Бесплатный фрагмент - Штурман «Капитана Гнездилова»

---

Повесть-странствие «Штурман „Капитана Гнездилова“» — это вторая часть морской саги «О море мечтаем!», повествующей о выпускниках Дальневосточной государственной морской академии.

В первой части «Тельняшка» читатель знакомится с главным героем и его друзьями, мечтающими о море, и воплощающими эту мечту в реальность.

Посвящается:

Старшему штурману т/х «Капитан Гнездилов» — Сташкову Владимиру Яковлевичу.

Старшему механику т/х «Капитан Гнездилов» — Постникову Владимиру Александровичу.

Теплоходу «Капитан Гнездилов» и всем морякам Дальневосточного ордена Ленина и Октябрьской революции морского пароходства.

Особая благодарность Юрию Николаевичу Пузачёву за активную поддержку проекта.

Дизайн обложки Андрея Деговцова

Иллюстрации Александра Казанцева

Книга публикуется в авторской редакции.

ЧАСТЬ 1

Что такое юность?

Сон.

Что такое любовь?

Содержание сна.

Сёрен Кьеркегор

Еду в Магадан!

Счастье наконец-то улыбнулось мне!

Я — молодой специалист. На руках у меня два новеньких диплома — учебный и рабочий, сертификаты РЛС, САРП, БЖС, паспорт моряка, книжка с аттестацией третьего помощника капитана во флагманском морском пароходстве — Дальневосточном.

В службе снабжения пароходства пошита новенькая штурманская форма!

Я безмерно счастлив, а потому сияю, как новая монета, и жду своего звёздного часа!

Но вот беда, вновь испечённого штурмана, крайне жаждущего применить знания, полученные за почти шесть лет обучения в Морской академии, брать на пароход никто не спешит. Я было уже впадаю в отчаяние, как вдруг удача вновь благоволит мне.

Спустя два месяца ежедневного хождения к инспектору отдела кадров, или, как называется у моряков, «сидения на биче», наконец поступает долгожданная заявка на замену третьего и четвёртого помощников капитана на «банановозе» «Илья Мечников», который направлялся в Новую Зеландию за грузом яблок.

Направляют Гену Назаренко и меня. У Гены красный диплом, а у меня — синий.

Поэтому в приказах о назначении на судно инспектор вписывает Гену третьим помощником, а меня — четвёртым. Мы искренне рады, что нас отправляют вдвоём — будем держаться вместе и помогать друг-другу!

Однако по прибытии на пароход оказывается, что судно ходило в Охотоморку, а сейчас направляется в Новую Зеландию и капитану четвёртый помощник в южных широтах теперь не требуется.

Гену капитан оставляет на замену штатного третьего помощника, а мне даёт «от ворот поворот»!

И вновь я предстаю пред светлыми очами Юрия Ивановича Сенчихина — штурманского инспектора отдела кадров.

Глядя на мой обескураженный вид, он пытается приободрить меня:

— Да ты не дрейфь! Был бы штурман, а пароход всегда найдётся. Скоро северная навигация начинается — там народу всегда не хватает! На ледоколах штурмана в отпуск побегут — вот и полетишь туда белым лебедем! А пока отдыхай, наслаждайся жизнью!

Я с досадой захлопываю дверь инспекторского кабинета и сталкиваюсь нос к носу с Берёзкиным.

---

Берёзкин — мой одногодка, мы с ним поступали вместе в 19-ую роту. Он уже год оттрубил в пароходстве и пришёл брать заслуженный отпуск.

Здороваемся, слово за слово, сетую про несбыточную мечту о «банане», а он, утешая меня, вдруг предлагает занять своё место на контейнеровозе «Капитан Гнездилов».

К контейнеровозам у меня отношение особое ещё с морских практик — один «Пионер Находки» чего стоит! С ним ведь связаны яркие события моей юности: Гонконг, Шанхай, пьянки-гулянки с Саней Ершовым. Эх, боевые тревоги!

Но, выясняется, что «Гнездилов» тоже линейщик, как и «Пионер Находки», но стоит не на заграничной линии, а на каботажной — Восточный-Магадан.

— Да ты не расстраивайся — утешает меня Берёзкин, украдкой глядя на мой безымянный палец с обручальным кольцом. — Зато к жене будешь мотаться через рейс. Я вот с третьим договорился: рейс — он домой, рейс — я. Пароход-то домашний, с северной линии вряд ли куда пошлют — у него ледовый класс. Максимум в Пусан сгоняете для разнообразия! Да и четвёртым проще сразу после бурсы работать — опыта поднаберёшься, если мастер будет нормальный — в третьи помощники переведёт!

— А тебя чего не перевели, ты ведь год на нём отработал?

— А я и не стремился! Зарплаты одинаковые, а у третьего гемора поболя будет: карты, пособия, корректура, деньги опять же…

— Понятно. Ладно, пошли к инспектору! — решаюсь я.

Время к обеду, а потому я бесцеремонно распахиваю дверь инспекторского кабинета и нос к носу сталкиваюсь с изумлённым Юрием Ивановичем, который только что водрузил, словно знамя полка, над своим рабочим столом новенький фирменный календарь, на котором изображён свежий контейнеровоз с логотипом FESCO на борту, эффектно входящий в австралийскую гавань Port Jackson, и явно любуется этим шедевром пароходских маркетологов.

— Видал, какая красота?! Самый большой стальной арочный мост в мире — Harbour Bridge, одно из современных чудес света — Opera House! А какой красавец-пароход! Такой заслужить ещё надо!.. А ты чего вернулся? Иди отдыхай, я же тебя отпустил на сегодня!

— Юрий Иванович, календарь у вас классный! — забрасываю ему «леща».

— Чего хотел то? — раздражённо вопрошает Сенчихин, глядя на роскошные наручные часы.

Видимо, ему пора на обед, и он хочет по-быстрому от меня отделаться.

— Так это… направление на пароход хотел, чтобы выписали. Я сам вот уже нашёл…

— Слышишь, пижон, мне обедать пора, хватит тут мне комедии разыгрывать! Нашёл он… Кто здесь инспектор, я или ты?

— Вы, конечно! Да вы так, пожалуйста, не переживайте! Идите обедать, а мы вас с коллегой подождём.

— А «мы» это кто? — с явным раздражением вопрошает Сенчихин.

— Я и вот он! — И я вталкиваю в кабинет смущённого Берёзкина.

Сенчихин берёт у него из рук бумаги, внимательно осматривает их, насупливая густые брови, а потом вдруг лучезарная улыбка озаряет его хмурое инспекторское лицо.

— Магадан, солнечный Магадан! Отлично! И замену пора делать, и пароход здесь, на Светлой, стоит!

— Так вы согласны сразу меня туда направить? — уточняю я на всякий случай у Сенчихина.

— Конечно, согласен! Отличный северный пароход — поработаешь в каботаже, опыта поднаберёшься, а потом, если заслужишь, пойдёшь у меня на новенький контейнеровоз на полугодовой контракт! — И кивает в сторону красочного календаря с ультрасовременным контейнеровозом, заходящим в Сиднейскую гавань Port Jackson, который он только что с воодушевлением водрузил над своим столом.

— А пока бананы будешь лопать только сушёные! — подмигивает он мне, явно намекая на несбывшееся распределение на «Мечников».

Я в ответ делаю неприличный жест — не поднимая правой руки, вытягиваю средний палец вверх.

К счастью, довольный собой Сенчихин ничего не замечает и благостно резюмирует:

— Завтра с утра получишь направление. Приходи в кадры с вещами и сразу дуй на пароход! Примешь у него дела! — И он показывает на довольного Берёзкина, у которого от предвкушения долгожданного отпуска рот до ушей.

Я благодарно киваю инспектору, жму руку Берёзкину и лечу на всех парах домой.

«Еду в Магадан!» — тихонько мурлыкаю себе под нос.

И мне уже ничуть уже не обидно, что не довелось попасть на «банановоз». Ведь я наконец получил своё первое назначение! А каботажем меня не напугать — плавали, знаем!

Значение профессиональных морских терминов смотри в приложении «Толковый морской словарь».

И снова — в бой, покой нам только снится!

Эгершельд встречает меня холодным порывистым ветром. Поёживаюсь от ледяного дыхания ветра и резко застёгиваю под горло старую добрую кожанку.

Начало июня во Владивостоке — это туманы и дожди, продирающие до самых костей, холодные морские ветры.

Город, который получил свою географическую прописку на широте Сочи и долготе Магадана, лениво дремлет, как усталый амурский тигр на бархатных сопках Маньчжурии.

С видовой площадки, где ныне расположился сквер легендарной женщины-капитана Анны Ивановны Щетининой, открывается великолепный вид на пролив Босфор-Восточный, Токаревскую кошку и одноимённый Токаревский маяк.

А рядом с ковшом, под самой сопкой, приосанились трудяги-ледоколы с бело-красной буквой «F» и синим околышем на трубах.

Люблю Эгершельд за его строптивый характер!

Хотя какой же он Эгершельд? На самом деле это полуостров Шкота! Однако старожилы упорно именуют Эгершельдом, называя в честь командира судна «Гридень» не только мыс, но и целый полуостров, имя которого принадлежит по праву Николаю Шкоту — командиру корвета «Америка».

И хотя оба названия достойны быть увековечены на этом берегу, однако в обиходе «Эгершельд» затмил своим пафосным именем скромного «Шкота» и теперь обозначает весь район на полуострове.

Неподалёку от ледоколов, у понтонов плавмастерских, особняком ошвартовался одинокий контейнеровоз. Вот он, мой новый братишка «Капитан Гнездилов»!

Закидываю сумку с вещами на плечо и спускаюсь к проходной. Предъявляю документы строгой седой вахтёрше и не спеша, вразвалочку иду навстречу своей судьбе.

Берёзкин уже на низком старте!

В каюте прилично накурено. На столе, рядом с пепельницей и грудой бумаг, расположилась массивная пишущая машинка «Башкирия». Отпечатаны и аккуратно разложены по папкам акты приёма-передачи подотчётного четвёртому помощнику имущества.

Спускаемся в гирокомпасную, проверяю наличие оборудования и ЗИПа по списку, затем поднимаемся на мостик и продолжаем сверять всё по тому же списку навигационные приборы, которыми заведует четвёртый помощник капитана: навигатор, лаг, эхолот, гирокомпас с репитерами, радары, магнитный компас.

Скрупулёзно проверяю, сверяю всё имеющееся в наличии навигационное оборудование, после чего мы возвращаемся в его маленькую каюту-келью.

— Да, скромно здесь у тебя…

— Да нормально, я уже привык. Зато есть умывальник, потер и даже вентилятор! Холодильника нет, но по соседству живёт боцман — у него есть! Так что можешь «объединить с ним брэнды». А вот гальюн находится палубой выше!

Я невольно поднимаю правую бровь…

— Извини, пароход советской постройки — удобства в каютах только у старшего комсостава! — оправдывается Берёзкин.

— Да, чуть было не забыл! — Он открывает массивный металлический сейф, который аккуратно вмонтирован в письменный стол. Вытаскивает оттуда пачку дипломов, сертификатов и паспортов моряка. — Проверь по списку и, если всё сходится, подпиши, пожалуйста, вот здесь.

Документы — дело архиважное, а посему проверяю, пересчитываю и только после этого ставлю свой скромный автограф в его акте.

— Ну вот и всё! — резюмирует Берёзкин. — Если вопросов нет, то пойдём сейчас к мастеру, пока он не свалил домой и передадим дела!

Словно заправский фокусник — лёгким движением руки — он извлекает из сейфа бутылку армянского коньяку.

— А после передачи дел по старой морской традиции обмоем моё списание и твоё назначение!

Я молча ему киваю, мы поднимаемся на верхнюю палубу и, спросив разрешения, заходим в каюту капитана.

Капитан очень молод — на вид ему не больше тридцати пяти лет. Берёзкин протягивает ему подписанные акты, а я отдаю документы из отдела кадров.

— Игорь Владимирович, а на каком судне вы раньше работали? — спрашивает он, пристально глядя мне в глаза.

— Ни на каком. Я только что окончил Морскую академию и получил в кадрах направление к вам! — отвечаю я, ни капли не смущаясь.

— И чем они в кадрах-то думают? У меня из опытных остаётся только третий штурман, и тот вот-вот спишется! Старпом — ярый ледокольщик, второй — совсем без опыта, вот ещё и четвёртого прислали только после бурсы! — в сердцах сетует он.

— Так вы берёте меня или опытного штурмана будете ждать? — уточняю я.

— А куда мне прикажете деваться? Чистку танков мы сегодня закончим, завтра — отход на Восточный, и становимся опять на линию. Ладно, принимайте дела, представляйтесь старпому и принимайте у него через два часа вахту! — резюмирует капитан.

Берёзкин выдыхает с облегчением. Мастер подписывает документы, и мы спускаемся в уже ставшую моей каюту с надписью «4-ый ПКМ» на двери.

Он откупоривает бутылку ароматного коньяку «АРА очень РАТ», разливает его по кружкам, и мы залпом выпиваем.

— Вообще-то не советую увлекаться этим делом, а то Чуй махом сольёт тебя! — предупреждает он меня назидательно.

— Какой ещё Чуй? — не понимаю я.

— Капитан наш — Чуйко, мы его Чуем меж собой называем. Сам не бухает и другим не даёт. Если учует запах спиртного сразу акт составит! На вот, зажуй! — И он протягивает мне пластик мятной жвачки Wrigley’s. — Да ты не дрейфь! Он домой сейчас свалит.

У тебя через два часа вахта суточная. У трапа матрос, чиф на борту — он свой мужик, из ледокольщиков! Пароход в балласте, на судне, кроме вахты, никого из посторонних. Подремлешь чуток перед отходом, ну а завтра оформишь отход и под погрузку в Восточный.

— Ладно, разберёмся! — соглашаюсь я с Берёзкиным.

— Ну тогда пошли к чифу! — подытоживает он.

И мы вновь поднимаемся на верхнюю палубу.

Дверь в каюту старпома настежь раскрыта.

Хозяин каюты что-то усердно строчит на пишущей машинке с сигаретой в зубах. Массивный, внушительного вида письменный стол, завален ворохом бумаг.

На вскидку чиф намного старше капитана. Сразу видно: опытный моряк, прошедший «Крым, рым и медные трубы».

— Вот, Владимир Яковлевич! Прошу любить и жаловать — новый четвёртый помощник капитана! — сообщает прямо с порога Берёзкин.

Старпом поднимает на нас свои небесно-голубые очи, вытаскивает сигарету изо рта и аккуратно тушит её в хрустальной пепельнице. Затем неспешно встаёт из-за стола, выходит к нам навстречу и протягивает мне свою большую тёплую ладонь.

— Приятно познакомиться! Сташков Владимир Яковлевич, будем работать вместе!

Мы пожимаем друг другу руки. Берёзкин отдаёт ему обходной лист и лаконично прощается с нами.

— Ну, бывайте! Ни пуха вам и семь футов под килем! — бросает он нам на прощание и летящей походкой устремляется навстречу заслуженному отпуску.

— Ну что ж, Игорь Владимирович, пора заступать на свою первую штурманскую вахту. Пойдёмте на мостик, я вас подробно проинструктирую.

Мы с чифом поднимается на мостик, где он проводит мне полный инструктаж по несению стояночной вахты, показывает, где включаются стояночные огни, выдаёт walkie-talkie для оперативной связи с ним и вахтенным матросом.

Я натягиваю на левый рукав повязку РЦЫ и спускаюсь к трапу, где несёт вахту матрос Володя Маточкин.

Капитан вскоре покидает борт судна, и я остаюсь с вахтенным матросом наедине.

Над Светлой опускаются вечерние сумерки, окутывая нежно-розовым светом, уходящего за бурые сопки солнца, мощные стальные торсы дремлющих ледоколов.

Сбросивший с себя бремя груза контейнеровоз мерно покачивается на волнах, ласково прижавшись свежевыкрашенным бортом к резиновым кранцам стального понтона, а мы с вахтенным, пребывая в благостном состоянии, ведём неспешную беседу о том о сём, а проще говоря, сплетничаем.

— А вы в курсе, что наш старпом четверть века отработал на ледоколах? — спрашивает у меня Володя.

— Нет, не в курсе конечно! Ну, судя по всему, штурман он весьма опытный! — отвечаю я.

— Не то слово! У него и диплом капитана дальнего плавания имеется! — с восторгом сообщает мне Володя.

— А почему он старпомом до сих пор работает? — интересуюсь я.

— Так он ведь всю жизнь на ледоколах! Ему только визу открыли недавно, стажируется пока на нашем корыте…

— А, теперь понятно! И как стажировка проходит?

— С трудом… Наше корыто за глаза прозвали «ледоколом», после того как наш чиф несколько раз так портконтролю представился… — давясь от смеха, сообщает Вова.

— Это как?

— Да так. Запрашивают его по УКВ данные парохода, а он возьми да и скажи: мол, ледокол «Капитан Гнездилов»! У мастера тогда чуть было сердечный приступ на мостике не случился! Хотя он вполне здоровый и молодой — старпомом здесь раньше работал.

— Вова, а как это он такой молодой капитаном так быстро стал?

— Дык, у них же вся семья — капитанская династия! Вот и он карьеру в пароходстве быстро сделал. Хотя, на мой взгляд, рано ему ещё кэпом-то быть…

— Ну, не нам решать! Мне он сказал, что у нас не пароход, а учебно-производственное судно — УПС!

— Есть такое дело! Да кэп сам ещё без опыта! Из опытных у нас только третий помоха, и тот свалить отсюда давно мечтает, да мастер его пока не отпускает! Может, тебя на его место назначат?

— Да вряд ли, я ведь без опыта — только после окончания академии. Пришлют из кадров пароходства кого-нибудь достойного. На двух неопытных помощников вряд ли наш мастер согласится!

— Поживём — увидим! А тебе повезло, что наш чиф, Яковлевич, над тобой шефство взял! Он мужик грамотный и человек хороший!

— Я тоже этому рад! Но нужно сперва опыт наработать, а потом уже карьеру делать.

Наступает ночь, и с приходом темноты мы заканчиваем нашу нехитрую вечернюю беседу. Я поднимаюсь на мостик, включаю стояночные огни, после чего иду покемарить с чашкой крепкого кофе в тальманскую.

Первый рейс

Над полуостровом Шкота встаёт алое солнце, щедро освещая первыми рассветными лучами дремлющие неподалёку ледоколы. Я выключаю на ходовом мостике стояночные огни и выхожу к трапу.

Ночь прошла без происшествий, но я так и не смог сомкнуть глаз: делал обходы по судну, проверял натяжение швартовных концов во время прилива и отлива и лишь пару раз передохнул в мягком кресле за кружкой крепкого кофе в тальманской — всё-таки первая моя самостоятельная стояночная вахта! За что и получил заслуженную похвалу от старпома, который с первого дня взял надо мной шефство.

Сдав вахту опытному третьему штурману и наспех позавтракав в кают-компании, отправляюсь оформлять отход судна назначением на порт Восточный в Портнадзор и санитарно-карантийную службу.

Успешно справившись, с возложенными на меня обязанностями по оформлению отхода, я вновь заступаю на вахту, но на сей раз уже на ходовую.

На борт судна поднимается лоцман, швартовые команды стоят по местам на баке и корме, и вскоре, отдав концы, мы медленно отваливаем от причала. Внутри меня всё ликует: это же моя первая ходовая штурманская вахта! И выходим именно из Владивостока — как это символично!

На мостике царит оживление: на телеграфе — сам капитан, возле которого с изящной чашкой ароматного кофе расположился высокий сухощавый лоцман, и они о чём-то мирно беседуют.

На руле — старший рулевой матрос Володя Маточкин, который, чётко дублируя голосом команды лоцмана, крутит миниатюрное штурвальное колесо авторулевого «Аист».

Заполошный старпом носится с walkie-talkie в руках с одного крыла мостика на другое, отдавая команды третьему и второму помощникам, которые руководят швартовными командами на баке и корме.

И пока я глазею на всё это великолепие широко раскрытыми глазами, старпом тихонько ненароком подсказывает мне:

— Игорь Владимирович, не забудьте записать все данные лоцмана в судовой журнал и приступайте к своим штурманским обязанностям.

Я утвердительно киваю, подхожу к лоцману и вежливо интересуюсь у него его персональными данными.

— Видите ли, милейший, моя фамилия звучит как симфония: СафронОфф! — с некоторым вызовом отвечает он мне, умышленно произнося окончание своей славянской фамилии на европейский манер, явно предвкушая неоднозначную реакцию с моей стороны.

Затем напоказ достаёт из кармана стильной лоцманской куртки изящную курительную трубку, со знанием дела набивает её душистым табаком и выпускает изо рта сизые дымные колечки… Ни дать ни взять настоящий английский лорд!

Я несколько шокирован таким ответом, но совсем не подаю виду. Эка невидаль — чудаковатый лоцман!

— А имя-отчество, будьте любезны! — в той же изысканной манере интересуюсь я.

Чудак-лоцман, уже без былого пафоса, сухо сообщает своё имя и своё отчество — видно, разочарован отсутствием ожидаемой им реакции. Я записываю в черновик время прибытия на борт лоцмана, а также его имя и фамилию. Затем подхожу к радару — снимаю пеленга и дистанции с береговых ориентиров и аккуратно, со знанием дела наношу остро отточенным графитным карандашом путевые точки на навигационную карту.

Меж тем «Капитан Гнездилов» благополучно минует восточные ворота порта Владивосток — остров Скрыплёва и мыс Басаргина.

Лоцман Safronoff любезно откланивается всем присутствующим на мостике и покидает борт судна. Я торжественно сопровождаю «его сиятельство», поскольку в мои обязанности также входят встречи и проводы лоцманов.

Он осторожно спускается по трапу на борт сопровождающего наш пароход, катера ЛК с яркой надписью PILOT на борту.

Благополучно добравшись до палубы ЛК и ухватившись за леера, лоцман машет мне рукой: мол, всё в порядке! Я машу ему утвердительно в ответ, и мы расходимся каждый по своим делам: он — осуществлять проводку других судов, я — вести пароход в Восточный.

Вновь возвращаюсь на мостик и продолжаю со всем рвением, присущим молодому штурману, нести ходовую вахту. Уверенно определяю местоположение судна, используя РЛС, как учили в бурсе. Старпом по-отечески проверяет мои путевые точки, время от времени «стреляя в радар». И поскольку никаких расхождений в моих с ним ОМС не наблюдается, он одобрительно похлопывает меня по плечу. Мол, молодец, четвёртый!

Мастер же украдкой наблюдает за нами и спустя некоторое время как будто невзначай интересуется у меня:

— Четвёртый штурман, а вы навигатором GPS пользоваться умеете? Учили вас в бурсе?

— Конечно, Сергей Алексеевич, умею! — уверенно отвечаю я, — Отличная штука для определения места судна в открытом море.

— Почему только в открытом? — недоумевает капитан.

— А потому что у него погрешность большая — для прибрежной навигации не годится!

— Интересно, а я-то думал, что это чудо техники можно использовать везде!

— Ни в коем случае! В прибрежном плавании, в узкостях на показания GPS-навигатора полагаться не стоит!

Мастер явно лукавит. По глазам ведь видно, что обо всём этом он прекрасно знает, на то он и капитан! Но человек-то я новый, а потому за мной глаз да глаз нужен!

Как любил говаривать декан нашего факультета дядька Панас: «Посмотрим, что ты за Фрукт!»

— Хорошо, убедили! Тогда назначаю вас ответственным за обучение штурманского состава по современной навигации. Нужно будет перевести инструкцию по использованию навигатора с английского на русский язык и провести практические занятия со всем нашим штурманским составом, в том числе и со мной! Задача ясна?

— Так точно! — кратко, по-военному отвечаю я.

---

— Тогда выполняйте! Мы ведь только что получили этот чудо-прибор во Владивостоке, да и пользоваться им толком пока никто не умеет. Выйдем в рейс из Восточного в Магадан — там и проверим, как вы справились с моим поручением.

— Хорошо, Сергей Алексеевич, сделаю!

— А с английским у вас как?

— Отлично, пятёрка на ГОСах в академии и надбавка в пароходстве за знание по итогам аттестации.

— Замечательно! Заодно и чифа подтянете по английскому. А то он на своих ледоколах совсем разучился по-английски общаться. Да там и не с кем! Одни чукчи да белые медведи кругом! Да, Владимир Яковлевич?

И мастер оборачивается в сторону старпома, который с явным интересом прислушивается к нашему разговору сквозь монотонное жужжание репитеров гирокомпаса, пряча голову, словно страус, в спасительный тубус радара.

Чиф, слыша такое дело, виновато пожимает плечами: мол, что есть, то есть — знал, да забыл…

Мастер же, явно удовлетворённый увиденным и услышанным на переходе из Владивостока в Восточный, с лёгким сердцем покидает мостик.

На траверзе появляется остров Аскольд, и я чётко различаю в бинокль, знакомые до боли, места: остров Путятина, кекуры «Пять Пальцев», залив Восток.

ЦУДС порта Находка запрашивает наши данные для входа в Восточный.

Старпом небрежно снимает трубку УКВ-радиостанции «Рейд» и рапортует уверенно, без запинки:

— Находка Портконтрол, Находка Портконтрол, теплоход «Капитан Гнездилов», теплоход «Капитан Гнездилов»!

«Поди, заливал Маточкин насчёт „ледокола“?!» — проносится у меня в голове.

Тем временем чиф аккуратно кладёт на место трубку «Рейда» и лёгким движением руки подхватывает висящий на витом шнуре эбонитовый микрофон общесудовой трансляции:

— Внимание экипажа! Швартовой команде по местам стоять на швартовку, боцману и третьему помощнику — на бак, второму помощнику — на ют! Боцману — на бак! Боцману — на бак! — вещает он годами отточенным суровым командирским голосом.

Швартовка к контейнерному терминалу порта Восточный проходит без сучка без задоринки, я делаю соответствующие записи в судовом журнале и с радостью сознаю, что мой первый боевой рейс благополучно завершён!

Я безумно устал от бессонной ночи и от пережитого стресса, а посему получаю от чифа «добро» сдать вахту второму штурману.

Ревизор благополучно принимает у меня вахту, и я на ватных ногах спускаюсь на главную палубу. Отворяю дверь своей каюты, падаю в чём есть на заправленную шконку и забываюсь крепким беспробудным сном.

Важное поручение

Просыпаюсь от того, что кто-то тихонько трясёт меня за плечо. Открываю глаза, вижу перед собой милое женское личико и опять смыкаю веки, ибо решаю, что это всего лишь сон.

Но вновь погрузиться в объятия Морфея мне не удаётся, поскольку в ушах звучит нежный женский голосок: «Пора вставать, красавчик!»

Я снова открываю глаза и вижу перед собой милое создание. Оно стоит передо мной в лёгком летнем платьице с глубоким вырезом в зоне декольте и лучезарно улыбается.

— Просыпайтесь! Вы уже больше двенадцати часов проспали — старпом беспокоится!

— Девушка, а вас как зовут? — откровенно смущаясь, спрашиваю я.

— Ирина! А вас? — игриво отвечает она.

— Меня Игорем. То есть Игорем Владимировичем! — робко представляюсь я.

— Знаю, вы наш новый четвёртый. Не везёт нам на молодых штурманов! — сетует Ирина.

— Почему не везёт? А что не так-то? — удивляюсь я.

— Да ведь одни женатики приходят вроде вас! Что третий помощник, что четвёртый, Берёзкин, который до вас был! — И она как бы невзначай скользит взглядом по моему безымянному пальцу с обручальным кольцом.

— А, вон чего! Есть такое дело! — соглашаюсь с ней я и тут же краснею как рак.

— Да ладно, может, в следующий раз повезёт — холостого красавчика пришлют! — игриво щебечет она. — Вы пока умойтесь ото сна, а я вам постель перестелю.

Я нехотя сползаю со шконки и обречённо бреду к умывальнику, а Ирина тем временем аккуратно застилает мою постель накрахмаленным белоснежным бельём. Украдкой поглядываю на её точёную девичью фигурку в ситцевом платьице и мысленно гадаю, кто же это прелестница: буфетчица или дневальная?

А тем временем Ирина со знанием дела расправляет одеяло и вновь поворачивается ко мне лицом, деликатно поправляя на себе слегка прилипшее к нежным телесам, платье.

Я откровенно пялюсь на её декольте, не в силах отвести глаз, а когда отвожу, вновь краснею, но теперь уже по самые уши.

— Я буфетчицей здесь работаю! Если что — обращайтесь! — многозначительно предлагает она мне свою помощь, и, щедро одарив чарующей улыбкой, скрывается за дверью.

Я в изнеможении плюхаюсь на диван, достаю из ящика стола пачку Hi Lite, вытаскиваю оттуда сигарету и с наслаждением закуриваю. В голове у меня туман — мозг ещё наполовину спит, но прекрасный образ прелестной фемины всё ещё стоит перед моими глазами. Эх, хороша чертовка! Наверняка же с мастером крутит… Хотя…

Накачиваю себе кипятку из поттера и насыпаю в кружку добрую горку гранулированного кофе Maxim. Затем направляюсь с чашкой кофе в руках к трапу, чтобы прояснить текущую обстановку на пароходе. Это же надо, больше двенадцати часов проспал! Интересно, чья сейчас вахта?

Вахтенный матрос любезно сообщает мне, что на вахте сейчас второй помощник.

Начинается погрузка, и ревизор с представителями порта заседает у себя в каюте.

Крепкий кофе быстро возвращает меня к суровой реальности, и я осторожно интересуюсь у него:

— А мастер на борту?

— Кэп домой умчался вместе с третьим и начальником рации. На борту из начальства только чиф, ревизор да вы. Дед ещё с вахтенным механиком. И вот ещё что: вас чиф просил к нему зайти, как проснётесь!

— А что же сразу-то не сказал! Уже бегу! — кидаю я вахтенному на ходу.

Поднимаюсь к чифу. Дверь в каюте у него никогда, что ли, не закрывается?

Он опять что-то усердно долбит одним пальцем на своей пишущей машинке с неизменной сигаретой в зубах.

— Разрешите, Владимир Яковлевич? — вежливо интересуюсь я.

— А, Игорь Владимирович! Проснулся? Ирина разбудила, поди?! — радостно вещает чиф, ни на минуту не отрываясь от скоростной печати указательным пальцем.

— Да, Ирина. Она мне постель принесла… — подтверждаю его слова я.

— Постель — это хорошо… И как она тебе, наша Ириша Варзанова? — не скрывая иронии, интересуется у меня старпом, отрываясь от машинки лишь только для того, чтобы стряхнуть пепел с тлеющей сигареты.

— Если честно? Красивая женщина! — откровенно признаюсь я.

— Ты с ней поаккуратнее! Красивая-то она красивая! Но я её сразу предупредил, чтобы женатых мужиков не кадрила! Сама тебя будить вызвалась, интересно ей, видишь ли, стало! Да ты не обращай внимания, бабы они и есть бабы! Новенький молодой штурман на пароходе — всегда объект очередного флирта! Свои-то корабельные рожи ей уже порядком наскучили! Да, и у нас на пароходе из молодых офицеров почитай что все женатые: мастер, второй, третий, ты вот тоже… А ей, понимаешь, внимание мужское требуется — замуж всё мечтает удачно выскочить!

Я опять краснею до ушей и признаюсь чифу:

— Девушка она, конечно, эффектная, но я жену люблю.

— А вот это правильно! Пусть своим хвостом крутит — хвост-то, поди, пушистый у неё! А нам — ну и что! — озорно подмигивает мне чиф.

Потом вдруг, неожиданно вспомнив что-то важное, даёт мне своё первое поручение:

— Вы вот что, Игорь Владимирович… Пока у нас идёт погрузка и есть немного времени, разберите, пожалуйста, документы экипажа. Берёзкин в последнее время забил на это дело — в отпуск уж больно хотел!

— Хорошо, Владимир Яковлевич, прямо сейчас этим и займусь!

— Вот и славно! Если возникнут вопросы — сразу звоните мне! Наш мастер по своему обыкновению умчался во Владивосток на время стоянки. Забрал с собой третьего и начальника. Ревизор сейчас приступит к погрузке парохода, а я приму у него вахту. Так что заходите, если что!

— Понял, разрешите идти? — строго, по-курсантски спрашиваю разрешения я.

— Иди, Игорь, иди! — по-отечески разрешает старпом. — Ты не против, если я буду к тебе по имени обращаться? Но это только между нами. Ты же мне, как сын!

— Согласен, Яковлевич!

— Ну и ладушки! — резюмирует старпом. — А теперь иди и поработай, только как следует!

Я возвращаюсь в каюту, открываю казённый сейф и выкладываю лежащие там документы на стол.

Надо отдать должное Берёзкину — все документы аккуратно разложены: дипломы — к дипломам, сертификаты — к сертификатам, мореходки — к мореходкам! Он даже на каждый документ умудрился наклеить стикер с фамилией владельца.

В душе искренне радуюсь за предшественника — молодец! Настоящий штурман — аккуратен и педантичен! Но всё же, как говорится, доверяй, но проверяй!

Открываю каждый документ и скрупулёзно проверяю.

У капитана и штурманов всё в порядке, и, видимо, можно уже успокоиться, но я же обещал чифу, что всё тщательно проверю, а потому продолжаю добросовестно выполнять его поручение.

Перехожу от штурманов к механикам и сразу же обнаруживаю, что сертификат БЖС у главного механика просрочен! Я просто не верю своим глазам: как же Берёзкин мог такое пропустить?!

Правда, сертификат закончился только на днях, но существует большая вероятность, что деда просто-напросто не выпустят в рейс — комсостав-то ведь проверяют в первую очередь!

Откладываю просроченный сертификат стармеха в сторону и копаю дальше. Опаньки! А вот и ещё просрочка! Не критично, конечно, — всего лишь дневальная, но и её могут легко списать с парохода раньше положенного.

Ай да Берёзкин, ай да сукин сын! Он же заранее должен был предупредить деда и дневальную — ещё на стоянке во Владивостоке! У них тогда было достаточно времени получить на «Невском» новые сертификаты. И я ведь должен был всё тщательно проверить при передаче дел, но ведь не проверил — поверил на слово! Оба хороши! А сейчас-то что делать?

«Ладно, — решаюсь я. — Сперва доложу старпому»!

Я решительно снимаю трубку судового телефона и набираю чифа.

— Старпом! — отвечает мне уже знакомый голос Яковлевича из трубки.

— Владимир Яковлевич, это четвёртый! Тут такое дело…

— Что такое? — недоумевает старпом.

— Я проверил все документы! У стармеха и дневальный закончились сертификаты БЖС. Боюсь, что портнадзор их в рейс не выпустит. Нужно срочно что-то с ними решать!

— Это точно, вы не ошиблись?

— Никак нет, не ошибся!

— Зайдите-ка, пожалуйста, ко мне с документами, и немедля!

Я аккуратно складываю документы в сейф, беру со стола оба просроченных сертификата и иду к чифу.

Выход есть всегда!

Я захожу в шикарную кают-компанию «Капитана Гнездилова», спрашиваю разрешение у старпома войти и здороваюсь с присутствующими здесь, офицерами.

В кают-компании сегодня немноголюдно. За большим столом, аккуратно накрытым белоснежной скатертью, собрался весь немногочисленной командный состав судна: старпом, второй помощник, стармех, вахтенный второй механик и старший электромеханик. Остальные офицеры, свободные от работ и вахт, отсутствуют, ибо находятся в увольнении.

Старпом первым заканчивает трапезу и, любезно извинившись перед собравшимися, отправляется немного вздремнуть в свою каюту.

Сразу же после его ухода стармех, с которым я уже имел честь познакомиться у чифа, испепеляет меня своим презрительным взглядом и сообщает старшему электромеханику, сидящему подле него:

— Представляете, Михаил Дмитриевич, вызывает меня сегодня к себе чиф и сообщает, что они с новым четвёртым меня списывают!

— Как списывают? — недоумевает СЭМ. — За что?

— А ни за что! Якобы сертификат БЖС у меня просрочен!

— Как просрочен?! Вы ведь только недавно на пароход сели! — удивляется СЭМ.

Я делаю над собой усилие, чтобы не вспылить, и крайне деликатно вклиниваюсь в их диалог:

— И не только у вас просрочен сертификат, уважаемый Владимир Александрович, но ещё и у дневальной! Предлагаю вам после обеда зайти ко мне в каюту и конструктивно обсудить этот вопрос!

Дед делает вид, что он никоим образом не видит и не слышит меня и, как ни в чём не бывало, продолжает жаловаться СЭМу:

— Даже на Магадан спокойно походить не дадут! Я ведь только несколько рейсов успел сделать, и вот — уже списывают! И кто? Совсем зелёный штурман — без году неделя на флоте!

СЭМ утвердительно кивает в знак солидарности, мол, согласен со всем услышанным, а я просто задыхаюсь от возмущения!

— Да никто же вас не списывает! Пока стоим под погрузкой, есть пара дней для решения вопроса!

Дед демонстративно игнорирует мои слова, а присутствующие офицеры осуждающе поглядывают на мою скромную персону, и я закрываю рот.

В полной тишине мы заканчиваем трапезу и молча расходимся — каждый по своим делам.

Сразу же после обеда я иду в тальманскую и делаю объявление по общесудовой трансляции: «Внимание экипажа! Старшему механику и дневальной просьба срочно прибыть в каюту четвёртого помощника!»

Спустя пару минут на пороге появляется сперва дневальная — весьма симпатичная молодая особа, а вслед за ней — и сам дед.

— Вызывали? — с сарказмом интересуется стармех, заглядывая в каюту через приоткрытую дверь.

— Да, Владимир Александрович, проходите, пожалуйста! Присаживайтесь! — И я указываю ему на место возле сидящей на диване растерянной дневальной.

— В ногах правды нет — я постою! — артачится дед и остаётся стоять, прикрыв за собой дверь каюты.

— Я собрал вас здесь, чтобы сообщить пренеприятное известие! — цитирую я классика. — У вас просрочены сертификаты БЖС.

---

И в доказательство демонстрирую обоим участникам митинга их просроченные сертификаты.

Дед тут же изображает искреннее удивление, а дневальная пускает слезу:

— Только не сейчас, ради бога! У нас через месяц свадьба! — сквозь слёзы, умоляет она.

— С кем свадьба-то? С Владимиром Александровичем? — недоумеваю я.

У деда от таких судьбоносных заявлений начинается нервный тик, и он, чтобы успокоиться, начинает непроизвольно наглаживать аккуратно постриженные на офицерский манер усы.

— Да нет же, не с Владимиром Александровичем, а с Сашей — нашим мотористом! Мы уже подали заявление в ЗАГС и списываемся с судна вместе с ним через месяц. Как же я без него на берегу? У нас же любовь, понимаете?!

— Оксана Ивановна, да не переживайте вы так! — успокаиваю я её. — Выход есть всегда!

— Да, действительно? — и она умоляюще смотрит на меня своими заплаканными глазами.

— Если у Владимира Александровича есть знакомые на «Невском», то вы успеете съездить во Владивосток и продлить срок действия своих сертификатов.

Дед, всё это время нервно наглаживавший свои усы, вдруг утвердительно кивает.

— У меня на «Невском» однокашник работает! — выдаёт он после недолгих раздумий.

Заслышав эти обнадёживающие слова, заплаканная дневальная вытирает слёзы и стреляет в меня своими накрашенными глазками.

— Оксана Ивановна, ну будет вам! Жених ваш ещё ко мне приревнует, и свадьба расстроится! — успокаиваю я её, а затем обращаюсь вновь к деду: — Владимир Александрович, у вас максимум полтора суток на решение вопроса! Пожалуйста, действуйте! Мы все заинтересованы, чтобы вы продолжили работу на «Капитане Гнездилове». Старпом со своей стороны свяжется с капитаном, тот сейчас во Владивостоке, и попросит, чтобы он подстраховал вас.

Спустя час дед и дневальная уезжают на такси во Владивосток, а я принимаю вахту у старпома.

Уходим завтра в море!

Над Восточным встаёт солнце, окрашивая нежно-розовыми тонами изумрудные сопки и бирюзовую гладь бухты Врангеля.

Я стою у трапа с неизменной чашкой крепкого кофе и наслаждаюсь утренней свежестью летнего приморского утра.

Порт ещё не проснулся, и эту сладостную негу нарушают лишь пронзительные крики чаек, которые неустанно кружат над стоящими у причалов судами.

Рядышком с нами ошвартовался мой давний знакомый — контейнеровоз «Пионер Находки», который по-прежнему бороздит линию «Восточный-Гонконг — Шанхай». При взгляде на знакомые обводы «Пионера», на меня накатывает ностальгия.

Эх, сейчас бы в Гонконг рвануть, я ведь там даже не берег не сходил! Но Гонконг пока откладывается на неопределённый срок, а в ближайшей перспективе — только солнечный Магадан!

Некогда высокий и статный «Капитан Гнездилов» прилично просел под тяжестью, погруженных на него контейнеров.

Погрузка подходит к концу, и сегодня на борт возвращается капитан и все находящиеся в увольнении члены экипажа.

Эх, скорей бы в море!

Тем временем к трапу выходит Витя Булах — второй помощник капитана. Он отвечает за погрузку нашего парохода и тоже пока новичок в этом деле. У него, как и у меня, диплом ШМП, он окончил одесскую бурсу и работал ранее в нашем пароходстве третьим штурманом, а теперь вот пошёл на повышение.

Витя — настоящий одессит! Высок, черняв и является обладателем шикарной пышной причёски. И говорок у него чисто одесский, как у биндюжника!

За чашкой ароматного кофе мы ведём с ними неспешную беседу. Витя рассказывает мне, что он совсем недавно женился и осел здесь же — во Врангеле. «Счастливчик! — думаю про себя я. — И ездить никуда не надо — жена всегда под боком!»

Тем временем к нашему борту подкатывают два такси: из первого выходят, разминая затёкшие ноги, мастер с третьим штурманом и начальником рации.

А из второго — стармех с дневальной.

Я даю три звонка и встречаю его у трапа с повязкой вахтенного на рукаве.

— Доброе утро! У нас всё в порядке? — строго спрашивает мастер.

— Так точно, всё в порядке, Сергей Алексеевич! Сегодня заканчиваем погрузку!

— Отлично! — отвечает он. Затем обращается уже к ревизору, стоящему рядом со мной: — Виктор Николаевич, зайдите, пожалуйста, ко мне!

Ревизор утвердительно кивает и заходит в надстройку вслед за третьим штурманом и начальником, которые всё это время сопровождают мастера.

Затем на борт судна поднимается стармех с маленькой собачкой в руках, а за ним семенит счастливая дневальная.

— Доброе утро, Владимир Александрович! Вижу, что вы всё сделали и успели к отходу! — говорю я.

— Успели, успели, слава богу! — соглашается дед. — Ты уж, четвёртый, извини меня! Я-то был уверен, что получал сертификат БЖС с паспортом моряка, а паспорт у меня ещё год действителен. Вот путаница и вышла!

— Да ничего страшного, главное, что вопрос решён и вы идёте с нами в рейс!

— Конечно! И не один иду, а с другом! Вот, знакомьтесь, мой питомец Фунтик! Не с кем было его дома оставить — вот и взял с собой! Теперь морячить с нами будет!

Я с интересом смотрю на маленькое пушистое существо, уютно умостившееся у деда на руках. Оно похоже на Чебурашку из детского мультика — забавный такой маленький зверёк!

И пока я с интересом разглядываю Фунтика, а он, в свою очередь, разглядывает меня своими глазёнками-бусинками, из-за широкой спины стармеха появляется сияющая дневальная.

— Владимир Александрович, ваш Фунтик — просто прелесть! — весело щебечет она и нежно гладит своей изящной рукой Фунтика по косматой голове, затем, немного смущаясь, обращается ко мне: — Спасибо вам, Игорь Владимирович, я так вам благодарна! И в город съездила, и документы поправила.

— Кстати, насчёт документов, коллеги! — спохватываюсь я. — Прошу немедленно мне их сдать!

Под звонкий одобрительный лай Фунтика стармех и дневальная вытаскивают из своих дорожных сумок документы и передают их мне.

Я дожидаюсь вахтенного матроса, которого предварительно отпустил на завтрак, и после его возвращения иду к себе в каюту, ещё раз тщательно проверяю документы и кладу их в сейф.

«Нужно будет сделать реестр для контроля сроков, — приходит мне голову дельная мысль. — Ладно, выйдем завтра в рейс — там и займусь!»

Докладываю старпому о готовности предъявляться портнадзору.

Он буднично благодарит меня и сообщает, что отход назначен на завтрашнее утро.

Ну что ж, будем готовиться вновь к отходу, но на сей раз уже из Восточного!

Служу в торговом флоте!

Я бодро шагаю по нагретому июньским солнцем асфальту в контору портнадзора. С собой у меня пухлый портфель с документами для оформления отхода в рейс. Топать до конторы довольно прилично, но меня это совсем не пугает — засиделся я на пароходе, хоть ноги немного разомну!

Оформление в инспекции портнадзора проходит вполне благополучно: все документы в порядке, выход в рейс разрешён!

Дежурный капитан ставит штамп на «чистой» судовой роли, указывая там время и номер отхода, и возвращает мне вместе с судовыми документами и дипломами. Однако судовая роль со штампом карантинной службы, расчёт остойчивости, акты и справки остаются у него.

Я вежливо благодарю портнадзора, аккуратно складываю документы в свой видавший виды портфель и осторожно, чтобы не вспугнуть удачу, двигаюсь на выход.

— Постойте! — внезапно говорит он.

Вздрагиваю от такой неожиданности и останавливаюсь у двери как вкопанный.

— Что-то я раньше вас здесь не видел? — с сомнением в голосе сообщает мой визави. — Берёзкин вроде был на «Гнездилове»?

— Да я же ведь и сменил Берёзкина!

— А, вон оно что! Теперь понятно. Небось пёхом сюда с парохода шёл?

— Так точно, пёхом! — признаюсь я.

— Далековато же тебе топать обратно, да и ваш пароход уже под парами стоит! Берёзкин-то продуман был — на микроавтобусе на оформление судна ездил, с кем-то из портовских договаривался…

— Ну, я ещё, к сожалению, не успел обзавестись такими полезными знакомыми!

— Ничего, ещё обзаведёшься! Дело наживное! А давай мы тебя вместе с лоцманом на катере подбросим? — неожиданно предлагает он.

— С удовольствием! — радостно соглашаюсь я.

— Ну вот и отлично! Сейчас спустишься вниз, пройдёшь метров сто вдоль причала. Там стоит ЛК в ожидании лоцмана — дуй сразу туда! Я сейчас свяжусь с ним насчёт тебя.

— Спасибо вам огромное! — от всей души благодарю я этого, на первый взгляд, весьма сурового человека.

— Да не за что, будь здоров! Семь футов под килем, коллега! — напоследок желает он мне и крепко жмёт на прощание руку.

В прекрасном расположении духа я выхожу из конторы и быстрым шагом иду вдоль причала в указанном портнадзором направлении.

К катеру мы подходим одновременно с лоцманом — знакомимся и, пожав друг другу руки, поднимаемся на борт.

ЛК отваливает от причала и устремляется в сторону стоящего под парами «Капитана Гнездилова».

«Ну вот и лоцмана встречать не нужно! Вместе с ним и поднимемся на борт!» — радуюсь я про себя.

Катер резво мчится по синей глади бухты Врангеля.

«Через акваторию, через акваторию, через акваторию мчится катерок!» — мурлыкаю я себе под нос слова чудесной песенки из детского мультфильма «В порту» и всматриваюсь в приближающуюся фигурку «Гнездилова».

Контейнера на судне стоят в два яруса, но что-то в этом облике парохода меня настораживает. И вдруг меня осеняет…

На верхнем ярусе контейнеров стоят автомобили!

«Да-да, это японские праворульные тачки! Так это же чистой воды контрабанда! Когда их только успели погрузить?» — проносятся у меня в голове тревожные мысли.

Тем временем катер, сбавив ход, осторожно подкрадывается к причалу, и мы с лоцманом, улучшив момент, выскакиваем на берег, пока ЛК работает на упор, прижавшись носом к кранцам. Мы энергично взбираемся по парадному трапу на борт родного парохода и поднимаемся на мостик.

Швартовая команда уже на местах, к борту подходят буксиры.

Лоцман здоровается с мастером и приступает к выполнению своих обязанностей.

Мы выходим их бухты Врангеля, после чего освобождаемся от лоцмана и буксиров, даём полный ход и устремляемся в дальние дали.

Я заступаю на свою законную вахту с шестнадцати до двадцати часов.

— Чиф, оставайтесь с четвёртым на мостике! Контролируйте его, пока не освоится на ходовой вахте! — напутствует капитан старпома и удаляется с мостика.

Четыре часа вахты пролетают на одном дыхании; я добросовестно выполняю свои штурманские обязанности: определяю местоположение судна, наношу на карту путевые точки, делаю записи в судовом журнале.

Перед самым окончанием вахты всё же решаюсь задать старпому волнующий меня всё это время вопрос.

— Владимир Яковлевич, а что это за машины на верхнем ярусе?

Старпом сперва немного мнётся, но потом нехотя разъясняет:

— Это шара — неофициальный, так сказать, заработок нашего мастера.

— Ничего себе шара! То есть мастер берёт этот груз на свой страх и риск?

— Да, именно так. Это его маленький бизнес по перевозке японских тачек в Магадан.

— Ничего себе маленький бизнес! Да он же за один только рейс поднимает, наверно, больше, чем мы за месяц зарабатываем!

— Может, оно и так! Но его можно понять. Зарплаты нынче скромные в пароходстве. И валюту в каботаже не платят!

— И ревизор с ним в доле? Он ведь грузом занимается — остойчивость рассчитывает, без него никак не обойдётся такое дело!

— Да, и ревизор, и боцман в доле.

— Ну и дела у вас творятся!

— Да какие дела! Дела у прокурора, а у нас так, делишки… Каждый сейчас выживает как может! Вон матросы и мотористы мотики на продажу в Магадан таскают…

— А где же они их хранят?

— А кто где: кто на палубе, а кто в машине…

— Да, я смотрю, экипаж-то здесь ушлый — бизнесмены кругом!

— Есть такое дело… — соглашается чиф. — В торговом ведь флоте служим! — иронизирует он. — Ты вот только не обсуждай, пожалуйста, это ни с кем больше, а то наживёшь себе врагов! — по-отечески советует он мне. — И ещё будь, пожалуйста, осторожен с начальником — он бывший помполит и постоянно стучит мастеру! — предупреждает меня чиф.

— Понял, спасибо, Владимир Яковлевич, буду иметь в виду! Как же без стукачей-то?!

— Без них, к сожалению, никак! С начальником здесь никто, кроме капитана, не общается…

— Оно и понятно. Помпа — он и есть помпа! Бывших комиссаров ведь не бывает! Сократили их на флоте, так они в морские профессии полезли!

— А с дедом у тебя как? Конфликт урегулирован? — переводит разговор с неудобной темы чиф.

— Да вроде да! Он даже тактично извинился сегодня.

— Обидели мы его, он ведь отличный мужик, хоть и с характером! Ну ничего, оттает. Я смотрю, он даже собачонку с собой из города привёз!

Хочу ещё что-то важное узнать у старпома, но тут появляется третий штурман Женя Семеряжко — пришло его время заступать на вахту.

Я сдаю ему вахту и с разрешения старпома покидаю мостик. Не спеша спускаюсь по трапу, размышляя над тем, что узнал сегодня от чифа, и натыкаюсь на стармеха…

Вот он — лёгок на помине — дед собственной персоной! Со своим верным псом Фунтиком на руках!

Словно мистический образ, сошедший с полотна средневекового художника, он застыл в дверях собственной каюты, как в рамке старинной картины. Глаза стармеха источают таинственный блеск. Он приветствует меня изящным кивком головы, затем плавно подносит указательный палец правой руки к носу и жестом приглашает войти.

Кончен бал и кончен вечер…

Я ныряю в каюту стармеха, и он сразу же плотно прикрывает за мной дверь.

— Милости прошу, Игорь Владимирович! — приветствует меня хозяин. — Я живу на одной палубе с мастером, поэтому вынужден соблюдать конспирацию! — поясняет он.

— Благодарю, Владимир Александрович! Чем обязан вашим приглашением? — вопрошаю растерянно я.

— Да вы располагайтесь, а я пока сварю вам и себе кофе!

Дед указывает мне жестом на диван, и я усаживаюсь, предвкушая интереснейшую беседу.

И пока стармех хлопочет над кофе, я тщательно разглядываю его каюту.

А каюта у него, нужно сказать, весьма шикарная!

На первый взгляд даже круче, чем у старпома: есть и кабинет, и спальня, и холодильник, и кофеварка — не то что моя скромная келья!

— Вот, прекрасный кофе, угощайтесь, пожалуйста! — деликатно предлагает мне стармех и ставит передо мной чашку ароматного кофе.

Я осторожно беру из его рук фарфоровую кофейную чашечку и с наслаждением делаю маленький глоточек густого кофе. Вот это кофе так кофе, не то что гранулированный на мостике — одно название!

— Превосходный кофе, Владимир Александрович! А вы, я смотрю, настоящий ценитель!

— Да, знаете ли, я очень люблю кофе и всегда располагаю отличной его коллекцией! Так что, прошу вас, заглядывайте ко мне на чашечку-другую после вашей вахты. Конечно, если вас это не затруднит! — деликатно добавляет он.

— Благодарю вас, я тоже очень люблю кофе, особенно под хорошую сигаретку! — тонко намекаю я деду.

— Извольте! — И он протягивает мне пачку моего любимого японского Hi Lite!

Вот уж действительно — совпадение так совпадение!

— Вы тоже курите эти странные сигареты с водорослями? — уточняю на всякий случай у него я.

— Да, я ценитель этих «странных», как вы имели честь выразиться, сигарет! — подтверждает дед.

Я с удовольствием закуриваю, и вместе со мной закуривает и сам хозяин каюты.

Так мы сидим в полной тишине, наслаждаясь крепким кофе с сигаретами, и лишь беспокойный Фунтик, переводя взгляд поочерёдно с хозяина на меня, приветливо машет нам своим пушистым хвостом.

— Знаете, Игорь Владимирович, я ведь сперва вас возненавидел… А теперь вот вижу, что вы молодец! Ведь если бы не вы, то меня бы уже списали… А я ведь совсем недавно только на пароход сел… — после недолгой паузы и глотка кофе сообщает мне дед.

Мне крайне неловко перед стармехом, и я пытаюсь хоть немного оправдаться перед ним:

— Ну что вы, Владимир Александрович, это же ведь моя работа!

— Не оправдывайтесь, Игорь Владимирович, я хочу ещё раз извиниться перед вами за ту недостойную сцену в кают-компании. Виноват! Погорячился, не разобравшись в ситуации!.. А может, выпьем мировую? — неожиданно предлагает он. — У меня в холодильнике как раз сейчас охлаждается отменный Smirnoff — однокашник из Штатов привёз…

Я ставлю пустую чашку из-под кофе на столик и многозначительно молчу.

— Да вы не подумайте, Игорь Владимирович… Я, конечно, как интеллигентный человек люблю немного откушать хорошей водки, но одному как-то неловко, а выпивать с подчинёнными, сами понимаете, нельзя. Но вы же не мой подчинённый! Таким образом в свободное от вахты время можем себе немного позволить…

— Владимир Александрович, — тяну резину я, — мне, право, как-то, знаете ли, неловко…

А дед уже меня и не слушает — он всё понял без слов: вот что значит врождённая интеллигентность! Он открывает буфетный шкапчик и достаёт оттуда два лафитника тонкого стекла, затем подходит к холодильнику, извлекает из его прохладного чрева заиндевевшую бутылку «смирновки» и со знанием дела разливает тягучий напиток по рюмочкам.

— Ну а закусывать будем сервелатом, поскольку горячих закусок у меня, увы, нет! — отвечает он на мой немой вопрос.

После чего, извлекает из буфетного шкапчика блюдечко с тоненько нарезанными кусочками ароматной сырокопчёной колбаски.

Я, глотая тайком слюну, ненароком оглядываюсь на входную дверь, невольно вспоминая предупреждение Берёзкина о бдительном капитане Чуе.

— Да вы не беспокойтесь, каюта надёжно заперта! Я же говорю, конспирация! — успокаивает меня бесстрастный дед. — Да и Фунтик у нас на стрёме! Если кто подойдёт к каюте, он сразу учует и залает!

Мы тихонечко чокаемся изящными лафитниками и с кайфом вкушаем мировую. После недолгой паузы закусываем, и я протягиваю кусочек колбаски сидящему рядом со мной Фунтику.

— Возьми, дружочек, заслужил! — говорю я ласково пёсику.

Дед одобрительно кивает мне головой и добавляет к поданной колбаске:

— А ведь он и вас полюбил!

Фунтик, облизываясь, виляет мне своим хвостом, и я в ответ глажу его по маленькой косматой голове.

— Ну что ж, Владимир Александрович! — говорю я, решительно вставая. — Мировая выпита, а посему благодарю за гостеприимство, угощение и прекрасное общество! Засим имею честь откланяться! — И тихонько ему киваю, как это раньше изящно делали дворяне в кинохрониках.

Дед по-доброму улыбается и крепко жмёт мою руку.

Затем, соблюдая все меры предосторожности, я «на мягких лапах» выхожу из каюты стармеха и тихонько, чтобы не привлечь к себе постороннего внимания, спускаюсь в свою каюту.

Там, за туманами…

Как только мы покинули воды родного залива Петра Великого, нас накрыла пелена густых туманов.

Из строя вышел тифон, и я позвонил старшему электромеханику — Красавину Михаилу Дмитриевичу.

СЭМ прибыл на мостик незамедлительно.

— А вот и дядя СЭМ! — обрадовался его появлению старпом, который стоял со мной вахту на мостике по распоряжению мастера.

— Ну, что у вас тут, опять лампочки на ходовых перегорели? — вяло интересуется Дмитрич.

— Хуже, Дмитрич! Тифон не включается, а мы в тумане идём — обязаны сигналы подавать согласно МППСС.

— Да знаю я, что обязаны! Но у меня электрик сейчас занят!

— Дмитрич, ну очень нужно, сделай сам, пожалуйста, будь ласка!

— Ладно, проверю, что с тифоном случилось! Сейчас только за страховочным поясом схожу!

СЭМ уходит за поясом, а чиф, как всегда деликатно, обращается ко мне:

— Игорь Владимирович, сделайте, пожалуйста, запись в судовом журнале, когда Михаил Дмитриевич тифон пойдёт чинить.

— Хорошо, Владимир Яковлевич! — безоговорочно соглашаюсь я.

---

— Что там у нас в радар-то видно, идём, как «ёжики в тумане»?!

Я подхожу к «Наяде», засовываю голову в тубус, кручу ручки регулятора яркости и навожу курсор на цель.

— Владимир Яковлевич, пароход на встречном курсе, пеленг почти не меняется, дистанция сокращается — нужно расходиться!

— Сколько до него?

— Да ещё порядочно — шестнадцать миль!

— САРПа у нас, к сожалению, нет. Манёвренным планшетом пользоваться умеете? Учили вас задачки по расхождению решать?

— Так точно!

— Ну и прекрасно, вот и проверим сейчас на практике! Приступайте! А я пока отправлю вахтенного матроса на бак вперёдсмотрящим.

Он отправляет Вову Маточкина с рацией на бак, а я с энтузиазмом принимаюсь за дело и вскоре представляю результат старпому. Он проверяет мои расчёты, и, удовлетворившись, командует:

— Становитесь на руль — будем изменять курс для расхождения со встречным судном!

Я перехожу на ручное управление. Мы маневрируем, благополучно расходимся со встречным пароходом и возвращаемся на прежний курс.

После выполненных манёвров старпом облегчённо вздыхает, а потом сетует:

— Планшет — это хорошо, конечно, но дело в том, что мы подходим к проливу Лаперуза, а там огромное скопление японских рыболовных шхун. Они маленькие, и корпуса у них деревянные — в радар, заразы, не бьются! — А затем в сердцах добавляет: — Нужно гудеть в тифон! Куда же Дмитрич-то запропастился!?

И только эти слова вырвались из уст чифа, как на мостике вновь появляется приснопамятный СЭМ во всей своей красе: в каске, страховочном поясе, с набором инструментов и рацией в руках.

— Яковлевич, полез я тифон осматривать, а ты включи свою walkie-talkie и слушай эфир. Как только дам команду — сразу же гуди, проверим в работе! — сообщает он чифу.

Затем Дмитрич включает свою рацию, они со старпомом проверяют связь, и СЭМ поднимается на навигационную палубу.

Я делаю соответствующую запись в судовом журнале под диктовку опытного чифа и возвращаюсь к радару.

Встречных судов пока не наблюдается, но старпом постоянно связывается с вахтенным матросом и ждёт информацию от Дмитрича.

СЭМ подозрительно молчит, чиф не выдерживает и сам выходит с ним на связь:

— Дмитрич, ты как там, жив? Чего молчишь-то? — кричит он в микрофон Furuno, отжав тангенту.

А в ответ — тишина.

— Да что же он там? Никаких признаков жизни не подаёт! Может, случилось что? — взволнованно делится со мной старпом.

И тут walkie-talkie оживает, и сквозь треск помех мы отчётливо слышим бодрый голос Дмитрича:

— Чиф, есть контакт, врубай!

Старпом включает тифон, и над пароходом раздаётся громкий протяжный гудок.

— Ай молодца, починил-таки, чертяка! — от всей души радуется старпом.

— Дмитрич, слезай, работает! — кричит он радостно в рацию.

Но динамик Furuno не подаёт никаких признаков жизни.

— Аврал! — кричит старпом и выбегает на крыло мостика, и я с ним.

И — о ужас! — мы видим СЭМа, повисшего на мачте на страховочном поясе.

Старпом, видя такую ужасную картину, стремительно бледнеет, но в это самое время Дмитрич цепляется за скобу и, ловко подтянувшись, как заправский цирковой гимнаст, возвращается в исходное положение.

Мы с чифом облегчённо выдыхаем и возвращаемся на мостик.

Туман по-прежнему опоясывает пароход и всё вокруг, но гудеть мы пока не решаемся, до возвращения Дмитрича, — мало ли что! Включаем второй радар и смотрим в оба!

И пока мы несём неусыпно вахту, на мостик врывается красный как рак СЭМ и, потрясая рацией, как кирпичом, набрасывается на обомлевшего чифа!

— Ты что же, твою мать! Угробить меня решил!? — орёт он что есть мочи на старпома.

— Дмитрич, так ты ведь сам сказал, врубай! Ну я и врубил по твоей команде! — оправдывается старпом.

— Врубил он! Меня как пёрышко сжатым воздухом сдуло, если бы не пояс — за бортом оказался!

— Дмитрич, ну ты же старый зубр — всё предусмотрел. Кто же мог подумать, что тебя так подбросит! Со мной чуть было инфаркт не случился, когда я тебя висящим на страховочном поясе увидел!

— Ладно, проехали! — остывая, ворчит Дмитрич. — Хорошо, что мастер не видел этого цирка! Но имей в виду, чиф, с вас с четвёртым — простава, бутылка армянского пятизвёздочного в Магадане!

Мы с чифом энергично киваем в знак согласия, а Дмитрич, сбавляя обороты, говорит:

— Ладно, налейте мне крепкого кофею да сигаретку скорее дайте — нервы надо успокоить!

Я живо навожу ему крепкий кофе и угощаю Hi Lite-ом.

СЭМ понемногу отходит, попивая горячий кофе и попыхивая ароматной японской сигареткой. Тем временем чиф врубает тифон, и мы протяжно гудим через каждые две минуты, как предписано в правилах.

Туман постепенно рассеивается, и на мостике материализуется мастер.

Глядя на праздного Дмитрича, по-прежнему стоящего в страховочном поясе, он делает удивлённое лицо и вопрошает:

— А что старший электромеханик делает на мостике, да ещё и в таком виде?

— Сергей Алексеевич! У нас вышел из строя тифон, а согласно МППСС-72 мы должны подавать звуковые сигналы в условиях ограниченной видимости, вот я и вызвал Михаила Дмитриевича, чтобы починить его! — докладываю я.

— Гм, надеюсь, добро у чифа получили и сделали соответствующую запись в судовом журнале?

— Так точно! — рапортую я.

Он подходит к открытому судовому журналу, внимательно читает записи и удовлетворённо кивает.

— Вижу и вперёдсмотрящего на бак поставили, и тифон починили, молодцы! А курс зачем меняли?