Бесплатный фрагмент - Счастье под ногами

Малыш

Малыш, смеясь, бежал и падал, спотыкаясь,

Вопросы задавал: «Зачем» и «Почему?»,

Его вела мечта за горизонт без края,

А юная судьба дарила мир ему!

Мчись, малыш, вперёд, в пути спасенье;

Будет больно, ничего, поплачь;

Ну, а если радость, смех — везенье!

Мысли, чувства пусть несутся вскачь.

Влетев с разбегу в дом, хотел, чтоб приласкали,

Нашли ему ответ на все его «Зачем?»,

Но дом остался нем, на смех не отозвались,

Лишь эхо наготой кривлялось из-за стен.

Мчись, малыш, вперёд, в пути спасенье;

Будет больно, ничего, поплачь;

Ну, а если радость, смех — везенье!

Мысли, чувства пусть несутся вскачь.

Он кинулся во двор, забывшись в новых играх,

Увидел там её, спросил: «Пошли со мной?»

Она же, рассмеясь, сказала: «Только в книжках

Найдёшь, что ищешь здесь, а мне оставь покой!»

Мчись, малыш, вперёд, в пути спасенье;

Будет больно, ничего, поплачь;

Ну, а если радость, смех — везенье!

Мысли, чувства пусть несутся вскачь.

---

Малыш через забор, его держать не стали,

И двери навсегда захлопнули за ним,

Огромный мир встречал холодными ветрами,

Назад дороги нет, и выход здесь один:

Мчись, малыш, вперёд, в пути спасенье

Будет больно, ничего, поплачь;

Ну, а если радость, смех — везенье!

Мысли, чувства пусть несутся вскачь.

* * *

Я ушёл в ночь, не сказав «Прости»,

Не оглянувшись до поворота,

Ты не окрикнула: «Стой, подожди!»

Ну и не надо, хотя и обидно.

Я ушёл в ночь, и мокрая мгла

Скрыла глаза от противного света,

Вертится мысль: «Она там одна», —

Знаю, ей тоже немного обидно.

Я ушёл в ночь, не проверив мечту,

Не проронив только главного слова,

Ночь всё поймёт, может, завтра приду,

Утренний свет прогоняет обиду.

Я ушёл в ночь, не считая долги,

Не разобравшись с каждым, кто должен,

Всех не упомнишь, их лица мрачны,

Впрочем, пускай, — им больше обидно!

Первый бой

Среди гор затаилась жара,

Время тащится сзади ползком,

А дорога скользит в никуда

Между скал и ущельем ужом.

Надоело трястись, края нет…

«Сколько можно? — тринадцать часов»,

Но одно только слышим в ответ:

«Скоро будем, там ужин готов».

Нам сказали: «На марше смотреть,

В оба глаза, заснуть не давать!»

«Ерунда нам во сне умереть,

Да и кто здесь в нас будет стрелять?»

Тишины оборвался мотив,

С воем, визгом вспороло озон,

Злобный кашель с горы подхватив,

Эхо с пулями кинулось в гон.

«Стоп, колонна, к машине скорей!

Кто стреляет?» Лишь брызги камней,

Не найти автомат, сто чертей,

Вот он, вниз, под обрыв, кто быстрей.

Прикрываешься им, как щитом,

Рядом очередь тихо легла,

Душу ужас мне вяжет жгутом:

«Боже, где провинился так я?»

---

К камню телом прижмись, затаись,

Может, смерть обежит стороной.

Но вперёд перебежками! Ввысь

Крик летит, поднимая собой.

Постреляли с лихвой да, видать,

Не попали. Что в горы палить?

Ладно, сбили огонь, в остальном — наплевать!

Там вон БЭТЭР на мине сидит!

Вверх бросок, вдруг окоп, злобный взор,

Вражий снайпер вскочил, побежал,

Вот он весь, на виду, но в упор,

Почему-то никто не стрелял.

Бой заглох, дальше в путь силы нет.

«Снова ехать? На сколько часов?»

Но одно только слышим в ответ:

«Скоро будем, там завтрак готов!»

Философская

Нет ни воздуха здесь, ни движенья, ни тёплого света,

Опрокинулось всё, и в глазах у людей суета,

Кто способен был жить, тот боится и прячется где-то,

Душит даже возможность с обрыва взлететь в небеса.

Вы просите у Бога веселье, гоните сомненья,

Жизнь есть рай, а любовь в пустоте даже Он не создаст,

Вот же смысл: не ропщи! Целый миг ощущенье блаженства!

Разве этого мало? Пусть даже весь мир против нас.

Отрицающий истину есть за полшага от веры,

Равнодушный слепец ничего, кроме страха, не знал,

По местам всё расставится, нет на земле такой меры,

Чтобы кто-то кому-то по ней бы грехи отпускал.

И поэтому помни: что нам не дано быть судьёю,

Этот низость паденья и взлёт благородства объял,

Жил, как зверь, искупленья искал, много спорил с судьбою,

Все понятья смешал, а в душе сохранил идеал.

Беспрерывная смесь этих бездн на единстве момента,

Жажда жить! Но зерно, лишь упав, будет всходы давать,

Ну а как умирать? Умирать, господа, надо честно!

В мире всякий пред всеми за всех и за всё виноват.

В храме

Зачем здоровье, если нет веселья?

Зачем дорога — рядом нет коня?

Монаха не спасёт глухая келья,

Когда не крепок в вере до конца.

К чему борьба, где нет луча победы?

К чему жена, раз общих нет детей?

Так и живём — влекут куда-то бесы

Без прошлого и без мечты своей.

Слова никчёмны, правда — на закланье,

Ты промолчишь, я взгляд твой уловлю.

И жизнь, и смерть, и вечности желанье

Тебе на блюде разом принесу.

* * *

Привет, прекрасная…

Как строен стан, изыскан лик.

1 Среди дневного распорядка

Найдётся для меня хоть миг?

2 В твоём рабочем распорядке

Найдётся для меня хоть миг?

* * *

Я не демон, не будьте абсурдны,

И родился, и жил средь людей,

Да, я Маугли каменных джунглей,

Но с тобою мне всё же милей.

* * *

Удача — ветреная дева,

Но если хочешь с нею быть,

Прими её капризы смело

И разреши себя любить.

Снегирь

Ехала весёлая машина

По дороге быстрой, скоростной,

Все поля кругом запорошило,

Первоснежья белой пеленой.

Шум синиц, поднявшихся ватагой,

Рядом в красном, словно атаман,

Увлекает их своей отвагой

Снегирёк — мороза талисман.

Рассекая воздуха свободу,

Вырвался вперёд, затрепетал,

Вверх и вниз рванул, но путь полёту

Преградил бесчувственный металл.

Что ей птаха? Пусто смотрят фары,

Как глаза немого упыря,

Только плакал на дороге парень,

Меж ладоней сжавши снегиря.

А в апреле снова засинело,

И, купив на Хитром рынке птиц,

Он всех выпустил в безоблачное небо,

Их восторгу не было границ!

* * *

Как Луна не приблизится к Солнцу,

Так и я не приближусь к тебе,

Развенчала мечты злая полночь,

Знать, угодно так было судьбе!

* * *

Манящий силуэт в ночи прекрасен,

Изящность линий обозначил лунный свет,

Но в тишине звенит осколком счастья

Ненужное, неслышимое: «Нет…»

Любимая, тебе пишу я оды,

Любимая, ты снова далека,

Душа твоя остыла от свободы.

Ну а моя — сгорает без тебя.

Нас повстречает солнце на рассвете,

Окрасит рыжим цветом прядь волос,

В сиянье глаз (твоих) не скрытый нежный трепет

И ожидания загадочный вопрос.

Любимая, тебе пишу я оды,

Любимая, ты снова далека,

Душа твоя остыла от свободы.

Ну а моя — сгорает без тебя.

Я приглашу тебя в такие дали,

Где счастье есть, где можно ярко жить,

Где красота твоя на пьедестале,

Лишь ей одной там будет всё служить!

Любимая, тебе пишу я оды,

Любимая, ты снова далека,

Душа твоя остыла от свободы,

Ну а моя — сгорает без тебя.

Комета

Льдом холодным среди звёзд мерцая,

Мчишься ты, влекомая судьбой,

С удивлением мы только замечаем,

Вот ей пройдён новый мир иной.

Милая Комета, дорогая!

Может быть, ты в гости забредёшь?

Сбросив плащ огня с себя устало,

На плече у друга отдохнёшь?

Он тебя ласкал бы и лелеял,

Угощал бы царственным вином,

Чтоб потом, летя сквозь холод неба,

Согревалась ты его теплом.

* * *

Как дом ты строишь эту жизнь,

Где в каждом камне светит мысль,

Но знай: любовь всех крепче строит,

И главное — не суетись.

* * *

Перестала быть маленькой Лиза,

Незаметно проходят года,

Изменилась эффектно девица —

Мамы выше своей и отца.

Разодетая кружится в вальсе,

Для мужчин она — ласковый яд,

Восхищённые взоры срывает,

И кругом все о ней говорят:

«Ах, какая роскошная Лизка!

Она славно танцует, поёт,

Заявляет, что будет артисткой,

На гастроли уедет в Нью-Йорк.

Мы ей верим — мечту не стреножишь,

Не удержишь весною ветра,

Пусть укроет удачу в ладошках,

И чтоб нас не забыла она!

* * *

Раз спросили дети Соню:

«Долго спишь ты утром дома?» —

Но ответ звучал красиво:

«Я не соня, я — София!»

* * *

Хороша, как роза, ты,

Только острые шипы

Не дают тебя погладить…

Оттого страдаешь ты.

* * *

В моих словах — не алчный дух,

В моих мечтах — честнейший суд,

Когда ж коснись иного дела,

Наш суд и глуп, и нем, и глух.

* * *

Дивный сад — вся наша жизнь,

А цветок в нём — это ты.

1: Дай же право, разреши мне,

Поливать твои мечты.

2: Дай же право мне, …………

Поливать твои мечты.

* * *

Я хочу поклониться планетам,

Что сошлись этим днём в октябре,

Что вдохнули любовь, и, конечно,

Маме с папой поклон мой вдвойне.

* * *

Искры выбиваются железом

Под копытами черкесского коня,

Мы летим — два всадника и ветер —

Над ущельями Кавказского хребта.

Кони в долгой скачке не устанут,

Не свернёт с пути друг верный мой;

Так же чист простор небесной дали,

Только нет тебя — единственной.

Нет такой, чтоб в тишину вершины

Увлекла улыбкой за собой,

С кем бы пил страстей хмельные вина,

Не мечтая о судьбе иной.

* * *

Стройная, влекущая походка,

Линии подчёркивают страсть,

Водопад волос, ты — дочь Востока,

Самая заманчивая сласть.

В гордой речи — плавное журчанье

Рек Сибири ласковых в жару,

Слушаешь когда твоё дыханье,

Замирает время на лету.

Точно кошка, выпустивши когти,

Наиграться хочешь ты со мной,

Я с улыбкой жду и я не против;

Встреча предначертана судьбой.

Ты оставишь всё в моих объятьях,

В нежность окунувшись забытья,

Парусами белыми на яхтах,

Лишь вдвоём над бездной — ты и я.

* * *

Действуй, как знаешь, и ешь, что готовишь,

Ни от кого ты зависим не будь,

Дар, что сегодня судьба преподносит,

Предки с любовью отправили в путь.

* * *

Ты спросила: «Ну, что с тобой стало?

Почему от тебя нет письма?»

Что подумать: ей платьице надо?

Заскучала? Иль замуж пора?

* * *

Нет прекрасней ароматов,

Чем весенние поля.

Нет ножа острей булата —

Только женская слеза.

Кенгуру

Крик раздался в спальне детской,

Две сестрёнки делят Кенгу!

Вот вдруг старшая из них

Скрылась, кенгуру схватив!

А малая плачет громко:

«Ах, толкнула очень больно!»

Услыхав такую речь,

Папа «поднимает меч»!

«Вас судить я буду строго!

Отвечайте мне с порога:

Чья игрушка, кто шалил?!

Это кто кому не мил?!»

Но в ответ молчат девчонки,

Ждут, сопят, поджав губчонки,

Виноватою себя

Не считает ни одна!

Чтобы спор их разрешить

И сестрёнок помирить,

Есть решение одно —

Кенгуру летит в окно!

Как сестрички тут рыдали!

Как простить их умоляли,

Обещали, что потом

Образцовый будет дом!

---

Их, конечно же, простили,

Целовали, помирили!

Объяснили: ведь родней

Нет на свете двух людей!

Ну а Кенгу принесли,

Улыбались малыши!

Веселились и смеялись

И ко сну вдвоём умчались.

* * *

Дайте человеку же свободу,

Дайте вы ему одно крыло,

Побежит он дерзко к небосводу,

И другое вырастет само.

* * *

Двадцать лет — что такое для старцев?

Молодым же — срок жизни порой,

Но увидел тебя и сорвался

В омут прошлого с головой.

Накатило осеннее поле

Разнотравьем хмельного венка,

Словно сотня казачья в галопе,

Мысль бьётся: «Она, не она?»

Посмотри, я такой же, как прежде,

Разве волос немного седей.

Да, наверно, сильнее, чем в женщин,

Я влюбился в табун лошадей.

У коней там ребячье веселье,

Дух заводит аллюр скакуна,

А глаза — ни в какое сравненье,

Женский взгляд проиграет всегда!

В их глазах — удивленье и строгость,

В их слезе — непокорность судьбе,

Если б мог я сорвать эту кротость,

Эту верность хлысту и узде.

Жизнь короткая! Жизнь красивая!

Дикой яблоней сброшенный цвет,

Только где же, когда, моя милая,

Отзвенел твой серебряный смех?

Конь несёт меня вдаль, с ним в надежде

Ускакать от бесчувственных дней,

Посмотри, я такой же, как прежде,

Посмотри, посмотри скорей!

* * *

Берёзки молодые игриво вышли в ряд,

Узоры в синей выси головками ветвят,

Пока ещё нагие, из листьев пледа нет,

В весеннем наважденье киваю им в ответ.

Они, меня стесняясь, друг дружку заслонят,

А я среди берёзок ловлю смущённый взгляд.

* * *

Белым молоком туман разлился,

Напоил уставшие поля,

Словно корабли на море синем,

По туману ходят два коня.

В заливных лугах томятся травы,

Холод тянет с берега реки,

С кем рубиться и где больше правды,

На кругу решают казаки.

Только ворон тучей над курганом

Нагоняет горькую тоску,

Сверху смотрит, кто среди тумана

Потерял — нашёл себе судьбу.

Ой, ты, ворон, не кружи со злостью,

Я коней с тумана уведу,

На восток пойдём, навстречу солнцу,

Там сложу я буйну голову.

А пока гулять нам, веселиться,

Шашкой очертясь, да снова в бой,

На широкой на земле сибирской

Крест поставим православный свой.

Будут помнить сотни лет и дале

Про лихую удаль казака,

Песнь сложат, как жили, погибали,

Но бессмертно дело Ермака.

* * *

Среди пальм на роскошной улице

Аромат от мимоз и роз,

Изогнув крылья вниз изумрудные,

Чуть качается пара берёз.

(1) Не растётся вам здесь, не дышится!

Будто образы чьих-то грёз,

Без ветров и дождей притихшие,

От жары и горячих слёз.

Как попали в красу эту дивную?

Нет сердечных у вас подруг,

Вот взмахнуть бы крылом и двинуться,

Над горами проделав круг!

(2) Как попали в красу эту дивную

Украшением чьих-то грёз?

Свои шеи склонив лебединые

От жары и горячих слёз.

Не растётся вам здесь, не дышится!

Нет сердечных у вас подруг,

Вот взмахнуть бы крылом и двинуться,

Над горами проделав круг!

Прилететь в наши степи вольные

И околочком дружным встать,

Где бы путнику утомлённому

Было радостно отдыхать!

Возле вас он бы грезил пальмами,

Что в аллеях душистых роз,

Словно облако между скалами,

Прикорнул бы в тени берёз.

В сновидениях кристально чисто,

Как в горах или как в снегах,

Только памяти чёрная птица

Резким криком волнует явь.

Мысли дерзкие, а не сбудутся,

Что любил — уже пронеслось,

Всем чужой на роскошной улице,

Я иду в аромате роз.

Луна

Луна, чадрою прикрываясь,

Средь звёзд под парусом идёт.

Миры понять её пытались,

Миры ушли — Луна плывёт.

Всё так же бледным диском светит

И на народ, и на князей;

И ищет в душах человечье

У разогнувшихся зверей.

Прадеду

Жёлтые бескрайние поля,

Золотом умытая земля,

Только ты, родная, не забудь:

Полюблю тебя когда-нибудь.

Надо вспомнить о своих дедах,

Что рубили шашкой на конях,

И пахали, потом обливаясь,

А иные только усмехались.

Им бы жить и жить, растить детей —

Воинов, отважных сыновей,

Но земля покоя не давала,

На дыбы порой всех подымала.

Внешний враг и враг внутри России;

Калачом свободы поманили,

Только на крови замешан он,

С жадностью и злобой запечён.

«Казаки, по сотням к бою товсь!» —

По станицам эхо пронеслось,

Отозвалось в безудержной лаве,