запал
Чувствую себя богатым — глубокая дыра в кармане.
Здоровье, точно, богатырь! И ничего, что худ слегка.
Может не главным стал героем в мировом романе,
А главный в том, кто должен гвозди бить без молотка.
Разрядка, словно тонкий импульс, бегущий с головы,
Спускающийся медленно к моим босым стопам:
Вселенная мне улыбнулась, она целует без молвы,
Бросая возжи на колени, и, все велит прибрать рукам.
Ажиотаж какой в сознании. Во мне играет сотня лиц!
Пьеса на тысячи и боле масок, без притворства.
Хотелось все запечатлеть, подвел печальный блиц.
Браво ж, художник все успел, с чертою чудотворства.
Звучит сигнал, антракт?! Да нет! Не может быть!
Встают актеры на поклоны, и им звучат овации.
Богатым можно и без денежных мешков ходить,
Богатырем — без мышц, в роман — без экуляций.
танец на битом
Хрустящий звон разбитого стекла
Под босу ногу с водянистой кровью.
Не дрогнул мускул, жилка (хоть губа)
И зноб пробил: от жалости с любовью.
Не верный путь я выбирал себе,
Раз так далек от счастья человека.
Противоречил собственной судьбе.
Кто я теперь? — Ещё один калека.
Без унижений жизнь глотнуть не смог.
Или хотеть того не смог, кто знает.
Глаз, слез не видел, а видит Бог,
И демон «человек» страдает.
С улыбкою широкой, с диким смехом:
Не прекращу на стеклах буйных плясок.
Противоречие — ехидно, дышит мне, нахрапом,
Надменностью всего лица, без масок.
Готовый, я, во клятву дать свой палец:
Так, брошенный, оставленный в тени
— Последний вздох свершу, и, буйный танец.
Последний раз запачкавшись в крови…
верьте
Этот мир, как сказка — тленен.
Его миф: наш миг, наш след.
В нем живет, лишь кто был верен
Своим взглядам на успех.
Без предательства и боли
Опыта не получить.
Знай мой друг, кто правда воин,
Тот недуг смог излечить.
По углам сей мир рисуем,
Делим части пополам.
Злимся часто, негодуем,
Забываем, любим хлам:
Стоит нам открыться миру,
Так в тотчас же мир в ответ
Нарисует дверь к эфиру,
И нам тот подарит свет.
страданья музыканта
Гитара уже не звучит так, как раньше.
Может руки совсем огрубели мои?
Звук все прежний, но, не льется без фальши.
Слова песен не помню. Будто нет головы.
Не могу написать что-то горькое в нотах,
И сыграть не выходит минорный аккорд.
Поучить можно все, но чего-то охота,
Что не так просто взять. Хотя вот оно, вот…
Гордым глазом гитарную стать обведу,
Как впервые, рукой вдоль свободного грифа.
Ведь она — это лучшее, что я люблю:
Среди впадин с вещами, среди смертного рифа.
Полюбилася мне эта злачная дива,
И тревожит всю душу мне, словно суккуб.
Я как конюх заядлый, хватаюсь за гриву
И стараюсь держать ровный шаг — ровный звук.
Проливается сотня за сотнею звуков,
А мой голос дрожит… Нет в нем той, прежней силы.
Создавали ее в адской кузне, ведь муки
Дает мне пострашнее, чем чума, вид могилы.
Не хотелось бы просто забыть все на свете,
Что касалось страстей, о которых не все
Промышляли способно: как малые дети
Были рады услышать ее по весне.
Сколько раз я менял твой металл оголенный?
Сколько строил тебя, молодую мою?!
Как пирату желанен воздух соленный —
Так и ты — как трезубец в руках Нептуну.
Мне метафор не хватит, не хватит сравнений,
Аллегорий излишних причесть не смогу!
Мне не хватит и жизни прекрасных мгновений!
Мне кричать только хочется вновь — «РАНДЕВУ!»
секунду
Я утопаю в тупости людской
И сам туплю неимоверно много.
Чего же делать с этой суетой,
Если она не терпит вот такого?
По лезвию брожу, как цирковой
Жонглируя словами так умело.
Настрой? Всегда тот — боевой.
А взгляд навечно очумелый.
Считаться с уважением других
Привычку потерял уже давненько.
Спасибо, что на вас, на вот таких
Нашел себе отличную замену.
Открыл тихонько мелкий постулат,
Который сам писал я в гордом отречение,
Чтобы закрыть глаза на ужас, смрад,
И в кой то веки выйти с заточенья.
Слюнявый парень, узкого мышления,
А рядом разукрашенная кукла:
Сижу, и размышляю, что за время,
Где девочка идёт, за ней толпа,
Но все, как на подбор, одни и те же,
И нет возможности найти другой константы.
Так хочется встречать все это реже,
И выплыть-таки с глуповодной массы…
***
Черный топаз, на белой, круглой гальке,
А меж расщелин: мелкие кресты.
Шумит затейливый ручей, по капле
Стекает на зазубрины, резцы.
Темная тень, что ходит вдоль дороги,
Махая своей маленькой косой.
Бедный бурлак, избиты его ноги.
Шагает по нажаренным, босой.
Чего не спросишь, все молитвы.
Куда не глянь, так всюду благодать.
А тень блуждает с очертанием бритвы,
И все ненужное, готовое срубать.
Шумит ручей, кресты, белая галька,
Топазы черные, что, точно, ночь.
Бивак шагающий неровно вперевалку.
И только слышно, как шагает прочь..
я же женщина
Оскорбляй же скорей мою честь, я же женщина!
Унизительно выскажись в мою сторону.
Если хочешь, ударь меня по лицу гордому,
Ведь мужчина таков в наше время то?!
Не дари мне подарков приятных, изысканных.
Да под каждую юбку заглядывай!
Не ищи на глазах уже высохших,
Продолжай оскорблять и рассказывай
Всем своим существом распрекраснейшим,
Что за стерва тебе повстречалася.
Как тебе это все вдруг усталося,
Вызывая к себе больше жалости.
Ведь, вот так мужчины все делают?
Не ударив, не чувствуют власти.
И не могут пройти слова бранного,
Постоять в стороне безучастности.
Этот век наделён только доблестью,
Но о рыцарских все позабыли вдруг,
Ведь, зачем? Можно скрыться за корыстью,
Лицемерно сказать, что ты друг.
Избей меня, властелин всех сторон и угодий,
Докажи свою силу на слабостях.
На тебя только взор мой, юродивый
Недостоин взирать, стряпать гадости.
Ты сумел открыть банку консервную,
И вино открываешь без тяжести,
Только жаль, что слова все заветные
Так не сможешь исполнить отважено.
Мой герой, чьих геройств на блокнотик лишь,
Да и то, чрезмерно помпезностей,
Я тебя и любить до тиши смерточной,
Но, прости, я забыла, я женщина…
мой аппетит
Зайди в сознание мое, милейшее создание.
Ты — аппетит, ты — праздник, ты — весна.
Читай своими нежными, красивыми: признание,
Но помни, что сердечна нить легка.
И, в частности, когда станет так грустно, одиноко,
Произнеси все эти строки наизусть.
С улыбкой нежною, так ласково и робко,
По-детски, но не страшно. Пусть.
Заполни все сознание своим созданием греха,
И второпях втащи во мглу немного света.
Ночь эта назовется в честь тебя,
Как в честь тебя и назовут комету.
Тиши полночной, губ твоих пьянящих,
Мне отзовётся маленький, горячий вздох.
По именам готов назвать внутри сидящих,
Чтоб те исправили в тебе переполох.
О, аппетит мой, что за чудно диво,
Что строки, словно в юной чехарде
Меняют свой размер, как ты, строптиво,
Но так искусно отзываются во мне!
***
Я заряжаю свой обрез
И разряжаю прямо в грудь
Тому, кто должен умереть
Тому, кто должен отдохнуть
Забыв про вечные свободы
И демократии пути,
Я руки поднимаю к небу
Сигнальные пускать огни
Пора бы выйти из сетей
И вечного анабиоза
Хватит бояться, из теней
Пускать лишь выкрики и слезы.
Я зарядил свой револьвер
И разрядить его до краю
Готов в того, кто не хотел
Мирно решать вопрос со стаей.
Нет, мы не стадо, никогда
Не вешайте на нас сих бирок.
Мы руки к небу поднимаем,
А вы там видите огни.
Последний раз крики вперёд,
Назад довольно делать шаг.
Последний раз встаёт народ
Поставить ярко выраженный мат.
мам, скажи
Что со мною не так, а, мам?
Почему так больно бывает?!
Подходит время девяти… грамм,
Но от этого ж кто-то страдает.
Почему я смотрю по другому?
Может вырос, и правда, раньше?
Мне идти по пути: как слепому —
Перейти полосу препятствий.
Сколько раз изувеченный, серый,
Окровавленный и побитый:
Возвращался, смотрелся в зеркало,
Видел страх, отчаянье. Забытый…
Что не так то со мною, мам?
Знаю, знаю, скажешь, что лучший.
Только больно бывает так,
Будто в мире я этом — заблудший.
Ни отец, ни ты, мам, не узнаете:
Как бывает порой больно, нам.
Ни один из родителей, понимаете?
Что со мною не так, происходит что?!
Головой понимаю, конечная,
А душа рваться хочет вперёд.
У меня есть рана сердечная
И с нее вечно что-то течет.
Не похожий ваш сын, уж простите вы,
Что не мудр, нестатен, богат.
Сколько будет дней до зимы
Чтобы крылья расправить, штандарт,
И умчать далеко, за закатами,
И не видеть слез близких, родных.
Ненавидеть устал, устал матом крыть,
И считать в свои годы седых.
Что не так то со мною, мамочка?!
Может правда так сильно грешен?
Не поможет волшебная палочка,
Чтоб заваренный справить бульон..
На коленки свои костлявые
Пред тобою упал, и молю:
Что не так-то со всеми нами…
Объясните мне! Правда, прошу!
в театре жизни
Театр молча наблюдает
За тем, как мы с тобой в ряду
Милейшим образом болтаем
За то, что время — на кону.
Горит грудина и глаза,
Пылает дикая душа,
И я взирать тебя готовый
Рвусь сквозь деревни, города!
Не надо лишних слов, вопросов,
И суеты не нужно нам.
Пишу, и понимаю, Боже,
Я это счастье не отдам!
Театр полный вожделения
В волнении глядят на нас,
Когда ты мило улыбаясь
Мой, слушаешь, хрипучий бас.
И если быть последним в мире,
То, можно, буду у тебя,
Где мы уж в собственной квартире
Смотрим наш альбом, сквозь года.
моя рука — твой дар
Рисуй на моем теле парусник.
Царапай мне грудь, мини-киса.
Обращусь в персональный градусник
И на отметке «пар» — зависну.
Душу целуй мою, пачкая.
Наследи до следующих паводков.
Иногда ты действительно сладкая,
Что энергии, словно от сахара.
Номеруй мои мысли бессвязные.
Доцелуй до линии адовой.
Хочешь, цепью титановой связывай,
И вокруг кадил крути с ладеном:
Только вряд-ли то сможет помочь тебе,
И, спустить на нули наших демонов.
Они в наших объятиях греются,
В варевах наших страстей богемовых.
Хочешь, стань на колени и вымоли
Мою руку, ослабшую в троганьях.
Но я знаю, ты скажешь: — «Возьми меня!
На просторе одеялицев стеганных.
Так смотри же в мои пепло-райские,
Временами холодные, зоркие,
И как раньше, меня обласкай всего,
Под мотивы ушедшие, горькие.
Раскусить бы плоды твои спелые,
Да познать вкусы сада эдемского.
Подложить под себя твои смелые:
Ноги райских воротин, под мерзкого.
Знаешь? Дальше еще будет лучше.
Знаешь ты, и от этого тащишься!
Я тебя, подчиню, непослушную.
Я тебя накажу… Эх, проказницу.
безграмотный, но звонкий
Этот пьянящий вкус
И аромат дурманящий.
Тяжело-мягкий груз:
Тяжёлый, но манящий
Ты стонешь тихо мне
И говоришь лукаво
Довольная, себе
По-прежнему — упрямо
Ты лжешь и не краснеешь
Глаза горят пурпуром
И каждый миг сильнее
Тебя мажет в понуром
Смятение настигнет
Настигнет страшной силой.
Улыбка не поможет
Уйти от парадигмы
Которая сломает
Твою крепкую клетку
И вытащит наружу
Забитую кокетку.
Да-да, на ладан дышит
Твой план сокрыть истоки
Твоих желаний грязных,
Порой даже жестоких.
Ты можешь отрицать все
Искать век оправдания
Наступит день, и вспыхнет
Ярче огня желанье.
Тогда уж мы попляшем
На атомах либидовых,
Махнем на все и встретимся
И выплеснем обиды.
Попомни мое слово
На пастбищах солодки
Я вычерню все простыни
Добрав по капле потовой
И запыхавшись выдохнешь
Свой стон привычно-приторный
Ведя рукой послушною
По груди настежь выбритой.
Посмотришь ароматами
Тех самых, ярких радужек
Поймёшь, что очень сложно
Играть с тем, кто рос с рожками.
Прижмешься, приобнимешься,
Как нижнее, что брошено
На пол неаккуратно так,
Но все же по хорошему.
Запомни ж мои мягкие
Местами где-то грубые
Такие непонятные.
Такие словоблудные.
Гори моя ненастная
И болью ненасытная!
Гори звезда прекрасная
Даже когда нет сил уже!
Ещё, хочу попросить тебя
Подумать, раз так шесть ещё:
Играть всегда так весело,
Последствия с привкусом сплиновым.
Шире, чем наши доводы
Только наши амбиции,
Так доведём без фикции
Игру — борьбу за фрикции.
Тот аромат дурманящий,
И, вкус пьянит, без градуса.
Я слышу стон туманящий
Несущий вплавь, без паруса…
жизненная правда
Маленькая девочка свела тебя с ума.
Стыдно быть должно, ведь как она смогла?
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.