Бесплатный фрагмент - Сила и Честь

Душа — Богу, сердце — женщине,

долг — Отечеству, честь — никому!

Народная мудрость

ПРОЛОГ

Космический крейсер делал виток за витком, беспилотники проверяли состав атмосферы, ландшафт, подтверждая сделанные много лет назад исследования: планета пригодна для жизни, среднестатистическая температура за период наблюдений двадцать пять градусов, кислород в норме, есть растительность.

И вот, наконец принято решение о высадке основной части пассажиров.

Большая часть летела в капсулах похожих на огромные пасхальные яйца, часть в ракетах -челноках.

— Как в книге знаменитого фантаста, только не они к нам, а мы к ним, — подумали многие земляне.

Когда прошел период адаптации, организовали собрание.

Это было, наверное, странно со стороны наблюдать, как тысячи людей, кто, лежа, кто, сидя, посреди безжизненной пустыни слушают речь новой власти.

Выступал командир службы безопасности «Ковчега».

— Я поздравляю всех нас, от имени командования, и прошу почтить память тех, кто погиб при посадке, минутой молчания.

Встать, чтобы отдать последнюю дань уважения, не у всех нашлись на это силы.

Военные уже натянули огромный тент, чтобы уберечь колонистов от жаркого солнца. Минута скорби закончилась, Маршал продолжил: « Временной администрацией до прилета основных кораблей буду я, обращаться ко мне можно по званию — Маршал.

Мои гвардейцы обеспечат порядок во временном лагере, форма правления — диктатура, режим — военное положение. На территории лагеря сухой закон, за нарушение расстрел. Объявляю комендантский час с двадцати двух до пяти утра.

Свобода вероисповеданий, но никаких собраний, хотите молиться молитесь, но в кругу семьи

Сейчас я оглашу список своего штаба, и прошу этих людей собраться в моей палатке».

В совет при маршале вошли шесть человек: генерал — строитель, инженер — электрик, программист, врач, агроном, геолог.

Гвардия, молодые крепкие парни, ставили палатки, им помогали женщины, остальные мужчины были на выгрузке транспортных капсул. К ночи палаточный лагерь затих утомленный этим историческим днем.

«Ковчег» остался на орбите, на нем минимум команды, даже командир корабля после стольких лет полета счастливо уснул на новой планете, их новом доме.

Утром на палатках появились надписи: «Госпиталь», «Агробаза», «Стройка».

Сначала счет шел на месяцы, потом пошел на годы, никто так и не прилетел вслед за ними. Что случилось там, на их родной планете, возможно, этого они не узнают никогда. Но насущные дела, огромная работа, по строительству, аграрным работам, изыскания геологов все это притупляло боль одиночества. И лишь по ночам, глядя в огромное черное небо с двумя зелеными Лунами, с незнакомыми созвездиями, каждый из них ощущал ностальгию. И тогда, плакали даже самые стойкие.

На третий год их жизни на планете, всех жителей разбудил вой сирены, это случилось во время сиесты, многие спали, отдыхая от изнуряющей жары.

Уже город имел свою площадь, и здание администрации, куда все колонисты и поспешили.

Маршал, стоящий на трибуне, был краток: «Друзья, у меня радостная весть, к нам прибыл транспортный корабль, уже произошла стыковка его с крейсером».

Тысячи людей захлопали, потом начали обниматься, поздравляя друг друга.

На капсулах прибыла строительная техника: 3D- принтеры, нефтяные вышки, медицинское оборудование, топливо для планетарных двигателей..

Вечером в палатке начальника лагеря собрался совет. О нем попросил Стас -командир «Ковчега».

За столом на котором была трехмерная карта местности встретились: генерал Рэм, программист Токато, врач Аида, инженер Курт, геолог Михаил.

Маршал кивнул Стасу разрешая говорить.

— Господа, как вы знаете, сегодня прибыл транспортный корабль. Судя по записям бортовых компьютеров, он вылетел с нашей родной планеты, через полгода после нашего старта. Я считаю «Ковчег» должен вернуться, и узнать причину, почему про нас забыли.

— Я против, — твердо сказал Маршал.- Наша задача выжить на планете, если вдруг что-то здесь случится крейсер единственное наше спасение.

— Столько лет ничего не случалось, что может произойти? — начал горячиться Стас

Министр здравоохранения подняла руку, словно школьница на уроке: « Мы должны спасти человечество. Я поддерживаю Маршала».

— Если уже речь идет в столь высокопарном стиле, то человечество там, а не здесь, — выступил геолог.

Генералу привычнее было говорить стоя, что он и сделал: « Соратники, хочу напомнить, для чего был организован наш полет- это основание колонии для переселенцев. При отлете были получены строгие инструкции, в том числе и вами, командиром «Ковчега». Мы должны ждать прилета других кораблей. если их нет, значит случилось то, что прогнозировали ученые, астероид все таки столкнулся с Землей. Рисковать кораблем считаю нецелесообразным».

Программист японец Оки Токато, от голосования отказался, геолог Михаил поменял свое мнение.

— Корабль остается на орбите. Объявляю совет закрытым, всем спать, — констатировал Маршал итоги голосования.

Стас ушел возмущенным, генерал Рэм Генрихович пытался поговорить с ним, но тот отказался, лишь спросил: « Как вы будет с этим жить?»

— С чем, капитан крейсера?

— С мыслью, что могли спасти планету и не спасли?

— Нельзя спасти то, чего нет, — сказал генерал, а про себя подумал — «Как хотелось бы мне ошибиться».

По существу эта планета не была Марсом, официально ее назвали Марс -2, так было удобнее им, первым колонистам.

Их межзвездный крейсер недаром назывался «Ковчег», в хранилище рядами стояли контейнеры с образцами фауны и флоры.

Поэтому, когда было выбрано место для колонии, с одной стороны необозримые пески пустыни, с другой джунгли, уже через несколько лет рагу из кенгурятины, и яичница из яиц страуса перестали считаться деликатесом. То, что место, было, выбрано правильно стало ясно в сезон дождей, когда высохшее море на западе от лагеря затопило половину джунглей.

Пустыня, по сути, не была пустыней, в ней даже после обильных дождей напоившей кажется ее до самых глубин, не росло ничего. Это было похоже на огромный пляж, захвативший у планеты почти семьдесят процентов территории.

Но к счастью вода в этом море песка была. На глубине всего пятидесяти метров, геологи нашли огромный бассейн напорных вод. Началось строительство артезианских скважин, и колодцев. А затем пришла очередь подземных каналов, и скоро, вода — этот источник жизни, была в каждом доме.

Для создания плодородной почвы были применены биотехнологии, симбиоз микроорганизмов и растений. Ускоренный натуральным катализатором из патоки сахарного сорго привел к образованию гумуса — почвы для высадки растений, привычных для колонистов.

У первых выстроенных домов появились свои сады и огороды. Строились общественные теплицы.

Было ясно город — сад — это в далеком будущем. А пока, запрет трогать землю в лесу, она шла на биопереработку.

Первые годы ничто не угрожало жизни колонистов, неудобство от песчаных бурь, должна была спасти стена, стройку которой генерал и возглавлял. Но, оказалось, строить надо было защиту со стороны леса. Именно оттуда пришли они — аборигены, кошки с человеческими головами.

Кошколюди не могли выйти из леса, на солнце они сразу линяли, и, получив ожоги, умирали. Особенностью строения их лап, было то, что они не могли передвигаться по земле или песку. Они повисали на деревьях строя из тел цепочку, таким образом, почти перелетая на крыши домов на окраине колонии. «Ночью все кошки серы» — гласила пословица, но у этих «кошек» действительно была серая шкурка с красивым платиновым отливом. По ночам они подбирались к лагерю, и сначала их жертвами становилась домашняя птица, кенгурята, а потом они напали на детей, спящих во дворе.

Аборигены стали нападать на любого человека пришедшего в лес. Раны от их когтей заживали медленно, а маленькие дети даже погибали.

Хищники были агрессивными и бесстрашными, да к тому же плодящимися в неимоверных количествах.

Видимо они пришли из глубин леса, первые годы не беспокоя колонистов. Когда их популяция достигла определенной численности, она стала мигрировать, ища легкую добычу

Ничто не выдавало в них разумных существ, да никто и не пытался вступать с ними в диалог, лес — этот источник жизни, должен принадлежать человеку.

В лесу пришлось делать широкую просеку, чтобы создать зону безопасности, а стену оснастить электрошокерной сеткой, работающей от солнечных батарей.

На самом деле лесом они назвали заросли сорго, с гигантскими двухметровыми столами, с зелеными метелками наверху. Некоторые стволы настолько крепкие, что люди — кошки свили на них гнезда.

Листья сорго настолько большие, что под ними может укрыться до трех человек, когда на планете наступает сезон дожей.

Сорго — это их спасение на Марсе — 2. Семена были посажены еще первым марсоходом, приземлившимся на Марс -2 в период дождей, из всех различных вариантов «выжил» только сорго. Это и зерно, и строительный материал, и этиловый спирт для Flex-Fuel машин-автомобилей с гибким выбором топлива, еда для скота, которого становилось все больше. Судя по аэрофотосъемке заросли этих лесов, тянулись на многие тысячи километров, до самого высохшего моря. Именно оно разливающиеся в период дождей дало возможность прорасти семенам сорго. Состав его дна был отличен от песка захватившего планету.

Борьба за лес была борьбой за выживание.

ГЛАВА 1. Семья

Они лежали на деревянном топчане, во дворе дома, вокруг жаркая марсианская ночь, с нереально близкими чужими созвездиями, казалось, протяни руку и подари их любимой, как ожерелье.

Под светом звезд женское тело переливалось позолотой. Аромат сандала и манго кружил голову, Золотистая пудра осыпалась под горячими ладонями мужчины. Жаркий ветер пустыни представлялся холодным бризом, охлаждающим их тела. Ритм движений и дыхания становился все чаще и быстрее, и скоро к звездам полетел стон торжества жизни и любви.

— Ты, настоящая марсианка, — пошутил генерал, целуя завитки волос на шее жены.

Он невысокого роста, поджарый, словно прокопченный на солнце, с жестким седым ежиком волос. Выгоревшие от жары брови, потрескавшиеся губы. Глаза серо-зеленые, пушистые рыжие ресницы. Он выглядел не старше сорока лет. Женщина, юная, похожая на бронзовую статуэтку, длинные густые, темнее ночи волосы собраны на затылке в замысловатую башню.

Ближе к рассвету пара перебралась в дом.

За ними последовал верный пес динго, по кличке Пим.

Пес коснулся холодным носом руки хозяина, и, получив свою порцию ласки, вернулся во двор.

— Рэм, я не хочу к врачу, — прошептала жена, и прильнула, ища защиты.

— Надо, малыш, так надо.

Женщина прижалась еще крепче, а у мужчины, закаменело лицо, и только задергалась под правым глазом жилка, выдавая внутреннюю боль.

Утром он отвез ее на ЭКО, электромобиль был ему положен по рангу, так же как и жена.

Уля вышла из машины, и, не оглядываясь, стала подниматься по ступенькам, перинатального центра, который был похож на крепость с окнами — бойницами.

Обычно он не любил скоропалительных решений, но вид идущей, словно на казнь жены, сострадание к любимой женщине, заставили его сделать неприятный шаг: генерал все же решил обратиться за помощью к маршалу.

Надо было спешить, наступал «час бурь», да и на лекции нельзя опаздывать.

Но Рэм не успел, за окном электромобиля потемнело, и скоро песок зашуршал по крыше, и стало ничего не видно. То тут, то там закручивались небольшие смерчи из песка, словно кто-то выпустил джина на свободу. Город стал похожим на призрак: ни людей, ни машин.

Защитная стена смягчила последствия урагана, который мог засыпать дома по самые крыши, превратив город в барханы.

Генерал включил дополнительную очистку воздуха в машине, и вспомнил, как все начиналось.

Их, колонистов, всего несколько тысяч, в основном строителей, ученых инженеров и членов их семей, и военных, гвардейцев самого Маршала. В это путешествие в космос брали мужчин не старше пятидесяти, женщин вообще до тридцати. Один из космических крейсеров взорвался в пути, и до цели, планеты пригодной для жизни, долетел только «Ковчег».

Женщин на «Ковчеге» было мало, многие образовали семьи еще на крейсере во время путешествия. И когда колония хоть немного наладился быт, стали происходить драки, и поножовщина из-за обладания женщинами.

Маршал пресек это быстро и радикально, расстрелял самых неадекватных.

И объявил, что женщины будут даны в награду для самых достойных, нужных колони специалистов.

Это стало реальностью: карточки на продукты, землю, топливо, и женщин.

Женщины молчать не стали, вышли на митинг, Рэм на нем не присутствовал, но рассказывали, что Маршалу было не просто.

Пришлось пообещать, что без согласия женщины на брак, ее не принудят, и что она не собственность — разлюбит, уйдет к другому.

Даже какую — то декларацию подписывали.

Вот и генералу, по ордеру досталась Уля, ей двадцать, ему почти пятьдесят.

Практикой считалось замужество с восемнадцати, и поэтому он спросил: «Почему не замужем?»

В ответ она показала, белые шрамы на запястьях.

— Мне надо строить, сидеть и стеречь тебя от суицида, времени нет.

Он тогда уехал, в полной уверенности, что вернувшись, не застанет ее в живых. Он не молод, и не красавец, да, честно признаться не очень-то он в ней нуждался. Привык за долгие годы все делать сам, даже от ординарца отказался.

Особо он ее не разглядывал, да и «невеста» прятала лицо за темными длинными волосами. Правда, удивился серьезному взгляду карих, огромных глаз, не похоже, что сумасшедшая. Да и Пим, его верный пес, агрессии к незнакомке не проявлял.

Вернулся через две недели и не узнал свой дом — палатку.

Было прибрано, на полу лежали циновки, и обедал он не сухим пайком, а борщом, и рагу из мяса местных птиц.

— Почему я? — спросил он, с удовольствием растянувшись во весь рост на бамбуковой кровати.

— Ты не такой, как они, — девушка осторожно присела на краешек. — Они набрасывалась на меня, словно голодные гиены, не узнав даже имени.

— Может я тоже такой, просто устаю до чертиков.

— Нет, ты смотрел мне в глаза, ты видел во мне человека, а не предмет мебели.

«Вечно эти женщины все придумывают», — усмехнулся Рэм, но подвинулся, приглашая девушку лечь рядом.

— Отдыхай, утро вечера мудренее, — сказала ему жена, и он уснул мгновенно и до утра.

На рассвете генерал проснулся от ее ровного дыхания щекочущего грудь, расцепил нежно обнимавшие его руки, и вышел из палатки. Утро предвещало ветреный день, а пока было тихо, он помылся немного остывшей за ночь водой из бака, и вернулся, чтобы одеться.

На кровати лежала обнаженная Уля.

Смуглая, что-то в ней было от индейских предков, с маленькой грудью и довольно широкими бедрами. Но его до слез умили ее маленькие изящные ступни.

Он захотел непременно их коснуться губами, поцеловать каждый пальчик.

Она не мучила его, отдалась бесхитростно и страстно. Возможно, он бы хотел другую более опытную, но все искупала ее нежность и терпение.

А история рассказанная Улей о своей жизни, придавала его любви горечь упущенных лет. Если бы раньше, лет на пять, сколько он жил напрасно, без нее, и дочери.

ГЛАВА 2. Уля

Маму звали Вита, девчонка со столичной окраины, не совсем обычная, отцом ее был мексиканец, а дедом индеец племени кри. Эта гремучая смесь кровей, явила миру очень красивую девушку с огромными карими глазами, точенной фигуркой и длинными густыми воронова цвета волосами.

Своенравная, вечно прогуливающая занятия, никому не нужная, ни матери, ни школе, она обладала прекрасным незлобивым характером и энергией робота.

Звезда танцпола, могла перетанцевать любого парня, а потом еще и не спать по трое суток.

Обделенная вниманием в семье она искала любви, которая была скоротечной и бестолковой.

Став матерью в шестнадцать, даже не зная точно, кто был отцом ее ребенка, она вдруг повзрослела. Окончила курсы медсестер, и, мечтая о собственной квартире, подписала контракт с Национальным комитетом демократии, стала спасать солдат удачи в больших и не очень конфликтах.

Дочь, Улю, Вита сдала в дом ребенка, раз десять спросив директрису, все ли правильно написано в заявлении: она не отказывается от дочери, и непременно заберет, когда вернется.

Ей везло, за три года ни одного ранения, деньги ей выплатили сполна, и квартиру она купила.

Уля хорошо помнит этот день, когда мама приехала е забирать. Воспитательница привела девочку в игровую комнату, и первое что Улю поразило в маме, военная форма. Мама-солдат такого не было ни у кого. А потом когда мама схватила ее и стала обнимать и целовать, Уля поняла, что вот эта красивая, молодая мама очень ее любит, и все обиды одинокого пятилетнего детства сразу забылись,.

Уля гордилась мамой недолго. Подросшая Уля ее стеснялась, и на то были причины. В их семье появился не отчим, а вторая мама. Девочка страдала и от насмешек одноклассников, и от расспросов соседей по подъезду.

Добрые люди объяснили девочке, кто ее мама, не стесняясь в подробностях, вызвав у девочки приступ фобии на вторую «маму».

Эта женщина, мамой девочке не стала. Была она из высших офицерских чинов, прислуга в доме, в который они переехали, звала хозяйку «леди адмирал».

Они были странной парой: мама Ули, смуглая, невысокая, простоватая, и Леди Адмирал, высокая блондинка, утонченная аристократка..

В доме Уля не задержалась, леди не нравилось, что ее вторая половинка слишком много желает проводить времени с дочерью. И девочку отправили в закрытый пансион.

Мама приезжала часто, привозила подарки и все твердила, что у Ули будет все то, чего не было у нее, бедной креолки с окраины.

Девочка полюбила бывать в одиночестве, она неплохо рисовала, освоила электрический ткацкий станок и увлеклась этнографией своих предков –индейцев кри.

Уля была уже в пятом классе, когда мама подписала контракт с космическим агентством. «Леди Адмирал» толи проворовалась, толи перешла кому- то дорогу, от нее спешили избавиться, и маме пришлось последовать за ней.

Медкомиссия была пройдена, и скоро собрав минимум вещей, в назначенный срок они явились на космодром.

Ракет на старте стояло около десятка, а может и больше их семья тоже оказалась на челноке, где диктор объявил, что сам космический крейсер находится на орбите.

Их ракета состыковалась успешно с флагманским крейсером «Варяг».

Мамина подруга, была из элиты, и поэтому они летели в комфортабельной каюте, даже стюард у них был. Вот из-за этого парня все и перевернулось в жизни Ули.

Мама в него влюбилась, невысокий, стройный, с ослепительно белыми зубами на смуглом лице. Он был моложе Виты, Улиной мамы, на пять лет.

Но генерал в юбке, измены не простила. Улю с мамой отправили на «Ковчег», а стюард остался на «Варяге».

Он даже не пытался что-то предпринять, умолять или негодовать, просто смирился. Это было предательство, которого Улина мама от своей поздней любви не ждала.

Она уговорила своего старого боевого друга, фельдшера сделать ей аборт.

В тот последний день мама встала очень рано, принесла из столовой завтрак дочери прямо в постель. Рисовая каша с плавающим кусочком маргарина, мама отдала Уле свою порцию.

А потом Уля увидела ее уже в морге.

И это не была мама. Маленькая, высохшая, как мумии предков, даже смерть не разгладила гримасу боли на ее лице.

Тело просто упаковали в пластиковый контейнер, и в последний путь оно отправилось в открытый космос.

Улю отправили в интернат, и она перестала разговаривать, очень много спала. Потом стала отказываться от еды, и пока воспитатели искали выход, угрожая кормить ее насильно, она взяла у соседки по отсеку ножницы и попыталась порезать себе вены. У нее почти получилось уйти вслед за мамой, но соседка вовремя вернулась с занятий, Улю спасли.

Таких, как она сирот, на корабле было человек десять, они жили в интернате, у всех были свои маленькие трагедии, они росли замкнутыми и необщительными.

Соседка, толстая, веснушчатая, рисовала Уле смешных котят, медвежат, и скоро и девочка взяв в руки красный карандаш нарисовала свой первый рисунок- алый мак. Цветок был без одного лепестка, который она дорисовала ниже, маленькими порванным.

Так она видела свое горе, свою утрату.

Они так и общались друг с другом, две девочки рисуя забавные картинки в блокнотах.

Именно подруга, позвала Улю заниматься в кружок архитектуры.

Занятия вел седой, с рыжими бровями, офицер. Улю пугала военная форма, он это заметил, и потом стал приходить только в штатском.

Рэм Генрихович, так звали учителя, рассказывал о памятниках архитектуры так интересно, словно они путешествовали на машине времени.

Особенно девочке понравилось, с каким восхищением он рассказывал о пирамидах майя и ацтеков.

Конечно, она не знала, что он видел их не просто своим глазами, он спасал жизнь себе и своим солдатам за этими широкими стенами. Так далеко его забрасывала судьба военного инженера.

Уля рисовала геометрические мотивы, похожие на орнаменты ее далеких индейских предков.

Рэму Генриховичу это очень нравилось.

— Замечательно. Привнести в новый мир все, что есть в нас главного: народные корни, память поколений.

От этой простой похвалы, Улина душа ожила. Конечно, тогда она еще не понимала, что это любовь. Просто, впервые после смерти мамы, она стала напевать песни при уборке своей каюты, тщательнее причесываться и разглядывать себя в зеркале. Правда, ей все в себе не нравилось: ни бронзовая кожа, ни маленький, с горбинкой нос. Вот глаза, темные, очень хороши. И еще волосы, как у мамы, густые и черные.

Но потом в интернате поменялась директриса, и девочек перестали выпускать из жилого отсека на палубы корабля. Они учились готовить, шить, вязать, прошли курс младших медсестер.

К тому времени, когда Уля выросла в красивую шестнадцатилетнюю девушку, умеющую шить, и готовить, их осталось всего шесть человек. Девочек постарше выдали замуж, мальчиков забрали в юнги.

Уля работала уже в швейной мастерской, когда однажды ее вызвал бригадир. По скайпу с ней на связь вышла леди Адмирал.

Леди, задавала какие -то вопросы, Уля ей отвечала, но на самом деле ей хотелось спрятаться от наглого, словно раздевающего взгляда. Было стыдно до тошноты, девушка отпросилась с работ и проболела полдня. Вечером к ней пришла их старшая по смене и сказала, что чернавке, сказочно повезло, ее переведут завтра на «Варяг», она будет учиться в военном колледже.

Уля вспомнила мамино, высохшее от кровопотери, лицо, и тогда, она взяла ножницы, и, спрятавшись в туалете, перерезала себе вены.

Здесь Рэм уже не мог сдержаться: он положил свои большие теплые ладони на дрожащие руки жены.

— Меня нашли и спасли, — Уля, не желая причинять боль любимому, замолчала.

— Нет, малыш, расскажи мне все. А потом забудь.

Но судьба спасла Улю от леди Адмирала, «Варяг», главный эсминец, взорвался. И все временное правительство, и похотливая дама рассеялись в космосе, и следа от них не оставалось.

Самоубийство, нежданное спасение, все это не прошло бесследно для девушки, она замолчала и молчала почти полгода. Но все равно ее признали здоровой и годной для создания семьи.

Она досталась в жены молодому гвардейцу Маршала. Их просто объявили мужем и женой, как и три другие пары они все видели друг друга впервые в жизни.

В первую брачную ночь он пытался влить в нее из бутылки что-то обжигающе горькое.

Она сопротивлялась.

— Дура, это «Текила», друзья подарили.

Конечно она мог бы ее убить или того хуже изнасиловать, но разбив бутылку, она осколком снова вскрыла себе вены.

— Аааа! — кричал бравый солдат, и стучал в дверь каюты, где их заперли, для исполнения священного долга — зачатия детей.

К счастью один из дружков жениха был в завязке, и это снова спасло девушке жизнь, он услышал крики друга, смеясь, открыл дверь.

Невеста лежала на кровати, по белоснежным простыням растекались алые пятна.

Она опять выжила, она сохранила себя для того мужчины, которого полюбила еще девочкой- подростком

ГЛАВА 3. Муж

— А кого мне благодарить, что ты появилась в моей палатке и в моей жизни — генерал пытался сказать это шутливо, но от волнения перехватило горло. Больше всего он боялся услышать, что обязан своим счастьем Маршалу.

— Когда мы уже приземлились, я проходила трудовую терапию, готовила еду для вас, строителей стены.

— Я тебя непременно бы запомнил.

— Вряд ли, милый. Я была вся укутана с ног до головы, и изображала из себя старушку.

— Ах, вот как. Хотя честно не до девушек мне было.

— А потом я встретила тебя, сначала боялась подойти, но увидела, как приходят настройку красотки, балуют вас домашними деликатесами. И решилась, пошла в муниципальный комитет, и предложила себя в жены.

— Представляю, как они были ошарашены.

— Не то слово. Там, одна из дам даже сказала, что ты достоин самой лучшей и красивой, я поняла, что это она про себя. И поэтому просто пришла к тебе в палатку и осталась.

— Смелость города берет, и генералов тоже, — Рэм Генрихович счастливо засмеялся.- Надо официально оформить все. Ты согласна?

— Конечно, любимый.

У жены было немаловажное достоинство — потрясающий каллиграфический почерк.

После активных военных действий, пришла пора относительного спокойствия, и Рэм Генрихович занялся, наконец, тем, о чем мечтал: преподавать и писать учебники по строительству.

Первые годы переселения, он днями и ночами пропадал на строительстве стены, защиты от аборигенов. Песка в пустыне хватало, а биоцемент получался на славу. 3D принтер работал без перерывов, и стена росла все выше и выше. Он словно окунулся в детство: строя из кубиков рыцарские замки.

Труднее было с воротами, пришлось, снять железные жалюзи с корабля, транспортировать их на Марс-2, и собирать ворота из них.