Бесплатный фрагмент - С рифмами и без

РАССКАЗЫ, МИНИАТЮРЫ

СУМАСШЕДШИЕ

Лене Морозовой

Никто из упоминаемых людей никогда не был моим пациентом, не обращался ко мне за профессиональной помощью и вообще не существовал. Однако у меня были сходные больные, наблюдения за которыми помогают мне лучше понять мысли и побуждения моих персонажей.

1. Последний из племени таратумов

С Таратумой, одним из популярнейших писателей 90-х годов, я часто встречался и на официальных приемах, и на вечеринках. Когда он говорил, то чересчур увлекался и не замечал окружающих, а когда слушал других, слишком явно скучал. Его романы — это посредственные копии с Фенимора Купера, но одно то, что индеец из резервации стал писателем, обеспечивало ему всеобщее признание. Таратума взял псевдоним по названию своего племени, так как ни один европеец не смог бы выговорить его настоящее имя.

Известный критик Эндрю Грейс заявил, что племени таратумов не существует, а фотографии писателя в боевой раскраске — очевидная фальсификация. Газеты объявили Грейса расистом, но он говорил чистую правду. И все же Таратума не был циничным лжецом. Он искренне считал себя индейцем, не имея для этого никаких оснований, кроме своеобразной внешности и страстной любви к Куперу, которому он так беззастенчиво подражал.

Настоящая фамилия Таратумы неизвестна, биографию можно восстановить лишь в общих чертах. Видимо, он с детства ощущал, что не любим родителями, и вообразил себя приемышем, взятым на воспитание из индейской деревни. У мальчика появились ложные воспоминания о жизни в племени. Примерно в 13—14 лет он сбежал из дома и вскоре вовсе забыл родителей; ему стало казаться, что он отправился бродяжничать прямо из резервации. Однажды старый эмигрант, полуеврей-полуузбек, сказал: «Ты такой смуглый, будто ты из Каракумов» (есть такая пустыня в Средней Азии). Старик плохо выговаривал звуки, и у него получилось «из Таратумов». В больной голове юноши это слово стало названием племени.

С 18 лет Таратума начал печатать заметки о быте индейцев, о которых знал только то, что вычитал у любимого писателя и услышал от случайных попутчиков в своих странствиях. Он писал ужасающим почерком, с множеством ошибок, и редактор предложил ему диктовать на магнитофон. Он же побудил Таратуму написать (точнее, надиктовать) его первый роман. К молодому человеку пришла известность. Для нас, белых, он превратился в символ индейского народа, хотя сами индейцы никогда не считали его своим.

Будучи в расцвете сил и на вершине славы, Таратума нечаянно нарушил вымышленное табу своего несуществующего племени — кажется, что-то, связанное с сексом. Наутро он умер: тени выдуманных им предков пришли и забрали его душу.

Таратума был безумен. А что же мы, считающие себя такими разумными? В доказательство своего уважения к другим расам мы возвеличили человека нашей собственной расы, и далеко не самого достойного. Чувство вины перед народом, который мы почти полностью уничтожили, вылилось в экзальтированную любовь к сумасшедшему.

Не кажется ли вам, уважаемые господа, что социологам, изучающим наше общество, следует почаще консультироваться с психиатрами?

2. Главнокомандующий

В свое время много шума наделало сообщение советского военного психиатра, сбежавшего в Америку и рассказавшего, что когда-то он обследовал главнокомандующего ядерными силами СССР, оказавшегося психически больным. Газеты обсуждали, что случилось бы, нажми сумасшедший генерал пресловутую красную кнопку. Психиатр описал почерпнутый из учебника случай с офицером-параноиком, застрелившим троих сослуживцев, которые, как ему показалось, хотят его убить.

— А если бы этому генералу показалось, что Америка хочет напасть на Советский Союз? — восклицал психиатр. — Началась бы атомная война!

Однако все советские генералы были убеждены, что Америка не прочь напасть на Советский Союз. Тем не менее, ядерная война не началась, хотя я не уверен, что они ошибались. Кроме того, ракета не запускается нажатием кнопки, и для начала атомной атаки недостаточно приказа одного человека, будь он даже главнокомандующим ядерными силами. Впрочем, подобной должности в СССР не существовало, а если бы ее ввели, то занял бы ее не генерал, а маршал.

Мой коллега чересчур доверял своему пациенту, хотя сам же установил у того паранойю. Генерал страдал бредом величия. В действительности он возглавлял интендантскую службу ракетных войск стратегического назначения. Он заведовал продовольствием, солдатскими подштанниками и прочими невзрывоопасными принадлежностями. Значительную их часть он разворовал, но вряд ли вследствие своего заболевания.

Споры о том, что случится, если ядерное оружие попадет в руки к сумасшедшему, недавно снова вошли в моду. История генерала-параноика регулярно поминается обеими спорящими сторонами. Поэтому я и счел полезным осветить ее немного подробнее.

3. Потерявшаяся кошка

В соседнем со мной доме живет немолодой человек — по-видимому, банковский служащий. Каждый вечер, часов в восемь — девять он выходит на улицу и до глубокой ночи ищет свою потерявшуюся кошку.

— Нифа, Нифа! Кис-кис! — покрикивает он время от времени.

Чтобы подманить ее, он всегда носит с собой кусок колбасы. Иногда какая-нибудь уличная кошка подбегает к нему, но он отгоняет ее и продолжает свои поиски.

Нифа сбежала уже давно. Как-то я разговорился с соседом и узнал, что он ходит по улицам с куском колбасы много лет. Он не может смириться с мыслью о том, что за эти годы кошка давно должна была умереть.

— Нифа — умница, с ней ничего не случится, — говорил он мне. — Я ее обязательно найду, она меня дождется.

Недавно соседа сбила машина. Когда его увозили в больницу, он кричал:

— Нифа, Нифа! Она погибла! Она побежала прямо под колеса!

Никакой кошки, ни живой, ни мертвой, поблизости не было.

Хотя мы почти не были знакомы, я решил навестить соседа в больнице. Он находился в тяжелом состоянии. Около кровати сидела его сестра. Я спросил ее о пропавшей Нифе.

— Да не было у него никогда кошки! — сказала женщина. — Это у наших родителей на полке стояла фигурка кошки из золотистого нефрита. В детстве мы называли ее Нифой и воображали, что она живая.

Я смутно подозревал нечто подобное, но почему-то ее слова огорчили меня. Сосед был эмигрантом. Он оставил свою Нифу в другой стране и тщетно искал ее на улицах, не соглашаясь отдать свой кусок колбасы какой-нибудь местной кошке. Но в одном он был прав: Нифа не могла умереть. Она не погибла бы, даже попав под машину, так что зря он бросился под колеса.

Сосед лежит в больнице, и неизвестно, выживет ли он. Никто теперь по вечерам не кричит под окнами «кис-кис». Нефритовая Нифа стоит на полке в далекой стране и терпеливо ждет своего хозяина.

4. Феминистка

Выступая на конгрессе феминисток, Жанна Криспи предложила выпустить душевнобольных из психиатрических клиник, поскольку они — самые бескомпромиссные борцы за права женщин. Она сослалась на собственный опыт пребывания в подобном учреждении, где ее феминистские идеи были встречены с горячим сочувствием, и напомнила, что ее тезка Жанна д’Арк, которую добрые христиане сожгли на костре, а потом простили и канонизировали, тоже страдала психическим расстройством. Трудно поставить точный диагноз после того, как пациент сгорел, но известно, что у нее были галлюцинации и сверхценные идеи.

Криспи, имеющая медицинское образование, отметила, что одержимость Святым Духом или Дьяволом нынче лечится нейролептиками. Любой врач легко поставит диагноз грешнику, соблазняемому сладкоголосыми демонами, и определит в медицинских терминах состояние нирваны, в коем пребывал Будда, или нечувствительность к боли, обычную у великомучеников, не говоря уж о сценах искушения Святого Антония и разговорах царя Соломона с животными и деревьями. В общем, если бы все психически больные (с современной точки зрения) были вовремя вылечены, то мы лишились бы самых ярких страниц своей истории, — подытожила Криспи.

После долгих споров предложенную ею резолюцию отвергли: участницы конгресса опасались, что не все маньяки займутся борьбой за женское равноправие. Некоторые могут начать душить девушек в переулках. Жанна ответила, что это послужит дополнительным аргументом за предоставление женщинам равных с мужчинами возможностей, но феминисткам такая цена показалась слишком высокой, что доказывает их психическую уравновешенность.

На следующий день после завершения конгресса Жанна добровольно вернулась в психиатрическую клинику.

— Это единственное место для тех, кто ценит святые идеалы выше своей никчемной жизни, — сказала она лечащему врачу.

Она осталась там, где излечивают искушаемых бесами и соблазняемых сладкоголосыми демонами, разговаривающих с деревьями и впадающих в нирвану, где никто не пытается сжечь бедную Жанну на костре и все разделяют ее убежденность в том, что душевнобольных надо выпустить на волю. Правда, они туда не торопятся. Уходить из клиники не запрещается, но куда им идти? На конгресс феминисток?

5. Профессор антропологии

Антропологи утверждают, что дикарей-людоедов нет и никогда не было. Ни один народ не употреблял в пищу себе подобных. Некоторые племена практиковали ритуальное поедание особо уважаемых покойников, иногда устраивалось демонстративное съедение тотемического животного, олицетворявшего враждебное племя, но сцены смакования пленников, предварительно сваренных с местными специями, изобретены недобросовестными писателями и кинорежиссерами. Если дикари и отваривали головы побежденных, то только для того, чтобы очистить от мяса черепа, использовавшиеся для украшения жилища.

Не удивительно, что сообщение председателя Лондонского историко-этнографического общества, члена Королевской академии наук, профессора Менахема Бруно поразило его коллег. Проведя компьютерное изучение священных книг, профессор установил, что гипотетические общие предки современных евреев и арабов (он назвал их прасемитами) были отъявленными людоедами.

В профессиональных кругах шепотом спрашивали, кто сошел с ума — профессор или его компьютер. В непрофессиональной среде возникла еврейская антиарабская партия, призывавшая к борьбе с мусульманскими каннибалами, и еврейская проарабская организация, возлагавшая вину за каннибализм на самих же евреев. К последней примкнуло и арабское антиеврейское движение.

После того, как профессор Бруно учинил во французском ресторане мордобой, утверждая, что вместо заказанного бифштекса по-татарски ему подали человечину, все сомнения по его поводу развеялись. У него была диагностирована шизофрения с приступообразным течением. Психоаналитики заговорили о том, что его бред возник вследствие чувства вины. Профессор, выросший в религиозной еврейской семье, не отказывал себе в удовольствии съесть козленка, сваренного в молоке его матери, отдавал должное свинине, не брезговал устрицами и прочими продуктами, запрещенными в пищу суровой верой его отцов. Эти нарушения и трансформировались в идею о поедании человечины, спроецированную на далеких предков.

Безусловная невменяемость профессора Бруно ничуть не смягчила споров в обществе о том, ели или нет друг друга мифические прасемиты. В ходе этих споров было убито несколько человек, кто-то покончил самосожжением. Поразительно, сколько беспокойства может причинить один сумасшедший еврей!

6. Целительницы

Даже если вы никогда не интересовались религиозными сектами и мистикой, вы, наверное, слышали о Сандре. Она была самой яркой проповедницей, пророчицей и целительницей из тех, кого я знал. Наши пути не раз пересекались, и мы друг друга недолюбливали. Кое-кто считал, что я завидую ее успехам и деловой хватке, обеспечивавшей ей доход, несравнимый с моим. Возможно, они были правы.

Сандра блистательно излечивала истериков. Истерия может давать любые проявления, от слепоты до паралича, но все это — результат бессознательного самовнушения. С помощью гипноза истерика легко убедить в чем угодно и снять у него все симптомы. Однако на следующий день он себя с той же легкостью переубедит — и болезнь только укрепится. Внушение Сандры отличалось удивительной стойкостью — вероятно, благодаря глубокой вере ее пациентов. Сторонников Сандры раздражали мои объяснения: они настаивали, что в лечении ей помогают высшие силы. Впрочем, я никогда с этим не спорил.

В своей брошюре «Новое пришествие» Сандра заявила, что она бессмертна, поскольку бесплотна. Ее телеса заставляли в этом усомниться. Не добавляли убедительности и ее многочисленные скандальные похождения с мужчинами, занимавшими видное положение в обществе. Однако очень многие ей верили.

Сандра умерла от рака в 52 года. В годовщину ее смерти Ирма, самая преданная ее ученица, впала в странный транс и сообщила, что в нее вселился дух Сандры. Худенькая большеглазая Ирма совершенно не походила на свою громогласную предшественницу. Ее откровений не восприняли всерьез.

Ирма занялась лечением больных, но к ней почти никто не приходил, хотя у нее было несколько совершенно замечательных исцелений. Она не брала денег и жила в нищете, считая стяжательство несовместимым с духовностью. Вообще, она сильно отличалась от покойной проповедницы. Сандра была деловой женщиной, Ирма — юродивой. Сандра умело использовала веру своих адептов, Ирма сама с патологической убежденностью верила в свое предназначение, и ей пришлось убедиться в том, что искренность редко привлекает людей. Ее объявили ненормальной (что, разумеется, было справедливо) и оставили умирать с голоду в нетопленой старой развалюхе. Мы — несколько человек, знавших и любивших Ирму, — пытались ее поддержать, но она вскоре покинула свое жалкое жилище и исчезла неизвестно куда.

Интересно, какое следующее обличье изберет себе дух неугомонной Сандры?

7. Слепая художница

До автокатастрофы, лишившей Иду Лин зрения, ее вялые натюрморты и бледные пейзажи продавались за гроши в третьесортных лавочках. После аварии художница долго находилась в депрессии. Ее друг — дизайнер, с которым она к тому времени прожила около пяти лет, — почти насильно заставил ее заняться скульптурой. Руки Иды оказались более зрячими, чем когда-либо были ее глаза. Но настоящей сенсацией стало ее возвращение к живописи.

Работая над картиной, Ида каким-то чудом держала в памяти каждый квадратный сантиметр холста. В этом ей помогало приспособление, придуманное ее другом: хитроумное сооружение из проволоки, закреплявшееся на подрамнике. Слепота заставила Иду отказаться от тонких оттенков: ей пришлось писать только чистыми цветами, не смешивая красок. Искусствоведы нашли в ее полотнах сходство с Матиссом, немецкими экспрессионистами и русскими модернистами начала века. Ее любимым жанром стал портрет. Ощупывая руками лицо своей модели, она запечатлевала в памяти ее образ, который затем воспроизводила на полотне. Работы слепой художницы появились в известных галереях. Коллекционеры платили за них бешеные деньги. Весьма дорогим аттракционом стало посещение мастерской: любители живописи приходили смотреть, как Ида работает.

Спустя несколько лет один из врачей, проводивших очередное обследование, сообщил журналистам:

— Госпожа Лин — симулянтка. Она видит не хуже нас с вами.

Разразился скандал. Иду смешали с грязью, ее картины обесценились. Однако врач ошибался: Ида не была симулянткой. Состояние ее глаз и зрительного нерва действительно позволяло ей видеть, но психическое потрясение вызвало у нее истерическую слепоту (не потому ли, что ей не хотелось видеть свои бездарные работы?). Даже теперь, когда поставлен правильный диагноз, вернуть ей нормальное зрение не удается. Оно по-прежнему походит на мгновенную фотографию: включается на долю секунды и снова выключается, оставив в памяти ярчайший образ, который сама Ида осознает не как зрительное впечатление, а как внечувственное озарение.

Ида обвинила врача в клевете, подала иск на возмещение ущерба и выиграла дело: суд счел доказанным, что художница ввела общественность в заблуждение непреднамеренно. Правда, так и осталось неясным, почему сначала за ее картины платили вдесятеро больше, чем они стоят, а потом забыли о них, как будто они не стоят ничего. Искусствоведы молчат: зрячие художники им неинтересны.

8. Неедяка

По-моему, издавать дневник Эммы Р. не следовало. Но раз уж это сделано, я хочу воспроизвести некоторые отрывки из него. Эмма писала его в больнице, в отделении для девочек, страдающих анорексией.

«…Оказывается, не только меня в детстве называли «неедякой». Здесь есть еще две девочки, которые всегда плохо ели и которых родители дразнили так же. А другие, наоборот, раньше ели очень много и были совсем толстыми. Я тоже была толстой, хотя ела мало…

…Кругом ходят толстые мужчины и женщины. Они очень довольны собой. Женщины носят такие платья, чтобы всем было видно, какая у них большая грудь и какие широкие бедра. У них жирные щеки, скрывающие глаза. Им не нужны глаза, они все равно ничего не хотят видеть. Они думают, что они — счастливые, а мы — несчастные. Они хотят, чтобы мы стали такими же, как они…

…Нас положили в больницу, потому что считают сумасшедшими. На занятии психолог сказал: «Вы не едите, потому что боитесь становиться женщинами и надеетесь навсегда остаться детьми, как Питер Пен». Это неправда. Мы вовсе не дурочки. Мы будем взрослыми, но не такими, как они: жирными, самодовольными, пожирающими все и всех вокруг. Мы не хотим есть ничего и никого. Мы — неедяки!..

…На свете очень мало вещей, ради которых стоило бы умирать, но еще меньше таких, ради которых стоило бы жить…

…Не хочу жить только для того, чтобы есть! Они говорят: «Если не будешь есть, то умрешь». Но я пью соки, иногда съедаю немного овощей. Мне этого вполне достаточно. А если человеку, чтобы жить, обязательно нужно быть жирным, как они, тогда мне все равно. Умирать не страшно…

…Каждый день нас заставляют раздеваться почти догола и взвешивают. Тех, кто слишком мало весит, кормят насильно, через зонд. Если бы меня оставили в покое, то я бы ела столько, сколько нужно моему телу, но они не дают мне услышать, чего хочет мое тело. Я слышу только то, чего хотят они, и сопротивляюсь, как могу. Я разговаривала с другими девочками. Мы все думаем одинаково…»

В моем опыте было несколько случаев анорексии. По счастью, ни один из них не закончился так трагически, как у Эммы, но и добиться полного излечения удалось не у всех пациенток. Некоторые психиатры говорят: «Эти девочки не хотят жить». Я бы сказал: они не могут жить так, как живем мы. Пятнадцатилетней Эмме казалось, что нам — взрослым и толстым — наша жизнь очень нравится. И все же один раз она выразилась неожиданно точно: «Они думают, что они — счастливые». Может быть, в глубине души она нас не презирала, а жалела? Точно мы этого уже никогда не узнаем.

9. Усатая девушка

Мой коллега К. рассказал мне забавный случай из своей практики. У него проходила психотерапию девушка, вообразившая себя мужчиной. Внешне она была вполне женственна, только немного плоскогруда. Над верхней губой у нее рос пушок, который она называла усами. Как нередко случается с нашими пациентками, девушка влюбилась в К. Она не отдавала себе в этом отчета: иначе ей пришлось бы признать себя гомосексуалом.

Кульминацией стал момент, когда К. счел возможным впрямую сказать своей пациентке, что она — девушка. У него имелись некоторые опасения: признав свой пол, она могла сразу же осознать свое чувство к терапевту, а это осложнило бы лечение. В действительности неприятности оказались куда серьезнее, чем К. мог предположить. Я как раз зашел к нему в приемную по какому-то делу, когда из кабинета выскочил разъяренный мужчина, которого я немного знал: несмотря на свою молодость, он считался одним из наших лучших продюсеров, хотя и слыл слегка ненормальным.

— Он что, не видит, что у меня усы?! — вопил молодой человек.

Усы у него были жидковаты, но тем не менее его пол не оставлял сомнений. Каким образом К. мог ошибиться — ума не приложу. Я полагаю, что он почувствовал влечение к своему пациенту: вероятно, К. был скрытым гомосексуалом. Не желая признаться себе в этом, он бессознательно подменил пол избранного им объекта.

После этой истории К. лишился лицензии и окончательно свихнулся. Теперь он утверждает, что он сам — женщина. Более того, несчастнейшая из женщин, потому что у него (или правильнее сказать «у нее»? ) растет густая борода. Говоря это, он страдальчески морщит лицо и дергает свою редкую бороденку, пытаясь вырвать ее с корнем.

Его бывший пациент, оказавшийся мужчиной, впоследствии лечился у известного психотерапевта М., но снова неудачно. М. не мог поверить, что его полусумасшедший клиент — знаменитый продюсер, и счел его заявления признаком бреда величия. В итоге второй мой коллега остался без лицензии, а незадачливый больной потерял всякую веру в медицину.

Не из-за этого ли его последний фильм получился таким безысходным?

10. Актриса

Несравненная Лика Папазини опубликовала свои мемуары. Ее поклонники ахнули: как могла одна человеческая жизнь вместить столько событий?! Не ахайте, поклонники: конечно, не могла. Все это — виртуальная реальность, фантазия, так тесно сплетенная с действительностью, что одно от другого уже не отделить.

Лика всегда хотела быть любимой. Любимой всеми. Любимой больше всех. Ну причем тут Клеопатра?! Разве была египетская царица так мила, обворожительна и весела? сыграла столько блестящих ролей в кино? занималась благотворительностью с таким размахом?

Лика могла бы разорить Ротшильда, а могла бы жить с нищим художником, если бы только он уделял все свое время ей, а не своим глупым холстам. В мемуарах упомянута добрая сотня мужчин, покончивших с собой из-за Лики. Не огорчайтесь, они давно ожили и обожают ее с новой силой. Насчет папы римского — это, пожалуй, преувеличение, но двоих сенаторов, которые были от нее без ума, я знал лично.

А как вам понравилась история про Лику в качестве тореро? Меня особенно тронул финал: когда бык встал перед ней на колени, а она пощадила его и с тех пор использует как верховую лошадь. Но по секрету скажу вам, что она не ездит на лошадях. Лика летает на своих белоснежных крыльях, просто она постеснялась об этом написать.

Ее упоминание о наркотиках — чистый вымысел, дань моде. Они ей не нужны: она живет в мире своих фантазий, не требующих никаких искусственных стимуляторов.

В мемуарах не сказано, что отец Лики Папазини — армянин с честной фамилией Папазян. Мать — тоже армянка, урожденная Кочарян. Из всей семьи только Лика — итальянка.

Счастлива ли она? Лишь до того момента, когда бессильно повисают крылья и тускнеет фантастический мир. Исчезает очередной муж (то ли пришлось бросить разорившегося ротшильда, то ли художник, устав восхищаться Ликой, вернулся к своим полотнам). Детей нет. Зеркало постарело и улыбается не так ослепительно, как раньше.

О своих депрессиях умница Лика не пишет. Она не нужна нам мрачная, непричесанная, неделями не выходящая из дому. Лику вылечат — и через пару месяцев она снова станет такой, какой мы хотим ее видеть. До следующего приступа депрессии она будет счастлива, беззаботна и всеми любима. Заведет нового мужа, забудет, что у нее нет детей, и увидит в зеркале только то, что ей захочется.

Не бойся, Лика. Мои коллеги вернут тебе крылья. Недавно в продажу поступил новый антидепрессант. Все будет хорошо.

11. Сумасшедший дом

Это было три года назад. Включив телефон, я обнаружил голосовое сообщение: «Роберт от меня ушел. Я в психушке у Берри, приходи навестить. Ты мой голос еще не забыл, представляться не нужно?»

Я не особенно удивился. Из того, что Алина (назовем ее так) — математик, еще не следует, что она сумасшедшая, но большинство моих знакомых математиков — люди со странностями.

Официально клиника профессора Берри называется «Центром по преодолению личностного кризиса». Под личностным кризисом может подразумеваться и хронический алкоголизм, и шизофренический приступ. Берри лечит элиту: ученых, деятелей искусства, бизнесменов. В разное время у него побывало немало моих друзей и пациентов.

Когда я пришел навестить Алину, она излагала группе больных свою «математическую теорию сумасшедшего дома»:

— Если ты догадался, что живешь в сумасшедшем доме, то ты — сумасшедший и тебя пора поместить в сумасшедший дом.

— Если ты еще не догадался, что живешь в сумасшедшем доме, то ты — сумасшедший и тебя пора поместить в сумасшедший дом.

Алина заявила, что основные особенности человека: рост, вес, длина носа и цвет волос, — не инвариантны во времени (то есть, говоря по-человечески, меняются в течение жизни). Почему-то к таким признакам она отнесла и пол. Неизменны лишь сумасшествие или здравомыслие, а потому лечение психических заболеваний — шарлатанство.

— Тебя, например, сколько ни лечи, ты все равно останешься сумасшедшим, — сообщила она мне. — А меня, сколько ни лечи, я все равно останусь нормальной.

Я хотел было напомнить, что согласно ее же теории нормальных не существует, но подумал, что с сумасшедшими математиками лучше не спорить.

Алина давно вышла из клиники, а я так и не знаю, считать ли ее высказывания шуткой, игрой ума или бредом сумасшедшей. Она по-прежнему утверждает, что все, живущие в этом мире, ненормальны. Иногда мне кажется, что в ее словах немало правды.

Не пора ли мне тоже полечиться у Берри?

СЕМЬ ИСТОРИЙ О МУДРЕЦАХ

1. Спор о вечности

(свидетельство арабского историка Эль-Хазира)

«Вечность непостигаема человеческим разумом», — сказал один великий мыслитель древности. Другой задумался и спустя три года возразил: «Время столь же непостигаемо разумом, сколь и вечность». Так они спорили, изощряя свою мудрость и преумножая доказательства, восемнадцать лет. По истечении оных первый мудрец окончил свое земное существование, а второй в отчаянии воскликнул: «Горе мне! Кто теперь опровергнет мой последний изящнейший силлогизм?».

На базаре едва ли услышишь подобные речи. Простой люд поглощен делами обыденными и не владеет истинно прекрасным слогом. Не далее как на прошлой неделе довелось мне наблюдать прелюбопытную сцену. Торговец, у коего сосед переманил покупателя, возопил:

— Ты что вытворяешь, недоношенное отродье блудливой ослицы?! Да я из твоей рожи квашеную тыкву сделаю! — И сделал.

Жизнь поразительно различна в своих проявлениях на высотах духа и на базаре.

Однако рассказывают, что один великий мыслитель древности, узнавши, что его жена спозналась с другим великим мыслителем, закричал:

— Ты что вытворяешь, недоношенное отродье блудливой ослицы?! Да я… — и так далее.

Все-таки жизнь поразительно схожа в своих проявлениях на базаре и на высотах духа.

2. Линь Ден-Ляо — ученик Конфуция

(неопубликованная статья журналиста Ван Чжоу)

Известно, что Бог повелел евреям соблюдать субботу. Это одна из основных заповедей иудаизма. Моисей, принесший своему народу скрижали с законами, уделил ей гораздо больше места, чем пресловутому «не убий».

Потом появился Христос, а позднее — Мухаммед. Они не особенно заботились о соблюдении субботы. Христиане перенесли выходной день на воскресенье, а мусульмане — на пятницу. Неразбериха с выходными привела к кровавым столкновениям и войнам.

Чтобы прекратить религиозные распри, китайский философ конфуцианского направления Линь Ден-Ляо предложил сделать все дни недели рабочими. Мао Цзэдун претворил его идею в жизнь. С тех пор в Китае нет конфликтов между евреями, христианами и мусульманами. Ни евреев, ни христиан, ни мусульман в Китае тоже нет. Так в наши дни разрешаются противоречия между тремя великими религиями.

3. Неокантианство в деревне

(со слов сельского священника Гурама Деидзе)

Деревенский мудрец Гоги, которого односельчане справедливо полагали дурачком, пас коз и размышлял о том, возможно ли согласовать поведение бодливой Маньки с категорическим императивом Иммануила Канта. Решив, что это категорически невозможно, он стегнул Маньку прутом по облезлому боку и продолжил свои размышления. Гоги с детства мечтал придумать такую этическую систему, которая давала бы надежное нравственное обоснование всем естественным проявлениям животных.

«Ибо абсурдно, — рассуждал Гоги, — обвинять в аморальности неразумную тварь, лишенную свободы воли. Помимо того, — размышлял он далее, — у Канта бытие Божие выводится из нравственной идеи, а нравственность есть атрибут человека. Выходит, что существование Творца зависит от существования одного из его творений. Вай, как нехорошо получается!».

Это логическое противоречие очень мучило деревенского дурачка, но вовсе отказаться от идей замысловатого немецкого профессора сельский мудрец не хотел. Напротив, он решил распространить этическое учение на всю живую и неживую Природу. Никчемная блудливая Манька, бесплодная и не дающая молока, стала пробным камнем для его умопостроений, и об этот камень все они разбивались, как рыбацкие челны о скалистые брега Арагвы. И надо же было встретиться на гогином пути этой стерве, воплотившейся в образе козы!

В конце концов Манька околела. Казалось бы, теперь ничто не мешало Гоги завершить свою всеобъемлющую систему, но он затосковал, стал с нежностью вспоминать манькины сволочные выходки, перестал размышлять о высоком, запил и вскоре умер. На его могиле стоит простой деревянный крест, на котором кто-то вырезал похабную надпись про гогины отношения с Манькой. В действительности же отношения эти были чисты и невинны. Так пусть оба они покоятся в мире: и пытливый философ, взыскующий Истины, и его непутевая подруга, рьяный ниспровергатель всех истин. Господь да пребудет с ними!

4. Православие и демократия

(по материалам защитительной речи адвоката Д.И.Зайчика)

Известный русский философ Иосиф Давидович Шмулькевич убедительно доказывает, что православие — единственная надежная основа демократии. Его супруга Софи, воспитанная в атеистическом духе, в спорах с ним нередко допускает некорректные выражения, но Иосиф Давидович остается спокоен и непоколебим.

— Пойми, Софочка, — мягко объясняет он распоясавшейся жене, — демократия, не освященная великой идеей, превращается в охлократию, власть тупой, бессмысленной толпы. Это сказал еще Пушкин.

— Никогда он этого не говорил! — вопит Софья Павловна. — Он написал «Гавриилиаду», и мы с ним смеемся над твоим вымученным православием!

Тогда Иосиф Давидович молча удаляется в свой кабинет. Он подходит к иконе Пресвятой Богородицы, висящей в углу, и истово крестится.

— Упаси меня, Матерь Божия, от греха женоубийства, — шепчет он.

Потом достает спрятанную за иконой казачью нагайку и снимает халат, приговаривая про себя:

— Умерщвление плоти — единственный путь ко спасению.

Страшный, голый до пояса, с нагайкой в руке предстает он перед супругой и начинает нещадно хлестать визжащую женщину. Дойдя до изнеможения, он возвращается в кабинет, прячет нагайку за икону, снова размашисто крестится и надевает халат.

Такие философские диспуты происходят у них пару раз в месяц. Конечно, какой-нибудь искушенный психоаналитик усмотрит тут скрытое извращение и не преминет помянуть маркиза де Сада. Однако на самом деле православный философ лишь оттачивает таким способом свой полемический талант, а Софья Павловна по мере сил этому способствует.

Остается добавить, что живут они очень счастливо, только Софи не носит платья с декольте, поскольку рубцы от нагайки слегка портят ее роскошное тело.

5. Состязание в мудрости

(сообщение миссионера Джона Джонса)

На ежегодном заседании Королевского антропологического общества с большим интересом был прослушан доклад некого одноногого миссионера об открытом им островном племени, название которого невозможно произнести из-за отсутствия в европейских языках соответствующих фонем. Мудрецов в этом племени метят особой татуировкой, которая наносится на подошву левой ноги. Меченый островитянин целыми днями сидит на скамейке, задрав ногу кверху, чтобы все видели, с кем имеют дело. Соплеменники обращаются к нему за советом, он же всегда молчит, ибо нет такого вопроса, который был бы достоин его внимания.

Если в племени обнаруживается два мудреца, то они садятся один напротив другого и каждый молча созерцает подошву собрата. Этот бессловесный диспут может продолжаться несколько дней. Тот, кто первым заснет и свалится со скамейки, считается проигравшим. Ему удаляют татуировку вместе со ступней, и после этого бывший мудрец становится исключительно болтлив. Все относятся к нему с великим почтением и внимательно его выслушивают.

Миссионер, рассказавший про эти обычаи, долгое время был мудрецом в племени с непроизносимым названием. Он мечтал проповедовать, но был вынужденный молчать. Поэтому он нарочно проиграл состязание, а в дальнейшем обратил в христианство всех островитян. Его оппонент, объявившийся на острове буддийский монах, оказался не столь сообразителен. Он до сих пор сидит, задрав ногу и тщетно ожидая возможности донести до новоявленных христиан учение великого Будды.

6. Три закона мироздания

(воспоминания ветеринара Эмиля Руссо)

Среди животных истинная мудрость встречается нечасто, но я знавал одного мерина, наделенного ею в полной мере. Он был сив, спокоен и не обращал ни малейшего внимания на окружавших его кобыл. Мерин ходил неторопливо, покачивая головой в такт своим мыслям. Мысли эти были о смысле жизни, о законах мироздания и о том, дадут ли ему сегодня овса.

Насколько я помню, со смыслом жизни мерин так и не сумел разобраться. Зато законы мироздания ему удалось свести к трем основным постулатам, которых он, впрочем, никому не излагал. В его сивой голове они принимали причудливую метафорическую форму.

Из уважения к мудрости сивого мерина хозяин не заставлял его работать. Лишь изредка на нем катали ребятишек, и он нес их так осторожно, что даже самый маленький ни разу не упал. Мерин не кусался, не лягался и неукоснительно соблюдал десять заповедей. Он никогда не вступал в споры, прощал обиды и, как Иов, безропотно принимал язвы, насылаемые на него Господом.

Часто ли мы встречаем столь мудрое смирение у людей?

7. Царь Соломон и его джинны

(вольный пересказ статьи профессора Иерусалимского университета Шломо Бен-Давида)

Царь Соломон, сын Давида, прослыл мудрейшим из мудрых. Давид тоже был не дурак, но до сына ему было далеко. Соломон повелевал джиннами, понимал язык животных и писал назидательные притчи. У него была тысяча жен, и он умудрялся всех их удовлетворить. Он основал копи, в которых добывал полезные и бесполезные ископаемые. Полезные он употреблял на благо своего народа, а бесполезные, но красивые дарил женам. Соломон построил Иерусалимский Храм в честь Единого Б-га и поставил вокруг изваяния многочисленных богов, привезенные его женами из разных стран. Он посвящал женам стихи, развлекал их мудрыми речами и смешил до слез, пересказывая разговоры дворцовых крыс.

После Соломона таких мудрецов уже не было. Он был последним из тех, кто не боялся подсмеиваться над собственной мудростью и жил в свое удовольствие, окруженный тысячей жен, легионом джиннов и мириадами тварей, чей язык он понимал и любил.

Счастлив тот, кто несет в себе хотя бы крупицу веселой соломоновой мудрости!

РАССКАЗЫ ПОПУТЧИКОВ И СЛУЧАЙНЫХ ЗНАКОМЫХ

1. Сын советского писателя

Рассказ соседа по купе в поезде Москва — Ижевск

Я родился в СССР, в добропорядочной обеспеченной семье. Моя мама — по образованию инженер-конструктор, по призванию философ, а по профессии домохозяйка — трогательно заботилась о моем здоровье и образовании. Отец работал советским писателем. Он сочинял рассказы и получал очень приличную зарплату. Не знаю, кто работал читателем этих рассказов и сколько ему платили.

Отец приходил на службу в Союз Советских Социалистических Писателей в восемь утра и регулярно перевыполнял план. Вместо одного рассказа он писал за рабочую смену два: один для детей, а другой про собак. Иногда он задерживался до ночи, помогая одной начинающей писательнице выполнить норму, чтобы ее не лишили квартальной премии. Вдвоем они забабахали отличный роман — с завязкой, кульминацией и всем, что положено. Кульминация у них получалась не каждый раз, но она не огорчалась, потому что ей помогал не он один.

По выходным отец учил меня писать, а мама учила не писать на заборах. Отец учил читать, а мама — не читать то, что пишут на заборах. Еще отец учил меня считать, а мама — играть на мандолине, но учеба продвигалась медленно, потому что мандолины у нас не было и мама не знала, что это такое. Зато она привила мне любовь к русской литературе. «В России было три великих писателя, — объяснила она. — И все три — Толстые. Ударение надо делать на втором слоге». С тех пор я так и делаю.

Жизнь в стране текла безмятежно и размеренно. Писатели писали, читатели читали, Генеральные секретари ЦК КПСС мёрли как мухи. Эта идиллия продолжалась бы до сих пор, но тут вмешался исторический процесс. Россия обрела независимость от Киргизии, и разрешили безопасный секс, и все стали рассказывать анекдоты про новых русских — так тогда называли бизнесменов, — и получилась демократия.

Отцу перестали платить зарплату. Он хотел стать новым русским, но для этого нужны были малиновый пиджак и золотая цепь, а в семье на это не было денег. Все сбережения у нас, как и у прочих граждан, украло государство. Ведь наше государство — оно довольно могучее и отчасти великое, но изрядно вороватое.

Не буду описывать, как я, еще мальчишкой, зарабатывал гроши нам на прокорм, как отец пытался покрасить в малиновый цвет старый светло-серый пиджак, как мама распродавала свои драгоценности. Мы выжили — и это главное.

Теперь я работаю в солидной фирме. Отец снова пишет рассказы про детей и для собак и выкладывает их в интернет, но денег за это не получает. Бизнесмены давно повесили малиновые пиджаки в шкафы и желают вырастить своих детей образованными людьми. Моя мама учит бизнесменовых детей правильно ставить ударение в фамилии «Толстые» и играть на мандолине, хотя мандолины у нее все еще нет и она так и не выяснила, что это такое.

Казалось бы, все наладилось, но нет того уважения к советскому писателю и его семье, что было в СССР. Стоят два одиноких лайка под проникновенным отцовским рассказом о том, как дети нашли на помойке щенка, отмыли, накормили и окрестили в церкви под колокольный звон и пение гимна Советского Союза. Мама едва не плачет, обучая чужих оболтусов. Наша солидная фирма вот-вот обанкротится. Одно радует: наше вороватое государство нас больше не обворует. Потому что украсть у нас теперь нечего. Разве что мамину мандолину, которой у нее нет.

2. Роль истории в жизни личности

Рассказ соседа по больничной палате

В советские времена я был начинающим комсомольским работником. Наше дело маленькое: получил распоряжение, выполнил, отчитался. Если не выполнил, то всё равно отчитался. Руководству наши сложности не интересны. Дано указание — должен быть отчет.

Единственное, что у меня тогда было — это махонькое помещение для культмассовой работы. Вот с него-то и началось мое восхождение. В 91-м году мне удалось его приватизировать. Я открыл там мастерскую по ремонту хлебобулочных изделий. Дела пошли бойко. Рэкетиры попались хорошие, грабили по-божески. От конкурентов меня защищал охранник, действовавший строго по инструкции: «при появлении неизвестного производится предупредительный выстрел в голову». Вскоре поджоги моей мастерской практически прекратились. Чистый доход стал составлять… впрочем, неважно.

Казалось бы, живи, радуйся, предавайся пороку или благочестивым размышлениям, — но в 93-м году наметилась очередная революция, грозившая уничтожить мой едва народившийся бизнес. По счастью, 1993-й в Москве — это не 1793-й в Париже, и все ограничилось тем, что основатели российского парламентаризма постреляли из пушек по российскому парламенту. Здание, почерневшее от пороховой гари, стали называть Белым домом, а тех, кто по нему стрелял, — защитниками Белого дома. В результате произошел дальнейший расцвет либерализма и коммерции.

Друг детства, которого я так и не смог вспомнить, предложил вложить деньги в какой-то сверхприбыльный бизнес и был очень огорчен моим отказом. Другой новоявленный друг детства по дешевке уступил мне золотые прииски на великой сибирской реке Узангал. К тому времени как выяснилось, что такой реки не существует, прииски уже давно перешли к следующему владельцу, принеся мне изрядный барыш.

98-й год лучше не вспоминать. Кризис, дефолт… Ужас! Я лишился почти всего. Но я не из тех, кто предается унынию. На остатки капитала я занялся торговлей недвижимостью: автомобилями, не желавшими ездить, и катерами, не научившимися плавать. Жизнь снова наладилась. Завелись контакты с военными.

Кстати, я тут по случаю приобрел вертолет. Может, Вам понадобится? Из пропеллеров можно сделать два вентилятора: для гостиной и для спальни. Если нужны ветряные мельницы, тоже могу помочь. Не нужны? Жаль. А акциями не интересуетесь? Зря. Что бы еще Вам предложить…

3. Автопортрет моей биографии

Рассказ приятеля из соседней квартиры

Мой дед был красным комиссаром. Он сделал революцию и построил справедливое общество, которое расстреляло его в 1938 году. Меня в юности вдохновляли почти те же идеи, что деда: я мечтал сделать контрреволюцию и построить справедливое общество. Позднее я отказался от этих планов и решил стать кандидатом каких-нибудь наук. Контрреволюцию сделали без меня, а общество так и осталось несправедливым, судя по тому, что его строители до сих пор не расстреляны.

Из наук мне больше всего нравилась математика за четкость понятий и строгость доказательств. Она требует ясности мышления и безупречной логики. Поэтому я занялся философией и торговлей самодельными пельменями. В положенный срок я защитил диссертацию, но от этого мои пельмени не стали продаваться лучше.

— Ты теперь наш главный Спиноза, — сказал на банкете мой друг Лёва и закусил соленым огурцом.

Друзья считают меня очень умным. Такие уж у меня друзья. Лёва до отчисления из университета трижды заваливал экзамен по термодинамике и с тех пор ее безгранично уважает. Это, рассказал он, наука о том, что скоро наступит энтропия, всё станет одинаковым и ничего ни от чего не будет отличаться.

— Значит, моя новая жена не будет отличаться от старой? — огорчился мой друг — писатель, печатающийся под псевдонимом Любезник.

— А так она чем отличается? — спросил Лёва и закусил соленым огурцом.

Любезник старше нас всех. Когда-то, в советские времена, он писал романы про молодых комсомолок с упругой грудью и крутыми бедрами.

Еще один мой друг, Максим, делает программное обеспечение для энергетического комплекса. Там есть производители энергии и ее потребители, которые норовят потребить гораздо больше, чем производители производят. Чтобы их приструнить, физики придумали закон сохранения энергии и наказывали тех, кто его нарушал. А Максим придумал вместо него закон разбазаривания энергии, и его никто не пытался нарушить.

— Очень нужный закон, — одобрил Лёва и закусил килькой пряного посола.

С возрастом я обзавелся любимой супругой и импозантной лысиной. По праздникам мы с ней (с супругой, а не с лысиной) приглашали друзей. Мы в четыре руки играли «Чижика-Пыжика», а гости танцевали краковяк. Будни проходили скучнее. Жена сильно уставала на работе, но говорила, что чувствует себя там как дома. Она работала в сумасшедшем доме. Там мы и познакомились.

На день рождения я подарил ей цветок, а она сказала, что он похож на меня.

— Он называется кактус, — объяснил Лёва и выпил, не закусывая.

Мы поставили цветок на пианино и поливали по очереди: дважды в день я и дважды жена. Вскоре он сгнил и мы его выбросили, а пианино от протекшей воды покоробилось и вместо до-ре-ми стало играть фугу ре минор с прибамбасами. Жена сказала, что ее написал старый немецкий композитор Иоганн Себастьян Бах, а она любит молодого австрийского композитора Вольфганга Амадеуса Моцарта. А я-то думал, что она любит меня и Любезника.

Поначалу мы с женой часто ссорились, но потом перестали, потому что она ушла к Любезнику, который к тому времени в очередной раз развелся. Они долго и счастливо жили полгода, пока он не бросил ее ради поэтессы — той, что когда-то была комсомолкой с бедрами из его романов. Теперь моя бывшая жена счастливо живет одна. Иногда она звонит сказать, что я испортил ей жизнь и, если бы не я, то ей бы до сих пор было восемнадцать лет.

Я тоже живу один. Понемногу философствую, пишу портрет своей автобиографии и леплю пельмени. Спрос на них невелик, хотя я продаю их совсем дешево. Заказать мои дешевые пельмени можно на сайте «Ваш дорогой пельмень». Мясо фермерское, тесто из муки высшего сорта, каждый пельмень прошел контроль качества.

Нет, не о такой жизни я мечтал! Пойти, что ли, набить морду моему другу Любезнику?

4. Неудачный доклад

Рассказ знакомого социолога

Отчего-то вспомнилась одна давняя история. На конференции у нас с коллегой был доклад по совместной работе. Выступать решили вдвоем: теоретическое введение излагаю я, эмпирическую часть — она, заключение — снова я. В конце мы дуэтом говорим: «Спасибо за внимание». Эту фразу мы тщательно отрепетировали.

И вот, выходим мы на сцену. Я подхожу к микрофону, делаю глубокий вдох… Коллега отпихивает меня локтем, я отлетаю к стене, а она бодро шпарит введение и эмпирическую часть, после чего сообщает залу: «А теперь Михаил Борисович расскажет, что…». Довольно точно и полно излагает заключение и с широким приглашающим жестом уступает мне микрофон. Я занимаю место докладчика и, подумав, говорю левитановским голосом: «Спасибо за внимание!». Не дождавшись аплодисментов, мы возвращаемся в зал.

После конференции коллега устроила мне разнос. Во-первых, я замолчал у микрофона, и ей пришлось отдуваться за нас обоих. Во-вторых, в течение всего доклада я стоял рядом с ней столбом, мешая сосредоточиться. И, главное, нарушил все наши планы: в одиночку сказал «спасибо за внимание».

Больше мы вдвоем не выступали.

6. Военные воспоминания

Рассказ родственника, которого я навещал в психиатрической клинике

Я родился в 1943 году, во время войны, в городе под названием Эвакуация. Мои родители тогда были на фронте. Почта работала медленно, и они только через два месяца узнали о моем рождении. Им дали отпуск на три недели для моего воспитания. За это время надо было выучить меня грамоте, риторике, теории относительности и всему, что должен знать культурный человек. Однако ни тетрадей, ни учебников не было: вся бумага шла на фронт. Вместо букваря у нас был трофейный томик Кнута Гамсуна по-норвежски.

Потом время, отведенное на мое воспитание, истекло, и родители уехали обратно на фронт. Когда война кончилась, они вернулись домой, в Эвакуацию. О моем обучении они больше не заботились, потому что я уже стал большим и этим занялась школа. Она научила меня любить Родину, Коммунистическую партию и ее Гениального секретаря, Владимира Владимировича Зюганова. А когда товарищ Гениальный секретарь случайно умер, то мы стали любить Первого секретаря, потом Второго, Третьего… даже не знаю, которого из них любим сейчас.

Я, вообще, хорошо про детство свое помню, а про нынешние дела плоховато. Вот, помню, мы тогда часто играли в Великую Отечественную войнушку. Поймаем какого-нибудь мальчишку худосочного, назовем фрицем, поколотим и кричим: «Можем повторить!». Мы недавно и в палате так играли. Вон та полосатая ленточка, что у меня на спинке кровати висит, от той игры осталась.

Фрицем назначили еврейчика из девятой палаты и хотели, как положено, устроить ему холокост. Но он, сволочь, оказался слишком вертким, и получилось, что мы только друг друга отколошматили. Особенно хромой Кужугет постарался. Орет: «Русские, вперед!» — и машет своей клюкой как ненормальный. По правде сказать, нормальных здесь не держат: это же сумасшедший дом, а не Министерство просвещения. Да и в министерстве, говорят, нормальных не больше.

Может, потому я и забывчивый такой стал, что по будке крупно схлопотал от этой чертовой кужугетовой палки. До сих пор шишка на затылке. Не буду больше в войнушку играть. И никому не советую. Дурное это дело. Даже мы тут, в сумасшедшем доме, это уже уразумели.

7. Революционер

Рассказ моего приятеля, члена партии «Яблоко»

Непримиримый борец с тоталитарным режимом Константин Ц. заслужил в нашем кругу прозвище Параноик за настойчивые попытки обучить нас конспирации. Не участвовать в маршах и митингах. Не выходить на пикеты. Не помещать сомнительных постов в соцсетях.

— А то к моменту, когда пора будет действовать, нас всех уничтожат, — объяснял Костя. — Протест должен быть тайным. Саботаж всех требований государства. Оно требует прививок против ковида — а я из протеста не привьюсь!

Сейчас уже можно предать гласности имя Кости, потому что ни тюрьма, ни ссылка ему не грозят: два месяца назад он умер от ковида. Слава героям, не щадящим своей жизни в борьбе с тиранией!

Кстати, у меня со времени вакцинации прошло больше полугода. Пора ревакцинироваться…

ИЗ РАССКАЗОВ ЕГОР ЕГОРЫЧА

1. Наш Ильич

Я, может, последний русский интеллигент, потому как все остальные или не интеллигенты, или не русские. Вот, положим, Артур Артурович. Он, обязательно, очень высококультурный, только никакой он не Артур Артурович, а Арутюн Арамович. А мне имя завсегда было Поликарпов. И что я интеллигент, так это в моей трудовой книжке словами обозначено, что работал я в Главном Московском Университете. Профессора со мной за ручку прощались, а доценты говорили: «Здравствуйте, Егор Егорыч. Как поживаете, Егор Егорыч?». А я со всеми вежливо и даже, извините, с евреями, притом, что даже никакой коррупции мне не давали. Вот удивляюсь: всем дают, а вахтеру нет. Как будто он не человек и может прожить на свою, извините за выражение, зарплату.

И все равно, вот не поверите, а выперли меня по моему собственному желанию как пьющего много водки на боевом посту. Но это вранье, я водку не уважаю. Вот самогонка от Ильича — другое дело. Он ее на биополях настаивает, чтобы забористей была.

Вообще-то, нашему Ильичу настоящее имя Петрович. При советской власти он работал киноартистом и исполнял разные роли. Положим, змей-Горыныча, или доярки, или какого-нибудь профессора с бородой. А однажды случилось такое дело, что главным в стране стал, извините, товарищ Горбачев. И он начал сражаться с алкоголем. А человек он был настырный и поэтому смог даже победить и водку, и вино, и всякое пиво. И пришлось Петровичу, как всем советским людям, гнать самогон. И стало это его самым главным развлечением. По-научному хобби называется.

Завел он здоровенный аппарат, а ежели, извините за выражение, милиционер заглянет, так завсегда можно сказать, что это кофеварка для производства ананасного сока из клюквы. Только получилось, что всю продукцию самому никак не выпить, и Петрович наладил торговлю. И стала она шибко доходной, куды там артистскому ремеслу! Так самогонка из развлечения оказалась главной профессией, а свое кино Петрович бросил.

Однако ведь и без развлечения никак нельзя. И, значит, теперь его хобби сделалось исполнять роли. Вот он их и изображает для покупателей. Придешь к нему, а он руку вытянет и картавит: «Вег'ной дог'огой идете, товаг'ищ», вроде как, извините за выражение, Ильич из кинокартины — тот, что выдумал электрическую лампочку, и его за это в Мавзолее показывают забесплатно. Вот мы так его и зовем. А он до сих пор народу радость дает, когда уже и товарищ Горбачев давно сгинул, и русских интеллигентов, окромя меня, ни шиша не осталось.

2. «Сириус», «Арктур» и грабители

Значит, нанялся я ночным сторожем в турфирму «Сириус». Не знаю уж, отправляли они туристов на Сириус или куда подальше, а дела у них шли неплохо. Мебель новенькая, на столах компьютеры с диагональю, а кресла здоровенные, как, извините, в зубоврачебном кабинете. И диванчик небольшой, но для спанья удобный. Ну и как-то ночью, смешно сказать, всё подчистую стибрили. Столы с креслами, компьютеры с диагоналями, сейф с деньгами — ежели, конечно, они там были — и даже диванчик. А меня, сволочи, на пол переложили.

Утром, ясно, понабежали следователи, меня растолкали и объяснили, что это я грабил. А я им прямо говорю: «Я что, Шварценеггер, чтобы всё это унесть? И на кой мне столько мебели?». Так что директор устроил мне раздолбеж, а туристам рассказал, что их денежки — фьють, поэтому никакие Сириусы им не светят, и пущай сидят дома и смотрят передачу «Курорты мира» по телевизору. А себе купил трехэтажную виллу и неслабый «Лексус» с наворотами и разными цацками.

Директор-то у нас был, вообще, неплохой, но довольно противный. У него было лицо кавказской национальности, а сам он был, извините, еврейской, потому как приехал из Тбилиси. Ну, да не об нем речь. А об том, что остался я без работы. Подхалтуривал помаленьку то там, то тут, а однажды вижу: открылась новая турфирма под названием «Арктур». И, конечно, меня туда сразу приняли на постоянную должность, потому как ночные сторожа завсегда нужны.

А было там всё как в «Сириусе». И столы, и компьютеры, и зубоврачебные кресла, и диванчик, но всё уже малость потрепанное. Сотрудники тоже оказались такие же, как раньше. Только напарник у меня появился новый, по имени Женька и со шрамом через всю, извините, физиономию. А на третий день моей службы приехал на «Лексусе» с наворотами директор «Арктура». И, конечно, оказался тем же, что в «Сириусе». Сказал, чтобы никаких краж не было, и я доложил, что не будет. А для этого мы с Женькой соорудили засов из ломика, каким лед скалывают.