Чёрно-белое
Накатило из детских мальчишеских лет —
снег посыпал белый, большой,
мчусь домой, прижимая горячий хлеб
и ещё ничего за душой.
Чёрно-белое (точно из той поры),
время вспять, колотит в груди,
я съезжаю на санках с высокой горы
и ещё ничего позади.
Снег в лицо мне и ветер, я звонко свищу,
расхристалось (на вырост) пальто.
Мама спряталась… Папа… Я их ищу…
И ещё не потерян никто.
Вьюга
Мы расстались, а наши тени
Всё дрожали, прижавшись друг к другу,
мы расстались без сожалений,
сожалела об этом
вьюга.
Как же горько она завывала,
как царапалась в окна, в двери,
и просила, скуля, умоляла,
и подкидывала
суеверий.
Только кончено всё, без сомнений.
Хватит слепо ходить по кругу.
Мы расстались, а наши тени
белой пылью
накрыла
вьюга.
Пустая комната
Опять туман повис над городом,
обильно сыплет снег рябой,
взъерошив перья, зябнут голуби
на подоконнике гурьбой.
Опять зима пришла безжалостно
и день так короток, так мал…
Ты чайник вскипяти, пожалуйста,
я шёл пешком, продрог, устал…
Опять привычно включишь музыку,
но речь друг друга нам слышна,
врагов обсудим и союзников,
и вспомним тех, кто — тишина.
Когда один останусь в комнате,
пытаюсь отыскать ответ —
неужто смерти не боятся те,
кто пишет, будто смерти нет?
Ниже нуля
Зима твоя вот какая —
с тусклыми взглядами,
с грустными лицами,
зима твоя, чисто играя,
тебя заморозила
до минус тридцать.
Зима твоя, видно устала
от глупых выходок,
слёз и истерик.
Красивого ждёшь финала?
Не будет.
И незачем в это верить.
Зима твоя слишком мелочна,
скупа на эмоции
вплоть до безумия,
зима твоя, слышишь, девочка,
больше
похожа
на мумию.
Снег
Снегопад тишиною наводит на грусть,
хлопья белые будут кружить до утра,
новый день же начнётся с улыбок и пусть
никогда не узнает войны детвора.
За окном красота, в доме мир и любовь,
так сегодня и завтра, так было вчера,
мы обязаны пролившим пот свой и кровь,
мы должны им — не знает войны детвора.
В память подвигов наших великих солдат —
сотни тысяч свечей, озаряющих храм,
как и вечный огонь, так же вечно горят.
Мир сегодня — не знает войны детвора.
Разрыв
хоть из лужи — хочется напиться,
не могу так больше, не могу,
я как будто раненая птица,
что в мученьях бьётся на снегу.
я живу и недоумеваю,
озабочен просто через край,
почему ты стала вдруг другая,
и нарочно или невзначай?
тает снег, повсюду лужи, лужи…
и упейся хоть до тошноты!
всё как прежде — я тебе не нужен.
всё как прежде — мне нужна лишь ты.
Загадка
…я к вечеру, думал, сойду с ума,
так было тошно, невыносимо…
Но вот посыпался снег на дома
и это действительно очень красиво.
Совсем не выходят из головы
мысли о том (впились как будто),
что самое важное в жизни, увы,
длится лишь считанные минуты.
А мне убежать бы, да хоть куда,
смыться от памяти, как от проказы,
изменится многое в жизни тогда
и даже, быть может, что всё и сразу.
Опять пронзительная тишина
настигла в полночь, обезоружив,
и я никак не могу понять — она
внутри меня или снаружи?
Сюита
раскрыла ночь свои ладони, будто книгу,
и тихо падает на спящий город снег,
играет старый патефон сюиту Грига,
вздыхает время, останавливая бег.
а ты забудь, не приходи ночами, хватит,
мне больно видеть блеск твоих безумных глаз,
попробуй всё забыть, не будет больно, кстати,
ведь ты способна охмурить без лишних фраз.
я буду вспоминать тебя не дни, а годы,
пока обрывки ветром прочь не унесёт,
лишь иногда мне будут сниться эпизоды…
а ты забудь.
не приходи.
исчезни.
всё.
Ночлег
ветер крутит лапы елей,
чтоб сломать, наверняка,
и свирепые метели
разрывают облака.
а вокруг вздыхают сосны,
гаснет, тлеет мой костёр,
лес холодный, смертоносный
смотрит хищником в упор.
жертву он уже наметил
оголил свои клыки,
только я смогу ответить,
беспокойству вопреки.
вопреки противной дрожи
непослушных рук и ног,
хоть мороз сдирал мне кожу,
я сумел — костёр разжёг.
заплясали с новой силой,
взвились сполохи огня,
и до выхода светила
стойко стерегли меня.
Простуда
Посыпалась белесая крупа
без суеты, без прихоти, без смысла,
снежинок возбуждённая толпа
над обречённым городом нависла.
Какой-то утомительный был день.
Я не приду к тебе сегодня в гости,
не потому, что холодно и лень —
всё головная боль и ноют кости.
Раскинулась, как для меня, кровать,
готовая принять в различном виде.
Надеюсь, без симптомов утром встать,
и завтра мы увидимся…
Увидим.
Исчезновение
не жалея себя, мы спасали друг друга.
иногда из последних оставшихся сил.
над посадочной долго носились по кругу,
потому что заклинило напрочь шасси.
потому что не ждали нас, точно не ждали.
вдоль посадочной, вспыхнув, погасли огни.
мы по кругу летали, летали, летали…
слепо веря, что снова зажгутся они.
но вокруг темнота — королева предательств.
мы, смирившись с коварным нашествием тьмы,
уверяли себя, что горючего хватит,
но… исчезли с радаров в начале зимы.
Тишь
Ночь. Догорая, свеча дрожит,
молча трепещет, прощаясь.
Я буду вечно тобой дорожить —
искренне обещаю.
Лунная ночь. Ни к чему слова
и ни к чему перемены.
Годы — безжалостные жернова,
чувства не перемелют.
Ночь. Задремала седая луна,
страхи распались на части.
Сыплется снегом на нас тишина,
дарит покой и счастье.
Ворожба
я совсем никакой,
я смотрю в никуда,
мне не нужен покой —
это всё — ерунда.
время, кажется, спит,
выпив залпом до дна
неразбавленный спирт.
мне нужна ты одна.
мне нужна только ты.
снег летит и летит
из густой черноты.
я ловлю, ощутив,
непонятный восторг,
я смотрю из окна
на искрящийся двор.
мне нужна ты одна.
мне нужна только ты,
хочешь — верь, хочешь — нет.
что ты шепчешь? латынь?
снова падает снег…
Наваждение
мне снились тихие слова
из тех, что мы не дошептали,
а ты не снилась, с Рождества
черты мне сниться перестали.
я всё забыл: твоё лицо
и цвет волос твоих, и руки,
и сладость губ… в конце концов,
ушла, исчезла боль разлуки.
но днём сегодня заскучал,
устав от городского шума.
я взял и сон переписал,
и в нём твой образ вновь придумал.
Мокрый снег
падает снег белый.
падает тихо, несмело.
ангелы взмахами крыльев
сыплют искрящейся пылью.
только хрустальную нежность
втопчут, сотрут неизбежно.
ранней зимы насмешка —
снег и грязь вперемешку.
Там, где был сад
Сыплет снег, а я не ждал,
сам из белого весь,
на самолёт, увы, опоздал,
значит, останусь здесь;
это раньше я мог летать —
крылья сданы в ломбард,
деньги легко сумел проиграть
за ночь в русский бильярд.
Врач диагноз не опроверг,
бес повергнул в психоз,
хочется думать — я человек,
а не чаша для слёз.
Замер, долго в небо гляжу —
ворон уже прилетал,
я однажды ему расскажу
где и о чём мечтал.
Здесь, смотри, теряется след,
нет дороги назад,
голые пни на голой земле
там, где вчера был сад.
Но проблемы эти смешны —
нечего нагнетать,
я говорю себе: «Это сны», —
и продолжаю спать.
От зимы до зимы
посеребрит виски зима
и сердце жаркое остудит,
взбодрит для ясности ума,
дав снежный залп из всех орудий,
а после, звоном тишины
добьётся долгих откровений,
что, может быть, и не важны,
но по достоинству оценит
за их трагическую суть,
за поэтичные детали
и даст тогда передохнуть,
сбежав в заснеженные дали.
Чистота
не молись ты за нас в храме
не вини никого
сами
в небесах мы не видели света
не жалели не каялись в этом
надоело от прошлого бегать
жду я лишь одного
снега
знаю стану другим
смелым
как окрасится мир
белым
я к тебе подойду
снова
я тебе покажу
новый
мир
где звёзды совсем не прячут
то что ты для меня
значишь
31. 12. 2020
пробираюсь дорогой заснеженной,
а вокруг — то ли свет, то ли тьма,
воет вьюга и лает бешено
на людей, на авто, на дома.
надрывается так неистово,
а ещё, с полчаса назад,
беззаботно ветер насвистывал
и за первым углом исчезал.
а теперь вот, как острыми иглами
он пронзает опять и опять,
рассекретил иксы и игреки,
повернул наше время вспять.
добираюсь, будто контуженный,
так приветливо окна горят!
ровно в десять ОНА ждёт к ужину.
тридцать первое декабря.
Насмешка
Плюётся снегом мне в лицо
бесстыжая погода.
Когда её, в конце концов,
осадишь, мать-природа?
Когда меня ненастным днём
согреешь, обнимая?
Давай, сейчас с тобой вдвоём
мы всё переиграем:
февральский снег —
на майский дождь,
метель —
на тёплый ветер,
ты сможешь, если подпоёшь
мне хоть один куплетик
волшебной песни. Ну же, пой,
кружась под небосводом!..
Но, потешаясь, надо мной
смеётся мать-природа.
Грань
По-зимнему — белое чистое небо,
в снегу отражаясь, слепит прохожих,
река, наконец, успокоила нервы
под ледяною блестящею кожей.
Увидев себя, я понял, что умер.
Пустое, замёрзшее, жалкое тело,
его, в неприглядном сером костюме,
пыталось солнце согреть неумело.
Плетусь по улице. Сквозь и мимо
несутся беспечно машины, люди…
Я будто на старте другого мира…
Я между неясными «было» и «будет».
Берега памяти
Чернеет тающего снега полотно —
его навечно не удастся сохранить.
Высоким чувствам жить не суждено.
Ещё бы ноющую боль похоронить…
Под бурой плесенью наскучивших снегов,
гниют, метелями растрёпаны, мечты,
но за туманами не видно берегов,
где я старательно храню твои черты.
Расстались, выдохлись — никто не виноват,
что разошлись в начале этого пути
и так спасительно тогда мелькнул твой взгляд,
но для того лишь, чтоб итоги подвести.
Я буду помнить о тебе, моя печаль,
а ты, пожалуйста, не злись и не злословь,
не запрещай мне также трепетно скучать,
я буду помнить о тебе, моя любовь.
Волшебство
птица счастья — в облаках,
а в руках — синица,
беззащитна и хрупка,
и всего боится.
старый сад почти раздет
и обескуражен,
что ему закат, рассвет —
до весны не важно.
выспавшись, зима идёт,
взглянет — околеешь,
если дунет — заметёт
ледяная фея.
Лунный свет
Неуловимы и так невесомы касания,
ты — преступленье моё
и моё наказание,
чувства настигли меня, будто проклятия,
честью клянусь никогда
не оставлять тебя.
Неторопливы и так грациозны движения,
скрытая тайна в тебе,
как рычаг притяжения,
сердце горит моё трепетным пламенем,
ты сбереги огонь,
не оставляй меня.
Мягкие, плавные, белые хлопья снежные,
крепче прижмись ко мне,
ароматная, нежная,
пусть тишина звенит тонкими струнами,
нашу любовь хранят
призраки лунные.
Взаперти
Сердце колет будто спицей.
Эту боль превозмогу.
С неба в снег упала птица
и забилась на снегу.
Заметалась и затихла,
догорела, как свеча.
В доме стало тихо-тихо,
а виски стучат, стучат…
Годы-гады налетели
и кружат, как вороньё.
Птицу замели метели.
Я забуду про неё
не сегодня — завтра точно,
но успею пожалеть,
что ведь мог бы, между прочим,
подобрать и обогреть.
Но кому я вру? Из дома
не могу супить и шаг…
Здесь тонка и невесома,
взаперти моя душа.
Странница
всё метёт, всё вьюжится,
снег колючий кружится —
не найти дорог.
может быть, останется,
заночует странница —
вихорь больно строг.
свирепеет, хмурится,
рыскает по улицам —
задерёт живьём.
крепко спит красавица,
дай-то Бог, понравится
ей мой дом, останется —
вместе заживём.
Февральская ночь
ночь глубока и так черна,
не докричаться до рассвета,
где облака — к волне волна
дрейфуют, солнцем разогреты.
начало месяца, среда,
февраль шагает по планете
и подзамёрзшая вода
из кружки думает о лете.
под исступлённый лай собак
во тьме шарахаются тени…
и ты вошла, тихонько так,
и мне присела на колени.
Тёплые края
Как метель — так ноют раны,
те, что век не заживают.
Знаю, есть другие страны,
там, где снега не бывает,
там, где не скрипят морозы,
где не замерзают воды,
ароматный, тёплый воздух —
словом, нет плохой погоды.
Всюду смуглые красотки,
и дурманят орхидеи,
яхты, катера и лодки
под палящим солнцем млеют.
Мне б достать билетик, братцы,
сесть, заснуть и там проснуться,
раствориться, затеряться
и… к метелям не вернуться.
Равнодушие
Придвинься ближе, дай мне руку,
хочу согреть твою ладонь,
разволновалось сердце стуком,
разбушевался в нём огонь.
И снова снег, одновременно
с почти невидимым дождём,
а я не верю в перемены,
не понимаю, что мы ждём,
зачем жалеем день вчерашний,
он вспыхнул и сгорел дотла,
и тени, вырвавшись из башни,
бежали, прячась по углам.
И снова снег. Искрит, качаясь,
в потоках белой кутерьмы…
Как жаль, что мы не замечаем,
как раньше, прелести зимы.
Вызов
в белом пухе по колено
всё вокруг,
налетела королева
зимних вьюг.
не найти следов дороги —
снег да снег,
уноси скорее ноги,
человек!
только дым клочками вьётся
от костра,
здесь смельчак и остаётся
до утра.
а к утру прошли капризы —
без штыков,
тот, что бросил вьюге вызов —
был таков.
Слякоть в январе
не зови на улицу,
я уже там был —
мокрый снег балуется
из последних сил
и уставший падает
крошевом на грязь,
эта грязь не радует,
как не приукрась.
на столбе обветренном
не горит фонарь,
слишком безответственно
поступил январь.
не зови, не выйду я,
не ходи сама!
пусть вернётся прежняя —
русская зима!
Бездействие
нелепые бессвязные слова —
лишь повод чуть быстрее торопиться,
замысловаты снега кружева
на волосах твоих и на ресницах.
совсем не неожиданный сюрприз,
что мы с тобой уже полупустые
и не понятно, вверх нам или вниз —
на месте нерешительно застыли.
а где-то, в предрассветные часы,
под тяжестью коммерческого груза,
составы сходят с рельсополосы,
по насыпи скользят, виляя юзом.
я нехотя, но чувствую беду,
да, чувств во мне битком, а настоящих
не больше, чем июней в том году,
а был когда-то переполнен ящик.
и ты ведь тоже просто бережёшь
какие-то остатки в одиночку…
ну, согласись, что хватит, всё, хорош,
пора бы научиться ставить точку.
Время вьюг
Серебрятся сединою дали,
тянутся, текут за горизонт.
Мне бы лучше в небе чёрной стали,
первую грозу и крепкий зонт.
Надышавшись майским ароматом,
побежать по лужам без сапог,
по густой траве, дождём примятой,
пронестись бы мне, не чуя ног.
Но мечты останутся мечтами
и пока лишь вижу сквозь стекло,
как идёт февраль, скрипя зубами.
Время вьюг
ещё
не истекло.
Портал
молчанье — вот мой приговор
за кучность взлётов и падений
и за невежественный вздор
о том, что нет любви без денег.
когда откроется портал,
все побоятся встать у края,
а я бы вышел, постоял
и может, спрыгнул бы, не знаю…
посыплет снежный порошок
и замигают в небе звёзды,
свежо и тихо… хорошо,
что здесь такой же самый воздух.
Упрямство
разгулялась метель, завьюжило,
замело подчистую пути,
вой собак хрипловато-простуженный —
мой единственный ориентир.
и иду я сквозь ветер режущий,
весь заснеженный и хмельной,
от спасительного убежища
отгорожен колючей стеной.
хоть и сил не осталось противиться,
просто так я не сдамся в плен,
и не верит метель, и дивится —
вновь и вновь поднимаюсь с колен.
Тягостный путь
однажды сюда я вернусь, я приду в темноте,
пробравшись неслышно, свои же следы заметая,
но только от взгляда того, кто распят на кресте,
не спрячусь, не скроюсь вовек и во тьме не растаю.
едва я запрусь в этом доме — посыплется снег,
как в детстве, такой же пушистый, но только солёный,
застынут недвижимо синие щупальца рек,
хотя же от листьев ещё не избавились клёны.
выходит, мне снова в дорогу, дымятся следы,
в которых бурлит, закипая, солёная влага,
опять и опять мне шагать от беды до беды,
лукавя себе, что не сделаю больше ни шагу.
Там, где ты…
там, где ты — заброшены вокзалы,
там, в депо — скелеты поездов
и развалы, сплошь кругом развалы
под покровом лютых холодов.
беспробудно спят аэропорты,
в городах не теплятся огни,
непривычно, тихо, некомфортно,
прежний мир молчание хранит.
там, где ты — наигранная радость,
там, вдали — завален горизонт,
агрессивность, безрассудство, жадность
и бежать куда-то — не резон.
неустанно, без воды и пищи,
день за днём обходишь пустыри…
может то, что так упорно ищешь
притаилось у тебя внутри?
Падение
Останется зола и пепел, сажа…
Перегорит всё то, что не сгорело…
Ты повзрослеешь, осознав однажды,
что белый снег и не такой уж белый.
Что холодны, на самом деле, звёзды
и среди них нет счастья и уюта.
Ты думала, что никогда не поздно
исправить всё в последнюю минуту.
Несёшься вниз, хватаясь за карнизы,
хотела полетать и долеталась…
Вот привели к чему твои капризы —
ни выхода, ни входа не осталось.
Тень
Под завалами стольких лавин,
под холодными глыбами льда,
не найти ничего от любви,
не достать ничего, никогда.
Быстро тают в моей горсти,
исчезают крупицы надежд,
исчезает слово «прости»,
рву иллюзию, как бареж.
Застываю один в темноте.
Небо сыплет на раны соль.
Не твоя ли мелькнула тень
и растаяла, будто сон?
Белая тоска
небо было белым,
сыпало снежком,
очень захотелось
чаю с молоком.
разгоню чаинки
ложечкой звеня,
замело тропинки —
не найти меня.
я и сам не знаю,
где себя искать.
белый снег качает
детскую кровать.
Полшага
Наговорились мы на разных языках,
как будто жили в древнем Вавилоне,
но, взяв твою ладонь в свои ладони,
я поделюсь улыбкой на губах.
Внутри у каждого — два тонких острия,
одно — тупое, длинное — для боли,
а вот другое — незаметно колет
и возвращает из небытия.
А снежный наст белее, чем бумага,
и от зимы нам никуда не деться,
но если на двоих
одно большое сердце,
то до весны недалеко —
полшага.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.