Бесплатный фрагмент - Сказки Дедушки Лиса: Страшно добрые истории

Сказки Дедушки Лиса: Страшно добрые истории. Знакомство

В дремучей чаще, где сплелись столетий нити,

Под пологом теней, у старого пенька, забытого богами,

Живет Лис-Дед, мудрец, чья голова бела, как лунный свет,

Хранитель тайн, что в сумраке густом роятся, из сказок, леденящих кровь.

Он ткёт полотна снов из полуночной мглы, зыбкой и влекущей,

Где злоба в маску друга рядится, шепчет льстиво в тишине ночной,

Там волк крадётся в шкуре кроткой, овечьей, непорочной, белой,

А правда с верой — хрупкой свечой — теплится несмело.

Его нора — тихая обитель для душ, израненных судьбой, разбитых горем,

Для тех, кто в лабиринте жизни сбился с верного пути, пал духом.

Очаг пылает мягко, травы мирно тлеют, источая ладан,

И тихие рассказы, словно тёплое какао, согревают сердце в лютую стужу.

Но не ищите лёгкости и сладости в его речах, как в песнях соловьиных, — нет,

Его слова — не мёд, а горький свет, что бьёт в глаза, словно плеть.

Он учит видеть суть, что дремлет под личиной притворной,

Распознавать обман, не поддаваясь краске лжи, коварству слов.

За советом к Деду-Лису приходят звери робкие, с глазами детскими, наивными,

И духи леса, что давно исчезли из памяти людской, навеки позабытые.

Лишь шёпот ветра доносит отголоски их смеха, звонкого и чистого,

И пляски у костра, чьи искры ввысь летят, словно звёздные кометы.

Лис знает тайны древних рун, что высечены на камнях вечности, и знаков, стёртых временем,

Он зрит сквозь пелену времён и мрака, словно предсказатель.

Он слышит голоса ушедших поколений, что эхом отдаются в тишине лесной, словно шёпот предков,

И знает толк в сплетениях мгновений, в ткани бытия, жизни бренной.

В самом сердце расползающегося мегаполиса, в просторной трёхкомнатной квартире жили молодые родители и их пятилетняя дочурка. Эта квартира, лишённая привычных стен и заключенная в объятия панорамных окон, казалась аквариумом, где жизнь семьи разворачивалась как завораживающее представление для безмолвных зрителей-небоскрёбов. Родители, сами ещё дети в душе, нуждающиеся в родительской опеке, вели жизнь, достойную экранизации. Блогеры до мозга костей, они превратили каждый свой день в бесконечный сериал, транслируемый миру до мельчайших деталей. Едва пробудившись, они облачались в спортивные костюмы, совершая ритуальную утреннюю пробежку, а затем, словно по команде, поглощали свой «правильный» завтрак. Кадр сменялся кадром: магазины, распаковки, стремительные поездки — то в горы, то к морю, то по извилистым улицам города. Их существование — вечное заточение в мерцающем объективе камеры, они — марионетки, дергаемые невидимыми нитями подписчиков. Лайки, комментарии, донаты, вездесущая реклама — вот их боги и демоны, алтари и жертвенники. Изо дня в день, словно белки в ослепительном колесе гиперреальности, они отчаянно стремились доказать свою мнимую идеальность, выставляя напоказ каждый свой шаг, словно бесценную хрустальную вазу под беспощадным светом софитов. Их жизнь — открытая книга, исписанная кричащими заголовками и прочитанная, перелистанная тысячами любопытствующих глаз.

Но в этом тщательно выстроенном спектакле, где декорации блестели ярче солнца, а улыбки ослепляли глянцем, тонула, захлёбывалась настоящая жизнь.

Маленькая Лотта, их пятилетняя дочурка, росла в этой цифровой кунсткамере под неусыпным, всевидящим оком объективов. С первого робкого крика до первых неуверенных шагов, каждый драгоценный миг ее формирующейся личности безжалостно фиксировался, монетизировался и выставлялся на всеобщее обозрение. Её игрушки, наряды, даже капризы — тщательно отбирались и режиссировались для создания идеальной картинки, глянцевой иллюзии счастливого, беззаботного детства. Но за этим сияющим фасадом скрывалась другая, горькая реальность. Лотта, лишённая истинной спонтанности, живого тепла и бесценной приватности, все отчётливее ощущала себя лишь безмолвной статисткой в чужом, тщательно срежиссированном спектакле.

Порой, в звенящей тишине ночи, когда родители, измождённые погоней за лайками, наконец отключались от сети и засыпали тревожным сном, Лотта тихонько, словно мышка, выбиралась из кроватки и кралась к окну. Она жадно всматривалась в мерцающие огни большого города, в разноцветное звёздное крошево фонарей, представляя себе, как живут другие дети. Те, чьи лица не мелькают в бесконечной карусели сторис, те, чьи родители не устраивают показы мод на заднем дворе, те, кто просто живут — дышат полной грудью, смеются от души, плачут без притворства. В такие минуты Лотта мечтала — о настоящем, не отредактированном, не отшлифованном, не выложенном в сеть, живом.

Она возвращалась в нагретую лунным светом кровать и проваливалась в беспокойный сон, но ненадолго. Город потихоньку утихал, замедлял свой бег, а неоновые вывески за окном начинали моргать зловеще, напоминая хищные глаза. Лотта просыпалась от кошмаров, преследующих ее даже в снах. Ей снились огромные экраны, ненасытно пожирающие её родителей, превращающие их в бездушные, лоснящиеся аватары. Она просыпалась в холодном поту, ища утешения в мягких объятиях плюшевого лиса, единственного друга, который никогда не предавал, никогда не отказывал ей в безмолвном внимании.

Со временем в душе девочки угасла последняя искра надежды на чудо. Она поняла, что мир, в котором живут её родители, — это тщательно выстроенная иллюзия, созданная исключительно для внешнего мира, для жаждущих зрелищ подписчиков. И она, маленькая Лотта, была лишь безмолвной марионеткой, статистом в этом бесконечном, изматывающем представлении. Она научилась жить в тени, подстраиваясь под жестокие правила игры, играя свою роль молчаливого, невидимого ребёнка, которому якобы не нужна ни любовь, ни забота. Её сердце постепенно замёрзло, превратившись в маленький, твёрдый кусок льда, не способный растаять даже под лучами самого яркого, самого жаркого солнца.

И лишь иногда, когда родителей окончательно поглощала очередная прямая трансляция, когда они полностью растворялись в цифровом эфире, она тайком доставала из современного шкафа старую коробку с пожелтевшими фотографиями, запечатлевшими их счастливые моменты до появления блогов, лайков и бесконечной погони за мнимой славой. Она долго, неотрывно всматривалась в эти полузабытые лица, отчаянно пытаясь отыскать в них хотя бы слабые отголоски прежней, живой любви и тепла, но находила лишь пугающую пустоту, безжалостно отражённую в холодных стёклах вездесущих объективов. И тогда она окончательно понимала, что настоящую, подлинную жизнь можно найти не в бесконечном, бездушном потоке фотографий и видео, а в простых, искренних человеческих чувствах, которые так легко потерять, предать и забыть в безумной, бессмысленной погоне за призрачной, мнимой славой.

А были ли у нее бабушки и дедушки? Конечно, были. Но назвать их бабушками и дедушками язык не поворачивался — скорее, энергичные молодые люди. Им было не до внучки: они тоже жили в мире блогов. У одних — собаки и коты, выставки, погоня за кубками и титулами. Другие погрузились в сад, ландшафтный дизайн, вечную стройку. По праздникам они, конечно, собирались за большим столом, но глаза их были прикованы к телефонам и камерам, всецело поглощённые своим делом. Маленькая Лотта на фоне этих трех блогов была лишь подобием декорации. Ей грезился другой праздник — когда все наконец отложат телефоны и просто будут веселиться.

И вот, в самом сердце этого нескончаемого семейного карнавала, где вспышки мобильных камер плясали назойливее бенгальских огней, словно раскат грома среди фальшивого празднества, прозвучало решение: «Лотте необходима гувернантка. Компетентный воспитатель и всестороннее развитие.» Слова эти обрушились на собравшихся в краткий миг звенящей тишины, образовавшийся между маниакальным полированием бокалов до зеркального глянца, необходимого для идеального сторис-кадра.

И вскоре в их доме появилась Наталья Александровна. Не просто вошла — вплыла, словно луч света в этот полумрак цифрового аквариума. Высокая, с царственной осанкой, она излучала незыблемое спокойствие, словно гавань после шторма. Ее тёмное платье, безупречно скроенное, облегало фигуру, как вторая кожа, подчеркивая достоинство, а нитка жемчуга на шее мерцала, словно застывшие капли лунного света, добавляя образу оттенок аристократизма. Но главное — глаза. В них плескалось не море, а целый океан мудрости, накопленной годами, искрилась приветливость и… что-то еще. Неуловимая тайна, слабый отблеск волшебства.

Казалось, Наталья Александровна совсем не замечала этой лихорадочной суеты: щёлкающих смартфонов, визгливых голосов родителей, одержимых созданием «контента». Она просто стояла в прихожей, крепко сжимая ручку огромного кожаного саквояжа, словно он был не просто дорожной сумкой, а ковчегом, хранящим все тайны мироздания.

Лотта, уставшая от этих фальшивых улыбок и пустых взглядов, не могла отвести от нее взгляда. Завороженно, с замиранием сердца, Лотта ждала — что же произойдет дальше?

С первой же минуты девочка почувствовала к ней необъяснимую, но сильную симпатию. В отличие от всех остальных гостей семьи, Наталья Александровна не пряталась за мерцающим экраном телефона. Она смотрела на Лотту с неподдельным интересом, задавала вопросы, внимательно, по-настоящему слушала ответы. В ее присутствии мир вокруг девочки словно притих, перестал мерцать, искриться, приобрёл глубину, естественность. Мир стал настоящим.

Родители Лотты, казалось, лишь ждали этого момента. Глаза их уже лихорадочно поблескивали в предвкушении новых сторис, взрывного потока лайков, многообещающих подписчиков. Они бросили на бегу формальный поцелуй в щёку, пробормотав что-то невнятное про «вечерний эфир» и «судьбоносное сотрудничество» и, словно выпущенные из золотой клетки щеглы, вспорхнули из дома, оставив за собой лишь приторный шлейф дорогого парфюма и тихий шелест курток.

Наталья Александровна медленно опустилась на корточки, чтобы оказаться с Лоттой на одном уровне. Ее тёмные, бездонные глаза излучали то тепло, которого девочка давно не встречала в глазах близких. В них не было ни цепкого любопытства папарацци, ни отстраненности блогера, ни равнодушия вечно занятого человека. Только неподдельный интерес и искреннее желание понять.

— Меня зовут Наталья Александровна, и я искренне рада знакомству, Лотта, — проговорила она, слегка склонив голову в приветственном жесте.

— Я ваша новая гувернантка. Надеюсь, мы сумеем подружиться.

Лотта робко протянула в ответ свою маленькую ладошку. Её пальчики тут же утонули в тёплой, сильной руке Натальи Александровны. Это прикосновение было совсем не похоже на те дежурные поцелуи родителей, всегда такие торопливые и ледяные. В нем чувствовалась забота, внимание, настоящая, живая теплота.

«Лотта», — тихо прошептала девочка, впервые за долгое время ощущая, что ее кто-то видит, кто-то слышит, кто-то понимает.

В огромных глазах Натальи Александровны она увидела не отражение мерцающих экранов и бессмысленных цифр, а нечто гораздо более ценное — искренность, понимание и неизвестность. И в этот момент в маленьком, заледеневшем сердце Лотты начала медленно, хрупко, таять тонкая корочка льда. Ее взгляд был тёплым и проницательным, словно она видела девочку насквозь, замечая все скрытые печали и невысказанные вопросы. «Расскажи мне о себе, Лотта. Что тебе нравится, о чем мечтаешь?» — прозвучал ее голос мягко, как шепот ветра в кронах деревьев.

Лотта, привыкшая к поверхностным вопросам и равнодушным ответам, поначалу растерялась. Она не знала, что ответить. Ей казалось, что о ней никто никогда по-настоящему не интересовался. Но что-то в доброжелательном взгляде Натальи Александровны, в ее искренней заинтересованности, заставило лёд в сердце девочки дрогнуть.

«Я… я люблю слушать сказки», — прошептала Лотта, робко теребя край своего платьица. «И у меня есть лис… плюшевый лис. Мой верный друг». Наталья Александровна одарила её теплой улыбкой. «Замечательно, Лотта. Чтение — это врата в волшебные миры. А преданный друг — сокровище, которое не купить ни за какие деньги. Может быть, ты познакомишь меня со своим лисом?» Лотта кивнула, и в её душе вспыхнула крохотная, но яркая искорка надежды. Быть может, с появлением Натальи Александровны родители перестанут быть актёрами в бесконечном, бессмысленном спектакле социальных сетей, и в их жизни, а, значит, и в ее, наконец-то появится что-то настоящее, искреннее и согревающее душу.

Девчушка-фея, будто светлый май,

Встречает ведьму в дымке старой сказки,

И саквояж, забредший в дом, как странник,

В себе таит секреты Деда Лиса.

Волшебный миг, хрустально-неземной,

Где детство с чудом в вальсе закружились,

И саквояж, пропитанный луной,

В мир грёз девчонке распахнул окно.

Глаза горят и вера в чудеса жива,

В старинном доме, где колдовство витает,

Из саквояжа — тайная роса,

На мир земной загадкою слетает.

И дремлет Дед-Лис, в царстве снов златых,

Когда девчушка сказку воплотит,

И саквояж откроет тайны вмиг,

Как чудо дружбы мир наш защитит.

А в саквояже — компас лунный, тихий,

И карта звёзд, что путь укажет в мгле,

И нить судьбы, серебряная, гибкая,

Что вяжет тайны на самой земле.

И старый ключ, от сердца чародея,

Забытый им в далёкой той стране,

Где сны живут и феи там робеют,

Перед рассветом, в лунном полотне.

Девчушка смело в сказку окунается,

В мир волшебства, где злобы места нет,

И с ведьмой молодой вмиг она знакомится,

Что саквояжу даст один совет.

Ведь этот саквояж — не просто кладь,

А ключ к истории, что дремлет в каждом камне,

Где феи пляшут и луна — тетрадь,

И в ней записаны все заклинания давние.

И ведьма, мудрым взглядом окинув дом,

Девчушке шепчет: «Сказка — не игрушка.

В ней каждый шаг — и подвиг, и закон,

И саквояж покажет путь, как карта-плюшка.»

И вот, раскрыт секрет старинной клади,

Где каждый артефакт — живая нить,

Что сказку вяжет, горе отводит,

И учит мир волшебный полюбить.

Девчушка с ведьмой, словно две подруги,

Вдвоём пытаются понять язык вещей,

И компас лунный им укажет путь в округе,

Где спрятан Деда Лиса тайник и сейф.

В хрустальном ларце, где вечный сон царит,

Лежат сказания о доблести и чести,

Пусть саквояж подскажет, как прославить,

И в мир людей отправить это чудо вести.

Но путь далёк и полон испытаний,

Что приготовил Дед-Лис для них двоих,

Забытый мир, в плену таинственных разлук,

Где помощи искать — напрасный бред, предел надежд.

Им предстоит разгадывать загадки,

Сражаться с тенью прошлого отважно,

Открыть в себе волшебные задатки,

Чтоб сказки сердце вновь запело сладко.

— Лотта, покажи мне свою комнату, — прозвучало в голосе Натальи Александровны, словно бархатное прикосновение, обещающее нечто большее, чем простая просьба, словно обещание заговора.

И еще… Мне нужно кое-что тебе сказать. Нам предстоит неспешное знакомство, рождение доверия, подобного хрупкому, трепетному цветку. Несколько дней я буду гостьей в вашем доме, приезжая всего на несколько часов… а через неделю, если между нами прорастет нечто… если семя даст росток…» Она запнулась, словно боялась своим дыханием разрушить тончайшую, едва уловимую паутинку надежды. «Не будем торопить события, Лотта. Просто приоткрой мне свой мир, подлинный, каким он предстает перед твоим внутренним взором. Мне почему-то кажется, что в нем сокрыты неразгаданные загадки и дивные тайны, достойные самого пристального внимания. Позволь мне прикоснуться к ним.»

Лотта несмело повела Наталью Александровну по длинному коридору, уставленному зеркалами в золочёных рамах и безликими фотографиями из бессмысленных фотосессий. Наконец, они остановились у двери, украшенной деревянной табличкой с надписью: «Лесная полянка Лотты». Девочка замерла, словно боясь нарушить хрупкое волшебство. Наталья Александровна с понимающей улыбкой подтолкнула её вперед.

Комната оказалась полной противоположностью всему остальному дому, утопавшему в глянце и показной роскоши. Здесь царил свой, особенный мир.

Комната Лотты оказалась продолжением ее самой — тихой гаванью, сокрытой от бушующего океана славы и суеты. Переступив порог, Наталья Александровна невольно задержала дыхание, пораженная царившей здесь атмосферой уюта и сказки. Стены были выкрашены в нежный оттенок мха, словно комната была вырезана прямо в сердце старого леса. На одной из стен красовалось огромное, детально прорисованное дерево с дуплом, в котором виднелись озорные лисьи мордочки. Ветви дерева переплетались, образуя причудливый узор, словно приглашая вглубь, в самое сердце лесной чащи.

Повсюду были расставлены мягкие игрушки в виде лисят — рыжие, белые, серые, большие и маленькие. Они сидели на полках, выглядывали из-под одеяла, уютно устроились в кресле-качалке, словно ждали, когда Лотта вернется из своего путешествия по миру взрослых. Кровать девочки была укрыта лоскутным одеялом, сшитым из кусочков ткани разных оттенков и фактур. На прикроватной тумбочке стоял ночник в виде гриба, отбрасывающий мягкий, приглушенный свет.

Наталья Александровна неслышно ступила к окну. За панорамным стеклом раскинулось сердце мегаполиса, оглушённое гулом машин и суетой спешащих силуэтов. Обернувшись, она увидела Лотту, застывшую около стола, словно испуганная лесная фея, робко прижимающую к себе плюшевого лиса. «Здесь волшебно, Лотта. Самый настоящий сказочный лес», — выдохнула Наталья Александровна, искренне восхищаясь вкусом и безграничной фантазией, с которой был соткан этот мир. «Ты сама его придумала?» Лотта едва заметно кивнула, крепче прижимая рыжего друга к груди. «Мама помогала», — прошелестел тихий голосок.

Наталья Александровна подошла к девочке и опустилась на корточки, оказавшись с ней на одном уровне. «Он необыкновенный, Лотта. В твоем лесу живёт настоящее волшебство. И я уверена, что он хранит несметное количество тайн. Быть может, ты доверишь мне некоторые из них?» Лотта взглянула на нее своими огромными, как омуты, глазами, в которых плескалось игривое любопытство, смешанное с детской осторожностью. Медленно, словно под теплыми лучами солнца, лед в ее маленьком сердце начал таять, приоткрывая хрупкую дверь в мир искренней дружбы и глубокого понимания.

Лотта, словно заворожённая, не отрывала глаз от Натальи Александровны, от её лица, выхваченного из полумрака мягким светом ночника-гриба. Впервые кто-то смотрел на неё не сквозь призму славы ее родителей и их «контента», а видел в ней — Лотту — целый мир, сокровенный и неизведанный. И в замёрзшей душе девочки робко проклюнулся росток надежды, тонкий и хрупкий, словно первый подснежник.

Лотта кивнула, но плюшевого лиса из рук не выпустила. Интуиция подсказывала, что этой женщине можно доверять, но открывать ей все тайники своего сердца она пока не решалась. Этот рыжий лис был единственным, кто неизменно оставался рядом, когда тоска сжимала ее маленькое сердце. Он безмолвно выслушивал все ее жалобы, согревал теплом плюшевых объятий, не требуя взамен ни красивых фотографий, ни громких заявлений. Лис был ее тихим, преданным другом, и девочка не спешила делиться им с кем-либо еще.

Наталья Александровна с пониманием отнеслась к её молчанию. Она знала, что доверие — это нежный цветок, нуждающийся в кропотливом уходе и безграничном терпении. Невозможно силой развернуть его сомкнутые лепестки, исторгнуть цветение прежде уготованного часа. Нужно лишь создать благодатную почву: тепло, свет и искреннюю заинтересованность. Она чуть приблизилась к Лотте и легонько коснулась пальцами мягкой шерстки лиса. «У него очень мудрые глаза», — прошептала она. «Наверное, он знает множество историй».

Уголок губ Лотты тронула едва заметная улыбка. Впервые кто-то заметил, что у ее лиса есть душа. Родители никогда не обращали на него внимания. Для них это всего лишь старая, потрёпанная игрушка, недостойная места в их безупречном интерьере. Но Наталья Александровна увидела в нём нечто большее. Она увидела верного друга, молчаливого компаньона, бережного хранителя тайн.

Лотта неслышно подошла к книжной полке, уставленной томами в ярких обложках. Её пальчик скользнул по корешкам, словно выбирая самую важную книгу на свете. «Вот», — тихо сказала она, протягивая Наталье Александровне томик сказок в салатно-зелёной обложке: «Маленький ангел, надежда земная». «Это моя любимая. Особенно мне нравится история «Сказки убегающей Лисы» про девочку Лили и её родителей. Я пока не умею читать, но мама часто включает мне ее аудиокнигу перед сном. Но мне так хочется, чтобы мне её прочитала мама или бабушка, а, может, вы мне её как-нибудь прочитаете на ночь?» — с надеждой спросила Лотта. И, знаете, я хочу открыть вам один секрет… Мне так хочется, чтобы мои родители оставили все свои дела и обратили внимание на меня».

Наталья Александровна приняла книгу и бережно раскрыла ее. Комнату наполнил запах белоснежной бумаги и волшебных историй. «Прекрасный выбор, Лотта. „Сказки убегающей Лисы“ — это история о настоящей любящей семье, о том, как лисья семья спасла маму маленькой девочки по имени Лили, и о дружбе огромной семьи лис с семьёй девочки… О готовности отдать все ради мечты», — задумчиво произнесла она, погружаясь в знакомые строки.

Она присела на краешек кровати, приглашая Лотту присесть рядом. Девочка нерешительно последовала ее примеру, крепче прижимая к себе плюшевого лиса. Наталья Александровна начала читать вслух, тихо и выразительно, словно рассказывая сказку только для них двоих. Голос её звучал мягко и тепло, обволакивая Лотту, унося её в волшебный мир, где обитали лисы, люди и мечты.

Постепенно Лотта расслабилась и перестала ёрзать. Она внимательно слушала, затаив дыхание, забыв обо всем на свете. В ее глазах отражалось нетерпеливое ожидание, надежда на чудо, вера в то, что и в её жизни может произойти волшебство. И, возможно, это волшебство уже началось с появлением этой необыкновенной гувернантки, с её теплой рукой и бездонными глазами, в которых она видела не упрёк, не разочарование, а искреннее желание понять и помочь.

«А я верю, что существует такая лисья страна», — вдруг перебила девочка её рассказ. «Ночью, когда вся квартира засыпает, мне кажется, что ко мне приходит старый дедушка Лис и смотрит на меня. Хочет что-то сказать, но не может…

Вы не знаете, как его услышать?» — продолжала засыпать вопросами Лотта.

Гувернантка внимательно слушала девочку и мягко произнесла: «Всему свое время, Лотта. Я тебя поняла. И открою тебе один секрет: я знаю этого Деда-Лиса. И я вас познакомлю», — ответила Наталья Александровна. «А еще, Лотта, ты мне должна кое-что пообещать».

«Говорите», — завороженно выдохнула девочка.

«Твои мама, папа, бабушки, дедушки очень любят тебя, просто их заколдовали. И ты сможешь снять это заклятие. В этом тебе поможет Дед Лис и вот этот саквояж», — женщина указала рукой на свою дорожную сумку.

«Саквояж?» — переспросила девочка.

«Именно», — ответила Наталья Александровна.

«Твои родители устроили нам с тобой испытание: мы должны подружиться. И нам обязательно нужно будет каждый день гулять, заниматься, научиться читать и играть на музыкальном инструменте. Но не сразу, мы будем делать это постепенно».

«Кларнет», — мечтательно произнесла Лотта. «Кларнет… интересно».

— Почему именно кларнет, Лотта? — поинтересовалась гувернантка.

Девочка задумчиво ответила:

— Знаете, Наталья Александровна, мне часто снится один и тот же сон… про Деда Лиса, про тетушку Мудрену и… про кларнет.

«Вот и наша первая тайна». Наталья Александровна подошла к саквояжу и достала из него изящный музыкальный инструмент — кларнет, который словно переливался в свете ночника.

Ночью Лотте снова приснился сон, сотканный из причудливых мелодий кларнета, лисьих проделок и колдовского очарования волшебницы.

Сон первый: Кларнет

В высоком доме, в городе большом,

Где небоскрёб касается небес,

Живёт лисичек дружная семья,

И тайна их от посторонних скрыта глаз.

Там девочка играет нежный блюз,

Кларнет серебряный в руках её поёт,

А старый Лис, мудрец и чародей,

С улыбкой слушает мелодию волшебную.

И ведьма древняя, с потёртым саквояжем,

Пришла из чащи, полной трав и грёз,

Чтоб песню ту волшебную пропеть

И сказки дивные дарить друзьям, родным.

Кларнет поёт, и Лис тихонько дремлет,

Лисички пляшут, в комнате светло,

А песня льётся, звонкая, простая,

Про дружбу, радость и про волшебство.

Лотта жила в просторной квартире, которую прозвали Заколдованной. Волосы у нее искрились золотом спелой пшеницы, а глаза сияли, словно два василька, распустившихся в безбрежном летнем поле. Она любила свою комнату, но больше всего на свете мечтала о настоящих друзьях и о том, чтобы родители и бабушки с дедушками покинули свои уютные мирки в социальных сетях. Ведь все обитатели Заколдованной квартиры казались… немного призрачными. Зачарованными. Они скользили по комнатам, словно тени, сжимая в руках камеры, будто талисманы, и шептали фразы, словно эхо чужих мыслей. Казалось, ничто не способно растопить лёд в их сердцах.

Однажды ночью Лотте приснился сказочный сон. Она очутилась в дремучем лесу и, собирая хворост для очага, повстречала старого Деда Лиса. Он восседал под сенью гигантского дуба, задумчиво поглаживая свой длинный, серебристый ус. «Здравствуй, Лотта, — профырчал Лис и улыбнулся одними глазами.

— Я знаю, чего ты желаешь. Чтобы жители квартиры стали настоящими, верно?» Лотта кивнула, и слезинки брызнули из ее глаз, словно роса с лепестков. «Тогда тебе нужен Волшебный кларнет. Только его чарующие звуки способны снять заклятье.»

Дед Лис поведал Лотте о Мудрой Ведьме Мудрёне и ее видавшем виды саквояже, в котором хранилось множество диковинных вещей, в том числе и кларнет. Он предупредил, что дорога к ведьме будет долгой и опасной, но если сердце Лотты останется чистым, а намерения — благими, то ей все удастся. Лотта поблагодарила мудрого Лиса и, не теряя ни минуты, отправилась в путь.

Дорога вилась сквозь густые заросли, вдоль журчащих ручьёв и мимо зловещих болот, окутанных туманом. Но Лотта не боялась: она знала, что настоящая семья стоит любых испытаний. Наконец, на опушке мрачного леса, среди корявых деревьев и пожухлой листвы, она увидела красивый домик, из трубы которого валил густой, фиолетовый дым. Это было жилище Ведьмы Мудрёны.

Лотта набралась смелости и постучала в дверь. Скрипучая дверь медленно отворилась, и на пороге появилась высокая женщина с проницательным взглядом и доброй улыбкой.

— Здравствуй, девочка, дед Лис прислал мне весточку с птицей, предупредил о твоем приходе. Говорит, тебе нужна моя помощь. Заходи, не стесняйся.

— Добрый день, — ответила Лотта.

— Прошу вас, сначала вымойте руки с мылом, а потом я угощу вас чаем с пирогом из брусники, и вы расскажете мне о своей просьбе.

— Прекрасно, милочка, — проворковала Мудрёна, словно выпуская на волю щебечущую птичку, и жестом пригласила гостью в обитель сверкающей чистоты — ванную комнату.

Вымыв руки, Лотта вернулась в комнату, где её уже ждал ароматный чай и щедрый кусок пирога с брусникой. Девочка, если честно, за время пути очень проголодалась.

— Благодарю вас, очень вкусно, — сказала Лотта с набитым ртом.

— На здоровье, дитя. А теперь я присяду в свое кресло-качалку, а ты мне все расскажешь.

— Ах, милое дитя, простите, мы совсем забыли представиться. Я — тётушка Мудрёна. А как зовут вас, прелестную незнакомку?

— Лотта, — прозвучал тихий ответ.

— Очень приятно, — с улыбкой произнесла хозяйка дома, одарив Лотту теплым взглядом.

И Лотта поведала Ведьме о своей мечте, о Заколдованной квартире и семье, о том, как сильно хочет видеть всех счастливыми и настоящими.

И вдруг взгляд девочки остановился на саквояже. «Так вот же он!» — тихо выдохнула она, словно наткнулась на давно потерянное сокровище.