Бесплатный фрагмент - Самая лучшая история

Самая лучшая история

Глава 1. Гостья из ниоткуда

Для Виктора Громова, некогда известного в узких кругах как Агент Зеро, вечер был единственным временем, когда призраки прошлого говорили чуть тише. Работа на безликом складе автозапчастей, его чистилище, заканчивалась ровно в шесть ударов электронных часов. Дорога домой в старом, дребезжащем автобусе, пахнущем бензином и усталостью, занимала сорок минут покаяния. В семь он уже был в своей типовой однокомнатной крепости на окраине города. Здесь он был не просто хозяином. Он был верховным жрецом своего собственного культа Порядка.

Его квартира была не домом, а монастырем. Крепостью, возведенной из Порядка против Хаоса мира. Мебель, спартанская и дешевая, стояла так, словно ее выровняли по лазерному лучу. На столе не было ни единой крошки, способной нарушить стерильную геометрию поверхности. На стуле не висела одежда — это было бы святотатством. Виктор поклонялся Порядку. Порядок был предсказуем. А предсказуемость была синонимом выживания.

Он поставил на плиту старый эмалированный чайник, верного солдата на его кухонном посту. Вода внутри была не из-под крана, не из фильтра — это было бы профанацией. Это была талая ледниковая вода из артезианской скважины, которую он заказывал раз в месяц. Он дождался единственно правильного момента, следя за лабораторным термометром. Когда стрелка коснулась отметки в 96 градусов по Цельсию — идеальной температуры для цейлонского листа — он снял чайник с огня. Заварка была черная, как ночь без звезд, без еретических добавок и ароматизаторов. Он насыпал две выверенные ложки в прогретый кипятком фаянсовый заварник. Залил водой. Подождал ровно четыре минуты, отсчитанные по швейцарскому хронометру.

Пока чай насыщался силой, в его черепную коробку снова ворвался осколок памяти. Он всегда приходил без стука. Мокрый асфальт, хищный свет автомобильных фар. Лицо его беременной жены, Анастасии, искаженное не страхом, а последним отчаянным «люблю». В ее руке был зажат плюшевый мишка, которого они купили для их будущего, так и не родившегося сына. И резкий, сухой звук выстрела, который до сих пор звенел в его душе, оборвав не одну, а две жизни.

Виктор мотнул головой, изгоняя демона. Он налил чай в свою любимую толстостенную кружку — чашу для причастия. Напиток был темный, почти черный. Горячий и горький. Как его собственная жизнь. Как раз то, что нужно.

Он опустился в продавленное кресло у окна, которое знало изгибы его тела лучше любого любовника. За окном сгущались чернильные сумерки. Фонари зажигались, словно часовые на стенах обреченного города. Люди-тени спешили по своим делам. У них были свои маленькие жизни, свои крошечные проблемы. Виктору не было до них дела. И он был благодарен вселенной, что им не было дела до него.

Он ушел из Директората «Химера», чтобы всего этого больше не было. Чтобы не было выстрелов, мокрого асфальта и лиц, которые приходят, когда ты пытаешься уснуть. Теперь его жизнью был Порядок. Чайник. Автобус. Склад. И благословенная, оглушающая Тишина.

Виктор сделал еще один глоток. Тишина. Крепкий чай. И никаких сюрпризов. Он не надеялся. Он требовал от судьбы, чтобы сюрпризов больше не было. Никогда.

***

На половине второго глотка симфонию его тишины нарушил хищный диссонанс. Резкий, дребезжащий звонок электрического замка, реликт из прошлого века, ударил по барабанным перепонкам. Его тело, предав разум, вспомнило язык стали и пороха. Мышцы непроизвольно напряглись, превратившись в стальные тросы.

Кружка замерла на полпути ко рту. Он медленно, без единого всплеска, поставил ее на маленький столик. Звук фаянса о полированную поверхность был почти беззвучен, но в наступившей тишине прозвучал как выстрел.

Звонок повторился. Длиннее. Наглее.

Виктор не ждал гостей. Никогда. Его упорядоченная вселенная не предусматривала незапланированных визитов. Это было нарушением протокола. А нарушение протокола означало угрозу.

Его тело двигалось само. Старые рефлексы, выжженные на подкорке годами тренировок, взяли верх. Дыхание стало ровным и глубоким, слух обострился до звериной чуткости. Шагов на лестничной клетке не было. Лифт не приезжал. Незваный гость материализовался у его двери из чистого ничто.

Он бесшумно поднялся с кресла. Старые пружины не посмели скрипнуть. Виктор знал его слабости. Его ноги в домашних тапочках скользили по линолеуму, не издавая звука. Призрак в своей собственной квартире.

Дверь была его щитом. Обита дерматином, внутри — стальная прослойка. Два замка. И глазок — холодное око циклопа. Холодный металл коснулся кожи. Он заслонил глазок ладонью с другой стороны, перекрывая любой возможный луч света изнутри, и только потом посмотрел.

Картинка была искаженной, выпуклой, как мир утопленника. На его лестничной клетке стояла женщина. Статуя из мрамора и ночи. Изображение было нечетким, но он видел волосы цвета воронова крыла и губы цвета запекшейся крови. Она не двигалась. Она ждала. Хищница у входа в нору.

***

Виктор убрал руку от глазка. Не он принял решение. Решение приняло его. Металл щеколды-цепочки проскрежетал, как стон приговоренного. Два оборота ключа в верхнем замке прозвучали как взведенный курок. Ручка нижнего замка поддалась с глухим щелчком.

Он потянул дверь на себя. Старые, смазанные раз в полгода петли издали тихий, усталый вздох. В проем хлынул тусклый, болезненно-желтый свет единственной лампочки.

Женщина стояла там же. Теперь он видел ее без искажений.

Рост — сто семьдесят пять. Волосы цвета воронова крыла, собраны в тугой узел, который держала шпилька, похожая на смертоносный стилет. Лицо — безупречная маска из слоновой кости. Губы — яркий, кровавый росчерк. На ней было черное кашемировое пальто, которое, казалось, впитывало свет. В руках — небольшая черная сумка.

Она посмотрела на Виктора. Ее глаза были двумя колодцами, наполненными ночной тьмой. Выражение ее лица было нейтральным, как у хирурга перед операцией.

Некоторое время они молчали, обмениваясь невидимыми ударами.

— Виктор Громов? — спросила она. Голос был ровный, как линия кардиограммы мертвеца. — Легенда. Призрак Директората «Химера». Говорят, вы мертвы.

— Я и есть мертвец, — его собственный голос прозвучал как скрип гравия под могильной плитой. — Тот день на мосту убил во мне всё, кроме привычки заваривать чай. Что вам нужно от призрака?

— Мне нужна тень, которую вы отбрасываете, — сообщила женщина, и это не было знакомством. Это был приказ. — Меня зовут Злата. И мне нужен Агент Зеро.

— Чем я обязан такому визиту? — спросил Виктор, используя стандартную фразу, как дымовую завесу.

— Мне нужна ваша помощь, — сказала Злата. Ее взгляд буравил его насквозь. — Это вопрос, связанный с профессором Орловым.

***

Имя профессора Игоря Аркадьевича Орлова было ключом, который открыл заржавевший замок в его памяти. Старик, который видел в нем не машину для убийства, а человека. Последний раз они говорили год назад. Профессор звонил поздравить его с днем рождения. С днем, который Виктор предпочел бы вычеркнуть из календаря.

Лицо Виктора осталось каменной маской. Пауза затягивалась. Закрыть дверь. Сказать, что он не знает никакого Орлова. Выслушать. Первые два варианта были просты. Третий мог взорвать его упорядоченную вселенную.

— Агент Зеро в отставке, — отрезал Виктор. Промежуточный вариант. Признание прошлого, отказ от будущего.

— Речь идет о его похищении, — продолжила Злата тем же ледяным тоном. — И об артефакте, который он изучал. «Скипетр Громовержца».

Виктор пропустил пафосное название мимо ушей. Он зацепился за слово «похищение». Но эта женщина пришла не в полицию. Она пришла к призраку. Значит, ситуация была не просто нестандартной. Она была проклятой.

Он снова окинул ее взглядом. Ее одежда кричала о деньгах и власти. Ее спокойствие — о смертельной опасности.

— В полицию обращались? — спросил он, задавая вопрос, ответ на который уже знал.

— Полиция — это муравьи, которые пытаются остановить лесной пожар. Они не поймут. Они сгорят, — ответила Злата. — А время — это кровь, которая вытекает из раны.

Виктор сделал шаг назад, открывая проход. Это было приглашение. Он нарушал свой главный закон. Он впускал Хаос в свой храм.

Злата вошла, принеся с собой холод ночи и едва уловимый аромат духов. Запах был сложным и опасным, как экзотический яд.

Виктор закрыл дверь. Повернул замки. Он не стал задвигать цепочку. Если Хаос уже внутри, цепочка его не остановит.

Женщина стояла посреди узкого коридора, протягивая ему планшет — прямоугольный кусок темного будущего. Экран загорелся, осветив ее лицо снизу, превратив его в маску божества из забытого культа.

На экране была фотография. Объект на бархатной подставке. Вытянутая форма, около полуметра. Материал — потемневшее, древнее серебро. Наверху — фигурка человека, держащего в руках пучки молний.

— «Скипетр Громовержца», — сказал Виктор. Голос был ровным. Он узнал его. — Старые сказки для безумцев.

— Сказки, из-за которых вашего друга прямо сейчас пытают, чтобы узнать, где карта, ведущая к нему, — произнесла Злата, и ее взгляд стал острее лезвия. Экран погас, погрузив коридор обратно в сумрак. — И только вы можете его спасти. Только вы, Агент Зеро.

Глава 2. По следу зверя

Они вышли из подъезда в холодные объятия ночи. У бордюра, словно хищник в засаде, замер автомобиль. Он был черного цвета, цвета самой бездны, иностранного производства, с тонированными стеклами, скрывающими его тайны. Злата нажала кнопку на брелоке. Машина дважды моргнула фарами, словно подавая им тайный знак, и издала тихий щелчок. Двигатель, породистый и мощный, запустился беззвучно. Внутри пахло дорогой кожей и чем-то еще, непонятным, но властным.

Они ехали в гробовом молчании. Улицы сменяли друг друга за окном, превращаясь в размытые ленты неонового огня. Виктор смотрел прямо перед собой, его взгляд был сфокусирован на точке за горизонтом, где сходились все пути и обрывались все надежды. Он назвал Злате адрес профессора — координаты боли. Она ввела их в навигатор на большом экране, и бездушный женский голос стал их проводником в этом лабиринте отчаяния. Этот голос был единственным звуком в салоне, кроме шепота шин по асфальту.

Квартира профессора Орлова находилась в старом кирпичном доме в сердце города, в «сталинке» — мавзолее ушедшей эпохи. Подъезд был чистым, с высокими потолками, гулким, как собор. Они поднялись на четвертый этаж. Дверь в квартиру профессора была приоткрыта, словно рана. На косяке виднелись свежие царапины и вмятины — шрамы от грубого насилия. Замок был выломан, вырван с мясом.

Виктор жестом, отточенным сотнями смертельных операций, приказал Злате оставаться сзади. Он толкнул дверь плечом. Она открылась беззвучно, приглашая их в царство хаоса. Он вошел внутрь.

Квартира, некогда бывшая святилищем мысли, теперь представляла собой поле боя. Книги, выпотрошенные из шкафов, лежали на полу мертвыми телами. Их страницы были смяты, переплеты сломаны, словно кости. Ящики письменного стола были вырваны, их содержимое вывалено на паркет, как внутренности жертвы. Подушки с дивана были вспороты, и белый наполнитель торчал из них, как клочья пены на губах умирающего. Кто-то что-то искал. Искал яростно. Искал по-звериному.

Виктор замер на пороге, его взгляд сканировал помещение. Сначала общий план, потом детали. Его глаза методично прошивали периметр, не упуская ни одной мелочи. Злата вошла следом и тихо закрыла за собой дверь, отрезая им путь к отступлению.

— Они искали карту, — сказала она. Констатация очевидного факта звучала как приговор.

Виктор не ответил. Он прошел в центр комнаты, ступая так, чтобы не осквернить место преступления. Старая привычка — рефлекс охотника.

Его взгляд зацепился за стену над столом. Там висела картина в тяжелой раме. Осенний лес. Полотно висело криво, словно со свернутой шеей.

Виктор подошел к стене. Он не стал поправлять картину. Он снял ее с гвоздя и поставил на пол. За ней, как он и ожидал, в стене был вмонтирован сейф. Его дверца была распахнута, как раскрытый в безмолвном крике рот. Внутри зияла пустота.

— Они нашли его, — констатировала Злата, ее голос был лишен эмоций.

Виктор опустился на корточки перед вскрытым сейфом. Он заглянул в его металлическое чрево. Пусто. Он медленно провел рукой по внутренней поверхности, его пальцы читали сталь, как слепой читает письмена Брайля. Сначала по стенкам. Потом по дну. Потом по нижней стороне единственной полки. Его подушечки наткнулись на что-то чужеродное, тонкое и гладкое. Кусок прозрачного скотча, державший сложенный вчетверо листок бумаги. Ловушка для дураков.

Он аккуратно отлепил его и достал листок. Развернул. На бумаге, выведенные каллиграфическим почерком профессора, было всего несколько слов. Загадка, оставленная мертвецом для того, кто еще жив.

«Ищи там, где спят железные птицы прошлого».

***

Виктор молча смотрел на записку. Бумага была плотной, чернила — черными, ручка — перьевой. Профессор Орлов, человек старой закалки.

— Что это? — спросила Злата, заглядывая ему через плечо. Ее присутствие ощущалось как холодное дыхание на его затылке.

— Это ключ, — ровно ответил Виктор. Он сложил листок и убрал его во внутренний карман куртки, рядом с сердцем.

Он поднялся с корточек. В его мозгу, этом сверхмощном аналитическом центре, уже сложилась мозаика. Похитители — громилы, не профессионалы. Они взломали, разгромили, нашли сейф. Они были уверены в своей победе. Они не стали проверять то, что считали пустым. Профессор Орлов знал своих врагов. Он оставил подсказку не для них. Он оставил ее для него.

— Железные птицы прошлого? — повторила Злата, ее голос был острым, как скальпель.

— Музей авиации. На старом Ходынском аэродроме, — сказал Виктор. — Профессор водил меня туда, когда я был еще желторотым курсантом «Химеры». Он называл это место кладбищем великих идей, павших в бою со временем.

Виктор окинул взглядом разгром. Здесь больше не было ответов. Только эхо боли. Все, что им было нужно, теперь билось в его кармане.

Он двинулся к выходу. Злата последовала за ним, как тень.

На улице снова ударил холод. Они сели в машину. Теплый воздух из дефлекторов был как мимолетное обещание спасения.

— Мы едем туда, — сказала Злата. Это был приказ.

— Не сейчас, — ответил Виктор. — Идти туда вслепую — значит идти на собственную казнь. Если они пытали профессора, они могли вырвать из него этот ответ. Нас там могут ждать. С оркестром и венками.

Виктор достал свой мобильный телефон. Старая, кнопочная модель. Неуязвимая для слежки. Он нашел в записной книжке контакт. Одно слово: «Филин». Он нажал на кнопку вызова.

Гудки в трубке были длинными, как дорога в ад. На пятом гудке ответили.

— Слушаю, — раздался в динамике тихий, шелестящий голос, похожий на шелест старых пергаментов.

— Это Громов, — сказал Виктор. — Мне нужна информация.

***

В салоне автомобиля повисла тишина, плотная, как вакуум. Виктор держал телефон у уха. Злата замерла, превратившись в изваяние.

— Информация — это валюта, Громов. А я не занимаюсь благотворительностью, — наконец прошелестел голос Филина.

— Я заплачу, — ответил Виктор. — Мне нужно знать про одно место. Кладбище железных птиц.

Снова пауза. На том конце послышался тихий стук клавиш — цифровой паук плел свою сеть.

— Ходынка? — уточнил голос. — Слишком размыто. Мне нужна конкретика.

— Ангары. Южная сторона, — сказал Виктор. — Новые арендаторы. Меня интересуют те, кто предпочитает черный цвет в одежде и автомобилях. И в душах.

Снова стук клавиш. Быстрее. Яростнее.

— Есть такое, — сказал Филин через минуту. — Ангар номер семь. Арендован неделю назад фирмой-пустышкой «Лотос-Трейд». Завезли оборудование. Охрана по периметру. Ребята — бывшие волкодавы из спецназа. Ездят на черных джипах без номеров. Ведут себя тихо, как смерть перед ударом.

Слово «Лотос» ударило, как разряд тока. Это были они.

— Это всё, — сказал Виктор.

— Пятьсот. В вечнозеленых. На старый счет, — сказал Филин.

— Сделаю.

— Рад был помочь. И не звони мне больше, Громов. Ты приносишь несчастья, — сказал голос, и в трубке раздались короткие гудки.

Виктор убрал телефон. Он посмотрел на Злату.

— «Лотос-Трейд», — произнес он.

— Синдикат «Черный Лотос», — закончила она, и в ее голосе прозвучала сталь. — Значит, они там. И профессор тоже.

Виктор кивнул. Теперь у них был адрес. Теперь игра перешла в эндшпиль. Он повернулся к Злате.

— Поехали, — сказал он. — Теперь мы знаем, куда ведет дорога в ад.

Злата молча завела двигатель. Машина плавно тронулась с места. Она вела их навстречу тьме.

Глава 3. Склад номер семь

Дорога заняла тридцать минут чистого времени, тридцать минут погружения в преисподнюю. Городские огни, эти фальшивые бриллианты цивилизации, остались позади. Черный автомобиль Златы свернул на старую бетонную дорогу, чьи плиты растрескались, как кожа древнего левиафана. Тряска в салоне стала ощутимой, словно они ехали по костям мертвого мира. По обеим сторонам тянулись скелеты заброшенных зданий с черными глазницами выбитых окон.

Злата остановила автомобиль за полкилометра до цели, съехав на обочину и одним движением убив двигатель. Она погасила фары. Тишина, наступившая после рокота мотора, была абсолютной, первозданной. Ее нарушал только свист ветра, певшего свою похоронную песнь в руинах.

— Дальше пешком, — сказал Виктор. Его глаза уже давно адаптировались к темноте, превратившись в приборы ночного видения.

Впереди, на фоне фиолетового ночного неба, чернел силуэт огромного металлического ангара. В отличие от соседних гробниц, он был жив. Из нескольких его окон под самой крышей лился резкий, хирургический белый свет. Это был ангар номер семь. Логово зверя.

Они вышли из машины. Холодный воздух тут же вцепился в лицо ледяными клыками. Пахло сыростью, ржавчиной и старым машинным маслом — запахом забвения. Под ногами хрустел гравий, каждый шаг звучал как выстрел в этой оглушающей тишине.

Территория была огорожена старым забором из сетки-рабицы. Поверху шла колючая проволока, как терновый венец. Ворота были заперты на амбарный замок, массивный, как кулак великана.

Из бардачка машины Виктор извлек небольшой, но мощный бинокль с просветленной цейсовской оптикой. Он поднес его к глазам. Мир приблизился, обрел хищную четкость.

Он увидел то, что и ожидал. У входа в ангар стоял часовой, неподвижный, как истукан. Второй охранник медленно обходил ангар по периметру. Его маршрут был предсказуем, как движение планет. Робот из плоти и крови.

Виктор опустил бинокль.

— Двое снаружи, — сообщил он Злате, хотя она и так все видела. — Один — статуя. Второй — маятник. У него есть мертвая зона.

— Твой план? — спросила она. Ее лицо в темноте было маской из лунного света и тени.

— Я не планирую. Я действую, — ответил Виктор. — Жди здесь.

Он не стал дожидаться ее ответа. Он передал ей бинокль, обошел машину и двинулся в сторону забора. Он не бежал. Он скользил, как пантера, держась в тени руин. Его темная куртка была его второй кожей, его камуфляжем. Через несколько секунд его фигура растворилась в ночи, слилась с ней воедино.

***

Виктор двигался вдоль забора, оставаясь в абсолютной тени. Он нашел место, где сетка крепилась к столбу. Из кармана куртки он достал небольшие, но прочные кусачки из закаленной ванадиевой стали. Старая привычка из прошлой жизни, где привычки спасали от смерти.

Он присел на корточки. Металл поддался с тихим, хищным щелчком. Один раз. Второй. Третий. Он отогнул край сетки. Образовался узкий лаз, достаточный для призрака. Он проскользнул внутрь и вернул сетку на место.

Теперь он был на вражеской территории. Он замер за штабелем старых ящиков, источавших запах креозота. Отсюда был виден маршрут патрульного. Охранник шел, как заведенный, бездумно глядя по сторонам. Он дошел до дальнего угла, повернул и скрылся из вида. Виктор начал считать, его внутренний хронометр был точнее швейцарского.

Ровно через три минуты и десять секунд охранник появился с другой стороны. Робот.

Виктор дождался, когда патрульный снова пройдет мимо его укрытия. Тогда он вышел из-за ящиков. Его шаги были бесшумны, как дыхание смерти. Он сократил дистанцию за несколько мгновений. Охранник не успел даже почувствовать холодок на затылке.

Движения Виктора были молниеносными и смертельно точными, отработанными тысячи раз. Резкий удар ребром ладони по основанию шеи, в точку «дим мак». Охранник обмяк, не издав ни звука, и начал оседать на землю. Виктор подхватил его, не дав упасть, и оттащил в глубокую тень за ящики. Один готов.

Теперь второй. Тот, что стоял у входа, как цербер. Между Виктором и ним было тридцать метров открытого, простреливаемого пространства. Поле смерти.

Виктор нагнулся и подобрал с земли камень. Он швырнул его, целясь в большой мусорный контейнер. Камень со стуком ударился о ржавый металл.

Охранник у входа вздрогнул и резко повернул голову на звук. Этого мгновения было достаточно. Пока его внимание было отвлечено, Виктор пересек открытое пространство. Он двигался так быстро, что, казалось, не касался земли.

Когда охранник повернулся обратно, Виктор был уже в двух шагах от него, в мертвой зоне. Еще один шаг. Левая рука зажала охраннику рот, правая — змеей обвила шею, сжимая сонную артерию. Тело охранника несколько секунд билось в агонии, а затем обмякло. Виктор аккуратно опустил его на землю.

Он выпрямился. Осмотрелся. Было тихо, как в склепе. Он посмотрел в ту сторону, где осталась машина. Поднял руку и сделал короткий жест — два пальца вверх. Сигнал «путь свободен».

Путь в логово был свободен.

***

Дверь в ангар была из толстого металла. Она была прикрыта. Виктор потянул за ручку. Дверь подалась с протяжным металлическим скрипом, который эхом разнесся в огромном пустом пространстве, как стон титана. Виктор вошел внутрь и замер, его глаза мгновенно перестроились.

Внутри ангар был гигантским, как брюхо кита. Высокие потолки тонули в темноте. В центре, под единственной яркой промышленной лампой, находилась освещенная зона — сцена для трагедии.

В круге света стояли три фигуры. Одна сидела на стуле. Виктор узнал профессора Орлова. Его руки были связаны за спиной. Две другие фигуры возвышались над ним. Оба — высокие, широкие в плечах, с бритыми головами. Горы мышц в черных костюмах.

— Где карта, старик? — произнес один из них. Его голос был низким и гулким, как удар колокола. — Наше терпение на исходе.

— Вы ничего от меня не добьетесь, — прохрипел профессор, поднимая голову. На его лице был багровый кровоподтек.

Виктор вышел из тени. Звук его шагов по бетону заставил обоих громил обернуться.

— Отпустите его, — сказал Виктор. Его голос прозвучал спокойно. И от этого спокойствия веяло могильным холодом.

На лицах громил отразилось удивление, которое быстро сменилось злобой. Один из них, огромный амбал по кличке «Кувалда», кивнул другому, юркому азиату с двумя ножами за поясом.

— Разберись с ним, — сказал Кувалда.

Азиат двинулся на Виктора, его движения были плавными и змеиными. Он выхватил ножи. Виктор сделал шаг в сторону, уходя с линии атаки, и одновременно ногой подцепил валявшуюся на полу цепь от лебедки. Цепь взлетела в воздух и, как стальной удав, обвилась вокруг ног азиата. Тот рухнул на пол. Виктор одним движением наступил ему на запястья, обездвиживая.

Кувалда, видя это, взревел и бросился вперед. Он замахнулся для удара, способного проломить стену. Виктор увернулся и, используя инерцию противника, толкнул его в сторону высокого металлического стеллажа. Кувалда врезался в стеллаж. С верхней полки на него посыпались тяжелые автомобильные двигатели, которые кто-то там оставил. Он сполз по опоре на пол и затих под грудой металла.

В ангаре снова стало тихо. Виктор подошел к стулу. Он не стал тратить время на узлы. Он достал свой нож, лезвие которого было заточено до остроты бритвы, и одним движением перерезал веревки.

***

Профессор Орлов тяжело дышал, как загнанный зверь. Виктор поддержал его. Лицо старого ученого было бледным, как пергамент.

— Старина, ты как? — спросил Виктор.

— Витя… — прошептал профессор. — Хорошо… что ты пришел…

— Сейчас мы тебя отсюда вытащим.

Профессор слабо покачал головой.

— Поздно… они вкололи мне сыворотку правды «Ананке»… мое сердце… не выдержит… Слушай меня… Карта… настоящая… в подкладке пиджака… я вшил ее нитками из паучьего шелка… Бункер… под Ходынкой… код — год Куликовской битвы наоборот… 1-3-8-0… 0-8-3-1…

В этот момент в проеме двери появилась Злата. Она остановилась, как тень.

— Не отдавай им Скипетр, Витя… — хрипел профессор. — Злата… ее отец… он… он…

Его дыхание прервалось. Глаза профессора Орлова остекленели. Голова безвольно упала на грудь. Его тело обмякло.

Виктор замер. Он приложил два пальца к сонной артерии. Пульса не было.

— Нет! — тихо произнесла Злата из тени.

Виктор медленно и аккуратно опустил тело своего друга на бетонный пол. Он поднялся. Выражение его лица было высечено из гранита.

Он присел на корточки и просунул руку под пиджак профессора. Его пальцы нащупали уплотнение. Он достал нож и сделал аккуратный разрез. Из разреза он извлек сложенный лист пожелтевшей бумаги. Карта.

Он развернул ее. Схемы, координаты, символы. Он молча сложил карту и убрал ее во внутренний карман.

Теперь это было не просто задание. Теперь это была вендетта.

Глава 4. Дорога к бункеру

Они мчались по ночному шоссе. Черный автомобиль Златы бесшумно пожирал километры асфальтовой ленты, унося их прочь из царства смерти. Ангар с телом профессора и двумя нейтрализованными противниками остался далеко позади, как дурной сон.

Виктор сидел на пассажирском сиденье, превратившись в гранитное изваяние. Он смотрел в пустоту перед собой, и в его глазах отражалась бесконечная ночь. Он не произнес ни слова с тех пор, как они покинули промзону. Его руки лежали на коленях, сжатые в кулаки так, что побелели костяшки.

— Мне жаль, — тихо сказала Злата, ее голос был как шелк, скользящий по лезвию ножа. — Он был хорошим человеком. Настоящим ученым старой школы.

Виктор не ответил. Он просто коротко кивнул, движение было едва заметным.

— У меня тоже был человек, которого я потеряла из-за них, — продолжила Злата, ее взгляд был прикован к дороге. — Мой отец. Он был гением, как и профессор Орлов. Он работал на «Черный Лотос», ослепленный великой идеей, думая, что творит науку во благо человечества. Когда он понял, какому дьяволу служит, он попытался уйти. Они не отпускают тех, кто видел их истинное лицо.

Она сделала паузу, позволив драме повиснуть в воздухе.

— Официальная версия — автокатастрофа. Несчастный случай. Но я знаю правду. С тех пор месть — это единственное, что заставляет меня дышать. Я ищу способ уничтожить их империю изнутри.

Виктор медленно перевел на нее взгляд. В свете приборной панели ее профиль был безупречен и холоден, как у античной богини войны. Он не знал, верить ей или нет. Но ее история звучала правдоподобно. Такие истории всегда звучали правдоподобно, особенно когда их рассказывали женщины с глазами, как ночные озера.

— Теперь у нас есть карта, — сказала Злата. — Мы можем нанести удар первыми. Мы найдем Скипетр. И тогда я обрушу их карточный домик.

Она на мгновение убрала правую руку с руля и положила ее на его плечо. Ее прикосновение было легким, почти невесомым, но несло в себе скрытый заряд.

— Мы сделаем это вместе, Виктор, — сказала она. — За профессора. И за моего отца. Во имя справедливости.

Виктор посмотрел на ее руку. Потом снова на дорогу. Он не убрал ее руку. В холодном салоне автомобиля это было единственное теплое пятно. И, возможно, он просто хотел обмануться. Хотя бы на час.

***

Через час езды, которая показалась вечностью, Злата свернула к одинокому зданию с мигающей неоновой вывеской «Мотель „Уют“». Название было верхом цинизма. Она припарковала машину в самом дальнем и темном углу стоянки, где их мог бы увидеть только слепой.

— Нам нужно изучить карту, — сказала она. — И перезарядить батареи. Даже легендам нужен отдых.

Виктор молча согласился. Действовать на пределе — удел дилетантов.

Злата вернулась через пять минут с пластиковым ключом-карточкой. Комната была маленькой и пахла хлоркой и несбывшимися надеждами. Две узкие кровати, стол и стул. Свет давала одна голая лампочка, похожая на глаз висельника.

Виктор проигнорировал убожество обстановки. Он подошел к столу и достал из внутреннего кармана карту. Он аккуратно разложил ее на потертой поверхности. Злата встала рядом, их плечи почти соприкасались.

Карта была нарисована от руки на плотном листе ватмана. Лесной массив, дороги, строения. Одно из них было обведено красным кругом. Подпись: «Объект-17». Координаты были указаны с хирургической точностью.

— Вот он, бункер, — сказала Злата.

— Да, — ответил Виктор. Его взгляд был прикован к другому месту. В нижнем правом углу, рядом с условными обозначениями, был нарисован странный символ: круг, перечеркнутый тремя вертикальными линиями.

— А это что за руны? — спросила Злата, указывая на символ.

Виктор всмотрелся в рисунок. Память, его верный и проклятый союзник, услужливо подбросила ответ. Он уже видел этот знак. Давно, в прошлой жизни, когда профессор Орлов показывал ему книги по криптографии времен Холодной войны.

— Это не просто символ, — медленно произнес Виктор. — Это ключ. Старый шифр Директората «Химера».

Он достал свой телефон.

— Профессор говорил, что это шифр «Цербер». Каждая линия — это цифра. Их положение внутри круга — порядок.

Он несколько секунд смотрел на символ, его мозг работал с быстротой суперкомпьютера. Затем он начал набирать цифры. Он не колебался.

7-3-1.

— Это код, — сказал он, показывая экран телефона Злате. — От кодового замка.

— Ты уверен? — спросила она.

— Профессор всегда говорил: самый лучший тайник — тот, что у всех на виду. Он спрятал код прямо на карте, зная, что только посвященный поймет его, — ответил Виктор. Он убрал телефон и снова сложил карту. — Отдохнем сорок минут. Потом выезжаем. Война не ждет.

Он сел на одну из кроватей, прислонившись спиной к стене. Он не собирался спать. Он собирался ждать. И слушать тишину, которая вот-вот должна была взорваться.

***

Лесная дорога была узкой и заросшей, как шрам, который природа пыталась скрыть. Ветки хлестали по бокам автомобиля, словно когти невидимых зверей. Наконец, свет фар уперлся в стену из серого бетона, поросшую мхом. Вход в гробницу.

Они вышли из машины. Воздух в лесу был холодным и влажным. Перед ними была массивная стальная дверь, покрытая пятнами ржавчины, как запекшейся кровью. Справа от двери — металлическая панель с цифровой клавиатурой.

Виктор подошел к панели. Цифры на кнопках почти стерлись. Он нажал на кнопку включения. Загорелся тусклый красный светодиод, как глаз циклопа. Виктор уверенно набрал код, который профессор оставил для него из-за могилы: 7-3-1.

Раздался громкий щелчок. Затем гул. Тяжелая дверь со скрежетом начала отходить в сторону, открывая черную пасть. Изнутри пахнуло плесенью и холодом веков.