Бесплатный фрагмент - Сборник рассказов

Ностальгия

Это был обычный сентябрьский день, а вернее вечер. С утра лил дождь. Небо заволокло тучами и скорее всего, эта погода обещала продолжиться и на завтра. Низкая облачность и осадки всегда навеивали определенную тоску. В солнечную погоду не когда было предаваться хандре, потому что работы по хозяйству хватало. Другое дело — непогода. Капли дождя барабанили по окну и струйками стекали по стеклу. Хорошо сидеть у окна в уютном доме, и смотреть на потоки воды, текущие через двор. На улице никого. Все животные спрятались и, наверное, так же, как и их хозяин, наблюдали из своих укрытий за разыгравшейся стихией. Жена сидела за компьютером в соседней комнате, разгадывая хитроумные комбинации в игре «Маджонг». Если раньше монотонное звуковое сопровождение игры у Алексея вызывало негативные эмоции, то сейчас он словно не замечал его, погрузившись в грезы. Жизнь давно перевалила за экватор, оставив за плечами пятый десяток лет. С каждым новым годом все чаще ловишь себя на мысли, что воспоминания о минувшем начинает доминировать над планами о будущем. Если бы вдруг, какие-нибудь высшие силы предложили тебе исполнить любое желание, чтобы ты выбрал? Нет. Лучше три конечно, как в сказке о «золотой рыбке». Этот вопрос мучил его уже не один год. Кто бы мог сказать, что зачем забивать себе голову всякой ерундой, ведь ничего изменить мы уже не в силах, и нет в этом мире никакой волшебной силы, которая бы предложила подобное. Может, и нет, конечно, но мечтать не вредно, вредно не мечтать. Кто-то мечтает о чем-то более приземленном, а кому-то нравятся и такие фантастические идеи. У каждого в голове свои тараканы. Так вот, если вернуться к желаниям, то их воплощение в разные годы Алексей видел по-разному. Хотел быть богатым, здоровым и сексуальным, знать несколько языков. Каждый раз по-разному. В пятьдесят у него была новая фишка. А, что если с высшими силами вдруг такая сделка невероятным образом могла случиться? Попросить прожить 50 дней в каждом году своей жизни, каково? День, в первый год жизни, день во второй. Начало, наверное, будет не очень интересным, а дальше вот да. И причем сделать так, чтобы тело осталось прежним, а разум был как у взрослого. Старик в теле ребенка. Прикольно. 50 дней. С какого начать? Где хотелось очутиться? У Алексея было несколько вариантов. Первый, вернуться в 1987 год 31 декабря и проделать маршрут демобилизованного моряка из Киева домой. Но, в этот раз он бы не согласился остаться с одноклассниками встречать Новый год в Володарске, а прошел 12 километров до своего села по ночной трассе, чтобы ровно в полночь постучать в дверь своего дома. Вот была бы радость, сын вернулся прямо на Новый год, чудеса! Второй вариант, оказаться в Снежном у бабушки, и выпить с дедом пива у магазина «Прогресс». Выпивали они с дедом не раз, а вот поговорить по душам не получалось. А хотелось! А тут бочка с пивом, продавщица в передничке и большие бокалы! Третий — это навестить Бельки. Вернуться в детство. Прожить в Тульской области в качестве пятиклассника. Увидеть молодых, еще живых родителей, пойти в школу, встретиться с друзьями. В этой жизни мечта оказаться в поселке Бельково Веневского района Тульской области не сбылась. Здесь они всей семьей прожили пять ярких лет своей жизни. Пять лет, которые в памяти остались самыми светлыми страницами всего детства.

Дождь шел не переставая. Алексей присел за стол на кухне и, подперев голову руками, смотрел в окно. Бум! Бум! Тарахтел «Маджонг». В какой-то момент серый туман дождя сгустился и потом опля!

Солнечный свет слепил глаза. Слепил от того, что Алексей смотрел на небесное светило. Пришлось опустить голову. Солнечные зайчики бегали перед глазами. Он несколько раз поморгал. Зрение восстановилось. Его глаза смотрели на детские ботинки. Именно детские! А штаны? Цвет, длина, фасон. Это все не его. И почему день, а не вечер? Поворот головы и о Боже! Что он видел? Парень стоял на зеленой лужайке, возле молодых березок, прямо перед своим домом. Но домом на Бельках! Сзади тополя, за которыми начинался совхозный сад, справа канава, в которой они с соседскими ребятами играли в салочки, слева блочный дом директора совхоза Кузнецова, чуть наискосок детский садик. Лешка протер кулачками глаза. Да, да именно кулачками, потому что руки были не мужские, а как у мальчишки. Да, он и есть мальчишка. От грубых прикосновений глазам стало немного больно, но эти манипуляции картины не изменили. Он снова стал мальчишкой, как в своих мечтах. Вот его дом на двух хозяев. Заросли шиповника, деревянный электрический столб. Разве может такое быть? Парень ущипнул себя за ногу. Больно, однако. Значит не сон. Неужели высшие силы услышали его? Почему тогда Бельки, а не другое желание? Да какая разница!

Алексей потянул носом воздух. Какой аромат! Сделал шаг, второй и, не удержавшись, побежал. Он давно не бегал. Возраст, одышка, положение. А тут ноги неслись сами собой, быстро приближая молодое тело к родному дому. Не было боли в коленях, чувства тяжести. Легкие дышали ровно. Для мальчишки это не нагрузка. Никто не может себе представить, что значит оказаться в молодом теле. В груди такое тепло и во всем организме необычайная легкость, вроде бы у тебя выросли крылья. Старые ворота с облезлой зеленой краской. Привычно щелкнула металлическая щеколда. «Маджонг» остался там, далеко, далеко. Он шагнул во двор. Алексей, конечно, помнил, как выглядел двор, но помнил в общих чертах, а здесь столько деталей, которые просто вымылись из памяти. Все яркое, живое. Хотелось потрогать этот забор, старые вишни. А вот и собака в глубине двора. Виляет хвостом. Конечно, будет вилять, ведь перед ней молодой хозяин. Разве знает пес, кто сидит у парня в голове? Кстати, как зовут собаку, он уже не помнил. Сколько за эти годы жизни у них было собак и котов? Не счесть! Две ступени порога, дверь в деревянную веранду. Вот он старый диван, которого жалко было выбросить и поэтому его поместили на веранду. Если сесть на него ровно посередине, то в зад упрется пружина. На этом месте сейчас лежало одеяло. Слева ширма, а за ней металлическая кровать на которой они с братом летом играли в карты. Долой ботинки и в дом! Впереди еще одна более массивная дверь, оббитая дерматином. Пришлось приложить усилие, чтобы ее открыть. Это мышечное напряжение только порадовало. Тело слушалось нового-старого хозяина. Дальше тамбур с лестницей, ведущей на чердак. Еще одна застекленная дверь и он дома. Слева кухня оттуда тянет чем-то вкусненьким. Звякнула крышка кастрюли. На сковородке помешали зажарку.

— Мам! — забилось учащенно сердце. Это была она. Молодая, стройная. Светловолосая женщина в рабочем кухонном фартучке.

— Где, ты был? Что с уроками? — мягко спросила она, занимаясь своим делом.

— Мам!

Алексей бросился к матери, и сильно обняв ее, уткнулся носом в грудь. Слезы сами собой покатились из глаз. Она была жива! Его любимая, добрая мамочка жива! Он четко помнил похоронную процессию в тот морозный январский день 2006 года. Алексей шел без головного убора следом за грузовиком, везущим гроб матери. Лицо колол холодный пронизывающий ветер, а уши горели от холода. Если сейчас на душе было приятно легко, то тогда было тоже легко, но от пустоты. Мать умерла, подкошенная сахарным диабетом, на больничной койке у отца на руках. Переполненный чувствами он плакал, не стесняясь собственных слез.

— Что случилось, сынок? Кто тебя обидел? — обеспокоилась женщина. Она отодвинула от себя сына, чтобы осмотреть его с ног до головы. Ран, ни каких не было.

— Что? Что случилось? — гладила она его по голове. Послышались шлепающие звуки босых ног. Это из спальни прибежал младший брат. Он стоял у порога, внимательно наблюдая за происходящим.

— Кто тебя обидел? Ты упал? Собака покусала?

Алексей начал приходить в себя и отрицательно замотал головой. Он шморгнул носом и утерся рукавом.

— Мам, я очень тебя люблю!

— И я тебя очень люблю! — прижала его к себе женщина.

— А меня? — подбежал к ним младшенький член семьи.

— И тебя тоже! — пригорнула и его к себе мать. Они так постояли несколько минут. Лешка окончательно успокоился.

— А теперь говори, что стряслось? — хотела она знать причину этих слез.

— Я вдруг подумал, а что будет с нами, если ты умрешь? Как мы будем жить? — нашел, как оправдаться Алексей.

— Не собираюсь я умирать. Мне вас вырастить надо. Как же я умру? — пыталась успокоить детей Людмила Алексеевна.

— Правда? — клепал детскими глазенками младший брат Алексея Андрей.

— Ну, конечно, правда. Если это и случиться, то не скоро, — уверила их мать.

— Да, не скоро, — согласился старший.

— А какой сейчас год? — неожиданно спросил он.

— Что с тобой? Ты в порядке?

Людмила Алексеевна приложила ладошку к его голове. Температуры не было. Лешка ждал ответа.

— 1979, — растерявшись, сказала она. Паренек почесал затылок. В этом году в ноябре они навсегда уедут из этого домика в Нечерноземье на хлебосольную Украину, откуда семья и была родом. Спрашивать об отце было бы глупо. Он сейчас находится далеко, далеко, где-то в районе Азовского моря, работая парторгом в колхозе имени Жданова. Готовил почву к их переезду. Не стоило волновать мамку провокационными вопросами. Что не помнил он сам, можно узнать и у других. Ей бедной и так нелегко. Осталась одна, с двумя детьми. Сколько ему сейчас? 12 или уже 13?

— Вот и хорошо, что успокоились. Ты бы брату помог с уроками. Свое домашнее задание сделал уже? — спросила мать.

Что тут сказать? Алексей как-то неуверенно пожал плечами.

— Ну, идите, занимайтесь. Скоро обедать будем, — отправила Людмила Алексеевна сыновей из кухни.

Андрюха пошлепал за стол, где делал уроки, а Лешка, пользуясь, случаем решил сделать обход дома, чтобы освежить память. В коридоре висело зеркало, и он теперь мог увидеть свою конопатую физиономию, с копной волос пшеничного цвета. Вот он какой. Прямо как на детских фотографиях. Под радио, которое бубнило об успехах народного хозяйства Советского Союза, висел отрывной календарь. Сегодня была пятница 14 сентября. Алексей посетил санузел. Первым на пути был умывальник. Кафельный пол, зеркало с полочкой для зубных щеток. Металлическая раковина. Рука сама потянулась к крану. Вода холодная и напор приличный. Дверь в туалет и ванну. Эти услуги были объединены в одной комнате. Чтобы пройти к унитазу необходимо подняться по двум ступенькам. Комната была как бы двухъярусная. За унитазом под окошечком, выходящим во внутренний двор, стояла чугунная ванна, над которой висел бак с водой. Удобства не то, что сейчас. Ну, в смысле в той жизни, из которой он сделал прыжок в 1979 год. Прожить полтинник и остаться с туалетом на улице и без ванны. Да, бывает! Потом был зал, с его диваном и книжными полками. Старенький телевизор «Березка» и сервант с хрустальными бокалами за стеклом, признаком достатка в семье 70-х. Алексей рассматривал все настолько скрупулезно, что мать, видя сына из кухни, начала беспокоиться. Алексей прикасался к книжным обложкам, гладил руками дешевые желтые обои, будто бы собирался все это забрать с собой в 2017 год. Он как губка впитывал в себя информацию, образы, чтобы потом переформатировать их в новые воспоминания.

— Точно заболел, — решила Людмила Алексеевна, наблюдая за поведением сына.

Алешка подошел к брату и сверху через плечо посмотрел в задачник. Задачка простенькая. Подсказывать не стал. Пусть будущий милиционер покорпит. Лешка знал, кем станет брат и знал, что в 2017 он жив, здоров и возможно у них будет возможность встретиться, а вот мать он больше не увидит никогда. Лешка вернулся на кухню. Он отвечал на вопросы матери, а сам не мог налюбоваться этой женщиной. Как много он ей не досказал. То было не когда, то он корчил из себя взрослого, а иногда просто стеснялся лишний раз показать свои чувства. И вот она ушла, оставив ему одну возможность сказать слова благодарности и то, ее портрету на мраморном обелиске. У него своя взрослая дочь, а матери все равно не хватало. Это прилив нежности, так и останется для Людмилы Алексеевны загадкой. Сколько ему еще отмерено здесь быть? Час? Два? На большее трудно рассчитывать. В его мечтах это был день. Хотя, учитывая исходное время трансформации, день будет сжат до часов. Это время стоит использовать более эффективно. Посмотреть поселок, зайти на школьный двор и обязательно проведать свою школьную учительницу по русскому языку и литературе, Новикову Елизавету Петровну.

Она жила не так далеко от них, как раз на половине пути до школы. Да и вообще весь их поселок можно было пересечь на велосипеде с одного края на другой за десять минут. После обеда Андрею досталась та же задача, а он, солгав о выученных уроках, ушел толи встречаться, толи прощаться со своим детством.

Пользуясь возможностью нового тела, мальчишка с легкостью сорвался с места, чтобы пробежаться по тропинке мимо соседей Сухановых, до самого пруда. Пруд остался такой, как запечатлела его детская память. Высокие насыпные берега из красной глины, ивы сосредоточенные в основном по правому берегу, промоины в грунте сделанные талыми и дождевыми водами, которые стекали сюда со всего поселка. Мусор в канавах и стадо гусей на водной глади. Он шел быстрым шагом мимо людских огородов, прямо к родной школе. Здесь он будет учиться с 1974 по 1979год и это будут самые яркие годы. На пустыре перед двухэтажным зданием стояли молодые березки. Они высаживали их в прошлом году. Сейчас, то есть в 2017, это будет уже березовая роща. Калитка в школьный двор открыта. Она и не закрывалась никогда. Асфальтированный двор слыл любимым местом для велосипедистов. Лешка поднялся по ступеням под крытый навес. Тут они бегали во время перемен, и здесь всегда выстраивался преподавательский состав на школьных линейках. Сердце колотилось, а мозг выдавал новые хаотические образы из далекого детства. Алексей потянул на себя дверную ручку. Закрыто. Как жаль. Пришлось просто заглянуть в знакомые окна. Вот гардеробная с рядами удобных вешалок, а рядом окна трудовой мастерской. От распирающих его чувств, просто хотелось закричать. Мысль о том, что ему придется вернуться обратно, начинала страшить. Хотелось остаться здесь навсегда. Что может быть дороже, чем детство? Ни каких забот. Лешка прошелся по школьным аллеям. Вот он и вернулся сюда, как хотел. Только все получилось гораздо лучше. Вернулся туда, где прошли школьные годы. Это милый сердцу 79-й, а не двухтысячные с горами мусора и пластиковыми бутылками. Эмоциям, переполнявшим парня, надо было дать выход. Его могло просто разорвать от всех этих впечатлений. Алексей вышел со школьного двора и направился на родную улицу Новоселов. Во время дождей проезжая часть улицы превращалась в две глубокие автомобильные колеи, заполненные водой. Движение осуществлялось только в одну сторону, ибо вырваться из этой колеи мог не любой транспорт. Пешеходы передвигались по остаткам тротуара, который при рассмотрении сверху, по количеству выбоин походил на испещренную кратерами лунную поверхность. Впрочем, для молодежи ямы не помеха. Парень шел вперед, рассматривая старые домишки, утопающие в ветвях густо посаженных плодовых деревьев. Домик Бакониных. Алексей слегка притормозил. Здесь жил его школьный недруг, старший его на год, Баконин Олег, по кличке «Балкон». Сейчас он был бы даже рад встречи с ним. Но судьба отвела от этой радости. А вот и дом Новиковых. Что он скажет своей учительнице? Как набьется в гости? Скорее всего, они виделись сегодня в школе. Даже наверняка он сидел у нее на уроке. А тут приперся. Здрасьте! Хочу к вам в гости!

Может пройти мимо? Нельзя. Судьба дала шанс и нельзя его упускать, иначе второго такого не будет. В конце концов, сколько ему лет и чего бояться?

Алексей уверенно толкнул калитку. Он не успел постучать в дверь веранды, как на пороге стояла Наташка, младшая дочь Петровны. Дочь конечно младшая, но лет на пять старше Лешки.

— Тебе чего? — задала вопрос девушка.

— Я, к Елизавете Петровне, — сообщил мальчишка.

— В гости, — подумав, добавил он. Наташка скептически осмотрела его с ног до головы и, хмыкнув, отошла в сторону, освобождая дверной проем.

— Ну, проходи, гость.

Слово гость из ее уст звучало, как-то обидно.

— Мам, к тебе гости, — крикнула она в дом.

— Иду, иду, — послышался голос женщины. Алексей глазами Лешки увидел свою любимую учительницу. Высокая пожилая женщина, с седой прядью волос, в клетчатом сарафане. Заслуженный учитель РСФСР, выдал мозг дополнительную информацию. Елизавета Петровна была удивлена визиту школьника. Она думала, что пришла соседка, а тут пострел в коротких штанах нарисовался.

— Людмила Алексеевна прислала? — спросила хозяйка. Они с матерью работали в школе и даже дружили, несмотря на разницу в возрасте.

— Да нет, я сам пришел, — замялся Алексей. Положение действительно глупое.

— Я, это…. Поговорить пришел.

Наташка хихикнула. Паренек зарделся.

— И о чем поговорить? Хотел узнать оценку по сочинению? — пыталась определить тему разговора хозяйка дома. Он даже не знал, что класс писал сочинение.

— Бог с ним с сочинением. Что будет, то будет. Я проведать вас пришел.

— А я, что больна? Мы ведь сегодня на уроке виделись. С тобой все в порядке?

— Непонятно кто тут больной? — ехидно вставила дочка учительницы.

— В общем, тут такое дело… Мы можем в дом пройти? — спросил гость, кивнув на лыбящуюся девушку. Петровна поняла его и жестом пригласила в дом. Алексей проследовал в зал и сел за круглый стол, заправленный скатертью.

— У тебя, что-то важное? Я тут тетради проверяю, — дала понять Елизавета Петровна гостю, что время его ограничено.

— Мы скоро уедем на Украину, и я больше никогда не вернусь на Бельки, — начал разговор Лешка.

— Знаю. Так бывает. Мы сами не раз переезжали, — не драматизировала ситуацию она.

— В связи с этим хотел сказать, что вы были самой любимой моей учительницей.

— Спасибо конечно, — расчувствовалась Петровна.

— Но у тебя все еще впереди. Может, на новом месте будут еще лучше учителя?

— Они будут, но не лучше или, по крайней мере, не для меня. Обычно ученики благодарят учителей после окончания школы, но я хочу сейчас, пока есть возможность сказать это в лицо.

— Ну, спасибо еще раз, — ожидала ухода сопливого гостя учительница русского языка.

— Елизавета Петровна, а вы в гостей из будущего верите? — неожиданно спросил Алексей.

— Ты, наверное, Герберта Уэллса читаешь, если такое спрашиваешь? Мать говорила, что ты читать любишь.

— Это в прошлом. А если я скажу, что сам пришел из будущего? Не смейтесь. Не в этом теле, а здесь, — гость постучал себя по голове.

— Сам не знаю, как. Всегда мечтал вернуться в те места, где прошло детство и вот однажды получилось. Причем так неожиданно. Бац! И с 2017 оказаться в 1979. Чудо! Увидел живую мать. Вас.

Елизавета Петровна присела.

— Может водички? — встревоженно спросила она.

— Лучше чая, — попросил Алексей. Нагло конечно, но чего пустую воду пить.

— Наташ, поставь чайник, — крикнула учительница.

— А мать, то знает? — как-то через-чур нежно, спросила хозяйка.

— Знает, что? Что я к вам пошел или то, что из будущего? — понял Алексей, что ему не верят.

— И первое и второе. Давно ты прибыл? — последовал очередной вопрос.

— Прибывают космонавты, — слегка насупился Лешка.

— Если относительно моего случая, то сегодня и всего, как час назад. Когда вернусь, не знаю. Это, наверное, не зависит от меня. Матери не говорил. Мне с ней жить. Завтра все станет на свои места и как потом к этому относиться?

— Ты хочешь сказать…? — хотела оформить в слова свою мысль учительница.

— Хочу сказать, что в теле Лешки, вернее его голове, находится 50 летний Алексей из 2017 года. Звучит, как сумасшествие, но это не так. Шизофренией легко все объяснить, но это слишком просто.

— Почему пришел именно ко мне? Я ведь первая, как понимаю? — сидела на краешке стула Петровна.

— Во-первых, я вас уважаю. Вы взрослая, умная женщина и в своих фантазиях, я всегда хотел поговорить именно с вами. Сверстники быстрее примут меня за идиота, чем кто-либо другой, — пояснил собеседник.

— Значит тебе 50? И каково оно там, в 2017 году?

— Плохо, — признался Алексей.

— Вы до сих пор мне не верите? Наверное, и я бы так поступил. Самое смешное, что мой разум в любую минуту может вернуться в исходное положение, и у вас за столом будет сидеть мальчик, который не будет помнить абсолютно ничего. Если вздумаете меня в чем-то обвинить, то вам не поверят, так же как не верите вы мне. Гарантия моего душевного здоровья отсутствие свидетелей. Наш разговор тет, а тет.

Учительница с интересом посмотрела на юного гостя. Для 12 летнего паренька речь была больно связанной, взрослой.

— Вам никогда не хотелось узнать, что будет в будущем? — продолжал беседу Алексей.

— Конечно, хотелось. Как всем, наверное. До сих пор не могу убедить себя, что со мной разговаривает взрослый человек. По сказанному слышу, что говорит не ребенок, но глаза твердят обратное.

— Диссонанс. Несоответствие образа содержанию. Со мной это тоже впервые. Но знаете, каково это обрести снова молодое тело, окунуться в этот мир чувств? Просто блаженство. Никогда не прыгал с парашютом, но по рассказам людей об их ощущениях — это где-то рядом.

— Как мне обращаться к тебе? Как к ученику или взрослому? — уже не спешила проверять тетради Елизавета Петровна.

— Лучше, как к ученику. Даже в моем возрасте вы остаетесь для меня учителем, а я ваш ученик.

— Ну, хорошо, как странно это не выглядит со стороны, давай поговорим. Ты сказал, что в 2017 году будет плохо? Что ж там плохого? — перешла к вопросам учительница.

— Начну с того, что Советского Союза не станет.

— Как это? — не поверила Елизавета Петровна.

— Он развалится в 1991 году. В 1987 в стране начнется перестройка, затеянная генеральным секретарем ЦК КПСС Горбачевым и через четыре года его правления СССР, распадется на 15 независимых республик.

— С трудом верится. Это, что-то не реальное. Мы с каждым годом становимся все мощнее и мощнее, а тут развал?

— Хотите, верьте, а хотите, нет. Хотя отчет его конца начнется в декабре этого года. Наши введут войска в Афганистан, и начнется десятилетняя война, которая истощит экономику Союза. Запад конечно в этом поможет, но войны с НАТО не будет. Мы все сделаем своими руками, — выступал в качестве оракула юный гость.

— Мрачные у тебя прогнозы. Не вериться, чтобы наш народ так поступил, — сомневалась хозяйка дома.

— Наш народ уникальный. Скоро вы это почувствуете. Конфликт между национальностями вспыхнет в Нагорном Карабахе и с Кавказа покатится по всей территории Союза. Русских будут гнать из Средней Азии, Прибалтики.

— Но, как же партия? Где будут коммунисты? — возмутилась Елизавета Петровна.

— Коммунисты? Они попытаются остановить развал Союза в августе 1991, но попытка окажется неудачной. Наиболее предприимчивые перекрасятся из коммунистов в демократы и станут жить не хуже, чем раньше. Плохо будет таким как вы. Вам наплюют в душу, обрекут на нищету.

— Я тебе не верю, — разволновалась Новикова. В комнату вошла дочка с двумя чашками чая. Она непонимающе смотрела на возбужденную мать и мальчишку в коротких штанишках с наглым выражением лица.

— Вот ваш чай. Может варенья принести?

— А бараночки у вас есть? Так хочется вспомнить вкус, тех баранок из детства.

Наглая рожа паренька соответствовала его запросам.

— Нет у нас баранок, — отрезала Наталья. Елизавета Петровна как-то странно повела себя с этим наглецом.

— Наташ, сбегай, пожалуйста, в магазин и купи баранок, — дала она задание дочери. Такого наглеца девушка никогда не видела. Этот молокосос практически заставил ее мать отправить родную дочь в магазин, чтобы исполнить прихоть конопатого гостя. И что в нем ценного? Почему учительница, так лебезит перед своим учеником? Наталья надула щеки, чтобы выразить свое негодование, но Елизавета Петровна взяла ее за руку и еще раз попросила выполнить свою просьбу. Наташка, наградив сорванца испепеляющим взглядом, вышла из зала.

— Девяностые станут очень сложными для страны. Безработица, дефицит, бандитизм, плюс война в Чечне, — продолжал Алексей.

— А там, почему?

— Захотят независимости от России, вот только Россия это не позволит. Грозный превратят в руины. Тысячи трупов с обеих сторон.

— Стоп! Стоп! Это сплошной апокалипсис. Будет же, что ни будь хорошее? — хотела услышать и положительные аспекты жизни учительница русского языка. Пришлось рассказать о мобильной связи и компьютерах. Чем больше парень рассказывал, тем все отчетливей Петровна понимала, что это не бред сумасшедшего, а реальность. В пареньке действительно сидел взрослый человек.

Наташка принесла баранки и демонстративно поставила вазочку с угощением поближе к гостю. Она ушла в свою комнату, но ничего там не делала, а сидела молча, напрягая слух, чтобы узнать, о чем пойдет речь. Хозяйка хотя и расстроилась от мрачных перспектив на ближайшие десятилетия, но все равно продолжала расспрашивать гостя о грядущих событиях. А поговорить было, о чем, Чернобыль, события на Донбассе и многое другое. Алексей всех деталей истории упомнить, конечно, не мог и поэтому не на все вопросы сумел детально ответить. Они выпили еще по чашечке чая, и незваный гость успел умолотить чуть ли не все баранки, но не это главное. Алексею удалось выговориться и ему здорово полегчало. Далеко не каждому доводилось побывать в образе провидца. Одна из его грез немыслимым образом воплотилась в жизнь. Он увидел мать, побывал в милых сердцу краях и исполнил миссию оракула. Третью чашку чая, Петровна не предлагала. Пора было уходить.

— И все же не пойму, почему тебе не рассказать все более высокопоставленным людям? Может твой рассказ поможет избежать многих ошибок? — встала из-за стола, чтобы проводить парня хозяйка дома.

— Кому? КГБэшникам рассказать о кончине Советского Союза? В лучшем случае это психушка и поломанные судьбы родных. Никто никому никогда не верил. Что должно случиться, пусть случится. Я рад, что снова оказался в детстве. Нет ничего лучше этой поры. Проблемы и болезни придут потом, а сейчас красота! Жаль, что все заканчивается. Сейчас уйду и неизвестно, когда вновь окажусь в своем времени. Вы уж, пожалуйста, Лешке не докучайте расспросами. Он все равно ничего помнить не будет. А я этот визит навсегда сохраню в сердце. Обидно, что в школу не попал, закрыта была. Хотел последний раз за партой посидеть, — с сожалением признался парнишка.

— Это не проблема. У меня есть ключ. Хочешь, пойдем? — предложила Елизавета Петровна. Алексей кивнул головой. Учительница вышла из зала, чтобы взять в своей сумочке ключи от школы и застала Наташку, в позе охотничьей собаки, то есть замершей в ожидании дичи, с поднятыми ушами и открытым ртом. Ясное дело, что дочь подслушивала их разговор. Петровна укоризненно покачала головой, взяла ключ и вернулась.

— Ну, что идем?

— Куда? — смешно заморгал глазенками ученик. Поза его поменялась. То он вальяжно восседал на стуле, а сейчас умостился на самом краешке, поджав ноги под себя.

— В школу. Ты хотел увидеть свой класс, — напомнила она.

— Я? — робко переспросил мальчишка.

— Зачем мне в класс? Я сегодня там был.

Елизавета Петровна все поняла. Руки сами собой опустились. Гость из будущего ушел, освободив тело паренька. Так быстро! А жаль! Хотя Алексей и предупреждал, что такое может произойти в любой момент.

— Наверное, тебе пора домой, — грустно произнесла учительница, бросив ключ на скатерть стола.

— Да, да, я пойду, — подскочил со стула Лешка.

— Если, что, ты приходил узнать свою оценку по сочинению, — подсказала женщина гостю версию причины его визита.

— В любом случае пятерка. Спасибо, что заходил. Я буду помнить это всю свою жизнь. Наташ, проводи гостя до калитки, — попросила хозяйка свою дочь.

Парень пулей выскочил на улицу.

— Эй, ты, что там наплел моей матери? — грозно спросила его Наталья.

— Я, я, ничего…, — растерялся подросток.

— Ну, тогда иди, любитель баранок.

Она еще немного постояла у забора, наблюдая, как сверкали пятки бегущего парня. Мать сидела задумчивая за столом, играя ключом от школы.

— Мам, зачем он приходил?

— Поговорить, — тихо ответила женщина.

— А, что он тут наплел?

— Не хорошо подслушивать, дочь, — мягко сделала замечание Елизавета Петровна.

— Это фантастический роман одного запрещенного у нас в стране писателя. Не надо никому об этом говорить. Не хочу никому неприятностей.

— И откуда он его взял? — проявляла интерес Наталья.

— Мало ли, — не определенно ответила мать.

— Что за бред он пишет? Кто автор? — не унималась Наташа.

— Доктор «Жизнь», кажется, — философски ответила женщина.

— А, почему он пришел с этим к тебе? — не понимала девчонка.

— Потому что я его учительница, а он мой любимый ученик и это я поняла только сейчас.

Алексей очнулся от прикосновения чьей-то руки. Это была жена Светлана. Дождь все так же моросил за окном. «Маджонг» не стучал в свои барабаны. В доме было тихо и уютно. В их доме в 2017 году. Мужчина помотал головой в разные стороны, будто бы прогоняя какое-то наваждение. На душе было очень легко. Может это все ему приснилось? Он так хотел очутиться на Бельках и поэтому они ему приснились. Так он убеждал самого себя, но где-то глубоко в подсознании он все же верил, что высшие силы дали ему шанс и он снова побывал в детстве.

Морской волк
Глава 1

Сидорин открыл дверь дежурного по станции, достал сигарету из слегка скомканной пачки и нервно закурил. Сейчас он пообщался с Владимиром Ивановичем дежурным по Чулымской железнодорожной станции, и тот ему рассказал о разговоре с поездным диспетчером. Диспетчер сообщил о том, что поступило несколько сигналов от машинистов грузовых составов, о присутствии в Медвежьем логу запаха гари и задымлении. Лог находился между его станцией, на которой он был начальником и Сосновкой. Это место из-за затяжного спуска не любили все экипажи подвижного состава РЖД работающие на этой магистрали. Мало того, что спуск, а потом такой же долгий подъем, так еще лес слишком близко подходил к железнодорожному полотну. Это был не первый сигнал. В этом районе частенько случались лесные пожары, и чем суше становилось, тем больше вырастала вероятность возгорания.

— Василий Григорьевич, может позвонить в управление дороги? — осмелилась лезть со своим советом к начальнику станции Владимир Иванович.

— Сегодня дежурный поездной диспетчер Клавдия Сысоева. Нормальная баба. Без повода беспокоить не станет, — продолжал разговор Костырев Владимир Иванович.

— Может, сразу в Федеральное агентство лесных пожаров? — грубо отозвался Сидорин.

— Звонил я уже в управление.

— И что они? — не обиделся на резкость начальника дежурный по станции.

— Ничего. Сказали, что сообщат куда следует. А куда им звонить? Начальнику дистанции пути Дорогавцеву. Как ты думаешь, куда тот в свою очередь позвонит? — задал вопрос Василий Григорьевич.

— Начальнику эксплуатационного участка Шубину, — без запинки ответил дежурный.

— И что ему Шубин скажет? Что месяц, как свой трактор починить не могут, чтобы в Медвежьем логу минерализованную полосу прокультивировать. Там сухая трава мне по колено. Я понимаю, что местность заболоченная, но делать-то что-то надо? Шубин запчастей на трактор найти не может, Дорогавцеву наплевать. Может, мне за них работать? — злился Сидорин.

Сигарета, как назло не хотела разгораться. Василий Григорьевич бросил ее в урну и быстрым шагом направился к станционным строениям. Этот запах гари хорошим не закончится, понимал начальник станции, но ничего поделать не мог. Начальству виднее, на то оно и начальство. Он сделал все, что было в его силах. Раздосадованный этой нехорошей новостью он вышел на перрон к вокзалу. Для районного центра вокзал выглядел достаточно прилично. Старой постройки одноэтажное здание, зато качественно отреставрированное, что вызывало умиление у пассажиров поездов, которые следовали через станцию. Оставалось и остальные вспомогательные постройки привести в надлежащее состояние, и навести на прилегающей территории образцовый порядок. За этим порядком, не только внешним, но и внутренним он рьяно наблюдал. Под сенью веток яблочных деревьев, которыми было окружено здание вокзала, за деревянным столом устроилось несколько его подчиненных. Кто был, поумней, тот сразу же исчез за ближайшими строениями, едва завидев приближающееся начальство. Не успел ретироваться только машинист маневрового тепловоза Фролов и его помощник Александр. Парочка подобралась на славу, по крайней мере, так о них всегда отзывался Василий Григорьевич. Фролов Анатолий Данилович, пред пенсионного возраста железнодорожник, размеренный и неторопливый в действиях мужчина, мог запросто поспорить с начальником станции по вопросу организации работы, когда остальные предпочитали промолчать. Может, где-то за глаза Сидорина и ругали, но открыто противоречить боялись. А этот мог задать неудобный вопрос, или поставить под сомнение решение руководителя. Такие люди, как заноза в одном месте и от них надо было избавляться. Другое дело его помощник Саша Демин. Молод, неопытен, только окончил курсы помощников машиниста и лелеял мечту стать машинистом грузовых составов. До грузовых поездов пока еще далеко, а вот командовать маневровым тепловозом в самый раз. Этот начальство если не уважал, то просто боялся. Вот только на стажировку он попал не к тому. Фролов конечно профессии научит, а вот чинопочитанию вряд ли.

— Что, за посиделки в рабочее время? — налетел на них Сидорин. При этом он обратил внимание на кепку с якорем на околыше, из-под которой торчали костяшки домино.

— Так время не рабочее, а обеденное, — вставил словечко Данилович.

— Обедать будете, когда все сделаете. Вам, что заняться нечем? — прикрикнул на парочку Василий Григорьевич.

— Значит никогда. И куда смотрит профсоюз? — забурчал Фролов, сгребая кости домино в фуражку.

— Пойдем Сашок, обед закончился.

— Данилович, попрошу соблюдать правила ношения форменной одежды. Что это за морская тематика? — кивнул он на фуражку и пристально посмотрел на уголок тельняшки, выглядывающий из-под форменной рубашки машиниста.

— У вас тепловоз, а не морской буксир и вы машинист, а не морской волк, — сделал замечание Сидорин.

Все на станции знали, что Анатолий Данилович в своей молодости служил на флоте и весьма трепетно относился к воспоминаниям об этих годах. О его бывшей службе на Балтике напоминала не только старая тельняшка, но еще и наколка в виде якоря на руке. Хотя машинист напрямую не подчинялся начальнику станции, но учитывая то, что у Сидорина старший брат был начальником депо, то это было практически одно и то же. В этот раз Фролов предпочел не прирекаться и молча побрел к своему ЧМЭ3 стоящему на третьем пути. Тут их уже поджидал сцепщик Ванька Гунько, который незаметно для начальника ретировался от столика в саду.

— Не дал партию закончить, — сокрушался Иван.

— С этим Сидориным и в обед не отдохнешь, — жаловался составитель поездов.

— Молчать не надо. Вы же на профсоюзных собраниях язык в одно место засунете, а потом жалуетесь, — заметил Данилович, забираясь на локомотив. Здесь он сменил кепку с якорем на фуражку машиниста. Зачем давать Сидорину лишний повод делать ему замечания?

— Давай уже Ваня доделаем то, что начали. Какие там еще вагоны надо соединить? Что тебе составитель сказал? — начал задавать Фролов вопросы, касающиеся работы. ЧМЭ3 выплюнул в небо порцию дыма, чтобы продолжить работу. Громыхая колесами на стыках рельс, проскочил через станцию товарный состав с несколькими цистернами бензина, затесавшимися среди грузовых вагонов с лесом кругляком. Маневровый тепловоз таскал вагоны для нового состава, когда раздался отдаленный рокот и напор теплого воздуха сорвал с головы машиниста его фуражку с якорем.

— Что это было? — с гримасой удивления на лице, обратился Фролов к своему стажеру.

— Не знаю, — пожал плечами Александр. Он даже вышел на площадку локомотива, чтобы посмотреть, что могло послужить причиной такого звука. Через некоторое время на перрон выбежали женщины из бухгалтерии и станционные кассиры. Они все смотрели в одну сторону. Фролов не поленился и подогнал тепловоз поближе к станции.

— Посиди здесь, а я пойду, узнаю, что случилось, — приказал он своему напарнику и, спустившись по лестнице, направился в сторону перрона. Людей на площадке прибавилось.

— Что стряслось-то? — поинтересовался он у дежурного по станции, который стоял вместе с женщинами. Тот молча указал на багровое зарево на линии горизонта.

— Цистерны с бензином взорвались в Медвежьем логу, — пояснил Владимир Иванович Костырев.

— Как взорвались? Сами собой что ли? — удивился Фролов.

— Нет, конечно. Лесной пожар близко к насыпи подошел. Машинисты и до этого говорили о задымлении, а тут, по-видимому, сильнее разгорелся. Каждый год одно и то же. Правда, так близко огонь никогда не добирался, — поделился информацией Иванович.

— Начальник станции знает? — спросил машинист.

— Он к мэру уехал, решать вопрос по стройматериалам на пешеходный переход. Я пытался дозвониться, но не смог, — словно в свое оправдание Владимир показал телефон, зажатый в руке.

— Кто-нибудь пострадал? — последовал следующий вопрос.

— Из Сосновки в нашу сторону вышел скорый поезд с юга. От них ушел, а к нам не пришел, — развел руками Костырев.

— Клава себе места не находит, — с сожалением в голосе произнес Костырев, упомянув в разговоре поездного диспетчера.

— Если бы с товарняка о пожаре сообщили заранее, то она бы пассажирский поезд на перегоне задержала, а так…

— Ты думаешь, он там? — показал Анатолий Данилович в сторону зарева.

— Надо, что-то делать? — задумался Фролов.

— Что делать? Движение по магистрали перекрыто, в МЧС я позвонил, — ответил Иванович.

— Если они попали под взрыв, то плохо дело. Там подъем. Сеть обесточена, и электропоезд останется в самом логе. К этому перегону дорога крюк делает, и МЧС не сразу доберется. Людей надо спасать, — волновался Данилович.

— Как спасать? У меня, что вертолет есть? — возмутился Костырев.

— Не вертолет, а мой ЧМЭ3. Давай подцепим платформу, и я смогу спуститься в Медвежий лог, — неожиданно предложил мужчина.

— Ты сумасшедший! Куда? Там же кромешный ад. Рисковать техникой и людьми? Я не могу принять такого решения, — отрицательно замотал головой Владимир Иванович.

— А кто может? Сидорина нет. Ты дежурный помощник и это в твоей власти! — настаивал Фролов.

— Моей? Послать тебя на смерть? Увольте.

— Ты не посылаешь меня. Я сам туда поеду, только дай разрешение, — давил на дежурного Анатолий Данилович.

— Володя, пойми, там же люди! Этот скорый набит детьми, которые ехали с моря. Ты человек или нет?

— Не ори на меня! — повысил голос Владимир Иванович.

— Черт с тобой, беру все на себя. Хватай Гунько и цепляй платформу, — дал разрешение дежурный по станции. Затем Владимир Иванович направился в здание станции, чтобы выйти на связь с поездным диспетчером.

— Клава, слушай сюда внимательно. Я перевожу маневровый на первый путь. Переведи все стрелки и дай ему зеленую улицу.

— Что вы хотите Владимир Иванович? — раздался из динамика заплаканный голос поездного диспетчера Сысоевой.

— Хочу, отправить наш маневровый с платформой в Медвежий лог. Если скорый там, то Данилович заберет на борт пострадавших. Скольких сможет, — уже более тихо продолжил дежурный по станции.

— Сидоркин знает? — уточняла Клавдия.

— Его нет на месте. Это нам решать. Ты диспетчер, без тебя я ничего не смогу сделать.

— Но там же…, — всхлипнула Клава.

— Я знаю. На скором поезде дети едут из лагерей с моря. А если бы там был твой внук? — задал вопрос Костырев.

— Я вас поняла Владимир Иванович, делаю «зеленую линию», — больше не о чем не спрашивала Сысоева.

Фролов вернулся бегом к локомотиву.

— Ваня, сейчас прицепишь мне открытую платформу, — на ходу крикнул составителю поездов Данилович.

— Так, ее в плане не было, — растерялся Гунько.

— Теперь у нас другой план. Делай, что говорят.

Машинист заскочил в кабину локомотива. Вид у него взъерошенный.

— Данилович, что случилось? — переживал о своем наставнике стажер.

— Товарняк в Медвежьем логу загорелся от лесного пожара и у него рванули цистерны с бензином. Скорый из Адлера оказался в огненном мешке. Забирай свои манатки и дуй на станцию.

— Не понял? — возмутился такой командой парень.

— Что тут понимать Санек? Я еду на перегон людей спасать.

— А я? — еще полностью не понимал всего происходящего Александр.

— А ты остаешься, — решил за него Фролов.

— Это еще почему?

— А потому-что ты молод, и тебе еще жить да жить, а здесь неизвестно вернусь ли я. Я свое отжил, а тебе еще семью заводить, — назвал весомые причины взрослый мужчина.

— Нет, дядь Толь. Так дело не пойдет. Где ты, там и я. Будешь гнать, все равно не уйду, — принял решение парень.

— Как знаешь Сашок, только потом на меня не обижайся, — не стал настаивать Фролов. Он снова надел свою любимую кепку. Эта кепка придавала мужчине какую-то внутреннюю силу. В ней он снова чувствовал себя молодым, словно снова стоял на мостике своего противолодочного корабля.

ЧМЭ3 с платформой переехал на первый путь и, на полном ходу помчался в сторону опасного переезда. Сысоева, как и обещала, обеспечила ему «зеленую линию». Чем ближе они подъезжали к месту катастрофы, тем более апокалиптичней становился окружающий вид. Горела трава и лес. Скорый поезд оказался на момент взрыва в самой нижней точке Медвежьего лога, и встретился с товарным составом движущимся ему навстречу. Несколько вагонов обеих поездов, были перевернуты взрывной волной, и теперь пылали вместе с лесом. Смрадный, едкий дым выедал глаза и не давал нормально дышать. Электровоз скорого поезда горел, как бенгальский огонь и по этому маяку, Фролов ориентировался, на какое расстояние можно было подъехать к пассажирскому составу. Огонь начинал лизать колеса его локомотива, угрожая перекинуться выше.

— Санек, ищи людей! — приказал машинист, покидая кабину тепловоза. Железнодорожники нырнули в пелену дыма, призывая к себе оставшихся в живых пассажиров. Они появлялись, словно ниоткуда, порой похожие на бродячих мертвецов. Кто был просто перепуган, а кто-то сильно пострадал от огня. Сашка с Даниловичем, переступая через обугленные трупы пассажиров, помогали людям забраться на платформу. Дети плакали, а матери метались между вагонами в поисках своих отпрысков. Крики, плач, стоны, все смешалось в один звук, поглощаемый гулом ревущей огненной стихии. Когда огонь стал подбираться к топливному баку ЧМЭ3, машинист принял решение уходить из опасной зоны. Скрипнули колесные пары и ЧМЭ3 начал набирать ход. Саша подсаживал на платформу последних пассажиров пожелавших спастись таким образом. Он запрыгнул на ступеньку лестницы, ведущей, на площадку тепловоза и окинул взглядом задымленное поле земли, с выгоревшей травой возле догорающего электровоза. И тут он услышал детский крик и сквозь пелену дыма, заметил фигурку девочки, которая бежала в их сторону.

— Давай быстрее! — подгонял ее помощник, понимая, что Данилович уже не остановит тепловоз, который с трудом преодолевал подъем. Девчушка бежала, а потом, споткнувшись, упала. У Александра все оборвалось внутри. Неужели не встанет? Если он побежит к ней на помощь, то навсегда останется в этом Медвежьем логу. Девочка сумела подняться и продолжила гнаться за удаляющимся локомотивом.

— Давай! Еще немного, — протянул Саня свободную руку в сторону юной пассажирки. Девочка старалась, но ни как не могла догнать тепловоз. Казалось вот — вот добежит, оставалось только протянуть ладонь. Если еще раз упадет, то больше уже не встанет. Данилович заметил девчонку и чуть сбавил ход. Рука Александра коснулась запястья пассажирки, его пальцы крепко сжали ладонь девушки. Он потянул ее к себе и помог заскочить на последнюю ступень.

— Пошли в кабину, — подтолкнул парень в спину девчушку. Внутри было тоже жарко, но не так задымлено.

— Как зовут тебя? — поинтересовался Фролов продолжая управлять тепловозом.

— Зоя, — назвала свое имя девочка.

— Ты была с родителями? — затронул больную тему машинист.

— Нет. С воспитателем. Мы ехали с Черного моря домой, — призналась она.

— Это хорошо, что с воспитателем, — облегченно вздохнул Данилович, понимая, что Зоя не закатит им истерики по пропавшим родителям.

— А, что будет с остальными? — робко поинтересовалась пассажирка.

Простой, но каверзный вопрос. Александр попытался сам на него ответить: « Скоро здесь будут машины МЧС и скорой помощи. Всех вывезут в безопасное место и окажут помощь».

Оптимистический ответ. Что еще можно сказать в такой ситуации?

— А мы куда едем? — вновь поинтересовалась Зоя.

— На станцию. Там вас всех отправят в больницу и помогут найти знакомых или родственников, — теперь уже заговорил Фролов.

— Дяденька, мы, кажется, горим, — произнесла юная пассажирка, указывая пальцем в окно с левой стороны кабины. Анатолий Данилович посмотрел в нужном направлении.

— Сашка, черт подери! Точно горим.

Сквозь дверцы прикрывавшие дизель тепловоза валил черный дым, и вырывались языки пламени.

— Я сейчас дядь Толь! — схватил Александр огнетушитель. Одного оказалось мало, а затем в ход пошла старая фуфайка Фролова. Саня героически боролся с огнем не жалея своего здоровья. Данилович поднес микрофон радиостанции к своим губам.

— Клава, ты меня слышишь? — вызвал он поездного диспетчера, наплевав на правила радиообмена.

— Слышу Данилович. Где вы? — отозвался знакомый голос из динамика.

— Из лога вырвались. Здесь стоит скорый. Вернее то, что от него осталось. Кругом бушует пожар и много погибших. У меня на борту несколько десятков раненных людей. Нужна «скорая помощь».

— Приняла. Сейчас вызову. Вам еще далеко? — интересовалась Сысоева.

— Мы рядом. И вот еще что, кроме скорой, нужна пожарная машина. Мой тепловоз горит, и пламя сбить не удается. Конец связи, — спокойно ответил машинист, оценивая возможные шансы добраться до станции.

— Где я тебе пожарную машину возьму? — в отчаянье спросила саму себя Клавдия, предварительно отключив микрофон. Они все умчались в Медвежий лог. Немного подумав, переключилась на дежурного по станции.

— Иванович, Фролов возвращается. Скорый поезд из Адлера попал под взрыв. Там много пострадавших. У Даниловича на платформе несколько десятков пассажиров. У большинства ожоги. Надо организовать медицинскую помощь. И самое главное, тепловоз Фролова горит. Не знаю, дотянет ли. Все пожарные машины на выезде. Придется тушить своими силами.

— Понял тебя, — не растерялся Костырев. Громкоговорители на станции ожили и заговорили голосом дежурного.

— Всему мужскому персоналу станции прибыть на первую платформу. При себе иметь средства пожаротушения. Семенов, развернуть пожарный расчет и подключить рукава к гидрантам от водонапорной башни Ребята, наш Данилович горит. Быть готовыми к тушению маневрового тепловоза.

Больше объяснять никому ничего не пришлось. Народ быстро собрался и ждал. Вот из-за лесопосадки появился ЧМЭ3, за которым тянулся черный шлейф дыма. Рабочие действовали слаженно и уверенно, как от них требовал начальник станции. Звякали металлическим звуком отлетевшие на перрон использованные огнетушители и била из брандспойта струя воды в сторону многострадального ЧМЭ3. Скорой помощи из районной больницы они так и не дождались, и пострадавших пассажиров отвозили в город сотрудники станции на своих собственных автомобилях. Сашку, получившего ожоги рук, увезли тоже. Рабочие сматывали пожарные рукава, когда на станцию примчался Сидорин. Он выскочил на перрон и замер возле закопченного сажей, с облущенной от огня краской тепловоза.

— Что это? — закричал начальник, обращаясь к стоящим на платформе, Фролову и дежурному по станции.

— Василий Григорьевич, я сейчас все поясню, — попытался прояснить ситуацию Костырев.

— В Медвежьем логе взорвалась цистерны с бензином у товарного поезда. Там бушует лесной пожар. Ему навстречу шел скорый из Адлера. Они встретились в Медвежьем логу и оба поезда пострадали. Если бы о пожаре узнали раньше, то можно было предотвратить эту встречу. Сысоева себе места не находит. В результате взрыва ранило многих людей. Там страшное месиво. Есть погибшие. Мы уже сообщили во все службы, — отрапортовал дежурный по станции.

— Я знаю это, — оборвал его Сидоркин.

— Я спрашиваю, что с тепловозом?

— Чтобы спасти людей мы отправили туда наш маневровый. Просто вас не было на месте и не у кого было спросить разрешения, — начал оправдываться Владимир Иванович.

— Кто это мы? — уже визжал Василий Григорьевич.

— Кто будет отвечать за выведенный из строя тепловоз?

Тут Фролов понял, что его начальнику важнее не человеческие жизни, а техника, за которую тот отвечал. За самоуправство Костырева турнули бы с работы, а у него двое детей. Кто их кормить станет? Пришлось брать вину на себя.

— Я принял решение выдвинуться на помощь пострадавшим пассажирам. Иванович, был против, но я его ослушался, — сделал признательное заявление машинист.

— Вы, что Фролов, МЧС? Это их работа спасать пострадавших, а не ваша. В нашем мире каждый должен заниматься своим делом. Где стажер? Почему я его не вижу? — уже кричал, никого не стесняясь, начальник станции.

— Сашко, в больнице. У него ожоги рук, — признался Анатолий Данилович.

— Кто дал вам право рисковать его жизнью? И вообще, кто дал вам право принимать подобные решения? А если бы вы врезались в товарняк? Что тогда? — преувеличивал степень опасности Сидорин.

— Магистраль была перекрыта, и ни каких товарняков не было, — начал пререкаться машинист.

— Это вы так решили? Вы кто тут? Начальник станции? Вам все позволено? Наплевали на запрет дежурного по станции и угробили государственную технику? Да здесь уголовным делом попахивает, — разошелся Василий Григорьевич.

— Василий Григорьевич, здесь не совсем все так, как говорит Анатолий Данилович, — попытался заступиться за машиниста дежурный по станции.

— Он ведь все-таки людей спас, а вы на него кричите.

— А вы его защищаете? Кому не нравится железная дорога, пусть переходит в МЧС. Я никого не держу. Здесь порядок определяю я. Кто-то должен нести ответственность за причиненный вред, — не успокаивался Сидорин, при этом, не желая слушать ни какие слова в оправдание.

— Я и понесу, — не уходил от ответственности Фролов.

— Конечно, понесете. Только не думайте, что вам удастся просто улизнуть на пенсию. Тепловоз для станции выделило депо, и я несу ответственность за его сохранность. Коль вы, наплевав на все инструкции, сами приняли такое решение, то ремонт тепловоза будет осуществляться за ваш счет, и пока не погасите всю сумму, то ни о какой пенсии разговора не будет. Я немедленно сообщу обо всем начальнику локомотивного депо, — поставил жесткие условия начальник станции. О том, что старший брат Василия Григорьевича во всем потакает начальнику станции, знали практически все, и эта угроза имела под собой реальную почву. На железной дороге работала целая династия Сидориных и коль они что-то решили, то обязательно добьются своего. Начальник станции для порядка накричал и на рабочих, возившихся с пожарным рукавом и, получив от этого некоторую разрядку, последовал в здание станции.

— Зачем ты взял все на себя? Решение принимал я, значит и ответственность делить пополам, — продолжил разговор дежурный по станции.

— У тебя дети малые Иванович, а мои уже выросли. Тебе семью кормить, — без всяких возмущений произнес машинист.

— Но тут и ежу понятно, что без меня и диспетчера, у тебя бы ничего не получилось. Сидорин не дурак и все поймет.

— Он и так все понял. Только ему не нужна твоя кровь. Ну, выгонят тебя и Клавку, а где найти таких специалистов? Они что, на дороге валяются? Со мной все проще. Я ведь и так скоро бы ушел. А здесь Григорьевич показал свою власть и, расправившись со мной, отобьет у вас всякую охоту проявлять инициативу или обсуждать его приказы. Это не просто наказание, а показательная порка. Смотрите и бойтесь, — смотрел глубже в корень проблемы Анатолий Данилович.

— Но ведь, так нельзя! Ты же людей спасал, а на тебя за это начет повесят. Когда ты за этот тепловоз рассчитаешься? Он, что, не человек что ли? — не понимал Костырев, такого бездушия своего руководителя.

— Может, стоит пожаловаться в высшую инстанцию? — предложил Иванович вариант решения проблемы.

— Сидорин чистой воды чиновник. Ты думаешь, в управлении дороги не такие сидят? Ты же знаешь, как прислушиваются к мнению семейства. Я голову склонять перед ними не собираюсь. Вину возьму всю на себя. Еще чего доброго и Сашку моего сюда приплетут. Ему карьеру портить не дам. Я виноват и точка. Выплачу когда-нибудь за этот тепловоз. Только он думает, что теперь я помалкивать стану? Как — бы, не так, — не сдавался Фролов.

Глава 2

Елену Лучину, из состояния сна, вывел настойчивый звонок телефона. Она посмотрела на часы, висевшие на стене спальни. Пять утра. Кто бы это мог быть в такую рань? Кому она понадобилась? — потянулась женщина к телефону. Звонил ее шеф.

— Да, Андрей Сергеевич? — еще полностью не отойдя от сна, ответила Елена.

— Доброе утро. Наверное, разбудил? — раздался мужской голос в телефоне. Какой проницательный у нее руководитель. Он, что думает, что она поднялась в пять утра и готовится ехать на работу? Туда ей только к девяти и она сумела бы еще поспать, как минимум до семи часов.

— Я думаю, вы звоните не для того, чтобы пожелать мне доброго утра? — с легкой иронией в голосе спросила Лучина. Собеседник усмехнулся, и об этом можно было догадаться, услышав изменившийся тон шефа.

— Я уже давно не сплю. Поверь, по пустякам не звонил бы. Под Новосибирском случилась крупная авария. В результате лесного пожара загорелся товарный состав, и у него взорвались цистерны с бензином. Если бы просто взорвались, то половина беды. Они взорвались в тот момент, когда товарный поезд расходился со скорым из Адлера. Пострадали люди. Катастрофа вызовет большой общественный резонанс. Я хочу, чтобы наша съемочная группа сделала свой репортаж.

— Вы хотите, чтобы я…? — догадалась Елена о причине утреннего звонка.

— Именно ты, — подтвердил голос в мобильном телефоне.

— Возьмешь Сережку Воробьева, он у нас лучший оператор, и дуйте в Новосибирск. Ориентир город Чулым. На месте сами разберетесь. Билеты я заказал. Вылет из Шереметьево в 10.00. Сергея я подробно проинструктировал. Командировочные сброшу на карту. Смотрите не опоздайте на самолет. Жду вашего репортажа, — был предельно краток шеф. Даже не дал поломаться. Он уже все, за всех решил. Вылет в десять. Регистрация за два часа до вылета, значит спать уже некогда. В этой утренней побудке радовало только одно, если Андрей Сергеевич позвонил ей в пять утра, то Сергею сделал это еще раньше. С добрым утром Сережа! Она не успела выпить и чашечки кофе, как позвонил ее напарник и сообщил, что он уже готов к вылету и заедет за ней на такси. У этого парня походный чемодан наверняка стоял под кроватью. Ему на сборы хватало десяти минут. Умыться, почистить зубы, выпить чашку чая и он готов к труду и обороне. Елена так не могла. Впрочем, к визиту Воробьева она успела собрать свою походную сумку. Усевшись на заднее сидение такси, с чистой совестью и замиранием сердца, от предстоящего путешествия, разглядывала в окно машины высотки Москвы. В Шереметьево задержек не случилось, и Лучина на борту самолета даже позволила себе немного вздремнуть, дабы компенсировать украденные начальником часы отдыха. Пока она отдыхала, Сережка на ноутбуке определил маршрут их дальнейшего движения. Воробьев был не только лучшим оператором, но еще и коммуникабельным, приятным в общении спутником. Московское начальство не скупилось на командировочные, поэтому вместо поезда до Чулыма они добирались на такси. Два с половиной часа езды по живописным местам Сибири стоили того. Чулым оказался провинциальным небольшим городишком. Множество водоотводных канав говорило о том, что в населенном пункте имеются проблемы с грунтовыми водами. Елена представила, как эти канавы заполняются водой, и тогда с большой натяжкой, Чулым можно было сравнить с Венецией. Не хватало только гондольеров. Домишки, в основном двухэтажные, переходили на постройки частного сектора. Были здесь и свои достопримечательности, о которых им поведала администратор в гостинице «Радуга». Это многоцелевой комплекс, построенный из красного кирпича. Тут тебе и сауна и спортивный комплекс, плюс сам отель. Одноместные комнаты были все заняты, и Елена заказала двухместный номер. Сергей с интересом посмотрел в ее сторону. Чтобы избежать двусмысленного толкования ее поступка, пришлось при движении на второй этаж, внести некоторые ясности.

— Я надеюсь, наше совместное проживание будет базироваться исключительно на деловых отношениях, — обозначила Елена рамки дозволенного. Парень слегка вздохнул и твердо ее заверил, что ничего лишнего себе не позволит. Но этот вздох, все же потешил женское самолюбие. Не позволит, это точно, но ведь был бы не против?