там, где я был прежде тоже… Устал я от этого!

— Это ты, брат, с жиру бесишься, — с видом знатока поставил диагноз Скляр, — тебе надо немного в моей шкуре побыть. Тогда может ты и научишься ценить маленькие радости жизни.

На ринге шумно объявляли новую победу гостя. Толпа заинтересованных значительно увеличилась. Возник ажиотаж со ставками. Шум привлек всеобщее внимание. К рингу потянулись желающие заработать.

В углу ринга прямо на полу сидел победитель. Влажные от пота волосы беспорядочно прилипли к голове, в глазах усталая пустота. Было заметно, что для этого человека заминка между боями — настоящий подарок.

Тоньё неожиданно увидел в нем обычного человека, не просто уставшего, а загнанного обстоятельствами в эту железную клетку. Тоска его потухших глаз могла бы рассказать умудренному человеку многое о внутреннем мире и состоянии души их владельца, но Тоньё был всего лишь мальчишка. В нем могло отразиться только сочувствие и сострадание, но и только.

Но вот пестрый коротышка возник за ограждением и затараторил на весь зал. Начиналась еще одна схватка, в которой соперником гостя должен был стать бессменный чемпион этого года, здоровенный детина, на голову выше везунчика, и как минимум вдвое тяжелее его.

Народ все прибывал на это зрелище, и скоро люди заполонили все вокруг скамейки с нашими юными героями.

Общее настроение захватило и мальчишек. Они оба вылезли на высокую спинку скамьи, чтобы смотреть на бой поверх всех голов.

Объявили бой, и гость стал двигаться вокруг громилы. Гигант много раз пытался схватить его своими ручищами или нанести ему сокрушительный удар, но неизменно хватал руками воздух или промахивался, чем вызывал взрывы смеха в толпе. Но мелкий не только уворачивался, но почти каждый раз наносил сопернику удары, которые впрочем, казалось, не причиняли тому особенных неудобств.

Этот танец затянулся. Зрители стали проявлять признаки нетерпения, выкрикивали насмешки и различные колкости.

Гроп впервые с начала боев начал испытывать трудности. Процессор исправно выявлял поведенческие паттерны в его новом противнике, но на отрез отказывался находить в нем уязвимые места. Либо тот их не имел, либо очень успешно их прикрывал. Силы уже подходили к концу, а гигант даже не начал проявлять признаков усталости. Толпа раздражала. Не то чтобы он сильно обращал внимание на мнение масс, но когда в трудной ситуации под руку постоянно кто-то выкрикивает оскорбительные реплики, это рано или поздно начинает раздражать.

Очередной удар в голову с правой руки слегка задел его по затылку, когда он подныривал под руку противника. На мгновение странная выпуклость на ребрах соперника блеснула красным — давняя травма. Реакции уже замедлялись, но Гроп не пропустил своего шанса. Без подготовки он выбросил вперед правую руку к тому месте, которое мгновение назад отметил компьютер. Кулак жестко впечатался в эластичный бок. Ребра хрустнули и подались вглубь. На краткий миг показалось, что удар не произвел никакого эффекта. Но через пару секунд громила покачнулся и захрипел, на губах выступила кровавая пена. Наверное осколок ребра задел легкие. Великан волосатой рукой вытер свои губы и с досадой уставился на дрожащие пальцы. Чтобы справиться с головокружением он встал на одно колено и пытался отдышаться. Подскочил коротышка, заглянул на бледное лицо бойца и замахал руками своим помощникам, которые с готовностью вбежали на ринг и увели ослабевшего верзилу.

Гроп еле держался на ногах, когда его объявляли победителем. Надо было взять тайм-аут, но тут это было не принято. Он понял это по гулу одобрения и желания в толпе. Зрители только разогрелись и стали выкладывать свои денежки. Если выйти из боев прямо сейчас, то упустишь основной куш. Однако он был так слаб, что не было никакой уверенности, что он сможет одержать еще одну победу. Гроп осмотрелся. Ему срочно нужна была идея. Время теперь играет против него. И хоть все теперь отвлеклись на ставки и получения выигрышей от прошлого боя, это ненадолго. Как только люди обратят на него свое внимание, предпринять что-либо будет уже не возможно.

Взгляд его зацепился за двои подростков, которые своими одеждами и непринужденностью сильно выделялись из общей серой массы. Их наряды были богаты, и они сейчас не толкались рядом с букмекером, не пытались сделать ставку, хотя к тому были все предпосылки. Значит, они не особо нуждаются в деньгах. Должно быть, это детишки местных воротил.

Гроп ловко соскочил с ринга и, расталкивая толпу, направился к ребятам.

— Вы говорите на межгалактическом? — Спросил он у них, как только приблизился.

Скляр удивленно вытаращился на него.

— Что ему надо от нас? — Немного напугано спросил он у Тоньё.

— Он хочет знать, говорим ли мы на его наречии, — объяснил тот удивленно.

— Не знаю откуда, но я понимаю ваш язык, — кивнул он бойцу, и тот понял каждое его слово.

— Это удача, — улыбнулся им Гроп, — на вид вы тут самые состоятельные господа. Хочу предложить вам сделку. С этими бюрократами я на боях ничего не заработаю, но если вы сможете поставить в следующем бою на моего соперника, то мы неплохо заработаем вместе. Как насчет 50 процентов от выигрыша?

Тонье неспешно перевел Скляру предложение.

— Я так понимаю, что он ляжет, если ставка будет того стоить, — закончил он.

Скляр вынул мешочек старика и отсчитал десять монет.

— Имперские риалы, — показал он деньги бойцу.

Тот не понял слов Скляра, но понял блеск всем знакомых монет.

— Пятьдесят процентов мне, остальное вам, — бросил он, поспешно возвращаясь на ринг.

Скляр встрепенулся, до него только сейчас дошло, что судьба наконец улыбнулась и ему. Он спрыгнул со спинки скамейки и принялся расталкивать зевак, чтобы пробраться ближе к рингу и сделать свою ставку.

Толпа в предвкушении затихла. Бой обещал быть интересным, против нового чемпиона выступил гуманоид с ярка синей кожей и лысой головой. Он интенсивно разминался в своем углу ринга и поражал зевак чудесами гибкости и ловкости. Гроп спокойно ожидал, пока тот закончит свое представление.

Объявили бой. Все началось, как часто бывает, с легкого балета — когда соперники интенсивно двигаются и прощупывают друг друга. Со стороны это немного похоже на танцы, но на деле это смертельное танго только прелюдия.

Постепенно бойцы стали обмениваться ударами. Гроп пропустил пару не опасных выпадов, чем серьезно обеспокоил публику. Потом он опять взял инициативу и отправил противника в легкий нокдаун. Все шло хорошо, и бой выглядел очень реалистично и зрелищно.