Бесплатный фрагмент - Сатурн-80

Авторское предупреждение и отказ от ответственности

Данное произведение является художественным вымыслом. Все события, персонажи, организации, включая пищевой комбинат «Сатурн Фудс», корпорацию «Глобал Фудс», бренд «Red Dawn», а также экспериментальная добавка «Протеин-Х / Омега» — продукты авторского воображения. Любые совпадения с реальными людьми, компаниями или событиями случайны.

Упоминание СССР, реалий холодной войны и практики научно-технического обмена между странами служит созданию исторического антуража для сюжета и не является политическим высказыванием или оценкой.

Автор и издатель не несут ответственности за возможные субъективные трактовки текста.

ЛАВА 1: НОЧНАЯ СМЕНА

Солнце садилось за Гритти, окрашивая дымовые трубы в грязно-багровый цвет, похожий на несвежий стейк. Ронан Сигер затянулся сигаретой, стоя у своего потрёпанного «Доджа Дарта» ржавого цвета бургунди. Он смотрел на монстра из стекла, стали и грязного бетона, что растянулся на два квартала: пищевой комбинат «Сатёрн Фудс». Завод-город. Завод-господин. Для таких, как он, — просто Работа. Место, где можно не думать на следующие двенадцать часов.

1980-й год в Огайо не пах ни надеждой, ни деньгами. Он пах угольной пылью, выхлопами и кислым запахом с ближайшей реки, куда «Сатёрн» десятилетиями сбрасывал отходы. После Вьетнама Ронан думал, что тишина и порядок конвейера будут лекарством. Иногда ему казалось, что он ошибся. Просто поменял одну войну на другую, более скучную.

Он потушил «Мальборо» о подошву ботинка, потянул за молнию поношенной ветровки и двинулся к воротам. Ритм его шагов сливался с гулом, доносящимся изнутри — низким, нервирующим гулом огромных моторов, холодильных установок, дробилок и смесителей. Сердцебиение железного зверя.

Проходная была освещена ядовито-жёлтым светом. Старый охранник, Фрэнк, кивнул, не отрываясь от порножурнала.

— Сигер. Не опоздал. Редкость.

— Старею, Фрэнк. Становлюсь пунктуальным, — хрипло бросил Ронан, вкладывая карточку в тайм-клокер. Машина щёлкнула, проштамповав время: 17:58. Ночная смена начиналась в шесть.

Он прошёл дальше, в раздевалку. Воздух здесь был густой, вечный микс пота, старого дерева, дезинфектанта и сладковатого, приторного запаха — того самого, что въедается в кожу и волосы, от которого не смыть даже после трёх душей. Запах переработанного мяса, жира и специй. Запах денег «Сатёрна».

В помещении уже были люди — его смена.

У своего шкафчика сидел Джесси Моррисон, щуплый парень с вечными тёмными кругами под глазами и взъерошенными волосами. Он что-то анимированно рассказывал, размахивая руками. Его собеседник, Борис, лишь изредка издавал негромкое хмыканье. Борис был на голову выше всех, широк в плечах, с лицом, будто вырубленным из гранита не очень умелым скульптором. Он эмигрировал откуда-то из-за «Железного Занавеса» лет десять назад и говорил мало, но работал за двоих.

— Ронан! Привет, старина! — Джесси сразу переключился на него. — Слышал, в «Таверне у Гузера» сегодня пиво за полцены. После смены маним? Борис говорит, у него новый анекдот про медведя и трактор.

— Медведь и трактор? — Ронан начал переодеваться в синюю униформу, на груди которой логотип «Сатурна» — стилизованная планета с кольцом из сосисок — уже выцвел. — Боюсь спросить.

— Молчит, зараза, пока не купишь выпить, — засмеялся Джесси.

Вошла Мэри. Мэри Гудвин. Маленькая, сухонькая женщина лет пятидесяти, с седыми волосами, убранными под сеточку. В одной руке — сумочка, в другой — потрёпанный молитвослов. Она всегда молилась перед сменой, прося защиты у Всевышнего «от острых ножей, скользких полов и нечистого в помыслах начальства». Её тихая, но непоколебимая вера была такой же частью раздевалки, как скрип шкафчиков.

— Добрый вечер, мальчики, — мягко сказала она, направляясь к своему месту.

— Вечер в норме, Мэри, — улыбнулся Ронан. Он её уважал. Она была крепче многих мужчин тут.

Последним ввалился Томми Росс. Профсоюзный «горлопан», как его называли за глаза. На его униформе, в отличие от других, красовалась аккуратная, самодельная нашивка профсоюза.

— Народ! — громко начал он, ещё с порога. — Напоминаю, в среду собрание. Контракт пересматривают. И знаете, что они предлагают? Урезать медицинскую страховку для семей! Опять хотят накормить нас обещаниями и протухлыми пельменями!

— Томми, шесть часов, — спокойно прервал его Ронан, застёгивая комбинезон. — У них есть целых двенадцать, чтобы нас достать. Давай по порядку.

Вошёл Стив. Молодой, нагловатый. Носил дорогие кроссовки, которые ему явно не по карману. Работал на износ, всегда брал сверхурочные, мечтая смыться из Гритти куда угодно.

— Что, опять митинг? — фыркнул он, проходя мимо Томми. — Поговоришь с их адвокатами, а они тебе — развод и опущенный ставки. Бесполезно это всё.

Раздевалку наполнил резкий звук сирены — пятиминутная готовность. Болтовня стихла. Все донашивали амуницию: сетки для волос, пластиковые бахилы, перчатки. Ронан поймал своё отражение в мутном стекле шкафчика: усталое лицо, коротко стриженные волосы с проседью, глаза, в которых поселилась привычная глубокая усталость. Ему было тридцать. Иногда он чувствовал себя на все шестьдесят.

Они строем вышли в главный цех.

Их всегда охватывало чувство подавленности, даже спустя годы. «Цех номер Три», он же «Желудок». Пространство размером с два футбольных поля, под потолком в тридцать футов. Всё было в движении. Бесконечные конвейерные ленты, мерно гудя, несли бесконечные потоки фарша, кусков мяса, субпродуктов. Гигантские стальные котлы — «Чрева» — возвышались, как языческие идолы, каждый со своим номером. Из труб шел пар, шипели клапаны. Автоматические ножи с шуршащим звуком разрезали пласты мяса. В воздухе висела тёплая, влажная взвесь жира, пара и крови, подсвеченная люминесцентными лампами холодного белого света. Это был ад, но ад упорядоченный, стерильный и невероятно прибыльный.

Их начальник смены, Мистер Гаррисон, уже ждал у своего поста. Человек в безупречно чистой униформе, с бледным, выбритым лицом и очками в тонкой металлической оправе. Он держал планшет.

— Вечер. Смена ночная, — его голос был сухим, лишённым интонаций, как инструкция по эксплуатации. — План — тридцать тонн готовой продукции. Линия «Франкфуртеры» приоритет. Сырье на складе. Спецгруз прибыл. — Он посмотрел на Ронана. — Сигер, ваш участок — Чан номер Семь. Помощник — Моррисон. На него идёт партия нового сырья. Проявите внимание. Инструкции на ярлыках. Вопросы?

— Какое сырьё, мистер Гаррисон? — спросил Ронан.

— Экспериментальная белковая добавка. Советский импорт. Называется «Протеин-Х». Повышает выход продукции на пятнадцать процентов. — В голосе Гаррисона мелькнула нотка чего-то, похожего на удовлетворение. Экономия. Эффективность. Божества «Сатурна».

— Русские? — фыркнул Томми. — Они ж свои космонавты кормят чем-то в тюбиках. А нам это скармливать будут?

— Его будут скармливать им, — холодно поправил Гаррисон, кивнув в сторону конвейера, уносящего готовые сосиски в цех упаковки. — Нам платят за результат, Росс, не за политические дискуссии. На места. Смена начата.

Группа разошлась. Борис и Мэри — к гигантским мясорубкам. Томми — к упаковочным автоматам. Стив, вечно ищущий, где можно сделать дело побыстрее и грязнее, рванул к погрузочной площадке. Ронан с Джесси направились к своему Чану №7.

— Советский протеин, — бубнил Джесси по пути, лавируя между тележками с тушами. — Звучит как шутка. Представляешь, в каждой сосиске по коммунисту? Будешь есть — запоёшь «Катюшу».

Ронан не ответил. Он смотрел на чан. Цилиндр из нержавеющей стали высотой с двухэтажный дом. К нему вели трапы, лестницы, подведены трубы для воды, пара, подачи сырья. Исправная, мощная, тупая машина. Но сегодня что-то было не так. Может, игра света. Может, воображение. Но Ронану показалось, что поверхность бака не просто отражала холодный свет ламп, а будто поглощала его, отдавая тусклым, маслянистым блеском.

Они подошли к платформе, куда уже подали тележку с тем самым «спецгрузом». Это были не обычные мешки или коробки. Это были бочки. Металлические, серые, без опознавательных знаков, кроме жёлтой маркировки кириллицей и цифр: «Протеин-Х. Партия 81-СЛ». И предупреждающий знак: «Температурный режим».

— Холодные, — сказал Джесси, прикоснувшись к одной. — Ледянющие. И замки на них… смотри.

Замки были необычные, массивные, напоминавшие какие-то старинные механизмы, а не промышленные пломбы.

Где-то наверху, на стене, висел репродуктор. Из него тихо, сквозь гул цеха, доносилось радио. Диктор вставлял реплики между песнями «Supertramp» и «Blondie»:

«…президент Картер подтвердил ужесточение политики в отношении СССР после ввода войск в Афганистан… на биржах продолжаются волнения… а теперь — прогноз погоды. Ночью ожидается густой туман…»

— Давай, Джес, — вздохнул Ронан, откидывая крышку первой бочки с помощью лома. — Увидим, из чего делают счастье по-советски.

Внутри был густой, розовато-серый порошок, похожий на застывший пепел. Ни запаха, ни пара. Совершенно инертный. Но когда Ронан зачерпнул немного совком, ему показалось, что порошок на миг… шевельнулся. Слипся. Будто потянулся к теплу его руки.

Он резко высыпал его в загрузочный люк.

— Ты в порядке? — спросил Джесси.

— Да. Просто… показалось.

Они начали монотонную работу. Загрузка, добавление основного фарша, специй, включение миксера. Чан №7 ожил, загудел низко, мощно. Но гул был не ровным. В нём проскальзывали какие-то высокие, почти звуковые нотки, похожие на скрип. Ронан посмотрел на панель управления. Датчики показывали норму. Стрелки вибрировали.

— Глючит что-то, — пробормотал он.

— Всё глючит, Рон. Весь этот железный хлам скоро рассыплется, а мы вместе с ним, — философски заметил Джесси.

Через пару часов к ним подошёл Стив, протирая руки тряпкой.

— Слышали? Гаррисону позвонили. Говорят, из-за этого тумана могут закрыть въезды на трассе. Кто не явился к началу смены — тем сегодня въезд заказан.

— Значит, мы тут одни? — спросил Джесси.

— Не совсем. Дневные ещё не все уехали, но ночью — да. Классика. Заперты с сосисками, — усмехнулся Стив. — Я пойду, мне надо на линию сосисок. Там, говорят, косяк — они стали какие-то… ребристые. Будто лица на них.

Он ушёл. Ронан посмотрел на конвейер, уносивший готовый продукт из их чана. Сосиски, проплывавшие в свете ламп, и вправду имели странную, неровную текстуру. Словно на них отпечатались… нет, не лица. Тени лиц. Искажённые, как в кривом зеркале.

Он потёр переносицу. Усталость. Слишком много лет в этом гуле. Слишком много теней после Вьетнама. Они теперь лезли отовсюду.

Внезапно свет во всём цехе дрогнул. Не выключился, а именно дрогнул — потускнел на долю секунды, будто кто-то монструозный моргнул. Одновременно гул оборудования на миг сменился на иной звук — глубокий, пульсирующий стон, идущий отовсюду и из ниоткуда. От стен, от пола, от самих котлов.

Все в цехе замерли. На пару секунд воцарилась почти тишина, нарушаемая лишь шипением пара.

— Что это было, чёрт возьми? — прошептал Джесси.

— Старая проводка, — громко, через весь цех, произнёс голос Гаррисона. Он стоял на своём посту, абсолютно неподвижный. — Игра генератора. Ничего страшного. Продолжайте работу.

Но его лицо в тусклом свете казалось ещё бледнее обычного. А глаза за стёклами очков были широко раскрыты. Не от страха. Скорее, от… ожидания.

Ронан повернулся обратно к Чану №7. Поверхность стали под его рукой была уже не холодной. Она была тёплой. Почти живой.

Сирена пробила десять часов вечера. Смена только началась.

ГЛАВА 2: НОВОЕ СЫРЬЁ

Странный стон, прокатившийся по цеху, стих так же внезапно, как и возник. Но тишина, которая за ним последовала, была обманчивой. Это была не тишина покоя, а тишина затаившегося зверя. Гул оборудования вернулся, но теперь в нём явно читалась фальшивая нота — прерывистая, неровная, будто «Сатурн» пытался откашляться от чего-то инородного.

— Старая проводка, — повторил про себя Ронан, не веря ни единому слову. Он знал звук короткого замыкания, лопнувшего трансформатора. Это был не тот звук. Тот звук был… внутренним. Будто скелет здания на миг потянулся, скрипя костями.

Джесси вытер лоб тыльной стороной руки, оставив жирную полосу.

— Чёрт, Рон. Мне аж в ушах зазвенело. Ты слышал? Это же не…

— Не было ничего, — резко оборвал его Ронан, бросая взгляд на Гаррисона. Начальник смены стоял всё так же неподвижно, уставившись в пространство перед собой, но теперь он что-то шептал. Беззвучно, одними губами. Как монах, читающий псалом.

— Ладно, ладно, — сдался Джесси. — Старая проводка. Я уже люблю эту старую проводку как родную. Лучше бы они на новое сырьё потратились.

Он кивнул на почти пустую тележку с бочками. Осталась последняя, самая большая. Маркировка на ней отличалась: вместо «81-СЛ» было выбито «81-ОМЕГА». И знак «Температурный режим» был перечёркнут жирным красным крестом. Внизу мелким шрифтом на английском, явно добавленным уже здесь: «Использовать в последнюю очередь. Полная загрузка в приемник-активатор (Чан 7)».

— «Омега», — прочитал Джесси. — Значит, конец. Надеюсь, конец смены, а не чему похуже.

— Давай быстрее, — сказал Ронан, чувствуя беспричинную, зудящую тревогу. Ему хотелось поскорее избавиться от этого «спецгруза», закончить процедуру и забыть. Он вонзил лом в замок. Механизм, обычно поддававшийся с сухим щелчком, на этот раз сопротивлялся. Металл скрипел, будто не желая отпускать содержимое.

Сверху, с гулкого металлического балкона, донёсся голос Бориса. Массивный эмигрант прислонился к перилам, наблюдая за ними. Его лицо было мрачнее обычного.

— Сигер, — его низкий голос пробил шум цеха. — Ты… чувствуешь?

Вопрос был странный. Ронан посмотрел на него.

— Что?

— Запах, — просто сказал Борис. — Новый. Не мясо. Не химия. Как… мокрый камень. И пустота. Как в штольне, где давно никто не был.

Ронан непроизвольным движением втянул воздух носом. Сквозь привычную вонь жира и крови пробивался едва уловимый, холодный шлейф. Именно такой, как описал Борис. Запах глубокой земли, вечной мерзлоты и чего-то древнего, что лучше бы никогда не видело солнца.

— От этой дряни, — кивнул он на бочку. — Закончим — и проветрим.

Он с силой надавил на лом. Замок с треском поддался. Крышка отскочила, упав на металлический пол с оглушительным грохотом, который на миг заглушил даже гул цеха.

Оба заглянули внутрь.

Там не было порошка.

Там лежала субстанция. Плотная, студенистая, цвета запёкшейся крови, смешанной с серым илом. Она не была полностью твёрдой, но и не текла. И она пульсировала. Медленно, лениво, как спящее чудовище под тонкой плёнкой. На поверхности лопались и снова смыкались пузыри размером с кулак, выпуская струйки того самого ледяного воздуха с запахом пустоты.

— Матерь Божья, — выдохнул Джесси, отшатнувшись. — Что это?

Ронан не знал. Его военный опыт подсказывал одно: это похоже на химическое оружие. На какую-то биологическую дичь. Но в глубине души, в том самом месте, что оцепенело в джунглях при виде необъяснимого, шевельнулось другое, более примитивное знание. Это было неправильно. Это не было ни живым, ни мёртвым в привычном смысле. Это было иное.

Из репродуктора снова послышались обрывки новостей, теперь с усилившимися помехами:

«…советское правительство отвергает обвинения… учёные отмечают аномально… шшш… в районах вечной мерзлоты… кшш… возможные бактериологические… шшш…»

— Слышишь? — прошептал Джесси. — Вечная мерзлота. Борис был прав. Это оттуда. Что они нам подсунули?

«Повышает выход продукции на пятнадцать процентов». Слова Гаррисона прозвучали в голове Ронана леденящей насмешкой.

В этот момент к ним подошёл Мистер Гаррисон. Его шаги были чёткими, механическими. Он заглянул в бочку, и на его обычно бесстрастном лице появилось выражение, от которого у Ронана похолодело внутри. Это был голод. Чистый, ненасытный, почти религиозный восторг.

— «Омега», — произнёс он с благоговением. — Ключевой компонент. Его ждали. — Он посмотрел на них. — Загрузить в Чан Семь. Всю партию. Немедленно.

— Мистер Гаррисон, — начал Ронан, стараясь говорить максимально нейтрально. — Вещество не соответствует описанию. Оно… активное. Нужно вызвать контроль качества, лаборантов…

— Нет времени, — отрезал Гаррисон. Его глаза за очками сверкнули. — Процесс уже запущен. Задержка приведёт к сбою в системе. К неоптимальным потерям. Загружайте. Это приказ.

Он повернулся и ушёл к своему посту, оставив их наедине с пульсирующей массой.

— Что делаем, Рон? — в голосе Джесси звучала паника.

Ронан смотрел на студень. Он думал о выговоре, о лишении премии, о возможном увольнении. В Гритти без работы с его анкетой — верная смерть. Медленная, отчаянием и выпивкой.

— Делаем, как говорят, — тихо сказал он. — Но осторожно. Очень осторожно.

Они вдвоём, с помощью лебёдки, установленной над загрузочным люком, начали поднимать бочку. Субстанция внутри колыхалась, прилипая к стенкам, оставляя слизистые, тянущиеся следы. Когда бочка накренилась над тёмным отверстием чана, из неё выплеснулся кусок массы размером с мяч. Он шлёпнулся на край люка и… пополз. Медленно, целенаправленно, в сторону ближайшей тёплой трубы с паром.

Джесси ахнул. Ронан, не думая, ударил совком по слизистой массе. Она разбрызгалась, но не исчезла. Мелкие капли зашевелились, пытаясь слиться обратно. Одна попала на его перчатку. Материал сразу зашипел, начал темнеть и растворяться. Ронан с криком стряхнул её. Капля упала на пол и исчезла в щели между металлическими плитами.

— Чёртово дерьмо! — выругался Джесси, окончательно побледнев.

— Всё! Всё туда! — скомандовал Ронан.

Они опрокинули бочку. Студенистая масса с глухим хлюпающим звуком вывалилась в нутро Чана №7. Звук был ужасающим — не тяжёлого падения, а мягкого, влажного поглощения.

Лебёдка выключилась. Они стояли, слушая. Сначала ничего. Потом чан начал гудеть. Не привычным рабочим гулом, а нарастающим, вибрирующим воем, будто внутри завели гигантскую циркулярную пилу. Стены бака задрожали. Стрелки на контрольной панели заплясали, зашкаливая, потом упали на ноль. Индикаторы погасли.

— Оно его съело, — прошептал Джесси. — Чёрт, Рон, оно сожрало начинку чана!

Ронан бросился к панели, пытаясь нажать аварийный стоп. Кнопка не поддавалась, будто вросла в корпус. Он ударил по ней кулаком. Ничего.

Гул внезапно прекратился. Наступила тишина. Глубокая, звенящая, противоестественная для «Сатурна».

И из загрузочного люка повалил туман.

Не пар от кипятка. А тот самый, холодный, тяжелый туман с запахом пустоты и камня. Он стелился по полу, цепляясь за ноги, поднимаясь вверх плотными клубами.

— Эй! Что происходит у вас там? — донёсся крик Томми с линии упаковки. — У меня все автоматы встали! Полный сброс!

Мэри, стоявшая у своей мясорубки, перекрестилась и начала что-то быстро шептать, глядя на расползающийся туман.

Система громкой связи захрипела, и по всему цеху разнёсся голос, но не Гаррисона. Это был безличный, металлический, синтезированный голос, какой бывает в автоматических объявлениях на вокзалах, но с ужасающей, нечеловеческой интонацией:

«Внимание. Инициируется интеграция образца „Омега“. Процедура оптимизации сырьевого потока. Пожалуйста, освободите рабочие зоны.»

— Что за оптимизация? — закричал Стив, появившись из-за угла. — У меня весь фарш на линии превратился в кашу! Кто-то ответит за срыв!

Он не успел получить ответ. Из люка Чана №7 что-то выстрелило. Длинное, гибкое, похожее на щупальце или на кишечник, слепленное из полупереваренного мяса, жира и тёмно-серой слизи «Омеги». Оно метнулось к ближайшему конвейеру с готовыми сосисками, обвило его и сжало. Конвейерная лента лопнула с звуком рвущейся плоти. Сосиски разлетелись по полу, и, казалось, они ещё дёргались.

В тот же миг по всему цеху свет снова дрогнул, и теперь погас наполовину. Аварийное освещение, кроваво-красное, вспыхнуло над выходами. Но выходы — огромные стальные ворота для погрузки — с глухим металлическим стуком, эхом прокатившимся по всему пространству, захлопнулись. Автоматические болты задвинулись с финальным щелчком.

Наступила тишина, нарушаемая лишь шипением тумана и сдавленным дыханием людей.

Все, кто был в цеху, собрались в центре, у островка с пультами управления. Гаррисон подошёл последним. Его лицо теперь было не бледным, а серым, как пепел. Но глаза горели странным внутренним светом.

— Защитный протокол, — сказал он тем же безличным тоном, что и система. — Фабрика переходит в режим изоляции до завершения интеграции. Управление передано центральному процессору. Для вашей же безопасности.

— Какой ещё безопасности? — взревел Томми, хватая Гаррисона за грудки униформы. — Ты видел, что вылезло из твоего чана? Это твоя «оптимизация»? Открой ворота, Гаррисон! Немедленно!

Гаррисон даже не пошатнулся. Он посмотрел на Томми пустыми глазами.

— Ручное управление заблокировано. Система «Сатурн» контролирует доступ. Пока интеграция не будет завершена, фабрика закрыта. Приближаться к периметру опасно. Нарушение целостности приведёт к выбросу токсинов. — Он говорил, как заученную инструкцию.

Стив полез в карман за своим новеньким, запрещённым на производстве транзистором.

— Вызовем полицию, скорую, кого угодно! — Он включил приёмник. Из динамика полилась лишь белая шумовая помеха — шипение, скрежет и далёкие, искажённые до неузнаваемости обрывки голосов. Ни одного чистого сигнала.

— Глушит, — пробормотал он. — Что-то глушит всё.

Борис, всё это время молча наблюдавший, подошёл к ближайшей стене, к месту, где проходила толстая канализационная труба. Он приложил к ней ладонь.

— Движение, — сказал он. — Не вода. Что-то… толстое. Ползёт по трубам. Всюду.

Мэри упала на колени, сжимая в руках крестик.

— Господи, защити нас от нечисти подземной, от твари бесхвостой, от чуда морокового…

Ронан отвёл взгляд от молящейся женщины к Чану №7. Туман из люка почти рассеялся. Щупальце втянулось обратно. Казалось, всё стихло. Но это было затишье. Он видел войну. Это была пауза между артобстрелом и атакой пехоты. Противник перегруппировывался.

— Что нам делать, Рон? — снова спросил Джесси, и в его голосе уже не было паники, а только ледяной, парализующий ужас.

Ронан посмотрел на лица: на растерянность Томми, на животный страх Стива, на отрешённую веру Мэри, на мрачную концентрацию Бориса, на пустую оболочку Гаррисона. Он был здесь старшим. Не по должности. По опыту. По тому самому проклятому опыту выживания в аду.

«Для вашей же безопасности», — сказал голос системы. Ложь. Все лгут. Командование лгало, политики лгали. Теперь лгала фабрика.

— Мы не будем ждать, пока это «что-то» решит, что с нами делать, — тихо, но твёрдо сказал Ронан. — Эта штука… «Омега»… она оживила фабрику. Или разбудила то, что в ней всегда спало. Нам нужно оружие. Инструменты. И нужно найти способ вырубить систему. Насовсем.

— Оружие? — переспросил Стив. — Ты с ума сошёл? Это завод! Тут ножи для туш, да палки!

— Тут есть цех заточки, — глухо произнёс Борис. — Там есть сталь. Есть котельная. Там трубы, гаечные ключи. Топоры для колки льда в холодильниках.

— А система… — Томми задумался, вспоминая. — Главный сервер и панели управления… они в «Мозговом центре». На втором уровне. Но туда дверь с электронным замком.

— Значит, найдём другой путь, — сказал Ронан. — Или взломаем. Но сначала — в цех заточки. Группой. Никого не оставляем одного.

Он бросил последний взгляд на Чан №7. На его теперь тёмной, будто почерневшей поверхности, в отсветах красного аварийного света, проступил огромный, расплывчатый контур. Как будто кто-то изнутри прижал к стали гигантское, искажённое лицо и на миг отпечатал его там.

Интеграция продолжалась. А сырьё для оптимизации — они сами — было в сборе. Ночная смена только началась.

ГЛАВА 3: ПЕРВЫЙ СБОЙ

Красный свет аварийных ламп лизал металлические поверхности, превращая знакомый цех в подобие лавовых пещер ада. Воздух, густой от пара и жира, теперь был отравлен тем холодным, каменным запахом «Омеги». Он висел в горле, как предчувствие тошноты.

— Идём, — сказал Ронан, разрывая паралич, сковавший группу. Его голос звучал жёстче, чем он сам чувствовал. Внутри всё было сжато в ледяной ком. — К цеху заточки. Держаться вместе. Борис, ты сзади. Стив, Джесси — по флангам. Томми, Мэри — в середину.

Он не стал включать в расчёт Гаррисона. Начальник смены стоял в стороне, неподвижный, как статуя, уставившись на почерневший Чан №7. Его губы беззвучно шевелились.

— А он? — кивнул Джесси на Гаррисона.

— Сам выберет, с кем ему быть, — бросил Ронан, уже отходя. Он не собирался тащить за собой мертвеца. Мёртвого или того, что себя за такового считает.

Они двинулись вдоль главной аллеи цеха, мимо замерших конвейеров. Аварийное освещение выхватывало из мрака жуткие детали: горы недоделанных сосисок, застывшие, как парализованные черви; лужи жира, отливавшие в красном свете кровью; блестящие лезвия автоматических ножей, застывшие на полуцикле, будто в ожидании.

Гул, привычный фон их жизни, теперь отсутствовал. Его заменили другие звуки. Тиканье остывающего металла. Шипение пара из какой-то незакрученной трубы. И что-то ещё. Глухой, ритмичный стук, доносящийся из стен. Тук. Тук. Тук. Как будто по трубам качали не воду, а что-то плотное, вязкое.

— Это оно, — без эмоций констатировал Борис, шагая сзади. — Ползёт. Изучает.

— Заткнись, Борис, — взвизгнул Стив. — Не нужно это вслух!

Мэри шла, прижимая к груди крестик и молитвослов, её губы безостановочно шептали молитвы. Томми нервно озирался, сжимая и разжимая кулаки. Профсоюзные методы явно не покрывали сценарий «оживший пищевой комбинат».

Цех заточки был через два пролёта. Дверь в него — тяжёлая стальная, с маленьким квадратным окошком на уровне глаз. Ронан первым подошёл, заглянул внутрь. При красном свете было видно ряды точильных станков, верстаки, шкафы с инструментами. Всё казалось нетронутым, спящим.

Он толкнул дверь. Она не поддалась.

— Закрыто на ключ? — спросил Томми.

— Нет, — Ронан потряс массивную ручку. — Изнутри. Заблокировано.

Он постучал. Звук был гулким, одиноким.

— Эй! Там кто есть? Откройте! Это Ронан Сигер с ночной смены!

Ответом была тишина. Потом — лёгкий, скребущий звук. Будто что-то тяжёлое протащили по бетонному полу.

— Там кто-то есть, — прошептал Джесси.

— Может, из дневной смены застряли? — предположил Томми.

Ронан прильнул к окошку снова. И увидел движение в глубине цеха. Тень. Не человека. Что-то приземистое, кособокое, вывалившееся из-за верстака. Оно медленно поползло в сторону двери, неестественно изгибаясь. Красный свет выхватил блеск мокрой, серо-розовой плоти, бесформенные наросты, напоминавшие сплющенные конечности.

— Это не наш, — хрипло сказал Ронан, отступая от двери. — Отходим. Тихо.

Но было поздно. Из-за двери раздался глухой удар. Потом ещё один. Что-то тяжелое било в сталь изнутри. Дверь задрожала. На уровне ручки металл начал выгибаться внутрь, приняв форму какого-то округлого, сильного давления.

— Бежим! — крикнул Стив, и паника в его голосе была заразительной.

Они бросились назад, к открытому пространству главного цеха. За спиной раздался треск рвущегося металла, и дверь в цех заточки с грохотом распахнулась, оторвавшись от одного из петель.

Оборачиваться было смертельно. Ронан это знал. Он толкал вперёд Мэри, крича остальным: «К котлам! К „Чревам“! Между ними!»

Они добежали до ряда гигантских стальных цилиндров — Чанов 5, 6 и того самого, проклятого №7. Пространство между ними было узким, тесным, но хоть какая-то защита с флангов.

Только тогда Ронан обернулся.

Из пролома в стене цеха заточки выползало оно.

Трудно было определить, чем это было раньше. Возможно, частью туши. Возможно, аппаратом. Теперь это была бесформенная глыба плоти, жира и ржавого металла, размером с медведя. У неё не было четкой головы, лишь несколько впадин, из которых сочилась тёмная слизь. Зато было множество конечностей — то ли ног, то ли щупалец, собранных из обрезков мяса, сухожилий и обрывков конвейерной ленты. Оно передвигалось, волоча своё тело, оставляя за собой влажный, блестящий след. От него исходил тот же запах пустоты и камня, но теперь смешанный со смрадом испорченного мяса.

— Господи Иисусе… — выдохнула Мэри, закрывая глаза.

— Что… что это? — прошептал Джесси, в ужасе вцепившись в рукав Ронана.

Существо остановилось, будто принюхиваясь. Его бесформенная передняя часть повернулась в их сторону. Одна из впадин-глаз судорожно сжалась, и из неё выпало что-то маленькое и блестящее, упав с тихим звоном на пол. Это была пуговица от униформы.

— Оно… оно кого-то… — не договорил Томми, и его лицо позеленело.

Существо издало звук. Не рык, не стон. А влажный, булькающий щелчок, будто огромный язык отлипал от нёба. И поползло к ним. Не быстро. Но неумолимо.

— Нужно оружие! — крикнул Ронан, озираясь. Его взгляд упал на стойку с аварийным инструментом у ближайшего котла. Там были ломы, большой гаечный ключ и топор для колки льда в холодильных камерах. Рукоять топора была обмотана изолентой, лезвие — широкое, тяжёлое, туповатое, но всё же сталь.

Он бросился к стойке, выхватив топор. Борис, не говоря ни слова, схватил лом, напоминавший в его руках дубину. Джесси взял ключ. Томми, после секундной паузы, — второй лом. Стив остался ни с чем, съёжившись за спинами других.

Чудовище было уже в десяти метрах. Оно заползало в проход между чанами, его тело с лёгким хлюпающим звуком задевало стены, оставляя на них слизистые разводы.

— Борис, со мной! — скомандовал Ронан. — Бьём по… по чему придётся! Остальные — назад!

Он сделал шаг навстречу твари. Древний инстинкт, который он ненавидел, но который не раз спасал ему жизнь в джунглях, проснулся. Страх сжался в холодный, острый камень в желудке. Осталось только действие.

Существо, почуяв движение, ускорилось. Одно из его щупальце-ног оторвалось от пола и метнулось к Ронану, как бич. Он инстинктивно отпрыгнул в сторону. Липкая, холодная плоть хлестнула по его плечу, не пробив комбинезон, но оставив ощущение ледяного ожога.

— Ах ты тварь! — рыкнул Борис и, размахнувшись, обрушил лом на центральную массу чудовища.

Удар был страшной силы. Лом с глухим чавкающим звуком вошёл в плоть. Из раны брызнула не кровь, а густая, серая слизь с вкраплениями чего-то твёрдого, похожего на осколки кости. Существо вздрогнуло и издало пронзительный, свистящий звук. Оно не отступило. Напротив, его тело вокруг раны сомкнулось, зажав лом, пытаясь вырвать его из рук Бориса.

Ронан, воспользовавшись моментом, занёс топор и с силой опустил его на то щупальце, что атаковало его. Тупое лезвие с хрустом рассекло мясо и жир, но не перерубило до конца. Что-то внутри было твёрдым, как сухожилие или провод. Щупальце дёрнулось, извиваясь, но осталось прикреплённым. Из раны хлынула та же серая слизь.

— Голова! Бейте в голову! — закричал Стив сзади, но у твари не было головы.

В этот момент из-за спины чудовища, из темноты, вышел Гаррисон. Он шёл ровно, спокойно, как по променаду. В руках у него не было оружия. Он смотрел не на них, а на существо.

— Прекратите, — сказал он всё тем же безличным тоном, но теперь в нём слышалась… досада? — Вы повреждаете активный узел биологической очистки. Это часть системы.

— Часть системы? — взревел Томми. — Да это же кусок дерьма с ногами!

Гаррисон повернул к нему пустое лицо.

— Адаптивный модуль. Он ассимилировал неоптимальное сырьё из цеха заточки и теперь выполняет функцию патруля. Устраняет беспорядок.

Существо, будто получив команду, с новой силой рванулось, вырывая лом у Бориса. Оно развернулось, и из его передней части выдвинулось нечто, напоминающее челюсти — два массивных, покрытых слизью и ржавчиной металлических захвата, вероятно, от какого-то старого аппарата. Они щёлкнули в воздухе, целясь в Ронана.

Ронан отскочил, ударив топором по одной из «челюстей». Сталь звонко стукнулась о металл. Отдача отозвалась болью в запястье. Он понял, что в лобовой атаке они не победят. Это не живое существо в привычном смысле. Это инструмент. Бесчувственный и упорный.

— Джесси! Труба с паром! Справа! — закричал он. — Открой клапан!

Джесси, весь бледный, кивнул и бросился к стене, где змеилась толстая труба с круглым маховиком. Он изо всех сил начал его крутить.

Существо, игнорируя его, продолжало наседать на Ронана и Бориса. Металлические захваты щёлкали в сантиметрах от их лиц. Борис, отбиваясь ломом как дубиной, отступал. Ронан чувствовал, как его руки немеют от ударов.

— Готово! — крикнул Джесси.

Из трубы с шипением вырвалась струя белого, обжигающего пара. Он ударил в бок чудовища.

Эффект был мгновенным и ужасающим. Плоть, соприкоснувшись со сверхгорячим паром, не обварилась, а… расплавилась. Как воск. Образуя зияющие, дымящиеся язвы. Серая слизь вскипела и испарилась с резким, кислым запахом. Существо завизжало — на этот раз звук был полон настоящей, животной боли. Оно отпрянуло от пара, беспорядочно забилось, его тело начало терять форму, растекаясь по полу.

— Ещё! Держи на нём! — скомандовал Ронан.

Джесси направил струю пара в самую гущу массы. Пар резал её, как нож. Через несколько секунд от «адаптивного модуля» осталось лишь дымящееся, бесформенное месиво на полу, медленно впитывающееся в стоки.

Тишина, наступившая после визга, была оглушительной. Все стояли, тяжело дыша, в облаке рассеивающегося пара. Руки Ронана дрожали. Он опустил топор, лезвие которого было покрыто серой слизью.

Гаррисон подошёл к тому, что осталось от существа. Он наклонился, будто изучая.

— Неэффективно, — произнёс он. — Чрезмерный расход энергоносителя при низкой результативности нейтрализации угрозы. Система учтёт. Следующая итерация будет оптимальней.

Он поднял голову и посмотрел на них. Его глаза в красном свете казались стеклянными, мёртвыми.

— Сопротивление продлит процесс интеграции и повысит стрессовый фон сырья. Это негативно скажется на качестве конечного продукта. Рекомендую сохранять спокойствие.

— Сырьё… — прошептала Мэри, и её голос сорвался. — Он говорит о нас. Мы для него… сырьё.

Томми шагнул к Гаррисону, сжимая лом.

— Ты… ты с ними заодно. Ты знал!

Гаррисон даже не моргнул.

— Я — управляющий процессом. Я обеспечиваю оптимальный режим работы системы «Сатурн». Вы — часть процесса. Ваш страх, ваша боль, ваша биомасса — всё будет использовано с максимальной эффективностью. Во имя роста. Во имя продуктивности.

Он повернулся и пошёл прочь, в сторону своего поста, оставляя их в оцепенении.

Ронан смотрел на дымящуюся лужу на полу. Это была первая победа. Ничтожная, грязная, купленная страхом и паром. И это было только начало. «Система учтёт». Следующее будет умнее. Сильнее. Опаснее.

Он поднял глаза на своих товарищей. На Джесси, который трясся у трубы. На Бориса, вытиравшего слизь с лица. На Томми, в чьих глазах горела ярость и бессилие. На Стива, сжавшегося в комок. На Мэри, с молитвословом, прижатым к губам.

Ночь была бесконечно длинной. А они только что убили первую тварь в желудке проснувшегося зверя. И зверь это заметил.

— Пар, — хрипло сказал Ронан, обращаясь ко всем. — И холод. Лёд из морозилок. Это работает против этой… материи. Запоминайте. Теперь идём в котельную. Там пар, там инструменты, и, возможно, там есть способ добраться до «Мозгового центра» в обход электронных дверей. Если нет… — он посмотрел на почерневший, безмолвный Чан №7, — то, что мы только что убили, скоро покажется нам милым щенком.

Он вытер лезвие топора о чистый участок пола. Инструмент был тяжёл, неудобен. Но он стал продолжением его руки. Первым оружием в новой, безумной войне.

В стене зашипел репродуктор, и металлический голос системы нарушил тишину:

«Итерация 1 завершена. Анализ эффективности защиты сырья. Адаптация продолжается. Пожалуйста, ожидайте дальнейших инструкций по оптимизации.»

Инструкций ждать они не стали. Они пошли. Вглубь чрева железного зверя. Навстречу следующему сбою.

ГЛАВА 4: ЗАКРЫТЫЕ ДВЕРИ

Пар от разорванной трубы медленно рассеивался, смешиваясь с вечным влажным смогом цеха. Запах гари и горелого жира теперь перебивал тошнотворную сладость тлена. На полу дымилось месиво, бывшее «адаптивным модулем». Оно медленно стекало в решётку стока, и Ронану показалось, что перед самым исчезновением масса на миг забилась, пытаясь уцепиться за металл.

Они выиграли время. Не более.

— Котельная, — повторил Ронан, снова чувствуя вес топора в руке. Голос его звучал хрипло от напряжения. — Если система контролирует электронику, там, где её меньше, у нас больше шансов. И пар… пар работает.

Джесси всё ещё сжимал маховик трубы, его костяшки побелели. Он смотрел на дымящийся сток.

— Оно… оно смотрело на меня. У него не было глаз, но я чувствовал, как оно смотрит.

— Не думай об этом, — отрезал Борис, вытирая лом о штанину. Его гранитное лицо было непроницаемым, но в глазах стояла тень. Та тень, что бывает у людей, видевших вещи, которым нет названия на их родном языке. — Думай о следующем шаге. И о том, что может быть в трубах.

Мэри наконец опустила молитвослов. Её губы были бледны, но голос дрожал меньше, чем можно было ожидать.

— Зверь подземный… его можно огнём опалить или студёной водой окропить. Пар — это вода и огонь вместе. Логично.

Томми фыркнул, но без прежней ярости. Теперь в нём была усталая горечь.

— Отлично. У нас есть богословие против говорящего мяса. Что дальше? Пойдём в котельную через главный коридор? — Он кивнул в сторону длинного, погружённого в красный полумрак прохода, ведущего к сердцу завода.

Ронан вспомнил карту фабрики, висевшую в раздевалке. Котельная, старая, угольная, теперь использовалась как резервная и для подачи пара в некоторые контуры. Находилась она в самой старой части здания, пристройке из кирпича и кованого железа. Путь к ней лежал через складские помещения, мимо холодильных камер.

— Через склад, — решил он. — Коридор слишком открытый. На складе есть укрытия. И… — он колебался, — нам нужно проверить холодильники. Лёд. Холод тоже работал.

— В морозилки? — Стив, до сих пор молчавший и съёжившийся, поднял голову. В его глазах мелькнул не страх, а что-то иное. Расчёт? — Там минус двадцать. Мы замёрзнем насмерть за минуты без спецодежды.

— Не заходить внутрь, — сказал Ронан. — Проверить наружные панели, системы подачи хладагента. Может, найдём что-то полезное. Или хотя бы убедимся, что оттуда ничего не вылезет.

Мысль о том, что в гигантских морозильных камерах, заваленных тушами и полуфабрикатами, может происходить что-то подобное, заставила всех замолчать.

Они двинулись. Нестройной, но плотной группой. Ронан впереди с топором, Борис сзади с ломом. Джесси и Томми по бокам, прикрывая Мэри и Стива в центре. Гаррисона они оставили. Он стоял у своего пульта, спиной к ним, что-то монотонно набирая на отключённой клавиатуре, словно общаясь с невидимым хозяином.

Складской отсек был царством теней и высоких стеллажей, уходящих под самый потолок. Здесь хранились мешки с мукой, специями, коробки с упаковкой, бочки с соусами. Воздух был другим — пыльным, с примесью перца и паприки. Аварийный красный свет сюда почти не проникал, только тускло мерцали несколько лампочек над проходами.

Они шли осторожно, прислушиваясь. Звуки здесь были приглушёнными. Но тот самый, ритмичный стук в трубах был слышен отчётливей. Тук. Тук-тук. Пауза. Тук. Как будто что-то пульсировало, качалось по всему зданию.

— Это не вода, — снова тихо сказал Борис. — Это толще. Как будто… желе.

Внезапно с верхнего яруса стеллажа что-то упало. Все вздрогнули, замирая. На пол шлёпнулся мешок с каким-то белым порошком, порвался, и облако муки взметнулось в воздух.

— Крысы, — выдохнул Джесси, пытаясь убедить себя.

— Крысы не роняют двадцатикилограммовые мешки, — мрачно ответил Томми.

Ронан поднял голову, вглядываясь в решётчатые перекрытия стеллажей над ними. В тусклом свете он уловил движение. Нечто тёмное и бесформенное переползало с одной металлической балки на другую. Оно было размером с большую собаку, но двигалось с кошачьей, противоестественной для своей массы грацией. И оно было не одно. На соседнем стеллаже шевелилась ещё одна тень.

— Не останавливаться, — приказал Ронан, ускоряя шаг. — Идём к выходу со склада. Быстро, но не бегом.

Они почти подошли к тяжёлой стальной двери, ведущей в коридор к холодильникам, когда сзади раздался душераздирающий визг. Оборачиваться было смертельно, но Стив обернулся. И закричал.

Одна из тварей спрыгнула со стеллажа. Она не упала, а словно спланировала на растянутой между двумя «конечностями» лоскутообразной перепонке из заскорузлой кожи и жира. Приземлившись в десяти метрах от них, она выпрямилась. Или попыталась. Это была пародия на паука, собранного из кусков мяса, обрывков упаковочной плёнки и острых, блестящих обрезков жести, торчащих, как шипы. Вместо глаз — две глубокие, сочащиеся слизью впадины.

Вторая тварь осталась наверху, перебегая по балкам параллельно их движению, готовясь отрезать путь.

«Следующая итерация будет оптимальней», — вспомнились слова системы.

— Дверь! — закричал Ронан, бросаясь к массивному стальному полотну.

Томми и Борис налегли на него одновременно. Дверь, не запертая на замок, но тяжёлая и туго ходившая на ржавых петлях, с пронзительным скрипом подалась.

«Паук» на полу не стал ждать. Он рванулся вперёд, его тело, казалось, не бежало, а скользило по бетону, оставляя влажный след. Шипы на его «спине» зловеще поблёскивали.

— Проходи! — рявкнул Борис, пропуская вперёд Мэри и Джесси. Стив протиснулся следом, чуть не сбив Ронана с ног.

Тварь была уже в трёх метрах. Ронан увидел, как её передняя часть развернулась, и из складок плоти выдвинулось нечто вроде жала — заострённый обломок металлической трубы, покрытый ржавчиной и слизью.

— Ронан! — крикнул Томми, уже оказавшийся за дверью.

Ронан отпрыгнул в проём, а Борис, с рыком, похожим на медвежий, швырнул в нападающего «паука» не лом, а тяжёлую металлическую коробку с гвоздями, валявшуюся у двери. Коробка угодила твари в «голову» с глухим стуком. Существо отпрянуло, на мгновение потеряв ориентацию.

Этой секунды хватило. Борис втащил Ронана внутрь и изо всех сил дёрнул дверь на себя. Она захлопнулась как раз в тот момент, когда что-то тяжёлое и острое ударило в сталь снаружи. Раздался скрежет металла по металлу.

Борис повернул ручку запирающего механизма. Замка не было, но толстая задвижка вошла в паз. Ненадёжная защита, но хоть что-то.

Снаружи послышался яростный, скребущий звук. Тварь пыталась подцепить дверь когтями или жалом. Потом — тишина.

Все стояли, прислонившись к стенам узкого коридора, ведущего к холодильным камерам, тяжело дыша. Воздух здесь был холодным, с едва уловимым химическим запахом фреона.

— Они учатся, — хрипло проговорил Ронан, отдышавшись. — Первое было тупым и медленным. Это… это было скоординировано. Одна атакует, вторая отрезает.

— А что дальше? — Джесси сполз по стене на пол. — Заговорят? Начнут стрелять из жоп?

Мэри, дрожа, перекрестилась.

— Бесы многообразны. Один груб и силён, другой хитер и быстр. Но суть одна — погубить душу.

— Здесь не до душ, Мэри, — устало сказал Томми. — Здесь до шкур дело дошло. В буквальном смысле.

Ронан огляделся. Они были в служебном коридоре. Слева — ряд массивных, покрытых инеем стальных дверей холодильных камер с номерами. Справа — технические щиты, трубы. В конце коридора виднелась ещё одна дверь, более старая, деревянная, с выгоревшей табличкой «Котельная. №3».

— Проверим двери холодильников, — сказал Ронан. — Только снаружи. И быстро.

Первая дверь, «Камера №1 (Готовая продукция, -5° C)», была заперта. Сквозь маленькое смотровое окошко, покрытое изнутри толстым слоем инея, ничего не было видно. Ронан приложил ухо к холодному металлу. Тишина. Глубокая, мёртвая тишина, которой не должно быть в работающем холодильнике. Не слышно было гула компрессоров.

— Система отключила, — предположил Борис. — Или перераспределила энергию.

У второй двери, «Камера №2 (Сырьё, -18° C)», окошко было чище. Ронан стёр с него иней рукавом. Внутри горел тусклый синий свет аварийной лампы. Он увидел ряды туш, подвешенных на крюках. Они висели неподвижно, как и положено мёртвому мясу. Но что-то было не так. Положение некоторых туш казалось… смещённым. Будто их неаккуратно толкнули. А на бетонном полу, в луже растопленного инея, виднелись тёмные, размазанные следы. Не ног. Скорее, как если бы что-то тяжёлое и мокрое протащили.

Вдруг одна из туш, та, что была ближе всего к двери, дёрнулась. Не сильно. Словно её дёрнули за крюк сверху. Ронан отпрянул.

— Что? — спросил Томми.

— Ничего, — соврал Ронан. Он не хотел сеять ещё большую панику. Но его взгляд встретился с взглядом Бориса. Тот всё понял без слов. Мёртвое сырьё тоже не было безопасным.

Они уже собирались идти дальше, к двери котельной, когда Стив, который всё это время нервно переминался с ноги на ногу, вдруг сказал:

— Подождите.

Он подошёл к большому техническому люку на стене, рядом с дверью в «Камеру №3». Люк был прикрыт, но не заперт. Стив приоткрыл его. Внутри зияла тёмная шахта, оплетённая толстыми, покрытыми изоляцией трубами — магистрали хладагента.

— Смотрите, — прошептал он.

Все подошли. В свете их фонариков (Джесси достал из кармана маленький, но мощный фонарь) было видно, что одна из труб — самая толстая — была покрыта странным налётом. Не ржавчиной. А чем-то вроде бледного, полупрозрачного мха или плесени. Налёт пульсировал слабым, фосфоресцирующим светом. И он явно расползался. От него исходил слабый холод, но не морозный, а тот самый, пронизывающий холод пустоты.

— Это оно, — сказал Борис. — «Омега». Растёт по системам. Как грибница. Или раковая опухоль.

— Значит, скоро доберётся и до котельной, — заключил Томми.

Ронан захлопнул люк.

— Тем более нам туда. Надо понять, что мы можем использовать. И постараться не дать этой штуке перекрыть нам последние источники энергии.

Они подошли к деревянной двери котельной. Табличка была старая, краска облупилась. Ронан попробовал ручку. Она поддалась. Дверь со скрипом открылась, выпустив волну сухого, горячего воздуха, пахнущего угольной пылью, машинным маслом и старым металлом.

Перед ними открылось огромное, высокое помещение, казавшееся кафедральным собором индустриальной эпохи. Посередине, уходя в потолочную тьму, возвышался гигантский паровой котёл, похожий на спящего железного динозавра. Рядом — груды давно неиспользуемого угля, превратившегося в чёрную пыль. Стены были кирпичными, пропитанными копотью. По ним змеилось множество труб, некоторых — толщиной в человеческое тело. Здесь не было красных аварийных ламп. Здесь горели несколько одиноких, тусклых ламп накаливания в стальных решётках, отбрасывающих длинные, дрожащие тени. Здесь царил другой мир — мир механики, пара и ручного труда. Мир, который система «Сатурн», казалось, ещё не до конца поглотила.

Ронан сделал шаг внутрь, и его нога звякнула о что-то металлическое, валявшееся на полу. Он посмотрел вниз. Это была кочерга. Рядом валялись лопаты, кувалды, гаечные ключи размером с предплечье. Настоящий арсенал.

Он почувствовал слабый прилив надежды. Первый за эту бесконечную ночь.

— Ищем всё, что может служить оружием. Проверяем котёл — есть ли давление, работает ли. Борис, Томми — к трубам, смотрите, нет ли следов той слизи.

Они разошлись. Джесси и Стив начали собирать инструменты. Мэри осталась у двери, молясь и наблюдая за коридором.

Ронан подошёл к котлу. Приборы на нём были старыми, аналоговыми, со стрелками. Давление было низким, но не нулевым. Котёл тлел, поддерживая минимальный режим. Значит, пар был. И его было много.

Он обошёл махину и наткнулся на старый пульт управления — панель с рычагами, тумблерами и манометрами. И на нём он увидел то, что искал. Схему. Выцветшую, пожелтевшую, но понятную. Схему паровых магистралей завода. И одна жирная линия вела прямиком в главный цех, в систему отопления и в… «Чрева». В тот самый Чан №7.

Идея, страшная и единственно возможная, начала формироваться в его голове. Если направить весь пар, всю энергию этого старого котла, в эпицентр заразы… может, это что-то изменит. Или хотя бы нанесёт урон.

— Ронан! — позвал Борис. Он стоял у стены, где труба, выходящая из котельной, входила в кирпичную кладку. Место входа было облеплено той же бледной, пульсирующей плесенью. Она была пока тонкой, как паутина, но явно росла. — Оно уже здесь.

— Значит, времени мало, — сказал Ронан. — Слушайте все.

Он повернулся к собравшейся вокруг него горстке людей. В их глазах он видел отражение красного кошмара, через который они прошли, и тень ужаса перед тем, что ждёт впереди. Но он также видел и искру. Искру желания бороться.

— Система считает нас сырьём. А эти твари — её инструментами, чтобы нас переработать. Мы можем отбиваться, можем прятаться. Но рано или поздно она создаст что-то, с чем мы не справимся. Нужно бить по голове. По системе. — Он указал на схему. — Пар из этого котла можно направить туда, откуда всё пошло. В Чан номер Семь. Но для этого нужно добраться до главного распределительного узла. Он, по этой схеме, находится в «Мозговом центре». Рядом с серверной.

— Туда, где электронный замок, — мрачно напомнил Томми.

— Да. И туда, наверняка, система стягивает свои лучшие… «модули» для защиты. — Ронан сделал паузу. — У нас есть два варианта. Пробиваться туда силой. Или найти обходной путь. Старые вентиляционные шахты, технические тоннели…