Бесплатный фрагмент - Рыжая чайка

Глава первая.
Дорога в прошлое

Дождь, с утра заливавший город потоками воды неожиданно прекратился. О нем теперь напоминали лишь лужи на асфальте да тяжелые серые облака на мрачном, низко нависшем над домами небе. До отправления поезда Москва — Нижнереченск оставалось около получаса. Лара, легко поддавшись вокзальной суете, торопливо катила свой чемодан по мокрому асфальту перрона. На чемодане в неустойчивом равновесии громоздилась вместительная дорожная сумка, которую девушка то и дело поправляла и придерживала свободной рукой.

Готовый к отправлению состав вытянулся вдоль тре­тьего пути. Лариса подошла к своему вагону и встала в конце очереди пасса­жиров, столпившихся у одной из его дверей. Люди быстро продвигались вперед, и скоро девушка оказалась перед миловидной проводницей, одетой в темно синюю униформу. Поздоровавшись, она подала ей свой паспорт и билет.

— Добро пожаловать! — Лицо гостеприимной хозяйки вагона осветила дружелюбная улыбка. — Проходите, Ваше место в четвертом купе.

Поблагодарив вежливую служащую РЖД, Лара вошла в вагон, без труда нашла свое место и, разместив под нижней полкой чемодан с сумкой, удобно села у окна. Отсюда хорошо просматривалась часть перрона и быстро убывающая толпа людей перед вагоном. В купе заглянула пожилая женщина.

— Добрый день, — кивнула она Ларе. Затем, повернув голову в сторону коридора, прокричала кому-то, — проходи сюда, Ульяша, наши два места здесь.

Ульяша оказалась прехорошенькой девчушкой примерно четырна­дцати лет от роду, одетой в бледно — голубые джинсы и ярко — красную спор­тивную куртку, поверх которой вокруг шеи был намотан белый шерстяной шарф.

— Здравствуйте, — поздоровалась она. — Какая симпатичная у нас с тобой, бабуля, попутчица, — с интересом посмотрев на Лару, проговорила девочка.

Чтобы не мешать соседям, размещавшим в купе свою дорожную кладь, Лара вышла в коридор и с усилием приоткрыла фрамугу окна. В вагон ворвался свежий пахнущий осенней сыростью воздух, а вместе с ним — редкая морось вновь начавшегося дождя. Стал отчетливо слышен голос диктора, напоминающий по радио о скором отправлении поезда на Нижнереченск. Спустя несколько минут после радиосообщения вагон, подхватив запоздалых пассажиров, дернулся, тронулся с места и, оставляя позади себя перрон с провожающими, устремился вслед за локомотивом.

— Ну, счастливого пути, — тихо произнесла Лариса, глядя на появившиеся за окном светлые высотные здания нового спального района сто­лицы.

«Хорошеет и растет Москва», — подумала она и тут же нахмурила лоб. Вспомнилась толчея в столичном метро, ежедневные изматывающие душу пробки на дорогах. Лара еще раз мысленно поблагодарила своего шефа, выбравшего из всех сотрудников ее для поездки в Нижнереченск. Эта командировка позволяла на время отвлечься от надоевшей деловой рутины и проблем, так неожиданно свалившихся на голову Ларисы.

«Все будет хорошо, — успокаивала она себя, — смена среды обитания позволит мне отдохнуть в провинции от московской суеты, поможет вы­бросить из головы хотя бы на время мысли о Ермолине и проверить прочность его чувств ко мне».

Она вошла в купе, аккуратно повесила на вешалку свою куртку с шар­фом и, усаживаясь за стол напротив бабушки и внучки, с улыбкой произ­несла:

— Нам повезло, едем пока втроем.

— Такой компании как наша помешать уже никто не сможет, — засмеялась женщина. — Давайте знакомиться, — предложила она. — Меня зовут Глафира Леонидовна, я работаю в библиотеке. Моя внучка Ульяна — ученица девятого класса Нижнереченской гимназии. — Женщина с любопытством посмотрела на соседку. — А к Вам как обращаться? — чуть помедлив, спросила она.

— Лариса, я еду в Нижнереченск по служебным делам. — Удовлетво­рила Лара любопытство случайной попутчицы.

Однако Глафира Леонидовна оказалась женщиной не только любопыт­ной, но и словоохотливой. Она засыпала Лару ворохом вопросов, связанных с бытовыми проблемами москвичей. Ее интересовали столичные театры, из­вестные актеры и актрисы, работающие в них, причем больше всего за­нимала теневая сторона жизни московской артистической элиты. Будучи хо­рошо осведомленной о деятельности наиболее известных обитателей Ниж­нереченска, она легко и непринужденно стала посвящать в их тайны свою случайную попутчицу.

Беседа, ненадолго пре­рван­ная ужином и после него подогре­тая крепким чаем из вагон­ного котла, затянулась далеко за полночь. Их раз­гово­рам не мешала Ульяна, уснувшая на верх­ней полке. Второе место наверху к радо­сти обеих пассажирок так и осталось не заня­тым. Тесное общение соседок по купе продолжа­лось с неболь­шими пе­реры­вами на сон и еду весь следующий день и закончилось только утром, когда поезд, мед­ленно сбавляя скорость, стал подъезжать к пер­рону Нижнере­ченского вокзала.

Распрощавшись с Глафирой Леонидовной и Улья­ной, Лара вышла на привокзаль­ную пло­щадь и огля­де­ла ее в поисках такси. Заметив ряд желтых лег­кову­шек, направи­лась к ним.

— До гостиницы «Центральная» довезете? — спро­сила она у од­ного из водите­лей, про­тиравшего тряпкой лобовое стекло ма­шины.

— Без проблем, — улыбнулся тот, окинув Лару быстрым цепким взгля­дом. — Сади­тесь, девушка, в са­лон. Я сам помещу Ваш чемодан с сумкой в багажник.

До гостиницы доехали быстро. Она нахо­дилась в центре города на улице ранее но­сив­шей имя Ленина, а теперь переименованной в Губерн­скую.

Водитель такси, получив чаевые, услужливо пере­нес вещи Ларисы в гос­тиничный холл и оставил их у массивного ко­жаного кресла, рядом с ко­торым на стуле нес службу скучающий охранник.

Про­стившись с шо­фером, Лара подошла к девушке администратору. Та дежурно улыбнулась, быстро оформила сроки пребы­вания ее в гости­нице и вручила ключ от но­мера.

Поскольку номер находился на втором этаже, Лариса воспользо­ва­лась лифтом. Выйдя из его ка­бины, она с трудом пока­тила свой чемо­дан по длинному гостинич­ному коридору, пол кото­рого был спрятан под мягкой ковровой дорож­кой. Взгляд Лары сосредоточено заскользил по ше­ренге две­рей с бле­стящими латун­ными номерными знаками. У двери с номером двадцать семь девушка остановилась.

«Дошла наконец, — облегченно вздохнула она. — Слава Богу, дорож­ные мучения за­кончились!»

Комната, в которую она вошла, оставив свои вещи в маленькой узкой прихожей, уди­вила рисунком свежих обоев, но­виз­ной голу­бого стеганого покрывала на одноместной кровати и подобран­ных в тон ему легких штор. Мебель была не новой, но ухожен­ной, а пол из лами­ната по­крывал чи­стый бежевый палас. Подойдя к окну, Лара увидела на другой стороне улицы три этажа жи­лого дома доброт­ной сталинской постройки, возвышающихся над броской вывеской магазина и сквер рядом с домом, листву высоких дере­вьев кото­рого уже тронули желтизна и багря­нец осен­него увяда­ния.

«Нижнереченск почти не изменился, — глядя на ти­хий сквер, подумала девушка. — А ведь прошли годы после моего вынужденного бегства от­сюда».

Лара вспомнила, каким облупленным, грязным и унылым выглядел этот город в девяностые, когда она и ее мама приехали сюда на похороны тети Оли.

Сейчас он совсем другой. Исчезли с улиц много­числен­ные ларьки и палатки. Местные власти разо­гнали стихийные рынки с навяз­чивыми тор­говцами снедью и тря­пьем, подновили фа­сады старых зданий и, не щадя тощий городской бюджет, вы­мо­стили тро­туар­ной плиткой улицы централь­ной части города.

Глава вторая.
Сюрпризы от мужчин

В начале девяностых годов прошлого века вставшая на дыбы, разо­дранная и больная страна, пыта­ясь выжить, меняла ориентиры. На смену сдержи­ваю­щим людскую природу социа­листическим прихо­дили новые ры­ночные от­ношения, выстроенные зача­стую на обмане, произволе и насилии.

Мама Лары, Майя Владимировна, дол­гие годы за­ведовавшая сектором в одном из столичных НИИ, оказалась не у дел. Сначала ей несколько меся­цев не платили зар­плату, а потом, сокращая институтские штаты, уво­лили. Куда податься в таком случае? Ответ один — в торговлю. Другую работу, а тем более по специально­сти, в те вре­мена найти было очень трудно. Люди тор­го­вали бук­вально на каждом углу. Они выстраи­вались с товаром в длинные шеренги вдоль улиц, стояли в подземных пе­реходах, на люд­ных ме­стах у станций метро.

Мать и дочь Ружанские жили в десяти минутах ходьбы от станции метро «Спортив­ная», а там, как из­вестно, в знаменитых на всю страну «Лужниках» буше­вал людскими стра­стями огромный разноликий рынок. Он был до отказа набит польскими, китай­скими, турец­кими и корейскими това­рами на любой вкус и кошелек. Именно туда, в палатку к низкорос­лому, ко­ренастому, обросшему с ног до головы чер­ными волосами Ашоту, судьбе было угодно забросить неопытную в рыночных делах Майю Владимировну. Говорил ее хо­зяин по-русски с заметным кавказским акцентом, од­нако был сметлив и в меру умен. Он быстро по­нял нрав своего продавца и при­чины, побудив­шие ее стать у при­лавка, поэтому был немного­словен и держался в обще­нии с ней вежливо.

Майя Владимировна теперь вставала очень рано. В шесть часов надо было принять у Ашота товар, а по­том разложить и развесить его в палатке. В восемь от­крывались во­рота рынка и на узких проходах между рядами палаток по­являлись первые покупатели. Чуть позже эти проходы уже за­полнялись нескончаемым люд­ским потоком. Люди при­сматривались к ве­щам, ощупывали их, прице­нива­лись, торгова­лись, покупали или отходили прочь. Не­которые из ушедших возвращались вновь и за­бирали приглянувшиеся кофты, которыми торговала Майя оптом и в розницу.

Майе Владимировне до­ставался не­большой процент от продаж, поэтому она была заин­тере­сована в том, чтобы торговля была ак­тивной. Глав­ное в этом деле — считала женщина — не упустить по­купателя. Такие же пушистые корейские коф­точки дотошный клиент мог приобре­сти еще в не­скольких тор­говых точках огром­ного бойкого вещевого рынка. Доброт­ный и красивый товар Майи Владимировны пользо­вался спросом, да и сама торговка всем своим видом внушала людям дове­рие, поэтому кофты ее шли нарас­хват. Ве­чером после закрытия рынка она сдавала днев­ную выручку Ашоту. Он вни­мательно пересчитывал оставшийся непродан­ным товар и, довольный ре­зуль­татом дня, одаривал свою работ­ницу золотозубой улыбкой.

Получив от хо­зяина заработанные за день деньги, Майя Владими­ровна, уставшая до из­неможе­ния, возвращалась домой. Неторопливо съедала нехит­рый ужин, приготовленный Ларисой, и рано ложилась спать, чтобы на следую­щее утро начать все с начала. Шумные деятельные ры­ночные дни ее были как братья близнецы похожи друг на друга. С каждым из них уходила в небытие частица ее жизни, прожитая хоть и не напрасно, но совсем не так, как это было за­думано сначала ее роди­телями, а по­том и самой Майей.

Майя с детства обучалась музыке, танцам. Зани­малась с репетиторами английским языком. Учение в школе давалось ей легко и приносило чувство удовле­творения. Любые усилия ее на этом поприще возна­граждались за­служенными отличными оценками и по­хвалой родителей. Отец с матерью не жалели ни денег, ни времени для своего един­ственного ребенка. С ними Майя обошла все столичные музеи, побывала на мно­гих вы­ставках, про­смотрела спектакли лучших театров Москвы, много путешествовала по стране. Маечка не подвела родителей, оправдала их надежды. Она без осо­бого труда по­ступила в престижный московский вуз, после окончания ко­торого была распределена в НИИ.

Еще, будучи студенткой, Майя по­знако­ми­лась с очень интересным, как ей тогда каза­лось, моло­дым человеком. Вернее их с Олегом позна­комили роди­тели. Папа Майи и отец Олега были со­служивцами, проработавшими довольно долго бок о бок на ответ­ственных должностях в закрытом ведом­ственном учре­ждении. Олег, который был старше Майи на три года, сразу пришелся девушке по душе. Всегда модно и со вкусом одетый, с неизмен­ной лег­кой улыбкой на краси­вом лице он ка­зался Майе ска­зочным принцем, послан­ным ей судьбой. То, что пря­талось за улыбкой и гла­мурной одеждой Олега Майю мало интересовало. Уж очень внешне пригож был же­них. По­этому свое со­гла­сие на брак с ним Майя, пре­бывая в любовном угаре, дала без долгих раздумий.

Отрезвление наступило очень скоро, сразу после того, как она пере­ехала жить к мужу в его двухкомнат­ную кооперативную квартиру, подарен­ную родителями сыну пе­ред женитьбой. Муж, увидев неприспособлен­ность Майи к ведению хозяйства, решил сделать из нее умелую домохо­зяйку. Причем подошел он к решению этой нелегкой за­дачи жестко и слиш­ком болезненно для самолюбия жены. Он критиковал приготовлен­ную ею пищу, грубо указывал на недоработки в уборке квар­тиры, всеми способами пы­тался отлучить от дома по­друг Майи, стремился сузить ее жизненное про­стран­ство до размеров кухни и продуктового магазина.

Он с каким-то почти садистским наслажде­нием при­нижал любые успехи своей жены, ста­рался своими словами и действиями пода­вить ее волю. Олег стал за­прещать Майе пользоваться косметикой. Безжа­лостно выбра­сывал в оконную фор­точку попадавшиеся под руку средства, кото­рыми она, как и многие другие женщины, умеренно пользова­лась, чтобы придать своему мило­видному лицу модный современ­ный лоск. При малейших попытках жены сделать лег­кий, едва за­метный макияж он, несмотря на ее сопро­тивле­ние, грубо стирал косметику с лица первой по­павшейся под руку салфеткой или полотенцем. В при­сутствии своей ма­тери Олег любил, как бы шутя по­смеяться над же­ной, а однажды, не боясь ее обидеть, задал матери от­кро­венный вопрос

— Кого вы с отцом мне подсу­нули?

Мать Олега, не желая разжигать скандал, только с укоризной покачала головой, а Майя, обомлев от обиды и потеряв чувство реальности, выска­зала в сердцах Олегу все, что она о нем теперь думает.

— Ты самовлюбленный эгоист, — гневно бросила она мужу в лицо. — Ты с детства при­вык к всеобщему обожанию. Да ты смазлив, это у тебя не отни­мешь. Но за маской твоей привлекательности я не вижу души. Ты бездуш­ное бревно, которое не может понять и оце­нить того, кто находится с ним рядом. Порой мне ка­жется, что ты отличаешься от прочих людей слишком толстой кожей, лишенной рецепторов. Я хотела, но не смогла почувствовать в тебе тонкость души, внутрен­ний трепет и настрой, который позволяет людям со­страдать и по­нимать друг друга. Ты жесток особенно с теми, кто выше тебя ду­ховно и слабее физически. Та­кова твоя природа. — Майя пере­вела дух и, опершись ладо­нями о край стола, уже твердо и спокойно произ­несла. — Ты ничего в жизни не добился сам, все сделали за тебя ро­дители. Ленивого заносчивого троечника от­мазали от армии и по блату засунули в вуз. Используя связи отца, пристроили после окончания института на теп­лое ме­стечко с хорошей зарплатой и снабдили жи­льем. Стара­ниями родите­лей тебе досталась я. Ты, видя во мне без­ропотную овцу, все время пытался сломать меня, пре­вратить в молчаливую прислугу, которая по­корно при­ни­мала бы твои ночные домога­тельства и издева­тельства днем. — Майя с воз­мущением по­смотрела на Олега.

Он стоял перед ней, насупив брови, прищурив серые глаза, в которых билась злая и насмешливая мысль. Ты покричи, а я послушаю, — как бы го­во­рили его вырази­тельные глаза. — Я отыграюсь на тебе, как только мы оста­немся одни.

— Я не боюсь тебя, Олег, — глубоко вздохнув, про­изнесла Майя. — Я лю­била тебя, по­этому терпела все твои выходки. Но я не бессловесная скотина, которой можно бросать оскорбления в лицо, а человек, при­выкший пости­гать суть вещей. Твоя сущность мне те­перь понятна. Ты перестал интересо­вать меня как лич­ность. Мне такой муж не нужен. Я ухожу от тебя, Олег и освобождаю твой дом от своего присутствия.

— Далеко не уйдешь, вернешься как миленькая, — хрипло произнес Олег, — только смотри, чтобы поздно не было. Люди говорят, что «свято место пу­сто не бы­вает», — усмехнувшись, добавил он.

— Не жалеет он тебя, Маечка, — с горечью про­изнесла свекровь. — Не жалеет, — чуть помедлив со вздо­хом, добавила она. — Тут уж я бессильна.

В тот же день Майя, наспех уложив в чемодан свои вещи, ушла от мужа и пере­ехала жить к своим ро­дителям. Она не сказала Олегу о собы­тии, которое в корне могло бы изменить сложившиеся в их семье от­ноше­ния, не поставила его в известность о своей бере­менности, про которую узнала от врача только неделю назад. Зная Олега, она сомне­валась в том, что его отно­шение к ней после такого известия изменится к лучшему. Наоборот, понимая, что она теперь будет жертвовать всем ради блага ре­бенка, он поведет себя еще более жестко и деспотично. При малейшей ее по­пытке освободиться от его тирании он может начать борьбу с ней за ре­бенка. Так думала Майя, разрывая от­но­шения с Олегом. Но все оказалось намного проще. Ситуация полностью прояснилась, ко­гда через месяц после ухода Майи Олег подал в суд заявление о раз­воде. В зале суда Майя узнала еще одну тайну жизни быв­шего мужа. О ней не догадывались ни Майя, ни его ро­дители. У Олега на стороне была любовница из «пона­ехавших» и сын, которого эта жен­щина успела родить, когда Олег еще не был же­нат на Майе.

Майя осталась без мужа. Она, занятая учебой, окруженная подругами, сокурсни­ками и заботой роди­телей не чувствовала себя одиноко. Воспоми­нания об Олеге были вытеснены каждодневными институтскими и домаш­ними хлопотами, в которые Майя поспе­шила окунуться с головой. Жизнь с Олегом казалась ей те­перь дурным сном. Она заставляла себя не думать о нем, гасила в своем сознании любые мысли о бывшем муже и забыла бы его совсем, если б не живший в ней ребенок, который с каждым месяцем все яв­ственней напоминал о себе.

Вторую половину беременности Майя, взяв в ин­ституте академический отпуск, провела сначала в Москве, а потом с родителями на даче в Жаво­ронках. Дочь свою она родила ранним июльским утром и без долгих разду­мий назвала Ларисой.

Рождение ребенка окрасило быт Майи в новые тона, заставило ее пе­ресмотреть прежние представле­ния о жизненных ценностях. Огромный кра­сочный мир, окружаю­щий Майю, сконцентрировался теперь в маленьком беспомощном комочке жизни, ка­ким была ее дочь. Это кричащее по любому поводу су­щество, высасывающее из матери соки и громогласно заявля­ющее плачем о любом дискомфорте, требовало все большего вни­мания и отни­мало у Майи последние силы. Порой после бессонной ночи у кроватки до­чери Майя буквально валилась с ног и наверно дошла бы, в конце концов, до полного физиче­ского истощения, если бы не помощь родителей. Они переложили на свои плечи ре­ше­ние многих бытовых проблем, помогли материально. Только благодаря их заботе Майе удалось закончить обучение в институте, получить диплом и устроиться на работу по специальности в НИИ.

Мама Майи, Ксения Николаевна, все свое время посвящала внучке. Лара росла под присмотром ба­бушки и с каждым годом становилась все больше похо­жей на мать. Ее хо­рошенькое личико украшал та­кой же, как у матери ореол пышных тёмно-рыжих во­лос. Ма­теринскими были большие карие глаза, акку­ратный нос и врожденная мягкая гиб­кость худоща­вого тела. От отца она унаследовала лишь четкий кон­тур небольших губ, да тем­ную родинку у подбородка.

Дочь взрослела, а Майя медленно, но настойчиво продвигалась вверх по служебной лестнице, чему в не­малой степени способствовал растянув­шийся во вре­мени роман, слу­чившийся с ней на работе. Она по­лю­била сво­его начальника — Михаила Александровича Эй­дельмана — человека мягкого, по­рой даже нерешитель­ного, но обладающего обшир­ными, почти энциклопеди­ческими знаниями. Высоколобый светло­волосый — он был очень хорош собой. Его породистое лицо с вниматель­ными карими глазами обез­оруживало Майю и лишало ее воли. Их связь уже давно перестала быть тай­ной для сотрудников от­дела, руководителем которого был Эй­дельман.

Слухи об их запретной любви, без со­мнения, дошли до жены Миха­ила Алек­сандровича, которая, бу­дучи женщиной рассуди­тель­ной и не глу­пой, никогда при муже не упоминала о любовнице. Боясь потерять Ми­ха­ила, она не устраи­вала дома бурных сцен, не пред­принимала попыток встре­титься с Майей и вела себя так, будто ей ничего не известно о двойной жизни ее ненадежного супруга. Михаил Александрович же никак не мог сделать вы­бор между домом, где росли два сына — подростка, и Майей, с ко­торой его тесно связала постель и работа. Эйдель­мана вполне устраивали сложивши­еся отношения, при которых он имел крепкую семью с устроен­ным домо­ви­той женой бытом и молодую краси­вую любовницу. Майя, стра­шась разрыва любовных уз, не торопила Михаила Александровича. Она правильно оце­нила си­туацию и, позабыв о своем самолюбии, молча согла­силась на вто­рую роль в его хит­рой любов­ной игре.

В злосчастные для Майи восьмидесятые годы ушли из жизни ее роди­тели. Сначала, потерпев пораже­ние в борьбе с лейкемией, умерла Ксения Ни­колаевна. А через три года после ее смерти сердечный приступ свел в мо­гилу отца. Эйдельман не оставил ее в беде. Он по­мог в организации похо­рон, поддержал мо­рально и ма­териально.

В конце восемьдесят девятого года Михаил Александрович признался Майе, что планирует с се­мьей уехать на постоянное место жительства за ру­беж и уже начал сбор документов, необходимых для по­ездки. Он долго и убедительно говорил о надвигаю­щихся гло­бальных изменениях в экономике страны, о крушении в связи с этим его надежд на профессио­нальный рост, об отсутствии возможности в этом движущемся к пропасти сообществе государств дать своим сыновьям достойное образование. Он клялся Майе в любви, говорил, что прирос к ней душой и те­лом, что ему мучительно и тяжко оставлять ее здесь одну, такую ранимую и бес­помощную, так мало при­способ­ленную к суровым жиз­ненным невзгодам. Здесь в Москве, по его словам, остается вме­сте с ней самая чистая и нежная часть его души. Он обещал после сво­его обустройства в Америке вызвать Майю с дочерью в США и помочь им наладить жизнь в эмиграции.

Майя молча слушала взволнован­ную, прерываемую частыми вздо­хами речь Михаила Алексан­дровича и понимала, что судьба в этот момент наносит ей новый удар — такой же болезненный и неот­вратимый, каким была смерть ее родителей.

— Что ж, в этом безжалостном мире за все пола­га­ется платить. — Тихо сказала Майя. Она боялась по­смотреть в глаза Михаилу и увидеть в них ту голую беспощадную правду, которую он так мастерски пы­тался от нее скрыть. — За годы безмятежного счастья с то­бой, Миша, мне теперь придется заплатить годами одиночества. Борьба за твою любовь окончилась для меня поражением.

После отъезда Михаила Александровича с се­мьей за границу жизнь для Майи по­теряла смысл, пре­вратилась в скучное унылое существование. Работа, ко­торая раньше доставляла ей радость и удовлетворе­ние, стала по­стылой необходимостью. Майя жила те­перь только интересами дочери, так похожей на нее. «Неужели она и судьбу мою раз­делит? — глядя на дочь, с беспокойством думала Майя. — Не дай бог этому слу­читься».

Лишившись работы в НИИ, Майя Владимировна занялась торговлей. Рынок помог ей с дочерью вы­жить. Более того, зарабатываемые Майей в Лужниках деньги давали возможность их малочисленной семье не только кое-как сводить концы с концами, но и получать до­чери высшее образова­ние.

Глава третья.
От греха подальше

Лето девяносто четвертого года Лариса Ружан­ская, студентка москов­ского вуза, планировала прове­сти в Москве. Ее планам помешала сбыться теле­грамма, неожиданно полученная из Нижнереченска. В этом за­терянном среди северных лесов городе долгие годы жила тетя ее мамы Ольга Никола­евна Воеводина. При­славшая телеграмму соседка Ольги Николаевны изве­щала родственников о ее смерти и сообщала дату похо­рон.

Ольга Николаевна была одинока и при жизни ча­сто гостила у род­ственников в Москве. Приезжала обычно на неделю. Посетив театральный спектакль или какую-ни­будь нашумевшую в прессе выставку, делала набеги на столичные магазины и, накупив про­винци­ального дефицита, от­бывала с сумками к себе домой. Летом Майя с отцом и матерью иногда по­долгу жили у тети Оли в ее доброт­ном бревенчатом доме на окраине Ниж­не­речен­ска. Дом был окружен садом, в несколь­ких де­сятках метров от кото­рого протекала неболь­шая, но полноводная речка со смешным названием Му­рашка.

Сразу же после получения теле­граммы мать и дочь Ружан­ские вы­ехали в Нижнере­ченск. Про­водив в последний путь тетю Олю, и помя­нув ее с со­седями, они долго думали, как быть дальше заколачи­вать дом, оставшийся им в наследство, и уез­жать в Москву или провести лето в Ниж­нереченске. Жить на дальней окраине этого не­большого по столич­ным мер­кам города было проще и легче, чем в центре торгующей Москвы. К тому же после Ольги Никола­евны осталось небольшое хо­зяйство, с кото­рым надо было что-то делать. Тетя Оля в свою бытность держала несколько кур и петуха. Име­лась в хозяйстве коза Дуся, требующая ухода, да рыже белая с чер­ным ухом кошка по кличке Мулька. В по­гребе под домом нашлись пол­тора мешка картошки, не­сколько банок с соленьями, варенье и литров пять под­солнечного масла.

«Прикуплю круп, муки и сахара, — думала Майя, — и с божьей помо­щью мы с Лар­кой проведем здесь лето. Отдохну от этого проклятого рынка. Хорошо, что весь свой де­нежный запас я привезла с собой. А в Москву мы вернемся осенью, когда Лара начнет се­местр в уни­верситете».

Ларису бытовые проблемы интересовали мало. Она поначалу чув­ствовала себя в Нижнереченске также привычно и свободно, как чувствует себя рыба в знако­мой водной стихии. Еще в детские годы, подолгу отдыхая здесь с бабушкой, она подружилась с не­сколь­кими местными девчонками и живущим по соседству Кирю­хой Селезневым. Он был на лет шесть старше ее, но возраст не мешал их дружбе, и Кирилл с удоволь­ствием принимал участие в вылазках девчонок в лес по грибы и ягоды.

Девочки выросли, заневестились. Одна из них даже успела выйти за­муж за мест­ного паренька, а Ки­рюха Селезнев превратился в рослого моло­дого чело­века с лихой прядью русых волос надо лбом и голу­быми пронзи­тельными глазами. Его и Кирюхой — то те­перь называть было как — то не­удобно. Ему по нынеш­ним вре­менам вполне соответство­вало мужественное имя Ки­рилл.

Увидев Лару в день похорон тети Оли, он оки­нул ее с ног до головы удивленным взглядом и восхи­щенно произнес,

— ну, здравствуй, Рыжая. Обалдеть, какой ты стала! Красавица!

— А ты как был Кирюхой, так им и остался. Тише, люди кругом. Ты забыл, что мы на похоронах, — шикнула на парня Лара. — Приходи на по­минки, там и поговорим.

Ее разговор с Кириллом состоялся на темной террасе, прятавшейся за пышным кустом сирени. По­сле выпитых за поминальным столом несколь­ких рю­мок водки Кирилл стал разговорчивым и откровен­ным. Лара узнала, что, вернувшись из армии, он долго и без­результатно искал работу. О по­ступлении в тех­никум или вуз в то время не могло быть и речи. Пар­нем вла­дело единственное желание — помочь матери поднять хо­зяйство, пришедшее после смерти отца в за­пустение. Для осуществления этого нужны были деньги. Помы­кавшись в поисках работы, Кирилл по протекции од­ного из своих друзей устроился охранни­ком к хозяину местного рынка, где при­жился настолько хорошо, что за короткое время стал замет­ной фигурой среди людей, приближенных к рыноч­ному во­ротиле. Работа на рынке оказа­лась прибыль­ной. Селезнев не только подновил старый ро­дитель­ский дом, но и достроил его, добавив еще один этаж, просторную теплую комнату на месте бывшей террасы и целый комплекс упрощающих быт новейших обо­гре­ватель­ных и сантехнических устройств. Обнесенный высоким кирпич­ным забором дом с ухо­женным садом, теплицами и аккуратными огород­ными грядками по­ходил теперь на надежно защи­щенную крепость.

— У меня сейчас дела идут хорошо, — не без хва­стовства заявил Кирилл Ларисе. — В доме полный доста­ток, вот только молодой хозяйки не хватает. Но с этой проблемой я скоро справлюсь, — твердо и убеж­денно проговорил он, пристально глядя в темные бле­стящие глаза Лары. — Рыжая, будешь хо­зяйкой в моем доме?

— Вот так прямо и сразу, — рассмеялась девушка. — Я тебя теперешнего, Кирилл, не знаю. Ты совсем не похож на того мальчишку, с которым я иг­рала в дет­стве. К тому же хорошая хозяйка из меня вряд ли полу­чится, дома почти все за меня делает мама. Я — бе­ло­ручка, Кирилл. — Лара, не желая оби­деть парня, мягко улыбнулась ему и легко косну­лась рукой его плеча. Ки­рилл воспринял ее непроизвольный жест как сдержан­ную ласку.

— Никуда теперь ты от меня не денешься, Рыжая! Моя ты будешь — и точка. Другой жены мне не надо — в глазах Кирилла промелькнула испу­гавшая Ларису жесткая власт­ность, которая говорила о том, что лю­бые воз­ражения с ее стороны не только беспо­лезны, но даже опасны и могут спро­воцировать парня к более быстрым и решительным действиям.

Намерения Кирилла пугали Лару. Таким она ви­дела его впервые. По сути, она со­всем не знала этого человека. Жизнь изменила его. Смешливого маль­чишку, каким он был раньше, превратила в самонадеян­ного мужчину, уверенного в безнаказанности своих действий. Она не испытывала к нему теперь даже дру­жеских чувств, а перспектива брач­ных уз с этим совер­шенно чуждым, пренебрегающим ее желаниями чело­веком казалась ей страшной. Лара полагала, что ее рез­кий отказ может привести к насиль­ственным с его сто­роны действиям, поэтому решила занять выжида­тель­ную позицию и подготовить пути к своему воз­можному отступлению.

Она, не желая обидеть Кирилла, стала сдержано принимать его настойчивые уха­живания. Он же, боясь спугнуть Лару, не совершал по­спешных действий и не пересту­пал ту запретную черту, которую мог позво­лить себе в отношениях с любой другой де­вушкой.

«Не стоит спешить, — думал он. — Спешка, как го­ворят, нужна лишь при ловле блох. Надо дать ей время привыкнуть ко мне, понять меня, а мо­жет быть, и полю­бить. Вот тогда стоит засылать к ней в дом сватов. Вре­мена сейчас лихие, надо сказать своим пар­ням, чтоб не спускали глаз с ее дома и были в курсе всех ее пере­движений по городу. Береженого бог бе­режет», — поды­тожил Кирилл ход своих мыслей.

Назойливое внимание со стороны двух незнако­мых парней к своей персоне Лара заметила сразу. Сна­чала они вели наблюдение за ее домом из окна черного джипа. Потом она увидела их еще раз, выходящими из своей машины уже в другом районе города.

Непонятная слежка беспокоила Лару, вызывала у нее естественное чувство страха, желание подойти к парням и напрямую спросить о причине, заставляю­щей их неот­ступно следовать за ней. Она понимала, что ча­стые встречи с ними неслучайны, что че­ловек, которому они служат, строго кон­тролирует их дей­ствия. Но кто это может быть? Неужели Кирилл?

Однажды по просьбе матери Лара приехала на окраину города. Здесь в далеком от городского центра спальном районе жила Дарья Максимовна Радченко — хо­рошая знако­мая Майи Владимировны, обещавшая ока­зать ей помощь в хлопотах по оформлению наслед­ства. Лариса привезла приятель­нице матери папку с докумен­тами. Открывая дверь подъезда, в котором на втором этаже находилась квартира Дарьи Макси­мовны, она огля­нулась и увидела знакомый черный джип, подъез­жающий к стоянке автомашин.

Дарья Максимовна оказалась радушной хозяй­кой. Усадив гостью в глубокое кресло, она пододви­нула к ней небольшой журнальный столик. На нем ле­жала коробка с зефиром, принесенная Ларисой, а ря­дом с ней стояла небольшая ваза с печеньем. Скоро на столе по­явились розетка, наполненная вареньем, и две распис­ные цветастые чашки с горячим чаем. Дарья Макси­мовна завела разговор о трудностях теперешней жизни, о том, что уже тре­тий месяц не получает зар­плату и ей, инженеру, чтобы как-то выжить, прихо­дится по вы­ходным дням приторговывать на местном рынке. Лара по­делилась с женщиной своей проблемой, рассказав о черном джипе и двух парнях, не дающих ей по­коя.

— Они, может быть, и сейчас поджидают меня у Вашего дома, — ска­зала девушка, заканчивая свой рассказ.

— Я посмотрю, там ли они, — вскочила с места Да­рья Максимовна. Она подошла к окну и слегка отодви­нула край тюлевой занавески. — Да, джип припаркован у дома. Около него стоит парень с сигаретой в руках, вто­рой сидит в машине. Из открытого окна машины я вижу его локоть, — тихо проговорила она. — Этого парня с сигаретой я часто встречаю на рынке, — по­вер­нувшись к Ларисе, добавила женщина.

— На рынке в охране служит Кирилл Селезнев. Вы знаете такого? — с тревогой в го­лосе спросила Лара хо­зяйку дома.

— Да кто ж его не знает! — воскликнула та — он лич­ность у нас извест­ная. Бандит тот еще, правая рука хо­зяина рынка. Ты, девочка, держись от него по­дальше. Месяца два тому назад у нас на рынке пере­стрелка была. Наши местные что-то не поделили с ре­бя­тами из Слободской группировки. Кирилл тогда пристрелил двух парней из Слободы, и никто его за их убий­ство даже к ответу не призвал. От людей я слышала, что прикрыл его тогда владелец рынка, у ко­торого надеж­ные связи в администрации города. Вот и разгуливает этот Кирилл по городу королем. Люди от него шарахаются. — Дарья Макси­мовна тяжело вздох­нула, потом перевела удивленный взгляд на Лару. — А ты откуда его знаешь?

— Сосед он наш, — обреченно вздохнула девушка, — приглянулась я ему, хочет на мне жениться.

— Жениться он хочет! — Дарья Максимовна всплес­нула руками — да от такого же­ниха бежать надо без оглядки. Жалко мне тебя, Ларочка, пропа­дешь ты с ним. Уезжай, детка, в Москву, пока беда с тобой не случи­лась. Уезжай, а там будь что будет!

Поговорив еще немного с Дарьей Максимовной, Лара стала соби­раться домой.

— Я провожу тебя, Лариса. Боюсь, как бы бандиты эти тебя не обидели. От них всего можно ожидать. — Да­рья Максимовна торопливо сбросила ком­натные тапки и засу­нула ступни в видавшие виды туфли с низким каб­луком. — Не бойся, детка, я не дам тебя в обиду.

Она проводила Лару до ее дома на улице Герцена и зашла к Ружан­ским, чтобы поговорить с Майей Владимировной о проблемах, возникших у ее дочери. Факты, изло­женные приятельницей, не только удивили Майю, но и сильно ее испугали. Она была знакома с Кириллом, помнила его маль­чишкой, забегавшим к ним в дом и дружившим с ее Ларой.

— Как этот доброжелательный и улыбчивый паре­нек со временем мог превратиться чуть ли не в главаря бандитской группировки, контролирую­щей город? — недоумевала Майя. — Бандит хочет стать мужем моей дочери? Нет, этого допустить нельзя! Надо срочно от­править Лару в Москву. Там она будет в большей без­опасности. Но как ей уехать незамеченной, если за до­мом установлена слежка? Кирилл со своими подруч­ными может перехва­тить ее по дороге на вокзал, поме­шать ей сесть в поезд, а потом увезти бог знает куда и надругаться над ней. Боже мой, что мне делать? Как спасти дочь?

Выход из сложившейся ситуации нашла Дарья Максимовна. План ее был потряса­юще прост. Она ре­шила завтра же купить билет для Ларисы на ночной по­езд, следую­щий в Москву. Лара с Майей должны по ее замыслу весь день провести у себя дома, по­сидеть на открытой веранде, помелькать в саду, покопаться на огородных грядках, то есть должны вести себя так, чтобы не вызвать никаких подозрений у парней, следя­щих за домом. Вече­ром Лара незаметно для них выбе­рется через потайной лаз в заборе на Садо­вую улицу, ограничивающую задворки участка Ружанских. Эта улица па­раллельна улице Герцена, на которой дежу­рят наблюдатели в черном джипе. На Садовой ее бу­дет ждать в своей машине племянник Дарьи Макси­мовны Саша Маслов с железнодо­рожным билетом до Москвы. Он при­везет Лару на вокзал и посадит в мос­ковский поезд. О том, что Лары нет в Нижнереченске, Кирилл сможет догадаться только спустя не­сколько дней.

— Ваш план, безусловно, хорош, Дарья Макси­мовна, — Лара взглядом поблагода­рила свою спаситель­ницу. — Но как быть с мамой? Я боюсь, что Селезнев, узнав о моем побеге, отыграется на ней.

— Не бойся за маму. Он ее не тронет, — засмея­лась Дарья Максимовна. — Ему нужна ты, Ларочка, а не она. Надеясь вернуть тебя, он с твоей мамой будет ве­сти себя безуко­ризненно.

Слова Дарьи Максимовны показались Ларе убе­дительными, и она решилась на по­бег.

После отъезда Лары Майя весь оставшийся вечер и сле­дующий день, изредка выходя в сад, делала вид, что громко разговари­вает с дочерью, якобы находящейся в глу­бине од­ной из комнат. Таким поведе­нием, по ее мне­нию, она создавала для наблюдателей эф­фект присут­ствия Ларисы в доме.

Через два дня после отъезда Ларисы из Нижне­реченска к Ружанским в гости по­жаловал сам Кирилл. Пришел он не с пустыми руками, а с рос­кошным буке­том чайных роз.

— Добрый вечер, Майя Владимировна, — луче­зарно улыбнулся муж­чина. — Лара дома?

— Тебе, Кирилл, должно быть известно, где она, — рассмеялась Майя.

— Почему Вы так решили? — удивился Селезнев. В словах Майи Вла­димировны ему почудился скрытый подвох. Улыбка быстро сползла с кра­сивого лица Кирилла, а в сузившихся вдруг голубых глазах появился жест­кий металлический блеск и какая-то тревожная напряженность мысли.

— Неужели парни, которые следили за моей доче­рью с утра до вечера, не доложили тебе о том, где она сей­час? — глядя с вызовом на Кирилла про­говорила Майя Владими­ровна.

— И где же она? Уехала? Когда и куда? — быстро спросил Селезнев.

— Уехала от греха подальше. А вот куда — даже мне не сказала. Знаю только, что в Москве ее нет. — Майя за­стыла в ожидании ответных действий Селезнева. Сердце жен­щины зашлось от волнения, в голосе появи­лась не­знакомая хрипота.

Но Селезнев только задум­чиво посмотрел на Майю Вла­димировну и мрачно про­изнес:

— От греха подальше» говорите. — Он усмех­нулся и почти миролюбиво добавил, — грех у каждого свой и от него не убе­жишь, но если он неизбежен, то лучше со­грешить себе во благо. — Кирилл положил букет на ска­мейку, рядом с которой стояла Майя Владими­ровна, резко повернулся и, бросив женщине короткое «про­щайте», быстрым шагом направился к калитке.

Майя прожила в Нижнереченске до поздней осени. Отдыхала здесь летом следу­ющего года и, подыскав надежных покупателей, продала до­ставшийся ей в наследство дом вместе со всей живно­стью и приле­гающим к нему земельным участ­ком. Ки­рилла она за все это время ни разу не встре­тила. Дарья Максимовна, будучи в курсе всех рыноч­ных новостей, сообщила ей, что на Селезнева было со­вершенно поку­шение. Он получил тяжелое ранение, но остался жив. После выписки из больницы вынужден был скрыться от бандитов, покушавшихся на его жизнь где-то за грани­цей.

Глава четвертая.
Медведь

Лара, окончив вуз и просидев четыре с лишним года в неказистом ООО, занима­ющемся изготовлением оптических линз и зеркал разной кривизны и размеров, устрои­лась, наконец, не без помощи добрых людей на работу тех­нологом в конструкторское бюро при круп­ном за­воде, выпускающем инте­гральные микросхемы. В них испытывали острую необходимость многие от­расли промышленности. Отдел КБ, куда ее определили на должность инже­нера, делился на секторы, каждый из которых занимался решением строго определенных проблем. Сектор был поделен на группы, разрабатыва­ющие узкий круг вопросов в рамках общей темы от­дела.

Группа Ларисы, состоящая из нескольких инже­неров и операторов, занималась во­просами нанесения тонких пленок на подложки, сделанные из полупровод­никовых мате­риалов. Этот процесс осуществлялся операторами на специальных вакуумных установках. Инже­неры контролировали работу операторов, разрабаты­вали технологии получения тонких пленок из различ­ных металлов, добива­лись хорошей их адгезии и опти­мального процента выхода годной продук­ции.

Подложки с тонкими пленками направлялись в соседний сектор, где над ними начинали колдовать хи­мики. Они методом травления получали на подложках резисторы, токоведущие дорожки, заменяющие про­вода, тонко­пленочные конденсаторы. Отдельная группа химиков в специальных диф­фузионных печах изготав­ливала полупроводниковые диоды и транзи­сторы.

Готовые тонкопленочные и навесные элементы поступали в соседний отдел к схемотехни­кам. Эти спе­циалисты со­здавали топологию — своеобраз­ную карту, по которой на специальных платах осуществляли монтаж всех элементов микросхемы. Итогом работ были технологиче­ские инструк­ции, по которым уже на заводе осуществ­лялся пол­ный цикл изготовления микросхем в про­мышленном масштабе.

Лариса, чувствуя себя частью этого непрерывно работающего меха­низма, увле­ченно занялась поручен­ным ей делом. Она понимала, что ма­лейший сбой в ее работе по­влечет за собой неполадки в других звеньях длинной цепи, протянутой от нее к завод­ским цехам. Девушка перечитала уйму технической литературы на русском и англий­ском языках, освоила свои установки вакуумного напыления до такой степени, что по утроб­ному урчанию вакуумного насоса и звукам, издавае­мым установкой при работе, могла предугадать конеч­ный ре­зультат всего процесса в целом. Лариса сама состав­ляла технологические инструкции и, не доверяя ни­кому, по не­сколько раз переделывала и пе­репечаты­вала их. Она знала, что работать с этими документами при­дется людям разного уровня образования, поэтому до­бивалась максимально возможной легкости их про­чте­ния и понимания написанного текста.

Майя Владимировна тем временем, бросив по­стыдную, по ее мне­нию, работу на рынке, окончила бухгалтерские курсы и, освоив мудреное дело буху­чета, устроилась в небольшую частную фирму бухгал­тером. О возвраще­нии в НИИ она, утратив профессио­нальные навыки, даже не по­мышляла.

Словом, жизнь семьи Ружанских приобрела устойчивое равновесие, и все в ней было вроде бы неплохо, но чего-то явно не хватало. Не хватало весе­лого смеха, детского визга, шумных застолий, но самое глав­ное — не хва­тало сильного рукастого мужчины, спо­соб­ного поддержать в трудную ми­нуту, переложить на свою широкую спину часть бы­товых проблем. Она, эта спина, могла бы служить надежным прикрытием от больших и малых жи­тейских неурядиц и передряг. Но где ж найти такого доброго, надежного, бес­корыст­ного? Майе Владимировне такие замечательные об­разцы муж­ского пола не попа­дались, хоть и пожила она на этом свете немало и многое повидала.

Ларе, несмотря на ее незаурядную внешность, с мужчинами тоже не везло. Тех из них, кто были по­проще, отпугивала ее утонченная красота. Другие, ста­тусом повыше, видели в ней только красивую жен­щину, которая в должной оправе из одежды от кутюр и доро­гих аксессуаров способна под­нять престиж их в обще­стве. От таких мужчин Лара спасалась примерно так же, как от любви Кирилла Селезнева.

Лара работала в коллективе, средний возраст чле­нов которого коле­бался на уровне тридцати пяти, со­рока лет, и была в нем не из робкого де­сятка. Она быстро нашла общий язык с сотрудницами отдела и заинтере­со­вала его мужскую часть, представители ко­то­рой ви­дели в ней не только привлекательную жен­щину, но и знающего свое дело надеж­ного партнера по работе. Ис­ключение составлял, пожалуй, только ве­дущий инже­нер от­дела схемотехники — Дмитрий Ермо­лин. С ним Лара непосредственных кон­тактов по ра­боте не имела. Она выделила его из об­щей массы окружающих ее людей только благо­даря нелепому ин­циденту, случившемуся в первый же день посещения ею КБ.

Сумрачным ноябрьским днем, оказавшимся, как выяснилось позже, для Ларисы знаковым, она, спрятав нижнюю часть лица в пушистый шарф и натянув на лоб вязаную шапку, выходила из комнаты, на дверях кото­рой ви­села табличка с краткой надписью «Отдел кад­ров». Дверь отдела кад­ров находилась на первом этаже рядом с турникетами, у ко­торых в про­зрачной кабине дежурил охранник. По­гру­женная в свои мысли, девушка прошла мимо стража и направилась к выходу из здания. Неожи­данно прямо пе­ред ней в дверях выросла высокая муж­ская фигура. Лара вздрог­нула и, шагнув по инерции вперед, уткну­лась носом в эту внезапно появив­шуюся преграду.

— Ой! — воскликнула она, поднимая вверх лицо. Сверху на девушку смотрели боль­шие серые смеющи­еся глаза, в которых по мере роста ее удивления стала появляться небольшая доля ехидства. Именно эта ехид­ная смешинка почему-то задела Лару так, что она, от­толкнув мужчину, резко бросила ему в лицо, — медведь, чуть не растоптал! Неужели не видишь куда идешь?

— Ах, она сердится! — мужчина насмешливо по­смотрел Ларе в глаза. — Злюка! В этих стенах такие злю­щие мне еще не попадались, — с ухмылкой прогово­рил он.

Лариса выбежала на улицу и, желая погасить бу­шующее в ней негодо­вание, быстро зашагала по аллее парка, разбитого вокруг КБ.

«Боже мой, — думала она, направляясь к воротам центрального входа, — что я натво­рила. К концу дня у меня сдали нервы. Банальную ситуацию, ко­торую можно было раз­решить простой шуткой, я превратила в ссору. Как скверно закончился мой первый день в КБ! Все это — не к добру».

Через несколько дней она вновь встретила серо­гла­зого мужчину. Он внимательно слушал сотрудника, шедшего рядом с ним по длинному узкому коридору. Увидев Лару, мужчина нахмурил лоб, как бы пытаясь что-то вспомнить, потом окинул ее вниматель­ным взглядом и едва улыбнувшись, кивнул в знак привет­ствия головой.

— Неужели узнал? — Лара ускорила шаг, чтобы как можно быстрей скрыться за спаси­тельной дверью, ве­дущей в лабораторию. — Нет, судя по кивку, не узнал. — Ее действи­тельно очень изменила одежда, ношение ко­то­рой в лабораториях отдела было предпи­сано нор­мами вакуумной гигиены. На работе она одевалась обычно в не пригнанный по фигуре белый халат с большими накладными карманами и шапочку, похо­жую на ту, что носят работники медицинских учре­ждений. К тому же она казалась ниже ростом, сменив в раздевалке сапоги с высокими каблуками на сменные туфли и ба­хилы.

Однажды ехидный сероглазый мужчина зашел к начальнику сектора по служебным делам. Увидев его, Лара спряталась за установку.

— Кто это? — спросила она у стоящей рядом Лиды, которая работала на уста­новке опера­тором.

— Кто? — переспросила девушка.

— Ну, этот высокий темноволосый, разговариваю­щий со Степаном Александрови­чем, — пояснила Лара.

— Ах, этот. Это Дмитрий Аркадьевич Ермолин, ведущий инженер от­дела схемотех­ники. — Лида пере­вела взгляд на пульт установки. — Лариса Олеговна, се­годня у нас не­плохо идет откачка воздуха из камеры. Через минут десять я открою шибер и начну процесс.

— Лида, последи, пожалуйста, за показаниями ва­куумного манометра, — попросила Лара оператора. — Точно установи температуру плавления гранул и не за­будь зафиксиро­вать время напыле­ния, — добавила она, бросив внима­тельный взгляд на светящийся пульт установки.

Лариса привычно села за свой рабочий стол, сто­ящий рядом с гудя­щим агрегатом, и занялась изуче­нием журнала с записями результатов предыдущих опытов.

Очередная встреча Лары с Ермолиным состоялась в самом людном в обеденное время месте КБ — в столо­вой. Чтобы не толкаться в очереди, она приучила себя хо­дить на обед в конце перерыва. Лара в раздумье сто­яла пе­ред раздаточной стойкой, не зная, что ей вы­брать шницель с гарниром или рыбу под соусом.

— Берите рыбу, — произнес мужской голос позади нее. — Она намного вкусней то­щего шницеля. Еще ре­комендую попробовать булочки с изюмом. Их не­плохо выпекают в здешней столовой.

Лара оглянулась и обомлела — советы давал при­строившийся в очереди за ней Ер­молин. Она улыбну­лась, глядя в его серые глаза, и поблагодарила за со­вет. Потом взяла рыбу и, распла­тившись на кассе, села за свободный столик лицом к ши­рокому окну. С высоты вось­мого этажа пе­ред ней пред­стал обычный город­ской пейзаж с прямо­угольни­ками высотных зданий, разбросанных вдоль широкого шоссе, по которому в двух противополож­ных направлениях сновали юркие машины.

— Я вам не помешаю? — раздался знакомый голос.

— Присаживайтесь, — вежливо разрешила Лариса.

Ермолин неторопливо поставил поднос с тарел­ками на стол и, усев­шись на казав­шийся маленьким для его большого тела стул, задал Ларе во­прос, кото­рый она меньше всего ожидала услышать.

— Почему первое не едите? Фигуру бережете?

— Думаю, от такого жиденького супа, какой взяли Вы, я вряд ли поправ­люсь, — бурк­нула Лара. — Мне не нравятся первые блюда в этой столовой.

— Ну а мне выбирать не приходится, — вздохнул Ер­молин, принимаясь за малоаппе­титный с виду грибной суп.

— Кстати, давайте знакомиться, — оторвавшись от та­релки, проговорил он. — Я — мед­ведь.

— А я — злюка, — рассмеялась в ответ Лара. Потом чуть помедлив, доба­вила, — я очень хотела бы забыть этот неприятный инцидент. Прошу проще­ния за не­сдержанность.

— Ну а если серьезно, как Вас зовут? — Ермолин улыбаясь, неотрывно смотрел на Лару. В его глазах плясали уже лишенные ехидства знакомые ей сме­шинки.

— Лариса, работаю инженером в секторе Степана Александровича Пан­ченко.

— В таком случае мы с Вами соседи. Я — Дмитрий Ермолин из отдела схемотехники, — он с сочувствием посмотрел на Лару, упорно пытающуюся разделаться с куском рыбы. — Вижу, рыба вам не нравится. Откро­венно го­воря, она мне тоже успела надоесть.

Отношения, которые завязались у Лары с Ермоли­ным, нельзя было назвать ни дружбой, ни любовью. Это была просто обоюдная симпатия, сразу же заме­ченная окру­жающими их людьми. Эта симпатия бла­годаря стараниям Ермолина незаметно пере­росла для Лары в какую-то странную ни к чему не обязываю­щую привя­занность.

Ермолин почти каждый день под разными предло­гами стал появляться в отделе, где работала Лариса. Его серые глаза искали ее среди сослуживцев и, обнаружив на ме­сте, не могли скрыть радость. Лара начала привы­кать к его посещениям, более того, они волновали ее и очень скоро стали для нее необходимы. День, прожитый без них, казался те­перь ей пустым и долгим.

— Лариса Олеговна, мне кажется, Ермолин к Вам неравнодушен, — за­метила Лида после очередного появ­ления в лаборатории Дмитрия Аркадье­вича. — Что-то за­частил он к нам. Да и на Вас поглядывает как — то по-осо­бому. — Лида искоса лукаво посмотрела на Лару. — Жених он у нас завид­ный, красивый, умный. — Лида покачала головой и шутливо добавила, — к тому же хо­лост, год назад развелся с женой. Каждая из нас хотела бы быть на Вашем месте.

«Значит, мне крупно повезло», — подумала Лара, а вслух устало и равнодушно произнесла:

— Он мне тоже нравится, заметный мужчина.

Глава пятая.
Нежданные встречи

Завод, куда была откомандирована Лариса, нахо­дился в лесной зоне на окраине Нижнереченска. Рабо­чих и служащих доставлял на работу служеб­ный авто­бус, курсиро­вавший между предприятием и одной из центральных площадей города. На нем Лара до­ехала до заводской проходной, где смеша­лась с толпой людей, спешащих к своим ра­бочим местам. О ее прибы­тии в Нижнереченск Панченко накануне известил по теле­фону главного инже­нера, поэтому временный про­пуск на предприятие она получила в проход­ной сразу же по­сле того, как назвала свою фамилию дежурив­шему охран­нику.

Следуя советам Степана Александро­вича, Лариса под­нялась на тре­тий этаж к кабинету, на дверях которого красовалась надпись «Костомаров Игорь Дени­сович», и решительно вошла в небольшую ком­нату, где за сто­лом, несмотря на ран­ний час, уже ра­ботала секретарша. По­здоровавшись, Лариса попросила женщину доложить Костомарову о своем приходе.

Через несколько минут вместе с секретарем из ка­бинета вышел сам Игорь Денисо­вич. На вид ему было лет пятьдесят. Высокий и грузный с простым как бы наспех вылеп­ленным природой лицом, он был одет в ко­стюмную пару, не соответствовавшую ни его об­лику, ни деловой заводской обстановке. Костомаров поздоро­вался, окинув Лару вни­мательным взгля­дом, и, привет­ливо улыбнувшись, сказал:

— Через пятнадцать минут у меня начнется пла­нерка. На ней я позна­комлю Вас с начальниками цехов, а пока отдыхайте. Татьяна Борисовна, угостите нашу гостью, — при­вычно распорядился он.

Татьяна Борисовна быстро сварила кофе и, со­орудив несколько бу­тербродов с вет­чиной и сыром, предложила Ларисе позавтракать. Лариса с удоволь­ствием принялась за еду. Между тем тесная приемная стала быстро заполняться людьми.

В назначенное время Лара, несколько мужчин и две женщины вошли в простор­ный кабинет Костома­рова и заняли там места. Лариса села на один из сту­льев, расстав­ленных вдоль длинного стола, во главе ко­торого восседал в офисном кресле Игорь Дени­сович.

Костомаров быстро сделал перекличку присут­ствующих, представил им Ларису и попросил оказать ей посильную помощь в делах. Он рассказал об итогах министерской проверки, которая закончилась на про­шлой неделе. Очень кратко в сжатой форме изло­жил ре­зультаты военной приемки серии микросхем и ука­зал на проблемы, над которыми предстояло работать в за­вод­ских цехах всю текущую неделю.

В конце планерки главный инженер попросил за­держаться на не­сколько минут не­высокого худощавого мужчину в белом халате.

— Николай Иванович Обручев, — представил он мужчину Ларе, — начальник цеха ва­куумного нанесения тонких пленок. Николай Иванович, очень тебя прошу, ознакомь специалиста из Москвы со своим производ­ством. Лариса Олеговна окажет нам помощь в рабо­тах по новым техноло­гическим инструкциям. — Он дружески похлопал Обручева по плечу. — Дер­зай, ста­рина, да смотри не обидь нашу гостью.

Ведомая Обручевым Лариса поднялась на четвер­тый этаж заводского здания, где находился цех вакуум­ного напыления.

— Вам надо получить спецодежду, пройдите, пожа­луйста, в раздевалку, — попросил ее Обручев. — Я пришлю к Вам нашего инженера Наталью Анато­льевну с ком­плектом одежды.

Лариса прошла в просторную комнату, вдоль стен которой были рас­ставлены не­большие пронумерован­ные шкафы, а по центру вытянулись длинные низкие скамейки. Она села на одну из них. Через минут десять в комнату, прерывисто дыша, вошла полная среднего роста женщина.

— Здравствуйте, спешила к Вам, — улыбнулась она и протянула Ларисе пакет с хала­том и шапочкой. — Наде­вайте халат, — предложила Наталья Анато­льевна. — У Вас какой размер обуви?

— Тридцать седьмой, — ответила Лара, аккуратно вскрывая запечатанный пакет.

Наталья Анатольевна открыла шкаф и, порыв­шись в нем, извлекла из его недр пару бахил и черные туфли без каблуков.

— Мне кажется, эти туфли будут Вам впору, — она придирчиво осмотрела со всех сто­рон обувь и протя­нула ее Ларисе.

Халат был немного велик, а новые туфли, спрятан­ные под бахилами, слегка жали. Зато шапка села на го­лову как влитая.

— Я готова, — повернувшись лицом к Наталье Анато­льевне, отрапорто­вала Лариса.

— Вот и славно, — похвалила та. — Пойдемте в цех. Я познакомлю Вас с нашим произ­водством.

Лариса со спутницей вошли в просторное помеще­ние, в воздухе кото­рого висел гул работающих устано­вок. Выкрашенные в светло-серый цвет, они выстрои­лись по по­рядку в два длинных ряда и хорошо освеща­лись светом, льющимся из огромных окон и многочис­ленных люминесцентных ламп. Рядом с не­которыми аг­регатами стояли легкие рабочие столы опера­торов и не­высокие стеклянные шкафчики с необ­ходимыми в ра­боте прибо­рами и материалами. Столы инженерного персонала занимали места в цен­тре зала.

Лариса отметила безукоризненную чистоту, ца­рившую в цехе, и не удивилась ей. Чистота, а точнее ва­куумная гигиена, была необходима для получения каче­ственных микросхем и неукоснительно соблюда­лась на всех этапах их изготовления.

Согласно требованиям вакуумной гигиены в цехе, где проводился про­цесс тонко­пленочного напыления, поддерживалась строго определенная температура и влажность, а число пылинок в единице объема воздуха соот­ветствовало предписанному инструкци­ями мини­муму. Для достижения этих требований персонал, рабо­тающий в условиях ва­куумной гигиены, не только но­сил спецодежду, но и по несколько раз в день делал на ра­бочих местах влажную протирку оборудования и пола.

В этот же день Лариса побывала и в других завод­ских цехах. Она по­знакомилась с работой химиков. Долго любовалась отлаженной точностью движений де­вушек-опера­торов, осуществлявших операцию под названием «разварка межсоединений». Воору­жившись микроскопами, они с порази­тельной сноровкой прива­ривали тончайшие золо­тые и серебряные проводки к элементам сложной микросхемы. Работу операторов смело можно было назвать ювелирной, так как диаметр проволоки был значи­тельно меньше толщины человече­ского волоса, и вред­ной, из-за того что многочасовой контакт глаз с окуля­ром микро­скопа отрицательно сказывался на их здоро­вье. Закончила свой рабо­чий день Лара в цехе гермети­зации микросхем.

После работы она зашла в супермаркет, где купила к ужину кое-что из продуктов, затем направилась в гос­тиницу. Поднявшись в свой номер, Ла­риса приняла душ, поужи­нала, бегло просмотрела программы телеви­зион­ных каналов и, не найдя ничего интерес­ного, заня­лась чтением привезен­ного из Москвы де­тектива.

Неделя, дни которой были заполнены работой на заводе и вечерней ску­кой в гости­ничном номере, проле­тела очень быстро. Чтобы чем-то занять себя в выход­ные дни, Лара решила сходить в библиотеку к Глафире Леони­довне, с которой познакомилась в по­езде. Свя­завшись с ней по мобильному телефону, она узнала ад­рес библиотеки и уже через со­рок минут была на ее по­роге.