Бесплатный фрагмент - Праздники «языческой» Руси

К Читателю

В первой части обзора мы рассмотрели народные праздники от Закличек Весны до Купалий. Вторая часть содержит следующие за ними празднества — от Дня Даждьбога до Масленицы. Длительный период, отделяющий нас от древних традиций, не стёр основные ритуалы, которые сохранили свои особенности или стали органической составляющей многих христианских праздников. Не случайно кардинал Д’Эли, после знакомства с Московией в начале XV века, доносил в Рим: «Русские в такой степени сблизили свое христианство с язычеством, что трудно было сказать, что преобладало в образовавшейся смеси: христианство ли, принявшее в себя языческие начала, или язычество, поглотившее христианское вероучение»

Сложность рассмотрения культуры народного праздника заключается в том, что, раскрывая его смысловую, сезонную обрядность, мы обнаруживаем внутри составляющие, относящиеся к прошлым периодам сакральных воззрений наших предков. Внутри первой Матрёшки оказывается другая, отличающаяся оформлением, содержанием и от предыдущей, и от последующей. «Се же словенѣ начали тряпезу ставити Роду и рожаницямъ. Преже Перуна, бога ихъ, а преже того клали требы упиремь и берегынямъ».

В обзоре мы постараемся рассмотреть не просто отдельные характеристики каждого праздника, а сакральные элементы, послужившие их основанием. Тем самым мы упорядочим, систематизируем в соответствии с солнечно-лунным календарем весь год, приведем его в соответствие с воззрениями наших далёких и не очень Предков на Божественную сущность Природы.

1. ЛЕТО

Время всех небесных Богов в период созревания урожая и накануне начала сенокоса имеет важное значение в жизни сельской общины. С периода двоеверия все обряды, относящиеся к переходу Солнца-Даждьбога, после проводов Ярилы, в новое состояние — «подателя урожаев», были приурочены нашими предками к дням церковных праздников рождества Иоанна Предтечи (24июня/7 июля) и Петрову дню (29 июня/12 июля).

Плохие погодные условия могут испортить и хлеб, и травы, что грозит голодом зимой, а то и смертью для людей и домашнего скота. «Перед началом сенокоса принято было освящать покос: «Ездили тут за Каму с иконами, освятить покос» (Черных А. В.: 1, с. 252). При этом сохранились ритуалы жертвенного заклания барана (Пермский край), как гарантии умилостивления Богов. В Архангельской области, «…по рассказу каргопольских стариков, прежде, накануне Петрова дня (12 июля), прибегал каждый год к церкви олень. Здесь его закалывали, разнимали на части и варили. <…> В ряде мест Каргопольского уезда оленя в обрядах заменил баран. Так, в Луговском, к первому воскресенью после Петрова дня, всем миром собирались к условленной часовне, служили молебен, варили приведенных по обету баранов и тут же, или на ближайшей поляне, их ели. Этот праздник назывался «баранье воскресенье» (Дурасов Г. П.: 2, с. 143—144).

В других районах оленя, но уже к Ильину дню также заменяет жертвенный бык: «Отъ стариковъ же я слышалъ преданіе, что встарину въ этотъ день рѣзали оленя, прибѣгавшего изъ лѣсу; въ одинъ годъ олень запоздалъ и зарѣзали быка; олень прибѣжалъ, но увидѣвъ зарѣзаннаго быка, повернулъ обратно въ лѣсъ и съ тѣхъ поръ болѣе не прибѣгалъ. <…> Въ этой егендѣ видно указаніе на болѣе древнее время, когда дѣйствительно въ жертву приносился олень. Духовенству удалось во многихъ мѣстахъ или совсѣмъ прекратить, или видоизмѣнить этотъ обрядъ, превративъ его въ обѣдъ, на которомъ въ числѣ блюдъ фигурируетъ благословленное мясо» (Воронов А.: «Древний народный обычай»: 403, Петрозаводск, Вологда).

Культ лося (оленя), как и культ Коня, относится к солнечным, но первый значительно древнее. Ярило (Ярила), оплодотворяющая сила Отца-Неба, прошел «свою» часть годового круга, наступило самое жаркое, палящее и дождливое время. За столетия двоеверия в народную мифологию «включились» христианские святые: «Въ Сербіи и въ настоящее время въ деревенской глуши представляютъ апостола Петра разъѣзжающимъ на златорогомъ оленѣ по небесному полю надъ колосящимися земными нивами» (Коринфский А. А.: 3, с. 318). Функции Даждьбога и Перуна наши предки наделили св. Петра (29 июня/12 июля), день которого приходится на это же время. «На „ключаря-апостола“, которому, по стародавнему преданію, переданъ Господомъ Силъ ключъ отъ Царства Небеснаго, перешли, по прихоти суевѣрнаго воображенія, многія черты древнеславянскаго Перуна — громовника, низводителя дождей, растителя злаковъ и творца урожаевъ…» (там же, с. 317). Согласно Фасмеру, диапазон этимологии русского «жгу» очень широк и восходит к праславянскому *ћego из *gego, которое в разных языках имеет сходное значение: «жар». Но для урожая и сенокоса требуется чередование дождя и солнца в той мере, которая обеспечит устойчивое созревание хлеба и сушку покосов, которые зависят, в основном, от небесных сил.

Все обращения к небесным силам летнего периода, начинаются с чествования Даждьбога и заключают в себе обряды, направленные на обеспечение созревания урожая, злаков, роста льна, конопли и благополучный сенокос. «Въ іюнѣ оканчивались славянскіе праздники въ честь свѣтлыхъ стихійныхъ божествъ. За лѣтнимъ равноденствіемъ слѣдовала уже страдная пора и нѣкогда было праздничать, оканчивалось кромѣ того и царство свѣтлыхъ божествъ, совершался переходъ къ царству Морены» (Знаменский П.В: «Очерки изъ исторіи…»: 13, с. 31).

1.1 ДЕНЬ ДАЖДЬБОГА

Встреча Лета в народном календаре располагается перед сенокосом, в древности — период от Новца до Полнолуния: «Во время косовици всегда, сколько можно, на новь мѣсяцѣ до полни луни сѣнокосніи косить потребно» («Два документа о хозяйствѣ Кіевскихъ монастырей…»: 6, с. 732). У марийцев «время совершения языческих молений, приходившееся также на период окончания весенних полевых работ и начала сенокоса, определялось по очередному новолунию после летнего солнцестояния и в календарном плане соответствовало концу июня — началу июля. Кущо ария (неделя молений), Кущо кече (день моления) сначала проводились в каждой деревне, а затем все сылвенские марийцы собирались на общее моление в священную березовую рощу у д. Янгельда» (Черных А. В.: 8, с. 212). А сербы считают, что для покоса нежелательна первая четверть лунного месяца (Белова О. В., Толстая С. М.: «Лунное время»: 7, с. 148).

День Даждьбога 2025—2035

(С привязкой к растущей луне: Новолуние (Молодик) после Купалий и предполагаемая суббота)

2025 28 июня

2026 18 июля

2027 07/10 июля

2028 24 июня (вместе с Купалиями)

2029 14 июля

2030 3/6 июля

2031 23/28 июня

2032 10 июля

2033 29 июня/02 июля

2034 20/24 июня (вместе с Купалиями)

2035 07 июля

Учитывая различные климатические условия, дата начала сенокоса, как и время созревания плодов урожая в разных регионах отличается. Например, в Прикамье «В погожее лето сенокос начинали раньше, например с Иванова дня, а в дождливое — с Петрова. Самой ранней датой начала сенокоса считался Иванов день (07.07)» (Черных А. В.: 1, с. 250). Начало сенокоса по местным традициям может быть приурочено к Самсонову дню (27 июня/10 июля), Кузьмы и Демьяна (1/14 июля), в редких случаях — к Прокопьеву дню (8/21 июля). Однако в большинстве случаев сено начинают косить с «Петровок» (29 июня в старом, или 12 июля в современном стиле).

Для народного календаря существенной является не конкретная дата праздника, а временной диапазон, предваряющий или заканчивающий какой-либо важный период жизнедеятельности. Они не имели четкой «… дискретности и повторяемости, то есть строгого датирования праздников и ежегодного повторения этих сроков. Лишь в последующем развитии праздники постепенно сжимались до календарного дня, хотя и при этом не исчезало представление о том, что каждый значительный праздник распространяется на больший отрезок времени» (Власов В. Г.: «Формирование календаря славян…»: 9, с. 107). Лето должно обеспечить устойчивую сухую погоду в короткий промежуток времени, связанный с косьбой, сушкой и скирдованием трав.

В современных условиях желательная приуроченность к росту Луны не всегда совпадает с реальной ситуацией начала кошения, в связи с чем «усредненной» датой дня обращения к Даждьбогу, предположительно, является первое воскресенье июля.

День Даждьбога 2025—2035

(по дате первого воскресенья июля, без учета лунных фаз)

2025 6 июля

2026 5 июля

2027 4 июля

2028 2 июля

2029 1 июля

2030 7 июля

2031 6 июля

2032 4 июля

2033 3 июля

2034 2 июля

2035 1 июля

Везде, в разных регионах обряды имеют свои особенности. Например, в Тверской губернии «На день Рождества Іоанна Предтечи молодые крестьяне и крестьянки сбираются въ ночи въ яровыя поля и тамо на своих полосахъ, засѣянныхъ льномъ, втыкаютъ рябиновыя сучья, желая чтобъ ленъ вырос такъ высокъ, какъ воткнутыя рябины, между тѣмъ пляшутъ, поютъ пѣсни, играют хороводами до самой зари» (10, с. 88). Указание на время обряда — …в ночи… содержит обращение к хтоническим Божествам, к культу Великой Богини. Рябина, «женское» дерево, имеет прямое отношение к древнейшему образу Великой Праматери, чья «огненная» составляющая проявляется в различных праздниках и в честь мужских Божеств, сопутствуя им. До того, как Богиня наделила своими функциями Богов, рожденных ею в союзе с Родом, все небесные и земные стихии находились в её власти — власти Матери-Природы.

Забегая вперёд, отметим и особое отношение к Рябине. «В истории Адриановской Пошехонской пустыни упоминается о долгой сохранности культа огромной рябины, куда приносили больных детей. «В лето 7120 (1612) в Пошехонском у. Шигарские в. села Тужева церковный диак Иван Прокопиев ходил по вся лета к Илие пророку на пустош на реку Ухру на усть реки Ушлемы к рябине на Ильинскую пятницу, и изо окрестных весей священники приходили на тот день и с собой приносили икону мученицы Параскевы, нареченной Пятницей, на тот день прихожаху и молящееся мученице христовой Пятнице, и у рябины сквозь сучки проимаху дети малые и юные. А иные люди и в совершенном возрасте проимахуся» (Маторин Н. М.: 11, с 29).

День Даждьбога, следующий за Купальем, содержит обрядность, во многом отличающуюся от предыдущего праздника. Здесь отсутствуют сжигание обрядового изваяния, прыжки через костры и купание. Молодежные ритуальные бесчинства, приуроченные к церковному Петрову дню, напротив, отсутствуют на Купалиях. Встреча Солнца, которое «играет», в некоторых регионах упоминается утром после купальского праздника, однако не имеет широкого распространения. Практически везде Солнце на Купалиях «купается», а на день Даждьбога оно «играет» или, как в Минской губернии, — «сушится»: «На Купала — солнце купается, а на Ивана сушится. Видѣть могутъ только счастливые люди передъ восходомъ солнца» (Довнаръ-Запольскій М. В.: «Замѣтки по бѣлорусской этнографіи»: 12, с. 284). «Играет», но не «купается» Солнце также и в другие праздники — Возрождение и Великдень.

Купалье и день Даждьбога связаны сакральной последовательностью — изменением «возраста» Солнца. С этого перерождения время Ярилы закончилось и Солнце-Даждьбог обеспечивает будущий урожай. «Самый праздникъ Ярилы со­вершается въ разныхъ мѣстахъ въ разныя времена, то въ заговѣнье, то въ Петровъ день, то въ слѣдующее за нимъ воскресенье. По всему видно, что онъ потерялъ свое мѣсто и не можетъ пріурочиться ни къ одному опредѣленному времени. Христіанство произвело сильную пута­ницу среди языческихъ торжествъ, измѣнило ихъ смыслъ и перемѣшало ихъ между собою. Съ трудомъ можно отыскать въ уцѣлѣвшихъ обрывкахъ старины руководительную нить и возстановить ихъ языческій смыслъ» (Знаменский П.В: «Очерки изъ исторіи…»: 13, с. 27).

Однако «путаницы» тут нет. Даждьбог и его видимая нам ипостась — Сонце — и есть олицетворение лета, короткой летней поры. После явленной в оплодотворении растительности яри, он обеспечивает теплом и влагой созревание урожаев и рост трав.

Важность встречи Солнца в этом качестве в Тульской губернии в 1810 году описал Броневский В. Б.: «Праздникъ солнца. Съ большею торжественностію, съ нѣкіимъ піитическимъ восторгомъ крестьяне и крестьянки, въ лучшихъ праздничныхъ нарядахъ, въ ночь на Петровъ день (29 го Іюня) за часъ до свѣта идутъ на высоту холма, и тамъ, съ нѣмымъ, но краснорѣчивымъ восхищеніемъ, ожидаютъ величественнаго зрѣлища восходящаго солнца, что они называютъ караулить солнце. Они вѣрятъ, и никто ихъ въ томъ не разувѣритъ, что солнце въ сей день при восхожденіи своемъ играетъ: то спрячется, то покажется, то повернется, то внизъ уйдетъ, то блеснетъ голубымъ, то розовымъ, то разными вмѣстѣ цвѣтами. Едва первые лучи дневнаго свѣтила покажутся на горизонтѣ, запѣвало начинаетъ, и всѣ вдругъ подхватываютъ, привѣствуя солнце слѣдующею пѣснію: Ой Ладо! ой Ладо! На курганѣ Соловей гнѣздо завиваетъ…» (14, с. 375). В Калужской губернии в XIX веке встреча Солнца именовалась несколько иначе и сопровождалась соответствующим обрядом: «Загонять солнце подъ Петровъ день; — странный обрядъ этотъ тоже сопровождается особыми пѣснями» (Іеромонахъ Леонидъ (Кавелинъ): 15, с. 222). В некоторых регионах устанавливают качели, которые носят и развлекательный и ритуально-магический смыслы, для придания сил Даждьбогу на период от сенокоса до зажинальных обрядов.

Эти народные гуляния в честь Даждьбога вызывали резкий протест служителей церкви, не прекращающих борьбу с народной традицией Руси. «Стоглав. Вопросъ 27. Въ первый понедѣльникъ Петрова поста въ рощи ходятъ и въ наливки бѣсовскія потѣхи дѣяти. И о томъ отвѣтъ. Чтобы православные христіане въ понедѣльникъ Петрова поста въ рощи не ходили и въ наливкахъ бѣсовскихъ потѣхъ не творили, и отъ того бъ въ конецъ престали, понеже то все еллинское бѣсованіе, прелесть бѣсовская; и того ради православнымъ христіаномъ не подобаетъ таковое творити» (Сахаров И. П.: 16, с. 233). Помимо служителей церкви, в борьбу с народными традициями Стоглав обязывал включаться и светские власти на местах: «А индѣ и инымъ образомъ таковая непотребная дѣла творятъ въ Троицкую субботу, и заговѣнь Петрова поста въ первый понедѣльникъ ходятъ по селомъ, и по погостомъ, и по рѣкамъ на игрища, тамъ же неподобная еллинская бѣсованія творятъ, и тѣмъ Бога прогнѣвляютъ, въ невѣдѣніи согрѣшаютъ простая чадь, никѣмъ же возбраняежи, ни обличаеми, ни запрещаени, ни отъ священниковъ наказуема ни отъ судей устрашаеми таковая творятъ неподобная дѣла, святыми отцы отреченная» (там же, с. 236).

Однако запреты и преследования не останавливали наших предков, которые вынужденно сдвигали древние обряды к церковным праздникам, прикрываясь ими: «Петровскіе хороводы затѣваются съ раннею зарей; на гульбищахъ устроиваются качели. Въ Симбирской и Пензенской Гу6. поселяне на заговѣнье Петровскаго поста, а въ Саратовской наканунѣ Петрова дня провожаютъ весну, въ первыхъ мущины и женщины, нарядясь разными шутами, привязываютъ нѣсколько телегъ одну къ другой, запряженныхъ гусемъ, катаются на нихъ изъ конца въ конецъ селенія и заключаютъ веселье хороводомъ» (Снегирев И. М.: 17, с. 65). В этом описании мы видим те же сдвиги времени праздников: в некоторых местностях только в эти «петровские» дни заканчивается полный купальский цикл весенне-летнего периода и только сейчас происходит ритуал «проводов», присущий купальским. «Тамъ тогда носятъ по селенію наряженную куклу изъ соломы, съ пѣснями, потомъ бросаютъ ее въ рѣку» (Снегирев И. М.: 17, с. 65).

Резюмируя петровские гуляния, Снегирев И. М. относит их к периоду Купалий и несколько запоздалой встрече летнего периода: «Изъ приведенныхъ нами примѣровъ видно, что съ етимъ праздникомъ соединены у простаго народа обряды и обычаи, носящіе на себѣ печать древняго быта и древнихъ повѣрій, предшествовавшихъ епохѣ Рускаго Хрістіанства и послѣдовавшихъ за ней. При переходѣ отъ весны къ лѣту, онъ болѣе женскій, нежели мужескій, и по видимому, въ честь Солнца, боготворимаго подъ именемъ Купала или Ладо» (там же, с. 68),

В южных регионах Руси к дню летнего солнцестояния уже закончился период активности буйной зелени (Зелёные Святки) и заканчивался период колошения и цветения яровых (Русалии). В северных областях весенний сезон продолжается на 2—3 недели дольше, в связи с чем «прощание с Весной», окончание Зелёных святок и ритуалы с деревцами здесь проводятся ближе к летнему солнцестоянию и иногда позже него. Период «Русалий» в некоторых из этих районов или не имеет широкого распространения, или объединяется с «Зелёными Святками», сохраняя красный, русальско-купальский цвет провожаемого изваяния. «Въ степныхъ губерніяхъ въ этотъ день поселяне, сбираясь на сѣнной покосъ, одѣваются во все лучшее платье и веселятся весь вечеръ. Это называется у нихъ: проводы весны. Въ Саратовской губерніи дѣлаютъ соломенную куклу, убираютъ ее въ кумачный сарафанъ, на голову надѣваютъ чуплюк — кокошникъ съ цвѣтами, на шею подвязываютъ ожерелье. Эту куклу носять по селу съ пѣснями и, потомъ, раздѣтую, бросаютъ въ рѣку.… Въ Симбирской и Пензенской губерніи провожаніе весны отправляется на заговѣнье Петровскаго поста» (Сахаров И. П.: 18, с. 42). Не останавливаясь на сказанном, просто отметим: все растянутые по времени ритуалы, предшествующие Купале в районах с мягким климатом, полностью, в сжатом виде, отобразились в нескольких днях купальского праздника в северных и западных регионах или были приурочены к последующим церковным праздникам.

Отец-Небо многопроявлен. В него включено почитание Даждьбога-Солнца, Стрибога — повелителя ветров, Перуна — подателя дождей. Даждьбог (Дажьбог, Даждь-Нару, Дабъ, Даждь, Даждь-бог и др.) — Бог плодородия, солнечного света и живительной силы. По тексту «Слова о Полку Игореве», Даждьбог — прародитель славян, наш предок: «…погибашеть жизнь Даждьбожа внука, в княжих крамолах веци человекомь скратишась»…«Въстала обида в силах Даждьбожа внука…". Глоссы-толкования, вставленные в славянский перевод хроники Иоанна Малалы X или XI века и приписанные к записи 1114 года Повести временных лет в ее третьей редакции, говорят только о том, что что Сварог (Огонь) и Даждьбог близки к египетским Феосте (Vulcanus, Гефест) и Гелиосу (Солнцу), но не тождественны им по своим функциям.

Это здесь, в обрядах, обращенных к Богам, произносятся заветы о жертвовании им первых плодов, хлеба нового урожая, пчелиного мёда. «Начинать сенокос в новой, нарядной, „лучшей“ одежде было принято у русских повсеместно… На покос одевались красиво, в белом мужики, в белой косоворотке»… (Черных А. В.: 1, с. 252, Прикамье). На Руси есть поверье, что в день Афанасия летнего «… месяц на восходе „играет“, и это предвещает хороший урожай» (Седакова И. А., Толстая С. М.: «Афанасий»: 19, с. 7) [день Св. Афанасия 18 июля в современном календаре]. В Болгарии переломным моментом летнего сезона также считается Афанасий летний. В Пловдивском крае к этому дню приурочены летние превентивные обряды вызывания дождя — пеперуда и черкуване за дъжд (молитва о дожде).

Временной промежуток между уходом Ярилы и последующим появлением Новца — дня Даждьбога сопровождается ритуальными ночными бесчинствами молодежи, пик которых приходится на новолуние. Обязательные для этого времени «проказы», деструктивные действия, «включающие символическую кражу из чужих дворов телег, повозок, упряжи, орудий труда и любых бытовых предметов, забрасывание их в крапиву, на пустыри, в воду, затаскивание на крышу дома, загораживание этими предметами входа в дом, возведение преград на улицах села и т.п.» (Виноградова Л. Н.: «Южнорусские народные верования…»: 5, с. 235) в той или иной форме известны у всех славян; но более характерны для западно- и восточнославянской традиций. Магия этих действий, созвучная с прядением «наоборот» и другими схожими ритуалами, направлена на погашение возможной сокрушительной силы хтонических Богов и духов в период перерождения Солнца, и её перенаправление на объекты, которые в меньшей степени влияют на жизнедеятельность общества в целом: «…фулюганят на улице: …залезут на огород, потаскают картохи или тама поломають плети. Залезуть, подёргають… Забор — свалють… Кому настановять каких столбов, ещё что-нибудь накладуть…» (Гайсина Ю. В.: «Календарные праздники…»: 20, с. 20, Тульская обл.). «Обычай „караулить солнце“, совмещенный с действиями охраны людей и скота от злых сил и связанный с ритуальными бесчинствами молодежи» (Лазарева Л. Н.: 21, с. 59), известный под названиями «городушки», «шухарилки» и прочих, было наиболее популярным в Тульской, Калужской, Рязанской и Орловской областях, в Заонежье вплоть до конца прошлого века.

Бинарная оппозиции свет/тьма, появившаяся после ритуальной «смерти» Ярилы, требовала закрытия этого переходного времени, возрождения света. «Караулить Солнце» — значит дать ему возможность переродиться, заменить Ярилу. «Городушники» своими действиями вовлекают в противостояние с хтоническими силами всё «живое» население. Сон в такую ночь, пропуск утренней зари и восхода чреват проблемами в личном хозяйстве не только на следующий день, но и на весь сезон. Хаос переходного времени, такой-же как и на Зимних Святках и на Маслянице, где перемешаны «верх» и «низ», «своё» и «чужое», где присутствуют и соприкасаются с людьми силы потусторонние, необходимо разделить и упорядочить, вернуть состояние организованного пространства. К утру сёла оглашаются веселыми криками, смехом, «игрой» на косах и Солнце встречают в лучших праздничных одеждах, с обрядовыми песнями. С этого дня ритуальные бесчинства прекращаются до Зимних Святок, когда остывающее светило вновь погрузится в хтонический мир для следующего возрождения. Е.Р.Лепер, наблюдавшая обычай «караулить Солнце» или «зорева́ть» в Новосильском уезде Орловской (до районирования — Тульской) губернии летом 1927 года накануне Петрова дня (29 июня в старом стиле), отметила совместное участие в ночных забавах парней и девиц.

«Городушки», в основном, привязаны к новолунию и кануну Новца (первая таблица дня Даждьбога), когда наступает максимальная активность сил нижнего мира. Но в отдельных регионах этими действиями сопровождается весь период — от Купалий до дня чествования Солнца в ипостаси Даждьбога — : «Молодежь гадала и проказила [от Иванова] до Петрова дня» (К. К. Логинов: «Русский народный календарь Заонежья»: 22, с. 95).

Такое озорство свойственно не только летнему периоду, но и во все праздники «кривого» времени, особенно — в дни, связанные с солнечным календарем. «Наиболее распространенная привязка в Ульяновском Присурье — святки, когда эти действия традиционно приписывались «нечистой силе» и «колдунам», роль которых выполняли участники обходов ряженых» (Морозов И. А.: «Озорство»: 24, с. 201). Увозят в другое место сани, телеги, затаскивают на крышу или в иные труднодоступные места плуги и бороны, разбрасывают поленницы, перегораживают улицы и выходы из дома. Эти действия никогда не сопровождаются нанесением порчи имуществу, воровством, причинением вреда здоровью и носят характер создания препятствия, нагромождения и перестановки различных предметов спящих хозяев в хаотичном беспорядке. «Вот то дров накладут пално на крылец, то тилегу сриди улицы выставют. Утрам пагонют стада, а там вся дарога загарожина. Эта летам, летам, в любоя время» (там же, с. 200). Однако тех, кто «проспал» Солнце, позже всех выгнал скотину, иногда наказывали жестоко. Песня, именуемая в Калужских деревнях «Килой», носит корильный характер и нередко сопровождается оскорбительными действиями: «А которая опоздала, та хороша была. Оскорбляли и били. Вот одна молодка опоздала, свёкор выгнал, а потом кийком (большая палка, дубинка.) поразогнал»;»[Тому, кто] больше всех спит. Величали их. К берёзке привязывали ногами и поднимали вверх… Поют песню «Кила»» (Иванова А. А.: «Петровская кила по зорям ходила…»: 25, с. 8).

В условиях общинной жизни пренебрежительное отошение одного человека к чествованию потусторонних сил, обращению к ним в период сакрального перехода могло повлечь за собой тяжелые последствия для всех.

1.2 ДЕНЬ ПЕРУНА

День ПЕРУНА 2025—2035

(предположительно, последнее воскресенье июля)

2025 27 июля

2026 26 июля

2027 25 июля

2028 30 июля

2029 29 июля

2030 28 июля

2031 27 июля

2032 25 июля

2033 31 июля

2034 30 июля

2035 29 июля

В постоянном брачном союзе с Матерью-Землёй состоит только Даждьбог-Небо, который через свои ипостаси — Перуна (дожди), Стрибога (ветры), создает условия, в которых живет Природа-Мать и в которых живем мы. Осенью они — Земля и Небо — остывают одновременно. День Перуна — это не только день княжеской дружины и не сводится лишь к воинским ритуалам. Если никакие воинские обряды, посвященные Перуну в этот день нам не известны, то в крестьянском мире повсеместно по Руси это время обозначено многочисленными ритуалами. Одинаковая обрядность праздников, предшествовавших сбору урожая и посвященных Громовержцу, но имеющих разные даты в регионах, обусловлена тем, что «… счет времени велся не по месяцам, а по рабочим сезонам (пашня, сенокос, жатва, промежговенье, путина). При таком положении дел датирование событий особенно и не требовалось. Сами события были упорядочены по отношению друг к другу, а не в универсальной и абсолютной иерархии» (Некрылова А. Ф.: «Что у людей век…»: 26, с. 119). В это время на небе начинают часто появляться спо́лохи (зарни́цы, хлебозары, в северных регионах — «па́зори»).

Перун, Бог славян, рожденный в священном браке Рода и Великой Богини, получил в свое управление многие стихии. К его власти перешел Огонь небесный, ранее принадлежавший хранителю единства и разделения земного мира — Огненному Змею, объединившего Мужское и Женское. «…Прокопій въ изображеніи верховнаго бога Славянскаго смѣшаль два различныя понятія: понятіе о верховномъ Богѣ боговъ и понятіе о Перунѣ. Отдѣлите въ его сказаніи то, что принадлежитъ Перуну, и останутся черты, которыми изображалъ Гельмольдъ Бога боговъ: не Богу невидимому, а Перуну Славяне приносили жертвы и обѣты; не Его — господа міра, а Перуна считали производителемъ молніи. Что господь міра, Богъ боговъ, былъ почитаемъ Славянами отдѣльно отъ Перуна, на это имѣемъ доказательства и въ договорахъ Игоря и Святослава съ Греками» (Срезневский И. И.: 27, с. 3). «Верх», начинающийся от — Рода и явленным нам небом — Даждьбогом и «Низ» — мир Праматери — земной и подземный, образуют единство, в котором все рожденные божества поддерживают и их неразрывность, и разделение, предотвращающее хаос, обеспечивают плодородие и продолжение жизни.

На Руси основным днём чествования Перуна с периода двоеверия считается тот же день, в который почитается и христианский пророк Илия (20 июля в старом стиле или 2 августа в современном). «Обряд этого дня несомненно, имеет языческую основу и восходит к древним временам. Он еще раз подтверждает, что предшественником народного образа св. Ильи являлся языческий бог-громовник» (Мадлевская Е. Л.: 28, с. 656). К этому дню на бо́льшей части Руси заканчивается сенокос и начинается уборка хлеба. «С 20 июля/2 августа — Перунова дня — начинался самый трудный период лета в году земледельца — жатва. Чествовать богов накануне трудной работы ради получения их поддержки — характерные черты языческой культуры» (Старкова Ю. Ю.: «Братчина-пир в языческой традиции Древней Руси»: 29, с. 256).

Но 20 июля (в ст. стиле) не единственный день, в котором чествуется повелитель гроз и запрещаются почти все виды работ, связанные с началом сбора урожая: «24-е іюля посвящено тѣмъ-же святымъ, и поговорка, относящаяся къ этому числу, увѣряетъ: „Борисъ и Глѣбъ — поспѣлъ хлѣбъ“. Въ деревняхъ и селахъ празднуютъ оба означенные дня — для того, чтобы круглый годъ получать барыши и чтобы, отвратить отъ нивъ губительныя грозы. Это случайное совпаденіе словъ: Глѣбъ — хлѣбъ, Борисъ — барышъ (т.е. выгоды отъ торга хлѣбовъ, главнымъ богатствомъ земледѣльца) и самое время празднованія Борису и Глѣбу при началѣ посѣвовъ въ жатвенную пору — дали поводъ перенести на этихъ святыхъ древнее чествованіе Перуну, какъ творцу урожаевъ. По народному повѣрью, кто станетъ работать 24-го іюля, у того молнія спалитъ всѣ копны; на югѣ Россіи день этотъ слыветъ праздникомъ Бориса и Глѣба-паликопа или паликопна. Точно также не работаютъ в 27-го іюля на Палѣя (Пантелеймона), чтобы небесный огонь не спалилъ сжатаго хлѣба» (Афанасьев А. Н.: 30, с. 674) [В современном календаре христианские праздники: Борис и Глеб — 6 августа, Пантелеймона — 9 августа]. В Волынской области и поныне помнят праздничные, но и запретные для работы дни — Жижо́к — 7 Августа и Жижчи́ха — 8 августа, в самый канун церковного праздника в честь св. Пантелеймона, которого в народе называют Паликопой: «кто в этот день станет жать, у того молния сожжет копы» (Толстая С. М.: 31, с. 98).

Таким образом, конкретной, «общеславянской» даты чествования Бога гроз в народной традиции нет. Его в период двоеверия включили в ближайший по срокам начала сбора урожая день того или иного святого. Как отметил А.Н.Афанасьев, «Вмѣстѣ съ Ильею-пророкомъ, они заступили мѣсто Перуна» (Афанасьев А. Н.: 32, с. 562). Все названные даты зависят только от местных условий, связанных с уборкой урожая. Ориентир — Ильин день — условность, которая сохранилась как разграничение сезонов лета и осени, а также период начала жатвы, начинающийся с конца июля — начала августа (Прокопий-жатвенник — 8/21 июля, Прокл — 12/25 июля, Илья — 20 июля/2 августа).

К особым, «грозным» («притчеватым», «наказливым») в этот же период также относились дни Тихвинской иконы Божьей Матери (26 июня/9 июля); мучеников Кирика, Иулитты и князя Владимира («Кирики-Улиты» (15/28 июля) и другие. В некоторых регионах день Божества, управляющего грозными силами неба, отмечается даже не один раз: «Іюня 2-го церковь воспоминаетъ великомуч. Іоанна, пострадавшаго въ Бѣлградѣ; крестьяне называютъ его Іоаннъ Градобойный и убѣждены, что онъ можетъ отвратить въ другую сторону градовую тучу, или уничтожить градъ и сдѣлать его безвреднымъ при самомъ паденіи. Вслѣдствіе этого они служатъ молебны Іоанну Градобойному о ниспосланіи дождя и спасеніи отъ града и бури» (Аристовъ Н. Я.: «О народныхъ праздникахъ в Пензенской губернiи»: 33, с. 65).

Многочисленные народные приметы, касающиеся изменений, происходящих в природе в это время, относятся к точке годового круга, приходящейся на 25 июля в старом стиле (или 6 августа в современном). Она находится посередине между летним солнцестоянием (Купалии, 21 июня) и осенним равноденствием (22—23 сентября). «Ильин день в Лешуконском празьник. Фсё говорили: полдня лето, а полдня осень, и задожжыт обязательно» (Панина Ж. А.: «Илья уйдёт и солнышко унесёт…»: 34, с. 167). Современное календарное разделение сезонов по месяцам не соответствует народным представлениям прошлого. «По наблюдениям XIX — XX вв.: зиму на Русском Севере считали уже с октября — и по апрель, добрых полгода. Весна длилась с весеннего Егория (23 апр./6 мая по новому стилю) до Ивана Купала (24 июня/7 июля), лето, время созревания хлебов, — всего лишь до Ильина дня (20 июля/2 авг.) или Успения св. Анны (25 июля/7 авг.), осень, время уборки урожая, — до Покрова (1/14 окт.)» (Юдин А. В.: 35, с. 129). Таким образом, по современному календарю, Бога Перуна чествуют и молят о создании необходимых условий накануне сбора урожая или перед наступлением переломного дня с лета на осень.

О том, что четверги, как дни недели, не имеют отношения к почитанию именно Перуна, мы рассмотрели в обрядности встречи весеннего Новолетия. Наиболее часто встречающиеся названия четвергов — грозный, сердитый, — имеют древние корни, относящиеся к почитанию Рода, высшего Божества. В Новгороде изваяние Перуна было поставлено лишь незадолго до принятия крещения князем Владимиром. Если Перун и почитался новгородцами до этого, то явно не как главное Божество. Каких-либо убедительных свидетельств этому нет. Четверг должен был отобразиться в Ильин день во многих символах. Однако «четверговая» связь с Днём Перуна в июле-августе встречается крайне редко. Ритуалы народной веры, посвященные Громовику, были приурочены «двоеверно живущими», в основном, к церковным праздникам.

Богам, рожденным в священном браке Рода и Богини-Матери и принявшим на себя функции родителей, жертвовались животные, отправляемые с соответствующими обрядами. Основные, отмеченные в источниках ритуалы «грозового» дня связаны с быком (бараном, петухами). «Едва ли можно сомнѣваться, что этотъ интересный обычай ведетъ свое начало изъ глубокой древности и есть ничто иное, какъ остатокъ древнихъ пиршествъ и жертвенныхъ приношеній, совершавшихся нѣкогда въ честь Перуна и Волоса» (Воронов А.: «Древний народный обычай»: 403, Петрозаводск, Вологда, Архангельск).

Необходимо учитывать, что эта жертва на Руси является, как правило, «обетной», «обещанной» Перуну (или в двоеверии — Егорию, Илье) заранее, и её заклание производится в связи с пожеланиями и последующей благодарностью за урожай. «Въ Егорьевъ день (23 апрѣля) хозяинъ или хозяйка завичаетъ: „Илья пророкъ многомилостивъ, — сохрани мою скотинку и проводи все лѣтушко здорово, — а я завичаю тебѣ (или овчину, или масла, или денегъ, или же) быка, ко твоему дню великому“. Этотъ-то завиченный быкъ и служитъ обыкновенно жертвой Ильинскаго праздника» (Рыбников П. Н.: «Изъ обычаевъ обонежскаго народа»: 984, с.131).

Принесение жертвы Перуну, а в прошлом — Огненному Змею-Ящеру, созвучно культу Митры, древнего арийского Бога света и плодородия, который через убийство Быка сотворяет жизнь, воплощенную в новом урожае. Митра часто изображается рядом со змеиными символами единства и неделимости трехчастного мира. «Бога Митру изображали окруженным змеем… У Монфокона есть несколько табличек с изображением Митры, с головой льва и человеческим телом; и вокруг его тела обвивается большой крылатый змей» [пер.] (Джон Батерст Дин: 36, с. 49). И только через ступени трансформаций Быка заменит Змей, но уже под копытами коня Митры, а затем и сам Митра обретет новый образ — Гавриила. [У иудеев Габриэль (Гавриил), архангел, изначально главенствует над змеями]. Бык во времена ариев не был противником Митры, его жертвенность являлась условием рождения (и возрождения) мира. Современные параллели, сводящиеся к борьбе Перуна с Велесом, — тоже результат искаженного толкования древнейших представлений наших далеких предков.

Непогода способна в одночасье уничтожить урожай. Через обряды умилостиваний и жертвоприношений Громовержцу просьбы людей приобретают овеществленную форму. «Жертвенное животное закалывал либо старейший член общины, либо наиболее почтенный человек. В некоторых местах это делал колдун» (Мадлевская Е. Л.: 37, с. 655). В обрядах жертвоприношений кости жертвенных животных, как и части мяса, обычно направляются либо хтоническим богам (в землю, в реку), либо небесным — в огонь. Иногда из них делают обереги — амулеты, талисманы, которые с момента проведенного обряда сакрально связывают владельца с Богами и Духами иномирья. «После заклания мясо готовили и съедали сообща, а остатки раздавали всем желающим. Кости жертвенного быка сохраняли в уверенности, что они приносят удачу» (там же, с. 274). Жертвенный пир, таким образом, становится единым застольем с теми, кому предназначалось пожертвование.

В некоторых областях кровью жертвы мажут глаза и лоб, а детям — щеки. По поверьям, сила и здоровье животного передается людям. Основными участниками «ильинских» братчин являются мужчины. В ряде мест, в дополнение или вместо принесения в жертву животного, готовится праздничный пирог. «В Вологодской губернии большое значение придавалось также четвергу на Ильинской неделе, который здесь называли „баским“ (красивым) и отмечали приготовлением специального обрядового пирога с саламатой» (там же, с. 646). Среди пожертвований в этот день встречаются: мясо быка, нога барана, пчелиный мед, колосья свежей ржи, зеленый горох, молоко, деньги. Пекут хлеб, обязательно из муки свежего помола. Обряд жертвоприношения в Ильин день имеет дополнительное магическое значение — не только избавление от дождей и гроз, но и обеспечение «здоровья и благополучия в каждой семье крестьянской общины» (Мадлевская Е. Л.: 37, с. 656). Обращения носят просьбы об исцелении от самых разных болезней: икоты, уроков, притки, прикоса, падучей, порчи, сглаза, осуда и других.

Среди запретов на ряд работ перед жатвой соблюдаются предписания, направленные на предупреждение грозы и пожаров: «Накануне Ильина дня вечером окуривали все домашние постройки ладаном. На Вологодчине также закрывали тканью или выносили из дома все блестящие предметы — самовары, зеркала и подобное» (там же, с. 654). С учетом переходного времени с лета на осень, в некоторых местах сохранилось зажигание «чистого» огня в этот день: «Ритуальные огни зажигались… у восточных славян — в Великий Четверг и иногда в Юрьев день и в Ильинскую пятницу» (Толстой Н. И.: «Язычество древних славян»: 38, с. 159). «Сила огня, которой приписывали очистительное, а также целебное и продуцирующее значение, использовалась в обрядах, приуроченных к дням, имеющим значение временно́го рубежа и связанным с культом солнца и природного огня. Так, на …Ильинскую пятницу было принято возжигать костры и прыгать через них для обретения здоровья» (Мадлевская Е. Л.: 37, с. 185).

Что касается воды, то её «двойные» источники определяют и направленность молений. Если наземная и подземная формы (реки, родники) связаны с женским началом, то вода небесная — с мужским. В период сенокоса и уборочной вода небесная (дожди, ливни) может принести много бед. Как сено, так и зерновые просто сгниют. Во власти Перуна (верх) и Мокоши (низ) находятся, таким образом, небесные и земные источники и обращения к Богам позволяют вызвать необходимые условия для вызревания и сбора урожая. «…У древних славян было представление о непосредственной связи подземных и небесных вод (туч)…» (Толстой Н. И.: «Язычество древних славян»: 38, с. 159). Однако превосходство грозового Перуна в наполнении водоемов небесными водами неоспоримо: «Признавая дождящаго Перуна за владыку земныхъ водъ…» <…> «…Славяне- язычники чествовали… дождящаго и дарующаго урожаи Перуна… Преданіе о живой водѣ небесныхъ колодцевъ, отпираемыхъ молніями Перуна, было перенесено на земные источники» (Афанасьев А. Н.: 39, с. 411, 188). Ниспосланным свыше считается дождь, идущий в день Перуна накануне сбора урожая: под ним очищаются, дождевую воду собирают как целебную. По поверьям, он избавляет «от очного призора и всякой вражьей силы».

Жатва относится к осенней поре, ко времени остывания Неба, Солнца и активизации хтонических сил, связанных, в первую очередь, с водой (Черных А. В.: 1, с. 219). Неоднозначность этого перелома «с лета на осень» отразилась на повериях и предостережениях. Так, в одних районах Прикамья «ильинская» вода считается опасной, «демонической», в других — святой и целебной. Однако в любое переломное время, в любом сезоне вода наполнена очищающей и оздоровительно силой, что видно из обрядности всех праздников, и особенно — в ночное, предрассветное время. «В этот день в водоемах «купаются богоугодники после двух часов ночи, Илья-пророк — богоугодник, нужно брать воду, пока они не ушли» (Черных А. В.: 1, с. 220).

Мокошь (Макошь, Мокосл, Мокуша, и т.д.), Марена (Морана, Мана, Мара), Кикимора, — ипостаси Великой Богини. В Мокоши проявился холодный, жесткий (а порой и жестокий) образ Праматери, её покровительствующий и наказывающий характер. Она никогда не покидает мир людей, покровительствуя, главным образом, труду женщин и всему, что рождает Мать-Земля. Она — главная Хозяйка на земле, которой свыше даны права и помогать в трудную минуту и наказывать нерадивых. Она ведает рождением и смертью, началом и концом, успением и пробуждением, не допуская беспорядка среди живущих.

Сравним. «Не столь многочисленные и не особенно опасные духи изъ нечисти, подъ именемъ „кикиморы“, принадлежатъ исключительно Великороссіи, хотя, корень этого слова указываетъ на его древнее и общеславянское происхожденіе. <…> Въ Пошехоньѣ, гдѣ „Мару“ представляютъ красивой, высокой дѣвушкой, одѣтой во все бѣлое, но зовутъ ее „полудницей“, относя прямо къ „полевымъ духамъ“. Въ Олонецкой губ. мара — невидимое существо, живущее въ домѣ помимо домового, но съ явными признаками кикиморы (прядетъ по ночамъ на прялкѣ, которую забыли благословить, рветъ куделю, путаетъ пряжу и т.п.» (Максимов С. В.: 41, с. 61). Точно такие же действия производит и Мокошь: «… не оставляй кужля, а то Мокоша опрядет» (Иванов Вяч. Вс.: Топоров В. Н.: 42, с. 20). «И славянская Мора/Мара, по-видимому, более сложный персонаж, чем это представляется на первый взгляд. Связанный с восточнославянской Марой / (Кики-) морой мотив прядения указывает на ее родство с рожаницами и другими женскими божествами, определяющими судьбу человека у славян и других и.-е. народов» (Б. Белетич, А. Лома: «Сон, смерть, судьба…»: 43, с. 63). Всё зависит от благорасположенности или, напротив, осерчания покровительницы.

Мокошь всегда находится в двух мирах одновременно, не меняет свой лик с сезонами и всегда сохраняет функции Богини — покровительствующие, грозные и оберегающие. Перенесенный в период двоеверия образ Мокоши-Недели на Параскеву-Пятницу сохранил её сложный нрав:

«Я пойду млада на новый базар, / Я куплю, куплю алтынную свечу,

Я поставлю перед Пятницею: / — Ты гори, гори, алтынная свеча,

Ты умри, умри у милого, жена! — / Изгорает алтынная свеча,

Умирает же у милого жена» (Киреевский П. В.: 390, с. 228).

Причем такое обращение имеет широкую географию. Приведённое, адресованное в Уфимской губернии Параскеве-Пятнице с просьбой об убийстве соперницы, схоже с обращением русских в Подлясье, где «…ведется обычай ставить свѣчу Матери Божьей, чтобы врагъ истаялъ, какъ эта свѣча» (Потебня А. А.: 391, с. 26)

В обрядности этих сакральных дней проявляются те же взаимовложенные, по образу матрёшки, наши традиционные верования. Через тысячелетия до наших времен дошел и сохранился практически без изменений культ Великой Богини — «Царицы-Маланьицы», предшествовавший периоду грозного Перуна. «Ильинская Пятница», отмечающаяся накануне Ильина дня, как и «Макриды», приуроченные к дню христианской святой Макрины (Фёклы) Каппадокийской (19 июля в старом стиле / 1 августа — в современном), или Марины Антиохийской (17/30 июля), сохранили древние ритуалы, направленные к Великой Праматери, и в первую очередь — к её связи и с водой и с грозами. «Имя преподобной Макрины по-гречески значит „сухая“, русский человек вложил в него прямо противоположный смысл, связав со словами, производными от „мокрый“, и соответственно изменив имя святой на свой манер: Мокрина, Мокрида, Мокрица» (Некрылова А. Ф.: 45, с. 374). Маланья рассматривается многими исследователями в ряду: Матрина, Марена, Морена, Макрина, Марина, Мария, Мара и т. п.

За прошедшие тысячелетия более ранний культ Великой Матери, и грозной и покровительствующей, частично перешел в последующий культ Перуна. При этом переходе образовались новые мифы, объясняющие эту двойственность. «Характерна связь Ильи и Марии (Марины) в ряде текстов. Ср. сербскую песню, в которой вместе выступают Громовит Илиjа и огньена Mapиja, или болгарскую песню, где наряду со святыми Ильей и Георгием появляется их сестра Огняна Мария. В ряде мест (в частности, в России) Илью и Марию почитают в близкие друг другу по времени дни. Наконец, различение Ильи Мокрого и Ильи Сухого соотносимо с двумя Мариями-Маринами, одна из которых мокрая (Святая Макрина), а другая — огненная» (Топоров В. И.: «Об одном способе сохранения традиции…»: 46, с. 147). Мифический образ «жены» или «сестры» Перуна — Огненной Марии не более чем сказка, в которой наши предки соединили два культовых периода — Великой Богини и последующего рождения Богов — покровителей от её священного союза с Родом. «…Едут царь Огонь и царица Маланьица; они всех вас сожгут и спалят…» (Афанасьев А. Н.: 47, с. 275). Далее, среди важных дат народных праздников, мы ещё встретимся с Мокошью-Маланьей, которая имеет отношение не только к стихиям: «В поле Маланья не ради гулянья, а спинушку гнёт для запаса вперёд… <…> дела не делай, а от дела не бегай; деловая Маланья и к обедне с прялкой пришла» (Токарев Г. В.: 48, с. 24, 66).

Функции управления дождями и грозами, ранее принадлежавшие Богине и её покровителю — Змею, перешли к мужским Божествам — Перуну, Стрибогу. Но её «мокрый» образ — Мокрида — сохранился в фольклоре и обрядах не только в почитании родников (ключей, колодцев, рек), но и в оценке ненастных дней, связанных с небесной влагой: «Мѣсяцъ іюль. 19… Этотъ день они называютъ Мокриды. Тогда они говорятъ: смотри осень по Мокридамъ. — Прошли бы Мокриды, а то будешь съ хлѣбомъ» (Сахаров И. П.: 16, с. 100). Её же в период двоеверия нарекли и другим именем — Ильинская Пятница. «Ильинская пятница… сопровождается обѣщаніемъ охранить человѣка, соблюдающаго ее, отъ огня, пламени и грома, и пр.» (Сумцов Н. Ф.: «Очерки исторіи…»: 49, с. 421). Для тех, кто нарушал традицию и установленные правила, гнев берегини мог обернуться плохими последствиями. Об этом свидетельствует и негативное пожелание: «Хоть бы его матушка Ильинская пятница покарала» (Максимов С. В.: 50, с. 781).

Св. Марина (Марина Огненная) в народной традиции балканских славян считается сестрой св. Илии и почитается 17 июля — в день, заключающий триаду «горештников» (горéщници), опасных летних «горящих дней», то есть самых жарких дней лета. Смешение осколков прежних воззрений с христианскими создали мифы о противостоянии «языческих» Богов, которые раньше находились во взаимодействии. Причем не важно, кто из святых ведет непримиримую борьбу со Змеем: «В болгарской иконографии св. Марина может изображаться не только с молотком, убивающей змееподобного дьявола, но и с корзиной, из которой торчат змеиные головы» (Трефилова О. В.: «Изображение святых жен…»: 51, с. 138). В Перунове дне, таким образом, отразилась связь небесного огня и с мужским и с женским началом, хотя и изменилась до неузнаваемости.

Из глубины воззрений наших предков сохранился образ Мирового Древа, основы мироздания, образованного единением Рода и Великой Матери. На вышивках рукодельниц образы Праматери и Древа нередко взаимозаменяются, но имеют равную сакральную сущность. Особый день — канун рождения хлеба Землей-Матерью, явленной нам частью Великой Богини, используется в ритуале «перерождения» тех, кто по тем или иным причинам желает обновлений в судьбе или здоровье.»(Житие Адриана Пошехонского). В лета 7120 (1612); в Пошехонском уезде… многи торговые и пахотные люди веру держаху мученице Христове Парасковие нареченной Пятнице, на той день прихожаху и молящеся мученице Христове Пятнице и у ребины сквозе сучие проимаху дети малые и юноты. А инии людие и в совершенномъ возрасте проимахуся» (Ив Левин: 52, с. 149). Священные деревья — реальные воплощения, проявленное Божественное начало. Прикосновение к нему, общение, равнозначно прямому контакту с миром Богов. В «Псковских губернских ведомостях» 1864 г. находится сообщение о поклонении сосне, извлеченное из дела, хранящегося в архиве местного губернского правления. «В 1783 г. священник Никита Яковлев донес консистории, что в Зареченском погосте, в церковной ограде, близ храма, за часовнею лежит большая упавшая сосна, которой народ воздает чрезвычайно отменное почитание. Многие сходятся к ней на Ильинскую пятницу и приносят шерсть, сыр, мясо и свечи; последние прикрепляют к сосне и зажигают; восковые капли и гнилушки уносят домой как целебные» (Сумцов Н. Ф.: 53, с. 46).

Сам день недели — пятница никакого отношения к народной традиции в дохристианские времена не имел. Распространение ряда запретов на этот день связано только с Параскевой и требованиями церкви соблюдать «и среду и пятокъ и святый постъ и Богородиченъ». Сакральные дни природного календаря в народном сознании в период двоеверия заменились фиксированными днями недель и месяцев, обозначенных церковью. «Слово „пятница“ („пятък“, „пяток“) означало пятый день недели, пятницу. В этот день, как и в среду, церковь запрещала есть скоромную пищу: „Мяс пустити прежде, в которыи день причтется, опроче среды и пятка“ (Правило митрополита Максима, 1305 г.)» (Воронина Т. А.: «Русский праздник: от заговенья к разговинам»: 54, с. 21).

Наши далекие предки чествовали не Пятницу-Параскеву, а Неделю-Мокошь — покровительницу женщин и женского труда, берегиню, строгую хозяйку, ведающую ключами от водных источников, никогда не покидающую мир людей. Имя её варьируется в южнорусской и северорусской традиции, но суть остается неизменной. «Наряду с почитанием Пятницы имело место почитание Недели (воскресенья), которое явно соотносится с культом Пятницы. Для связи с Мокошью показательны особые запреты на прядение в пятницу и воскресенье: в украинских легендах «Пятница ходитъ по селамъ вся исколотая иглами и изверченная веретенами, а св. Недѣля увѣряетъ пряхъ, что онѣ прядутъ не ленъ, а ея волосы, и указываетъ при этомъ на свою изорванную ко́су» (Афанасьев А. Н.: 30, с. 131). В болгарской народной традиции функции, которыми наделяются св. Петка, св. Неделя и св. Марина, также совпадают.

Перенесение обрядов с Мокоши-Недели на христианскую Параскеву вместе с переводом её имени на русский как пятый день недели («Пятница») произошло в период двоеверия. «В предупреждение читателей, могущих принять имя Параскевы за переводное (с греч. яз. на славянскую «пятницу»)..: сообщаем справку о том, что Параскева в переводе с греч. на Русский язык значит «уготованная» (Максимов С. В.: 50, с. 259). Такой же перевод имени святой приводится и в сербском житии Параскевы: «Имя Παρασκευή знaменуетъ: приготовлeніе, намереніе, тщaтельность» (55, с. 6). В поучении против язычества XII — XIII в.в. обозначена только одно имя нашей Богини — Неделя: «Слово истолковано от святыхъ словесъ святых апостол, и пророк, и отец о твари, о дни, рекомом недѣли, яко не подобает крестьяном кланятися недели, ни целовати ее, зане тварь есть» (Савельева Н. В.: «Слово о твари и дни, рекомом неделя»: 56, с. 429).

Постепенно, вместе с двоеверием, черты Недели-Мокоши были перенесены на христианских святых — Параскеву, Анастасию и других, совпадающих по датам с ближайшими праздниками. Обращения к Богине Мокоши в эти дни связаны с тем, что женщины готовились к жатве. Чтобы осознать всю тяжесть труда, достаточно заглянуть в окончание этого аграрного цикла. «По окончании жатвы женщины катались по земле, чтобы спина не болела: «А покатаютце! <…> Кто жнёт дак, дожнёт дак: «О! Слава Богу, дожали. Спина не заболит». Всё ведь внаклонку, дак пожни-ко! <…> А так, в шутку шутили. Шутки, шутки: «Жнива, жнива, отдай мою силу!» — вот цево говорили» (57, с. 56, Вологда).

«Въ нѣкоторыхъ же мѣстахъ совершается нѣчто въ родѣ языческихъ жертвоприношеній… Спрашивается: какъ давно существуетъ на Руси праздникъ „Ильинская пятница“? Почему онъ, не смотря на именованіе Ильинской, посвящается въ честь мученицы Параскевы, святой вовсе не національной, память которой, какъ выше упомянуто, празднуется церковію 28 октября? Не было-ли въ дохристіанской Руси какого-либо праздника, соотвѣтствующаго по времени этому празднику?» (Синозерскій М.: «Ильинская пятница»: 58, с. 538). Эта «связка» произошла постепенно, под влиянием церковных поучений: «Лѣпо бы нам, чада, по вся дни, и нощи, и часы скорбети о грѣсехъ своих, всегда ко церкви пририщющи кроткымъ и смиренным сердцемъ, ко всѣм любовь имущи, и милостыню творящи, и пост держащи в срѣду или в пяток. То не пятку творить честь, но кресту, вонь бо крестихомся и вонь вѣруемъ, и то славим и тому покланяемся…» (РГБ, Румянцевское собр.: №358, л. 297 об. —301 об). (Савельева Н. В.: «Слово о твари и дни, рекомом неделя»: 56, с. 451).

Все варианты апокрифических сказаний «о двенадцати пятницах» имеют общую основу, не относящуюся к традиционно народной. «Наряду с почитанием Пятницы имело место почитание Недели (воскресенья), которое явно соотносится с культом Пятницы. Для связи с Мокошью показательны особые запреты на прядение в пятницу и воскресенье…» (Успенский Б. А.: 59, с. 137). Церковные требования к поведению в определенные дни создали в народном понимании конкретизированные образы карающих за непослушание «Сред», «Пятниц», «Суббот», и тем самым способствовали перенесению функций славянской Богини на христианских святых не только в православном, но и в католическом мире: «Пятница — олицетвореніе дня, освященнаго церковью, какъ Берта — олицетвореніе рожественскихъ праздниковъ Святокъ. Церковь настаивала на ихъ строгомъ соблюденіи, грозя въ противномъ случаѣ земными и небесными карами. Народъ принялъ это поученіе, но понялъ образно: не церковь, а Пятница и Берта во очію наставляютъ людей и грозятъ несоблюдающимъ ихъ повелѣнія» (Веселовскій А. Н.: «Опыты по исторіи развитія христіанской легенды»: 60, с. 225).

Эти описания — свидетельство включения в день Перуна более раннего чествования Великой Богини (Маланьи, Огненной Марии). Н.М.Маторин отмечает: «…причиной соседнего празднования «ильинской пятницы» и «Ильи», кроется одновременное празднование в этот день Пятницы и Перуна (11, с. 104—108): «Не потому ли церковь, ограничивая празднование «пятниц», заповедывала соблюдать «ильинскую», предостерегая, что исполняющий это правило «от великого скверного смущения избавлен будет. Мы толкуем «великое скверное смущение» как культовое празднество в честь женского божества». (Имеется в виду воздержание от всяких внецерковных обрядов). О том значении, которое предавалось Мокоше — ипостаси Праматери, ставшей в двоеверии «Пятницей» на Перуновой неделе, говорит и А.Н.Афанасьев: ««По народному убѣжденію, отъ Пятницы зависятъ обильные роды земли; ее молили объ отвращеніи засухи, проливныхъ дождей, неурожаевъ; въ даръ ей приносили земные плоды» (32, с. 240).

Почитание Мокоши-Недели перед жатвой отразилось и в особом отношении к водным источникам. Им несут пожертвования, они — часть, плоть высшего Божества: «В Вятском крае для предотвращения последствий сильного дождя с градом и молнией крестьяне в Ильин день выставляли хлеб и соль за окно, а затем относили их к реке и опускали в воду» (Мадлевская Е. Л.: 37, с. 654). За многолетний период двоеверия в традиции стиралось первоначальное значение жертвоприношений и замещалось новыми толкованиями. Например, в описании ильинской братчины с жертвенным быком, говорится: «Женщины на эту трапезу не допускаются, так как считается, что пр. Илия рассердится и произойдет падеж скота или появятся хищные звери. Остатки еды бросают в озеро, чтобы ничего женщинам не досталось» (Розов А. Н.: «Фольклорно-этнографические материалы…»: 61, с. 374). Учитывая, что это слова священника, наблюдавшего ритуал со стороны, а также зная трепетное отношение славян к традиции, мы понимаем, что ни одна женщина даже и не подумала бы прикоснуться к мясу быка из опасения вызвать как гнев Богов, так и свирепость односельчан, если бы такой запрет вообще существовал в традиции. Здесь, в бросании вареного мяса в озеро, архаичный ритуал жертвоприношения в водную стихию — тому, кто «открывал родники» — Змею-Ящеру, хранителю чрева Великой Богини, и его надземной сущности — Водяному.

Несмотря на то, что в этот день «открываются родники, вода становится холоднее» (Дубровина С. Ю.: «Представления об Илье-пророке…»: 62, с. 32), в ряде мест купание и обливание водой в этот переломный день является традиционным. «В Ильин день старались последний раз в сезоне окунуться двенадцать раз в реке. Возможно, поэтому сохранились такие названия Ильина дня, как „купальня“, „обливушки“. В некоторых местах в этот день купались прямо в одежде, не раздеваясь» (Мадлевская Е. Л.: 37, с. 660). На Тамбовщине «Старшие девки, ребяты купались одёванные. В платьях, кафтанах» (Дубровина С. Ю.: «Представления об Илье-пророке…»: 62, с. 31).

Запреты на купание после дня Перуна, в июльскую жару объясняются объективными причинами, связанными с сезонным переходным временем. На южных реках с медленным течением и водоемах со стоячей, прогретой водой, в конце июля — начале августа большие площади покрываются сине-зеленые водорослями, выделяющими токсин, влияющий на состояние здоровья особо чувствительных купающихся — на кожу (дерматит, сыпь, зуд, жжение), нервную систему, систему пищеварения (рвота, понос, боли в животе). («Илья в воду нассал» (Агапкина Т. А.: 63, с. 160). На других реках, подпитывающихся подземными водами, резкий перепад температур — холодного «низа» и горячего «верха» может вызвать опасные мышечные и сердечно-сосудистые реакции (судороги, спазм сосудов). Во всех случаях состояние воды указывает на активизацию «нижнего мира» — водяных, русалок, а в далёком прошлом — Ящера, владыки потустороннего, скрытого от нас царства.

В наши дни продолжаются хождения в день Перуна на Николу-ручей в Архангельской области. Не столько сама вода, считающаяся в этот день целебной, сколько хтоническое Божество, стоящее за ней, привлекает паломников: «Раньше не было этой часовенки — сарай простой был, деньги ложили, вещи да, лежали (…) там сарай стоял, в этом сарае были протянуты палки, и на этих палках у кого чего болит — то и вешали: платки, рубашки, сапоги приносили, чулки — все. Считали, что поможет (…) просьбы свои указывали и оставляли деньги. (…) Я уже тогда знала, что это языческое все» (Петров Д. Д.: 64, с. 29).

Там, где вода не «цвела», запреты на купание были не столь категоричны. «Августа 1-го празднуется происхожденіе древъ Честнаго Креста, начинается успенской постъ, и гдѣ есть рѣка, то въ этотъ день бываетъ крестный ходъ и водосвятіе; по окончаніи водоосвященій многіе купаются, и простой народъ называетъ этотъ день «Спасъ мокрый» («Очеркъ русскихъ обычаевъ…»: 386, с. 31). Со временем, под влиянием христианства, обрядовые купания в момент открытия границы межмирья, когда соединялось небесное и земное, приобрели негативный смысл: «С Ивановской неделей (от Иванова до Петрова дня) соотносится Ильинская. Она также характеризуется как период активности водяного. По сведениям, зафиксированным в Архангельской губернии, крестьянин в этот день ни за что не будет купаться в реке, поскольку в ней играет водяной, жаждущий жертвы» (Криничная Н. А.: 65, с. 339). «В Вологодской губернии верили, что вода после Ильина дня осквернена выкупавшимся в ней чертом-водяным. Во многих местах полагали, что в этот день купается только нечистая сила, и крещеному человеку после этого нельзя заходить в воду» (Мадлевская Е. Л.: 37, с. 659). Тех, кто ещё помнил и чтил древние традиции, стали бояться: «Колдунью-пережинщицу можно узнать… также и по тому, не купалась ли она в Ильин день между заутреней и обедней» (Толстая С. М.: «Магические способы распознавания ведьмы»: 66, с. 142). После совершения всех обрядов, завершении праздничной трапезы, практически повсеместно шли гуляния, игры, хороводы.

Таким образом, День Перуна в славянской традиции сводится не только к закланию жертвенного животного и мужским забавам. Широкий размах, хождения к священным местам, источникам, деревьям, чествование Богов и Богинь верхнего и нижнего миров, обращения к ним с благодарностью и просьбами о ниспослании благ — всё это повсеместно включено в сакральное время поворота Солнца с лета на осень и кануна жатвы.

2. СПАС

Рождение Хлеба. Сварог. Даждьбог. Мокошь. «Бабьи Каши».

Летним периодом в народной традиции считается время созревания хлеба, который длится около полутора месяцев. Всё зависит от даты начала уборки урожая, с которой начинается осень. Ориентирами были, как правило, даты, близкие к церковным праздникам — от «Ивана Купалы» (24 июня / 7 июля) до «Ильина дня» (20 июля / 2 августа) или до Первого Спаса (1/14 августа), реже — до Успения Богородицы (15/28 августа).

Исходя из названия праздника, следующего сразу за Успением, а именно третий Спас (16/29 августа) — «Аспосов» («Аспасов»), то есть следующий за Спасом, все праздники, посвященные сбору зерновых, но разнящиеся по времени в разных регионах, имели одно общее название — Спас. «Наряду с укоренившейся привычкой растягивать, удлинять праздничное время, изменять его масштабы и границы (в зависимости от условий, ситуаций, по причинам экономическим — неурожайные годы, эпидемии, стихийные бедствия, недостаточное количество рабочих рук и пр.), в народном календаре прослеживается тенденция четко определять и отмечать начало и конец периода, сезона, завершение определенных работ» (Некрылова А. Ф.: «Что у людей век…», 26, с. 122).

Спас — праздник первого Хлеба. Он отмечался в день, когда сжат первый сноп. Второе название этого дня — Зажинки. Указанная дата Спаса — вторая суббота августа — приведена в среднем для Руси значении сбора первого урожая ржи. Например, в южных областях это может быть первая суббота августа, в северных — третья.

СПАС 2025—2035

(август, вторая суббота)

2025 9 августа

2026 8 августа

2027 14 августа

2028 12 августа

2029 11 августа

2030 10 августа

2031 9 августа

2032 14 августа

2033 13 августа

2034 12 августа

2035 11 августа

Аграрный праздник «Спас», сохранил только поверхностную часть обрядности, не отражающую в полной мере архаические верования предков. Первый (медовый) и второй (яблочный) Спасы — условные названия одних и тех же обрядов, приуроченных к окончанию сбора первых — озимых хлебных злаков, в зависимости от местных условий, но разнесенных по времени. Разные «спасы» — искусственный разнобой. Яблоки собирают не тогда, когда «дозволено», а тогда, когда они созрели. Причем в разных регионах и для разных сортов это время может быть различным. На «яблочный» спас в некоторых регионах уже был собран урожай озимых: «Спасов день (Преображение Господне) — „яблочный праздник“ [6/19 августа], в церкви освящали яблоки. К этому дню убирали озимые и готовились к новому севу — в часовне освящали пучок ржи» (68, с. 64, Псковская обл.).

Спас — спасительный первый Хлеб, появившийся на столах после длительного полуголодного времени. Отличие Спаса от Дожинок (окончания сбора хлеба) в том, что первый посвящен мужскому началу, Богам «верхнего» мира, Неба. Дожинки содержат обрядность, направленную к «нижнему» миру, Женскому началу.

Вся жатва длится от «Зажинок», с первого снопа урожая озимых, до «Отжинок» (Дожинок, Спожинок) — последнего снопа и последних обрядов на пустых полях. «Послѣдній снопъ „дожина“ является всегда снопомъ „ярового хлѣба“» (Костолевскій И. В.: «Изъ повѣрій Ярославской губерніи»: 67, с. 217). При этом ритуалы (первый и последний сноп, «бородка», «косичка», катание-кувыркание по ниве и т.д.) делаются на каждом поле — ржаном (озимом, яровом), овсяном, ячменном и прочих. «Жнивушка, жнивушка! Ржаная жнивушка! Отдай мою силушку на яровую жнивку»… «Оржаная жнивка, подай мне силку на овсяную жнивку» (Терновская О. А.: «К статье Д.К.Зеленина…»: 46, с. 113). Каждый первый и последний снопы на каждом поле имеют свою сакральность, но самый первый — Спас — особенно ценен. «Особой жизненной силой — „спо́ркостью“ — обладали зерна первой сжатой пястки ржи, последние колосья и сноп, сжатый последним» (68, с. 64, Псков).

«Госпожино говение», как и введеный в XII в. Андреем Боголюбским праздник во имя Спаса, в народной практике ассоциировались с древнейшими праздниками, связанными со сбором плодов и урожая зерновых» (69, c. 555). 1 августа 1164 г. Андрей Боголюбский одержал победу над волжскими болгарами. В поход он взял две иконы: Спасителя и Владимирской Богоматери, «милостью которых русским войскам была дарована победа» (Лосева О. В.: 70, с. 108). В честь этого события князь установил 1 августа новый праздник — Спаса Всемилостивого и Пресвятой Богородицы (в современном стиле — 14 августа, т.к. расхождение между календарями постепенно увеличилось с 7 (в XII веке) до 14 дней). Но память «победных икон» 1 августа все-таки не приобрела желаемого статуса официального и общерусского праздника. Кроме Архангельского 1 Евангелия из княжеского ростовского скриптория, праздник Спаса Всемилостивого не упоминается ни в одном месяцеслове XIII в. «Только с середины XIV в. праздник Спаса 1 августа начинает спорадически упоминаться в месяцесловах московского происхождения» (Лосева О. В.: 70, с. 108). Но наши предки переложили церковное название на свой лад: «медовый».

Христианские праздники — Животворящего Креста Господня, Преображения Господня, перенесения Нерукотворного образа, не соотносятся со «спасами» в народном представлении, относящихся к сбору урожая: мёд, яблоки, хлеб (или орехи). Во время самой жатвы, как известно, было не до праздников и «отмечать» отдельно медовый, а потом яблочный практически не было возможности. Церковный «Успенский пост», начинавшийся 15 августа (1 августа в ст. стиле) практически наложил запрет на все народные традиции: «Постом этим, по примеру Петровского, „закрыт“ некий почитаемый праздник, которому в официальном христианском календаре не нашлось подходящего соответствия» (Грашина М. Н., Васильев М. С.: 71, с. 296). Например, в Пермском крае Спасовы дни не считались большими праздниками и там не известны запреты на работу в дни, на которые приходился период уборки зерновых и сева озимой ржи (Черных А. В.: 72, с. 72).

В Псковской обл. был известен только один праздник, именовавшийся «Спас», относящийся к региональным особенностям: «Из трех Спасовых дней наши информаторы знали только один, относящийся к дню Преображения Господня. Этот Спас называли яблочным» (73, с. 12). [6 августа в старом, или 19 августа в современном стиле] Аналогичный вывод делает и Максимов С. В., проанализировав все три Спаса: «…изъ трехъ Спасовъ наиболѣе почитается второй, совпадающій и съ церковнымъ праздникомъ Преображенія Господня. Первый же, хотя и признается повсемѣстно, но почитается, главнымъ образомъ, въ южной полосѣ Великороссіи, гдѣ ранѣе созрѣваетъ хлѣбъ и плоды, и гдѣ этому празднику приписывается роль и значеніе втораго Спаса, такъ какъ освященіе хлѣба и овощей на югѣ, очень часто, производится до Преображенія Господня, именно 1-го августа» (41, с. 490). То есть на так называемый «медовый» спас. Отметим: как бы не именовались эти спасы, речь, в первую очередь, идёт о хлебе, который созревал в разные дни в зависимости от климата. «Чем дальше на север, тем все больше рождение сына бога отодвигалось на осень. Как весна была его воскресением, так урожай летом и осенью его рождением» (М. Пруссак: «Древо жизни…»: 90, с. 24).

Последние дожинки яровых, окончание всех сельхозработ, приходящиеся на конец августа, а в некоторых местах и на сентябрь-октябрь (от созревания), именуемые в некоторых местах «ореховым» Спасом, являются итоговым праздником урожая, посвященном Богам и предкам, содействовавшим наполнению закромов.

Начало сбора меда, фруктов, овощей, в каждом регионе отмечается в разное время, со своими ритуалами, главными из которых было пожертвование первых плодов Предкам и Богам. Например, в одном из сёл Тюменской области переселенцами из Мордовии 14 августа отмечают «Картофельный Спас» (Щанкина Л. Н.: «Традиционные праздники…»: 80, с. 311). Но эти обряды благодарения в начале сбора меда или урожая каждого вида созревших плодов не относятся в целом к Спасу, в котором «всему головой» является Хлеб. Напомним: практически весь этот период закрыт строгим успенским постом (с 1/14 по 14/27 августа).

Если на юге России жатва приходилась на начало августа, то в Сибири — на его середину. Так, в Томской губернии жатва начиналась после Спасова дня (1 августа ст. ст.), в Пермской время жатвы определялось промежутком со 2 августа до 14 сентября, в Тобольской губ. хлеб начинали снимать с начала августа и оканчивали Семеновым днем (1 сентября ст. ст.), в Нижнеудинском у. Иркутской губ. «самое жнитво» наступало после третьего Спаса -16 августа в старом стиле (Любимова Г. В.: 88, с. 50). В Псковской обл. «к Спасову дню (Преображение Господне [6 августа в ст. стиле]), как правило, заканчивалась уборка озимых» (68, с. 68). Из-за такого разнообразия в сроках сбора урожая, и практически одинаковых ритуалов, относящихся к его началу и окончанию, Спас «разделился» в соответствии с церковными праздниками происхождения древа, преображения и нерукотворного образа. И все три в народе именовались «спасами». «Но такъ какъ ко дню 6-го августа далеко еще не всѣ плоды поспѣваютъ (иные же поспѣваютъ ранѣе), то крестьяне изъ одного праздника сдѣлали три и повсемѣстно празднуютъ перваго Спаса (1-го августа), второго (6-го августа) и третьяго Спаса (16-го августа)» (Максимов С. В.: 41, с. 488). О таком же разделении праздника, не имеющего конкретной даты и связанного только с началом уборки урожая, говорит М. М. Забылин (1431, с. 91): «Въ Бѣлоруссіи, въ праздникъ Успенія Божіей Матери, извѣстный подъ названіемъ „Большая Пречистая“ и во многихъ Великороссійскихъ губерніяхъ приносятъ, какъ говоритъ проф. Снегиревъ, хлѣбъ изъ новаго жита или колосья, а гдѣ и соты, а въ Малороссіи и мясо. Нынѣ же повсюду медовое разговѣніе считается 1-го числа августа, плодовое 6 августа». [Прим.: успение Пресвятой Богородицы отмечается 15/28 августа].

Традиционные народные праздники, приуроченные в период двоеверия к «преображению», во времена древние было воскресением «умершего» и возрожденного Божества плодородия — Ярилы. Мужская сила Даждьбога, способствующая осеменению, проращиванию брошенного в Землю зерна, единит мужское и женское начало, зарождает Хлеб. После прорастания зерен, с колошением, Даждьбог, явленный Солнцем-Ярилой оплодотворяет цветущие колосья, после чего Ярила «умирает» в Купалье — с тем, чтобы вернуться в мир людей в зернах выращенного из его же семени Хлеба. Первый сноп — «именинник» — совместное «дитя» Земли и Неба. Перед нами — Рождество семян, «умножение» Рода, из которых впоследствии вновь взойдут цветущие колосья, требующие оплодотворения. Ежегодное инцестуальное соитие матери и сына, нашедшее свое отражение в Купальском мифе «о сестре и брате» не имеет под собой оснований. Оба Божества — Мать-Земля и Ярила, ипостась Даждьбога, ежегодно «умирают» в своих сезонных состояниях: он — на Купалье, она — на Дожинках, чтобы затем возродиться вновь в изначальном, девственном состоянии. В традиции время не линейно, оно идёт по кругу, повторяясь бесконечно.

Фольклор и ритуалы, сопровождающие время сбора урожая, говорят о том, что в южных и западных славянских регионах, — всюду, где эти работы заканчиваются к середине августа, благодарность за урожай адресована, в первую очередь, отцу новорожденного хлеба — Даждьбогу, находящемуся во «взрослом», «отцовском» состоянии. О культе солнечно-небесного Божества в значении созревания урожая говорит С. Килимник, исследователь украинской традиции: «В старину, после сбора урожая, около 6-го августа с. ст. (теперь 19-го августа), все земледельческие страны аграрного круга отдавали дань уважения и благодарность богу урожая — солнцу, или другим» (75, с. 79). «Определенно сказывается в этом празднике высокое почитание неба и солнца» (там же, с.86). В это же время, в центральных областях 6/19 августа с благодарностью провожают Солнце: «В Москве гулянье бывает у Нового Спаса, в Туле за городом, в селе у Спаса на Рогожни. Поселяне наблюдают в этот день захождение солнца. Выходя вечером на пригорки, они с песнями и плясками проводят время. Едва начнет скрываться солнце на запад, они поют: Солнышко, солнышко, подожди!» (Сахаров И. П.: 79, с. 681)

«Степные поселяне посѣвъ озимаго хлѣба начинаютъ за три дня до Успеньева дня и продолжаютъ еще три дня послѣ. Все это зависѣло отъ погоды и скорой уборки. Были времена, говорятъ старики, что въ старину наши отцы отсѣвались къ Преображенію, а къ Успенію весь хлѣбъ стоялъ на гумнѣ " (Сахаров И. П.: 16, с. 111). «Озимая рожь, сроки сева которой в лесной полосе установились многовековой практикой от 14 до 28 августа… " (69, с. 155). Посеянный озимый хлеб до наступления зимних холодов должен успеть прорасти и хорошо укорениться, чтобы с наступлением весеннего тепла продолжить свой жизненный цикл. Влажность почвы для посеянных озимых имеет огромное значение. В связи с этим обрядность Спаса носит двойной характер: благодарение за собранный урожай и моления о даровании дождя. В среднем значении, таким образом, дата Спаса приходится на первую половину августа (в современном стиле).

Н.Н.Покровский (Документы XVIII в. об отношении Синода к народным календарным обрядам) приводит запись епархиального отчета от 19 марта 1751 г., в котором Порфирий, епископ Суздальский, сообщает об обнаруженном в его епархии «суеверии»: в день происхождения честных древ (Спас, 1/14 августа) — многочисленные толпы собираются на богомолье к чудотворному роднику близ с. Пинбур: «…все обыватели и приезжие люди из разных сел и деревень, человек с пятьсот и более для моления…» (81, с. 99). В данном случае речь идет о «молении у воды», необходимость которой обусловлена севом озимых: брошенное в землю зерно должно прорасти до выпадения снега. Вода, посылаемая Небом — Даждьбогом и вода, идущая из земли, имеют равное значение и взаимосвязаны. Бог хтонического мира, Ящер-Змей, Кащей (или Чернобог — по Гельмольду), оберегающий корни Древа Жизни, хранитель земного огня и источников, содействует рождению Матерью-Землёй новых урожаев, наполняет реки и колодцы водой. Для всего живущего на земле должны в равной мере поступать силы и питание и от небесного, и от земного. «Все женские божественные лики суть разновидности единой богини, и эта богиня — женское начало мира, один пол, возведенный в абсолют. <…> В своей сущности, наши каменные бабы — это все та же Афродита всепобедная» (Павел Флоренский: 82, с. 110).

К Преруну и Даждьбогу направляются моления о дожде небесном во время засухи и перед посевными; к Богам хтонического мира — о наполнении рек, родников, колодцев. Вода, пролитая «сверху» и впитавшаяся в подземные кладовые Кощея-Змея, возвращается от него и спасает всё живое в периоды, когда иссякают воды небесные. И только отданная Змеем вода может затем вернуться дождевыми тучами. На Гомельщине существует обряд вызывания дождя через обращение не к Небу, а к Земле, которая должна «воспариться» для поднятия подземной влаги «вверх»: «Происхождение дождя участницы ритуала понимают в соответствии с архаическими представлениями о взаимосвязи влаги подземной и небесной: «И пака́ не вазбу́де гром Зямли, то дождь не по́йде. Як гром да маланья́ — Земля жэ дви́жэца, раствара́эца. И пайдёт дождь. Васпара́эца усё, и у гару́ идёть. И дождь идёть з гары» (Владимирова Е., Зайцева Е., Топорков А.: «Редкий обряд вызывания дождя на Гомельщине»: 83, с. 108). Несмотря на то, что имена хтонических Божеств, которые должны обратиться к небесным (для «пробуждения» Земли громом), из молитвенного текста за столетия исчезли, связь воды небесной и земной сохранилась: «Русскій переводчикъ твореній св. Григорія богослова вставилъ отъ себя въ текстъ слова его на богоявленіе Господне слѣдующее замѣчаніе… «овъ требу створи на студеньци дьждя искы отъ него, забывъ, яко Богъ съ небесе дьждъ дасть» (Знаменский П. В.: «О борьбѣ хрістіанства…»: 84, с. 240)

Медовый Спас не случайно носит в народе ещё одно название — Спас Мокрый, Маккавеев день (14 августа в современном стиле). Церковный день, посвященный семи мученикам Маккавеям, по своему названию органично наложился на ритуалы обращений народа к божествам славянского мира о даровании дождя. Маковые зерна и сеяние мака имеет в народной традиции глубокое сакральное значение. Они магически увязаны и с дождем, и с зачатием, и несут обережные функции. «Сравнение треугольников и ромбов, выполненных точками в виде «гроздей» с контурными «зерновыми» ромбами, обращает наше внимание на стихийность «неизмеренного»: образы множественности — капли дождя, семена, грозди ягод. Древней оказывается аналогия «дождь — семена» в обычае вызывать дождь, сыпля в колодец «неисчислимые» зернышки дикого («глухого») мака. В контурном «зерновом» ромбе актуализируется характерное для ромба-земли-женщины значение ёмкости, вместилища, «места» (Дробушевский А. И., Нечаева Г. Г.: «Ромбы «целинные» и «засеянные»…»: 85, с. 29).

В этом значении образ сакрального «сеятеля» проявляется в двойном значении: Небесном — оплодотворяющем и Земном — взращивающем. Мать-Земля, способная зарождать множество из одного зерна, уподобленная маковой головке, несет в себе функции и зарождения и созревания плодов. По магии подобия в день Спаса, накануне сеяния озимых, после ритуальных воздаяний воде, ею же освящается (обрызгивается) мак, который в дальнейшем используется и как апотропей и как составная часть обрядовых кушаний, обеспечивающих плодородие. «Макъ у насъ святятъ на Маковея и на Спаса». При этомъ особеннымъ значеніемъ пользуется макъ «видюкъ» или «самосѣй», а при неимѣніи такового, вообще всякій макъ“ (Ив. Бѣньковскій: „Макъ въ народной демонологіи на Волыни“: 86, с. 34). Обряды освящения мака водой колодцев, рек, родников в день Спаса проводят повсеместно. Воронежская губ.: „Программа для составленія описанія церкви и села… «Августъ. I св. муч. Маккавеевъ (Маковия). Какіе народные обряды при водосвятіи? Что такое макъ видюха?» (87, с. 366)

Вода, влажная почва, играют определяющую роль в начале сева озимых, а при наличии необходимых погодных условий дату сева сверяют с фазой луны. Лучшим временем считается период полнолуния и третьей четверти: «Августа на сходѣ мѣсяця лучше бываетъ, нежели тая, котру на новѣ мѣсяця сѣютъ; ибо на новѣ мѣсяця сѣяна въ жито перемѣняется, и въ солому толко удается, а поднѣше сѣяна колосиста биваетъ» («Два документа о хозяйствѣ кіевскихъ монастырей…»: 6, с. 730).

В Арконе благодарили бога Свентовита за полностью собранный урожай в августе. Здесь необходимо обратить внимание на разницу юлианского (отстававшего от солнца) и григорианского (с XVI века) календарей, составлявшую в XI веке 6 дней, а в XIX уже 12: благодарение Свентовита (Святовита) в Арконе происходило во время, соответствующее нашему «первому спасу», то есть первому августа в старом стиле или 14 — в современном. «Обыкновенный праздник Геркулеса отправляется в середине августа, праздник Святовита — после жатвы, т.е. в то же самое время… 12 августа чествовался Hercules Invictus (Геркулес непобедимый). Около того же времени происходило знаменитое послежатвенное торжество у храма Святовита Арконского» (Фаминицын А. С.: 89, с. 194, 326). К этому сроку заканчивается жатва и в ряде мест центральной Руси: «Наиболее широко освящение семян и плодов было приурочено к празднику Преображения Господня [6/19 августа]. К этому времени, как правило, созревали овощи и фрукты, заканчивалась жатва… Тогда же освящались семена нового урожая» (69, с. 182). Б.А.Рыбаков обозначил этот день, как «Праздник урожая» на Ромашковском кувшине.

Как безусловной, единственной Рожаницей сущего всегда остается Великая Богиня — Мать, так через цепь возрождений всебожия по «мужской» линии — Род-Даждьбог-Ярила — образован замкнутый круг нескончаемого возобновления жизни через земную смерть и воскресение последнего: «… рождение сына бога самое последнее из событий его жизни, а не первое, как последним результатом трудов земледельца является рождение младенца — урожая» (М. Пруссак: «Древо жизни…»: 90, с. 41). Жатва — «роды» Матери-Земли, поэтому «У всѣхъ народовъ августъ, славянскій серпѣнь, или заревъ, былъ посвященъ богинѣ жатвы» (Забылин М. М.: 91, с. 90). Земля-Рожаница и Богиня Мокошь — строгая сповивальница, допускают к процессу жатвы только женщин. Мокошь — хозяйка на земле, заведующая водными ключами, покровительница женщин, главная повитуха на жатве — родах Матери Земли. В период двоеверия её образ был заменен на апокрифическую повитуху Соломониду (Соломею), якобы присутствовавшую при рождении Иисуса. Кроме неё, в этот период обращения направлялись и к образу христианской Параскевы: «Слившиеся образы Параскевы Пятницы и богоматери представляют собой главное женское божество, истоки которого надо искать в дохристианских верованиях восточных славян» (Чичеров В. И.: 101, с. 42).

Начальный и заключительный ритуалы проводятся под руководством и при непосредственном участии одной из старейших из них, опытной повитухи. «При началѣ жатвы въ калужской губ. одна изъ старухъ, извѣстная легкостью своей руки, выходитъ ночью въ поле, нажинаетъ снопъ, связываетъ его, и до трехъ разъ то кладетъ, то ставитъ на землю, причитывая: „Пятница-Параскева матушка! помоги рабамъ божіимъ (такимъ-то) безъ скорби и болѣзни окончить жатву; будь имъ заступница отъ колдуна и колдуницы, еретика и еретицы“. Затѣмъ, взявши снопъ, она старается пройдти до двора никѣмъ незамѣченною» (Афанасьев А. Н.: 32, с. 240).

Особое отношение к этому снопу — «имениннику» — «… основано на символическом статусе „первого“ — как наиболее сакрального, обладающего наибольшей магической силой, являющегося сосредоточением всех качеств этого предмета вообще» (Черных А. В.: «Жатвенная обрядность…»: 92, с. 101). Хлеб — сын Даждьбога, явленного весной Земле в активности Тура, молодом образе Ярилы, рождался Матерью-Землей сейчас. Он — Спас, средоточие Божественного, результат единения мужского и женского, предназначение которого — давать жизнь людям. В Витебской и Виленской губерниях сохранилось имя жатвенного Бога, упоминаемое в «спорышевых» — дожиночных песнях («Ходзиў Рай по вулицѣ»): «Намъ приходится присоединить къ этимъ богамъ еще одного, доселѣ неизвѣстнаго, какимъ-то чудомъ спасшагося отъ общаго крушенія и уцѣлѣвшаго подъ собственною кличкой. Это богъ жатвы. Имя ему Рай. Этотъ богъ, какъ видно, глубокой мифической древности» (Шейн П. В.: 93, с. 519). Девушка из числа жниц, изображающая Рая, украшается теми же символами, что и Ярила, за исключением фаллического: «… вѣнокъ изъ спѣлыхъ колосьевъ ржи, спорышей и полевыхъ цвѣтовъ. Людямъ онъ является въ олицетворенномъ образѣ цвѣтущей молодости и безпорочной жизни дѣвицы» (Шейн П. В.: 93, с. 523). Спас-Рай ожидаем в домах — он несёт с собой плодородие, обилие и достаток.

Важным сакральным моментом сбора урожая является перерезание «пуповины» в виде хлебных стеблей, аналогичное перерезанию пуповины и отделения последа женщины-роженицы (рубашки), особая сакральность которого применяется в магических обрядах. В этом процессе участвуют только замужние женщины, имеющие детей. Молодые девушки, участвующие в жатве, облагаются рядом категорических запретов, которые не позволяют им «объявить» себя на поле. Например, на Украине «В косьбе, зажиночном и собственно жатвенном этапах ритуальная роль молодежи в акциональном плане была минимальна, что объяснялось символической аналогией этих процессов родам. Участие молодежи в этом космосоциальном акте выражалось фольклорными средствами, прежде всего в доминирующей плачевой интонации напева и „смертной“ сюжетике сенокосных и жатвенных песен. Девушкам разрешалось петь песни только на пути в поле и по уходе с него: „Девушки жнут молча, запевают на дороге“… Молчание девушек при жатве может быть объяснено запретом участия в человеческих родах: в родах нивы их присутствие и активная роль носили как бы незаконный характер в отличие от взрослых женщин» (Бернштам Т. А.: 94, с. 181). Идентичное отношение к участию девушек в жатве было повсеместным: «работа сопровождалась пением <…> Исполнителями песен были замужние женщины» (Абросимова Д. Д.: «Жатвенная обрядность и фольклор…»: 95, с. 140, Заонежье).

День Повитух («Бабьи Каши») лишь с периода двоеверия был передвинут на декабрьско-январское чествование «бабушек», принимавших роды. Пришедший из далёкого прошлого ритуал, в котором для них готовили первые каши из свежесобранных зёрен, сменил смысл с рождения Землёй Спаса-Хлеба на рождение Богоматерью божьего сына. Причем в основе чествования повитух находилась не сама Богородица, а образ Соломониды (Соломонии), «апокрифической повивальной бабки Христа» (Райан В. Ф.: 96, с. 87), якобы присутствовавшей при родах младенца, о которой нет никаких упоминаний в писаниях св. пророков и апостолов. Постепенно «Соломонида» вытеснила волхву-повитуху из жатвенной обрядности, а затем и полностью перенесла сакральные ритуалы в зимний период, сохранив связь с зажиночно-дожиночными обрядами в ритуале приготовления каш. «Августъ. 1-го. Соломониды или — „Соломониды ба (б) ушки“. Она почитается „дѣтнымъ“ и „берёжимъ бабамъ“, а также и лѣкарицами; имя ея упоминается въ наговорѣ отъ „вѣтрянова перелому“ и когда „парятъ въ банѣ“ дѣтей» (Макаренко А. А.: 97, с. 104). В некоторых регионах до настоящего времени в памяти стариков сохранились древние традиции времени чествования повитух, хотя и измененные двоеверием: «В Сибири был известен также день Соломониды-бабушки, почитавшейся матерями, беременными и знахарками, его отмечали одновременно с первым Спасом (1/14 августа)» (Холодная В.: «Женские святые покровители»: 98, с. 213).

Связь повитухи-знахарки с Матерью-Землёй проявляется в ритуалах повсеместно. В малороссии после «крестин» и состояшегося по этому случаю застолья в доме родителей, «после еды, гости везут повитуху в трактир, иногда на бороне» (Зеленин Д. К.: 99, с. 327). О том, что на христианскую св. Параскеву (заменившую Мокошь-Неделю) и на Богоматерь наш народ «переложил» все черты, обрядность и ритуалы, изначально связанные с Великой Праматерью и её божественными ипостасями, известно всем исследователям народной традиции. Чествование бабушек-повитух традиционно проводится трижды: на Спас, Дожинки и в день равноденствия. К «Бабьим Кашам» мы ещё вернемся с тем, чтобы показать на некоторое отличие: повивальных бабушек чествовали, в основном, на дожинальных обрядах, а они, в свою очередь, чествовали молодых матерей и брали под опеку беременных в День Рожаницы, на осеннее равноденствие.

3. ОСЕНИНЫ

День замыкания Земли. День Великой Богини. Бабье Лето. Праздник урожая. «Конский праздник».

Праздники, приуроченные к окончанию сбора урожая и осеннему равноденствию, в разных регионах имеют, по климатическим условиям, временной промежуток от месяца до нескольких дней, и по этой причине или содержат определенные обрядовые разграничения, или сливаются воедино. Усредненные даты, показанные ниже, приведены в соответствии с особенностями, присущими раздельным праздникам.

3.1 ЗАМЫКАНИЕ ЗЕМЛИ

Дожинки, День замыкания Земли, отличаются от Спаса тем, что Спас — день рождения Хлеба-первенца и обрядность его встречи состоит в возрождении мужского начала, сына Неба, выпечке первых хлебных караваев из нового урожая. Дожиночные ритуалы (Бородка, Косичка, угощение Земли и т.д.) проводятся на каждом поле — ржаном, овсяном, ячменном и т. д. И также, как ржаные, чествовались первый и последний овсяные снопы: «Мѣсяц август. 26. Овсяницы. Съ этого дня начинаютъ косить овесъ. Поселяне, въ первый день покоса, скосивши пукъ овса, вяжутъ снопъ, несутъ его съ пѣснями на боярскій дворъ, или въ свои избы. Снопъ ставятъ въ большой кутъ, подъ образа, въ сутки. Хозяинъ съ своими работниками садится за столъ. Здѣсь хозяйка начинаетъ угощать ихъ деженемъ — толокномъ, замѣшаннымъ на кисломъ молокѣ, или на водѣ съ медомъ, потомъ овсяными блинами» (Сахаров И. П.: 18, с. 50).

Последние дожинальные обряды проводятся после полной уборки злаков. «Распространение текстов с упоминанием послежатвенных работ, очевидно, связано с обыкновением исполнять дожинальный обряд (или часть его) при окончании уборки овса, точнее — яровой жатвы вообще» (Терновская О. А.: «К статье Д.К.Зеленина…»: 46, с. 112). Праздник Урожая, именно как последние Дожинки в смысле завершения родильной функции Матери-Земли, таким образом, является итоговым обрядом благодарения за полностью собранный урожай, восстановления её сил и возвращения в девственное состояние. «Пшеницу жнутъ, овесъ подчасъ косятъ, конопель дергаютъ, ленъ берутъ, а горохъ катаютъ либо крючатъ» (Даль В. И.: 103, с. 1316). И только с окончанием перечисленных основных работ на земле будет подведен итог. Дата, указанная в таблице — второе воскресенье сентября — приведена как средняя для восточно-славянского мира, когда завершены полевые работы и проводятся заключительные обряды. Так, в редких случаях, по причинам сухой погоды, отсутствии влаги, сев озимых откладывался на середину сентября — начало октября (в современном стиле). «Рожь счита́етца — азимо́й хлеб. Ево в конце августа сеяли мы. Позна сев — эта плоха. Нада, штобы рожь уже зелень дала, с осени прижилась. Ваще-та, считают, в канце августа — Успенье Пресвятой Богородицы, в начали синтября — рожь нада се́ить абизательна-абизательна» (68, с. 68, Псков).

День Земли 2025—2035. Дожинки. Отжинаха. Замыкание Земли. День Велеса. (Усредненная дата — вторая суббота сентября)

2025 13 сентября

2026 13 сентября

2027 11 сентября

2028 9 сентября

2029 8 сентября

2030 9 сентября

2031 13 сентября

2032 11 сентября

2033 10 сентября

2034 9 сентября

2035 8 сентября

В традиции наших предков полностью отсутствуют ритуалы, содержащие «похоронные» мотивы по отношению к Великой Богине и её рождающей ипостаси — Земле. Земля преображается, расстается с образом Матери и возвращается в свое девическое, дородовое состояние. Этому перевоплощению способствуют магические ритуалы заплетания девичьих «косичек» на опустевших полях и особенности проведения отжиночных праздников, в ходе которых участники проявляют особые «безобразия».

«До Успенья полагается, по установившемуся въ незапамятные годы обычаю, успѣть дожать послѣдній снопъ въ озимомъ полѣ. Потому-то, по объясненію однихъ знатоковъ простонародной старины, и называется этотъ день «Спожинками-дожинками»; другіе же народовѣды ведутъ его названіе отъ «Госпожи», т.е. «Владычицы» (Богородицы), и величаютъ его инымъ, подслушаннымъ въ другихъ мѣстностяхъ, именемъ — «Госпожинки» (Коринфский А. А.: 3, с. 365). «… Связь с праздником Успения Богоматери (хоть и не прямая, а разнесенная на 2 недели) возвращает нас к кельтским Лугнасад — недельным поминальным играм в честь матери великого бога» (Грашина М. Н., Васильев М. С.: 71, с. 296).

Главными знаками, символами Дожинок являются последний сноп, «косичка» и «бородка», которые делают по окончании жатвы на каждом поле. Весь процесс жатвы — родов Матери Земли имеет и начало, и завершение. Последние ритуалы на поле в древности имели двойную направленность — благодарение Земли-Матери (женское начало, древнейшие обряды) и хранителю поля — Велесу (мужское начало, — более поздние). Позже, со времени двоеверия и угасания традиции, обряды упростились в зависимости от принятых в данной местности обычаев. Ближайшие к нам ритуалы в большинстве случаев обращены к мужскому Божеству и полевому духу-хранителю. Собранный в пучок, завязанный в узел последний недожатый клочок хлеба, оставляли ему «на бороду». Как бы он ни назывался в разных местностях, в древности он имел козлоподобный вид, с бородой и рогами. «В образе козла представлялся и дух урожая: при срезании последних колосьев ржи ему «завивают бороду», и ставят коровай с пением: «сидит козел на меже, дивуется бороде» (Никольский Н. М.: 104, с. 17). Этого козла водили по засеянным полям весной, после чего приносили в жертву, отправляли в иномирье для охраны злаков и обеспечения плодовитости Земли.

Как отметил Д.К.Зеленин, «У русских очень распространено другое, хотя и не характерное, название для бороды — коза́" (105, с. 96). Не случайно обобщенный в период двоеверия образ «нечистой» силы — черт описывался также. И не случайно в святочный период, с ряжеными, этот Козел возвращается в мир людей с пожеланиями наступающего плодородного года, также как и у соседей — финнов в это время по домам ходит «Йольский Козёл» — Йоулупукки. При этом, как заметил А.С.Фаминицын (106, с. 241, 253), вождение козла у славянских народов приурочено преимущественно не к Рождеству Христову, а к Новому году.

Рассмотрев вопрос изображения мужских лиц на «Збручском истукане», автор отметил их безбородость; в крайнем случае бородка была коротко острижена (106, с. 137). Иными словами, предназначенное «на бороду Козлу» было предназначено именно для него. Велесу передавались именно «велесовы» требы. Церковь всемерно боролась с бритьем бороды и не только её: «Не проказил ли еси образа своего, не бривал ли еси брады своея и подпупия» (исповедальные вопросы по Требн.: ркп. XVII в.: собр. Погод. №307, л. 288) — (Алмазов А. И.: 109, с. 170). Борода в текстах нашей мифологии часто связана только с одним Богом — Велесом: «У Власия и борода в масле». Но поскольку масло не входит в рацион коз, то оно в разных обрядах передавалось только Велесу.

Примечательно, что Полевой дух оберегает не только урожай, но и скотину, пасущуюся в полях. В севернорусских губерниях хозяйки, выгоняя скотину на пастбище, приговаривают: «Полевой батюшко, полевая матушка с малыми детушками, примите мою скотинушку, напойте, накормите» (Мадлевская Е. Л.: 37, с. 338).

Богу, дающему достаток и богатство, обеспечивающему плодородие и в аграрном и в животноводческом комплексах, — Велесу и отправленному к нему Козлу оставляется недожатая полоска ржи. В описании обряда «завивания бороды», записанном в Новгородской губернии в 1870-е годы, хтонический Бог указан прямо: «Когда выжнутся, оставляют на поле небольшой кустик колосьев и говорят одной жнее: «Ты верти бороду Волосу, или Велесу, другояко скажут» (Мадлевская Е. Л.: 37, с. 106). Эти пожертвования и благодарность за собранный урожай должны обеспечить плодородие следующего года. Образ Велеса в качестве «охранителя полей» может быть схож с образом Козла, но не тождественен ему. В процессе выращивания и сбора урожая Велес может являться перед людьми в прежнем козлоподобном образе полевого духа — Полевика, выглядевшего по некоторым описаниям и с рожками и с бородой из колосьев. «К разряду таких же материальных существ относится полевик, козлообразное существо, живущее в высокой траве или в высоких колосьях; представление о нем первоначально не отличалось ясностью и приобрело отчетливые очертания только со времени перехода к оседлому земледельческому быту» (Никольский Н. М.: 104, с. 13).

В южной России, «по свидѣтельству Протоіерея Сабинина, старухи завивали бороду Волосу предъ жатвою: собравъ горсть колосьевъ и не вырывая ихъ изъ корня, перегибали и завивали въ узелъ, въ знакъ того, чтобы до нихъ не касалась рука жницы» (Снегирев И. М.: 107, с. 159). После этого поле вновь переходило, возвращалось в «чужое» пространство. Именно поэтому во многих местах соблюдалось основное правило подготовки последнего, «мирского» снопа — молчание. «Определение последнего снопа «молчальным», «молчанушкой» (Лазарева Л.Н, 21, с. 61) и соответственное отношение к нему дают гарантию успешного завершения магических действий с урожаем для достижения желаемого результата в будущем. Точно такое же отношение мы наблюдаем в ритуале набора «молчальной» воды, где первые слова, произнесенные над ней, будут слова заговора.

Последний сноп, принесенный с полей в дом, в период двоеверия даровался иконам святых, с просьбами об обильном урожае в следующем году. Примечательно, что это подношение иконам сохранилось в народной памяти со времен «язычества» и воздаяния треб славянским богам, с чем долго боролось христианство: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им…» (Библия, Исход, гл. 20).

Время обращения обращения к покровительсвенным силам тоже выбрано не случайно, с наступлением Зимы, время Велеса и Марены: «… в день свв. Козьмы и Дамиана (14.XI) им „дарили“ последний сноп со словами: „Вуот тибiе Кузьма и Демьян борода, а нам каша да дежень“ [Нижегородская губ.]. В Вятском крае последний сноп ставили в передний угол и кормили ритуальной кашей, называемой саламат (из ячневой крупы). Кроме того, делали Кузьму — маленький снопик ржи, льна, ставили в угол к иконам и приговаривали: „Кузьму в уголок, а хлеб в сусек!“ (3 раза). Кузьму угощали ячной кашей: „Поешь с нами, Кузьма!“ Полагали, что если Кузьму не позвать, урожая на следующий год не будет» (Усачёва В. В.: 108, с. 100).

Постепенное замещения в традиции древнего, «женского» символизма плодородия с новым, мужским, в некоторых местах находило проявление в их смешении. «Бороду» украшали женскими атрибутами, сохранив мужскую направленность при́говора: «Пучок колосьев („борода“) украшался лентами и цветами, иногда на него повязывалась косынка. Это называлось „завить“ или „оставить бороду“ Богу, Николье, Илье, Кузьме-Демьяну, Христу, а на северо-востоке — Власу, Волоту (от старославянского бога богатства Белеса)» (Тульцева Л. А.: 69, с. 556). В этом слиянии образов содержатся составляющие, обращенные и к Рожанице-Земле, и к Хранителю-Велесу.

Перенос дожинальной «бородки» только на мужское Божество или церковных святых произошел во времена, когда Великая Мать-Богиня отодвигалась на второй план. В архаичные времена завершение жатвы сопровождалось, в первую очередь, заботой о Рожанице: «Закончив жатву, женщины втыкали серпы в последний снопик или протаскивали их под «бородкой» (арочкой из колосьев). Последнее действие называлось «женитьбой серпа». В этом ритуале серп символизирует мужское, а «бородка» женское репродуктивное начало («бородкой» иносказательно называли лобковые волосы у женщин)» (Щепанская Т. Б.: «Бабняк»: 98, с. 40). Такой-же эпитет к женским гениталиям можно встретить, например в описании быта староверов-беспоповцев Усть-Цильмы: «…Форма игры имела явно эротическую направленность, подтверждавшуюся завершавшими ее словами потешки: «Борода, посередке щыль, / Да пригодится всим» (Дронова Т. И.: «Представления о «греховности»…»: 110, с. 131).

При звязывании «бородки», разделении перевязью «верха» и «низа» в магическом смысле имело отношение и к роженице — Матери Земле и к рожденному ею «сыну». «Верхушки завязанных колосьев осмыслялись в качестве „родившегося ребенка“ — плода земли» (Шангина И. И.: «Жнея»: 98, с. 219). В этом смысле перевязь означает действия с пуповиной. Верхняя часть — колосья — принадлежит мужскому Божеству и несет в себе сложное сакральное содержание: воздаяние, жертва Солнцу за урожай и — одновременно символизирует возрождение его эротической мужской силы, которая обеспечит урожай будущего года. «За верхушками колосьев — „родившимся ребенком“ — стоит многозначный образ, трактовавшийся по-разному — дух хлеба, земли, нивы, солнца, огня, будущего урожая и т. п. Исходя из восточнославянского материала, мы подчеркиваем в нем прежде всего признаки мужской природы, каковы бы ни были его смысловая насыщенность, терминологическое и видовое разнообразие оформления верхушек (антропо-зооморфное, растительное, комбинированное)» (Бернштам Т. А.: 94, с. 156). Полабские славяне также воздавали почести за урожай и женскому и мужскому Божествам: «Такъ урожаи полей… зависѣли отъ богини жизни Живы и отъ бога свѣта и солнца Святовида. Въ честь послѣдняго, по окончаніи жатвы, совершалось празднество» (Срезневский И. И.: 27, с. 10).

Род, мужское начало, в ипостасях небесных Божеств, оплодотворяющих, согревающих, увлажняющих Землю-Мать, продолжается в созревших зёрнах. «Песенному „гуканью“ был тождествен коллективный крик жниц при зажине и дожине, с обращением к солнцу, зафиксированный в севернорусских областях, где песенного гуканья не было» (Бернштам Т. А.: 94, с. 153). Сосредоточенная в колосьях зарождающаяся мужская сила ещё должна будет проявиться при весеннем оплодотворении Земли, но магические ритуалы, обращенные к ней, начинались сразу после «рождения». Обряды и обрядовый фольклор, относящийся к «богу в жите», подчеркивают сексуальный, оплодотворяющий характер «родившегося» (там же, с. 152). Слово «бородка» в магическом ритуале, таким образом, несло в себе двойной смысл, относящийся к волосам: ожидаемое взросление и половое созревания новорожденного (мужское начало), и завершение родов, «закрытие» женского детородного органа. И у других народов Европы, как отметила Т.А.Бернштам, «Символика „обрезания пуповины“ видится нам в обрядах бросания серпов в последние колосья, в мотивах отсекания „головы“, „обрезания хвоста“, в иносказательных названиях колосьев — „шея“, „хвост“ (у европейских народов), „коса“, „борода“ (у славян), Обрезание освобождало „родившегося“ от нивы…» (там же, с. 155).

Ритуальное оголение жниц на поле сразу после окончания жатвы, «срамные» песни и прочая «похабщина» содействуют закрытию, завершению длительного периода жатвы-родов и отделению самих участников от нивы. «Это мы называли — падикуя́ситьса нада, хто как мо́гя… И да чудили так, и не то што — так стану [т] и заго́лятца: и в ково́ лу́чши? Загали́ся дак пакаж сваю всим — бабам этым. Росте́шутца, так и всё делаю [т], всю похабшину. Дак тыи бабы были вясёлыи, до тово дасмяютца, што да дома ни дайти́!» (68, с. 67, Псков). Пригибание украшенной лентами заплетенной ржаной косы к земле — «дугой», иногда с привязкой вершины к корням или изготовление в форме венка с последующей «женитьбой серпа» относится к продуцирующей магии плодородия, ориентированной на следующий год. Рождающая хлебные злаки — зерна Богиня-Земля не могла быть оплодотворена при следующем посеве (в союзе Неба и Земли) её же производным: «ребенок» выступал бы в этом случае одновременно и рожденным и оплодотворяющим отцовским семенем. Магический обряд возвращения девственности Матери-Земле способствует устранению этого противоречия.

Восстановление сил Земли, затраченных при жатве-родах, производится в виде угощения хлебом и солью, которые оставлялись у корней «бородки». Такое же кормление рожаницы производится повитухой после появлении на свет ребенка: «По окончаніи родовъ «бабушка» даетъ родильницѣ корочку хлѣба съ солью» (Костолевскій И. В.: «Изъ повѣрій Ярославской губерніи»: 67, с. 226). «В заключающем уборку хлеба обряде «завивание Николиной бороды» проявлялась принадлежащая женщине функция регуляции в процессе перераспределения сил в природе: этим обрядом земле возвращалась сила для того, чтобы она могла «родить» через год и тем самым обеспечить следующий урожай» (Мадлевская Е. Л.: «Баба»: 98, с. 26). Хлеб-соль оставляют или закапывают рядом с «бородой». «В северо-западной Белоруссии, поставив последний сноп и положив на него хлеб, обходили вокруг снопа, после чего хлеб закапывали со словами: «Зямелька, ты дала мне хлеба i я табе дам». В Полесье завивали «бороду», клали рядом с ней хлеб-соль, поливали водой и говорили: «Плачý табé, зямéлька, да ураджáй!» (Усачёва В. В.: 108, с. 98 — 110). С периода двоеверия заплетаемую косу в некоторых регионах посвящали христианской Богородице, хотя с точки зрения церковных канонов такое пожертвование выглядит абсурдным.

Обряды дожинок (отжинок) проводятся непосредственно на поле и только «знающими» женщинами, как правило, самыми старшими в роду. Ритуалы, соотносимые с «роди́нами» — «… оформлением родившей (последнее место на ниве и последние колосья) и ребенка (верхушки последних колосьев)» (Бернштам Т. А.: 94, с. 155), повсюду в России и у других восточных славян) исполняли дожинальщицы, которые и начинали жатву. «Их взрослый статус и положительные качества соответствуют таковым же, предъявляемым к категории бабок-повитух. Возможно, с функцией нивы — родившей бабы и связывается название последнего снопа во многих областях — баба/бабка (так же назывался и сноп льна)» (там же, с. 155).

В связи с родами Матери-Земли необходимо также обратить внимание на «заломы», использующиеся в колдовской магии для порчи урожая. Всё, что делается в период созревания урожая: завёртки, заломы, путаницы, закрутки и прочее, — имеет цель вредительства, воспрепятствования развитию плода и его нормальному рождению. Не случайно для родовспоможения женщинам в доме развязывали все узлы, распахивали двери, снимали замки и запоры. В Архангельской области отмечена такая злобная «шутка» парней: «В Верховажье «когда жали на пожинки [=на помочах], то парни шутили: завяжут из сжатой ржи пучок (одну-две горсти) в узел — со стороны стебля, не колоса — и говорили: «У тебя задавушок [=выкидыш] будет!»» (Морозов И. А.: 111, с. 46). Залом, а практически тот же узел на пучке колосьев останавливал дальнейшее развитие и созревание урожая на всём поле. «Есть даже особый родъ колдовства, соединенный съ нѣсколькими заговорами и дѣйствіями противъ него, называемый «заломомъ», состоящій въ завязываніи узломъ ржи на чьемъ-либо полѣ» (Карский Е. Ф.: 112, с. 64).

Одно и то же магическое действие финализирует весь летний труд. Всё зависит от цели и срока завязывания «узла», равносильного запору, замку, используемому в словах заклинателей. Таким образом, завязывание узла на жертвенных колосьях при сборе урожая, родственное завязыванию пуповины, сопровождается и заклинанием, направленным на защиту поля в межсезонье. «Отметим, что завязыванием куколя фактически завершалась традиционная жатва: «куклюшка» — связанные в виде куколки несколько наклоненных к земле колосьев ржи, оставленных на корню в конце сжатого поля, в знак окончания жатвы» (Тюмен. Тобол.)» (Морозов И. А.: 111, с. 46).

Помимо завязывания «бородки», большое значение придавалась и последнему снопу с каждого поля. Последний ржаной сноп, по принципу парциальной магии вобравший в себя всю плодоносящую силу Матери-Земли, стоит в сутка́х до переходного дня из осени в зиму, после чего обмолоченные зерна добавляют в семенной хлеб, насыпают под свечи в кутном углу, используют в народной магии. (Любой охотник и сейчас прибегает к магическому способу применения «счастливых» дробинок, попавших в цель). Овсяный же последний сноп, обладающий такой-же силой, в некоторых регионах стали торжественно скармливаеть домашней скотине «…съ цѣлью предохранить ее отъ зимней безкормицы и отъ всѣхъ бѣдъ и напастей, связанныхъ съ самымъ суровымъ и тяжелымъ временемъ года» (Максимов С. В.: 41, с. 509).

Однако в большинстве случаев эти последние снопы (в основном, соломенные) хранили до Масленицы и затем использовали их для изготовления изваяния (см. Масленица). В них закреплялась, сосредотачивалась «родильная» сила Земли. Пэтому их обвязывали лентами и платками, оформляли в женском образе: «Въ Пензенской и Симбирской Губерніяхъ, въ Пожинки, <…> когда уже свяжутъ послѣдній снопъ (имянинникъ); тогда наряжаютъ его въ сарафанъ и кокошникъ, и съ пѣснями несутъ на господскій дворъ… Въ Юхновскомъ уѣздѣ Смоленской Г. тогда же, придѣлавъ къ снопу руки, надѣваютъ на него бѣлую насовку, сверху кичку, а въ Дорогобужскомъ уѣздѣ накидку, и двѣ бабы несутъ съ пѣснями и плясками ето чучело на господскій дворъ…» (Снегирев И. М.: 17, с. 83—84). Этот сноп, таким образом, несет в себе плодородную силу женского начала: «Зъ обжатыхъ ўвокругь бороды колосьёу ўюць вянокъ и нясуць къ хозяину ў во дворъ. Дли гэтого выбираюць дзѣуку честную " (Шейн П. В.: 93, с. 176). И сноп — «Баба» и девушка на нём символизируют сакральное единство и переходный момент: возвращение Матери-Земле её девственного статуса, готовности к очередному зачатию и родам. Непорочность представительницы Божества «въ олицетворенномъ образѣ цвѣтущей молодости и безпорочной жизни дѣвицы» (там же, с. 523) — одно из условий этого ритуала.

«На Украине, Подоле и в Волыни существовал еще и такой обычай: при праздновании дожинок в деревнях по сжатии последнего снопа с песнями сплетали венок (иногда из двойных колосьев) и возлагали его на голову красивейшей девице, которая должна была вручить его хозяину жатвы, поздравить его с окончанием жнитва и пожелать ему долголетия» (Шапарова Н. С.: 113, с. 511). Матери-Земле возвращают её дородовое состояние, соответствующее состоянию девушки-невесты: «Сопоставление жатвенных обрядовых действий с элементами свадебной обрядности показывает, что если невесте косу расплетают, ленты выплетают и раздают, то на ниве косу заплетают, завязывают, украшают. <…> Реконструируя по принципу обратного значения логику жатвенной обрядности, можно заключить, что Пожинальная Баба (нива), народившая урожай, только что „принятый на руки“ жницами, вновь получает знаки-символы девичества и преобразуется в некую Деву, Невесту» (Лобкова Г. В.: 114, с. 79).

Здесь же, на поле, проводятся ритуалы кувыркания-катания, а в более древние времена, когда поле принадлежало всем полноправным членам общины, устраивали братчину — совместную трапезу. При последующем переходе к «семейным» долям много деталей этих обрядов потеряли свою общественную значимость, хотя и сохранились частично, например, в «помочах». Необходимо заметить, что такие заключительные элементы обрядов проводятся последовательно на каждом убранном поле, перед переходом на следующее. «Оржаная жнивка, подай мне силку на овсяную жнивку» … «Яровая жнивка, отдай мою силку на пест да на мелен, да кривое веретено» (Терновская О. А.: «К статье Д.К.Зеленина…»: 46, с. 113).

После почестей, оказанных Земле и Велесу на дожинках, обрядность перемещается на Капища и Святилища, к воде — рекам, колодцам, родникам: для посева озимых требуется влажная почва. Если злаки не прорастали до морозов и снега, урожай мог погибнуть.

Моления у воды, обращения к Мокоши, сопровождаются освящением (обрызгиванием или погружением в воду) осенних трав и кореньев, собранных в течении всего летнего периода. Закрытие плодородного периода Земли относится не только к урожаю злаков, но и ко всему, что на ней произрастает. Нет сомнений, что и эти обряды проводили женщины — волхвы, зелейницы, травницы, читавшие заговоры и молитвы над травами. В Гродненской губернии сохранилось дохристианское название этого праздника — Зельна: «Названіе это вѣроятно произошло отъ слова зельля (зелье, зелень), такъ какъ въ этотъ праздникъ крестьяне несутъ въ церковь разныя травы, цвѣты и огородныя овощи, какъ-то: морковь, брюкву и неотмолоченные колосья для освященія и окропленія святой водой» (Шейн П. В.: 115, с. 173).

Сбор осеннего разнотравья Живы, особенно чабрец, зверобой, полынь, освященные последними летними водами Земли, имеют большое значение. «В календарной части английской Сент-Олбанской псалтири (вторая четверть XII в.) мы видим женскую фигуру с зелеными крыльями и зеленым же нимбом, которая символизирует знак зодиака Деву (у других сакральных персонажей нимбы либо золотые, либо красные). Она по размеру крупнее, чем другие зодиакальные знаки на соседних листах, и помещена прямо рядом с рубрикой вигилии и праздника Успения Богоматери (15 августа) [в старом стиле; в современном — 28]» (Майзульс М. Р.: «Коса, крылья и нимб…»: 116, с. 76). Эти связки трав и кореньев, букетики и венки берегут наравне с купальскими и используют только в обережных, знахарских и магических целях.

В день преображения Земли, восстановлении её животворящих сил, освящаются, обретая особые функции растения, собранные в предыдущие праздники, сакральные дни и ночи. Особой силой обладают собранные в период от Купалий до дня Даждьбога и освященные водой рек, родников, колодцев в этот день. Так, «У западных славян охраной роженицы и младенца от богинок служил зверобой, освященный в день Успения Богородицы и заткнутый за двери и окна дома, в замочную скважину, положенный в колыбель, в пеленки новорожденного, в постель матери» (Усачева В. В.: «Зверобой»: 119, с. 177).

Отзвуки древних обрядов, относящихся к окончанию сбора урожая, со временем закрепились за церковным праздником Успения (28 августа в современном стиле). Хотя эта церковная дата не всегда означала окончания жатвы. Во многих регионах она была промежуточной и не совпадала с окончанием полевых работ: Поэтому «15 августа крестьяне молились „Успенью-Матушке“ о помощи в окончании уборки и молотьбы урожая» (Токарев С. А.: 122, с. 119). В Сибири, например, жатву иногда заканчивали к «Воздвиженью» (14/27 сентября).

Там, где сохранились смутные воспоминания о священном для народной традиции месте, успенские молебны проводили у «чудоявленных» там икон, перед бывшими изваяниями, превратившимся за столетия в «столбы»: «Дак иконку нашли на каком мисти — дак туто-ка поставили стоубики да иконку было врезали — дак сколько годов ходили, молилиси» (57, с. 54). Целенаправленное уничтожение святынь народной веры было повсеместным явлением на Руси: «Ревность пастырей Церкви истребляла капища и кумиры отечественных богов…» (Снегирев И. М.: 117, с. 7), но этого было недостаточно. В традиционных для народа местах поклонений христианство ставило церкви и часовни, там же «чудесным» образом являлись иконы: «Потом Владимир повелел рубить церкви и ставить их на тех местах, где раньше стояли кумиры» (Гальковский Н. М.: 118, с. 123). Со времен борьбы с «язычеством» ритуалы сохранились, но переместились в «дозволенное» место — в церковь, а обращения к Богине Мокоши заменились молениями христианским святым. «Напомним, что в преддверии праздника особое почтение направлялось Пятнице накануне Успения. Кроме ряда запретов на женские работы, в этот день практически повсеместно происходило водосвятье у источников: колодцев, родников, озер, рек» (Фаминицын А. С.: 89, с. 669). На Вологодчине день Успения ещё в начале прошлого века отмечали молебнами непосредственно на полях. При этом место оформлялось по подобию «временного» капища — поклонение направлялось к срубленным и установленным в поле берёзам: «А Успенская была, тоже молебствовали, Успеньёв день. Дак в разных полях. Вот в том поле опе́ть всё молебствовали в Успеньёв день. Вот трое берёз нанесут да наставят, да икону привезут» (57, с. 53).

Закрытые для народных обрядов и увеселений успенским постом (с 14 по 27 августа в современном стиле) дни чествования славянских Богов в церковный день Успения как бы «получали» возможность их проведения, хотя и под другим символом. «Христианские персонажи легко сливались с архаичными языческими рожаницами, что и позволяло широко праздновать древнее благодарственное моление под прикрытием церковных обрядов» (Рыбаков Б. А.: 120, с. 469).

После совершения всех ритуалов на земле и в святых местах и торжественного вноса последнего снопа в деревню женщинами в сопровождении ряженых, праздник продолжается с включением всей общины. «В общее празднично-увеселительное действо включались архаичные формы обрядности: ряженье, ритуальные бесчинства, шествия с пением песен, круговые пляски и хороводы» (68, с. 65, Псков). Как мы уже отметили, «Спас», как праздник первого Снопа и первого урожая Хлеба, только один, свой для разных регионов в зависимости от срока начала работ. Дожинальные ритуалы проводятся на всех этапах полевых работ, а заключительные Пожинки (Дожинки), как начало праздника Урожая, «Закрытия Земли» — после того, как весь урожай собран с полей. Благодарение за собранный урожай зерновых, ритуалы замыкания Земли — это один праздник, но совершавшийся в разное время.

«Конские праздники» конца августа-начала сентября связаны с чествованием Великой Богини в переходное время от весенне-летнего периода к осенне-зимнему. Изображения коней (или всадников на конях), расположенные по обе стороны от неё, есть две части одного целого: верха и низа, дня и ночи, мира небесного и мира хтонического. Она, Мать-Рожаница, обеспечивает согласованность времён и преемственность Божественного покровительства над Землей. Праматерь Природа переходит в стареющую, увядающую фазу, меняя мир и меняясь сама. С этого времени мир начнет погружаться во тьму, которая рассеется только к Возрождению.

Связь конских праздников в переходный период, только как с небесными (солнечными) или только хтоническими (земными) Божествами, как и с какими-либо «близнецами», не просматривается нигде. По замечанию Смирнова Ю. И.: «…в очень скупых упоминаниях Русских исследователей не встречается фактов, которые позволяли бы связать этот обычай [конские праздники на Флора и Лавра] с культом солнца… Наиболее обстоятельно связь культа Коня с культом Солнца рассматривалась в книге А. С. Фаминцына „Божества древних славян“ (1884). Книга… весьма насыщена домыслами автора, призванными возместить отсутствие реального материала» (126, с. 249). Такое же двойственное отношение к всадникам (коням) выразил А. Голан: «Причастность божественных близнецов к лошадям свидетельствует о том, что они мыслились связанными либо с солнечным божеством, либо с владыкой преисподней (ведь образ коня имел это двоякое значение)» (127, с. 133). Кроме этого, и сами кони, изображавшиеся разными цветами (красный и белый, черный и белый), указывают «на некую дифференцированность этих образов, существование каких-то признаков, отличающих их друг от друга при всём их функциональном сходстве» (Бесков А. А.: 125, с. 110). Иконописцы дублировали смысл и содержание обряда осеннего перехода управления всемирьем от солнечных Божеств к хтоническим, но образ Великой Богини при этом намеренно был удален. «Флоръ и Лавръ изображаются получающими подъ свое покровительство лошадей отъ архангела Михаила» (Успенский Д. И.: «Народныя вѣрованія въ церковной живописи»: 130, с. 79).

Необходимо отметить, что «конских» праздников много и до этого. Но все они приурочены к началу, либо к окончанию определенного этапа работ на земле с последующей «привязкой» к дням святых, на которых наши предки переложили покровительствующие функции славяно-русских Богов. Например, в Костромской обл. «конский» праздник приурочен к Первому Спасу: «Так вот, еще Спасов день, 14-го августа. Жеребят ходили купать. Все говорили, что «ребячий и жеребячий» (128, с. 75). Освящение, кропление лошадей водой в Сибири производилось 9—10 июля (совр. стиль), как бы в честь «Николы обыде́нного», хотя эти дни никак не соотносятся в церковном календаре с именем св. Николая (59, с. 47). В Вологодской губернии — месте, особо отмеченном связью с культом Волоса, «Флору и Лавру празднуют в первое воскресенье за Петровым днем» (после 12 июля в совр. стиле).

Выше мы уже отметили, день «Замыкания Земли», Дожинки, сопровождается обращением и к главному «Хранителю Поля». Велес, «скотий бог», покровительствует и имуществу в целом и всем домашним животным. Но вопрос о связи Велеса с лошадьми и засеянными полями обычно опускается. А вместе с тем, несколько столетий назад, в сознании наших предков эти функции хтонического Бога, находящегося на границе миров, были взаимосвязаны: «На многіхъ старинныхъ иконахъ мнѣ случалось видѣть св. Власія, сидевшимъ на конѣ; вокругъ святого были лошади, а вдали зеленое поле. Oнъ представленъ здѣсь оберегателемъ лошадей. Мученикъ написанъ сухощавымъ и съ длиннымъ лицемъ» (Терещенко А. В.: 123, с. 39). Кони и зелёное поле, как мы видим, на этой иконе связаны единым сюжетом. Святые Флор, Лавр, Власий, по их жизнеописанию, никакого отношения к лошадям не имели. Этой связью их наделили наши иконописцы, «переложив» на них функции Богов народной традиции.

Имеется свидетельство, в котором в период борьбы с русскими Богами требовалось именно такое изображение христианских святых: «Въ древнихъ нашихъ подлинникахъ именно подъ 18-мъ августа о свв. Флорѣ и Лаврѣ читаемъ даже наставленіе, что эти угодники должны быть не иначе писаны, какъ съ этими покровительствуемыми ими животными» (Калинский И. П.: 124, с. 174). Позже, с постепенным изменением духовных воззрений наших предков, такое изображение святых было пресечено: «Позднее, в 1722 году, после царского повеления привести «иконное изображение» в соответствие с «церковным обычаем», в Синоде имел место «советный разговор» о требующих исправления недостатках в иконописании. В частности, критике подвергся образ Флора и Лавра «с лошадьми и конюхами» (Бесков А. А.: 125, с. 110).

Большое исследование о связи Велеса и коня провел Б. А. Успенский: «Примечательно также, что некоторые сельскохозяйственные обряды, связанные с именем Николы, могут производиться в день Флора и Лавра (18 августа), почитаемый как «лошадиный праздник. Сравним в этой связи представление о конском стаде Волоса, отразившееся в заговорах и в ряде особых обрядов» (Успенский Б. А.: 59, с. 47) и «…связь Волоса с загробным миром… и вместе с тем с конем определяет роль коня как средства проникновения на тот свет». «Пограничное» состояние времени перехода определяет и место праздника и обрядов — на границе с потусторонним — у рек, на опушках лесов. Практически во всех материалах, связанных с этим днем, прослеживается связь молебнов, конских игр, водосвятия и жертвоприношений на некотором удалении от населенных пунктов, на опушках леса, вблизи водных источников, рядом с часовнями или на месте, где они раньше стояли. Причины такой удаленности известны ещё со времен начала христианизации. Св. Григорий Великий (Папа римский 590—604 г.г.), писал: «…отнюдь не должно истреблять капища, но только уничтожать находящиеся в них идолы и, по окроплении св. водою, сооружать в них св. алтари. Таким средством надобно обращать народ от служения демонам к поклонению истинному Богу в том самом месте, куда он издавна привык стекаться» (Снегирев И. М.: 117, с. 241).

Обратимся ещё раз к Велесу, как ипостаси древнейшего Божества — Змея. В миниатюре Радзивиловской летописи изображена сцена принесения клятвы дружиной князя Олега. Воины клянутся Перуном и Волосом, но Перун изображен в виде человекообразного идола, а Волос — в виде змеи, лежащей у ног княжеских дружинников. Змеиная или же змееобразная природа Велеса/Волоса, Бога хтонического мира, ведёт нас к основам нашей космогонии, где Змей (Дракон, Ящер, Бог Кощный) является хранителем границы верхнего и нижнего миров и условием их соединения. Описания умилостивительных жертв его ипостасям — Велесу (земной) и Водяному (водной) встречаются в различных источниках. «Въ Вокнаволоцкомъ приходѣ жители деревни Судкозеро ежегодно въ день Успенія Божіей Матери утромъ рано закалаютъ животнаго — одного или болѣе, и кровь выливаютъ въ нарочито устроенное отверстіе въ крыльцѣ Судкозерской часовни!» (Свящ. Алексѣй Васильевъ: «Нѣчто о суевѣріяхъ…»: 131, с. 247, Архангельск).

Бабье лето. «Бабье Лето» не относится именно к «праздникам». Это время, заключенное между Замыканием Земли и Рожаницей, когда полностью заканчиваются все сельхозработы и идёт подготовка к домашнему труду. «Бабье лѣто, время отъ послѣднихъ чиселъ Августа до 9-го дня Сентября, роздыхъ бабъ отъ работъ полевыхъ» (Макаров М. Н.: «Опытъ Русскаго простонароднаго словотолковника»: 132, с. 3, Часть IV, смѣсь) Промежуток между Семен-днем и Аспосовым днем в прежнем календаре приходился на 1—8 сентября. То есть неделя, предшествующая осеннему равноденствию, или по современному календарю — с 14 по 22 сентября, до дня осеннего равноденствия. Но в некоторых местах Бабье лето «продлевали» ещё на неделю: «Начинается сентябрь-мѣсяцъ бабьимъ лѣтомъ, въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ продолжающимся недѣлю (съ 1-го по „Аспосовъ день“ —8-е число), по другимъ уголкамъ свѣтлорусскаго простора захватывающимъ и цѣлыхъ двѣ седмицы — съ „Семена-дня“ вплоть до Воздвиженья, 14-го числа» (Коринфский А. А.: 3, с. 381). Как короткий сезон теплой погоды, в разной местности оно имело и другие даты. «В русском аграрном календаре „бабье лето“ имеет значение периода, завершающего осень, вплотную подводящего к зиме… К началу октября его приурочивали и в ряде местностей Украины… Такому движению дней „бабьего лета“ соответствуют и некоторые другие приметы о погоде, равно как и указания сроков последних полевых работ» (Чичеров В. И.: 101, с. 26).

Название «бабье» не связано только с женским трудом «на дому». Мужчинам в это время работы хватало не меньше. Наши предки, согласовывавшие свою жизнь с явлениями природы и её циклами, были очень наблюдательны. «Бабы — в старинных словарях имя cиe означает состоящее из семи звезд и находящееся в знаке тельца созвездие, иначе называемое птичье гнездо, а более известное под иностранным именем Плеяды (pleiades). Отсюда, мне кажется, начало осени, т. е. время от половины августа до половины сентября, называется бабье лето; ибо в cиe время отсутствие солнца бывает уже довольно долговременно, а в те часы, в которые оно прежде сияло, на место оного по ночам начинает появляться cиe созвездие купно с прочими звездами» (Шишков А. С.: 133, с. 389).

«Молодое» бабье лето, таким образом, замечается по звездному скоплению в созвездии Тельца, «… появляющагося съ половины Августа до половины Сентября. Но сіе названіе найдемъ у Нѣмцевъ, Поляковъ и Сербовъ» (Снегирев И. М.: 117, с. 43). «Старое» Бабье лето — последняя неделя перед Осенним Равноденствием, проводы Осени. Это время угасания плодородной функции Великой Богини — Праматери. Вместе с изменением её состояния старится, дряхлеет весь мир.

По своей сакральности неделя перед осенним равноденствием схожа с масляничной, но теперь она завершает аграрный год. В период «Бабьего лета» в разных местах проводят охранительные и шуточные ритуалы, связанные с проводами лета и встречей зимнего периода. Например, делаются как «серьёзные» обряды — опашки для предохранения скота (Снегирев И. М.: 17, с. 95), так и потешные, например — «похороны мух»: «Въ Бабье лѣто, въ Серпуховѣ на полѣ дѣвушки и молодцы съ плачемъ торжественно хоронятъ мухъ въ гробкахь, вырѣзанныхъ изъ моркови и свеклы. Тогда женихи смотрятъ себѣ невѣстъ: что бываетъ и въ другіе праздники» (Снегирев И. М.: 117, с. 187). В деревнях, кроме посиделок с песнями и сказками, делают «братчины, ссыпчины где всем миром варится пиво и стряпается кушанье для пиршества… Хотя Северная природа в ето время смотрит Сентябрем, а не розсыпью; однако не мешает поселянам веселиться от души». В околомосковских селениях «тушат огонь в избах, а с восхождением Солнца вздувают новый» (Снегирев И. М.: 17, с. 94).

Весь период Бабьего Лета проходит под покровительством Мокоши — хозяйки земных забот, упорядочивающей жизнь людей в соответствии с природными циклами Праматери-Природы. Весь мир готовится к её переходу в холодный, мрачный лик Марены. Это время, вобравшее в себя все представления о грозной стороне Праматери, повсеместно обозначено «рябиновыми», «воробьиными» и прочими ночами. «Интересную запись, сделанную в Полесье о рябиновых ночах, приводит Ч. Петкевич. «Рябиновая ночь бывае меж Пречистыми (15.08—8.09 по ст. стилю) и не дай Боже, штоб она у леси застигла хришчёного человека. Перуны бьють один за одним, страшенный ливень льёт и сховаться некуда, а блискавица блись, да блись, здаётся, что весь свет горит» (382, с. 65).

3.2. ОСЕНИНА

День Природы. Род и Рожаница. День Матерей. Равноденствие

Осеннее равноденствие 2025—2035 (по Гринвичу) / предположительное воскресенье

2025 22/21 сентября

2026 23/20 сентября

2027 23/19 сентября

2028 22/17 сентября

2029 22/23 сентября

2030 22/22 сентября

2031 23/21 сентября

2032 22/26 сентября

2033 22/25 сентября

2034 22/23 сентября

2035 23/23 сентября

Весной, в канун равноденствия, Русь чествует и провожает зимних — хтонических Богов, обращается к Матери-Земле с магическими обрядами, направленными на её пробуждение. Осенью, по завершении жатвы, Землю благодарят за труд, за урожай, за обеспечение людей продуктами. Если дожинальные обряды завершают роды Хлеба ипостасью Великой Матери, — Землёй, то в осеннее равноденствие она оборачивается холодным, безжизненным ликом. На кувшинах эпохи бронзы — средневековья из Поднепровья, среди геометрических знаков, «закрытые» косые кресты обладают важным семантическим признаком: отсутствие взаимодействия с ромбами. «Обрядовый аналог — осеннее „замыкание“ земли. Символический — нахождение в „нижней“ части мира и года» (Дробушевский А. И., Нечаева Г. Г.: «Ромбы „целинные“ и „засеянные“…»: 85, с. 30). И только весной следующая «фраза» этого бондарихинского памятника соединит ромбы в обратном порядке: от хтонического — к засеянному.

Рядом расположенные сакральные даты — Замыкание Земли и Осенина во многих местах в ходе обрядов сливаются воедино. В период двоеверия рождество и успение Богородицы «заступили место славянских языческих праздников в честь богини плодородия» (Пятнов П. В.: 134, с. 197). «Матушку-Осенину», по завершении всех работ, наши предки встречали уже с овсяным киселем. Овес же косить в средней полосе начинали только в конце августа — начале сентября. «26/VIII [ст. стиль] — Наталья Овсяница (закашивают овес)» (Чичеров В. И.: 101, с. 12).

Церковные поучения против этих обрядов были направлены на увещевание паствы и на осуждение священников, участвующих в этих обрядах: «Не тако же просто зло творимъ, но и мѣшаем нѣкыи чистыя молитвы с проклятымъ молениемъ идольскымъ, иже ставят лише кутья ины тряпезы законнаго обѣда, иже нарецаються безаконная тряпеза мѣнимая Роду и рожаницамъ и въ гнѣв…» (Паисиевский вариант «Слово некоего христолюбца» (Миура К.: «Языческий культ…»: 135, с. 525). Дата Рождества Богородицы — 8 сентября (в старом стиле) была закреплена на Лионском соборе в 1245 году (по действовавшему юлианскому календарю), когда папа Иннокентий IV сделал октаву праздника обязательной для всей западной Церкви. Тогда эта дата приходилась на период осеннего равноденствия. После перехода на григорианский календарь, введённый папой римским Григорием XIII в католических странах 4 октября 1582 года, дата рождества — 8 сентября сохранилась, но по проведенной реформе она должна была перейти на 19 сентября — кануну равноденствия (+11 дней). Таким образом, на Руси тропарь Богородице вместе с «рожаничными трапезами» проводили в осеннее равноденствие.

Основные молебны и ритуалы посвящаются в переходный день Великой Богине — роженице всего сущего и всем женщинам — матерям. Это дата космического значения, пограничного состояния Солнца, ведет нас к высшим Божествам, всемирью и Древу Жизни. Если первоочередная роль в обрядах и праздниках, посвященных Спасу-Хлебу, отводится богам небесным, а на Дожинках — Матери-Земле и хтоническим Богам, то в период осеннего равноденствия чествуются создатели вселенной, окружающей нас Природы — Род и Великая Богиня — Мать. Всемирное древо «меняет полюса», Змей-Ящер замыкает годовой круг, подготавливая новое рождение мира. Установка поднятого на высоком шесте колеса, маркирующего наиболее важные моменты годового цикла и солнечного круга производится только в такие дни. Шест, заменивший дерево в этих обрядах, является сакральным центром всемирья — Мировым Древом. «На Полтавщине в день Успения Богородицы (в знак окончания огородных работ) в землю втыкали шест с колесом, наверх клали арбуз и все это обвивали травами и цветами. Вокруг столба устраивали молодежное гуляние, которое завершалось разбиванием ритуального символа или его сожжением» (Агапкина Т. А., Виноградова Л. И.: «Колесо в календарной обрядности»: 136, с. 534)

Праздники осеннего равноденствия, посвященные Великой Рожанице, со своими особенностями, проводятся у многих народов. «…Особый интерес представляет Диана, в первоначальный период формирования ее образа считавшаяся покровительницей женщин, беременных в особенности, и рожениц» (Велецкая Н. Н.: «О генезисе древнерусских «змеевиков»: 137, с. 210). Праздник матерей Древней Греции — Фесмофории, посвященный Деметре — покровительнице плодородия, семьи и брака, отмечается в канун сентябрьско-октябрьского полнолуния, сразу после окончания посевных работ.

Диана, отождествленная с Артемидой и Гекатой, оставила нам в наследство из далекого прошлого женские амулеты-обереги — «змеевики». Как отмечает Денисова И. М. (138), вхождение змеи «… в изобразительный комплекс «животворящего центра» женского божества подсказывает интерпретацию этого двухголового мотива с точки зрения «анатомического кода» как неотъемлемого элемента ее репродуктивного «золотника» — двух симметрично расположенных труб (подобный мотив был известен еще в Шумере в качестве эмблемы богини, связанной с землей и с зачатием…". Не случайно дни осеннего равноденствия сопровождаются «змеиной» темой, представлениями о том, что змеи в это время уползают в Ирий. За этими поверхностными суждениями хранятся глубинные воззрения наших предков, свидетельствующие о том, что лоно Великой Богини с этого дня запирается до весны. Праматерь меняет своё содержание не только внутри, но и внешне, отображаясь в природных явлениях. Лик Живы сменяется холодным ликом Марены.

Змей — часть и хранитель женского начала, берет под свою защиту всё, что относится к родовой деятельности Богини, а в мире людей становится опекуном семьи, дома, домашнего очага, разделяя Верх и Низ мироздания. Там, в глубинах хтонического мира, зарождается новое яйцо всемирья. Обязательное участие людей в этом празднике обеспечивает каждому благосклонность Великой Богини, готовящейся укрыться белым саваном Марены: «Земля как лоно не только рождающее, но и принимающее в себя все, что было порождено, всех детей Земли, всеобщая усыпальница» (Топоров В: «Балтийские данные к реконструкции…»: 139, с. 163). Переломный осенний день требовал почтительного отношения к Богине: «Осенью центрального праздника не было, поскольку осеннее равноденствие считалось трагическим днем победы мрака, время смерти. Мара хоронит Солнце. Мировое дерево отделяется от огня, спасаемого людьми» (393, с. 9).

Все женщины-матери образуют с Великой Богиней сакральное единство, рождая такую же полноправную часть мира — Человека. Как Высшая Богиня, она всегда почиталась в единственном числе, но при этом все Богини-женщины, являясь её ипостасями, также полноправно относятся к Рожаницам. «Весьма существенными представляются свидетельства „Паисиевского сборника“ XIV в., где в тексте „Слова святого Григория“ дважды упоминается „Рожаница“ в ед. числе („начаша трѣбы творити своима богома, Роду и Рожаници“; „класти требы Артемиду и Артемидѣ, рекше Роду и Рожаницѣ“)» (Миура К.: «Языческий культ Рода и рожаниц…»: 135, с. 532). Кстати заметим, что и ритуалы возрастных инициаций всегда проводились в особые, праздничные дни. Например, на Руси, в Тамбовской и Рязанской губ. проводили «… одевание на Успение первой поневы девушкам 14-15-летнего возраста» (69, с. 556). В других местах этот обряд могли приурочивать к другим «женским» праздникам. «Одевание первой поневы на Пасху и Троицу давало возможность поневницам участвовать в весенних и летних девичьих хороводах, одевание поневы на Успение — в молодежных осенних посиделках» (Тульцева Л. А.: 69, с. 556).

Сравнение с Артемидой в церковных поучениях не случайно. Осенние праздники, посвященные Праматери, ведут свое начало с древнейших, охотничьих времен, с созвездия Рожаницы-Лосихи, ставшей впоследствии Большой Медведицей. Такие же функции покровительства рождению и плодородию принадлежат греческой богине-лани Артемиде, связанной с охотой, с которой часто сравнивают наших Рожаниц: «Одно изъ главнѣйшихъ свойствъ, приписанныхъ Артемидѣ, касалось дѣторожденія. Она считалась покровительницею женщинъ и брачныхъ союзовъ, завѣдывала родами, разрѣшала поясъ родильницы, играла роль повивальной бабки и кормилицы, и вмѣстѣ съ тѣмъ была доброю пряхою, какъ бы одною изъ Паркъ. Греки давали ей названіе Еιλεíϑυια — рожаница» (Дьяченко Г.: 140, с. 553). Образ Праматери видоизменялся от зоо- к антропоморфному, и в настоящее время мы видим Лосиху-Рожаницу, изображенную на вышитых изделиях в широкой юбке (сарафане) с рогатой оленьей головой, раскинутыми в стороны руками и ногами. Но постепенно стал меняться и этот образ древней Богини-Рожаницы, дающей жизнь всему живому, сохранив в изображениях лишь позу «лягушки» или даже полностью копируя её.

Древнейшие следы славянского почитания Небесных лосих (ланей, оленей) относятся к земледельческой трипольской культуре (4–3 тысячелетия до н. э.) и уходят своими корнями в охотничьи обряды, в охотничью магию, существовавшую на общинно-родовой стадии развития человеческого общества. От тех времен сохранились многочисленные легенды о выходе Богини к людям. «… в день рождества богородицы самки оленя ежегодно приводили с собой детеныша, которого закалывали и варили, и им угощали приходящих, а мать отпущали. Когда же праздник приходился в постный день, тогда олени приходили накануне и праздновали накануне, что делается и до настоящего времени» (Шаповалова Г. Г.: «Севернорусская легенда об олене»: 141, с. 214). В этом поверье, рассказанном священником Белозерского уезда, мы видим дату обряда — в день осеннего равноденствия, ранее совпадавшего с христианским Рождеством Богородицы, или накануне этого дня.

«Сами собой» шли на заклание олени, прилетали утки, выходили из воды быки и коровы. Все эти и другие птицы и животные, в разных легендах и быличках, говорят лишь об одном — о даре человеку от Рожаницы-Природы всего произведенного ею. Явления животных прекращались навсегда там, где люди не считались с Праматерью, жадничали, покушались и на неё саму, ставя под угрозу существование жизни на земле. Только со временем дикие животные — олени (лани, быки «особой породы», лоси), дикие гуси и лебеди, стали заменяться в этом обряде домашними животными и птицами. Причем дикие животные, идущие на заклание, появлялись в виде дара — выходили из леса, озера, из под земли.

Богиня Мокошь-Неделя, — земная хозяйка и покровительница женских трудов, распоряжающаяся в том числе и водой, плодородием, здоровьем человека, ближайшая к людям ипостась Великой Матери, обязательно сопутствует всему урожайному периоду, но не является основной «героиней» Осеннего Равноденствия. К Богине Мокоши «…обращались женщины, прося хороших и разумных детей, лада в семье, умения вести домашнее хозяйство. Она же осмыслялась как хранительница тайн рукоделия, имеющего влияние на судьбу, на течение человеческой жизни» (Криничная Н. А.: 65, с. 454). Нашими предками Мокошь «… олицетворена под именем св. Пятницы: ей приписывали влияние на скот и поля..: хранили по домам образ… женщины худощавой, высокой ростом и с лучезарным венком на голове» (Терещенко А. В.: 142, с. 482). Вера в силу Пятницы, в её близость к Великой Праматери проявлялась и в том, что её образ до XVI века «изображали на оборотной стороне икон Пресвятой Богородицы» (Котова И. Н., Котова А. С.: 143, с. 106).

«Прежде всего следует отделить от рожаниц Мокошь: эта богиня очень часто упоминается в одних текстах с рожаницами, но никогда не отождествляется с ними; заодно с ней упоминаются только русалки-вилы. Нет никаких данных о том, что у Мокоши есть какая-то пара — дочь или мать; Мокошь всегда индивидуальна» (Рыбаков Б. А.: 120, с. 469). Рожаница-Богиня у наших предков была только одна, но проявляемая в разных ипостасях, наделенных сходными функциями покровительства матерям и чадородию. «Семантику самого образа Рожаницы, часто изображаемой рогатой, он [Б.А.Рыбаков] выводит из сибирской мифологемы о двух небесных лосихах — оленихах — хозяйках Вселенной. Однако утверждение Б. А. Рыбакова о том, что „двойственное количество рожаниц соблюдалось почти во всех вышивках“, не подтверждается фактическим материалом: для Русского Севера, и особенно Каргополья, более характерно единичное крупное воспроизведение этого образа» (Денисова И. М.: «Отражение фито-антропоморфной модели мира…»: 144, с. 70).