Бесплатный фрагмент - Садомазо

Садо-мазо: Не детские сказки Корнея Чуковского

Мазохистическая структура личности определяется тем, что человек воспринимает себя недостойным, виновным, отверженным и заслуживающим наказания (Н. Мак-Вильямс). Мазохистические люди — это депрессивные, у которых осталась надежда (Э. Хаммер).

У мазохистической личности формируется самонаказывающий (садистический) тип отношения к себе, поэтому нередко говорят в связке садо-мазо. Садирующие как бы постоянно ходят с ножом и готовы напасть на других в любое мгновение, а мазохисты держат этот нож за лезвие и убеждены, что иначе невозможно. Они постоянно причиняют страдания сами себе, в надежде, что другие смогут это наконец-то увидеть и проявить сострадание. Так разворачивается драма, в которой мазохистическая личность нуждаясь в заботе, внимании и одобрении, но получает их, только в моральных мучениях. Формируется убежденность (быть у беды), что страдания хороши и желательны. Они сохраняют надежду и удерживают от глубокой депрессии.

Как сделать из ребенка садо-мазохиста?

— Отвергайте, не интересуйтесь его чувствами, игнорируйте базовую потребность в привязанности, наказывайте, ломайте, стыдите, вините, контролируйте, культивируйте свои мазохистические установки на самопожертвование и служите ему примером.

Как вырастить поколения детей, воспринимающих садо-мазохистическую динамику как норму жизни?

— Читайте детям сказки Корнея Чуковского. Обязательные для прочтения: «Муха — Цокотуха», «Тараканище», «Федорино горе», «Мойдодыр», «Айболит» и «Бармалей».

Отзыв родителя:

Корней Чуковский — мой личный чародей. Когда мои противные потомки вопят, орут, плачут, истерят, ноют, пищат, повизгивают, причитывают, голосят, горлопанят, не хотят или наоборот хотят есть/спать/пить/играть… на помощь мне приходит Чуковский: я шпарю его с любого места в любом состоянии. Муха-Цокотуха, Федора Егоровна, немытый мальчик, непослушные Таня с Ваней, добрый доктор Айболит, медведь-крокодилоборец, бесчисленные букашки-милашки, и ещё сонмы и сонмы героев выручают меня в любой ситуации.

Кто знаком с творчеством К. Чуковского согласится, что даже диснеевские ведьмы, мыши и коты выглядят плоско по сравнению с героями книг К. Чуковского для детей от 2-х до 5-и.

Чтобы понимать причины наполненности произведений К. Чуковского мрачными и трагическими образами нужно быть знакомым с его биографией и иметь хоть какое-то представление о тех временах..

Все, что может сделать автор это писать из себя — облечь в форму и спроецировать на бумагу свои чувства. В первую очередь те, что относятся к травматичному опыту детства:

влить в эту риторику опять кусок своей души, сделать ее для себя понятной и близкой… (К. И. Чуковский «Дни моей жизни»).

Этим занимаются и талантливые, и посредственные писатели с разной степенью художественности выражая себя. А Корней Чуковский был безусловно талантлив и многие поколения родителей и детей в подтверждение тому.

Про таких как К. Чуковский говорят «человек, который сделал себя сам», но это не более чем расхожая фраза. Основное в структуре его характера определялось особенностями рождения, безотцовщиной, тяжелым детством и юностью.

Вся жизнь К. Чуковского была связана со страданиями и жертвенностью, а его чувствительная и отзывчивая к чужим трудностям натура определяется как мазохистический характер. Это просто данность как цвет волос и конституция.

Вместе с тем он был человеком целеустремленным, высокообразованным, отмеченным разносторонним дарованием и действительно любящим детей. Он оказался единственным из всех советских писателей, кто поздравил Пастернака с присуждением Нобелевской премии, защищал перед властью Бродского, восхищенно отзывался о Солженицыне. Мазохистичность и жертвенность вполне сочетаются с порядочностью и отвагой.

Матерью Николая Васильевича Корнейчукова была полтавская крестьянка, работавшая прислугой у родителя будущего писателя. Незаконнорожденный мальчик Коля никогда не имел ни отчества, ни фамилии. Был сыном человека, которого никогда не знал и который никогда не интересовался его существованием. Отец оставил их, и мать переехала в Одессу. Там мальчик был отдан в гимназию, но в пятом классе его отчислили из-за низкого происхождения.

Из дневника К. Чуковского:

А в документах страшные слова: сын крестьянки, девицы такой-то. Я этих документов до того боялся, что сам никогда их не читал. Страшно было увидеть глазами эти слова. Помню, каким позорным клеймом, издевательством показался мне аттестат Маруси-сестры, лучшей ученицы нашей Епархиальной школы, в этом аттестате написано: дочь крестьянки Мария (без отчества) Корнейчукова — оказала отличные успехи. Я и сейчас помню, что это отсутствие отчества сделало ту строчку, где вписывается ими и знание ученицы, короче, чем ей полагалось, чем было у других, и что пронзило меня стыдом. «Мы — не как все люди, мы хуже, мы самые низкие» — и когда дети говорили о своих отцах, дедах я только краснел, мялся, лгал, путал. У меня ведь никогда не было такой роскоши, как отец или хотя бы дед. Эта тогдашняя ложь, эта путаница и есть источник всех моих фальшей и лжей дальнейшего периода. Теперь, когда мне попадает любое мое письмо к кому бы то ни было я вижу: это письмо незаконнорожденного, «байструка». Все мои письма (за исключением некоторых писем к жене), все письма ко всем — фальшивы, фальцетны, неискренни — именно от этого. Раздребежжилась моя «честность с собою» еще в молодости. Особенно мучительно было мне в 16–17 лет, когда молодых людей начинают вместо простого имени называть именем-отчеством. Помню, как клоунски я просил всех даже при первом знакомстве — уже усатый — «зовите меня просто Колей», «а я Коля» и т. д. Это казалось шутовством, но это была боль. И отсюда завелась привычка мешать боль, шутовство и ложь — никогда не показывать людям себя, — отсюда, отсюда пошло все остальное. Это я понял только теперь.

Отчество «Васильевич» Николай получил от крестного отца. С начала литературной деятельности Корнейчуков, тяготившийся незаконнорожденностью, использовал псевдоним «Корней Чуковский», к которому позже присоединилось фиктивное отчество — «Иванович». После революции сочетание «Корней Иванович Чуковский» стало его настоящим именем, отчеством и фамилией.

Постоянное стремление справиться с чувством вины и неполноценности, одиночество сироты, нуждающейся в людях, потребность в признании формировали жертвенность, стоицизм и привычку много работать. Никто лучше самого К. Чуковского не опишет его переживаний, в которых детский опыт отверженности сталкивался с окружающей реальностью.

Он оценивал каждый день: что сделано? Мало, мало!

О, какой труд — ничего не делать“. И в его долгой жизни светлым видением встает не молодость, а старость. Ему всегда мешали. Не только цензура. „Страшно чувствую свою неприкаянность. Я — без гнезда, без друзей, без своих и чужих. Вначале эта позиция казалась мне победной, а сейчас она означает только сиротство и тоску. В журналах и газетах — везде меня бранят, как чужого. И мне не больно, что бранят, а больно, что чужой.

Одним из мучений, преследовавшим его с детства является бессонница, обнажающая неустранимое чувство одиночества и отдельности своего Я.

«Пишу два раза в неделю, остальное съедает бессонница». Кто не знает пушкинских стихов о бессоннице:

Я понять тебя хочу,

Смысла я в тебе ищу.

…В неспанье ужасно то, что остаешься в собственном обществе дольше, чем тебе это надо. Страшно надоедаешь себе — и отсюда тяга к смерти: задушить этого постылого собеседника — затуманить, погасить. Страшно жаждешь погашения своего я. У меня этой ночью дошло до отчаяния. Неужели я так-таки никогда не кончусь… Сегодня дошло до того, что я бил себя кулаком по черепу! Бил до синяков — дурацкий череп, переменить бы — о! о! о!» (В. Каверин «Дневник Чуковского»).

О самооценке и комплексе неполноценности.

В возрасте 19-и лет, на пороге большой творческой жизни Чуковский пишет следующее:

Друг мой, я не хочу пренебрежения. Слишком жгуче, слишком остро прочувствовал я — и теперь я заработал себе право быть вялым и бесцветным. За это презирать меня нечего. Да и ты, кто бы ты, человек XX столетия, ни был — ты цветистостью богат не будешь. Душа твоя будет иметь больше граней, чем моя, стало быть, больше будет приближаться к кругу. А круги все друг на дружку похожи. Ты и за это будешь презирать меня.

Умер К. И. Чуковский в возрасте 87-и лет всенародно любимым писателем. Многие детские сказочники, а также художники — иллюстраторы их произведений живут дольше обычных людей.

Это кратко о человеке, жизнь которого вызывает сочувствие к перенесенным надломам и восхищение его жертвенным мужеством. Если можно восхищаться мазохизмом, то это как раз тот случай.

Но главное даже не в личности писателя, а в его произведениях, которые как это бывают у талантливых и гениальных людей пережили автора. К. Чуковский входит в первый ряд советско-российских сказочников для детей, а по общему количеству изданий, возможно, является самых главным нашим детским писателем для детей раннего возраста.

Между тем, далеко не все авторские сказки в отличие от народных и волшебных могут быть рекомендованы для чтения детям. И сказки Корнея Ивановича Чуковского из этой категории. Прекрасный человек и талантливый писатель может писать ужасные и вредные вещи. Подобное можно сказать и про некоторые сказки датского детского писателя Ганс Христиан Андерсен — сына бедного башмачника и прачки. В качестве примера можно прочитать сказку Андерсена «Девочка со спичками», в которой разворачивается трагедия шизоидной личности.

Основной посыл сказки для детей младшего возраста должен нести одну главную жизнеутверждающую мысль «добро побеждает зло». Однако в сказках К. Чуковского не все так однозначно. Добро и зло в них идут рука об руку и наказание одного зла нередко идет силой другого, а добро бесконечно проигрывает. Если рассматривать его сказки как отражение советской реальности, то эти сказки безжалостно честны и правдивы, но они преждевременны для детского сознания, в котором должно оставаться обширное место для иллюзий о добром и справедливом мире.

«Чем больше знаю я людей, тем больше нравятся собаки»

Свою первую детскую повесть К. Чуковский называет «Собачье царство» (1912 г.). В ней отражено мироощущение беззащитного перед жестоким миром сироты, подвергаемого пыткам и формирование мазохистического характера.

Шура и Юра были злые мальчишки. Жил у них пес Полкан. Они мучили и дразнили его. Привяжут к хвосту бумажку, подожгут ее спичкой, хвост у него загорится, ему больно, он плачет, визжит, а они смотрят на него, и смеются над ним и бросают в него снежками, и обливают его холодной водой. Такие нехорошие злые мальчишки! А то запрягут его в санки, усядутся на санках вдвоем и требуют, чтобы он возил их по улице. Ему тяжело, он устал, еле дышит, вот-вот упадет, а они погоняют его и хлещут его длинным кнутом. Трудно жилось Полкану! Но он был терпеливый и добрый и прощал этих жестоких мальчишек.

Из садистического окружения К. Чуковский выводит Полкана в Собачье царство, где его обидчики оказываются в ужасном городе Кусилай и получают по заслугам.

Чёрные стражники поклонились царю и сказали: — Вот, ваше собачье величество, это те самые злодеи-мальчишки, которых вы приказали представить пред ваши светлые очи. — Р-р-р-р-р! — ответил царь Уляляй и оскалил свои острые зубы. «Сейчас он разорвет нас на части!» — подумали в ужасе Шура и Юра. — Отпустите нас домой! — закричали они. — Мы будем хорошие, добрые и не станем никого обижать. — Я вам не верю! — сказал Уляляй. — Вы глупые и злые грубияны, и вам весело мучить собак. Оставайтесь же у нас в Собачьем царстве, покуда не станете добрей и умней! И вот набросились чёрные огромные псы на Шуру и Юру, схватили их зубами и потащили куда-то. Долго волокли они мальчиков по каменистой дороге и наконец впихнули в какую-то будку. То была собачья конура. Мальчики пытались убежать, но псы надели на них тугие ошейники и посадили их на железную цепь. Цепь была очень короткая, и вспомнили Шура и Юра, что и у Полкана там, дома, на родине, тоже была короткая цепь. Ни на шаг от будки они не могли отойти. Они упали на грязную солому и заплакали. Долго не могли они заснуть, но когда наконец заснули, — им приснилось шоколадное мороженое. Как будто они обедают с папой и мамой и к обеду у них сладкий компот и мороженое. Но когда они проснулись, они нашли у себя на соломе только вонючие, гнилые объедки, кости какой-то рыбы, яичную скорлупу и твёрдую как камень корку хлеба.

…Барбоска хлещет их кнутом: — Н-но, лодыри! Вставайте! Бегите! Я вам покажу, как бездельничать! Заплакали бедные пленники, а кругом столпились десятки собак: мопсы, бульдоги, сенбернары, таксы, пудели, овчарки, дворняги, легавые, борзые и гончие. Важная болонка Жужу посмотрела на них и сказала: — Так им и нужно, негодным мальчишкам!

Прежние садисты в собачьем царстве превращаются в жертв, а добрый Полкан, который потом станет у Чуковского доктором Айболитом, сразу и с удовольствием прощает обидчиков.