Бесплатный фрагмент - Сказы

От автора

Я рада приветствовать тебя, дорогой читатель, который взялся за прочтение моих сказов.

В этот сборник вошли мои авторские произведения. Все сюжеты целиком и полностью плод моего воображения. Они не были услышаны где-нибудь от кого-нибудь. Они шли из глубины моей души, моего сердца. Этот жанр я избрала не случайно. Ведь сказки — это то, что выдумано. Рассказ — это то, что происходит здесь и сейчас, и больше соответствует современности. Но мне нравится писать именно в жанре «сказы», который позволяет погрузить читателя в чарующую атмосферу прошлых времён. Когда дедушка или бабушка рассказывали своим внукам истории, что слышали от своих предков.

Мало кто из нас задумывается, что раньше наши предки считали время Лета́ми, а не годами. Задумайтесь: на Руси была ЛЕТопись, а не ГОДопись; говорили пять лет, а не пять годов; отмечали новоЛЕТие, а не Новый год. Лишь только в 1700 году Пётр I указом перевёл летосчисление в юлианский календарь. В своих сказах я использую только слово «Лета́», чтобы читатель погрузился в атмосферу времён Древней Руси — Руси великой.

Чтобы читатель вспомнил Коны и Устои наших предков, по которым они жили. Где совесть ставилась во главе угла. Где честь берегли смолоду и не считали пустым звуком. Где верность хранили до последнего вздоха. Где изгнание из рода считалось самым страшным наказанием, страшнее, чем смерть. Ведь что человек без своего рода и защиты семьи? Пыль на ветру. Где сражались за отечество не щадя живота своего.

Былины, сказы, сказания. Я не хочу, чтобы эти жанры исчезли. Я не хочу, чтобы забылся великий и могучий русский язык, которым творили Пушкин, Толстой, Лермонтов и многие другие классики. Изменение алфавита происходит до сих пор. Многие уже забыли, где на клавиатуре находится буква «Ё». ВсЕ и всЁ — это разные слова: были, есть и будут. Так стирается память о былых временах, так отмирают в наших душах корни наших предков.

Я создавала свои сказы, используя устаревшие русские слова. Мы всё ещё их помним и используем в повседневной жизни. Но они всё больше и больше стираются из нашей памяти, подменяясь иностранными, а так быть не должно. Атмосфера, которую я создала, полностью погружает во времена старины глубокой. Читатель сможет погрузиться в происходящие события прошлого, сопереживая героям повествования. Эти сказы многое дадут взрослым и не меньше детям и подросткам.

P.S. Я хочу поблагодарить свою подругу Наташу Лесничую (Богатчук), которая дала мне толчок к изданию этого сборника сказов, и свою дочку, которая не давала мне опускать руки в трудные минуты.

С уважением, ваша Ирина Жалейко.

Сказ о Лебедином женихе

Часть первая — Вступительная

Хотите — верьте, хотите — нет, но в далёкие стародавние времена приключилась в одном селении такая история.

Часть вторая

Война была позади. Село постепенно приходило в себя. Детский смех был слышен повсюду, на лицах женщин сияли улыбки. Все мужья вернулись домой живыми. Не это ли было счастье? Старцы восседали, гордо расправив плечи, потому что ни один человек из села не был взят в полон, ни одна семья не потеряла своих близких. Минуло их лихо злое, обошла боль стороной.

Со времени победы минул год. Хорошее лето предвещало богатый урожай. Лес шумел молодой листвой, обещая ягод в этом году без счёта. Голова селения Ведагор вышел на крыльцо дома, наслаждаясь рассветным часом. Это был высокий, широкоплечий мужчина со шрамом на щеке, что достался ему в награду от врага, который пал от его меча. Борода у него была небольшая, но окладистая. Его прямые светло-русые волосы были парой прядей прихвачены на макушке в небольшой хвост, а остальные густо рассыпались вокруг головы до плеча, словно сама ржаная солома. Зелёные глаза Ведагора внимательно смотрели вокруг.

Петухи прокричали утреннюю песню. Женщины коров уже отправляли в луга. Пёс вышел к ногам хозяина, заглядывая ему в глаза. Мол, пойдём сегодня поля оглядывать али в деревне останемся? Ведагор потрепал верного стража по голове.

— Погоди, набегаешься ещё в полях. Дома сегодня дела ждут, — сказал Ведагор псу.

К ним подошла статная женщина и подала мужу крынку свежего молока. Ведагор его с наслаждением выпил, вытер усы с бородой и посмотрел на жену. Её сине-зелёные глаза искрились счастьем. Волосы цвета спелой пшеницы были заплетены в две тугие косы.

— Как наше дитятко себя чувствует сегодня, душа моя? — спросил Ведагор жену, руку ей на живот положив.

— Слава богам, подрастает малыш, — ответила женщина, ласково улыбнувшись мужу.

— Век бы на свою Ладушку смотрел, глаз не отводя, — сказал Ведагор и крепко поцеловал жену. — И трёх детей наших в лихую гади́ну сберегла, и ещё меня дитятком осчастливит.

— Век бы в твоих глазах отражалась, лю́бый, — она провела по его щеке рукой и пошла в дом.

— Ну, полно. Пора и за труды приниматься, — сказал Ведагор не то псу, не то себе, и пошёл к сараю.

Спустя время на порог дома выбежала девчушка лет шестнадцати. Зелёные, как у отца, глаза сияли радостью на утреннем солнце. Статью вся в мать пошла. Лицом была красива да белолика. Толстая коса ниже пояса отливала золотом на солнце. Никого такая краса не могла оставить равнодушным.

— Тятя, тятя, я с тобой пойду, — крикнула она отцу и побежала к сараю.

Не один раз ей доставалось за нрав своевольный от матери. Упряма была, вся в отца. Старшая в роду. Ей рано пришлось повзрослеть. В лихие годы и топор в руках приходилось держать, и нож. Однажды на защиту братьев своих меньших встать пришлось. От лихих людей в тот день своими силами отбилась, к праотцам их отправив, пока взрослые к ним подоспели. Так в тот день её детство и закончилось. И часто с тех пор мать в её глазах боль видела. Нелегко у человека жизнь отнять. То́ только в былинах красиво выглядит, а в жизни след на душе неизгладимый оставляет. Та́ война у многих на долгие годы шрамы оставила. Кому на теле, кому на душе.

— Куда со мной собралась, Светозара? — усмехнулся Ведагор, выходя из сарая. — А матери кто по дому помогать будет? Ей уже одной не справиться, да и не женское дело топорами махать. Мы сегодня сруб ставить будем, а ты лучше мне обед принеси да братишек с собой приводи.

— Но когда на охоту пойдёшь, то меня с собой возьми, тятя, — Светозара прижалась к отцу.

— Доченька лю́бая, слово даю, что возьму тебя с братьями на охоту. Вот уж непоседа ты моя своевольная, — он поцеловал дочку в макушку.

— Я ей покажу охоту, — вышла на крыльцо Лада. — Ишь мне, что оба удумали, — сказала она, помахав полотенцем в их сторону. — Завтракать пошли, охотнички вы мои.

Ведагор со Светозарой засмеялись в один голос, заходя в дом.

День был солнечным, ясным. По небу носились стрижи, с криками пролетая над головой собравшихся. Значит, уже совсем скоро лето вступит в свои права. На стройку пришли мужчины двух родов. По осени будет свадьба. Это было радостное событие для всех. Жизнь продолжалась. Новые семьи, новое счастье. Один из родных племянников Ведагора суженную себе по сердцу отыскал, в сваты удачно съездил, отказа от девушки не услыхал. Сегодня был хороший день, чтобы заложить дом. Брёвна уже устоялись, время своё отлежали. И вскоре будет на этом месте новый дом, готовый принять к себе молодую семью.

— Здравь будь, Ведагор, — заговорил старший из соседнего селения.

— И тебе здравствовать со всей твоей семьёй, Горыня, — обнял друга Ведагор.

— Принимай под своё начальство славных тружеников. Смотри, сколько добрых молодцев с собой я привёл, — показал на своих родичей Горыня.

— Славное поколение растёт, славные молодцы, да и мои не плохи. Да, ребятки? — посмотрел на своих Ведагор.

— Да, Голова. И мы себя не посрамим.

— Посмотрим ещё, кто из нас мастеровитей будет, — звонко выкрикнул один из новоприбывших юношей. — Меня мой отец с пелёнок учил столярскому делу.

— Так и мы не лыком шиты, — хором засмеялись ему в ответ.

— Рад буду и у вас науке этой поучиться, — паренёк улыбнулся собравшимся, проведя рукой по своим золотым кудрям.

— Ну, полно пустое молоть. Пора за дело приниматься. Оно нас ждать не будет, дом сам не построится, — приструнил всех Ведагор.

— Познакомься с моим сыном, Ведагор. Подойди к нам, Злата́н, — сказал Горыня, махнув сыну рукой, который тут же направился к ним.

Была в юноше видна удаль молодецкая. На открытом лице сверкали лазоревого цвета глаза, очерченные чёрными как смоль ресницами и тёмно-коричневыми бровями. От чего его взгляд казался задорным, но пронзительным. Роста он был выше остальных, чувствовалась в его теле сила огромная. Златан почти полной копией отца был. Он шёл уверенной поступью. За таким мо́лодцем ни одна дивчина не пропадёт. Видно, немало он ловил на себе девичьих взглядов да слышал вздохов за спиной.

— Ну здравь будь, Златан, — протягивая юноше руку, усмехнулся Ведагор, словно себя молодым в этом юноше углядел.

У самого нрав был как у ершистого петуха. И за словом в карман никогда не лез, и в обиду себя никому не давал.

— И тебе здравствовать, Ведагор, — поздоровался с ним юноша.

— Пойдём посмотрим, чему тебя отец научил. Может, и мои ребята у тебя чему поучатся, — похлопав по плечу юношу, сказал Ведагор и со всеми отправился сруб ставить.

Если человек был мастером своего дела, то у него любая работа спорилась. А ежели вместе такие мастера собирались, то и вовсе дело на месте не стояло. Застучали молотки, зажужжали пилы. Златан песню начал, другие за ним её лихо подхватили. Так за делами, шутками да песнями дело спорилось, что и время замечать не приходилось. Пока солнце в зенит не поднялось да припекать не начало. К отцам из дому детишки обед принесли да и на гостей дорогих прихватили. Светозара с братьями своими младшими пришла, обед отцу принесла. Расстелив в теньке дерева покрывало, стала еду раскладывать да краем глаза на людей из соседней вёски поглядывать. Братья уже отца окружили, уговаривая их на стройке оставить. Тот отмахиваться не стал и согласие своё дал. Подрастали сыновья. Одному скоро уж двенадцать лет минет. Второму десять. Пострелёныши, всё им было любопытно, всё им было интересно. К столу своему Ведагор пригласил Горыню с сыном.

— Отведайте, гости дорогие, чем богаты, — присаживаясь возле скатёрки на землю, сказал Ведагор.

— А кто это тут такой тихий да скромный нам обед принёс? — спросил Горыня.

— Это дочка моя Светозара, — гордо сказал Ведагор.

— Сразу видно, что света от неё много идёт. Да столько, что и глаз не отвести, — сказал Златан, пристально посмотрев на девушку, та зарделась румянцем да глаза опустила.

— Откушайте, люди добрые, снеди нашей, не побрезгайте, — произнесла Светозара.

— С таких рук всякая еда слаще мёда будет, — присаживаясь рядом с отцом, произнёс Златан.

— Познакомься, дочка, с Головой соседнего села Горыней и его сыном Златаном, — сказал ей отец.

— Рада знакомству, — сказала Светозара, тишком глянув на Златана.

Юноша открыто посмотрел на неё, а его лицо озарилось ясной улыбкой. Светозара робко улыбнулась ему в ответ да опять глаза опустила.

— И мы рады познакомиться с детьми Ведагора, — сказал Горыня.

Мужчины принялись за тра́пезу, а Светозара пошла к младшим братьям, что возле сруба крутились. Там уже вся малышня собралась, обсуждая что-то друг с другом. На Светозаре было яркое голубое платье, которое подчёркивало её девичий стан. Золотая коса вдоль спины раскачивалась от её плавных шагов. Она шла, словно лебедь по воде плыла.

— Хороша у тебя невеста подрастает. Али кто к ней сваты уже засылал, Ведагор? — спросил Горыня у друга.

— Пока сватов не привечали в доме. Я сам с войны вернулся недавно. Не о том голова моя болела. Пока хозяйство в порядок приводил, раны свои зализывал да силы восстанавливал, — задумчиво произнёс Ведагор.

— Да-а-а, потрепало нас всех на этой войне против супостатов. Потрепало. В моём роду не все домой вернулись. Не всем радоваться пришлось. Сын мой старший голову сложил далеко от дома своего. Только его прах матери домой и вернул, — вздохнул Горыня. — Но боги миловали моего второго сына Златана. Да и младшие трое подрастают. А там, глядишь, и Златан себе по сердцу девушку отыщет.

— Ты не печалься, отец. Всему своё время будет. Нам всем ещё долго раны зализывать. Долго по ночам ушедшие из жизни нас тревожить будут. Не скоро мы это забудем. Не скоро, — сказал Златан. — Но жизнь продолжается. Вот и в наших родах свадьба по осени будет. Пойду-ка я с малышнёй пообщаюсь.

Златан схватил в руки пирожок, улыбнулся отцу, поклонился Ведагору и отправился к ребятне.

— О чём речь ведёте, витязи юные да девицы-красавицы? — услыхала Светозара за своей спиной звонкий голос Златана.

— Объясняем девчонкам, как в руках топор держать нужно, — засмеялись мальчишки.

Девчонки тихо застыли в сторонке, гостя разглядывая. Мальчишки гордо посмотрели на Златана, мол, а нас учить ни чему уже и не нужно. Сами и так всё знаем.

— Почто девушке топор в руках? Ей бы вышиванку да мужа хорошего. Не так ли, Светозара? — Златан улыбнулся, внимательно посмотрев на девушку.

— Светозара сама кого хочешь поучит топор в руках держать. И ты на мою сестру тут сильно глаза не распахивай. В обиду её не дам, — гордо встал впереди сестры старший из братьев.

— Я не собирался сестру твою обидеть чем. И помыслов таких не было. Как звать тебя, славный защитник сестры? Меня Златаном, — сказал он, протягивая руку пареньку.

— Меня Любояром кличут, — пожимая протянутую руку, ответил мальчишка.

— Крепка рука, хороший у тебя брат подрастает, славный защитник, Светозара, — перевёл взгляд на девушку Златан.

— Я и сама себя от злых людей защитить смогу, — гордо посмотрела ему в глаза Светозара.

— В том мне сомнения нет. И пирожки ты вкусные печь умеешь. Оторваться от них не могу, — сказал он, откусывая пирожок и глядя ей в глаза.

— Это каждая девушка делать умеет. Эка невидаль, — хмыкнула она ему в ответ.

— Не скажи. Не каждая девушка так вкусно приготовит, — улыбнулся Златан.

— То́ маменька моя так вкусно печёт. Её впору благодарить. Не меня. А я учусь у неё пока.

— Значит, есть у кого обучаться. Я думаю, что и ты мастерица на все руки. Вон какая лента мудрёная в косу твою вплетена. Да и ремешки у братьев да отца твоего узором радуют. Али то не ты сделала?

— Это моя сестра красоту такую делает. Она и плетёт, и вяжет, и вышивает лучше всех в округе, — гордо сказал Любояр.

— А мне сплетёшь ли поясок? — спросил Златан, всё ещё глядя на Светозару.

— Много чести незнакомому человеку пояса плести, — хмыкнула Светозара, холодно посмотрев ему в глаза.

— Так время ещё познакомиться будет, дом чай не один день ставить будем. Али я тебе чем-то не приглянулся? Али обидел чем? — спросил Златан.

— На обиженных воду возят. Да и я себя в обиду не дам. Рука у меня крепка, любому обидчику зубы пересчитаю, — показала кулачок Светозара.

— Надеюсь, что мне их пересчитывать не придётся. Я ведь сюда не на войну пришёл, а с помыслами светлыми и чистыми. Молодым дом ставим. А там, глядишь, и другой ставить начнём.

— Хочешь — начинай другой, хочешь — не начинай, то́ дело твоё, — всё больше почему-то ярилась Светозара.

— То́ дело не одного касается, а двоих. Почто неженатому человеку дом, ежели в нём жены не будет? Бобылём и под отцовской крышей жить можно, — сказал Златан.

— Мне что до того, где ты жить собрался. Мне и под отцовской крышей хорошо, — сказала Светозара, насупившись.

— Не пойму я тебя, Светозара. Вроде и слова плохого я тебе не сказал, и не обидел чем. А ты меня словно во враги записала, — удивлённо застыл Златан.

Светозара гордо посмотрела ему в лицо. Он увидел, как на её глаза слёзы стали наворачиваться, губа нижняя затряслась. Златан и вовсе растерялся. Хотел прикоснуться к её голове, чтобы успокоить, но она от него как от огня в сторону шарахнулась, развернулась спиной и припустила со всех ног домой, позабыв и про отца, и про обед, и про всё на свете.

— Что это с ней, Любояр? — спросил Златан, непонимающе переведя взгляд на её брата.

— В войну к нам в деревню с двух сторон лихие люди нагрянули. Матери наши в поле были. Пока старшие мужчины с ними бились, двое татей пробрались к нам во двор. Может, за добром. Может, ещё зачем. Один в хлев сразу пошёл, а мы там за сеном прятались. У сестры моей в руках нож был отцовский, да рядом вилы с топором лежали. Тать нас усмотрел и бросился к сестре. Я ему наперерез побежал, да кулаком в лицо получил так, что сознание потерял. Младший брат за ногу его ухватил. Тот его отшвырнул к стене, да так, что потом три месяца выхаживали. Думали, что и не встанет. А после тать сразу на сестру набросился. Так она его ножом порезала, а потом сверху вилами к земле пригвоздила. Когда я очнулся, то на сестре было всё платье порвано. А рядом с первым и второй тать лежал. Она ему на ноге сухожилье перерезала, а когда тот упал, то ему на голову топор и опустила. Не дала моя сестра над собой надругаться да нас убить. Но с тех пор ни о каком замужестве и слышать не хочет. Не ты в том виноват. В том война виновата да я, что не сам защитил сестру и брата. Мал ещё был, силёнок не хватило.

— То́ не ты виноват был, Любояр. Не ты, — Златан прижал к себе мальчишку и вздохнул, глядя вслед убежавшей Светозаре. — То́ время такое было. Та́ беда никого стороной не обошла.

Часть третья

Недели летели. Лето хорошее пришло. Благодатное. То дождиком грибным радовало, то солнечным днём. В полях рожь да пшеница подрастала. В лесах ягоды своей поры дожидались. Жизнь была мирная да спокойная. Ребятня на озеро бегала рыбачить. Хозяюшки по хозяйству суетились. Мужья в поле ходили да на стройке трудились. Старшие на завалинке предстоящую свадьбу обсуждали да строителей хороших. Уже первый этаж достраивали. Жить новой семье в доме добротном, доме надёжном. Всё селение на ту стройку уже переходило да с людьми из соседнего селения раззнакомилось. Девушки всё жалели, что парни недалече жили и на ночь часто верхом на лошадях домой возвращались. Но бывали дни, когда дотемна работали, тогда вечерами ужин устраивали в общинном доме, да там и ночевать оставались. Были среди соседских парней хорошие да пригожие. Работящие, что любо дорого было посмотреть. Все девушки сами обеды на стройку отцам носили. Про парней щебетали. Одна Светозара от стройки шарахалась как от чумы. Обеды отцу отказывалась носить. Всё больше в доме да за хозяйством была. Матери помогала. Та её пару раз силком обед нести заставила, так она ни в какую. Хоть ты ей кол на голове теши.

— Доченька, негоже так от людей шарахаться да по углам прятаться. Никто тебя там ни в обиду не даст, ни злого чего не замыслит. Пора к жизни возрождаться. Ежели память твоя только плохое держать станет, то, что хорошего в ней будет? — однажды ласково сказала Лада дочке.

— Я понимаю всё, матушка. Да только не мил мне там из парней никто. А их шутки я слушать не хочу. Не радуют они меня, — вздохнула Светозара.

— Так тебя же никто не сватает, никто не принуждает к чему. Ты посмотри, как там молодёжь вся днями пропадает. С подружками своими постой. Шутки прибаутки никому навредить не смогут. Авось и ты улыбнёшься чему. Сходи, отцу обед занеси, — протягивая узелок, сказала Лада.

— Хорошо, матушка. Схожу. Но ежели что не понравится мне, то ноги моей там боле не будет, — сказала Светозара, схватила узелок, положила к остальной снеди в корзину и вышла из дому.

Мать только тихо в спину ей головой покачала да слезу с глаз вытерла. Не скоро её дочке забыть тот день. Не скоро её сердце сжиматься от боли перестанет. Не скоро она людям душу свою откроет. Но и ежели дома сидеть-то, как узнаешь, кому сердце отзовётся, кому радоваться будет.

Светозара шла по знакомой улочке одна. Вся ребятня вообще со стройки не вылезала. Подружки её около парней околачивались, шутками их подбадривая. Те им спуску не давали. Шум, гомон, смех был на стройке. Дело спорилось.

Светозара впервые за три недели на стройку ступила, даже на секунду замер гомон, так ей удивились все. Подружки первыми опомнились, подбежали да обнимать начали. Отец улыбнулся, дочери радуясь. Лишь Златан застыл, размышляя, как подойти к ней, чтобы не обидеть чем. Ни словом, ни движением.

Ведагор с Горыней привычно уселись возле покрывала, на которое Светозара еду расставляла. Златан тихо присел рядом с отцом, поблагодарил за еду да молча начал кушать. Отцы друг с другом переговаривались. Младшие братья подбегали к скатёрке, хватая пирожки, и опять убегали к друзьям. Дел у мальчишек было невпроворот. Мастерам помогали и своим, и соседним. Всё им знать хотелось. Всё изучить.

— А почто в твоём селе нет кузнеца, Ведагор? То́ не дело, — заговорил первым Горыня.

— Так он бобылём перед самой войной умер да сына после себя не оставил. Мой старшой, Любодар, у него в подмастерьях был. Да ему тогда восемь лет минуло. Что помнил, а что и подзабыл малец с тех пор. Да и какой из него кузнец? Ведь его двенадцатилетие мы ещё только в середине зимы отпразднуем. Так что мастера старого мы схоронили, а нового не вырастили, — вздохнул Ведагор. — Вот и приходится к вам частенько наведываться. Ваш мастер всем мастерам мастер.

— Так то́ дело поправимое, Ведагор. Нужно вам нового мастера найти. После войны многие домов лишились. Многие деревни дотла были сожжены. Ты о том не помышлял ли? — не успокаивался Горыня.

— От чего же не помышлял. Да только мало ли какой человек к нам придёт. Кто он, да и откуда будет? Почём нам знать, что добрый человек? После войны всяко люду ходит. Кто-то из татей может себя за хорошего человека выдать, а внутри злым и остаться.

Светозару передёрнуло от слов отца. Златан несмело посмотрел на неё, перестав кушать. Ведагор за плечи дочь обнял да к себе крепко прижал. Светозара несмело взглянула на Златана.

— Вкусная еда сегодня, Светозара. Руки золотые у тебя и твоей матери, — сказал Златан и опять принялся за еду, не смея что-то ещё произнести.

— То́ я пекла. Ты же сам сказал, надобно учиться. Вот и учусь, — Светозара несмело посмотрела на него в ответ, и её щёки покрылись румянцем.

— Хорошая из тебя хозяюшка, Светозара, матери на радость да отцу на загляденье, — Златан улыбнулся и продолжил кушать.

Светозара осталась сидеть подле отца да на кушающих поглядывать. Златан порой несмело смотрел на неё да улыбался ласковой улыбкой, словно сестре своей. Та робко теребила косу, да нет-нет и глаза на него свои поднимала.

— У моих дальних родичей на постое кузнец сейчас живёт. Да у них в селе и свой имеется, так он всё без дела ходит-мается. Что поможет в кузне иной раз, а так всё больше кому чем по хозяйству: где гвоздь вколотить, где табуретку подправить. Тамошнему мастеру ведь без надобности ещё один помощник. У него и так двое сыновей в кузне трудятся. Может, к себе его возьмёшь? — спросил Горыня.

— А что за человек? Откуда пришёл? Почему один живёт? — серьёзно спросил Ведагор.

— Он родич моих родичей. С войны пришёл, да вот возвращаться ему уже некуда было. Всех родных его убили, деревню сожгли. Ни матери, ни отца, ни дома не оставили. В той стороне шайка татей по лесам ещё шастала. Так он малую дружину сколотил из воинов соседних деревень. И они безобразие то́ в лесах тамошних пресекли. А потом так у родичей в деревне и остался. Уже полгода без дела мается. По хозяйству помогает. Да что толку с человека, ежели любимое дело делать не может. Жалко парня. Хороший человек пропадает.

— Юн?

— Ему только двадцать пятое лето минуло. Но парень толковый. Ты подумай над этим, Ведагор. Неволить никто тебя не будет. В этой деревне ты — Голова. Тебе за всех и отвечать.

— Я поразмыслю над твоими словами, Горыня. А теперь пора и за труд приниматься. Благодарю, дочка, за обед. Порадовала ты меня с гостями. Порадовала, — Ведагор поцеловал дочку в макушку и пошёл с Горыней к стройке.

— Ты прости меня, ежели что не так сказал тебе в прошлый раз, Светозара. Ничем тебя обидеть не хотел. Ни взглядом, ни словом, ни смехом, — тихо сказал Златан, поднимаясь с земли.

— Это ты меня прости, ежели что не так. Не твоя в том вина, — улыбнулась Светозара ему в ответ. — Ты не хотел меня обидеть.

— Ничем не хотел. Я ведь в глаза твои загляделся. Свет в них увидать хотел. Пытался разговорить, а всё вишь, как вышло. Не со зла то́, — Златан посмотрел в глаза Светозаре.

— Я знаю, Златан. Но сердце моё на тебя молчит, не отзывается. Я боюсь, что ни на кого не отзовётся. Там страшная боль поселилась. Видно, мне с ней и не справиться. Мне когда про сватов да свадьбу разговоры заводят, так я тех татей перед глазами видеть начинаю. Как они платье на мне рвали. Глаза их бешеные вспоминаю. Как вилы одному в грудь вонзила, как второму топор на голову опустила. Кровь их в каждой красной тряпке вижу, — сказала Светозара дрожащим голосом, теребя кончик косы.

Златан подошёл к ней и обнял.

— Не хочешь меня суженым назвать, позволь братом названым стать. Не обижу тебя ничем, слово плохого не скажу. Не только отец с братьями на защиту твою встанут, но и я своей грудью тебя защищать буду. Хочу, чтобы не пугалась меня никогда. Я понимаю, что нельзя сердце девичье неволить. Никого неволить нельзя. И я тебе неволить не хочу.

— Но ежели тебя братом своим назову, то и свататься ко мне ты уже никогда не сможешь, — несмело посмотрела на него Светозара.

— Не смогу. Но зато я смогу видеть в твоих глазах радость. Разве то́ не счастье? А сердце твоё растает однажды. Вот увидишь. Не может не растаять. Я сам много смертей видел. И друзей своих, и врагов. И брата моего у меня на глазах убили, а я его защитить не смог. Не уберёг. Многих эта война не пощадила. Многих. Но я жить продолжаю, суженую свою ищу. И однажды для своей семьи дом поставлю. Жену свою туда введу. И ты должна начать жить. Понимаешь? Так ты готова назвать меня своим братом, Светозара? — Златан посмотрел внимательно в её глаза.

— Я готова назвать тебя своим братом, Златан, — улыбнулась она ему в ответ.

— Так тому и быть, сестрёнка.

Златан прижал её к себе и поцеловал в макушку. Светозара прижалась к нему и облегчённо вздохнула. На поляне в один миг тихо стало, да так, что крик стрижей с высоты неба громом казался.

— Пора к трудам приступать, — отстранился Златан и пошёл к отцу.

— Я тебе пояс сотку, братец, самый красивый, — крикнула ему Светозара вослед.

— Я буду рад его носить, сестрёнка, — громко ответил ей Златан через всю поляну, чтобы все вокруг те слова услыхали.

Горыня похлопал сына по плечу, а Ведагор прижал к себе что есть силы. Светозара улыбнулась им троим и пошла снедь со скатерти в корзину прибирать. Её сердце хоть и билось ещё глухо, но вера в людей опять просыпаться начала.

Часть четвёртая

Дни шли за днями. В лесу ягода первая поспела, грибы свои шапки показали. Птицы щебетали во весь голос. В орешнике орехов выросло, что ветки ломились, обещая хороший урожай. Женщины с детьми по грибы да ягоды ходить стали. Песни в рощах пели. Гомонили на весь лесок. С ними всегда несколько мужчин ходили, время ещё не спокойное было. Не всех татей лесных разогнали. То там, то сям слухи ходили о людях перекатных да злых. Чужаков дальше окраины сёл не пускали. Люди ещё не забыли боль войны. Но в этот день в лесу было хорошо. От девичьего смеха. От юношеского задора. Детишки перекликались друг с дружкой. Смех да песни над лесом слышны были.

На стройке уже второй этаж строили. Баню закладывали. И там скучать никому не приходилось. И там шум да гам. Жених наравне со всеми работал. Для лю́бой своей старался. Два рода ему в том помогали. Скоро породнятся они через детей своих. Внуков на коленях нянчить будут. Всё чаще и чаще свадьба обсуждалась в перерывах. Уж и осень не за горами. Вот и время урожая придёт. А пока веселились юноши с девушками, словами перебрасываясь да с малышнёй перекрикиваясь. В хорошем настроении дом ставили на радость да на счастье.

Вдруг из-за околицы показался незнакомый человек. За спиной его меч висел, завязками стянутый, показывая, что не со злом он ступил на эту землю. На поясе кинжал в ножны был вложен да тесёмкой перевязан. Человек слегка прихрамывал на левую ногу, словно ранен был, да рана та не затянулась. На его лбу был шрам, который скрывался в волосах. С виду юноша-юношей был, а в глаза посмотреть, так старцем казался. Одет он был, как и все, в рубаху подпоясанную, штаны домотканые, сапоги на плечах нёс, а сам босым шёл. За спиной его котомка висела небольшая. Сам высокий, плечи широкие. Взгляд голубых глаз был открытый, от чего сразу становилось понятно, что не тать перед тобой. Волосы курчавые русые в хвост завязал. Таким его и увидал народ на стройке.

— Здравы буде, люди честные. Боги вам в помощь в деле вашем, — низко поклонился он всем присутствующим, руку правую к сердцу прижимая.

— И тебе здравствовать, мил человек, — заговорил Ведагор. — Кто будешь, откуда путь держишь, зачем к нам пожаловал?

— Звать меня А́гний. Так отец меня нарёк. Один я остался. Без семьи и дома. Вот пришёл к вам на постой, ежели разрешите да дадите корни свои пустить. Никому лиха не принесу, никого не обижу чем. А ежели встать на защиту семей ваших придётся, то и раздумывать не стану. Мною много боёв выиграно, много врагов от моей руки пало. Не пришлось бы краснеть за меня отцу моему, ежели бы живым тот по земле ходил. Но оставила меня война и без семьи, и без рода.

— И что ты делать умеешь, мил человек? — продолжил разговор Ведагор.

— Я — кузнец, Голова́. Меня отец молот с малых лет держать научил. Я и коня подкую, и меч сделаю, и сковородку для хозяйства. Могу и мелкие украшения для дочерей да жён ваших делать. Мой отец был знатный мастер. Многими его вещами люди и по сей день радуются. Да и я сам уже многим пользы принёс. Красоты в дом сделал. Утвари разной. Так не откажите в крове мне, Голова́?

— Меня Ведагором звать, — подходя к незнакомцу, представился он и руку протянул. — Много мне о тебе Горыня сказывал, да Златан поддакивал. Ежели они и половину правды про тебя говорили, то такой человек нам нужен. Обделён ничем не будешь. Дом кузнеца пустует. Рад он будет обрести нового хозяина, коли для доброго дела жить к нам пришёл.

— Мне не ведомо, что про меня дядька Горыня да родич Златан говорили, но я не посрамлю их слова. Сами увидите, каков я мастер. Сами посмотрите на труды мои. А там уже и решите, оставаться мне у вас, али выгоните взашей. Я на то не обижусь, пойму. Тяжело одному по земле своё имя нести да честь отстаивать. Лишь дальние родичи мне заступниками могут быть.

— Может, они тебе и дальние родичи, но нам их род скоро сородным будет. Их словам я верю. Вот к свадьбе мы готовимся да дом молодым ставим.

— То́ дело хорошее, то́ дело нужное. И я помогу вам. Кузнец в любом хозяйстве нужен.

— Тогда добро пожаловать к нам в село. Рады мы тебе. Подходи знакомиться.

Агний подошёл к дядьке обняться да со Златаном поздороваться. Потом его родичи со всеми знакомить пошли вместе с Ведагором. Вечером было решено домой им не возвращаться, а устроить вечерние посиделки за общинным столом. Ведь не абы что, а дело важное. Человека нового в свою семью принимать. Хоть и чужой по крови, но всё сородич дальний. Всё с ними родством един, да корнями своими, да богами. Потому и зовётся НаРод, что живёт по кону и традициям, их общими предками заведёнными.

Ведагор отвёл Агния в его новый дом, показал хозяйство, баньку истопил да на стол снеди поставил, что жена его Лада собрала.

— Мы тебе хозяйство наладим, курей дадим, животину потом, ежели захочешь, — сказал Ведагор. — Ежели нужда в чём понадобится, говори. Всем поможем. Ты поосмотрись, что от старого хозяина осталось. Ненужное мы заберём. Нужное дадим.

— Курей да животину я опосля заведу. Дай сперва пообжиться. Я с кузницы начну. Там перво-наперво порядок наведу. А потом и до хозяйства руки дойдут. Молчать не стану, коли что-то понадобится. Но вот подмастерья бы мне, — кушая щи, сказал Агний. — Вкусно твоя жена готовит. Давно так не потчевался. Матушку свою вспомнил, — тихо вздохнул он.

— То́ не жена, то́ моя дочка. Она всё за матушку прячется, а сама страсть как готовить любит. Ты кушай-кушай, с дороги проголодался поди. Мне про тебя Горыня много не рассказывал. Но про судьбу твою поведал. Знаю, что многое пережить довелось. Много горя ты на своём веку повидал. Без дома остался. Ну да ничего. Пообживёшься. А там, глядишь, и жену по сердцу найдёшь. Свою семью создашь.

— Боюсь, что сердце моё умолкло навсегда, — посмотрел Агний в глаза Ведагора.

— Неужто и невесту свою потерял? — поднял бровь Ведагор.

— Сватов не засылал. Но отец мне присмотрел девушку. Тихая она была да хорошая. Сердце моё от неё не пело. Этого я не познал. Но мила она мне была. Ежели бы меня выбрала, я и думать бы не стал.

— И что с ней случилось?

Агний посмотрел на Ведагора. В его глазах стояли слёзы. Руки затряслись. Он ложку в сторону отложил, голову свою обнял и тяжело вздохнул.

— Не нужно ворошить старое. Прости, что боль тебе напомнил, — Ведагор положил руку ему на плечо.

— Её те тати извели, — глухо заговорил Агний, пряча лицо в руках. — Они её в лес утащили. Её даже похоронить не смогли. Они тело её на корм воронам кинули, а куда, так и не сказали. Когда их главарь мне эти слова в лицо выплюнул, то я снёс ему голову. А родных моих ещё во время войны всех вырезали. Деревню всю дотла сожгли. На пепелище я вернулся да на руины. Но те слова я до сих пор забыть не могу. Татя того, — сказал Агний, поднимая глаза на Голову́. — Я прошу тебя, Ведагор, о свадьбе не заикаться, о сватах не говорить. Я знаю, что у вас дочери подрастают красавицы. Что они счастья в дом к мужу принесут. Но то́ не мой дом будет. Не мой. Я всё ещё улыбку той девушки помню, что на войну меня провожала. А перед глазами тело растерзанное воронами всплывает. Говорят, ты на войне сам был. Видал многое. Не мне тебе обо всех бедах рассказывать. Ты и сам многое порассказать сможешь. Ты и сам на такие тела девушек насмотрелся. Вот только лица у них все теперь для меня одинаковые.

У Агния из глаз полились слёзы. Он встал из-за стола и подошёл к окну.

— Я услыхал тебя, Агний, — сказал Ведагор, поднялся из-за стола и, подойдя к Агнию, положил руку ему на плечо. — Не буду тебя больше ни о чём пытать. Рады тебе у нас. Вечером с моей роднёй знакомиться будешь. Про сваты не заговорю ни разу и остальным не велю. Но ты не торопись от счастья человеческого отказываться. Жизнь она сама свои правила нам диктует. Глядишь, и твоё сердце на кого запоёт. По осени в нашем селении такой праздник устраивается, все селения и ближние, и дальние у нас хороводы водят. Ты от народа не держись стороной. Не живи волком на отшибе. Ты теперь часть нас. И на праздники я тебе велю ходить, как Голова. А неволить тебя никто не будет. В неволе любовь не растёт. Там ей не место. А помощник у тебя уже есть. То́ мой сын Любояр. Он старому кузнецу подмастерьем был. Теперь ты его обучать и начнёшь.

— От хорошего подмастерья кто ж откажется. Рад буду его всему обучить, коли сам захочет, — Агний улыбнулся.

— Ну, ты в кузню ступай, хозяйство осматривай. А вечером тебя в общинном доме ждать будем. А сына своего сейчас к тебе пришлю. Нечего ему без толку по стройке бегать. И не будем больше прошлое твоё ворошить. На новое место приехал. Пусть у тебя всё тут спорится да сладится.

— Благодарю за добрые слова, Ведагор. Я рад буду среди хороших людей жить. Рад буду помощником вам стать. Вечером приду, можешь не сомневаться в том.

— Вот и договорились, — сказал Ведагор и, попрощавшись, из дому вышел.

Агний сперва осмотрел дом. Огромным он был. Третьим этажом красивая светёлка была под самой крышей. Для большой семьи тот дом строился. Да видно, не судьба была старому кузнецу его детским смехом заполнить. Потом он в кузню отправился, где его уже с любопытством подросток поджидал.

— Ну здравь будь, Любояр, сын Ведагора, — сказал Агний. — Меня Агний кличут. Вот тебе моя рука.

— Ну здравь будь, Агний, — мальчишка попытался говорить таким же взрослым и серьёзным голосом, пожимая протянутую руку.

— Говорят, что ты неплохой мастеровой. Не покажешь мне кузницу? Не расскажешь, что тут у тебя да как? — улыбнулся ему в ответ Агний.

— От чего же не показать. Я тут каждый инструмент знаю, каждый закуток. Я уже и сам многому обучился.

— Знаю, потому и прошу ко мне в мастеровые пойти. Не откажешь мне? — заходя следом за Любояром в кузню, произнёс Агний.

— Отчего же хорошему мастеру не помочь. Может, и я тебя чему научу.

Лицо мальчишки озарила задорная улыбка. Его зелёные глаза весело засверкали. Он был очень похож на своего отца. Крепко сложен, да и в рост его тело уже пошло. Так что он был по плечо Агнию.

— Ну, значит, друг друга обучать и будем. Показывай хозяйство. Пока до вечера время есть.

Они стали кузню обходить да инструмент осматривать. Через пару часов Любояр без умолку с ним трещал, то да сё выспрашивая. Он хотел поскорее за дело приняться, но Агний остудил его пыл, сказав, что с завтрашнего дня спозаранку кузню разведём. А сегодня уже и времени нет, да и вечером знакомство предстояло. Мальчишка побежал к вечерним посиделкам переодеваться весь счастливый и довольный. Такой мастер к ним пришёл. Он видел, как Агний хвалил старого кузнеца. Каждый инструмент узнавал. Что да как ему рассказывал. Показывал, какой инструмент где до ума довести нужно. Какого не хватает. Хороший человек к ним жить пришёл. О чём он своей матушке да сестре с братом и сообщил. Переоделся и в общинный дом к отцу побежал, своими наблюдениями делиться.

Часть пятая

Дом общинный был похож на остальные, что в других селениях стояли. Вот только размером был огромным. Потому как здесь собирались родом большим старшие мужчины с соседних деревень проблемы решать. Где у кого неурожай. Где у кого нужда какая. Когда поля сеять, когда урожай собирать. Всё сообща решали. Ни о чьей проблеме не забывали. Старейшин да жрецов слушались. По совести своей жили, не корысти ради. И стол в том доме огромный был, два села народу вместиться могли. На всех места хватало. Да детишки всё больше меж взрослых бегали да старших веселили, чем за столами сидели.

Хозяюшки снеди разной наготовили, квасу с соком нанесли, пирогов сладких да булочек напекли. Девушки самые нарядные платья из сундуков достали. Юноши, на отцов ровняясь, рубахи нарядные надели, поясами плетёными подпоясались. Возле общинного дома гомонили с девушками да с маменьками. Старшие кумирню в красном углу запалили да лампы зажгли. Светло в доме было да свободно. Все окна нараспашку распахнули да двери камнями подпёрли. Летний запах свежескошенной травы даже сюда доносился. Все разом затихли, когда к общинному дому Агний подошёл. Столько глаз на него любопытных посмотрело, что он застыл, не решаясь с дороги на поляну возле дома ступить. Из толпы к нему Любояр выбежал да за руку схватил. Агний улыбнулся ему благодарственно и следом за ним пошёл.

— Принимай, честной люд, добра молодца, — заговорил Ведагор. — Звать его Агний, то́ имя светлое, не зря ему отцом даденное. Это наш новый кузнец. Прошу привечать его.

Все мужчины стали к нему подходить по очереди да семьи свои представлять. Столько имён, столько лиц, что все сразу и не упомнишь. Но со временем всё запомнится да не забудется. Агний со всеми разговаривал, открытым взором на всех смотрел, взгляд свой ни от кого не прятал.

— Знакомься с моей семьёй, — последним подошёл Ведагор. — Это моя жена Ладушка. Дочка моя Светозара. Со старшим сыном вы уже и сдружиться успели, а это мой младший Воя́н.

— Рад знакомству с твоей семьёй, Ведагор. Когда в свой дом новое счастье ожидаете? — посмотрев на Ладу, спросил Агний.

— Так в самый лютый мороз и ждём, — улыбнулся Ведагор. — Ну, люди честные, пора нам после трудового дня и покушать всем сладко и за беседой хорошей вечер скоротать, — сказал Ведагор и первым пошёл в общинный дом.

Следом за ним вошли старейшины, а потом и остальные заходить стали. Агний стоял, пытаясь с силами собраться.

— Что ты, Агний, в стороне стоишь? — подошёл к нему Златан. — Люди тебя к себе приняли, а ты застыл столбом. Светозара, пригласи его в дом, как хозяйке положено.

— Пойдём с нами, Агний. Рядом сядешь с моей семьёй. А там и со всеми раззнакомишься. Тут люди все добрые, не обидят тебя ничем, — тихо сказала Светозара, в глаза Агния всматриваясь.

— Благодарствую, Светозара. Рад я с хорошими людьми за одним столом сидеть. Веди меня. Куда скажешь — сяду, — показав рукой на дверь, произнёс Агний.

Светозара взяла его за руку и повела в дом. Там она показала на место подле отца своего, а сама тихо рядом с матушкой присела, на Агния иногда поглядывая. Весь вечер разговор за столом не утихал. То дела обсуждать возьмутся. Так мужей жёны быстро остужали. То про хозяйство речь жёны заводили. Так их мужья остужали. Парни шутками да прибаутками с девушками перебрасывались, а малышня на улицу из дому давай носиться да с криками опять вбегать. Насытившись, во дворе костёр запалили да стали песни петь, хороводы водить. Гусли забренчали, музыка над селом полилась.

Златан с парнями в пляс бросились. Заметил Агний, что и он был опоясан поясом с красивой вышивкой. Видно, девицу себе тут уже углядел, красавицу по сердцу. А тот давай Светозару на танец звать, а та ни в какую.

— Эх, сестрица. Ты мне обещала на праздниках петь и танцевать, а сама в стороне держишься. Так негоже, — подшучивал он над ней.

— Так я, братец, с тобой танцевать не обещалась. Да и песнями своими тебе, поди, уже надоела, — отшучивалась Светозара.

— Ты видал, какая у меня сестрица непослушная, Агний. Может, ты её на танец уговоришь? — заулыбался Златан.

— Да какой из меня танцор? С перебитой-то ногой, — отмахнулся тот.

— А ежели просто в хороводе походить, пойдёшь ли со мной, Агний? — Светозара внимательно на него посмотрела.

— Я бы и рад, да боюсь упаду, весь хоровод тогда на землю уроню. Вы уж без меня веселитесь, а я тут на завалинке хороводами полюбуюсь, — задорно улыбнулся Агний.

— Я лучше с тобой посижу. Негоже так. Когда вся молодёжь веселится, а ты со старшими на завалинке сидишь, — присела подле него Светозара.

— Ты, Агний, мою сестрицу смотри, не обижай, — весело прокричал Златан и пошёл кружиться в танце вокруг костра.

— А почто он тебя сестрицей кличет? — спросил удивлённый Агний.

— Он братом моим названым стал. Я потом как-нибудь тебе о том расскажу, — вздохнула Светозара, потупив взгляд.

— Ты не печалься. Раз так до́лжно быть, значит, так пусть и будет. А всю боль свою на обозрение не спеши всем подряд доверять, — сказал Агний, взяв её за руку.

Светозара посмотрела в его глаза, но руку не убрала.

— И в твоих глазах я вижу много слёз и боли. Словно потухли они для всех. Сам улыбаешься, а глаза нет. Но и ты мне о том не говори, ведь боль любому не расскажешь, — сказала Светозара и положила свою вторую руку сверху на его.

Агний внимательно посмотрел в её глаза, она не отвела взгляда. Он тяжело вздохнул, затем сжал её руки и отпустил разом, не проронив ни слова. Так они рядом и сидели весь вечер молча.

Солнце клонилось к закату. Птицы успокаивались к ночи. Тёплый вечер опускался на село. Песни и пляски не утихали. Старейшины стали расходиться по домам, забирая с собой малышню. Агний встал со скамьи, попрощался со всеми, пожал руку на прощанье Ведагору, подозвал к себе Любояра, пошептался о чём-то. Потом взглянул на Светозару, прижал руку к сердцу и поклонился. Та ему только головой в ответ кивнула. Так они в тот вечер и расстались.

Часть шестая

Вот и минула середина лета. Овощи на огороде первые поспевали. В лесу грибов было, не собрать. Ягодой в этом году каждая поляна радовала. На каждом кусте малины было, что и не сосчитать. Видно, сама матушка природа людей порадовать в этот год захотела. После всех лет тяжёлых, душу погреть. Дом уже под крышу поставили. Внутри работа кипела-спорилась. Снаружи дома хозяйские постройки ставили да баньку заканчивали. Ни в чём молодая семья нужды знать не должна была.

В кузне работа вовсю спорилась. Инструмент весь в порядок был приведён да по местам разложен. Работы было невпроворот, только успевай молотом махать. Любояр возмужал за этот месяц, словно на год повзрослел. Отец на него нарадоваться не мог. Агний оказался мастером на все руки. Кому пряжку сделать, кому цветов кованных на забор, кому и браслетик замысловатый на руку. И коня подковать, и утварь домашнюю починить. Прознали о новом мастере и в соседних сёлах. Стали за тонкой работой к нему хаживать. А тот только работе и радовался. Чем больше дела было, тем меньше он со своими думами наедине оставался. Люди из кузни порой его радостный смех слышали. Ведагор тем новостям радовался. Хороший человек к ним пришёл. И людям поможет, да и сам оттает.

— Не так делаешь, Любояр. Посмотри, как нужно. То́ тонкая работа, она суеты не терпит. Это тебе не ухват мамке в дом сделать, — улыбнулся пареньку Агний, что-то показывая.

— А я вам пообедать принесла, — прозвучал голос Светозары с порога.

Брат с Агнием разом головы к ней повернули, словно заговорщики, которые не ожидали чужих ушей. Светозара рассмеялась.

— Что ты так смеёшься, сестрица? — насупился Любояр.

— Негоже так с сестрой разговаривать. Нам с тобой передохнуть нужно да покушать. На голодный и урчащий желудок никакая работа спориться не будет, — сказал Агний и потрепал мальчишку по голове. — Пошли умываться.

Они вышли во двор. Любояр стал воду на спину Агнию поливать, чтобы тот обмылся. На его спине был шрам огромный, красный. Словно неделя не прошла с ранения. На правой руке рана, будто крест выглядела. Даже на груди его пару шрамов поменьше было. Светозара всё никак без боли на них смотреть не могла. Всё спросить о них боялась, а ну как за боль большую заденет.

— Что ты так на меня глядишь, Светозара, словно я сейчас при тебе умру? — улыбнулся Агний, полотенце из её рук принимая. — Шрамами моё тело изуродовано, так то́ от сражений. Воины и пострашнее раны имеют. Мне ещё свезло, что все конечности целыми остались. Ты не смотри на вид их. Они уже почти не болят, — и принялся лицо да тело вытирать.

— И на спине не болит, Агний? Может, тебе тра́вы всё ж какие собрать? — спросила Светозара, рукой легонько его спины касаясь, Агний от неожиданности вздрогнул.

— Не печалься за это. Эти шрамы уже никакие тра́вы не возьмут. Я после одного боя валялся среди мертвецов, пока меня полуживого вытащили. Да на спине и ноге раны к тому времени уже загноились. Вот они с тех пор так и выглядят. Ну, Любояр, твоя очередь обмываться, — набирая из бочки новую порцию воды, произнёс Агний. — За стол нужно чистыми садиться, — поливая пареньку на спину воду, поучал его.

Любояр быстро стал вытираться да к столу подошёл, что на улице под навесом стоял. Там Светозара уже и снедь разложила.

— Куда без рубахи за стол садишься? — покачал головой Агний. — Сколько раз тебе говорил, что так делать — хозяюшку не уважать, — натягивая рубаху и присаживаясь к столу, произнёс Агний.

— Я помню, — Любояр побежал в кузню за рубахой.

— Ну, чем ты нас сегодня попотчуешь, Светозарушка? Чем душу порадуешь? — поднимая с тарелки полотенце, сказал Агний. — Мать честная, блины. Балуешь ты нас. Благодарствую за еду, присядь и ты рядом, раздели с нами трапезу.

Светозара налила всем в кружки молока и присела с другой стороны стола.

— Ох, и вкуснотища, сестрёнка, — макая блин в мёд, восхищённо произнёс Любояр.

— Почто в этой рубахе ходишь, Агний? До дыр её уже пообносил. Заплат не счесть, — спросила Светозара.

— Так то́ рабочая рубаха. Ей краса ни к чему.

— И много у тебя рубах-то? Не криви душой. Мне твоё враньё также ни к чему, — нахмурилась Светозара.

— У него две рубахи. Вторая только к праздникам. Он её и бережёт, — прожёвывая очередной блин, ответил Любояр.

Агний внимательно посмотрел на Светозару и промолчал, продолжая кушать.

— Значит, я тебе рубах нашью. Попозже мерку приду снимать, — твёрдо сказала Светозара. — А то я тебе тут пояс соткала, а тебе им и подпоясывать, выходит, нечего, — протягивая красивый пояс, сказала она.

Агний бороду с усами обтёр, руки об полотенце вытер и пояс из рук её взял.

— Это красивый пояс. Мастерица ты знатная, Светозара. Многому детей своих научить сможешь. Да мужа своего порадовать, — разглядывая пояс, произнёс Агний.

Любояр аж чуть блинами от тех слов не подавился, да на сестрёнку с тревогой глянул. А Светозара сидела молча да улыбалась Агнию в ответ.

— Что за красоту ты мне тут наткала, что означают узоры? — спросил Агний и поднял взгляд на Светозару.

— Здоровья тебе крепкого, лет тебе долгих да жену тебе красавицу, — всё также улыбаясь, произнесла Светозара.

— Вот уж о чём не помышлял, так это о женитьбе, — усмехнулся Агний своим мыслям.

— А жизнь она сама за тебя решит, когда твои помыслы в эту сторону повернуть. А пока женой не обзавёлся, то мне тебе рубахи и шить. Вы тут кушайте пока, а я домой схожу за обмером да тканью. Пока вы в кузнице будете, я тут под навесом свою работу разложу. С него и вас видно, и мне дело в вашей компании спориться будет, — сказала Светозара, вставая из-за стола.

— Какая она у тебя строгая, даже перечить страшно. А сватов ей уже засылал кто? — спросил Агний у Любояра.

— Тебе, видно, ту историю и не поведал никто. Так я тебе сейчас расскажу. Потому как ещё совсем недавно моя сестра тебя за слова про мужа и половником огреть бы смогла, али ещё чем потяжелее, — вздохнул Любояр да всё Агнию поведал.

Агний после того рассказа аж побелел весь. Руки у него заколотились. Вскочил из-за стола, будто ужаленный, и к бочке с водой побежал. Голову свою туда макнул, а затем отрясать от воды волосы стал, лицо обмывая. Потом уставился на воду да так столбом и встал, руками за края бочки вцепившись. Любояр, ничего не понимая, застыл на скамье и не шевелился, пока Светозара к кузне не вернулась.

— Что застыли столбом, али уже и дела у вас свои закончились? Али блины мои не по душе пришлись? — засмеялась Светозара.

Агний повернулся к ней, а на нём лица не было. Светозара испуганно подбежала к нему, за плечи схватила да в глаза заглянула, словно пытаясь что-то там рассмотреть.

— Али поругались за что? — она глянула на брата, тот только ей головой в ответ помотал из стороны в сторону.

— Да нет. Как с этим пострелёнком поругаться, — попытался улыбнуться Агний. — Он у тебя мастер, хотя ему ещё и двенадцати лет нету. Вот вырастет он да в кузне хозяином станет.

— Но у кузни уже есть свой хозяин, — испуганно посмотрела Светозара Агнию в глаза.

— Свой мастер в семье всегда важнее пришлого человека будет, Светозара. А мне, видно, судьба по сёлам мыкаться да учеников учить, — Агний взял её за руки и с плеч своих убрал. — Ты бы мне рубаху не шила. Ты оставь мне ткани с нитками, я сам себе её сошью.

Затем он резко развернулся да в кузню пошёл, на ходу рубаху в заплатках снимая да в огонь кидая. Светозара с Любояром следом за ним вошли да застыли молча.

— Любояр, а сбегай-ка ты ко мне в дом за новой рубахой. Она в сундуке лежит, что со входа справа стоит, — сказал Агний, а сам на Светозару посмотрел.

— Я мигом, — крикнул паренёк ему в ответ и побежал к дому кузнеца.

— Светозара, не смотри ты в мою сторону, прошу, — подошёл к ней вплотную Агний. — Ты красивая и статная. Все тобою налюбоваться не могут. Но у тебя внутри есть красота такая, что любой мужчина равнодушным не останется. Я люблю смех твой, он мне душу согревает. Как с братьями своими младшими по двору бегаешь, нравится. И в руках твоих всё спорится. И мастерица ты знатная. Ты — гордость своего отца. Он меня в вашу жизнь впустил. Он меня на порог своего дома как родного привёл. Не смогу я ему отплатить злом, понимаешь? Не смогу я тебе мужем стать.

Агний взял Светозару за руки и к груди своей её ладошки прижал, а она стояла рядом, боясь пошевелиться, в глаза его взволновано всматриваясь, чуть головой своей ему в росте до плеча доставая.

— Не пытай меня почему. Не спрашивай. Я не смогу тебе о том поведать. Никому не смогу. Но ты достойна хорошего человека, а не меня. Вокруг столько парней молодых да здоровых. Столько удальцов. По осени, говорят, у вас праздник будет большой. Там поспрошай своё сердце. Оно сейчас у тебя обманулось. Я не достоин тебя, Светозара, — Агний слова сказал, а у самого в глазах слёзы проступили.

— Может, это ты обманулся? Может, сам своё сердце слушать не желаешь? Моё также молчало. Я думала, что и не оживёт уже. А тебя как в первый раз увида́ла, так запело оно. Разве я обманулась? Разве сердце моё больное плохой человек вылечить бы смог? Разве ты — тать? — она заглянула ему в глаза. — Разве тать?

— Я не тать, Светозара. Я ни в чём перед людьми не виноват. Нет на мне зла. Я жизнь за тебя готов отдать. Но я не могу стать твоим мужем. Я прошу тебя не говорить при мне больше о том. Сильно прошу. Лучше разреши и мне тебя сестрой назвать? — с надеждой в голосе спросил Агний.

— Нет. Не разрешаю. У меня братьев хватает, — твёрдо сказала Светозара, смело ему в глаза глядя.

— Тогда слово мне дай, что не будешь ты больше при мне даже намёком о женитьбе заговаривать. Обо мне помышлять не станешь. Прошу. Или сегодня же вещи свои в узелок соберу и уйду, куда дорога приведёт. И где у неё конец будет, знают только боги, — он серьёзно посмотрел в её глаза.

— Слово тебе даю. Я молчать про сватовство и женитьбу стану. И про мужа с женой. Пусть то́ тема для нас запретная будет. Но не уходи из-за глупой девчушки из села. Не беги от нас. И рубахи позволь тебе сшить. То́ от чистого сердца, а не с умыслом каким. И вышиванку на них простую вышью, обычную, от бед всяких. Только пояс не выкидывай в огонь. Я старалась его красивым выткать, чтобы красивее всех оказался, что до этого были.

Агний внимательно посмотрел ей в глаза и покачал головой мыслям своим.

— Ты мне слово дала. Помни о том. А рубахи так и быть, шей. Посмотрю я, как ты в руках иголку держать умеешь, — сказал Агний и руки Светозары отпустил. — Снимай с меня мерку, девица-красавица, — и, улыбнувшись, расставил руки в стороны.

Так их Любояр и увидал, когда рубаху принёс. Сестра его мерку с Агния снимала да пометки для себя делала. Тот ей шутил да колкости добрые в сторону брата её бросал. Тот ему вослед отшучивался. Потом Агний с Любояром в кузню пошли дела свои доделывать, а Светозара со стола всё убрала в корзину, да ткани разложила, что-то выкраивая да нитками смётывая. Пару раз Агния от дела отрывала, чтобы примерить. Тот терпеливо давал ей делать, что нужно, а потом опять к работе возвращался. Так день до вечера быстро и пролетел. Агний огонь в кузне затушил. Любояр помог ему инструменты по местам разложить. Да вместе с сестрой домой отправился, корзину с обедом на себе таща. А Агний в их в спины всматривался, пока те за поворотом не скрылись. Ему на миг показалось, что Светозара назад обернулась, а лишь после за поворотом скрылась. Агний опять подошёл к бочке с водой и обмыл лицо. По щекам его слёзы текли, а он их остановить даже и не пытался.

Часть седьмая

Вот и осень пришла, первый лист на землю уронила. Урожай в этом году собрали — закрома от него ломились. Варенья да соленья наготовили, что в погреба уже не вмещались. Грибов насушили да намариновали в бочонках без счёту. Огурцов засолили. От яблок ветки ломились. Орехи мешками сложили. Дом молодым поставили да свадьбу отгуляли. Гуляли двумя селениями несколько дней. То радость для всех была. Молодая семья, новая родня. Хорошо осень начиналась. Вот и праздник урожая пришёл. А на него столько селений собиралось, что не сосчитать. Кто у кого-то в доме останавливался, кто в общинном доме размещался, кто в ближайших деревнях на постой остался, а кто по вечерам домой отправлялся. Гомон да шум. Веселье да смех. Ведагор с Головами других селений разговоры вёл да празднику радовался.

— Здрав будь, Златан, дру́же, — пожал руку Агний родичу.

— И я тебя рад видеть, Агний. Смотрю, похорошел. Нога твоя прошла, не хромаешь уже. Глядишь, я тебя сегодня на танцы уговорю, — подмигнул ему Златан.

— Не уговоришь, сам лучше за девушками в горелки погоняй, авось догонишь кого, — похлопал его Агний по спине.

— Ну пошли поглядим, есть ли кого здесь ловить да догонять, дру́же, — засмеялся ему в ответ Златан. — А где сестрица моя? Не обижал ли её? А то я тебе покажу силу свою молодецкую, — покачав перед носом друга кулаком, заулыбался.

— Я сюда жить пришёл не для того, чтобы людей обижать. Я за их спокойствие радею.

— То́ мне ведомо, дру́же. Улыбнись. Год какой выдался. Урожай, что не видали столько лет. Посмотри на дивчин. От их красы аж душа застывает.

— Смотри не замёрзни, — пихнул Златана в бок Агний.

— Не боись за меня. Кто-нибудь душу мою точно растопит. Верно, девчата? — крикнул знакомым девушкам Златан и пошёл к ним.

Его уж многие тут знали. Девчата его шуткам радовались, ребята Златана дружной гурьбой за собой потащили. Агний же отправился на центральную поляну к общинному дому. Там за одним столом под навесом его изделия лежали. Их всем Любояр расхваливал. Девчата вокруг них стайками ходили от красоты глаз оторвать не могли. На себе то серёжки примеряли, то цепочку, то браслет. Женщины на сковороды поглядывали да ложки с вилками разглядывали. Те все с узорами затейливыми были, словно из самого металла проступая. Мужчины ножи в руках держали, восхищаясь ими наперебой. Агний только подмигнул бойкому Любояру и к Ведагору пошёл.

— Хорош нынче праздник, Ведагор. Все мастера свои труды на показ выложили. Много хороших вещей в зиму людей радовать будут, — сказал Агний.

— Так и ты походи промеж столов. Глядишь, и себе нужное что сыщешь. Не одними сковородами да браслетами живёт человек. За тем столом, — показал Ведагор. — Есть и шали пуховые, одеяла да подушки. Вон там, — указывая в другую сторону. — Берестяные лубочки да посуда деревянная. Ты сказывал, что у тебя полтарелки да кружка. Не пора ли нормальную посуду в дом принести? Иди, иди. Бери, что нужно в хозяйстве. Для этого мы целую неделю тут всё добро раскладываем. Чтобы никто из наших селений ни в чём нужды не знал. Всё что нужно для себя здесь отыщешь.

— Тогда пойду по рядам пройдусь, — сказал Агний и отправился на работу здешних мастеров смотреть.

— Подходи, смотри, какие шали у меня есть, жене своей в подарок возьми, — улыбнулась ему одна женщина.

— Нет у меня жены, — усмехнулся Агний.

— Тогда для невесты своей выбери али для матери, — не успокаивалась женщина.

— Благодарю, матушка, но шаль мне пока без надобности будет, — стараясь улыбаться, ответил Агний и пошёл к деревянной посуде.

Он стоял и перебирал тарелки да кружки. Туесок красивый для воды ему приглянулся. Потом его заинтересовала странная тарелка с красивым узором.

— А это что за диво дивное? Отродясь такого не видывал, — спросил у мужчины за столом Агний.

— А то́ для дитятки малого. Чтобы ему кушать учиться сподручнее было. Бери не пожалеешь, — от чистого сердца сказал ему мужчина.

— Я пока только нужное для себя возьму. А остальное на потом оставлю, — складывая в заплечный мешок пару тарелок глубоких, мисок да кружки с туеском. — Благодарствую за такую посуду, мастер.

— Пользуйся на здоровье, — пожелал ему в ответ мужичок.

Походив ещё среди столов, набрал Агний себе мелочей в хозяйстве нужных и двинулся к выходу в сторону своего дома, чтобы всё занести да ещё поспеть вернуться, чтоб на песни с танцами посмотреть. Подходя к концу столов, он увидал, как девушки в пятнашки играют. А рядом смех да гомон стоял. Подошёл он к молодёжи, что кружком стояла. Они возьми да и расступись. А там Светозара с завязанными глазами пыталась не то подружек поймать, не то парней, а поймала Агния. Со смехом на руку тесьму голубую ему повязала и повязку с глаз сняла. Да так и застыла. Побелела вся да с лица сошла. Агний пытался понять, что случилось, стоял и с места не двигался.

— Смотрите, Светозара своего суженого нашла, — крикнула меленькая девчушка. — Ленту ему на руку сама повязала. Будет ещё одна свадьба.

Её слова другие подхватили да подшучивать стали. То́ не со зла было. То́ с радости. Так на гульбищах тех, ежели девушка вместо подружки юноше на руку ленту повяжет, то тот считался её женихом. Никто уж и не помнит, с чего вдруг такой обычай повёлся. Да все к тому привыкли. Редко такое случалось. Не все, конечно, потом семьёй зажили, но их было принято женихом и невестой называть на всё время гуляний. И сегодня праздник был светлый. Настроение у всех хорошее. Вот и застыли друг супротив друга Светозара с Агнием. Дышать перестали. Агний ленту с руки снял и в ладошку Светозары назад вложил. На лицах окружающих аж глаза от удивления округлились. Светозара посмотрела на ленту, потом на Агния, после вокруг себя оглянулась. У подружек своих страх да непонимание увидела. Примета была такая, что ежели девушке парень ленту вернёт, то не быть ей счастливой в этой жизни ни с кем. И хотя всё это игра была, да народ давно уже это в примету дурную записал. Но Агний о том ведать не ведал и зла никакого не помышлял. Он обвёл всех непонимающим взглядом.

— Что приключилось на празднике, что вы все застыли, как изваяния из камня? — подошёл Златан да сам и застыл, на картину эту глядя. — Ты же что это такое, супостат, наделал? — накинулся он на Агния. — Сестрёнка, то́ всё враньё. То́ игра ведь. Шутка это, — попытался он Светозару обнять.

Но та отстранилась от него да на подружку налетела. Потом шарахнулась в сторону да на Агния опять напоролась. Подняла глаза на него заплаканные, а затем развернулась и побежала сломя голову через кусты.

— Да что я натворил-то? — обвёл ничего не понимающим взглядом присутствующих Агний.

— Сказал бы я тебе, — отпихнув Агния в сторону, Златан кинулся вдогонку Светозары. — Светозара, стой!

Тут кто-то Агнию и разъяснил, что к чему в той игре было. Почему смех прекратился да испуг на лицах застыл. Агний кинул котомку на землю и помчался вслед за ними. Но вскоре понял, что нет их нигде в этой стороне. Ни Светозары, ни Златана. Понурый вернулся к общинному дому с Ведагором поговорить. Что случилось, ему рассказать. Тот молча выслушал Агния.

— То́ пустое. Её Златан сейчас успокоит да в чувства приведёт. А я с ней вечером дома потолкую. Ты не волнуйся. Я сам по молодости в эту игру играл. И бывало, что отдавали свои ленты парни девушкам. Да у всех жизнь сладилась. Никто несчастным на земле не остался.

— Я зла не хочу Светозаре, Ведагор, — Агний посмотрел внимательно на него. — Однажды она станет хорошей женой. У неё должно быть счастье человеческое. Она всех вокруг красой своей радует. А настоящая краса в душе её. И счастлив будет тот, кто женой её своею назовёт. Вот ведь я — дурень. Праздник всем испортил. Что мне ту ленточку было на руке оставить?

— Успокойся, Агний. Вечерком к нам на чай приходи. Вместе с ней и поговорим. Негоже в такой праздник с неспокойным сердцем засыпать. А пока ступай по делам своим, — Ведагор похлопал его по плечу.

Агний вернулся к котомке, подобрал её и, понурив голову, домой отправился. Места себе там не находил. То встанет, по дому пройдётся. То на крыльцо выйдет, постоит. То к веселью порывался вернуться. То бежать куда-то. Стало темнеть. Он собрался в дом к Ведагору. Там уже Любояр матери рассказывал, как день замечательно прошёл. Агнию обрадовались, за стол усадили. Лада пирожки с чаем поставила. Да только те пирожки Агнию в горло не лезли. Стали Ведагора поджидать. Спустя время скрипнула дверь, и в светёлку вошли Ведагор с Златаном.

— Агний, пойдём во двор словом перемолвимся, — сказал Ведагор. — А ты нас тут пока подожди, Златан. Да лишнего ничего не говори.

Они вышли на крыльцо. Ведагор тяжело вздохнул.

— На тебе лица нет, Ведагор. Что случилось?

— Светозара пропала. Нигде её отыскать не можем. Всё село и все дома обошли. Люди уже все сараи прочесали. А её нет нигде. Не догнал её Златан. Сам её след потерял.

Агний побелел весь да с лица сошёл от тех слов.

— То́ моя вина, Ведагор.

— В чём? В поверье старом, которое кто-то придумал да в игре подхватил? В том, что она убежала куда-то сломя голову? Что люди вокруг тебя слова какие сказали? Али что на свет родился? — Ведагор посмотрел на Агния. — Ни в чём твоей вины нет. Это моё последнее слово. А теперь нужно поисками заняться. В лес пойдём. Народу много. Так что иди тёплое что накинь и к общинному дому приходи, — сказал ему Ведагор, а затем в дом пошёл.

Поиски не принесли удачи ни в ту ночь, ни в следующий день. Не радовал людей больше праздник, все были поисками заняты. Гонцов в соседние селения отправили. Озеро три раза баграми прочесали. Да всё без толку оказалось. Через неделю поиски свернули, все по своим углам разъехались.

Ведагор по всем весям новость о пропаже дочери разослал. Всем миром о той беде уже знали. Но никто татей в тех краях не видал. И о пришлых людях не слыхал. Так и не нашли её. Да никто уже и не надеялся её где-то сыскать. Лишь один Агний всё отказывался в это поверить. В лес спозаранку уходил и дотемна там бродил. То в одну сторону, то в другую. Так месяц и пролетел.

Часть восьмая

На землю опустился первый снег. Птицы перелётные за леса отправились к морям тёплым. Земля готовилась к зимнему сну. Люди всё больше по домам сидели да друг другу в гости ходили. Работы стало мало, и все от мала до велика наслаждались заслуженным отдыхом. В селе уже давно и верить перестали, что найдётся Светозара. Ежели бы потонула, то тело бы её отыскали. А так ни следа от неё не нашли. Словно вовсе на свет не рождалась. И гадать уже перестали, куда она исчезла. В её доме нет-нет да слезу мать пустит, да отец печально вздохнёт.

— Агний, ты куда опять собрался? На кузне работа стоит, непочатый край. А ты всё по лесам шастаешь? — в дом к кузнецу вошёл Ведагор.

— Дай мне в последний раз в лес сходить? — без надежды в голосе спросил Агний.

— То́ моя дочь. Мне бы в том лесу с тобой поселиться да зиму там провести. Ты совсем голову из-за этого потерял, — начал злиться Ведагор. — И сам там не дай боже́ сгинешь.

— Кому печаль с моей погибели будет? — вздохнул Агний, рубаху на себя натягивая.

— Не говори так. Я дочь потерял. И тебя потерять не желаю. То́ моё слово. Я старший и над селом, и над тобой. Твой отец сейчас рядом с тобой стоять не может, так я за него буду. И вот что я тебе скажу, Агний. Сегодня ступай в свой лес. А завтра чтобы в кузне огонь вовсю пылал. Ты услыхал меня? — в упор посмотрел на него Ведагор.

— Я услыхал тебя, Ведагор. Услыхал.

— А теперь мне слово в том дай, — не унимался Ведагор.

— Я даю тебе слово, что с завтрашнего дня в кузне будет кипеть работа. Присылай Любояра, ежели тот прийти захочет, — вздохнул Агний, за что получил мощный подзатыльник.

— Ни я, ни вся моя семья за тобой вины не видит. И думать так не смей. А теперь ступай в свой лес да к вечеру возвращайся. И на ужин в мой дом приходи. Отказа не приму, — сказал Ведагор и вышел из дому.

Агний кафтан тёплый надел, котомку с куском хлеба да туеском с водой через плечо накинул да из дому вышел. Он уверенным шагом пошёл по направлению к берёзовой роще. Туда он последний месяц каждый день ходил. Туда и сейчас отправился. Пожелтевшую листву белый снег слегка припорошил, под сапогами хруст раздавался. Деревья белым покрывалом ещё не обзавелись, а зелёное уже скинули. Голые сиротливые кусты вокруг глаз не радовали. Ели зелёные с соснами поскрипывали да покачивали макушками своими. Живность лесная ещё спать не легла, но уже сильно не бегала. Затих лес, к зиме подготавливаясь.

Агний по знакомой тропе шёл к роще берёзовой, что недалече была. Он оттуда свои поиски начинал. По кругу на пару вёрст ходил. Сегодня он постоял возле одной берёзки, руками её обняв, вздохнул и в сторону озера направился. Вдоль тропинки орешник рос, да густые кусты малинника ветвями своими друг с другом переплелись. Вдруг Агний шум услыхал. Звук странный, не то шипит кто-то, не то гогочет, не то треск от кустов. Агний бросился в ту сторону, пробираясь сквозь малинник, по сторонам внимательно глядя. Так в одном кусте и усмотрел лебедя белого. Птица из ветвей вырваться пыталась, шипя в одну сторону. Агний туда же глянул, а там лишь рыжий хвост промелькнул.

— Эк тебя угораздило-то в кустах застрять, — подходя к птице, произнёс Агний. — И чем ты за куст зацепиться-то смогла, птица глупая? Ба, да у тебя крыло сломано, кровь идёт. Не шевелись, хуже себе только сделаешь, вообще крыло оторвёшь, — лебедь на человека посмотрела и замолчала, перестав крыло из веток выдирать. — Я тебе боли не причиню.

«Га», — лебедь в его сторону только произнесла да и застыла, словно слова человека поняла.

Агний стал аккуратно крыло из веток высвобождать, чтобы ещё хуже птице не навредить.

— Это тебя так лиса покусала? Потерпи, не маши вторым крылом. Кому велено, — Агний на птицу посмотрел.

«Га», — лебедь опять застыла.

Агний лебедя из куста освободил. Кафтан с себя скинул и в него птицу закрутил, аккуратно прижав сломанное крыло к телу.

— Сейчас домой тебя занесу, там и рану твою полечим. Ты теперь до весны на крыло встать не сможешь. В доме у меня будешь жить, пока кость не срастётся. А когда по весне стая твоя вернётся, то и выпущу тебя к своим.

«Га», — лебедь головой помахала, словно крылья пытаясь расправить, а потом положила её Агнию на плечо и застыла.

В скором времени Агний домой дошёл, птицу в избу внёс, а в горнице Любояра увидел.

— А ты что здесь делаешь? — удивился Агний.

— Это лебедь у тебя? — вместо ответа спросил Любояр. — Ты его зачем к себе в дом приволок? Они сейчас все на юга летят, к морям тёплым.

— Не его, а её. Это лебёдушка, а не селезень.

— Почём знаешь? — не поверил Любояр.

— Возле моей деревни озеро было лебяжье. Так там этих лебедей было хоть руками лови. Видимо-невидимо. Я любил смотреть, как они величаво по воде плывут. Как деток своих растят. Потому и знаю. Ты здесь что делаешь? — укладывая лебедя на стол и развязывая кафтан, спросил Агний.

— Тебя дожидался. Я к тебе пришёл сказать, что вины на тебе за сестру не вижу. Отец утром мне о том поведал. Она сама девка глупая. Сама куда-то убежала, — подходя к столу и с любопытством разглядывая лебедя, произнёс эти слова Любояр.

— Не говори таких слов при мне про сестру свою. Она не глупая. У неё вся душа искромсана была, а я только масло в огонь подлил, — пронзительно посмотрел на паренька Агний.

«Га», — прокричала лебедь, пытаясь крылья расправить, как только кафтан развязали.

— Не буду, — сказал Любояр.

— Держи её за тело, Любояр, да к столу прижми. А ну, прекрати крылом махать. Без крыла жить захотела? — цыкнул в сторону лебедя Агний.

«Га-га-га», — загоготала птица и зашипела в его сторону.

— Гляди-ка ты. Словно гадюка шипит, — прижимая к столу птицу, удивился Любояр.

— Держи не пускай, я сейчас лубок ей на крыло накладывать буду. Да не маши ты крылом, сказал, — Агний глянул на птицу, та на него зашипела, но крылом махать перестала.

Агний ножницами перья срезал вокруг раны, от полена топором две деревянных палки по размеру отщепил, к крылу приложил, кость вправляя на место, да с двух сторон палками перевязал.

— Эк у тебя ловко всё выходит, — восхитился Любояр.

— Война и не такому обучит. Держи её. Я сейчас травы с мёдом смешаю, да на рану приложу, — раскрывая сундук для трав, сказал Агний.

— Так ты и кузнец, и врачеватель, и травник получается? — спросил Любояр.

«Га», — крикнула лебедь.

— Кузнец, он как жрец. Он с огнём дело имеет. От всякой нечисти дом очистить может, хворь любую из тела прогнать. Разве ты этого не знал? — удивился Агний.

— Не. Наш кузнец так не мог, — сказал Любояр.

— А я могу. И тебя научу, — разминая в ступке травы с мёдом, сказал Агний. — Ежели сам захочешь.

— Так разве я отказываться стану? Я же твой подмастерье, кузнец Агний. Всему у тебя научиться хочу, — серьёзно сказал Любояр, глядя на него. — Да не вырывайся ты, птица глупая. Тебя же вылечить хотят, а не на суп пустить, — цыкнул он на лебедя.

«Га-га-га», — закричала на него лебедь, пытаясь ущипнуть за руку.

— Эк вы с ней подружились уже, — пошутил Агний, разрывая чистую тряпочку на ленту.

Агний аккуратно травяным настоем рану смазал и перебинтовал. Лебедь смотрела внимательно то на одного, то на другого, словно пытаясь понять, хорошо ей делают али плохо.

— Ну, вот и всё. Сейчас мы на неё рубаху одевать будем, — подытожил Агний.

— Зачем рубаху? — не понял Любояр.

— Как зачем? Чтобы она крылом больным даже махать не смогла. Иначе лубок развяжется, да кость заново сломается.

— И долго кость у неё срастаться будет? — спросил Любояр.

— Я не знаю, как у лебедей, а человеку с таким переломом полгода силы восстанавливать. Да потом ещё полгода заново учиться пользоваться конечностью приходится. Но лебедь молодая. Видно, от того по глупости лисе в лапы и попалась. Думаю, что к весне мы её на крыло поставим. А там она к своим улетит, селезня своего высматривая. Знаешь, как лебеди себе пару находят? — спросил Агний у Любояра.

— И как? — спросил тот.

— Один раз и на всю жизнь. Вот как. И потом один без другого жить не могут. Ежели один гибнет, то и второй вскоре умирает.

— Прямо как у людей, — восхищённо посмотрел на лебедя Любояр.

— У людей по-разному бывает. А у лебедей только так. Многим бы людям у них поучиться следовало.

— Я свою суженую тоже один раз и на всю жизнь найду, — твёрдо сказал Любояр.

— Конечно найдёшь, — потрепав по голове паренька, сказал Агний. — А теперь помогай мне на неё рубаху натянуть.

«Га-га-га», — закричала на них лебедь.

— А тебя никто и не спрашивает, гадюка ты шипучая, — Любояр опять цыкнул на птицу.

— Ну, почто невинное создание так ругаешь? Она же не понимает ничего. Страшно ей.

— А мне больно от её щипков, я же молчу, — насупился Любояр.

— А раз молчишь, так и не жалуйся, — засмеялся Агний, натягивая рубаху на лебедя, крылья к телу её прижимая да рукава на спине узлом связывая. — Пусть пока так походит. Будешь мне потом помогать рану ей перевязывать, да крыльям давать потягиваться? Один не управлюсь, — спросил Агний.

— Буду, я же твой помощник. Так мы завтра в кузню пойдём? — с надеждой спросил Любояр.

— От чего ж завтра? Ещё утро только. Давай ей тут гнездо из сена сделаем да в кузню пойдём. Ты в сарай сбегай, сена принеси, а я подумаю, где ей место отвести, — ставя птицу на пол, сказал Агний.

— Это я мигом, — крикнул Любояр и умчался за порог.

Лебедь пошла по горнице круги наматывать, пытаясь научиться ходить в рубахе. То на пол припадёт, то погогочет, то пошипит на рубаху, пощипывая её. Но сорвать не получалось. Агний в клеть сходил да сито старое достал. Огромное то сито было. Он и сам не понимал, почто такое нужно было, да выкинуть из дому вещь хорошую, рука не поднималась. Он в углу горницы сито возле самой печки поставил. Любояр сено с соломой туда уложил. Агний лебедя в гнездо такое и усадил. Птица пошипела на людей, а потом начала солому да сено поправлять.

«Га-га-га», — мол, не умеете вы люди гнёзда вить, смотрите как надобно.

Агний миску с водой принёс, в другую кашу постную положил.

— Она что, как человек кушает? — удивился Любояр.

— Она, как гуси наши с курами, ест. Птица же. Надо будет у твоей матушки мешанину попросить на вечер. А к завтрему я уже и сам управлюсь. Ну что, подмастерье, пошли накопленные дела разгребать. Я твоему отцу слово дал, а слово держать надобно.

— Ура! Делом займёмся, — радостно по горнице заскакал Любояр.

Они отправились к выходу, а лебедь за ними как припустится да под ноги бросится.

«Га-га-га», — как закричит на двоих.

— Что это с ней? — удивился Любояр.

— Видать, дома одна сидеть не хочет. С нами что ли пойдёшь? — удивлённо на птицу уставился Агний.

Лебедь только головой помотала да к двери направилась.

— Намучаешься ты с ней до весны, Агний. Своевольная птица какая, — звонко засмеялся Любояр.

— Бери с собой гнездо её. Да пошли в кузницу, — подхватывая лебедя на руки, сказал Агний.

В кузне дело спорилось. Ведагор к ним наведался, птице подивился, рассказу посмеялся. Вечером за ужином в его доме только и разговору было, что про птицу-лебедя. Шутки да смех за столом звучали. Давно такого в их доме не было. А лебедь рядом со столом в сите сидела, словно всю жизнь там провела, да людям в разговоре поддакивала. Она Агния из дому не выпустила без себя. В дверь биться стала. Кричала и шипела на неё, пока Агний птицу на руки не взял. Так с тех пор с собой её повсюду и носил. В селе над ним подшучивали. Да не по злобе, а по-хорошему, по-доброму. Он от этих шуток только отмахивался да отшучивался. Так время и летело.

Часть девятая

Снег укрыл землю плотным одеялом. Метель намела сугробы. Морозы трещали. Лёд искрился. В каждой поре года своя красота есть. Неповторимая. Мальчишки снежные крепости настроили, в воинов играя да деревянными мечами махая. Девчушки с горки катались. Люди друг к другу в гости ходили. Любояру двенадцатое лето стукнуло. Праздник справили. Всё село тому радовалось. Ещё один паренёк повзрослел. К жизни взрослой готовиться начал. Подрастал из него мастер знатный. Агний ему в кузне нарадоваться не мог. Всё хвалил его перед отцом да старшими рода. Лада с Ведагором дитё уже на свет приняли. Сына своего третьего.

— Отдай рубаху, ах ты ж, шипучая змеюка, — пытаясь из-под птицы вытащить рубаху, злился Агний. — Я тебе и тряпицу мягкую постелил, а ты всё рубаху эту в гнездо тащишь. То́ не для тебя она шита была. Для меня её мастерица делала. Отдай, кому говорю, — и опять за рубаху ухватиться попытался.

«Га-га-га», — закричала на него лебедь да зашипела, над рубахой крылья распустила, да всем телом на неё уселась.

— Вот замотаю тебя обратно, будешь ещё на меня крыльями своими размахивать. Отдай, говорю. Я тебе старую дам. Та́ тебе чем не угодила? — опять попытался вырвать из-под птицы свою рубаху Агний. — Вот взял же тебя глупую на свою голову.

В печке потрескивал огонь. Агний плюнул себе под ноги да, потирая ногу, к скамье резной направился. На нём одни подштанники надеты были. Он ко сну уже готовился. Присел тяжело на скамью да стал ногу массировать. Лебедь с рубахи сошла и к нему подошла.

— Что глядишь, птица глупая. Думаешь, у тебя одной рана на теле есть? — потирая ногу, вздохнул Агний.

«Га-га-га», — загоготала лебедь, на рану глядя, словно понимая что своё.

— На мороз крутит. Нужно мазью намазать, — тяжело встал из-за стола Агний да к сундуку, прихрамывая, пошёл, достал мазь и начал в рану старую втирать. — Пора уже и отдохнуть, — обходя рубаху стороной, подошёл к печке, головешки разбрасывая.

Потом он пошёл в опочивальню к кровати, а лебедь следом за ним отправилась, на ходу крылья расправляя да гогоча.

— Опять со мной спать будешь? Сидела бы уже в своём гнезде. Вон и рубаху хорошую по полу извозгала. Тащила бы к себе в гнездо да там и спала на ней.

«Га-га-га», — то ли поддакнула, то ли поругалась птица.

— Ну, иди на руки, змеюка шипучая. И только заори мне ночью под ухо. Я тебя быстро в светёлке запру, хоть закричись там. Поняла? — сказал Агний, подхватывая птицу на руки.

Он улёгся под одеяло, лебедя рядом с собой на подушке устроил да и заснул.

«Га-га-га», — посреди ночи заорала лебедь ему на ухо.

Тот спросонья вскочил да попытался сообразить, что происходит, а птица к выходу подбежала да на дверь шипеть начала. Словно за ней зверь лютый спрятался да сейчас в дом ворвётся. Агний к окну подбежал, во двор вглядываясь. На улице небо было светлое, звёздное. Луна, как солнце, светила. Всё вокруг видать было. А возле сарая словно тень промелькнула. Агний внимательно всматривался в неё. Лебедь рядом с ним на полу стояла тихо, ожидая, что тот ей скажет.

— Ты, видать, лихих людей учуяла. Ай да молодец, лебёдушка ты моя. Ай да умница. Дома сиди. С собой не возьму, — натягивая штаны с рубахой, сказал Агний. — И не кричи.

Сапоги обул, меч со стены взял, тесёмки за долгие годы развязал, на пояс кинжал с ножнами прикрепил и из дому тихо вышел. Лебедь за ним было кинулась, но тот так на неё глянул, что птица остановилась и в ответ даже не зашипела. Агний пошёл к сараю, в тени дома скрываясь. Подходя к хозяйственной постройке, шум внутри услыхал да два голоса. Двери распахнул да на людей пришлых кинулся, меч доставая. Тати за свои мечи взялись, лампаду на землю уронив. Лихие то люди были, видно, что не раз они на мечах бились. Да и Агний не лыком шит был. Накинулся на них без разговоров. У одного меч из рук выбил да в нос кулаком заехал. А рука у кузнеца тяжёлая была. Силища огромная. Тот тать и свалился без памяти на землю. Потом уходя от замаха меча второго татя, по ноге ему рубанул. Тот на землю коленом опустился. Агний его за грудки ухватил и также нос сломал. Потом он взял верёвку, что на стене висела, да обоих связал. Да узлами таким, что не вырваться, а ноги так, чтобы и не встать. Мечи татей с земли поднял да в избу вернулся. Лебедь ему под ноги кинулась, гогоча что-то.

— Хорошо всё. Без сознания они. Я к Ведагору сбегаю. Тут сиди. Некогда мне с тобой на руках носиться да по морозу, — сказал он через плечо лебедю, на ходу надевая кожу́х да не застёгивая, чтобы в случае чего меч достать можно было.

Ведагор Агния выслушал да Любояра к старшинам по домам отправил, чтобы те к сараю пришли. Да чтобы остальных мужчин села на ноги подняли. А сам с Агнием к сараю отправился. Мужики по деревне с факелами да лампадами бегать стали, сараи да клети проверяя. Но других татей не нашли. Одинокая цепочка следов по снегу в их село вела. Видно, других рядом и не было вовсе. Старшие мужчины возле татей собрались. Те пока так и не очухались. Видать, сильна рука была у кузнеца. Было решено их в общинном доме в подклете запереть да поутру на суд людской позвать. Агний носы им вправил, чтобы кровь остановить, да рану на ноге одному перевязал. Сказал, что угрозы их жизням нет. В общинный дом их на телеге увезли. Рядом с ними четверо мужчин остались караул вести, остальные по домам разошлись, а Ведагор с Агнием к нему в дом пошли.

— Это всё её благодарить нужно, — разжигая огонь в печи да воду ставя кипятиться, сказал Агний. — Лебёдушка их учуяла. В постели меня напугала. Как заорёт на ухо. Я сразу и не понял, сон то́ был али нет.

— Жизней их не лишил, это хорошо. Людям пусть поутру в глаза глянут. Гонцов в ту сторону уже отправили, мало ли ещё кто с ними хаживал. Так что не одни мы на суд придём. Молодец, Агний. Хороший ты человек, храбрый. На тебя не боязно и село оставить под присмотром, — сказал Ведагор, за стол присаживаясь.

— Нехороший я человек, Ведагор. Плохой. Понимаешь? Плохой, — развернулся от печки к нему Агний. — Я дочку твою сгубил. Сам сгубил.

— Что ты такое на себя несёшь? Али и тебе по голове сегодня досталось? — остановил его властным голосом Ведагор.

— Я не несу. Она меня выбрала. Дочь твоя Светозарушка. Меня выбрала. А я ей отказал. Понимаешь? Ежели бы не тот разговор меж нами да слово ею даденное, не сбежала бы она в тот день. Не ушла. Я её сгубил, — в грудь себя кулаком стукнул Агний. — Смотри, что в лесу нашёл. Думаешь, что просто так месяц туда хаживал? Думаешь, что по глупости?

Агний подошёл к полке, где ларец кованный стоял, взял его в руки, крышку открыл и на стол перед Ведагором поставил. Тот в ларь заглянул да и онемел. А там лежала голубая ленточка, что на руку Агнию Светозара повязала, а тот ей в ладонь назад вложил. Ведагор ошарашено в глаза Агнию посмотрел, а сло́ва так вымолвить и не смог.

— Я когда по лесу её искал, в берёзовой роще ту ленточку нашёл, — сам заговорил Агний. — Я потом вдоль и поперёк то место на несколько вёрст исходил да ногами истоптал. Каждый куст проверил. Каждую норку. Я теперь знаю и где барсук на зиму в норе забился, где белки живут да орехи прячут. Да только ни её волоска, ни куска платья, ни следа от раны не нашёл. Ничего. Только ленточку эту. Зачем я тогда её в руки к ней вложил? Зачем? Видно, боги мне ленточку эту и подкинули, чтобы простить себя до конца дней не смог, — Агний кулаком по столу ударил, да так, что ларец подпрыгнул.

«Га-га-га», — закричала на него лебедь.

— А ты молчи. Птица глупая, что ты в людях понимаешь? — цыкнул на неё Агний. — Злой я человек. Не мог я твою дочь своей назвать, Ведагор. Не нужен тебе такой зять был. Не нужен. Ты меня в своё село пустил. В жизнь вашу. Разве я мог тебе злом за добро ответить? Разве мог, Ведагор? — Агний в глаза его зелёные глянул, в отцовские.

— И чем же ты мне, как зять, не подходил? Я бы своё благословение на свадьбу дал. И без раздумий руку дочери в твою вложил бы. Так почему ко мне с тем не пришёл? Ежели не как к отцу, то́ как к Голове. Почему?

— Не нужен тебе такой зять. Пятна такого на твою семью не нужно. Я тебе не всё про себя рассказал. Не всё поведал, — Агний без сил на скамью опустился и лицо в руках спрятал. — Не всё.

— Так сейчас скажи, почто медлишь? Всё скажи, без утайки, чтобы я потом с чистой совестью людям сказать мог, что всё про тебя мне ведомо. И что все остальные разговоры про тебя пустые. Говори, — властно приказал Ведагор, напротив Агния сидя да в упор на него глядя.

— Я брата убил. Понимаешь? Родного. Кровью родной свои руки замарал. Вот эти, — Агний в глаза Ведагора глянул да руки к нему протянул. — Тот тать, которому я голову снёс, братом моим младшим был. Это он мне про невесту мою несостоявшуюся со смехом поведал. Да с подробностями, да с издёвкой. И что они с ней при жизни сделали, и что с телом после смерти сотворили. Я не выдержал тогда, Ведагор. Мне бы остановиться. Мне бы его на суд людской привести, чтобы не я за его жизнь решал, а люди бы так постановили. Но я его смех забыть не могу. Лицо его да глаза бешеные передо мной до сих пор стоят. Я его малого на коленях своих нянчил. Я сам ему меч выковал да первый раз в руки вложил. А он этот меч на людей честных поднял. Зла на эту землю принёс столько, что не отмыться моему роду за все дела его до скончания времён. Имя отца нашего опозорил. И я сам брата родного убил. Так скажи мне сейчас, Ведагор. Нужен ли тебе такой зять, чей брат имя семьи своей на весь свет опозорил? Вложил бы ты руку дочери в мою? Вот в эту, что брату родному голову снесла? Вложил бы? — Агний в глаза Ведагора открыто смотрел, а из глаз его слёзы лились.

— Ну и дурак же ты, Агний. Ох, и дурак. Тебя бы сейчас розгой да по месту мягкому. Ты себя столько времени изводил за зло чужое. Никому не ведомо, что твоего брата на тот путь толкнуло. Никто в том ответа уже не узнает. Видать, душонка его гнилая была. А твоя иная. Не такая. Ты — гордость отца своего. Он там сейчас в вышних садах на тебя смотрит да за тебя радуется. Нет на тебе зла: ни на руке твоей, ни на душе твоей, ни на имени твоём. Знать хочешь ответ отца, так получи его.

Ведагор правую руку Агния в свою взял, а второй ленточку из ларца достал, в ладонь его вложил да пальцы в кулак скрутил.

— Вот тебе мой ответ отцовский. Не нашёл бы я для дочери своей мужа лучше, чем ты. Она сама тебя разглядела. И я её выбор одобряю. Не ошиблось её девичье сердце в тебе, не обманулось. А ты — дурак. Уже бы и любимую свою к груди прижимал да дитё поджидал. Но с сегодняшнего дня я велю тебе ту́ ношу на себе не нести. Это моё право. Отцовское. Нет на тебе вины за то, что Светозара сделала. Да и не знаем мы, что с ней приключилось. Никто не знает, окромя богов да предков наших. И за брата своего себя не терзай. Та́ ноша сердце тебе однажды разорвать сможет, ежели не отпустишь всё сейчас. Ты прав был, когда про войну рассказывал. И у меня перед глазами люди покойные порой всплывают да боль причиняют. Но у меня семья есть, дети растут, жена рядом. Я для них живу и для будущего, а не для прошлого. Там уже мы с тобой ничего исправить не можем. Нам изменить там ничего не дано.

Агний на ладонь свою посмотрел, ленту между пальцами держа, да так на колени руки свои без сил и опустил.

— Дурак я, Ведагор. Да ещё какой. Я полюбил твою дочку всем сердцем своим, как в глаза её первый раз глянул. Она для меня солнце в себе несла. Люди на её красу девичью всё заглядывались, на ко́су да на поступь. А я в глаза её смотрел. В них столько света было. Столько света. И он там для меня одного светил. А я — дурак, с неё слово взял. О том разговоры вести запретил. Она меня братом названым отказалась сделать. Я ей предлагал, Ведагор, — Агний посмотрел ему в глаза. — А она отказалась. Сказала, что братьев у неё и так хватает. А я её руки от груди своей отпускать не хотел. Но отпустил.

Лебедь подбежала к Агнию, ленту из его рук схватила да к себе в гнездо кинулась бежать.

— А ну, отдай, змеюка шипучая. Не твоя та́ лента, моя, — бросился было за ней Агний.

— Не нужно за прошлое держаться, Агний. Пусть птица глупая её к себе в гнездо тащит. Тебе та́ лента только боль причиняет. Оставь лебедя в покое. Не кори, — сказал Ведагор ему. — Ты лучше чая нам завари да о себе до конца всё расскажи. Что ещё на сердце носишь, поведай. Да смотри мне, без утайки чтоб.

Так они остаток ночи за чаем да разговорами и провели. А лебедь из гнезда своего им вслед гоготала, словно поддакивая да вопросы задавая. Она то рубашку поудобнее в гнезде укладывала, то ленточку с одной стороны сита в другое переносила. Словно всё решить не могла, как ей больше нравится. Мужчины над ней посмеивались да подшучивали. В ту ночь Агний всю свою жизнь Ведагору и поведал. И кого в детстве обидел, кому синяков наставил, кого словом задел. Путь свой во время войны рассказал. Ведагор своим поделился. Словно старые воины разговоры вместе разговаривали. Словно плечом к плечу стоять в той войне им пришлось.

А татей тех на людском суде было решено к князю доставить, чтобы их жизнь решил. Да жизни им оставить никто не захотел. Много злодеяний они на землю принесли, а после войны так и не остановились. Много людей на суд князя пришло, про дела их рассказывая. Снесли им головы, чтобы людей губить они боле не могли. А о том, что село лебедь спасла, уж и рассказки по деревням в путь отправились. Многое народ в тех рассказах добавил что своё да приукрасил. А в селе теперь все лебёдушку привечали, как родную, да низко кланялись.

Часть десятая

Вот уж и зима к концу стремилась, но всё ещё лютовала. Будто старалась наверстать что, то мороз насылая, то снегом леса засыпая да поля укрывая. А народ к весне уже вовсю готовился. В кузне работа каждый день кипела. Мужики даже из соседних деревень свой инструмент приносили. Скоро и в поле им выходить, и дома новые ставить. Девушки тишком пирожки в кузню на обед носили да всё за разговорами старались там остаться. Агний только посматривал на них да головой качал, на шутки их колкие отвечая. А лебедь белая то какую ущипнёт, то какую крыльями прочь прогонит. Любояр смеялся над этим постоянно да лебединым женихом Агния называл. Так к нему это прозвище и прилипло. Ежели по селу кузнец рядом с лебедем шёл, то даже старейшины Агния всё больше не по имени окликали, а лебединым женихом звали. Да не по злобе, а с теплотой человеческой.

— И где ты это нашла? Да от тебя даже в сундук ничего не спрячешь, да на высокую полку не поставишь. Ты не сорока, чтобы всё себе в гнездо тащить. Ты — лебедь. Птица гордая да величавая. А ну, отдай мне ожерелье немедленно. Не для тебя я его делал.

«Га-га-га», — лебедь на него накинулась, крылья расправила да как зашипит.

— Ну куда тебе его? На шею твою велико. В гнездо тебе оно и подавно без надобности. Отдай, говорю, — Агний попытался из клюва цепочку с тремя красивыми бусинками вырвать.

Лебедь его по лицу крылом махнула, чуть в глаз не попала.

— Ты что это? Глаза меня лишить удумала? Ну и держи его. Смотри не проглоти, помрёшь. Да ну тебя, — махнул рукой Агний да спиной к ней повернулся.

— Что это у вас тут за веселье, Агний? — спросил Ведагор, входя с Любояром в дом.

— Да сил уже больше от неё нету. Вот зачем ей это ожерелье? — показал в сторону лебедя Агний.

— Красота-то какая, — восхитился работой Любояр, подходя к птице. — А меня так научишь?

— Я тебя и не так научу. Лучше меня делать будешь. Всему своё время, — надевая рубаху да ставя кружки на стол, ответил Агний.

— А ты это кому-то сделал али так? Почему для всех на Комоедицу не выложил? Вдруг кому приглянулось бы? — всё ещё с восхищением рассматривая плетение цепи серебряной, произнёс Любояр.

— Я после войны её сделал. Думал, что сердце моё отпустит, и начну я жену себе высматривать. Ей думал отдать. Да не отпустило. Так с тех пор при себе и держу это ожерелье, — объяснил Агний, наливая чай по кружкам и расставляя угощения, что Ведагор с собой от Лады принёс.

— Так лебедь за тебя всё сама и решила. Ты же у нас лебединый жених. А значит, и ожерелье её, — засмеялся Любояр. — Посмотри, как на себя накинуть пытается.

Мужчины посмотрели на лебедя, а та всё ещё ожерелье в клюве держала да головой махала, будто и вправду на себя нацепить пыталась. Да с одного замаха ей это и удалось. Она цепочку из клюва выпустила и пошла к Агнию, с бока на бок переваливаясь. К коленям его подошла да голову на них положила. Тот привычно её по голове погладил.

— Вот видишь. Ожерелье на её груди впору сидит. Теперь ты взаправдашний её жених, — задорно засмеялся Любояр.

— Нет, Любояр. Уж скоро её родичи домой вернутся. Она их крик услышит и полетит от меня своего селезня высматривать да деток малых высиживать. А я тут один останусь.

— А вдруг она в девицу-красавицу обернётся? Как в сказках бают про чудеса? — прожёвывая блин, сказал Любояр. — Я вот до сих пор верю, что сестричка моя к злому колдуну попала. Тот её на зиму заморозил. А как летние деньки придут, так она и оттает.

— То́ только в сказках бывает, сын, — заговорил Ведагор. — А в жизни чуда нам ждать не приходится. Не на кого нам надеяться окромя себя. Боги нашими руками на земле дела делают. Нашими сердцами живут. Мы — их руки. Мы, сынок. Без труда и урожая не будет, и закрома не наполнятся. То́ нашими руками всё делается да трудами. Вот и вы с Агнием трудитесь, не покладая рук. Сколько полезного всего сделали для людей. Сколько радости в дома людям принесли. Все вашими изделиями пользуются да благодарят.

— А я продолжаю верить, — упорствовал Любояр.

— Я с тобой заодно в это поверить был бы рад, Любояр. Да я также в жизни чуда не видал. Да и к какому колдуну? Хочешь сказать, что она лешему ногу оттоптала, так тот и осерчал на неё? — грустно улыбнулся Агний. — Я бы тогда сам лешего просить пошёл, чтобы отпустил её. Сам бы колдуна того мечом перерубил, чары его разрушая. Как в сказках твоих. Но я в них не верю, — вздохнул Агний, в окно посмотрев.

Там уже весна в права вступила. Капель первая запела. Котики на ветках распушились.

— Ну, полно тут себя тоской с утра изводить. Пора за дела приниматься. Скоро уже и в поле выходить. Дел невпроворот.

— Твоя правда, Ведагор. Твоя, — сказал Агний да на Ведагора свой взгляд перевёл. — Но я тому колдуну голову бы снёс.

— Я бы тебе помог, Агний. Да и лешего за бороду бы потрепал. Но нет их нигде. Так что неча пустое перемалывать, душу себе теребя. Я тебе уже слово своё о том сказал, — вставая из-за стола, поставил точку в разговоре Ведагор.

— Я слову твоему послушен. Просто очень в сказки Любояра поверить захотелось. А теперь пора за работу приниматься, подмастерье. Говоришь, так красиво хочешь ожерелье сам сделать? Тогда пошли трудиться да знания твои повышать, — Агний потеребил волосы Любояру и пошёл одеваться.

Возле кузни народу уже собралось. Гомонили все. Всем первее нужно было. Но Ведагор быстро всех остудил. Кого тут помогать оставил, кого с собой забрал. В кузне гомон стоял. Несколько мужчин Агнию с Любояром помогали. Девчушки к отцам да братьям прибежали. Лебедь то пошипит на кого, то погогочет. Агний на улицу вышел, лицо в весенней воде из бочки обмыть, а лебёдушка следом за ним отправилась.

«Га-га-га», — вслед ему что-то рассказывая.

В это время над головой звук стаи лебединой зазвучал. Лебёдушка как загогочет им в ответ, крылья свои расправляя. Агний в высь уставился да так и застыл. К нему народ из кузни вышел да в небо вглядываться начал. По весне на их озере стая лебедей всегда на постой останавливалась, перед следующим перелётом отдыхая. Агний свой взгляд на лебедя перевёл. А та всё крыльями машет да гогочет.

— Что крыльями машешь? Ты ж уже летать можешь. Так лети к родичам своим да селезня своего там отыщи, — он махнул ей рукой, в небо показывая.

Та покричала на него, крылья разминая, разбежалась да к стае своей полетела. Красиво так, плавно. Крыло её уже полностью зажило да перьями обросло. Лебедь круг над кузней сделала, а потом ввысь поднялась да к своим и присоединилась. После того лебеди ещё неделю на озере были. Любояр постоянно с детьми на эту красоту посмотреть бегал. То́ величавые птицы были. Гордые. Он всё лебедя с ожерельем высматривал. Думал, что та подплывёт да узнает его. Но не подплыл никто к нему. А Агний вообще в сторону озера в те дни пытался не смотреть и к нему не хаживать, пока лебеди одним утром дружно не сорвались с места да к гнездовьям своим не отправились. Агний в то утро долго стоял, в небо вглядывался, а потом в дом вошёл. Сито вместе с рубахой да лентой голубой в огне и сжёг. Словно от всех воспоминаний избавиться старался. Люди часто потом в его глазах тоску видели. Остался лебединый жених без лебёдушки своей один, бобылём.

Часть одиннадцатая

Вот и последний месяц весны к концу подходил. В садах деревья зацвели, духмяный аромат на всю округу пуская да новый урожай хороший предвещая. Стрижи домой вернулись, гнёзда вить начали. А за стрижами и лето пришло, в права свои вступило. Посевная уже прошла. В огородах первая зелень пробилась. Детишки на озеро носились, вода уже прогреваться там начала. То рыбу половят, то в воде поплескаются. Матери их гоняли оттуда да без толку. Малышня лету радовалась. В селе у молодой семьи уже все пополнения ждали. Не зря им люди добрые дом ставили. Не зря на свадьбе той веселились да счастья им желали. Один Агний временами понурый ходил. Вздыхал, когда его никто не видел. То ли по лебёдушке, то ли по Светозаре. Но люди к нему с расспросами не приставали. Старались его от мыслей дурных отваживать да в тоске не оставлять.

— Всё. Лето в права вступило. Зло должно развеяться, — сказал Любояр за столом под навесом, пирожок пережёвывая. — Смотри, какую я цепочку для сестры своей сделал.

— Глупый, не исчезнет зло, потому как его никто не сотворял. А работа хороша. Сбереги её. Своей лю́бой подаришь, — похвалил работу Агний.

— Неа. Это для сестрицы моей. Я загадал, что ежели красиво всё с первого раза получится, да так, как задумал, сделается, то вернётся она. Не отнимай у меня этой веры. Это моё право. Право брата, — серьёзно на Агния посмотрел Любояр. — Я уже не ребёнок. И свою голову на плечах имею.

— Прав ты, Любояр. Есть у тебя такое право, в чудо верить, — грустно улыбнулся ему в ответ Агний. — То́ твоё право. Я его у тебя отнимать не хочу.

— А ты бы сестру мою в жёны взял? — серьёзно посмотрел в глаза Агнию Любояр.

Тот свой взгляд на Любояра перевёл. Глаза его голубые огнём пылали. Были в них и боль, и счастье. И Любояр взгляда своего серьёзного не отвёл, также глазами сверкая.

— Ежели бы ты мне сказал, где та́ гора находится, куда её злой колдун заточил, то прямо сейчас бы в путь пустился. И назад бы без сестры твоей не вернулся. Я бы любых татей на той дороге одолел, лишь бы в её глаза опять посмотреть, руки её к своей груди прижать, своей женой назвать. Но нет того колдуна на этом свете. Понимаешь? Нет! — Агний вскочил из-за стола. — За мной не ходи. Кузню сам запри. Сегодня у нас с тобой работа больше не заладится.

Агний пошёл быстрыми шагами к дому, а Любояр кулаком своим по столу стукнул.

— И я бы за ней пошёл.

Затем вскочил и в кузню зашагал, огонь тушить да инструмент по местам раскладывать. А после дверь запер, снедь так на столе и оставил, а сам на озеро отправился. Он любил на воду смотреть, она его успокаивала.

Агний в дом вошёл да дверью хлопнул. И завыть бы впору, да слёзы не лились. Он походил кругами по дому, вышел во двор, курам корма кинул да на лес посмотрел, что с его холма виден был. Зелен он уже был. Берёзовая роща вся листами молодыми украсилась, глаз радуя. Но потом он в другую сторону глянул. Туда, где дуб старый стоял. Уже никто и не помнит, сколько поколений назад он вырос. Его и девять взрослых мужчин обнять не могли. Потом на небо глянул. Ни облачка, ни ветерка. А после подумал о чём-то да к тому дубу быстрыми шагами и зашагал. Ежели с богами разговоры вести, то лучшего вестника для них и не сыщешь.

Спустя время на огромную поляну вышел Агний к дубу большому, под кроной его постоял, молодыми листками любуясь. Потом разулся, подошёл к стволу босым да всем телом к нему прижался, руками обхватывая насколько смог, и зарыдал. Всю душу свою дубу наизнанку вывернул, все печали свои выплакал, всё горе своё поведал. Шумел дуб над его головой тихо, словно старец, внимательно слушая внучка лю́бого да по голове гладя.

— Верните мне её, боги, прошу. Почто её у отца с матерью забрали? Почто стольким людям горя доставили? Верните мне мою, Светозарушку! Я жить без её глаз светлых не могу! Верните! — крикнул Агний и с силой по стволу кулаком стукнул.

Тут как громыхнуло в чистом небе, как молния в ту поляну вдарит. Аж землю тряхануло. Аж глаза Агнию ослепило. Он подошёл к обугленной земле, глазами не верящими глядя. То на небо глянет чистое, то на дуб, то на руки свои. А потом словно о чём-то понял и со всех ног к дому своему побежал, обувку в руки подхватив. Да так быстро, что и ветер догнать его в тот раз не смог бы. Вбежал на холм к дому да во дворе лебёдушку свою увидал. На шее её ожерелье блестело. Она крылья распахнула да к ногам его побежала.

«Га-га-га», — всё гомонит да гомонит без умолку.

— Ах, ты ж, лебёдушка моя неразумная. Тебе бы к селезню своему. Да к семье своей. Почто ты ко мне вернулась? — а сам крепко её руками обнял да отпускать не хотел.

«Га-га-га», — гоготала лебедь в ответ, словно поддакивая ему да объяснить что-то пытаясь.

— Это где ж ты так извозгалась? — Агний на её лапы да на живот посмотрел, что в грязи были. — Я тебя такую в дом не пущу. Сейчас в баню воду натягаю да в корыте помою. Пойдём со мной, змея ты моя шипучая, мыть тебя станем, — улыбнулся Агний да пошёл баню топить.

Скоро и вода погрелась, и в бане пар пошёл. Агний в корыто большое воды тёплой налил да лебедя туда поставил. Сам в подштанниках одних стоит, чтобы забрызгать не жалко было. Лебедь когда мылась, то страсть как плескаться водой любила. Так он уже к этому делу привычный был.

— Мойся давай, а я сейчас парку поддам да тёплой водой тебя умою, — сказал Агний и на камни ковш воды плеснул.

Заклубился пар по бане, завертелся кругами да на пол вокруг корыта опустился. Агний в ту сторону глянул и застыл. Онемел, что и слова сказать не мог. Ковш на землю выронил. А в корыте лебедя уж и не было. Там Светозара на корточках сидела. Волосы простоволосые, да и сама без одёжи, в чём мать родила, была. Только вот ожерелье на груди красивое с тремя бусинками сверкало.

— Да как же это? Да что же это? — чуть вымолвил Агний. — Светозарушка, ты ли это? Али то́ морок какой злой? — он по сторонам оглянулся да руку свою ущипнул.

А Светозара то на руки свои глянет, то на Агния. Сама ни слово произнести не может. С корыта стала подниматься. Волосы златые по телу рассыпались, наготу девичью прикрывая. Агний подбежал к ней да к груди своей руками крепкими прижал.

— Светозарушка. Лебёдушка моя. Живая. Да как же это? — он в глаза ей посмотрел, всё ещё в себя не придя, а у самого слёзы по щекам катятся. — А я тебя искал везде. Уж и не чаял увидеть. А ты всё это время со мной была? — он по волосам её руками водить стал, не веря ни глазам своим, ни рукам.

— А я, змеюка шипучая, всё на тебя сердилась да шипела, — вдруг весло произнесла Светозара да на Агния посмотрела.

Агний её лицо руками обхватил и поцеловал что было сил, а потом к себе прижал.

— Лебёдушка ты моя родная. А я уже весь извёлся. Столько слёз по тебе выплакал, — не отпуская Светозару из рук, вздохнул Агний. — Столько слёз пролил.

— Я знаю, лю́бый. Я на руках твоих сидела, когда ты по вечерам плакал, — прижалась она к нему всем телом.

— Да как же это? Расскажи, что случилось с тобой в тот день? — Агний в глаза ей глянул.

— Я и сама ничего толком не помню. Помню, как к озеру побежала. Там у меня место любимое есть. Туда ходила, ежели поплакать да поостыть надобно было. Сколько раз я с того холма сбегала, ни разу не упала. А тут ногу подвернула и кубарем покатилась. А когда очнулась, то лебедем по озеру плыла. Мне страшно тогда стало. И сказать ничего не могла, и к людям подойти. Когда в озере люди моё тело искали, так я к ним подплыть пыталась. А они гнали меня прочь. Я уже думала улететь куда. Так летать не умела. Училась крыльями махать. А как над лесом поднялась, так тебя там углядела да улетать передумала. Ты каждый день туда ходить повадился. А я над головой твоей кружилась, да ты в небо и не смотрел.

— Так я тебя не на небе искал, а на земле, — улыбнулся Агний. — Зачем мне было в небо смотреть? А крыло как сломала? — он взял её левую руку, а на ней шрам в мизинец длиной виден был.

— А я решила, что раз с горы упала и лебедем обернулась, то ежели ещё раз с горы так же спущусь, то назад обернуться смогу. Вот кубарем оттуда и покатилась. Крыло тогда и сломала. А потом за мной лиса погналась. Я от неё бежать. Да много ли на крыле сломанном полетаешь, далеко ли убежишь? Я к лесу и бросилась, в кустах от неё схорониться. Ну, а дальше ты и лучше моего знаешь, лю́бый, — Светозара Агния по щеке погладила да в глаза его ясные посмотрела.

— Выходит, всю мою жизнь ты теперь без утайки знаешь. Обо всём сама слыхала. Я тогда тебя саму спрошу. Вот тебе моя рука, верная да крепкая. Но готова ли ты такому человеку, как я, женой назваться? То́, что твой отец на мне вины не видит, то́ его решение. Но жизнь родного брата я всё равно своей рукой прекратил. И помнить о том до конца своих дней буду. И его злодеяния на моём роду тенью лежат. Зная это, ты всё ещё согласна стать моей женой? — голубые глаза Агния с надеждой всматривались в зелёные очи Светозары.

— Вовек с тобой не расстанусь, Агний. Вовек с тобой буду, — её лицо счастьем озарилось.

Агний прижался к губам девичьим, а потом крепко руками Светозару обхватил. Она к нему что есть силы прильнула. Так и стояли молча, в счастье своё не веря.

— Ты умойся, Светозара, а я тебе сейчас свои штаны с рубахой принесу. В дом к отцу отведу, — отпуская лебёдушку свою из рук, сказал Агний и к двери направился.

— И гребень прихвати, мне косу заплести надобно, — улыбнулась она ему вослед.

Агний опять к ней подбежал, в уста сахарные поцеловал и выбежал из бани. Когда Светозара себя в порядок привела, то косу он ей сам заплёл. А потом на руках своих к отцу в дом принёс. Ведагор когда дочь свою увидал, то никак поверить глазам не мог. Долго потом расспрашивал их двоих за столом. Любояр своей сестре цепочку вручил и сказал, что не зря он в чудо верил и надеялся. Агний только благодарственно ему в ответ улыбался. Он бы и рад в тот день со Светозарой ни на миг не расставаться, да жизнь молодую нужно было по-людски начинать. С благословения отца да матери. С обетов перед богами да предками. Со свадебным весельем да пожеланием вечного счастья молодым. Летом свадьбы редко играли. Но на Купалов день то позволительно было. Да и дом молодым ставить не надобно было. Родня Агния дальняя в соседнем селе жила. На свадьбе той гуляла. Златан в ту Купальскую ночь и себе невесту присмотрел. Он её и раньше заприветил, да она всё отшучивалась да посмеивалась. Но в ту ночь её сердце девичье дрогнуло. И по осени решили ещё одну свадьбу устроить. Так в то село пришли мир да счастье. И жил тот народ не тужил. Горя и беды больше не знал.

Часть последняя — Заключительная

Хотите — верьте этому сказу, хотите — нет, то дело ваше. Да только мой прапрадед на той свадьбе сам гулял да молодых поздравлял. И дожили Агний со своей Светозарой вместе до глубокой старости. Детишек много народили. Внуков и правнуков на коленях нянчили. Так в любви всю свою жизнь и про́жили. Сказывают, что они умерли в один день. Ведь не может лебёдушка без селезня своего жить, да и сердце мужское без света очей своих жить не захочет.

30.05.2019 г.

Сказы княжества Свентояра

Сказ первый. Сказание о Любви

Сказка — ложь, да в ней намёк,

добру молодцу урок!

Часть первая — Вступительная

— Скажи, какой она была для тебя? Как ты понял, что она — вся твоя жизнь? — тихо спросил Лютобор

— Когда мы повстречались, то я не сразу её углядел. Не сразу распознал счастье своё. Но потом глаз своих от неё отвести не мог. Она была прекраснее солнца ясного. Не было её краше на всём белом свете. Её улыбка освещала мою жизнь. Её глаза были голубыми, как летнее небо солнечным днём. Её смех был звонким словно горный ручей. Её волосы искрились золотом на солнце, — вздохнул князь Свентояр, подбрасывая полено в огонь. — Она всегда была моей жизнью. И никто с ней не может сравниться на этой земле и по сей день.

— Так почему всё у вас так вышло, отец? — в сердцах крикнул Лютобор.

— Жизнь — штука странная, сын. Во все времена есть люди «добрые». Доброта которых — ложь, — Свентояр обхватил свою голову, к горлу подкатил ком, а на его глазах выступили слёзы.

Они сидели молча, глядя в костёр. Сын был похож на отца как две капли воды. Русые волосы густыми кудрями рассыпались вокруг головы. Синие как озёра глаза с тревогой смотрели на отца. Чувствовалась в них обоих сила огромная, их предками даденая.

Над озером взошла луна. В отдалении слышалось пение. Люди праздновали день Бога Купалы. Кто-то искал цветок папоротника. Кто-то венки пускал на соседней речке. Парни и девушки водили хороводы и прыгали через костёр. Лишь отец с сыном в эту ночь сидели одни на берегу озера и смотрели на переливы огня. Князь долго молчал, потом собрался с духом и заговорил.

— Ты вырос. Скоро лю́бую свою в дом введёшь, живи с ней счастливо. Не слушай завистников злых, кои помощь свою тебе предложат. Их язык страшнее самого сильного яда. Меня отец этому не учил, самому пришлось через людскую «доброту» пройти. То наука не из лёгких оказалась.

— Много я слышал рассказов от людей про вас с матерью. Да только мне веры тем речам нет. Ты мне слово дал, что поведаешь всё сам, когда моё двадцать первое лето минет. Без утайки. Пришло время слово держать.

Над лесом слышался хор счастливых голосов. Люди праздновали день Купалы, день очищения от зла. А князь рассказывал сыну о днях минулых, при воспоминании о которых его сердце и по сей день болью сжималось.

Часть вторая

Лес шумел листвой. Был солнечный летний день. Прошёл грибной дождь. Запах стоял такой, что выдыхать не хотелось. Казалось, что этим запахом можно было даже насытиться. Свентояр шёл по лесной тропинке, забыв про всё на свете. Отец отправил его в дальний скит на обучение к жрецу Ведагору на всё лето. Он был рад вырваться из княжеских покоев. Отец всё чаще и чаще говорил ему о женитьбе. И невесту ему уже нашли. И сватов уже засылали. Только сердце его молчало. Не мила ему была та девушка. Да отец и слышать ни о чём не желал. Он говорил, что долг превыше всего. И готовился к свадьбе. А пока прогнал с глаз непокорного сына воинскому искусству обучаться к некогда лучшему воину в княжестве.

Свентояр при мысли о предстоящей свадьбе разозлился и пнул ногой большой червивый гриб что было сил.

— Ты что это грибами в людей бросаешься? Да ещё червивыми. Этак тебя поколотить могут. Не боязно-то одному по лесу ходить? — услышал он звонкий смех, и на тропинку вышла молодая девушка.

Она пыталась вычистить остатки гриба из русой косы, которая была заплетена вокруг головы. Одета она была в штаны и мужскую рубаху. За плечами висел лук с колчаном. К поясу были прикреплены кожаные ножны с мечом. Её голубые глаза искрились на солнце от смеха.

— Я за грибами пошёл, а не на войну, — Свентояр в упор посмотрел на девушку. — Да, как видно, странные в этом лесу нынче грибники ходят. Кто такая? Откуда будешь?

— Ишь, командир нашёлся. Так с девушками не знакомятся. Так только с врагами разговаривают. Попробуй ещё разок спросить, авось отвечу, — продолжала улыбаться девушка.

Свентояр поставил корзинку на землю да перехватил палку поудобнее, которую вместо посоха использовал. Девчушка засмеялась.

— Вижу, передо мной храбрый воин стоит. У меня аж коленки затряслись в страхе от твоего грозного вида, — положив руку на рукоять меча, не переставала поддразнивать она Свентояра. — Куда тебе со своим прутиком супротив меня.

— Я не знаю, как принято с такими языкастыми девками знакомиться, но сейчас тебе точно достанется от меня.

Взмахнув палкой, Свентояр бросился в атаку. Девушка, выхватывая меч, рубанула по палке, левой рукой хватая Свентояра за запястье. Поднырнув под его руку, она оказалась за его спиной, заломав правую руку. При этом, сделав подсечку под его правую ногу, она довершила движение тела Свентояра по направлению к земле. Тот упал, ударившись левым боком со всего маху о рядом стоящий пень. Не успев опомниться, он получил удар по шее сзади и отключился.

Когда он очнулся, то понял, что лежит в знакомой избе. Голова была словно чугунная. Видно, хорошо его девчонка приложила. Он сел на кровати, морщась от боли в боку и голове.

— Почто встаёшь? Али ещё не навоевался? — услышал он всё тот же насмешливый голос.

Девчушка сидела за столом и ела яблоко.

— Ты кто такая? — удивлённо спросил он её.

— Эх, видно, учить тебя ещё вежливым разговорам и учить. Горе-воин. Научишься нормально с людьми разговаривать, приходи за ответом. А пока мне недосуг попусту с тобой беседы вести.

— Ну что, познакомились? — спросил Ведагор, входя в избу.

— Много чести этому простофиле моё имя знать, — засмеялась девчушка. — Ну, мне пора, а то верховная жрица и так на меня злая ходит. Всё никак простить меня не может за выходку со сватами.

— Ладно, пошли, провожу тебя. А ты, Свентояр, лучше бы полежал ещё. Рука у Златояры крепкая, не смотри, что на вид она хрупкая. Любому обидчику зубы пересчитает. Даже мне от неё не раз доставалось.

Жрец с девчонкой вышли из избы. А Свентояр сидел на кровати и понимал, что хочет ещё раз увидеть её улыбку. Свет из избы словно вместе с ней исчез. Словно радость следом за ней ушла.

— Златояра, — он медленно произнёс её имя, словно пробуя на вкус. — Значит, Златояра, — и улыбнулся своим мыслям.

Часть третья

Древний храм был вырублен в скале тысячи лет назад. Там жрицы растили детей-сирот. Время нынче было неспокойное. Частые набеги с запада и юга не давали спокойно жить княжеству. Поставив на ноги младенцев, жрицы отдавали их в родные семьи. Забирать их приходили отцы или старшие в роду мужчины. Но некоторым детям уже не было куда возвращаться. Много селений в последней битве пало. Много мужчин погибло, дом свой защищая. Таких детишек жрицы сами растили. Девочек оставляли при храме, а мальчишек отдавали на обучение в скит Ведагора. Там они получали все нужные знания и обучались воинскому искусству.

Были при храме и женщины-воительницы, которые его от набегов защищали. Славные девушки в этом храме росли. Многие рода засылали сватов к ним. Многие мужчины с гордостью брали их в жёны. Верные спутницы из них выходили. Любящие матери. Хорошие жёны. Надёжные. И в жизни, и в войне от них предательства никто и никогда не видел. Слово ими даденное ни разу ещё не порушалось.

Свентояр смотрел на величественный храм с соседнего холма. Сегодня Златояра должна была идти на обучение в скит. Он решил её по дороге перехватить. Он долго ждал, пока из храма не показалась знакомая фигура.

— Златояра!

Девушка повернулась на голос, одновременно выхватывая лук и стрелу. Свентояр поднял руки, показывая, что не вооружён.

— И тебе дня доброго, незнакомец, — сказала Златояра, не опуская лук.

— Так уж и незнакомец. Имя моё ты уже знаешь. Ты прости меня за тот день. Хотел злость свою на трухлявом грибе выместить, да тут ты под руку попалась. То не со зла.

— Видать, с глупости большой, — ответила ему девушка, выпуская стрелу в дерево за спиной Свентояра.

Свентояр поймал стрелу на лету.

— Я мириться пришёл, — улыбнулся он, протягивая ей стрелу назад.

Златояра коснулась его ладони и пожала. Он стиснул её руку, глядя девушке в глаза.

— Меня Свентояром зовут. А как тебя зовут, девица-красавица?

— Все меня Ярой кличут, лишь близким людям дозволено меня Златоярой звать. Но тебе такое позволение ещё не дадено.

— Так позволь тебя так называть. Глаза твои как небо чистое в летний день. Да такие, что взор не отвести, — не разжимая руки, ответил Свентояр.

Они стояли друг против друга, даже не замечая, что между их ладонями была зажата стрела. Златояра придвинулась к нему на ещё один шаг, не отпуская руки Свентояра и заглядывая в его глаза.

— Ты откуда, ясный сокол, на меня свалился?

— Да тут недалече, из града княжеского. На обучение к Ведагору приехал.

— Что-то поздно начинаешь обучение своё. Видно, поэтому я тебя легко на землю уложила.

— Мне меч в руки отец ещё в колыбели вложил. Чтобы княжество было кому защищать. И воинское обучение постигал я у лучших его воинов. Хотел я к Ведагору попасть давно, да отец не пускал. Жрец в опале был долгое время. А теперь они опять с князем примирились.

— Так ты выходит наш княжич?

— С чего так решила?

— Кто ж не слыхал в наших местах про славного княжича Свентояра? Сказывают, что ты сам со своим малым войском наше княжество от набега защитил недавно. Гусляры в храм приходили, пели балладу о той битве.

— Было и такое. Да вот девчушка меня одна намедни в землю лицом уложила, словно ребёнка малого, — засмеялся Свентояр, пододвигаясь ещё на один шаг к Златояре.

Они стояли рядом друг с другом так близко, что их дыхания соединились.

— Так нечего на добрых людей палками замахиваться.

— А этот добрый человек не мог бы меня искусству воинскому поучить?

— Чтобы в следующий раз ты меня поколотить смог? — звонко засмеялась Златояра.

— Нет. Разве я могу тебе боль причинить? Нет для меня на свете теперь человека роднее, чем ты, — он провёл левой рукой по её волосам. — Позволь для начала называть тебя Златоярой? Твоё имя звучит для меня лучше, чем утренняя песнь соловья.

Они стояли молча, глядя друг другу в глаза. Златояра словно пыталась разглядеть его получше. Прочесть на его лице что-то. В её глазах появились слёзы.

— Почто плачешь? — Свентояр резко отпустил её руку, стрела упала на землю, но они этого даже не заметили. — Почто не веришь мне? — он взял её лицо в руки и поцеловал, а затем крепко прижал к себе.

— Ты ничего обо мне не знаешь! — резко отстранившись от Свентояра, произнесла Златояра, выронив лук на землю. — Поди, у людей «добрых» обо мне расспроси, они тебе порасскажут, — толкнув его в грудь двумя руками, она побежала от него через бурелом, не разбирая дороги.

Свентояр бросился следом за ней. Он догнал её на поляне, залитой солнцем. Обхватив что есть силы, княжич прижал девушку к себе.

— Не буду я чужие сказки слушать. Сама скажи, что мне знать про тебя надобно.

Златояра без сил опустилась на траву и, заливаясь слезами, стала рассказывать о себе. Как её из полона девчушкой десятилетней вызволили. Что над ней в полоне надругались. Что жрицы её долго лечили. Потом обряд очищения проводили. Да только тело её к жизни вернулось, а душа словно там, в полоне, и умерла. Что сваты приезжали к ней недавно. Да жених сказал, что из жалости только её и берёт. Потому что жена его умерла, а у самого детишки семеро по лавкам, и все они в женской заботе нуждаются. Что такая, как она, должна быть благодарна судьбе за такую честь. Как она жениха того избила до полусмерти. Да так, что чуть выходили потом в храме. Как главная жрица на неё осерчала с тех пор сильно. Златояра обняла свои колени и плакала всё повествование навзрыд.

Свентояр поднял её с земли, усадив к себе на колени, как ребёнка малого. Прижал к груди своей и гладил по голове. Он растерялся, не зная, что сказать ей, как успокоить. Он понимал, что отец не благословит такой союз. Никогда им не получить на него отеческое благословение. Но жизнь без Златояры он больше не представлял.

— Моей будешь. В жёны тебя возьму и в дом свой введу. И не из жалости, а потому что люблю. Люблю тебя такой, какая ты есть. Своенравную. Языкастую. Воинственную. Не твоя вина, что в полон попала. И нет твоей вины в том, что там случилось. Знай, что для меня ты чище горного родника. И родишь ты мне детей, на тебя похожих. Вовек с тобой не расстанусь. Слово тебе даю.

Златояра посмотрела на него глазами испуганными, залитыми слезами, не веря своим ушам.

— Что так смотришь на меня? Али снова поколотить хочешь? — засмеялся Свентояр. — Не молчи. Скажи лучше мне. Люб ли я тебе али нет?

— Так сразу и не разглядишь. На солнце надобно вывести, а то в тени и не видать. Хорош жених али нет, — улыбнулась Златояра.

Её улыбка была ярче солнца. Свентояр встал с земли, всё ещё держа девушку на руках. Словно пушинку. Словно веса в ней и вовсе не было. Вышел на середину поляны, где ни одной тени не видать было.

— А так мил? — смеясь, спросил он Златояру.

— На безрыбье, как говорится, и рак — рыба, — пошутила она ему в ответ, гладя по лицу.

— А ежели серьёзно? — не успокаивался Свентояр.

— Люб. Ты мне ещё тогда в лесу приглянулся, когда грибы по кустам расшвыривал.

— Так ты от любви большой меня тогда вырубила? Чтобы не сопротивлялся? — пошутил Свентояр.

— Нет, просто не люблю, когда на меня мужик всякий руку поднимает, — на её лице промелькнула боль.

— Никому тебя в обиду не дам. Никому тронуть тебя не позволю. Пошли к Ведагору. Пусть он свадебный обряд проведёт, чтобы я тебя своей назвал честь по чести. Согласна на то? — уже серьёзно сказал Свентояр.

— Согласна, — тихо ответила Златояра.

В тот же день Ведагор свадебный обряд для них и провёл. Князю решили ни о чём не сообщать, а в конце лета самим к нему приехать, когда тот ждал возвращение своего сына. Златояра верховной жрице сказала, что будет жить в ските у Ведагора, чтобы та сватов новых не привечала для неё. Что готова стать валькирией и посвятить свою жизнь защите родов земли своей.

Так началось самое счастливое лето в их жизни.

Часть четвёртая

Однажды в конце лета прискакал гонец из княжеского града с донесением, что врагов видели на южной границе. Свентояр спешно засобирался в дорогу. Медлить было нельзя.

— После битвы я за тобой вернусь, и мы поедем к моему отцу. Хочет он того али нет, но ты — жена моя. И ты войдёшь в мой дом, как хозяйка.

— Позволь с тобой поехать. Спину твою защищать буду, — у Златояры на глазах навернулись слёзы.

— Ты теперь должна себя беречь. И ребёнка нашего. А мне теперь есть ради чего жить. И никакой ворог мне не страшен. Слово тебе даю, что не убьют меня, — он крепко поцеловал её на прощание и уехал.

Вести приходили с границ разные. Битва там шла нешуточная. О Свентояре ничего не было известно. Златояра пришла в храм к верховной жрице правду рассказать. Скоро уже нельзя будет скрывать то, что она носит под сердцем ребёнка. Столько гнева и грязи, сколько вылилось на её голову в тот день от жрицы, и не рассказать. Ей даже такого унижения в полоне испытать не пришлось. Та ей не поверила, что княжич мог её женой своей сделать. Что такой блудливой женщине не место в их храме. И выгнала её за порог. Златояра ушла, высоко подняв голову. Она уходила нисколько не жалея о прошлой жизни, потому как счастлива была. А разговоры. Она к ним привыкла с детства. Золото сколько грязью не поливай, всё одно золотом и останется.

Придя в скит, Златояра узнала от Ведагора весть о том, что Свентояр тяжело ранен и сейчас у лекарей находится в дальнем скиту. Битву дружина его выиграла. Ни одно селение не было разрушено. Ни одного человека в полон не увели. Но много воинов в том сражении полегло.

С тех пор прошёл месяц. А Свентояр всё не появлялся.

— Не могу я, Ведагор, тут сидеть. Пойми же. Он там один с болью своей, а я тут без него сна не нахожу. Отпусти меня к нему. Прошу, — в какой раз Златояра уговаривала его отпустить к мужу.

— Да куда же ты в таком положении поскачешь? Да на коне. Ну, куда? Ответь? Мне Свентояр потом голову открутит, что не уберёг тебя. И поделом мне будет. Тут сиди, жди его. Он слову своему верен. Я его сызмальства знаю. Твоё бабское дело ждать. И из скита тебя никто не гонит. Ты мне как дочь родная. Какой же отец дитё своё из дому-то прогонит?

Время шло, а вестей больше не было никаких. Однажды ночью Златояра оседлала коня, запаслась провизией на три дня пути, взяла оружие и ускакала по направлению к княжескому граду. Когда поутру схватились её, то Ведагор сам в погоню за ней кинулся.

Настиг он её уже под самим градом.

— Дура ты, девка. Вот же дома тебе не сиделось. Всегда упряма была. Что мне с тобой сейчас делать-то? Ответь мне?

— Ведагор, мы же возле града. Вон и стены белокаменные видны. Назад уже не поверну. К мужу хочу. А там будь что будет.

— Ну, поехали, упрямица ты моя. Сладу с этой девкой никакого нет, — проворчал жрец, но назад коня не повернул.

К полудню четвёртого дня они въехали в княжеский град. А там народ праздник праздновал какой-то.

— Что празднуете, люди добрые? Чему радуетесь в этот осенний день? — спросил Ведагор.

— К молодому княжичу невеста приехала. Свадьбу играть будут, — ответил один из горожан. — Так князь пир закатил на весь мир, ради её приезда. Весь град нынче гуляет.

Златояра переменилась в лице. Стала белее снега. Ведагор ухватил её за руку, не давая ей упасть с коня.

— Едем к хоромам княжеским. Что люди говорят, то пустое. Сказки и я могу сочинять.

На площади перед княжеским домом собрался почти весь град. Все пришли чествовать невесту молодого княжича. Всем было интересно на неё взглянуть. На крыльцо высокое вышел сам князь и вывел девушку. Была она стройнее лани. Шея лебединая. Толстая русая коса почти земли касалась. Ликом была красива. Рядом с ней её отец с матушкой стояли. Да вот только княжича Свентояра нигде не было видно.

— А где княжич сам? — спросил Ведагор у людей. — Почто его не видно?

— Он от болезни ещё не оправился. Слаб ещё княжич. Однако сказывали, что он слово дал на ней жениться. Свадьбу сыграют через пару месяцев, как он на ноги крепко встанет. А пока будущая княжна за женихом своим досматривать приехала. Любовь у них большая. Мне мой родич про то сказывал. Он у князя в хоромах на охране стоит. И сам видел, как эти голубки воркуют. Да разве можно на такую красу равнодушно смотреть? Ответь, мил человек? — спросил горожанин у Ведагора.

— Для каждого краса по-разному воспринимается. Златояра, поехали к княжичу. Пусть он мне лично ответ даст, в глаза глядя. Что тут происходит, поведает, — Ведагор посмотрел на неё.

Но рядом не было ни Златояры, ни её лошади. Ведагор поскакал к выходу из града, но нигде её не нашёл. Она словно растворилась в воздухе. Он долго ещё бродил по граду в её поисках, да не сыскал. Решил, что она в скит поскакала, и припустил коня вскачь. Однако в ските её тоже не оказалось.

Златояра исчезла, будто и не было её никогда.

Часть пятая

Метель разыгралась не на шутку. Холодный ветер пронизывал насквозь. Везде был только лес и горы. Да снег кругом, который заметал её следы. Она шла как в бреду, не видя перед собой ни дороги, ни цели. Сердце билось, словно в клетке, глухо и не равномерно. Боль рвала её на части. Слёзы все закончились. Конь давно пал. Она даже не помнила, сколько дней шла пешком, лишь снегом одним питаясь. Сил идти больше не было. Она завалилась в сугроб, зацепившись ногой за упавшую ветку, да так и осталась лежать неподвижно.

…

— Что тебя в такую погоду в лес потянуло? Ежели бы не моя собака, так и замёрзла бы там поди. За ягодами что ль ходила? Ишь ты, что удумала. Да ещё с дитём под сердцем?! Время в горах ноне лютое. Это на низине солнце светит, а тут уже Марена властвует. Снегом всё заметает. Ты что ж, дитятко, делаешь та?

Златояра открыла глаза. Вокруг неё суетился старичок. Она лежала укутанная в тёплое пуховое одеяло. Рядом потрескивал огонь в печке. Пахло свежим хлебом, травами и ещё чем-то из детства, таким же родным и почти забытым.

— Дедушка, я где?

— Где, где. У меня в избе. Тебя-то как сюда занесло, спрашиваю? Я — травник-отшельник, живу тут один. До ближайшего поселения вёрст триста поди. Зимой меня никто не навещает, потому что дорогу даже опытному охотнику не сыскать. А тебя как угораздило сюда добраться?

— Лучше, дедушка, не спрашивай меня о том.

— Меня Ставером звать, а тебя как, доченька, кличут?

— Кличут меня… Меня уже никак не кличут, дедушка, — Златояра залилась слезами.

Дед Ставер присел на краешек кровати и стал гладить её по голове. Успокаивать.

— Ты, доченька, успокойся. Тебе силы нужны. На двоих.

Он накормил её горячей похлёбкой. Напоил травяным чаем и уложил спать.

Златояра провалялась в горячке несколько недель. Она то приходила в себя, то впадала в забытьё. Долго за её жизнь сражался травник. Но он не хотел отдавать её смерти. Он был сильным знахарем. И его лечение постепенно делало своё дело.

— Вот и ладненько, доченька. Вот уже сама и встать можешь. Дитятко твоё здоровое. Всё с ним хорошо будет. Ты не волнуйся.

Златояра прижалась к деду и заплакала.

— Деда, а деда, как мне теперь жить? Деда, скажи, как людям верить? Нет мне им веры.

И рассказала ему о себе всё без утайки. Всю правду.

— У меня жить будешь. Дитё родишь да на ноги поставишь. Дочка ты мне отныне, и внучка своим назову. Ты под сердцем богатыря носишь. В ём сил не меньше, чем в тебе самой. А что до мужа твого…

— Не муж он мне, коли от меня с дитём отказался. Не муж отныне.

— То Богам решать, дочка. Вы перед ними друг другу клятву давали, а не перед людьми.

— Он другой клятву дал, нашу в пыль превратив.

Часть шестая

Свентояра бросало то в жар, то в холод. Боль крутила его руки и ноги. Он не мог набрать полную грудь воздуха. Он редко выходил из забытья. Бормотания его были бессвязными и непонятными. Он постоянно порывался вскочить. Волхвам пришлось спеленать его, как дитё малое, чтобы себе же не навредил.

Долгий месяц они боролись за его жизнь. Когда его привезли, они не поверили, что он всё ещё дышит. На нём почти не было живого места. На всём теле только лицо нетронутым осталось. Однако Свентояр упорно цеплялся за свою жизнь

Сказывали, что он бился как демон войны. Много ворогов от его мечей полегло. Но и ему самому от них досталось. Чуть ли не все кости пришлось заново сращивать. Спустя полтора месяца, когда его разум прояснился, и он пошёл на поправку, его перевезли домой в княжеский град. Дома, говорят, даже стены помогают. Там ему предстояла долгая дорога к выздоровлению. Нескоро Свентояру придётся на ноги свои встать. С ним отправился один из волхвов-лекарей, который неустанно дежурил у его постели денно и нощно.

Свентояр почувствовал на своём плече прикосновение женской руки. Его словно раскалённым железом обожгло. Это была не та рука. Не та.

— Уберите от меня руки прочь, — крикнул он, не раскрывая глаз, и опять отключился.

Время шло для кого быстро, для кого медленно. Свентояр его вообще не замечал, пока сам на кровати сесть не смог. Волхв засуетился вокруг него. Воды ему поднёс с травами.

— Как долго я в кровати валяюсь? — чуть слышным голосом спросил княжич.

— Со времени битвы, поди, три месяца прошло. Ты пока не вставай сам. Ещё с ног твоих лубки не сняли. Да и рукой левой пока сильно не пользуйся. Пальцы разминай, кровь гоняй. Но силы береги. Месяц тебе ещё с постели не вставать. Сейчас твоих к тебе позову.

Волхв выбежал за дверь. Свентояр пытался собраться с мыслями. Три месяца. Эта мысль не давала ему покоя. В дверь влетел князь, за ним шла девушка. Это была та самая невеста, которую ему отец выбрал. Свентояр тяжёлым взглядом посмотрел на неё, она отшатнулась назад, словно на стену натолкнулась.

— Что она тут делает, отец?

— Так ваша свадьба должна была ещё по осени состояться. Да вишь, как всё обернулось. Она у постели твоей дежурила. Ночами не спала.

— Врёшь, — не отводя взгляда от девушки, сказал Свентояр.

— Я тебе не сказитель, чтобы байки сочинять. И как только на ноги встанешь, сразу свадьбу отгуляем. Я слово дал её родителям. А значит, так тому и быть.

— Ты дал, ты и женись. Матери моей давно в живых уж нет, — резко бросил слова в лицо отцу Свентояр. — А я ей слово не давал. И держать его не намерен.

— Я бы показал тебе, как отцу перечить, да здоровье твоё ещё не позволяет. Она будет твоей женой.

— Нет, не будет. Не может женатый человек второй раз жениться. Не разрешено то́ Богами нашими. И ты мне в этом, отец, не указ будешь.

— Причудится тебе в бреду болезненном жена какая-то. Ежели девку где попортил, то тебе перед совестью своей ответ держать. А я на свадьбе твоей не гулял и благословение своё не давал. А значит, все клятвы твои — пустые. Стеречь княжича и из покоев не выпускать, — повернувшись к страже на дверях, сказал князь. — Головой своей за то отвечаете. А ты, сын, давай выздоравливай да голову свою в порядок приводи.

Князь вышел из покоев, за ним следом вылетела девушка, словно ураган её наружу гнал. В покоях остался только волхв.

— Ты поможешь мне весточку одну передать в скит к жрецу Ведагору? Али ты тоже моим тюремщиком стал?

Свентояр смотрел в упор на волхва, не отводя тяжёлого взгляда.

— Мне князь не хозяин. И указы мне давать не волен. Я доглядаю за твоим здоровьем, так мне Боги Вышние повелевают. Что за весть передать нужно?

Свентояр продиктовал записку. Волхв бересту скрутил, спрятал за пазуху и вышел из покоев. Свентояр без сил упал на подушку и опять впал в забытьё.

— Златояра, дождись меня. Слышишь? Дождись.

Вновь и вновь повторял он эти слова в бреду как заклинание. Через неделю он получил ответ от Ведагора:

«Когда на ноги встанешь, сам ко мне явись на разговор. А через посыльных мне с тобой не о чем толковать».

Свентояр после этого известия сильно разволновался. Раны, ещё не зажившие, в бреду растеребил. И отвалялся ещё месяц в горячке, не приходя в сознание.

Он не знал, сколько времени прошло, пока с него все лубки не сняли. Когда к окну сам подошёл, то увидел двор весь в снегу. Из его глаз брызнули слёзы. Сердце защемило так, словно он уже опоздал. Из покоев его выпускали только по нужде, да в баньку попариться. В собственном доме Свентояр был пленником, а не героем.

Он упросил волхва помочь ему сбежать ночью, через окно.

— Ты слаб ещё по стенам лазить. Ты почти пять месяцев лежал. Тебе сил набираться нужно.

— Ты пойми, там моя жизнь. И выздоровление там. В ските у Ведагора живёт, меня дожидаючись. Я ей слово дал, что не умру, что ни один ворог меня не убьёт. Не поможешь мне, сам сбегу. Не удержат меня ни палаты белокаменные, ни стражники на дверях. Не дай грех на душу взять. Им головы скручу, ежели выйти мне через дверь помешают. Потому и прошу, помоги, — с мольбой в голосе говорил Свентояр.

— Хорошо. Сегодня ночью. Готовься.

Вечером пошла метель. Вьюга завывала за окном такая, что собаку из дому не выгнать. Но Свентояр её не чувствовал. Он вылез из окна по верёвке, что ему волхв принёс. Вскочил на запряжённого коня. К седлу был походный мешок приторочен со всем необходимым. И пустил он коня вскачь, пытаясь ветер обогнать. Время вспять повернуть.

Часть седьмая

Метель не утихала два дня. Свентояр скакал на коне до изнеможения. Под ёлками пушистыми коня прятал от ветра. Из последних сил он напротив ели ставил шалаш из веток. Посередине костёр разводил из хвороста, что валялся рядом, и как в бреду спал. Свентояр не считал время. Не помнил, как добрался до скита. Но на подъезде к нему почуяло его сердце неладное. С холма просматривался каждый дом скита. И только в одном из них не шёл дым.

Княжич пустил коня вскачь с холма. Его заметили стражи на воротах, распахнули двери, коня за уздцы приняли. Они что-то пытались сказать ему, но он их не слышал. Свентояр вбежал в избу. Там было холоднее, чем на улице. Внутри никого не было. Пыль лежала на лавках и столе. Скрипнула дверь и в дом вошёл Ведагор.

— Где моя жена? — тяжело дыша, произнёс Свентояр.

— Пошли ко мне в дом, там обо всё поговорим.

— Где моя Златояра? Отвечай! — ещё больше разозлился княжич.

— Не уберёг я её. Схоронил уж два месяца как тому. Пошли ко мне в дом, говорю, там потолкуем.

Свентояр стоял как истукан, не шевелясь. Обводил хатку не верящим взором. Словно те слова не ему сказаны были. Словно он всё ещё в болезни и бреду лежит. Из глаз его потекли слёзы. Ведагор взял его за руку, как ребёнка малого, и повёл к себе в дом. Налил горячего чая и в руку впихнул.

— А теперь слушай.

Жрец рассказал, как потерял Златояру в граде княжеском. Как потом искал её везде. Как клич кинул по всем селениям соседним. Как охотников всех просил с собаками рыскать по лесу, следы её отыскивая. Как через месяц после этого один из них на тело её напоролся. От одежды и той ошмётки только и остались, да только куртка её кожаная с затейливым узором частично сохранилась. Ни с чьей другой Ведогор эту куртку спутать не мог. От тела хищники голову оторвали да знатно им попировали, что одни кости только и остались. Тризну по ней отслужили, тело костру предали. И не стало Златояры в мире этом. Ни её, ни ребёнка.

Свентояр сидел ни живой, ни мёртвый. Бледнее его не была даже смерть.

— Ты мне сохранить её обещался! — закричал на жреца Свентояр. — Ты слово мне в этом же доме дал! Как ты мог не сберечь её? Как ты мог?!

— Я сам слышал слова князя на градской площади о свадьбе твоей. На весь мир те слова сказаны были.

— Ты должен был их от меня услыха́ть! От меня самого! А не от людей. Не от моего отца! Не от них! Почему ко мне не пришёл?

— А я пришёл. Меня плетьми отходили по спине и за стены града вышвырнули. И наказ дали, без зова князя не являться, — вздохнул Ведагор. — А когда я Златоярушку нашу схоронил, то и ходить к тебе я больше причин не видел. Когда ты весть мне передал, то я не мог тебе о том написать. Не мог. Тебе силы нужны были, чтобы на ноги встать. Чтобы жить.

— Силы? Чтобы жить? А зачем мне вся эта жизнь? Зачем она мне без неё? Ты меня спросить не хотел? В глаза мне глянуть не хотел? — Свентояр плакал, не скрывая слёз. — Зачем мне теперь эта жизнь?

— Ты — княжич. Тебе скоро княжество на плечах нести. За тобой дружина готова идти, куда скажешь. Не было у нашего княжества такого князя давно. За твоего отца мало кто голову сложить захочет. А за тебя весь люд княжества горой встанет. И ты должен жить. И не тебе свою жизнь у себя отнимать. Не тебе решать за то.

— Думаешь, что руки на себя наложу? Нет. Она меня в Ирье небесном ждёт. И я к ней пойти должо́н! А самоубивцам там нет места, — тяжело вздохнул Свентояр. — Она меня там ждать будет. Я знаю.

— К свадьбе твоей всё княжество готовится. Всем приглашения разослали, окромя меня, — грустно усмехнулся Ведагор. — Как со свадьбой своей поступишь?

— Я теперь вдовец. Греха за то на мне не будет. Но я слово своё на свадьбу не давал. Знать хочешь, что тогда на площади произошло, так слушай.

Когда Свентояр закончил рассказ, то в избе воцарилась мёртвая тишина. Только поленья потрескивали в печке. Они сидели молча, понимая, что судьба сыграла со Свентояром и Златоярой очень злую шутку. А жить дальше надобно. Только вот как теперь с ношей такой плечи расправить?

Часть восьмая

Спустя неделю Свентояр вернулся домой к отцу. Ни живой ни мёртвый. Он опустился на скамью и велел к себе в хоромы позвать невесту ему выбранную.

Девушка вошла тихо, словно боялась спугнуть счастье своё. Она села за стол напротив Свентояра. Тот долго молчал, глядя на неё.

— Откажись от свадьбы, — произнёс княжич, как отрубил. — Откажись, перед Богами прошу.

— Я не откажусь от слова свого. Женщине виднее, кто ей в мужья годится. Я тебя с первого раза углядела. Мил ты моему сердцу. А холод твой я растопить смогу.

— Тебе не ведомо, сколько холода у меня внутри. Ещё раз прошу, откажись. Счастье своё в другом месте поищи. Тут его тебе не найти и за сто лет, — княжич в упор посмотрел ей в глаза.

— Нет. Я решений своих не меняю. Не только твоё слово крепко, но и моё нерушимо, — резко ответила девушка.

Свентояр усмехнулся горькой улыбкой. Помахал головой, с мыслями собираясь.

— Третий раз прошу, откажись!

— Третий раз тебе отвечаю — нет!

— Тогда пеняй на себя. Слово тебе даю здесь и сейчас. Пусть свидетелями Боги Вышние у меня будут. Не видать тебе со мной счастья человеческого. Не видать любви мужниной. Не прикоснусь я к тебе, как к женщине. Своей не сделаю. Не приласкаю. Не видать тебе любви от меня никакой. Нет в моём сердце для тебя места, и не будет никогда. Я пройду свадебный обряд. Женой своей нареку. В дом свой введу. Но не бывать тебе там хозяйкой ни надо мной, ни над домом, ни над хозяйством. Слов ласковых от меня не услышишь никогда. Улыбки моей не увидишь.

— Почто ты меня так люто ненавидишь? — в сердцах крикнула девушка.

— Потому что упрямством своим ты меня самого жизни лишила. И всё, что мне дорого было на этой земле, забрала. Я видеть тебя не могу. Я тебе ещё на смотринах сказал нет. Но ты не захотела то понять. Я тебе сейчас по-доброму просил меня услыха́ть. Но ты и этого не смогла. А теперь ступай из моих покоев, и чтобы до свадьбы я тебя даже в коридорах этого дома не вида́л. И не слыхал голоса твоего нигде.

Девушка вскочила как ужаленная. Но перед тем, как выйти из покоев, напоследок бросила.

— Однажды, ты передумаешь и придёшь ко мне в опочивальню.

Свентояр остался один. Он сжал руки в кулаки, чтобы не закричать на весь терем, чтобы слезу не пустить. Тяжело встал, ополоснул лицо и к отцу отправился.

— Из дому больше не сбегу. Можешь холопов своих ко мне не приставлять. Готовь свадьбу.

Через неделю сыграли свадьбу. Пир был, как в сказке, на весь мир. Столы ломились от яств, гости с соседних княжеств даже приехали. Гуляли три дня. Слово княжич сдержал, невесту женой своей нарёк. Потом велел столярам двери между своими покоями и комнатами жены наглухо заколотить. Так и началась его жизнь вдовца при жене живой.

Часть девятая

— Тужься, тужься, дочка. Уже головка видна. Дитятко на свет стремится.

Первый крик ребёнка. Что может быть его лучше на свете? Ставер пуповину перевязал ниткой красной, шёлковой, с волосами матери и деда переплетённой. К свету поднёс малыша под лучи солнца ясного. И пуповину перерезал.

— Сын у тебя, Златояра. Богатырь. Нареку его Лютобором. Много ему уже в этой жизни пережить довелось, а он крепыш-крепышом. Сильный у тебя сын будет. Славный у меня внук вырастет.

Часть десятая

С тех пор минуло девять лет. Старый князь приказал долго жить. И Свентояра всем миром в князья выбрали. Всё княжество месяц это событие праздновало. Справедливым был князь. Ни на кого пустого слова не произнёс. Напраслины не возвёл. Порядок в княжестве навёл. Каждая деревня, каждое село, каждый скит в достатке жили. Дружина у князя была сильная. С юга ворогов разбили наголову, так они с тех пор тише воды, ниже травы были. Даже на леса набеги за дичью не делали. Воцарился мир в княжестве.

Только об одном люди судачили, что княжна никак не подарит Свентояру наследника. Люди знающие помалкивали и тайну любимого князя как зеницу ока берегли. Никто в княжестве не ведал о том, что нет у князя ни жены, ни полюбовницы.

Редко когда на лице князя люди видели улыбку радостную. Только детский смех его радовал. Детишек князь любил безмерно. Любой ребёнок такому отцу был бы рад. Ни одного сироты не было во всём княжестве. Все в родах росли, кто у дальних родичей, кто у приёмных родителей. Любил он детям праздники в стольном граде устраивать. Неделями на тех праздниках народ веселился. Гомон да визг детей отовсюду слышны были. Гусляры народ сказаниями да преданиями занимали. Потешники да скоморохи представления устраивали. А детишкам сладости раздавались для радости.

Прав был Ведагор, когда говорил Свентояру, что жить он должо́н ради народа своего.

Однажды в княжий град посыльный прискакал с соседнего княжества, что на севере было. На них с запада ворог шёл. Большая армия разбойников собралась. Силами одной дружины было не выстоять. Помощь просили. Созвал Свентояр своих дружинников. Часть войска оставил рубежи с запада оберегать. А с основным войском на север тронулся. Спешили они на воссоединение с северной дружиной что было сил. Гонца вперёд выслали, чтобы встречать их готовились.

— А ты знаешь, князь, кто северной дружиной командует? — спросил его воевода, верный дру́жка и сотоварищ Бурислав.

— И кто же?

— Неужто ни разу не слыхал?

— Мне ли головой болеть за чужую дружину. На то у них свой князь имеется. Раз воеводой назначен, значит, достоин, — ответил Свентояр.

— Да-а-а, видать, шибко народ боится тебе о том сказать.

— Так ты скажи, почто тянешь с ответом? — начинал злиться Свентояр.

— Дружиной той командует валькирия. И кличут её Безстрашная. Но в народе молва ходит, что дружинники меж собой её Яростной кличут. Потому как в бою от её ярости даже земля содрогается.

Свентояр от неожиданности коня остановил.

— Как, говоришь, её дружинники меж собой кличут? — переспросил князь.

— Яростной.

Свентояр в лице переменился. Дыхание в груди спёрло.

— Что с тобой, дру́же? — не на шутку испугался Бурислав. — Ты сейчас страшнее смерти выглядишь.

— Тебе показалось, Бурислав. Показалось, — взяв себя в руки, ответил Свентояр.

— А знаешь, что о ней народ баит?

Свентояр молча смотрел другу в глаза.

— Что она своих дружинников ночью в шатре ласками одаривает. Говорят, что воины Безстрашной за неё саму готовы умереть. Все до единого. Но больше остальных она двух братьев-близнецов привечает. Ни одну ночь без них не проводит. То с одним, то со вторым.

— Врёшь. Не может такая девка дружиной командовать. А народ мало ли что по злобе да от зависти придумает.

— Так вот заодно мы всю правду и узнаем.

Всю оставшуюся дорогу Свентояр молчал. И ни одного слова от него воевода больше не добился.

Часть одиннадцатая

Князь северного княжества Велимир приветствовал дружину Свентояра лично. Шатры им уже на постой подготовил. Расквартировав всех, два князя с Буриславом отправились в штаб, обсудить все вопросы.

— А что это вашего воеводы нигде не видно, Велимир? — спросил Бурислав.

— Она скоро будет. Смотрю, что тебе не терпится её увида́ть. Я вам так скажу. Она с виду хрупка, но силища в ней огромная. Я до сих пор её в шутовском бою одолеть не могу. И задевать её я вам не советую. И от неё получите, и от меня потом ещё достанется.

— Ты не горячись, Велимир. Ссоры нам с тобой ни к чему. Раз она достойна войско твоё возглавлять, значит, так и есть. И никто из моих дружинников её обидеть словом не посмеет. И тебе бы, Бурислав, поостыть надобно. Скажешь воинам нашим, ежели кто насмешничать над ней начнёт, со мной лично потом дело иметь будет. И тебя это тоже касается.

— Да я же дурного ничего сказать не хотел. А вот силушкой я бы с ней померился.

— Ну-ну, — усмехнулся Велимир своим мыслям. — Ты её сам о том спроси. Коли согласится на то, то померяешься, а нет — значит, нет. А вот и штаб наш.

Они вошли в огромный шатёр. Напротив входа возле стола стояла женщина. Кожаная жилетка с красивой вышивкой по бокам, подчёркивала её точёную фигуру. Штаны мужские были простого кроя, чтобы не стеснять её движения. Русая коса была заплетена вокруг головы. А на лице её играла странная улыбка.

Свентояр, когда её увида́л, остановился, словно на скалу наскочил.

— Здрав будь, князь Свентояр. И ты, воевода, — раздался её звонкий голос.

— И тебе здравствовать, валькирия. Как нам тебя величать? — подал голос Бурислав.

— Как и все в народе — Безстрашной. А ежели не по нраву имя то, так я и на валькирию не обижусь. А тебя как звать, ясный сокол? — спросила она у Бурислава.

От этого вопроса глаза Свентояра запылали огнём. Он стиснул руки в кулаки, но с места не сдвинулся.

— Звать меня Бурислав. Может, слыхала что обо мне?

— Отчего же не слыхать. Про славных воинов юга сказители весть по всей земле разнесли. И про тебя, Бурислав. И про тебя, княже Свентояр, — Безстрашная перевела взгляд на князя.

Их глаза встретились. Между ними только что искры не пробегали, настолько они друг на друга напряжённо смотрели. Бурислав с Велимиром застыли, ничего не понимая. Но нарушить эту тишину никто из них не решался.

— И что тебе про меня ведомо? — смог выдавить из себя вопрос Свентояр.

— То же, что и всему честному люду. Что жена твоя краше солнца. Что живёшь ты в достатке и радости. Что княжество твоё процветает. А народ твой души в тебе не чает.

Валькирия всё ещё улыбалась загадочной улыбкой, но голос её был, как стальной меч, острый и холодный.

— Выходит, что мне и добавить к этой молве нечего. Но и мне о тебе люди «добрые» рассказывали всякое.

— Что людской молве верить? Люди пустое скажут, не покраснеют. Словам их веры нет.

— Но ты же веришь всему, что люди про меня говорят. Так отчего же и мне их россказни не послушать?

— Ты — князь. Тебе и правду от кривды отличать. А сейчас нам недосуг пустое перемалывать. Утром дозорный с той стороны прискакал. Не обсудить ли нам план действий?

Велимир даже вздохнул свободно.

— И правда, раззнакомитесь ещё. А сейчас по делу поговорить надобно.

Они долго совещались, чьё войско куда пойдёт, как нападение отражать, кто и где командовать будет. Потом все отправились ужинать да спать укладываться.

Безстрашная пошла к себе в шатёр, который стоял на отшибе, почти у самой кромки леса. За ней, как тень, последовало два воина. Свентояр внимательно к ним пригляделся. То знатные бойцы были. В сумерках их даже друг от друга отличить нельзя было. Свентояр стоял и не знал что делать. Бурислава он к дружине отправил, чтобы за всем досмотреть. А сам, постояв, пошёл к лесочку, возле которого шатёр находился. Притаившись в кустах, он услышал обрывок разговора.

— Я никому ничего не должна! — с яростью крикнула Безстрашная.

— Ты себе должна. Не нам ли о том знать? — прозвучал голос одного из братьев.

— Я свои долги перед собой уже все с лихвой раздала.

— Ты поостынь сперва и обдумай всё.

— И думать тут нечего. И ты не имеешь право мне в том советы давать.

— Имею. И я имею. И Будимир имеет. И тебе то ведомо. Вот только ты же их не слушаешь.

— Вы мне слово в том дали. И вы должны его сдержать. Не забыл о том?

— Не забыл, — тяжело вздохнув, он продолжил. — Я же тебе только добра желаю.

— А в этом и есть моё добро.

— Знаешь, Яра, кто твой самый страшный враг?

Свентояра передёрнуло при упоминании имени Яры, словно по лицу ударили.

— И кто же? — ещё больше злясь, ответила Яра.

— Ты сама. Ты сама и никто другой. Не буду я сегодня с тобой ночь ночевать. Иначе в постели придушу.

— Иди, иди. Поостынь чутка. Ушат холодной воды на себя вылей.

Из шатра вышел один из братьев и быстро пошёл к тренировочному столбу. Он начал вымещать на нём свою злость ударами деревянных мечей.

— Будимир, ну хоть ты меня понимаешь? — с надеждой в голосе спросила Яра.

— Я многое в этой жизни понимаю. Я хочу твоего счастья не меньше, чем Будислав. Пойми, что ты для нас самый дорогой человек на свете. И мы тебе только добра желаем. И слово мы своё не нарушим. В том не сомневайся.

— Я люблю вас. Всем сердцем своим люблю. И верю, что вы мне счастье дать хотите. Да только вы не способны это сделать.

— О том Будислав тебе и говорил. Всё в твоих руках. А наши руки тобою связаны.

— Оставим этот пустой спор. Я пойду на озеро. Хочу смыть с себя грязь сегодняшнего дня. За мной не ходи. Сама приду. Раз брат твой не хочет, значит, твоя сегодня очередь со мною быть.

— Я приду, — сказал Будимир и вышел из шатра.

Свентояра колотило. У него было несколько желаний. Убить этих братьев, а потом и её сверху к ним присоединить. Он услыхал, как Яра к озеру пошла, и тишком отправился следом.

Часть двенадцатая

Яра легко рассекала водную гладь. Её тело плавно скользило по воде, освещаясь полной луной. Свентояр стоял на берегу не в силах пошевелиться. Первая злость прошла, но боль в груди не унималась. Он то порывался крикнуть ей, то опять замирал, боясь даже воздух вокруг себя пошевелить. Спустя время Яра наплавалась вдоволь и повернула к берегу. Она вышла из воды, нисколько не смущаясь своей наготы. Свентояр прожигал её взглядом. Яра подошла к рушнику и стала волосы свои сушить. Он видел её насмешливый взгляд, но она молчала. Будто слов его дожидаясь.

— Ну здравствуй, Златояра, — он первым нарушил тишину.

— Смотрите-ка. Сам князь мне здравия желает. Да, видно, позабыл он о том, что имя это ни одному чужаку произносить не позволено. То имя не для всех, — она пыталась говорить колко, да дрожащий голос выдавал её волнение.

— Так мы вроде и не чужие друг другу. Али память свою где-то потеряла? Что женой моей стала, позабыла? Так я и напомнить могу, — Свентояр пытался ярость свою сдержать.

— Ты о чём князь баешь? Али то тебе во сне приснилось? Жена твоя, красавица писаная, в княжеском тереме сидит, мужа свого дожидается.

Златояра стала заплетать волосы в две косы.

— Ежели нет у тебя мужа, то почто волосы в две косы плетёшь? — Свентояр подошёл к Златояре и посмотрел ей в глаза.

— А то, князь, не твоя печаль.

— Я — муж твой, и всё, что тебя касается, моя забота. Ещё раз спрошу. Почто волосы в две косы плетёшь, коли мужа не имеешь?

— Ты своё право мужем моим называться утратил, когда на всё княжество огласил о свадьбе своей. Да то весть была не про меня. Видать, и ты где-то память свою потерял. Ты сам от меня, как от сора, отмахнулся. Слова своего не сдержал.

— Та́к ты про меня думаешь?

— Так, не так, то не твоя печаль. Я сама в тот день на площади стояла. Сама старого князя слышала. Да людскую молву про вас, двух влюблённых голубков, понаслушалась. То не про меня сказ был. Не про меня, князь.

— Ты не то слушала да не тем местом слышала. Я тебя схоронил девять лет назад. Слёзы над тобой все выплакал. Все. До последней капли.

— А коли схоронил, то и не воскрешай. Прошлое быльём поросло да в небытие кануло. У тебя жена-красавица есть. Её жизнью волнуйся, а в мою не лезь!

Они стояли друг перед другом не в силах разойтись в разные стороны, и не в силах разговор дальше продолжить. Свентояр подошёл к Златояре вплотную.

— Не лезть, говоришь? Наслышан я от людей, как ты себя на весь мир позоришь да мужиков к себе по ночам водишь.

— Так вот ты как обо мне думаешь? Но ты не печалься. Не твоя то́ беда. Не твоя забота о моей чести думать. Ты её извозгал хуже, чем в моём полоне. Там мне никто слов никаких не давал. В полоне я была игрушкой для утех их предводителя. Я там была вещью. А ты имя моё честное замарал. Человеческое! Да так, что не отмыться мне было. Меня из храма за двери выставили, словно я была хуже всех блудниц всего твоего княжества вместе взятых, — из глаз Златояры потекли слёзы. — Не тебе меня попрекать в чём. Нет у тебя такого права, — сказала она глухим голосом.

— Что с ребёнком нашим сотворила? Отвечай, — Свентояр схватил её за руку.

Он даже не понял, как на земле оказался лицом вниз. Златояра его руку за спину заломила и коленом в спину упёрлась.

— Шевельнёшься — руку вырву, — сказала она таким голосом, что Свентояр ей поверил. — Потеряла я ребёнка в метель лютую. В том сугробе вся моя жизнь из меня до капли вытекла. В том твоя вина. И живи теперь с этим, как сам знаешь. А дотронешься до меня ещё раз, так я все пальцы тебе попереломаю.

Она резко отпустила Свентояра, подхватила одежду и побежала к лесу.

— И звать меня Безстрашная. Запомнить то нетрудно. Не зови меня никак иначе. Не смей! — сказала она напоследок и скрылась в лесу.

Свентояр встал на колени, голову руками обхватил, лбом к земле прижался да завыл, как дикий волк. Он не помнил, сколько времени так простоял. Собравшись с силами, он встал, обмыл лицо и пошёл к лагерю. Выходя из лесу, услышал шум из шатра Златояры.

— Не отпускай меня, не отпускай! — говорила она тихим голосом.

— Не отпущу, иди ко мне. До утра не отпущу.

— И свечу не гаси, не гаси, — с мольбой в голосе произнесла она. — Пусть всё видно будет.

— Не погашу, Ярочка, всю ночь она будет гореть. Иди ко мне. Успокойся.

В ушах Свентояра зашумело. Из глаз слёзы полились. Он думал, что всю боль он пережил скоро уж как десять лет назад. Но как он ошибался тогда. Как ошибался.

Часть тринадцатая

Огромное войско поделили на четыре части. Ими командовали два князя и два воеводы. Одна часть должна была отвлекать на себя всё внимание. Этими воинами командовала Безстрашная. Две других части должны были подобраться к врагу с двух сторон. Четвёртый в самый разгар битвы должен был зайти с тыла. Пленных договорились не брать. Эти разбойники на западе часто селения сжигали вместе с жителями, в полон уводя только детей малых да девиц. Остальных не щадили. Эти люди были хуже бешеных зверей. Не было им оправдания ни перед людьми, ни перед Богами.

Отряд Безстрашной вышел на свою позицию к полудню. Солнце припекало по-летнему, птицы вели свой разноголосый хор. Шмели с пчёлами перелетали с цветка на цветок. Жизнь в лесу била ключом.

Разбойники показались с другой стороны поляны. Во главе их отряда ехал предводитель. Бравый мужчина со шрамом через всё лицо. Разбойники остановились, рассматривая открывшуюся им картину.

На лугу стояло небольшое войско. Кто-то из воинов ножи от скуки метал в землю на интерес. Кто-то на свиреле играл. Рядом мирно паслись их кони. Никто в их сторону даже головы не повернул. Словно они их на дружескую встречу поджидали. И только в центре поляны на коне восседала валькирия, зорко разглядывая выехавших из лесу разбойников.

— Далеко ли путь держите, люди недобрые? Али дорогу потеряли в глухом лесу да заблудились? — с усмешкой на лице сказала валькирия, подбрасывая ножик одной рукой, а второй на рукоять меча опираясь.

— Ходили слухи, что в этом княжестве баба-воевода. Да веры мне в том не было. А как я посмотрю, не врёт людская молва.

— Так вы проверить слухи сюда приехали? И стоило тащиться за тридевять земель по пустяку.

— А ты, как я посмотрю, девка языкастая. Говорят люди, что ты и в постели бойкая. Может, я и в этом убедиться приехал.

— Те, кто пытался то проверить, в падаль превратились. И вороньё своими телами накормили. Гляжу и ты захотел к ним присоединиться?

— Что ты со своим войском супротив моего сделать сможешь?

— Так давай проверим. Молва ещё говорит, что ночь страстной любви я дарю славным воинам, что в битве мне приглянулись. Таких я жить оставляю для потехи своей. Псами ручными делаю. Да только ты, шавка поганая, до нормального кобеля не дотягиваешь, — звонко засмеялась Безстрашная.

Её смех вся дружина поддержала, на ноги поднимаясь.

— Ну держись, девка языкастая. Сегодня ночью я тебя своею подстилкою сделаю.

Над лесом пронёсся звонкий оглушительный смех. Птицы от него замолкли, словно услыхали звук гремучей змеи.

— В атаку, — крикнул предводитель бандитов.

Валькирия поскакала навстречу атаману. На расстоянии броска, она бросила нож. Атаман, думая, что она целится в него, пригнулся к шеи коня, отводя голову влево. Однако тот бросок предназначался лошади. Нож чётко вошёл в её шею. Лошадь под атаманом споткнулась и перекувырнулась через голову, подминая под себя наездника. Подскакав к ним, валькирия мечом перерубила шею атаману. Увидев смерть вожака, разбойники ещё больше разозлились.

В это время со стороны леса замелькали стрелы. Лучники сидели на макушках деревьев и методично пускали стрелу за стрелой в бандитов. Дружинники вступили в бой с разбойниками. Валькирия скакала как демон войны. Никто не мог противостоять её мечам. Наездница сидела в седле как влитая. Её вороной конь раздувал ноздри как адский зверь, двигаясь под ней, словно читал мысли Яры.

В это время из лесу показалась вторая часть разбойничьего войска. Их общая численность была раз в двадцать больше, чем дружинников валькирии. Однако каждый её воин стоил сотни таких, как они. Когда на поляну выехал последний разбойник, то с двух сторон в бой вступили княжеские войска. Разбойники разделились. Ими продолжал командовать опытный воин. Похоже, что именно он был их настоящим атаманом, а первый так — пустобрёхом.

— Будимир, Будислав, ко мне, — крикнула валькирия.

Два брата развернули своих коней, прорываясь к Безстрашной. Ещё два воина поскакали к ней. Они сделали вокруг неё сплошную стену из коней и мечей. Свентояр чуть не застыл, увидев то, что произошло далее. Валькирия присвистнула призывно. Все пять коней рядком устремились вперёд. Ведомым был её вороной. Они стали прорываться по направлению к командиру бандитов. Разбойник это заметил и смело развернул коня к ним навстречу. В этот момент Безстрашная схватила лук, что был приторочен к седлу, вместе со стрелой. Затем она встала на спину коня, балансируя на седле, и выпустила её прямо в шею командира разбойников. Тот от удара стрелы вылетел из седла, упав на землю. И больше уже не зашевелился.

— Живых не брать, — зазвучал её звонкий голос над лугом.

Клич прокатился эхом во все стороны. Видя её ярость и своих поверженных предводителей, разбойники дрогнули. Часть из них попыталась развернуть коней назад и укрыться в лесу. Но тут им навстречу выскочил четвёртый отряд дружинников. Разбойники были взяты в кольцо. Валькирия села на коня и, выхватив мечи, разила врага без передышки. Где она находится, можно было услышать по её насмешливым словам.

— Ну, кто ещё хочет попытать со мной счастья? Ты, красавчик?

Разбойники в страхе шарахались от неё. Но мало кому удавалась избежать её удара. Казалось, что она не человек, а ураган на чёрном коне. Можно было подумать, что она не видит всю картину боя. Но это было не так. Она периодически выкрикивала приказы своим дружинникам. Они чётко и слажено выполняли её команды.

— Свентояр, сзади! — крикнула Безстрашная князю.

На Свентояра накинулось сразу пятеро разбойников. Валькирия, не раздумывая ни секунды, бросилась ему на помощь. Одного разбойника она убила стрелой. Второму досталось от её меча. В этот момент Свентояру в спину метнули два кинжала с разных направлений.

— Не-е-ет! — закричала Безстрашная.

Оттолкнувшись от коня, она прыгнула, чтобы прикрыть князя собой. Один кинжал она на лету отбила мечом, а второй вошёл в её левый бок, сбив на землю.

— Прикрыть воеводу, — разнёсся крик одного из братьев.

Часть дружинников окружили её кольцом, вторая часть ещё яростнее повела бой. Вскоре звук мечей затих.

— Ярочка, дыши. Смотри на меня и дыши, — водил рукой по её голове Будимир.

— Носилки, нам нужны носилки, быстро, — крикнул дружинникам Будислав. — Ярочка. Посмотри на меня. Я кинжал сейчас достану из раны и стяну её крепко, чтобы кровь не шла. Тут недалече знахарь в ските живёт. Ты продержись, Ярочка. Продержись, родная.

Свентояр подбежал к Златояре.

— Я помогу, — сказал он братьям. — Меня жрец Ведагор раны залечивать учил.

— Не смей ко мне прикасаться, — морщась от боли, как можно громче сказала Златояра. — Для меня твоё прикосновение страшнее яда, — и что было сил оттолкнула его руки от себя.

— Ты, князь, и вправду лучше отойди. Нам не впервой сотоварищей своих с того света вытаскивать, — сказал ему Будимир. — Ей нельзя сейчас шевелиться. А она того и гляди в истерику впадёт.

Свентояр бессильно опустил руки и отошёл в сторону. Валькирию положили на носилки. Братья и два дружинника вскочили на коней, взяв носилки с четырёх сторон. И пустились вскачь. Их лошади, как и в бою, шли плавно бок о бок. И носилки плыли над землёй ровно, словно лодка по гладкому озеру. Вороной конь скакал позади этой процессии, как верный пёс, за своей хозяйкой. Они быстро скрылись в лесу.

— Всем отчитаться о раненых. Проверить весь луг. Кто из своих выжил — перевязать. Кто из разбойников выжил — добить. Не позволено ходить лиходеям по земле нашей, и позволения на то никому из них мною дадено не будет, — повелел князь Велимир. — И помилование за деяния свои им теперь токма на небесах искать.

Дружинники пошли исполнять приказ князя. Всех больных на повозках в скит к волхвам отправили. Мёртвых уложили на телеги, чтобы потом на погребальный костёр их занести да Тризну отслужить. Тела разбойников оставили на поляне. Негоже было славных воинов по одному пути в Вырий небесный вместе с бандитами отправлять. Им, правда, потом тоже костёр погребальный соорудили прямо на этом лугу. Но никто над ними слова прощания не сказал. Никто не пожелал им светлого пути после смерти. Просто очистили землю свою от бандитов, словно от падали.

Так закончилась та славная битва.

Часть четырнадцатая

— Что ты, княже, тише воды едешь? Славная победа была. Славная, — подбадривал его Бурислав.

— Ты прав, дру́же, то славная битва была, — тихо вторил ему Свентояр.

— Что ты такое валькирии сделал, что она тебя так люто возненавидела?

— О том я тебе сказывать не буду. Не пытай меня о ней никогда, прошу, — тяжело вздохнул Свентояр.

Через несколько дней дружина вступила в княжеский град. Встречали их как победителей славных. Весь народ радовался. Гонец уже весть о победе доставил.

Свентояр поклонился всему честному народу, поблагодарил за радость и пошёл к себе в хоромы.

— Радость-то у нас, князь. Радость-то у нас какая, — к нему подбежала одна из девчушек, что по дому хозяйничала.

Она была блаженная. Князь её под охрану свою взял. Бывало, что она и разбивала что-то в княжеском доме, да в том беды он не видел. Добрая она была да тихая. Вреда ни одному живому существу не причиняла. Так её и звали — Блаженой.

— Что, Блажена, приключилось без меня в доме моём? — Свентояр ей улыбнулся приветливо.

— Княжна понесла. Я разговор её няньки с кухаркой услыхала. Я тебе хорошую весть донесла, княже? — улыбалась Блажена.

— Ты молодец, Блажена. Только пусть то меж нами секретом будет. Никому пока о том не говори. Договорились?

— Блажена умеет секреты хранить, — она поднесла палец к губам. — Я молчать о том стану, княже, — и, улыбаясь, убежала по коридору, напевая песню.

Свентояр застыл посреди прохода, новость «радостную» переваривая. Он резко развернулся к выходу из терема.

— Бурислав! — крикнул Свентояр другу через весь двор.

Тот взволновано побежал к князю.

— Что приключилось? На тебе опять лица нет, — встревожено спросил его воевода.

— Приведи нескольких надёжных дружинников. Со мной пойдёте.

Бурислав быстро сбегал к дружинникам, что ещё во дворе княжеском стояли, своего воеводу дожидаясь. Подойдя к князю, они последовали за ним.

Свентояр быстрой походкой шёл к покоям княжны. По этому коридору он уже много лет не хаживал. Все люди от него в сторону шарахались, словно привидение перед собой увидали. Возле дверей стояли два стражника на карауле.

— За мной идите, — посмотрев на них, сказал князь.

Свентояр без стука распахнул двери и, войдя в покои, быстро осмотрелся вокруг.

— Где она? — рявкнул он на няньку.

— Не кричи, князь. Тут она. Куда же ещё княжне из дома мужа деваться? Тебя дожидается.

— Меня, значит, дожидается? Ах ты ж, старая сводница. Меня радостной вестью обрадовать не хочешь ли? Али то княжна твоя сама сделает, мне в глаза глядя? Повторю вопрос. Где она?

— Не кричи на нянюшку, — сказала княжна, входя в залу. — Что от меня ты услыхать хочешь такое, что сам ко мне в первый раз пожаловал за всю нашу жизнь совместную? Неужто в опочивальню ко мне войти захотел?

— И как только твой поганый язык повернулся мне о том сказать? Ах, ты ж, гадюка подколодная. Говори, от кого дитя понесла?

Княжна испуганно посмотрела на няньку. Но та только удивлённо замотала головой.

— Ещё раз спрошу. По-хорошему. Потому что потом только по-плохому будет. Говори! От кого дитя понесла?

— От тебя, — гордо подняв голову, произнесла княжна. — И докажи всему честному люду, что это не так. Посмотрю я, как они восхвалять своего разлюбезного князя будут, когда тот от родной кровинушки откажется.

Княжна откровенно издевалась над ним. Свентояр стал расстёгивать свой плетёный пояс, которым рубаху подпоясывал.

— Значит, будет по-плохому, — и замахнулся на княжну.

— Князь, не делай этого, — к нему подлетел один из стражников, перехватывая руку.

Свентояр перевёл тяжёлый взгляд на него.

— В дыбу его, — сказал он своим дружинникам.

Те схватили стражника за руки.

— Нет, Свентояр, прошу тебя, — крикнула княжна, встав между мужем и стражником. — Не нужно его в дыбу.

— Говорите оба, что удумали? Иначе и ему дыбы не избежать, и тебе темницы. Говорите, пока по-хорошему прошу.

— Это мой ребёнок, князь, — ответил ему стражник, опустив плечи да головой поникнув.

Свентояр застыл. К нему подошёл Бурислав, положив руку на плечо. Словно защищая от поспешных действий. Князь тяжело вздохнул.

— Не моя в том вина, что ты жила при живом муже без мужа. То твой выбор был. Не мой. И есть у нас троих только один мирный выход. Перед всем честным народом сознаетесь в прелюбодеянии. И ты, — он посмотрел на стражника. — Перед всеми людьми клятву дашь, что в жёны её возьмёшь. И дитё перед всеми людьми своим признаешь. Наш с тобой союз, княжна, жрец Ведагор объявит разорванным. А вас соединит клятвами свадебными. И уедете вы из княжества, куда сами решите. Никто не посмеет вас в моём княжестве грязью закидать, словом бранным обозвать. Но назад дороги вам не будет. И вам, и детям вашим отныне путь сюда заказан. Согласны на то?

— Я согласен, княже. Созывай народ, — ответил стражник.

Свентояр посмотрел на княжну.

— Я согласна, княже.

— Так тому и быть. Под замок обоих, — сказал он Буриславу. — И за Ведагором в скит гонца отправьте с весточкой от меня.

Через неделю на всё княжество было оглашено о расторжении семейного союза князя Свентояра с женой. О содеянном княжной в каждом доме узнали. Свадебный обряд над княжной и стражником провели. Дружинники сопроводили их до границ княжества, со всеми няньками и мамками, кои княжне прислуживали. И дальше вся процессия поехала в своё новое пристанище.

Часть пятнадцатая

Князь вёл разговор с Ведагором. Он ему всё поведал, что с ним за последние месяцы приключилось. Как Златояру свою встретил. Как её опять потерял. Долго та беседа длилась.

— Ты не можешь у себя в тереме схорониться. Ты не затворник, а князь, — сказал Ведагор Свентояру.

— Вся жизнь моя по кусочкам разваливается. Чем же я перед Богами таким провинился? Ответь мне, Ведагор. Чем я им не угоден?

— Не наводи на себя напраслину. Слово сказанное ударить человека может больнее, чем кулак.

— Да куда уж больнее, — грустно усмехнулся князь.

В покои вбежал стражник.

— Князь, там тебя какой-то Будислав во дворе кличет. Сказал, что не уйдёт, пока ты к нему не выйдешь. Мы его попытались взашей выставить, так он десять человек по двору распластал. Гонец за дружиной побежал уже.

Свентояр удивлённо поднял глаза на стражника и переглянулся с Ведагором. Затем медленно встал и, расправив плечи, уверенной походкой вышел во двор.

— Говори, почто звал? — крикнул он с крыльца Будиславу.

— Мне есть, что тебе сказать, князь! Да только речь моя посторонних ушей не терпит. И тебе то ведомо, и мне.

— Хорошо, следуй за мной. Ведагор, не ходи за нами. Что нужно тебе знать, я потом расскажу.

Они вдвоём прошли через палаты и вошли в небольшую комнату. Видно было, что тут Свентояр много времени проводил за книгами разными да за науками.

— Говори, что такого чужим ушам услыхать нельзя? — устало присаживаясь на лавку, сказал князь.

— Яра умирает.

— Мне в чём с того печаль? — в упор посмотрев на Будислава, жёстко произнёс князь.

— Ты, видать, меня не расслышал, княже. Яра умирает, — присаживаясь напротив князя за стол, повторил Будислав.

— И я повторюсь. Мне в чём с того печаль? — резко бросил последний вопрос Свентояр, пытаясь унять дрожь в руках.

— И во всём ты хорош, княже. И народ тебе не нарадуется. И дружина твоя сильна верой в тебя. А умом, видать, так и не окреп. Её рана не смертельная, да только она умирает. Даже Ставер её на ноги поднять не может. Слыхал о таком кудеснике?

— Кто ж о нём в наших селениях не слыхал? Сильнее волхва во всех княжествах не сыскать.

— Яра наша — дочь его на́званая. А он её на ноги поставить не может. Она жить не хочет. Угасает в ней жизнь с каждой минутой. Яра умирает, князь.

— Так она ваша! С братом твоим, а не моя! — закричал Свентояр в сердцах. — Не моя! — в его глазах стояли слёзы. — От меня что хотите? — глухим голосом спросил князь.

— Ох, и дурак же ты, княже. Неужто и ты на эту сказку повёлся? Не полюбовница она наша. И никогда не была ею. И никто к ней в шатёр не хаживал. Я слово ей дал, держать то в тайне. И слово своё, никогда до селе мною нерушимое, сейчас перед тобой нарушил. Яра — сестра наша на́званная. Сестра, понимаешь? И любит она нас всем сердцем своим чистым, так сильно, как братьев любить можно. И мы её поклялись защищать от всех злых людей, от бед, от напастей. Да только её самый страшный враг — это она сама!

Свентояр вспомнил обрывки разговора в шатре. И медленно начинал все слова в цепочку складывать. Правильную и понятную.

— Слово дай, что не врёшь.

— Да надоели вы мне оба со словами своими. Знать хочешь, почто мы каждую ночь с ней в шатре были? Она не может спать. Вообще. И лучину почти каждую ночь палим, чтобы темнота на неё не накатывала. Чтобы она в свой кошмар не проваливалась. Она словно каждую ночь в ту пургу возвращается. Кричать начинает так, что даже звери во всей округе замолкают от страха. А потом звать начинает одного человека по имени. Мне ненавистно это имя. Сказать, кого она каждую ночь вот уж скоро как десять лет зовёт? Сказать?! Али сам догадаешься, княже? — глаза Будислава пылали гневом. — Ты не стоишь даже её мизинца. И сестру мою не смей словами погаными облаивать да домыслами гадкими поливать. Не смей! Но её сейчас спасти только ты сможешь. Она только тебя в этой жизни послушает. Только ради тебя жить захочет.

— Ты видел, как она руки мои прочь от себя отшвырнула? Видел? — губы Свентояра дрожали. — Я её даже обнять не смогу.

— Ты ей муж али кто? А ежели муж, то и веди себя как мужу до́лжно. Услышь меня, Свентояр, твоя жена умирает. Её спасать нужно. Время против нас работает, — Будислав вскочил на ноги. — Так ты едешь со мной, княже? Али нюни тут свои размазывать останешься?

— Едем.

— Вот это уже разговор, — в первый раз за всю беседу улыбнулся Будислав.

Они вышли во двор. Ведагор и Бурислав шагами его из стороны в сторону мерили. Во дворе стояли дружинники в полном вооружении.

— Седлайте коней, самых быстрых и сильных. И провизии на четыре дня на троих человек приготовьте. Со мной только Ведагор поедет и Будислав. Бурислав за главного тут останется.

Дружинники кинулись выполнять приказ князя.

— Присмотри тут за всем, а обо всём я тебе апосля расскажу, — положив руку на плечо Буриславу, сказал Свентояр.

— Куда путь держите, дру́же? — только и спросил тот у князя.

— В скит к волхву Ставеру наша дорога лежит.

Часть шестнадцатая

На поляне горел костёр. Свентояру не спалось.

— Иди отдохни, Свентояр. Я покараулю, — присаживаясь рядом с князем, сказал Будислав.

— Как вы с ней познакомились?

— И всё тебе любопытно. И всё тебе знать надобно, — засмеялся Будислав. — Ну, слушай, уж коли охота замучила. В то лето Будимира сильно ранили. Я повёз брата к Ставеру в скит. На него последняя надежда была. В его доме с Ярой мы и познакомились.

— Её Златоярой звать.

— Кому звать, а кому и в зубы битому бывать. Я однажды решил проверить, так ли это. Ну, и назвал её Златоярой. Она мне в тот день и все рёбра пересчитала, и чуть руку не сломала. И слово мне дала, что ежели я ещё раз её так назову, то зубы мне выбьет и язык вырвет, чтобы неповадно другим было. Я бы и рассмеялся ей в ответ. Да ты бы её глаза в тот миг видел. И понял я, что это имя для неё неприкосновенно. Видно, оно её переносило в ту жизнь, когда она ещё смеяться не разучилась, когда с тобой счастлива была. Мы с братом ни разу её так не называли больше. Тем летом мы её с собой в дружину и забрали. Я не знаю, какие тайны ей Ставер передал. Но сильнее её никого в нашей дружине не было. Да и не будет никогда уже. Я как-то Ставера попросил со мной размяться, он рассмеялся мне в ответ, но отказываться не стал. В тот день я себя почувствовал малым сосунком. Вот и Ярка такая же. Вся в отца нашего.

— Ставер ваш отец?

— Мы все его дети на́званные. Мы с братом — сироты. Малыми совсем были, когда сёла в нашей стороне разорили. Даже не знаем из какого будем. Родителей своих и не знали никогда. А в то лето мы и Будимира на ноги поставили, и отца обрели, и сестру нашли. Так что ежели её обидишь, я тебе сам лично голову откручу.

— Разве я могу её обидеть? Она — вся моя жизнь. Я с тех пор как девять лет назад схоронил её и не жил вовсе.

— А жена твоя вторая? Куда её дел?

И поведал в ту ночь Свентояр Будиславу всё, что с ним произошло, с того момента как от Златояры из скита Ведагора на войну уехал. Всю свою жизнь открыл без утайки. Всё, что они оба знали, воедино потом сложили.

— Ну и дураки вы оба. Гордые да упрямые. Столько лет жизни друг от друга вдали провели. Вот и не было вам за то счастья, — подытожил Будислав. — А теперь иди спать, Свентояр. Завтра в скит приедем. Тебе придётся слова для неё найти, чтобы к жизни вновь её сердце возродить.

Часть семнадцатая

Скит стоял на огромной поляне в глухом лесу. Не каждый к нему дорогу мог найти. Словно леший по кругу водил да из лесу выводил назад. Не каждому дано было помощь тут сыскать. Только тот человек путь находил, кто в ней действительно нуждался. А пустым людям дорога сюда заказана была.

В поле паслись кони. Поодаль корова траву жевала. Рядом с ней пара коз бегала. По двору важно ходил петух и недружелюбно посматривал на незваных гостей. Огромный пёс внимательно наблюдал за приближающимися людьми.

— Смотри, отец, кого я к нам в гости привёз, — показывая на Свентояра, сказал Будислав.

— Никак сам князь Свентояр ко мне в гости пожаловал, — усмехнулся старец, опираясь на клюку. — Да и моего дру́жку Ведагора с собой привёз. Без няньки, смотрю, не обойтись тебе, княже? — глаза Ставера искрились неподдельным смехом.

— И тебе здравия, Ставер, — сказал Ведагор. — Почто на князя понапраслину возводишь. Златояра и мне как дочь родная. Не князь меня с собой взял, а я рядом с ним ехал.

— А ты всё такой же задиристый. Прям как мой петух. Что яришься? Рад я тебя видеть, — потом Ставер перевёл взгляд на князя. — А тебе, князь, я пока не знаю радоваться али нет. Ты готов в её хоромы войти? Нашёл ли слова ей нужные? Обидишь дочь мою ещё раз, не сносить тебе головы. Никто тебе тогда защиты дать не сможет. Никто и нигде.

— Почто Свентояра стращаешь, отец? — подошёл к ним Будимир.

— А я его не стращаю, сынок. Я ему слово своё сейчас даю, отеческое, — Ставер серьёзно посмотрел в глаза князю. — Так ты готов к ней войти в хоромы, Свентояр?

— Я жизнь за неё готов отдать. Всего себя на растерзание отдать, только бы слёз в её глазах не видеть. Я не боюсь тебя, Ставер. Она тебе дочь, а мне она — жена.

— Она меня с мужем своим пока не знакомила. Моего родительского благословения не получала на союз семейный. Так ты готов войти к ней в хоромы?

— Да, отец. Я готов к ней войти в хоромы. И у тебя благословение для нас попросить готов. Нет мне без неё жизни, и не было никогда, — уверенным голосом ответил Ставеру Свентояр.

— Я тебе верю, сынок. Она зовёт тебя каждую ночь. Долго же вы друг к другу шли. Долго. Проводи его к сестре, Будимир.

В доме пахло травами, мёдом и чем-то ещё домашним. Видно, так пахнет спокойствие. Златояра лежала на кровати. Лоб был покрыт испариной. Лицо её было бледнее белоснежной подушки. Она металась в горячке.

— Нет. Нет. Не-е-ет!!! — закричала она страшным голосом, выгнув спину, а затем без сил опустилась на кровать. — Свентояр!!! Где ты? Я тебя не вижу. Не-е-ет!!!

Свентояр подлетел к кровати и встал на колени перед ней, схватив Златояру за руку.

— Я тут, родная. Я тут, с тобой. Открой глаза, посмотри на меня. Помнишь, как у алатыря слово мне дала женой моей стать? Открой глаза, счастье моё. Вернись ко мне. Нет мне без тебя жизни. Не бросай меня. Не бросай. Али возьми с собой. Я не расстанусь больше с тобой ни на миг, — он прижался щекой к её ладошке. — Я так же лежал после той битвы в бреду и звал тебя. А ты всё не шла ко мне. Но я слово тебе дал, что не убьёт меня ворог. И слово своё сдержал. Но я тебя ещё в свой дом не ввёл. Хозяйкой над домом моим не сделал. Видишь, сколько ещё неисполненных у меня обещаний? Но и ты обещалась мне детей народить. И у тебя ещё дела на этой земле есть незавершённые. Златояра, услышь меня. Твоё имя звучит для меня лучше, чем утренняя песнь соловья.

— Не каждому так позволено меня называть, только родным людям, — открывая глаза, слабым голосом заговорила Златояра. — И я тебе предупреждала, чтобы ты не касался меня, иначе пальцы переломаю. Видно, придётся слово своё сдержать, — робко улыбаясь, сказала она Свентояру.

— Почто тебе муж без пальцев? — Свентояр улыбнулся ей в ответ. — Как я тогда буду твои волосы перебирать? — он провёл рукой по её голове, поднёс одну прядь к лицу и вдохнул родной запах волос. — Как же мне плохо было без тебя. Что же мы с тобой натворили? Мы возвели вокруг себя две стены из сплошного вранья. А люди «добрые» это враньё приумножили. И прятались мы за этим враньём, словно в крепости. Я думал, что ты умерла, и схоронил тебя. А затем на весь мир жену в дом ввёл, которая мне женой никогда не была. А ты на весь мир себя выставляла блудницей, чтобы и не воскресил тебя никто. Что же мы вдвоём с нашей жизнью-то сотворили, Душа моя? — по его щекам катились слезы.

Златояра удивлённо уставилась на него, но промолчала.

— Ты знать должна, что не было у меня никого окромя тебя никогда. Ни жены другой, ни полюбовницы. Всю жизнь свою тебе верен был. И ты всё это время была мне женой верной, — он провёл рукой по её щеке. — Никого краше тебя на всём белом свете нет, и не будет никогда. Ежели хочешь мне пальцы ломать, ломай. Ежели захочешь меня в третий раз носом в землю уложить, уложи. Но я буду подниматься снова и снова и стучаться в твою дверь, пока не поймёшь, что ты и есть моя жизнь. Жена моя любимая. Ты всё ещё хочешь мне пальцы поломать, Златояра? — проведя пальцами по её губам, спросил Свентояр, а затем крепко поцеловал.

Златояра ответила ему на поцелуй, проведя рукой по волосам Свентояра.

— Позволь тебя, муж мой, кое с кем познакомить. Лютобор, подойди к нам.

Свентояр посмотрел на приближающегося подростка. Князь словно своё детское отражение в зеркале увида́л. Он перевёл удивлённый взгляд на жену.

— Ты сберегла его.

— Я сберегла его, — эхом отозвалась Златояра.

Свентояр вскочил на ноги, подхватил сына на руки и прижал к своей груди отцовской.

— Ну здравствуй, сын, — ставя Лютобора на пол, сказал князь.

— Отец, — мальчишка крепко прижался к Свентояру.

Златояра попыталась сесть на кровати.

— Не вставай! — одновременно крикнули Лютобор и Свентояр, подбегая к Златояре.

— Вынеси меня на солнце, Свентояр.

Князь подхватил жену на руки, прижав к себе, Лютобор его ухватил за локоть. Так втроём во двор и вышли.

— Отец, вот и мой муж за мной вернулся, как когда-то обещался. Дашь ли своё благословение нам на союз? — радостно улыбаясь, спросила Златояра у Ставера.

— Дети мои, я благословляю ваш семейный союз. Пусть он будет нерушим ни тут на земле, ни там в Вырье небесном. Вы заслужили своё счастье. Через все страдания любовь свою пронесли и не утратили её. Живите отныне счастливо.

Часть последняя — Заключительная

На поляне потрескивал костёр.

— Ну, а остальное ты и сам знаешь. Я привёз вас в княжеский град и перед всем честным народом слово своё, матери твоей даденное, сдержал. Тебя перед всем княжеством сыном признал, а Златояру женой своей. Ввёл в свой дом её и сделал над ним хозяйкой. И нет меня человека счастливее с тех пор во всём белом свете.

— Вы ещё не наговорились? — за спиной раздался звонкий голос княжны.

— Тятя, тятя, мы венки с сёстрами в озеро запускали, — забираясь на коленки к отцу, затараторила младшая дочь.

— А я, отец, следом за близнецами сам через костёр прыгнул. И мне не страшно было, — перебил её один из младших сыновей.

К брату и отцу подбежали десятеро младших братишек и сестёр. Все наперебой стали рассказывать, как они Бога Купалу славили. Как хороводы водили. Рядом со Свентояром княжна присела, голову на его плечо склонив. Князь обнял её.

— И запомни крепко-накрепко, сын. Никогда не прикрывайся ложью, словно щитом, потому что ещё большую ложь породишь. И не нужно людской молве верить. Правду узнавай у самого человека, в глаза ему глядя. Так ты всегда знать будешь, что тебе не солгали. И друзей своих береги. Ежели бы не дру́ги верные наши, то мы бы так всю свою жизнь вдали друг от друга и прожили. Как лебединая пара, которую жизнь по разным озёрам разлучила да крылья им поломала, чтобы друг до друга долететь не смогли.

08.05.2018 г.

Сказ второй. Нити судьбы

Часть первая — Вступительная

Сильна земля наша людьми на ней живущими. Они о ней заботятся как о своей родной матушке. И она их с лаской да любовью дарами своими одаривает. А княжество сильно князем своим. Он душой своей за всех людей болеет, о каждом думает. Всё ли хорошо в домах их? Все ли накормлены? Нет ли сирот беспризорных? Не обижают ли где кого? Не творится ли несправедливость на земле его? Не ходят ли по ней люди лихие, на добро чужое зарясь? Не творят ли поругания? Не грозит ли им ворог? Всё на плечах княжеских лежит. И живут люди в княжестве Свентояра счастливо в достатке да спокойствии. На князя любимого не нарадуются.

Долгое время никто в глазах его счастья углядеть не мог. Никто понять не мог, что за напасть душеньку его терзает. И радоваться бы ему жизни при красавице жене, да счастья в том союзе не видал никто. Пока кажны человек в княжестве не узнал, что и не было семьи никакой. Что жена эта и не жена ему была вовсе.

Долгие лета́ князь Свентояр по жене своей убиенной тосковал, по сыну нерождённому всё слёзы проливал. Но про то́ лишь одному человеку во всём княжестве ведомо было. Верным ему другом все эти лета́ был жрец Ведагор. Не давал он князю сломаться от горя. Всё повторял, что тот для княжества всего живёт, что от него все жизни людские зависят.

Когда жена, отцом ему выбранная, опозорила себя на весь свет да из княжества навсегда уехала, остался князь один одинёшенек. Но Богине Макоше виднее, что за полотно судьбы человеку сплести. Дочки её мастерицы, Богини Доля и Недоля, матери помощницы в этом деле были. То одну нить в судьбу впрядут, яркую да счастливую. То чёрную, горестную да печальную.

И прожил бы Свентояр бобылём свой век, Богами ему отмерянный. Но, видимо, сжалились они над князем. Вернули ему и жену его Златояру, и сына Лютобора, коих он погибшими считал. То сделали братья-близнецы. Когда старший из них Будислав слово своё крепкое, сестре даденое, нарушить решился, а младший из них Будимир брата поддержал да в путь благословил.

А когда князь Свентояр со своей семьёй воссоединился, то увидал люд честной, как изменился он. Как глаза его счастьем да радостью наполнились, когда жену свою всему княжеству представил, когда сына свого, княжича молодого, перед всем народом своим признал. И гуляли свадебку, не отгулянную, на всё княжество. И радовался народ за князя свого родного, как за самого себя. Кажны человек понимал, что ежели и раньше в их стороне всё ладно да складно было, то со счастливым князем всё ещё лучше сложится.

Я на той свадьбе гулял, гуслями бренчал, песни пел да сказы сказывал. Отшумело веселье. В княжестве Свентояра люд обычной жизнью зажил, делами своими насущными. Да всяко с ними потом случалось. Всяко бывало. Ведь что с одним человеком происходит, то и остальных коснуться может. Кто-то отмахнётся от помощи сам, а кто-то мимо чужой беды пройдёт, головы не повернёт. Так жизни людские друг с другом и переплетаются промеж собой. Да в клубок тугой, да в пряжу запутанную, что сразу и не разглядеть. И лишь Богам сверху всё видно да понятно.

О том сказ свой сегодня и поведу.

Часть вторая

Утро было хорошим. Первый мороз землю тронул. На деревьях снежок пушистый под лучами солнца поблёскивал да глаз радовал. Дышалось в ту пору легко, словно все дела да заботы вместе с землёй на покой ушли до следующей весны. Народ урожай в закрома заготовил да такой, что давно не видывал. Словно и природа на свадьбе князя Свентояра по осени гуляла да дары ему принесла. Во всех домах достаток был да благоденствие. Люди ни в чём нужды всю зиму знать не будут.

В это утро встал князь Свентояр с улыбкой, потянулся. Кудри свои русые да непослушные рукой пригладил, оделся да пошёл умыться, чтобы ко столу вовремя выйти. Златояра по делам женским спозаранку убежала. Быстро же она общий язык с нянюшкой его, Добродеей Вениславовной, нашла. Та всё никак на княжну не могла нарадоваться. С первого же дня всё хозяйство ей в подчинение и отдала. А сама то́ советом поможет, то́ делом. В подворье княжеском много домов было. Там мастеровой люд жил, кто за конюшней доглядывал, кто за хозяйством, кто за арсеналом. Все с жёнами да детьми своими. Там где кухня находилась, с самого утра шутки да смех женский слышны были. И ежели княжна раньше войском командовала, то теперь у неё в подчинении другие воины были, да числом не меньше. Но она нет-нет да за советом к нянюшке обратится. А та только радовалась, что нужна на старости лет кому, что не сидит одна в своей светёлке.

Когда князь в трапезную вошёл, Златояра уже и завтрак мужу поставила да сама за стол присела, его дожидаючись. Волосы русые в две косы заплела, платье белое с вышивкой красной надела. Щёки румянцем горят, глаза голубые небо затмевают. Только вот на лице её тревога застыла, словно испужалась чего княжна.

— Утро тебе доброго, Златоярушка, — молвил Свентояр, заходя в покои. — Никогда на тебя наглядеться не смогу, Душа моя. Надышаться тобой жизни мне не хватит. Почто взор твой печальный в такой день хороший? — удивлённо застыл он, княжне в глаза глядя. — Отчего тревогу в глазах твоих вижу? Али нездоровится? — в тревоге спросил князь.

— Всё хорошо, лю́бый, всё хорошо, — подошла к нему Златояра, рукой по щеке погладила, в глаза его синие заглянула.

Свентояр крепко жену к груди своей прижал да поцеловал в уста сахарные. Потом отстранился да и застыл в немом вопросе.

— Да всё пустое, родимый. Может, то тревоги женские глупые, — попыталась отмахнуться Златояра от вопроса.

— Я же вижу, что не пустое, — упорствовал Свентояр. — С дитём ли что-то?

— Нет. Наш сын подрастает, с ним всё хорошо, — улыбнулась Златояра, рукой живот погладив.

— Это дочка растёт, — завёл шутливый спор Свентояр, положив руку поверх кисти жены. — Вся в мать — красавица. Но ты не ответила. Как я за стол в тревоге сяду?

— Мне сегодня стан воинский вспомнился. Братья мои как там поживают? Лютобор к воеводе Буриславу с третьими петухами умчался, едва перекусив. Он никак общий язык со сверстниками своими найти не может. Ведь он долгие лета́ в ските у деда Ставера рос. А ну как ни с кем не сойдётся? С сыном воеводы Лютомиром подрались, что чуть разняли. Два воина юных так сошлись, как оба живы только остались? С тех пор так и не разговаривают друг с другом. Как не выпытывала у сына, с чего повздорили, молчит о том.

— Уж тебе ли за синяки да раны переживать, за ссоры меж воинами тревожиться? — искренне засмеялся Свентояр. — Али в твоём войске такого никогда не бывало? Почто за пустое расстраиваться. Двоих мальцов-Лютых вместе жизнь свела. Я за этой дракой вижу дружбу крепкую в скором. Помяни моё слово. Я и сам по малолетству Буриславу не один тумак подарил, да и он мне в ответ отвесил их, не пожалев. А сейчас он — дру́жа мой верный. А за братьев и вовсе переживать не стоит. Я их на разговор пригласил. Так что ты печали свои да тревоги в прошлом оставь, готовься лучше гостей встречать.

— Как приедут? Когда ждать-то их? Почто молчал, мне не говорил? — удивилась Златояра, а у самой лицо от радости так и засияло.

— А так. По моему зову приедут. Вот увидишь, ежели всё сложится, как я думаю, то тебя та весть обрадует. Но о том я опосля встречи с ними тебе расскажу. А ждать их совсем скоро надобно, на днях приедут, — засмеялся Свентояр и поцеловал жену в макушку. — Так мы снедать сегодня будем, али я заутрок голодным останусь?

Златояра радостная засуетилась возле стола, забыв про свои тревоги да печали. Обдумывая чем братьев потчевать с дороги будет, чем их порадует. Так утро и пролетело. Князь Свентояр по своим делам отправился, а Златояра по своим.

Часть третья

Несколько дней пролетело за делами повседневными незаметно, как на порог хором княжеских два брата ступили, лишь повод коней стражникам в руки отдали.

Роста они оба высокого были. В теле сила чувствовалась богатырская, что не каждому их и одолеть моглось. Волосы густые да прямые цвета соломы в хвосты повязаны были. Однако у одного прядь непослушная залихвацки на лоб падала. С лица оба похожи были, что не каждый их друг от друга и отличит. Одёжа на них дорожная была, что пыли не боялась, цвета тёмно-синего, не маркого. На ногах кожаные сапоги обуты добротные. На поясах меч да кинжал в ножны вложены были. Глаза голубые из-под ресниц чёрных словно светом изнутри светились, отливая лёгкой зеленцой. Брови цвета тёмного делали их взгляд пронзительным, что не каждая девушка и выдюжит, да и не всяк мужик сможет их в гляделки переглядеть. Бороды у обоих были окладистые, но лицо в них ещё не пряталось. На людей глядели так, словно всю жизнь их рассмотреть пытались. Оценить, что за человек перед ними стоит, что за противник ежели в бой с ним вступить. И хоть им всего по двадцать шесть лет стукнуло, видно было, что братья — воины бывалые, люди серьёзные. Жизнь их рано в войско княжеское привело. А пять лет назад и судьбу сестры на свои плечи возложили, когда она воеводой стала и от отца в стан воинский с ними переехала.

Навстречу им княжна выбежала с распростёртыми объятьями, в платье нарядном, цвета молодой зелёной травы, по подолу да на рукавах васильками голубыми вышитое.

— Будислав, Будимир, братья мои родимые. Как же скучала я по вам. Как волновалась за вас, — радостно произнесла Златояра.

— Ты почто, сестрица, за нас сердце рвёшь? — рассмеялся ей в ответ брат, у которого прядка выбивалась. — Сама видишь, живы мы оба да здоровы, — подхватывая сестрицу на руки, от земли приподнимая да вокруг себя кружа. — Время ноне тихое да мирное.

Златояра братца в лоб поцеловала, засмеялась в ответ да прядку со лба убрала.

— Поздоровался с сестрицей, Будислав, дай и мне её к груди своей прижать, — заговорил второй брат.

— Меня на вас двоих хватит, братья мои лю́бые, родимые мои, — протягивая руку к Будимиру, сказала княжна, щеки его ладонью касаясь.

— Поаккуратнее с женой моей, Будислав. Она уже под сердцем своим дочку нашу носит, — услыхали они голос князя.

— Сына, — засмеялась ему в ответ Златояра.

— Ты, княже, не волнуйся по чём зря. Мы для тебя её сберегли, и дитю вашему не навредим, — аккуратно ставя на землю Златояру, проговорил Будислав, внимательно в глаза Свентояра вглядываясь.

— За то́, шурины, я вам благодарен, что не расплатиться мне и до конца дней своих, — протягивая руку братьям, сказал Свентояр.

Будислав крепко руку пожал да промолчал.

— А почто Лютобора с вами не видать? — спросил Будимир, руку князю пожимая да радостно по спине хлопая.

— Он к вечеру вернётся, а пока в стан к дружине поехал. Отстать от дядек своих не желает ни в чём, — ответила Златояра.

— Ты себя, сестрица, не затирай. На тебя до сих пор все наши ратники ровняются. Не забыли ещё своего воеводу Безстрашную, — подмигнул Будислав Златояре. — Да и перед отцом своим опозориться, видать, Лютобор не желает. Ну, да мы ещё с ним наговоримся, а пока с тобой, княже, перемолвимся, — сказал Будислав и опять внимательно в глаза Свентояра посмотрел.

— Какое перемолвимся? Да с дороги-то? К столу пойдём, опосля наговоритесь, — нахмурила брови Златояра.

— Ты, лю́бая моя, поди пока на стол всё собери, а мы скоро и подойдём, — тоном, не терпящим возражений, сказал князь.

Златояра что-то хотела сказать, да поглядев на братьев с мужем, поняла, что разговор у них важный будет, и за стол не пойдут пока всё не обсудят, а ей пока было чем заняться. Она пошла обедню на стол накрывать, а Будислав с Будимиром вслед за князем проследовали. Войдя в комнату небольшую, братья сели за стол, что посерёд стоял. Свентояр напротив них присел.

— Рад, что отозвались на зов мой. Приехали немедля, — первым повёл разговор князь.

Будимир приготовился слушать князя, пальцы в замок скрепил да на стол положил. Будислав же в упор глядел на князя, руки на груди скрестив. Словно что-то не по нутру ему было. Тишина повисла вокруг такая, что дыхание сидящих слышно стало. Будимир на брата глянул. Он хоть и на десять минут, а всё ж младше был. И слово старшего почитал, как заведено было испокон веков во всех родах земли нашей. И вперёд Будислава в разговор не лез.

— Мы слушаем тебя, Свентояр. Я думаю, что знаю, о чём разговор поведёшь, — ещё раз внимательно посмотрев князю в глаза, произнёс Будислав, ладони на стол опустив, словно дозволение давая на разговор.

— Я хочу, чтобы вы ко мне в княжество жить приехали, — не водя вокруг да около, начал князь речь свою.

— На постой? Случилось что? — удивился Будимир.

— Нет, брат. Тут другое, — эхом отозвался Будислав. — С чего нам к тебе ехать? Мы — люди военные, нам мирная жизнь непонятна. А в твоё войско переезжать не намерены. У тебя свои славные воины имеются. Тебе за них никогда краснеть не приходилось.

— Верны твои слова, Будислав, — сказал Свентояр. — И за что на меня до сих пор на сердце камень держишь, понятно.

— То время, Свентояр, быльём поросло. Много меж нами говорено было, много недосказано, может. Но зла в моём сердце на тебя нет. Ни твоей вины, ни сестрицы нашей, что с вами обоими случилось — нет. И имя твоё мне уже в кошмарах не приходит, — Будислав протянул руку князю. — Вот тебе моя рука. Ежели понадобится и за тебя, и за княжество твоё голову сложить — не отступлюсь.

— Я рад, что у меня такие сородичи есть, — князь пожал ему руку в ответ. — Потому и не побоялся разговор этот затеять. Мне помощь нужна ваша. В дружину свою не зову. Да и на покой отправлять не хочу. Был у меня славный воин Девясил, что помогал мне за порядком досматривать в граде княжеском да и во всём княжестве. Но отправили мы его к предкам месяц тому честь по чести. А я словно своей руки лишился. И всех уже в голове своей перебрал, а человека подходящего так ему взамен и не отыскал. Стража день напролёт по двору шатается без дела, не ведает чем себя занять. А вы вдвоём с этим бременем управились бы. Воинской дисциплине вас учить не надобно. Объяснять что, не требуется. Я бы вас рядом с собой видеть хотел не на покое, а на службе. А что сестре вашей то́ по душе придётся, об том и говорить смысла нет. Лютобор от всех сверстников в округе огородился, словно частоколом высоким. Только мне да Златояре радуется. С вами он быстрее бы оттаял, к жизни новой привыкая. И выходит, что никак не обойтись мне без вас, братья. Не обойтись, — князь открыто обоим братьям в глаза глянул, взгляд свой с одного на другого переводя, и замолчал, словно все слова, что хотел сказать, сказал.

— За порядком, значит, доглядать? А как же служба наша у князя Велимира? Ты о нём не позабыл ли? — усмехнулся Будислав.

— О том я не забыл. Гонцов к нему я наперёд вас заслал, — расслабился Свентояр, словно самое страшное позади уже сказано. — Не серчайте на меня ежели что. Без вашего ведома то́ сделал. Нам с князем Велимиром не с руки ругаться, да он и не осерчал. Только посмеялся, что сперва воеводу у него увёл, а теперь и двух знатных воинов к себе забираю. Но он понимает всё и зла на мне не видит. Да и до скита Ставера от града нашего, поди, ближе в два раза дорога будет, — сказал князь.

— И куда на постой определить хочешь? — спросил Будислав.

— Так покои для княжичей пустые пока стоят. Голоса детского не слышат. Один Лютобор по пустым комнатам ходит, словно не понимая, зачем ему столько места одному, — вздохнул Свентояр.

— Так недолго ему одному там бродить. Сестрица тебе ещё богатырей столько народит, что путать начнёшь, — подбодрил его Будимир.

— Не попутаю. Я рад буду и дочерям, и сыновьям. Но пока те покои пустуют. И не за одно ле́то они детским гомоном наполнятся, — улыбнулся князь.

И опять тишина меж ними повисла. Князь ждал ответа. А братьям на раздумье время нужно было. Будислав молчал, руки на столе положив да пальцы меж собой скрестив, да застыл, словно их разглядывая. Будимир ждал решение старшего. Он уже сам давно бы согласился на то, но тот вопрос двоим задан был.

— Может, пока думать будете, пойдём к Златояре? Она, поди, уже всё на стол поставила. Обидится потом, хмурой ходить будет, — спросил князь.

— Твоя правда, Свентояр. С дороги живот урчит, еды требует. Но ответ мы тебе сейчас дадим. Что скажешь, брат? — Будислав посмотрел на Будимира.

— Не мы ли намедни о семьях своих разговоры заводили. Что домами пора осесть, а дело военное другим оставить. Так, может, пришло и наше время на одном месте остаться? Дома свои поставить, жёнам да детишкам своим радоваться? Тут и думать нечего. Я на то согласен, Свентояр, — протягивая руку князю, молвил Будимир, тот её крепко пожал.

— За порядком, говоришь, доглядать? — усмехнулся Будислав. — Распоясались стражники, значит, от дела лытают. Вот тебе и моя рука, — он протянул Свентояру в ответ руку и крепко пожал. — За порядком строго смотреть будем, но тебе в эти дела только советом своим залазить от ноне можно. Пусть за то́ у тебя голова не болит. У тебя теперь на то́ две наших будут, — улыбнулся Будислав князю.

— Промеж воеводой и воинами кто ж влезать собирается? Я в дела военной дружины своей нос не сую. У меня там Бурислав один всем верховодит. И в ваши дела встревать не намерен. У меня и без того дел не счесть. За всё княжество душа болит. То ноша не лёгкая. А теперь пойдём ко столу, сестру вашу обрадуем, — поставил точку в разговоре князь.

Так втроём в трапезную и вошли. Златояра пир братцам устроила, стол, словно на праздник, накрыла. А когда про разговор узнала, так и вовсе от счастья засияла. Вся семья её рядом была. Муж лю́бый, братья родные, сын. Женское счастье, оно ведь простое, незатейливое. Коли в семье всё хорошо, то и желать большего нечего.

А вечером из стана Лютобор прискакал. Дядькам обрадовался. Новость услыхал, так и вовсе повеселел. Всё ж не одному теперь в жизнь новую вливаться. В ту ночь, только подушки головой коснулся, так и уснул сном крепким. Княжич молодой так сладко не спал с тех пор, как дом деда Ставера позади оставил.

Часть четвёртая

Вот и зима пришла, снегом землю занесла. Морозец щёки кусал да собак из конуры не выпускал. А там и время Колядок пришло. Скоро уж и Щедрец народ праздновать будет. В граде к нему вовсю готовились. На праздник с соседних селений люди приезжали. Из дальних весей народ свои дары привозил. Каждый в тот день показать свой товар лицом старался. Мастеровые люди творения свои на прилавках раскладывали да людей добрых зазывали. Скоморохи потешками народ радовал, гусляры песнями да сказаниями. На градской площади ряды крытые да помосты ставили. Для детишек с краю стену потешную из снега построили да горки ледяные залили, чтобы было где им в праздник повеселиться. Места для всего хватало.

Будислав с Будимиром на новом месте уже обжились. В граде только о них и говорили. Мол, новые воеводы над стражниками видные да ладные, молодые да неженатые. Девушки с маменьками меж собой о том перешёптывались. Мужчины в бороды только им в ответ посмеивались. Славные братья были. Во всём уж разобрались, что да как устроено, поняли. Стражники про них только хорошее всем говорили. Служба их мало чем от воинской дружины отличалась. Тот же уклад, да только многие из стражников жизнью женатой жили, семьи свои имели.

На плечах братьев лежал покой княжества. Не только в стольном граде порядок навести, но и в других поселениях за всем приглядеть. Ежели ссора промеж сёлами выйдет, они с князем рядом едут, в деле том разобраться. Караваны торговые по княжеству сопроводить, опять же они. Людей проезжих да перехожих не трогали, но в случае чего стражники на помощь люду княжества завсегда первые были. В стольном граде порядок был, да мало ли где не по злобе, но ссора какая выйдет. В жизни оно ведь по-всякому бывает. Опять же стражники всё мирным путём людям решить помогали. Они же доглядали, чтобы сирот в княжестве не было. Коли такое случалось, смотрели, чтобы те у родни, пусть и дальней, но всё ж у своих под доглядом росли.