Бесплатный фрагмент - Русские сказки

Конёчек-горбунок и Сердце Золотых Холмов

(Посвящается Татьяне Чаплинской-Берг)

Жил-был в необыкновенном городе, что раскинулся меж холмов царственной красоты, мальчик Ваня. Говорили, что холмы эти помнят самого Сергия Радонежского, а сам город — словно драгоценный ларец, полный чудес. Золотые купола его монастырей и церквей сияли на солнце ярче любых пирамид, а внизу, среди зелени, петляли веселые ручьи, шумели густые леса, пестрели цветами поляны. По праздникам на площадях шумели ярмарки, где пахло пряниками и слышался звонкий смех.

Но самое удивительное знали все жители: глубоко-глубоко под холмами, на которых стоял город, спал огромный, древний Кит Державный. Считалось, что он бережно держит всю эту землю на своей могучей спине, а его тихое дыхание заставляет биться из-под земли кристально чистые родники. Церкви и часовни будто охраняли эти святые источники, собирая их воду в каменные чаши.

Однажды Ваня отправился гулять дальше обычного, к знакомым холмам у реки Пажи, что близ старинного Хотьково. Там, где когда-то стояло древнее городище, а позже вырос знаменитый Покровский монастырь, было особенно тихо и душевно. Ваня любил смотреть, как солнце играет на куполах хотьковских церквей, совсем не похожих на величественные купола Лавры, но таких же родных. Вдруг он услышал тихое всхлипывание. За большим валуном, поросшим мхом, сидел и плакал маленький, забавный Конёчек-Горбунок! Шерстка у него была в яблоках, ушки торчком, глазки умные-преумные, а на спине красовались два аккуратных горбика, будто крошечные холмики.

— Ой-ой-ой! — всхлипнул Конёчек. — Совсем заблудился! Никак не найду дорогу к самым сокровенным холмам, к самому сердцу нашей земли! Туда, где дом мой настоящий! Больше мне никакой другой не нужен!

Сердце у Вани ёкнуло. Он сразу понял, что перед ним не простая лошадка, а самое настоящее чудо. Он осторожно подошел и погладил Конька по мягкой гриве:

— Не горюй, дружок! Я здешние тропинки знаю как свои пять пальцев! И Хотьково, и поля к Радонежу! Я тебя проведу!

Конёчек-Горбунок радостно фыркнул и подставил спинку. Ваня устроился между горбиков — оказалось, очень удобно и уютно!

— Держись крепче! — весело крикнул Конёчек и помчался вверх по знакомой Ване тропинке так стремительно, что ветер засвистел в ушах! Мчался Конёчек-Горбунок к самым родным холмам!

Они неслись мимо Святых Родников, бьющих из-под земли. Их воду бережно собирали в старинные купели под сенью маленьких церквушек и часовен. Мимо лугов, где цвели синие колокольчики и белые ромашки. Конёчек вдруг свернул на тропку, ведущую в сторону древнего Радонежа, и радостно заржал:

— Смотри, Ваня! Вон там, за леском, холмы — Псарёво и Радонеж! — Он ткнул носом в сторону пологих возвышенностей, овеянных легендами. — Эти названия, как волшебные ключики, открывают душу нашей земли! Здесь её дыхание, её сила! Здесь мой дом!

Вот она, Родина! Другой и не надо! — горячо отозвался Ваня, чувствуя, как любовь к родному краю наполняет его с ног до головы.

Они поднялись на высокий холм, откуда открывался потрясающий вид. Весь Посад лежал перед ними, как на ладони! Золотые и синие, резные купола церквей и колоколен сверкали в лучах заходящего солнца. А вдали, там, где речка Воря впадала в Киржач, виднелись домики Хотькова, славного не только монастырем, но и своими умельцами. Ваня вспомнил, как в Хотькове с давних пор режут по дереву и кости, создавая дивные узоры, а в самом Посаде рождаются знаменитые на весь мир матрешки и богородские игрушки, которые резво двигаются.

— Да ты же — целая фабрика искусств! — восхищенно прошептал Ваня, глядя на переливающийся город и вспоминая руки мастеров. — Весь наш край — словно сплетенный Рай, где природа и человек творят красоту! Как же тут хорошо!

Вдруг Конёчек-Горбунок замер, глядя вниз, туда, где под холмами, по преданиям, спал Кит Державный.

— Вот он, основатель наш, — прошептал Конёчек благоговейно. — Держит землю на спине. А над ним… — Он повернул голову к холмам, где среди цветущих садов виднелись купола, а в воздухе витали тихие молитвы и звон колоколов. — А над ним — обитель тихой радости и любви, наш святой уголок. Здесь и птицы поют по-особенному, и воздух напоен покоем и верой!

И в этот миг последние лучи солнца залили всю долину таким теплым, золотым светом, что Ваня на мгновение ослеп. Когда он открыл глаза, то увидел, что по тропинке к ним идет сама Татьяна Чаплинская, которой Ваня когда-то посвятил свои первые стихи о любимом городе! В руках у нее был пучок душистых трав, а лицо светилось доброй улыбкой.

— Здравствуй, Ваня! Здравствуй, Конёчек! — ласково позвала она. — Вижу, вы нашли самое главное — дорогу к сердцу наших холмов, к истокам. Здесь, среди этой древней земли, от Хотькова до Радонежа, и правда живет душа Посада. Матушка наша земля! — сказала она, и в ее глазах светилась такая глубокая любовь и понимание, что Ваня осознал: обычным умом эту мудрость и красоту не измерить! Это знание идет от самого сердца и от веков, что хранят эти холмы.

Конёчек-Горбунок весело запрыгал вокруг Татьяны, а потом нежно ткнулся ей в ладонь теплым носом.

— Конёчек-горбунок, скачи домой, к холмам! — рассмеялась она. — Да мы уже прискакали!

И стояли они втроем — Ваня, Конёчек-Горбунок и Татьяна — на вершине холма. Перед ними расстилался их дивный Посад: золотые купола, утопающие в зелени садов, холмы, хранящие память веков, долины, где звенели ручьи и трудились мастера. Они чувствовали под ногами надежную спину древнего Кита, а в сердце — бесконечную любовь к этому святому месту. И казалось, сам ветерок напевал их любимую песенку:

Конёчек-горбунок,

Скачи к родным холмам,

Там Родина моя,

Другой не надо нам!

А маленький Конёк с горбиками знал твердо: его дом — здесь, среди этих холмов, истории и чудес, где даже воздух пропитан сказкой и верой.

*Псарёво, 29.05.2023

Сказка про Василиска, Который Очень Хотел Быть Страшным (Но У него Не Получалось)

В самой жаркой, самой пыльной пустыне Жаропрочной, там, где даже кактусы просят водички, жил-был Василиск. Не простой Василиск, а самый Главный Страж Гадючих Владений! По крайней мере, так говорили гадюки.

Гадюки эти были особенные: Шипунья, Кусь и Плюнь. Они целыми днями лежали на камнях, шептались и восхищались Василиском:

– Ооох, смотрите, как он гнётся! – вздыхала Шипунья. – Прямо как вейя на ветру! (Что такое "вейя", они не знали, но звучало красиво).

– Да-да! – поддакивала Кусь. – Он стражет над нашей вежей! (Вежа – это их норка, очень уютная, с ковриком из сухой ящерицы).

— И мимо не пройти! — важно добавляла Плюнь. — О, дьявол, Он как крепость на гибельном пути! (Хотя на самом деле гибельного пути не было, была только тропинка к оазису с вкусными жуками).

Василиск, услышав это, старался изо всех сил. Он вытягивался во весь свой длинный-предлинный рост (а был он размером с два удивлённых верблюжонка), топорщил чешую и шипел:

– Ссссс! Кто идёт?! Ссссс! Стой! Ссссс! Пароль?!

Проблема была в том, что Василиск… был не очень страшный. Во-первых, он был близорук. Очень. Он мог принять колючку за страшного врага и полчаса с ней сражаться. Во-вторых, у него было доброе сердце. Когда мимо норы Шипуньи, Кусь и Плюнь пробегал маленький пустынный зайчик, Василиск вместо того, чтобы его "стражеть", обычно говорил:

– Эй, косой! Не споткнись о камушек! Вон там, слева… ой, справа… эээ, в общем, осторожнее!

Но гадюки верили в его мощь. Они даже придумали Правило:

– О, путник! – кричали они хором, если кто-то приближался к веже. – Если помыслы твои чисты, и череп ладно скроен, и сам ты величав и строен… то МОЖЕТ БЫТЬ, весь мир падет к ногам твоим! А может, и не падет! Спроси у Василиска!

И Василиск, щурясь, подходил к путнику и задавал свои "вопросы на чистоту помыслов":

– Ты… эээ… кашу по утрам ешь? Без комочков?

– Любишь… ммм… прыгать по лужам? (Хотя в пустыне луж не было лет сто).

– А если найдешь лягушку… ты ее поцелуешь? (Лягушек в пустыне тоже не водилось).

Путники обычно чесали в затылке, говорили "да" или "нет", а Василиск, довольный, пропускал их дальше:

– Вижу, череп скроен ладно! Помыслы… вроде чистые. Иди! И пусть мир… ну, хотя бы песчинка… упадет к твоим ногам!

Однажды Василиску надоело быть стражем. Шипунья, Кусь и Плюнь вечно жужжали уши: "Помни, Василиск, твоя планета — сила тьмы! И жизнь оставит след! Только Бог отворит свет! (Кто такой Бог, Василиск не знал, но гадюки говорили, что это что-то очень важное и светлое). Люби Его и отдай ему бессмертие!"

– Бессмертие? – бормотал Василиск. – Я и так вечно на солнцепеке стою! Шкура трещит! И потом, как его отдавать-то? Коробочкой?

Ему хотелось тишины. И книжек. Он слышал, что где-то есть место, где много-много книжек – Либерия (гадюки называли её "Либерией", путая с библиотекой). Говорили, там лежит Истина! Василиск мечтал найти там книжку "Как стать по-настоящему страшным стражем за 10 дней" или хотя бы "Уход за чешуей в условиях пустыни".

– Ох, судьбы наши! – вздыхал он, глядя на редкие тучи. – Как громы-молнии свистят! А мой "избранник" (тот, кто пройдет испытание) точно не станет властелином зла! Скорее, игрушкой в танце жизни... то есть, просто пойдет себе дальше жуков искать!

И вот, не выдержав, Василиск решился.

– Кричу в неверии! – громко объявил он гадюкам (те перепугались и спрятались в вежу). – Истина лежит в одной Либерии! А я иду ее искать! Пока лучи моих сияющих надежд не потерялись в искушении… эээ… полежать в тенечке!

Он отправился в путь. Шел долго, путался (близорукость!), пока не наткнулся носом на большое прохладное здание с вывеской

"БИБЛИОТЕКА ПУСТЫННАЯ. ФИЛИАЛ №1 (ОАЗИСНЫЙ)".

Василиск осторожно зашел внутрь. Там было тихо, прохладно и ОЧЕНЬ пыльно. За столом сидела мудрая старая Черепаха в очках.

– Здравствуйте, – прошепелявил Василиск. – Я ищу Истину. И книжку про то, как стать страшным.

Черепаха подняла очки на лоб:

— Истина? Страшным? Милый мой, посмотри на себя! Ты же огромный, чешуйчатый и шипишь! Любой мышонок от тебя сбежит! А Истина… — Черепаха ткнула ластой в стопку книг, — она в том, чтобы быть собой. Ты добрый Василиск. Зачем тебе быть страшным? Твои гадюки просто любят драму! Хочешь, почитаем сказку про Айболита?

Василиск подумал. Ему стало так весело и легко! Он понял, что быть добрым – это здорово. И охранять можно не только норы, но и, например, книжки от моли!

– Ура! – зашипел он тихо, чтобы не мешать другим. – Тогда я останусь здесь! Помогать вам! И буду читать! Много читать!

А что же гадюки? Шипунья, Кусь и Плюнь сначала хныкали: "Ох, Василиск, наша сила тьмы ушла!" Но потом нашли нового "стража" – старого сурка Федю, который просто любил спать на камне у их норы. Он храпел так громко, что действительно "мимо не пройти". А "гибельный путь" стал еще гибельнее от его храпа. Они были счастливы.

А Василиск? Он нашел свою Истину, много книжек и даже научил Черепаху шипеть для порядка. Правда, по-прежнему близоруко, но зато очень добро. И мир, в виде стопки интересных книг, действительно упал к его ногам! Точнее, к его хвосту.

Конец.

Чему научила сказка:

1.  Не всегда нужно стараться быть тем, кем тебя хотят видеть другие. Будь собой!

2.  Доброта – это сила, даже если ты огромный чешуйчатый страж.

3.  Книги и библиотеки – это круто! Там можно найти и Истину, и новых друзей.

4.  Иногда "страшные" обязанности – это просто чья-то выдумка. Лучше найти дело по душе!

5. Никогда не суди о «чистоте помыслов» по любви к каше или лягушкам (особенно в пустыне!).

Сказка про Страну Гор и Большую Пылесосину

В самой что ни на есть настоящей Стране Гор, где вершины чесали небо, а ущелья храпели, как спящие драконы, жили две девочки-альпинистки: Звонка и Булочка. Им было не по шестнадцать, а по двенадцать, но чувствовали они себя настоящими героинями, покорительницами пика Сырникова и перевала Бутербродного.

Однажды вечером они сидели у костра в своей ярко-розовой палатке "Фронтовой единорог". Вместо чая пили газировку "Взрывная вишня" и делились важными походными новостями:

— Представляешь, Булочка! — кричала Звонка, чуть не опрокидывая котелок с макаронами. — Я сегодня такой первый взрыв устроила! На тропинке!

– Ого! – испугалась Булочка. – Мина?

– Хуже! – гордо ответила Звонка. – Сырник! Упал из рюкзака. Белёсый дым (это был творог) на землю оседал... ну, как в замедленном кино. Только очень быстро. И теперь я другая! Больше никогда не кладу сырники поверх яиц!

Вдруг над ними пролетел старый Ёж-Профессор на дельтаплане из папье-маше. Он вечно что-то бормотал про утраченный смысл и догреческие субстраты.

– Девочки! Девочки! – запищал он, задевая крылом за сосну. – Осторожно! Сквалыжный Перс опять злится! Ненавидит пьяных греков! Особенно после того, как Таис Афинская с факелом в руках сожгла его любимый буфет "Персеполь" на школьной ярмарке! Он теперь всем кричит: "Верните мне персиковый компот!"

– Ой, – сказала Булочка. – А мы думали, Перге, Пергам, пергола – это просто смешные слова, как "трали-вали"!

– Ничего подобного! – настаивал Ёж. – Где тот народ, что подарил нам это слово? Кто они – страшные и печальные пергуннах? Огни Те Лапа (это, кажется, светлячки-хулиганы) нам путь не укажут! Зато «Придет Большая Пергуннах и заберет тебя!» – пугают деток на Таити, когда те не хотят есть брюссельскую капусту!

Девочки переглянулись. "Большая Пергуннах"? Звучало как нечто среднее между пылесосом и драконом.

– Но что это *такое*? – спросила Звонка.

– А вот что! – Ёж-Профессор достал микроскоп. – Индусы этим словом делят сельские общины (то есть, кричат: "Эй, Пергуннах, отдай моего буйвола!"). Яванцы называют им себя (видимо, когда чихают). А скандинавы только женщин (особенно тех, кто вяжет огромные свитера). Оно от атомов славянского перга (древняя бумага из кожи, на которой писали: "Не ешь меня, я – документ!") в пряженных хлебных зернах (это когда хлеб в тостере прыгает) до корчёванных вепсами лесов (вепсы, говорят, так ругаются, когда пень не поддается). Был еще древненемецкий перебой согласных: Берге, Бергам и берг, иль Перг – всё это значит "Гора!", но немцы вечно спорили, как громче крикнуть. Но главный перевод ностраты (это такой древний язык, на котором говорили "Ам!" и "Брр!") дарят нам Мадьяры с Южного Урала: Perg-Un — долина гор! Ура! Будапешт! Апрель! – И Ёж упал в куст от восторга.

– Постой! – воскликнула Булочка. – Значит, Большая Пергуннах – это... Большая Долина Гор?

В этот момент земля задрожала! Зашелестели кусты! Из-за скалы показалось что-то ОГРОМНОЕ, МОХНАТОЕ и... очень сонное.

– Ой, – зевнуло Огромное. – Это кто тут про турбулентную зону? Я испугался, друг... то есть, не испугался, а проснулся. Я – Пергуннах. Просто Пергуннах. Не "Большая". Я – долина. Точнее, я в ней живу. Меня разбудили крики про сквалыжного Перса и сожженный буфет.

Оно было похоже на гигантского ленивого медведя, покрытого мхом, цветами и одной заблудившейся козой.

– Ты... ты не заберешь нас? – робко спросила Звонка.

– Зачем? – удивился Пергуннах. – У меня тут и так полно страшных и печальных... камней, которые вечно жалуются, что их пинают. И огни Те Лапа (светлячки) по ночам мигают без спросу. Я лучше посплю. А если победы ждете над глупостью и чванством – так это ж тяжкий труд! Лучше печеньку дайте, если есть. Или расскажите, что там у вас взрывалось? Не сырник ли?

Оказалось, Пергуннах обожал сырники и терпеть не мог, когда горы называют страшными словами без спросу. Он просто был большой, уютной, немного сонной Долиной Гор, где можно прекрасно спать, есть сырники и слушать, как Ёж-Профессор бормочет про древние субстраты.

А Большая Пергуннах? Ее так и не нашли. Потому что, как выяснилось, это просто страшилка для непослушных туристов, которые мусорят на тропинках. Говорят, если оставить обертку, она *действительно* придет – не чтобы забрать, а чтобы громко, как ритмы канонады, захрапеть тебе в ухо всю ночь!

Чему научила сказка:

1.Слова — как горы: кажутся страшными, пока не разберешься, что они значат! «Пергуннах» — это просто уютная долина.

2.Не верь страшилкам! Особенно тем, что придумали на Таити про брюссельскую капусту. «Большая Пергуннах» оказалась милым соней.

3.История — это весело! Особенно если представить сквалыжного Перса, который бегает за Таис Афинской, отобравшей у него компот.

4.Сырники — взрывоопасны! Но очень вкусны. Даже для Пергуннаха.

5-я Турбулентная зона — это не страшно. Особенно если это просто зона падающих сырников. Главное — не класть их поверх яиц!

Сказка про Чёрную Дыру, Которая Хотела Дружбы

В необъятных просторах Галактики "Пятнистый Бублик", на задворках Сектора "Пыльная Полка", жил-был Звёздныль. Звёздныль был не астронавтом, не исследователем, а... межзвёздным курьером. Доставлял что угодно, куда угодно: пирожки с луноягодным вареньем на Альфу Центавра, потерянные носки с Сириуса (очень вонючие, кстати), даже как-то раз вёз эксклюзивный самоцвет чихания для марсианского императора (это был огромный перец чили в платине).

Летел Звёздныль на своём верном корабле "Буль-буль" (потому что двигатель булькал, как несвежий лимонад) по стандартному маршруту: Плутон – Туманность Кошачий Глаз – Заправочная Станция "У Глотты". И вдруг, прямо перед носом "Буль-буля", пространство странно *зыбнулось*. Не взрыв, не вспышка – просто пространство легонечко *моргнуло*, как занавеска на сквозняке.

"Хм, – подумал Звёздныль, почесав затылок скафандром. – Никаких аномалий по расписанию не значится. И навигатор не пищит. Странно..."

Он мог бы просто пролететь мимо. Дела ждут! Пирожки остывают! Но Звёздныль был парнем с изюминкой (точнее, с пирожком), и его вдруг дико заинтересовало, что это было за моргание. Он аккуратненько развернул «Буль-буль» и направил его туда, где моргнуло.

И тут пространство *моргнуло* снова, сильнее. А потом... разверзлось! Не в страшную бездну, а в нечто, напоминавшее... окошко кассы в самом занудном межгалактическом банке. В окошке сидел маленький, блестящий, явно очень недовольный робот с табличкой "Регистратор Аномалий № 473-бис".

"Предъявите документы и цель визита в зону пространственно-временной нестабильности категории 'Ёжик в тумане'!" – проскрипел робот, не глядя на Звёздныля. Его металлический палец нервно барабанил по столешнице из сгущенного космического излучения.

"Э-э-э, – растерялся Звёздныль. – Я просто курьер. Летел мимо. Пространство моргнуло. Мне стало интересно. Вот и всё".

Робот резко поднял голову. Его оптические сенсоры сузились до двух красных щелочек. «Интересно?! ИНТЕРЕСНО?! — зашипел он. — У нас тут не музей любопытства! Здесь формируется объект повышенной гравитационной ответственности! Для несанкционированного проявления интереса к формирующейся сингулярности требуется форма 7-Г „Бла-бла-бла“ в четырёх экземплярах, заверенная печатью Главного Калькулятора Туманности Андромеды, и справка от психиатра о вменяемости вашего любопытства!»

Пока робот бубнил про формы, пространство за его спиной снова заколебалось. На этот раз оно не просто моргнуло – оно *сморщилось*, как фольга, а потом... появилась Она. Совсем небольшая, размером с хороший астероид, но чернее самой черной кошки в самой темной комнате на Планете Вечной Ночи. Чёрная Дыра. Точнее, только что родившаяся Чёрная Дырочка. Она даже не успела обзавестись должным аппетитом и выглядела... смущённой.

Робот обернулся и завизжал: "Ага! Опоздали на регистрацию! Форма 'Заявление на поглощение материи' не заполнена! Штраф 300 звездных кредитов или три цикла вращения вокруг своей оси в статусе 'Незаконный гравитационный объект'!"

Чёрная Дырочка робко *потянула* пространство в сторону Звёздныля. Не сильно, чтобы проглотить, а скорее... как щенок тянет за штанину. Робот метался: "Несанкционированное гравитационное взаимодействие! Нарушение дистанции! Протокол! Форма 8-Ж 'Ой-ой-ой'!"

Звёздныль смотрел то на истеричного робота, то на смущённую Дырочку, которая теперь осторожно "катала" перед собой небольшой метеорит, как мячик. И его осенило.

"Эй, Регистратор!" – крикнул Звёздныль. Робот замолчал, уставившись на него. "А у вас есть форма... ну, скажем, 'Заявка на установление дружеского контакта с маломассивной чёрной дырой в воспитательных целях'?"

Робот замигал. Его процессоры зажужжали. "Форма... дружеского... контакта?.. – он начал лихорадочно перебирать виртуальные папки. – Категория 'Социальное взаимодействие небелковых форм жизни'... Подкатегория 'Неагрессивные сингулярности'... Дополнение 'Бета' про мячики... Кажется... Кажется, есть! Форма 12-Л 'Ути-пути'! Но она требует подписи двух свидетелей, не состоящих в гравитационной связи, и справку от дыры, что она не собирается поглощать свидетелей в ближайшие пять циклов!"

Пока робот бормотал, Звёздныль осторожно протянул к Чёрной Дырочке... пирожок с луноягодным вареньем. Тот самый, для Альфы Центавра. Дырочка замерла. Потом легонько *потянула* пирожок. Он исчез в её недрах беззвучно. Пространство вокруг Дырочки вдруг заиграло радужными переливами – явный признак космического удовольствия.

"Видите? – торжествующе сказал Звёздныль роботу. – Она не хочет поглощать! Она хочет... пирожков! И, может, поиграть? Вот ваши свидетели: я и этот метеорит!" – он указал на камень, который Дырочка только что катала.

Робот № 473-бис смотрел то на радужную Дырочку, то на довольного Звёздныля, то на форму 12-Л "Ути-пути". Его процессоры перегревались. Внезапно он издал звук, похожий на короткое замыкание смеха: "Кх-кх-бзззз! Протокол... дружбы... с пирожками... Бззз! Ладно! Заполняю форму! Но учтите, ответственность за несанкционированное распространение радужных гравитационных волн – на вас! И штраф за опоздание на доставку пирожков – тоже!"

Так Звёздныль не только разобрался с космическим морганием, но и обзавелся самой необычной подругой во Вселенной. Теперь он возил с собой не только посылки, но и мешочек специальных «непоглощаемых» пирожков (из сверхплотного теста) и маленькую, смущённую Чёрную Дырочку, которая обожала играть в «притяни-отпусти» с астероидами и светиться всеми цветами радуги от счастья. А Робот-Регистратор №473-бис, хоть и ворчал про формы, теперь всегда держал наготове бланк 12-Л «Ути-пути» — на всякий случай, если мимо пролетит ещё кто-то с пирожками и любопытством. Потому что иногда самое страшное в космосе — не сингулярность, а бюрократия!

Сказка про Червячка Зиги и Стрекозу-Забияку

В самом уютном уголке Огорода, под теплым листиком салата, жил-был Червячок по имени Зиги. Не простой он был червячок, а самый что ни на есть Легендарный Ползун! Весь Огород знал: куда Зиги поползет – там путь открыт! Он мог проползти под самым большим Камнем-Великаном, прорыть тоннель в твердейшей грядке с морковкой и даже… найти потерявшуюся бусинку от бабушкиного ожерелья в компостной куче! Своей лопаткой-листиком (острым-преострым!) он побеждал любые преграды на месте. Слава о нем летела дальше Парника!

Однажды, выползая из своего уютного домика-яблочка, Зиги увидел… Сияние. Это была Бабочка Лина. Не просто бабочка, а само Нежное Утро! Крылышки у нее переливались, как роса на паутинке. Зиги так засмотрелся, что чуть не свалился с листка. Лина увидела его, засмеялась звонким колокольчиком и пригласила попить нектара из нового цветка.

С этого дня Зиги был другим. Он не просто ползал и копал. Он радовался! Радовался солнышку, каплям дождя, шепоту травы с Линой. Он чувствовал себя самым счастливым и свободным червячком на свете! Они вместе строили домики из травинок, любовались закатом и пели тихие песенки под сверчков.

Но не всем нравилось это счастье. Жили в Огороде три брата-Жука. Большие, блестящие, но очень завистливые! Они вечно ворчали: "Фу, сантименты! Червяк да Бабочка! Не по-жукски!" И решили они Червячка Зиги… испугать! Показать, кто в Огороде настоящий силач!