Бесплатный фрагмент - Сердце трубадура

Сердце трубадура

Лёгкая раскраска —

небо трубадура,

у войны и мира —

хрупкие цвета́.

Весело и вязко,

жалобно и хмуро,

холодно и сыро —

вата и плита…

Учащён и ре́док

пульс-аппликату́ра…

Лысины и чёлки,

серость и талант…

Бьётся — так и эдак —

сердце трубадура:

це́пкие осколки,

огненный таран.

Тыльная сторонка

и — передова́я —

за любовь и ласку,

веру и края…

Правильно и звонко

рельсами трамвая —

прямиком — в раскраску:

— Здравствуй, это — я.

                                         6—7.03.20

Х. Б.

Смотрю и вижу — осень — лепота́,

и — только небо, листья и маслята

в моих больших ребяческих глазах…

Ползёт из всех щелей политота,

по осени считаются цыплята;

и — колоси́тся тень на образа́х.

Озёрная душистая вода —

тарелка супа — пятна жёлто-а́лы,

и — жёлуди — со шляпами — и — без…

Сплетаются растяжки-провода,

мешаются жанристы и вандалы,

и — ангел вдруг представился — как бес.

Смотрю, смотрю́ — не в сто́роны, а — в цель,

игриво обозначенную сердцем,

и — хочется не видеть боль и грязь…

Сливаются — безрадостный кисель

и — зеркало — с моим единове́рцем —

красуется, шуткуя и смеясь.

Глухой забор — на помощь — «от» и «для»…

Зелёный коридор — до точки схро́на —

по буро-пегой влажной полосе…

Ещё одна сезонная петля

не до́хнет от ланцета и патрона,

и — мир — откры́лся — в пятом колесе.

В развалинах — привиделись призы —

трофеи — кубки, грамоты, медали…

Свидетели хронической борьбы.

В сиянии улыбчивой слезы́ —

мои недостающие детали —

цилиндры, пирамиды и кубы́…

Живые треугольники, круги́ —

проекции мечтаний и реалий —

особо интересны под коньяк…

Привязанность — втирается в долги́,

крепки́ узлы́ — во множестве спиралей,

и — голову ломает отходня́к.

Но — в землю упирается телец —

копытами, нахраписто и спьяну,

рогами — в знак хронической борьбы.

Смотрю и вижу — серость и багрец,

но — смена настроения — по плану…

Пропали — небо, листья и грибы.

Ноябрь. Питер. Ло́мка. Водка. Сельдь.

Весь мир — подвал, случайный и роди́мый:

не каждому — стоять на высоте…

          На ме́рных ча́шах —

          снова — жизнь и смерть,

закрытый сейф и — путь исповеди́мый,

и — танцы — в сковородке — на плите.

Я не хочу оправдывать шаги́,

и — наготу цензурить — за барьером,

жуя перчатку, брошенную — в глаз.

В моих веса́х — намеренья — благи,

но мой поход — одобрен Люцефером:

          он мне — знаком,

          и — каждому из вас.

Смотрю и вижу — осень, как магнит,

и — думать ни о чём другом — не стану.

Ушёл в себя — на не́сколько минут.

Я — в золоте — богат и знаменит,

и — мокрая листва — скрывает рану,

и — мысли — вслух — не кли́нят, не кляну́т…

Да, тяжело — прощать и возвращать:

работает — в три смены — душева́рка,

и — демоны — верёвочки плетут.

Прости, я — жив. Не надо обещать.

Не вышел на ходу́, не брызнул — ярко.

Остался — как дурак — ни там, ни тут…

О, мой каприз — люби́ть сейча́с и зде́сь,

и — выражать себя винтажным сло́гом,

не унижаясь чувственным собой…

До боли — человеческая смесь,

приправленная дьяволом и Богом,

бурли́т — во мне — хронической борьбой.

Звенит в ушах — скупая тишина,

и — стали мы друг другу палачами,

и — разделились вдруг на «я» — и — «ты».

Умение — геройская цена —

ложиться спать не с первыми лучами —

солёный вкус несбыточной мечты.

Возможно, завтра — всё сотрётся в пыль,

всё — да́вящее, ре́жущее, ко́лю-

щее, болезнь отступит — без крюков…

Ох, обострён — осенний водевиль!

Кружась — от рецидива — к алкоголю,

          я — вышел из себя,

          и — был тако́в.

                                         6.11.19

Эффект Б.

Об твердолобость разбит косяк,

в прыжке — от гения — к идиоту…

Я — тот, который «и так и сяк»,

я — средний сын — по делам и счёту.

Осточертело — нелепо тлеть,

и быть остывшим — тоска вулкана,

и сложно — плюнуть и растереть,

не опускаясь на дно стакана.

Но из капкана — в собор тайги —

на запись к Высшему Эскулапу,

моё несчастное «Я», беги,

и — не скули, отгрызая лапу.

О как чудесно — владеть собой

и улыбаться в зеркальной глади…

Но я — и праведник, и — Хеллбой —

на этом уличном маскараде…

А кто я — дома — не знаю сам,

и так и сяк — чёрный, белый, пёстрый;

и жизнь бросается к полюсам,

и там становится злой и чёрствой.

Всему живому нужна вода —

слону, улитке и маргаритке…

Я — заливаюсь, да вот беда —

не так полезны мои напитки.

Я — не последний среди страшил,

среди красивых — не лох, не Бог, но

я — в детстве — бабочку засушил…

Возможно, я потому и сохну.

                                         07—08.08.18

Бедный Борик

Ушли в кадриль тревога и тоска,

взъерошились круги на водоёме…

Большие счастья щёки и бока

застряли на пути в дверном проёме.

С размерами дверей — не угадать:

у счастья нет разумного предела…

Но глупо и смешно — сидеть и ждать,

и — требовать, чтоб счастье похудело.

Круши, ломай — не жалко косяков!

Бог в помощь! Да в руках — лихой топорик…

Не тот момент — бояться сквозняков

и — скалиться на мир, как бедный Йорик.

Выстреливая молнии острот

в свой адрес — драматично и задорно,

пока ещё способен тонкий рот

горланить и смеяться не притворно.

Как глупо и смешно — сидеть и ждать…

Как трудно и чудно — ломать преграды

и — принимать как дар и благодать

извечные вселенские шарады…

Как сложно и хитро — оставить дом

и стены не долбить для важной встречи…

Нам всем держать ответ перед Судом —

за лишние молчания и речи.

На грамоты бездействий и работ

взгляд упадёт — взыскательный и строгий,

и — будет не до шуток и острот,

как спросят — и рогатый, и безрогий —

за всякие финты и кренделя…

Но времени — крупицы — для разбора…

В шкале от единицы до нуля —

полшага от победы — до позора.

Достойному — счастливый капитал —

по всем линейкам — в ракурсах возможных;

и — как бы глубоко не намотал

пардонный быт — лихих и осторожных —

на механизмы дьявольских станков,

и — как бы громко мы не голосили —

от узких и широких косяков, —

          даются испытания —

          по силе.

                                         15—17.10.18

Заря

Шумит холодная вода,

и мысль втянута в воронку,

и — словно хочется — туда,

          за ней, вдогонку…

Зеркальный утренний настрой,

и — тренировка, по Карнеги:

день говорит — по горло стой

          в дерьме и снеге…

Ответь фасадом и нутром

всей огорчительной парковке,

что ты — с лопатой и ведром —

          смешной и ловкий.

Непотопляемый баркас,

эвакуатор душ заблудших,

и даже — верится сейчас —

          один из лучших…

Подъём — на несколько минут,

и — спуск — на ржавой вагонетке;

и — вновь — терпение и труд

          марионетки…

В силках — уныние и тлен,

и смерть лакается из миски,

и ты — улыбчив, как Гуинплен,

          не Кот Чеширский…

Шлифует лезвие пеньки

и шрам от уха и до уха,

и Муза кормится с руки,

          как потаскуха.

Пустая сеть календаря —

перекрывает всё и сразу;

так начинается заря,

          заря — зараза.

                                         27.04.18

Частица

Я не устал и мне не больно,

я — молодой и яснолицый;

гоняюсь — пепельно-свеко́льный —

за отрицательной частицей.

Не одинок и не поро́чен,

не безразличен и не бе́ден,

не осушён, не заболо́чен,

не безполезен, и — не вре́ден…

Не тяжело и не предельно —

живу и думаю о том,

что «не» с глаголами — отдельно;

такое сложное — в простом.

Любое действие — атака

на страх и — прочие черты:

перечитаю всё — до знака,

и — встречу тень феличиты.

Я — не любитель оправданий,

мой дух — не прячется на дне,

но — в ритме самообглоданий

я зачеркну частицы — «не»…

Я — сам — источник отрицаний —

пустил безумие в кровать,

и — радость искренних мерцаний

я начал — са́м — минусовать.

Почти — сомнёт, заамплиту́дит

непокорённая среда,

почти — на зеркале не будет

дыханья влажного следа…

Кому-то — ла́дится и спится,

и — ночь — спокойна, и — верна́…

Лежит на простыне частица

и — без труда — лишает сна.

                                         14—15.09.19

Поток

Легки́ воздушные потоки —

мотивы ма́ршевых идей…

Но все бывают одиноки

в толпе навязчивых людей.

В глазах поэта и солдата —

цветы — разли́чно — зацвели…

Что было дорого когда-то —

теперь валяется в пыли́.

Пейзаж — изменчив и зависим —

от смыслов — то́рта и кутьи,

от воздержания и писем,

и — настроения судьи́…

На ре́ках — мелких и глубоких —

один и тот же лунный вид,

но для тупых и однобоких —

в обед — Аврора не горит.

Не подавись альтернативой,

но и не бойся сунуть нос:

за полудохлой перспективой

должно́ быть что-то бе́з заноз…

Всё будет правильно, когда ты

поймёшь, что счастлив и здоров:

ищи свои координаты

среди бесчисленных миров.

Среди блуждающих скоплений —

твои планета и цветок…

В клешня́х потерь и сожалений —

не прерывается поток.

Виток — ещё один — по рунам,

под шёпоток — почти что вслух:

не спишь, ошпаренный паруном,

переводя обратно дух…

На час назад, когда не больно,

когда не страшно, и — смешно

играл поток — бесперебойно,

как самодельное вино…

Стояли друг напротив друга,

тянули сеть, шумел поток,

да только лопнула оттуга

и — развязался узелок…

Жизнь — что-то вроде ипподрома —

проходит в дёрганных бегах:

из одного мы вышли дома,

теперь — на разных берегах.

Фортуна кинулась шалавой

к тому, кто ехал впереди,

и — он, косой и шепелявый,

её касается груди.

Досада — громко и беззвучно:

как ты, хорошая, могла?

Ты — ожида́емо и су́чно

под что-то чёрное легла…

Легки́ воздушные потоки,

но эти строки — тяжелы́,

и — мысли — рва́ны и жесто́ки,

и — далеки́ от похвалы.

Цветная пишется картина —

в воспоминаниях твоих…

          Но — вот —

постро́илась плотина,

          и — перекрыла

          этот

          стих.

                                         25.07.19

Прилетели

В пе́сенке колыбельной —

нача́ла нет и фина́ла:

я — снова не свой — от капели,

от голосов и — боли…

В ра́мочке самодельной

вырезка из журнала:

«Саврасов. Грачи прилетели»…

Начать рисовать, что ли?

Начать говорить цвета́ми,

раз слов уже не хватает?

Со школы — гуашь на полке

в родительском доме — в ждущем…

Я строки менял местами,

об этом — никто не узнает…

Рисунок — от пят — до холки —

всё выскажет — взгляд имущим.

Не хочется объяснений,

не хочется оправданий,

не хочется заблуждений,

не хочется быть причастным…

Не хочется обвинений,

ни про́махов, ни попада́ний,

ни травли моих приведений…

Не хочется быть несчастным.

«Саврасов. Грачи прилетели».

Картины — мои око́шки…

В одном полновесном шаге —

весна и цветные сны.

Я — будто прирос к постели,

на сердце — скребутся кошки…

Мне видится: «Верещагин.

          Апофеоз войны».

                                         04.03.19

Ломка

На языке — косые речи,

и на носу — отбитый час,

и на полу — цветы и вещи,

и на стене — звериный пляс,

и на двери́ — «не беспокоить»,

и на груди — «не кантовать»:

пусть говорят «ломать — не строить»,

я — буду строить и — ломать.

Я собираю снова, снова

свой искалеченный скелет,

свой облик — с и́скры — до покро́ва,

но — не воро́тится портрет.

Он — окончательно разобран,

детали — сгинули в щеля́х

в полу — остался полуобраз,

застрявший в каменных нулях.

Мне нужно время — без агоний,

без самоедства и тоски…

Держу, чужой и посторонний,

что — были рядом и близки…

Весна — раста́пливает льдины,

потоки чувств — бурля́т в крови́:

герой — живой и невредимый,

но автор — до́хнет без любви.

На полосе — от марта — к маю —

от обострённой маяты́ —

я нервно строю и ломаю

определение мечты.

                                         04.03.19

Мята

Чистое, чума́зое

счастье голубо́кое —

лихо одноглазое,

бла́го многоокое…

Мне большое — ве́домо,

радует и ма́лое,

лю́бится победа, но —

чувство запоздалое.

Сердцем ощутимое,

Пресвятая Троица,

неисповеди́мое —

в лабиринтах кроется.

Вот — четверостишие —

пя́тое, не лучшее…

Не чура́йтесь, при́шлые,

отмета́йтесь, у́шлые…

Мя́та в озагла́вии —

дело не-в-растении:

справочка о здравии —

в сме́те и смятении…

На ресничке — капелька:

процедуры водные…

Маменька и папенька,

не волнуйтесь, ро́дные.

                                         15.07.19

Мой лес — горит

Мой лес — горит,

          и трудно не понять —

          по треску

          и размазанному гриму

          на поллица,

и сажа — первый цвет.

Какая же бессовестная ѣ…

          Я стал гадать

          по зареву и дыму —

          какая тварь

          нарушила запрет

и разожгла старательный костёр

под ветками спокойствия и тени,

          и понял я,

          что с этим дураком

          давно знаком,

и он — не бузотёр,

          и что костёр —

          его изобретенье —

служил не баловством,

          а маяком…

Всё это — я:

          зажёгся и спалил

          свой дивный край,

слабак и попрошайка;

          надеялся, —

          увидят и поймут…

Тепло и свет —

          я множил и делил,

в конце концов —

          случилась угадайка:

а что осталось?

          Холод и хомут.

          Вот — лес горит…

Вот — огненный забор,

          вот я — в кольце,

но, почему-то, — зябко…

          Я помню,

для спасения нужны:

          ✓ ведро,

          ✓ багор,

          ✓ лопата

              и…

          ✓ топор…

Спасительный набор;

          а я — как тряпка;

но я — как тряпка,

          полная слюны.

          Плевать на всё —

мне кто-то говорит.

          Пусть

          всё

          сгорит.

                                         12.06.18

Всё равно

Когда мне стало всё равно —

преобразился вид,

и чёрно-белое кино

не злит, а веселит.

Никчемных насекомых рой —

не про меня жужжит,

и мой лирический герой,

улёгся и лежит.

Отпала надобность в ходьбе,

в сезонной беготне,

не бесят прыщик на губе

и ножичек в спине…

Не беспокоит кошелёк,

обрубленность хвоста,

и догорает фитилёк,

и близится мечта…

Моё пристанище — кровать,

конечная пути,

где проще душу линчевать,

чем как-нибудь идти.

Чёрт прижимает кочергу

ко лбу — ему смешно,

а я так больше не могу,

хоть мне и всё равно.

Надеюсь, я не обманусь:

не плавясь, как свеча,

я — быстро — вспыхну и взорвусь.

          Дай, Боже,

          чтоб сейчас.

                                         12.07.18

Утро вечера

Чёрный всадник

          на луче —

          туча ста́тная,

солнце в красном кумаче —

          предзакатная

          иллюстрация ко сну —

          громогласная…

Хлебану́ и полосну́;

          неподвластная

          хлебосольная тоска,

да присосками

          семафо́рит у виска

          с отголосками…

          Колесо —

ко всем чертям,

          соки — вы́жаты;

вроде, выбрался из ям,

          но не выжил — ты;

непонятен и скрипуч,

          атрофирован…

Лучик вышел из-за туч,

          и — кремирован,

будто глупый мотылёк;

          невростеник, сам

ты — и вдоль, и поперёк —

          не́ был Фениксом.

          Угораздило

          глотнуть

          информации,

          что не вяжется

          твой путь

          в этой станции…

Радость мира и добра —

          искалечена,

будто чёрная дыра,

          безбилетщина,

          безнадёга

          круглый год,

          капли жгучие,

и — одно лишь из пого́д —

          черноту́чие…

Вытекает из ноздрей

          слабость — вируса:

утро вечера мудрей,

          адаптируйся…

Не размазывай по швам

          клей лирический;

видишь, символ — по углам,

          пусть — фаллический,

пусть — мерещится в ночи́

          театр демона;

пережиток — исключи;

          было — сделано.

Перекопаны пути,

          рвётся душенька;

вроде, надо бы идти́,

          но — послушай-ка:

всяких лестниц и дверей —

          да — без счёта, но —

утро вечера мудрей…

          Кстати,

          во́т —

          оно.

                                         24—25.07.19

Вязь

Утро красное капает с крыш,

солнце — в сетке, как жёлтая дырка;

улыбаются лица с афиш

и лохматые морды — из цирка…

И — мерещится — встречный любой —

всё успел, и успехом облизан;

да и ты — не кривой, не рябой,

но — не понят, не принят, не признан…

Объявлений безликая вязь

на большом и цветастом плакате;

ты кричишь, истеря и хвалясь:

— жизнь моя провалилась в прокате!

И — становится — странно — легко:

можно всё, не боясь оступиться…

Как, себя обесценив плевком,

ты живёшь, гениальный тупица?

Как ты можешь смотреть в зеркала?

Опускаешь глаза — не иначе,

и плетёшься, спустив рукава,

в горизонты любви и удачи…

И — как Божья подачка — барыш,

и недели штампует копирка;

утро красное капает с крыш,

солнце — в сетке, как жёлтая дырка.

                                         01—06.07.18

***

«Скорей бы отпуск: волны, пена…»

в окно рабочее жую;

бывает море по колено,

но не бывает — по… who you.

                                         12.06.17

Винтик

Ты — просто

номер в стаде —

в хозяйском обороте —

насечка на прикладе,

звезда на самолёте…

Ты — галочка в квадрате,

ты — узел на верёвке…

Ты сам себя утратил

в картонной сервировке.

В чужой игре — победа,

ты — цифра на экране,

ты сам — продал и предал,

ты сам — поймал и ранил

себя, прижали кнопки

к стене-перегородке;

и личные раскопки —

богаты на находки.

Ты — самодельный винтик,

железной формы узник…

Ты завязал бы, критик,

да хочешь резать узлик.

В сердечном кровотоке —

съедающая злоба;

стоишь на солнцепёке

и — стонешь от озноба.

И — несколько вопросов;

ответь себе, венец тво-

рения, философ:

куда уходит детство?

Куда уходит юность?

Куда уходит зрелость?

Как надо было плюнуть,

чтоб счастье разгорелось?

Откроешь календарик —

сплошь — сольные поминки…

Ты — трогательный шарик,

как зайчик на тропинке…

Скачи, родной, по свету,

катись ко всем пригожим,

смакуя, как конфету,

          жизнь эту…

          Подытожим:

ты — сильный и красивый,

ты — нужный и умелый;

не трусь и не насилуй

себя по беспределу!

Твой мир — не бело-чёрный,

не все — козлы и гады,

и опыт не позорный

оставить баррикады,

пойти туда, где — громко,

и радость — как награда.

Теперь — из-под обломков

          ползи, мужик,

          так — надо.

                                         17.01.19

По-человечески

У жизни — есть срок годности,

лимиты сил и бодрости,

движения и скорости,

скитания, осёдлости,

и нежности, и подлости…

В любой нормальной области —

начало и конец.

Не погружаясь в проповедь,

спеши владеть и пробовать,

нахваливать, нахлопывать,

как временный жилец.

Что Господом завещано,

что Космосом обещано —

обведено́ и скре́щено:

вот — карта кораблю.

Успей — замазать трещину,

исправить погорельщину,

обнять себя и женщину…

Успей сказать «люблю».

Сценарий шоу Тру́мана:

всё будет, как задумано…

Но — жизни чувство юмора —

твори́т добро и зло.

Перегоре́ла лампочка,

на грудь упало яблочко,

и прилетела бабочка;

и крышу — унесло…

Бог мо́лвит по-отечески:

живи по-человечески,

живи по-человечески,

и радости — копи́.

Ещё — не всё потеряно,

но эта жизнь — отмерена,

держи себя уверенно;

и больше не глупи.

Любовь — определение,

любовь — преодоление…

У дурака́ и гения —

здесь мнения сошлись.

Ты, верь — и всё получится,

и свяжется, и включится…

Любовь — твоя попутчица,

так, значит, улыбнись!

У жизни есть срок годности…

Беги от безысходности,

в основе всепого́дности —

приправы для души.

Держись, такое правило,

как больно бы ни ранило;

чтоб грело и заба́вило,

дыши, дыши, дыши…

                                         16—17.02.19

Магнит

Коктейль — из символов и чисел,

рабочих дней и выходных,

креплённый верой и надеждой —

          тра́вит грубо…

Ты слишком зна́чимость превысил —

свою и встречных остальных,

          и на портрете —

          не похож на жизнелюба.

Неисчерпаемый колодец,

и отражается звезда;

такие ли́чные минуты —

          как лекарство…

Ты — иногда — первопроходец,

и проходимец — не всегда,

          тебе — не чужды

          благородство и гусарство,

          и озорство, и юность — взо́ра…

Живёшь, булыжникам — магнит:

          в таких, как ты,

          летят обиды и отходы;

и всякий — вроде ревизора,

и всякий — выжечь норови́т

          на мягком сердце

          общепри́нятые ко́ды…

Твоя любовь — непопулярна;

сентиментальность — атавизм,

и романтизм — под сапого́м —

          цини́чным, грубым…

Но ты — тепло и лучезарно —

душевный свой метаболизм

          прими как дар,

          и — ста́нь зави́дным

          жизнелюбом.

                                         13.02.19

«Всё как у людей»

Эмоций специи —

          вдохну́л,

          и — чих да чих,

и — аллергично-

          электрический

          разря́д —

кусает нос — на бис,

и — чешется лицо;

          и — ты — укрылся

          пледом и ленцой,

пытаясь не расходовать зазря

энергию — на встречных

          Трындычи́х.

Но — топчут лапки

          паучих и скорпионш

          во сне грудной

          небронированный

          квадрат,

мычит и телится

          поэтова душа,

и — пыль летит

          из-по́д карандаша,

и — лезет обнимать

          тебя Кондрат,

          срывая твой

бессмысленный

          корпёшь.

          Ну ты даёшь!

          Крепёж живых кусков —

          в углах — бардак,

          порядок — на словах…

Улыбка — архаи́ческая, но

не всё в твоих руках накалено,

не всё трещит по швам,

          не всё то швах,

          что бьёт сильней

          боксёрских кулаков.

          Ты — знаешь:

горько жить, себя попра́в,

          и — продвига́ешь

          собственный сценарий,

ты — сам насобирал букет приправ,

          и — в летопись свою

          вложил гербарий…

          Живёшь теперь,

листая прошлоту́,

          и — страшно —

рассыпаются поделки,

          и — ночью

просыпаешься в поту́,

          и — да́вит

          потолок —

          игрой

          в гляделки…

          Слипаются

страницы и глаза,

          лазурная мечта —

          лобзает брю́шко,

и — радости улитка

          сни-сполз-ла,

          на голову,

          как липкая

          подружка…

          Как хорошо́ —

уметь ловить в сило́к —

          пернатое, мохнатое

          и — нечто,

что представля́ет

          пол и потолок —

          метафори́чно —

          здо́рово

          и ве́чно.

                              24.01.20 … 02—19.02.20

Мирок

В глазах — не божия роса —

несправедливость и гнильё…

Ты делишь мир на полюса,

как всё — «чужое» и «моё».

Одни́м заметить не дано

на белой простыне пятна́,

другие — видят лишь пятно,

и — дальше-больше — ни хрена́.

Ты — из последних, ты с ноги

который день встаёшь не той,

и все вокруг тебя — враги,

и всё вокруг тебя — отстой.

Вот — ты, как в фильме о сурке́,

переживаешь тот же день

в своём оплёванном мирке,

где — что ни рвение, то — хрень.

Но… удивительная блажь —

ты ждёшь, когда подсохнет грязь.

Ветшает цокольный этаж,

где ты сидишь, не шевелясь.

Покрытый пеплом и золой,

глядишь — как мир съедает ржа…

Ты от того, возможно, злой,

          что ел с ножа.

                              14.04.17 … 02.02.2020

Лихорадка

В объятиях — каких бы ни сиял,

в итоге — ты останешься оди́н,

не сплавится в знакомый идеал

звенящая эстетика руин…

Сияние — ослабнет, и — озноб,

по телу сколопендрой топоча,

колючий камень вка́тывая в зоб,

покажет — как подушка горяча.

Температура — в градусник-тоннель

токсичным паровозиком — летит…

В кольце груди — взрывается шрапнель;

и — голос, и — покой, и — аппетит —

пропали вдруг, должно́ быть — не важны́,

наверное, поэт — не существо…

Но тело и душа — сопряжены,

и — жа́лко — завывает естество.

Останешься оди́н, наверняка,

на сутки или час — не в этом суть:

себе ты станешь вроде сорняка,

в мозги вливая градусника ртуть…

Отравленный, подумаешь о том,

что — болен, одинок, ничтожен, зря

ты мысль несёшь, как воду — решетом;

заложены колечко и ноздря…

Ты выдумаешь множество причин

не ехать, не лететь и — не звонить —

туда, где про нена́чатый почи́н

вдруг спросят, не пытаясь извинить…

Нелепый страх — солёный липкий пот,

ночная лихорадка — ме́тит в лоб,

мочли́вый поцелуй, засохший рот…

Одним глазком, как маленький циклоп,

ты смотришь полусонно в небеса:

ни звёздочки, ни лампочки — луны́,

и — ка́тятся четыре колеса

по тра́кту, истлевая — от слюны…

Звенит в ушах вчерашний рок-н-ролл,

свербит в носу кошачий аллерген…

Ты сердце на обиду напорол,

когда себя соскабливал со стен.

Тревога разъедает твой каркас,

изжога — выгрызает изнутри,

и — ли́чностный случился перекрас,

и — стали все — козлы и упыри…

Озлобился, ослаб и — заболел,

и — спрятался за множеством дверей,

и — сам себя оставил не у дел…

Приятель, выздоравливай скорей.

                                         11.01.20

Теория

Ты — герой мистических историй,

вкривь и вкось осмысленных по пьяни,

ты — сторонник лучшей из теорий:

всех создали инопланетяне.

Что-то шепчет шум радиостанций,

там, за ширмой, тоже будто пьяны.

В голове рябит от деградаций:

ох, уж эти люди-обезьяны…

Мы идём, придуманые кем-то,

по чужим делам к ориентирам.

Это ли не часть эксперимента

тех, кто заигрался этим миром?

Осмотрись вооружённым глазом,

не облитый новостью абзаца…

Всё же существует высший разум,

раз придумал к нам не приближаться.

Никогда не вытащат из хлева

«Тополя», арены, магистрали…

Извините нас, Адам и Ева,

          мы — всё…

                                         08.05.17

Баллада о Конопатке

Настоящее — трагикомедия!

Не топор, не ножовка, не гвоздь…

Конопатка — орудие медиа!

Вот так новость — читай и репость!

Там, где дуло — там тряпочка впихана,

вата, пакля, работа и мать…

Ежечасно внушается лихо нам:

там, где правда торчит — конопать!

На заплатки болото растерзано:

вот — на солнышке сушатся мхи…

Ждём, когда позвонят для ликбеза нам,

скажут — как конопатить стихи…

Вот — слепые, косые, лупатые —

машут флагами из-за трибун,

речи льют до того конопатые,

что хватило бы мха на табун.

Кони — сыты, бюджеты — попилены,

бесновата церковная тля:

конопатит народу извилины,

чтобы отдали всё, до рубля.

Конопатка — представилась Идолом,

но чертовка бессовестно врёт,

потому, что никто ведь не видывал

чтоб пускали её наперёд!

Вот — живёшь, заливаешь фундаменты,

строишь что-то, без праздничных дней,

видишь — как собираются саммиты,

спорят, чья конопатка длинней.

Слышишь вдруг «прощены» и «обещаны»,

в результате — почти анекдот:

государства огромные трещины

конопатишь за собственный счёт.

Сколько было таких, одураченных,

сколько будет — покажут вожди…

Просыпайся, страна конопаченных,

          и — на Выборы

          гордо

          иди.

                                         19.01.18

«Патриотическое стихотворение»

На улице, в каком-нибудь Париже,

как лакомство крысиного пайка,

я мог бы утонуть в зловонной жиже

в лихие недалёкие века…

Наверняка, огромной язвой стал бы,

лохмотьями, коростами порос,

и — после рандеву с гулящей бабой

искал бы свой второй и первый нос…

Но как же хорошо — что здесь, сейчас я —

и мыло есть, и чистая вода,

и сухо, и светло, тепло, и — счастье

в мой съёмный дом заходит иногда…

Я, как герой душевной биопсии,

смакую — и во сне, и наяву:

как хорошо, что я — рождён в России,

а не в Париже где-нибудь живу!

В сравнении — открыто и воспето —

по всем фронтам — Европы лучше Мы,

и — да! — спасибо Пу*ину за это,

что нет пока холеры и чумы…

Мы — всей толпой, как мученики, в Рая

Врата войдём — и без очередей…

Мы — выстоим, валежник собирая,

и будем — лучше, выше и худей!

У нас — в карманах Родины — в запасе —

чуть что — так много пушек и людей,

что там — во вражьем стане, в Пилорасье —

от страха наглотаются гвоздей.

Потерпим, подождём, перезимуем,

и государство нам засунет в рот,

что мы — Страна с большим и толстым буем,

положенным на собственный народ.

                                         6.11.18

№3

В борьбе высокие чины —

и лысый здесь, и волосатый,

и все — как дети — драчуны,

ума лишённые палатой,

объединённые одной

двуглавой птицей хищной масти —

за управление страной,

за как бы наше как бы счастье.

Но жизнь — почём? — удручена,

бытийной порчей омрачённа:

жить по закону драчуна —

звучит смешно и обречённо.

Мой друг — изысканный жираф…

Ох, до него скорей дошло бы,

что рвутся галстук и рукав,

УК РФ и высшей пробы

большие цепи — лишь для нас…

Ох, самому поверить мне бы,

что неспроста натянут глаз —

во благо озёра и неба!

Борьбой чины увлечены,

и все — принципны и оружны,

и не скрывают драчуны,

что руки здорово натружны…

Ещё бы — глянь! — туда-сюда —

легко ли! — вон! — бревно волочит,

и — как российская беда —

          под номер три встаёт

          и др…

                                         26.11.18

***

Кто не преуспел, тот лезет в критики…

Митинги шумят и протестуют:

без стыда и совести — политики —

и без нас — неправильно воруют!

                                         12.06.17

Котлован

Небрежно обклеена Родина

словами «заказано», «продано»,

и облик её изуродован,

и тряпка на белом лице…

Обриты, опатриочены —

и срочник, и полномоченный,

и новости, будто пощёчины,

и дышится, будто в кольце.

Возможности — ограничены,

и молодость — обезличена,

и старость — из памяти вычтена,

и будущее — котлован,

где вам, сыновья и дочери,

уже уготована очередь,

и самые мелкие дрочеры

клешнями залезут в карман.

Простите, отцы и матери,

детей — сорванцов-ломателей

и вечных бумагомарателей,

и — отпустите их…

Живите — и долго, и счастливо,

пусть будет — и хлебно, и маслено…

Но, чтоб не нести напраслину,

          я завершаю

          стих.

                              <декабрь, 2017 … 10.07.18>

Небо, лей…

                    Небо, небо, лей…

                    Небо, не болей.

Двери и замки —

в наших головах,

мытые водой,

кровью и вином,

в собранных годах,

будто в кружевах,

ржавчиной больны.

Крошится догмат

в честных жерновах,

множество имён

в песнях об одном…

Хрупкий символизм —

высота и страх

мира и войны.

Пенится волна —

плавится портрет,

солнца не видать —

из-за баррикад…

В яме от идей

скалится скелет:

он — отвоевал.

Улетай, душа,

передай привет

тем, кто отыграл

много лет назад…

Извинись за тех,

чей затеял бред

лютый карнавал…

                                         18.12.17

Крот

          Когда

          я выглянул из норки,

          увидел: сажа и зола…

Мой двор нуждается в уборке,

но — гадство! — сломана метла

об твердолобость и бесчестность,

об воспитательность в хлеву

всех тех, с кем горестность и тесность

          я ощущаю наяву.

Отпнуть бы в сторону мирское,

жить в этом мире, как в гостях…

Мой вшивый дар — не быть в покое,

чесаться в разных областях,

тереться носом и щеками

o камни божеских основ…

Но мир — кишит гробовщиками,

и — не хватает сил и слов.

Мой мозг заточен на работу;

я — от рождения — в строю,

но не докажешь идиоту,

что я — чертовски устаю…

Я день и ночь кручу баранку,

певец пейзажей и дорог.

Душа — ты видишь — наизнанку…

Прости, что большего не смог.

Когда вокруг одна лишь серость,

то цвет любой — иной — клеймо.

Испепеляющая смелость —

преподноситься как бельмо

и улыбаться кровопийцам,

и одеваться по нутру,

и не давать глазам-бойницам

спускаться в чёрную нору…

Когда я сделал автослепок,

то понял, сам, без докторов,

что я — физически не крепок,

да и морально — не здоров.

                                         14.05.18

***

Отходчивый — такое ремесло —

не по годам зависим от погоды…

Вскипел — остыл… но тут же, как назло,

со всех сторон — в меня — летят отходы.

                                         13.11.17

Соседи

Вне политики и быта,

вне реальности — в покое…

Синевой глаза залиты —

растворяется мирское.

Кто о чём, а мы — о звёздах,

о планете с розой алой.

Спит фрегат в нейтральных водах,

удаляясь от причала…

Под наркозом держит воздух…

Лёгкость сна — видна в улыбке.

Ни вопросов, ни загвоздок,

ни расчёта на убытки.

Нет нужды в «занять и выпить»,

настроение хмельное.

Никакой душевной сыпи,

боли, холода и зноя.

Я и Ты, и запах леса,

плеск воды и птичьи трели.

Нет желанней антистресса,

чем лежать в живой постели.

Листья острые и травы,

лес — душе и телу — лекарь…

Но страшней любой отравы

безрассудство человека.

Уничтожил, и — не жалко…

Однодневки — паразиты

множат мусорные свалки,

потрепляди-троглодиты.

Взорвались душа и тело,

под руками хруст бутылок.

За безделье и за дело —

пулю каждому в затылок.

За оставленные кучи,

наплевательство к природе

сбросить тварей с горной кручи,

как дефект в людской породе.

Медитациям и войнам —

свой кусок на циферблате…

Невозможно быть спокойным

в человеческом формате.

Что теперь уравновесит?

С неба падаю — на камни…

С каждым днём сильнее бесит

жизнь в соседстве с дураками.

                                         04.06.16

***

Эксперимент не удался…

Эффект, увы, непоправим:

порабощает сердце пса

Чугункин Клим.

                                          21.06.17

Сборище

О это сборище людей —

людей и пошлых имитаций —

в сетях торговых площадей —

равнитель-

ниц мастей и наций —

в пути от ножниц до косы,

от пуповины до верёвки…

Вот — сотрясаются весы

от колбасы и голодовки,

и формируется цена,

и предложения — для спросов,

и от церковного вина

грешной рождается философ,

и, полный скомканных идей,

кричит, в сетях устав метаться:

— О это сборище людей!

Людей и пошлых имитаций…

                                         14.05.18

***

Пусть, я — ценитель словоблудий,

но, супротив рогов и бивней,

всегда стрельба из всех орудий

переговоров эффективней.

                                         14.06.17

Подранки

Всё позволительно, круши,

кроши, малец, кидайся грязью

в просторы вылитой души,

растущий сволочью и мразью.

Топчи чужие куличи

на смех родительской гармошке,

и дальше-больше — не мельчи! —

хватай — не капельки, не крошки…

Большими ложками черпай —

из общих радостных тарелищ!

Резвись, пострел и шалопай,

и — требуй лакомства

          и зрелищ!

Твои кормильцы-образцы —

отмазав, вылизав до пятки,

тебя запишут в молодцы,

закрыв глаза на недостатки.

Всё позволительно — держи —

уже расписана карьера —

и золотые этажи,

и золотистая ривьера…

Всё ждёт, когда наступишь ты,

как праздник — звучный и могучий…

Готовы трапы и мосты,

и ты — блестящий и везучий,

и ты, естественно, такой,

как все цветущие подранки,

с перецелованной башкой,

в невыбираемой огранке…

А кто-то, глядя на таких,

дрожит, от гнева полыхая…

Одно горланят знатоки,

бичами воздух бултыхая:

— Не выношу эпохи я,

досады множатся, как дрожжи:

свободы слишком до черта

у современной молодёжи!

Но бьётся сердце-барабан

в ответ на выкрики прохожих:

свободы — нет, есть чёткий план,

легко читаемый на рожах.

Держись, искусственный малец,

в дороге — свора столкновений,

и твой отёсанный близнец —

такой же выдуманный гений —

наследник пафосных кровей,

владелец маленькой коронки —

по траектории твоей

несётся, выпучив глазёнки…

Грызу вершок и корешок —