Бесплатный фрагмент - Сага о волках — Волчий век

Глава 1

Во время действия этой истории король Харальд Прекрасноволо́сый Хальфданарсон правил королевством Норвегия, находившееся в процессе объединения. Чтобы управлять своим владениями, он постепенно заменил старых вождей и королей регионов на ярлов, которым доверял.

Для управления фюльке вокруг Хрингарики и озера Тири он назначил ярлом Свена, сына своего друга и тезки Харальда, сына Торбьёрна, которого многие называли Свеном «Мудрым». Хотя Свен был молод, он был честен и здравомыслящ, отчего король знал, что мужчина сможет управлять регионом лучше, чем кто-либо другой. Но прежде всего, он знал, что может полностью доверять Свену.

Однако, эта богатая ресурсами провинция, расположенная недалеко от Осло и Каупангра, вызывала много волнений в душах соседей, и многие завидовали положению и титулу Свена. Один из них особенно беспокоил Свена: Свартр Иллуги Магнуссон, в то время правивший деревней Драммен и ее окрестностями. Свартр, который был обязан своим именем и прозвищем тому, что его волосы были такими же черными, как и душа, был особенно амбициозным и коварным человеком. Свен знал, что он сделает все, чтобы достичь своих целей и занять его место. Поэтому, чтобы связать две семьи и избежать братоубийственной борьбы между двумя кланами, Свен решил предложить Свартру в жены свою младшую сестру Ульфдис.

Но, несмотря на все это, Свен не был безмятежен. Ибо, несмотря на заверения мудрецов и годи тинга в том, что он принял правильное решение, он не забыл, почему его сестру прозвали Ульфдис Илла Линд: Ульфдис «с очень плохим характером». Когда она была еще ребенком, ее охватили страшные приступы ярости, и ее отец, будучи ульфхединном, вынужден был с сожалением признать, что его дар перешел не к одному из его сыновей, а к младшей дочери.

Но если в мужчине этот дар ценили, хотя и боялись, то для женщины он считался проклятием. Ибо какой мужчина захочет себе в жены женщину, способную на такие приступы ярости и в первую очередь способную с легкостью ранить или убить его самого?

Столкнувшись с доказательствами, Харальд отправил свою дочь к своему названому брату, Олафру Лейфссону в раннем возрасте, чтобы тот научил ее обращаться с оружием и, прежде всего, направлять и контролировать ее ярость. Из всех своих братьев-оруженосцев Харальд выбрал Олафра, поскольку тот жил далеко и почти один, что позволяло держать в тайне дар Ульфдис, как и обучение, которое ей предстояло пройти в течение нескольких лет.

Но, несмотря на ее долгие тренировки, Свен не мог выбросить страх из головы. Для него сестра оставалась опасной и непредсказуемой, и он больше всего боялся, что девушка откажется от брака или, что еще хуже, нападет и ранит своего мужа, тем самым предоставив Свартру идеальный предлог для начала военных действий.

До того, как он пришел в дом своего дяди Олафра для обсуждения с Ульфдис плана женитьбы, Свен не видел свою младшую сестру с тех самых пор, как она ушла из дома ребенком. И с удивлением обнаружил, что, несмотря на интенсивную подготовку, пройденную его сестрой, она не похожа на мужчину, как он опасался.

У девушки было довольно красивое лицо, обрамленное двумя русыми косами, и она была наделена прекрасными формами, делавшими малозаметной сильную мускулатуру, которой наделила ее природа и годы тренировок. Но ее большие карие глаза, которые иногда становились зелеными на солнце или в гневе, были жесткими и, казалось, не выражали ни радости, ни нежности.

Это вновь пробудило опасения Свена:

— Сестра, согласна ли ты выйти замуж за Свартра и обещаешь ли ты не делать ничего, что может повредить его чести? Последствия будут катастрофическими — сказал Свен.

— Не волнуйся, брат мой, я согласна выйти за него замуж и обещаю быть такой же осторожной как в своих действиях, так и в словах. Я знаю, что от этого зависит жизнь многих людей. Я буду делать то, что лучше для всеобщего блага.

Свен успокоился: возможно, Олафр преуспел больше, чем ожидал Харальд.

Свадьба прошла с большими празднествами, которые объединили два клана на несколько дней. Но как только его семья уехала, Ульфдис поняла, что обещание будет трудно выполнить, ибо Свартр вскоре показал себя пренебрежительным, неуважительным и даже глумящимся по отношению к своей жене, ее брату и семье. Он даже поощрял Бирну, свою любимую наложницу смотреть на его жену свысока и отказываться повиноваться ей. Ульфдис незамедлительно и неоднократно напоминала своему мужу и его наложнице об их обязанности уважать ее и ее семью. Но безуспешно.

Затем она обратилась к местным мудрецам тинга, рассказав им факты и приведя свидетелей, подтвердивших ее слова. Мудрецы отправились к Свартру, чтобы призвать его к порядку и напомнить ему о последствиях такого поведения. И снова безрезультатно.

После нескольких недель без улучшений, Ульфдис решила положить конец этому аду. Она дождалась гостей, которые не были родственниками Свартра, и перед ними, собравшимися в качестве беспристрастных свидетелей, заявила:

— Свартр Магнуссон, перед собравшимися здесь свидетелями я, Ульфдис Харальдсдоттир, заявляю, что с момента нашего брака ты не проявлял уважения ни ко мне, ни к моей семье. Ты нанес серьезный ущерб моей чести и чести моего брата, и я не могу позволить тебе оскорблять и позорить нас таким образом. Поэтому я объявляю себя разлученной с тобой перед собравшимися здесь свидетелями и не вернусь в твою постель.

Разведясь со Свартром, она собрала свое приданое, ювелирные украшения и все имущество, которое могла унести, села на коня и отправилась в путь, чтобы вернуться в дом своего брата.

Глава 2

Драммен и Хрингарики находились на расстоянии всего нескольких десятков лиг с высоты птичьего полета, но многочисленные озера и реки, а также крутой рельеф норвежских фьордов делали любое путешествие продолжительнее. Несколько лиг могут занять несколько часов, особенно верхом на лошади. Проще всего Ульфдис было добраться до Хрингарики на лодке по реке, впадающей в Драмменсфьорд, до озера Тири, и давшему название фьорду, где находилась Хрингарики.

Это огромное озеро окаймляли пологие берега, поросшие лесом, с почвой, достаточно плодородной для земледелия и скотоводства. Но у девушки не было времени ждать, пока судно будет готово к отплытию в Хрингарики и пока кто-нибудь возьмет ее с грузом и повозкой.

У нее не было другого выбора, кроме как сесть на лошадь и ускакать подальше от реки. Затем она пошла вдоль берега озера на восток, а вскоре направилась на север, обогнула Стейнсфьорд и продолжила путь на северо-запад к Хрингарики, вдоль одной из множества маленьких рек, впадающих в озеро Тири. Ульфдис потребовалось несколько дней, чтобы добраться до фюльке, управляемой Свеном, и еще два дня, чтобы добраться до своего дома.

Девушка остановилась, прежде чем приблизиться к дому брата для того, чтобы рассмотреть его.

Он был огромным, соответствующим рангу Свена, с примыкающими к нему несколькими хозяйственными постройками и достаточно большим, чтобы вместить не только Свена и его ближайших родственников, но и наложниц, рабов, проезжих бродяг и гостей на больших банкетах.

Ульфдис была встревожена, поскольку существовал риск того, что Свен воспримет ее решение очень плохо, пусть это и было сделано для защиты его чести. Она расседлала лошадь и привязала поводья к столбу забора, затем пересекла луг. Оказавшись перед порогом, девушке пришлось потратить несколько мгновений на то, чтобы собраться с мыслями, прежде чем она постучала в дверь. Женщину, изнутри дома попросившую ее представиться, звали Эринндис, это была жена ее брата.

— Кто здесь?

— Ульфдис, сестра Свена.

— Ульфдис?! Что ты здесь делаешь? — спросила хозяйка дома с широко раскрытыми от удивления глазами.

— Эринндис, я только что развелась со Свартром и переезжаю к своему брату. Не могла бы ты объявить ему обо мне и спросить, откроет ли он дверь своего дома и примет ли меня?

Эринндис позвала своего мужа. Она была обеспокоена, потому что чувствовала, что это не предвещает ничего хорошего. Ульфдис слушала, как Эринндис объясняла Свену ситуацию, и его голос повышался с каждой новой порцией информации.

Это был не очень хороший знак. При условии, что он вообще не откажется открыть свою дверь или встать и подойти поприветствовать ее. Если бы он отказался принять ее, Ульфдис пришлось бы отправиться дальше на восток, в Олафр, что в нескольких днях пути отсюда.

Свен не мог отказать в полагавшемся ей гостеприимстве и уважении, учитывая особую связь, объединявшую их, но она предпочла избежать необходимости делать это. Она все еще была погружена в свои мысли, когда Свен резко распахнул дверь, продолжая стоять на пороге. Его лицо было алым. Ульфдис никогда не видела своего брата в таком состоянии, он всегда так хорошо владел собой. Тревога охватила ее.

«Он наверняка откажется позволить мне остаться с ним», — подумала она. «Проклятый Свартр, из-за него я потеряю брата за то, что я хотела защитить свою и его честь».

Затем, прервав ее мысли, Свен заговорил:

— Ульфдис, ради всех богов, что ты наделала? Ты понимаешь, в какое затруднительное положение ты нас втянула?

При этих словах Ульфдис покраснела, она была вне себя от того, что брат считает ее виноватой. Она крикнула ему в ответ.

— Я сделала то, что должна была сделать, чтобы защитить свою и твою честь, брат. Мужчина, которого ты отдал мне в мужья, — сын Локи, который не оказывал мне никакого уважения и ежедневно выступал против меня, против тебя и против всей нашей семьи. Что, по-твоему, я должна была сделать, брат? Должна ли я была позволить ему оскорблять нас и порочить нашу репутацию, нашу честь, нашу семью и наше имя, ничего не говоря и не делая? Должна ли я была склониться, как рабыня? Какой свободной и уважаемой женщиной я была бы, если бы не поступила правильно?

Прежде чем эта тирада закончилась, лицо Ульфдис стало алым, а лицо Свена побелело, как саван. Он понял, что совершил ужасную ошибку. Он забыл, кто его сестра и на что она способна. По прошествии времени он в общем-то забыл, какие границы нельзя пересекать.

И теперь он должен был успокоить ее, если не хотел поплатиться за ошибку и проверить на себе пределы обучения, которое Олафр дал Ульфдис. Более того, его сестра была права. Если Свартр вел себя так, как она утверждала, у нее не было другого выбора.

Потому что она была не только свободной женщиной, но и сестрой ярла, и как таковая не могла допустить ни малейшего оскорбления или пятна на своей чести, не говоря уже о чести своей семьи.

Любое иное отношение, кроме неустанной защиты своей чести и чести своего клана, было бы воспринято как слабость, как позор, как бесчестие, которое отразилось бы на всех членах семьи.

Свен с сожалением вынужден был признать: его сестра была права и действовала правильно, даже если теперь это поставило их в затруднительное положение. Ему следовало лучше оценить ситуацию, прежде чем предлагать этот брак. Это была ошибка, и он только что понял, что его небрежность дала Свартру очень хороший предлог для начала военных действий.

Свартр мог бы заявить, что его честь была попрана разводом, и потребовать возмещения ущерба. Ему нужно было придумать, как лучше выбраться из этой передряги, и для этого порог его дома был не самым лучшим местом.

Он также должен был извиниться перед своей сестрой. Возможно, этого было бы достаточно, чтобы успокоить ее.

— Ты права, сестра, прости меня за то, что я увлекся. Я не знал, насколько там бедственная ситуация. Давай, заходи и устраивайся. Прости мою резкость, но все это беспокоит меня в высшей степени, — сказал он ей раскаивающимся тоном. — Садись. Ты голодна?

— Я охотно прощаю тебя, брат. Да, я голодна. Я ничего не ела со вчерашнего вечера, кроме нескольких лепешек хлеба, — ответила она ему, садясь на скамейку и раскладывая на ней свои вещи.

Свен попросил жену принести кашу, сыр, сушеное мясо и молоко для его сестры. Он предпочел не подавать ей алкоголь, потому что даже если Ульфдис успокоилась быстрее, чем он ожидал, не хотелось рисковать во второй раз. Кроме того, им обоим требовалась вся их смекалка, чтобы все обдумать и найти наилучшую стратегию, и ситуация не вышла из-под контроля. Эринндис накрыла стол и принесла еду, которую попросил ее муж. Затем Ульфдис заметила, что прекрасные голубые глаза Эринндис наполнились страхом, и девушка почувствовала себя неловко, из-за того, что причиной этого страха была именно она.

Но сейчас на то, чтобы попытаться успокоить свою невестку, не было времени. Все внимание занимали более срочные дела. Они со Свеном должны были найти решение, и быстро. Оба задумались, пока Ульфдис поглощала еду, как голодный огр. Закончив трапезу, она вернула Свена из размышлений в реальный мир.

— Ну, брат, у тебя есть идея?

— Нет, — ответил тот с сокрушенным видом. — Я пытаюсь предугадать, как он будет нас атаковать. Но существует слишком много возможностей.

— Возможно, не так много, как ты думаешь. Я несколько раз обращалась к местным мудрецам тинга с просьбой вернуть мне больше почтения. Если он нападет на нас напрямую, без предупреждения, он точно потеряет их уважение. Ему придется обратиться к праву, чтобы потребовать справедливости за поруганную честь и узаконить свою месть. У нас есть огромное преимущество: мы знаем закон гораздо лучше, чем он. Если ты встанешь на мою защиту и правильно изложишь закон, то мы выиграем дебаты, и тинг объявит его иск недействительным. Более того, твоя репутация намного лучше, чем у него, и ты нравишься большинству членов тинга. Это должно помочь нам добиться голосования в нашу пользу. Как только Совет отречется от него, он больше не сможет нападать на нас без риска навлечь на себя неодобрение тинга и выплаты нам компенсации.

Свен задумчиво кивнул. Он обдумал все, что только что сказала его сестра, и вынужден был признать, что у нее хорошее тактическое чутье. Его знание закона и красноречие давали им преимущество. Возможно, еще не все потеряно.

— Ты права, сестра, это кажется наиболее логичной возможностью. Так что нам остается только подготовить нашу защиту как можно лучше и ждать созыва тинга. Мы находимся в середине дней созыва, так что это не займет много времени.

Вызов действительно пришел быстро. Свартр со всей его свитой пришли в дом Свена. В присутствии свидетелей он заявил, в чем обвиняет Ульфдис и ее семью, объявив, что будет добиваться справедливости перед тингом. Это дало Свену и Ульфдис две недели на подготовку, которые они использовали сполна.

В назначенный день они отправились в тинг с сопровождением и были готовы к любому развитию событий. Несмотря на то, что Ульфдис была женщиной, ей разрешили присутствовать на заседании тинга, поскольку она принимала непосредственное участие в деле и должна была иметь возможность сама свидетельствовать об обвинениях в адрес бывшего мужа которые послужили основанием для развода. Сложив оружие у входа, мужчины вошли внутрь. Свартр был там с несколькими своими людьми, и злая ухмылка исказила его лицо. Это не предвещало ничего хорошего. Не успел годи объявить, что собрание открыто, как Свартр заговорил, крича и жестикулируя.

— Эта женщина, — сказал он, указывая на Ульфдис, — запятнала мою честь и честь моего клана. Не успела она выйти за меня замуж, как объявила о разводе со мной в присутствии совершенно посторонних людей, нарушив тем самым соглашение со своим братом. Я сдержал свое слово, женившись на ней, а она нарушила свое. Ее клан — это не клан благородных мужчин и женщин. Они не соблюдают свои обязательства и не отвечают за слова. Я требую возмещения ущерба за это оскорбление.

Не успел он закончить, как Свен в ответ заговорил с настоящей мольбой.

— Не мужчины и женщины своего слова? А как быть с мужчиной, который не уважает свою жену или ее семью? Кто, как только женится, оскорбляет свою жену, ее брата и весь их клан? Кто позволяет и поощряет своих наложниц неповиноваться и оскорблять свою жену? Моя сестра выполнила свою часть договора, выйдя замуж за Свартра, а он — нет. Он проявил глубокое неуважение к своей жене, которая не только свободная женщина, член древнего и уважаемого рода, честь которого не подлежит сомнению, но и сестра ярла. К этой женщине из великого рода ее муж относился как к рабыне. Закон ясен в этом вопросе: если жена обязана повиноваться мужу, то он обязан уважать свою жену. В случае оскорбления, неуважения или плохого обращения жена может развестись с мужем без того, чтобы он мог заявить о каком-либо ущемлении чести, поскольку в этом случае жена находится в полном праве. Моя сестра может подтвердить это под присягой и привести в качестве свидетелей нескольких посетителей ее бывшего мужа, а также нескольких мудрецов тинга из провинции Драммена, к которым она обращалась. Моя сестра действительно дала своему мужу второй шанс, попросив мудрейших тинга призвать его к порядку и побудить его проявлять больше почтения. Некоторые из этих людей присутствуют здесь и могут дать показания, — закончил Свен, указывая на двух мужчин, сидящих на собрании.

Затем выступил годи и допросил двух названных мужчин.

— Правда ли, что Ульфдис Харальдсдоттир призвала вас напомнить ее мужу о его обязанностях уважения? Вы были у Свартра и разговаривали с ним? А кто-нибудь из вас был свидетелем его поведения по отношению к жене? Помните, что тинг священен и благословлен богами. Вы должны говорить правду.

Один из двух мужчин заговорил.

— Я, Альфарр Бьярнасон, клянусь перед богами, что Ульфдис Харальдсдоттир действительно обратилась к нам с жалобой на поведение своего мужа, Свартра Магнуссона. По ее просьбе мы поехали к нему, чтобы напомнить ему о его обязанностях как мужа. Но каждый раз он, казалось, не обращал особого внимания на то, что мы говорили. Более того, во время визита в дом Свартра я сам видел, как он вел себя по отношению к жене. Я слышал, как он оскорблял здесь свою жену и ее брата Свена. Поэтому я могу засвидетельствовать перед этим собранием, что факты, в которых она его обвиняет, истинны и доказаны.

При этих словах Свартр про себя выругался. Он этого не предвидел. Этот проклятый Свен и его знание закона… Свартр посмотрел на годи и других членов тинга, увидев в их глазах лишь презрение.

Годи снова заговорил:

— Учитывая эти убедительные показания, в правдивости которых невозможно усомниться, и учитывая закон, о котором так метко напомнил Свен Харальдссон, я считаю, что этот развод полностью соответствует закону и никоим образом не наносит ущерба чести Свартра Магнуссона. Честь, которую он сам запятнал своим неприемлемым поведением. Кто проголосует за то, чтобы признать этот развод законным, а ущерб, нанесенный чести Сварта Магнуссона, отсутствующим?

Члены тинга проголосовали по очереди. Все согласились с предложением годи, и с каждым голосом против него Свартр все больше распалялся. Он был в ярости. Как же он недооценил свою бывшую жену и особенно ее брата! Теперь он увяз, и еще долго не сможет ничего сделать против них. Его и без того шаткая репутация только что сильно пострадала, и любое нападение на Свена может обернуться против него. Ему придется набраться терпения. Тем временем стоящая напротив него Ульфдис торжествующе улыбнулась. Они с братом победили. Женщина была свободна, и ее народ больше не был в опасности. Годи объявил, что заседание на сегодня закрыто, и что мужчины могут выйти и взять в руки оружие. Свартр и его люди вышли первыми, за ними последовали Свен, Ульфдис и их сопровождающие. Свартр посмотрел на Свена с презрением и ушел, не сказав ни слова. Он отомстит. Однажды.

Глава 3

Вернувшись в Хрингарики, Свен думал, что жизнь вернется в нормальное русло. Но уже через несколько недель он понял, что это будет не так просто, как он надеялся. Как и все женщины в доме, Ульфдис должна была помогать Аэринндис по хозяйству. Если уборка, шитье и приготовление пищи не были проблемой, то ткачество, прядение, вышивка, окрашивание, присмотр за детьми или другие задачи, которые в основном предназначались для женщин, были сложнее.

Тогда Свен понял, что они действительно избежали катастрофы: прежде чем выдать ее замуж за Свартра, он не подумал проверить, стал ли Олафр обучать ее всему необходимому для будущей хусфрейи. Ульфдис знала достаточно, чтобы не умереть от голода и холода. Но у нее не было знаний, чтобы правильно управлять домом. Это был полный провал. Аэринндис должна была обучить ее, особенно если он надеялся когда-нибудь снова выдать ее замуж.

Он не мог винить Олафра, ведь, кроме его рабынь, в его доме не было женщин, и никто не посмел бы предложить ему учить Ульфдис таким вещам. Олафр воспитывал ее как мальчика, и это было видно. Ей не нравилось носить платье, и если раньше она могла притворяться перед Свартром и его семьей, чтобы не вызвать подозрений, то теперь ей это было невыносимо.

Затем Свен с ужасом обнаружил, что Олафр одевает ее как мальчика. В конце концов, это было гораздо практичнее для тренировок, и до определенного возраста помогало скрыть ее пол от потенциальных посетителей.

Ульфдис, к сожалению, привыкла к этому удобному стилю одежды. Она рассказала ему, что все еще носит свой мужской наряд и что для возвращения в его дом она надела штаны с сшитым дном, под платье, чтобы ей было удобнее ехать верхом, натянув платье на бедра и не оставляя их голыми. Свен был в шоке.

— Ты понимаешь, что бы произошло, если бы кто-то перешел тебе дорогу и узнал тебя? Твоя репутация была бы уничтожена. Ты не можешь одеваться как мужчина, Ульфдис. Это не только противоестественно и повредит репутации нашей семьи, но вскоре об этом станет известно повсюду, и найти тебе хорошего мужа будет невозможно.

— Я ульфхединн Свен, а не обычная женщина. Я была создана, чтобы воевать, а не вышивать или ткать. Позволь мне вернуться к Олафру, по крайней мере, там я смогу одеваться в соответствии со своей природой, не причиняя тебе вреда.

— Ни в коем случае! Мне жаль, Ульфдис, но теперь люди знают о твоем существовании, и теперь ты — женщина. Ты не можешь просто так жить с человеком, который не является ни твоим братом, ни твоим мужем. Слухи быстро распространятся, и тебя заподозрят в том, что ты наложница простого бонда, а сестра ярла таковой быть не может. Это было бы принижением твоей значимости.

— Прости, брат, но я не смогу так долго продержаться в этой ситуации. Я отказываюсь играть роль, которая мне не принадлежит. Я согласилась выйти замуж за Свартра ради блага клана, и посмотри, чем это обернулось. Судьба показала мне, что этот путь не для меня. Я не гожусь на роль хусфрейи, брат. Как и Брюнхильда, я создана для боя. Я уверена, что ты найдешь решение, которое удовлетворит всех. В конце концов, тебя называют «мудрым», — сказала она, подмигнув ему.

— Я посмотрю, что можно сделать. А пока — хотя я знаю, что тебе это не нравится — продолжай учиться всему, что можешь, у Аэринндис. Мы должны сохранять видимость, пока я не найду решение, — вздохнул Свен.

Но сколько бы дней Свен ни прокручивал все это в голове, он не мог распутать паутину противоречий в этой ситуации, поэтому он решил пойти и посоветоваться с годи, ибо знал, что его благоразумие равно его мудрости. После того как Свен все рассказал, годи посоветовал ему пойти к вёльве, которая жила в нескольких днях пути, и попросить ее истолковать священные руны. Это был лучший способ определить судьбу, которую Норны соткали для его сестры. Свен подумал, что это отличная идея, но он хотел сохранить свой визит в тайне, особенно от Ульфдис. Он боялся, что если предсказание вёльвы не оправдает ее ожиданий и надежды не оправдаются, сестра будет ужасно разочарована. Поэтому, чтобы иметь свободу действий, ему пришлось на несколько недель избавиться от сестры. К счастью, скоро должна была отправиться торговая экспедиция в Каупангр. Свен планировал отправить туда своего старого друга Гисли Эйриксона, чтобы обменять накопленную ими стеатитовую посуду, вадмал, меха и шкуры на янтарные и стеклянные бусы, пряности, рабов и экзотические ткани. Торговый сезон в Каупангре был открыт уже несколько недель, и он хотел воспользоваться этим. По крайней мере, в городе его сестра могла заниматься торговлей, это было бы приятной сменой ее домашних обязанностей. Кроме того, Гисли и его ребята будут присматривать за ней от имени ее брата.

Приняв решение, Свен почувствовал успокоение. У него будет достаточно времени, чтобы организовать свою поездку к вёльве. Когда он сообщил новость своей сестре, она была вне себя от радости. Она сможет путешествовать, торговать и, самое главное, наконец-то увидеть Каупангр, торговый пост, о котором она так много слышала. Свен дал свои указания Гисли, не рассказав ему о тайне сестры. Он предпочитал говорить как можно меньше, пока не увидит вёльву и она не подтвердит, может ли он открыто рассказать, что Ульфдис — ульфхедин. Гисли не совсем понимал, почему он должен был взять с собой сестру своего друга. И хотя он был готов оказать Свену услугу, он воспринимал эту просьбу как настоящую обузу. К счастью, путешествие на лодке займет всего один день, так что ему не придется проводить бессонные ночи, присматривая за ней, пока она будет спать на лодке среди команды. Взять незамужнюю женщину среди всех этих мужчин было безумием. О чем думал Свен, когда просил его взять с собой Ульфдис?

Вскоре наступил день отъезда. Ульфдис собрала все необходимое, включая мужскую одежду. «Никогда не знаешь», — подумала она. Она также приготовила большое количество вадмаля, который обменяла с Аэринндис на янтарные бусы и несколько очень красивых мехов животных, на которых она тайком охотилась у Олафра и своего брата. Остальное она оставила себе и упаковала вместе со своими вещами, чтобы продать в Каупангре. При всем этом она могла надеяться заработать неплохую выручку, которая, добавленная к ее наделу и другому личному имуществу, дала бы ей хорошее гнездо, которое она могла бы инвестировать.

У Ульфдис была одна идея — долгосрочный проект — о котором она не рассказала брату. Сначала она хотела проверить, жизнеспособен ли он, а уже когда вернется — найдет время поговорить со Свеном.

Поэтому рано утром она была там вместе с Гисли, Лейфром, Арнстейнном, Финнром и другими членами команды из окрестных деревень. Хотя Гисли предупредил их о ее присутствии, мужчины, похоже, не очень-то успокоились, когда она поднялась на борт.

Кнорр был вполне приличного размера для корабля, предназначенного в основном для мелких торговых перевозок, но со всеми товарами, которые они перевозили, он не мог вместить более 20 членов экипажа.

Свену пришлось объединиться с двумя другими мужчинами в фелаг чтобы финансировать строительство, фрахт судна, товары и оплату труда команды. Поэтому только половина экипажа состояла из людей Свена, а другая половина — из людей других членов флага. День прошел без заминок. Лодка пересекла озеро Тири, спустилась вниз по реке и достигла Драмменсфьорда. Когда лодка проходила рядом с деревней Драммен, Гисли решил спрятать Ульфдис.

Лучше всего было бы, если бы Свартр или его люди не видели ее. Сейчас не время начинать новые военные действия. Гисли не расслаблялся, пока не миновал деревню Свердвик. Затем лодка продолжила движение по Драмменсфьорду и достигла Осло-фьорда.

Еще не рассвело, когда они увидели Каупангр. Город был построен вдоль западного берега реки Осло-фьорд и протянулся на несколько сотен метров. На воде было несколько пирсов, где могли причаливать корабли. Рядом с доками находился постоянный центр Каупангра, состоящий из домов с толстыми каменными стенами, способными выдержать суровые зимы страны. Вокруг центра города были построены сезонные дома из дерева для тех, кто хотел приехать и торговать летом, как Свен.

Ульфдис впервые видела город. Она не могла в это поверить. Дома были меньше, чем те, которые она видела раньше. Они располагались так близко друг к другу, что каждый мог разговаривать с соседом с порога своего дома, а сад был сведен к минимуму. Так много людей в таком маленьком пространстве заставляло Ульфдис чувствовать себя неловко. Ей нельзя было допустить ни малейшей ошибки, потому что все, что она делала, было видно всем.

Как только лодка была надежно пришвартована, Ульфдис, Гисли, Финнр, Арнстейнн, Лейфр и остальные люди Свена направились к его дому, который находился на внешней окраине города, среди других сезонных домов. Дом Свена был одним из самых больших в Каупангре и был вдвое шире большинства других. Несмотря на это, он был небольшим по сравнению с его жилищем в Хрингарики. Ульфдис задержалась перед строением, прежде чем войти, и заметила еще одно отличие от дома Свена: его форма напоминала не перевернутую лодку, а скорее палатку на стенах.

Дом наверняка был достаточно большим, чтобы вместить всех, и, к счастью, люди Свена должны были по очереди охранять лодку, что избавило бы их от тесноты и общества друг друга в главной комнате.

Гисли выбрал для Ульфдис скамью в дальнем конце комнаты и сел на соседнюю, а Лейфр и Финнр сели на скамьи у противоположной стены. Таким образом, Ульфдис была относительно изолирована от людей своего брата, а те, кто спал рядом с ней, были мужчинами, которым Гисли полностью доверял. Ближайшие недели будут тяжелыми для Гисли, и ему придется спать с одним открытым глазом, пока они не вернутся в Хрингарики. Какая головная боль!

Как единственная женщина в группе, Ульфдис должна была готовить в тот вечер. Поскорей бы она купила рабыню или двух, чтобы больше не заниматься этой работой, думала она, наблюдая за готовящимся на огне блюдом. Первая ночь прошла спокойно, мужчины уважали Свена и не хотели бросать вызов Гисли и его доверенным ребятам. Кроме того, они были измотаны, проехав весь день и разгрузив лодку, чтобы доставить все товары на склад рядом с домом.

На следующее утро Ульфдис приготовила для мужчин подслащенную медом кашу а затем поговорила с Гисли.

— Я знаю, почему ты беспокоишься, Гисли, и думаю, у меня есть идея, как решить эту проблему. Пойдем в центр, мы с тобой можем купить одну-две рабыни, у меня есть с собой несколько серебряных монет. Мужчины смогут удовлетворять свои потребности с их помощью, и это отобьет у них желание нападать на меня. Кроме того, они помогут мне управлять домом, и я смогу уделять больше времени помощи тебе в торговле.

— Это действительно хорошая идея. Я знаю отличного работорговца рядом с пристанью, где мы пришвартовались. У него всегда хорошие товары, а цены не слишком высокие. Но при всем уважении, Ульфдис, если бы ты не пошла с нами, тебе не пришлось бы так быстро тратить деньги на рабов, — сказал он смущенно.

— Гисли, я понимаю твою позицию, но у моего брата есть свои причины отправить меня сюда, а у меня свои. Нам придется обойтись моим присутствием здесь. Так сложилось, такова судьба. И если бы не я, вы бы умирали от голода вчера вечером и сегодня утром, — закончила она с улыбкой.

Гисли кивнул и улыбнулся. Сестра Свена была умной. У нее также был характер и чувство юмора. Возможно, пребывание в Каупангре окажется не таким уж плохим, как он думал вначале.

— Хорошо, — продолжал он. — Пойдем и заберем этих рабынь, чтобы я мог немного успокоиться.

Ульфдис кивнула, взяла свою сумочку и последовала за Гисли по лабиринту городских улиц. Ей было трудно найти дорогу через все дома, которые были так похожи друг на друга. Ей придется обращать пристальное внимание на мельчайшие детали по пути, если она хотела иметь возможность одной ходить по магазинам в центре и не заблудиться. Вскоре они увидели причал, где все еще была пришвартована их лодка, и Гисли указал на большой дом в стороне.

— Торговец, которого мы собираемся навестить, живет в доме, который ты видишь там. Он мой старый знакомый. Будет лучше, если ты позволишь мне говорить. Слушай и учись, — сказал он, с ухмылкой на лице.

Как только они вошли в дом торговца, тот вышел навстречу Гисли и предложил ему свою руку.

— Гисли, друг мой, мне показалось, что я узнал твоих ребят в одном из доков. Как дела? Надолго ты здесь?

— Торфрид, друг мой, у меня все в порядке, я здесь всего на несколько недель, время для торговли за нашего ярла, Свена Харальдссона. Я хотел бы представить тебе его младшую сестру, Ульфдис, которая сопровождает меня от имени своего брата.

Торфрид повернулся к Ульфдис с улыбкой на лице.

— Очень приятно познакомиться с сестрой дорогого Свена. Меня зовут Торфрид Гейррсон. Добро пожаловать в мой дом.

Затем он снова повернулся к Гисли.

— Что я могу сделать для тебя, Гисли? Полагаю, ты пришел сюда искать рабов? Как раз вовремя, я только что получил партию с Востока. Что вам нужно?

— Мне нужны одна или две женщины, молодые, красивые, послушные и способные вести хозяйство.

— Понятно, — ответил Торфрид. Вам нужно кормить, заботиться и удовлетворять своих ребят. У меня есть именно то, что вам нужно. Следуй за мной.

Гисли и Ульфдис последовали за ним к группе женщин, просто одетых в грубые шерстяные платья. Некоторые из них были очень красивы, и большинству из них не было еще и 20 лет. Ульфдис посмотрела на Гисли, когда он их осматривал. Он подробно осмотрел каждую из них, проверил состояние зубов и здоровье некоторых и даже прощупал несколько, чтобы оценить их форму.

Наконец он указал на двоих и спросил Торфрида.

— Сколько ты просишь за этих двух?

— 3 серебряных марки. Они очень красивы, обладают прекрасным здоровьем, послушны и отлично поддаются дрессировке.

— Они не являются обученными рабами, — ответил Гисли. — 3 марки — это слишком дорого. Они существуют только для того, чтобы удовлетворять моих мужчин. Я предлагаю тебе 1,5 марки, не больше.

— 1,5 марки? Нет, друг мой, если я отдам их тебе по такой цене, я продам их себе в убыток. Они настоящие красавицы, молодые, с пышными формами и плодовитые. Я не могу опуститься ниже 2 марок. Это цена друга.

Гисли улыбнулся, и Торфрид улыбнулся в ответ.

— Хорошо, — ответил Гисли. Иди за 2 марками.

Он знаком подозвал Ульфдис, доставшую из кошелька требуемую сумму в виде серебряных кусков и передавшую ее Гисли, который отдал ее Торфриду.

Он достал свои весы и взвесил деньги. Когда он закончил проверять сумму, он взял веревку, привязал ее к запястьям двух рабынь и передал другой конец Гисли.

— Держи, друг мой, они твои. Не стесняйся возвращаться, если тебе понадобится что-то еще. У меня регулярно будут новые поступления.

Гисли потянул за веревку и взял с собой двух рабынь. Перед тем как переступить порог, он повернулся и спросил Торфрида.

— Кстати, как их зовут?

— Брюнетку зовут Милана, а блондинку Снежана.

— Спасибо, — ответил Гисли и вышел из дома, за ним последовали Ульфдис и две рабыни.

Они вернулись домой, и Гисли сразу же занялся двумя рабынями: пора было начинать готовить вечернюю еду и, прежде всего, убирать дом, в котором зимой никто не жил. Гисли поручил Ульфдис проследить за рабынями и помочь им навести порядок. Ульфдис вздохнула. Она с нетерпением ждала момента, когда сможет освободиться от работы по дому.

Мужчины, которых Гисли послал разведать обстановку в городе, постепенно возвращались. Когда Лейфр вернулся, он сразу заметил двух рабынь и допросил.

— Ульфдис, чьи это рабыни?

— Я купила их, так что они мои.

— Тогда разрешишь ли ты мне взять одну из них в свою постель? — спросил он низким голосом.

— Они в вашем распоряжении, Лейфр. Ты и другие можете использовать их для своего удовольствия. Но будьте осторожны, не повредите их, — твердо ответила она.

— Не волнуйся, рабыни ценят, когда я забочусь о них, — ответил Лейфр с очаровательной улыбкой.

Ульфдис кивнула и улыбнулась. Она подслушала разговор мужчин между собой, а Лейфр, как и почти все остальные члены экипажа, был известен как дамский угодник, который соблазнял как рабынь, так и свободных незамужних женщин. Ей не о чем было беспокоиться, две ее рабыни не пострадают от внимания ребят ее брата, совсем наоборот.

К обеду все мужчины вернулись и обменялись словами о рабынях. Лейфр отдал предпочтение Снежане, а Арнштейнн, похоже, остановил свой выбор на Милане. Остальные должны были ждать своей очереди. Съев тушеную курицу с пивом и хлебные лепешки, мужчины легли спать.

Лейфр и Арнстейнн взяли каждый по одной рабыне к себе в постель. Ульфдис наблюдала за ними. Рабыни были совершенно послушны, как и обещал Торфрид, и позволили себе это. Ульфдис легла в постель, и она могла наблюдать за Лейфром и Арнстейном в свое удовольствие. Ее беспокоила нежность Лейфра по отношению к Снежане, он ласкал и целовал ее, и рабыня, казалось, наслаждалась этим. Свартр никогда не оказывал ей такого внимания, а в те разы, когда он делил с ней постель, она не испытывала никакого удовольствия, наоборот. В тот вечер, увидев Лейфра со Снежаной, Ульфдис почти захотела оказаться на ее месте.

На следующее утро, после завтрака, она обсудила с Гисли вещи, которые ей нужно было продать за свой счет.

— Гисли, у меня есть вадмал, меха и шкуры на продажу. Ты знаешь, где я могу получить хорошую цену за них?

— Для вадмала, сколько ты принесла?

— 56 саженей.

— Это хорошее количество. Я знаю торговца, который экспортирует большие объемы, думаю, он был бы заинтересован. А что насчет шкур, что у тебя есть?

— Горностаи, лисицы, несколько шкур рысей и северного оленя и очень красивые шкуры куницы и бобра.

Гисли был ошеломлен.

— Как ты смогла накопить столько шкур?

— Я бы предпочла не говорить тебе, Гисли, но не волнуйся, я не крала их, если ты об этом спрашиваешь.

Ульфдис предпочла не признаваться ему, что она охотница и собрала много шкур, пока жила с Олафром. У Гисли и так было достаточно вопросов, поэтому лучше не говорить ему слишком много. Он молчал некоторое время, потому что задавал себе все больше и больше вопросов. В Ульфдис было слишком много странностей. Начнем с того, что она вела себя не так, как должна вести себя женщина. Казалось, она ничуть не боялась быть единственной женщиной, спящей в доме с восемью мужчинами, которые не были ей родственниками. Теперь она говорила ему, что у нее есть запас шкур, достойный лучших охотников, которых он знал. И никто не знал, где прошло ее детство. Все это было очень странно, и Гисли собирался попросить у Свена объяснений, когда вернется в Хрингарики. Затем Гисли снова заговорил.

— Что касается шкур, я думаю, что лучше всего предложить их одному хэрсиру, который живет в нескольких лигах от города. Он регулярно организует экспедиции во Францию и англосаксонские королевства, где эти шкуры пользуются большим успехом. Это должно его заинтересовать.

— Спасибо, Гисли. Что касается вадмала, то, кажется, я помню, что у моего брата тоже есть несколько на продажу в запасах, которые мы привезли. Почему бы нам не продать всю партию тому торговцу, о котором ты мне говорил, а потом разделить прибыль от продажи пропорционально?

— Очень хорошая идея, поэтому нам придется совершить только одну поездку с вадмалом. Но для этого нам придется подождать до завтра. Мы должны послать человека, чтобы узнать, заинтересован ли он, и нам понадобятся все наши люди для перевозки грузов.

Ульфдис согласилась и использовала этот день, чтобы наблюдать, как мужчины тренируются, играют в хнефатафл, или развлекаются с рабынями между играми, когда они не находились в центре города. Она также воспользовалась этой возможностью, чтобы оценить общую стоимость своих товаров и начать обдумывать свой план. На следующий день почти все мужчины были заняты работой по переноске вадмала в дом торговца, кроме одного, который следил за рабынями и складом. Когда они вошли в дом торговца, он брал наслаждение с одной из своих рабынь. Присутствие клиентов нисколько не беспокоило его, и он спокойно закончил свое дело, затем выпрямился и подошел поприветствовать своих посетителей.

— Приветствую всех. Что я могу для вас сделать?

— У нас есть большое количество вадмала на продажу, и человек, которого я послал к тебе вчера, сказал мне, что тебя это заинтересует, — ответил Гисли.

— Да, да, конечно. Сколько именно у вас есть?

— У меня почти 170 саженей очень качественного вадмала.

— Давайте посмотрим, — сказал торговец, и вытащил один из тюков, ощупывая и изучая ткань.

Затем он заговорил снова:

— Я предлагаю тебе 20 марок за все это.

— Это ткань очень хорошего качества, очень хорошего цвета, который будет легко окрасить, она легко стоит 40.

— 40 марок? Нет, это шерсть, а не лен, я не могу предложить тебе столько. Допустим, 25 марок.

— 25 — это слишком мало, я уверен, что смогу получить за это не менее 35 марок в другом месте. Ткань мягкая и очень гладкая, у тебя не будет проблем с ее продажей.

— Очень хорошо, очень хорошо, я предлагаю тебе 30 марок за всё, и это моя последняя цена. Я не могу сделать больше.

Гисли повернулся к Ульфдис, чтобы узнать, согласна ли она, в конце концов, одна треть товара принадлежала ей. Та кивнула, соглашаясь, цена, которую получил Гисли, оказалась даже немного выше, чем она ожидала.

— Хорошо, — сказал Гисли, — давай за 30 марок.

Он и торговец пожали друг другу руки, и последний позвал свою жену, чтобы она принесла ему сундук с деньгами. Он взвесил 30 марок на своих весах и отдал их Гисли, положившему их в несколько больших сумочек, которые мужчины должны были крепко держать в руках из-за их веса. Они быстро вернулись домой, чтобы избежать соблазна заполучить такую большую сумму денег. Когда они приехали, Гисли разделил деньги, как было условлено.

Теперь у Ульфдис в кошельке было еще 10 марок, и она должна была быть осторожной, так как настолько большая сумма денег могла привлечь воров. В последующие дни Гисли и Ульфдис ходили по городу, чтобы продать стеатитовые посуду и сосуды и купить то, что просил Свен.

Гисли предпочитал как можно скорее превратить полученные деньги в товары, чтобы их не ограбили. На накопленные деньги Ульфдис купила ювелирные украшения. Их было легче носить и, главное, легче отслеживать, чем сумочку, набитую деньгами.

На следующей неделе Гисли послал двух человек к Мегинбьёрну Вигарссону, хэрсиру, о котором он рассказал Ульфдис, чтобы узнать, готов ли он принять их. Они вернулись в тот же день с положительным ответом: встреча была назначена на следующий день. Когда он настал, Ульфдис, Гисли, Лейфр и Арнстейнн собрались в свои лучшие одежды и отправились пешком с грузом шкур.

Им потребовалось чуть больше часа, чтобы добраться до дома хэрсира. Там они представились друг другу, и Мегинбьёрн лично подошел к входной двери своего дома, чтобы поприветствовать гостей.

— Здравствуйте, меня зовут Мегинбьёрн Вигарссон, добро пожаловать в мой дом.

— Здравствуйте, Мегинбьёрн Вигарссон, меня зовут Гисли Эйриксон, а это Ульфдис Харальдсдоттир, сестра ярла Свена Харальдссона, главы фюлька Хрингарики. Это мои люди: Лейфр Сноррасон и Арнстейнн Дагарссон.

— Сестра Свена Харальдссона? Я не знал, что у него есть сестра, — ответил Мегинбьёрн и заинтересованно посмотрел на Ульфдис. — Проходите, проходите, нам будет удобнее обсуждать дела, — продолжал он, отступая в сторону, чтобы пропустить их на порог.

Как только они вошли, Мегинбьёрн указал на скамьи и попросил одного из рабов принести гостям напитки. Как только их обслужили, он снова заговорил:

— Ну, Гисли, твои эмиссары сказали мне, что у тебя есть очень хорошие шкуры на продажу. Что ты мне принес?

Затем Гисли взял свертки и распаковал их на земле перед Мегинбьёрном, после чего ответил ему.

— Мы предлагаем тебе горностая, лисицу, куницу, бобра и несколько шкур рыси и северного оленя. Все очень хорошего качества.

Мегинбьёрн осмотрел шкуры. Они были красивы, и их было много. Вскоре он должен был организовать торговую экспедицию на запад, и этот запас мехов идеально подошел бы для франкского или англосаксонского рынка. Он мог бы получить за него хорошую цену.

— Гисли, я предлагаю тебе 20 марок за все это.

Глаза Гисли расширились. Цена, которую предложил ему хэрсир, была больше, чем он ожидал. Он кивнул в сторону Ульфдис, которая подала ему знак согласиться. Но что-то беспокоило Ульфдис. Интуиция подсказывала ей, что произошло что-то ненормальное.

Гисли снова заговорил.

— Я принимаю твою цену, Мегинбьёрн, — сказал он, пожимая ему руку.

Последний позвал свою жену Аудр. Он попросил ее достать из сундука деньги и весы. Она вернулась с большой сумкой и весами, на которых Мегинбьёрн взвесил 20 марок и передал их Гисли, положившему деньги в сумочку Ульфдис. Когда они уже собирались прощаться с хозяином, он снова удивил их.

— Сегодня вечером я устраиваю банкет по случаю возвращения моего сына из экспедиции и хотел бы пригласить вас. Вы окажете мне большую честь, согласившись остаться в моем доме до сегодняшнего вечера и быть почетными гостями на этом банкете.

Ульфдис становилась все более недовольной тем, как идут дела, и что-то подсказывало ей, что лучше не оставаться. Но отказ от его приглашения после того, как он предложил такую высокую цену за их товар, был бы трактован как неуважение, и Мегинбьёрн почувствовал бы себя оскорбленным. Поэтому Ульфдис согласилась на молчаливую просьбу Гисли, который затем заговорил.

— Твое приглашение — большая честь для нас, и мы с удовольствием принимаем его.

— Очень хорошо, пожалуйста, устраивайтесь поудобнее, я распоряжусь, чтобы вам принесли что-нибудь поесть и выпить. Мы можем спокойно поговорить, пока не придет мой сын. Я предупрежу своих людей и скоро вернусь.

Затем он вышел из дома, и Ульфдис проследила за ним глазами, пока он не скрылся из виду. Затем она шепнула Гисли.

— Мне не нравится это приглашение. В этом хэрсире есть что-то подозрительное. Ты, Лейфр и Арнстейнн, будьте начеку и не пейте слишком много алкоголя.

Гисли согласился и тихо передал совет своим ребятам. Полдень прошел быстро. Как только приехал сын Мегинбьерна, дом его быстро наполнился гостями, и слуги накрыли столы. Банкет состоялся и закончился очень поздно.