Бесплатный фрагмент - Сборник сказок для взрослых

Сказ о том, как богатый помещик Фрол своего работника порол

Сказка — ложь, да в ней намёк…

Жил-поживал да добра наживал зажиточный помещик Фрол.

Несметными богатствами владел Фрол, хоть и любил пожалиться он, приговаривая:

— Фрол — гол — как сокОл!

Всё ему чего-то для счастья не хватало.

И, вот, однажды его взгляд уколол шикарный «портсигар», изготовленный из редкого и такого прекрасного, блестящего и необыкновенного металла. Фрол случайно увидал, как тот блеснул в кармане его бестолкового работника Харитошки.

— Да кто он таков! Как посмел иметь «эку невидаль», что у самого Фрола таковой никогдась не бывало?!! — возмутился помещик.

Металл явно был редкий, редкоземельный и такого даже у самого Фрола не водилось, хотя все рудники по добыче были его собственностью.

Призадумался помещик, как бы этакий «портсигар» у глупого Харитошки хитростью выманить. Стал разузнавать потихоньку — откуда у того, появилось такое богатство. Что да как.

Но работники все в отказ шли — дескать, не знаем, ничего не видели, нету как бы портсигара дивного вообще, а только привиделся он ушлому Фролу. А никто другой его и не видал.

— Ну нет, — вскипел тогда Фрол, — я это дело так не оставлю! Не пристало работникам простым иметь дорогущие вещицы, да ещё получше моих! Вытрясу с него любым способом! А иначе не Фрол я!

Поручил тогда злющий помещик Харитошке работы трудные, невыносимые. И условие поставил: Коли невмоготу тебе станет — отдай самое дорогое, что есть у тебя — и переведу тогда тебя на райский остров, что в местах Гоакских, да Баливских обитается — кокосы колоть, да на солнышке лежать апельсины заморские чавкать и в ус не дуть.

ПОтом, кровью Харитон обливается, а из рудников опасных не уходит, пощады не просит.

Рассвирепел Фрол:

— Экий упрямец! А вдруг он у меня в рудниках и наворовал МОЙ редкий металл для своего знатного «портсигара»?! Да, торгует там налево и живёт припеваючи, а меня за нос водит. И все работники эти полоумные надо мною втихаря посмеиваются, потешаются?!

Пуще прежнего разозлился Фрол, ногами затопал, бородой затряс, пальцами защёлкал.

И поручил тогда богатей-помещик своим самым доверенным слугам следить постоянно за Харитоном, чтобы уличить его и с поличным схватить.

Что ни новый день, а они докладывают — ничего особенного за наглым работником не замечено. К жене, детям по вечерам ходит, на руднике пашет как проклятый, изнемогает, металлов больше не имеет, один этот «портсигар» дорогущий, и тот мало кому показывает… Да совсем никому. Но они видали раз, что когда он его открывает, то внутри бабочка, из невероятных драгоценных камней выполненная, крылышками машет.

Вот так: бяк-бяк-бяк… И музыка необыкновенно приятная слуху играет. Ти-ти-там-дам… Бам-бам…

Пуще прежнего рассвирепел барин. Пуще прежнего возжелал завладеть секретным «портсигаром» из редких металлов и драгоценных камней с бабочкой волшебной, да музыкой диковинной.

И повелел слугам наказать работника за то, что раньше уходил с рудника по пятницам (к детишкам и жене торопился) — так что — чтобы, немедля, отдавал самое ценной, что есть у него!

Вернулись через некоторое время слуги, головы повесив, а с ними жёнушка Харитошки, да выводок детишек.

— Барин, что прикажешь с ними делать-то? Отдал Харитон самое дорогое, рыдал, но отдал. Барин, чай, говорит, ты с ними плохого не учудишь, уж очень справные малыши и пуще всего на свете он их любит и дорожит ими.

Разгневался не на шутку Фрол. Да так, что загремел гром и покои его ходуном заходили!

Велел Фрол тащить негодяя Харитошку к нему тотчас же и судить за воровство.

Пригнали верные служаки работника. Обыскали, а чудного портсигара при нём всё равно не обнаружили.

— По карманам одни камни распиханы! — Плюнули сгоряча, служаки-сыщики.

— Где, — говорит Фрол, — краденный портсигар? Из металла чудного, да с бабочкой из камней ярких и драгоценных, что крылышками машет этак — «бяк-бяк-бяк», когда оный открываешь? И музычка дивная слуху играет?

А Харитошка только глазами блымает, да молчит.

Приказал тогда барин Фрол выпороть нерадивого работника, дать ему 55 плетей, пока не скажет, куда штуковину дивную спрятал, да и откуда она у него имеется. Покамест не признается.

Бьют служаки Харитошку, он слезами, пОтом, кровью обливается, на чём свет стоит барина бранит разными словами неприятственными, а не сознаётся.

Завопил Фрол:

— Ты, дурак, верно, Харитон!!! Отдай диковину! Верну твоих детишек малых и жену, отправлю вас всех на дальний рудник с глаз моих! Только отдай портсигар дивный, золотом и редкоземельными металлами исполненный с волшебной бабочкой драгоценными металлами инкрустированной.

Харитон сел на лавке, пот, кровь с лица обтёр об ошмётки своей нищенской, худой одёжи:

— Барин, да нет у меня ничего дорогого, дороже семьи моей. Как сказал, так и есть, — и достал в разорванного карману каменную, обтёсанную шкатулку.

Служки барские зашептались:

— Да эту каменюку мы видали при обыске, ничего особенного то в ней нет…

— Явно ж, умалишённый раз с собой таскает…

— Надо было выкинуть, ещё в барина не дай Господь пульнёт!

И только ринулись работнику непутёвому руки снова заламывать, как щёлкнул тот пальцем, да раскрылся камень, а внутри фото милой жёнушки Харитошки и детишек его малых красуется.

Да, как засветится камень от улыбок евонных и превратится тут же в руках Харитона в «портсигар» дивный из редкого метала исполненный, и бабочка вольная и красивейшая с драгоценнейших камней выполненная, крылышками замотала так — «бяк-бяк-бяк», да мелодия удивительная заиграла: «Ти-ти-там-дам… Бам-бам…»

— А вот же он! — заверещал барин, — Ах, ты сукин сын! А вы куда глядели? — Фрол в ярости зыркнул на слуг верных.

Кинулись они вперемешку, один опережая другого, хватать у Харитона «портсигар» дивный, лишь бы быстрее барину услужить и задобрить его.

А «портсигар» сияет, на солнце переливается, глаз радует, бабочка машет крылышками. Ну диво дивное. Неслыханное-неслыханное.

Фрол руки потирает:

— Вот оно, моё, моё, моё!

Слуги кутерьмой своей навалились на Харитона, и так как каждый хотел первым ухватить «портсигар» редкий и услужить хозяину, выбили с рук работника его. Выпал он из рук Харитона, любящего мужа и отца семейства, и тут же обратно в каменюку обыкновенную обратился.

Лишь фото семьи Харитошки ещё долго кружилось в воздухе, подхватываемое порывами ветра, пока не упокоилось на дальней от произошедшего невиданного случая поляне…

А без фото любимой семьи волшебный «портсигар-шкатулка» больше так не работал. Каменюка — в дивный, золочёный, из редкоземельных металлов выполненный портсигар с бабочкой из драгоценных камней — более не превращался. Даже в тёплых и любящих руках Харитона.

Не всё то золото, что в чужом кармане блестит. Так-то.

Март. 2025

Новая сказка-притча Деревня «Мудаково»

1

Деревня «МудаковО», где всё до боли знакомо.

Деревня «МудАково», где всё у всех одинаково.

Жили-были в деревне эдакой мужики-мудаки. А баб там и вовсе не было.

По ночам мужики самогон пили, в карты, нарды, домино играли, разговоры баламутские вели, сплетни туда-сюда гоняли, а горя не знали. В конфронтации и бои друг с другом не выступали, даже в кулацкие. Рыбалка — кабак! Всё так, — всё так!

Урожай (будущий) засадят, соберут, закрутят, заготовят и год живут без забот — полон еды рот.

Но только вот незадача. Стала деревня вымирать, деды померли, а новых мудаков не народилося.

Стали мужики в круг собираться и думу думать.

— А коли бабу завести?

БОльшая часть голосовала против:

— Забот не оберешься с ею. Вы что сбрендили? Нашему уюту, комфорту конец тогда придёт! Вымрем, так и пущай! Только без баб.

— Ни в какие ворота баб не пущать! Они тут такое разведут!

— А детишки малые! Да вы что! С ними покоя не будет вовсе!

— Лучше мудаков в соседнем селе отращивать и к себе переселять, заманивать жизненной устроенностью нашей, порядком и спокойствием.

— Жили без баб и неча начинать, — ерепенились мудаки.

2

Жил у них на селе мужик, и звали все его Бзик. Сам-то он Толя, Толик, Анатоль. Но народ прозвал так неслучайно.

Уж очень крутого нраву был, импульсивен, излишне. Давно его мудаки по-тихому хотели выселить в соседнюю деревню Батраково. Сплавить, так сказать. Да он всё ворочался.

Вдруг слово взял Толя Бзик, да заявил:

— В Батраково у мя женщина и пара ребятишек уже имеется, завтрева же свезу их в Мудаково!

— Ну ты Бзик мужик, а не мудак, не делай так! Езжай сам к ним! Какой же с тебя мудак-то теперича?! — раскричались с досады мудаки.

Но Бзик стоял на своём!

— Нет, и всё тут! Хочу тута жить со своей Аксиньюшкой! И ребятишек мудачьей жизни обучать тутово!

Ударил он по столу кулаком.

Отозвали старшие в сторонку Бзика, да по-отечески наставить хотели:

Так ежели ты бабу свезёшь сюда, к нам, все так захотят! И твову Аксиньюшку могут отвадить от тебя, да соблазнить. Сам посуди — полна деревня мудаков!

Толя пораскинул мозгами, призадумался на миг, но настоял на своём (по своей мудачьей сути):

— Везу Аксинью, беру в жены и жить тут в Мудаково семьёй желаю! Вот такой у меня бзик, и всё тут!

Махнули на него собравшиеся мудаки рукой удручённо:

— Вези, Ирод треклятый.

3

Привёз Анатоль жену, стали семьёй жить в Мудаково.

А мужики местные-то навострились все, напряглись и работать невмоготу им стало, то и дело ходят глазеют как Аксиньюшка чужая с хозяйством справляется, да как одевается.

Особливо в банный день цельная очередь сбираться стала.

А отдельные мудаки так и прямо клинья стали к Аксинье подбивать:

— Так мол и так, хочу тебя, не могу, на своём дворе видеть! Хоть в гости захаживай, хоть женой законной становися, век буду твой вечный раб!

Только выйдет Аксинья в огород работать, как мудаки тут как тут, аж заборы загибаются от их желания неуемного.

Зырят и зырят во все глаза.

— Ай-люлю, ай-люлю, я тебя уже люблю! — Хором кричат.

Только загнётся Аксинья сорняки вырывать, али вскопать что, как члены мудаков об забор стучат, стучат «тык», «тык», «тык», «тыктыктык», как будто град с неба срывается и о забор лупит, аж дыры и вмятины остаются.

А Аксинье хоть бы хны, своими делами занимается, по хозяйству хлопочет, на мудаков внимания не обращает, будто бы и нет их вовсе.

Взглянул вечером на забор Анатоль Бзик и обомлел. Пригорюнился:

— Чем его латать, твою мать?

Но так, как и сам он был ещё тот мудак, то порешил оставить всё так, как есть. Велика им честь.

Пусть зырят, да завидуют.

Хоть забор спермой не поливают, и то ладно, и так сойдёт. Чай не сахарный он, не растает к осени.

4

Но с тех пор порядок в Мудаково нарушился. Неспокойно стало. Всё набекрень пошло, наперекосяк. Урожаи не собраны, скотина не кормлена, мудаки кручинятся.

Пошёл сам Председатель Никита Мудито к Анатолю Бзику, да на серьёзный разговор его вызвал:

— Непорядок, Анатоль, в селе экий ты вызвал! Дичайший! Посмотри, что творится! Поля не паханы, а уж сеять пора!

— А я почём знаю, возразил Анатоль, я свой участок давно обработал.

— Ну ты дурень, пойми, Аксинья твоя, баба, народ смущает, народ баламутит! Свези её обратно, хоть в деревню «Гадюкино», лишь бы подальше от нас!

— Ведь жили ж, зачем вот это вот всё начинать? — и он широко развёл руками.

Но Анатоль стоял на своём:

— На то я и коренной мудаковец, чтобы жить тут как пожелает моя мудаковская, мудачья душонка! И всё тут!

Мы справно живём и всё у нас ладится. Слову мне поперёк Аксиньюшка не молвит, ухаживает как за барином каким, а вы дураки так и сидите без баб, пока мя законная жёнушка кажную ночь ублажаеть!

Призадумался Председатель, да сгоряча выпалил:

— Экий ты, Толя, мудак! Хорошо ж жила деревня, первые места по урожаю всегда имели, забот не знали!

Плюнул он на порог дома Анатоля, да ушёл восвояси.

5

Но случилось непредвиденное. Аксинья снова понесла и уже к осени народился у них в семье ещё один рот. Еще один мудаковец родился.

Всё бы ничего, но новорождённый оказался ярко-красно-рыжим. А Анатоль чёрный как смоль и детишки первые все в него были.

А младенец просто как две капли схож с самим Председателем Никтой Мудито.

— Как так?!!! — Застыл немой вопрос у Анатоля.

Не мог поверить глазам своим Бзик и потому, естественно, сразу же ушёл в запой. Не обвинять же жену, — мало ли что это и почему так. Верная ж, кроткая, ласковая и молчаливая всегда ж была с ним Аксинья тут, в Мудаково. Всем мудакам на зависть.

Всё хозяйство он позабросил, да стал горе своё окаянное, предательство поганое оплакивать.

Вот как-то в итоге напился Бзик до чёртиков и пошёл Председателя, да и всю шайку его громить.

Пришёл, а там как раз очередное собрание актива первых мудаков идёт.

Анатоль окно разбил булыжником, да дверь с ноги вышиб, заорал дурным голосом:

— Мудачьё проклятое!

А ему Председатель отвечает:

— Так знамо всеми, чай деревня «Мудаково» у нас, а не райские кущи. Ничем не удивил. Пойди проспись лучше. И коли с нами единения не чуешь больше, то можешь съезжать в любую другую деревню, али село. В «Рыжиково-Бестыжиково», например!

— А отпрыска твово тебе оставить? — возмутился Бзик.

— С чего ты взял, что мой? — удивился Председатель Никита Мудито. — ФЕДОТ, ДА НЕ Тот. — Нетушки, твоя семья, сам и разбирайся. Воспитывай. В Мудаково не может быть брака, семейных уз и всё тут! Сам же знал. Другого общим собранием не постановляли!

— Мы, мудаки, отродясь детишек не воспитывали и не будем.

— Это ты сам от общества нашенского отколупнулся, почём я теперь знаю, что там такое у тебя в семейке приключилась.

Выперли мудаки Бзика от Председателя взашей.

— Да они насмехаются надо мной! — подумал пьяной головой Бзик.

Пошёл домой, схватил ружье, да побежал обратно, громить мудаков треклятых.

Только ружьё почему-то разряженным оказалось. Холостое оружие схватил спьяну Анатоль. Патроны дома остались. Или Аксинья, дурёха, загодя вынула, испугавшись за него или за себя. Как тут теперь разобраться?!

Так и вернулся Толя в тот вечер домой, озлобленный, не отомщённый. Потому злость свою до поры сохранил.

— В Мудаково жить — по мудачье выть! — смекнул наутро Бзик.

6

Деревня «МудАково», где всё у всех одинАково.

— Так гори всё это Мудаково синим пламенем, — порешил Анатоль на третью неделю запоя. Ведь ежели я воспитывать чужого мальца стану, растить, ума давать — так больше и не мудак я вовсе.

Тогда вывез семью Бзик ночью, а хату свою поджёг. Сгорело полдеревни в ту ночь.

Аксинья и тут смолчала.

— Не баба, а чистое золото! — думал подчас Анатоль, — Вот же свезло — мне досталась!

И теперича только проходящие мимо бывшей деревни поезда выстукивают по-прежнему знакомую всем мелодию или такт:

— Мудак-дак-дак-дак, Мудак-дак-дак-дак, Му-дак-дак-дак…

Как будто ещё помнят памятью своей поездатой прежние времена, когда цвела, гуляла и галдела деревня «Мудаково». Хватала все первые места по урожаям.

Да и Петька рыженький, любимец Анатоля своей рыжиной алой напоминает ему о том страшном пожаре и более ни о чём другом.

Такой славный мальчуган вырос, озорной. На селе «Навеселе», да в деревне «Бирюково».

Сжёг значится Анатоль своё мудачье прошлое в том огне лютом.

Июль’2025

Сказ про то, как Иван чёрту душу продавал

На колокольню осторожно взбирался чёрт. Сегодня было полнолуние, и ровно в полночь он условился с Иваном, что придёт за его душой.

Иван основательно подготовился к акту приёма-передачи — намылся, натёрся, отпарился и щедро надушился благовониями.

Итак, в условленный час они оба стояли под колоколом, под который же и искоса светила полная довольная луна.

— Пришёл час, — сказал патетически чёрт, — Давай!

— Эт, а как мне тебе её отдать-то? — почесал затылок Иван.

Тут и чёрт зачесался:

— А давай так: ты прицепишься к языку колокола, а я так хорошенько с тебя ту душу то и вытрясу?!

— Хорошо, — согласился Иван. — Договор, так договор.

Вцепился Иван в язычок, а чёрт давай его раскачивать. Бьётся Иван об колокол, а душа всё с него не выскакивает. Чёрт и так старался, и эдак.

— Видать крепко засела, али зацепилась за что, — говорит чёрт.

А Иван побитый, да пришибленный молчит, как в рот воды набрал. Только с языка колокола сполз и на пол повалился.

— А давай, — говорит Чёрт, — я тебя по ступеням колокольни стану возить — глядишь, душа где и выскочит, отцепится?

— Ну, давай, — промямлил Иван.

Спустил чёрт Ивана со всей винтовой лестницы, до самого низа допинал, ничего не выходит. Умаялся чёрт. Давай его наверх тащить. Еле затащил. Иваново тело бьётся о ступеньки, а душа всё никак не выскакивает.

— Сил моих нет, — причитает чёрт, — эк, как закрепилась.

А Иван так вообще молчит. Избитое тело только ноет его всё.

Присел чёрт. Задумался.

— Эй, Иван, — ткнул его пальцем в глаз чёрт, а давай, я песню заунывную затяну, так душа, глядишь, и проявится, потянется ко мне?

— Давай, — согласился Иван.

— Ох, на полюшке-полянушке, горевали мы по бабушке, мы снесли к погосту пепел, разметал по полю его ветер… А цветочки головы склонили и меня дурного не простили…

— Ой, не простили, — протянул, поддержав черта Иван.

— Эх, сплюнул чёрт. — Не видать и краешка, чтобы ухватить, да потянуть. Крепко засела, небось. А давай, я тебя сейчас с колокольни сброшу, пока лететь будешь, точно в пятки уйдёт, потеряет форму, я её тут же и схвачу?

— Э, чёрт, а тело? Я же его разобью в лепёшку, — засомневался Иван, нахмурившись.

— Ну, договор же, — стал настаивать чёрт, — играть так хоть по последней пятке, а надо.

— Давай, перекурим, слышь?! Запарился я.

— А то, что, давай, — ответил чёрт.

Закурили.

Иван мечтательно смотрел на небо, по которому вальяжно проплывали облака. Ему мерещились мелкие искорки между облаками, которые как будто бы звали Ивана к себе. Он невольно залюбовался ими.

Чёрт тоже засмотрелся на небо, выпуская аккуратненько кольца дыма. Но он видел там синюю табуретку, как раз между трёх облачков сложилась, такая ладная.

— Удобно, удобненько, — подумал чёрт и заулыбался.

— Давай так, — прервал раздумья Иван, — вместе одновременно спрыгнем, тебе то ничего не станется, а там в полёте — ты своё дело и выполнишь, пойдёт?

— Пойдёт, так и быть, по рукам, — согласился быстро чёрт, отбросил окурок и затушил его острым чёрным копытцем, тщательно растирая искорки по деревянному полу.

Прыгнули.

Летят. Летят. Крутится чёрт и так, и сяк, а ничего у него не выходит. Никак никакой души и краешка обнаружить не может, хоть Иван летит и от ужаса воет как буйный оглашенный помешанный.

Итак, шмякнулся чёрт оземь первый, а Иван сверху него.

Очнулся Иван через некоторое время, да поплёлся домой залечивать раны, приговаривая:

— Нет мне смерти, нет мне смертушки…

По пути домой он откупорил заранее заготовленную под кустом в ямке бутылку с самогоном и с усилием влил её себе в горло.

— Фуф… — потряс он головой, зажмурившись, — Полегчало бы… Болит всё, зараза. Была б душа, так совсем бы подох, небось, — и он сделал ещё один большой глоток спасительного напитка.

А чёрт так пришибленный ещё до вечера под колокольней и провалялся.

Ваня же пил горькую, да весь свет материл. Уж больно ссадины и ушибы его досаждали. Анестезия всё-таки, как-никак…

Да, так выходит то, что нет у Ивана никакой души. Так родился. Таким уродился. Только чертей вот всё ходит доставать. Постоянно энтих товарищей на колокольню водит. А что ему станется — души нет, так и тела ему не жалко. Обижен, знаете ли, на весь свет. И на этот, и на тёмный, стало быть.

Сказка о богатыре Илюшке и Волшебной Ватрушке

БогаТырь Илюшка-Душка и его деликатная проблема

Жил-был богатырь силушки невероятной, стати знатной Илюшка-Душка.

Только невесту никак он найти себе не мог, что аж стыдился этого.

Такой крутой и могучий, а девки за него не идут. Куда силушку молодецкую-то и удаль девать?

Горевал его учитель Ерёма-ПолуДрёма, чтоб такое придумать, чем бы его отвлечь, а то, глядишь, как бы Илюха делов не натворил по дури своей энтой молодецкой.

И привиделось ему как-то во сне чуднОм, что в соседнем Тридевятом Королевстве есть такая Волшебная Ватрушка, которая удаль молодецкую удовлетворяет и успокаивает.

Решил он снарядить в поход Илюшку-Душку и другана его Матвея-Ухогрея добыть таку Ватрушку, раз девки за оных не идут.

Обрадовался Илья несказанно тому, что сможет свои трудности так-то вот разрешить, да поспешил за Ватрушкой волшебной.

Ну и дружбана Матвея Дуралея взял с собой за компанию, чтобы скучно в пути не было.

Поход

Идут они уже третьи сутки без отдыху, без продыху, лишь бы побыстрее в Королевство Загадочное прийти и чудо чудное, диво дивное отвоевать.

Матвей одно уши греет, землю, деревья слушает — как же им Волшебную Ватрушку заполучить.

И вот встречный-поперечный Дятел поведал ему такое.

— Близко уже Тридевятое, знаю за Волшебной Ватрушкой идёте. Но даётся она только самому смелому, а вы я смотрю дуралеи. Если Чудище одолеете местное, быть может Царь вам Ватрушку и отдаст. А пока Чудище её пользует. Им без неё никак нельзя — а то Чудище девок насиловать станет и чудища у них пойдут рождаться. А какому царю такое надобно?..

— А кончатся девки, так и неизвестно как от Чудища защищаться, без Волшебной Ватрушки им никак. Не отдадут.

Призадумался Илья, пригорюнился.

Идут дальше.

Матвей всё уши греет.

Встретилась Белка — всё на свете умелка.

Говорит:

— Чудище там страшное, всё королевство в страхе держит. Ежели не одолеете его — и вас поимеет.

Тут и Матвей закручинился:

Больно надо оно ему в такую даль переться:

— Слышь, Илья, обойдусь я как-нибудь без энтой Волшебной Ватрушки. По старинке: на завалинке, да за девками стану подглядывать в бане, да подслушивать их…

— Ты-то точно обойдёшься, — отвечал озлобленный Илья, а я Ерёме обещал добыть — значит добуду, на то аз и есмь Бога-тырь!

— Стырим по-тихому, да и всё, не дрейфь, — наклонившись к уху Матвея, шепнул дружбан.

Идут дальше.

А навстречу им Лось-откуда что взялось:

Молвит человеческим голосом:

— Я знаю откуда Ватрушка Волшебная в том Королевстве взялась. Гений у них там один живёт — Пашка-Одна рубашка, это он её смастерил. Авось и вам смастерит, коли подручные материалы добудете.

Выслушал Илья всех встречных-поперечных и пошёл далее — в Тридевятое, куда путь держал, ибо Ерёме-На Стрёме так обещал.

В Тридевятом

Пришли друганы в королевство. И вправду весь народ в страхе сидит, а Чудище над крепостью и летает, и прям при всех Ватрушку Волшебную сношает. Ни стыда, ни совести.

— Ой, что творится?! — вскинул руки к лицу Матвей-Ухогрей ошеломлённо, да ошарашенно.

Поглядел на это всё и сам Илья, опечалился, закручинился, чернее тучи стал. Меч булатный свой подальше припрятал и отправился к местному царю на поклон.

— Я Богатырь Илья пришёл к вам с миром, на диво дивное ваше позырить — на Ватрушку Волшебную.

А Царь с порога как отрубит:

— Коли Богатырь ты всамделишный, — избавь мя от Чудища адскаго, задарю тебе энту Ватрушку Волшебную, она мне и задаром без него не нужна. Вон, у мя девки одна краше другой, только мазни рукой!

— Девки-то — это хорошо, — отвечал Илья, — ну так и отдай мне красавишну тогда первую свою замуж, ежели сражусь с Чудищем в равном ратном бою. А я сражусь, я могу!

— А Ватрушку тогда брать не станешь? — поинтересовался аккуратно Царь.

— Почему ж не стану? Стану! У мя там полдвора пацанвы ждёт-пождёт, когда я энто диво-дивное, чудо-чудное им представлю на обзор и на, так сказать, тест-драйв системы.

Почесал репу царь. Царь Апогей Аполлинарич. Да не просто репу, а волшебную, и тут же к нему явились советники, а среди них и айти-мастер Пашка-Одна-Рубашка.

— У нас совещание! Приходи Илья завтрева в это же время, — заявил Царь, а сам уединился с советниками, выпроводив гостей за дверь.

Совет. Ца-ца-Царь

На совете сразу же порешили — нельзя Волшебную Ватрушку отдавать иродам заморским, самим пригодится энта штуковина.

— Новую смастерить не получится, — доложил Пашка, — подручных материалов нетути и взять неоткуда. То волшебные были материалы, якобы заморские, хранились в царских покоях, а он и не ведал что это такое и почему ему в наследство всё это от предков досталось.

— А вот извести Чудище не мешало бы. Но как?..

Долго маялись они, совет держали. Порешили вконец действовать через бабу, это завсегда надёжный в коварстве метод.

Постановили предложить в невесты Богатырю чУдному — Глашку-Обаяшку. А когда она его обаяет — тот точно в бой с Чудищем вступится, а там глядишь и все в схватке полягут — и Чудище, и Богатыри незваные.

— А она их точно обаяет — эвон какие богатыри эти вонючие, небось и баб-то никогда вблизи не видывали, — смеялся Царь, аж слезу пустил от душкА, которым всё ещё разило в приёмных покоях.

— Глашку-то жалко им в жёны отдавать, — внезапно возмутился Пашка, — эвоно какая справная девка, видная, красотка, нашенская!

— А чёй-то ты взбаламутился по ей, — прикрикнул на него Апогей — дела государственные вершатся! Ей честь в них поучаствовать! Одну честь на другую заменит, и всё! Дело решённое!

— Хе-хе, — и Царь ехидненько засмеялся.

Понурив голову уходил с собрания Пашка, уж больно давно он глаз свой прозорливый на Глашку положил, да и она неровно к нему дышала. Вот-вот сватов засылать сбирался, всё золота на свадебку ему не хватало, а тут такое! Дело государственное! Етить его налево!

И Пашка злобно выругался.

Трудности в гостях

Они совещаются, совет держат, а Матвей Уши греет, и Илюхе всё докладывает.

— Ну, дела, — сокрушается Богатырь названный, что-нибудь придумаем.

— Ща, обожди.

— Царь, конечно, коварный, но и мы не лыком шиты.

— Вот что мыслю, Матвейка, — и Илья даже чуть смягчился и растрогался перед другом ближайшим, попавшим вместе с ним в такую передрягу (общие испытания и приключения, ой, как сближают), — Надо бы выловить на улицах замка этого Пашку и допросить — как бы и нам Ватрушку такую себе соорудить и смайнать отседова по добру, по здорову. Проблемное какое-то государство, Чудище у них страшенное и вульгарное дюже, невоспитанное, бескультурье тут царит, не иначе.

Выследили товарищи Пашку от покоев царских шедшего и к стенке каменной прижали.

Изобретатель местный стоит, не шолохнется, вздохнуть боится, такие Богатыри огромные по сравнению с ним. Глашку вспомнил к тому ж и совсем голову повесил, не видать счастья ему теперича.

Первым заговорил Илья:

— Отвечай, «мастер-заморских щей хлебастер», как ты такую диковинку смастерил?

Пашка молчит и только глазами от ужаса хлопает.

— Да, не боись, ты, дурень, — ласково произнёс чересчур сентиментальный сегодня Илья, — мы тя бить не станем, нам Ватрушка точно такая же нужна, как у Чудища вашего жуткАга, что летает над замком да оную сношает без продыху.

— Дык, это, — стал немного заикаться Пашка-Одна рубашка, — а Глашку не тронете тогда?

— Каку такую Глашку? — Удивился Илья, — «глашки» мне не надобны, своих полны деревни стоят, только нос от меня воротят оне, мне Ватрушка Волшебная нужна. Вернусь героем, любая за меня пойдёт, только пальцем тыкать буду, выбирать ходить сам. Вот мастерить ты мастак, а на другое соображения не хватает что ли?

— С чудищем ссыте драться, богатырики залётные, — смекнул Пашка, но тут уже смолчал, обрадовался и расслабился заодно.

После чего поведал Илье даже то, чего самому царю говорить не решался, да и надобности не имел. Но спасти Глашку (сохранить для себя) теперича было делом первостепенным, потому тайну надо было вскрыть, пусть и перед чужаками:

— Материал для Волшебной Ватрушки можно собрать, заговорщицки начал мастер-ломастер, — у Лося — Лесного Ферзя — взять шкуру врага и рога, у Белки-Свиристелки — шишки-книжки и волшебные косточки-досточки, ну а Дятел-Приятель Бати потом из натянутой на рога шкуры набитой волшебными шишками и косточками сделает самое волшебное дупло.

И лишь потом уже сам Пашка всё это к умной нейросетке подключит, микросхемы важные-нужные впаяет и заработает Ватрушка Новая, да Волшебная как часы.

Только вот сам Пашка пытался как-то. Но Лось больше не даёт ничего, скрывается в чаще, Белка на связь не выходит, прячется, да и Дятел не является уже полтораста суток.

— Так что проблемка с этим сбором, ребзя, — заключил уже по-товарищески, даже слишком любезный и дружелюбный Пашка.

Хлопнул Илья себя по лбу:

— Да мы же их всех встретили по пути сюда! Всех этих Волшебных зверей! Значит, однозначно, раздобудем материал на новую! Не сомневайся! Аз есмь Илья — Не ношу белья!

— Новёхонькую смастерим, ни разу не пользованная будет, значит не заразная, уточнил Пашка.

— Фу, — поморщился Илья, — об этом я как-то не подумал…

Знакомство с «прынцессой» Глафирой Степановной

Знакомство с местной прынцесской по воле и милости царя состоялось на следующий день на приёме у оного. Богатырей заморских пригласили на званый обед у его высочества в покоях.

Там и вправду было спокойнее, хорошая шумоизоляция стояла — не слышно было злобного рыка и постоянного фырканья Чудища, что так и кружило над замком.

— Победишь Чудище, Илюшенька, — отобедаем, чай, наедине, — улыбалась и глазёнками стреляла размалёванная Глашка.

— Не таков я без гарантий с Чудищем в перепалку вступать, пойдёшь за меня? Отвечай как на духу! — недипломатично требовал Илья.

— Сходил бы ты в баню, добро-молодец, сначала, — также неласково отвечала ему Глафира и шепотком добавляла:

— Мыться надо, мыться надо…

А сама улыбалась, сидела за столом аки королевишна всамделишная.

Но разговор не клеился, и царь взирал на это всё опечаленный:

— Соглашайся, Глашка, чай, уважить надобно гостей заморских! Свадебку сыграем, ух! Только Чудище победит богатырь, так закатим пир на весь мир!

И шепотком Глашке на ухо добавил царь Апогей:

— А не победит, Чудище его схрумкает и делов-то, никуда ходить не надо, соглашайся, дурында!

Но прынцесска изрядно вошла в роль и стояла на своём — покуда богатырь-чужестранец в бане не попарится с вениками берёзовыми и сосновыми ветками, не видать ему её согласия.

— Ладно, — топнул сапожищем Илья, — некогда тут мне с вами лясы точить, мне нужно готовиться к бою страшному, да планировать как Чудище ваше извести, пока оно и вас всех не поимело. А как одержу победу — так любая за меня пойдёт, а ты, Глашка, проситься будешь — не возьму!

И покинул покои царя богатырь суровый.

А Царь закручинился пуще прежнего:

— Чегой-то энтот богаТырь неместный задумал-то? Неужто украсть Волшебную Ватрушку намастырился?

— Ой, беда-беда, Глашка, дурында, иди за него, а то прокляну и за Чудище выдам!

Новый Поход. В поисках зверья и материалов для Волшебной Ватрушки

Снарядился Илья снова в поход. Лося, Белку и Дятла искать.

Пашка-Одна Рубашка был душа человек и решил предупредить богатырей залётных, встретил их у самых ворот у замка:

— Слышал я, на поруганье Чудищу отдать вас царь хочет, если в битву смертную не вступите в ближайшее время. Так что вы, это, если материал не раздобудете — вам лучше сюда не ворочаться, уж лучше до дому, до хаты свойской, чем погибнуть тут геройски. Или не очень.

— Спасибо, МилЧел (милый человек), доброту твою помнить будем, но не сомневайсь, скоро вернёмся, готовь инструмент. Материал достанем, соорудишь нам Ватрушку такую же, али ещё лучшее, изведём Чудище на веки вечные. Только мы не совсем дурачьё заморское без хитрого плана в битву с Чудищем этаким вступать — вот так запросто. Голыми руками его не возьмёшь, нужна задумка, — и Илюха по-товарищески подмигнул Пашке.

А чего удумал-то Илья, одному Богу известно, а Пашке, Глашке и царю неведомо.

Распрощались Богатыри с Пашкой, только от ворот отошли, как их догнала ещё какая-то таинственная фигура:

— Стой, Илья! Я колдунья-всего ведунья Алёнка-Палёнка, у меня кое-что для вас есть!

Илья обернулся и прислушался:

— Что же? — Недоверчиво спросил он, нахмурив бровь. Уж мало кому в этом Замке был готов доверять.

— Давно чудище это извести хочу, да всё никак не выходит. Ещё до изобретения Ватрушки оно многих девок снасильничало… Эммм… Слыхала я про ваш план… Не скажу от кого. Но помочь вам хочу. Поверьте, у меня есть на то веские причины…

— Ну, ближе к делу! Допустим, верю! — С нетерпением выпалил Илья, — у нас дорога дальняя, а мы никак от ворот отойти не можем, уже сумерки скоро!

— Вот, — протянула колдунья бархатный мешочек, — все звери в лесу дуреют от этой прикормки! Поможет и вам с ними общий язык найти, гарантирую.

Илья нежно взял мешочек, погладил бархатистую ткань, приложил к щеке и к губам:

— Ну надеюсь, ты не обманула, Алёнка-Палёнка! А что там?

— Это ириски «Золотой Ключик»! Говорю ж вам, ручаюсь, что все звери в лесу дуреют от этой прикормки! Только не разбазаривайте яхонты энти из мешочка, без них вам Лось -Оторви и брось ничего не даст. Я ведаю это получше других. Для себя хранила ириски, но вам доверила! Не подведите! — уже вслед выкрикнула ведьма, а Илья с Матюхой пыль столбом подняли — скоро-скоро помчались материал волшебный для Ватрушки новёхонькой добывать.

Рыскали, рыскали они по чаще с Матвеем, а никак волшебных зверей встретить не могут.

Было отчаялся Илья, а вернуться домой к учителю несолоно хлебавши, да побежденным не может.

— Может секрет какой есть? Ну-ка, Матвей, послушай, о чем зверьё между собой судачит.

Но в лесу тишина стояла необыкновенная. Тишь да гладь, да Божья благодать.

— Слушай, — сдался Матюха, — может ну его? Ну, его в баню, говорю, давай ириски эти волшебные сожрём, а? Али домой отвезём, как бы добыли в Тридевятом, и всё? Больше нечего там брать

Призадумался Илья, голову повесил.

Размышляет. Носком сапога землю ковыряет.

Как вдруг, откуда не возьмись Лось из чащи, бурелома, ломая ветки на скорости сумасшедшей, врывается и орёт не своим голосом:

— Не жрать ириски! Дам шкуру и рога, только отдайте мне «Золотые ключики»!

Илюха так и застыл в изумлении диком:

— Д-д-давай!

— Только рога и шкуру вперёд!

— Все «Золотые ключики»? — спросил заискивающе Лось, шаркая копытом.

— Ну, не наглей, сохатый! Мне ещё Белка-Свиристелка нужна и Дятел-Вот те нате!

— Сейчас! Мигом их всех позову! Только мне больше ирисок дай! За услугу, так сказать, за коннект.

— Договорились, — утвердительно кивнул Илья, а сам призадумался:

— И чего такого в ирисках энтих загадочных?.. Может самому испробовать?

Вернулся Лось быстро, как будто Белка с Дятлом — тут в кустах поблизости схоронились и весь разговор слушали. Да ещё и сразу же с материалом нужным.

Не успел даже Илья ириски, что дала ведьма-колдунья сосчитать.

Выдал он Лосю за сотрудничество пяток «Золотых ключиков» и Белке с Дятлом по паре, а себе ещё четыре штучки припас.

Итого, как оказалось, 13 штучек выдала в бархатном мешочке странная ведунья Алёнка-Палёнка из Тридевятого.

А звери и считать ничего не стали, только заполучили заветные лакомства, как тут же радостные ускакали, да и улетели в чащу лесную, так что и след их простыл как ни бывало.

Илья же с друганом Матвеем Ухогреем, заполучив нужный материал, отправились обратно в Королевство Апогея. Подвиги совершать. Чай, Богатыри, не иначе.