Бесплатный фрагмент - Сказки Элии

Заколдованный венец

Маленькая герцогиня тяжело страдала. Вот уже какую ночь подряд ее посещали страшные сны. Когда приходила пора ложиться спать, Элия, — именно, так звали дочь правителя края, — с головой забиралась под одеяло, крепко сжимала кулачки и с замирающим сердцем готовилась к продолжению невыносимых испытаний. А что еще ей оставалось делать?!

Если признаться, ее нескончаемые ночные кошмары одновременно были и удивительным, сказочным приключением. Она боялась грядущих испытаний и в тоже время в глубине души не желала расставаться с миром, в котором видела себя со стороны. И по этой причине Элия ни с кем из родных и близких не делилась болью ночных переживаний.

Начиналась эта история тревожных снов так…

Незадолго до Рождества, в холодную зимнюю ночь ей приснилось, что уже наступило лето, и она собирает на зеленой лужайке цветы…, какой большой, разноцветный и красивый получился букет! Девочка любуется им, прижимает к груди, весело смеется, радуясь солнцу, цветам и еще неизвестно чему, может быть охватившему ее чувству гармонии с окружающим миром! В довершение всей полноты этого чувства, сквозь солнечные лучи с неба начинает накрапывать теплый грибной дождь….

Элия подставила ему лицо и, продолжая смеяться, начинает кружиться, запрокинув голову и раскинув в стороны руки…. Смех усиливается с каждым оборотом на каблучках, и ей кажется, что ее звонкий голос долетает до небес! Но вдруг веселье обрывается…. Поскользнувшись на сырой траве, девочка падает, разбивает в кровь локоть и коленки…. Она с трудом поднимается на ноги…. Подол платья испачкан в грязи, как и любимые белые туфельки…. От отчаяния на глаза наворачиваются слезы, но увидев, что происходит с ее букетом, замирает….

О, ужас! Цветы, очутившись на земле, один за другим, превращаются в маленьких человечков величиной чуть более наперстка…. Взявшись за руки, они заводят хоровод и, воинственно напевая, окружают девочку.

Госпожа Замарашка

Собирала ромашки….

Госпожа Растеряшка

Будет нам

       стирать рубашки!

Элия в растерянности. Она еще не знает, кто перед ней — друзья или враги!?

— Загадочные существа, скажите, кто вы? — Наконец произносит она, сдерживая слезы.

А те продолжают отплясывать, даже не глядя в ее сторону. Но вот один из них выходит из круга и грозит девочке пальчиком, приговаривая:

Мы, — малыши-злоденыши, —

Твои несовершенства!!

Зачем срывала ты цветы?

Подумай,

                 не спеши!

Остальные человечки, как по команде тоже останавливаются и начинают яростно топать ногами, словно желают запугать ее. И это им удается….

Элия напрочь забывает о запачканном платье, промокших туфельках и болезненных ссадинах. Ею овладевает одно желание: бежать, бежать, бежать! Как можно дальше от этих существ, которым не должно быть места в ее мире.

Она устремляется к лесу, виднеющемуся вдали на линии горизонта, разделяющего сумрак ночи и утренний рассвет. Но чем быстрее она бежит, тем отчетливее слышит голоса преследователей, проникающие в самые потаенные уголки души и разрывающие ее сердце.

Мы — маленькие бестии,

Твои глаза и уши….

От нас не спрячешься в глуши!

Зачем срывала ты цветы?

Подумай, — не спеши…!

Ноги девочки перестают ее слушаться, подкашиваются от напряжения…. Голова тоже тяжелеет…. Элия до боли сжимает виски и, теряя сознание, падает на землю!

Рой маленьких назойливых существ продолжает над ней кружить хоровод, угрожающе притоптывая ногами, и беспрерывно повторяют:

Дыши — иль не дыши,

Мы — часть твоей души…!

Последним усилием воли, уже свернувшись на траве калачиком, она посылает не им, а поверх голов своих мучителей, всем, кто мог бы ее услышать, свой беззвучный, отчаянный крик-мольбу:

«Я не думала, о том, что делаю!..»

С этим возгласом, многократно отозвавшемся в ее сердце, Элия открывает глаза…

Наступило утро. Откинувшись на подушки, она сидит в постели и, затаив дыхание, собирается с мыслями, — как бы не растерять их до следующего сна, она уверена: — пройдет этот день и ее мучение продолжиться….

Действительно, предчувствие маленькую герцогиню не обманывает.

Вечером, стоило ей опустить голову на подушку и закрыть глаза, как она очутилась в доме, пленивших ее маленьких существ. Числом комнат и их убранством, дом этот, скорее напоминал дворец, вот только размерами комнаты были чуть больше кукольных, и Элия, чтобы ни делала, была вынуждена находиться в нем, склонив голову или опускаясь на колени. Такое не двусмысленное положение сочеталось с ее обязанностями: она должна была готовить малышам еду, застилать постели, стирать штанишки, чистить башмаки и утюжить после стирки крошечные носовые платки.

В замке отца у Элии были слуги, а здесь она сама прислуживала ораве человечков. При этом, надо заметить, что злые малыши не то чтобы не замечали ее старания, напротив, они искренне радовались любой оплошности и при случае напоминали, что для них она как была, так и останется самой неряшливой из нерях.

В самом деле, в этих снах всякий раз, Элия появлялась перед ними в одном и том же запачканном грязью платье. Как не надеялась она выкроить время, что бы его отстирать, это ей так и не удавалось осуществить, — малыши ни на минуту не оставляли ее в покое. У них не было иной заботы, как чем-нибудь ей досадить.

Впрочем, лучше рассказать все по порядку….

Итак, в доме малышей Элия чувствовала себя крайне неловко. Она боялась сделать лишнее движение, чтобы что-то не задеть или сдвинуть с места. Так как хозяева тут же делали ей замечание. Особенно усердствовал тот малыш, который на лужайке громче всех стучал ножкой и грозил ей пальчиком.

Когда же девочка в ответ на очередную обиду однажды пристыдила задиру и сама притопнула ногой, тот вызывающе рассмеялся ей в лицо и в тоже мгновение, к удивлению Элии, стал расти у нее на глазах и стал чуть не вдвое выше своих собратьев!

— Премного благодарен, милая сестрица, — с радостной улыбкой произнес малыш, — в следующий раз попытаюсь разозлить тебя посильнее, чтобы ты надолго запомнила меня! Ну-ка, а теперь еще раз внимательнее приглядись, кто перед тобой….

Девочка невольно, повинуясь просьбе, склонилась над малышом и… от удивления замерла. В отдельных черточках его лица, проступали знакомые ей черты. Элия узнавала саму себя, свой небольшой нос, зеленые глаза и точь-в-точь как у нее нависающие складки век!

Весь следующий день девочка провела в раздумье: «Что делать? Как сохранить достоинство и ответить на вызов маленьких существ? Как преодолеть свой гнев за незаслуженные обиды, не допустить его к сердцу и навсегда забыть?»

Удивительно, мудрое решение пришло само собой…. Наступила ночь, Элия погрузилась в сон и, как всегда, очутилась в кукольном доме, а когда маленькие человечки вновь окружили ее, спокойный нежный голос подсказал девочке, как нужно поступить…. Будущая леди взяла в руки ведро с водой, нашла в кладовой половую тряпку…. Наблюдая за Элией, малыши притихли и тревожно замерли. А девочка, стараясь не замечать их настороженного внимания, принялась усердно намывать полы, вполголоса про себя приговаривая: «Да, на мне запачканное платье и туфельки в грязи, но в вашем доме будет чисто и светло…. А уж если вы так хотите быть похожими на меня, пожалуйста, тоже принимайтесь за работу, вместе мы быстрее наведем порядок!» При этом между делом Элия стала тихонько напевать свою любимую песенку, незаметно подменяя слова:

На свете все на все похоже,

Змея — на ремешок из кожи,

Луна на желтую панаму….

Вы на меня, а я — на маму….

                                             (Автор стиха, Роман Сеф)

Неожиданно, прерывая тишину, раздался возглас человечка обликом и угловатыми движениями, поразительно напоминающего одного ленивого неповоротливого зверька:

— Оставь тряпку в покое! И не мечтай, что кто-нибудь из нас тебе поможет!

Затем, подбоченившись и уперев руки в бока, он с вызовом продекламировал:

Мы не похожи на тебя —

Мы — не про вашу честь.

Неряхой будешь ты всегда,

Такой какая есть!

Остальные малыши, как по команде, отбросив сомнения, с криком: «Молодец, Байбак!» взялись за руки и, приплясывая, дружно заголосили:

Вот тебе, умница, совет —

Любое дело — суета сует!

Тем более, откуда тебе знать,

Чем ты похожа на родную мать?!

Маленький злослов, сложивший куплет, конечно, видел, как у Элии беспомощно опустились руки и задрожали губы…. Усмехнувшись, он еще раз повторил его под одобрительное топанье друзей.

У девочки до боли сжалось сердце, — жестокий удар достиг цели. Она прижалась спиной к стене, закрыла лицо руками и медленно сползла на пол….

Утром подушка Элии была мокрой от слез.

После завтрака, гуляя с отцом по саду, девочка спросила его о наболевшем:

— Ведь правда, я похожа на маму?

Герцог Онт, бывалый воин с мужественным сердцем и простой душой, горячо и в тоже время нежно любил свою дочь. При этом он относился к ней как к другу, ведь их объединяла общая печаль и невосполнимая утрата, — после тяжелой болезни навсегда из жизни ушла его жена и мать Элии.

— Да, милая, она была самой прекрасной женщиной на свете. — Проговорил он. — У нее были твои глаза и волосы шоколадного цвета, точь-в-точь как у тебя. Поверь мне, пройдет время и ты будешь такой же красивой, как и она….

— Отец, скажи, а в чем секрет ее красоты? Неужели в том, что с возрастом руки, ноги, нос и рот станут у меня другими?

— Ну что ты, — сдержал улыбку герцог, — не в них дело, а в твоей душе, и способности любить. Этим искусством владеет не каждый. У твоей мамы было щедрое сердце, — оно было открыто для всех, кто обращался к ней за помощью или советом, она видела достоинства каждого человека и умела прощать его недостатки…. Она говорила, что любовь — великий труд души и того, кто любит и кого любят. Поэтому каждый мечтающий быть любимым, должен сначала испытать свое сердце.

— Отец, а ты знаешь, что это за испытание?

— Дорогая моя, не рано ли тебе думать об этом? — Взволновано проговорил отец, догадываясь, что неспроста дочь задала вопрос. — Хватит ли у тебя сил?! Это испытание мучительно и страшно…, до головокружения, до тошноты — все равно, что глядеть в бездну и слышать доносящийся из глубины призыв о помощи!

— Нет-нет, не рано, — скажи, ведь ты меня любишь! — Элия тихо пролепетала и прижалась к груди отца.

Герцог внимательно посмотрел на дочь, положил натруженные руки воина на ее хрупкие плечи и подумал: «Девочка права, видно пришло ее время, во всяком случае, фея Прекрасная обязательно придет к ней на помощь…»

— Если ты считаешь, что это по силам, возьми за правило, перед сном вспомнить все хорошее и не очень, что произошло с тобой в течение дня. Поверь, это не так просто, как может показаться на первый взгляд. И не пытайся их взвешивать между собой, чего было больше, чего — меньше…, добро и зло несоизмеримы!

— Да, — соглашаясь, вздохнула Элия, — это я знаю, одного проступка достаточно, чтобы изменилась вся жизнь….

Отец еще раз с удивлением посмотрел на дочь и перевел взгляд на яблоневую ветвь, сгибающуюся под тяжестью плодов. Элию с самого рождения отличали серьезное выражение лица и склонность к раздумью, но то, что он услышал сейчас, было не просто суждением ума, а переживанием опыта страдающей души….

На следующую ночь, после того, как в доме малышей был наведен порядок, Элия приготовила обед и испекла к нему пирог с душистой земляникой. Вскоре был накрыт стол, и ее мучители, без долгих уговоров, принялись за еду.

Если бы они могли представить, что чувствовала девочка, наблюдая за трапезой, возможно, в ярости побросали бы свои малюсенькие ложки, — они и в мыслях не могли допустить, что хоть чем-нибудь ненароком, доставят ей удовольствие. И все-таки один, самый маленький и неприметный из человечков, неожиданно лукаво улыбнулся и громко во всеуслышание произнес:

— А что, друзья, не оставить ли нам девочку в покое? Устроим в ее честь прощальный бал…

— Лишь за то, что угостила похлебкой и кислым пирогом?!

— Уж не влюбился ли ты в нее, Притворщик? — Послышались со всех сторон возбужденные голоса малышей.

— Он прав! Давайте пожалеем! Забудем про нее, с нами она пропадет, сами потом будем не рады по свету скитаться, искать ее душу….

— Да, она, поди, нас всех и по имени еще не знает!

Надо заметить, что Элия, в отличие от большинства своих сверстниц, не была любительницей балов и шумных развлечений с оркестром и фейерверками. Легкая веселая музыка, кружащиеся в танце пары и несмолкающий гул многоголосья, быстро ее утомляли. Поэтому сразу после торжественного открытия очередного бала, она, увлекая за собой наставницу и подруг, удалялась в глубину замка, предпочитая игру с куклами и завораживающий шелест страниц еще непрочитанной книги.

Но в этот раз, услышав о прощальном бале, сердце ее учащенно забилось…. Стараясь не обнаружить волнение, она обратилась к малышам:

— Думаю, вы ошибаетесь, считая, что я вас плохо знаю. Хотите услышать правдивую историю о каждом из вас? Если что скажу не так, как было, поправите… Только, когда я расскажу все ваши истории, мы расстанемся навсегда…. Договорились?

Ответом было напряженное молчание мгновенно затихших малышей. Элия обвела каждого пристальным взглядом и, не останавливаясь ни на ком, начала рассказ.

«Давно это было. Так давно, что все, что было, быльем поросло, только эта сказка осталась. Мне ее рассказала моя воспитательница, добрая Анелия. Ей — бабушка, бабушке — прабабушка, а той старая полевая мышь….

Итак, в незапамятные времена, когда люди и звери говорили на одном языке, у полевой мыши ближе к лету родились детки, один другого меньше, а сколько — мать со счета сбилась! Хорошо запомнила самого младшего, последыша.

Оттого ли, что родился последним и материнского молока ему досталось меньше всех или по какой другой причине, рос он медленно, был худым и малюсеньким. Поэтому, когда требовалась помощь, она обращалась к мышатам постарше, а ему говорила: «Ты погоди, подрастешь сил, наберешься — придет и твоя пора».

Так и случилось. Пришло время, солнце пригрело землю, в саду расцвели яблони, а в поле за проселочной дорогой вскоре созрел и мышиный горох…. К концу лета наш мышонок-бездельник так растолстел, что стал самым большим среди братьев и, пожалуй, самым неповоротливым, — за что ни возьмется, обронит, или поломает, а однажды так и лапку себе подвернул.

Случилось эта беда, когда в полях рожь поспела. Для мышей пришла горячая пора, зерно собирать да в мешках в погреб и амбары носить. Тогда и захотелось нашему малышу силу свою показать, — похвастаться. Взвалил он на спину самый большой мешок, да, с непривычки трудиться, по дороге сто раз присел отдохнуть. Посидит, вздохнет, — и дальше идет, головой по сторонам крутит, где бы еще присесть да отдохнуть. Так и брел, тяжело пыхтя, под ноги не глядя. А как дорога под гору пошла, запнулся о камешек, покатился кубарем и прямо в речку угодил. Зерна из мешка высыпались, сам он мокрый, скользкий, на лбу ссадина, — выбрался на берег, стоит на ветру дрожит, про себя думает: «Лучше бы дома сидел, и другим польза, и, глядишь, целехонький остался бы. Так и намотаю на ус!».

И действительно, с того раза, сколько бы его ни просили о помощи, ни уговаривали разными обещаниями, у этого мышонка был один ответ — «Нет! Не умею!», и еще тысяча причин в оправдание. А все потому, что не доставало ему уверенности в себе — веры, что родным и близким дорог он не подвигом, а трудом, посильным незаметным….»

— Верно, Байбак? Права я или нет?! — обратилась Элия к маленькому толстячку.

Посопев носиком, человечек, неохотно соглашаясь, кивнул головой. И тогда девочка продолжила рассказывать малышам истории, знакомые ей с детства. О несчастном Злослове, обиженным на весь белый свет, только потому, что так и не научился прощать и забывать обиды. Об обезьянке-притворщице, у которой было больше тысячи лиц, но при этом не было еще одного — своего лица…. Об удивительном придворном Хамелеоне, которому так хотелось быть похожим на своего могущественного родственника Дракона, что в угоду ему он научился менять свою окраску…. О горделивой недотроге красавице Газели, настолько нежной, что при малейшем прикосновении ветра начинала дрожать и пугалась всего на свете, даже своей тени.