Бесплатный фрагмент - Шерлок Холмс и заговор сионских мудрецов

Шерлок Холмс и заговор сионских мудрецов.

Восстанию с оружием в руках всегда предшествует восстание идей.

Уэндел Филлипс

На Ridero.ru выходит очередная книга Пюрви Мендяева, блестящего калмыцкого публициста и писателя, автора потрясающих детективов и исторических фэнтези.

Книга называется «Шерлок Холмс и заговор сионских мудрецов». Уже само название лишний раз доказывает, что Пюрвя Мендяев чудеснейшим образом стал первооткрывателем и первопроходцем в новом литературном жанре — калмыцкий детектив.

Да-да, определенно, такой жанр, как это фантастически точно показал Пюрвя Николаевич, имеет право на жизнь! Почему именно калмыцкий детектив? Да уж не потому, что автор — калмык, нет. А потому, что Пюрве Мендяеву удалось каким-то неведомым нам способом соединить во многих своих произведениях, а в детективах особенно, классическую форму детектива, использовать героев известных произведений и добавить сюда невероятно захватывающие элементы калмыцкого фольклора и персонажей, доселе незнакомых читателю.

В общем, читайте! Захватывает с первой страницы, читается на одном дыхании! В наше засушливое время — глоток свежего воздуха в раскаленной пустыне!

Нина Одинокова

Вступление.

С 1917 года, когда произошли две русские революции, приведшие к краху Российской Империи и изменившие весь мир, прошло уже больше ста лет. Конечно, о значении этих событий еще рано судить категорично. Вспомним что китайский политик Чжоу Эньлай в 200-ю годовщину Великой французской революции на вопрос журналистов — «Что вы можете сказать о значении Великой французской революции?» ответил — «Об этом еще слишком рано судить». А Сергей Есенин писал: «Лицом к лицу, лица не увидать. Большое видится на расстоянии». Революции 1917 года еще предстоит осмыслить и переосмыслить. Но теперь, когда появилась историческая перспектива, некоторые события, которые было раньше трудно выделить из потока общественной жизни тех бурных лет, смотрятся не как проявление общественного хаоса, а как элементы некого плана, реализованного заинтересованными лицами. Таким событием было опубликование в России в начале 20 века «Протоколов Сионских мудрецов» (ПСМ).

Ученые Ю. Делевский, В. Бурцев, Н. Кон и их многочисленные последователи считают, что авторы ПСМ сотрудники шефа русской тайной полиции П. И. Рачковского (работал в Париже с 1884 по 1902 г.) М. Головинский и И. Манасевич-Мануйлов. Последние якобы сфабриковали ПСМ в Парижской национальной библиотеке по образцу «Диалога» Мориса Жоли, а за работой по фальсификации их застали княгиня Екатерина Радзивилл и Генриетта Херблетт. Для начала двадцатого века эта версия выглядела убедительной. Евреям в Российской империи было запрещено жить за пределами черты оседлости. Антисемитизм был фактически официальной политикой в стране. Царская охранка для передовой общественности не только России, но и всего цивилизованного мира символ вселенского зла. В глазах всего мира охранка была заочно виновата в любых преступлениях против мира и демократии. Так что людей, которые тогда посмели бы оспорить то, что это не охранка сфабриковала ПСМ, передовая общественность быстренько бы втоптала в грязь.

Но если отбросить предубеждения тех дней начала 20 века, то обратим внимание на некоторые моменты, которые не вяжутся с версией о том, что ПСМ это провокация, организованная царской охранкой. В Берне, на процессе дамам, основным свидетельницам по делу, задавался вопрос: когда они видели, как фабриковался документ? Ответ был таков: в 1904 или в 1905 году. Но в это время Рачковского уже два года как не было в Париже, а русский текст ПСМ четырежды был опубликован в России. Да и Манасевич-Мануйлов был евреем по национальности и в связи с этим мало подходил для создания антисемитского пасквиля.

На мой взгляд, логично было бы предположить, что царская охранка не создала ПСМ, а сама заинтересовалась тем, откуда появились эти странные протоколы и какие цели преследовали те люди, что передали их российским гражданам для публикации в России. Естественно, что охранка царская понимала, что цели заговорщиков серьезные, судя по общественному резонансу, вызванному ПСМ. Вероятно, в Парижской национальной библиотеке российские агенты действительно были, и виделись там с княгинями, но занимались они там точно не созданием ПСМ. А розыском их авторов.

Компьютеров и прочих приспособлений нашего века электронных чудес тогда не было, и поэтому работа по поиску создателей ПСМ заняла пару лет. Алгоритм работы агентов понятен. Сначала агенты изучили досконально рукописи и определили источники, на которые опирались авторы. Потом направились в крупнейшую научную библиотеку страны и там попробовали выявить группу лиц, кто использовал данные источники в своей научной работе в интересующий их период времени. Потом проверяли их и их связи. В том числе обязательно изучали и их работы. Смотрели на то, что они написали в последние годы. Изучали стиль, манеру письма. Огромная работа. Княгини агентов и застали за этой работой.

Косвенно так же подтверждает, что Головинский проводил розыск, и искал возможные источники появления ПСМ то, что он работал в Париже в «Фигаро» вместе с Шарлем Жоли (1860—1905). По-видимому, этот Шарль был сыном Мориса Жоли, французского адвоката и публициста, автора памфлета «Разговоры Макиавелли и Монтескье в царстве мертвых», направленного против политического режима Наполеона III. Этот документ и был использован, как один из основных источников для написания ПСМ. Я не знаю, как завершил свои дни Шарль Жоли, но что-то подозрительное есть в том, что он ушел из жизни именно в 1905 году в свете всей этой истории. Предполагаю, что его ликвидировали для того, чтобы оборвать нить, ведущую к авторам ПСМ. Агент охранки Головинский подобрался слишком близко к месью Шарлю, и это напугало подлинных авторов и заказчиков ПСМ.

Это не измышления. Было проведено охранкой по приказу Столыпина тайное расследование, которое выявило, что ПСМ являются сфабрикованной информацией. Царь Николай II написал на докладе резолюцию: «Оставьте «Протоколы» и тем самым было остановлено дальнейшее расследование.

Но кто бы мог быть подлинным автором ПСМ? Кто создал мистификацию, и кто ее заказал?

ПСМ это нечто похожее на самоисполняющееся пророчество — предсказание, которое влияет на реальность таким образом, что в итоге оказывается верным. Люди говорят о том, что события последующих лет в России, после публикации ПСМ в начале XX века, подтвердили состоятельность доктрины «мудрецов». Недавно я предположил, что нужно искать авторов ПСМ, оказавших огромное влияние на историю 20 века, среди выдающихся ученых того времени. Протоколы впервые, по некоторым данным, появились в Лозанне. Там где работали два выдающихся ученых экономиста и социолога, работы которых известны всему миру. Господа Леон Вальрас и Вильфредо Парето. Паретто это итальянский инженер, экономист и социолог. Один из основоположников теории элит. Он разработал теории, названные впоследствии его именем: статистическое Парето-распределение и Парето-оптимум, широко используемые в экономической теории и иных научных дисциплинах. Вальрас французский экономист, лидер лозаннской школы маржинализма. С 1870 по 1892 гг. являлся профессором Лозаннского университета. Основатель теории общего экономического равновесия.

На мой взгляд, этим гениальным ученым и их ученикам было вполне по силам создать ПСМ. Принцип Паретто — в наиболее общем виде формулируется как «20% усилий дают 80% результата, а остальные 80% усилий — лишь 20% результата». Может использоваться как базовая установка в анализе факторов эффективности какой-либо деятельности и оптимизации её результатов: правильно выбрав минимум самых важных действий, можно быстро получить значительную часть от планируемого полного результата, при этом дальнейшие улучшения неэффективны. То есть, если предположить, что есть задача развалить Российскую Империю, то нет смысла пытаться воздействовать на всю массу населения страны. Нужно выбрать некую небольшую, но активную часть населения и использовать её в своих целях. Эффект будет ошеломляющим. И что же? Революция в России доказала, что малочисленная группа революционеров смогла в корне изменить ситуацию в стране. Этим самым они полностью подтвердили верность идей Парето.

Парето и Вальрас, как ученые, теоретически обосновали к моменту начала истории с ПСМ совершенно новое понимание принципов функционирования больших социальных сообществ. И соответственно могли знать, как на такие системы эффективно воздействовать. Кроме того, одним из важнейших направлений в работе этого научного центра в Лозанне было разработка эффективных систем налогообложения и экономического устройства общества.

Авторы ПСМ создали своё детище на основе произведений нескольких писателей. Мое произведение создано по аналогичной схеме. Я написал свою книгу-размышление о «Протоколах сионских мудрецов», опираясь на произведения великих писателей 19 и начала 20 века — Конан Дойля, Гоголя, Грина и других авторов и используя, их персонажи.

Глава 1

Начну я своё повествование с напоминания о том, что после женитьбы в 1888 году моя жизнь претерпела сильные изменения. Я открыл частную врачебную практику и целыми днями был занят своими клиентами и в связи с этим не имел больше возможно уделять время совместным с Холмсом расследованиям. Только иногда, когда того требовали особые обстоятельства я с удовольствием, как в старые добрые времена вместе с моим знаменитым другом занимался раскрытием сложных преступлений. Но это случалось все реже и реже. В ноябре 1890 года Холмс мне сообщил о том, что на время закрывает свою практику в Лондоне и переезжает во Францию по приглашению французского правительства по чрезвычайно важному делу. Весной 1891 года я получил от своего друга два письма, из которых заключил, что, по-видимому, его пребывание во Франции сильно затянется. Прошло совсем немного времени после того, как я получил эти письма, как неожиданно меня посетил Холмс. Он был невероятно бледен и худ. Узнав о том, что моя жена в отъезде Холмс поведал мне о том, что он вступил в смертельную схватку с главой преступного мира Лондона неким профессором Мориарти.

— Кто это? — недоуменно спросил я. — Мне это имя неизвестно, хоть я благодаря знакомству с вами хорошо знаю преступный мир Лондона.

— Удивительное дело, Ватсон — сказал мне Холмс. — Мориарти контролирует преступный мир Лондона, но никто даже не догадывается об этом. Для всех он знаменитый ученый, практически с безупречной репутацией. Когда ему исполнился двадцать один год, Мориарти написал трактат о биноме Ньютона, завоевавший ему европейскую известность. После этого он получил кафедру математики в одном из наших провинциальных университетов и стал почетным профессором ряда европейских университетов.

— Возможно ли, чтобы почтенный профессор математики был главой преступного мира Лондона? — засомневался я. — Я всегда считал, что большими преступниками становятся чаще всего люди невероятно ловкие, дерзкие и предприимчивые, но при этом не обладающие высоким интеллектом. Представить не могу профессоров, врывающихся толпой в банк с пистолетами в руках и требующих у кассиров деньги или на заседании научного совета обсуждающих то, как им эффективней обложить данью торговок цветами.

— Тем не менее, Мориарти Наполеон преступного мира Лондона — сказал Холмс ледяным голосом. — Он создал глубоко законспирированное могущественное преступное сообщество в Лондоне. Я сначала не имел о нем никаких известий, но несколько раз раскрывая сложные дела, приходил к пониманию того, что в Лондоне есть некая скрытая преступная сила, которая стоит за определенными преступлениями. А потом во время моей работы во Франции и Швейцарии я вышел на след этой организации и постепенно смог выяснить, что возглавляет её Мориарти. Вчера я вернулся в Лондон с документами, полностью обличающими преступную деятельность профессора. А сегодня утром ко мне пожаловал сам Мориарти.

— Как он смог узнать о вашем приезде? — спросил я.

— Профессор Мориарти вероятней всего получил информацию из Франции от своих агентов — ответил Холмс. — Но точно я не знаю. Как бы там ни было, утром ко мне в кабинет вошел человек, средних лет, который был очень тощ и высок, лицо его было бледным от ярости. Я сразу узнал Мориарти. Он предложил мне уйти с его дороги и оставить в покое его и его преступную организацию. Естественно, что я отказался. Тогда Мориарти предупредил, что ему придется убрать самому меня со своей дороги. Вскоре после этого разговора я вышел из дома, и в течение очень небольшого промежутка времени на мою жизнь было совершенно три покушения. Мне нужно всего три дня и с Мориарти будет покончено, но пережить их мне будет невероятно сложно здесь, поэтому я должен срочно покинуть Лондон и отправиться на материк. Я хотел бы, чтобы вы, мой друг, сопровождали меня в этом опасном путешествии.

Безусловно, я не мог оставить друга в беде. Мы вместе отправились на материк. Остальное вы знаете. Я, как и все друзья Шерлока Холмса, долгое время оплакивали его, поскольку считали, что он погиб в схватке с профессором Мориарти и упокоился навечно на дне Рейхенбахского водопада вместе со своим смертельным врагом. Но вам, дорогие читатели, пока не известно о том, что великий сыщик на самом деле не погиб. Он вернулся к себе на улицу Бейкер-стрит, по истечению долгого периода времени, когда все мы уже начали о нём потихоньку забывать.

Конечно, вы, мои читатели, спросите меня — почему Холмс инсценировал свою гибель и где он был столько времени? После возвращения моего знаменитого друга я попросил рассказать его, почему он решил объявить себя погибшим и почему так долго не давал о себе знать? И еще я спросил своего друга о том, где он был так много лет? Холмс отвечал мне, что ему удалось сбросить профессора Мориарти в водопад, где он и нашел свою погибель. После этого ему пришла в голову идея, что это удобный случай объявить себя погибшим. Ведь поиск тела будет весьма непросто вести в глубоком ущелье. Так что то, что труп бесследно исчез не вызовет ни у кого подозрений. А причиной, почему Холмс постарался инсценировать свою смерть, было то, что он посчитал, что иначе бы его жизнь постоянно находилась бы в опасности, так как члены банды Мориарти были на свободе и могли отомстить за смерть своего главаря его убийце. Холмс никого не предупредил о том, что остался жив. Только старший брат его знал об этом. Майкрофт помог Шерлоку с деньгами и тот отправился в путешествие. По рассказам Холмса он два года пропутешествовал по Тибету под именем норвежца Сигерсона, посетил из любопытства Лхасу и провел несколько дней у Далай-ламы. Затем он объехал всю Персию, заглянул в Мекку и побывал с визитом у калифа в Хартуме. Вернувшись в Европу, Холмс некоторое время провел в научных изысканиях во Франции и в 1894 году вернулся в Лондон.

Хоть я и лишь бледная тень моего великого друга, но все же вовсе не лишен способности к логическому мышлению. Признаюсь вам. Объяснения, данные Холмсом, не показались мне убедительными по целому ряду причин. Во-первых. Изначально вся эта история с необходимостью срочного отъезда на континент с течением времени стала восприниматься мной, как некий фарс. Согласитесь. Если Холмс смог, не смотря на опасность, добраться до моего жилища, то вероятней всего он должен был суметь добраться и до апартаментов своего брата Майкрофта. Брат абсолютно точно смог бы организовать ему надежную охрану в Лондоне на три дня, которые были необходимы для того, чтобы дождаться разоблачения Мориарти и его банды. Вся полиция Англии была к его услугам. Проблема была, вне всякого сомнения, снята Майкрофтом. Никакой реальной необходимости в побеге на континент не было. Зачем тогда понадобилось нам бежать? Всё это впоследствии показалось мне очень странным и нелогичным и вызвало у меня много вопросов. По каким-то непонятным мне причинам Холмс не попросил брата организовать его охрану в Лондоне. Хотя, как оказалось впоследствии, Майкрофт прекрасно был осведомлен о проблемах брата. Он так же, как и мы оказался на континенте, и помог брату скрыться от Мориарти.

Во-вторых. Я никогда не смогу поверить в то, чтобы профессор Мориарти, человек без сомнения умный и, к тому же обладающий сильной волей, по рассказам самого Холмса, вдруг настолько потерял самообладание, что решил собственными руками покончить со своим противником в схватке один на один на краю водопада. Это фантастическая нелепица. И в-третьих. Какой смысл было объявлять себя покойником, опасаясь мести членов банды Мориарти, когда ближайший соратник и помощник главаря преступной организации полковник Моран, владелец знаменитого бесшумного духового ружья, по словам самого же Холмса, пытался убить его уже после того, как преступный профессор упокоился навечно на дне Рейхенбахского водопада. То есть членам банды Мориарти было прекрасно известно о том, что Холмс жив. Получается, что инсценировав свою смерть, Холмс ни в коей мере не ввел этих преступников в заблуждение, но только своих собственных друзей. Снова какое-то странное, непонятное и главное нелогичное поведение весьма умного и рационального Холмса.

Я впоследствии долго думал над рассказом Холмса. Над теми несуразностями, что были в нем. И со временем у меня появилась версия, которая могла бы объяснить то, что произошло с нами на самом деле в 1891 году. Этой своей версией я сейчас поделюсь с вами. Рискну предположить, что Холмс и его брат Майкрофт участвовали в какой-то хитроумной операции. Вероятней всего, целью этой операции могло быть, как мне это теперь видится, заманить Мориарти в Швейцарию. Итак. Холмс приезжает в Лондон с некоторыми документами, обличающими преступную деятельность профессора Мориарти. Как-то об этом узнает сам глава преступного мира Лондона. Враги встречаются, но договориться им не удается. Профессор организует несколько покушений на жизнь Холмса. Но тот остается жив. После чего Холмс обращается ко мне с просьбой помочь ему скрыться на континенте от банды Мориарти. Я не могу отказать другу в помощи, и мы вместе отправляемся на континент. Так я раньше всё воспринимал.

Теперь же мне представляется, что Холмс и его брат, а в его лице тайная полиция Англии оповестили каким-то неизвестным мне способом профессора Мориарти о том, что Холмс возвращается в Лондон с документами способными его полностью разоблачить. Профессор пытается выкупить эти документы у Холмса. Но тот отказывается продавать документы. Тогда профессор прямо предупреждает моего друга о том, что уберет его со своего пути. И действительно, на жизнь Холмса организуются три покушения за день. Вероятней всего его охраняли специальные агенты тайной полиции, и он смог уцелеть. После этого Холмс обращается ко мне за помощью. Знаменитый тандем снова в действии. Мы отправляемся на континент. Но по каким-то причинам профессор Мориарти всё время не теряет наш след. Хотя мы прилагали все усилия, чтобы замести свои следы. Думается мне, что профессору кто-то из тайных агентов её величества королевы подбрасывал необходимую информацию о том, где искать нас с Холмсом. И вот мы в Швейцарии. В селении расположенном примерно на равном расстоянии от Цюриха и Базеля. Вскоре Мориарти снова выходит на наш след. И здесь наступает развязка. Холмс инсценирует свою гибель в смертельной схватке с профессором Мориарти.

Как я уже говорил, со слов Холмса мне стало известно о том, что для членов банды Мориарти не было секретом то, что он не погиб на дне водопада. Но тогда кого хотел ввести в заблуждение Холмс? Неужели мы, его старые друзья, так надоели бедному нашему гениальному другу, что он вынужден был изобразить свою погибель только ради того, чтобы мы перестали ему докучать? Хотя мы действительно вероятней всего смертельно надоели Холмсу, но согласитесь, что вряд ли это стало причиной его решения инсценировать свою смерть. Тут явно была иная очень важная причина. Какая? Логичней всего было бы предположить, что те люди от кого хотел скрыться на время Холмс хоть и были связаны с профессором Мориарти, но не имели прямых сношений с членами его банды и не могли от них узнать о том, что великий сыщик жив. Как я теперь понимаю эти люди, которых опасался мой друг, должны были располагаться территориально где-то неподалеку от того места, где произошла развязка нашей с Холмсом истории в Швейцарии. То есть либо в Цюрихе, либо в Базеле.

То есть я хочу сказать, что вероятней всего профессор Мориарти был заманен именно сюда в отдаленное местечко в швейцарских горах не просто так. Явно за ним велась слежка лучшими агентами британских тайных служб. По воле того плана, что проводился в жизнь Холмсом и его братом профессор Мориарти оказался в том месте, где он мог выйти на контакт с какой-то интересующей британские тайные службы организацией. Главарь лондонского преступного мира был искусно поставлен в ситуацию, когда он был вынужден прилагать самые отчаянные усилия для того чтобы выжить самому и сохранить свою преступную организацию. В этой положении он просто обязан был немного растерять свою обычную осторожность и обратиться напрямую за помощью к кому-то явно обладающему властью и могуществом, кто мог ему здесь оказать помощь. Профессора, похоже, гнали агенты тайной службы её величества на встречу с кем-то тайным и опасным для короны, как волка гонят егеря на то место, где укрылись охотники. Охота велась явно тайными службами британской короны не за бандой Мориарти, а за более крупной дичью. Хотя у меня нет никаких прямых доказательств того, что моя версия верна, но ничто иное мне на ум не приходит, что могло разъяснить загадку событий 1891 года в Швейцарии.

Но несмотря на то, что рассказ Холмса не вызвал у меня доверия, я никаким образом не стал выказывать ему, что не удовлетворен данными им объяснениями. Главное что Холмс вернулся к нам живым и здоровым. Остальное для меня было тогда не важно. Шерлок между тем строил планы на будущее. Он собирался возобновить свою частную практику. Холмс время от времени восклицал, что отныне никто не помешает ему заниматься разгадкой тех интересных маленьких загадок, которыми так богата сложная лондонская жизнь.

И действительно, вскоре Холмс вернулся к привычной для себя работе частного сыщика. Но многое теперь изменилось в его деятельности. Он стал скрытен, действовал под иным именем, коего мне не хочется сейчас раскрывать. Объяснение тому он давал очень простое. Дескать, привык за несколько лет отсутствия в Лондоне к тому, что его не узнают. Он признавался мне, что невыносимо устал от той славы и известности, которая не давала ему раньше покоя. Поэтому мой друг посчитал, что оповещать широкую публику о своём воскрешении не нужно. Так что на имя Шерлок Холмс было наложено им табу. Его он запрещал упоминать при нем нам, тем немногим его друзьям, которые знали о его возвращении в Лондон. Да и характер Холмса претерпел сильные изменения. Раньше это был жизнерадостный человек, любитель шуток и розыгрышей. Теперь же Холмс редко улыбался. И мне временами казалось, что он пережил сильное жизненное потрясение, надломившее его психику в то время, когда он был вдалеке от Лондона. Хоть всё это вызывало у меня непонимание, я не стал задавать моему другу неудобные вопросы, в тайне надеясь, что придет время, и он даст сам на всё честные ответы. Жизнь продолжалась. К великому моему несчастью трагические изменения произошли в тот год и в моей жизни. Моя дорогая супруга после тяжелой болезни умерла. Свет жизни померк и для меня. Я не мог оставаться в моем опустевшем доме, где всё напоминало мне о моей невосполнимой потере. И вскоре я переехал на квартиру к Холмсу. Мы снова стали вскоре вместе заниматься расследованиями различных преступлений. И я признаюсь, быстро забыл о своих размышлениях, о том, что на самом деле произошло в 1891 году в Швейцарии.

Глава 2

Прошло несколько лет. Наступила осень 1898 год. Надо сказать, что в то время Холмс находился достаточно долго в ужасной меланхолии. Он постоянно жаловался мне на то, что давно не было ни одного приличного дела, ни одной неразрешимой задачи не ставили перед ним преступники Великобритании. К тому же осень выдалась в этом году на редкость слякотная, сутками над Лондоном моросил надоедливый дождь со снегом. И вот однажды в последних числах ноября к нам пожаловал один любопытный посетитель. Как сейчас помню, в кабинет Холмса быстрой походкой буквально ворвался высокий молодой человек, примерно тридцати лет от роду, крепко скроенный, при этом очень элегантно одетый. На его бледном овальном лице сияла доброжелательная улыбка. Вся его внешность словно говорила — я ваш друг. На визитной карточке, которую он протянул мне, значилось — журналист Мишель Арно, корреспондент газеты «Универ». Мужчина сразу же, никого не спросив, приземлился в одно из кресел. И тут же сказал:

— Друзья мои, мне нужна ваша помощь. Я специально сегодня приехал в Лондон из Парижа и тут прямо с трапа парохода отправился к вам. Только вы можете спасти меня и нашу газету. Умоляю! Не откажите в помощи!

— Чем мы можем помочь вам и вашей газете? — спросил настороженно Холмс.

— Нам, как воздух нужна громкая сенсация — ответил журналист. — Мой редактор, господин Жак Бове приказал мне хоть вывернуться на изнанку, но отыскать громкую сенсацию для нашей газеты, которая в последнее время стала терять популярность. Если я не дам то, что требует господин редактор, меня ждет увольнение. Это очень неприятно. Я прирос душой к нашей газете. Без неё жизнь моя потеряет всякий смысл. Так что я готов на всё лишь бы исполнить приказ моего редактора.

— Боюсь, что мы ничем вам тут не сможем помочь — сказал холодно Шерлок Холмс. — Никакими сенсационными сведениями мы с вами поделиться не можем, поскольку не располагаем таковыми. Если вам больше ничего не нужно, то на этом давайте попрощаемся. У нас много дел.

— Как это неприятно мне слышать, ваши слова разбили вдребезги все мои надежды — воскликнул месье Арно. — Может быть, всё-таки вам известны какие-нибудь сведения, которые могли бы вызвать большой интерес у парижской публики? Подумайте хорошенько. Уверен, что вы умеете прекрасно это делать. Ведь вы долгое время, если я не ошибаюсь, даже пропагандировали какой-то особый способ мышления, который помогает вам раскрывать преступления. Кажется, это был дедуктивный метод.

— Вы, похоже, с кем-то меня путаете — ответил с явной угрозой в голосе Холмс. — Возможно, вы путаете меня с тем джентльменом, что жил и работал здесь прежде. Я не помню, как его звали.

— Всё может быть — сказал наш гость, и лицо его расплылось в доброжелательной улыбке. — Людям свойственно заблуждаться. Возможно, я действительно спутал вас с господином Шерлоком Холмсом. Этот человек жил в этом доме и был известным сыщиком. Он погиб несколько лет назад в Швейцарии в схватке с каким-то жутким злодеем. Как жаль, что вы не Шерлок Холмс. Представляете, как было бы замечательно, если бы он был сейчас здесь. Я бы тогда, вернувшись в Париж, написал статью под заголовком «Шерлок Холмс жив!». Такая сенсация сразу бы увеличила тираж нашей газеты в три раза.

— Если бы великий сыщик был здесь, то это была бы большая сенсация — признал мой друг. — Но я вынужден напомнить о том, что никакого Шерлока Холмса здесь нет, а значит, нет никакой сенсации для вашей газеты. Не смеем вас больше задерживать.

— Так и быть, я ухожу — сказал журналист, вставая с кресла. — Но вы скоро услышите обо мне. Потому что я сразу же по возвращению в Париж опубликую в нашей газете статью, в которой поведаю читателям о том, что мистер Шерлок Холмс не погиб в Швейцарии, а остался жив и сейчас продолжает работать там же, где жил и работал раньше. В Лондоне на Бейкер-стрит. Представьте себе. Через три дня к вам сюда станут ломиться толпой сотни посетителей каждый божий день. Вы просто озолотитесь благодаря моей статье в нашей газете. У вас появится много клиентов. Не нужно предлагать мне деньги за бесплатную рекламу. Я жаден, признаю это, но не на столько, чтобы требовать с вас деньги, мистер Холмс за такую пустяковую услугу.

— На вашу газету могут потом подать в суд — сказал зло Холмс.

— Пусть так — ответил журналист. — Но сенсационный материал я опубликую. И плевать на последствия.

После этих слов журналист направился к выходу из кабинета.

— Вас зовут Иван Фёдорович Манусевич-Мануйлов? — неожиданно спросил мой друг. — Я не ошибся?

— Вы ошиблись — ответил наш гость.

— Возможно, вы хотите, чтобы я вас называл по-другому? — снова спросил Холмс. — Ведь при рождении вас звали Исааком Тодресовичем Манасевичем. Могу вас так называть. Насколько мне известно, вы еврей, принявший сначала лютеранскую веру, а позднее православную. Сейчас служите в царской охранке. Скажите мне теперь, что вас на самом деле привело сюда ко мне?

Молодой мужчина замер на месте, словно пораженный громом. Через некоторое время он произнес:

— Во-первых, я служу не в охранке, как пренебрежительно говорят наши недруги, я агент русской охраны. То есть я служу в охранном отделении русской полиции. Во-вторых. Откуда, черт возьми, мистер Холмс вам известно кто я такой?

— Вы не ответили на мой вопрос — сказал Холмс.

— Нет, сначала вы ответьте на мой вопрос — стал настаивать на своем Манусевич-Мануйлов.

— Нет ничего проще — ответил Холмс. — Неделю назад я заметил, что вы следите за мной. У меня есть здесь помощники. Я поручил им выяснить, где вы остановились и вообще собрать о вас всю доступную информацию. С этой информацией я обратился к своему брату. Тот связался со своими людьми в Париже. Через небольшой промежуток времени мне стало известно, что вы работаете в составе заграничной агентуры Департамента полиции в Париже.

— Как всё прозаично — сказал немного сконфуженно Манусевич-Мануйлов. — Я думал, что вы, господин Холмс, сейчас начнете говорить нечто похожее на то что, судя по кляксе на рукаве сюртука, оставленной английскими чернилами я могу предположить, что вы приехали в Лондон не сегодня, а неделю назад. И так далее. Признаюсь, я немного разочарован.

— Не надо так сильно расстраиваться — ответил Холмс. — В знак примирения я скажу вам, что привела вас ко мне некая рукопись, сделанная в Швейцарии примерно около года назад. В ваши руки рукопись попала в России, не в Швейцарии. И еще. Я рискну предположить, что её содержание каким-то образом связано с так называемым еврейским вопросом. Похоже на то, что это дело вам поручено доверенными людьми самого русского самодержца.

— Но как? — спросил сильно удивленный Манусевич-Мануйлов.

— Элементарно, мой друг — ответил Холмс. — У вас рукопись во внутреннем кармане сюртука. Я мельком увидел её, когда вы ёрзали на кресле. Определить возраст рукописи для меня не составило большого труда. Впрочем, и определить, где была произведена бумага, мне тоже оказалось вполне по силам. Так же на рукописи я заметил штамп российской имперской канцелярии. В Париже большой штат сотрудников русского охранного отделения. Но дело поручили именно вам, еврею. Я предположил, что это неслучайно. Так что всё просто.

— Прекрасно, мистер Холмс — сказал Манусевич-Мануйлов. — Вы я вижу, хорошо осведомлены о методах работы российских тайных служб.

— Мне приходилось несколько раз работать вместе с русскими тайными службами, во время расследования преступлений в России, и я неплохо осведомлен о том, как там поставлена работа — ответил Холмс. — В частности я осведомлен о том, что у вас часто поручают вести дела связанные с разными народами, населяющими вашу огромную империю представителям этих самых народов. Польские дела ведет поляк, литовские литовец, калмыцкие калмык. Логично было бы предположить, что дело, связанное с еврейским вопросом было поручено вести еврею.

Манусевич-Мануйлов пожал плечами, не в силах что-либо возразить, и положил перед нами на стол рукопись, на которой было написано на французском языке название — «Протоколы собраний Сионских мудрецов».

На какое-то время в кабинете Холмса воцарилась тишина. Потом наш гость начал свой рассказ:

— Я давно знаком с графом Путиловским. Он близок к императору и заведует в его канцелярии тайными делами. Это один из самых больших умов нашего времени. Я думаю, что в данный момент истории нужно быть одним из двух: или революционером, или охранником. Я предпочел охрану, а не революцию. И именно потому, что на стороне реакции и правительства всегда было больше умных людей, чем у революции. Ну, кого революция может назвать, как свою гордость? Между тем, реакция в своих рядах числила такие большие и редкие умы, как гр. Д. Толстой, Победоносцев и Катков, П. А. Столыпин и, конечно, граф Путиловский. Вы, мистер Холмс, насколько я понимаю, тоже фактически выбрали сторону охраны. Вы служите не только своим клиентам, но, если в том возникает необходимость, обслуживаете интересы английского правительства. Да и на русское правительство вам приходилось уже не раз работать. Так вот. Мы с вами можно так сказать, в каком-то смысле коллеги.

— Я действительно обслуживал интересы нашего правительства — сказал Холмс. — И мне приходилось работать и на русское правительство. Но я не чиновник, я частное лицо, я не на службе у государства. И услуги мои, это услуги частного сыщика. Так что коллегой вы меня назвать не можете. Но это я просто уточнил некоторые моменты. Продолжайте свой рассказ.

— Около трех лет назад граф вызвал меня к себе вместе с моим давним знакомым Матвеем Головинским, который, так же как я, работает в охране — сказал русский агент охраны. — В течение последних двух лет мы с Матвеем сотрудничали в популярных петербургских газетах. Я был репортером, всегда первым оказывался на месте преступлений или несчастных случаев. Головинский хорошо писал статьи. Это устраивало нас обоих. Мы дополняли друг друга.

Граф Путиловский, сидел за столом своего роскошного кабинета с сигарой в зубах. Он холодно осмотрел нас и, сделав нетерпеливый жест, пригласил:

— Присаживайтесь. Ну, чем вы оба сейчас занимаетесь?

Я уселся в наиболее комфортабельное из кресел и сказал:

— В настоящий момент мы обдумываем одну идею и собираем материалы. Через неделю у нас будет готово нечто, способное потрясти публику.

— Это хорошо, но вашу идейку придется пока отложить, — прервал меня граф. — Я приготовил для вас сюрприз. Вы срочно отправитесь оба в Париж.

— А что вы там для нас раскопали? — спросил я, невольно поежившись, хотя я отношусь к графу с огромным уважением, но при этом понимаю, что поручения его могут быть чрезвычайно опасными для меня.

Граф извлек из ящика стола папку.

— Известно ли вам, что в нашей стране много людей, которые всерьез обеспокоены угрозой всемирного еврейского заговора и что подобные люди есть и в ближайшем окружении его императорского величества? Надеюсь, что да. Так вот. Странная история. С недавних пор я заметил, что к нам в канцелярию стали поступать от близких к царскому двору вельмож разного рода рукописи, в которых говорится о всемирном еврейском заговоре. Все эти рукописи были написаны на французском языке и были переданы нашим соотечественникам в Швейцарии и во Франции. В Лозанне, Базеле и Париже. Чутье моё меня никогда не подводило. Я чувствую, что здесь есть некая опасность для престола. Я хочу, чтобы вы тотчас же начали распутывать эту историю. Я должен знать всё об этих рукописях. Кто авторы? Какие цели они преследуют?

И я, и Матвей почувствовали облегчение. Последнее время мы безуспешно пытались раскрыть одно сложное дело, начальство было нами страшно недовольно, так что предложение графа показалось нам достойным выходом из сложной ситуации. К тому же поручение не казалось чересчур опасным. Заниматься поисками авторов и заказчиков какой-то странной рукописи, что может быть безопасней?

— А что там за история? — поинтересовался я.

— В августе приехала из Парижа фрейлина двора Юлиана Дмитриевна Глинка — сказал граф. — Она привезла с собой очередную рукопись, повествующую о всемирном еврейском заговоре. Позже мне стало известно, что эта дама встречается с разным народом и рассказывает о том, что написано в рукописи. Вроде бы ничего необычного. Это случалось и раньше. Уже несколько раз она привозила подобные рукописи, и они никакого особого влияния ни на кого не произвели. Но в этот раз то, что попало ей в руки, кажется, мне намного серьезней всего, с чем мы имели дело раньше. Это мощный документ, способный серьезно взбудоражить российскую публику. А это нам не нужно. Страна наша усилиями множества славных мужей отечества отгорожена от влияния тлетворной западной цивилизации. Да мы отстали на многие годы от просвещенной Европы, но любая серьезная попытка модернизации нашей страны может привести к необратимым для неё последствиям. Самодержавие лучшая форма власти для России. Наш царь это главный оплот спокойствия и мира в стране. Поэтому мы должны хранить Россию от любых потрясений. Нашим врагам нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия и православный царь во главе её! Поэтому тех наших врагов, что подбрасывает нам сие пасквили, которые могут вызвать в стране волнения нужно выявить и обезвредить.

Путиловский, отложив досье, испытующе посмотрел на меня.

— Ну как, подойдет вам такой сюжет? — осведомился он.

Я-то знал, что подойдет, но особого энтузиазма не выразил.

— Сюжет заманчивый, — заметил я, — Но, что заграничная агентура Департамента полиции в Париже? Она разве не смогла выяснить происхождение рукописи?

— Наша агентура в Париже давно засвечена — ответил граф. — С ней никто не хочет сотрудничать. Но я этой историей с таинственной рукописью заинтересовался и готов раскошелиться. Свидетели охотнее развязывают языки, когда делают это не задаром. Уверен, что в этом деле кроется нечто чрезвычайно опасное для России, и хочу, чтобы вы оба им занялись.

— Ну что ж, попробуем… — я потянулся за досье. — Здесь собрана вся информация?

— Немногим больше, чем я уже рассказал — ответил граф. — Вам придется в Париже начинать практически с нуля.

— А как насчет расходов? — поинтересовался я.

Граф взглянул на меня исподлобья и сказал:

— Жадность твоя тебя погубит, Ваня. Ясно? За каждую потраченную копейку мне отчитаешься после возвращения из Парижа. Стыдись. Ты же сын богатого купца. Капитал огромный получил в наследство. У тебя денег куры не клюют. А ты норовишь казну императора обчистить. Как тебе не стыдно?

— Во-первых, не так и богат — возразил я. — Ни от отца, ни от жены я не получил столько, сколько угодно кому-то об этом распространять слухи. Это первое. А во-вторых, европеец всегда был большой поощритель всех искусств и мануфактурностей, но государственную ассигнацию предпочитал всему. «Это вещь, — обыкновенно говорит он, — уж нет ничего лучше этой вещи: есть, не просит, места займет немного, в кармане всегда поместится, уронишь — не расшибется». Так что без солидного бюджета и думать нечего ехать в Париж искать авторов рукописи.

Граф примирительно взмахнул рукой и сказал:

— Будет вам бюджет. Солидный. Главное найдите мне авторов пасквиля.

После этой беседы мы с Матвеем и отправились в Париж, исполнять поручение графа.

Глава 3

Шерлок Холмс, внимательно выслушав речь нашего гостя, после короткой паузы сказал:

— Ваш рассказ весьма любопытен, господин Манусевич-Мануйлов. Но признаюсь честно, я так пока и не понял, что вас привело ко мне? Какая вам нужна от меня помощь?

— Дело в том, что хотя времени и денег мною и моим товарищем было затрачено немало, но мы за время нашего пребывания в Париже в 1895 году так нисколько не продвинулись в деле поисков авторов пасквилей на тему еврейского всемирного заговора — ответил Манусевич-Мануйлов. — У этой нашей неудачи было много причин. Как оказалось задание, данное нам графом Путиловским, было, отнюдь вовсе не такое простое, как виделось нам поначалу. Очень скоро мы поняли, что отыскать иголку в стоге сена гораздо легче, чем найти в Париже следы авторов пасквиля. Здесь огромное количество различного рода изданий. Великое множество журналистов. Огромные библиотеки с гигантскими фондами. Всё это создало для нас просто неразрешимые проблемы. Мало того. С первого дня своих поисков я почувствовал серьезное противодействие своей работе. Вскоре я выяснил, что противодействие это организовано сотрудниками заграничной агентуры Департамента полиции в Париже, за которыми стоял их шеф господин Рачковский. Я думаю, вам известны некоторые подробности моих парижских злоключений.

— Я слышал краем уха о вашем конфликте с главой заграничной агентуры Департамента полиции в Париже господином Петром Ивановичем Рачковским — сказал Холмс с каменным выражением лица.

— Да этот конфликт сильно помешал мне в работе над поиском авторов и заказчиков рукописи о всемирном еврейском заговоре — признал наш гость. — Но что было мне делать? Мне удалось в Париже узнать о том, что фрейлина двора Юлиана Дмитриевна Глинка смогла получить рукопись протоколов при содействии господина Рачковского. Я пытался узнать от его людей, подробности того, как рукопись была получена, но со мной никто из сотрудников заграничной агентуры Департамента полиции в Париже не хотел говорить об этом деле. Я оказался в тупике. Тогда я попытался поговорить с самим Рачковским, но тот очень холодно принял меня. И дал недвусмысленно мне понять, что он крайне отрицательно относится к тому, что я, еврей по рождению веду по поручению знатного русского вельможи дело о всемирном еврейском заговоре. И что никакого содействия в моей работе по поиску авторов и заказчиков рукописи он оказывать мне не станет. Мало того. Он прямо запретил своим людям помогать мне в моей работе. А Матвея Головинского Рачковский воспользовавшись подвернувшимся случаем, отправил снова в Россию, и я остался в Париже один.

— Насколько я понял, вы не смирились с таким положением дел — сказал Холмс.

— Вы правы — признал Манусевич-Мануйлов. — Так как моей натуре не свойственно безропотно признавать свое поражение, я начал действовать. В кафешантане «Casino» я встретился с одним из агентов парижской префектуры, занимающимся русскими делами, и за стаканом вина объяснил ему, что состою при Министерстве внутренних дел и командирован за границу для контроля деятельности парижской агентуры, которою в Петербурге сильно недовольны. И в заключение предложил агенту, за вознаграждение, содействовать в исполнении возложенного на меня поручения. Для доказательства же, что я действительно лицо официальное, я рассказал агенту, что в прошлом году прямой начальник г. Рачковского, полковник Секеринский был в Париже, где останавливался по адресу бульвар Магента 133. Рачковский якобы оставался об этом в полном неведении и узнал лишь четыре дня спустя после отъезда полковника из Парижа. Потом я рассказал агенту о том, что Рачковский, которого я прекрасно знаю, еврей. Помощником Рачковского состоит в настоящее время поляк Милевский — человек, не заслуживающий никакого доверия и к тому же картежник. В прежние годы Рачковский ходил, будто бы без сапог и жил мелким репортерством в газете «Новости». По протекции он попал в полицию и тут при поддержке некоего барона сделал себе карьеру. И еще я сообщил, что скоро барон уйдет в отставку и тогда Рачковского погонят поганой метлой со службы. Поэтому разумно было бы агенту стать моим помощником прямо сейчас. И денег заработаешь, и после увольнения Рачковского карьера будет обеспечена.

— Вы бойкий молодой человек — сказал Холмс с ехидной улыбкой. — Я бы так не смог себя повести в подобной ситуации.

— Каждый сам кузнец своего несчастья, видимо я сильно перестарался, рассказывая небылицы о своем враге в тот раз — сказал наш гость. — Агент пошел к своему шефу и случился огромный скандал. Рачковский сразу же пригласил меня к себе и в присутствии того самого агента, которого я пытался завербовать учинил мне допрос. Я признаюсь, каялся, плакал, просил прощения, но мне ничто не помогло. В лице Рачковского с той поры я получил своего самого жестокого недоброжелателя. В конце концов, я был вынужден покинуть Париж и вернуться в Россию. Но история с протоколами, рассказывающими о всемирном еврейском заговоре, на этом не закончилась, в октябре этого года меня снова вызвал к себе Путиловский и передал новый вариант рукописи, по мнению графа, авторы текста продолжают работать над его улучшением. И вот я снова сначала в Париже, а теперь уже в Лондоне. Граф еще более чем прежде озабочен этими рукописями о всемирном еврейском заговоре.

Холмс нетерпеливо сказал:

— Вы очень много рассказали интересного господин Манусевич-Мануйлов, я узнал массу любопытной для меня информации, но пока вы ничего не сказали о том, почему вы посетили меня, и чем я, по вашему мнению, могу вам помочь?

— Я извиняюсь за свое многословие — сказал с невинной улыбкой на лице наш гость. — Я не виноват, я просто хотел, как можно полно обрисовать ту ситуацию, в которой я сейчас оказался. Теперь я перехожу непосредственно к тому, почему я посетил вас, господин Холмс.

— Слава богу — сказал саркастически Холмс.

— Из-за конфликта с Рачковским я лишен был возможности получать всю секретную информацию, получаемую Департаментом полиции в Париже — произнес Манусевич-Мануйлов. — Так вот. Вернувшись в Россию, я через некоторое время получил возможность ознакомиться с секретными донесениями нашей агентуры в Париже за последние годы. Из одного донесения стало известно о том, что вы, господин Шерлок Холмс в 1890 и 1891 годах приняли участие в расследовании деятельности неназванной в донесении международной организации штаб-квартира, которой расположена в Швейцарии.

Холмс весь напрягся, на лбу выступили капельки пота, после короткой паузы он спросил:

— Что вам известно об этом деле?

— Насколько мне известно, это расследование вы вели по заданию французского правительства — ответил наш гость. — Во время расследования, как сообщил наш источник, вы информировали правительство Франции о некоем известном английском ученом-математике, который вёл какие-то научные изыскания совместно со швейцарскими коллегами. Вы запрашивали информацию о том, с кем ваш английский ученый-математик работает во Франции и в Швейцарии. Но это нам не интересно. Интересно иное. Вы так же просили французское правительство информацию о некоей рукописи, рассказывающей о всемирном еврейском заговоре. Больше ничего наш источник сообщить нам не смог, так как вы спешно покинули Францию, а потом появилось известие о вашей гибели, и вся информация о вашей деятельности была засекречена правительством этой страны. Но возможно вы всё же получили от французского правительства то, что запрашивали. Вот эта информация и интересует меня. Вы понимаете, что я готов заплатить за эти сведения солидные деньги. Точнее. Мой начальник граф Путиловский готов заплатить. Назовите только сумму и вы получите свои деньги.

Холмс недовольно поморщился и сказал:

— Я не смогу вам ничем помочь. Наш разговор на этом окончен. Прощайте. Друг мой, проводите нашего посетителя.

— Почему? — спросил Манусевич-Мануйлов. — Разве вам совсем не нужны деньги?

— Во-первых, потому что история мне эта мне лично неприятна — ответил Холмс. — Я пережил много плохого в то время и поэтому я не хочу возвращаться к воспоминаниям о тех событиях. Кроме того. Я не получил никакого ответа от французского правительства на свой запрос о рукописи. Мне было тогда не до того, нужно было срочно покинуть Францию, а позже вся информация по делу была засекречена и у меня нет сейчас доступа к ней. Так что мне нечего вам предложить на продажу. Хоть русские деньги мне сейчас бы и не помешали, но соответствующего товара у меня нет. Так что я вынужден отказать вам в вашей просьбе. Поймите меня верно и по возможности не обижайтесь на меня за мой отказ с вами сотрудничать. Давайте завершим этот неприятный для меня разговор и попрощаемся.

— Я не обижаюсь — ответил наш гость. — Но я еще не завершил свой рассказ о том, почему обратился к вам за помощью. Мне есть еще, что вам рассказать.

— Хорошо — сказал Холмс с недовольной гримасой на лице. — Я слушаю вас. Только ради бога. Говорите коротко и по существу.

— Я постараюсь говорить только по существу, можете не сомневаться, так вот, в прошлом году я был отправлен моим руководством в Персию ко двору шаха с секретным заданием — начал говорить Манусевич-Мануйлов, а я увидел, что лицо моего друга вдруг стало бледным, словно он увидел перед собой приведение. — Против друга России шаха в Тегеране был организован заговор, в котором участвовали его ближайшие сподвижники. Во главе заговора, как это удалось нам, потом узнать, стоял племянник шаха и глава шахской тайной полиции. Русской разведке удалось вовремя узнать о том, что в Тегеране готовится нечто опасное для интересов России и были приняты определенные меры. Я выехал в Персию под видом журналиста газеты «Вече». Не стану перегружать вас рассказом о том, как удалось мне раскрыть заговор против шаха. Важно для меня сейчас то, что во время моей работы в Тегеране на мои глаза попалась секретная переписка руководителей французских и персидских тайных служб. Там было много интересного. Но главное, что в переписке упоминались вы, мистер Холмс и некий английский профессор математики Джеймс Мориарти. Этот профессор в свое время, в 1891- 1892 годах пытался организовать исламскую революцию в стране. Шахские полицейские, как удалось мне узнать в Тегеране, при вашей помощи и при помощи французской тайной полиции смогли предотвратить революцию. Шах наградил вас орденом Льва и Солнца за помощь в раскрытии заговора. Все заговорщики были схвачены. После ужасных пыток они были казнены. Так, во всяком случае, считалось раньше.

— Что же удалось вам выяснить в Тегеране об этом профессоре? — спросил Холмс, с каменным выражением лица. — И что значит, считалось раньше, что все они казнены?

— Ваш соотечественник профессор математики подвергся ужасающим пыткам, ему отрезали нос — сказал наш гость. — И по документам его в тот же день повесили в тюрьме Тегерана.

— Всё так и было — сказал Холмс. — День казни профессора Мориарти я никогда не забуду. Мне пришлось лично присутствовать при исполнении приговора. Как сейчас я вижу, как палач отрезал нос профессору. Ужасное зрелище. На истекающего кровью мученика на моих глазах одели петлю и вскоре он провалился в дыру в полу. Так умер этот неординарный человек.

— Но между тем профессор математики Джеймс Мориарти жив — сказал с улыбкой на лице русский агент охраны. — Иногда ошибается и великий Шерлок Холмс. Точнее иногда можно обмануть и вас, мистер Холмс. Как мне удалось выяснить, на самом деле начальник тайной полиции Персии решил по каким-то своим собственным тайным причинам сохранить англичанину жизнь. И это ему блестяще удалось.

— Вполне возможно, что меня могли обмануть в тот раз — сказал Холмс. — Я был сам не свой после того, что мне пришлось увидеть в тот день. Много жестоких казней было совершено на моих глазах и к тому моменту, когда пришло время казни Мориарти душевные силы мои были на исходе. Я мог пропустить многие важные подробности, на которые обязательно обратил бы внимание в обычном состоянии. Но что стало с Мориарти?

— Мориарти подлечили, и он остался в тюрьме — ответил Манусевич-Мануйлов. — Через какое-то время, как удалось мне узнать, профессор из Англии стал кем-то вроде тайного советника при главе персидской тайной полиции. Именно он позднее стал душой и главным разработчиком того заговора, который был организован против шаха. Когда заговор был раскрыт и все его руководители были нами арестованы, выяснилось, что английский профессор математики смог сбежать. В Персии нами проводились усиленные поиски беглеца. Но найти следы профессора нам долго не удавалось. Мы уже потеряли всякую надежду, что нам удастся узнать что-то об англичанине, но тут в руки местной полиции попались торговцы, которые рассказали о том, что они отвезли одного человека со страшно изувеченным лицом на своем судне по Каспийскому морю к калмыцким поселениям и высадили его возле хотона под названием Цомок. Человек представился калмыком, так как язык этого народа практически никому неизвестен в Персии то и вопросов ему много не задавали, а без носа определить к какой нации принадлежит человек весьма затруднительно. К тому же беглец хорошо заплатил за проезд.

— Есть ли какие-нибудь сведения о том, где может находиться этот человек сейчас? — спросил нетерпеливо Холмс.

— По той информации, что мы располагаем, этот человек по сей день скрывается в калмыцких селениях на Каспии и на Волге — ответил Манусевич-Мануйлов. — Сведения о нем время от времени приходят к нам. Но проблема в том, что местность там очень сложная для поисков. На сотни километров раскинулись густые заросли камыша. Так что найти там скрывающегося от закона человека очень сложно. Несколько раз полиция пыталась задержать беглеца, но тот всякий раз умудрялся уйти от облавы.

— Всё это очень интересно — сказал задумчиво Холмс. — Однако, у вас милый друг очень плохая репутация. Вы известны, как человек, для которого ложь является основой существования. О вас говорили ваши сослуживцы в Париже, «врёт, как дышит». Так что мне нужны хоть какие-то подтверждения правдивости ваших слов. Не обижайтесь, прошу вас. Но ваши слова у меня признаюсь, вызывают очень серьезные сомнения в их правдивости. Есть ли у вас какие-либо доказательства достоверности вашего рассказа о событиях в Персии?

— Я не стану обижаться на вас, хотя для себя отмечу, что мне стыдно за то, как отвратительно организована работа агентуры Департамента полиции в Париже господином Петром Ивановичем Рачковским — сказал с усмешкой Манусевич-Мануйлов. — Наши агенты в Париже рассказывают всем встречным и поперечным о том, каков я и чем я славен. Но я ведь я не просто еврей из местечка, я агент по особым поручениям, государственный человек. Но это бог с ним. С этим я позже разберусь. А сейчас я хотел вам представить доказательства того, что вас не ввожу в заблуждение относительно событий имевших место в Персии около года назад.

— Очень буду вам признателен за это — сказал Холмс с легким поклоном.

— Вот вам документы, читайте сами — сказал наш гость.

Холмс начал читать:

— Товарищ министра иностранных дел гр. Ламздорф письмо от 29 января 1898 г. за №487 по I департаменту Мин. ин. дел министру внутренних дел: «Пребывающий в Санкт-Петербурге персидский посланник уведомил Министерство иностранных дел, что его величество шах персидский пожаловал орден Льва и Солнца журналисту Мануйлову. Сообщая о сем вашему высокопревосходительству, Министерство иностранных дел имеет честь покорнейше просить вас благоволить уведомить, не встречается ли с вашей стороны каких-либо препятствий к исходатайствованию названному лицу высочайшего соизволения на принятие и ношение пожалованного ему ордена». Ответ Департаменту полиции: «Полагал бы уведомить I департамент Министерства иностранных дел, что к исходатайствованию Мануйлову разрешения на принятие и ношение ордена Льва и Солнца препятствий по делам департамента не имеется. Мануйлов под руководством полковника Пирамидова успешно выполнил в Персии особо важное поручение. 11 февраля 1898». Ответ астраханской полиции о розыске сбежавшего из Персии англичанина, у которого был отрезан нос. «Сообщаем, что англичанин с отрезанным носом, по сведениям наших осведомителей продолжает скрываться на территории губернии. Мы предпринимаем меры по его задержанию, но на настоящий момент оный англичанин не пойман».

— Надеюсь, теперь вы верите в то, что иногда я все же говорю правду? — спросил наш гость, не дав дочитать документ Холмсу.

— Приходится признать это — ответил Холмс, продолжая внимательно изучать документ.

Глава 4

Агент царской охранки дал некоторое время Холмсу на ознакомление с представленными ему документами, а затем вкрадчивым голосом, сказал:

— Так вот, хочу вам сообщить о том, что примерно через год после возвращения из Тегерана я был вызван к графу Путиловскому. От него я получил тот самый вариант протоколов, что лежит перед вами мистер Холмс. Граф выразил мне свою крайнюю обеспокоенность положением дел с распространение среди приближенных к императорскому двору лиц данного документа. Новый вариант протоколов сильно напугал его. Он, по мнению графа, способен вызвать в случае своего опубликования серьезные потрясения в империи. Всем прекрасно известно насколько сейчас накалена ситуация во Франции в связи с делом Дрейфуса. Страна на грани антисемитского переворота. Армия готова свергнуть законную власть и начать массовые еврейские погромы. Всё это говорит, по мнению графа, о наличии крупного международного заговора. По каким-то только одному ему видным признакам Путиловский предполагает существования исключительно масштабного плана, который воплощается в жизнь некоей тайной силой, стоящей над государствами и над законом. И тут я и рассказал графу о том, что вы работали на правительство Франции и крупнейших европейских денежных мешков в 1890—1894 годах и в это время запросили французское правительство информацию о некоей рукописи о всемирном еврейском заговоре. А потом рассказал об англичанине, который готовил в Персии революцию. И который остался без носа и скрывается теперь в калмыцких степях. И поведал графу о том, что разоблачили его вы, мистер Холмс. За что получили высокую награду от шаха.

— И что же граф Путиловский? — спросил Холмс.

— Граф тут же предложил мне навести подробные справки о вас и доложить ему, через день мы снова встретились и после моего доклада Путиловский выразил желание чтобы я немедленно отправиться к вам и предложил вам взяться вместе со мной за расследование интересующего нас дела — сказал Манусевич-Мануйлов.

— Интересно — сказал Холмс. — Что вы собственно хотели бы, чтобы я сделал для графа?

— Нам нужно чтобы вы помогли раскрыть тайну происхождения «Протоколов сионских мудрецов» — сказал Манусевич-Мануйлов. — Нам нужно знать всё. Кто автор? Кто заказчик? Какие цели преследуют заказчики? Кто в России и, особенно в российских спецслужбах причастен к этому делу? Это исключительно важное дело. Я надеюсь, что мои пояснения и представленные документы изменили ваше первоначальное негативное отношение мистер Холмс к моему предложению о сотрудничестве?

— Изменили — сказал Холмс. — Признаю, вам удалось заинтересовать вашим делом меня.

— Прекрасно — сказал Манусевич-Мануйлов, выдохнув с облегчением. — Значит, мистер Холмс, вы готовы рассказать мне сейчас всё то, что знаете об интересующем меня деле. Речь в первую очередь идет о вашем запросе 1891 года. Не беспокойтесь. Я заплачу вам за сведения сейчас же немедленно двести пятьдесят фунтов стерлингов.

— Финансовая сторона данного дела меня не сильно интересует — ответил Холмс с вызовом в голосе.

— Я осведомлен мистер Холмс о том, что после вашей успешной работы на правительство Франции и крупнейших европейских денежных мешков в 1890—1894 годах в финансовом отношении вы стали абсолютно независимым человеком — сказал Манусевич-Мануйлов, внимательно наблюдая за реакцией на свои слова моего друга. — Но согласитесь, двести пятьдесят фунтов это солидные деньги. Даже для вас.

— Я не спорю, вы предлагаете мне серьезные деньги — сказал Холмс. — Но дело в том, что мне нечего вам предложить взамен.

— Поясните — попросил Манусевич-Мануйлов.

— Я действительно запрашивал информацию о некоей рукописи, рассказывающей о всемирном еврейском заговоре французское правительство — ответил Холмс. — Но ответа на свой запрос, как уже говорил, так и не получил. Ничего нового сказать не могу по данному поводу.

— Но каковы были причины, побудившие вас сделать такой запрос? — спросил наш гость.

— Расследуя преступную деятельность Мориарти, который сейчас находится у вас в России, я узнал о том, что он несколько раз пересылал пакеты с документами в адрес ряда частных лиц в Швейцарии и Франции и получал пакеты с документами от них же — ответил Холмс. — Я перехватил несколько таких пакетов и тайно ознакомился с их содержимым. Делалось это так, чтобы о том, что документы просматривались, никто не узнал. В одном из таких пакетов, направленных Мориарти в Швейцарию была рукопись, рассказывающая о всемирном еврейском заговоре с его замечаниями и предложениями по тексту. Явно профессор был каким-то образом замешан в создании некоей рукописи, рассказывающей о всемирном еврейском заговоре. Я заинтересовался этой рукописью, и так как было уже принято решение о том, что Мориарти будет арестован в Швейцарии, то направил её в полицию Берна и попросил правительство Франции предоставить мне информацию по данной теме. Но почти сразу же после этого моего запроса я был вынужден покинуть и Францию и Швейцарию и отправиться вслед за Мориарти на восток. Так что был ли мне дан ответ или нет мне до сих пор не известно. Остальное вы знаете. Мориарти был схвачен в Тегеране и, как я предполагал, казнен.

— Вам удалось допросить профессора Мориарти в Тегеране, после его ареста? — спросил наш гость.

— Нет — ответил Холмс. — Я не был допущен к профессору. Кроме того, мне было необходимо покинуть Персию. Мориарти действовал не один. С ним были его товарищи, весьма опасные люди. Им удалось избежать ареста. Я продолжил их преследование. Так что мне не удалось расспросить профессора о рукописи, рассказывающей о всемирном еврейском заговоре.

— До нас дошли некие смутные сведения о тех делах, которыми вы занимались по поручению ряда европейских держав в Тибете и прочих местах — сказал Манусевич-Мануйлов.

— Да, мне пришлось много путешествовать в то время — признал с неохотой Холмс.

— Но что с теми людьми, с которыми вел переписку профессор Мориарти? — спросил наш гость. — Вам известно что-нибудь о них?

— Это были все подставные лица — ответил мой друг. — Они просто получали письма, а потом по договоренности с некими неизвестными им лицами за небольшую плату относили их в определенное место и там оставляли их. Ничего узнать не удалось от них. Людей, с которыми вёл переписку Мориарти, нам выследить не удалось. И сам профессор тоже использовал подставных лиц, и лишь случай помог нам обнаружить факт его переписки со своими сообщниками на континенте. Один из его помощников попал в руки к полиции с письмом и был завербован. Благодаря его информации нам и удалось перехватить несколько писем. Но вскоре наш информатор был разоблачен. Труп его был найден возле какой-то грязной пивнушки. Дело было обставлено так, что якобы наш информатор стал жертвой обычной пьяной драки. Но я прекрасно понял, что это дело рук Мориарти.

— Так получается, что я приехал к вам сюда в Лондон только ради того, чтобы узнать о том, что разгадку тайны «Протоколов сионских мудрецов» нужно искать в России? — удивленно спросил Манусевич-Мануйлов моего друга.

— Вы правы — ответил Холмс. — Единственный человек, который, как мне известно, может располагать какой-то достоверной информацией о подлинных авторах «Протоколов сионских мудрецов», если верить донесениям донесению астраханской полиции находится сейчас в России. И прячется в калмыцких степях.

— Неожиданно — сказал наш гость и развел руками.

— Но всё к лучшему — ответил Холмс. — Дадите приказ астраханской полиции, назначите хорошее вознаграждение за любую информацию об иностранце без носа, и очень скоро Мориарти будет пойман. Без носа ему долго не удастся скрываться от властей. Так что тратиться на мою помощь вам абсолютно не нужно.

— Просто я хотел бы пояснить вам, что в данном случае я не представляю российское государство, а действую, как частное лицо, в интересах другого частного лица — сказал Манусевич-Мануйлов. — И обращаемся к вам за помощью тоже, как к частному сыщику.

— То есть ваша миссия не пользуется поддержкой официальных властей? — спросил удивленно Холмс.

— Да, это так — сказал наш гость. — Мало того. Весьма влиятельные люди в России и за её пределами заинтересованы в том, чтобы помешать моей миссии. Поэтому я хочу, чтобы наше сотрудничество с вами нигде бы не афишировалось.

— Я обязуюсь сохранить в тайне наш сегодняшний разговор и никогда в разговорах не упоминать имени сиятельного графа — сказал Холмс. — Уверен, что и Ватсон даст такое же обещание вам и выполнит его, без всякого сомнения.

— Можете не сомневаться — заверил я нашего гостя.

— Спасибо, но этого мало, мистер Холмс — сказал Манусевич-Мануйлов. — Я просил бы вас вместе с другом выехать со мной в Россию и помочь в розысках профессора Мориарти и дальнейшем расследовании его участия в деле о рукописях, рассказывающих о всемирном еврейском заговоре.

— Хорошо, я принимаю предложение графа Путиловского о сотрудничестве в деле поиска и задержания профессора Мориарти в России и расследования его участия в создании интересующих вас рукописей — ответил Холмс. — Оставьте мне сейчас все документы, что вы с собой привезли, я поработаю с ними, а завтра вечером, в семь часов приходите сюда снова. Поговорим о том, как будем действовать дальше.

— Возьмите сейчас двести пятьдесят фунтов, мистер Холмс, завтра я принесу еще столько же — сказал наш гость. — А окончательный расчет с вами я произведу после завершения дела.

— До встречи завтра в семь вечера — сказал Холмс и, получив деньги, написал расписку.

Наш гость поклонился, забрал расписку из рук Холмса и, одарив нас на прощание ослепительной улыбкой, быстрой походкой отправился к выходу. А вскоре мы услышали, как русский агент быстро спустился по лестнице.

— Я понимаю, Ватсон, что вы ждете моих объяснений — сказал Холмс, как только стало понятно, что незваный гость покинул здание. — Я давно хотел вам рассказать правду о событиях 1891 года и о том, чем я был занят в то время, когда вы считали меня умершим. Но всё не решался это сделать. Если бы не этот сегодняшний посетитель, я бы, наверное, никогда не рассказал вам о том, что произошло в то время. И всё, потому что те события легли на мои плечи тяжелым моральным грузом. До сих пор мне неприятно вспоминать то, что пришлось мне пережить тогда. Если бы я знал, как будут дальше разворачиваться события, я бы никогда не дал своего согласия на участие в них. Но что теперь в моем позднем раскаянье? Прошлое не воротишь. Но сейчас нет больше смысла мне молчать. Хочу в первую очередь поблагодарить вас, друг мой, за тот такт, с которым вы отнеслись к тому, что я скрыл от вас правду в 1894 году. Я видел по вашему лицу, что вы о многом догадываетесь. Что данные мною объяснения нисколько не убедили вас в своей правдивости. Но, отдаю вам должное, несмотря на то, что вы горели желанием узнать подлинную историю моей войны с профессором Мориарти, я это видел, у вас хватило мудрости не настаивать на том, чтобы я рассказал вам всю правду. И я мог спокойно хранить в тайне историю о том, что произошло со мной в те годы, когда я был вынужден скрываться, инсценировав свою смерть.

— Признаюсь, что я действительно сильно усомнился в 1894 году в правдивости данных вами, мой друг объяснений, и желал сильно узнать правду — сказал я.

— Ватсон, признайтесь, вы ведь разработали для себя какую-то версию, которая объяснила бы вам все нестыковки в моем рассказе о событиях 1891—1894 годов? — сказал Холмс.

— Да, я долго думал и пришел к определенным выводам — начал я свою речь в ходе, которой рассказал Холмсу ту свою версию, с которой я вас, мои читатели уже познакомил. В завершении я сказал: — Я понял, что целью вашего внезапного приезда в тот год было выманить из Лондона в Швейцарию профессора Мориарти. Что вам и удалось прекрасно осуществить. В итоге профессор Мориарти, попавший в безвыходное положение, оказался в том месте, где он мог выйти на контакт с какой-то интересующей британские и французские тайные службы организацией. В этом и заключалась цель операции.

— Поразительно! — воскликнул Холмс. — Вы практически всё правильно угадали.

— Рад слышать это от вас, мой друг! — ответил я с улыбкой.

— Тайная служба её величества королевы подготовила все условия для того, чтобы заманить профессора Мориарти в ловушку — сказал Холмс. — Была организована утечка информации. Глава преступного мира Лондона был оповещен о том, что я приезжаю в Лондон с документами, полностью изобличающими его преступную деятельность. Так же Мориарти был оповещен о том, что мой брат Майкрофт, который якобы был в Милане, через два дня вернется на родину и тогда документам будет дан ход. Мориарти был поставлен в условия, когда он должен был действовать немедленно. У него не было времени на долгие размышления.

— А как же ваш визит ко мне? — спросил я.

— Обращение к вам за помощью так же было продумано и запланировано заранее — признал Холмс. — Ко времени моего приезда в Лондон было сделано так, что вашу супругу пригласили родственники к себе погостить, так что я знал о том, что вы один дома и что я смогу вас попросить сопровождать меня в моем мнимом бегстве на континент. Мориарти должен был поверить в то, что я нахожусь в отчаянном положении. К кому бы я обратился в минуты смертельной опасности за помощью? Конечно, только к вам, моему самому близкому другу. С кем бы я попытался скрыться от опасности на континенте? Конечно, только с вами. Только так поступив, я мог убедить Мориарти в том, что в моих действиях нет фальши. И наша задумка сработала. Мориарти попался на крючок и начал преследовать меня. Так мы его и смогли заманить в Швейцарию. Оказавшись там, профессор Мориарти встретился с рядом весьма неожиданных для нас персонажей и попросил их о помощи. Так что вы не ошиблись в своих предположениях. Нам удалось задержать нескольких серьезных преступников. Кроме того в наши сети попались крупные ученые, которые вели дела с профессором Мориарти. Но их всех нам пришлось быстро оставить в покое. Это были европейские светила с безупречной репутацией. Все их контакты объяснялись общими научными интересами. Никаких связей с преступным миром у этих ученых обнаружить не удалось. Но это только часть дела, я хотел бы сейчас рассказать о том, с чего началась для меня эта эпопея и чем она завершилась.

— Я слушаю вас — сказал я.

Глава 5

Холмс некоторое время собирался с мыслями, а потом начал свой рассказ:

— Ваша женитьба, мой друг, на некоторое время отдалила нас друг от друга. Семейная жизнь поглотила все ваше внимание. А я оставался жить в нашей квартире на Бейкер-стрит, окруженный грудами своих старых книг и, как и прежде был глубоко увлечен расследованием преступлений. Я отдавал свои способности и дар наблюдательности поискам нитей к выяснению тех тайн, которые официальной полицией были признаны непостижимыми. Время от времени до вас, вероятно, доходили слухи о моих делах. В то время я много и успешно работал. Несколько раз я покидал надолго Лондон. Кстати. Побывал по приглашению императорского двора в России, где принял участие в расследовании одного запутанного дела. Выезжал я и в иные места в то время.

— Да я слышал о вашей поездке в Одессу, и о том, что вам удалось пролить свет на загадочную трагедию братьев Аткинсон в Тринкомали, — признал я. — В газетах писали так же о поручении голландского королевского дома, выполненном вами. Но помимо этих сведений о вашей деятельности, я мало знал о ваших делах.

— Да, работы у меня было много в то время, но самое большое значение имело для меня дело, о котором я хочу вам сейчас поведать — сказал Холмс. — Началось оно в самом начале 1890 года. Тогда Бейкер-стрит пришел крупный чиновник французского правительства. Я внимательно выслушал его. Суть проблемы, с которой он по поручению своего правительства и правительства Швейцарии обратился ко мне, состояла в том, что с некоторых пор подозрительно выросли убытки самых известных казино в этих странах. Тот факт, что одновременно все наиболее крупные казино потеряли огромные деньги, неприятно поразил власти в этих странах. Ведь дело это совершенно невозможное в принципе. Теоретически можно было предположить, что какое-то одно казино понесет убытки, но никак нельзя было предположить, что разом все казино начнут прогорать. Это противоречило безупречной математической логике, на которой построена работа казино. Так что власти быстро пришли к выводу, что кто-то вёл большую мошенническую игру против казино, но делал это так тонко, что никто не мог понять, что происходит. Полиция была в тупике.

— Представляю себе, как загорелись ваши глаза, во время рассказа вашего посетителя — сказал я. — Невиданное таинственное дело европейского масштаба. Никто не может разгадать загадку преступлений и вот за решением обращаются к вам, лучшему сыщику в мире, власти двух европейских государств.

— Да, я с воодушевлением взялся за новое дело — подтвердил мою догадку Холмс. — Масштаб преступной деятельности расследованием, которой мне было поручено заниматься, поразил мое воображение. Но при этом, я еще не всё вам рассказал. Как поведал мне всё тот же французский чиновник, что посетил меня, по имеющейся у их правительств информации что-то странное стало происходить и на ряде европейских бирж в последнее время. Целый ряд непостижимых взлетов курсов акций никому не известных предприятий, и такое же непостижимое их последующее падение заставили обратить на себя пристальное внимание правительств ряда европейских государств. Значительные капиталы самым неожиданным образом абсолютно неконтролируемо со стороны правительства меняли своих владельцев. Но делалось всё так хитро, что власти не могли понять, кто реально стоял за этими финансовыми операциями. Всё это не могло не вызвать серьезного беспокойства правительств и крупных финансовых магнатов. Мне было предложено за баснословно высокое вознаграждение поучаствовать в расследовании обоих дел, поскольку власти и финансовые воротилы были убеждены в том, что они имеют много общего и возможно за ними стоят одни и те же люди.

— Невероятно, мой друг! — воскликнул я. — Как можно было не рассказать мне об этом удивительно интересном деле?

— Такова судьба частного сыщика — признался Холмс. — Часто даже самые близкие люди не знают о том, какими делами он занят. Повторяю, если бы не сегодняшний визит гостя из России я бы не стал бы ничего рассказывать вам, друг мой, о событиях, связанных с расследованием крупных финансовых махинаций во Франции и в Швейцарии, которое я проводил, начиная с января 1890 года.

— Я ценю вашу откровенность, но прошу вас, продолжите свой рассказ — сказал я. — Я сгораю от любопытства.

Холмс хотел было продолжить своё повествование, но тут внизу раздался шум, и ему пришлось умолкнуть. Вскоре к нам в кабинет вошел высокий тощий мужчина средних лет в плаще и с чемоданом в руке. Резким движением он снял плащ, положил чемодан на пол. Бакенбарды у него были такого рода, какие можно видеть у людей отправляющих разные полицейские обязанности. Эти бакенбарды шли по самой середине щеки и прямо доходили до носа. Мне показалось, что этот человек служит в полиции.

— Майор Ковалев — представился вошедший мужчина.

— Боже мой — воскликнул Холмс. — Какая встреча! Кто бы мог подумать, что вы найдете время для того чтобы посетить меня в Лондоне.

— Вы знакомы? — удивленно спросил я.

— Вместе с майором Ковалевым, который был тогда представителем российской полиции при мне, мы во время моего посещения России занимались расследованием таинственного убийства известного российского государственного деятеля Трепова в 1889 году — ответил Холмс. — Славное было время, и очень интересное дело пришлось нам раскрыть вместе тогда.

— Как же так? — удивился я. — Насколько я знаю из газет, господин Трепов умер своей смертью в Киеве, после долгой и продолжительной болезни. О каком убийстве тогда может идти речь?

— Нельзя слепо доверять всему, что пишут в газетах — ответил Холмс.

— Однако хочу вам, мистер Холмс, напомнить о том, что данное дело до сих пор засекречено и в моем ведомстве есть ваша расписка о неразглашении — сказал резким тоном майор Ковалев.

— Хорошо, ни слова больше о старых делах — ответил Холмс. — Рассказывайте, господин майор, что вас привело ко мне сейчас? Насколько я понял вы сегодня прибыли в Лондон из Парижа. А в Париж из Киева вы прибыли так же сегодня, но только утром. Что за спешка?

— Я не понял, откуда вы узнали о том, что я в спешке отправился из Парижа сюда и что приехал из Киева в Париж сегодня рано утром? — спросил наш гость, явно теряя самообладание. — За мной следили?

— Нет — ответил Холмс. — Я совсем недолгое время общался с вами в 1889 году. Но успел все же привыкнуть к тому, что воротничок вашей манишки был всегда чрезвычайно чист и накрахмален. Всегда. Но не сегодня. Вряд ли вы сильно изменили свои привычки. Значит, вы действовали в последние сутки в сильной спешке и у вас не было времени для того чтобы привести себя в порядок. Это раз. Из Киева в Париж мой поезд прибыл в 1889 году рано утром. Расписание не меняли, насколько мне известно. Если прикинуть, то всё прекрасно складывается по времени. Время в пути от Парижа до Лондона, плюс время на общение с коллегами. Я делаю вывод, что вы приехали из Киева. Это два. Так что вас привело ко мне господин майор?

— Мне странно, милостивый государь, мне кажется, вы должны знать свое место — сказал майор Ковалев, нервно теребя в руках картуз. — И вдруг я о вас такое узнаю. Согласитесь. Это невозможно. Я не мог не приехать!

— Извините меня, я не могу взять в толк, о чем вы изволите говорить — сказал Холмс. — Объяснитесь.

— Милостивый государь, как вы знаете, я майор — сказал Ковалев. — Мне ходить вокруг да около, согласитесь, это неприлично. Какой-нибудь торговке, которая продает на Воскресенском мосту очищенные апельсины, можно болтать целый день всякую чушь, но я, будучи во многих домах знаком с дамами: Чехтарева, статская советница, и другие, не могу вести себя недостойно. Мне решительно невозможно.

— Успокойтесь и скажите, что вас привело ко мне? — спросил Холмс.

— Вы всё прекрасно понимаете — ответил возмущенный майор Ковалев. — Не с вашим умом разыгрывать передо мной комедию.

— Ничего решительно не понимаю, — ответил Холмс. — Изъяснитесь удовлетворительнее.

— Милостивый государь — сказал Ковалев с чувством уязвленного собственного достоинства, — я не знаю, как понимать слова ваши. Здесь все дело, кажется, совершенно очевидно. Или вы хотите сказать, что ни о чем не знаете? И не понимаете, почему я к вам сегодня пришел?

Холмс посмотрел на майора, и брови его несколько нахмурились.

— Вы ошибаетесь, милостивый государь — сказал мой друг. — Я действительно не знаю, почему вы пришли ко мне.

— И предположить, милостивый государь, ничего не можете? — спросил майор Ковалев.

— Я, безусловно, могу предположить, что ваш визит как-то связан с недавним посещением нас одним вашим соотечественником — ответил Холмс. — Но не более того.

— Милостивый государь, тамбовский волк соотечественник этому прохвосту Мануйлову, а не я — гневно воскликнул майор Ковалев. — Вам, мистер Холмс, следует помнить о том, что ваше место среди нас, людей принадлежащих одной расе. А не среди представителей иных враждебных рас. Не забывайте это. А об этом злодее мне всё известно, пусть и вы от меня узнаете всю правду о Мануйлове. Преодолевая в себе естественное чувство брезгливости, я вынужден поведать вам всё то, что точно не расскажет о себе этот юркий жид. Подлинную историю его жизни. Так знайте. Еврейского происхождения, сын купца, Мануйлов, еще учеником училища, обратил на себя внимание известных в Петербурге растлителей малолетних Мосолова и редактора газеты «Гражданин» князя Мещерского, взявших под свое покровительство красивого мальчика. Юношу Мануйлова осыпали деньгами, подарками, возили по шантанам и другим вертепам, и, под влиянием покровителей, у него развилась пагубная страсть к роскоши, швырянию деньгами, картам, кутежам и тому подобному. Специально был распущен слух о том, что Мануйлов был внебрачным сыном князя Петра Мещерского, поскольку он в дальнейшем постоянно пользовался покровительством своего предполагаемого брата — влиятельного в правительственных кругах журналиста Владимира Мещерского. Но хочу вас уведомить о том, что существует весьма распространенное мнение в кругах близких к Мануйлову, что разговоры об этом родстве служат ширмой для гомосексуальной связи. Как бы там ни было, приняв православие, он при содействии князя Мещерского и Мосолова поступает на государственную службу и оказывается в охранном отделении. Для характеристики Мануйлова могу прибавить, со слов одного близко его знающего лица, что он человек с удивительно покладистой совестью и с полной готовностью сделать все из-за хорошего куша.

— Возможно, вы и правы — сказал Холмс. — Возможно, человек, посетивший нас до вашего прихода действительно весьма неприятная личность. Но вы так и не объяснили мне, что вам от меня нужно сейчас?

— Извольте — ответил майор Ковалев. — Из письма этого грязного жида Мануйлова к Наделю, своему агенту, который перешел на нашу сторону и действует отменно, мы узнали, что он собирается вскоре в Париж. Мы приказали агенту выведать у Мануйлова, когда тот приедет цель его приезда. И тот прекрасно справился с заданием. Нам стало известно, что Мануйлов намерен отправиться в Лондон по поручению графа Путиловского для того чтобы привлечь к расследованию интересующего его дела вас, мистер Холмс. Вас намеривались просить вновь посетить Россию. Но на этот раз по частному приглашению видного вельможи. Я не участвовал в этом деле с самого начала, потому что прибыл в Париж из России уже после того, как Мануйлов отправился в Лондон. Но я сразу же последовал за ним, как только узнал о том, что он собирается обратиться к вам за содействием в интересующем его деле, так как я единственный в нашей организации кто лично знаком с вами, мистер Холмс. В Лондоне за Мануйловым присматривал наш человек. Он мне доложил о том, что произошло. Долгое время Мануйлов следил за вами и собирал информацию о том, чем вы сейчас заняты, мистер Холмс. А сегодня видимо он решил, что готов к разговору с вами. И отправился к вам. Признаюсь честно. Мне было велено лишь вести слежку, но я посчитал, что невозможно мне будет не прийти к вам и честно обо всем рассказать. Не связывайтесь, прошу вас с этим негодным человеком и с его покровителями. Ни к чему хорошему вас это сотрудничество не приведет. Поверьте мне на слово. Откажитесь от всякого сотрудничества с Мануйловым. И живите спокойно.

— Благодарю вас, господин майор за прямоту, но вы немного опоздали — сказал Холмс. — Я уже принял предложение господина Манусевича-Мануйлова об участии в расследовании. Мало того. Мною уже получен аванс. Речь идет о весьма значительной сумме. Так что я не могу просто так отказаться от своих слов, это невозможно. Извините меня, но я сейчас не могу ничего сделать.

— Но всё что я рассказал об этом низком человеке? — сказал майор Ковалев. — Разве всё это ничего не стоит? Разве можно пойти фактически в услужение растленному с детства жиду, вам человеку, которого мы все считаем примером для подражания для всего цивилизованного населения мира? Не забывайте о том, что для нас, ваших почитателей, вы являетесь эталоном европейца и джентльмена. Невозможно вам стать подручным у юркого жида. Никакие деньги вас в этом случае не спасут от презрения ваших бывших поклонников. Подумайте об этом!

— Я не понял — сказал Холмс холодно. — Уж не угрожаете ли вы мне дорогой Платон Ковалев? Я очень уважаю вас, знаю о том, что вы блестящий офицер прославленный герой кавказской войны, но я никому не позволю проявить неуважение ко мне.

— Я не угрожаю вам, я вас предупреждаю, ради вашего же блага, нарушая при этом указания моего начальства — возразил майор Ковалев. — Ваше право прислушаться ко мне или нет. Но вы должны отдавать себе отчет в том, что в случае посещения вами по приглашению графа Путиловского России вас у нас будут принимать не как в прошлый раз, когда вы были официально приглашены российским двором и вам содействовали все полицейские силы страны. Теперь вы приедете к нам, как частное лицо, приглашенное так же частным лицом для проведения частного расследования. Ни о каком содействии полиции речь идти не будет. Хуже того. Для многих в стране ваше расследование будет прямым актом вмешательства английских подданных в наши российские дела. Так это они будут рассматривать. И соответственно они станут относиться к вам, как к врагам. Вы не представляете себе всей сложности своей миссии в России. Думаю, что граф Путиловский не сможет создать для вашей работы подходящие условия. А вот противная сторона сможет серьезно испортить вам жизнь в стране. Это я вам гарантирую. Знаю, какой расклад получился.

— Тем неимение я остаюсь при своем мнении — ответил Холмс. — Я собираюсь посетить Россию по приглашению графа Путиловского.

— Я буду успокаивать свою совесть тем, что сделал всё что мог, чтобы предостеречь вас, будьте здоровы милостивые господа — сказал майор Ковалев, нервно кивнул головой на прощанье, покинул нас.

Глава 6

Как только мы остались одни, Холмс после короткой паузы сказал мне:

— Друг мой, я хочу предупредить вас о том, что намерен завтра отправиться в путешествие в Россию.

— Надеюсь, что вы позволите мне сопровождать вас в этом путешествии? — спросил я напрямик моего друга.

— Я буду рад, если вы отправитесь вместе со мной в Россию — сказал Холмс. — Но хочу вас предупредить, что слова майора Ковалева о том, что нас могут крайне недружелюбно встретить там, вовсе не лишены основания. Противостояние внутри российских полицейских сил, судя по всему, приняло крайне опасные формы и может серьезно испортить нам жизнь в ходе путешествия по России. Я боюсь даже предполагать, чем этот внутрироссийский конфликт может обернуться для нас. Зная решительность и полную неразборчивость в средствах российских полицейских властей можно ожидать всего. Ничего нельзя исключать.

— Значит, решено, мы отправляемся в Россию вдвоем — сказал я. — Двоим нам в любом случае будет легче там противостоять любым напастям.

— Не хочу вас обижать, но признаюсь честно в том, что не уверен я в том, что вы, мой друг сможете мне сильно помочь во время поездки в Россию, — сказал Холмс с виноватой улыбкой на лице.

— Почему? — спросил я обиженно.

— Да потому что я работал в этой стране, я был там несколько раз — сказал Холмс убежденно. — Я знаю русский язык, знаю немного русскую культуру, знаком с жизнью этой страны. А что вы, мой друг? Что вы знаете о России? Эта страна сильно отличается от милой нашему сердцу Англии. Мы можем оказаться в ситуации, когда нам придется прятаться среди местного населения. Не будете ли вы мне обузой там в такой ситуации? Не зная языка и обычаев этой страны, вы в таком случае же сразу выдадите нас! А это может стоить нам жизней обоим. Я не хочу вас обижать отказом, но в сложившейся ситуации считаю, что разумнее мне отправиться в Россию одному.

— Я, как говорят в России, тоже не лаптем щи хлебаю, я знаю эту страну не понаслышке — ответил я на чистом русском языке. — Во время службы на востоке я много раз сталкивался с русскими солдатами и офицерами. Не всегда в мирной обстановке. Интересы наших стран в Афганистане и в районах, прилегающих к Каспийскому морю расходятся, как вы знаете. Официально война не объявлялась, но военные действия между нашими войсками и русскими войсками велись. В этом вооруженном противостоянии мне пришлось принять непосредственное участие. Сопровождал я, к примеру, как врач группы наших разведчиков, проникавших на территорию Российской Империи. Перед этим я проходил специальную подготовку. Учил язык, знакомился с культурными особенностями жизни в России. Безусловно, я владею русским языком далеко не в совершенстве, но, несмотря на это из-за меня ни одна группа не была разоблачена и уничтожена. Мы, всегда успешно выполнив задание, возвращались к своим товарищам. Так что я уверен в том, что польза от меня в путешествии по России будет весьма внушительной. Поэтому отбросьте все сомнения. Я вам не буду в России обузой.

— Вот ведь интересно как получается — сказал Холмс удивленно. — Не только вы узнали много нового сегодня обо мне, но и о вас я узнал нечто новое для себя. Я знал о том, что вы воевали в Афганистане, но не думал, что вам пришлось побывать в России.

— Я неоднократно посещал южные окраины этой страны и общался там с русскими людьми на их родном языке — ответил я. — Это помимо того, что мне много раз приходилось лечить русских солдат и офицеров. Многим из них я спас жизнь. Общался я со своими русскими пациентами на русском языке. Я уверен в том, что сейчас в России многие бывшие русские солдаты и офицеры, участвовавшие в восточной компании, поминают меня добром, как своего спасителя.

— Раз так, то тогда приношу вам дорогой друг свои извинения, все сомнения теперь отброшены, решено, отправимся в Россию вместе — сказал Холмс. — Так что давайте завершим сейчас все наши разговоры и начнем собираться в дорогу.

— Вы правы, если наш отъезд намечен на завтра, то времени у нас осталось критически мало — признал я. — Я сейчас же покину вас и начну заниматься подготовкой к нашему отъезду в Россию.

***

Ко времени назначенной встречи с господином Манусевичем-Мануйловым мы были уже практически готовы отправиться в путь. Все необходимые действия мы произвели, все распоряжения нами были отданы, наши чемоданы были собраны, деньги на расходы в пути Холмс мне выдал. Помощники Холмса наняли кэб и перенесли в него наши вещи. Кэб ожидал нас на задворках дома рядом с черным входом. Мы же с Холмсом расположились в кабинете и стали ждать нашего клиента. Незадолго до семи часов вечера Холмс предупредил меня:

— Уясните для себя, пожалуйста, то, что я ничего не собираюсь рассказывать господину Манусевичу-Мануйлову о том, что нас посетил майор Ковалев. Объяснение тут простое. Платон поступил благородно, предупредив нас о том, что из-за конфликта внутри российских полицейских сил возможно в ходе исполнения поручения графа Путиловского у нас могут возникнуть серьезные проблемы. Майор Ковалев был искренен в разговоре с нами и мне совершенно не хочется, чтобы он пострадал из-за своей излишней откровенности. Я понимаю его порыв. Русский офицер явно рассчитывал на то, что я выслушаю его информацию о нашем новом клиенте и откажусь от сотрудничества с господином Манусевичем-Мануйловым. И тут же прекращу всякое общение с этим человеком, узнав то, что мне рассказал о нем майор Ковалев. Но Платон ошибся. Я уже принял для себя решение, и отказываться от него не имею никакого желания.

— Но почему вы не прислушались к словам майора Ковалева? — спросил я. — Ведь его аргументы были весьма убедительными. Господин Манусевич-Мануйлов точно не ангел, а скорее он настоящий бес. Конечно, согласие вами было дано, деньги получены, но всегда есть возможность найти повод для отказа. Вернуть деньги не проблема.

— Признаюсь честно — сказал Холмс. — Дело не в том, что майор Ковалев не смог меня переубедить. Никто не смог бы меня сегодня переубедить в том, чтобы я отказался принять предложение поучаствовать в поимке профессора Мориарти. Ведь я теперь абсолютно уверен в том, что он жив. Вы, мой друг, не можете представить, какие чувства я сейчас испытываю. Великий шахматист, потерявший навсегда своего гениального соперника, наверно переживает невозможность вернуть то время, когда он сражался с равным по силе игроком за шахматной доской. Так и я переживал втайне от всех невозможность вновь столкнуться в битве не на жизнь, а на смерть с этим своим соперником, Наполеоном преступного мира не уступающим мне в хитроумии. Но вот произошло чудо, и мой соперник воскрес из мертвых. Я не могу отказаться от того чтобы попытаться вновь победить Мориарти.

— В любом случае вы можете полностью рассчитывать на меня — сказал я. — Но вернемся к господину майору Ковалеву. Он сказал, что доверенный человек Манусевича-Мануйлова, через которого он ведет все дела, теперь работает на его руководителя главу заграничной агентуры Департамента полиции в Париже господина Рачковского. То есть если мы не предупредим нашего клиента о том, что его человек предал его, то все наши планы станут известны его противникам. Но в тоже время предупредить его мы не можем, потому что это будет не джентльменский поступок по отношению к майору Ковалеву. Какой-то тупик.

— Не беда — сказал Холмс с лукавой усмешкой на лице. — Мы что-нибудь придумаем. Теперь мне хотелось бы рассказать вам, мой дорогой друг о том, что сообщили мне мои помощники. По их информации майор Ковалев спешно покинул Лондон и отправился на материк сегодня рано утром.

— Что же его могло заставить так быстро отправиться в обратный путь? — спросил я. — Вряд ли причиной его поспешного отъезда стал вчерашний неудачный для него разговор.

— И я так думаю — ответил Холмс. — Скорее всего, наш клиент стал слать послания об итогах наших с ним переговоров графу Путиловскому и своему человеку в Париже, который предал его. И послание графу агентам Рачковского удалось перехватить. А сообщение Наделю, и перехватывать не нужно было. После того, как майору Ковалеву и его шефу стало известно, что некий весьма опасный секрет хранит безносый человек в калмыцких степях, то сразу же было вероятней всего принято решение отправить майора в Астрахань.

— Что же нам делать? — спросил я.

— Когда окажемся в Париже, вам, мой друг, следует узнать, не уехал ли в Россию господин майор Ковалев, если уехал, то это будет подтверждением того, что сообщение Манусевича-Мануйлова перехвачены — сказал Холмс. — И хватит об этом. Клиент наш должен уже подойти сюда. Не нужно чтобы он услышал наш разговор.

Наш гость пришел к нам с небольшим опозданием. Первым делом он вручил Холмсу деньги и взял с него расписку. Холмс нетерпеливо спросил нашего гостя:

— Есть ли у вас для нас какая-нибудь новая информация?

— Всё готово к нашему путешествию в Россию — ответил Манусевич-Мануйлов. — Я вчера, сразу же после того, как покинул вас, тут же пошел на телеграф и отправил подробное сообщение графу Путиловскому. Он сейчас сопровождает семью императора в Крыму. Туда я и направил свой отчет о нашей вчерашней встрече. А сегодня я получил телеграмму от графа. Он попросил меня передать свою благодарность вам мистер Холмс и вам мистер Ватсон за то, что вы согласились принять его предложение о сотрудничестве. Граф надеется на то, что не только сам мистер Холмс приедет в Россию, но привезет с собой своего лучшего друга мистера Ватсона. Со своей стороны граф Путиловский лично попросил Астраханского губернатора взять под контроль поимку опасного безносого преступника, скрывающегося в калмыцких степях. Мало того. Попросил граф, чтобы после задержания безносого злодея заключили в одиночную камеру и держали там его там без всякой возможности общения с другими заключенными вплоть до нашего приезда в Астрахань. Вот такие прекрасные новости у меня для вас. Но и это не всё. Кроме того, я дал подробные указания моему человеку в Париже. Он приготовит для нас номера в своей гостинице. Там мы на время остановимся и оттуда отправимся на вокзал. Мой человек приобретёт для нас билеты на поезд. Как видите, у меня всё спорится в руках. Похвалите меня мистер Холмс.

— Вы молодчина Иван Фёдорович — сказал мой друг. — Граф прав, я поеду сейчас в Россию вместе с мистером Ватсоном. Он дал свое согласие. Так что осталось мне только выяснить у вас, господин Манусевич-Мануйлов, как думаете, когда лучше будет отправиться в дорогу нам?

— Всё зависит от вас — ответил русский агент охраны. — Я хоть сейчас готов отправиться в путешествие. Все мои вещи при мне. С гостиницей я расплатился. С вами мы достигли понимания. Так что ничто меня здесь в Лондоне больше не держит. Всё что мне здесь было нужно сделать, я сделал.

— Прекрасно — сказал Холмс. — Мы тоже полностью готовы к путешествию. Раз так всё прекрасно получается, то не будем зря терять время. Отправимся в путь прямо сейчас. Билеты мною для нас всех уже приобретены. Мы отправляемся в 20:45 вечерним поездом из Лондона в Дувр, оттуда пароходом доберемся до Кале и оттуда снова поездом выедем в Париж. Завтра в 7:20 мы должны прибыть на Северный вокзал Парижа. А там будет видно. Сейчас же покинем дом через черный вход. Там нас ожидает кэб. Он нас отвезет на вокзал.

— Но я не успею предупредить моего человека в Париже — сказал Манусевич-Мануйлов. — Нас в Париже никто не встретит. Да и графа мне хотелось бы проинформировать о том, что я с вами вместе мистер Холмс отправляемся в путешествие.

— И черт с вашим агентом, что мы маленькие дети и сами в Париже заблудимся? — сказал гневно Холмс. — Обойдемся мы прекрасно без помощи вашего агента. А графу из Парижа телеграфируем.

— Действительно, убедили, черт с этим Наделем, без него мы сами точно в Париже не пропадем — сказал весело агент русской охраны. — Да и графу можно будет спокойно завтра в Париже отправить телеграмму. Так даже лучше.

— Тогда следуйте за нами — сказал Холмс.

Мы все отправились к черному входу. Вскоре мы сели в кэб, и он нас помчал на вокзал.

***

Точно по расписанию утром поезд прибыл на Северный вокзал Парижа. Здесь Холмс предложил русскому агенту начать действовать порознь.

— Я хочу остановиться в Париже на той квартире, где жил в 1890—1891 годах — сказал Холмс. — Мне не хочется, чтобы там был кто-то кроме меня. У каждого человека есть свои маленькие тайны, есть они и у меня. Так что я поживу один некоторое время здесь. А вы, уважаемый Иван Федорович вместе с вами мистер Ватсон отправляйтесь в гостиницу к вашему агенту.

— И долго вы собираетесь оставаться в Париже? — спросил сбитый с толку русский агент охраны. — Ведь вы знаете о том, что нас ждут в Астрахани, а это самый что ни на есть другой край Европы. За день туда не доберешься.

— Я всё прекрасно понимаю — ответил Холмс. — Но у меня есть очень серьезные основания для того чтобы немного задержаться в Париже. Поверьте мне. У меня есть тут неотложные дела как раз связанные с нашим расследованием. И вам с Ватсоном я уверен, тоже найдется, чем заняться здесь.

— Хорошо, я вам верю, раз вы считаете, что вам имеет смысл задержаться на некоторое время здесь, то пусть так и будет — сказал Иван Федорович. — Но как мы с вами будем поддерживать связь? Ведь всякое может быть. Вдруг нам срочно будет нужно связаться с вами или вам с нами.

— Ваш адрес в Париже мне известен, точнее название гостиницы, где вы собираетесь разместиться — ответил Холмс. — Я буду отправлять туда вам телеграммы в случае необходимости. На углу улиц Турлак и Коленкур есть кабачок «Юркий кролик». Мне туда отправляйте телеграммы. И я вам отвечу. Но довольно разговоров. Нам всем следует поспешать. Дела не ждут.

После этих слов мы попрощались. Холмс отправился по неизвестному нам адресу, а мы с господином Манусевичем-Мануйловым отправились в гостиницу, к господину Наделю. Хозяин гостиницы очень сильно удивился тому, что мы приехали заранее, не предупредив его. Но, несмотря на некоторое смущение владельца гостиницы, он быстро расплылся в улыбке и устроил так, что меня разместили в очень неплохом номере. Оставив свои вещи в гостинице, я отправился на станцию Париж Восточный. Тут потратив несколько франков, я узнал о том, что вчера в 18:57:00 майор Ковалев на поезде выехал в Россию. Я тут же со станции отправил телеграмму Холмсу в кабачок «Юркий кролик».

Глава 7

Когда я вернулся в гостиницу, там меня ждала телеграмма от Холмса. Её мне передал портье в конверте. Я зашел в буфет, попросил налить мне чай, сел за стол и ознакомился с телеграммой. Сообщение от моего друга имело следующее содержание:

— Вашу телеграмму получил. Мы оказались правы. Жду от вас новых сообщений по итогам выполнения вами полученных вами заранее моих поручений. Холмс.

Прочитав телеграмму моего друга, я сильно удивился. Каких таких сообщений об оговоренных заранее поручениях ждал от меня Холмс? Ни о чем таком мы не договаривались. Единственное поручение, которое дал мне Холмс я исполнил, больше ничего мне поручено не было моим другом. Так что сообщать моему другу мне было совершенно нечего. Тут я вспомнил странные слова Холмса о том, что он уверен в том, что мне и господину Манусевичу-Мануйлову тоже найдется, чем заняться здесь в Париже, в то время когда он будет заниматься решением собственных задач. Это было явно сказано не случайно. В словах моего друга, похоже, присутствовал какой-то скрытый смысл. Но мне было пока непонятно, что хотел этой своей телеграммой мне сказать Холмс? Хотя я и понимал, что просто так, без всякого смысла мой друг не стал бы нечего писать в телеграмме. И если это так, то значит, его просьба преследует какую-то определенную цель. Но я всё равно был сбит с толку. Что бы это всё значило? Я знал, что Холмс точно не забыл о том, что все наши сообщения станут известны людям главы заграничной агентуры Департамента полиции в Париже господина Рачковского. Задумавшись, я пришел постепенно к выводу, что Холмс вероятней всего хочет, чтобы я изображал бурную деятельность, как будто мне действительно даны им некие поручения. И время от времени посылал ему сообщения об якобы исполненных поручениях в кабачок «Юркий кролик». Для чего-то это всё было ему нужно. Но вот вопрос. Что мне было предпринять? Я не мог долго ничего придумать.

— Говорят, вы получили телеграмму от вашего друга, правда ли это? — спросил меня господин Манусевич-Мануйлов, который подошел к столику, за которым я сидел.

— Да это так — ответил я. — А откуда это вам стало известно?

— Вы же должны были помнить о том, что эта гостиница принадлежит моему агенту — сказал с улыбкой господин Манусевич-Мануйлов. — Я приказал ему ставить меня в известность обо всех письмах и телеграммах поступающих в ваш адрес. Тут не должно быть ничего обидного. Мы ведь работаем сейчас вместе.

— Понятно — сказал я. — Текст телеграммы вам уже, наверное, известен?

— Да, мне сообщили её содержание — признал русский агент охраны.

— Хорошо — сказал я. — Есть еще ко мне у вас вопросы?

— Конечно, есть — ответил мой собеседник. — Что за сообщение вы сегодня отправили Холмсу? И о каких оговоренных заранее делах пишет вам Холмс?

Я некоторое время молчал, придумывая, что буду врать. Потом вспомнил о том, что по дороге с вокзала купил газету, в которой прочел о том, что в Турции убита еще одна из наложниц султана. Вот уже месяц сообщения о таинственных убийствах женщин в гареме при дворе турецкого султана будоражили европейские газеты и ответил:

— Как вам прекрасно известно, весь наш размеренный быт нарушен путешествием, в которое мы отправились с вашей подачи по приглашению могущественного российского вельможи. В это время мы всегда с моим другом пили чай со сладостями на улице Бейкер-стрит.

— Я сам не прочь попить чай в послеобеденное время — сказал господин Манусевич-Мануйлов и приказал и ему подать чай и сладости.

Отхлебнув чая, я сказал:

— Сейчас самое время спокойно поговорить нам с вами дорогой Иван Федорович. Пока на то у нас с вами есть время.

— Я не против того чтобы нам с вами поговорить по душам — ответил мой собеседник.

— Отлично — сказал я. — Признаюсь честно, что есть нечто, что нам следует обсудить. Получив ваше выгодное и достаточно интересное предложение, связанное с путешествием Холмс почти сразу же дал своё согласие через вас сиятельному графу на то, что отправится в Россию. Это вам всё известно.

— И что же? — спросил настороженно меня русский агент охраны. — Есть что-то, о чем я не знаю?

— Во время подготовки к путешествию, сразу после того, как вы покинули нас, наш дом посетил турецкий консул — сказал я. — Об этом визите вам пока ничего не известно.

— Что он хотел? — удивленно спросил меня господин Манусевич-Мануйлов.

— Он просил нас слезно посетить Стамбул, поскольку главный евнух султанского гарема Гарун Бей попал в сложное положение — сказал я. — Мы рассказали нашему посетителю о том, что не сможем ему помочь, поскольку отправляемся в С-Петербург.

— И что консул? — спросил меня мой собеседник.

— Консул настаивал на том, чтобы мы по дороге в С-Петербург, сначала заехали в гости к Гаруну и помогли ему разобраться с эпидемией подозрительных смертей поразившей в последние месяцы лучших красавиц Турции — сказал я.

— Вы, конечно же, отказали консулу? — спросил с сомнением в голосе меня русский агент охраны.

— Так как мы уже собрались путешествовать, то было решено, не отказывать турецким властям, и по дороге в С-Петербург, сначала посетить Турцию — сказал я. — Небольшая задержка в пути нам не помешает добиться окончательного успеха. Судите сами. Здесь в Париже сядем в поезд «Восточный экспресс», который нас довезет быстренько до Стамбула. Максимум две недели уйдет у нас на то, чтобы выследить коварного убийцу и раскрыть заговор против султана. Это будет невероятно опасное приключение, нам будем, о чем впоследствии вспоминать. Завершив победоносно нашу миссию, мы отправимся на пароходе в Одессу и там сядем в поезд до столицы России города С-Петербурга. Хотя к чему нам ехать в Одессу, когда можно на пароходе отправиться прямо в Крым, где сейчас находится ваш уважаемый патрон, сиятельный граф Путиловский. Пройдет совсем немного времени, и мы встретим вашего патрона и пожмем его руку вместе с Холмсом. Как вам наш план?

— Так вы хотите сказать, что мистер Холмс сейчас занят решением турецких проблем? — гневно сказал господин Манусевич-Мануйлов. — Мне кажется, что такое поведение вас и вашего друга непозволительно. Мы с вами договорились. Деньги уплачены. А вы тут же начинаете нас обманывать и заниматься обслуживанием посторонних лиц. Это не хорошо. Очень не хорошо. Не ожидал от вас подобного поведения. Никак не ожидал.

— Не вам учить нас жизни, молодой человек — сказал я холодно. — Мы частные сыщики. Работаем за деньги. Это нормально. Появилась возможность заработать деньги и помочь людям без вреда для уже имеющегося у нас задания. Мы имеем полное право использовать эту возможность. Смею вас заверить, султан пообещал солидное вознаграждение за раскрытие преступления. Так и быть. И вы в накладе не останетесь. Получите солидный куш. Тем более что раскрывать заговоры вас обучили в охране. Это ваша работа. Так что вы будете исключительно полезны нам в Турции. На что тут можно вам обижаться?

— Спасибо за доверие — сказал русский агент охраны. — Я должен буду оповестить о том, что вы сейчас мне сообщили его сиятельство. И выразить при этом мое полное неудовольствие вашим с Холмсом поведением. Мало того. Я считаю, что вас надо отстранить от проведения дальнейшего следствия. Так дела не делаются. Я не намерен терпеть подобное отношение к той работе, которую я вам поручил. Будь моя воля, я вас сейчас же обоих отстранил от работы.

— Голубчик, вы так себя ведите у себя в России перед младшими по званию агентами охраны — сказал я. — А передо мной строить из себя отца-командира не надо. У вас еще молоко на губах не высохло для того чтобы меня и мистера Холмса поучать. Пишите сейчас же телеграмму его сиятельству графу Путиловскому и в ней сообщите о том, что мистер Холмс по дороге в С-Петербург по просьбе турецкого консула на некоторое сравнительно небольшое время посетит Стамбул и поможет главному евнуху султанского гарема раскрыть тайну ряда ужасных убийств лучших красавиц страны. И главное. Вы не забудьте приписать, что считаете это очень плохим поступком с его стороны и считаете необходимым отказаться от услуг великого сыщика из-за этого. Знаете, какой ответ от графа вы получите?

— Граф напишет, что лучше он откажется от моих услуг, чем от услуг мистера Холмса — признал присмиревший господин Манусевич-Мануйлов. — И после этого поставит на моей карьере жирный крест.

— Насколько я понял, у вас еще способность к рациональному мышлению не совсем утрачена — сказал я зло. — Можете, когда прижмет начинать думать головой. Жаль, что вы своими умственными способностями не часто пользуетесь. А следовало бы делать это чаще.

— Я бы попросил вас выражаться вежливей мистер Ватсон — взорвался мой собеседник. — Я признаю то, что вы личность известная, но это не позволяет вам вести себя агрессивно по отношению ко мне. Я не потерплю неуважительного поведения от вас.

— Хорошо — сказал я примирительно. — Я несколько погорячился. Признаю это. Но вы меня вынудили к этому. Прошу вас впредь вести себя скромнее. Обещаю со своей стороны, что и я буду вести себя пристойно. И больше не позволю себе неучтивых речей в ваш адрес. Давайте забудем наши разногласия.

— Хорошо, не будем сориться — сказал русский агент охраны, переведя дух. — Я не вижу необходимости посылать какие-либо дополнительные сообщения сейчас своему патрону. О том, что мы в Париже я уже сообщил. О том, что Холм в одиночку будет занят некоторое время исполнением пока неизвестных мне дел в Париже, я тоже сообщил. О том, что отправимся в Стамбул сообщить, когда отправимся туда. До этого ставить в известность о наших планах графа не имеет смысла.

— Отлично — сказал я. — Официант можно ли пригласить сюда портье?

— Сию минуту — сказал официант и отправился за портье.

Через минуту он уже стоял у нашего столика.

— Любезный друг, я хочу, чтобы вы отправили телеграмму в кабачок «Юркий кролик» мистеру Шерлоку Холмсу — сказал я. — Запишите текст. Оговоренный с вами заранее разговор с господином М состоялся. Результат положительный. Сообщите, на какое число заказать нам билеты на «Восточный экспресс». Ватсон. Сколько я должен вам, буду денег?

— Отправишь телеграмму за счет хозяина заведения — приказал господин Манусевич-Мануйлов портье. — Ты понял меня?

— Да, всё будет исполнено, как вы приказали — ответил портье.

В душе я смеялся. Пусть Холмс поломает голову, что за разговор я составил с русским агентом охраны и почему мы должны выехать из Парижа на «Восточном экспрессе». Так же пусть поломают головы и сотрудники главы заграничной агентуры Департамента полиции в Париже господина Рачковского над всем тем, что я сегодня рассказал в буфете гостиницы. Явно весь мой рассказ будет в полном объеме передан этому хитроумному господину. Вот он посмеется над своим недоброжелателем господином Манусевичем-Мануйловым.

Хотя, если задуматься, то можно предположить, что на самом деле вряд ли у него есть сегодня много поводов для веселия. Самый главный игрок, мой друг Холмс, вне поля его зрения. Хотя Рачковскому известен адрес, на который отправляются телеграммы для Холмса, но вряд ли мой друг лично забирает телеграммы. Вероятней всего забирает телеграммы какой-нибудь мальчик и передает их где-то неподалеку от кабачка Холмсу. Так что вряд ли русской разведке удастся вычислить, где находится тайное убежище моего друга. Хотя это интересно. Нужно все же выяснить для себя, что с этим кабачком «Юркий кролик» придумал Холмс на самом деле? Но это я сделаю завтра. После разговора с русским агентом охраны я честно отправился искать ближайшее турецкое консульство, зашел в него, побеседовал с клерками. Раз уж показывать свою сопричастность к турецким делам то делать это нужно с чувством, с толком, с расстановкой. Потом, ближе к вечеру посетил турецкий ресторан, где провел много времени в окружении турецких чиновников и коммерсантов, находящихся по тем или иным причинам в Париже. И поздно вечером вернулся в свой номер.

Утром, после завтрака в буфете гостиницы, где мы перебросились с русским агентом охраны парой слов, я отправился на прогулку. В справочном бюро узнал о том, где находится кабачок «Юркий кролик» и отправился на Монмартр. Заведение это оказалось очень приличным. Тут собиралась парижская богема. Я поинтересовался у владельца заведения папаши Фреде о телеграммах, которые отправил своему другу. Тот ответил мне, что все полученные телеграммы перенаправляет в Лондон по адресу Бейкер-стрит 221б для мисс Хадсон. Так его попросили. Узнав об этом, я в душе захохотал. Представил лицо главы заграничной агентуры Департамента полиции в Париже господина Рачковского, когда ему донесли о том, куда деваются мои телеграммы в кабачке «Юркий кролик». Проследить куда отправляют в Париж телеграммы из Лондона для Холмса, было явно делом неисполнимым для русской разведки.

После посещения Монмартра я снова отправился бродить по местам в Париже так или иначе связанным с Турцией. Вернулся в гостиницу в обед. Сообщений для меня от Холмса не было. После обеда снова отправился на прогулку по улицам Парижа. Снова посетил турецкий ресторан. Меня там уже начали узнавать. Скоро совсем начнут принимать за своего соотечественника, подумал я. На этот раз я не стал долго оставаться в ресторане и, поужинав, вернулся в гостиницу. Сообщений от Холмса всё так же не было. Я лег спать. А утром портье передал мне телеграмму. Я тут же прочитал:

— Билеты для нас троих на «Восточный экспресс» приобретены турецкими властями. Встречаемся сегодня в 20—00 на перроне Восточного вокзала Парижа. Холмс.

Я спросил у портье, не видел ли он господина Манусевича-Мануйлова? Портье ответил, что тот ожидает меня в буфете. Я прошел в буфет и сразу же увидел русского агента охраны. Тот уже завершал свою трапезу. Я спросил:

— Вы знаете о телеграмме?

— Да — ответил русский агент охраны.

— В 20—00 нам нужно быть на вокзале — сказал я.

— Мы там будем в это время — заверил меня мой собеседник.

Вечером мы сели в поезд и отправились в путь до Константинополя. Как только поезд тронулся Иван Федорович, спросил Холмса:

— Как, мистер Холмс, вы будете мне платить за мою помощь в поимке убийцы турецких красавиц?

— А разве с вами этот вопрос уже не был обсужден? — с удивлением на лице спросил Холмс. — Я ведь просил вас Ватсон сказать, что вопрос оплаты буден решен чрезвычайно просто. Награду султана мы разделим на три равные части.

— Не кажется ли вам, что эта шутка чересчур затянулась? — воскликнул гневно господин Манусевич-Мануйлов.

— О чем это вы? — спросил Холмс.

— Я проанализировал мой разговор с Ватсоном, а потом некоторое время наблюдал втайне за ним, за тем, как он изображал из себя человека, всерьез интересующегося турецкой проблематикой — сказал русский агент охраны. — И пришел к выводу, что вся эта история с поимкой турецкого маньяка выдумка. Блеф. Игра. Я не говорю уже о вашей наглой выходке с телеграммами из кабачка «Юркий кролик». Господа, вы занимаетесь непонятно чем. А между тем дела наши идут далеко неблестяще. Сегодня я получил сообщение от моего патрона. Ему сообщил астраханский губернатор, что к нему с особыми полномочиями направлен от министра иностранных дел некий майор Ковалев. Скоро он прибудет в Астрахань именно с целью возглавить от лица своего ведомства поимку скрывающегося в калмыцких степях безносого английского профессора математики Мориарти. Мне удалось узнать, что майор Ковалев выехал в Россию из Парижа в тоже время, когда мы выехали из Лондона в Париж. То есть он опережает нас уже больше, чем на трое суток! Мы опаздываем. Наверное, мы уже опоздали! Очень скоро майор Ковалев прибудет в Астрахань и к тому времени, когда мы туда доберемся, профессор уже будет в руках людей Рачковского. Это провал!

— И что вы думаете в связи со всем этим? — спросил Холмс.

— Я думаю, что на одной из ближайших станций мы пересядем на поезд до России — сказал господин Манусевич-Мануйлов. — А всю эту историю о турецком расследовании вы придумали для того чтобы ввести в заблуждение наших недоброжелателей.

— Первое — сказал Холмс. — Мы с вами сейчас действительно направляемся в Константинополь и там займемся поимкой таинственного убийцы. Это не выдумка. Второе. Действительно я не планировал этого изначально, и ваш разговор с Ватсоном полностью на совести моего помощника, но в Париже мне удалось получить много важной для нас информации. И после того, как я осмыслил её, ко мне пришло понимание того, что сейчас для нас смертельно опасно пускаться в погоню за майором Ковалевым. Кроме того, что это опасно, это еще и лишено смысла. Майор Ковалев мне прекрасно известен, я с ним работал, когда приезжал в прошлый раз в Россию. Он хоть и опытный воин, и прекрасный разведчик, всё равно не тот человек, который мог бы переиграть Мориарти. Я голову на отсечение даю, что мы не опоздаем в Астрахань. А расследование в Константинополе это то, что успокоит внимание наших недоброжелателей. Уверяю вас, что весь путь до конечной точки маршрута нас будут вести русские военные разведчики и при первой же попытке пересесть в поезд, идущий в Россию, нас могут перестрелять, как куропаток. Если вам не дорога ваша жизнь попробуйте, пересядьте в поезд, идущий в Россию. Но без нас, конечно.

— Так о какой сумме вознаграждения турецкого правительства идёт речь? — спросил господин Манусевич-Мануйлов, так словно он не услышал слов Холмса. — Может, игра не стоит свеч, я тогда просто поживу в гостинице пока вы будете ловить маньяка?

— Если вы устали, то конечно лучше просто отдохните в гостинице — ответил Холмс.

— Я нисколько не устал — сказал господин Манусевич-Мануйлов. — Так о какой сумме вознаграждения турецкого правительства идёт речь?

— За поимку преступника мне предложено полторы тысячи английских фунтов — ответил Холмс.

— Мы поймаем злодея — сказал господин Манусевич-Мануйлов уверенным голосом.

Глава 8

После разговора с Холмсом господин Манусевич-Мануйлов покинул купе, объяснив нам, что хочет посетить вагон-ресторан. Как только мы остались одни с Холмсом, я сразу же спросил своего друга:

— Где вы были всё это время, черт возьми? Чем вы были заняты? Вы можете ответить на эти мои вопросы? Или это продолжает оставаться тайной?

— Я с радостью отвечу вам на все ваши вопросы, — заверил меня Холмс. — Спешу сообщить вам, что сразу после того, как я попрощался с вами на Восточном вокзале, сразу же отправился на станцию Париж Восточный. Там я узнал о том, что майор Ковалев выехал в Россию. После чего с вокзала послал телеграмму одному моему старому знакомому парижанину и попросил его от моего имени отправить в обеденное время вам, дорогой Ватсон, в гостиницу телеграмму, являющуюся якобы ответом на ваше сообщение мне. Тем самым я создавал иллюзию того, что я всё время нахожусь в Париже. И заодно поставил кучу вопросов перед нашими противниками в Париже, на которые они должны были попытаться дать себе ответы в условиях полного отсутствия необходимой информации.

— Кстати и мне тоже пришлось поломать голову над вашим посланием, вы и меня поставили в тупик своей телеграммой, а не только наших недоброжелателей — сказал я. — Но всё же, где же вы были на самом деле, если вас не было в Париже, насколько я понял?

— Я со станции Париж Восточный отправился первым же поездом в Швейцарию — ответил Холмс. — Днем того же дня я успел посетить ряд лекций известных на всю Европу профессоров в университете Лозанны. Там же я приобрел книги этих корифеев европейской науки. Теперь весь путь до Константинополя потрачу на изучение этих фундаментальных научных трудов.

— Какой был смысл в посещении этих лекций? — спросил я.

— С этими людьми в 1891 году пытался встретиться и пообщаться профессор Мориарти — ответил Холмс. — Они каким-то образом связаны с Наполеоном преступного мира Лондона. Мне захотелось узнать как можно больше об этих людях.

— И вам это удалось? — спросил я.

— В какой-то мере — ответил Холмс. — Но я продолжу свой рассказ. После лекций я направился на встречу с одним крупным местным полицейским чином хорошо мне знакомым с 1890 года. Из Лондона я послал ему телеграмму с просьбой помочь мне получить тот самый ответ на мой запрос, который я делал когда-то по рукописи, рассказывающей о еврейском мировом заговоре французскому правительству. За солидное вознаграждение мне удалось получить этот документ.

— И что вы узнали нового из этого документа? — спросил я.

— Ознакомившись с ним, я многое узнал — ответил Холмс. — Оказывается, существует целый ряд версий о рождении данной рукописи, рассказывающей о всемирном еврейском заговоре. По одной из них рукопись создали в Департаменте полиции Франции, в результате творчески переработки памфлета журналиста Мориса Жоли «Разговоры в аду между Монтескье и Макиавелли». Так же из ответа французского правительства следовало, что Жоли в своем памфлете опирался на целый ряд известных произведений. Речь шла, к примеру, о романе Эжена Сю «Тайна одного народа», и о произведениях Александра Дюма. Кстати. Памфлет, который был направлен против Наполеона III, отпечатали в Швейцарии, но на границе весь тираж был полностью конфискован французской полицией. На сегодняшний день сохранилось всего несколько экземпляров памфлета. Один из них находится в Париже в национальной библиотеке. Я потратил 200 фунтов стерлингов и приобрел экземпляр этого памфлета в Лозанне, тот самый, что хранился в типографии, где печатался памфлет. Кроме того мне удалось выкупить ту самую рукопись с правками профессора Мориарти, которая была перехвачена мною в 1891 году и находилась в полиции Берна.

— Вы удивительно много успели сделать за такой короткий срок — воскликнул я.

— Да, я плодотворно поработал в Лозанне — согласился со мной с усталой улыбкой на лице мой друг.

— И этот памфлет Жоли у вас с собой сейчас? — спросил я. — Можно ли на него посмотреть?

— Да — ответил мой друг и протянул мне книгу. — Возьмите. Можете почитать. Нужно признать, что это весьма занятное произведение.

— Обязательно почитаю — сказал я. — Времени для чтения в поезде будет много в ближайшее время.

— Верно, почитаете позже, а сейчас я продолжу свое повествование — сказал Холмс. — После того, как я ознакомился с попавшими в мои руки документами, мне понадобилось встретиться с рядом крупных специалистов в области литературоведения и журналистики. Мне нужна была консультация специалистов для того чтобы попытаться определить подлинных авторов рукописи, интересующей нас. Кроме того так как я всё никак не могу понять, какое отношение к этой рукописи мог иметь профессор математики Мориарти, то мне нужно было услышать мнение специалистов и по этому поводу

— И что вам удалось узнать? — спросил я.

— Я узнал много интересного, к примеру, я узнал о том, что у Мориса Жоли есть сын — ответил Холмс. — Он журналист. Работает в Париже. Кроме того я узнал о том, что профессор Мориарти привлекался университетом Лозанны к работе над анализом данных социальных исследований. Но главные вопросы остались пока без ответа.

— Я хотел еще вас спросить о той угрозе нашим жизням, которая будет грозить нам, в том случае если мы отправимся в погоню за майором Ковалевым, о которой вы нам поведали — сказал я. — Откуда вы узнали об этой угрозе? Это правда или вы всё придумали для того чтобы поставить на место нашего беспокойного попутчика?

— Ничего я не придумал, опасность реально существует — ответил Холмс. — И сейчас я расскажу, как мне удалось о ней узнать. Началось всё с того, что я получил сообщение с текстом вашей телеграммы в Лозанне вчера в обед. Сообщение мне прислали в один местный кабачок. Прочитав послание, я сразу понял, что вы придумали какую-то небылицу о том, что мы собираемся отправиться в Константинополь для расследования серии таинственных убийств и поделились ею при свидетелях с господином Манусевичем-Мануйловым. Я в душе удивился тому, какую затейливую вы, мой друг, придумали историю для ушей людей главы заграничной агентуры Департамента полиции в Париже господина Рачковского. Вероятно, им пришлось сильно попотеть над вашей придумкой.

— На меня снизошло вдохновение в тот момент — признался я.

— Так вот — сказал Холмс. — После обеда я подвел некоторые итоги своего пребывания в Швейцарии и решил, что всё, что было мной намечено, я выполнил, а значит, пора возвращаться из Лозанны в Париж к вам на выручку. Встав из-за стола, я направился за вещами в свою гостиницу, и тут мне навстречу попался один из тех профессоров, на лекции которого я побывал. Понятное дело, что я отложил на время свой отъезд и постарался проследить за ним. Профессор долго плутал по улицам города, пока не зашел в одну из гостиниц. Я последовал за ним. Он поднялся на третий этаж гостиницы. Я не последовал за ним, опасаясь того, что коридор может просматриваться. Вместо этого я пробрался на чердак. Там я нашел слуховое окно и услышал весьма любопытный разговор.

— И что вы узнали? — спросил я нетерпеливо.

— Профессор говорил с неизвестным мне собеседником о том, что по тем сведениям, которые стали ему известны, из Парижа отправился в Астрахань для розыска и ареста профессора Мориарти майор Ковалев с особыми полномочиями — сказал Холмс. — Кроме того по некоторым данным туда же в Астрахань направляется и знаменитый сыщик Шерлок Холмс. Если эти люди объединят свои усилия в калмыцких степях, то Мориарти не поздоровится. Собеседник профессора отвечал, что по его сведениям Холмс сейчас в Париже, и он собирается отправиться в Турции. И лишь потом в Россию. Профессор возразил, что возможно это всего лишь очередной трюк знаменитого сыщика. Скажет, что отправляется в Турцию, а сам поедет в Россию. Собеседник ответил, что его люди следят за теми людьми, с кем работает Холмс. Как только они вместе с сыщиком попробуют вместо Турции отправиться в Россию, сразу же их всех уберут. Если же Холмс действительно отправиться в Константинополь, то его просто сопроводят до конечной станции. На этом беседа завершилась.

— И что дальше? — спросил я.

— А дальше всё просто — ответил Холмс. — Я покинул чердак, и направился к турецкому послу. Посол обрадовался моему визиту. Он послал депешу в Константинополь, с информацией о том, что известный сыщик Шерлок Холмс на условиях полной анонимности готов в ближайшее время прибыть к дворцу султана и взяться за расследование череды ужасных убийств. Почти сразу же пришел положительный ответ из Константинополя. Турецкие власти готовы заплатить полторы тысячи фунтов мне за поимку убийцы. Нужно сказать, что европейские газеты исказили подробности того, что имело место на самом деле в Константинополе. В этом городе действует маньяк, который убил по данным полиции четырнадцать молодых женщин в течение полугода. Эти женщины никакого отношения к гарему султана не имеют. Тем не менее, султан сильно озабочен ситуацией с убийствами. И он готов нам всячески содействовать в работе. Нам выделили купе из личного резерва самого турецкого султана.

— Дело серьезное — сказал я.

— Утром я был в Париже — сказал Холмс. — Я отправил вам телеграмму. А потом посетил национальную библиотеку и убедился в том, что в ней есть памфлет Мориса Жоли. Так же я потратил время на сбор информации о профессорах университета Лозанны.

— Нам бы следовало допросить этих профессоров — сказал я. — Насколько я понимаю, они играют в истории с протоколами действительно какую-то значительную роль. И при этом они связаны с русской разведкой. Теперь мы это знаем.

— Мне пока не о чем с ними говорить, предъявить нечего — сказал Холмс. — Мориарти далеко, и он на свободе. Его не используешь как свидетеля. Разговор профессора с неизвестным мне собеседником никто кроме меня не слышал. Так что поговорить мне с самими светилами научной мысли в ближайшее время мне не удастся. Но авторские книги прекрасно заменяют личное общение с автором. Раз я не могу лично допросить великих европейских мыслителей, то придется ограничиться их книгами. Я уверен в том, что научные труды прекрасно могут заменить их самих для такого искусного в своем деле следователя, как я. Книги сами будут свидетельствовать за или против своих авторов.

— Вы серьезно предполагаете на основе изучения научных трудов определить склонность к совершению преступления у их автора? — спросил я. — Как то это всё выглядит очень странно в нашей ситуации. Но ладно. Допустим. Вы определили, что научный труд некоего ученого свидетельствует, что он, к примеру, склонен к убийству. Но это ваше открытие может быть расценено судом лишь как косвенное доказательство вины ученого и то только в том случае, если дело его расследуется в суде. Это явно не наш случай.

— Самое же страшное, что может поразить ум любого исследователя и заставить его заблуждаться, это впасть в то состояние, когда он не видит реальность — ответил Холмс. — В этом случае то, что он анализирует, будет являться лишь отображение его собственных представлений. То есть, по сути, реальность в этом случае подменяется некоей концепцией. Вспомните нашего хорошего знакомого инспектора Лейстрейда. У этого полицейского всегда есть готовый штамп, для каждой повторяющейся в его практике ситуации. Надо признать, что чаще всего типичный набор штампов прекрасно подходит для разрешения той или иной задачи, с которой сталкивается Лейстрейд. Но каждый раз, когда он сталкивается с неординарной ситуацией, опытный полицейский оказывается в тупике.

— Без сомнения вы здесь правы — согласился я. — С обычными делами Лейстрейд прекрасно справляется без нашей помощи. К нам он обращается в тех случаях, когда происходит нечто небывалое в его практике. Но что даст вам изучение книг этих европейских светил науки? Знания? Прекрасно. Знания это то, что всегда ценно, особенно если это научное знание. Но всё равно мне пока непонятно чего вы хотите добиться, изучая труды профессоров университета Лозанны.

— Хорошо, я попробую вам разъяснить свое виденье ситуации — сказал Холмс. — Ответьте мне первым делом на вопрос в чем основная особенность нашего расследования?

— Главная особенность нашего расследования в том, что оно затрагивает интересы противоборствующих сил в полицейском аппарате Российской Империи — ответил я. — Если бы не этот факт мы бы с вами работали совершенно в иных условиях.

— Я с вами не согласен мой друг — сказал Холмс. — Главная особенность нашего расследования в том, что мы имеем дело с преступниками совершенно нового типа.

— И что такого нового в этих преступниках? — спросил я.

— Я привык иметь дело с преступниками двух основных видов — ответил Холмс. — В первую очередь с людьми алчными и преследующими цель обогатиться любым, пусть даже самым преступным способом. Такие преступники ради наживы убьют, ограбят, обманут. Есть другой тип преступника. Это злодеи. Так сказать это идейные преступники. У них своя мораль. Свои представления. Они отрицают существующий закон и порядок и живут по своим преступным законам и порядкам. А вот эти профессора меня ставят в тупик. Я начинаю себя чувствовать, как инспектором Лейстрейд, столкнувшись с необычной ситуацией. У меня нет для данного случая соответствующего шаблона, соответствующей концепции. И я не знаю, что мне делать. Хорошо, хоть я это теперь стал понимать. В 1891 году я воспринял профессора Мориарти преступником, который сумел подчинить своей власти преступный мир Лондона ради собственной наживы. К такому выводу меня подтолкнуло то, к примеру, что его студенты участвовали в разработанных Мориарти, видимо при помощи других математиков, операциях, в ходе которых у крупных казино изымались гигантские суммы. Но это была ошибка. Мориарти не был стяжателем.

— Профессор Мориарти оказался злодеем? — спросил я.

— Да нет же — ответил Холмс. — Он пришел, как вы помните ко мне домой и пытался со мной договориться. Только после того, как я отказался от его предложения против меня были приняты им самые жесткие меры. До этого моей жизни ничто не угрожало. Согласитесь, что это не похоже на поведение злодея. И главное. Мориарти профессор математики. Гениальный мыслитель. Конечно, бывает, что человек меняется не в лучшую сторону. Яркий пример полковник Моран, был отличным офицером, а потом покатился по наклонной и стал преступником. Но Мориарти не полковник Моран, это некое новое явление. Профессор математики приходит из университета и становится хозяином преступного мира Лондона. Он командует каторжниками, ворами и убийцами. И они вынуждены ему подчиниться. Абсолютно непонятно почему. Я много повидал в своей жизни. Прекрасно знаю преступный мир Европы и США, и отчасти Азии и Африки. Мне известны случаи, когда боссами преступного мира были полицейские. Знал я главарей преступного мира генералов армии. Знал банкиров, знал адвокатов. Но профессор Мориарти это нечто отличное от всего, что было раньше. Он провозвестник нового мира. Другие люди берут всё в свои руки, это стало доходить до меня, когда Мориарти отправился в Персию с большими деньгами организовывать революцию. Зачем это было нужно ему? Ни злодею, ни стяжателю это не нужно.

— И что вы сами думаете об этом? — спросил я.

— У меня создается такое впечатление, что эти ученые мужи, в их числе и Мориарти, ставят какой-то гигантский абсолютно никому непонятный эксперимент разом над всем человечеством — ответил Холмс. — Эти профессора владеют таким опережающим остальное человечество научным виденьем мира, что способны буквально творить историю по своему желанию.

— Вот эти профессора из университета Лозанны подлинные властелины мира? — спросил я. — Я сомневаюсь в этом. Это не серьезно. У этих людей нет реальной власти. У них нет армии, полиции. У них нет церкви. У них нет и серьезных средств. Банки, биржи, казино они не контролируют. Всё в руках настоящих хозяев мира. Всё в руках представителей знатнейших фамилий Европы и Америки и крупнейших финансовых воротил. Вся власть мира и все деньги мира у них.

— Вы правы — сказал Холмс. — Все деньги мира и вся власть мира в руках одной группы людей, но так не будет всегда. Даже не так. Я понял, что сегодня все мы стоим на пороге революционного преобразования мира. В самое ближайшее время власть и деньги мира будут, похоже, перераспределены, потому что в мире появились люди, новая элита, чей уровень миропонимания выше того, что существовал у прежней элиты.

Тут дверь купе открылась, и вошел господин Манусевич-Мануйлов. Он сказал:

— С вами очень тяжело, мистер Холмс. Никак мне не удается понять, когда вы говорите всерьез, а когда не всерьез. Вот не поверил я вам. Подумал, что решили обмануть наивного юношу, чтобы он не сильно возмущался тем, как нагло великий сыщик свои коммерческие интересы преследует, имея заказ от моего патрона. А зря. Действительно следят за нами. И делают это очень непростые люди. По глазам сразу понял. Если что застрелят или придушат, и глазом не моргнут. Опытные убийцы.

Глава 9

После того, как господин Манусевич-Мануйлов вернулся в купе, и рассказал о том, что за нами следят опытные убийцы, Холмс насмешливо спросил его:

— И как же это вам удалось выявить слежку? На самом деле никто за нами не следит. Неужели вы не поняли, что я пошутил? Вы, наверное, приняли за опытных убийц, каких-нибудь румынских коммерсантов. У этих типов всегда такие лица, как будто они вас готовы убить. Признаю, что ваше первое предположение было абсолютно правильным. Я решил просто, воспользовавшись подвернувшимся случаем, заработать неплохие деньги и заняться действительно увлекательным делом в славящемся своим гостеприимством и мягким климатом Константинополе, а не торопиться отправиться с вами в какие-то непонятные дикие азиатские степи, населенные воинственными племенами потомков Чингисхана. И к тому же сейчас в этих степях дуют ужасные ледяные ветра. Вот потому я и придумал страшилку об караулящих нас убийцах, чтобы вы перестали надоедать мне своими жалобами. Понятно?

— Вы, мистер Холмс, как я вижу, опять решили надо мной посмеяться — сказал русский агент охраны зло. — Хотя может быть, вы и действительно пошутили ранее насчет того, что нас караулят люди, имеющие приказ убить нас при малейшей попытке покинуть данный поезд и отправиться в Россию. Я этого не могу точно знать. Но то, что за нами в поезде сейчас действительно следят опытные убийцы, готовые при необходимости применить против нас оружие, это я знаю точно. Тут ошибки быть не может.

— Вы ничего не можете знать точно — сказал зло Холмс. — Уверяю вас, что вам всё показалось. Никаких убийц в поезде нет.

— Ничего мне не показалось — возразил господин Манусевич-Мануйлов. — Я уверен в том, что за нами следят опытные убийцы.

— Возможно, что вы не такой плохой человек, как о вас говорят люди Рачковского, но проведение тайных операций явно не ваш удел — сказал Холмс насмешливо. — Вы не способны определить слежку за собой в принципе. И не удивительно. Ведь вы просто человек-праздник. Вас всегда видно за версту. Следить незаметно за вами сможет и ребенок. К тому же вообще выявление слежки дело непростое. Я опытный человек и то мне сложно бывает это сделать. И это в борьбе с обычными преступниками. А если за вами следят опытные сотрудники государственной тайной полиции, то выявить слежку практически невозможно. Даже в поезде. А вы мне сейчас заявляете, что смогли вычислить тех людей, кто за нами следит. Это не похоже на правду.

— И всё-таки это правда — возразил русский агент охраны.

— Я не верю вам — сказал зло Холмс. — Чтобы вы могли определить слежку с вашим даром ничего не видеть у себя под носом, за вами должны были следить какие-то очень плохо подготовленные агенты. Но где таких агентов будут держать?

— В военном ведомстве — сказал господин Манусевич-Мануйлов. — Я увидел человека в поезде, с которым раньше мне приходилось сталкиваться в Тегеране. Этот человек служит в армейской разведке. Он входил в группу ликвидаторов главарей восстания. Я видел этого агента всего один раз на совещании, когда мы все вместе получали указания от руководителя операции. Так что все ваши язвительные замечания в мой адрес неуместны в данном случае, мистер Холмс.

— Как же могут быть неуместны мои замечания? — вскипел Холмс. — Когда вы приходите и начинаете рассказывать нам всякую ерунду вместо того чтобы ясно и точно сказать — господа, я только что увидел в поезде ликвидатора из русского военного ведомства, по моему мнению, он следит за нами. Мне пришлось буквально клещами вытянуть из вас эту информацию. Разве я не прав?

— Но вы сами ведете со мной нечестную игру — ответил русский агент охраны. — Вы полностью игнорируете меня, так словно я не ваш партнер. Скрываете свои истинные намерения от меня. Так что не вам меня упрекать в скрытности. Вы видите соломинку в моем глазу, а бревна в своем глазу не замечаете. Начнем с того, что я до сих пор не знаю, где вы были и чем занимались в то время, когда вы работали один. Так что не надо мне предъявлять никаких претензий, мистер Холмс. Я ведь этого не делаю, хоть у меня есть на то все основания.

— Вы правы, у вас есть основания предъявлять мне претензии — признал Холмс. — Я действительно должен вам рассказать о том, где был и что делал по приезду на континент. Спешу вам сообщить о том, что я покинул почти сразу же после нашего прощания на вокзале Париж для того чтобы посетить ряд лекций известных на всю Европу профессоров в университете Лозанны. Всего в Швейцарии я пробыл два дня, а в Париж вернулся сегодня утром.

— Вы сошли с ума? — спросил удивленный Иван Федорович.

— В какой-то мере — ответил Холмс. — Но это не важно, главное, что мне удалось получить за большие деньги тот самый ответ на мой запрос, который я делал когда-то по рукописи, рассказывающей о еврейском мировом заговоре французскому правительству. Кроме того мне удалось выкупить ту самую рукопись с правками профессора Мориарти, которая была перехвачена мною в 1891 году и находилась в полиции Берна. К тому же я еще я приобрел некий памфлет журналиста Мориса Жоли, который якобы лег в основу интересующей нас рукописи. Затем переговорил с рядом крупных специалистов в области литературоведения и журналистики. Мне нужна была консультация этих специалистов для того чтобы попытаться определить подлинных авторов рукописи, интересующей нас. Отчет об этих разговорах, как и других произведенных мною действиях подготовлен. Можете с ним ознакомиться. Как видите, благодаря моей скрытности удалось решить много важных для нас вопросов.

— Извините — сказал господин Манусевич-Мануйлов, быстренько пробежав глазами отчет. — Вы много сделали. Признаю.

— Это я должен перед вами извиниться — сказал Холмс. — Я действительно бываю резок. Я часто скрываю свои намерения и стараюсь вести свои дела втайне от всех. Но такое поведение мне помогает часто решать те задачи, которые передо мной ставят мои клиенты.

Господин Манусевич-Мануйлов сказал в ответ:

— С вами очень интересно, мистер Холмс, многому у вас можно научиться. Но главное это результат. А он теперь есть. Вы не совсем правильно меня поняли. Я не обижаюсь на вас за то, что вы ведете свои дела так, как вам удобно делать. Нисколько. Я переживал о том, что мы зря теряем время, что нам нечего доложить моему патрону. Ведь я не знал вас, поэтому и нервничал. А теперь я убедился в том, что на вас можно положиться. Вы человек дела. Вы сделали за три дня больше, чем я с Матвеем Головинским за несколько месяцев. Теперь понятно, как нам вести дальнейшее следствие. Как только будет дана команда, мы с моим товарищем вернемся в Париж. Засядем в национальной библиотеке и выясним, кто работал с памфлетом Мориса Жоли. Так определится круг интересующих нас лиц, рано или поздно мы найдем то, что ищем. Работа большая, но вполне выполнимая. Короче, больше у меня к вам претензий нет. Я отныне полностью полагаюсь на вас господа, полагайтесь же так же и на меня. И примите еще раз мои извинения.

— Мы в одной лодке — сказал Холмс. — Так что давайте договоримся о том, что с этого момента и до завершения нашей совместной работы будем откровенны друг с другом и будем работать, как единая команда. Положение наше действительно непростое. И от того насколько мы сможем быть уверенны в дружеской поддержке друг друга будет многое зависеть в нашей жизни в ближайшее время.

— Я вас не подведу — заверил нас господин Манусевич-Мануйлов.

— Прекрасно — сказал Холмс. — Теперь ответьте мне на кого работают те люди, что следят за нами? Это, понятное дело не люди графа Путиловского. И это точно не люди Рачковского, при всем том, что вас этот крупный чиновник сильно не любит, отправлять за вами следом убийц он не станет. Будь у него необходимость убрать вас, любезный Иван Федорович, он поступил бы иначе. Вас, к примеру, можно было ткнуть ножом в бок в каком-нибудь парижском злачном месте. И никто бы не заподозрил его в этом убийстве. Тем более нет у него никакой необходимости посылать убийц к нам всем. Ведь мы с Ватсоном ему не враги. Тогда чьи это люди следят за нами? Кто им приказал следить за нами? Почему тот, кто приказал следить за нами, готов пойти на наше убийство? Чего он так сильно может бояться?

— Черт его знает — ответил русский агент охраны. — Могу предположить только одно, человек, приказавший следить за нами, занимает важный пост в военном ведомстве. Это либо сам военный министр, либо кто-то из его ближайшего окружения. Больше ничего сказать не могу. Но явно так же, что что-то происходит в калмыцких степях необычное настолько, что большие шишки из военного ведомства готовы пойти на всё для того, чтобы сохранить это в тайне. Мы ничего не сможем узнать об этом до тех пор, пока не окажемся там. Но мы с вами едем сейчас в Константинополь.

— Хорошо — ответил Холмс. — Раз так, то тогда не станем терять попусту время. Материалов у нас для изучения много по делу о рукописи, рассказывающей о всемирном еврейском заговоре. Кстати. Я получил сегодня в посольстве Турции полицейские документы об убийствах, которые нам нужно будет раскрыть. Их тоже нужно будет тщательно изучить.

— Я хотел еще раз напомнить о той угрозе нашим жизням, которая нависла над нами — сказал я. — Какие меры предосторожности нам следует предпринять? Может нам установить дежурство и спать по очереди, чтобы не допустить того чтобы убийцы застали нас врасплох?

— Ничего я не надо предпринимать — ответил Холмс. — Чем спокойнее мы будем себя вести, тем в большей безопасности будем находиться. Так что сейчас мы с вами, дорогой Ватсон, отправимся в вагон-ресторан, где с большим удовольствием насладимся прекрасным ужином. Говорят, что в этом поезде великолепная кухня.

— Я сильно проголодался — признался я.

— Прекрасно, я тоже немного проголодался — сказал Холмс. — Вы, Иван Федорович, успели поужинать?

— Да, — ответил наш попутчик. — Кухня в этом поезде действительно замечательная.

— Хорошо, тогда мы оставим вас на время — сказал Холмс. — После ужина начнем все вместе работу над документами.

Мы с Холмсом отправились на ужин, а по возвращению с вагона-ресторана все вместе дружно занялись работой с документами. Постепенно мы все успокоились. Работа над документами захватила нас. Так без особых приключений мы добрались до Константинополя.

На вокзале нас встретил начальник местной полиции Мустафа Керим. Лицо его было бледным, как снег. Он сообщил нам о том, что утром была обнаружена очередная жертва ненасытного злодея, дочь одного из самых близких к султану Абдул-Хамиду II сановников. Это была пятнадцатая известная красавица, которая погибла в последнее время. Как и других жертв, несчастную девушку запороли насмерть. Прямо с вокзала мы все трое направились на место преступления на автомобиле начальника местной полиции. После того, как Холмс осмотрел всё, начальник полиции сопроводил нас в загородное имение принадлежавшее отцу убитой девушки, куда отвезли тело сразу после его нахождения. После того, как Холмс осмотрел убитую девушку, нас пригласили в большой дом, где нас принял в своей светлице один из наиболее приближенных к султану сановников князь Сандро Доридзе. Князь уже престарелый, с седыми усами и с выражением мрачной грусти, сидел перед столом в светлице, подперши обеими руками голову. Ему было около пятидесяти лет; но глубокое уныние на лице и какой-то бледно-тощий цвет показывали, что душа его была убита и разрушена вдруг, в одну минуту, и вся прежняя веселость и шумная жизнь исчезла навеки. Когда мы все трое вошли вместе с Мустафой Керимом, он отнял одну руку и слегка кивнул головою.

— Кто вы, и откуда, и какого звания, добрые люди? — сказал сановник ни ласково, ни сурово.

— Я Шерлок Холмс, сыщик из Лондона — ответил мой друг. — Предки мои были захолустными помещиками и жили, наверное, точно такою жизнью, какая естественна для их сословия.

— А кто с тобой еще пришел ко мне? — спросил князь.

— Мои помощники — ответил Холмс. — Я приехал к вам сюда из Лондона для того чтобы поймать того злодея, что сеет здесь смерть, того кто убивает лучших девушек этой земли. А мои помощники будут помогать мне, изловить монстра.

— Так ты приехал в Константинополь для того чтобы найти убийцу моей дочери? — спросил князь с надеждой в голосе.

— Мы приехали для того чтобы остановить злодея — ответил Холмс.

Сановник помолчал, и казалось, минуту оставался в задумчивости. А потом сказал:

— Когда привезли дочь, неожиданно она открыла глаза.

— Сказала ли она что-нибудь? — спросил Холмс.

— Если бы только минуточкой долее прожила Ирма то, верно бы, я узнал все — ответил князь. — «Позовите Вия, он знает» — сказала она. А о ком говорила она, и что такое он знает, я уже не услышал. Она, голубонька, только и могла сказать, и умерла. Ты, сыщик должен с сего же дня начать свое дело. Найди мне убийцу. А я тебя озолочу. Пять тысяч фунтов ваших английских заплачу тебе, если найдешь того, кто убил мою дочь.

— Я сделаю всё, что смогу — сказал Холмс. — И за поимку убийцы мне заплатит султан, так что вам не нужно будет тратиться на меня.

— Пойми меня, добрый человек, что я не так сильно о том жалею, что моя наймилейшая мне дочь, во цвете лет своих, не дожив положенного века, на печаль и горесть мне, оставила землю — сказал князь. — Я о том жалею, более всего жалею, что не знаю того, кто был, лютый враг мой, причиною смерти моей Ирмы. И если бы я знал, кто мог подумать только, оскорбить её или хоть бы сказал что-нибудь неприятное о тебе, то, клянусь богом, не увидел бы он больше своих детей, если только он так же стар, как и я; не своего отца и матери, если только он еще на поре лет, и тело его было бы выброшено на съедение птицам и зверям степным. Но горе мне, моя полевая нагидочка, моя перепеличка, моя ясочка, что проживу я остальной век свой без потехи, утирая полою дробные слезы, текущие из старых очей моих, тогда как враг мой будет веселиться и втайне посмеиваться над хилым старцем.

Он остановился, и причиною этого была разрывающая горесть, разрешившаяся целым потопом слез.

— Я найду вашего врага — сказал Иван Федорович, который был, тронут до глубины души такою безутешной печалью. — Я приведу убийцу сюда к вам и передам вам в руки.

— Уж как вы себе хотите, только я ради моей голубки ничего не пожалею. И когда вы приведете мне пойманного убийцу, то я награжу вас, а не найдете злодея я накажу вас самих, даю вам три дня на то чтобы нашли врага моего — сказал сановник.

Последние слова произнесены были князем так крепко, что все мы поняли вполне их значение.

Глава 10

Как только мы покинули покои князя, господин Манусевич-Мануйлов сразу же воскликнул:

— Господа, я виноват, нет мне прощения. За три дня поймать монстра мы не сможем, это ясно. Ведь турецкая полиция ищет его уже несколько месяцев, и найти никак не может. Так что очевидно, что через три дня грозный князь, как и обещал, утопит нас в море. Или просто велит своим слугам отрезать нам головы. В любом случае пропали мы из-за моего чересчур длинного языка. Я понимаю, что вы в душе клянете меня последними словами, но при этом в силу своего английского воспитания делает вид, что всё нормально. В свое оправдание могу сказать только одно. Мистер Ватсон уверял меня, что небольшая задержка в пути нам не помешает добиться окончательного успеха. Максимум две недели уйдет у нас на то, чтобы выследить коварного убийцу и раскрыть заговор против султана. Это будет невероятно опасное приключение, нам будем, о чем впоследствии вспоминать, уверял он меня. Я рассуждаю следующим образом. Две недели это максимум на поимку злодея, три дня минимум. Значит, у нас не всё потеряно. Придется поднапрячься. И всё будет хорошо. Разве я ошибаюсь?

— Друг мой, вы ничего предосудительного не сделали — сказал я. — На вас не за что нам обижаться.

— Это же не вы предложили поймать убийцу за три дня, а убитый горем отец попросил нас в этот срок найти того, кто лишил его дочь жизни — поддержал меня Холмс. — Так что зря вы просите у нас извинений. Не тратьте время на ненужные переживания и лучше ответьте мне, вам говорит что-то слово Вий?

— Конечно — ответил русский агент охраны. — Вий — есть колоссальное создание простонародного воображения. Таким именем называется у украинцев начальник гномов, у которого веки на глазах идут до самой земли. Это монстр приземистый, косолапый; с жилистыми, как крепкие корни руками и ногами; весь в чёрной земле; с железными пальцами и лицом; длинными веками, опущенными до земли. Его появление предваряется волчьим воем. Он не убивает взглядом, в отличие от некоторых иных персонажей мифологии, у которых веки идут до самой земли, и которые поднимают вилами его слуги, а скорее снимает действие всех оберегов от нечистой силы при взгляде на него. Он обладает даром видеть то, что скрыто. И он может указывать нечистой силе путь к тому, что она лишена сама возможности увидеть.

— Как интересно — сказал Холмс. — Нужно обязательно узнать, во время допроса домашней прислуги, если в библиотеки князя книга об этом монстре. Пойдемте, у нас много сегодня работы впереди.

В ходе допроса домашних слуг и осмотра территории усадьбы были выяснены все подробности того, как княжна смогла незаметно для родителей и старших братьев покинуть отеческий кров вчера вечером. Девушка тщательно подготовила свой побег. Предупредила всех в доме, что у неё сильно болит голова и что её не нужно беспокоить. Потом спустилась из окна по веревке во двор и пробралась на конюшню. Оседлала свою любимую кобылицу, копыта обвязала тряпками, и вывела с конюшни. Открыла одну из боковых дверей, закрытую на замок ключом, который взяла заранее в сторожке. Вывела свою лошадь на улицу и верхом на ней поскакала в ночь навстречу смерти. Никто её не выкрадывал из отцовского дома. Так же мы узнали о том, что книга о Вие была в библиотеке князя и княжна её читала за несколько дней до своей смерти. Холмс потратил некоторое время на прочтение этой книги, но тут дворецкий предложил ему взять книгу с собой. Мол, прочитаете, когда будет время, а потом вернете. После того, как опрос и розыск был нами завершен, Холмс, когда мы остались одни в помещении, сказал:

— Работу здесь считаю на сегодня завершенной. Предлагаю дальше вести расследование порознь. У нас имеется 15 предполагаемых жертв убийцы. Точно мы не можем знать, всех ли их убил один и тот же человек или же одна и та же преступная группа. Вполне возможно, что некоторые убийства были совершены не тем, или теми, кого мы ищем. Так что считаю, что разумно нам было бы посетить родственников каждой их жертв и выяснить некоторые интересующие меня подробности. Список вопросов я подготовил для вас, друзья мои. Я попрошу начальника местной полиции выделить нам в помощь людей. Запомните. Ищем в первую очередь сходства. Нам нужно найти то, что объединяет всех жертв. Мы должны выяснить, что выделило их из общей массы людей? Чем они привлекли интерес убийцы? Где они бывали и где они могли попасть на глаза к убийце?

— Материалы турецкой полиции говорят о том, что они тщательно опросили всех, кто имел отношение к делу и проанализировали все сходства, которые выявились — напомнил нам русский агент охраны. — Но так ничего не смогли накопать серьезного. Они в полном тупике.

— Тем не менее, нужно самим провести опрос — сказал Холмс убежденно. — Иначе мы будем в том же тупике, что и турецкая полиция.

После данного разговора мы обратились к начальнику местной полиции с просьбой выделить нам в помощь людей. Мустафа Керим сказал:

— Вы будете жить в усадьбе князя Сандро Доридзе до завершения расследования. Вам не стоит, чересчур серьезно относится к угрозам князя. Он разумный человек, хоть сейчас и убит горем. Помещения для вас уже подготовили. Вы ни в чем не будете знать недостатка. Людей я вам в помощь выделю, а сейчас мы с вами отправимся во дворец. Султан хочет видеть вас, мистер Холмс. И вас, мистер Ватсон.

— Значит, меня султан не имеет желания видеть? — спросил господин Манусевич-Мануйлов.

— О вас разговора не было — ответил полицейский чин.

— Прекрасно — сказал русский агент охраны. — Давайте тогда я отправлюсь сейчас же вести следствие. Что мне тут просто сидеть и вас дожидаться и зря терять время? Давайте я займусь исполнением вашего поручения, мистер Холмс.

— Как вам будет угодно — сказал Мустафа Керим. — Машина и два моих сотрудника закреплены за вами. Можете хоть сейчас отправляться на задание, которое вам дал мистер Холмс.

Господин Манусевич-Мануйлов оставил нас и отправился проводить дознание, а мы вскоре отправились во дворец. Султан Абдул-Хамид II радушно встретил нас у себя в покоях. Мы вместе пообедали. Я рассказал за обедом о двух интересных расследованиях, которые недавно были блестяще завершены моим великим другом. Султан с интересом выслушал мой рассказ. Потом он спросил:

— Дорогой мистер Холмс. Я, пользуясь, случаем хочу задать вам вопрос. Джек Потрошитель. Этот грозный и неумолимый убийца до сих пор не пойман. Почему? Ведь вы лучший сыщик в мире! Неужели есть преступники, с которыми даже вы не можете совладать? Неужели есть такие преступные умы, с которыми вы не в силах бороться? Взять к примеру того убийцу, что орудует в наших краях. Возможно ли, с ним вообще совладать? Может, он неуловим, как ваш Джек Потрошитель? Скажите прямо — вы действительно поймаете нашего злодея? Я задаю этот вопрос не из праздного любопытства. Сами понимаете. Положение моё укрепилось после военных побед последнего времени, но бесконечно на заработанном в ходе войны политическом капитале невозможно держаться. Нужно постоянно показывать, что власть способна побеждать. Это очень важно здесь.

— Джек Потрошитель мёртв — сказал Холмс. — В силу ряда обстоятельств мы не посчитали возможным публично объявлять о его смерти. Сложилась ситуация, которая может повториться и у вас здесь. Убийца найден, но осудить его не представляется возможным. Нам пришлось его тихо ликвидировать. Так Джек Потрошитель и остался официально не пойманным убийцей.

— Понятно — сказал султан. — Как поймаете злодея, без всякого шума передайте его или их моему верному слуге князю Сандро Доридзе. Мы с ним сами решим, что делать дальше. Я не доверяю здесь никому. Старайтесь и вы никому здесь кроме меня и князя Сандро Доридзе не доверять. Вы должны вести свое расследование так, чтобы никто, до самого конца не мог понять на кого идет охота. В первую очередь мои полицейские чины ничего не должны знать о том, кого вы собираетесь брать. Я не верю в то, что убийцу невозможно было поймать столько времени. Это явный заговор против меня. У нас не Европа. В наших газетах вы ничего не прочитаете о нашем серийном убийце, о нем можно скорее узнать из вашей европейской прессы, так ваши корреспонденты крупных газет каждый день выискивают любую информацию об этом сенсационном деле. Но всё равно. Каждое новое убийство разрушает порядок в империи намного сильнее, чем предыдущее. Наше бессилие перед злодеем наш позор. Мой позор. За убийцей, я в этом уверен, стоят мои личные враги. Их целью является моё свержение. У меня много врагов. Засели они и в полиции и в армии. Так что я не могу им полностью доверять сегодня.

— Но как нам провести задержание убийцы, если нельзя в этом деле положиться на полицию? — спросил я.

— У князя есть личная преданная ему охрана из его соотечественников — сказал султан. — Эти люди помогут вам при задержании убийцы. Они же будут охранять вас в имении князя. Ничего нельзя исключать. Вполне возможно на вас может быть совершено покушение. Так что надежная охрана вам не помешает.

— Спасибо за гостеприимство, ваше величество — сказал Холмс. — Но нам нужно возвращаться к работе.

— Не стану вас задерживать, друзья мои, идите делать свою работу и при этом помните, что я надеюсь на вас, и готов всегда оказать вам необходимую помощь и поддержку в исполнении вашей миссии — сказал султан. — И да хранит вас Всевышний.

После аудиенции у султана мы с Холмсом расстались на время. Каждый из нас отправился проводить дознание в разные места. Вечером мы встретились с Холмсом в помещении, которое было подготовлено для нас в имении князя Сандро Доридзе. Господин Манусевич-Мануйлов задерживался. Мы сели ужинать без него. Русский агент охраны вернулся поздно вечером. Слуги накрыли ему стол, поужинав, наш новый товарищ сказал:

— Я думал, что Санкт-Петербург клоака, а оказалось, что по сравнению со здешним бардаком у нас в тайных службах просто идеальный порядок. Ужас, что тут творится. Идет война все против всех. Если бы не поддержка Германии тут всё бы давно рухнуло. Но пока султан справляется с тем, чтобы сохранять власть в своих руках.

— Подождите — сказал удивленно Холмс. — Вы ведь вроде отправлялись заниматься допросом тех пяти семейств, кои отобрали для себя из общего списка семей жертв убийцы. Причем здесь политические страсти в тайных службах?

— Я взял пример с вас, работаю на опережение — ответил господин Манусевич-Мануйлов. — Я не только успел опросить все семейства из моей части списка жертв, ответы мною записаны, и с ними можно сейчас ознакомиться, но еще переговорил с представителем нашей российской охраны здесь. Есть тут у нас человек, Иннокентий, смотрит за политической жизнью Турции. Он мне и рассказал о том, что здесь творится. Самое важное для нас в том, что в последнее время усилились антиправительственные выступления в среде военных чинов и офицеров полиции. Кроме того по информации нашего человека здесь появилась новая тайная политическая сила. Тайные демократические кружки. Основную роль здесь играют выпускники иностранных университетов. Особенно много там людей окончивших швейцарские университеты. Один из тайных политических кружков возглавляет выпускник университета в Лозанне. Такого в Турции раньше никогда не было. Это совершенно новое явление для этой страны. Иннокентий убийц не ловит, это да, но в своем деле, в политическом сыске он мастер каких поискать.

— Это очень интересно — сказал Холмс. — Что еще удалось узнать?

— Еще мне удалось переговорить с рядом журналистов, представляющих российскую и европейскую прессу в Константинополе — ответил наш русский товарищ. — Они все убеждены в том, что полиция специально действует неэффективно в этом деле. Убийца, или некая преступная организация преследует политические цели, имеет отношение к политическому подполью и имеет поддержку в полиции.

— Мы были на аудиенции у султана — сказал Холмс. — Тот в целом рассказал нам примерно тоже, что и вы. В полиции и армии заговор, там засели его враги. Султан считает, что расследование специально тормозится следственными органами. Убийца, по его мнению, связан с полицией и пользуется её поддержкой. Приказал нам никому не доверять, кроме людей князя Сандро Доридзе. Результатами расследования с полицией не делиться. К задержанию преступников полицию не привлекать, использовать только людей князя.

— Интересные дела — воскликнул господин Манусевич-Мануйлов. — Час от часу не легче. Кругом вокруг султана получается измена. Хотя и о султане много плохого люди говорят. Мол, стал он марионеткой в руках западных своих хозяев. Говорят, что при нем страна превратилась в колонию. Вон центральный банк страны за долги передан в управление иностранным банкирам. Короче, все хороши. Что еще удалось вам сегодня узнать о нашем деле?

— Я опросил пару семейств, ответы записаны, их можно посмотреть — сказал Холмс. — Больше не смог.

— И я успел опросить пару семейств сегодня — сказал я. — Ответы записал, их можно посмотреть. Остальных людей из моей части списка опрошу завтра.

— Сейчас займемся изучением, полученных ответов — сказал Холмс. — Нужно сравнить их с ранее полученными ответами из турецких полицейских документов. Потом нужно посмотреть на новую полученную в ходе опросов информацию. Потом весь рассмотренный нами массив данных нужно будет проанализировать. У нас работы много на сегодня, поспать сегодня нам вряд ли удастся.

Тут господин Манусевич-Мануйлов увидел книгу на журнальном столике. И спросил:

— Успели прочитать?

— Да — ответил Холмс. — Интересная книга. Мне из неё много удалось почерпнуть для понимания нашего дела.

— Что можно полезного почерпнуть в этой мистической истории? — спросил удивленно наш русский товарищ. — Это просто сказка.

— Да это сказка — признал Холмс. — Но это необычная сказка. Раньше сказки были о красавицах, рыцарях и чудовищах. Рыцари и чудовища сражались между собой за обладание красавицами. А в этой сказке рыцаря нет. Место рыцаря занял хам. Но хам не борется за красавицу, он убивает её. И чудовища приходят для того чтобы помочь красавице покарать хама.

— Неожиданное прочтение — сказал заинтересовано русский агент охраны.

— Интересно то, что три ночи ведьма не может увидеть своего убийцу — сказал Холмс. — Панночка, властительница нечистой силы лишилась возможности видеть. И вот она три ночи бьется ради того чтобы вернуть себе силу и наконец снова получить возможность увидеть своего врага. Но всё напрасно. И вот она уже в отчаянии обращается к порождению подземного мрака главе гномов Вию с просьбой о помощи. И не удержавшись, Хома взглянул в глаза Вию, и тот сразу закричал — вижу. И тут же дар зрения вернулся к панночке и её слугам, и все они разом кинулась рвать Хому на части… Только время её видения и власти уже прошло, захваченная встающим солнцем нечистая сила во главе с панночкой погибла, а саму церковь как полностью потерявший сакральность объект пришлось закрыть и оставить, заколоченной навсегда. Судьба Хомы, или хама не ясна. Может он погиб, а может, и нет. Вот такая история о красавице, о хаме, и чудовище, главе швейцарских гномов. В смысле просто гномов. Швейцарскими гномами называют швейцарских банкиров. В этой стране самые надежные в мире банки. Там хранят свои богатства богачи и правители государств.

— Черт возьми — сказал господин Манусевич-Мануйлов. — Интересное совпадение. Одно из тайных политических обществ в Турции называют гномами. По слухам его создали как раз выпускники швейцарских университетов. Вполне возможно, что главного гнома в этом тайном обществе называют Вий.

— Как бы нам повидать этого Вия? — спросил Холмс. — Иннокентий не поможет нам встретиться с ним?

— Никто об этих «гномах» ничего не знает — ответил наш русский товарищ. — Общество это очень хорошо законспирировано. Добраться до них будет нелегко. Иннокентий нам тут точно не сможет помочь.