Бесплатный фрагмент - Сказка о юном мальчугане Аристаше и его очередном расследовании — VII

1

Каждый раз, начиная очередную историю о юном детективе-сыщике Аристаше, мне обязательно следует напомнить читателям некоторые детали предыдущего повествования. Например, такие, как место и время излагаемых событий, а также имена главных героев. Итак, повторюсь; действия всех историй происходят на знаменитой московской площади трёх вокзалов, проще говоря, на «Каланчёвке». А время событий — это рубеж XIX и XX веков.

Как уже ясно из названия, имя главного героя — Аристаша, и он обладает незаурядными сыскными способностями. А его друга и наставника, являющегося главным сыщиком департамента полиции, зовут — Николай Васильевич. А у него в свою очередь есть два верных помощника — Игнатьев и Семчук, которые принимают участие во всех перипетиях расследований, и служат некой боевой силой, усмиряющей в нужное время абсолютно всех самых строптивых преступников.

Также нелишне упомянуть о невесте Николая Васильевича, прекрасной Наталье Саввишне, коя занимает наиважнейшее место в жизни нашего героя и по его словам является прямо-таки ангелом-хранителем и отрадой его души. Одним словом, между ними существует крепкая и нежная любовь. Вот, пожалуй, и всё, что хотелось бы сказать в начале этого повествования. Хотя само начало истории оказалось скорее простым, будничным, и даже тривиальным, нежели чем каким-то вызывающим или убийственно преступным. Всё началось ещё утром; в участок вбежал запыхавшийся посыльный, и сходу ворвавшись в кабинет Николая Васильевича, тут же вручил ему пакет.

— Честь имею!… Вам надлежит тут же предпринять меры!… дело срочное!… Может пострадать честь весьма важной персоны… — после приветственного кивка, горячо доложил посыльный. А в это время Николай Васильевич, вместе со своими помощниками Игнатьевым и Семчуком, как раз просматривали сводку ночных происшествий, в коих не было ничего интересного: так, всего-то пару пьяных драк да невзначай отвешенный тумак. Абсолютно обыденная, скучная, ночная, привокзальная картина. А потому Николай Васильевич очень обрадовался внезапному появлению депеши. Тоже кивком ответил на приветствие, и с огромным рвением вскрыв пакет, мигом погрузился в чтение его содержимого. Впрочем, читал недолго, в подобных опусах всё всегда описывалось сжато и коротко. В связи с чем, Николай Васильевич решил задать устно несколько вопросов самому посыльному.

— Хм,… что это ещё за срочность такая, когда тут пишется об уже вчерашнем происшествии?… Дескать, подозреваемый ещё вчера вечером сбежал,… и лишь только сегодня намеревается покинуть Москву!… Так может он уже покинул?… как и кто это определит!?… И вообще, неясно, что за род преступлений он совершил,… может, он кого убил или покалечил?… здесь не указано,… а если да, тогда нужно применять более жёсткие меры, а не простое задержание!… Послушайте, голубчик, может, вы мне наиболее толково обо всём доложите?… — закончив читать, чуть раздражённо спросил он.

— О да, конечно!… Собственно меня для этого и добавили к депеше,… она официальный документ, а я вроде как пояснительная записка при ней!… Ну а что касаемо самого преступления, так это скорее бытовой инцидент,… дело в том, что у тётушки хорошего знакомого нашего губернатора есть дочь — молоденькая, можно даже сказать, совсем юная девица!… Так вот ей наняли учителя поэзии,… говорили, весьма талантливый в этом деле молодой человек,… хотя и студент,… но уже печатался в одном очень популярном альманахе!… Одним словом у дочки и этого поэтического гения завязалась интрижка,… и немудрено, ведь оба молодые, увлечённые литературой, стихами, и всё такое!… А тётушка узнала об этом,… как раз вчера застала их за амурами; чего-то они там обнимались, целовались,… в общем, скандал, ругань,… дело дошло даже до рукоприкладства!… Тётушка надавала тому поэту пощёчин, а он, видите ли, осмелился её оттолкнуть,… в результате чего тётушка своим мощным торсом обрушилась на паркет,… и весьма сильно помяла свою филейную часть!… Естественно студент-поэт, испугавшись ответственности за ушибленный тётушкин зад, мигом ретировался,… как говориться, сбежал с места происшествия!… Ну а тётушка, больше обиженная своим конфузным падением, чем болью от удара, немедленно пожаловалась своему мужу,… а уже тот своему другу, нашему губернатору,… и, разумеется, дело завертелось,… мигом дошло до полицмейстера!… Кстати, в жалобе сообщается, что тот поэт к тому же ещё и вор-домушник,… мол, он похитил какую-то там дорогую брошь,… иначе говоря, его выставили каким-то диким грабителем или упырём!… Ну, это же смешно, чтоб поэт, этот хлюпик, и грабил,… ну, просто хохма какая-то,… хе-хе-хе… — прыснув ехидным смешком, прервался посыльный.

— Так это вполне закономерно,… тётушкина обида сделала из простого паренька-студента отъявленного бандита!… Что ж, такое случается,… у нас было и зятьёв оговаривали, и кузенов, и даже родных братьев!… Ну а почему нам-то надлежит его найти и задержать?… ведь вроде это дело околоточных полицейских, а мы-то привокзальные сыскари?… — вновь спросил Николай Васильевич.

— Так в том-то и дело, что вы привокзальные, ведь тот поэт приезжий из Казани, он там учится,… оттого и студент,… там же и его стишки в альманахе пропечатали!… Ну а когда тётушкину дочку-то опросили, то она и призналась, что поэт как раз сегодня собирался уезжать домой, в Казань,… а вот говорила она правду, или своего ухажёра выгораживала, непонятно!… Вот потому-то и решили это дело вам поручить,… околоточные по своему ведомству розыск ведут, а уж вы по своему, привокзальному,… проверьте, уедет тот студент или нет!… Кстати, вот его приметы описаны, и даже фотокарточка приложена,… маленькая только,… но ничего, может, поможет в опознании… — тут же передав дополнительный конверт, пояснил посыльный, на что Николай Васильевич справедливо заметил.

— Ага, ну вот теперь, кажется, общая картина ясна,… эй, Игнатьев, Семчук, вы слышали, что сказал посыльный?… — резко окликнул он своих помощников и продолжил, — это значит, что нам следует искать этого хлипкого литератора на Казанском направлении!… Тэк-с, а во сколько там у нас первый поезд отходит?… Ах да, сам вспомнил,… уже скоро!… А ведь и вправду всё складно получается,… вчера вечерних поездов на Казань не было,… ночью только прибытие,… а вот сейчас утром, как раз отправление первого состава,… всё сходится!… Значит, вас господин посыльный, правильно к нам послали!… Ну-ка, Игнатьев, Семчук за работу,… немедля переоденьтесь во всё цивильное,… будем брать его тайно, чтоб не сбежал!… Наденьте простую, неброскую, гражданскую одежду,… вот вам фотокарточка данного субъекта,… запомните его,… роста он чуть выше среднего, брюнет, слегка сутуловат,… а вот ещё особые приметы; имеет при себе саквояж чёрного цвета!… Ха-ха,… это ещё что за примета такая?… откуда такие сведения!?… — вдруг усмехнувшись, спросил у посыльного Николай Васильевич.

— Ну, это тётушкина дочь, его ученица, ему подарила этот саквояж,… для свидетельства их верной дружбы, что ли,… у них, у состоятельных людей, свои причуды, дарят что хотят,… так что предположительно саквояж будет при нём… — мигом отозвался посыльный.

— А-а-а,… ну тогда понятно!… В общем, с приметами и с самим подозреваемым всё ясно!… Конечно, при задержании ещё надо смотреть, куда он спрятал предполагаемо украденную им брошь,… в кармане ли она, либо в саквояже, кто знает,… хотя может, тётушка и оговорила его из мести,… а может, и нет, и он действительно украл ту брошь!… Одним словом, работаем, как всегда чётко и слажено, не давая себя обнаружить!… Состав скоро подадут на платформу,… мы же аккуратно обходим его по перрону, попутно выясняя, в каком купе находится подозреваемый,… затем тихо, без лишнего шума и крика берём его!… Пассажиров не тревожить, дабы не возникло паники!… Надеюсь, задача ясна и понятна!?… Через пять минут выходим на вокзал, без суеты и лишних слов, молча, рассредоточиваемся и начинаем операцию,… общаемся только условными сигналами… — жёстко упредил помощников Николай Васильевич, и стал ждать, когда они переоденутся.

Впрочем, Игнатьеву и Семчуку облачаться в гражданское одеяние не впервой, дело привычное. Так что им действительно и пяти минут хватило, чтоб сменить френчи на плащи, и выглядеть, как обыкновенные пассажиры. А ещё через минуту все трое уже удалились на вокзал. В кабинете остался лишь посыльный, собственно он для того и был прислан, чтоб, не мешая, наблюдать со стороны за расследованием.

2

А меж тем, как и предупреждал Николай Васильевич, состав на Казань подали на платформу. На перроне появились первые пассажиры, проводники открыли вагоны и вышли наружу для их встречи. Началась посадка. Всё как обычно, ничего подозрительного. Николай Васильевич, Игнатьев и Семчук, по раздельности обходили состав, и как бы ненароком заглядывали в окна вагонов, делая вид, что им тоже надо ехать. Правда изредка пересекались и дополнительно всматривались в фотокарточку подозреваемого, которая находилась у Николая Васильевича. Освежали память, так сказать. В общем, шла типичная розыскная работа.

Но вот на перрон вышел студент-поэт, и, разумеется, тут же был опознан. А так как его было решено брать с поличным прямо в купе на месте побега, то сейчас его никто не тронул. Поэт вышагивал абсолютно безмятежной походкой, будто душа его была чиста и невинна. Чёрный саквояж был при нём, и смотрелся весьма гармонично с его прочим тёмным одеянием. В какой-то момент поэт остановился, достал билет и как-то грустно обвёл взглядом перрон, словно желая увидеть фигурку провожающей девушки.

Но девичьей фигурки на перроне не оказалось, так что поэт печально вздохнув, подошёл к нужному вагону и предъявил билет проводнику. Ещё мгновение и он уже прошёл вовнутрь. Николай Васильевич и его помощники моментально активизировались; переглянулись и степенно, дабы не спугнуть подозреваемого, направились к вагону. Но вот неожиданность, вдруг из двери вагона появился поэт. Он был уже без саквояжа, зато с папироской во рту, и ловко подкурив её, глубоко затянулся. Отчего Николай Васильевич даже поёжился.

— Ох, уж эта отвратительная привычка курить,… бр-р-р-р,… хотя эти поэты ещё и не такими гадостями увлекаются… — с отвращением подумал он, и подал знак своим помощникам, чтоб те чуток погодили. Брать поэта на виду у всех негоже, вдруг поднимется гвалт. А тем временем сам поэт ещё разок окинул перрон печальным взглядом, нервно затянулся в последний раз, бросил окурок под вагон и направился вовнутрь.

Тут уж Николай Васильевич медлить не стал, подал должный сигнал, и все трое ринулись в вагон. Там всё произошло намного быстрее, чем предполагалось ранее, ведь вскоре ожидалось отправление поезда, пришлось поторапливаться. Впустив в купе вперёд себя Игнатьева и Семчука, Николай Васильевич занял позицию у двери, пригородив путь к бегству, и вполголоса, не поднимая всеобщего шума, объявил студенту о претензии к нему.

— Вы, господин учитель, литератор, являетесь фигурантом весьма щекотливого дела, об избиении и похищении одновременно,… а потому вас велено немедленно задержать и доставить в участок… — в несколько произвольной форме заявил он, и добавил, — ведите себя тихо и покорно. Мои помощники вооружены,… и если что, будут стрелять на поражение… — уже скорее для острастки, чем для серьёзных действий заученно произнёс Николай Васильевич, отчего щуплый поэт-студентик весь изменился в лице, побледнел и чуть не потерял сознание.

Однако Игнатьев и Семчук были настороже, не дали ему совсем расклеится, подхватили его под руки, забрали саквояж, и этак культурненько потянули беднягу на выход. Николай Васильевич освободил им проход. Поэта, словно подстреленную лань, выволокли из купе, и осторожно проследовав по коридору вагона, доставили на перрон. В купе остался сидеть ещё один пассажир, который ранее уже успел занять своё место; мужчина средних лет, с удивлённым и даже растерянным взглядом. Николай Васильевич скромно извинился перед ним за доставленные неудобства и тут же покинул вагон. Всё задержание заняло лишь каких-то пять минут.

Дальше поэта повели по перрону. Ноги у него сделались, словно ватные. Отчего его можно было принять за инвалида. А со стороны казалось, будто двое сопровождающих по его бокам, помогают ему идти. Третий же, Николай Васильевич, как старший, шёл сзади, и деловито покачивая головой, показывал всем, что всё в порядке, так и должно быть. А потому никто из прочих пассажиров даже и не понял, что проходит полицейская операция. Вроде ничего необычного, будничное сопровождение немощного. Но едва они покинули здание вокзала, как всё изменилось. Поэт внезапно пришёл в себя и начал открыто демонстрировать свой невыносимый характер.

— По какому праву вы меня схватили!?… я никого не бил и ничего не похищал!… Что это ещё за выдумки!?… Я вообще-то студент высшего учебного заведения и имею право на защитника,… то бишь адвоката!… Немедленно освободите меня!… — выкрикивая столь несуразные фразы, он вдруг затеялся вырываться. На что тут же получил отпор.

— Сударь, сейчас же прекратите бузотёрить!… Вы задержаны по распоряжению самого губернатора,… вы вчера-с вечером, толкнули тётушку его друга,… а в результате поднялся весь этот сыр-бор!… Так что никакой адвокат вам теперь не поможет,… ведите себя прилично,… не принуждайте нас к насилию… — слегка напускно сердясь, предупредил его Николай Васильевич. Из чего поэт сразу понял, с кем имеет дело, вновь загрустил, поник головой и поплёлся, полностью повинуясь Игнатьеву и Семчуку.

И надо же такому быть, именно в этот момент всю их процессию заметил Аристаша. Он как раз вышел из татарского привокзального трактирчика, где с удовольствием перекусил бараньими позами. А тут такая картина; его друзья ведут под руки какого-то хлыща-арестанта. Разумеется, у Аристаши мгновенно разыгралось любопытство. Да и повидать своих друзей ему тоже хотелось. Поговорить с ними о том, о сём, что-нибудь обсудить, или просто посудачить, уж это он обожал. Моментально догнав, Николай Васильевича, Аристаша пристроился к нему с боку, и как бы невзначай, эдак шуточкой начал разговор.

— День добрый, дорогой друг,… вот смотрю я на вас, и душа радуется!… Вон, опять себе работу нашли,… ведёте задержанного на дознание!… А я вот признаться, уже давненько сыском не занимался… — смешливо подметил он, отчего Николай Васильевич расплылся в приветственной улыбке.

— О, Аристаша,… ну, здравствуй, мой добрый друг!… И это у меня душа радуется видеть тебя!… всегда такой свежий, подтянутый,… и боевой настрой!… А то, что ты давно без сыска ходишь, так это не беда,… пошли с нами,… есть о чём поговорить!… Эй, Игнатьев, Семчук смотрите-ка, кого я встретил!… он прям как знает, что мы по нему скучаем!… ха-ха-ха!… — задорно окрикнул своих помощников Николай Васильевич.

— Ха-ха!… Аристаша, дружище, и ты здесь!… Ну, привет-привет!… рады тебя видеть!… — мигом отозвались Игнатьев с Семчуком и даже помахали Аристаше, отчего поэт-студент чуть не выскользнул у них из рук прямо на мостовую. Однако был мигом подхвачен, и продолжил свой путь в участок.

3