Бесплатный фрагмент - Сборник рассказов. Сверхъестественное

Оглавление.

Городские легенды.

Дантелион.

Падение Люцифера.

Пройди свой путь.

Хранитель.

Амариэль.

ГОРОДСКИЕ ЛЕГЕНДЫ

История 1. БАШНЯ ГРИФОНОВ.

— Алёшка, — крикнула Маша брату, зная, что если тот запрётся в ванной комнате, то это надолго, — Подойди сюда на минуточку!

Алёшкина лохматая голова просунулась в приоткрытую дверь её комнаты:

— Ну, что тебе ещё? Разве мало того, что ты меня пытала весь вечер самыми изощренными пытками!

— Я просто спросила об истории старого жёлтого дома на Петроградской, а ты мне прочитал целую лекцию.

— Маруська, я же историк, — Алексей сел рядом с сестрой, — И если ты спрашиваешь меня про историю, будь готова ко всему. Тебе ли этого не знать?

— Это я знаю прекрасно, — Маша махнула рукой, — Мне нужна одна справочка о Башне Грифонов. И никогда больше не

называй меня Маруськой.

— Окей. Снова городские легенды… Ну, рассказывай.

Мария улыбнулась. Её брат был невыносимым всезнайкой, очень кичился своими знаниями, всюду лез со своими нравоученьями, но нельзя не признать, что когда он был нужен, на него можно было положиться, как ни на кого другого.

— Мне позвонила одна девушка, Елена. Она была страшно напугана. Приехала в гости к родне, посмотреть наши достопримечательности. Если рассказать в двух словах её длинную, довольно бессвязную историю, то она ночью в окне увидела довольно странное существо. Если учесть, что они живут на 4 этаже и ещё некоторые особенности ночного посетителя, то невольно

вспомнишь о городских легендах.

— И что это было за существо? — поинтересовался Алексей.

Маша повернула ноутбук к нему. Голова льва, огромные крылья…

— Грифон? — Алексей усмехнулся, — Послушай, а ты не думаешь, что твоя знакомая просто наслушалась местных сказок?

— И кто это говорит? Алёшка, не будь скептиком, тебе не идёт. Дом, где сейчас она гостит, выходит окнами на Башню Грифонов. И ещё, Алёшенька, она видела следы…

— Что за следы? — Алексей насторожился.

— На подоконнике.., — Маша чуть понизила голос, — Ты же знаешь, весь вечер шёл снег, так вот, Елена утром, когда уже решила для себя, что ей всё приснилось, увидела на подоконнике со стороны улицы следы, похожие на птичьи, только гораздо больше. А утром она нашла мой номер телефона на сайте и позвонила.

— Хорошо, — Алёша покачал головой, — Давай вспомним, что мы знаем о Башне Грифонов.

— Я прочитала, что башня была построена аптекарем Вильгельмом Пелем во второй половине 19 века. В аптеке были мастерские по изготовлению лекарств, а башня являлась трубой вытяжкой химической лаборатории. Высота башни 11 метров, в ней нет ни окон, ни дверей.

— Верно, — кивнул Алексей, — Я могу добавить, что частым гостем Пеля был химик Дмитрий Менделеев. Чем занимались химик и аптекарь в лаборатории, одному Богу известно. Ходили разговоры о философском камне. Вильгельм Пель был алхимиком, это достоверно. Относительно грифонов.., — Алексей кликнул мышкой, увеличивая изображение чудовища на картинке, — Грифоны охраняли башню и вместе с ней её секреты.

— Как насчёт того, чтобы лично навестить эту башню? — спросила Маша.

— Я не против. Только давай завтра, а то я уже на ногах не держусь.

Мария кивнула и снова погрузилась в свои записи.

На следующий день брат освободился только к вечеру. Мария нетерпеливо ждала его, обуреваемая жаждой новых открытий. Она не скрывала своего нетерпения, пока он ужинал, и в половине девятого вечера они поехали на Васильевский остров. Алексей, прекрасно ориентирующийся в городе, очень быстро нашёл 16-й дом по 7-й линии, где во дворе надёжно спряталась

Башня Грифонов. Не без труда попав в сам двор, брат и сестра застыли у 11-метровой башни. Небо над ними было тихое, звездное. Снег, наконец, прекратился. Небольшой замкнутый дворик был покрыт белым светящимся покрывалом. Они словно оказались в параллельном мире, в котором царил покой и безмолвие.

— Смотри, — первой нарушила тишину Мария. — Вот они, цифры.

Она аккуратно, кончиками пальцев водила по старым кирпичам, на которых были написаны цифры.

— Что же они значат? — Мария не обращалась к брату, она задавала вопрос сама себе. Именно этим вопросом задавались все интересующиеся историей загадочной башни. Алексей стоял, запрокинув голову и задумчиво глядя на белеющие в темноте цифры.

— Алёшка! — тихо позвала его Маша. Брат не реагировал. Медленно и тягуче ползли минута за минутой, ничем не нарушаемая тишина воцарилась вокруг, окутывая их своим тёмным покрывалом. Мария потеряла счёт времени, она будто блуждала по чёрным комнатам, окружаемая лишь слабо светящимися цифрами, которые наплывали на неё со всех сторон. Очнулась она лишь тогда, когда почувствовала, что у неё замерзли ноги. С трудом пошевелившись, она глянула на брата. Тот будто застыл. Мария на мгновение испугалась. Ей показалось вдруг, что она попала в одну из сказок, где злая колдунья превращает людей в камень, и её брат стал жертвой злых чар.

— Алёшка, — еле проговорила Мария. На её лицо упала тень. Ужас нахлынул холодной волной. На жёлтом фоне

светящихся окон, которые не рассеивали полумрак таинственного двора-колодца, мелькнул зловещий силуэт.

— Алёшка! — Мария уже кричала. Алексей встряхнулся, схватил её за руку и нырнул в арку, таща сестру за собой.

— Ты видела это? — возбуждённо заговорил он, схватившись за голову.

— Я не поняла, что я видела, — ответила Мария, потирая болевшую руку. — Мне только стало вдруг очень страшно.

— Это был грифон, я уверен. Не знаю, откуда он появился, хотя внимательно наблюдал за башней. Стало вдруг так темно, и тут он…

Алексей взглянул на часы.

— Смотри, Машка, — он сунул руку ей под нос, — Уже за полночь перевалило. Мы приехали не позже десяти. Куда делись два часа?

Мария остолбенело смотрела на брата.

Алексей молчал всю дорогу до дома, его лицо было хмуро и сосредоточено. Перед сном он заглянул в Машину комнату.

— У меня есть одна идея. Завтра в то же время надо вернуться к башне.

Мария кивнула:

— Хорошо.

— Если захочешь остаться дома, я справлюсь сам.

— Разве мы чем-то рискуем?

Алексей пожал плечами:

— Не думаю, что грифон может причинить нам вред. Это чье-то воспоминание, очень сильное, но просто воспоминание. Чёрная магия, Маша.

— Вильгельм Пель? Он занимался алхимией, а не чёрной магией.

Алексей покачал головой:

— Кто же знает, Маша? Задачей средневековой алхимии было приготовление двух таинственных

веществ, с помощью которых любой металл можно было бы обращать в золото. Наиболее важный из этих препаратов носил имя…

— Философский камень. — быстро сказала Мария.

— Верно. И это вовсе не камень в его обычном понимании. Это было универсальное вещество, дарующее молодость и исцеляющее от всех болезней. Второе вещество, с названием Белая тинктура, ограничивалась способностью превращать все металлы в серебро. Немного похоже на чёрную магию, не находишь?

Алексей задумался и Мария поняла, что от него больше не добьёшься ни слова.

— Маруська! — крикнул Алексей с порога, — Я пришёл, собирайся!

Мария вышла из своей комнаты, села на низенький стульчик, зашнуровала ботинки и только после этого взглянула на брата.

— Никогда больше не называй меня Маруськой!

Алексей негромко рассмеялся.

Во дворе дома, где пряталась Башня Грифонов было, как и вчера, темно и тихо. Небо над их головами переливалось мириадами звезд, они висели так низко, что казалось, протяни руку и коснешься…

— Мороз будет, -пробормотала Мария, любуясь созвездиями.

— Глянь-ка сюда, — Алексей держал в руке странный предмет, похожий на лупу, только он был больше, и с него свисали старые кожаные ремешки.

— Что это? — спросила Мария.

— Сначала посмотри.

Маша взяла в руки эту непонятную

штуковину, покрутила.

— Тяжёлая, — заметила она.

— На башню смотри.

Маша навела стекло на башню и посмотрела сквозь него. Цифры на кирпичах вдруг задвигались.

— Покрути колесико справа, — подсказал Алексей.

Маша покрутила и цифры побежали, как в калейдоскопе, меняя картинки с сумасшедшей скоростью.

— Это окуляр Вильгельма Пеля, — с гордостью пояснил брат.

— Где ты раздобыл его? -поинтересовалась Маша, не отрываясь от стекла.

— Машунь, ну я же в музее работаю. Если бы ты знала, сколько непонятных и интересных вещей у нас есть.

— Ты утащил это из музея? — Маша в изумлении уставилась на брата.

— Скажем, не утащил, а взял напрокат. Этот окуляр не один десяток лет пролежал в хранилище. Он, в — общем, не имеет особой ценности. Раньше окуляры не были редкостью, и их довольно много в музеях и у коллекционеров. Единственная ценность этого в том, что он принадлежал нашему таинственному аптекарю.

— Лёш, а зачем все эти колесики и кнопочки?

— Ох, Маша, ты дитя 21 века. Новейшие технологии скоро разучат вас думать. Цифровые фотокамеры, пиксели, одно касание и снимок готов… А вспомни наши старые «Ломо», «Зенит»…

Алексей отобрал у Марии окуляр.

— Приближаешь, настраиваешь фокус, регулируешь чёткость… Чудесное изобретение средневековья, великий дар Леонардо да Винчи. Очень долго он был

не востребован. И только в конце 19 века небольшое предприятие «Кодак» совершило прорыв в фотографии. Вот как долго до нас доходят гениальные мысли Леонардо.

Алексей бережно покрутил колесики, глядя на башню через окуляр.

— Смотри, — Он снова протянул прибор Марии и она взглянула через старое, помутневшее от времени стекло. — Видишь, цифры выстроились в определенной позиции. Узнаешь?

— Это же алхимический символ философского камня.

— Точно, — Алексей кивнул, — Квадратура круга. Значит, окуляр настроен верно. Но, что дальше, не пойму. Давай подождём.

Мария приготовилась к долгому ожиданию, но уже через 10 минут брат воскликнул :

— Маша, смотри!

Мария внимательно осмотрела башню через окуляр. Цифры снова перестроились, теперь уже сами. В центре остался тот же символ, но сверху образовался новый-кружок с точкой внутри.

— Это…

— Это алхимический знак «соль», один из трёх основных символов. Цифры передвинулись в 22.30. Глянем, что произойдёт через полчаса. Держи крепко окуляр, Машка, а я осмотрю башню.

— Как ты думаешь, грифон появится сегодня? — спросила Мария, не отрывая глаз от светящихся символов.

— Очень надеюсь, что появится, иначе все наши сегодняшние приключения не имеют никакого смысла. А теперь помолчи немного, Маша. История не любит болтовни.

Полчаса пробежали так быстро, что Мария чуть не пропустила момент, когда числа в объективе начали меняться.

— Алёша, — воскликнула она, -Появился новый знак!

— Ага, — откликнулся брат, — Думаю, это «ртуть».

— Да, кружочек с крестиком внизу.

— Что-то должно произойти, когда сойдутся вместе все четыре символа. Я понаблюдаю, а ты поглядывай по сторонам.

Маша попрыгала на месте, пытаясь согреться. Без окуляра числа на башне были самыми обычными, нарисованными вразброд, без всякой логики. Много людей приходило взглянуть на таинственную башню, но только наиболее наблюдательные говорили после, что цифры на кирпичах меняются местами.

— Какой должен быть третий символ? —

спросила Маша у брата.

— Это «сера». Три великих столпа алхимии, на которых стоит вся наука… соль, ртуть и сера. Вернее лженаука. В защиту алхимиков могу сказать, что попутно с поисками философского камня ими было сделано немало открытий, которые легли в основу современной медицины и химии. Взять хотя бы потомка Вильгельма — Александра Пеля. Его труды снискали настоящую славу.., — Алексей внезапно остановился, — Началось.

Мария подбежала к брату и встала рядом, ухватив его за рукав куртки.

— Тихо, Маша, — прошептал Алёша, — Появилась «сера». Третий символ.

Над башней что-то бесшумно взмыло вверх.

— Это грифон, — Маша, прижавшись к брату, следила испуганно за тенью,

скользящей в небе. Но брат снова застыл, как в предыдущую ночь.

— Машка, — наконец выдавил он, — Это же формула… Цифры собрались в формулу. Философский камень… Пель все-таки нашёл разгадку этой тайны. Вот что охраняет грифон.

Мария, у которой мурашки бежали по всему телу от жутко мертвенного голоса брата, проскулила, пытаясь заглянуть ему в глаза:

— Алёшка…

— Это великий дар человечеству… — продолжал говорить Алексей, — И это великое зло…

Грифон, летая кругами, спускался все ниже и ниже к ним. Мария уже видела его горящие красным огнём глаза, её обдавало зловонным дыханием монстра.

— Великое зло… — повторил Алексей. Его рука дёрнулась, метнулась к окуляру, и не раздумывая больше, он нажал на маленькую красную кнопочку, прячущуюся под одним из кожаных ремешков. В тот момент, когда изогнутые кривые когти грифона почти коснулись Машиного лица, вспыхнул свет. Здания вокруг них вдруг стали ниже, окна погасли. На деревянное крыльцо вышел человек в чёрном плаще и с фонарем в руке. Он поднял фонарь над головой и лицо его под полями чёрной шляпы осветилось. Мария ахнула и тут же зажала рот рукой. Мужчина негромко заговорил, обращаясь неизвестно к кому:

— Ты должен охранять его, этот секрет вечной жизни. Пойдут тысячелетия, но твоя миссия не будет окончена, пока не найдётся человек, который сможет обратить этот эликсир на службу людям. На службу добру.

Он опустил фонарь и, шаркая ногами, зашёл в дом, захлопнув за собой тяжёлую деревянную дверь.

Тут же брат с сестрой снова вернулись в знакомый им питерский двор-колодец.

— Это был Вильгельм Пель, — воскликнула пораженная Маша, — Что произошло?

Алексей вертел в руках окуляр.

— Я не знаю ответов на все вопросы, Маша, я сам в растерянности. Похоже, на несколько минут мы перенеслись в прошлое. И ещё, смотри…

Алёша протянул руку к башне. Мария взглянула и ахнула. Цифры на кирпичах пропали, как будто их здесь никогда и не было.

— Алёша, что мы сделали?

— Не мы, а я, — спокойно пояснил брат, — Я никак не мог понять предназначение той кнопки, а потом меня озарило. Я просто, говоря современным языком, стёр все настройки.

— Но зачем? Мы могли бы узнать формулу изготовления философского камня.

— Ты готова взять на себя такую ответственность? Я нет. Я не тот человек, который может спасти всех. Я просто историк. Философский камень не в тех руках может причинить зло гораздо большее, чем создание атомной и водородной бомбы. Эти цифры писал не Вильгельм Пель. Он ревностно охранял свои секреты. Это были его потомки и последователи. Они почти подошли к разгадке. Что помешало им пойти до конца, Бог знает. Может, просто побоялись, как я. Теперь башня такая, какой была создана Пелем.

Мария с восхищением смотрела на брата:

— А грифон? Он больше не появится?

— Покуда кто-нибудь из современных алхимиков не разгадает секреты башни, не думаю, что он появится. Пусть отдыхает… За 200 лет, бедняга, устал, наверное…

Алексей обнял сестру за плечи и они пошли к выходу.

— А окуляр, Маруська, я спрячу подальше…

— Никогда больше не называй меня Маруськой!

Они уже нырнули под арку, а в тёмном маленьком дворе всё ещё продолжал звучать негромкий смех Алексея.

История 2. ПРОКЛЯТЬЕ ЛИТЕЙНОГО МОСТА.

Маша уже начала засыпать, когда в комнате зажегся яркий свет, ударивший по сомкнутым векам. И голос Алексея окончательно выбросил её из мира снов.

— Машка, вставай! На Литейном мосту снова творится какая- то чертовщина…

— Откуда ты знаешь? Ты что, без меня ездил на Литейный? — Мария, моментально оторвавшись от подушки, засыпала брата вопросами.

— Одевайся, — улыбнулся Алексей, — По дороге всё расскажу.

— Я очень много историй слышал о Литейном, — начал Алексей, когда они уже сидели в машине, — Ты знаешь, Маша, не в моих правилах верить на слово, и скептиком себя назвать тоже не могу. Порой слышишь столько историй, что кровь стынет. Но то, что мне рассказали сегодня ночью, просто поразило. Хотя бы потому, что услышал это от человека, которого знаю довольно давно. Леонид пришёл ко мне, когда я уже собирался домой и закрывал кабинет. Он попросил уделить ему полчаса времени. Я никогда не видел своего приятеля до такой степени взволнованного. История его такова, у Леонида есть друг детства, который всегда интересовался любыми паранормальными явлениями. В последние полгода он активно собирал сведения о проишествиях на Литейном мосту. При встречах с Лёней он рассказывал о пугающих историях и говорил о желании прогуляться ночью по Литейке. Леонид не принял всерьёз все, что говорил ему друг, но через пару недель узнал, что тот пропал без вести именно в ту ночь, когда уехал на Литейный. Не буду рассказывать тебе о муках самобичевания своего приятеля, суть в том, как он рассказал, что проснулся прошлой ночью от жуткого желания поехать на этот мост. Вряд ли он отдавал отчёт своим поступкам, скорее находился будто под гипнозом.

Вообрази себе его ужас, когда после полуночи на мост опустился серый туман и Леонид увидел своего друга, который удалялся от него, но, оборачиваясь, махал рукой, будто звал за собой. Леонид отлично запомнил выражение его лица, оно было пустое и бессмысленное, но глаза полны ужаса. Тут же туман поглотил его друга, и Леонид сразу прибежал ко мне. Маша, что ты думаешь об этой истории?

— Я тоже много слышала про Литейный, — подумав, ответила Мария, — У него своя атмосфера, не вполне благоприятная. Хоть это просто городские легенды, я верю твоему другу. А что ты скажешь о истории моста?

— Скажу. Мост построил в 1879 году инженер Аманд Егорович Струве. Он был очень знаменит. Помимо Литейного им был построен Дворцовой мост, а в Москве

Бородинский, Москворецкий, Крымский, Краснохолмский. Название нашего моста происходит от Литейного двора, что на левом берегу реки. В 1879 году его переименовали мостом Императора Александра Второго, но после 1917 года вернули старое название. Если ты придёшь ко мне в музей и посмотришь старинные карты, то увидишь, что ещё до основания города в районе Литейного была переправа из России в Швецию. На одном берегу заканчивалась Новгородская дорога, а на другом начиналась дорога на Выборг. После основания Санкт-Петербурга на этом месте был построен наплывной мост. Хочу сказать, что этот наплывной мост снискал себе мрачную мистическую славу. Старожилы предупреждали, что место тут нехорошее, и их слова оказались пророческими, когда во время

закладки современного Литейного моста в 1875 году при строительстве погибли сотни человек. Очевидцы утверждают, что их затянуло странным водоворотом. Сохранилось достаточно много свидетельств.

— Откуда же взялись эти водовороты? — заинтересованно спросила Маша.

— А это, Машенька, я расскажу тебе чуть позже. Мы подъехали.

Над Литейным висел туман. До белых ночей был ещё как минимум месяц и фонари, как могли, пытались разогнать серую муть. Мария поежилась. Воздух был сырой и прохладный, казалось, влага покрыла все её тело, словно вторая кожа.

— Смотри, — Алексей протянул руку, указывая на что-то в тумане. Тут и Мария увидела. Серую, склонившуюся над перилами, фигуру. Алексей ахнул,

бросился вперёд и схватил в охапку человека в тот самый момент, когда тот уже переваливался через знаменитую ограду Литейного.

— Лёнька! — крикнул он, тряся того за плечи, — Очнись!

Подойдя поближе, Маша увидела пустые глаза Лешиного приятеля. Постепенно к ним возвращалось осмысленное выражение, и, буквально через минуту он уже пришёл в себя.

— Лёша, — пробормотал он, — Что случилось?

— Дуралей, — беззлобно ответил Алексей, — Ты чуть было не оказался в Неве. О чем ты думал?

— Я снова его видел, видел Серёгу, понимаешь! Я был сегодня у него дома, читал записи про этот мост, Серёга был одержим идеей найти камень на дне. Он свято верил, что тот существует. Ты знаешь, о чем я?

Алексей кивнул:

— Магический камень Атакан.

Леонид быстро, все ещё трясясь от пережитого, закивал :

— Атакан, верно… Ты веришь в его существование?

— Мир существовал задолго до нашего появления и в нем тайн больше, чем мы когда-нибудь сможем узнать.

Алексей стремительно бросился к дороге наперерез проезжающему мимо такси. Машина резко затормозила. Таксист опустил стекло и недовольно проворчал:

— Приятель, я не могу останавливаться на мосту.

— Брат, очень прошу, отвези человека домой.

Таксист всмотрелся в встревоженное лицо Алексея :

— Ладно, довезу.

Пока Леонид садился в машину, таксист сказал:

— Ехали бы вы тоже, ребята, отсюда. Не очень хорошее это место. Я стараюсь не задерживаться здесь. Всякое бывало.

Он тронулся с места, махнув на прощание рукой.

Алексей посмотрел вслед удаляющейся машине и подошёл к сестре.

— Что ты думаешь обо всей этой истории?

Он перегнулся через перила, посмотрел в чёрные воды ночной Невы и хмуро процитировал:

— Когда ты смотришь в бездну, бездна смотрит в тебя…

Мария испуганно схватила брата за рукав:

— Поехали домой! Мне не нравится здесь… Что-то и правда смотрит на нас. Я чувствую этот взгляд, Алешка!

Алексей кивнул:

— Я тоже.

И они быстро зашагали к машине. Только в теплом салоне Мария расслабилась.

— Что за камень такой Атакан?

— Это твои любимые городские легенды, Маша, — Алексей внешне был спокоен, лишь слегка нахмуренные брови выдавали его напряжение, — Есть поверье, что на глубине, под мостом лежит магический камень Атакан. В древности ему приносили в жертву пленников. Разгневанные боги, вняв мольбам пленников, затопили камень водами.

— Камень до сих пор притягивает новые жертвы? — спросила Мария.

— Он мстит людям. Появляется водоворот, с него возникает смерч, напоминающий густой туман и окутывает мост.

— Это значит, что уже ничего нельзя исправить? Люди так и будут пропадать без вести и никто никогда не найдёт их?

Как-то это грустно.

Алёша пожал плечами :

— Есть вещи, над которыми никто не властен.

Это история не давала Марии покоя весь следующий день. Она вспоминала выражение лица Алешкиного друга, и дрожь пробирала её по всему телу. Когда брат вернулся домой с работы, Маша набросилась на него с порога.

— Почему нынешний Литейный мост решили построить на месте старого наплавного? Ведь были предупреждения о том, что это место гиблое.

— Ты смеешься, Маша? — с усмешкой спросил Алексей, — Кто же верит подобного рода вещам?

— Но среди противников строительства Литейного моста на том самом месте были довольно уважаемые люди.

— Были, — Алёша кивнул, — Но их голоса ничего не значили. Да и не особо градостроители прислушивались к различного рода предсказаниям. Маш, я устал и спать хочу. Давай, завтра поговорим.

Мария нехотя согласилась. Она легла, обхватив руками подушку, и провалилась в сон. Она шла по Литейному проспекту со стороны Невского, приближаясь к мосту. Туман был всё гуще, а Маше становилось всё страшнее. «Это только сон, это только сон…» — твердила она, как молитву. — «Здесь нечего бояться, я проснусь сразу, как захочу. Я только одним глазком взгляну на мост, окутанный туманом.» Мария подошла вплотную к гранитному парапету и посмотрела сверху вниз на неспокойные воды реки. Почему — то в голове крутились строки из стихотворения

Александра Блока:

«Ночь тёмная одела острова.

Взошла луна. Весна вернулась.

Печаль светла. Душа моя жива.

И вечная холодная Нева

У ног сурово колыхнулась…»

Маша скорее почувствовала, чем увидела движение и так быстро повернула голову, что шею пронзила резкая боль. Окутанная туманом, на мосту застыла фигура. Она коротким взмахом руки позвала Машу за собой. Это была девушка, в старинном длинном платье. Выглядела она скорее печальной, чем устрашающей, и Мария, не задумываясь, пошла за ней. Та удалялась так плавно, словно плыла по воздуху, и оглядываясь на Марию, призывала её все тем же жестом. На середине моста она остановилась, молча указала рукой наверх. Мария подняла голову и похолодела — над ней нависал своей громадой Литейный мост. На одной из длинных железных свай выгравирована надпись: «Люди, остерегайтесь! Ведь тут место нечистое!»

— Я хочу проснуться… Я хочу проснуться… — вслух произнесла Маша, вздрогнув от звука своего голоса. Тут она окончательно поняла — это не сон! Она на самом деле стоит на Литейном мосту. Хотя, нет… Литейный мост застыл над ней. На чём же она стоит? Под ногами вытянулся другой мост, деревянный, покрытый старыми неструганными досками. Маша вскинула голову и увидела удаляющуюся от неё стройную девичью фигуру в старинном платье.

— Постой! — Маша устремилась за ней.

— Машка, нет! — тут же туман прорезал резкий оклик.

Мария обернулась и увидела брата.

— Маша, не ходи туда! Это опасно! Пошли домой! Пожалуйста!

Маша неуверенно смотрела то в сторону Алексея, то на исчезающую в тумане девушку.

— Но она меня зовёт, Алешка, — чуть не плача, проговорила Мария, — Я слышу её голос.

— Это не она, — спокойно ответил Алексей, протягивая руку сестре, — Это Атакан. Вспомни, что я говорил тебе о нём. Ему нужны новые жертвы.

Мария всхлипнула и вцепилась в протянутую руку брата, как в спасательный круг.

— Я хочу домой!

Алексей с трудом вывел сестру на Литейный проспект, та сопротивлялась, пытаясь вернуться обратно. Доводы рассудка оказались слабее магической

силы камня. Только выйдя из тумана, Мария очнулась.

— Я не помню, как оказалась здесь, — тяжело дыша, проговорила она.

— Ты взяла машину, а мне пришлось ловить попутку, поэтому я припозднился. Ещё немного и ты ушла бы совсем.

— Почему Атакан не действовал на тебя?

— Отчего же? Действовал. Только ты оказалась слабее, чем я. Не обижайся.

Мария обняла брата:

— Не буду.

Мария обхватила ладонями кружку ароматного, заваренного Алексеем, чая Эрл Грей. Пакетики Алексей не признавал и каждый раз проводил целую чайную церемонию. Маша терпеливо дождалась, когда брат наполнит свою кружку и сядет напротив.

— Это был наплывной мост, — сказала она.

— Я понял.

— Как такое могло случится, что он сохранился до сих пор?

— Его нет уже давным-давно, Маша. Его разрушили перед строительством нынешнего. Мост-призрак появляется, когда Атакан требует новые жертвы. Так проще заманивать людей. Ты в тумане ступаешь на этот мост и уходишь неизвестно куда.

— А девушка? Кто она?

Алексей пожал плечами:

— Одна из его безымянных жертв. Сколько их было за время существования дьявольского камня. Разве узнаешь все имена?

Маша вздохнула.

— Что нам теперь делать?

— Остерегаться выходить ночью на Литейный. Мы ничего не можем больше

сделать, Маша. Этот мост простоит сотни веков. Ты же не хочешь предложить разрушить его до основания. Есть места, над которыми не властны ни люди, ни время. У города должны быть свои тайны. Кто знает, может Атакан и лежит спокойно, потому что время от времени забирает положенные ему души.

— Да уж, туда я больше ни ногой, — Маша коротко улыбнулась.

— Есть такая фраза в фильме «Собака Баскервилей»: «Остерегайтесь выходить ночью на болота, когда силы зла властвуют безраздельно.» Очень к месту, не находишь?

— «Люди, остерегайтесь. Ведь здесь место нечистое», — процитировала Мария увиденную недавно надпись.

— Где ты это прочла? — спросил Алексей.

— Это надпись была на Литейном, — ответила ему Мария.

— Ох, уж мне эти твои городские легенды, — брат с сестрой переглянулись поверх дымящихся чашек и Алексей демонстративно закатил глаза. Маша рассмеялась.

Над Литейным мостом было тихо. Город спал.

ГОРОДСКИЕ ЛЕГЕНДЫ

История 3

СМОЛЕНСКОЕ КЛАДБИЩЕ

Мария, с интересом оглядываясь по сторонам, шла следом за братом по узкой тропинке среди заброшенных холмиков, покрывавшихся молодой зелёной порослью. Старые деревянные кресты покосились, но на некоторых захоронениях сохранились интересные памятники, в основном изображающие ангелов. Смоленское кладбище было самое старое в Петербурге. Когда- то

здесь находились остроги военной канцелярии и первыми могилами на кладбище были могилы узников, которых хоронили, даже не снимая с них цепей. Так в 1710 году было основано Смоленское кладбище. С тех пор оно росло и ширилось, и на данный момент его площадь составляла 52 гектара.

У Алексея была хорошая привычка в свой не очень частый выходной возить сестру в какое-нибудь интересное место.

— Знаешь, чем знаменито это кладбище? — Алексей повернулся и посмотрел на Машу. «Началось!» — со вздохом подумала Мария. Как же Алешка любил ее экзаменовать!

— Ты про легенду о 40-ка священниках? — спросила она.

— Ну хоть это ты знаешь!

— С этой легендой знаком почти каждый обитатель Васьки.

Васькой любовно именовали жители Васильевский остров.

— И ты еще мнишь себя знатоком города! — усмехнулся Алексей, — А знаешь только бабкины сплетни.

— И никем я себя не мну… не мню…, — Маша рассмеялась. Брат умел ее подначивать, как никто другой.

— Смотри же, Машка, — Алексей вытянул руку по направлению к очередному памятнику.

Мария подошла поближе и в недоумении обернулась на брата:

— Блок? Но он похоронен на Волковском кладбище, это я точно знаю.

Алеша легонько щелкнул сестру по носу:

— А вот и мало знаешь. Учи историю! Изначально Блока похоронили на Смоленском кладбище, и только в 1944 году перенесли на Литераторские мостки на Волковском.

Как зачарованная, Мария смотрела на серый камень с высеченным на нем именем одного из своих любимых поэтов.

— Лешка! — наконец проговорила она, — Почему я раньше не знала этого?

— С этим местом не связано ничего примечательного, — ответил брат, — И к тому же очень часто кладбища перестраиваются и могилы переносятся на другое место. Вспомни хотя бы таких гигантов, как Петр Первый и Николай Второй.

Вполголоса разговаривая, они шли по Блоковской дорожке, пока не вышли на более старую, заросшую кустарником, территорию кладбища. Тропинка становилась все уже, Мария несколько раз споткнулась об узловатые корни под ногами.

— Ты не думаешь…, — обратилась она к брату, но не договорила. Впереди

показалась фигура человека.

Она просто выросла ниоткуда, не слышно было ни шороха приближающихся шагов, с куста не вспорхнула ни одна птица.

— Что за шутки! — воскликнул Алексей.

Незнакомец был закутан в черный плащ с большим белым крестом, лицо пряталось в тени капюшона. Стоял он неподвижно, не делая ни одного угрожающего жеста. Мария схватила за руку брата, который подался навстречу странной фигуре.

— Вы что-то хотели? — спросила она тихо, почти ласково.

Незнакомец вскинул голову и Маша едва не вскрикнула, увидев зияющую пустоту вместо лица. В тот же миг фигура в плаще растаяла. Голубоватая дымка ещё пару секунд висела неподвижно, но и она пропала, растворившись в прохладном воздухе.

— Это был призрак, Алешка, —

возбуждённо зашептала Маша, — Я сразу поняла, как увидела его. На нем плащ Мальтийского ордена. Алеша, здесь разве покоятся госпитальеры?

Алексей взъерошил темные волосы, внешне он был абсолютно спокоен, хотя мысли метались, словно стая испуганных птиц.

— Госпитальеры, — повторил он, — А ведь верно, здесь есть несколько могил с гербом — серебряный крест на щите. Крест, конечно, не серебряный, но грамотно сделан под серебро. Пойдем, Машка, я примерно помню, где эти захоронения.

Искать долго не пришлось. Дорожки были ухоженные- сюда, видимо, наведывалось немало народу.

— А ведь я видел эти плиты и раньше, — говорил Алексей задумчиво, — Но ведь не сообразил, что они имеют отношение к

мальтийским рыцарям. Считал, что это просто дань моде на Средневековье. Надо же, призрак… Мы пришли, Маша.

Брат с сестрой внимательно осмотрели мраморные плиты, но ничего, кроме гербов, на них не было — ни имен, ни дат. Маша вздохнула разочарованно:

— Как теперь узнать, кто здесь похоронен? Вот бы найти старые кладбищенские книги, да где их искать? Вдруг мы можем помочь бедному рыцарю обрести покой?

— Да с чего ты взяла, что ему нужна помощь?

— Просто знаю. Он не угрожал нам и не пытался запугать. Ему нужна была наша помощь.

Алексей покосился на сестру, но промолчал. Ее предположения потверждались не единожды и он предпочел не спорить.

На следующий день Мария, дождавшись, когда брат уедет на работу, поехала на Смоленское кладбище. Она торопливо прошла тем же путем, миновав каменную плиту с именем Блока. Бросив на нее короткий взгляд, Маша пожалела, что не захватила цветов. Ночью она прочитала о том, как происходило перезахоронение останков поэта. Алеша был неправ, говоря, что ничего примечательного не было. Перенесли на Литераторские мостки только череп, все остальное осталось здесь, на Смоленском. Маша слегка поежилась.

— Я обязательно разберусь в этой истории, только чуть позже, — пообещала она вполголоса то ли себе, то ли серой безмолвной плите и осеклась… Перед ней стояла все та же фигура в черном плаще с белым крестом.

Маша застыла на месте, боясь спугнуть его.

— Скажи мне твое имя, — сказала она тихо, стараясь не заглядывать в пустоту под капюшоном, — Назови имя!

Призрак будто колебался, его четкие контуры поддернулись дымкой. Маша слышала бешеные удары своего сердца, которые, казалось, сотрясали все ее тело.

— Росса…

Едва тихий, еле слышный шёпот смолк, призрак тоже исчез.

Маша шла очень быстро, иногда переходя на бег. Она направлялась к Российской Национальной библиотеке, которая была самой старой библиотекой в Петербурге. Маша знала, что там хранились рукописи аж начала 11 века. Не может быть, чтобы не осталось никаких следов о недолгом пребывании госпитальеров в России.

— Росса, Росса, — повторяла она, как зачарованная. Росса итальянское имя, но ведь оно было женским. Или она плохо расслышала, возможно, он произнес Росси.

Из истории Мальтийского ордена Маша знала, что в Петербурге госпитальеры пробыли немного. Российский император Павел Первый был адептом ордена, и в 1796 году получил титул Магистра Мальтийского ордена. При его царствовании рыцарям жилось совсем неплохо, им были подарены земли и была своя церковь, где роль певчего исполнял сам Павел. При его сыне Александре Первом, вошедшем на престол в 1801 году госпитальеры попали в опалу, все их земли были конфискованы.

Мария сидела за высоким дубовым

столом в библиотеке в окружении книг. Многие она отложила в сторону, это была художественная литература, минимум фактов, максимум вымысла. Только две книги привлекли ее внимание; одна достоверными фактами о истории ордена, а вторая шикарными иллюстрациями. Были даже портреты рыцарей, живших в Петербурге, но в их именах не было ничего, связанного с Россой или с Росси. Маша вздохнула. Ничего не оставалось, как снова идти на Смоленское кладбище.

Вечером, и на следующий день, как Маша не звала, рыцарь не появился. Она напрасно приходила ещё неделю, бродила по самым заброшенным тропинкам, сидела на старых, покосившихся лавочках, стояла, глядя на надгробия со старинными гербами. Маша уже перестала верить, что призрак

рыцаря когда- нибудь появится перед ней. И в тот момент, когда она махнула рукой и решила больше никогда не приближаться к Смоленскому кладбищу, чтобы избежать новых разочарований, он предстал перед ней все в том же обличье.

— Росса… — снова она услышала знакомый шёпот.

— Помоги мне! — она взмолилась, — Скажи что-нибудь еще! Назови свое полное имя!

Он молчал, потом поднял голову, капюшон сполз и Маша увидела его. Она узнала это умное и благородное лицо, одно из тех, которые были на иллюстрациях к книге, над которой она столько времени просидела в библиотеке.

— Я знаю тебя! — воскликнула она, — Донато! Твое имя Иоасиф Донато Глевени!

— Росса…

— Я всё узнаю, обещаю тебе!

Несколько дней Мария просидела в библиотеке, читая старые книги. Домой уходила только после закрытия, а приходила рано утром, задолго до того, как сторож, добродушный старичок, лязгая ключами, открывал входную дверь. Он всегда пускал Машу погреться, пока не начинал работать читальный зал. Алексей стал беспокоиться за сестру, он не знал, где она пропадала целыми днями, а от его вопросов она отмахивалась. В этот вечер она вернулась домой довольная, и они вдвоем, как раньше, сели на кухне пить чай.

— Я узнала историю Донато, — говорила Мария, — Ты не представляешь, сколько книг пришлось пересмотреть, чтобы сопоставить факты. Но самое главное, что я знала имя и было от чего отталкиваться.

Алексей внимательно, не перебивая, слушал сестру. Эта история волновала и его самого, но в силу своей постоянной занятости не было возможности посвятить ей столько времени, сколько хотелось. К тому же, Машке не помешает немного самостоятельности.

— Меня смущало имя Росса. Это женское имя. Причем тут госпитальеры? Но дело в том, что дав обет безбрачия, рыцари не лишились простых человеческих чувств. Росса Флория Аллегретти- так звали возлюбленную нашего Донато. Я не знаю, как происходили их встречи в Италии, следов уже не найти. Крепость госпитальеров на Мальте была захвачена Наполеоном в 1799 году. Интересный факт, что рыцари даже не оказали

никакого сопротивления, объясняя это тем, что устав Ордена запрещал им сражаться с христианами. Госпитальеры были разогнаны, Павел Первый предоставил им убежище в Санкт- Петербурге. Росса Флория уехала следом за тем, кого любила. Она была родом из знатной семьи, одной из самых могущественных в Тоскане. В Петербурге ей не грозил гнев отца, и что гораздо важнее, Донато не могли отлучить от ордена за нарушение обета. Но сырой климат Петербурга сильно подорвал ее здоровье. Через год после приезда сюда она скончалась на руках Донато от воспаления легких. Ей было всего 22 года, — глаза Марии заблестели от навернувшихся слез, и она продолжала дрогнувшим голосом:

— Сам Донато ненадолго пережил любимую. Он упокоился рядом с ней.

После смерти они остались нерезлучны. А теперь слушай, Алешка. История пребывания рыцарей в Санкт-Петербурге тесно связана с церковью Во Имя Рождества Св. Иоанна Предтечи на Каменном острове. Эта церковь была построена в 1778 году архитектором Фельтеном по приказу будущего императора Павла Петровича. Это единственная готическая православная церковь в Петербурге. В 1799 году церковь была подарена госпитальерам, в ней кавалеры ордена принимали присягу. А за церковью в том же году было устроено кладбище, на котором хоронили умерших рыцарей. Когда престол унаследовал Александр Павлович, он конфисковал все, что было пожаловано мальтийцам, в том числе и церковь с кладбищем. Останки кавалеров ордена были перенесены на Смоленское

кладбище в 1807 году. Перезахоронение произошло тайно ночью. Но были затронуты только могилы самих госпитальеров, другие же остались там, на Каменном. И Росса тоже… Понимаешь, Алешка? Он ищет свою Россу. Столько веков прошло, а он ее ищет…

— Я понимаю, — проговорил Алексей, взволнованный рассказом сестры, — Что ты хочешь сделать? Найти останки Россы и перенести на Смоленское кладбище? Как мы найдем ее? Кладбище, наверняка, перестраивалось не один раз. Я не представляю, что можно сделать в такой ситуации. Не хватало еще за решетку угодить за вандализм.

— Я была там сегодня, — почти торжественно заявила Маша.- Сама церковь до сих пор действует, но на месте кладбища заброшенная земля, там и

сейчас можно увидеть старые плиты и кресты.

— Черт, Маша, там может быть сотни безымянных могил, как узнать ту, что нам нужна? Ты понимаешь, что это безумие?

— Понимаю.- Маша, казалось, совсем не смутилась, — Но нам не нужно искать кости. Достаточно просто найти медальон.

Она вытащила из кармана сложенный вчетверо листок и положила на стол перед братом. Это была достаточно четкая ксерокопия старинного медальона, с большой буквой «R», окруженной венком из роз.

— Этот медальон Донато заказал для Россы самому Позье, самому знаменитому ювелиру Европы. В нем хранится прядь волос Россы и Донато, сплетенные в кольцо. Донато верил, что пока медальон у него, они неразлучны. После смерти Россы Донато спрятал медальон в каменной плите на её могиле. Нам нужно просто найти эту плиту…

— Если за столько лет ее уже не нашли, — добавил Алексей.

— Плита ещё там, я уверена, — Маша замотала головой, — И медальон там, куда его положил бедный Донато. Ну а если нет, тогда оставим его бродить призраком по кладбищу еще сотни веков. В конце концов он же умер, а разве мертвые могут страдать? Алешка! — взмолилась Маша, — Ну пожалуйста, давай хоть попробуем!

— Ну давай попробуем, — согласился Алексей, — Я просто хотел, чтобы ты не очень рассчитывала на то, что мы найдем этот медальон. Чтобы не было потом разочарований.

— Обещаю! Но мы можем поехать сегодня?

Алексей улыбнулся:

— Как только стемнеет!

Марию опять поразил контраст между ухоженной аккуратной церковью и заброшенным старым кладбищем, которого, казалось, давным — давно не касалась рука человека. Алексей ловко перемахнул через невысокий кованый забор и помог перелезть Маше. За спиной у него был туристический рюкзак, в котором лежала складная лопата- кирка, фонарики с набором батареек, кисти разных размеров. Свет фонарей почти не проникал сюда, высокие кроны начинающих распускаться тополей бросали ажурные тени на серые могильные камни.

— Где же искать? — прошептал Алексей, включая фонарик, — Мы не можем перерыть все кладбище.

— Успокойся, — так же тихо ответила

Маша, — Рыцари были первые, кто здесь упокоился, искать надо ближе к церкви, а точнее к её задней двери. Там высажены 5 дубов в память о самых знаменитых мальтийцах.

— Тогда идём, — Алексей, осторожно ступая по мягкой земле, двинулся вперед. Рассеянный луч света его фонарика мягко скользил из стороны в сторону, выхватывая из темноты то отполированные прямоугольники мрамора, то чёрные, зловещего вида кресты, то корявые стволы деревьев. Маша едва не налетела на спину брата, когда он резко остановился.

— Похоже, то самое место, — сказал он, оглядываясь на Машу.

— Точно, — Маша обрадованно посмотрела на высокие кроны дубов, — Именно это место я видела на гравюре в «Истории госпитальеров». Конечно, дубы немного

подросли за 300 с лишним лет.

Она провела ладонью по шершавому стволу могучего дерева.

— Нам нельзя терять время, — сказал Алексей. Он присел на одно колено и аккуратно разложил свои инструменты.

— Осмотри все плиты на наличие надписей и дат. Отмечай те, которые наиболее нам подходят.

— Чем отмечать?

Алексей протянул ей нечто вроде маркера.

— Этим. Он не оставляет никаких следов, но хорошо виден при свете фонарика.

Пару надгробий Маша прошла сразу, на них были имена и даты, но на третьем остановилась. Камень был гладкий, без всяких опознавательных знаков. Маша присела, руками очистила поверхность от засохшей грязи. Ничего. Она вытащила

маркер из кармана.

— Нет, Маша! — услышала она громкий шёпот брата.- Мысли логически. Могила должна быть в одиночестве, ведь покоившихся рядом мальтийцев перенесли. Похоже, я нашел что- то подобное.

Маша подобралась к нему, пригнувшись, хотя знала, что увидеть их здесь с дороги просто невозможно, а церковь была уже закрыта.

Алексей равномерно простукивал плиту в поисках пустого места. Маша прошла чуть дальше. Алексей услышал как она вскрикнула. Он бросился к ней, не помня себя, и при свете фонарика, дергавшегося у него в руке, увидел коленопреклоненную сестру.

— Это она! Росса! — прошептала она. Алексей встал на колени рядом с ней, он

увидел статую девушки, ее руки были сложены в молитве, а за спиной были крылья, готовые вот- вот распахнуться в своем последнем полете.

— Нигде не написано, что Донато поставил ей памятник, — жарко говорила Маша, вытирая глаза испачканными в земле руками. — Я ожидала обычную плиту и все. Как такую красоту могли забросить в подобном запустении?

Алексей осторожно коснулся сложенных рук мраморной девушки, раздался негромкий щелчок и на ладонь ему выпал медальон. Мария ахнула.

— Идем, Маша! Нам пора! — Он снова посмотрел на ангела:- Покойся с миром, Росса!

— Покойся с миром, — эхом повторила Маша.

— Как ты узнал, что медальон у неё в

руках? — спросила Маша, когда они ехали на Смоленское кладбище.

— Я же историк, Маша, и археолог к тому же! В то время прятать памятные вещи в статуях было обычное дело- в сложенных руках, складках одежды или в диадеме. А медальон открыть ты не хочешь?

Маша замотала головой:

— Это, наверное, глупо и сентиментально, но там, внутри, обитает дух того времени. Пусть медальон хранит их любовь вечно.

На Смоленском было очень темно и мрачно. Недаром его старались обходить стороной в темное время суток. Но Маша и Алексей не боялись, защищенные сверкающим мечом Мальтийского рыцаря. Он ждал их на том же месте, где всегда, его лицо было открыто, капюшон откинут на спину. Сегодня призрак был

больше, чем обычно, похож на человека. У Марии мелькнула мысль, может не зря есть легенда, что госпитальеры открыли тайну загробного мира. Она осторожно приблизилась к призраку и протянула медальон. Лицо Донато просияло.

— Росса…

Медальон изчез в его большой ладони, Донато кивнул в знак благодарности и изчез в ночной тьме.

Алексей обнял Машу за плечи:

— Ты молодец, сестренка!

«В тиши почти что деревенской,

Свершая чувственный обряд,

Я был на кладбище Смоленском

Среди надгробий и наград.

Вороны каркали упорно,

Кружились листья над рекой.

Дождь умирал… и кто- то черный

Шептал слова за упокой.» —

С чувством прочитала Маша.

— Дай угадаю! — поднял глаза к небу Алексей, — Александр Блок! Это точно его стиль.

— Неверно, братик, это Ян Мезельс.- Улыбнулась Маша и пошла к выходу. По дороге оглянулась на серую плиту с именем Блока. Почудилось ей или нет, но она увидела, как портрет поэта заговорчески подмигнул ей в неверном желтом свете фонарика.

История 4.

Федор Михайлович Достоевский.

Мария шла неторопливым шагом по гранитной набережной канала Грибоедова. С тех пор, как Алексей

уехал в командировку, она каждый вечер собиралась и гуляла по городу. Канал Грибоедова Маша облюбовала давно, еще в детстве. Ей нравились многочисленные мостики с изящными решетками, строгие гранитные берега, катера, снующие по воде в судоходный сезон. Народу здесь было немного, несмотря на соседство никогда не спящего Невского проспекта. И, кроме всего прочего, у Маши появилась сердечная привязанность. Сердечная привязанность по имени Виталий. Как всегда, при мысли о нем, ее сердце замерло, застучало вновь, с утроенной силой. Маша не узнавала саму себя. Она забросила книги и работу над статьями, проводила дни, утопая в мечтах, даже ночью стала плохо спать. Поразительно, как меняет человека не только любовь, но даже ее перспектива.

Мария остановилась посередине Кокушкина моста, положив руки на холодную решетку, полную прямых строгих линий. Маше нравился этот мостик именно из- за этой решетки, простой и строгой. Не то что на соседнем, Демидовом мосту, где решетка напоминала раскрытые хвосты павлинов. Замечтавшись, Маша не заметила, как по мосту прошел молодой человек и встал у решетки неподалеку от неё. Когда они встретились взглядами, девушка неуверенно улыбнулась, а он сказал:

— Что, вам тоже нравится канава?

Он произнес слово «канава» так ласково, что Маша поняла, что это место ему тоже дорого. Она кивнула и юноша кивнул в ответ. Даже не кивнул, а отвесил полупоклон, совсем как в старину. Что- то в его облике показалось Маше знакомым, но она не могла понять, что. Он был светловолос, не очень высок, но широкоплечий, не очень красив, но карие глаза светились умом и пониманием. Будто он знал, что привело ее сюда, какие мысли обуревали неспокойную душу. Он развернулся и ушел и Маша не нашла причины задержать его, понять, что же в нем так ей знакомо. И это слово «канава»…разве она не слышала ее где-то?

В раздумьях Маша дошла до кафе на Сенной, где ждал ее Виталий.

— Ты где сегодня витаешь? — спросил он, уже когда отвозил ее домой.

Маша рассказала ему о случайной встрече на мосту.

— Он, что, приставал к тебе? — нахмурился Виталий.

— Нет, что ты! — Маша даже возмутилась, — Просто никак не могу вспомнить, кого он мне напоминает.

Глупо, правда? Думаю об этом весь вечер.

Оставив ее слова без ответа, Виталий резко притянул ее к себе.

Взлетая на 5 этаж по лестнице, лифт она не признавала, Маша тяжело дышала, ее сердце билось, как сумасшедшее.

«Вот дурочка, "- думала она, — «Влюбилась. Вот угораздило.»

Дома без брата было непривычно тихо и пусто, но тишина это именно то, что сейчас нужно было Маше. Снова вспомнился тот незнакомый парень на мосту, его поклон. Какой- нибудь любитель старины, гуляющий по местам Достоевского? Достоевский… Маша подскочила, в два шага оказалась у книжной полки, забегала по ней глазами. Вытащила зелено- золотой томик и открыла его на первой странице.

— Трутовский, Трутовский… — повторяла она и, наконец, нашла искомую страницу. Портрет молодого Достоевского работы Александра Трутовского. Почувствовав слабость в ногах, Маша опустилась на краешек журнального столика. Вот почему лицо юноши было ей так знакомо! Она же сотни раз видела его портрет, только в образе гораздо более зрелом, с бородой, редкими, зачесанными назад волосами, лицом изнуренным и полным страдания. Этим вечером ей явился сам Федор Михайлович Достоевский. Только почему в таком юном обличье? Сколько ему было? Лет 25? Вряд ли после каторги, взгляд еще неискушенный, полный жизни. Маша лихорадочно вспоминала все, что знала о Достоевском. Она знала, что каторга подломила Федора Михайловича как человека, но взрастила, как писателя.

Он умирал дважды. Первый раз в 28 лет, когда был арестован вместе со многими другими за участие в политическом заговоре против правительства и после восьмимесячного содержания в Петропавловской крепости приговорен к расстрелу. Он ждал своей очереди, на его глазах расстреляли его друзей, но писателя помиловали, на последней минуте заменили смертный приговор ссылкой в Сибирь. Император Николай Первый пожалел молодость и талант Достоевского. К этому времени он был довольно известен в Петербурге, уже были опубликованы «Бедные люди» и «Белые ночи». Что пережил в те страшные минуты писатель, трудно сказать, он никогда не говорил, не писал об этом. Но у него стали случаться приступы эпилепсии, что ранее не случалось никогда. Что было дальше,

известно каждому школьнику. О своей жизни в Сибири Достоевский рассказывает в романе «Записки из Мертвого дома».

Маша набрала номер брата. Тот ответил сразу:

— Привет, Машунь!

— Я видела Достоевского! — с ходу выпалила она.

— Я не понял, — рассмеялся Алексей, — Ты что, пьешь, что- ли?

— Не пью я! — возмутилась Маша, — И не выдумываю. И не страдаю галлюцинациями. Я видела Достоевского.

— Федора Михайловича? — на всякий случай уточнил Алексей.

— Его, — потвердила Маша, — Светило русской литературы. Подошел ко мне на Кокушкином мосту, в самом цветущем виде, лет 25, не больше. Я поняла, что

это он, только дома, когда вспомнила портрет работы Трутовского.

— Что он делал на мосту? — спросил Алексей уже серьезно.

— Он говорил со мной.

Брат чертыхнулся:

— И меня рядом не было! Что сказал он, Машка, не томи!

— Он назвал канал Грибоедова канавой!

— Так он называл канал Грибоедова при жизни. Точнее в те времена это был Екатерининский канал.

— Почему он явился мне, Алешка?

— Понятия не имею. Я ни разу не слышал свидетельств о призраке Федора Михайловича. Придется тебе выяснять все без меня.

— Я не знаю, что выяснять. Не знаю, с чего начать. Помоги мне. Может, в его жизни была какая- нибудь тайна?

— Тайна была только одна, Маша, — ответил Алексей, подумав, — Он сам. Достоевский не любил говорить о себе, привлекать к себе внимание. Он исследовал самые опасные и преступные бездны человеческой натуры, и у меня есть только один вопрос- мог ли он узнать это из наблюдений за людьми или из собственного опыта. Размышляй, Маша!

Этой ночью Мария долго не могла заснуть, упорно читала воспоминания о Достоевском, и к утру, как ей казалось, начала лучше понимать его противоречивую натуру.

Ближе к вечеру к дому подрулил Виталий, он хотел отвезти ее в новый развлекательный центр для взрослых на Савушкина. Но Маша неожиданно для него разрушила все его планы.

— Виталик, давай поедем на Тихвинское

кладбище, пожалуйста, мне очень надо.

Виталий был не очень доволен подобной перспективой, даже поморщился слегка, но вслух произнес:

— Конечно, ради тебя куда хочешь.

Маша слегка покраснела и благодарно взглянула на молодого человека.

— Что же ты хочешь там увидеть? — спросил он.

— Могилу Достоевского.

— Не люблю Достоевского. Еще со школы.

— Не ты один, — вздохнула Маша, — А он был человеком трудной судьбы, даже трагичной.

— Послушать, так все наши писатели были с тяжелыми судьбами, наподобие ангелов, которые болели всей душой за род человеческий, — мрачно сказал Виталий.

— Да, у нас почему- то принято считать классиков литературы положительными людьми. Но ведь ни Достоевский, ни Толстой, ни Пушкин, ни Лермонтов не были святыми. Лев Толстой посылал каждый вечер в деревню за крестьянкой для развлечения, у Пушкина был целый донжуанский список, а про Есенина я вообще говорить не буду. Никто не идеален, этим они и ценны, своими человеческими судьбами. Кому интересно житие святых?

Виталий кивнул, не споря, и через пару минут они остановились у ворот Тихвинского кладбища.

— Ты пойдешь со мной? — спросила Маша ласково.

— Как же я могу отпустить тебя одну на кладбище.

Он взял ее руку в свою, крепко сжал и они пошли по выложенной плиткой дорожке. Маша бывала здесь и раньше, но никогда столь целенаправленно.

— Мрачное место, — проговорил Виталий.

— Ты просто не видел Смоленского, — пожала плечами Маша.

У памятника Достоевскому всегда было много цветов. Маша положила и свой букетик с тепло- желтыми большими лохматыми хризантемами. Она смотрела на бездушный камень и понимала, что ответа здесь не найти- в этом месте останки писателя, его души здесь нет. «Истинно, истинно глаголю вам, аще пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода!»

— Не понимаю я эти все эпитафии, — Виталий вслух прочитал надпись, — Можно было бы написать что- нибудь короткое и запоминающееся.

— Не он выбирал себе надпись, — коротко ответила Маша.

— Ну а теперь давай забудем о

Достоевском и поедем куда- нибудь погуляем, — улыбка озарила лицо молодого человека.

Маша искренне улыбнулась в ответ, ее сердце прибавило скорости.

— А ты меня свозишь завтра на канал Грибоедова?

— Куда захочешь, крошка! — В его голосе прозвучал намек, обещание, от которого теплые мурашки пробежали по рукам и шее девушки.

Вечером Маша, прыгая на одной ножке, стягивая джинсы, пыталась дозвониться до брата. Тот ответил только после третьего звонка, голос у него был сонный и недовольный.

— Машунь, я спать хочу. Говори быстрее, ты снова видела призрак?

— Нет, не видела, — Ответила Маша, — Мы были на Тихвинском, там все пусто.

— Кто это «мы»? — заинтересовался Алексей.

— Неважно.

— Ты кого- то себе завела?

— Лешка, заводят собаку, — серьезно сказала Маша, — А он человек.

— Видать, дело серьезно! — Алексей вздохнул, — А звонишь зачем?

— Ты был прав, Алешка. Насчет призрака. Тут нет личной тайны, нет недописанного и пропавшего романа, нет любовной истории, есть только сам Достоевский. Ты знаешь, поговаривали ведь, что он страдал раздвоением личности.

— Не в прямом смысле, Маша. В его характере были две крайности- с одной стороны духовность, богобоязненность, а с другой страстность натуры, даже развращенность. Сколько преступлений он совершил на бумаге? У него было плохое детство с недетскими

переживаниями, крепость, смертный приговор и каторга, тяжелая семейная жизнь… Почитай, как он пишет о себе в «Записках из подполья». Его слова врезались мне в память ещё в годы студенчества: «Желания из меня наружу просились, но я их не пускал, нарочно не пускал наружу. Они мучали меня до стыда; до конвульсий меня доводили…". Не читай, то, что пишут о нем, Маша. Читай только то, что пишет он сам о себе.

— А я читала воспоминания Николая Страхова…

Алексей усмехнулся в трубку:

— Ну да, ну да! Страхов считал Достоевского злым и завистливым, говорил об этом всем, писал бесконечные письма Толстому. А сам втайне завидовал его таланту. Мы ненавидим в других людях то, что не принимаем в себе. Машунь, я устал, давай завтра

поговорим.

Маша положила телефон и побрела в душ, ещё более растерянная, чем вчера.

Мария и Виталий стояли рядышком у гранитного парапета канала Грибоедова.

— Как продвигается твое расследование? -спросил Виталий.

Маша, казалось, только и ждала этого вопроса. Как же ей хотелось обсудить с кем- нибудь эту историю! Она не знала, поверил ей Виталий или нет, когда она рассказала о призраке. Он не обмолвился об этом ни словом. Они уже больше часа гуляли по набережной и она уже знала, что никто не появится, атмосфера была не та.

— Плохо продвигается, — призналась Маша, — Я даже не понимаю, что ищу.

— Ну тогда давай забудем всю эту историю, — Виталий улыбнулся, — Гулять по кладбищам и по мостам в поисках призраков для меня как- то странно.

Маша все еще хотела переубедить его, заразить своим энтузиазмом, найти в его душе стремление к исследованиям, открытиям:

— Виталик, а ты разве не хочешь разобраться, если случается что- то необычное, выходящее за рамки нормальной человеческой жизни? Я не хочу распространяться о наших расследованиях, но я видела такое, от чего у самых отъявленных скептиков волосы встанут дыбом. И история Достоевского… пройти мимо, не попытавшись понять, как я могу это сделать? Я только начала осознавать, как он жил, и не могу осознать этого. Любой, менее сильный человек сломался бы, не выжил. Это история о силе духа, о силе таланта.

Маша пыталась донести свои мысли до человека, стоящего рядом с ней, такого близкого и далекого одновременно. Ей показалось вдруг важным, чтоб он понял ее, услышал. Ведь поняв ее, он поймет все то, что творилось в ее сердце, как сильно ее тянуло к нему и как сильно она боялась в этом признаться.

— Маш, зря ты думаешь, что во мне нет стремления к чему-то новому. Просто Достоевский мне как- то не особо интересен.

— Это я могу понять, я ведь и сама только недавно стала изучать его. Но послушай, он был не просто человек, он был целый мир.

Она, запинаясь и перебивая саму себя, начала рассказывать трагическую историю его жизни. Виталий слушал, не перебивая, но видно было, что этот разговор ему до смерти надоел. Только

Машу было трудно сдвинуть с места, если она села на своего конька.

— Представляешь, как ему было плохо. Серые будни давили на сознание и вызывали видения. Такого душевного напряжения психика ни одного человека долго выдержать не могла и Федор Михайлович был, как он сам сознается, на грани сумашествия. Знаешь, что спасло его? Его творчество, его книги. Стоит их прочитать хотя бы ради того, чтобы понять, какая великая целительная сила в них, какая страсть…

Тут Виталий перебил её, резко, нетерпеливо:

— Знаешь, я не понимаю, как тебе нравится заниматься всей этой ерундой. Достоевский был безумен, и если ты не остановишься, то двинешься в том- же направлении.

Маша отшатнулась, будто он ее ударил. Минуту она смотрела в его раздраженные глаза, пытаясь уловить хоть намек на шутку. Но он не шутил.

— «Очень немного требуется, чтобы уничтожить человека: стоит лишь убедить его в том, что дело, которым он занимается, никому не нужно.» Это сказал Достоевский. Он очень тонко понимал человеческую душу. Он был безумцем, пусть так, но он был и гением. Мы больше не увидимся! Прощай, Виталий!

Она отвернулась от него и пошла быстрым шагом по набережной. Виталий не стал догонять её, да она и не хотела этого. Холодная морось покрывала её лицо, остужала пылающие щеки, смешивалась со слезами горечи и обиды. Странно, но и в этот момент она больше думала о Достоевском, чем о

неудавшемся романе. «Если бы я его не встретила тогда, на мосту, ничего этого бы не было, и мы встречались бы с Виталием и… Что и? Встречались бы с человеком, который не понимал ни моих чувств, ни моих стремлений. Так или иначе, мы были обречены. Просто потом это было бы гораздо больнее, почти невозможно. А сейчас… поплачу немного и успокоюсь. Да, он был знатоком человеческих чувств, наш Федор Михайлович. Он прекрасно видел все пороки людей, особенно пороки… Он знал… — Маша остановилась. Догадка, озарившая ее молнией, едва не сбила с ног, — Он знал, кто такой Виталий. Он пытался предостеречь меня. «Тот, кто желает увидеть живого Бога, пусть тщетно не на пустом небосводе ищет, а в любви человеческой.» Вот что говорил Достоевский. Я гуляла по каналу

Грибоедова, думала о Виталии… думала о любви… Кого можно встретить здесь, как не Достоевского. Это его любимые места. Здесь он жил сам, здесь поселил всех своих персонажей. Он услышал мои мысли и пришёл, чтобы спасти меня от Виталия, от самой себя… Он знал, что такой человек, как Виталий, никогда не поймет меня; знал, что дело, которым я занимаюсь, самое важное в моей жизни. Это то, что давало и дает мне силы жить дальше. А Виталий… Как я была слепа!»

Маша улыбнулась. Ее слезы высохли, хотя сердце все ещё сжимала боль. Она прошла на середину Кокушкина моста и подняла глаза к серому дождливому небу:

— Спасибо, Федор Михайлович!

Чуткое ухо Маши уловило звук шагов, неспешных, глухих, как будто доносившихся через густой туман времен.

На миг мелькнула невысокая широкоплечая фигура и Маше стало легко на душе. Она почувствовала, как через столетия к ней доходят тепло и поддержка другой человеческой души, еще более мятежной, чем у нее. Она не одна. Она никогда не останется одна в этом городе. Маша стояла, облокотившись о холодную сырую решетку и улыбалась, чувствуя себя свободной и почти исцеленной.

«И любовь узнав такую,

Ангел, тронутый до слез,

Богу весточку благую

Как бесценный дар, принес»

(Ф. М. Достоевский)

История 5. РАПУНЦЕЛЬ.

— Машка, — громко позвал с порога брат, захлопывая за собой входную дверь, — Иди- ка сюда, я что- то хорошее тебе скажу, чтобы ты не грустила больше.

Мария нехотя оторвалась от снимков, на которых были, по мнению фотографов, пойманы различные формы паранормальных явлений.

— Я не грущу вовсе! — сердито ответила она брату.

— Я знаю тебя, Машунь! Ты грустишь и работа у тебя не идёт…

— Хорошо, — перебила его Маша, — И чем ты решил меня порадовать?

— Мы с тобой едем в небольшое путешествие. Собирай чемодан, готовь документы, сестрёнка!

Глаза у Маши загорелись. Путешествовать она очень любила, будь то на машине с братом, на самолете или на поезде.

— Рассказывай, не томи!

— Ааааа! Вот ты и оживилась! Мы летим в Кёльн!

Маша захлопала в ладоши, подпрыгнула на месте, потом ещё и ещё.

— Ты не шутишь? Мы летим в Кёльн?

— Ты же знаешь, я никогда не шучу такими вещами.

— А почему в Кёльн?

— А почему бы не в Кёльн? — передразнил ее брат.

— И верно, Алешка! Почему бы не в Кёльн! Урааааа! — и Маша радостно обняла брата.

…

Кёльн Маше понравился сразу, как она ступила на немецкую землю. Прилетели они рано утром и город их встретил густым белым туманом. Такой туман считался прерогативой Лондона и Санкт-

Петербурга, но Кёльн, кажется, решил доказать им, что он ничуть не хуже. Отель, где им предстояло жить ближайшие две недели, был небольшой, уютный, с отделкой под старину. Никаких стеклянных дверей, огромных холлов и ультрасовременных лифтов. Дубовая, обитая мягким ковром, лестница на 2- й этаж, приглушенный свет светильников, стены, покрытые деревянными панелями с изумительной резьбой. И кровать… кровать была под балдахином, это привело Машу в совершенный восторг.

Первые пару дней они гуляли по узким мощеным улочкам старого Кёльна, сидели в тенистых парках на криволапых скамейках, обедали в небольших ресторанчиках, специализирующихся исключительно на немецкой кухне. Налюбовавшись вдоволь Кёльном, они

взяли напрокат машину и поехали посмотреть на другие города, находящиеся не так далеко. Хотя здесь, в Германии, все казалось близко. Маше не очень нравились большие города. Она отдавала предпочтение маленьким, самобытным, в которых не изжились еще старые немецкие традиции.

В небольшой городок Трендельбург, насчитывающий всего пять с небольшим тысяч жителей, брат с сестрой прибыли под вечер. Расслабленные, умиротворённые, сидели они на улице за столиком одного небольшого кафе.

— Мы с тобой как Гензель и Гретель! — хихикнула Маша, — Такое чувство, что вот- вот наткнемся на пряничный домик.

И действительно, домики в Трендельбурге были миниатюрные, окрашенные в тепло- сливочные цвета разных оттенков.

— Не забывай, в пряничном домике жила самая что ни есть злая ведьма. И она, между прочим, хотела съесть брата, а не сестру, — Алексей шутливо поежился.

Но Мария уже не слышала его.

— Смотри, — она кивнула в сторону густо растущим деревьям старого парка, — Смотри, там дама какая- то стоит и смотрит прямо на нас. Красивая очень и платье, как в старину носили.

— Там никого нет, — Алексей внимательно вглядывался вдаль, — Эй, сестрёнка, неужто тебе снова стали являться призраки?

— Да нет же! — Маша раздраженно встала, — Она совсем не призрак. Я могу их отличить от человека из плоти и крови. Ты разве не видишь её?

Алексей покачал головой и тоже встал.

— Она уходит, — Маша двинулась к парку, — Пошли за ней. У меня чувство, будто она хочет мне что- то сказать.

Незнакомка уходила в сторону парка, оглядываясь иногда и придерживая руками длинную чёрную юбку.

— Я вижу её! — воскликнул Алексей, — Странно, как я её сразу не заметил.

Они быстро пошли по каменистой улочке, ведущей к парку. К их общему удивлению, сам парк был обнесён высокой каменной стеной, сложенной из валунов, хаотично наброшенных друг на друга. Будто неведомый великан забавлялся, швыряя камни в растущие сплошной стеной деревья.

— Как же она прошла здесь? — удивилась Маша.

— Извините, — обратился Алексей на корявом немецком к проходившему мимо мужчине, — Вы не подскажете, как нам пройти в этот парк?

Мужчина удивленно посмотрел на них, потом ответил:

— Чуть подальше есть ворота.

Алексей поблагодарил, но немец удержал его, коснувшись рукава куртки.

— Я бы не советовал вам гулять там в одиночестве. Замок Трендельбург не самое приятное для прогулок место.

Алексей весь обратился в слух и прохожий, понизив голос, продолжал:

— Это знаменитый замок Рапунцель. Говорят, там до сих пор обитает ведьма. Это, конечно, все сказка, но люди всякое там видели. Лучше приехать с экскурсией, когда много народа. Жители города не ходят здесь.

Едва успев произнести последние слова, мужчина быстро пошел к красивым разноцветным домикам, а Маша, до этого нетерпеливо топтавшаяся рядом, спросила у брата:

— Что он сказал?

— Машка! — Алексей не сводил глаз с густой чащи за грудой камней, — Там замок Рапунцель. Я слышал о нём, но совсем забыл, что он здесь, в Трендельбурге. Похоже, сегодня мы найдем не только пряничный домик.

Они быстро миновали открытые ворота и вошли в парк. Песчаная дорога извивалась между деревьев, оплетенных каким- то непонятным колючим кустарником. Лес был мрачный и тёмный, единственное, что скрашивало его- небольшие низенькие кустики нежно- голубых колокольчиков.

— Рапунцель, — вдруг произнес Алексей.

— Ты что? — Маша глянула на брата.

— Эти колокольчики, — охотно пояснил брат, — Они так называются- рапунцель. По сказке братьев Гримм эти цветы любила употреблять в пищу мать принцессы. Они и правда съедобные, если хочешь, можешь откусить листочек.

— Нет, не хочу, спасибо, я плотно пообедала в кафе.

Минут через пять дорога, сделав ещё один извилистый поворот, вывела их прямо к сумрачному средневековому замку.

— Замок Рапунцель! — ахнула Маша, — Смотри, вот башня.

Она возвышалась над ними, серая, неприветливая, только в самом верху темнело узкое оконце, где по- видимому и томилась несчастная принцесса.

— Это оттуда Рапунцель сбрасывала свои волосы?

— Видимо так, — ответил Алексей, — Попробуем обойти вокруг?

— Здесь жутковато как-то, — Маша огляделась вокруг, — Столько кустарников, настоящий бурелом. Почему бы все это не вырубить?

— Полагаю, здесь всё сохранено в первозданном виде. Так больше верится в сказки.

Он наступил на плоский камень и наклонился, чтобы осмотреть его.

— Смотри, Маша, — его голос стал вдруг тише и озабоченней, — Здесь знак.

Он стряхнул землю с камня и Маша увидела выдолбленный круг с крестом внутри.

— Что это значит? — спросила она.

— Черная месса, — ответил Алексей, поднимаясь, — Здесь и правда жила ведьма или её подражатели.

Маша невольно уцепилась за руку брата, всё таки спокойнее было чувствовать, что он здесь, рядом. Страх начал постепенно вползать в её душу, заставляя оглядываться и вздрагивать.

— Лучше бы мы нашли домик Белоснежки и семи гномов, — проговорила она тихо.

— Там тоже была ведьма, — ответил Алексей, — Почти во всех сказках братьев Гримм фигурирует ведьма. Между прочим, если ты прочтёшь их сказки раннего издания, то увидишь, что они очень кровожадные. Милейшие Гензель и Гретель спалили ведьму в огне заживо, сестрам Золушки вороны выклевали глаза, Спящей Красавицей прекрасный принц, прежде чем разбудить поцелуем, мягко говоря, воспользовался. Такие сказки детям никак нельзя читать. Это, скорее, тёмные предания, дошедшие до нас с глубины веков и записанные собирателями старины.

Тем временем они осторожно продвигались вокруг замка, изредка поглядывая вверх на застывшую мрачную башню. Все чаще стали попадаться камни с нарисованными на них знаками чёрной мессы. С трудом протиснувшись между

ветвей кустов, брат с сестрой вышли на поляну. Она была окружена мраморными плитами, напоминающими могильные. Вместе они образовывали идеально ровный круг. На каждом из них был знак, а в центре, на большом валуне, наполовину утопленном в земле, была начерчена тетрограмма, заключенная в круг.

— «Соломонова печать», — пробормотал Алексей, — Очень сильный каббалистический знак.

Они понемногу стали отступать назад, не желая находиться в эпицентре действия всех этих ведьмовских символов. Маша не успела вскрикнуть, как Алешка вдруг налетел на неё, сильно пригнул к земле, так, что она упала.

— Ты что? — полузадушенная им, выдавила она и с трудом подняла голову. Вокруг потемнело, непонятная чёрная туча неслась к земле. От удара о большой камень в центре земля, казалось, содрогнулась. Туча распалась, рассыпалась на мириады летающих мышей. В центре хаоса стояла та самая женщина, что они видели ранее.

Разглядев её поближе, Маша поняла, что не так она и красива, как ей показалось вначале. Иссиня- чёрные развевающиеся волосы, мертвенно- бледное лицо, пустые и бездонные, как два колодца, глаза. Но голос её был ласков и добр:

— Иди же сюда, моя Рапунцель.

С ужасом Маша поняла, что незнакомка обращается к ней. Она в ужасе замотала головой:

— Я не Рапунцель.

— Иди ко мне, я позабочусь о тебе. Ты будешь жить вечно, молодая и красивая, такая, как сейчас.

Маша с трудом выбралась из- под брата, который замер, как парализованный. Не в силах противостоять ласковому голосу, она двинулась вперёд. Не видела, как брат непослушной рукой пытался остановить её, ухватить за ногу, но тело не слушалось его, подвело в самый ответственный момент.

— Машка, не смей, — прохрипел он.

Новый вихрь налетел, как спасенье. Машу отбросило в сторону, она сильно ударилась о землю, но это помогло ей прийти в себя. А с тела Алексея слетело оцепенение и он, вскочив на ноги, бросился к сестре. На поляне, между ними и чёрной ведьмой стояла вторая женщина. Она посмотрела на брата с сестрой и те замерли, пораженные. Женщина была прекрасна. Золотые длинные волосы водопадом струились по спине, ярко- зелёные глаза светились на

нежно- розовом, как лепестки роз, лице.

— Готель, — сказала она мягким чарующим голосом, — Ты начала свою охоту?

Готель расхохоталась:

— Афета! Надо же, кто появился в моей скромной обители. Я не звала тебя. Убирайся!!!

— Я могу остановить тебя, Готель, — так же спокойно сказала Афета.

— Не можешь! Ты слишком милосердная, — это слово она произнесла презрительно, словно оно было оскорблением, — Нет у тебя такой силы, чтобы убить меня.

— Ты права, Готель, убить тебя я не могу. Но я могу лишить тебя твоей силы. Ты снова хочешь в образе нищенки бродить по церквям, восполняя жизненную силу от энергии прихожан. Это унизительно, не находишь? Отпусти брата с сестрой и я

не трону тебя.

Алексей во время всего этого разговора отступавший назад, увлекая за собой Марию, прошептал:

— Никак не могу понять, что они говорят.

Маша удивленно уставилась на него, но ничего не успела сказать, как Афета повернулась к ним, взмахнула изящной ручкой и серебряный луч ослепил их, ударил и понес куда- то. Маша в который раз за этот день плюхнулась на землю, едва открыв глаза, увидела сидящего рядом Алексея.

— Не ушиблись? — над ними стояла прекрасная золотоволосая Афета.

— Что ты лопочешь все время? — воскликнул начинавший раздражаться Алексей.

— Да, прости меня, — теперь она говорила на чистейшем русском языке, — Я забыла, что ты не можешь нас понимать.

— Но я то понимала, — возразила Маша.

— И ты не догадываешься, почему? — улыбнулась ведьма, протягивая Маше холодную белую руку и помогая ей подняться, — Готель тебя учуяла сразу, как ты появилась в городе, вот и ходила вокруг да около.

— Учуяла меня? В каком смысле учуяла меня? Я не понимаю…

— Кажется, я понимаю, — проговорил Алексей в задумчивости, — Маша всегда видела то, что другие не могли и чувствовала то, что другим недоступно. Она понимает ваш язык… Она привлекла колдунью Готель… Она…

— Ведьма! — это слово выкрикнула Маша и Афета положила руку ей на плечо.

— Белая ведьма, — с улыбкой сказала она, — Не нужно приравнивать всех к одной. Как все люди разные, так и ведьмы тоже. Слово «ведьма» происходит

от слова «ведать» и в нем нет ничего постыдного и позорного. Белые ведьмы несут исцеление, добро, знание.

— В сказках говорится только о злых ведьмах, — сказал Алексей, — О белых знать никто не знает.

— Это не так. Надо уметь правильно читать сказки. Есть прекрасный пример белой ведьмы в ваших русских сказках- Василиса Премудрая. Да и сама Рапунцель…

— Что?! — поразилась Маша.

— А чему ты удивляешься? Откуда же у неё эти волосы, полные волшебства, из которых Готель черпала силу молодости и красоты? Рапунцель была белой ведьмой, только не осознавала это. Научи её кто, она была бы гораздо сильнее Готель. Та прекрасно знала это и затуманивала сознанье несчастной принцессы. Это она умеет делать

прекрасно.

— И я почувствовала на себе ее силу, — кивнула Маша, — Я чуть было не пошла за ней. Мне повезло, что она боялась тебя.

— Деточка, тебе повезло, что ты испытала на себе только мизерную часть её чар. Готель очень сильна. А что касается меня, тут ты права, у меня перед ней преимущество, — прекрасное лицо Афеты осветила улыбка, — Я знаю её подлинное имя. Пойдемте со мной, я поведаю много интересного.

— Где мы находимся? — спросил, оглядевшись, Алексей.

— Это гора Броккен.

— Ведьмина гора! — ахнула Маша.

— Верно. Где же ещё жить ведьме, как не на ведьминой горе. Конечно, сюда приезжают много любопытных, но густой туман плотно укрывает мое жилище.

Они прошли по извилистой узкой тропе,

ведущей на вершину, свернули чуть в сторону, между заросших белым мхом камней, и перед Марией и Алексеем показался домик. Он был такой же иллюзорный, как и все вокруг, но ведьма вполне буднично отворила дверь и пригласила гостей войти. Комната, в которую они попали, была светлая, чистая, воздушная, будто сотканная из сияния серебряных и белоснежных нитей.

— Давайте присядем, — предложила прекрасная хозяйка, — Сегодня вы пережили довольно много неприятных минут.

— Что мне делать теперь? — жалобно спросила Маша. Этот вопрос терзал её всю дорогу.

— Ты можешь жить, как жила. А можешь развить свой дар и нести людям тепло и свет. Выбор всегда за тобой.

— Что со мной хотела сделать Готель?

— Питаться твоей волшебной силой. Черные ведьмы становятся могущественней, забирая дар у белых.

— Я бессильна против неё! — воскликнула Мария.