Бесплатный фрагмент - Сказки волшебной страны

Сказка Первая: Что случилось в стране седьмого лепестка

Мы всё хорошо знаем сказку о цветике — семицветике. Нам наверняка читали её родители или мы сами. А что стало с мальчиком, на которого героиня сказки потратила свой последний лепесток? Мальчик выздоровел и построил страну. Он назвал её Страной седьмого лепестка. В этой стране исполняются всё желания, если они добрые, если они идут от чистого сердца. В стране Седьмого лепестка много разных городов. Город Пушистых хвостов — в нём живут белки. Город Тихой заводи — обиталище бобров и водоплавающих птиц. Город Ночных рыцарей — пристанище сов и летучих мышей. Город Звонких молоточков населён дятлами и певчими птицами. В городе Свечей живут суслики, хомячки, сурикаты и другой норный народец. Эта история о волшебных узелках и сказочных лепестках началась в городе Свечей.

В городе Свечей и закончилась, а началась она вот с чего…

Первый седьмой лепесток

Наконец, он родился! Родился сусликом в семье сусликов. Назвали его Егором. После рождения папа с мамой привезли своё долгожданное чадо в симпатичную двухэтажную норку. Отец Егора был богатым фермером, имелись у него свои пшеничные поля, заливные луга, приличный кусок берега реки. Первенца Егорку отец обожал и очень баловал. У суслика Егора было всё. Откуда берётся одежда, и еда Егор не знал. Зачем ему? Костюмы суслик-сынок носил модные, зёрнышки ел свежие, водичкой запивал ключевой. В школе учился неважно, ленился. Друзей у него было немного, а те, что были, завидовали Егоркиному благополучию и старались мелко напакостить.

— Какие же это друзья? — думал младший суслик. — Не друзья они вовсе, а просто знакомые, — грустно вздыхал Егор после каждой новой неприятности и со временем стал играть сам с собой. Но о друге мечтал, правда, всё реже и реже. Так бы и текла Егоркина жизнь, если бы однажды не случилось вот что…

В этот же день, что и Егор, родилась Маруся. Её мама и папа, тоже были сусликами. Они заранее знали, если родится дочка, звать её будут Маруся. Маруся была четвертой девочкой-сусликом в семье, и седьмым по счёту ребёнком-сусличонком.

Перед Марусей в семье сусликов уже были три дочки и три сыночка. У папы Маруси не было пшеничных полей, заливных лугов и куска берега реки. У него были только лапки, которыми он строил новые норки

для богатых сусликов. Однако, строил он их так искусно, как никто. Во всём норном городке не было лучшего строителя, чем папа Маруси. Говорили, что у него золотые лапки и светлая голова. Марусю сызмальства приучали трудиться. Едва повзрослев, сусличка получила в лапки иголку с ниткой, спицы и стала обшивать, обвязывать всю семью. Одежда Марусе доставалась после сестёр, а значит, в четвёртую очередь. То, что Марусе доставалось, трудно было назвать одеждой. Тогда сусличка начинала фантазировать. Она перекраивала, перекрашивала, вышивала и довязывала старое изношенное платье в итоге получалось новое, но какое! Её нарядам завидовали даже дочери обеспеченных сусликов, что уж говорить об остальных. Занятие рукоделием не мешало Марусе хорошо учиться. Сусличка росла проворной. У неё на всё хватало времени.

— Талантливая девочка! — говорили учителя. — Во всём талантливая — шьёт, вяжет, участвует в школьной самодеятельности. Стихи декламирует замечательно. Талант! Талант!

Марусе нравились похвалы, нравилось быть первой в школе.

Совсем маленькой Маруся отказывалась от всех подарков ради одного. Она хотела в ушки серёжки, такие, как у любимой актрисы, фотография которой жила у мечтательницы под подушкой. Мама дочку уважила — денежки скопила, серёжки подарила. Эти-то серёжки и стали для Маруси первой радостью и первым поражением. Её первой никому не поведанной тайной. Обстояло дело так: когда сусличке прокололи первое ушко, Маруся испытала такой жуткий страх, что вскочила и убежала. Потом она долго корила себя за трусость, но дело сделано, возвращаться было стыдно и страшно. А серёжки? Куда девать серёжки — мамин долгожданный подарок, две хрустальные капельки?! Маруся подумала и вставила обе серёжки в одно проколотое ушко.

— Ах ты, придумщица! — удивилась мама. — И здесь не так, как у всех! Мне нравится! Оригинально!

Маруся не решилась рассказать маме правду. С тех пор, если сусличка смеялась или плакала, маленькие хрустальные капельки, ударяясь друг о друга, издавали приятный мелодичный звон! Дзинь! Дзинь! Дзинь!

Маруся всегда и во всём старалась помогать маме. Она не только мыла посуду и убирала в норке, но уже в первом классе школы начала принимать заказы на вывязывание тёплых свитерков для своих сверстников. Деньги за работу получались небольшие, но и те были семье в помощь.

Второй седьмой лепесток

Так и жили Егор и Маруся до поры до времени, не зная друг друга. У каждого из них были любимые занятия, друзья и дороги, по которым Егора возили на большущей машине, а Маруся ходила своими лапками. Пока однажды мама Егора не прослышала о необычных способностях суслички по вывязыванию изумительно красивых свитерков.

— Знаешь, дорогой, — сказала мама Егора папе Егора. — Пойду, закажу сусличке свитерок сыну. Посмотрю, какую диковину она свяжет!

Работа Маруси маме Егора понравилась, и она заказала свитерок сыну на зиму. Надо было снять с Егора мерки. Вот так сынок Егорка появился в доме Маруси. Гость сразу заметил красивые серёжки суслички, игриво улыбаясь, спросил:

— А что, второе ухо проколоть струсила?

Маруся покраснела и звякнула хрустальными капельками.

— Да ладно, не переживай! — миролюбиво сказал Егор и осторожно тронул сусличку за лапку. — У меня, видишь, с ушками тоже не всё в порядке?

Действительно, уши Егора сильно отличались друг от друга по величине и качеству. Если одно было почти кругленькое, похожее на маленький толстый оладушек, то второе торчало не вверх, а вбок и было вдвое больше первого. Так как материала на оба уха отпускалось одинаково, то большое получилось тоненьким и слегка трепыхалось от ветра. Причём когда Егор становился спиною к солнцу, оно светилось розовым цветом, пропуская солнечные лучи. Нет, нет! Это ничуть не портило милую рожицу Егора, даже наоборот, казалось, что у суслика на головке горит симпатичная маленькая электрическая лампочка.

— Ну и что? — ничуть не смутившись, ответил Егор. — Просто когда меня привезли после рождения домой, зачем-то положили на стол. Рассматривали, наверное! Стол оказался скользким, а я вертлявым — чуть-чуть не упал! Папа поймал меня за ушко. Совсем недолго держал на весу, но оно всё равно вытянулось…

Маруси понравился правдивый ответ Егора, она звонко рассмеялась и призналась

— Я струсила, ты угадал! Раз у нас уши с отметиной, это знак — будем дружить! Можешь, пока я ищу сантиметр, познакомиться с моей комнаткой. Правда, она милая?

Егор огляделся и удивился. Он за свою ещё небольшую жизнь ни разу не был ни в чьих домиках, кроме своего. Комнатка Маруси показалась суслику очень маленькой, просто крохотной.

— Как ты можешь жить в такой коробочке? — удивлённо спросил Егор. — Здесь развернуться негде! А побегать, а попрыгать?

— Бегаю я на улице. Посмотри, сколько там места! — В свою очередь, удивилась Маруся. — Там свежий воздух! Здесь я учу уроки и занимаюсь вязанием. Здесь всё под рукой, на своих местах. Видишь, какое большое окно! Прелесть! Реку видно! Красиво, правда?

Егор посмотрел в окно и ахнул. Этот берег принадлежал его отцу. Но он его как будто раньше не видел! Плакучие ивы склонились к воде и о чём-то шептались. Белые и жёлтые кувшинки, как рассыпавшиеся бусинки, сверкая, покачивались на тихой волне. Цапля, стоя на одной длинной ноге, высматривала зазевавшуюся рыбёшку. Утки-хохотушки, треща без умолку, обсуждали белокрылого лебедя. Лебедю это нравилось. Он, гордо выгнув красивую шею, плавал рядом.

— Ух ты! — восхитился Егор. — Из окна моей большущей комнаты видна садовая беседка и газон. Тоже отлично! Правда, вид всегда один и тот же. Здесь у Маруси всё быстро меняется, как будто смотришь красочный мультик.

Утки взлетели, рыба заплескалась. Красота-а-а!

— Сколько на подоконнике красивых клубочков, — удивился Егор. — Из них ты будешь вязать мне свитер?

— И из них тоже, — откликнулась Маруся. — Вот уже начала!

Маруся ловко перебирала спицами, вытаскивала из петельки другую петельку, вплетала цветную ниточку и опять петельку за петельку. Получалась снежинка. Снежинка цеплялась за другую снежинку, вырисовывался целый снежный хоровод. Две хрустальные бусинки в ушках Маруси мелодично дзинькали в такт движению спиц.

— Ловко у тебя получается, — загляделся на лапки суслички Егорка. — Кто тебя научил так плести?

— Не плести, а вязать, — поправила гостя Маруся. — Вязать научила бабушка. Знаешь, какая она была мастерица и затейница?! Такие узоры вывязывала — глаз не отвести. Чему тебя научила твоя бабушка?

— У меня нет бабушки, — тихо ответил Егор. — Вернее, она с нами не живёт. Помню её только в глубоком детстве. Мама отправила бабушку в деревню, говорит, что от неё шумно и мусорно.

— От бабушки?! Шумно? Мусорно? — ахнула Маруся и две

хрустальные капельки в её ушке удивлённо звякнули. — Я сейчас много бы отдала, чтобы бабуничка осталась жива…

— Моя бабушка большой оригинал, — спокойно заметил Егор, тоже блеснув солнечным ухом. — Она играет на гитаре и поёт романсы. Иногда сочиняет сама. Помню две строчки:

— Слёзы капают вертикально,

Опечалена я максимально…

Романс называется «Максимальная грусть». Бабушка всю жизнь проработала в школе учителем зоологии. Больше всего на свете она любит меня, маму и свою коллекцию динозавров из ледникового периода. Любимый динозавр трицератопс.

— Ой! Кто это?! — удивилась Маруся. — Мы в школе ещё не проходили ледниковый период…

— О! Бабушка сейчас бы сильно удивилась, — Егор тихонько хихикнул в кулачок. — Трицератопса не знаешь?! Позор! Позор! Ты что же, и мультика о ледниковом периоде не видела?

— Не видела… — взгрустнула Маруся. — Ты скучаешь о бабушке?

— Не очень, — отозвался Егор. — У меня и так всего полно. Машина, и сотовый телефон, и даже живая лошадка-пони; только она живёт в конюшне ипподрома. А ещё бабушка любит грызть тыквенные семечки. Вокруг неё всегда много шелухи…

Маруся подняла лапку, остановила гостя, посмотрела с укоризной:

— Разве машина может заменить бабушку? Егорка, скажи, когда тебе плохо, ты прижимаешься к сотовому телефону, плачешь в него? Сотовый телефон советует тебе, как лучше поступить? Милая моя бабунечка, — запричитала Маруся — как без тебя плохо…

Егор задумался:

— А мне не бывает плохо. Когда скучно, папа везёт в парк развлечений. Если не хочется ехать в парк самому, папа привозит развлечения домой.

— Кто же тебе рассказывает сказки на ночь? — не унималась Маруся. — Мне рассказывала бабушка. Вместе мы придумывали начало и конец, получалось интересно.

— На ночь я смотрю мультик! — ответил Егор.

— Что ты можешь изменить в мультике, если он не нравится? — Маруся начала злиться на гостя; хрустальные капельки раздражённо звякали у неё в ухе.

— Зачем? — равнодушно пожал плечами Егор. — Не нравится мультик, включу другой, дел-то…

— Как же ты не понимаешь, Егор?! — фыркнула Маруся. — Тебе всё приносят на блюдечке. Ты ничего не решаешь сам! Ты ничего не можешь изменить! Ты, как овощ!

— Почему? Я суслик! Какой я тебе овощ?! — Егор тоже начинал злиться. Лампочка в его ушке погасла, солнышко убрало свои лучики.

— Вот! — Маруся указала лапкой на ухо Егора. — Даже солнышку неприятно слушать, потому что ты несёшь чушь. Только овощи на грядке ничего не решают. Их поливают, подкармливают, они зреют, нежатся на солнышке, наливаются соками, сахаром. Потом приходит хозяин, срезает их и ест. Всё! Овощ он и есть овощ, что с ним церемонится?! Но ты-то обязательно должен думать и мечтать. Ты обязательно должен кем-то стать! Кто помогает тебе жить и мечтать, Егор?!

Егор во все глаза смотрел на рассерженную Марусю.

Сейчас, сию секунду, он вдруг начал вспоминать свою бабушку; мягкую, тёплую, с гитарой, облепленной наклейками динозавров. Егор всегда путал, кто из них кто, и бабушка расстраивалась. Егор вспомнил, как она мазала зелёнкой ссадину на его коленке, когда он упал. Как плакала вместе с ним, когда в бочке утонула его любимая игрушечная машинка, как она ныряла в эту бочку и всё-таки достала её.

Маруся потрясённо смотрела на Егора — она ждала ответа.

— Никто не помогает мне жить, у всех дела! — вздохнул суслик и заплакал, закрывая лапками глазки.

— И-и-и, дзинь! И-и-и, дзинь! И-и-и, дзинь! — услышал Егор рядом с собой мокрые звуки — это плакала Маруся и её хрустальные бусинки.

— Ну ладно, ладно… — всхлипывая, попытался успокоить подружку суслик. — Чего ревёшь?!

— Ба-а-а-абушек жалко! И-и-и, дзинь! И-и-и, дзинь! И-и-и, дзинь!

Кое-как, вытирая друг другу глазки и носики, суслики постепенно успокоились.

— Я хочу преподнести тебе, Егор, подарок, — шмыгая носом, сказала Маруся и вынула из шкафчика клубок разноцветной шерсти. — Смотри, это не простой клубок. Когда бабушка болела, она всех нас позвала к себе. Каждому вручила вот по такому клубку. Бабушка сказала, если мы будем совершать дурные поступки — на нитке клубка завяжется узелок. Хорошие — узелок развяжется. В конце жизни увидим — кто чего стоит. Если твой клубок превратится в запутанный кудель, значит, ты прожил свою жизнь неправильно!

Маруся отмотала от клубка ровно половину и протянула новый разноцветный шарик Егору.

Егор принял подарок, стал его рассматривать:

— Почему он такой пёстрый — нитка то светлая, то тёмная? Смотри! — неожиданно закричал суслик, — в самом начале нитки завязался узелок почему?

Маруся нахмурилась.

— Узелок? Это плохой знак. Может, дело в твоей бабушке? Подумай сам. Может, ей одной тоскливо без тебя? А клубок многоцветный потому что жизнь тоже не всегда радость — бывает и грусть!

Егор вернулся домой удивлённый; он крепко сжимал в лапке волшебный клубок — подарок Маруси. Дома его ждала подружка-белка Анжелка.

— Ой! — затараторила шепелявая белка. — Какой чмех сегодня в школе был. Ужач! Чтрах! Пречтавляешь, папа купил мне на зиму новую личью шубку. Крачивую, жуть! Решила пошутить, надела шубку и явилачь в клачч; вхожу, капюшон накинула. Вче, как заорут, под парты попрятались. Думали, начтоящая лича пожаловала. Барчучиха Катерина даже заплакала от чтраха. Вот чмех! Хи-хи, ха-ха!

— Тебе нравятся такие шуточки? — серьёзно спросил Егор. — Это не по-товарищески! Не понимаешь?

— Так, никто меня не узнал! — захохотала белка Анжелка. — Я хвочтом вильнула и утекла. Крачота! Шубу новую показала и уроки прогуляла!

— Анжелка, ты помнишь свою бабушку? — спросил Егор.

— А что её помнить, она в гнезде на чочеднем дереве чидит.

— Ты ей орешки носишь? Проведываешь? — озабоченно спросил Егор.

— Ой, когда мне? Я очень занята! — весело махнув хвостом, ответила белка. — Пошли в чад, на качелях покачаемся.

— На качелях качаться у тебя время есть? — удивлённо спросил суслик Егорка.

— Чравнил! — возмутилась белка. — На качелях — удовольчтвие!

Егор так сильно топнул лапкой, что звон пошёл по всему дому.

— Иди ты от меня, Анжелка и больше не приходи! Брысь отсюда, хвостатая!

Белка со страху сиганула в окно, только её и видели. На звон прибежала мама Егорки, всплеснула лапками, заголосила:

— Егорушка, сусличонок, что случилось?!

— Вот что, мамуль, — твёрдо сказал Егор и зло сверкнул ухом. — У нас раскладушка есть?

Мама утвердительно кивнула.

— Давай! В комнате своей поставлю; спать на ней буду…

— Ой! — запричитала Егоркина мама. — Чем тебе кровать не угодила: мягонькая, тёпленькая, с пуховыми подушками?!

— На пуховых подушках, — сурово нахмурил брови Егор, — в моей комнате будет спать бабушка! Если кто-то бабуньку обидит — уеду к ней в деревню; жить там останусь. Навсегда!

Мама Егорки замерла. Страшное слово «Навсегда!» прибило её к полу будто молоточком. Суслик, увидев испуганные глаза матери, смягчился:

— Когда за бабушкой поедем, мамуль? Давай сегодня! Она там одна, ей, наверное, страшно! Собирайся, мамуля!

Бабушку привезли и выделили ей отдельную комнату рядом с Егоркиной. Бабушка приехала не одна, а с тремя горшочками цветов и любимой гитарой, обклеенной рисунками динозавров. Теперь каждый вечер бабушка с внуком пели любимый романс, а потом она рассказывала Егорке сказку, всякий раз новую.

— Знаешь, бабунька! — однажды сказал сусличонок. — Ты, действительно, лучше мультика! Ты, вообще, лучше всех! — Сказал и ткнулся носом в тёплую, родную бабушкину щёку. Утром бабушка показала внуку Марусин клубок:

— Чей это клубок, внучок, может, я тебе из него носочки свяжу?

— Нет, бабунечка, из этого клубка носки вязать нельзя, это волшебный клубок. Он указывает в жизни правильный путь.

Бабушка протянула Егорке Марусин подарок:

— Если волшебный, спрячь его лучше. Суслик осторожно принял клубок из бабушкиных рук, осмотрел его и ахнул:

— Бабушка, это ты узелок оторвала?!

— Зачем же нитки рвать? — спокойно ответила бабушка. — Можно просто развязать, но на этом клубке никакого узелка не было. Наверное, сам развязался…

— Правда?! — улыбнулся суслик Егорка. — Значит, поправил я свою ошибку?! У-р-а-а-а!

* * *

Пока суслик Егор радовался, Маруся придумывала рисунок для его зимнего свитера.

— Что бы такое интересное вывязать? — думала сусличка. — Может быть, цаплю, которая живёт на берегу?

Маруся улыбнулась, представляя забавную цаплю, выглянула в окно. Цапля была на месте: смешная, подслеповатая, старая уже. Птица стояла на одной ноге и разглядывала дно реки. Рядом прыгали смешливые лягушки.

— Эх, ворона! — гримасничали проказницы. — Слепая тетеря! Смотри, сколько мальков у твоей ноги мечется — ты их не видишь. Взрослая рыба на мелководье не плавает, так голодной и останешься!

Цапле было не до веселья. Уже третий день птица ничего не ела; в глазах от голода бегали чёрные мушки.

— Если сегодня не поем, — грустно подумала цапля, — упаду и утону. Лягушки со смеху помрут — цапля в луже утонула!

Маруся пристальнее вгляделась в птицу:

— Батюшки, у неё нога трясётся! Слабеет цапля. Наверное, голодная!

Недолго думая, Маруся схватила корзиночку и побежала к бобру:

— Дяденька бобёр, налови мне немного рыбки. Старая цапля голодает. Она совсем слепая стала, мальков не видит, может умереть!

Бобёр топнул ножкой, нахмурился:

— Чего тараторишь! Неспешно скажи, что нужно, балаболка!

Маруся успокоилась, медленно сказала:

— Ца-п-ля го-ло-да-ет; ры-бу пой-ма-ть не мо-жет — ста-рая ста-ла!

— Так, чего мямлишь? — топнул ногой бобёр. — Корзинку давай быстрее, бестолковая!

Маруся на ворчание бобра не обиделась, он старенький, давно уже прадедушка. Целую дюжину внучат воспитал.

Корзинку ворчун принёс доверху наполненную рыбой, не поскупился. Маруся чмокнула бобра в щёчки, помчалась откармливать цаплю.

Цапля рыбу ела, ела, ела, ела, а когда наелась, взлететь не смогла.

Тяжёлое брюшко к земле тянуло. Тут из кустов вылезла лиса:

— Ох, спасибо тебе, Маруська, за птичку, за рыбку. Съем её с удовольствием. Цапля, с рыбой в животе — деликатес!

У Маруси от страха сердце чуть из груди не выскочило. Лиса тем временем готовилась к прыжку. Сусличонка поняла, трусить некогда, надо птицу спасать. Маруся изловчилась, подпрыгнула и натянула корзинку лисе на голову. Шпок, шпок — лапкой для крепости прихлопнула.

— Вот тебе намордник, бесстыжая! — стуча от страха зубками и серёжками, выкрикнула Маруся. — Надеюсь, впору пришёлся!

Лиса от неожиданности присела на хвост. Вот уж не ждала плутовка такого оборота дела. Закрутилась, как пчелой ужаленная; лапами корзинку снять пыталась. Не вышло! Побежала в лес, на ходу посылая Марусе проклятья и угрозы:

— Опозорила! Опозорила! Не прощу, не прощу! Вернусь — отомщу!

Цапля от ужаса мелко тряслась и причитала:

— Тьфу, на тебя окаянная! Тьфу, на тебя окаянная!

Маруся, как могла, успокаивала цаплю. Сама была ни жива, ни мертва. Страх не ушёл даже тогда, когда лисий хвост метнулся на кромке леса. Сидели бедолаги, всхлипывали, дух переводили.

— Улетать надо в тёплые страны, — горевала цапля. — Последний раз у вас на реке гостевала. Жалко! Привыкла я к этим местам…

— Попробуй, цапелька, может, взлетишь? — попросила Маруся.

Цапля крылья развернула, взмахнула, длинными ногами речную волну чиркнула и полетела, напоследок крикнула:

— Спасибо, Марусенька. Прощай…

— Прощай цапелька, — грустно прошептала Маруся.

Дзинь! Дзинь! — жалобно зазвенели хрустальные капельки в серёжках.

Теперь Маруся точно знала, кого вывяжет на свитерке Егорке. Красивую, летящую в облаках цаплю!

Третий седьмой лепесток

Суслик Егорка долго ждал, когда Маруся позовёт его на примерку свитера. Ему очень хотелось увидеть новую знакомую, похвастаться волшебным клубком. Ведь на нём не было больше узелка. Значит, решение, которое он принял, было правильным, узелок развязался! Егор не выдержал и позвонил первым.

— Маруся, можно я приду? — попросил суслик.

Сусличка ничуть не удивилась:

— Приходи, конечно! — Обрадовалась она. — Нет, не приходи, а приезжай на велосипеде. Поедем на прогулку, хочу кое-кого проведать!

Суслик Егор не любил ездить на велосипеде. Лапки с непривычки уставали. На машине с водителем много удобнее: едешь себе, по сторонам головой крутишь, ни за что не отвечаешь…

— Опять! — испугался Егор. — Опять мне нравится ни за что не отвечать!

Он быстро вынул из кармашка волшебный клубок. Проверил, не завязался ли на нём узелок.

— Как он мог завязаться! — успокоил себя суслик. — Я пока ничего не сделал, только подумал. Доберусь на велосипеде сам, без водителя.

Когда суслик подъехал к домику Маруси, лапки побаливали — устали.

— Ничего, ничего, — улыбнулся Егор, — сейчас отдохну…

Но сусличка не дала Егору перевести дух. Она выскочила из двери своего домика и весело замахала лапкой:

— Егорка, ты говорил, у тебя есть живая лошадка-пони, — Маруся состроила просящую мордочку, — давай поедем, проведаем её! Я очень тебя молю…

— Ну-у-у, Маруся, — заканючил суслик. — Пони в конюшне на ипподроме, это далеко. Я вызову машину.

— Ни за что! — Засмеялась сусличка. — Только на велике, и лапками, лапками…

Ехали суслики долго. Маруся с удовольствием, а Егор устал. На территории ипподрома, увидели бегущего по кругу красивого чёрного пони, на его спине уверенно гарцевала молодая девочка-сурикат.

— О! — воскликнул суслик Егор и скорчил недовольную мордочку. — Внучка нашего конюха, Веруська, интересно, кто ей разрешил?

В это время Веруська задними лапками вскочила на спину пони, закрутила акробатическое колесо. В глазах Маруси и Егора замелькали лапки, лапки, лапки. Веруська вертелась, как вентилятор. Подскочив вверх, маленькая наездница дважды перевернулась в воздухе, приземлилась прямо в седло на спине пони.

— Кадиллак! — зло крикнул Егор, — Кадиллак, ко мне!

Пони, услышав своё имя, остановился, замер, но бежать на зов не спешил. Егор с Марусей подъехали на велосипедах сами. Наездница уже слезла с лошадки и вела пони под уздцы, мордочка её была виноватой и испуганной.

— Прости, Егор! — залепетала Веруська, нервно теребя косичку, — хотела попросить, но не решалась; ты же знаешь, я учусь в цирковой школе, мне нужно отработать номер для выпускного экзамена…

Егор со злостью выдернул узду из лап Веруськи. Повёл пони в конюшню, на ходу крикнул:

— Не смей приближаться к моему Кадиллаку! Слышишь, не смей!

Маруся испуганно посмотрела на Веруську. Девочка — сурикат закрыла мордочку лапками и заплакала.

— Целый год Егор не приезжал к Кадиллаку, — рыдала Веруська. — Он скучал. Болел. Я с дедушкой выхаживала его. Дедушка предупреждал — я не верила. Думала, если ухаживаю за пони, мне можно немного на нём позаниматься. Тем более Кадиллаку это нравится. Ты видела, в какой он хорошей форме? Маруся растерянно кивнула:

— Что я сделала плохого? — спросила Веруська.

— Наверное, надо было спросить, — тихо ответила Маруся.

— У кого спросить? — запричитала девочка-сурикат. — Отец Егора купил Кадиллака и ни разу больше не появился. Сам Егор тоже наведывается редко, ему пони не нужен…

— Пожалуйста, не плачь! — жалобно попросила Маруся. — Ничего плохого ты не сделала.

— Так думаешь только ты! — вздохнула Веруська и пошла в сторону конюшен.

Егор догнал Марусю на дороге:

— Почему меня не дождалась? — обиженно спросил суслик. Почему уехала одна? Веруськин дед угостил пряником. Хочешь?

Егор протянул половинку Марусе. Маруся пряник не взяла, только внимательно посмотрела на Егора.

— Оказывается, ты можешь быть злым, — печально сказала сусличка. — Не знала. Поезжай домой, у меня много дел…

Сказала и свернула на просёлочную дорогу.

— Ничего я не злой! — недовольно, выпятив губу, поразмыслил Егор, –подумаешь! А пряник я съем сам!

Суслик раздражённо сунул половинку пряника в кармашек и там наткнулся на заветный клубок — подарок Маруси.

— Ой! — тихонько вскрикнул Егор, но клубок не вынул, боялся увидеть завязавшийся узелок.

— Почему? — горевал суслик, возвращаясь домой, — что я сделал не так? Разве Кадиллак не моя лошадка? Разве не я им распоряжаюсь? Разве можно брать, не спросив, чужое?

Дома он сразу скользнул в свою комнату. Дверь закрыл на засов. Нужно было подумать. Когда к нему постучались, Егор не хотел открывать, но, услышав голос бабушки, отодвинул задвижку. Бабушка выслушала историю внука молча.

— Ой-ой-ой! — покачала головой бабушка. — Разве пони вещь? Кто теперь будет ухаживать за ним?

— Как кто? — взвился суслик. — Конюх, старый сурикат!

— Конюх? — совсем поскучнела бабушка. — Я надеялась, ты скажешь: буду я! Егорка, тебе нужен Кадиллак?

— Пусть стоит… — пряча глаза, ответил суслик, — места не простоит…

— Ой-ой-ой! — запричитала бабушка. — Пони уход нужен, ласка, участие. Лошадке бегать нужно — без движения он умрёт! Веруська допустила оплошность, не спросила разрешения. Но Веруська ухаживает за Кадиллаком, любит его. А ты, вероятнее всего, нет. Подумай, внучок, где ты неправ!

Бабушка ушла. Оставила Егорку одного. Суслик не стал проверять волшебный клубок, он и так знал — узелок там завязался.

Из бабушкиной комнаты доносилось тихое пение и звуки гитары. Егор помнил, когда бабушке слишком грустно или слишком весело она всегда поёт. Сейчас ей грустно:

У лошадей глаза печальные.

О чём, скажи, они грустят?

Быть может, видятся им дальние

Края, где пенится закат… — пела бабушка.

— Ох, бабуля, бабуля, — подумал суслик Егорка. — Как хорошо, что ты есть!

* * *

Вечером за столом попить чаю собралась вся семья сусликов. Обычно, Егорка убегал на улицу. На семейном чаепитие он скучал. А сегодня Егорка, как и все, был за столом.

— Папа, скажи, Кадиллак моя лошадка? — спросил суслик-сын.

— Да, это твой подарок, — не отвлекаясь от телевизора, подтвердил суслик-отец.

— Я могу поступать с ним так, как посчитаю нужным? — не отставал Егор.

Отец внимательно посмотрел на сына:

— Если ты хочешь избавиться от него, не возражаю. Давай продадим лошадку, есть на примете покупатель.

— Папа, я спрашиваю, — повысил голос Егор, — если Кадиллак мой — могу я с ним поступать так, как считаю нужным?!

Суслик — отец немного подумал.

— Да, можешь! — твёрдо сказал он. — Только посвяти меня, маму и бабушку в твои планы. Нас интересует судьба Кадиллака.

Егорка не сразу отважился сказать родителям о своём решении, но, когда увидел одобряющие глаза бабушки, произнёс:

— Я хочу подарить его Веруське, внучке нашего конюха. Она будет выступать с Кадиллаком в цирке. У них уже есть готовый номер!

Мама растерянно посмотрела на отца. Неожиданно для всех отец улыбнулся:

— Вот и славно, будем чаще всей семьёй ходить в цирк — навещать нашего пони. Молодец, сынок, хорошо придумал!

— Узелок-то, наверное, уже развязался?! — радостно про себя подумал Егор.

— Если не развязался обязательно развяжется, внучок! — сказала бабушка, будто услышала его мысли. Подошла и погладила внука по голове. — Идём ко мне, споём романс — радостный победный!

— Мы с вами! — зашумели родители. — Мы тоже хотим петь «победный»!

* * *

В то время, когда Егор разговаривал со своими родителями, Маруся у себя в доме пребывала в растерянности. Она жалела Веруську и Кадиллака. Настроение было плохое; всё из рук валилось. Ничего не хотелось делать. Так и легла сусличка спать неприкаянной.

Ночью ей приснился странный сон; будто смотрит она представление лесного цирка, всё идёт своим чередом: фокусник-барсук показывает фокусы, гимнасты — мартышки летают под куполом цирка, львы рычат из своих клеток.

Шпрехшталмейстер объявляет:

— Акробатический этюд на скачущем пони.

Весь зал замирает. Все ждут начало номера, а он всё не начинается и не начинается. Зрители в нетерпении хлопают в ладоши. На арену выбегает грустный клоун-бурундук Стёпка, он ведёт за лапку плачущую Веруську:

— Дорогие зрители, — говорит Стёпка, — номер отменяется, артистке забыли купить пони… Маруся вздрогнула и проснулась:

— Купить! Вот что надо сделать, купить у суслика Егора его лошадку!

Маруся вынула свою заветную копилку — глиняного зайца. В эту копилку она складывала заработанные денежки. Монетки, звякая друг о друга, вылетали из толстого животика зайца-копилки. Сусличка с сожалением посмотрела на образовавшуюся кучку, вздохнула.

— Нет, этих денег не хватит! Кадиллак, конечно, стоит дороже…

Ночь за окном совсем не собиралась уступать место рассвету. Звёзды за стеклом тихонько мерцали, подмигивали Марусе, улыбались. Только одна самая яркая была такой же грустной, как Маруся:

— Почему ты печалишься, звёздочка? — тихо спросила сусличка.

Вместо ответа, звёздочка вспыхнула ещё ярче и вдруг совсем неожиданно начала падать. Она быстро спускалась, так живо, что вскоре оказалась напротив Марусиного окна. Маруся высунула лапку в форточку. Звёздочка осторожно опустилась прямо на мягкие подушечки лапок Маруси:

— Какая ты красивая! — ахнула сусличка.

— Я такая! — сверкнула глазками звёздочка. — Нравлюсь?!

— Очень! — восхищённо воскликнула Маруся.

— Отдай меня за Кадиллака. Его хозяева не откажутся поменяться.

— Что ты, что ты! — покачала головой Маруся. — Разве так можно?! Тебя положат в тёмную коробочку, запрут в сейф с толстой дверью. Ты будешь одна долгие годы.

— Не бойся, Маруся, — сказала звёздочка. — Ничего со мной не случится. Звёзды живут вечно. И я сияю вечно,

пора бы отдохнуть — поспать в тишине. Смелее, скоро наступит утро, беги к Веруське и Кадиллаку. Их жизнь — миг по сравнению с моей. Пусть у них будет счастье!

Маруся едва дождалась рассвета. Когда краешек солнца появился на горизонте, сусличка находилась на ипподроме. Веруську Маруся нашла в конюшне. Она расчёсывала Кадиллака.

— Ой! — вздрогнула девочка-сурикат. — Не говори Егору, что я трогала Кадиллака. Специально прихожу рано утром, чтобы никто не видел. Егор запретил прикасаться к пони…

Кадиллак ласково теребил Веруську за ухо.

— Не плачь, Веруська! — Маруся погладила подружку лапкой по голове. — Я придумала, мы купим у Егора его лошадку…

— Что ты! Что ты! — испугалась и замахала лапками Веруська. — Где мы возьмём такие деньги, у меня нет…

— И у меня нет — хитро улыбнулась Маруся. — Зато у меня есть то, от чего он не откажется. Пойдём, погуляем, покажу…

Как только подружки вышли из конюшни, они увидели бегущего к ним Егора. Веруська тревожно затеребила Марусю за рукав:

— Не говори, что я была у Кадиллака. Он опять начнёт кричать!

Девчонка-сурикат не успела договорить, Маруся вышла вперёд навстречу Егору.

— Пожалуйста, Егор, продай Веруське лошадку! — дрожащим от волнения голосом попросила она. — Ведь пони тебе не нужен. Мы готовы заплатить вот этим, — Маруся открыла лапку-ладошку, звёздочка вздрогнула и проснулась.

— Ух! — засмеялась звёздочка. — Зябко! В ладошке было теплее. И день какой-то хмурый. Ну, чего пригорюнились? Смотрите, как я улыбаюсь.

Звёздочка широко открыла глазки и засмеялась. Её свет из голубого превратился в розовый, начал сиять. Вначале несмело, а потом в полную силу. Свет озарил листья деревьев, облака — всё небо. Он был такой сильный, что разбудил ещё спящее солнышко. Оно выглянуло из-за облачка, погрозило проказнице лучиком.

— Ах, шалунья — улыбнулось солнышко. — Ночь прошла, звёзды погасли, а ты всё светишь. Ну-ка, спать, пришло моё время!

— Сейчас, сейчас, тётушка, — зазвенела звёздочка. — Егорка, ну что, меняешь меня на Кадиллака?

Егорка не ожидал такого вопроса. Он замер от восхищения и, не отрываясь, смотрел на звёздочку. Но ответом удивил всех

— Нет, ни в коем случае!

Веруська всхлипнула, Маруся нахмурилась.

— Ты моя любимая звезда, — продолжал Егор. — Я всегда ищу тебя на небе. Там ты самая красивая!

Егор подошёл к Веруське:

— Не плачь, Веруська, Кадиллак твой. Я его дарю. С одним условием: будешь присылать приглашения в цирк на каждое твоё выступление, идёт?!

— Идёт! — радостно воскликнула Веруська. — Можно, я побегу к Кадиллаку, обрадую его?

— Маруся, — попросил Егор, — Отпусти звёздочку, пусть летит, пусть светит всем.

Маруся легонько подтолкнула звёздочку в небо, и она полетела, оставляя за собой след из разноцветных искр.

Проводив звёздочку, Маруся спросила Егора:

— Знаешь, почему наша страна называется страной Седьмого лепестка?

— Нет, — честно ответил суслик. — А ты знаешь?

— Мне рассказала бабушка, — Маруся присела на лавочку. — Когда-то совсем давно старая волшебница подарила девочке цветик — семицветик. Нужно было оторвать один лепесток, загадать желание; и оно обязательно исполнится. Девочка отрывала лепестки и загадывала пустяшные желания. Её желания не приносили никому пользы, и только последнее, седьмое, было стоящим. Девочка пожелала вылечить больного мальчика. Мальчик выздоровел и построил страну. Он назвал её Страной седьмого лепестка. В нашей стране исполняются всё желания, если они добрые, если идут от чистого сердца.

— Вот бы мне такой цветик — семицветик! — мечтательно произнёс суслик Егорка. — Я бы выполнил самые важные и сокровенные желания.

— Ох, и глупый ты, Егорка, — засмеялась Маруся. — Разве ты не понял, что сегодня оторвал третий лепесток и выполнил самое заветное желание Веруськи.

— Но у меня нет цветка! — взволнованно воскликнул суслик Егор. — И почему третий?

— В нашей стране совсем необязательно держать цветок в руке, — сказала Маруся. — Нужно просто представить, что он есть. Первый лепесток ты оторвал, когда родился. Исполнил мечту своей мамы. Второй лепесток, когда привёз бабушку. Быть рядом с тобой самое большое её желание. Третий, когда подарил Веруське Кадиллака. Теперь понял, в стране Седьмого лепестка все лепестки седьмые.

Четвёртый седьмой лепесток

Не успели друзья выехать на велосипедах с ипподрома, как услышали с ближайшей сосны насмешливый голос:

— Ох, и дурак ты, чучлик! Взял и подарил лошадку за прочто так! Её продать можно было. Медведю на пачеке лошадка нужна, ульи возить. Он бы до чамой чмерти вам члужил…

Егорка с Марусей подняли мордочки вверх. На сосне сидела белка Анжелка, как всегда, в обнове. На её голове красовался роскошный песцовый берет с большим помпоном.

— Ох, и глупый! — хихикала белка. — Мой папочка продал медведю пачеку, так он помимо двух возов орехов, грибов и ягод, нам за неё целый мешок с личьими и печцовыми шкурками притащил.

— Не стыдно вам старого медведя обманывать? — попеняла Маруся белке. — Ваши дряхлые ульи дырявые были. Хорошо, бобры помогли Михаил Потаповичу их отремонтировать, иначе помёрзли бы пчёлы зимой. Потапович весь наш городок мёдом угощает. Бесплатно! Если у кого детки болеют, всегда баночку приносит.

— И он дурачок! — не унималась белка Анжелка. — Когда пачеку покупал, бегал, радовался, а надо было чмотреть, что берёшь! Мёд не раздавать, а продавать. Чмотришь, новый дом почтроил бы. В развалюхе живёт…

— Не надо отвечать, Егор! — попросила Маруся, сердито звякнув хрустальными капельками. — Она всё равно ничего не поймёт!

Друзья, весело болтая, поехали дальше. Белка Анжелка скакала по веткам деревьев вслед за ними. Ей очень хотелось послушать, как Егорка и Маруся её обсуждают. Но суслики больше о ней не говорили.

— Вот! — в сердцах подумала белка. — Меня даже вниманием не удостоили. Я что, никудышнее всех? Как я теперь с подружками их наругивать буду, если они обо мне слова худого не сказали?

Белка, пригорюнившись, уселась на ветку. Она даже не заметила, как рядом прилепилась сорока.

— Чего хнычешь, пушистая? — спросила тараторка.

— Ох-ох, — вздохнула белка. — Лошадку Кадиллака жалко. Чижу, плачу о нём…

— И что же случилось? — полюбопытствовала сорока. — Вчера его на ипподроме видела, скакал, как козёл радостный…

— Вчера чкакал! — тяжело вздохнула Анжелка. А чегодня Егорка с Маручькой его в мячокомбинат на колбачу чвели большие деньги получили. Звезду ч неба на них купили, в коробку положили. Теперь у них звезда ечть, а у нас вчех — фигушки!

— То-то я смотрю, вчера звёздочка с неба упала, — задумчиво покачала головой сорока. — Значит, купили нашу звёздочку. В коробку упаковали!

— Надо проинформировать народ города Чвечей, — строго сказала белка, — Подговорить всех и звезду отобрать!

— А Кадиллак? — удивилась сорока.

— Кадиллак? — Анжелка недоумённо пожала плечиками. — Что Кадиллак? Колбачу вчю чъедим, а Егору и Маручьке не дадим!

— Во, как?! — удивилась сорока. — Анжелка, ты хоть знаешь, что такое стыд и совесть?

— Очень примерно! — хихикнула белка. — Не тебе о них раччказывать, пыльная моя! Чама-то, знаешь, о чём чпрашиваешь? Хочешь, берет печцовый с помпоном подарю?

— А я тебе, что? — прищурила глазки сорока.

— А ты на хвочте члушок о Егоркиных и Маручкиных проказах по городу Чвечей разнечёшь, идёт?

— Идёт! — подпрыгнула сорока. — Только уговор, если слушок не подтвердится — я на тебя всё свалю, идёт!

— Идёт! — крикнула белка, убираясь восвояси.

— Пока всё выяснится, — думала белка Анжелка на бегу, — я вволю повеселюсь! Посмотрю с удовольствием на Маруськины слёзы. Егору отомщу за то, что выгнал меня. Потом от всего откажусь. Скажу, сорока сама всё выдумала. Она известная сплетница, кто ей поверит?!

* * *

Маруся с Егором только-только в город Свечей въезжали, а норный народец уже гудел: лапками в сторону друзей указывал, ушками покачивал, глазки удивлённо выпучивал:

— Вон, посмотрите на них, улыбаются, бесстыжие! — пришёптывал народец и ставенки в оконцах затворял. — Душу живую сгубили, любимой звёздочки лишили! На что мы теперь по ночам смотреть будем?! Тьфу, на вас, негодники!

Егорка в свою комнату только вошёл и сразу услышал шум за дверью:

— За что он нас опозорил?! — кричал папа суслик. — Я покупаю ему всё, что он хочет…

— Ая-я-я-яй! — рыдала мама, и пила сердечные лекарства.

— Не верила, и не буду верить, — топала ногами бабушка. — Мой внук на такое неспособен. У меня доказательство есть. Егор ничего плохого не делал. Смотрите, узелка на клубочке нет? Нет!

— Совсем ты, старая, из ума выжила, — рычал папа-суслик. — При чём здесь узелки? Он лошадку на колбасу свёл, звезду с неба в коробку упрятал.

Егорка не поверил своим ушам. Он быстро сбежал вниз и отворил дверь. Родители замолчали, но глаза отвели.

— Егор! — сказала бабушка твёрдо. — Мы сейчас уезжаем ко мне в деревню. Раз они верят в такую ерунду, пусть живут одни!

— Мы завтра уедем, бабунечка, только ночку переночуем и поедем, — спокойно сказал Егор. — Пойдём к тебе в комнатку, споём романс.

Через минуту в норке семьи сусликов, сплетаясь воедино, зазвучали два голос — густой бабушкин и тоненький детский:

Гори, гори, моя звезда,

Звезда любви приветная!

Ты у меня одна заветная,

Другой не будет никогда.

* * *

В тот момент, как Егор услышал крики родителей, Маруся только-только подъезжала к дому. По дороге ей попадалось много знакомых. Чтобы не встречаться с сусличкой, они старались быстрее свернуть в сторону.

— Мамочка! — тревожно спросила Маруся. — У нас что-то нехорошее случилось?

— Нет, доченька! — успокоила сусличку мама. — У нас всё хорошо. В городе Свечей плохо. Кто-то распустил о вас гадкий слушок.

В это время в закрытое окно Марусиной комнатки влетел большой грязный камень. Стекло взорвалось и мелкими осколками просыпалось на пол. Насорило стёклышко и на белую подушку Марусиной постели.

— Ой! — испуганно закричала Маруся и зарыдала. Вместе с ней зарыдали её серёжки, грустно дзинькая друг о друга. — За что они так?!

— Не волнуйся, доченька! — спокойно сказала мама. — Сегодня у меня поспишь. Завтра мы с тобой всё уберём.

Вечер в городе Свечей загустел, как черничный кисель. Сквозь тяжёлую грозовую тучу, чёрной скалой, повисшей над городом, не было видно неба. Туча слушала, как запутанный паутиной слухов и пересудов грозно негодующе гудит норный народец. Она заглянула в огромные, обиженные глаза Маруси, в решительные злые глаза Егора и заплакала. Ей стало жалко маленьких друзей. Туча плакала горько, навзрыд. Она плакала долго и, наконец, выплакав себя всю, исчезла. Небо очистилось, зажглось звёздами. Тысячи глаз жителей города Свечей устремили свой взор в то место, где горела самая красивая звезда. Их звезда.

— Смотри, отец, — тихо всхлипнула мама суслика Егорки, — звёздочка наша на месте. Как стыдно! Сына обидели зря.

— Зря! — удовлетворенно крякнул суслик — отец. — Бабушка была права. Пойду, извинюсь перед Егоркой. Авось простит…

Отец, опустил голову, и пошёл к сыну. Тишина в норке сусликов стояла недолго, её нарушили теперь уже три голоса — густой бабушкин, тоненький Егорки и могучий папин — они пели красивую песню:

— В горнице моей светло.

Это от ночной звезды…

— Поют — значит, всё хорошо, — вздохнула мама.

Утром, притихший город Свечей разбудил барабанный бой. По главной дороге в карнавальной процессии шёл лесной цирк. Эквилибристы, акробаты, клоуны и фокусники показывали своё искусство. Шествие замыкал огромный белый слон. Впереди весёлой компании гордо гарцевал чёрный пони. На лошадке красовалась серебристая, с разноцветными кисточками попонка. На попонке девочка — сурикат, не уставая, крутила акробатическое колесо.

— Браво, Веруська! — кричал с балкона своего дома суслик Егор. — Браво, Кадиллак! Молодцы!

* * *

В это время большая чёрная сорока в песцовом берете с помпоном сидела на ветке берёзы и, тыча указательным пёрышком в сторону дома белки Анжелки, каркала:

— Это не я придумала, это она, белка Анжелка, соврала!