Бесплатный фрагмент - Сам себе иллюстратор
В рисунках первые шаги. 2011, 2019 -2022
Иллюстрации к роману «ТЕНЬ ПРОЗЕРПИНЫ»
И В ЭТОМ ТОЖЕ ЕСТЬ ОТРАДА ДЛЯ МЕНЯ… Рисовать.
«…Женская судьба — одна из загадок Вселенной. Слабый пол, друг человека, вторая половина — как только в нашем мире ни называют женщину мужчины. Этим они пытаются обезопасить себя. От женщин. Но, Боже мой! Как же они не могут жить без нас! Они — сильные и крепкие на вид, но — чувствующие себя в глубине души брошенными маленькими детьми, нуждающимися до последнего своего дыхания на этой Земле в ласковой маминой улыбке и ободряющем слове. Как много выиграли бы они и много больше могли бы они дать Человечеству, если бы позволяли этим чистым желаниям проявляться. Тогда они могли бы быть по-настоящему сильными!
Но они не позволяли себе этого. И на это у них уходило много сил. И потому женщины рядом с ними должны были быть сильными. Чтобы позволять мужчинам питать иллюзию, что они, женщины — слабый пол.
Как странно Мир переродился! А, может, он всегда был таким.
И потому ей, Прозерпине, надо было быть Прозерпиной —
— ЗАГАДКОЙ…»
ЧастьI ПРОЗЕРПИНА
«…
Прозерпина — это было её первое имя. О котором никто не знал. Эта далёкая планета, которую периодически то находили, то теряли астрологи. О ней было столько споров и гипотез! Эта планета появлялась и ускользала. Когда хотела. Она была сама по себе. Ей не нужен был никто. Но она будоражила умы. Вот эту неуловимую Прозерпину она и пыталась постичь в себе
…»
ЗАГАДКА
«…
Мягкий, завораживающий и словно куда-то зовущий голос, умолк
Обнажённая женщина, с необычным темно-бронзовым загаром, лежавшая поперёк широкой двуспальной кровати, покрытой золотистым шёлковым покрывалом, и лениво ловившая блики солнца на своей обнажённой руке от колыхавшихся в потоке летнего ветерка золотистых шёлковых штор, неторопливо поднялась и, подойдя к приёмнику, повернула ручку выключателя — дальше было не интересно. Она и так услышала и узнала всё
…»
ПРОЛОГ
«…
Она позвала его по имени, и он мгновенно обернулся. И остался стоять. Только глаза его засияли ярким карим огнём. — Иди ко мне, — прошептала она одними губами
Он медленно подошёл к постели и встал на колени перед ней — Я люблю тебя. Больше жизни. Я мечтал о тебе с первого мгновения, когда увидел тебя. Ты — моя женщина. Только ты нужна мне в этой жизни. О! любовь моя. Он проговорил всё это очень медленно, глядя сияющими глазами в её глаза — Ты веришь мне?
Она не ответила. Она верила. Она уже отдала ему свою душу. Что же жалеть о теле? — Иди ко мне, — снова позвала она
Он медленно подошёл и наклонился…
Как описать восторг? Как описать гармонию? Как описать любовь?
Всё произошло так же, как с его письмами: не успев начать читать, она уже подошла к концу с ощущением, что прикоснулась к чему-то восхитительному, но неуловимому. Не успев начаться, блаженство закончилось, оставив чувство чистоты и лёгкости. И желания не разъединяться. А часы говорили, что прошёл целый день. И что уже вечер. И что ей пора уходить. Он умолял её остаться. Но всё её существо требовало возможности побыть в одиночестве и осмыслить наконец, что же произошло
Она была ошеломлена. Вот и всё. …А потом наступили сумасшедшие дни!
…»
НАЧАЛО
«…Она легла на берегу, прямо на жаркий песок. Теперь песок обжигал её кожу. Она лежала на спине, вытянувшись блаженно и закинув тонкие длинные руки за голову, вся раскрывшись навстречу жарким лучам солнца. Её тело пело. Каждая жилка в нем трепетала, разбуженная испытанием смены ледяной воды на обжигающий песок и жаркое солнце. Она была довольна, ощущая биение жизни в каждой клетке своего тела. Она чувствовала, как тело живёт сейчас своей собственной жизнью.
Потянулась гибко и раскинула ноги и руки. И приняла в себя все, наполнившись этим…
…На неё навалилось что-то липкое и гадкое, горячее, пахнувшее чем-то резким и вонючим. Это «что-то» навалилось на её лицо, не давая дышать, разрывая одновременно пространство между ног. Ей было больно. Очень больно. И… очень …приятно. Она пыталась высвободить лицо, извернувшись, но Вонючее Нечто держало её крепко. А боль внизу постепенно перешла в дикую боль, которую она не могла уже терпеть!!!
В этот момент она проснулась.
И уже не во сне, а наяву, закричала сквозь навалившееся на неё Нечто. Внутри все горело, а то, что приносило боль, все усиливалось и усиливалось. Какая-то огромная масса, волосатая и вонючая, лежала на ней, придавив, и разрывая и выворачивая её внутренности. Что-то огромное, твёрдое и горячее двигалось внутри неё. Тело онемело от боли и бессилия. И ей было хорошо! А движение внутри неё всё продолжалось и продолжалось! Ещё! Ещё! Но вот на мгновение оно прекратилось, и то огромное и твёрдое, что было внутри неё, медленно поползло наружу… И вдруг дикая боль, полоснув огнём пространство между ног, снова пронзила все её тело, разорвав пополам! Хриплый вопль сладострастного вожделения, смешанного с непереносимой мукой боли, вырвался из её горла и на миг заглушил и шум водопада, и все звуки живой Природы вокруг, заставив саму Природу сопережить с ней момент её нового рождения. Рождения кровожадного и сладострастного животного в ней…
…Ледяной воздух обволакивал горевшее огнём тело. Соприкосновение льда и пламени рождало лихорадку. Она не понимала, где она. Она не знала — кто она и что произошло с ней. И только звезды глядели ей прямо в глаза с высокого чёрного неба…»
ШАЛАШ
«…
— Кто ты? — спросил он.
— Прозерпина, — ответила она. — Лесная женщина.
— Ты живёшь в лесу? — просто спросил он.
— Нет. Я живу в селении неподалёку отсюда. Но лес — мой второй дом. Поэтому они называют меня «лесной женщиной».
— Кто они?
— Ты задаёшь слишком много вопросов для умирающего. Лучше скажи, откуда ты появился здесь? Ты не похож на…
Она хотела сказать «на наших», но подумала, что и сама не очень похожа на них, тех, с кем жила в этом селении. Хотя родилась здесь. Поэтому она проговорила:
— Ты не похож на здешних.
Юноша закрыл глаза. Два луча погасли. Ничто не отражало его лицо. Маска печати. Маска молчания. Ей стало не по себе. Это внезапно застывшее лицо, кажется, даже испугало её. И всё-таки, она напряглась всем телом и спросила:
— Ты не хочешь отвечать?
— Нет, — ответил он.
— Хорошо. Не отвечай, — согласилась она с облегчением. И провела пальцем по профилю его носа. Он, не открывая глаз, улыбнулся. И она по-животному почуяла, что вся в его власти. Он управляет ею. Этот прекрасный обнажённый непорочный юноша, который появился ни откуда.
— Ты поможешь мне? — спросил он через мгновение, все так же, не открывая глаз. — Ты не бросишь меня здесь умирать?
Тем же животным чутьём она поймала дыхание его власти над собой: он знал, что она не в силах оставить его. Ей стало жутко. И одновременно что-то тёплое защекотало у неё где-то глубоко внутри: она готова была терпеть любые мучения ради него. С этого мгновения сама себе она уже не принадлежала. Она не была уже Прозерпиной. Она уже не знала, кто она
…»
ШАЛАШ
«…
Свет давил на глазницы. Она поворачивала лицо то в одну сторону, то в другую, и ничего не могла с этим поделать.
Тело же её не могло сдвинуться с места. Грудь горела огнём.
Она прикрыла глазницы рукой и попыталась открыть глаза. Все тело мгновенно охватила боль. И какая-то странная усталость, которую она никогда ещё не испытывала.
Она снова прикрыла глаза. Боль чуть утихла.
Полежав немного и приходя в себя, она опять сделала попытку открыть глаза — тот же результат.
…Внезапно яркий свет перестал насиловать её глазницы, и пространство наполнилось чьим-то присутствием. Теперь она боялась открыть глаза. Сама не зная, почему.
— Любовь моя. Жизнь моя, — раздался его голос. Мягкий и обволакивающий, он звучал музыкально-чувственно. — Можешь открыть глаза, солнце не будет тебе больше мешать.
Она открыла глаза и очутилась в полумраке шалаша, вход в который был прикрыт прозрачной тканью. Солнце, действительно, больше не мешало ей. Но зато прямо перед ней мерцали его глаза — жёлтые, дикие.
Она вскрикнула и снова чуть не потеряла сознание. Он схватил её за запястья, крепко сжав и не давая вырваться и, наклонившись, впился губами в её губы. Она почувствовала привкус крови во рту. Силы оставили её. И она сдалась — потеряла сознание
…»
ШАЛАШ
«…
— Иди, — жёстко сказал он и, повернув за плечи, подтолкнул её к выходу. — Я буду очень скучать по тебе. И очень ждать тебя. Иди.
И она пошла. Пошла в никуда. Потому что, лишь подойдя к краю леса, за которым начиналось её селение, поняла, что ждёт её там. Она поняла, что отрезала себя от этих людей навсегда. Возвращаться ей было некуда. И повернула обратно.
…Она подошла к шалашу обречённо, не зная, что сказать ему. Почему она вернулась, так и не дойдя до селения? Как объяснить ему это, чужому, не знавшему их обычаев? Как не показать ему, что она обречена остаться с ним?
…Шалаш был пустой. Холод заполнил все его пространство. Ей показалось на минуту, что здесь никого никогда и не было. Где же он? Она оглянулась вокруг, и не увидела на снегу других следов, кроме своих.
В ней не дрогнуло ничего. Так натерзалась она, идя в селение и возвращаясь обратно. Так намучилась она в последнее время, скрывая от него свои сомнения и страхи.
Незнакомец исчез…
Медленно она прошла внутрь, в леденящую пустоту шалаша. Легла на кровать из мха и еловых лап. Их кровать. Закрыла глаза.
…В проём шалаша светили далёкие звезды. Тело её окоченело и уже не чувствовало холода. Она была абсолютно одна. И абсолютно свободна
…»
ШАЛАШ
«…
В лесу было очень тихо. Полдень. Солнце сквозь густую листву. Аромат лета. И застывшая теплота как парное молоко. В природе всё спало, даже не спало, а томилось в истоме середины лета. Воздух плыл вместе с ароматами и устоявшимся теплом. Он плыл и в то же время был почти неподвижен. Ручей журчал едва. Прозрачный-прозрачный. Сейчас, в наши дни, такой ручей можно найти только в девственно нетронутых лесах.
Она бродила по лесу, рассматривая небо сквозь листву, ловила блики солнца на траве, прижималась щекой к стволам деревьев, обнималась с ними, отдаваясь, слушала хруст веточек под своими ногами. Она не оглядывалась по сторонам и не старалась отмечать, куда идёт. В лесу она была у себя дома.
Природа отдыхала после активной утренней деятельности, и она видела, что даже она, как бы шумно ни вела себя, не может потревожить эту первозданную тишину…
Где ты, мой дорогой, мой любимый Витторио?! Где ты, моя любовь?
Почему так много времени ей понадобилось, чтобы прозреть и распрощаться с иллюзиями? Что так трогало её сердце? Что было сердцевиной её чувства к нему?
Умирающий юноша у ручья. Прекрасный и восхитительно-непорочный.
Она нашла его случайно. Если вообще что-то происходит в нашей жизни случайно
…»
ПРОДОЛЖЕНИЕ НАЧАЛА
«…
Створки раковины схлопнулись и прижались друг к другу. Стало темно, влажно и горячо. Две плоти соприкасались, напирая друг на друга влажными боками. Они тёрлись друг о друга, набухая ещё больше, наполняясь жизнью и энергией давать жизнь друг другу и новой жизни. Всё бурлило и клокотало в их пространстве. Да, они были две плоти, но так крепко соединённые Природой друг с другом, что жили как одна плоть. Если погибала одна из них, то неминуемо должна была погибнуть и другая. Соки жизни бродили по их телам, переливаясь из одной половинки в другую. У них было одно жизненное пространство, одна кровеносная система, одна система связи с внешним миром. Именно поэтому смерть одной плоти вела к остановке цикла жизни и в другой…
Что произошло потом? Наверное, эволюция Природы разъединила их. Безболезненно. Но оставила клеточную память о прошлом соитии.
…Это ощущение единой плоти особенно отчётливо возникало в ней, когда он, закончив любовный акт, лежал на ней и в ней. Не было чувства тел. Ни его, ни её. Только это ощущение, что когда-то они были одним целым, по-настоящему одним целым, физически, на уровне клетки. Словно они и возникли из одной клетки путём деления. И долгое время жили, как один организм.
Они сплетались и пили друг друга. Блаженные минуты то ли жизни, то ли смерти. Где было пространство? Где было время? Не было ни материи, ни энергии. Только бесконечность
…»
ИТАЛИЯ
«…
Пейзажи Италии…
Никогда она не думала и даже не мечтала о том, чтобы попасть сюда. Никогда. И это — истинная правда. Она не читала «Ромео и Джульетта». И это правда. Романтический мир Италии, воспринятый ею в детстве через песни сладкоголосого итальянского мальчика, звучавшие когда-то с пластинок из каждого открытого окна, через картины итальянских художников, наполнявших музеи её родного города, через легенду о любви двух юных существ из просмотренного фильма… Софи Лорен. Кто ещё? Ах, да! Итальянцы! Так называли в России всех итальянских певцов. Тоже — когда-то. Слушая их, она ничего не представляла. Не было никаких картинок. Только гармония красоты вливалась через уши в сердце. И сердце купалось, качалось на волнах мелодики их песен
…»
ИТАЛИЯ
«…
…Ещё, правда, была какая-то средневековая Италия. После Римской цивилизации. Де Камерон… В Де Камероне, теперь она ясно видела это, сочеталась непорочность телесного с похотью и грязью телесного же.
Эти две противоположности были одним целым. Одно перетекало в другое без усилий и надрыва. То был процесс жизни. Сама жизнь.
…Но какая-то недосказанность была для неё там
…»
ИТАЛИЯ. ПАЛЕРМО
«…
Внизу, очень-очень далеко внизу, плескалось, действительно — лазурное море. Отсюда, с Монти Пеллегрино, оно было видно полностью, сколько хватало взгляда. Его можно было разглядывать, как на карте, потому что все оттенки его цветов от тёмно-синего до прозрачно-бирюзового, просматривались отчётливо, показывая отмели, глубокие места, места не очень глубокие со множеством морской флоры и фауны и — не очень богатые таковою. Левее расстилался сказочный город Палермо.
Словами невозможно описать божественную красоту этого уголка Италии. Это надо видеть. Для неё это был Рай на Земле. Все, о чем она мечтала: тёплый климат и сказочной красоты природа, и даже море — все она нашла здесь, на Сицилии. Там, где она сейчас находилась, было так хорошо и так красиво, что она подумала: «Здесь слишком красиво, чтобы жить. Это место создано только для любви и только для наслаждения. Это не для меня». И испугалась того, что подумалось. Это прозвучало как приговор. Себе…
…Подъем на Монти Пеллегрино многое сказал ей. Он сказал, что делать ей здесь нечего. Она увидела, насколько этот мир отличается от её привычного мира!
Зато это был мир Витторио. Боже! Какие же они разные! Их миры! А они сами…?
Этот вопрос она могла исподтишка задавать сама себе только до того момента, как… Да. Пока он не прикасался к ней. Или она не видела его глаз. Или не слышала его голос.
И если она смотрела на него и видела даже разделённость их миров, то все это не имело значения перед их непреходящей потребностью любить друг друга
…»
ДАЛЬШЕ
«…
Каменный пол был таким каменным!
Затылок, плечи, спина, бедра — всё стонало от боли, ломило от его каменности. Пол ломал её тело. А сверху её тело вдавливали в пол какие-то силы, которые и истязали, и дарили наслаждение одновременно.
Она выла протяжно и по-звериному. Жалобно и вожделенно. Она хотела продолжения истязания. Как можно дольше. Ещё дольше. Ещё…
Она открыла, наконец, глаза и снова почувствовала холод и каменную твёрдость пола под собой. Витторио лежал рядом с ней. Закрыв глаза. И улыбался. Его рука продолжала ненасытно двигаться по её телу. Музыка продолжала семяизвержение в пространство.
Цикл жизни продолжался
…»
ДАЛЬШЕ
«…
На этот раз ей постелили в маленькой узенькой и чистенькой комнатушечке. Простыни были прохладные и очень как-то вкусные на ощупь. Белоснежные и хрустящие, они напоминали ей о роскоши и благополучии. Этот мир, в который она могла войти, да что там! — уже вошла — был теперь ей не нужен. Что ей делать в этом мире без Витторио? А его она потеряла.
Она осталась одна.
И была этому несказанно рада. Она больше не хотела его видеть. Весь романтический флёр сошёл с её картинок о нем и их будущего. Будущего у них не было никакого. Тот Витторио, который теперь был рядом с ней, совсем не был Витторио. Это был другой человек.
…Она бы не смогла толком объяснить, что произошло. Но что-то произошло. И она почувствовала себя заложницей.
Пленницей.
А на следующее утро он исчез
…»
А РАНЬШЕ…
«…
Много-много миллионов лет назад она была просто Дух. Не обременённая ни телом, ни разумом. Она была свободна. Родным домом для неё была Бесконечность. Не было времени, не было пространства, не было материи, не было энергии. Одна Бесконечность. Это — как целый мир без границ.
Они, Духи, перемещались в бесконечности по им одним ведомым путям и дорогам. Им неведомы были страх, боль, переживания. …Пока Творец не преподнёс им подарок — эту Вселенную.
И тогда ей, Духу, захотелось узнать, что же такое материя, энергия, пространство и время. И она решила заглянуть в земной мир
…»
ЭПИЛОГ
«…Дождь лил непрерывно. Это был даже не дождь. Это была стена из воды.
Казалось, можно было рассмотреть каждую отдельную струйку — такой толстой они виделись из-за силы и напора низвергавшегося сверху потока. Вся почва вокруг размякла и превратилась в сплошное глиняное месиво. Было очень холодно. Ледяная жижа под ногами обездвиживала ноги. Они уже не могли идти. И она сама не могла их передвигать. Глаза застилал туман. Тело одеревенело. Она шла в никуда. И ей уже было всё равно. Впереди была только смерть. Но пока члены могли передвигаться, она шла и шла. Тело было молодым и здоровым, и не так просто было его одолеть дождю, холоду и голоду. Она не могла просто сесть и умереть: в ней самой уже зрела новая жизнь. И пока энергия толкала её вперёд — она шла.
Она не хотела умирать. Она хотела жить.
Она стояла, глядя себе под ноги. До сих пор у неё хватало сил, чтобы идти. Но обрыв остановил это движение. И она вспомнила всё, что с ней произошло.
Много ли, мало ли судеб прожито? Она пока не знала этого.
Сейчас не это было главным. Главным было то, что процесс открытия себя и своей роли в этом Мироздании начался. Это было её вторым рождением и началом её новых жизней под другой звездой… И под новым именем, которого она ещё не знала.
Та девочка, жадно всматривающаяся в глубину озера в ожидании открытия великой тайны…
…девочка, сидящая на берегу зимнего замерзшего озера…
…девочка, застывшая в оцепенении на холодном глинистом берегу…
…девочка, сидящая, одеревенев от тоски, на краю монастырской кровати…
…девушка под струями тропического водопада…
…девушка в пламени костра…
…женщина под холодными звёздами в шалаше…
…женщина, бегущая к морю…
И эта женщина, стоявшая сейчас под струями дождя на берегу озера в центре Копенгагена… Она. Это всё она.
Наконец она пришла туда, где всё это начиналось…»
ПОСЛЕСЛОВИЕ
«…
«Любовь моя! Мирушка!
Пишу тебе это письмо здесь, в Санкт-Петербурге. Ты совсем рядом со мной, но теперь никогда я не осмелюсь просить тебя о встрече. Я приехал сюда только лишь для того, чтобы ещё раз увидеть твой город. Ещё раз, последний, вдохнуть воздух, которым дышишь ты.
Хотя я и продолжаю жить, жизнь моя, конечно, закончилась. Она закончилась в тот момент, когда я понял, что ты не вернёшься больше. Я оказался слаб. Слаб для того, чтобы рука в руке пройти с тобой по этой жизни, которая сплошь и рядом состоит из постоянной необходимости принимать решения, делая очередной выбор. В действительности, я знаю теперь, что выбор мы делаем всего лишь один раз. Я был не готов.
Любовь моя, жизнь моя! Отныне живу одной лишь мечтой, одним стремлением. Если бы не это знание, что будет следующая жизнь, в которой я по воле Господа снова могу встретить тебя, я бы остановил маятник своей жизни. Но я знаю, что в следующей жизни мне надо быть готовым к встрече с тобой, чтобы вновь, в который уже раз, не предать тебя. Не предать себя.
Весь остаток моих дней я посвящаю продвижению к вершине собственного духа. Я хочу сделать в этой жизни как можно больше для достижения своей цели: я стремлюсь к тебе.
Любовь моя, сказочная моя женщина! Я благодарю тебя за краткий миг нашей встречи.
Благодаря тебе я узнал, ради чего стоит жить.
Всё будет так, как мы хотим. Мы обязательно встретимся.
Твой, только твой на всю оставшуюся Вечность.
Витторио П.
Санкт-Петербург
10 июня 199… года»
…»
Часть II ЛЮБОВНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЕЁ ПРОЗЕРПИНЫ
ВСЕМ МУЖЧИНАМ
Если бы она решилась
рассказать обо всех
своих мужчинах без исключения, это
могло бы встревожить
читателя не на шутку.
Она пыталась забыться в мужчинах,
как некоторые пытаются
забыться в вине.
И потому,
в действительности,
у неё не было
ни одного мужчины.
«МАЛЫШКА»
«…
Я лежу в кровати. Болею. Дома нет никого.
У меня жар. Горло болит. Разметалась я в постели и в какой-то полудрёме слышу, вдруг, шаги за стенкой, на кухне.
Нет сил открыть глаза. Нет сил пошевелиться. Мамочка, наверное. Вот она сейчас войдёт ко мне в комнату, подойдёт к кровати, наклонится ко мне и погладит по лицу рукой. Потрогает лоб. Она думает, что я сплю. Пусть думает.
Я слышу, как… кто-то… входит в мою комнату. Не мамочка. Останавливается в дверях. Стоит. Слышу, как дышит, сдерживая дыхание.
Кто? Нет сил открыть глаза.
Снова шаги. К моей кровати.
Мне уже страшно. Боюсь открыть глаза. Сердечко начинает стучать громко-громко! Сейчас этот кто-то его услышит!
«Не спишь?» Вкрадчивый шёпот.
Я узнаю его. Теперь я знаю, кто это. Но почему мне всё-таки так страшно? Почему боюсь открыть глаза? Ведь это дядя Толя».
***
«… — Девочка моя, ты уже не боишься своего дядю Толика? Вот и умница, моя малышка».
Он снова пришёл, когда никого нет дома. Ведь мне скучно одной целыми днями в постели лежать.
И он ещё принёс мне яблоки. Вкусные.
Я болею. У меня всё ещё ангина. У меня температура
…»
«ВИШЕНКА»
«…
Я провожала его до автостанции. Мы пришли слишком рано. Автобуса ещё не было.
И мы пошли в лес. Рядом со станцией. В нашем городке везде — лес. Чтобы была видна станция, мы поднялись на пригорок.
Валера прижал меня к себе и замер. Я уткнулась ему лицом в жёсткую ткань шинели.
Он поднял моё лицо и легко прикоснулся губами к моим губам.
Я обвила его шею руками и совсем неумело, по-детски, начала целовать его. В губы. В глаза. В щеки. В нос. Куда только могла дотянуться.
Он схватил меня в охапку и поднял на руки.
— Вишенка моя. Ягодка ненаглядная. Помни меня всегда. Помни, что я не сделал того, чего так хотел. И я полюбил тебя. Я хочу, чтобы ты была счастливой. Береги себя. И помни, помни меня.
Он поставил меня на землю, повернул спиной к себе и подтолкнул.
— Уходи. И не оборачивайся.
Я пошла. И не оборачивалась.
И запомнила его навсегда.
Это был мой второй мужчина
…»
«БЕЛЯНОЧКА»
«…
А потом он любил меня всю ночь без остановки…
Наконец, под утро, он обнял меня и прижал к себе. Его тело было жёстким и горячим. Руки, покрытые — жёсткими же, — волосками, обвились вокруг моей талии.
— Какая ты тоненькая и хрупкая! Радость моя, нежность моя. Совсем как девочка.
Он прижал меня к себе ещё сильнее. Сердце его стучало как молот.
Щекой я чувствовала густую поросль волос на его груди. Она была влажной. Моя нога успокоилась на его бёдрах. Там было тоже горячо.
— Беляночка моя. Ты такая светлая и нежная! — ласково и с придыханием произнёс он. — Я хотел бы сказать, что люблю тебя. Но ведь ты не поверишь. Правда? и не верь. Не верь ни одному мужчине. А я…
На следующий день он уехал.
«Не хочу сломать тебе жизнь…»
Думаю, он просто сбежал. Он хотел остаться свободным
…»
«МЫШОНОК»
«…
Я долго не могла забыть его. Прошло уже много-много лет, и я снова вернулась в свой город. Что ты думаешь, первым делом сделала я? Я нашла его телефон в своей старой записной книжке и позвонила ему. Мне сказали, что «здесь такой давно не живёт». А вот когда мы встречались, я не звонила ему… Я гордой была…
Я была гордой и хорошо знала себе цену. Я никогда не пыталась понравиться мужчине. Ещё чего! Природой предначертано, что самец завоёвывает расположение самки. А не наоборот. Я даже не учитывала того, что в человеческой жизни и, особенно в СССР, по статистике «на десять девчонок — восемь ребят». Меня это соотношение никогда не волновало. Любой мужчина попадал в мои сети. Я даже не напрягалась. Я только делала отбор. Нет, я не хвастаюсь. Так и было.
Как-то моя знакомая поехала со мной за покупками.
Когда мы вернулись домой, она восхищённо сказала:
— С тобой невозможно рядом идти! Все мужчины только на тебя и пялятся. И женщины — тоже. Ты что, не замечаешь?
Я даже не поняла, о чем это она?
Я никогда не смотрела по сторонам.
…А теперь… о любви
…»
«ТИГРИЦА»
«…
Здесь я должна пояснить тебе, что на самом деле, мы отдыхали не на море. А на озере. Это местечко называлось… Неважно, как оно называлось. Озеро было целебное. Вода в нём стояла солёная-солёная, намного солёнее, чем в море. Целебность этому озеру придавала рапа. Это такие мелкие, то ли букашки, то ли водоросли. Они погибали и опускались на дно озера. А потом превращались в целебную грязь. Этот процесс продолжался, как здесь рассказывали, не одно столетие, а, возможно, и тысячелетие. Каждый год добавлялась ещё одна порция рапы. Потому озеро это было мелкое, солёное и очень тёплое. Я узнала о нем случайно, от одной женщины в поликлинике, и решила сначала на нём нарушить запрет врачей: не купаться, не загорать, ничего не чувствовать — не жить!
…»
«ТИГРИЦА»
«…
Это озеро простиралось через дорогу от дома, где мы снимали комнатку. Оно было огорожено высоким забором, и, по идее, нужен был пропуск, чтобы попасть на его территорию. На другом его берегу стоял санаторий. Но мы «ходили» на озеро через лаз под этим самым забором. Лаз тоже был напротив дороги и нашего дома. Таким образом, мы из дома через лаз попадали сразу на пляж. Очень удобно! Я должна пояснить тебе, Таечка, всё это, чтобы было понятным то, что произошло дальше тем вечером
…»
«ТИГРИЦА»
«…С бьющимся сердцем вышла я за калитку и медленно пошла к озеру.
Стояла дивная, именно дивная, украинская ночь! Тёмно-синее, низкое, абсолютно бархатное небо, от которого, казалось, шло тепло. Яркие крупные звёзды устилали его. Горела на небе жёлтая ущербная луна. Ярко-жёлтая! Яркая-яркая! Ни ветерка, ни движения воздуха! А воздух тёплый и буквально стоит вокруг тебя! — время кайфа Природы. Чудная, чудная ночь!
…Я услышала шаги за спиной. Его быстрые шаги. И почему-то побежала! Побежала к тому самому лазу на озеро.
Я бежала в тёплом стоячем воздухе и не оглядывалась назад!
Я знала, что Григорий устремился за мной. Быстро пригнулась и в одно мгновение очутилась на берегу озера.
Передо мной предстала такая картина! Как это описать?! — передо мной лежало Озеро. Всё в лунном свете! Вода в нём мерцала и фосфоресцировала. Прямо из звёздного неба, от жёлтой луны, сверкавшей в самом его центре как огромная лампада, струилась по волшебной глади озера яркая лунная дорожка, уходившая в кромку берега! Весь пляж тоже был буквально затоплен этим светом. Пляж бледнел своим песком и казался каким-то искусственным. Было светло, как… почти как днём! Казалось, весь свет звёзд и луны был собран и сконцентрирован на одном этом участке Земли! Это впечатление усиливалось ещё и тем, что озеро по всей своей окружности было замкнуто высокой оградой. Я и Озеро!
Такой красоты я ещё не видела!
…Я услышала, как он дышит, приближаясь ко мне. И я снова побежала. На бегу сняла тапочки и летела по тёплому зыбкому песку пляжа на всех парусах. Куда? Куда я бежала? Не знаю. Я не играла с Гришей. Нет. Что-то первобытное открылось во мне. Первобытная женщина, что ли? Первобытный инстинкт, что мужчина должен заполучить желаемое в борьбе, схватке, что ли? Я почувствовала какое-то своё первобытное право не сдаться самцу сразу, заставить его применить даже силу, постараться, поиграть своими мускулами, чтобы завладеть самкой.
Не знаю… Что-то такое было со мной.
…Я бежала по берегу Озера, по песку, и ноги мои утопали в нём. Бежать быстро я уже не могла. Ноги начали заплетаться.
И тут он схватил меня сзади, и я упала…»
«ЦАРИЦА-ДЕВСТВЕННИЦА»
«…
— Я переведусь служить в другое место, разведусь, заберём детей и начнём жить вместе. Поедешь со мной?
«О чём он говорит? — подумала я с удивлением. Неужели он мог подумать, что ради него я брошу мужа, сорвусь с места и полечу за ним сломя голову на край света! Неужели, всё это время, встречаясь со мной, он думал о том, чтобы соединить со мной свою жизнь?!»
Он был славный. Милый. Чувствительный. Чувственный. Такой любовник — находка. Но муж?… Своему мужу я отдала так много! И продолжала отдавать: идеи, поддержку, боевой дух, понимание и участие. Сочувствие, наконец. У нас не ладилась интимная жизнь. Но всё остальное — это была наша семья, и я неизменно стояла на страже её благополучия. Сейчас муж занимал достаточно высокий пост, я знала его как свои пять пальцев, могла руководить им, скрывать от него то, что считала нужным, наконец — наслаждаться жизнью в его отсутствие!
А что мог предложить мне он, Митя Семакин?! Чувства? Ненасытное удовлетворение этих чувств первое время? А потом, что? Старший лейтенант.
— Я переведусь служить в другое место, разведусь, заберём детей и начнём жить вместе, — снова услышала я
…»
«ЦАРИЦА-ДЕВСТВЕННИЦА»
«…
Митя Семакин…
Я влюбилась в него. На полную катушку.
Наши взаимные чувства были единственной отдушиной для меня в этом затхлом воздухе закрытого военного городка! «Анкор! Ещё Анкор!» Этот фильм почти про нас с Митей Семакиным. Молодая жена полковника и совсем молодой старший лейтенант.
Я всё время хотела его.
Я хотела его днём и ночью, на складе и в магазине, в автобусе и в ванной, на улице и дома, при свете дня и при свете фонарей, когда ела и когда пила, когда смотрела на его окна и… даже когда видела его жену! Это было какое-то ненасытное желание, которое я никак не могла удовлетворить.
Я не могла его удовлетворить, потому что… потому что я его не удовлетворяла.
Я только мечтала об этом
…»
«ЦАРИЦА-ДЕВСТВЕННИЦА»
«…
…И вот мы едем в автобусе на задней площадке. В этот поздний час в нем почти никого нет, но мы стоим на задней площадке и не хотим садиться. Мы стоим и смотрим друг на друга. Мы читаем мысли и желания друг друга. В этот момент сделать это совсем не трудно.
Мы смотрим в глаза друг другу, не отрываясь…
Он открыл ключами чужую дверь. Вошёл в чужую прихожую и, не включая свет, остановился, повернувшись в мою сторону. «Проходи». Сердце моё ёкнуло и покатилось вниз. Я вздрогнула, и именно в этот момент Митя Семакин сказал: — Я переведусь служить в другое место, разведусь…»
— Вот и конец истории
…»
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.