Бесплатный фрагмент - Сборник для Души

«Все дело в Сэме»

Мне было четырнадцать, когда мы с родителями переехали в Канаду. Дом на окраине города, школа с хорошей репутацией, болтливые подруги и занудные ребята старшеклассники — все это на меня свалилось за год переезда. Отец учил меня по субботам водить машину, а в воскресенье я оставалась у Джона. Мы с ним посещали местный кинотеатр и смотрели порой одни и те же фильмы по несколько раз. Объедались мороженым и занимались сексом до утра. Это моя юность. Мы уже здесь год, но я до сих пор не совсем привыкла к местному климату и жителям этого городка. Каждый раз, когда мы проезжали с отцом около супермаркета, они все смотрели словно зомбированные. Это было неприятное ощущение, и порой по мне пробегали мурашки. В этом городе ходили странные слухи об убийствах. Но мы всегда старались не обращать внимания и занимать себя только положительными моментами.

— И нечего затуманивать голову молодежи, — повторяла мама и выключала телевизор, когда показывали плохие новости. Утром мои родители всегда выглядели бодро и влюбленно. Будто искра между ними никогда не затухала. Кофе с тостом и джемом. Отец был в восторге от ежедневной банальщины. Мама любила по утрам только молоко. Мне же омлет с овощами. Иногда было невыносимо скучно идти от школы до первой остановки, когда отец из-за работы не мог забрать тебя вовремя. Мама, к сожалению, в свое время не захотела научиться ездить на машине, и теперь ее домоуправление было постоянным. Она была писателем. Детские книги ее вдохновляли, и пара ее произведений появилась на свет не так давно. На остановке было прохладно. Конец сентября моросил и собирал лужи на асфальте. Я стояла, облокотившись на стеклянную стенку остановки, и жевала молочный шоколад.

— Привет. Давно ждешь автобуса? Я Рик.

Я посмотрела на взрослого парня явно не из нашей школы.

— Минут пятнадцать. Я Келли.

— Красивое имя. Ты не из этого города, ведь так?

— Да. По мне заметно? — я посмотрела оценивающе на свою одежду.

— Лишь акцент, — он с ухмылкой улыбнулся.

— Мда. Я из Англии. Переехали недавно. Думала, впишусь, но корни не скроешь, — я начала оправдываться, словно школьница первых классов.

— Ты живешь неподалеку? Учишься на Роудан-стрит?

— Я живу за городом. Мы с родителями переехали год назад. Да, Роудан-стрит, в школе им. братьев Спенсоров. Легко догадаться, да? — я, смущаясь, заулыбалась.

— Да. Точно, — он вошел в унисон с моей улыбкой и поправил кепку.

— Ладно, мне пора. Еще увидимся, Келли, — из его уст это звучало каверзно. Или, возможно, мне так показалось.

Подошел автобус, и я запрыгнула на последний ряд.

Бесконечность дороги закончилась, и автобус остановился около леса. Я вышла на улицу и пошла по дороге домой.

— Я дома! — оповестив маму, хлопнула входной дверью.

— Дорогая, обед в холодильнике. Я работаю.

Мама была в своей комнате, и я поднялась к себе наверх. Приняв душ, я села за уроки и начала зевать. Это было скучно и невыносимо уныло. Закончив с математикой, я посмотрела в окно. День остывал, и деревья мрачнели с приходом вечера. В голове моей проскользнул милашка Джон, и я решила ему позвонить. Длинные гудки напоминали бесконечность. Линия молчала. Я решила взбодриться и прогуляться до реки. Тропа была протоптана прежними жильцами, что было удобно — вскоре обнаруживалась желтая река — так называли ее местные из-за ее цвета. Мои ноги утопали в песочной грязи, я оглянулась назад. Мне показалось, что я не одна. Будто кто-то за мной наблюдает. Это чувство сковывало меня, и я ускорила шаг по направлению к дому. Снова послышался шелест среди деревьев.

— Келл… — послышалось вдалеке, и я, выдохнув, побежала к дому.

Приехал отец с другом и каким-то парнем. Сын его друга.

Отец с другом присели на веранду, а Франк, так звали парня, решил прогуляться со мной около дома.

— Здесь есть желтая река. И ходят легенды, что там водятся русалки.

Франк рассмеялся и посмотрел на меня с любопытством. Мне в голову ничего не приходило, и я продолжала рассказывать легенды этого городка.

— Как-то вечером здесь нашли тело молодой девушки. Она была изрезана на куски, а одежда была замотана в крови на дереве. Кажется, насчитали 109 ножевых ранений и так и не смогли найти убийцу. Он до сих пор прячется здесь, в местных лесах.

Франк посмотрел на меня с серьезным видом и произнес:

— Ты серьезно или снова шутишь? — природные очертания его серых глаз стали еще выраженние.

— Ходят слухи. Местные болтают, знаешь ли, всякое про округу, — я изобразила сомнение и развела руками.

— Тебе явно здесь не скучно. Мои родители не купили бы дом здесь, на окраине. При таких обстоятельствах, категорически нет.

У меня от этого всего у самой пробежали мурашки, и я забеспокоилась. Решив сменить тему, я спросила:

— Я слышала, твой отец развелся. Ты как себя чувствуешь? Мама от вас уехала? Не поделишься?

— Глупая тема. Развод был неизбежен. Отец уличил мать в измене и не смог простить. Я остался с отцом. Не вижу смысла лететь в Париж из-за маминой новой любви. Не люблю переезды.

— Как я тебя понимаю. Ненавижу их. Я не могу найти хороших подруг, как мы снова переезжаем. Видите ли, у отца постоянно новые идеи насчет работы. До нас с Чарли просто нет дела.

— Однако я слышал, у тебя есть парень.

Я улыбнулась и толкнула Франка в бок.

— Надолго ли. Но мне с ним хорошо. Он вроде как меня понимает. А я вот не слышала про твою девушку.

— У меня ее нет. Мы не сошлись интересами.

Я засмеялась:

— Интересами? Будто это общий кружок по шахматам.

— Я люблю шахматы. Это одно из предпочтений, хобби.

— Да ладно. Научишь как-нибудь? — мой веселый азарт не спадал с лица.

— Конечно. Только спроси.

Друг отца сел в машину, и Франк произнес, уходя:

— Еще увидимся. Было приятно пообщаться. Пока!

Я помахала вслед.

— Ужинать, — мама жарила рыбу, и в доме стоял запах масляной семги.

— Я есть не хочу, — я поспешно заторопилась наверх в комнату.

— Вечно она со своими диетами. Навязали моду худеть, потом сами от нее и страдают, — говорила мама отцу на кухне.

Я захлопнула дверь и включила в плеере The Cranberries. Незаметно для себя я уснула.

Я подхожу к окну и вижу мужской силуэт. В его руках блеснул нож. Он резал свои руки и, остановившись на мгновение, медленно поднял голову. Его взгляд упал на мое окно, и я резко спряталась за занавеску. Когда я посмотрела снова, то его уже не было. Он стоял сзади меня. Я с ужасом вскрикнула и тут же проснулась. В холодном поту я спустилась на кухню выпить воды. Выключив свет, я поднялась наверх и услышала какой-то стук на веранде. Я осторожно спустилась снова и приблизилась к входной двери послушать. За дверью была тишина.

— Келли… Келли… — игриво и тихо произнесли за дверью. Я резко отскочила от двери и побежала к родителям в спальню.

Мое сердце бешено выскакивало из груди.

— Мама, проснись. Там кто-то за дверью. Я слышала его. Он произнес мое имя.

Сонные родители спустились, возмущенные, вниз. Мама поставила чайник. Отец открыл входную дверь. Отлучившись ненадолго, зашел, отряхнувшись от опавших листьев. И заварил себе кофе.

— Келли, иди спать. Тебе показалось. Там никого нет.

— Клянусь, я слышала. Это правда.

Мама посмотрела на отца и отвела меня в комнату.

— Дорогая, тебе нужно выспаться, завтра на учебу. Я верю тебе, но ведь ничего страшного не произошло, верно?

Она поцеловала меня в лоб и выключила ночник. Чувствую себя ребенком.

Утром я была разбита. Завтракать я не собиралась и, сев в папину машину, допила его остывший кофе. Около школы уже никого не было, и я поняла, что опоздала.

— Вот здорово. Снова опоздала.

— Хорошего дня. Будь умницей, — отец помахал вслед и, развернув машину, направился по главной дороге в центр.

В обед, после учебы, Синди, подруга по школе, решила всех пригласить к себе на вечеринку. Мы поехали к ней, а остальные присоединятся позже.

— Как твои дела с Джоном? — спросила с любопытством Синди.

Я странно посмотрела на нее и ответила:

— Пока не объявлялся. Думаю, у него много заданий по учебе, еще и работа наметилась по выходным.

— А Кристина говорит, что они вчера с Джоном были в кино.

Я растерянно посмотрела на Синди и спросила:

— Что? Кристина, которая из Огайо? Она же глупая. Несмотря на папины денежки, все равно это ее не спасает.

— Я слышала, они тайно встречаются, так что ты уже в пролете.

— Я не расстроюсь! Пускай. Вчера я тоже гуляла с другим, — злостно выдумала я. Хотя здесь и была доля правды.

— Кто он? Я его знаю? Он из нашей школы? Ну же, расскажи. Жуть как интересно!

— Он особенный. Надо было сразу с ним встречаться. Ничего больше не скажу.

И Синди фыркнула недовольно.

— Ладно. Сегодня будет весело. Придут новые ребята. Они не из школы. Люблю постарше. У них столько опыта! — Синди закатила глаза.

Мы начали вечеринку с текилы, и к половине седьмого некоторые девочки уже были в неадеквате. Приходили еще и еще ребята из школы. Но вскоре вошли те новички, о которых говорила Синди. Она пьяная подбежала к одному из них и начала целоваться.

— Внимание! Эти ребята — мои vip -гости.

И все захлопали в ладоши, продолжая пить пиво. Я вышла к бассейну на заднем дворе и увидела Кристину. Она разговаривала по телефону.

— Нам надо поговорить. Я слышала, ты теперь с моим парнем?

— С твоим бывшим, — и она закрыла мобильник.

— Сука! — я со злости толкнула ее в бассейн.

Взяв со стола пиво, зашла обратно в дом. Поднявшись в комнату, решила уединиться и набрать Джону. Гудки снова и снова.

— Да пошел ты, трус, — произнесла я про себя и отбросила телефон в сторону. В комнату постучали.

— Да? Открыто же.

Вошел спортивный парень лет двадцати пяти.

— Привет. Я Томас.

— Привет, Келли.

— Покурим? — он протянул косяк с травкой.

Я зажгла и затянулась. А, черт. Живем один раз. Мы раскурили, и пошел разговор.

— Парень есть?

— Сегодня отвалился.

— Ого, крутой поворот. Страдаешь?

— Как видишь. Страдаю?

Томас рассмеялся и затянулся снова.

— Ты красивая, Келли.

— Клеишься?

— Да.

— Не интересует.

— Я? Или отношения?

— Все сразу.

— Ухх, жестко. — И снова затяг.

Снова постучали, и зашел высокий парень с пьяной девушкой.

— Здорова. Я Рой. А это Люси.

— Привет, привет, — произнесла я и осмотрела его татуировки. Они напоминали целое полотно иероглифов.

Снова задымил новый косяк и пошел по кругу.

— Кажется, мне достаточно.

— Нельзя отказываться от «сладкого».

И смех пробился среди парней. Девушка отпила виски и задымила в пьяном угаре.

— Я буду актрисой. Я решила, что непременно ей стану. А вы?

Парни засмеялись еще громче, и Рой произнес, что ему и так все нравится, без всяких призваний и целей. Томас промолчал, но спросил меня:

— А ты, Келли? Кем хотела бы стать?

— Врачом, наверное. Я пока не решила.

— Каким врачом? — не умолкал Рой.

— Хирургом, наверное. Я же сказала, что не решила.

— Отрезать части тела не лучшая идея, — усмехнулся Томас.

— Помогать людям, скорее всего. Не отрезать куски от тела, идиоты, — произнесла пьяная девушка.

— Я похож на идиота? — спросил Рой у нас.

Томас отрицательно покачал головой.

И Рой кулаком ударил Люси.

С кровью на носу она закричала, и он вырубил ее следующим ударом.

— Вы, девчонки, ничего не понимаете в профессиях. Но почему-то считаете нас идиотами. Где справедливость?

Я, приподнимаясь от волнения, сказала:

— Мне пора идти.

Но Томас схватил меня за горло и начал душить. Я толкнула его в бок и рванула к двери. Он засмеялся и сказал, что пошутил.

Я выскочила из комнаты и побежала вниз. Синди стояла с парнем и, увидев меня, подскочила:

— Все в порядке? Что с тобой? Ты напугана.

— Мне пора идти, — я надела куртку и вышла за дверь.

На дорожной трассе было безлюдно. Машин практически не было. Впереди ехала машина, и я махнула рукой.

— Келли? Так поздно, одна и на трассе?

— Франк? Вот не ожидала. Я с вечеринки. Посеяла телефон. Так вышло. А ты как здесь оказался?

— Чисто случайно. Садись, подброшу.

Я залезла на соседнее сиденье, и мы разговорились. Всю дорогу Франк говорил о работе, отце и учебе.

— Вот ты и дома.

— Спасибо, что довез, — внутри мелькнула симпатия.

Франк нагнулся и поцеловал меня в губы. Я, засмущавшись, вышла из машины и, побежав к дому, быстро открыла дверь. Минут пять я пребывала в блаженстве от поцелуя, прислонившись к стене кухни. О случае на вечеринке я решила не рассказывать.

В школе пошли слухи о том, что я чуть не утопила Кристину и теперь ей, бедняжке, приходится избегать моей персоны.

— Знаешь, ты понравилась Томасу. Он передал тебе, что нашел твой мобильник и готов тебе его отдать. Мы сегодня собираемся в центральном парке, где карусели. Присоединишься? — спросила Синди.

— Ах, черт, сотовый. Да, я приеду.

— Не стоит. Они подбросят нас сами. Томас отличный парень.

— Мне так не показалось.

— Иногда его заносит. Все дело в его семье.

— А что с ней?

— Родители бросили его с братом. Ты его уже знаешь. Рой. И им пришлось несладко.

— Рой его брат? Но они ведь не похожи.

— От разных отцов, скорее всего. И такое бывает, — Синди рассмеялась.

— Мне не нравятся они.

— Я думаю, что ты их просто не знаешь.

— На вечеринке было достаточно времени, чтобы я это поняла.

— Первое впечатление не всегда верное. Возможно, они просто были обкурены.

— Надеюсь, — я глубоко вздохнула.

К заднему двору школы подъехал старенький шевроле и просигналил.

— Идем, — бодро произнесла Синди.

— Мы вдвоем. Там же компания.

— Ты чего, боишься? Серьезно? Хорош! — она рассмеялась.

Синди села в машину и начала шутить с парнями. Вышел Томас и подал мне руку:

— Идем? Я хочу загладить вину. По крайней мере, твой телефон у меня. Я его верну, обещаю. Дай шанс. Пожалуйста, — Томас потупился с улыбкой.

— Хорошо, — я неохотно согласилась.

— Как я люблю аттракционы! — завопила Синди и сжала руку незнакомого мне парня. — Ах, да. Это мой парень, Хард. Я его никому не представляю, чтоб не сглазили. Ну, ты понимаешь, о чем я.

Я кивнула согласно. Они побежали к кассе. Я осталась снова с Роем и Томасом.

— Пойдем прокатимся на колесе обозрения? — предложил Томас.

— Я не люблю кататься.

— Умоляю. Рой тоже не идет. Но, я знаю, ты мне не откажешь. Прошу, прошу, — и Томас стал притворяться, вставая на колени и держа руки вместе в ладошках.

— Ладно. Только один раз.

И мы побрели в сторону чертова колеса. Томас и Рой сели напротив друг друга. Я села близко к Томасу.

— Боишься высоты? — спросил меня Рой.

— Нет. Просто не нравится, что колесо часто застревает.

— Я думаю, что это не фобия. Ты просто была не в той компании. Верно, Томас?

— Ага, — подтвердил он.

Колесо пришло в движение, и все начало набирать обороты. Через минуту мы уже были в самом эпицентре высоты. Вечерние огоньки мелькали разными оттенками и создавали некое волшебство. Меня отвлекло то, что при спуске вниз колесо затормозило и встало.

— О нет. Вот об этом я и предупреждала. Не нравится мне все это. Пора чинить старую рухлядь.

Братья громко засмеялись. Рой начал раскачивать кабинку и издавать дикий вой.

— Прекрати, не смешно! — заколебалась я.

Томас смеялся от души и присоединился к Рою, раскачивая еще сильнее.

— Живем один раз. Страха нет. Ты должна его перебороть!

Кабинка затрещала и покосилась вбок. Рой сорвался вниз. Он крепко задержался рукой за поручень и залез обратно. Я от испуга вцепилась в Томаса. Томас прекратил двигать кабинку.

— Кажется, у нас неприятности. Мы сломали частное имущество. Интересно, они заплатят нам или мы им? Ведь мы могли сигануть и разбиться.

Колесо зашаталось и продолжило движение вниз. Я вышла из кабинки и, психанув, пнула мусорный бак.

— Чтобы еще раз я пошла на этот гребаный аттракцион, да ни-за-что!

— Да ладно, было ж весело, — затрещал Рой.

— Держи, — Томас протянул мой мобильник.

Он был разряжен.

— Мне пора домой. Где Синди?

Вокруг было очень шумно и многолюдно.

— Она со своим парнем. С ней все хорошо. Пойдем, я провожу тебя. Рой, останься здесь, я скоро.

Я села в машину, и мы выехали на дорогу из города. Полил сильный дождь, машина забарахлила, и Томас притормозил.

— Пойду посмотрю, что там.

Он вышел в ливень и начал возиться с колесом. Погода ухудшилась, и я покрылась мурашками. Я подумала, что на блузку надо что-нибудь накинуть, и полезла на заднее сиденье в поисках какой-либо теплой накидки. Шарф, мячик, пустая пивная бутылка, куча мусора — все было не то.

Я засунула руку в карман сиденья и вскрикнула. Палец был рассечен до крови. Острое лезвие ножа торчало из-под конфетной коробки. Нож был грязным, и я боялась занести инфекцию. Обнаружив в бардачке бутылочку недопитого виски, я вылила его на палец и приложила мамин носовой платок.

— Кажется, колесо лопнуло. Будем ждать помощи, — Томас надел ветровку и включил «аварийку». — Замерзла? Здесь недалеко наш домик. Может, дойдем и перекантуешься?

Я согласилась. Мы побежали по тропинке к лесному домику. В нем было тепло и грязно. Всюду бутылки из-под пива и шкуры убитых зверей.

— Это было когда-то хобби. Сейчас нет времени даже на себя, — Томас погладил висячего зайца. — Кофе? Чего-нибудь покрепче?

— Кофе. Спасибо.

Томас отлучился, и я села на диван. Комната меня будто поглощала. Мне казалось, что здесь нет жизни. В теплом доме веет холодом и забытостью. Маленькие пыльные окна. Самодельный деревянный стол с инструментами и потрепанные обои на стене. Все это наводило отверженность.

Я заглянула на кухню. Томас готовил кофе и разговаривал по телефону.

— Я же сказал, все идет по плану, — повторял грубо он и одной рукой нервно сыпал сахар в чашку.

— В прошлый раз она сама убежала. Это не моя вина. И к тому же я был с раненой рукой.

О ком это он? Да, они же охотники, вспомнила я и приметила дверь около кухни.

Интересно, что там? Мое любопытство меня погубит. Но все же я тихо прошла до нее и открыла засов.

— Я вижу, ты уже освоилась, — тихо произнес Томас позади меня.

— Господи, ты меня напугал. Я просто хотела, не знаю сама, эм… это любопытство, извини, в общем.

Мне стало вдруг неловко, и мои щеки стали пылать.

— Твой кофе. Сегодня, думаю, тебе стоит переночевать здесь, завтра машину отремонтируем. В ливень это сложно сделать, знаешь ли. Тебе необходимо позвонить родителям? — И он протянул телефон.

— Да, спасибо. Мой мобильный, к сожалению, разряжен.

Я позвонила домой и сообщила ситуацию. Отец был недоволен, но все же отпустил, беспокоясь.

Мы сели на диван, и я поинтересовалась:

— Чем вы занимаетесь помимо охоты? Откуда знаете Синди?

— Синди? Она нам как-то хорошо помогла, она как сестра, понимаешь? Мы с Роем работаем в одной фирме по ремонту машин. Держит фирму наш хороший друг. Иногда подрабатываем на уличных гонках. Но это, скорее, тоже хобби.

Вдруг хлопнуло окно на втором этаже. Томас побежал посмотреть:

— Наверное, утром брат забыл закрыть. Тут часто птицы влетают в дом или лисы. Они наводят такой ужасный беспорядок.

Из головы не выходила комната возле кухни. Снова зазвонил телефон, и Томас, разговаривая, хлопнул дверью комнаты. Я встала и подошла к той двери. Сняла петлю, дверь открылась. Лестница шла вниз. Выключатель не работал. Я послушала, что там Томас. Он все еще висел на линии. И я спустилась вниз. Пробежала крыса, я вскрикнула и снова прислушалась. Томас так же был наверху. Помещение было набито старым хламом, в углу комнаты стоял большой странный ящик. Я подошла к нему. На нем висел замок.

Черт! Ну, что же там, меня просто сжирает интерес! Дверь хлопнула, и я напряглась. Поднявшись быстро по лестнице, я увидела Томаса. Он стоял напротив двери.

— Я думал, ты хорошая девочка.

В его лице была ярость. И он ударил меня по голове. Я потеряла сознание.

Меня пробирала дрожь. На полу было сыро и грязно. Я приоткрыла глаза и увидела себя в той самой комнате. Как я сразу не догадалась, что это переделанный подвал.

Меня пробил пот. В страшной панике я пыталась выйти наружу. Но все попытки не увенчались успехом. Пытаясь привстать, я увидела, что мои ноги связаны. Тот самый ящик стоял напротив. Я потихоньку на локтях доползла до него и решила открыть ящик в любом случае, чего бы мне это не стоило. Удар ногой, еще и снова, и вот сломанный замок уже был на полу. Я приоткрыла крышку и увидела различную женскую одежду. Кофты, юбки, шарфы, какие-то шлепанцы, и на самом дне я обнаружила фото. На фотографии улыбалась светловолосая женщина лет сорока пяти.

Я захлопнула ящик и попыталась снова подняться на ноги. Все тщетно. Ползком по лестнице наверх и услышала шаги. Конечно, узнала их сразу. Это были Томас с братом и еще двое парней. Они ругались и что-то обсуждали. Томас ходил по комнате разъяренно и кидал что попадется под руку. Так мне отлетела банка с пивом прямо в лицо под половой щелью в двери. Я сильно зажмурилась и попыталась потеребить тихо ручку двери. Она стояла намертво глухо. Наверху что-то упало, и кто-то, подскочив, побежал наверх. Через минуту он волок по полу девушку. Она кричала, что ее отец полицейский оторвет им всем голову. Томас кинул что-то снова, и девушка упала вниз. Кровь растеклась по полу, и ее глаза уставились на меня. Она была мертва.

— О, боже, боже мой!

Я, дрожа, прикрыла рот рукой и сползла по лестнице вниз. Затаившись в углу, попыталась взять себя в руки, но страх был сильнее меня. Слезы полились градом, и тушь, размазавшись на лице, оставила черные следы на руках. Справа от себя я увидела окно. Я мигом понеслась на коленках к нему, но оно было слишком высоко. В голове всплыл ящик, и я, кое-как дотолкав его до заветного окна, сбросила туфли, потянулась на носочках.

— Ну давай же, давай. Черт тебя побери, открывайся!

Я психовала. Окно было плотно закрыто на щеколду. У меня не получалось его открыть, и я аккуратно выбила окно рукой. Еще немного приподнявшись, я выбралась наружу. Ливень стих, оставив крапать только мелкие капли дождя. Осколком стекла я разрезала тугую веревку и ринулась в лес. Я пыталась вспомнить тропу по направлению к дороге, но из-за ливня я, к сожалению, ничего не видела. Только помню, что шли минут двадцать.

— Только не останавливайся. Прошу, Боже, не дай мне здесь умереть.

Послышались крики, и я затаилась за ветками. Я увидела вдалеке Роя с фонариком. Томас побежал в противоположную сторону. Еще два парня тащили тело в лес. Я побежала дальше. Увидев дорогу со знакомой машиной, я притаилась. Около сломанной машины я увидела Харда с Синди. Свет фонарика промелькнул над моей головой, и я пригнулась. Спрятавшись в листовую яму, я прислушалась. Томас приблизился и отдышался. Кажется, бежал.

— Келли… Келли… я знаю, что ты здесь. Я не причиню тебе вреда. Давай просто поиграем. Келли, ты слышишь меня? — он пробежал около меня. Я замерла. Мое сердце выпрыгивало от страха. Это был он! В ту ночь, около нашей двери! Я снова закрыла рот рукой и сползла глубже в яму. Наткнувшись на что-то мягкое, я нащупала клочья светлых волос. Мои руки затряслись, и я вскрикнула. Синди обернулась и позвала Харда. Она указывала пальцем в мою сторону, и они засобирались. Я выскочила из укрытия и молнией рванула назад вглубь леса. Томас на меня накинулся сзади, и я упала на землю.

— А я уж заволновался, что ты не досмотришь наше шоу до конца. Я нашел ее! — крикнул он остальным. Я закричала, и он резанул мою руку ножом. — Ну, что скажешь теперь? Кричать не советую, Келли.

Я вскрикнула и замолчала, испугавшись. Он толкнул меня вперед к Рою. И Рой ударил меня в лицо.

— Ой, извини, не хотел такую красоту портить. Обещаю держать себя в руках.

— Что я вам сделала? Зачем я вам? Вы убийцы! Будьте вы прокляты, мрази! — кровь просочилась с губы. Глаза снова прослезились непроизвольно, и я, обессилевши, подчинилась толчкам вперед. Мы зашли в дом. Томас толкнул меня на диван.

— Сядь! И помалкивай, — приказным тоном пригрозил мне.

Я увидела на полу размазанную кровь. Кровь той девушки.

— Пожалуйста, скажите, зачем вы это сделали с ней? Зачем я вам? — истерика взяла верх.

Рой вышел с кухни и глотнул из банки пива:

— Заткнись! — И пригрозил кулаком.

Зашли двое. Один из них, отряхнув плащ, снял его. И я увидела Франка!

— Франк?? Как? Что это все значит?? Что происходит??

Франк подошел ко мне и улыбнулся:

— Эта встреча неизбежна. Рад снова встретить тебя, Келли. Как поживает твой старичок? Не ожидала увидеть меня, да?

Я смотрела ему прямо в глаза в непонимании.

— Я знаю, ты удивлена, и в твоей маленькой голове сейчас пазл не складывается, но скоро все узнаешь первой, даю слово!

Томас вышел из подвала и крикнул:

— Эта сука лазила в маминых вещах!

В руках его была фоторамка. Рой отнял фото у Томаса и поднес к моему лицу в сравнении:

— Сечешь? Как две капли воды. Только ты не она, и ее никогда не вернуть, дрянь! — И ударил меня по лицу. Щека распухла и стала покалывать.

Франк затянулся косячком:

— А ведь ты мне вначале понравилась. Такая порядочная. Не в отца явно. Твой папаша когда-то давно крутил с моей мамой, и, когда она умерла от рака, он кинул ее, как кусок дерьма! Тебе повезло, что ты вообще появилась на свет. Все девушки, которые нам попадались, были очень похожи на нашу мать, к несчастью, они все были шлюхи. Поэтому с ними пришлось распрощаться. Когда мама умирала, мы пообещали ей пролить много крови для воскрешения ее души. Но случайно узнали, что все не подходят, пока ты не появилась в городе. Правда, Сэм?

Второй парень снял капюшон и фальшиво заулыбался. В моей голове был хаос. Тело дрожало от усталости и стресса. Я искала ответы и выходы из этой ловушки.

Сэм затянулся косячком. Пустив дым вверх, проговорил:

— Кстати, наш отчим отличный чувак. Жаль, туповат. Знаешь, ты как раз успела к третьей годовщине смерти мамы. Сегодня твоя лучшая ночь. Ты должна быть рада, что избрана. Сегодня все свершится. — Сэм протянул руку. — Идем. Ничего не бойся. На сегодня я твой проводник. Наша мама слишком долго ждала. Пора расплачиваться за грехи отца.

Я закричала о помощи, но Томас схватил меня и кинул на пол, закрыв рот рукой. Я прокусила руку и толкнула его ногой. Франк вцепился в ногу и поволок к двери. Сэм взял лопату и серп. Рой светил фонариком в ночи.

Могила располагалась в пяти метрах от дома. Жутко пахло трупом рядом с ней. Я снова закричала. Тело девушки висело на дереве. Кровь капала прямо на землю рядом с могилой.

— Ах, это пусть тебя не беспокоит. Она все равно была скучной. Маме она не понравилась, — с сарказмом сказал Сэм.

Томас завязал мне руки. Рой разжег костер.

— Кажется, мы вовремя. Веселье только начинается, я смотрю, — весело сказала Синди, подходя и держа за руку Харда. — Ты все равно мне никогда не была подругой. Вечно тебе все не нравится. Не умеешь ты дружить. Фи.

Я уже ни о чем не думала, как побыстрее убраться. Меня охватила злость и эмоции. Мое тело будто стало твердым. Возможно, от страха и холода. Возможно, от предвидения последнего часа моей жизни.

— Сэм подошёл ко мне и помог встать.

— Ну и на фига ты это делаешь? Брось ее в яму, а не флиртуй с ней. Прокричал Рой.

— Я не флиртую. Просто мне не нравится, что руки ее завязаны и она одета не так как понравилось бы маме. Это жертвенность должна быть прекрасной.

— Чего? Ты с катушек съехал совсем? Мать сдохла и ей срать на ее внешний вид. Мы здесь для того, чтобы ее воскресить. Да хоть она будет голой, чхать, честно. Луна уже взошла, все подготовлено, толкай ее на хрен в могилу.

— Нет, пожалуйста, прошу, не надо. В истерике кричала я, дрожа.

Ну, чего ты как пень стоишь, раздевай ее и кидай в яму! Ты понял?! Заорал Рой.

Томас толкнул меня сзади и я упала возле могилы. Рой стоял и смотрел ожидая прелюдия.

Томас порвал на мне одежду и я осталась в одних джинсах.

— Они тебе больше не нужны. Уверял меня Рой.

— Снимай, я сказал, или сейчас они сгорят на тебе заживо. И Рой поднял факел. Томас засмеялся и пнул у костра угли.

— Стой, где стоишь. Не с места. Руки за голову. Вас это тоже касается. Любое движение и я стреляю. Все слышали? Лечь на землю! Живо! Проорал полицейский неожиданно выйдя из за укрытия в лесу.

— Я давно за вами наблюдаю сосунки. Ваше место теперь в тюрьме.

Все слегли на землю.

Синди заплакала, что не причастна ни к чему. Что чисто случайно оказалась в лесу со своим парнем. Полицейский вызвал патруль и надел наручники на Томаса, Харда, Синди, Роя и Франка.

На всех кроме Сэма.

— Отличная работа. Молодец парень. Мы долго их вычисляли. Ты справился с заданием, отдыхай. И полицейский похлопал Сэма по плечу.

— Ах, ты мерзкий кусок дерьма! Крыса! Я думал ты мне, как брат! Как только выйду из тюрьмы, я с тобой правлюсь!! просвирипел Рой.

Сэм подошел к нему и вставил кляп в рот.

— Врятли ты выйдешь раньше, чем через пятьдесят лет. К тому времени, я уже точно состарюсь до неузнаваемости в каком — нибудь неизвестном тебе городке. Так, что успокойся парень и не трать свои силы зря.

Наряд полицейских подъехал буквально через несколько минут. Всех забрали в полицейский участок.

Приехали мои родители. Мама в слезах обняла меня :

— Никуда не отпущу одну. Господи, благодарю, что ты жива.

Отец поблагодарил сержанта и со слезами на глазах, крепко обнял меня.

Дорога вела к дому. Мама всю дорогу плакала. Отец держал ее руку и всегда поглядывал за мной в зеркало заднего вида. Лицо его было подавленным и уставшим. Я смотрела в окно и понимала, что этот сентябрь навсегда останется у меня в памяти. Он будто стал угнетающе бардовым. Каким — то испорченным и ненавистным — навсегда. Мы вошли в дом.

Я пойду спать. Родители меня поцеловали и остались на кухне разговаривать. Я поднялась к себе на верх. И упала на кровать замертво. Голова жутко болела и рана возле рта, постоянно кровоточила. Из джинсы выпал мобильный. Я включила его на зарядку. Звук смс. У вас 5 пропущенных.

Еще звук смс. У вас сообщение с фото. Снова смс и снова с ммс изображением.

Я пошла в душ. Вернувшись открыла телефон. Загрузка изображения.

— На фото были мои родители. На кухне. Прямо сейчас.

Открыла второе смс. На фото мои родители были на кухне мертвы.

Я вскрикнула и панически отбросила мобильный. Прижавшись к одеялу я заплакала.

— Нет, пожалуйста. Это не со мной. Нет…

В дверь комнаты постучали.

— Келли, Келли…

«Утопия»

Раннее утро. Холодный воздух проскальзывал сквозь щели оконной рамы. Я поняла ещё вчера, что сегодня мой последний день жизни. Всё началось ещё 2 года назад, когда удушливые мысли о моём существовании терзали меня. «Вот и всё», — подумала я. Смерть для меня была всегда чем-то большим, сугубо интимным и великим. Это должно было стать началом моего конца. Я никогда не боялась открыть дверь в параллель душ. Я никогда не искала заранее причин, почему должна проститься с этой жизнью. Я просто хотела вечности, без каких-либо мотиваций. Неспешно встав с кровати, я неохотно надела длинную бордовую накидку и медленно спустилась вниз. Заглянув в гостиную, я вспомнила о вчерашнем совместном чаепитии с моей возлюбленной. Пустой сервиз казался таким блёклым на фоне чёрных бархатных штор. Я знала, что она ещё крепко спит, и поспешила проститься с нашим домом. Я вышла на веранду. Воздух мгновенно заполнил мои лёгкие бодрящей свежестью утра. Впереди виднелась дорога, тянувшаяся сквозь лес. В последний раз я окинула взором наше уютное гнёздышко и торопливо исчезла в тени лесной густоты. Тропинка вела к реке, и в скором времени я оказалась у истоков речного течения. Я стала робко входить в водоём и почувствовала, как меня колит от его ледяных оков. Остановившись, я отчаянно посмотрела вперёд. Всё тело судорожно сводило и кололо с жестокой беспощадностью. Внутри меня было слишком много «меня». Бесконечные мысли терзают моё усталое тело и беспокойную душу. Я не знала, как излечить себя от безумных потоков слов, разговоров между мной и моим противоречивым «я». Бессознательно всё то, что было самой частью сознания. Всё это было абсолютно ненужным разговором с самой собой. Но, как бы сильно я ни пыталась противиться этому, оно настигало меня с ещё большей силой. Я поспешно пыталась отдаться высшим силам и не думать о том, что боль, которую я испытывала многие годы, невозможно было притупить даже окончанием жизни. Намеренные действия лишь поощряли во мне желание уйти навсегда. Я не боялась. И всё же в моей груди всё сжималось. Меня поедало изнутри чувство постыдного проступка перед моей возлюбленной. Я представила на мгновение, как тяжело она воспримет утрату, и ей будет слишком трудно справиться с болезненным состоянием скорби. Любимая моя, не вини себя в догадках; моя жизнь принадлежала всегда только мне, и ты навсегда останешься самой важной частью моего потерянного существования. Прошу, умоляю, прости меня за эти минуты невыносимого отчаяния. Я так и не смогла найти себя здесь. Я не сумела понять смысл жизни в целом. Но я осознала одно, что самые глубокие чувства я испытала только с тобой. Я до сих пор сильно привязана к тебе: настолько сильно, что задыхаюсь от мук ревности и боюсь всего, что окружает нас. Я дышу ещё сладким воздухом твоей любви и бесконечных многочисленных поцелуев. Жадно поглощая тебя каждую минуту, проведённую с тобою вместе, я горела, билась в агонии дикой страсти и тряслась в ознобе от твоих прикосновений. Прости меня, моя дорогая. Извини за то, что тебе придётся испытывать самые тяжёлые губительные муки, за твои нескончаемые слёзы, твои безответные вопросы в пустоту. Я не могу иначе. Я должна… Я вошла глубже в реку и, сделав последний вздох жизни, ушла в темноту навсегда.

Глава первая

Как-то февральским зимним вечером я собиралась прогуляться перед сном. На улице было на удивление тепло. Медленно падая, снежинки таяли, разбиваясь о пальто. На улице, которая вела по главной дороге вверх, было многолюдно и шумно. Кто-то стоял около кинотеатра и торопился успеть на очередной блокбастер. Кто-то спешил на ближайший уходящий автобус, а некоторые второпях закрывали собственный магазинчик. Вот и пожилая пара, обнявшись, свернула в уютный ресторанчик за углом. Наблюдая всё это, я наполнялась всё большей грустью от того, что они умели радоваться мгновениям, моментам, вещам, которые их окружали. Казалось, у них настолько насыщенная жизнь, что от этого становилось ещё печальнее. Обидно, что я лишена этого умения радоваться с самого рождения. Я осознавала, что мне всегда было недостаточно яркости в жизни. Детство, проведённое под ёлкой в Рождество, казалось очень скучным. Приходили престарелые соседи, две сводные сестры моей мамы и старший брат, который впоследствии умер от рака кожи. Мы собирались за праздничным столом, ели слишком прожаренное мясо телёнка, от которого меня всегда воротило: в будущем я совсем отказалась от мяса. Мы слушали дотошную классику, под звуки которой гости иногда травили пару каких-нибудь заезженных анекдотов прошлого века или вели опостылевшие разговоры о работе, религии и экономике. Помню, как после любой попытки поиграть с местными ребятами родители называли массу причин, чтобы я и вовсе расхотела идти к ним на улицу. «Я расскажу, что тебя ожидает за чёртовым периметром этого дома! — однажды громко сказал отец, как бы подавая пример всем остальным, кто находился в комнате, а это была мама и мой старший никчёмный брат. — За этими грёбаными дверьми находится настоящий ад, где процветают эгоизм, жестокость, бездельничество и разврат. Твои слюнтявые знакомые, которые норовят стать твоими друзьями, попросту „надуют“ тебя с дружелюбием, и ты будешь вспоминать до конца своих дней, как это они так ловко могли прочистить твои ещё „недоспевшие“ мозги и извлечь только свою выгоду. А ещё, дорогая Виктория, они сотрут в тебе все чистые намерения и покажут изнанку этого дерьмового мира и его общества, потому что они ни хрена не разбираются в Библии». Тут мама вступилась со своей правдивой репликой: «Иисус не оставит нас. Он защитит наш дом и нашу семью от этого деградирующего человечества. Убережёт от зла, насилия и разврата». Я смотрела на отца и понимала, что, возможно, всё, что он пытается до меня донести, истинная правда: ведь я его дочь, его родная кровь, его чадо, которое он заботливо старается уберечь от плохого. Я не соответствовала типичным представлениям о нормальном ребёнке, а впоследствии и подростке, плавно переходящем во взрослую девушку. Я была очень сентиментальной, необщительной, замкнутой девочкой, которую никуда и никогда не звали. Любая вечеринка, школьные каникулы, дни рождения и свидания проходили мимо меня: я была как бы изгоем общества. Скажу честно, у меня не было чувства сожаления. Мне всегда казалось, что одной мне было гораздо интереснее, во всех планах моего скудного существования. Вот так моя жизнь, не похожая на остальных, остановилась ещё в раннем детстве. Мама всегда говорила мне, что я особенная, не такая, как все. Я принимала её слова за правдивый комплимент, за приятную правду — будто сама мать Тереза благословляла меня, и я чувствовала себя особенной. И это начало проявляться. Выражаться совсем не тем воображением, не теми восхвалениями, что мне так красиво дарила мать. Помню, мне было 14… Я отчётливо слышала, как кто-то говорит со мной. Иногда чересчур множество шёпотов сливались воедино, тем самым пугая меня ещё сильнее. Я отчаянно закрывала руками уши и, долго раскачиваясь, успокаивала себя, что это временное явление. Всё проходит, и это пройдёт рано или поздно. Скорее всего, я чем-то временно больна, и выздоровление обязательно последует, как это в основном бывает практически со всеми. Подобный метод самовнушения приносил мне положительные результаты, и нечто извне, не понятное моей юной логике, отступало, проиграв. Со временем это состояние не покидало меня, и я свыклась, смирившись с тем фактом, что это не влияет на общее состояние организма, только на психологическом уровне. Да, это всего лишь воспоминания, которые доставляют мне неприятные кусочки из моего прошлого существования. Потерявшись в своих мыслях, я не заметила, как прошла целую милю и оказалась совсем далеко. Я развернулась, чтобы дойти обратно, но уже более коротким путём — пройти через центральный парк. Стало прохладнее, я ощутила лёгкую дрожь и, съёжившись, заторопилась домой. Я любила свою просторную квартирку, которая находилась над булочной. Утром в воздухе всегда стоял приятный вкусный аромат хрустящего свежеиспечённого багета. Иногда я позволяла себе пару круассанов с итальянским сыром, крайне редко, скажем, раз в месяц, потому что я была не любительница еды в принципе. Отказ от тяжёлой пищи позволял мне оставаться в прекрасной форме долгие годы. Помню, мама говорила мне, что я была похожа на костлявую рыбину. В этот момент всегда громко смеялся отец и похлопывал себя по своему уродливому пивному животу в знак того, что «это» и есть богатство нарастающей массы тела. Память как пыль: некоторые мгновения из жизни уходят, а другие оседают, чтобы мучить нас. Родителей не стало, когда я, окончив университет, впервые устроилась на работу. Помню всё… Шёл сильный ливень, на похороны пришли многие, которых я видела ранее, и те, которых видела впервые. Автомобильная катастрофа унесла две жизни в считанные секунды. Две жизни людей, которых я любила и ненавидела. С того времени во мне образовалось ещё больше пустоты. Я потеряла связь с людьми на долгие годы. Редко выходив на улицу, я предавалась чтению и сну, сну и чтению. Последовала бесконечная депрессия, и без антидепрессантов я уже не представляла себе нормального существования. Моя жизнь в основном проходила впустую. Я любила ничего не делать и, мечтая, погружаться в такой транс — релаксное состояние эйфории. Иногда на ум приходили бредовые идеи, и я начинала выкладывать их на бумагу для рисования. Всё было слишком предсказуемым. Чёрно-белые замысловатые рисунки отображали моё внутреннее опустошение и безумие. Книги, пожалуй, играли в моей жизни больше роли, чем моё собственное нахождение. Классика меня не вдохновляла и навевала смертную тоску. Я никогда не могла понять людей, которые буквально пожирают эти однотипные выдумки прошлого столетия. Современная литература порой даже злила меня. Бывало, увидев между строк слишком откровенное описание, я ожесточалась на автора, серьезно проклиная его за преподнесённую читателю наготу в пошлом виде. Может, мой консерватизм брал надо мной верх и не хотел принимать мир в другой интерпретации или я была слишком стеснительна в таких суждениях и из-за неловкого состояния ощущала себя забитой в угол в смущении, отчаянно сопротивляясь эротической открытости.

* * *

Да, я читаю современные книги, но совершенно иного формата. Практически все, кроме тех, которые заходят за черту дозволенности.

Итак, мои 40 квадратных метров достались мне от родителей в наследство. Приняв это как должное, я заняла эту жилплощадь, отчаявшись найти себя и изменить хотя бы здесь свою жизнь. В этом небольшом городке столько происходит интересного, одна только мысль о спасении себя в нём приводила меня в дикое возбуждение. Я была художником. Мои работы часто покупали на улице, тем самым я и существовала на свои скромные ежедневные доходы от продаж. Однажды ближе к весне я встретила на улице сводную сестру своей погибшей матери. Она, увидев меня, заулыбалась, как будто мы были давние подруги или даже более — сёстры. Меня почему-то абсолютно не радовало это. Совершенно не знакомая мне женщина преклонного возраста подошла ближе, чтобы обнять, и сказала, как рада меня видеть после стольких лет молчания. Ведь в последний раз я её видела почти 20 лет назад. Как она меня настолько легко узнала? Меня это даже оскорбило: ведь с возрастом я хочу показаться лишь старше и, естественно, измениться внешне в лучшую сторону. Но детское наивное лицо осталось почти таким же нетронутым временем, только уголки глаз слегка окутала паутинка едва зарождающихся морщин. Мы разговорились, и она пригласила меня к себе на ужин. Я, недолго думая, все же согласилась — почему бы и нет? Ведь я всё равно страдаю от полного каждодневного одиночества. Попрощавшись, я пообещала, что буду к нужному времени. Это был приятный бонус к завершавшемуся дню. Такого прилива сил я не ощущала в себе довольно давно.

И вот я стою на пороге её дома. Да, дома. Мамина сводная сестра по имени Беатрис когда-то успешно вышла замуж за генерала и ухватила себе весьма жирный кусок его денег. Прошло много лет с той поры, как она овдовела, и теперь Беатрис живёт в своё удовольствие. По крайней мере, таким было мое первое впечатление, когда я вошла в дом. Большая гостиная, кухня с помощницей и второй этаж с 3 спальнями напоминали мне давнюю мечту моего детства. Я всегда хотела жить в большом доме с огромными окнами, которые выходили в сад, и иметь пару прислуг для полного подтверждения своего статуса. Мои мысли прервались, когда я услышала дверной звонок. Горничная открыла дверь и пригласила гостью в дом. Это была молодая девушка лет двадцати трёх. Она поспешно переступила порог дома и принялась расстёгивать свою дутую куртку. Я села за стол, и Беатрис, поприветствовав незнакомку, пригласила её к нам присоединиться.

День клонился к вечеру. Помощница зажгла красивые ночники, и вокруг всё залилось приятным золотым светом. Камин, который стоял недалеко от стола, разгорался всё жарче и не давал всем нам замёрзнуть в этот холодный зимний вечер. Служанка принесла кремовый суп из шампиньонов и лёгкий овощной салат под специальным сырным соусом. Также помощница наполнила наши бокалы красным вином из домашнего погреба, где хранились алкогольные напитки успешных марок, которые имели большой срок выдержки и баснословные цены. Беатрис представила меня гостье. Её звали Клэа. Она бросила на меня ослепительный взгляд, и я в ответ скромно поприветствовала её, назвав своё имя. Когда все мы подняли бокалы за хороший приём у Беатрис, я, отпив немного сладкого напитка, принялась рассматривать красивую гостью. Меня охватил пламенный жар, и тень стеснения начала окутывать меня с ног до головы, когда я увидела, как белая майка тесно облегала маленькую грудь и её коричневые волосы спадали прямо на широкое плечо, едва касаясь кончиками набухшего соска. Изгибы её груди, плавно вздымаясь, вырисовывались очертаниями упругости и объёма. На ней были зелёные джинсы и кожаный ремень, который отлично сочетался с её грубыми белыми ботинками. Её стиль был похож на томбой — девочка в мальчике или наоборот. Выглядело это очень маняще и чертовски сексуально. Пока в моей голове проплывали оценивающие рассуждения по поводу этой незнакомки, я неожиданно уловила на себе её взгляд. Она смотрела на меня глубокими зелёными как болотная тина глазами, которые топили мою душу в стеснении окончательно. Я неловко принялась есть салат и разглядывать картины, висевшие в этом чудесном доме. Беатрис неожиданно отвлекла меня от трапезы, переключившись с оживлённой беседы с Клэа на мою персону. Я дожевала остатки еды и спустила руки на колени под столом, чтобы не было заметно, как мне и без того было не очень удобно.

— Виктория, девочка моя, расскажи, как ты жила все эти годы? Вышла ли ты замуж? Или есть ухажёр, с кем ты счастлива? Расскажи нам всё, дорогая моя. Мне так хочется послушать, ведь я знала тебя совсем юной маленькой леди.

— Беатрис, наверняка вам покажется довольно скучной моя простая история жизни. Я не имею ни поклонника, ни друга, ни избранника, ни мужа. Так вышло, что принимать ухаживания не моя основная задача из цикла «как быстрее выскочить замуж». Соответственно, я свободная девушка, которая увлечена написанием картин и чтением неимоверно интересных книг, — слегка покраснев, произнесла негромко я.

Беатрис приоткрыла рот и долго думала, что следует ответить на «пустоту» жизни потерянной бедной девушки.

— Ну, хорошо. Полагаю, всему своё время, дорогая моя. Не стоит делать поспешных решений, замуж ты всегда успеешь выйти. Главное — держаться достойно и быть порядочной девушкой, как хотела твоя мать. Я рада, что ты занимаешься своим любимым ремеслом, но приносит ли такой вид деятельности хороший доход?

— Доход есть. Пока он скромный по нынешним меркам жизни. Но я верю в лучшее, мэм.

Огромный ком подскочил к горлу и перекрыл кислород. К глазам подступили слёзы, но я упорно сдерживала их, не давая растечься по щекам и предательски показаться чужому окружению.

— Да, она уж очень хотела… и моя беднота сейчас полностью поглотила меня живьём, дважды наступив на горло и придавив, размазала под ковром этого деревянного дорогущего пола, — пробурчала я себе под нос еле слышно…

Насупившись, я принялась есть всё остальное, что было подано на ужин. С нетерпением ожидая печального конца этого уже надоедавшего вечера, я решила покинуть второпях этот странный круг людей, хотя Клэа и была мне весьма симпатична, всё же ощущение унижения меня не покидало. Не согласись я принять его, не сидела бы сейчас здесь и не позорилась, рассказывая про свою «весёлую» жизнь. На Клэа я не решалась посмотреть, уже полагая, что она заведомо не стала бы интересоваться таким скучным человеком, как я. Поблагодарив Беатрис и поспешно попрощавшись, я надела пальто и вышла на улицу. Я не стала дожидаться, когда горничная, наигранно улыбнувшись, проводит меня с рабочей вежливостью. Ледяной воздух привёл меня в чувства, и я пошла лёгким шагом по направлению к моей улице, оставив позади мысли…

Меня слегка подмораживало, и я ощущала, как от окутывающего холода по моей коже мурашки бежали всё быстрее по открытым участкам тела. Я умела мгновенно отходить от подобных ситуаций, как та, что случилась в доме Беатрис. Эта женщина всё равно оставалась для меня старой загадочной своеобразной личностью, с которой нас совершенно ничего не связывало. И даже та малая нить где-то в далёком прошлом, именуемая родством, не пробудила во мне тех нежных семейных чувств, каких следовало ожидать. Подумать только, насколько я черства… А может, я просто отношусь к тому типу людей, которые не собираются соглашаться с подобными «странными» связями и не хотят дальше развивать эту цепочку ненастоящего, выдуманного родства? Ведь, по сути, эти люди и есть чужие. Просто кто-то однажды решил, что постороннее сводничество или сношение двух совершенно разных людей приведёт к правильному расставлению приоритетов, жизненных устоев и полному согласию обеих сторон, даст возрасти почве других людей, которые изначально существовали в этих неродственных семьях. И, изначально согласовавшись в твёрдых устоях этой своеобразной системы, приведёт к зарождению какого-то нового, не подобающего, но такого желанного сотрудничества двух сторон. Здесь мои мысли переключились на Клэа.

Сегодняшняя гостья почему-то интересовала меня, хотя я не имела представления, почему она блуждает в моей голове. Она была очень красивой девушкой. Мне кажется, у неё куча знакомых, хороших друзей и парни сходят с ума от её очарования. Думаю, и девушки завистливо восторгаются ей и хотят походить на неё. В ней определённо что-то есть: сам Господь Бог или лукавый дьявол одарил её неимоверной харизмой, переплетённой с брутальной сексуальностью. Я не понимала, откуда во мне рождается желание стать хотя бы немного ближе к такой девушке, как она. Ведь я не познала ещё мужчин и тем более женщин. Преступление быть в любви с кем-то из этого пола или внебрачном союзе или иметь связи непристойного характера, но всё же меня почему-то потянуло именно к ней…

Посыпался тяжёлыми хлопьями снег, перемежаясь с дожем, и я начала потихоньку промокать в лёгком прошлогоднем пальто и сапогах пятилетней давности. Лужи покрывали дорогу с неимоверной скоростью и превращались в слякоть, которая просачивалась сквозь тонкий слой обуви, и мои сапоги постепенно начинали издавать хлюпающие звуки. Хотя моя квартирка находилась совсем недалеко, я поняла, что отморожу себе просто все пальцы, так и не успев добраться до своего тёплого уголка.

— Виктория, постойте, — послышалось мне где-то позади, но я почему-то подумала, что поднявшийся вечерний ветер уже начинает сводить меня с ума от зябкого продрогшего состояния. — Виктория, да постойте же, подождите…

И тут я словно впала в ступор. Резко остановившись, я обернулась назад, чтобы убедиться, что окончательно не потеряла здравый рассудок. Хотя мои странности имели дурное свойство появляться совсем не там, где следовало, и совершенно не в то время. Копна моих чёрных промокших волос загораживала мне глаза. Сквозь полуоткрытый сухой рот я жадно поглощала февральский воздух. Прищурившись, сквозь зимний дождь я увидела Клэ. Мне почему-то сразу хотелось назвать её так, я посчитала, что длинное имя как-то затемняет её саму. Её настоящую Клэ. Она, запыхавшись, выплеснула из себя: «Привет!» — и предложила сесть в её машину. Она объяснила, что Беатрис очень забеспокоилась, когда увидела, что погода сильно ухудшилась, а на мне не было хорошей, тёплой, подобающей такой погоде одежды. Я не ожидала такого великодушия со стороны чужого человека. Вернее, проявления таких манер, и с радостью приняла приглашение Клэа: ведь на тот момент я уже смутно соображала, превращаясь в маленькую холодную льдинку, которая таяла и снова замораживалась от потока завывавшего ветра. Клэа приоткрыла дверь своей машины и далее, следуя всем благородным правилам этикета, обойдя с другой стороны автомобиль, торопливо села сама в старенький пикап. Она начала оживлённо тереть свои ладони друг о друга, тем самым подавая поток тепла к своим рукам.

— Ты замёрзла? Я сейчас включу печку, правда, она раскрутится не ранее, чем через полчаса. Вот такая старенькая у меня колымага.

Я улыбнулась в ответ и прислонила свои руки к машинному обогревателю. Руки ощутили лёгкий холодок, который с каждой минутой становился всё теплее и теплее. — Куда тебя отвезти, Вика? Можно просто Ви? Думаю, нам пора познакомиться получше, как ты на это смотришь? Извини, что сразу не вступила с тобой в разговор, просто я изначально не имела представления, как такую девушку, как ты, удачно к себе расположить.

И она, достав из кармана сигарету, прикурила. Дым резко заполнил пространство кожаного салона, и я начала безудержно кашлять.

— Ой, извини! Я не знала, что ты не куришь. Просто сейчас многие девушки ку… Ладно, не будем об этом. Просто извини.

Клэа активно начала крутить рукоятку, которая отвечала за систему открытия окна. Я, осмелев, произнесла с любопытством:

— Какую такую? Мне кажется, во мне нет ничего такого примечательного, чтобы было столь сложно расположить меня к себе.

В ожидании скорейшего ответа я пристально посмотрела на неё. Когда наши взгляды пересеклись, сигарета вовсю дымилась у неё в зубах. Клэа, спокойно осмотрев всю меня, приподняла руку и заложила сигарету между пальцев. Потом, немного поразмыслив, неторопливо произнесла:

— Просто ты мне очень понравилась… Мне симпатичны таинственные девушки с загадочными жизненными обстоятельствами и безумно приятными чертами лица. Я порой начинаю теряться и не могу проявить полный интерес к персоне из-за неуверенности.

Закусив губу на мгновение, Клэа поднесла снова сигарету ко рту. Её взгляд одурманивал и мучительно пьянил меня. Моё тело и разум отказывались сопротивляться этой порочной особе. Я знала, что это своеобразная ловушка, где огромный, жаждущий крови и мяса паук плетёт паутины, чтобы заманивать таких непорочных и неосведомлённых застенчивых людей, как я. Жадно наслаждаясь и упиваясь развратом и похотью, он оставляет их биться одних в конвульсиях сладострастных мук. — Ты спрашивала, где я живу… Мой дом находится на Стенфорд-стрит рядом с пекарней на углу. Знаешь, где это?

Клэа покачала головой, потушила сигарету и повернула ключ зажигания. Машина затарахтела и, покачиваясь, плавно тронулась. Проехав пару метров, мы заглохли. Клэа попыталась вновь завести авто, но машина, едва заведясь, заглохла бесповоротно. Она вышла из пикапа и открыла капот. После нескольких минут осмотра моя новая знакомая села вновь рядом и предприняла новую попытку завести эту чёртову рухлядь.

— Кажется, машина слегка подмёрзла при такой низкой температуре, думаю, стоит немного подождать.

Печка, к сожалению, тоже перестала функционировать, и я начала судорожно дрожать и греть свои пальцы на руках.

— Может, зайдём пока в кафе, попьём кофе, раз всё так вышло? Хотя бы немного согреемся и поедем уже тёпленькие?

Я кивнула в знак согласия. Мы вышли из машины и направились через дорогу в заведение под названием «Кингс». Тёплое освещение сразу приятно порадовало наш взор, и аромат свежей выпечки сладостно ударил в нос. Мы расположились справа за столиком около окна и принялись рассматривать меню. Официантка подошла, как только мы захлопнули книгу блюд, и приняла заказ на кофе и карамельный чизкейк.

— У тебя даже губы посинели, — Клэа улыбнулась и обвела указательным пальцем свои губы в воздухе. — Ты теперь похожа на снежную королеву, только совершенно добрую, не такую, как в сказке.

Я смущённо засмеялась, но спросила довольно смело:

— Сколько тебе лет?

— Ты спросила, потому что думаешь, как это так: большая вроде девочка, а говорит о сказках?

— Совершенно всё не так. Я спросила, потому что мне очень любопытно узнать твой возраст.

— С чего бы это вдруг? И сколько мне лет, по твоему мнению, Ви?

— Полагаю, в силу того, что ты водишь машину, то шестнадцать ты уже давно перепрыгнула.

Тут мы безудержно расхохотались.

— Какая ты внимательная! А главное, всё верно подмечаешь. Ты наверняка из этих… как их там… экстрасенсов?

— Ну, если смотреть в целом, то клянусь, тебе нет и двадцати двух.

— Стоп, промах! А я уже тут начала без сомнений верить, что ты ясновидящая. Увы, ты угадала неверно.

Я прикусила нижнюю губу и начала пристально разглядывать Клэа, обдумывая её возраст и свой проигрыш в бессмысленных догадках относительно него. Может, совсем не стоило её спрашивать… Вроде не хорошие знакомые, но и уже как-то стали ближе, чем там, за обеденным столом у Беатрис.

— Хорошо… Я вижу, ты растерялась. Не бери в голову, ты же не мужчина, чтобы смущаться от таких вопросов. Мне двадцать три.

Я действительно как-то неловко чувствовала себя из-за глупого вопроса и решила сменить тему, но она спросила меня в отместку.

— Ви, сколько же тебе? Думаю, я точно знаю…

Клэа насупила брови, присмотрелась внимательно к моему лицу, плавно переводя взгляд то на меня, то на одежду, то на что-то ещё. И тут я чётко и вразумительно услышала, как она произнесла мои заветные цифры.

— Тридцать три.

Мне стало странным образом жаль себя от услышанного. Это происходит всегда, когда я хочу казаться то моложе, то старше своих лет, но почему-то не всегда именно на свой возраст.

— Ты права. Скорее тебе быть гадалкой, но никак не мне. Я в этом деле не разборчивее тебя. Можно узнать, почему именно ты дала мне мой правильный возраст?

— Потому что он тебе очень идёт.

Такой ответ меня полностью парализовал. Я была в шоке от того, что лучше ответа было и не придумать. Браво!

— Какие картины ты рисуешь, Ви?

Я не успела ответить на её вопрос, так как к нашему столику вновь подошла официантка с бейджиком «Тина», аккуратно поставила поднос на стол и осторожно начала наливать кофе в золотистые чашечки. Сделав свою работу, она выписала счёт и вложила его под свежий заказанный десерт.

— Меня всегда увлекали лица, руки, люди в движениях… Но, к сожалению, отлично у меня выходит рисовать только пейзажи и горные реки с водопадами.

— А мне очень нравится природа. Особенно ранней осенью, когда деревья понимают, что жизненный период летнего тепла прошел и приближается бесконечное томление холодов. Деревья, умирая, пытаются сохранить хотя бы чуточку того, что было ранее: свою мощь — мощь ствола и многочисленных переплетённых веток.

— Я с детства люблю походы, — поделилась Клэа, — выезды на рыбалку с отцом, пешие прогулки в лес и тому подобное. Мечтаю жить там, где речка и бесконечная густота деревьев. Наверняка твои работы очень востребованы, хотя, насколько я помню, ты сказала, что малооплачиваемы. Но я уверена, что они вдохновят любого человека и дадут большую пищу для размышлений.

— Благодарю! По поводу вдохновения не осведомлена, но некоторые заказчики вполне удовлетворены моими набросками и просят порой по две-три картины вперёд.

Я сделала глоток горячего кофе и расслабилась в просторном кресле. Клэа вновь начала меня разглядывать. Её длинные волосы с окрашенными в белый цвет кончиками играли на искусственном свету приютившего нас кафе. Мощные рельефы её тела напоминали мне спортсменов-пловцов далёких семидесятых.

— Клэа, можно тебя спросить? Ты увлекаешься спортом или твоё тело как переходящее достоинство по вашей родословной линии?

Клэа мило улыбнулась и рассказала, что занимается в свободное время футболом и даже имеет определённый тренерский диплом. Я была шокирована тем, что юная девушка уже столько добилась и так не похожа на тех пустых людей, которые заняты в основном походами по магазинам, болтовнёй с подругами и хвастовством о многочисленных победах с тем или иным юношей, которого они, охомутав, бросили, даже не почувствовав себя виноватыми.

— Думаю, нам пора выдвигаться.

Клэа оплатила счёт, поспешно засобиралась, бросив взгляд на наручные часы. Я встала из-за стола и поблагодарила её за кофе. Мы вышли на улицу. Снег с дождём уже стих, и начало смеркаться. Серые сумерки сообщали, что день плавно перетекал в поздний вечер. Мы направились к её машине. Клэа открыла мне дверь и посадила на переднее правое сиденье. Через минуту она плюхнулась за руль слева от меня и завела мотор. Машина тронулась, и мы направились в сторону моего дома.

— Стенфорд-стрит, верно? — Клэа переспросила меня, боясь спутать адрес.

— Всё верно. Вон та пекарня, — и я указала пальцем на маленькое окно заведения, где ещё горел свет.

Мы притормозили около моего дома и начали прощаться.

— Думаю, мы сегодня хорошо пообщались, правда?

— Да, этот вечер был уютным. Со мной такого давно не происходило. Я редко выбираюсь куда-либо. Скажем, даже очень, очень редко, — в неловкости произнесла я всё тише и тише. — До встречи!

— Я думаю, мы с тобой ещё увидимся, прекрасная Виктория. Я живу не так далеко и в этих местах бываю часто. Мои друзья живут вон на той улице, рядом с маркетом, — Клэа показала на серые, уходящие вдаль дома, где часто были проблемы с электричеством. Скорее всего, этот район считался непрестижным, хотя, что говорить, мой тоже основательно катился к этому, но всё же был на порядок выше: горячая вода и электричество работали на полную мощь. С другой стороны, это увеличивало счета, и я еле сводила концы с концами.

— Безусловно. Надеюсь, что эта встреча не последняя.

Полная энтузиазма и тёплых приятных эмоций, я вышла из машины и направилась к дому. Быстро поднявшись по лестнице и открыв также молниеносно дверь, я подбежала к окну и взглянула вслед уходящей машине. Пекарня закончила свой рабочий день, и свет плавно погас и в их лавке. Мне стало грустно, и я направилась в свою комнату. Быстро переодевшись, от бессилия и усталости я, промёрзшая до мозга костей, пошла в ванную комнату и начала принимать душ. Горячие потоки струились между моих бёдер и обжигали каплями мою большую грудь. Я вошла в некий транс происходящего и нереального. Всё завертелось и понеслось сладкой негой. Я представила Клэа, как её руки ласкают моё возбуждённое тело и я робко постанываю от неземного удовольствия. Клэа губами едва касается моей шеи, и реальность начинает ускользать у меня из-под ног…

Утро. Выпив пакетированный кофе и натянув зелёный свитер на чёрное вельветовое платье, я на ходу накинула пальто и вышла из дома. На улице стояла ясная погода. На удивление, было немноголюдно и подозрительно спокойно. Парк неподалёку казался совсем пустым. Сквозь негустые голые деревья проскальзывали несколько лиц и незанятые лавки для отдыха. Сегодня была суббота. Люди уезжали за город, совершали вылазку на пикник в горы либо улетали отдыхать в тёплые страны.

Я дошла до ближайшего маркета и зашла, чтобы прикупить что-нибудь к ужину. Продавщица кивнула в знак приветствия и дальше начала машинально перебирать банки с томатами на соседней витрине. Я проскользнула вглубь магазина и приблизилась к полке с молоком. Из-за своего невысокого роста я не успела словить пакет, и с невероятной скоростью он выпал у меня из рук, молоко растеклось всей массой на не совсем чистом полу помещения. «Черт!» — я ругнулась так громко, что те посетители, которые стояли около мясного отдела, оглянулись недовольно на меня, и на их лицах проявилось выражение неодобрения. Я начала собирать остатки молочного пакета, чтобы выбросить их в мусорную корзину. Мои руки стали липкими и мокрыми, и я выругалась ещё раз, но уже тише. Приподнявшись, я взяла всё самое необходимое и направилась к кассе. Но за поворотом после алкогольного отдела я увидела… Клэа. Она стояла с двумя светловолосыми девушками, которые громко смеялись, атмосфера их разговора была довольно оживлённая. Я приостановилась на мгновение, развернулась и хотела было обойти через другой отдел, чтобы не мешать их весёлой компании, но меня окликнула Клэа. Я обернулась и, растерявшись, в недоумении улыбнулась со всей присущей мне робостью.

— Привет! Я и не надеялась увидеть тебя так скоро… Это мои друзья.

Две высокие блондинки, которых представила Клэа, игриво заулыбались, подталкивая друг друга в бок и гоняя жвачки. Их ехидная и наигранная улыбка показалась мне настолько отталкивающей, что я так и не решилась, да и не хотела, с ними заговорить.

— Привет. Да… я… решила выйти прогуляться… прикупить что-нибудь к ужину…

Замолчав, я уставилась на Клэа в ожидании дальнейших активных действий с её стороны. Сегодня она выглядела весьма по-мужски: на ней была зелёная куртка, рваные джинсы и модные кеды серого оттенка. Её улыбка была такой яркой и открытой, что, кажется, мои щёки слегка начали пылать от мыслей о её образе. Я смотрела прямо ей в глаза. Клэа смущённо переводила взгляд на подруг, возвращаясь моментально к моему взгляду. Меня тянуло к ней. Манило… И тут она предложила:

— Хм… Мы вечером собираемся на вечеринку, здесь недалеко, в пабе. Не хочешь к нам сегодня присоединиться? Думаю, ещё девочки приедут, ну знаешь, мои закадычные друзья по спорту. Я тебя со всеми познакомлю. Ты как на это смотришь, Ви?

— Я не против. Очень постараюсь, во сколько нужно быть? И какой адрес вашего паба?

— Уокер-стрит, 23/11, на углу за парком. Мы поедем в девять вечера.

— Договорились, увидимся!

Я улыбнулась от зародившейся во мне эйфории. Я ощутила, как тепло моего тела начало становиться горячим, и, кажется, мне пора было охладиться. Клэа, подмигнув, попрощалась, и я, попрощавшись в ответ, подошла к кассе. Оплатив свой товар, я мягкой походкой легко выпорхнула на улицу. Глубоко вздохнув, я выпустила накопившееся напряжение и пошла домой по своей улице.

Вечер, на часах было восемь часов. Я торопливо собиралась, выкидывая из шкафа платье за платьем. Мои руки похолодели от волнения, а сердце бешено ускоряло своё биение от осознания того, что приближался вечер. Содержимое моего гардероба было сугубо простым: красное, чёрное, зелёное. Я вывалила всё, что было, даже летние туфли и, вспылив, надела чёрное облегающее платье. Оно выгодно подчёркивало достоинства моей фигуры, особенно пышную грудь. Полюбовавшись на своё отражение в зеркале, я облизнула губы. Нанесла защитный блеск, при помощи туши приоткрыла взгляд, подчеркнула его выразительность. В качестве последнего штриха я окутала своё тело ароматом духов и вышла в прихожую. Моё пальто показалось немодным и весьма холодным, поэтому я накинула старую обнаруженную шубу и вышла из дома.

Я бегло взглянула на часы, они показали, что прошёл уже почти час, — стрелка приближалась к девяти. Развив немалую скорость, я моментально добежала до парка, снег звонко скрипел под моими невысокими каблуками. Глотая тоннами ледяной воздух, я практически не ощущала холода. Я чувствовала, как мне казалось, сверхэмоции: жар пылал в моём теле ещё больше прежнего, и я чувствовала приближающийся обморок. Наконец, я добежала оставшиеся несколько метров до дверей паба и нервно постучалась: почему-то это заведение было закрытого характера. Мои сомнения по поводу «почему» развеялись сразу, как только меня впустили внутрь подпольного бара. В большом зале наблюдалась длинная барная стойка, за которой была девушка в мужском костюме. За столами и на танцполе танцевали только девушки и несколько парней друг с другом. Я была под неким впечатлением.

Присев за свободный столик, я возбуждённо начала высматривать Клэа и её компанию. Ко мне подошла девушка и поинтересовалась, можно ли присесть за мой столик и пообщаться. Я от неожиданности отказала, сказав, что я ожидаю подругу и не знаю, что я вообще здесь делаю. Девушка, извинившись, ушла. И я спросила себя мысленно: «Кто я? Чего я хочу? Разве мужчины меня не интересуют? Хочу ли я того, что здесь происходит?»