***
Стихи бродили по планете
И заполняли быт и речь.
Их было сложно не заметить
И невозможно уберечь.
Свеча горела
Свеча горела…
Ветер еле слышно
Лизал окно с наружной стороны…
Январь лежал на петлях конно-лыжных
По зимнику завьюженной длины…
Его заиндевелые наросты
Вгрызались в душу так же, как и свет,
Что еле трепетал. И было просто
На всё, что хочешь — отыскать ответ
Но — лишь на миг.
Ответы угасали,
Как мотыльки, как летняя роса…
И было тихо в полутёмном зале,
И оставалось ровно полчаса…
Свече гореть…
Бреду
По городу вечернему,
В неоновом бреду,
Не веруя в спасение,
Бреду.
По прошлого проталинам,
По бешеной грозе,
По вере обезглавленной —
Как все.
Спешит народ, толкается,
Озлоблен и речист,
Кто мается, кто кается,
И — чист.
И в городе загруженном,
Спеша к его нутру,
Как все,
себя, ненужная,
Сотру.
Маэстро
Маэстро врал, мелодия скрипела,
Гитара захлебнулась от вранья,
Толпа вокруг гудела и галдела,
Напоминая стаю воронья.
Табачный дым завис стеной тумана,
Полпальца виски, сэндвич и тоска…
…Маэстро так далёк от ресторана,
Но грусть лабает в стенах кабака.
Скупой народец, жилы грея водкой,
Плевать хотел на виды и престиж,
Пол-литра слёз под огурец с селёдкой
Не катят в перспективе на Париж,
Маэстро врал. Толпе, себе и струнам,
О том, что он «по нотам» и «в седле»…
А жизнь текла по правилам Фортуны:
Всё продаётся, но вопрос в цене.
Всё равно…
Слишком легко оставляя её одну
В стылых кварталах,
где воздух наполнен копотью,
Ты ли послал ей звенящую небом струну?
Ты ли потом отобрал её, Господи?.. Господи…
Ты ли не видел, как щедрый на холод февраль
Ей остудил в эту зиму и душу и сердце,
Или Тебе замерзающих вовсе не жаль?
Ей не воскреснуть,
не выбраться, не отогреться…
Ей всё равно. Посмотри,
даже слёз больше нет —
Выжаты кем-то земным (с Твоего позволенья!)
Свет… Ты когда-то послал ей надежду и свет…
Кто отобрал? Всё теперь не имеет значенья.
Ей каждый шаг —
как дорожка по тонкому льду —
Страх и отчаянье. И одиночество. В холоде.
Ты ли послал ей звенящую небом струну?
Ты ли потом отобрал её, Господи?.. Господи…
Первая любовь…
Молодо — зелено, девочка-ласточка,
«Суженый-ряженый, милый, приснись!»
Только не велено верить ей в сказочку,
И говорят, что не встретится принц.
Мудрость родителей, нормы и правила,
Стиль поведения, комплекс вранья…
Встретила самого лучшего. Славного.
А вот любить — запретила родня.
Ей говорили: «Оставь заблуждения,
Всё это блажь, не судьба вам вдвоём.
Нечего верить в нелепость везения,
Мужа мы после тебе подберём».
Плакало небо дождливыми тучами.
Слёзы — в подушку. И ночь не уснуть…
Ей не хотелось другого и лучшего,
Только твердили вокруг: «Позабудь!»
Больно… дурёха. Молчание — золото,
Да не всегда от молчания прок.
И без него стало жить очень холодно.
Первые выводы. Первый урок.
Так, не начавшись, закончилась сказочка,
Где на двоих им обещан был рай.
…Молодо-зелено. Девочка-ласточка
Первой любви прошептала: «Прощай».
Кстати…
* * *
Если ты видишь, что я открываю душу
Каждому псу бездомному — просто знай:
Я до сих пор от взгляда холодного трушу,
Но это не значит, что в чашке —
остывший чай.
* * *
Если слова твои ничего не значат
Там, где они имели суровый вес —
Может, пора и тебе посмотреть иначе
На неординарность и силу твоих словес?
* * *
Если слепое солнце нещадно лупит
И оставляет на коже морскую соль —
Это не повод смеяться над чем-то глупым,
Это всё море, горе и ми бемоль.
Безнадёга
— Безнадёга?
— Безнадёга…
— У порога?
— У порога…
— Давит очень?
— Давит очень…
— Днём и ночью?
— Днём и ночью…
— Ты без воли?
— Я без воли…
— Много боли?
— Много боли…
— Верить сложно?
— Верить сложно…
— Думать можно?
— Думать можно…
— Хочешь строго?
— Можно строго…
— Безнадёга!
— Безнадёга?..
Тень
Приблуда-тень у ног свернулась нехотя.
Легко ей и привычно в этой роли.
Одновременно прочная и ветхая,
Без чувств, без снов, без мыслей и без боли.
Остывшая печать летящего пространства,
Где силуэт кромешной тьмой расшит.
Одна её заслуга — постоянство
(Легко быть постоянным без души).
Тень есть — и всё. Необъяснимо светлая,
Потоком света взращена и сожрана.
То чёткая, то вовсе незаметная,
Но без меня она погибнет… может быть…
На выдохе
На выдохе судьбу остановить,
Поняв, что сил на вдох уже не хватит…
Немного жаль, что довелось узнать мне,
Как непрочна трепещущая нить —
На выдохе… Судьбу остановить.
На выдохе любовь не удержать.
Простить и отпустить… Но Боже правый!
Как одинок, любовью обезглавлен,
Тот разум, что пытается принять:
На выдохе любовь не удержать.
На выдохе не ощутить тепла,
Забот, стремлений, страсти, отчужденья.
Быть собственной и молчаливой тенью —
И знать, что свет вот-вот укроет мгла…
На выдохе — не ощутить тепла.
На выдохе усталость — лишь предел.
Порог. Необъяснимое желанье
Уйти, сгореть, остановить дыханье,
Не ждать того, чего всегда хотел!..
На выдохе усталость — лишь предел.
На выдохе… Судьбу… Остановить…
Устану
Устану жить, устану пить и спать,
Устану ждать прелюдий и гармоний.
Устану на работу в шесть вставать,
Лицо купая в холоде ладоней.
Устану оставаться на плаву,
От мудрости накопленной старея,
Устану понимать, что я — живу.
И захочу проснуться поскорее.
Немного о женской логике
Липкий страх по липовой аллее
Заползал в полуночную мглу.
Фонарей рогалики робели,
кутаясь в тумана пастилу.
Было сыро. И в душе, и в парке.
Так, что старый плащ, увы, не грел,
Так, что звук дешевой зажигалки
Скрипнул — и тот час закоченел…
Я брела сквозь страх и холод ночи,
Сжав в руке ключи от суеты.
Путь мой становился всё короче,
И всё дальше оставался ты.
И пускай по липовому страху…
И пускай сквозь ночь…
Пускай одна…
И пускай тебе твою рубаху
Гладит неизменная жена…
Страх — растает. Утро скроет слезы
И с души, и с листьев октября…
Жаль, что про жену узнала поздно.
Хорошо, что замужем не я.
Весеннее
За весной весна. Летят, как птицы,
Лето, осень, тёплый зимний чай…
Боже мой, как хочется влюбиться —
Тихо… ненароком… невзначай…
С января на пятницу мне снится,
Что опять сбежало молоко…
Боже мой, как хочется влюбиться —
Весело, безудержно, легко!
Обветшало платьице из ситца,
Появилось множество помад,
Но опять так хочется влюбиться —
Искренне, нелепо, невпопад…
Лица кавалеров помудрели,
Половицы скрип тревожит тишь…
Боже мой, хотя б на две недели!
Чтобы из Саратова — в Париж!
За этот год
За этот год потерян счёт
Твоим падениям и взлётам,
Словам, которые по нотам,
И нотам, что совсем без слов.
Мне удалось тебя спасти
От множества ненужных песен,
Твой мир стал свеж и интересен.
В моём — на шов наложен шов…
Пером из моего крыла
Ты жизнь записываешь в строчки,
А я лишь ставлю многоточья
Там, где сама летать могла.
Ты делишь то, что неделимо
С непостоянными людьми.
Не разбазаривай, любимый.
Не соберешь потом, пойми…
И помню наизусть те дни,
В которых звал меня по имени…
Перо сломалось?.. Да не трусь,
Бери ещё — я не боюсь.
Но если вдруг не поднимусь —
прости меня.
Ночное
Куда же мне деться от этой тоски,
Которая спать не даёт?
Холодная трасса — не видно ни зги,
И рук обжигающий лёд.
И ветер по стеклам, и отблески фар
Скользят по асфальтовой мгле.
Врывается в ночь неуёмный пожар
От этой тоски по тебе.
Сбегаю, сбегаю, сбегаю опять,
На ощупь, почти наизусть!..
Я, видимо, не научилась терять,
И видимо, не научусь
Я уеду
Я уеду. Я просто уеду.
Может быть —
не в себе, сгоряча…
Это будет, наверное, в среду.
И среда эта будет ничья —
Не твоя, не моя и не наша.
Просто день, за которым четверг.
Под ногами —
февральская каша,
В голове —
этот странный побег.
Убегу от нелепых метаний,
От претензий смешных и обид.
Утром зимним,
холодным и ранним
Вряд ли кто-то сбежать запретит…
Будет боль надоевшую груду
Чувств и мыслей
швырять по углам.
Я тебя, обещаю,
забуду.
Я тебя, обещаю,
предам.
Чтобы больше не ждать нашей встречи,
Чтоб дороги назад мне — никак,
Чтобы тонны твоих красноречий
Превратились в досадный пустяк
Убегу из холодного дома
По заснеженным улицам дня.
У меня будет всё по-другому,
И другой будет всем для меня.
Я уеду. Я просто уеду.
Сяду в поезд, сквозь слёзы шепча,
Что люблю… Это сбудется в среду,
И среда эта будет ничья.
Осеннее
Сижу молчанием наружу
И душу грею у печи.
Не отогреть ее, не трушу,
Боюсь, не справятся врачи.
Моя душа неповторима,
Она — по сути — это я.
Мы с ней присутствуем незримо
В огромном теле бытия.
Мы мерзнем. Рассуждая здраво —
Чтоб выжить — растопили печь.
Для тела лавка, та, что справа,
А для души — ни сесть, ни лечь…
Мы с ней безудержно устали
Любить, спасать, прощать, гореть.
Не со-жа-ле-ем!..
…но едва ли
Нас кто-то сможет отогреть…
Сижу молчанием наружу
И душу грею у печи.
Не отогреть ее, не трушу.
Боюсь — расстроятся врачи.
Пкстота
Белизна безмятежно пустого листа…
Завелась пустота… прижилась пустота…
Карандаш еле жив в занемевшей руке —
Ни штриха на штрихе, ни строки на строке…
Только влажные пальцы да капли дождя,
Или это не дождь? Или это не я?..
Пустота пустотой на нагой белизне
Пустота о душе… о тебе… обо мне…
Где-то там, за окном — выживает рассвет…
То ли выхода нет… то ли повода нет…
Безмятежное белое небо листа…
Немота… высота… чистота… пустота…
Не могу я больше верить в чудо
Не могу я больше верить в чудо,
И твоих упреков не боюсь
Если хочешь — я тебя забуду,
Если просишь — больше не вернусь.
Если слов ладони больно ранят
И наотмашь лупят по душе —
Ни к чему бравировать словами,
Рай закончен в нашем шалаше.
По привычке утром ставлю кофе,
Убираю за двоих кровать…
Не вини в семейной катастрофе,
Катастрофой это не назвать.
Словно постаревшая посуда,
Треснул и разбился наш союз.
Не могу я больше верить в чудо,
Не волнуйся, больше не вернусь…
Милый, я тебя за всё прощаю
Не видать тоске конца и края:
Ты давно на нас махнул рукою…
Милый, я за всё тебя прощаю.
Я тебя прощаю, Бог с тобою…
Головой насмешливо качая,
Объяснил, что стала я чужою…
Как же наши души обмельчали!
Я тебя прощаю, Бог с тобою…
Не зову, не жду, не привечаю —
Отболит. Бывает так порою…
Милый, я тебя не исключаю,
Я тебя прощаю, Бог с тобою…
Приглашу подругу, выпьем чая,
Наревёмся — за двоих — с лихвою…
Милый, я нисколько не сгущаю,
Я тебя прощаю, Бог с тобою…
Не свести тоску — живёт, крепчая —
Ни мольбой унять, ни ворожбою…
Милый, я за всё тебя прощаю.
Я тебя — прощаю. Бог — с тобою.
Вечер, четверг
Вечер,
четверг,
настроение на нуле.
Дождь моросящий
лижет стёкла и рамы…
Свежая рана
на белоснежном
крыле,
А от второго
остались
тоска и шрамы…
Небо
всегда
казалось
огромным, но
Тот не летал,
кто крылом
пустоты
не мерил…
…Дождь уходящий
собой
окропил
окно
И прошептал,
что ходячим —
доступны двери…
Ну, здравствуй…
Ну, здравствуй, мой пришлый герой
из надуманной жизни.
О чём это я? Неужели опять о тебе…
(О чем, интересно, мечтают июньские слизни,
Следы оставляя на свежепримятой траве?)
Как жизнь, мой заброшенный
гений унылого быта?
О чём это я? К сожалению, снова о нас…
Ты думал, я буду
скорбеть над разбитым корытом?
А я не скорблю. Улыбаюсь. И слушаю джаз.
Что хмур, мой продажный факир
из убогой ночлежки?
О чём это я? О турнире минувших обид,
Где глупый король
восхищался наивностью пешки
И врал, что вот-вот
состоится ферзевый гамбит…
Но шахматы в прошлом.
И ставки меняются в жизни.
А ты проиграл, раздавая подачки судьбе.
(О чем, интересно, мечтают июньские слизни,
Следы оставляя на свежепримятой траве?)
Друзья в кавычках
Перед слащавым добром «друзей» —
въедливым, нудным, модным —
я беззащитна, как воробей
перед котом голодным.
Лезут без спроса в душу мою
и по-кошачьи наружу
тащат «страдаю» мое и «люблю».
И постоянно «дружат»…
Крылья разобраны до пера,
и в хирургии этой
нет у них времени для добра,
да и добра в них нету.
Выгнутый хвост — как «проклятый» вопрос.
Только не в русском духе…
С этих «котов» невеликий спрос,
Коль разговор о брюхе.
Сытные сплетни из первых уст
жирной сметаной — к месту.
По-воробьиному их боюсь.
По-человечьи — брезгую.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.