Бесплатный фрагмент - Семейные ценности

— Глава 1 —

Мне повезло, что у моей мамы была сестра на пять лет старше ее, у которой в жизни было достаточно много увлечений, но однажды она по уши влюбилась и вышла замуж за хорошего джентльмена, которого звали дядя Петър. Ну и имя, вы, наверное, подумаете?! Да, он из Болгарии — заботливый, темноволосый, слегка смуглый, но зато говорит по-русски замечательно: правильно, без ошибок, и только по приятному акценту можно понять, что он иностранец из какого-то недалекого зарубежья. Но речь сейчас будет идти не о нем, а обо мне и о моих проблемах после рождения ребенка. Слово «проблемы» я могла бы взять в кавычки, но решила не делать этого, так как иногда наши женские недомогания могут казаться окружающим приукрашенными, но мы, современные девушки, всегда убеждены, что правильно поступаем, и продолжаем настаивать на трудностях взрослой жизни.

— Тася, отчего ты такая кислая? — спросила меня моя двоюродная сестра Анжелика.

Я ничего не ответила, только опустила глаза, но все же затем попробовала улыбнуться ей.

— Ну, так намного лучше! У тебя красивое лицо, не стоит его портить недовольством.

Итак, благодаря моей тете Лидии и моему дядю Петру появилась на свет моя двоюродная сестра, невероятно одаренная личность, которая одновременно занимается несколькими делами. Она одна из менеджеров по продажам в крупной французской фирме, но одновременно с этим рисует акварелью и даже ездит по европейским выставкам, чтобы показать свое творчество миру, и найти меценатов для своих картин. Вот какая незаурядная личность моя двоюродная сестра Анжелика! Меня всегда удивляло, как она успевает совмещать такие, казалось бы, несовместимые виды деятельности. А особенно сейчас, когда у меня самой появился ребенок, любопытство стало разбирать меня еще больше. И дело было не только в наличии разных интересов и занятий (в каждом человеке заложено множество способностей), а в ее муже, одарившем ее сразу двумя мальчиками-погодками.

Недавно мой собственный семимесячный ребенок начал издавать громкие, меняющиеся в тональности крики, звучащие на весь подъезд, и я бы не удивилась, если бы какая-нибудь сердобольная соседка остановилась у двери, жалуясь на вопли моего младенца. Чтобы заглушить этот плач, я решила обратить внимание ребенка на вероятные шаги за дверью и таким способом его утихомирить.

— Не надо так реветь! — сказала я укоризненно своему малышу. — Ты всем соседям мешаешь! Вот, старая бабушка уже за дверью!

Услышав это, младенец на несколько минут перестал плакать, и я довольно улыбнулась ему.

Наконец, минута спокойствия. Но как долго она продлится — абсолютно непонятно…

— Когда ты улыбаешься, выглядишь на все сто! — и голос Анжелики возвратил меня в реальность.

— Разве? Спасибо тебе, кузина! Как здорово иметь такую подругу, как ты! — я только собралась еще раз поблагодарить двоюродную сестру, как неслыханный до тех пор крик раздался по всей квартире и наверняка за ее пределами. К огромному сожалению, мое спокойствие длилось только несколько мгновений. Ни с того ни сего ребенок заревел во все горло, и я была уверена, что все бабушки в окрестности уже выстраиваются у нашей двери, чтобы пожаловаться на моего неугомонного сынка.

— Что ж ты так кричишь-то? А ну, замолчи!

Но, не желая слышать мои указы, ребенок завопил еще громче.

— Тася, успокойся! Лучше посмотри, что у него в штанах! — предложила моя кузина.

— Ясно, что у него в штанах. Это же мальчик! — быстро произнесла я, не понимая, что имеет в виду моя кузина.

— Тася, ты действительно сошла с ума! — моя двоюродная сестра быстро распахнула укутывающий ребенка памперс.

— Замолчи, я сказала! Это говорю я, твоя мать! — я ни в какую не хотела успокаиваться.

— Успокойся, — назидательно настаивала Анжелика — Не видишь, у твоего ребенка понос!

Понос?! Это слово буквально врезалось мне в уши. Я, конечно, знала, что такое понос, но до сих пор у моего сына его не было. А может, и был, но пока я делала все возможное, чтобы вновь привыкнуть к нормальной жизни в течение нескольких месяцев после родов, моя мама взяла на себя заботу о моем сыне. Но счастье, когда мама мне помогала, быстро прошло, и я брезгливо сморщила нос:

— Да, как жаль, что никто мне не сможет так помогать, как мама! — произнесла я с грустью, и мой нос, наконец, втянул характерный и очень неприятный запах.

— Эй, Тася, что ты вертишься? То голову запрокидываешь, то нос морщишь. Я тебя очень люблю, но менять твоему ребенку памперс с жидким стулом я не буду!

— Жидким стулом?! — я выпучила глаза на двоюродную сестру.

— Представь себе, да! — произнесла она, и мне показалось, что это прозвучало даже несколько торжественно. — А что, по-твоему, означает слово «понос»?

«Мамочка, моя милая, зачем ты меня оставила одну?!» — подумала я с горьким сожалением. И когда Анжелика отлучилась, чтобы поговорить по телефону, я с огромным нежеланием поискала глазами влажные салфетки. Не обнаружив их, я невинно пожала плечами и осторожно сняла с сына ползунки.

«Что ж, обойдемся как-нибудь без салфеток». Жидкая масса угрожающе стекала сквозь памперс и собиралась вылиться через край невысокого стула, который я использовала как пеленальный столик.

«Да, надо попробовать, наконец, навести порядок в доме. Иначе…» У меня в уме не укладывалось, как вообще я смогу одновременно успокоить кричащего ребенка, сучащего ножками, и не дать пролиться на пол просачивающейся сквозь памперс массе?! И при всем этом я понятия не имею, где у меня влажные салфетки!

А что будет, когда я разверну этот грязный памперс? Глядя на беспомощно кричащего ребенка, я поняла, что остались считанные секунды до того момента, когда эта жидкая масса из ползунков сына стечет на пол. Мое испуганное сознание уже рисовало мне жуткую картину, как неприятное содержимое памперса выливается на пол. Во-о-от, во-о-от уже выливается, и все!

— Что ты орешь, словно никогда не меняла ребенку памперс с жидким стулом?!

«Да, я никогда этого не делала, а может, все-таки делала, но это было в моем детстве, когда, к ужасу мамы, я придумывала неординарные игры со своими куклами. Но это было так давно…» Зато тревожный голос Анжелики помог мне вернуться в реальность.

— Влажные салфетки всегда должны находиться на тумбочке!

«Да, конечно, они должны, но…» — не осознавая этого, моя душа, видимо, кричала на весь мир, но никто ее не слышал.

— Я думала, что ты разговариваешь за дверью? — решила я хоть что-нибудь произнести.

— А разве можно с кем-то разговаривать, когда из соседней комнаты слышны крики твоего сына и твои собственные вопли?!

— Не стоило мне выходить замуж в 25 лет и заводить детей! — заскулила я жалостливо, как котенок.

Не дав меня закончить нытье, Анжелика оборвала меня:

— Ха-ха-ха. Ты говоришь так, будто вышла замуж в 16! Тася, успокойся. Такое со многими случается.

— Но… Иметь собственную семью так сложно!

Как будто не услышав меня, двоюродная сестра испугано закричала:

— Салфетки у тебя непонятно где находятся! Тогда унеси младенца в ванную! Или ты хочешь, чтобы все это вылилось из его штанов вот здесь, на вашем новом диване!?

При мысли, что это может произойти буквально через несколько секунд, я посмотрела на кузину со смертельным ужасом. Мое лицо, видимо, выражало состояние, как будто на меня вот-вот накинется стадо бешеных кабанов. Вероятно, мое лицо в этот момент было лицом человека, готового к суициду, потому что моя двоюродная сестра не вытерпела — словно стадо бешеных кабанов уже повалило ее на землю и стало задирать копытами. Она завопила:

— Мы потом поговорим о твоем состоянии! Я обещаю! — крикнула она громко, будто давая обет кабанам, что позаботится обо мне.

Я, наконец, успокоено кивнула головой и потупила глаза.

— А сейчас быстро! Из его штанов все вы-ы-ы-текае-е-ет! Неси скорее ребенка в ванную!

Когда через некоторое время мы все-таки успели вымыть и переодеть постоянно пинающееся дитя, нам уже захотелось удрать подальше от этого дома. Будет здорово, если мы долетим до какого-нибудь райского побережья! Удобно расположившись на диване, мы вновь утонули в мечтах о райских греческих или других островах… Голубое море, спокойный прибой, белый мелкий песок… Наверное, как и мой ребенок, мы тоже собирались вздремнуть и насладиться грезами, когда вдруг Анжелика, мама со стажем, воскликнула:

— Ух, я чуть не уснула! Тася, ты что, быстро вставай! У нас на это нет времени!

Я уже ненавидела Анжелику! Она постоянно была готова куда-то идти и что-то делать, хотя мы успели поменять и постирать всю испачканную детскую одежду! Для меня, любящей чистоту, это была сущая победа.

Как будто прочитав мои тайные мысли, она вдруг скомандовала:

— Ты тратишь много времени на размышления! Невозможно быть хорошей мамой и постоянно думать о чем-то своем! — ее резкий голос не позволял мне сопротивляться. — Едем в поликлинику!

Быстро приобняв утихомиренного ребенка, я уже не думала ни о чем, делая все возможное, чтобы превратить себе в маму-робота.

«Сейчас самое главное — попасть в поликлинику, а на райских островах, если повезет, побываем в другой раз». Мое сознание умышленно пыталось отвергнуть ужасающую неопределенность. «А когда все-таки в другой раз?» — словно настаивая на своем, потерянно спрашивала бедная моя душа.

— Я обещаю тебе, мы поговорим о твоем состоянии ну, скажем, в следующее воскресенье! — сказав это, кузина посмотрела мне прямо в глаза. И я с удовольствием поверила ей: «Наконец, она определила, когда именно мы сможем спокойно встретиться». Непонятно, когда, наяву или во сне, я попаду на Родос или на Крит, но я хотя бы знала, что в следующее воскресенье я смогу честно поговорить о моей накопившейся нервозности после ухода мамы в Екатеринбурге.

— Глава 2 —

И мы встретились, но это случилось не через неделю, не через две и не даже через три, а через два месяца, причем во время этой встречи мы были не одни. Никто не жаждал принять наших детей, кроме нас самих.

Я разозлилась: видимо, в будущем в таком составе мы и будем встречаться.

— А где твой благоверный? Я думала, если у тебя мальчики-погодки, он должен крутиться возле тебя и делать все возможное, чтобы тебе помогать!

— Тася, Степа в командировке, ведь мне и нашим погодкам еще нужно кушать, одеваться, покупать игрушки, а для всего этого нужны деньги…

Я замолчала. Да, в принципе, Анжелика была права, но почему-то мне казалось, что сразу после рождения детей наша свобода растворилась, как звездная пыль. Как здорово, когда девушка наслаждается любовью избранника, он окутывает ее нежностью, пониманием, и она выглядит такой беспечной, наслаждаясь своей беззаботностью, своим воодушевлением от жизни. А затем она выходит замуж за любимого человека, к чему, собственно, стремилась всю свою сознательную жизнь… Потом рождаются дети, и у молодых родителей не остается времени ни на что другое, кроме крох, и весь прекрасный мир, который они создали до свадьбы, мало-помалу начинает расщепляться. Некоторые женатые пары с детьми даже считают, что их счастье не просто просачивается, ускользает сквозь пальцев, оно бесповоротно теряется в паутине запутанных проблем и неоднозначных решений.

Мне казалось противоестественным желание не иметь детей, но, с другой стороны, становится очень сложно, когда тебя окружает весь этот беспрерывный галдеж. И еще маленькие неуклюжие ручки, шустрые ножки, подвижное тельце, за котором ты должна постоянно следить и объяснять: «Осторожно, ударишься!», «Будь внимателен, голову разобьешь!» или «Ножку подвернешь!», «Ручку сломаешь!». А детские болезни или жуткие вопли, когда ребенок безоговорочно жаждет заполучить очередную дорогую игрушку! Или когда бедное дитя в четыре года ни за что не хочет идти в музыкалку, а у всех твоих знакомых и подруг дети давно занимаются сольфеджио. Нам, конечно, справляться со всем этим очень сложно, иногда безвыходно, но самое трудное, мне кажется, выбрать, что ребенку действительно нужно, а не следовать какой-то придуманной мамочками модели! Куда делись наше прежнее упоение, наша невероятная жажда жизни! Разве она улетела навсегда с появлением на свет наших детей?!

Мы с мужем будто находимся в заколдованном круге… Но нам кажется, что мужу легче: сядет он в свою машину, уедет на работу и скроется из поля зрения своих домочадцев чуть ли не на целый день. А нам, мамам, остается только терпеть слезы детей по пустякам и, не дай бог, их рыдания от нежелания заниматься тем, что мама велела. Мы считаем, что отдали нашим чадам всю свою молодость, нам не терпится, чтобы они побыстрее подросли и уже в семь лет превратились в вундеркиндов! А муж приходит с работы, и единственное, что ему хочется — просто побыть с семьей, но мы начинаем ему жаловаться на наше дитя: то чадо разбило дорогую вазу, играя в футбол в гостиной, то постоянно отказывается заниматься спокойными играми, а вместо этого бегает по комнатам, как ужаленное, то оно сунуло руку непонятно куда, и все его горло стало черным — и нам с разрывающимся сердцем приходится возить его по всему городу, чтобы его обследовали врачи.

И когда до нашего падения в обморок доктор устанавливает, что наш шустрый ребенок просто решил продегустировать черную гуашь, мы не знаем, что делать — радоваться или отшлепать маленького непоседу…

— Анжелика, ты всегда выглядишь такой счастливой, я тебя завидую! — вдруг вырвалось у меня. Она даже не предполагала, какие нерадостные картины семейного будущего рисует мое испугавшееся до смертельного ужаса сознание. Я и правда жаждала быть такой беззаботной, имея двоих детей, постоянно занятого мужа и две работы!

— Ну, ты даешь! Зачем мне завидовать? — моя двоюродная сестра изумленно посмотрела на меня.

— Ты такая веселая, как будто у тебя нет детей! — поспешила я объяснить свои слова.

— Не забывай, дорогая, дети — это счастье! — она снова посмотрела на меня своим умиротворяющим взглядом, и я была почти готова согласиться с ней, когда вдруг (но ведь это рано или поздно случилось бы) громкие крики ужаснули нас. Оказывается, ее старший мальчик, которому было год и семь, без какой бы то ни было причины начал здорово молотить моего сына, а тот ревел, как резаный.

— Роман, как не стыдно, немедленно отпусти Сашу! Зачем дерешься?!

Но маленький хулиган почему-то продолжал молотить моего мальчика. Анжелика подошла к своему разбушевавшемуся сынуле и больше ни говоря ни слова, взяла его руку таким образом, что ребенку только оставалось подчиниться. В течение нескольких минут слышалось только легкое хныканье со стороны Романа, и были видны пронизывающие, укоряющие глаза Анжелики, а затем неожиданно все утихло, как будто ничего и не было.

А до меня вдруг дошло, что каким будет галдеж в семье — ужасный и нескончаемый или более-менее упорядоченный, зависит только от меня.

От меня самой зависит спокойствие в доме!

Но как все это было сложно создавать и организовывать!

— Ты справляешься со всем этим как.., — я не знала, что сказать, но вдруг из меня вырвалось: — Как волшебница! — не смогла я не воскликнуть после такого великолепного разрешения детской драки.

— Ну, спасибо тебе, — тихо ответила моя двоюродная сестра. — Не за что меня так нахваливать!

Я снова удивленно уставилась на нее. Она словно не осознавала, о чем шла речь — наверное, все, что произошло, казалось ей таким обыденным, привычным. И давно превратилась в часть всеобъемлющего самообладания.

— Подскажи, как мне стать такой хладнокровной, как ты? — нетерпеливо спросила я.

Ее умные глаза все еще непонимающе спрашивали. И при виде такого невинного непонимания сути проблемы мне пришлось успокоиться и поразмышлять: «А может, Анжелика только снаружи выглядит такой бесстрастной, а внутри у нее гормоны бушуют с бешеной скоростью?».

Но я не успела проанализировать это, когда кузина отчеканила:

— Дорогая, не строй из себя мученицу! Я тебя и раньше говорила: быть матерью не страшно, самое главное — не считать, что ты находишься в каком-то заколдованном круге, из которого невозможно выбраться!

— А разве это не так? — чуть слышно спросила я.

Но мой тихий вопрос все-таки донесся до ушей кузины, и впервые с начала нашей встречи сегодня я смогла различить укор в ее голосе.

— Ну, конечно, быть мамой нелегко! — ее слова били мне в лицо, и я смогла ощутить непробиваемую твердость, которая просачивалась из каждой клеточки ее существа. — Я согласна с тобой! Ну, хорошо! Допустим, это правда! А чего ты ожидала, ведь ты уже взрослая девушка! Наше детство давно закончилось, и сейчас наша очередь растить детей! Или тебе больше по душе вариант без семьи, чтобы ты могла сконцентрироваться только на карьерном росте?! — и мне показалось, что, кроме упрека, сейчас в словах кузины чувствовалась и легкая насмешка.

Для меня как женщины слово «карьера» звучало слегка искусственно, приукрашено, и я была уверена, что это казалось не только мне. Я твердо знала, что многие девушки не грезят о том, чтобы каждое утро подниматься с кровати и спешить на нелюбимую работу. Но чтобы сделать эту работу более-менее привлекательной, придумали красивое слово «карьера». Ведь те, у кого есть «карьера», ездят в командировки, проживают в дорогих отелях и, конечно, они в состоянии купить все, чего душа захочет.

«Да, это так здорово! Так ты воспринимаешь себя преуспевающей женщиной! — подумала я с легкой грустью, потому что у меня не было успехов в карьерном росте. — А разве невозможно воспринимать себе за успешной женщиной без карьеры?».

Мой взгляд скользнул и остановился на детях.

Сейчас они играли спокойно, и никому бы не пришло в голову, что всего лишь несколько минут назад они устроили ужасную драку. И в моим воображении воздух снова засвистел рыданий и маленьких кулачков…

— Ну, что ты задумалась? — Анжелика вырвала меня из размышлений. — Скажешь, что я неправа?! Тася, дети — наше будущее независимо от карьерного роста!

Да, это так. Хоть нам и часто невыносимо трудно, мы, мамочки, ничто без наших детей.

— Ты, конечно, права! Каждая женщина мечтает иметь детей… Но… но я чувствую себя так, будто моя молодость утрачена навсегда.

— Не принимай это так близко к сердцу! Просто твоя молодость перешла в другую, более серьезную стадию. — и Анжелика наградила меня поучительным взглядом.

Я ответила ей… Но не могла определить, каким именно взглядом: мой напуганный взор словно выражал неописуемую смесь страха от неизбежности судьбы и недостаточного понимания.

— Конечно, сейчас тебе сложно осознать это, ты вся словно комок нервов. Но наберись терпения! Постепенно растущий ребенок начнет думать, понимать. Тогда и тебе станет легче.

«Тебе легко так говорить! — и сердце мое облилось кровью. — Твоя мама — замечательная тетя Лида, которая живет по соседству, а моя мама находится далеко, в Екатеринбургской области». Но все же в глубине души я осознавала: «Нельзя быть такой забиякой» — и выдала самый невинный вопрос:

— Ты считаешь, что все это временно? И недомогания, вопли и капризы ребенка скоро прекратятся?

Двоюродная сестра продолжала смотреть на меня с жалостью. Она ничего не ответила, ее губы превратились в черточку, брови были подняты от удивления.

«Наверное, это конец — конец моей прошлой жизни, или все же есть шанс, чтобы все изменилось к лучшему?» — мои глаза спрашивали ее с надеждой и тревогой.

Анжелика даже не моргнула, она неподвижно смотрела в пустоту.

— Когда же наступит эта золотая пора?! — все настаивала я, а взгляд двоюродной сестры все больше наполнялся сочувствием и страхом.

— Ну, скажем… Когда ребенку исполнится лет пять… — ответила, как мне показалось, неуверенно моя кузина. Ее глаза потемнели, веки опустились, а я уже была уверена: до сознания Анжелики сейчас доносились жалобы мам неодаренных школьников — их собственные крики и вопли их несчастных детей. Ой, как они сидели до 11 часов вечера, пытаясь что-то понять в сложных уравнениях из учебника, а потом все это внятно объяснить своему ничего не понимающему ребенку!

— И ты уверена, что в пять лет все образуется? — мой голос помог Анжелике выйти из ужасающей даже для нее реальности.

— Ну, да, — ответила та торопливо, словно боясь, что я вот-вот рассекречу ее, и Анжелика зайдется в жалобных рыданиях по поводу школы, напрочь забыв о том, что ее собственному ребенку только недавно исполнилось девять месяцев. Вот такие, мы, мамочки! Часто нервничаем по пустякам, не осознавая, что это действительно «пустяки» — как наши мужья постоянно пытаются нам «втыкать в мозги». Мы слишком эмоционально воспринимаем все наши взлеты и падения, а проблемы наших мужей и детей для нас — самая непреходящая боль на свете! Иногда мы неосознанно и одновременно настолько безжалостно сгущаем темные краски происходящего, что нашим родственникам (мужу и детям) остается, в зависимости от темперамента, либо тихо посочувствовать нам, либо кричать на весь мир.

— Ты помни, что бы ни случилось, семья — это святое! — назидательно продолжала Анжелика, все еще отказываясь предаваться жалобам о многострадальной женской участи.

— Да, ты права, — произнесла я, глядя с умилением на детей, которые продолжали спокойно играть, забыв о недавней ссоре.

— Попробуй сконцентрировать свое сознание только на положительных моментах семейной жизни!

«Мудро сказано», — подумала я и напрягла свой разум в поисках счастливых моментов после рождения Саши.

Конечно, они были: и как ребенок беспечно смеялся, и как постепенно его маленький ротик пытался что-то выговаривать. И когда он произносил эти звуки, подобные приятному воркованию голубя, они были для меня такой неслыханной радостью!

— Да, ты снова права. Семья всегда может сделать тебя счастливой, особенно если в ней растет маленький ребенок! Но за этим счастьем всегда скрывается такая неимоверная ответственность, что иногда мне кажется, будто все эти моменты, исполненные такой невероятной радостью — словно другая реальность, а все, что остается нам, родителям, это беспричинные рыдания ребенка, его непонятные капризы и давно забытые нами детские болезни.

— Дорогая, ты лучше попробуй создать вокруг себя ореол беззаботности. Ты слишком сильно цепляешься за сложные моменты в жизни. В твоем сознании они приукрашены и выглядят намного сложнее, чем есть на самом-то деле, — попыталась объяснить мне Анжелика, но я все же не сдавалась, настаивая на своем. Я по-прежнему продолжала ощущать действительность как полосы черного и белого, где почему-то темные краски часто перекрывали светлые.

— Разве я выгляжу до такой степени разбитой?! — спросила я в русле своей преувеличенной безысходности.

— Ты привлекательная молодая женщина, и всем своим сердцем должна это осознавать! — несколько раз повторила моя кузина, и пока я собиралась сказать что-нибудь, на красивых губах Анжелики сияла неподдельная улыбка.

«Мда, возможно это так. То, что мне только что объяснили, нужно постоянно держать в уме: я привлекательная молодая женщина, привлекательная молодая женщина, молодая женщина.» — и мои губы мало по малу растянулись в улыбку, наслаждаясь звучащими, как эхо, подбадривающими словами. И неожиданно о «многострадальной женской участи» было забыто! Я уже не впадала в отчаяние при одном только воспоминании о недавних, разрывающих сердце, рыданиях ребенка и вчерашних, полных укора, криков мужа.

Но этому только что созданному положительному настрою не было времени полностью завладеть моей душой, и я лишь считанные секунды смогла упиться этим дивным состоянием…

И вновь перед нами, бедными мамочками, разразилась сцена, где на главные роли претендовали наши несмышленые дети. На этот раз центром нашего внимания стал младший сын Анжелики Вадим, и мы с кузиной направились именно к нему, чтобы освободить злосчастного мальчугана из рук внезапно рассвирепевших Ромы и Саши. Малыши, отдающие все силы «бою», не замечали приближение «врага» т. е. своих мам, и они продолжали безостановочно колотить бедного Вадика совочками для песка.

— Что вы делаете!? Как не стыдно! — я еле узнала резкие звуки своего собственного голоса, настолько я была раздосадованной.

А затем ощутила на своем плече нежную руку двоюродной сестры:

— Тася, будь поласковее, это все-таки дети!

«И создай вокруг себя атмосферу неизменного спокойствия», — повторила я про себя.

— Глава 3 —

Мы с Сашкой находились дома. Уже два месяца мы не гуляли с двоюродной сестрой. Анжелика мне предлагала поехать куда-нибудь с детьми, но, вспоминая нашу последнюю встречу, я боялась — мои вьющиеся волосы поднимались дыбом при одной только мысли о вероятной драматической развязке, в центре которой, безусловно, будут наши собственные чада.

«Да, быть мамой, это что-то!» Что именно — я не была в состоянии точно определить, но «ЧТО-ТО»! Конечно, это что-то невероятное, волшебное, но еще и что-то слишком ответственное, что часто держит, нас мамочек, в постоянной нервозности. И чтобы как-то остановить весь этот беспрерывный галдеж, кулачки, вопли и сопли, я предпочитала гулять с Сашей в находящемся неподалеку от нас парке.

Мне казалось, что если ребенок будет играть с малознакомыми детьми, мне будет легче. На знакомой территории, где все ему было уже известно, мой мальчик вел себя подобающим образом — никогда не затевал драку, а если это делал кто-то другой, он отсиживался за кустами, как военный пехотинец. А затем, уверившись, что опасность миновала, сразу пускался бежать, хотя никто из его сверстников не собирался его преследовать. Видимо, мой мальчуган сам себе придумал такую игру и, по всей вероятности, забавлялся этим.

— Венные за н, мам? — интересовался мой маленький пехотинец, когда в преддверии возможной детской баталии он неожиданно смывался.

— Что? — поначалу я не поняла эту фразу. Но мой сыночек настаивал:

— Вен, венные, мам?

— Может, «военные за нами» ты хотел спросить, мой маленький?

И мой Сашка утвердительно закивал головкой.

— Мда… Военные за нами, — и, услышав свой, вроде бы, утвердительный ответ, я на минуту задумалась: «Неужели в разуме годовалого ребенка такое понимание о мире?». Но у Саши больше не было времени изумлять меня своей младенческой компетенцией, только его маленькие ножки начинали топать по лужайке к нашему подъезду еще быстрее. Я тоже отправлялась домой довольной: наконец, смогу приготовить обед и накормлю своего малыша. У меня было так радостно на душе, когда я видела его смешно передвигающуюся фигурку, неповоротливо шагающую к родному дому!

Но иногда ножки его подводили, и он падал на твердый асфальт и после этого слегка побаивался, объясняя: «я падд… ем», т. е. «я упал».

— Бедный мой ребеночек, ты такой сладкий… И мне так жалко, что ты упал!

И мои глаза наполнялись слезами умиления!..

Слезами материнского счастья!

Наконец, после безудержного дергания за мою руку и валяния на полу в лифте мы с ребенком добирались домой, и мне казалось, что мы прошли длинный — длинный путь, а не обычное расстояние наверх к восьмому этажу. Сразу после того как мы вошли в квартиру Саша вдруг в поиске своих игрушек, которые находились на диване, стал кувыркаться и прыгать по новому покрывалу. И это вывело меня из равновесия:

— Это что такое!? Неандерталец! На одного тебя никаких денег не хватит из-за всех твоих погромов!

Но все мое недовольство проносилось мимо ушей сына, и он, как настоящий «неандерталец», продолжал еще яростнее прыгать на моем злосчастном модном пледе, который удерживался на диване ровно столько времени, сколько мы были на прогулке.

О, почему так получается в жизни! Все было так чудесно — до меня словно вновь доносилось веселое топанье ножек Саши и его сладостный лепет, когда он делал все возможное, чтобы объяснить мне свои переживания, а сейчас все это пропадало и наполнялось хаосом! На меня снова, как необузданные, неудержимые мотыльки, налетало раздражение. И в этот момент ко мне возвращались мои философские размышления о смысле жизни и о том, что вся молодость уже навсегда потеряна.

«Да, в моей жизни прошла вся радость, все веселье», — думала я, и внезапная печаль набрасывалась на меня, почти опустошая мое бедное сознание.

А я не ощущала этого, или под воздействием странного психологического мазохизма мне было все равно. Неизвестно, как долго терзала бы я свою несчастную душу, но неожиданно, за секунду до моего полного растворения в унынии, до меня дошли слова Анжелики: «Создай ореол беззаботности вокруг себя. Не стоит так сильно цепляться за сложные моменты в жизни. В твоем сознании они приукрашены и выглядят еще сложнее, чем есть на самом деле.»

Я пыталась как-то воссоздать вокруг себя нечто похожее на ореол, но… Ничего от этого не вышло… Меня вновь обдало внезапно появившимся ощущением тревоги и беспокойства. И все внутри меня пропиталось хаосом.

Да, я получала незабываемое удовольствие, общаясь с ребенком, но он часто меня и раздражал — то, придя домой с прогулки, он в одежде, в которой валялся на площадке, набрасывался на новый плед на диване, то отказывал есть приготовленную мной вкусную еду, а предпочитал только вредные чипсы, то преследовал мою бедную кошку и дергал ее за хвост, а когда ей это надоедало и она все же решалась «на сдачу», он начинал охать и жаловаться на нее так неистово, что я вообще не могла заниматься домашними делами…

В воспитании детей всегда нужна выдержка! А я пока из-за ее нехватки не осознавала, насколько она важна на самом деле! И не знала, как ее найти…

Я попыталась что-то поискать в детской психологической литературе, но в моих книгах об этом даже не упоминалось — там все объяснялось с точки зрения достаточно зрелого родителя. Понятно, что родитель такого типа с годами успел воспитать в себе терпение. В прочитанных мною книгах вообще не намекалось, как неопытный родитель может успешно справиться с такой, в принципе, житейской ситуацией, как воспитание родного дитя. Все там разъяснялось с точки зрения теории, но никто даже не упоминал, как действительно «НАДО» воспитывать собственного ребенка, чтобы обе стороны — и родители, и ребенок — были счастливы.

«Наверное, мне тоже стоит подождать, и… примерно лет через пять я успею набраться терпения…”. Но при этой вероятной цифре я ужаснулась: «Пять лет — это целая вечность! Нет, тогда я действительно потеряю всю свою молодость в разборках с ребенком. Надо что-то предпринять! Может, стоит спросить мужа?»

— Глава 4 —

Раньше, до рождения ребенка, я чувствовала в муже опору, но после появления Саши он стал много работать — что, в принципе, нормально для человека, имеющего семью… Но я была уверена, что не потеряла его, просто из-за повседневных забот наши искренние отношения несколько притупились, и мы сейчас как будто неслись по течению, не имея достаточного времени, чтобы полностью предаться своим любовным порывам и чувствам…

Саша обычно встает в девять утра, я его переодеваю, мы аккуратно моем личико, а затем он спешит к своим игрушкам. В этом время я готовлю завтрак для него и для себя. Когда все спокойно, так начинается наш день…

И так неплохо…

Хотя иногда душе неистово хочется бежать от этой обыденности, от этой реальности, не всегда соответствующей моим желаниям. Но затем я с грустью отдаю себе отчет, что мне некуда бежать, так как я не в состоянии что-то изменить…

Я не хотела больше находиться над зияющей бездной эмоций, поэтому, вспомнив напутствия своей двоюродной сестры, попыталась изобразить улыбку. Ведь улыбка — это что-то спонтанное, непринужденное, и ею можно просто так наградить кого-то, даже себя.

Я никогда не смогу, как моей кузина, раздавать свои улыбки… А почему? Наверное, потому, что внутри себя я не ощущала той беспечности, того постоянного внутреннего комфорта, который давал бы мне неугасимую силу улыбаться.

«Но все же стоит попробовать!» — решила я, и после того как ребенок позавтракал, и я увидела, как он спокойно направляется к своим самолетикам — это его любимые игрушки, я почти на бегу решила воспользоваться его добровольным отсутствием. Кинулась в спальню, где почти четверть комнаты занимало огромное зеркало с обрамлением из розово — коричневого оникса.

«Мда, зеркало супер.., а вот моя улыбка какая-то… хм, как определить ее… Какая-то сухая. Никакой харизмы в ней нет».

Я делала все возможно как можно лучше изобразить улыбку — концы моих губ слегка устремились вверх, и все! Но самой улыбки все-таки не было, а было лишь нечто похожее на напряженное приподнимание губ.

«Не только глаза — зеркало души, но и улыбка тоже. И мне придется достаточно поработать над своей улыбкой».

Я сделала глубокий вдох, и автоматически кончики губ снова приподнялись. Но, само мое лицо было беспристрастным, как будто теплота и сердечность, которые должны были отразиться на нем, застыли где-то на долгое-долгое время и почему-то отказывались растворяться во мне. Единственное, что я смогла распознать на своей физиономии, были утомление и странная, неразгаданная горечь.

Я всмотрелась в черты моего отражения в зеркале — у меня был необычный, вздернутый нос, красивый высокий лоб, плотные губы, а глаза редкого серого цвета обрамляли густые ресницы.

— Да, черты лица — ничего, а вот шарма нет! — и, как будто стараясь просто констатировать этот факт, я пожала плечами. — Ну, нет так нет!

Притихший Саша играл в детской комнате. У меня появилось еще немного свободного времени, поэтому я решила взяться за свой профиль и изучить его более четко. Он мне казался довольно неплох — четкий овал, длинные ресницы, огромные глаза таинственного оттенка, тонкие, как полоска брови. Контур губ, видный в профиль, красиво очерчен, щеки слегка приподняты, а носик — оригинальный, как будто воплощение веселья, к которому я стремилась, но которое пока не проявлялось во мне.

Всматриваясь в зеркало, я снова заставила себя улыбнуться.

И вновь провал!

Губы послушно поднялись наверх и… только это — на моем лице не было написано ничего, что хоть немного растопило бы сердце. Не было воодушевления, жизнелюбия, оптимизма, а только грусть и усталость.

— Наверное, у меня скоро начнутся месячные, раз я выгляжу совсем неважно. — И, желая того или нет, я уже была не в состоянии изменить свой «беспристрастный профиль».

— Алло, у тебя есть время поговорить? — беспомощно позвонила я мужу.

— Ну, да… — уклончиво ответил он. Точно не поняв его реакции на мой звонок, я, как напуганная, лишенная логики женщина словно получила доказательство, что у него кто-то есть.

— Что ты себе позволяешь? Я вожусь с твоим сыном целыми днями, а ты, ты… — я уже рыдала в мобильнике.

— Тася, дорогая, что с тобой? Разве тебе так сложно понять, что я сейчас в лаборатории. Извини, я перезвоню тебе через пятнадцать минут.

— Ты сам извини, — невообразимый стыд охватил меня. — Я не знаю, что со мной случилось…

Когда муж находится в лаборатории, ему нельзя мешать. Это, наверное, самое счастливое состояние, когда человек, увлеченный наукой или искусством, воспринимает себя создателем.

И это невероятное, пропитывающее все его существо ощущение! Другие люди редко могут это осознать и оценить! Только люди, всем своим сердцем связанные с этим человеком, могут с этим по-настоящему разобраться.

Я полюбила Андрея, когда мы были студентами. Я заметила его однажды в столовой, хотя и не могла назвать его красавцем. У него было обычное телосложение, оно не отличалось эффектной мускулистостью, как, например, у актеров голливудских боевиков, но все-таки он произвел на меня впечатление благодаря… Я не знаю, чему именно. Мне кажется, это были его глаза с теплокарим оттенком, искрящиеся таким невероятным пламенем. И эти полные интереса к жизни глаза встретились с моими…

А затем постепенно, случайно сталкиваясь в коридорах университета, мы начали все дольше и дольше задерживать взгляды друг на друге, но все никак не находилось удобного случая познакомиться.

Но через некоторое время я случайно узнала, что этот парень отличник своего выпуска, и мне захотелось с ним познакомиться. Мне самой очень нравилось когда молодой человек отдается тому, чем он занимается, или, тому, что изучает в университете. Я не настаивала, чтобы мой парень был отличником: я знала много отличников, которые, к сожалению, были довольно неинтересные люди. Зачастую постоянная учеба не самым лучшим образом сказывается на психологическом состоянии людей. То, что мозг отличников загружен множеством формул, цитат, правил и т.д., делает их неспособными справляться с действительностью, а кроме того, это нередко влияет на их самочувствие и уверенность в себе. И получается парадокс — хоть они и отличники, и как будто все знают, а уверенность в себе вне учебы у них хромает.

Я была рада, что Андрей не был отличником такого типа, и мне посчастливилось иметь высокоодаренного мужа без комплексов.

— Вот я и дома, милая! — услышала я радостный голос супруга.

Я кинулась в его объятия и стала целовать его лицо.

— Я должен тебя предупредить, — и его довольная физиономия вдруг драматически изменилась:

— Тебе повезло!

— Ты только для этого приехал? — поинтересовалась я, будто дразня его. — И без твоих заключений я знаю, что мне повезло с тобой! — и я как можно крепче прижала голову к его груди.

А его встревоженные глаза нетерпеливо спрашивали:

— Зачем была такой сердитой два часа назад, когда звонила по телефону?

— Забудь, пожалуйста. Наверное, скоро месячные. — И я стала его обнимать.

Я знала, я была уверена, что это любовь! Муж давал мне силы, чтобы мне было легче справляться со всеми обязанностями после рождения малыша. После защиты диссертации его работа научного сотрудника была схожа с приливами и отливами — иногда ее было слишком много и тогда нам обоим было слишком сложно жить: Андрей возвращался поздно вечером и времени ни на что не оставалось. Но были и другие моменты — дни затишья, как будто научная работа остановилась на какое-то неопределенное время.

— Слава богу, сегодня и завтра я сам себе начальник! Шеф уехал в командировку в Питер на два дня, ну, конечно, дал мне какие-то мелкие задания на время его отсутствия… — Но он недообъяснился, не имея для этого возможности.

— Ура! — не в состоянии удержать своего пыла, я стала страстно его целовать. Он намеренно не ответил на моих горячие поцелуи. Ему как разумному хладнокровному мужчине не всегда нравились мои спонтанные выходки.

— По телефону ты была такой грустной… Малыш не слушался?

Да, когда мужа нет дома, и даже когда он дома, но работает за компьютером, я довольно часто бываю грустной.

Я полностью превратилась в его часть.

Любила его до беспамятства…

Увидев Андрея, Саша стал издавать радостные звуки, из которых мы оба только поняли:

— Ула! Ула! — и маленькие ручки ребенка заплясали.

— Не смог не приехать к вам как можно быстрее! — и теплые карие глаза мужа погладили нас ласковым взглядом.

Конечно, нашему маленькому Саше не особо понравилось, что он должен спать после обеда вместо того, чтобы играть в паровозик с папой и мамой. Но такова судьба маленьких детей, и в этот раз благодаря присутствию мужа наш мальчуган не осмелился закатывать истерику. Но он с таким неподражаемым артистизмом скорчил жалостливую мину, что я сразу почувствовала: его детское сознание выражает недовольство…

— Глава 5 —

Спустя час мы с Андреем все так же не могли усыпить нашего наследника, и муж постепенно узнавал, что такое детское упрямство.

— Давай, Саша, засыпай… Иначе, я возьму твою маму в другую комнату.

Когда любимый был рядом, мне самой ужасно не терпелось заняться тем, чего я так желала.

— А? А иглать? — настаивал малыш.

— Сразу после сна. Только если ты поспишь, иначе никакие паровозики тебе не светят.

Но Саша почему-то категорически не хотел спать.

— Какой ужас! — у Андрея заканчивалось терпение выдерживать всю эту непонятную детскую болтовню, хныканье и прихоти:

— Ты капризный мальчишка, и я тебя больше не буду уговаривать. Сейчас возьму маму и все!

— А-а-а! А-а-а! Не… адо! — это, видимо, означало «не надо». И наше чадо заревело во все горло. Я сразу расчувствовалось и тоже чуть не разрыдалась, мои руки спонтанно потянулись с желанием прижать к груди маленькое личико сына.

Но, прикоснувшись к моей кисти, Андрей настаивал:

— Ребенок должен понимать, кто здесь главный.

И мы вытерпели еще получасовой сеанс детских воплей. И когда, наконец, Саша уснул, нам это показалось невероятным…

Мы не могли понять, что за чудо только что произошло с нашим мальчуганом, и почему вопреки его нежеланию ложиться спать после обеда он все-таки послушался маму и папу.

— Тася, быстро, а то ребенок проснется, и мы так и останемся без секса!

Андрей нежно обнял меня, увлекая в спальню.

— Но, но… — я уже всхлипывала, вспоминая навязчивую мысль о своей бесповоротной потере шарма.

— Что с тобой, дорогая? — слегка отстранившись, прошептал Андрей.

Под его горящим, полным желания взглядом, пожирающим мое тело, все разумные объяснения вылетели у меня из головы. Судя по действиям мужа, ему даже в голову не приходило, что я лишена сексуальности, и я напрочь забыла все свои беспокойства, которые в эту минуту показались мне беспочвенными…

— Глава 6 —

— Это было что-то невероятное! — восхищенно произнес Андрей, когда мы отдыхали на нашей огромной кровати.

— Да… как будто парили в облаках!

Муж посмотрел на меня долгим внимательным взглядом, и в его глазах я смогла разглядеть всю гамму эмоций, вызванных любовью: от воодушевления, пeрeходящего через невероятную страсть к самой чуткой, самой тонкой нежности.

— Повтори, это еще раз, пожалуйста, — взмолился он.

Я упоенно изучала его взглядом, а затем, обронила еще раз:

— … как будто парили в облаках…

Мне показалось, что никогда раньше мой голос не звучал так мило и нежно. Он почти дрожал, трепетал как радужные крылья птиц, шелестел как легкий шорох листьев. Люди не всегда способны определить, что именно ощущают, когда они любят.

— Мне кажется, что людям очень мешает то, что они не всегда могут определить свои настоящие ощущения! Человек должен внимать своим эмоциям, делать все возможное, чтобы понимать свои чувства и анализировать их. И если его чувства не помогают ему, он должен сделать все возможное, чтобы исправить это.

— Как ты здорово объяснила.

— Да, — покачала я утвердительно головой, — только со своими собственными ощущениями я пока не могу справиться.

В моем голосе сквозила тревога, смешанная с грустью. Я заметила, что муж растерялся:

— Что с тобой, дорогая? Ты знаешь, я готов на все, чтобы сделать тебя счастливой… И мне казалось, что несколько минут назад ты чувствовала себя прекрасно.

— Да, благодаря тебе это так, — объяснила я и улыбнулась.

Он заметил, что я не договорила:

— Но? — в его теплых карих глазах звучал вопрос.

Я не знала, как ему объяснить. С одной стороны, было здорово, что Андрей так тонко меня чувствует, но с другой — я видела, что ему это нелегко. Он ощущал не только мои радости, воодушевление и желания, но и мою тревожность, боязнь, мою печаль…

— … Но когда тебя нет — все меняется, — выпалила я.

— Что хочешь этим сказать? — в его голосе уже слышалась какая-то болезненность.

Я сделала глубокий вдох и проронила:

— Я… я не верила, что будет так трудно… — я еле выговаривала слова.

— Что трудно?

У меня вдруг резко сменилось настроение и исчез весь недавний восторг.

Я не смогла удержаться:

— А ты что, считаешь, что ребенок сам переобувается, переодевается, сам себе меняет памперсы? — из меня вырвался короткий смешок. — Он еще маленький, чтобы сам мылся и кормил себя!

— Иди сюда, что на тебя нашло? — Адрей приобнял меня за талию, а его руки нащупали мою грудь. Я снова почувствовала жаркую волну желания, но быстро пришла в себя:

— Ты сделал меня нимфоманку!!! — В моем голосе ощущалось наигранное возмущение.

— Разве? — и в глубине его бархатных глаз заплясали чертики. — А может, ты сама оказалась такой?!

На минуту я закатилась смехом.

— У тебя невероятное чувство юмора! Именно за него я тебя и полюбила. А еще из-за этих невероятных глаз, и еще… Самое сексуальное в мужчине — мозги.

— Спасибо тебе, моя дорогая, — его руки вновь заскользили по моему телу, и я почувствовала, как меня снова охватывает дрожь.

— Иди ко мне! Я не знаю, может я и в правду нимфоманка… — я смущенно улыбнулась, — но помни, ты мое искушение! — и я прильнула к его губам долгим страстным поцелуем… И когда мы вновь поднялись на вершину сладостного забвения, муж неожиданно вздрогнул:

— Уф!!! Я чуть не забыл! Шефу нужен научный отчет!

Едва достигнув пика любви, я моментально вернулась в реальность.

— И хотя Владимира Негедовича нет, я должен приготовить этот отчет до среды или хотя бы до четверга, — последние, как бы мимоходом сказанные слова сбили меня с толку.

— Вот, видишь, у тебя работа, а у меня что?! Твоя невероятная любовь и секс! И наш ребенок…

— И ты находишь, что этого мало? — муж наградил меня теплым обволакивающим взглядом, в котором сейчас читались серьезность и встревоженность.

— Может быть, не мало, но… — у меня не хватало сил высказаться: мне было неловко и сразу показалось, что с этим его вопросом ситуация изменилась — где-то на полпути потерялись былая задушевность и манящее сказочное очарование.

Осталась только скучная обыденность, серая и обычная, как промокшая после холодного осеннего дождя дорога…

— Может быть, не мало, но — что?!

Меня удивила жесткость его тона.

— Зачем сердиться, Андрей? — я приложила усилия, чтобы мой голос звучал по-другому — более мягко, нежно.

— Я не сержусь, просто я стараюсь делать все возможное, чтобы вы с Сашей чувствовали себя хорошо, но, видимо, моя забота тебя не устраивает!

— Она меня устраивает, успокойся, пожалуйста, только…

— Объясни, что тогда…

— Я… мне хочется, чтобы время, когда ты бываешь дома, длилось вечно… Было бы замечательно! Мне ужасно трудно одной воспитывать ребенка… Ты весь день на работе и не представляешь, как сильно мне тебя не хватает! Притом, когда ты возвращаешься домой, мы с маленьким часто уже спим. Я уверена: дети — самое важное в жизни, но мне так неистово хочется, чтобы ты почаще находился рядом.

Муж ничего не ответил, только прищурил свои теплые глаза, глядя будто сквозь меня. Внезапно все его мысли вылились в полные горем слова:

— Я стараюсь, чтобы вам всего хватало. Мне кажется, что, работая допоздна, я таким образом забочусь о вас.

— Андрей, дорогой, это все чудесно, ты и вправду стараешься! Я не преувеличиваю.

Произнося это, я почему-то вспомнила про одну знакомую Анжелики, которая тоже, как и мы с двоюродной сестрой, обзавелась детьми, муж у нее тоже работал допоздна и видимо, ей тоже его очень не хватало. И она тоже, как и я, жаловалась моей кузине…

А моя дорогая Анжелика старалась как можно понятнее объяснить нам, что нам нужно найти свою главную опору, то, что при любых жизненных обстоятельствах помогает не сломаться…

— Мне хочется других, новых ощущений, как те, которые я испытываю когда… хм… когда занимаемся сексом. А это, наверное, плохо? — продолжила я, а затем снова вспомнила знакомую двоюродной сестры, которая, не выдержав весь этот накал эмоций в доме, стала изменять мужу, которого страстно любила. Но все же, мне кажется, она не разобралась со своими чувствами. И к мужу она испытывала отнюдь не любовь. Это было просто сильное влечение, страсть, но не любовь, потому что если бы это была любовь, то ее тело, ее душа выдержали бы все изменения, которые наступают в женщинах после рождения детей…

— Почему ты считаешь, что желать таких сильных ощущений — это плохо?

Я снова почувствовала голос Андрея: до меня доносились его милые, мягкие нотки и они обволакивали, гладили меня, будто перышком… «Конечно, это плохо, плохо, когда изменяют друг другу… Но хуже, когда ты сам не попытался выяснить для себя, что на самом деле нужно твоему сердцу, твоей психике. А измена — просто мимолетное уклонение от реальности».

Если ты заглянул глубоко в свою душу, ты вероятно, бы, понял, что тебе по-настоящему нужно… А что мне самой нужно? Я уверена, что то, что мне необходимо — это любовь. Настоящая любовь, которая не утомляется, не уменьшается от препятствий и невзгод, а наоборот, усиливается, разгорается еще сильнее: такая любовь, как у меня с Андреем.

Именно поэтому мне так необходимо, чтобы он почаще находился рядом!

Его руки обняли меня, и я сразу почувствовала ту невероятную силу, которую я ощутила сразу после нашего знакомства. Моя интуиция мне подсказывала, что такая сила есть далеко не у всех. Она может быть только у людей, обладающих огромной духовной мощью…

— Если хочешь, мы можем подумать о том, чтобы отдать ребенка в ясли. А ты сможешь подыскать работу по специальности, на первое время — на полставки… Я всмотрелась в его глаза: это здорово! Да, это здорово — быть замужем за таким мужчиной! И я вновь оказалась в его объятиях.

Меня захлестнула волна искренней сердечности, и я даже удивилась сама себе: почему при такой любви и взаимопонимании я регулярно впадаю в отчаяние, которое влияет на мое настроение и отношение к жизни? Видимо, мы, женщины, словно вытканы из нервов…

Муж вновь протянул ко мне руки и дотронулся до меня с невероятной нежностью… Из соседней комнаты ребенок стал что-то бормотать, и мы поняли, что нам пора выйти из нашей чудной сказки и возвратиться в обыденную жизнь…

«У тебя все есть — говорила я сама себе. — Есть любимый человек, который стоит десяти мужчин, есть ребенок, подтверждение вашей любви. И благодаря всему этому ты должна возродить в себе тот естественный шарм, который послужит толчком для того, чтобы ты смогла вернуть свою полузабытую уверенность в себе…»

— Глава 7 —

Поначалу я слегка запаниковала: как Саша будет без меня в яслях? Самая главная моя задача — вырастить здорового ребенка, а для своих меняющихся настроений я нашла оптимальное решение: я поджидала мужа иногда до поздней ночи, и мы занимались любовью — небывалой, дикой, необузданной любовью.

Постепенно у нас все налаживалось — почти так, как было до зачатия ребенка. Но иногда нашу идиллию нарушало детское всхлипывание или бормотание, доносящееся из другой комнаты.

Да, сейчас я уже осознала, что любовь действительно может творить чудеса… Только она постоянно должна находиться в нашем сердце! Когда речь идет об отношениях, наше сердце всегда должно быть открытым для того невероятного восторга, того чудного вдохновения, поднимающего тебя высоко-высоко, словно к самым далеким звездам. И заменять эту искреннюю любовь чем-то другим, изменять мужу, например, из-за нехватки времени, мне ни за что не хотелось! Настоящая любовь дает нам не только психическую стабильность, но и нравственные устои.

У меня была привычка — заранее прокручивать в голове еще неслучившиеся события. И когда я все-таки решилась отдать в ясли моего Сашу, которому в это время уже исполнился год и десять месяцев, я сильно переживала — не знала, кому будет труднее: мне, у которой материнский инстинкт сейчас, видимо, увеличивал свою мощь, или моей любимой тете Лидии, у которой красивый заморский муж болгарин уехал работать по контракту в Европу, и она уже две недели ухаживала за погодками Вадимом и Романом, детьми моей двоюродной сестры Анжелики. Анжелика была в Париже — она ни за что не желала оставлять свое хобби рисовать и продолжала пытаться продать свои акварели, поэтому и ездила на различные художественные выставки. Ей так повезло с мамой: тетя Лидия была уверена, что у ее дочери есть настоящий талант. Кроме того, в душе пожилой дамы звучали еще и практичные нотки: не зря она потратила столько денег на художественную школу, которую ее дочка посещала с пяти лет и вплоть до восемнадцати. Так что занимайся своим призванием, Анжелика, а дети твои будут сытыми и здоровыми! По настоянию своей мамы кузина даже решилась на неоплачиваемый отпуск в компании, где она собиралась стать менеджером, но, судя по настойчивым стремлениям тети Лидии в отношении искусства ее дочери, это произошло бы нескоро, а может, и вообще бы не случилось. Да, вундеркиндом быть нелегко! И это относится не только к теперешним молодым мамочкам, но и мамочкам всех возрастов! По отношению ко мне, племяннице, у моей тети, наверное, тоже были какие-то амбиции, так как она всегда недовольно цокала языком, обнаружив, что я, несчастное создание, только ухаживаю за своим малышом и ничем другим, по всякой вероятности, не занимаюсь.

— Дорогая, не слишком ли ты долго вытираешь этому молодому человеку попу?

— А этому молодому человеку еще нет двух лет, что мне делать? -ответила я сухо, пожав плечами.

— Ну, мда, мда, мда…

Я подумала, что вот-вот тетя станет уточнять возраст моего сынка до точных минут его рождения, и, честно говоря, уже ожидала эту реплику, но, к моему изумлению, этого не случилось. Тетя Лидия просто безостановочно продолжала цокать языком:

— Ну, мда, ну, мда, ты права, он слишком маленький для того, чтобы его мама занялась декоративным искусством и продавала свои авторские работы по всему миру.

У меня еле хватило сил, чтобы не расхохотаться во все горло. «Декоративное искусство» — здорово тетя придумала, видимо, ей самой в молодости неистово хотелось стать художницей-бонвиваном, разъезжать по миру и выставлять свои авторские самовары и расписных петушков.

— Ну, ладно, возможно, я не права о декоративном искусстве, я сама не уверена, что твоя мама, моя родная сестра, вообще отдавала тебя в художку, хотя я ей велела. Ну, а как же балет?

— Извини, тетя, но в мои двадцать шесть лет с балетом давно покончено.

— Почему? Я помню, ты здорово танцевала в детстве.

Я только молчала. А голос тети, который пока старался сдерживать осуждение, все же настаивал со своей неизменной амбицией:

— Ну?! Я жду ответа!

Когда через некоторое время я оповестила тетю о своем решении подыскать работу, она даже засияла от небывалого счастья. Тетя, наконец, осознала, что мне не хочется кататься по миру, предлагая людям купить мои бесподобные самовары, сияющие всеми цветами радуги, но все же она была довольна:

— Я рада, что ты это поняла, дорогая! Нехорошо, когда только у мужчины есть карьера.

— Мне нужно просто найти работу, а карьера — это совсем другое, — объяснила я.

— Женщины без карьеры — как лебеди без стаи, — в мягком, приятном голосе тети Лидии улавливались жесткие нотки.

«Ну и сравнение!» — и я снова чуть не расхохоталась, но затем догадалась, откуда у моей тети такие метафоры. Ее молодость пришлась на эпоху коммунизма, а тогда лишь немногие женщины могли построить карьеру: это были, в основном, телевизионные ведущие программы «Время», некоторые актрисы, прима-балерины и певицы. Конечно, были еще и другие женщины, сумевшие построить карьеру: заслуженные врачи, учителя, главные бухгалтеры крупных предприятий, главные технологи в легкой промышленности. Некоторым удавалось сделать научную карьеру, и они могли с гордостью называть себе кандидатом или доктором каких-либо наук, но в целом карьерный рост для женщин социалистической эпохи был не самым распространенным явлением.

— Не теряй время впустую! — услышала я настойчивый голос тети Лидии.

Так я и попробовала сделать, стараясь уже не думать ни о Саше, который, проснувшись, станет кричать на весь подъезд, ни о тете, которая в течение трех-четырех часов будет ухаживать не за двоими мальчиками-погодками, а за троими маленькими непоседами и драчунов, которые один шустрее и воинственнее другого.

— Глава 8 —

Я не помню, когда точно состоялся этот разговор с Андреем. Но в моем сознании он запечатлелся как особенный, непохожий ни на что другое, что до этого момента когда-то мы обсуждали.

— Почему людям сложно по-настоящему полюбить жизнь? — спросила я тогда.

— Что ты? Они ее любят.

— Ну, может и так… Но они ее не любят, как надо. Люди по-настоящему не любят жизнь.

— Почему ты так решила?

— Они нередко впадают в уныние. А невозможно любить по- настоящему что-то и часто находиться в подавленном состоянии духа.

— Возможно, потому что мы не живем с Богом, — тихо ответил муж. Он редко объяснял мне свои христианские принципы. Я только знала, что его воспитывали в этой вере. Есть распространенное мнение, что люди, которые занимаются наукой, не могут быть верующими, но Андрей говорил мне, что это ошибочная трактовка. Однажды он мне объяснил, что, возможно, наступит время, когда теология и естественные науки будут тесно связаны между собой. Это особенно относится к физике, так как физика — это «натурфилософия».

— Мы не живем с Богом: так легко объяснить все, — продолжила упорствовать я. — Тогда только священникам ничего не грозит, ну, и тебе тоже, — я посмотрела на Андрея с легкой усмешкой. Не обращая внимания на мое недовольство, муж спросил:

— Ты хотела узнать, что нам мешает восхищаться всем, что находится вокруг нас?

— Ну, да… И почему у некоторых получается верить в Господа, а у некоторых — нет?

— Мы все грешны, поэтому.

— Пожалуйста, объясни мне это. Только имей в виду, что церковь как институт мне не особо нравится.

— Почему?

— Как — почему? Невозможно воспринимать и уважать то, что взяло так много жертв!!! Знаешь, как много людей погибло из-за религии?

— Религия не виновата в том, что ее служители, точнее, некоторые из ее служителей, хотели воспользоваться ею, чтобы властвовать! — муж произнес это твердо и отчетливо, а затем сила его голоса уменьшилась, но прежняя твердость в рассуждениях сохранилась. — Знаешь, какова самая главная проблема в нашей жизни?

На минуту я замолчала, затем произнесла:

— Возможно, многие люди привыкли жаловаться, привыкли смотреть не в то, чем они сами занимаются, а в то, что делают другие.

— Ты почти угадала, многие не верят в себя, — громко произнес Андрей.

— Потому что общество или сильные мира часто им мешают!

— Это тоже верно. Но что можно ожидать от общества, верящего только в свои собственные силы и неверующего в Бога?

— У тебя все склоняется к твоей любимой теме! — не отступала я.

— Если ты задумаешься, то поймешь, что я имел в виду. Неслучайно предпочтение уповать на свои силы и вообще не верить в Господа в религии воспринимается как неизменный грех!

— Все можно воспринимать как грех!

На несколько мгновений Андрей оцепенел, а затем вдруг проронил:

— Возможно, ты права. Грех — название для церкви, иногда наши грехи воспринимаются от общества как проступок, а иногда грех не мешает обществу.

— И получается, что свободными быть нам почти невозможно? — этот вопрос вырвался из меня неожиданно, спонтанно.

— Нет, тут ты не права! Церковь вообще нам не мешает в том, чтобы мы чувствовали себе свободными.

— Но…

— То, что существуют церковные правила — это для того, чтобы наш путь к пониманию Бога был на много легче и удобнее. Если человек захочет, он всегда может почувствовать себя свободным. Свобода — это внутреннее состояние души! Но чтобы ощутить себя по- настоящему свободным, нужно, чтобы существовала неизменная духовная основа. В противном случае мы не сможем быть свободными по-настоящему. Мы всегда будем цепляться за что-то материальное.

Муж посмотрел на меня ободряюще, от него как будто струился оптимизм и жизнелюбие:

— А зачем нужна эта духовная основа? — не совсем понимающе спросила я. — Многие живут без этого, и нам кажется, что с ними все в порядке.

— Потому что без четкой духовной основы ничего в нашей жизни не получится. Она будет подвержена хаосу. Может, мы не сразу это осознаем, может, это не сразу с нами произойдет, но без духовных устоев она рано или поздно станет убогой и порочной.

— Возможно, это так, — согласилась я. — Но я знаю очень хороших людей, и они не православные!

— Не то что невозможно быть хорошим человеком без веры, но когда человек верующий, он намного серьезнее стремится сохранять в себе добродетели и не отступать от них. Вот чего в нашей жизни не хватает — так это смирения.

— Возможно, ты прав, — я глубоко задумалась. — А как его приобрести?

— Молитвой.

— Молитвой?! Это неслыханно! Люди молились с самого своего создания, но сейчас… Не сердись, но это отстало, несовременно.

— Да, сейчас они не молятся, к огромному сожалению. Поэтому так много проблем у всех. И запомни, Тася, никакая искренняя, идущая из самых глубин сердца молитва не может быть «отсталой».

— Но молодежь в современном мире воспитана по-другому.

— Нет, молодежь просто не особо воспитывали в таких ценностях. Раньше, до девятнадцатого века, все люди понимали, что вера — основа жизни и нравственных устоев человечества. Но пришел идеологически другой двадцатый век — и все повернулось в худшую сторону. У человечества не осталось его настоящей жизненной основы! Она исчезла из-за безобразного желания властвовать и распределять блага мира, а не жить, уповая на Бога.

— Но для многих людей само понятие «Бог» тоже звучит неконкретно.

— Оно может быть неконкретно, если мы не стремимся к Нему. Мы не в состоянии понять Бога потому, что считаем себя самыми умными. Нам не нужна Его Сила и Истина!

— А что означает Истина, когда мы говорим о Боге?

— То, что только в Нем может быть настоящее понимание мироздания. Он — единственная сила, которая может вместить в себя все нравственные устои человечества.

— Очень часто некоторым людям не нравится, что за тем, что с ними случается, за их болезнями, за их успехами и падениями стоит Бог. И они не могут ощущать себя хозяевами своей жизни.

— Это говорит о гордыне людей. Гордыня есть в каждом человеке, но тот, кто с Богом, хочет измениться, а кто не с Ним, настаивает, что он сам прав, и Бога нет.

— Андрей, мне кажется, существует много людей, которые считают, что Бог есть. И если задуматься логически, это так — ведь даже некоторые законы физики невозможно объяснить без существования этой вседержащей силы.

— Да. Может, проблема не в этом, есть ли Бог или нет, так как на протяжении жизни многие из нас приходят к выводу, что Бог есть. На самом деле проблема вот в чем: насколько глубоко и действительно осознанно мы не просто согласны с существованием Бога, но и готовы жить с Ним. Так как Он готов жить для нас, если мы примем его в свое сердце!

Глаза Андрея буквально проникали в меня… Как много вопросов было у меня по поводу религии и философии? Как много понятий, которые мне хотелось осознать и принять? Я пока не считала, что общение с Богом — единственный путь, чтобы обычному человеку обрести счастье, но, задумавшись, я поняла, что мое мнение совпало со взглядами мужа, что общение с Богом жизненно необходимо, чтобы человек имел вечное счастье и покой.

Андрей приобнял меня, и я вновь ощутила силу его любви. Но в этот момент я почувствовала, что вся ее прелесть пылала по-другому: сейчас моменты нежности почти потерялись в его упорстве и мужественной мощи. Его руки крепко сжали моих запястья, его взгляд манил духовной силой, но все же за всем этим чувствовалась невероятная нежность.

Не выдержав, я прошептала ему на ушко:

— Я люблю тебя! С тобой так интересно говорить обо всем на свете!

— Глава 9 —

Когда я приехала в указанное место — в компанию «Трейд инженеринг», название которой звучало слишком по-английски, не могу сказать, что была счастлива, но сразу ощутила свободу — как у людей, которые долго находились на одном месте, и сейчас им выдалась возможность выйти из своей однообразной, обыденной жизни и войти «в свет». Выходить «в свет» я особо не любила, наверное, потому что, ненавидела, когда все внимание окружающих было приковано к моей личности — они либо оценивали мою внешность и мои действия, либо, что еще хуже, делали выводы, которые, я была уверена, будут неправильно сказываться на моей уверенности в себе.

Я часто спрашивала себя, почему большинство людей воспринимают себе подобных как врагов, а не как друзей, и почти везде чувствовалась какая-то напряженность и непонятная враждебность. Часто у меня возникало ощущение, что мир полон злости, меркантильности, ограниченности, злобы. Нас интересовали только вещи, удовлетворяющие наши самые необходимые потребности: пища, тепло. А еще для нас было очень важно, чтобы мы стали лидерами в какой-либо деятельности. Но мы хотим, чтобы пища была не самой простой, а наоборот, желаем постоянно есть самую вкусную еду, одеваться в самые дорогие одежды, кататься на эксклюзивных машинах — только таким образом мы можем подкармливать наше самолюбие и постоянное стремление быть победителем. И таким образом, наше сознание незаметно портится, и мы даже не замечаем или не хотим этого замечать. Я не хочу никого осуждать, я знаю, что сама часто поддавалась этим искушениям, но благодаря некой вседержущей силе я точно знаю, что жить только ради внешней стороны жизни пусто и бессмысленно.