Бесплатный фрагмент - Сама себе фея

ПОТОП

Маруся проснулась от звука сигнализации машины. Глянула на телефон — половина второго. «Что за хрень?» — пролетело в голове.

— Са-а-аш, Сашу-у-уль, — Маша шёпотом будила мужа. — Слышишь, Гранта кричит? Глянешь?

Саша оделся и вышел. Мария ничего не боялась. Сейчас — середина февраля, в конце июня они купили дачу в черте города. Место было просто чудесное: до цивилизации пешком — двадцать минут, на машине, если о-о-очень медленно — пять. С одной стороны дачные улицы, с другой — тоже дачи и лес сосновый, дубовый — смешанный; а запахи такие круглый год, что голова кружИтся. Здесь было абсолютно спокойно, гармонично и умиротворённо. С трудом себе представлялось, что кто-то может полезть в машину.

— Маша, там река течёт, дрова плывут и стучат об машину, поэтому сработала сигнализация.

Маруся молча смотрела на Саньку — сегодня он не пил. Какая, мать его, река?! Наверное, всё, что она думала, было хорошо видно на её лице.

— Пошли, сама посмотришь, — Саша разговаривал как-то без эмоций, и у Маши начало закручивать от нехорошего предчувствия в месте солнечного сплетения. Не холодом даже, а целыми ледяными осколками.

Обула калоши, накинула куртку мужа и потопала за ним. Выход за двор был через гараж. Мария вышла к машине и потеряла дар речи: нос Гранты был уже в воде. Впереди реально бурлила река. Неслись брёвна, ветки, что-то ещё. Женщина окаменела.

— Может, попробуешь проехать через воду?

Манечка открыла дверь, села, ноги по щиколотку окунулись в ледяную воду, впереди в темноте бурлила вода, капота уже не было видно. Маша сглотнула колючий ком.

— Саш, не смогу…

Тот, почти по пояс в воде, снимал клемы и вытаскивал аккумулятор.

— Маш, вода прибывает, надо убирать всё из гаража.

Манюня заблокировала свои чувства, включился робот — все эмоции потом, она всегда так делала в критических ситуациях. Женщина не знала, что это окончательное «потом» будет очень не скоро.

Маленький щенок Талисман лаял на воду. Забегал глубоко — Маша переживала, что утонет — и лаял в страшную темноту. Вода поднималась всё выше. Саша что-то убирал, носил, сновал туда-сюда. Она механически хватала, несла, уносила, перекладывала; что-то делать, чтобы не думать, не ощущать всего спектра эмоций…

Бессилие и ужас липкими щупальцами крепко обнимали тело. В голове проносилось: «Интересно, как много может быть воды? Ладно, до второго этажа не должна дойти… До какого второго?! Это что, утонет всё, что на первом?! Б**ть, да ну на хер! Что это, вообще, такое?! Может я сплю? Надо Саше соседу позвонить». Подняла глаза до второго этажа, охренела, отмахнулась от мыслей — не думать! Набирала соседу бесконечно, а он недоступен… Вода дошла до половины гаража. Маруся вспомнила, что в бардачке машины все документы. Саша матюкнулся. Вышел из воды мокрый выше пояса. Маша старалась не смотреть на машину. Два дня назад закончилось каско, машине — год.

***

Ходили, носили с Сашей бесконечно, но вода прибывала невероятными темпами.

Звонила в МЧС, сказали, что у них убывает, и они что-то перекрыли…

Появился гул водопада и будто бы железа, что ли. Маруся пошла на звук: во дворе за гаражом был старый колодец, из него даже брали воду, когда не было света пару месяцев подряд, вода была не питьевая, но всё же. Колодец был в виде асбестовой широкой трубы и привязанного к нему старого чайника. Женщина просто окаменела от увиденного: вода с соседнего участка водопадом стекала во двор и будто бы лилась в этот колодец — отсюда и жуткий неестественный звук. На улице был мороз. Кое-где белели островки снега, но в основном был тонкий ледок. И этот лёд и клочки снега быстро исчезали под водой, которая как увеличивающаяся змея ползла и поглощала землю.

Маша почувствовала, как холодный пот заструился меж лопаток и под грудью, она начала дрожать, но мысленно рявкнула на себя, приказав заткнуться всем чувствам и телесным реакциям на ситуацию. Позвала Сашу, тот высказал вслух её мысли:

— Маш, это пи*дец!

— Согласна. Что делать?

— Привет вам, как вы? — быстро приближался с другой калитки сосед Санечка. — Я выгнал машину на бугор к Просторной, еле прорвался в конце внизу, там мыши-крысы с полей тучей бегут. А где ваша Гранта?

Воды в гараже было уже выше колена. Гараж стоял чуть выше, чем подъезд к дому. Машина находилась под уклоном носом вниз, багажником к гаражу. Двор был ещё выше гаража, уже весь заполненный водой. Она приближалась к пристройке из кирпича, что успели построить летом. Крыши ещё не было, а хлипкая дверь в дом не вселяла никакой надежды.

— Надо уходить! — произнесли Саши одновременно.

У Маши защипало в носу.

— Я не уйду. Это мой дом… Это мой дом! — внутри неё всё дрожало, отрицало, сопротивлялось, хотело орать и плакать. Плакать до одури и пустоты. Про машину она уже не думала. Она боялась за дом. Это была старенькая дачка. Они смогли купить её, потому что помогла мама; окон почти не было, как перезимовали — не передать словами. Это был её дом — по настоящему её. Не тот, который снимали двенадцать лет, не дом бабушки, где она выросла, и откуда её выгнал дядя.– Бл*ть это МОЙ ДОМ! Я не отдам его ни воде, ни кому бы то не было, понятно?! — почти прокричала.

Её Саша знал, что спорить бесполезно. Саша-сосед всё равно настаивал:

— Потом нигде не пройдём… Саш, тебе ж на работу…

Мария забрала у мужа всю пену, весь герметик и клей, что были в доме. Крепко поцеловала в губы, обняла соседа, которого любила, как брата, да и считала братом, пусть и не по крови, и закрыла дверь.

Набросала тряпки, куртки, одеяла, запенила, заклеила и загерметизировала двери по всему периметру. Села и впервые закурила в тишине за эту ночь. Внутри было серое месиво, в котором она не хотела сейчас разбираться.

В тишине спящего дома (а дома спали трое детей), вдруг раздался звук капающей воды. Маша почти физически почувствовала, как разум пытается её защитить и твердит, что показалось. Но капало всё чаще и громче.

На кухне был погреб. Марусе стало страшно, не хотелось открывать и смотреть, очень не хотелось, и очень страшно.

Позвонила Саше.

— Открывай!

У них в этом маленьком погребе стояла водная станция. Когда Маша открыла крышку и посветила фонариком, то просто охренела, по другому не сказать: станция уже наполовину была в воде. Каким-то не своим глухим голосом Маня сообщила мужу:

— Станция в воде. Саша, вода поднимается… Сашенька, мне страшно, — женщина впервые произнесла свои чувства вслух, но не передала и сотой доли того, что она чувствовала.

***

Маша как заколдованная смотрела в тёмный погреб. Набрала воды во все банки, во все кастрюли. Вода неумолимо поднималась. Женщина смотрела в наполняющийся погреб. Талисман лаял — судя по всему щенок понимал, что происходит какая-то ерунда, которой не должно быть в природе.

Маруся курила одну за одной сигареты, смотрела в окно, видела весь двор в воде, закрывала глаза, открывала глаза, но ничего не менялось.

Звонил Саша. Рассвело. Её муж с соседом проехали в лес и с другой стороны «реки» махали ей руками. Маня села на подоконник, открыла окно и закурила над водой. Всё происходящее с трудом укладывалось в голове, а если быть откровенной, то вообще не укладывалось. Всё в воде. Вода поднимается в погребе, станция, что подавала воду уже утонула. Дрова, которые только позавчера купили, уплыли. Что-то в летней кухне не убрала, кажется. Мария видела, что там воды уже почти по колено.

Кажется, так не бывает. Самое страшное, что ничего нельзя сделать. Ты абсолютно бессильна перед этой мощью стихии или не стихии — где там что МЧСники перекрыли? Они периодически ей позванивали, предлагали приехать откачать.

— Что откачать?! — Маша расхохоталась. — Вы что, не понимаете?! У меня река полноценная херачит за окном! Настоящая река! Понимаете? Брёвна и деревья несёт со страшной силой!

— Мы всё равно поможем, мы приедем к вам, — спокойный уравновешенный мужской голос действовал на Манечку умиротворяюще. Она верила им. Сама не знала почему, но что-то было в этом голосе, что заставляло успокоиться и верить в то, что всё будет хорошо.

— Манюнь, я отпросился с работы, взял у ребят насос, куплю продуктов сейчас на Машмете и домой, — Манюня слышала, что Саша уже выпил. Но ей сейчас было всё равно. Знала, что дойдёт и всё сделает по порядку. Да и вообще, она сама сейчас бы выпила грамм тридцать. Это у неё рюмка такая хрустальная была, и Маша, когда невыносимо уставала, выпивала три таких рюмки. После этого она почти физически ощущала, как мышцы на ногах расслаблялись, и по всему телу разливалось приятное тепло.

Следующие полтора часа Маруся провела в жутком страхе: вода поднималась всё быстрее, Саша заблудился, так как с этой стороны к дому ни разу не ходили и не ездили.

— Марусь, мать его, я понимаю, что где-то рядом, и хер пойму, где.

Тогда Мария ничего не знала о тотальном доверии к Пространству и опоре на любовь Творца внутри себя, но именно это она и сделала. Женщина до конца осознала, что сейчас от неё ничего не зависит — она не может ничего сделать, хоть это и было очень сложно принять. Она привыкла абсолютно всё контролировать и всем руководить. Здесь она была абсолютно бессильна. Почему-то даже не стала убирать ковры с пола, хотя всё говорило о том, что вода в ближайшие минут сорок польётся и по комнатам.

Закурила очередную сигарету и выдохнула дым в Небеса.

— Какого чёрта? — спросила она неведомо у кого.

Маша снова посмотрела в хмурую высь и подумала: «Будь, что будет».

Раздались булькающие шаги. Появился Саша. Он тащил два огромных пакета. Джинсы были закатаны, босиком, ноги прямо-таки бордового цвета.

— Саня, ты охренел?!..

— Мне мешали мокрые тяжёлые кроссовки. Отходи, — отдав Маше пакеты, подтянулся и запрыгнул в окно. Дверь в дом была надёжно законсервирована самой Марией.

Саша подошёл к погребу, смачно выматерился и булькнул обратно за окно. Притащил шланг. Перемахнул в дом, насос опустился на самое дно погреба, шланг — на улицу. Полилась вода из дома в воду за окном. Уровень стал падать. Маруся выдохнула.

***

Манюня так устала! Всё слишком реально, чтобы быть абсурдом. Как страшно осознавать, что ты бессильна и не можешь ничего сделать. Как сложно искать внутри себя опору на саму себя, не умея этого делать. Как это по-человечески, гневаться на Творца за то, что он допустил такое.

В голове крутилась одна мысль: «Какой-то кошмар! Что же теперь делать?!»

Как только откачали воду до появившегося пола, Саша поел, выпил и отрубился. Перед сном успел наказать жене следить за водой в погребе. Шланг так и торчал в окно детской спальни. То есть окно было открыто. Погреб распахнут прямо посередине кухни. Не огородить никак. Антошка совсем маленький, три годика. Марию уже периодами потряхивало, она ещё не ела — боялась, что поест и уснёт там же. Зато кофе выпила с почти пачкой сигарет.

— Привет соседям, — в окно малЫх, улыбаясь во весь рот, залазил Саша-сосед. Одет он был в защитный костюм, в котором сапоги переходят в комбинезон. — Я так зайду, ничо?

— Сань, а ты и не зайдёшь нигде больше, — Маша любила Сашу крепкой сестринской любовью. У неё родных сестёр и братьев не было, а любви внутри было много.

— Ну, как вы тут? О, глянь, вода опять набирается!

Мария матюхнулась.

— Саш, когда это закончится?

— Марусь, я дачу купил на месяц раньше вас. Сам в ахере. Ты собираешься что-то делать?

— Да! Я собираюсь поесть, иначе упаду. Уже три часа дня, а я не сплю, не ем и на ногах. Я скоро рухну! Ты будешь?

— Да, буду, но я не о том. Надо везде писать и трубить. Нифига себе, у вас сколько всего утонуло!

Саша был ещё тем заводилой. Агитатором и идейным. Маня сейчас не хотела ни о чём думать. Ей хотелось уснуть и проснуться как раньше — без воды во дворе и в доме. Она накрыла на стол, достала водку:

— Будешь?

— Давай.

— Ты знаешь, сколько раз мне позвонили за сегодня из левобережной администрации? Они меня замучали. «Что вам надо?» спрашивают. Ну вот что мне надо?! Поспать. Машину целую. Машину дров позавчера купленных. Станцию не утонувшую, чтобы у меня была вода. Я не хочу, Сашуль, с ними связываться. Они едут ко мне с восьми утра. «Вы дома? Мы едем!» Уже из Москвы можно было доехать.

У Маши была хрустальная тридцатиграммовая рюмочка, что сохранилась от сервиза мамы мужа. Она выпивала три-четыре две трети рюмочки и чувствовала, как мышцы расслаблялись, и проблемы из слоновьих превращались в мушиные, которые, в принципе, уже были решены у неё в голове.

Снова откачали воду. Маруся смотрела на льющуюся из шланга в воду двора струю и размышляла об этой удивительной природе, которой вообще было всё равно на построенные дома, живущих людей, которая не замечала человека. Природа функционировала согласно своей природе, тавтология какая-то, но так оно и есть… Мария плюнула, затушила бычок.

— Надо писать письмо Путину.

— Сань, ты вообще?

Дальше Маруся где-то полчаса сидела, подперев лицо кулачками, между сном и явью, слушала соседа и угукала, когда подходил нужный момент.

— Так, чай будешь?

Маша понимала, что ей надо каким-то образом держаться неизвестно сколько. Её Саша спал. Старшие детки забрали Антошку и играли наверху, смотрели мультики. Спускались под её строгим контролем поесть и в туалет. Сколько придётся держать погреб открытым, женщина даже представитьсебе не могла.

Завтра решили написать письмо в прокуратуру и Путину. Нужно искать виноватых. Саша-сосед ушёл. Маруся опять включила насос — вода снова набралась…

***

Проснулся Саша. Мороз на улице высушил и покрыл ледяной коркой весь двор. Открыли замурованную дверь. Муж посмеялся над тем, как на совесть Манюня заклеила по всему периметру. Все вещи, которыми обложили дверь, со двора были мёрзло-мокрые.

— Вода ушла, и хорошо, — Саша заглядывал в до сих пор открытое окно с шлангом в руках. — Машина вся обмёрзла, пойдёшь смотреть?

— Не, Сашуль. Мне страшно что-то. — Маша боялась, что сойдёт с ума, когда увидит свою любимицу в таком виде. Ещё у неё была какая-то смесь чувств и эмоций ей не совсем понятных: периодами она обвиняла Гранту, что та утонула. Понимала всю абсурдность ситуации, но надо ж было кого-то винить… «А вообще, кто виноват в этой ситуации?» — этот вопрос тоже иногда пробивался поверх всех мыслей и звенел тревожным колокольчиком.

Спустилась ночь. Звёзды на небе сияли ярко и красиво. Луна в форме молодого месяца безразлично освещала серебристый лёд. Маруся курила во дворе. Дети уложены, Санька опять хорошо поел, выпил и уснул. Тишина и лай собак по дворам то там, то с другого краю. «По Гоголю», — подумала женщина. Красиво и хорошо, если бы…

Зазвонил телефон — опять администрация.

— Мы подъезжаем. Вы можете к нам выйти?

— Куда? — перед двором ещё стояла вода, и вообще, Маня не понимала, где они могут к ним проехать.

Женщина начала объяснять, но для Маруси всё было на иностранном, так как никаких улиц и соседних СНТ она не знала. Ездила всегда одной дорогой, по которой сейчас разлилась река. Но Маша не привыкла сдаваться и рявкнула своё любимое «Хорошо» в трубку — её так уже за сегодня достали звонками, глупыми, бессмысленными, которые ничего не решали… Бесконечные одни и те же вопросы, причём иногда — от одних и тех же людей.

Зашла, глянула в погреб — воду только откачала, часа полтора-два у неё было. Вода стала набираться медленнее. Закрыла двери и ушла через второй ход по заброшенным участкам на другую улицу. Было темно. Выбегали и бросались собаки. Только сейчас Маша сполна ощутила, как нечеловечески она устала. Женщина заблудилась. Села на пенёк и заплакала. Сидела и плакала, пока не выплакала всё, что накопилось с двух часов ночи. Еле нашла буханку из администрации: они сигналили, и она шла на звук. Непонятно, зачем Маша была им нужна. Дали туалетную бумагу и воду. Куда идти обратно, женщина не понимала.

Позвонила Саше. Звонила много-много раз, но когда её муж спал, то могло происходить всё, что угодно — сон был могуч и крепок! Зато проснулись Георгий и Даша, а может, и не спали ещё. Было около одиннадцати, Антошку-то она уложила, а старшие детки засыпали сами. Маруся попросила одеться и выйти на улицу покричать. Так, с горем пополам, женщина добралась до дома с дарами. Откачала ещё раз воду, завела будильник через два часа и просто рухнула спать почти через сутки, а по ощущениям — через неделю событий и переживаний…

***

Маруся проснулась и вернулась мыслями в водный кошмар. Она не знала, что будет очень тяжело во всех смыслах. Наставал день, и женщина трудилась день за днем, дело за делом, не задумываясь, что это трудно и тяжело, просто делала и делала и пела песни, продолжая улыбаться.

В броднях — такие сапоги для рыбаков или охотников высо-окие-высокие, настолько, что Машкины длинные ноги помещались и ещё можно можно было бы аж по пояс развернуть их, — она перешла странными неведомыми путями через заброшенные участки на соседнюю улицу к машине Саши-соседа. В городе текла своим чередом нормальная обычная жизнь — это всегда удивляло Марусю и возвращало из страданий на Землю. Написали с Сашей письмо в прокуратуру и президенту. Это было началом её мучений и вовлечения в кошмар других людей.

Из школы звонили учителя Георгия и Даши; приходили люди, чтобы описать условия проживания, левобережная администрация пыталась обвинить, что не уследили за детьми, и что имущество утонуло… Театр абсурда собирал полные залы, срывал овации, выходил на бис снова и снова. Марию вызвали и в администрацию: «Давайте мы заберём ваших детей в приют временного содержания, где есть вода и другие условия». У женщины внутри всё сжалось и заледенело: «Спасибо. У моих детей всё есть. Никогда не заберёте!»

Единственные нормальные люди, которые реально помогали — это МЧС. Впервые Маруся познакомилась с ними лично, когда высокий мужчина в каком-то практически водолазном костюме прошёл через воду по шею глубиной и принёс ей листок с отказом от эвакуации. Маша подписала.

— Что-то нужно прямо сейчас? — ясный взгляд красивых глаз и спокойный голос окутывали, как тепло маминых рук, и дарили надежду на лучшее.

— Не знаю даже. Нет дров практически, нет воды.

— Сейчас мы подъедем с другой стороны, там должны прорваться, собирайся, съездим за водой! Насчёт дров узнаю.

Мария быстро собрала все пустые ёмкости и вылетела ждать машину.

Манюня никогда в жизни не забудет, как ехала в огромной машине и после кольца под двумя железнодорожными мостами расплакалась: «Теперь никогда не будет машины! Как её сделать, если она выше дворников три дня в воде простояла? Никак!»

И эти крепкие мужчины почти хором ответили, что мол вспомнит она ещё этот момент, когда будет ездить здесь каждый день на своей Гранте! Та мощная мужская добрая сила окутывала Машу, просачивалась под кожу, разливалась в каждой клеточке, и женщина чувствовала, что жива, что всё ей по силам, что всё идёт к лучшему, что «хорошо» начинается уже сейчас.

И спустя десять лет, и спустя двадцать и больше, Мария вспоминала на том месте свои слёзы беспомощности, и ей не было стыдно за ту слабость, так было надо, тогда много силы пришло к ней от храбрых сердцем и с огромной душой мужчин, что оказались рядом не случайно.

***

Когда Маруся впервые вышла к утонувшей машине, огромный колючий ком застрял в горле и пропускал только ма-аленькую струйку воздуха, достаточную для того, чтобы невозможно было умереть от удушья.

Салон был в грязи, будто в машине была не вода, а густая жижа. Вся панель, сиденья будто впитали грязь всего мира. Маша обошла Гранту сзади, открыла переднюю пассажирскую дверь и уже не выдержала — опустилась на колени и прислонилась головой к машине. Через лоб в неё полился леденящий душу и тело ужас. Женщина поняла, что это чувства Гранты. Как бы ни бредово это было, но она чувствовала то, что испытала машина в момент потопа. Машка отклонилась — всё хорошо, прижалась головой — снова кошмар. Не выдержала и разревелась.

С машиной нужно было что-то решать. Вокруг после резкого мороза были осколки льда, льдины, и в целом творилась какая-то ледово-ледяная вакханалия. Машина вся обмёрзла и изнутри, и снаружи. Красивые морозные узоры смущали Марусю. Как ехать? Но главный вопрос — как её привезти в мастерскую?

Денег на ремонт перевела её ангел-хранитель Лесёнушка, а после публикации в газете позвонил какой-то мужчина и перевёл пятьдесят тысяч рублей, даже не представившись. Маня договорилась в автомастерской, в которой ремонтировала машины с самого первого дня вождения, что они возьмутся за утопленницу — до этого никогда такими случаями не занимались. Договаривалась она с электриком Юрой. Это был молодой парень, который на взгляд определял любую боль машины и не залечивал, а устранял её.

Эвакуатор не захотел проехать до Гранты какие-то пятьсот метров и срубил с женщины деньжат за вызов. Саша на работе. Маша всегда одета, как водитель — практически никаких тёплых вещей и обуви, я ж в машине: там пробегу, здесь быстренько заскочу.

Маруся пошла на автобазу, вроде недалеко — километра два-два с половиной. Замёрзла она через десять минут пешего хода. В то время народу зимой на дачах жило не много, и надежда на попутку была нулевой. Машка шла минут сорок и промёрзла до костей, и кости наверняка тоже звенели от мороза, по крайней мере, по ощущениям так и было. На автобазе ей сказали, что никто не поедет тянуть её машину, и развернули. Маня разревелась. От всего сразу. Постояла, покурила, поревела, вытерла сопли и пошла дальше.

Неподалёку находился цементный завод. На заводе работал Коля — муж подруги Оли. Зашла на территорию, увидела Колю, рассказала, подошли ещё мужчины, завели в вагончик, напоили чаем — тело женщины вернулось к человеческой температуре. Нашли камаз.

Подпрыгивая в камазе и болтая с водителем, Мария забыла напрочь о своих слезах и конце света, что маячил ещё каких-то двадцать минут назад. Это главная фишка Марусеньки — не застревать в печалях: было и прошло. Страшно было, как же ехать в замёрзшей Гранте…

Водитель камаза с улыбкой от уха до уха протёр стекло с двух сторон:

— Давай, я буду потихоньку ехать.

Стекло запотевало и замерзало все двадцать минут, что ехали. Маня окоченела, но не чувствовала этого, пока не доехали до мастерской. Посидела у Юры:

— Юр, ездить будет, прямо как раньше?

— Ну конечно, а ты как думала? — широкая улыбка, ласковые карие глаза. Парень занимался борьбой, заочно учился в институте и работал в мастерской.

— Юр, а когда забирать?..

— Мы её ещё и не разобрали, а ты уже… Надо ж просушить, потом я её всю промажу, чтоб коррозии не было, и она ещё сохнуть будет. Делов тут много, Марусь, так что не рассчитывай на быстро, минимум недели две-три. Главное, что она уже здесь, и мы будем её восстанавливать.

***

Мария много раз пожалела, что послушала соседа и написала письма с жалобами. Если местная прокуратура завернула дело по-быстрому, то написанное президенту письмо спустилось в левобережную администрацию и не давало там покоя, по-видимому, никому. В один прекрасный день приехала инспектор по делам несовершеннолетних с милиционером. А Саша в это день не пошёл на работу и напился.

Это был кошмар в голове и чувствах Маши. Сначала она хотела, чтобы муж подождал за двором с другой стороны, когда уйдут органы опеки, но Санечке не сиделось: он то прибегал — замёрз, то убегал — согрелся, и она поняла, что это плохая затея. Тогда Маша положила его в одной из комнат внизу и наказала, чтобы не шевелился.

Инспектор была приятная девушка, посмотрела всё от начала до конца и заглянула во все уголки. Каким-то чудом не пошла в ту самую комнату. На вопрос о муже Маша бессовестно соврала, что на работе. И вдруг открывается дверь и выходит царём её Саша в труселях! Маня возжелала моментально провалиться сквозь все слои Земли-матушки и сгореть в ядре планеты.

— А вы говорите, что на работе! А он прячется в комнате, — повернулся милиционер к женщине. Маша начала лепетать что-то про вернулся с работы, не заметила.

— А чего это прячусь? Я в своём доме! Где хочу, там и есть! — продекларировал, покачиваясь, полуголый Александр и демонстративно ушёл обратно в комнату, не забыв напоследок хлопнуть дверью.

Маша глубоко вздохнула и подняла глаза на женщину в погонах.

— Часто он пьёт?

— Нет.

— Понятно.

Ушли. Маня села и расплакалась. Много думалось матерным текстом. Оглянулась. В доме есть всё. Не было ещё туалета и ванной. Они только поставили пластиковые окна на первом этаже, сняли одеяла и всякие тряпки с расколотых окон, что были раньше, и сквозь которые уходило всё тепло. Саша начал сам ставить подоконники. На них у Маруси всегда было много цветов. Красивая тюль, на полах везде ковры, чтобы босым ножкам детей не было холодно. Тесновато, да — три комнаты внизу и одна большая — наверху. На это лето у них с Сашей большие планы: построить пристройку, там будет и ванная и туалет и гостиная, и станет дом больше. Если сейчас отберут детей — зачем всё это? Наконец-то своё жильё! Спустя двенадцать лет скитаний по квартирам, районам города, городам России и не только. Столько усилий. Ради чего?

Маша курила одну сигарету за другой. На пороге с улицы так и не смогли выдрать изо льда кучу тряпья, которым обкладывали дверь, когда прибывала вода. Женщине показалось, что это было в какой-то прошлой жизни. Она разозлилась, зарычала, начала кричать и отдирать все тряпки. Царапала пальцы в кровь об лёд, но не чувствовала, орала и, ревела одновременно, на коленях выцарапывала покрытую льдом ткань из земли. Пока не выдохлась и просто без сил осталась сидеть, всхлипывая и рассматривая кровь на руках. В который раз её накрыло чувство отчаяния, бессилия и безысходности. «Возьми жизнь в свои руки», — вспомнились слова Леси. Вот взяла, а толку? Женщина вздохнула, встала совершенно опустошённая. Ей так хотелось отдохнуть. Просто лечь и читать, спать, и чтобы её никто не трогал.

«Я так устала», — подумала она совершенно безразлично, даже не чувствуя эту усталость. Внутри было пусто и холодно. Вот бы сейчас кто-то обнял и пожалел. Бабушка умерла. Мама никогда её не чувствовала так, как хотелось. Внутри Маруси был лёд, как на улице, чтобы ничего не чувствовать, так легче.

Заглянула к Саше — конечно, теперь он спал крепким сном младенца. «Очень вовремя», — пробормотала Маша безразлично.

***

Потом Маруся узнала, что инспектор написала очень хорошую характеристику и по условиям проживания, и им, как родителям. А через неделю её вызвали в отдел полиции к инспектору по делам несовершеннолетних.