Бесплатный фрагмент - Русская корреспонденция Владимира Горовица в архиве Йельского университета

Юрий Зильберман
РУССКАЯ КОРРЕСПОНДЕНЦИЯ
ВЛАДИМИРА ГОРОВИЦА
в архиве Йельского университета
Мюнхен, 2019

УДК 780.616.433.071.2

ББК 85.315.3 (0) 6—8 Горовиц В.

З-61

Рецензенты:

доктор искусствоведения, профессор А. Г. Ефименко

кандидат искусствоведения,

заведующая кафедрой теории музыки КИМ им. Р. М. Глиэра

профессор Т. Є. Дугина

Зильберман Ю. А. З-61 Русская корреспонденция Владимира Горовица в архиве Йельского
университета. Мюнхен, 2019. 173 с.

В предложенном издании представлена корреспонденция, которая хранится в личном архиве Ванды и Володимира Горовица в библиотеке Йельского университета (США) — МСС-55. Комментарии и короткие свидетельства об авторах (а их было особенно много перед его приездом в СССР в 1986 году.). Интересен материал еще и тем, что среди авторов малоизвестных и совсем неизвестных, есть и гиганты исполнительского искусства ХХ века: Э. Гилельс, С. Рихтер, В. Ашкенази, М. Ростропович и другие.

Книга прежде всего адресована тем, кто относится к исполнительскому искусству прошлых лет особенно трепетно, учитывая мощь романтико-виртуозной школы С. Рахманинова, В. Горовица, В. Клайберна и прочих.

© Зильберман Ю. А., 2019

ОТ АВТОРА

Следовало бы сразу написать, зачем нужно «ворошить прошлое». Зачем нужно комментировать то, что безвозвратно ушло?

В 1986 году Ванда Горовиц-Тосканинии и ее муж — Владимир Горовиц начали долгий процесс формирования личного архива для передачи его в библиотеку Йельского университета в специальный отдел, где хранились личные архивы Оскара Питерсона, Сэмюэля Барбера, Луи Армстронга, Аарона Копленда и других великих музыкантов Америки. Как известно, через три года великого пианиста не стало. Ванда прожила еще девять лет, передавая архиву оставшиеся документы. Личный архив Ванды Горовиц-Тосканини, Артура Тосканини и Владимира Горовица уже много лет хранится в библиотеке Йельского университета [163]. В этом личном архиве десятки, если не сотни писем к Артуро Тосканин таких композиторов, как Дж. Верди, Дж. Пуччини, П. Москаньи, П. Булез, и др. Корреспонденция Владимира Горовица не менее впечатляющая: И. Падеревский, О. Респиги, М. Горжовский, В. Ландовская, М. Аргерих, Л. Стоковский С. Кусевицкий, С. Прокофьев, Д. Шостакович и многие, многие другие.

Интерес к личности самого известного и в то же время загадочного исполнителя планеты прошлого века, нам кажется, с новой силой возник к концу второго десятилетия двадцать первого века: его интерпретации всегда поражали современников (отсылаю читателя к книге Д. Дюбаля «Вспоминая Горовица. 125 пианистов о Легенде» [162]). Такие слова, как:

«6 000 вольт!», «Король королей пианистов», «Боже, как можно добиться такой мощи!», «Это неправильно, но сидя в зале, чувствуешь, что только так!» «Сила, тембр, феноменальная техника, нарастающий ритм, четкая мелодическая линия — все было здесь» — и другие подобные восторженные эпитеты читали мы и у профессионалов и у любителей музыки.

Три «молчанья»!

1936–1939;

1953–1965;

1969–1974.

Tри «возрожденья»!

И всегда после «каникул», в первом же концерте — феерический успех! Казалось, всю жизнь В. Горовиц убеждал себя и других: я — музыкант. Я не цирковой эксцентрик, виртуозно «выстреливающий» октавы! Ведь моя феноменальная техника — служит только МУЗЫКЕ!

Думаю, ни для кого не секрет, что во втором десятилетии XXI века наблюдается возросший интерес к классической музыке: увеличение радио программ, интенсивный рост концертов классической музыки, появление все новых и новых академических конкурсов. Каждый город в Европе, даже с малым количеством жителей, стремится построить (как в Гамбурге) или переоборудовать акустически приемлемый зал для концертов. Концертирование стало прибыльным бизнесом. Огромное количество молодых и не молодых музыкантов колесят по странам и континентам, давая по одному, а то и по два концерта в день. Н. Метнер писал: «„Знаменитость“ создается ныне преимущественно рекламой. Вместо знамен пошли марки, ярлыки, наклеиваемые деловыми прислужниками искусства. Вместо оценки в наши дни преимущественно действует рыночная котировка на данный момент. Бедная публика зачастую утрачивает способность непосредственно „слуховой ориентации“. Большинство слушает уже не артиста, а то, что о нем говорят. Таким образом происходит, что наибольшим успехом пользуется не артист, а его слава» [240]. Все новые и новые постановки предлагают нам оперные театры. Возрождаются имена композиторов, ранее (XIX–XX век) совершенно забытых и мало известных. Появляется интерес к ансамблям, играющих на старинных инструментах, исполняющим музыку XV–XVII веков. Возьмите даже тот факт, что Г. Ф. Гендель, Доменико и Александро Скарлатти, Антонио Вивальди, Арканджело Корелли, Джузеппе Тартини стали к концу второго десятилетия ХХI в. едва ли не самыми популярными и известными композиторами.

В 1958 г. во Всемирной федерации международных музыкальных конкурсов было 13 конкурсов (сейчас — 122). Во многих государствах Европы (Италия, Германия) музыкальные конкурсы множатся и множатся. Думаю, что не ошибусь, если назову количество академических конкурсов по всему миру: 1000 (входящих и не входящих во всяческие объединения, типа EMCY, WFIMC). Вот свежий пример, Владимир Овчинников, который и сам прошел через конкурсы (лауреат конкурса Чайковского) в своем интервью говорит о том, что в современном мире музыкальных конкурсов стало очень много [248]. А ведь это означает, что от 300 до 600 конкурсантов ежегодно пополняют список лауреатов (даже, если конкурс не ежегодный, а, скажем, биенале)! Замечательно! Это прежде всего дает возможность молодым людям учавствовать во многих музыкальных состязаниях! Правда, есть в этом и негативный фактор: исполнители, имея призовые места пяти-шести конкурсов, стали вполне обыденным явлением. Они теперь и на афишах не перечисляют конкурсы, а пишут: «Лауреат международных конкурсов». Помню, что в пятидесятых годах прошлого столетия, победитель Международного конкурса был явлением экстроординарным. Разве публика различала, что, скажем, Даниэль Поллак [247] получил восьмое место на конкурсе П. И. Чайковского?

Откройте YouTube, вспомните 2000–2005 гг. Сколько можно было насчитать исполнителей? 1000, 2000. С. Рихтер, Д. Ойстрах, И. Менухин, И. Стерн, М. Ростропович, П. Казальс, Дж. Селл, Г. Караян, Б. Вальтер… Сейчас можно исчислять исполнителей десятками, сотнями тысяч!

Все это результат не только и не cтолько технического прогресса, но и восстановление места академической музыки, которую она занимала век назад. Перечисляя возможные факторы растущего интереса к классической музыке в первом двадцатилетии ХХI века, хотелось бы привести слова из интервью известной пианистки, преподавателя Московской консерватории, Екатерины Мечетиной, которую можно поставить в заголовок статьи. «Мы делаем всё возможное, чтобы привлечь на концерты классической музыки как можно больше зрителей. Ведь играть для самих себя не очень-то приятно. Особенно в консерваторской среде, когда профессионалы приходят послушать профессионалов. Ну и что, ну и зачем? Не для того музыка существует. Музыка должна звучать в сердце каждого!» [241].

***

Писем на русском языке Владимиру Горовицу много. Среди них есть письма, адресатов которых нет возможности определить. К ним можно отнести: письмо некоего Строкача, посланного какому-то Александру Владимировичу в 1935 г. из Швейцарии, которое оказалось в архиве В. Горовица потому, что там есть о нем упоминание, письмо Григория Грегори на немецком языке, три письма от неизвестного Даниила (ни один из биографов Маэстро не упоминает его), письмо личного характера 1933 года от, не опознанного, Яши. К сожалению, поиски вышеназванных респондентов не привели к желаемому результату: их просто не оказалось в биографиях В. Горовица, воспоминаниях друзей, современников, соучеников Маэстро, Интернете.

Конечно, большинство писем, авторы которых датируют свои сообщения, послевоенные. Очень много написано в 1986 г., когда Маэстро приехал в СССР и дал два концерта — 20 апреля в Москве и 27 апреля в Ленинграде. Среди них есть письма, адресаты которых поздравляют Маэстро с возвращением на Родину (В. Коган, А. Асмус, Н. Владимирская, Е. Софроницкая, М. Смузиков); официальные: от дирекции музеев М. Глинки, А. Гольденвейзера, А. Скрябина, журналов «Советская музыка», «Музыкальная жизнь», «Музыка» (Е. Алексеева, Р. Здобнов, Е. Гольденвейзер, Ю. Оленев, Т. Шаборкина, И. Константинова, В. Юзефович), как правило — это просьбы прислать материал для тех или иных публикаций, или прислать пластинки с исполнением произведений Л. Бетховена, С. Прокофьева, А. Скрябина; письма его соучеников, знакомых, родственников в Харькове, Киеве, Москве: (Р. С. Горовиц, М. Смузиков, В. Цуккерман, П., И. и К. Хазановские, А. Шмидт-Нейгауз, Р. Гарбузова, Н. Зайцева). Отдельная глава должна быть посвящена ответам Маэстро и его неотправленным письмам, например, к П.И.Чайковскому…

Письма Владимиру Горовицу

Алексеева Екатерина Николаевна

(1899–1988) — директор Государственного центрального музея музыкальной культуры имени Михаила Глинки [180]. Илл. №1

Письмо написано 2 декабря 1968 г. [1]. на официальном бланке Государственного центрального музея музыкальной культуры имени Михаила Глинки. Содержит просьбу написать о Александре Скрябине, так как в 1972 г. исполнится 100 лет со дня его рождения, а музей собирает материалы о композиторе.

Музей был открыт еще в далеком 1912 году. Носил имя основателя Московской консерватории Николая Рубинштейна. В 1954 г., когда СССР праздновал 150-летие со дня рождения основоположника русской музыки Михаила Ивановича Глинки, музей переименовали. Он стал Государственным центральным музеем музыкальной культуры имени Михаила Глинки. После развала СССР в 1991 г. музей снова переименовали. Теперь он называется «Российский национальный музей музыки». Экспозиция музея состоит из авторских рукописей, архивов музыкантов разного времени, автографов, фотографий музыкальных деятелей, как портретных, так и сцен из спектаклей, музыкальных инструментов различных эпох, аудио и видеозаписей музыкальных произведений всех видов и жанров от классических до народных и современных ритмических. Директором музея с 1938 по 1984 гг. была певица, музыковед Екатерина Алексеева. Интересно, что на сайте музея отсутствет имя многолетнего директора музея! Письмо написано в декабре, поэтому вслед за письмом отправлена открытка-поздравление с Новым годом [2].

Ответ В. Горовица (13 августа 1969 г.) [42] — почти точная копия того, что он ответит на английском языке («Я русский забыл»), когда к нему обратятся издательство «Музыка» и журнал «Советская музыка». Пианист пишет, что в 1915 г. в марте был у А. Н. Скрябина. Описывает свое посещение и игру, как это впоследствии описал Г. Шонберг [170, p. 20], а также рассказывал сам Маэстро в фильме «Реминисценции»: Александр Николаевич его послушал (он играл несколько коротких пьес (точнее: А. Бородин «Au Couvent», Я. Падеревский «Melodie», Ф. Шопен «Valse» As dur), Далее, Владимир Горовиц пишет, что А. Скрябин предрек ему великое будущее, но с условием, что он овладеет «культурным багажом»…

1 сентября 1969 г. Е. Алексеева присылает ему благодарственное письмо [3], в котором она благодарит Маэстро за «хотя и короткое», но емкое по смыслу воспоминание о выдающемся композиторе и пишет о том, что слова А. Скрябина выражают «…единственный правильный путь развития большого художника — путь глубокого общего культурного развития в сочетании с серьезной профессиональной подготовкой». Просит прислать записи исполнения Владимиром Горовицем произведений А. Скрябина. Передает привет супруге — Ванде, «с которой я имела счастье познакомиться года два тому назад при посещении ею нашего музея» (видимо октябрь 1964 г., когда Ванда Горовиц-Тосканини с Региной Самойловной Горовиц были в Москве. — Авт).

Ответа Владимира Горовица на это письмо в личном архиве Ванды и Владимира Горовиц библиотеки Йельского университета нет. На посланный в Москву запрос от 07.06.2018 г. в Российский национальный музей музыки о наличии записей с исполнением Маэстро пришел ответ директора музея о том, что грампластинки, полученные от Владимира Горовица, в фондах музея не числятся. Таким образом, из письма директора музея становится ясно, что те записи произведений А. Скрябина, которые имеются в музее, приобретены либо у частных лиц, либо у звукозаписывающей фирмы «Мелодия» в период с 1966 по 1973 гг., а не присланы Владимиром Горовицем.

Анастасьева (Блуменфельд) Маргарита

АНАСТАСЬЕВА (БЛУМЕНФЕЛЬД) МАРГАРИТА Викторовна (1925–?) — актриса МХАТа. Илл. №2

Два письма: первое датировано 27 августа 1984 г. (1-е) [4]. Второе — апрель 1986 г. (2-е) [5].

В первом письме Маргарита Викторовна представляется «…внучка Феликса Михайловича Блуменфельда. …Дочь его сына Виктора Феликсовича» [254]. Она пишет, что на этом свете уже никого не осталось: ни деда, ни его племянника Генриха Нейгауза, ни его сына Виктора, ни его дочерей Натальи, Нины, Ольги. Далее она описывает «возрождение» имени деда, пишет, что в Ялте (Крым. — Авт.) собираются повесить мемориальную доску на доме, где он часто бывал, а иногда и жил, что власти обещали открыть музей, если знакомые и родственники соберут достаточное количество материала для него (музея). Далее Маргарита Викторовна рассказывает, что была у двоих учеников Ф. М. Блуменфельда: пианиста В. Белова и композитора М. Раухвергера, которые помнят В. Горовица и восхищаются им. Поэтому, далее пишет М. В. Анастасьева, — «Было бы большое счастье, если бы Вы хоть немного написали о Феликсе Михайловиче, все так о нем замечательно говорят!» [4]. Нам представляется, что эта фраза — и есть цель письма!

Далее Маргарита Викторовна пишет, что нашла в семейном архиве рисунки своей тетки, дочери Ф. М. Блуменфельда Натальи Феликсовны, где она зарисовала молодого Владимира Горовица, Г. Г. Нейгауза и своего отца Феликса Михайловича. Она высылает Маэстро эти рисунки (разумеется, в архиве есть лишь копии рисунков) и объясняет, что в Зальцбурге, откуда она посылает письмо с рисунками, она на гастролях театра МХАТ, в котором работает она, ее муж и ее сын. Очень может быть, что рисунки Натальи Блуменфельд были сделаны в Киеве до 1922 г. или Москве осенью 1922 г., когда Натан Мильштейн и Владимир Горовиц были наиболее долгий период в столице.

Вторые два письма, датированы апрелем 1986 годом, написаны и «от руки» и в печатном варианте. Они отличаются друг от друга. Написаны и напечатаны письма, когда Маэстро приехал в СССР. М. В. Анастасьева, подписывает письма: «Москва, апрель, 1986 г.» и прилагает к нему две фотографии: 1. Молодая М. В. Анастасьева, 2. Ф. М. Блуменфельд в кресле. Действительно, как пишет Маргарита Викторовна, — «… но я тогда „моложе и лучше кажется была“» фотография же Феликса Михайловича не очень качественная, но, как справедливо отмечает его внучка: «…но он здесь такой ласковый и добрый!» [5].

К напечатанному письму приложена визитная карточка ее мужа, Владлена Семеновича Давыдова, известного в прошлом актера, на то время, заведующего музеем МХАТа. Это письмо, напечатанное на машинке, вновь подчеркивает настоятельную необходимость встретиться с Маэстро:

«Дорогой Владимир Самойлович!

Как прекрасно, что Вы приехали в Москву, и как было бы прекрасно, если б мне предоставилась возможность встретиться с Вами и поговорить о моем любимом дедушке Феликсе Михайловиче Блуменфельде!

Но, как это сделать? Вы, вероятно, будете очень заняты в Москве? Как мне узнать Ваш ответ?

Мой адрес: 125493, Москва, Авангардная ул., д. 17, кв. 76,

телефон: 452-22-64, Маргарита Викторовна Анастасьева.

Я пытаюсь сейчас собрать архивные материалы дедушки, которые у меня есть. Мы уже открыли мемориальную доску в Крыму, в Ялте [,] на доме, где он часто бывал. Мечтаем там сделать музей.

У меня есть интересные материалы, касающиеся Вас в ту пору, когда Вы занимались у дедушки. Очень хорошо было бы с Вами встретиться, ведь готовится книга воспоминаний о дедушке.

Если смогу попасть на Ваш концерт, то попытаюсь Вас повидать. Посылаю визитную карточку моего мужа. Мы могли бы пригласить Вас в музей К. С. Станиславского, если это Вам интересно или в Московский Художественный театр на чеховский спектакль.

С огромным уважением, Маргарита Анастасьева

подпись

Посылаю Вам последнюю фотографию дедушки и свою, но 20-летней давности» [5].

Конечно, встреча вряд ли состоялась, иначе мы бы имели сборник, посвященный 125-летию великого пианиста и педагога Ф. М. Блуменфельда со строками Владимира Горовица! Маэстро многое мог бы рассказать о Феликсе Михайловиче, тем более, что в литературе отмечается, что бывая в Москве, он наносил обязательный визит своему последнему учителю, а в Киеве, с 1918 по 1922 гг. Феликс Михайлович часто бывал в доме Горовицев. Но писать? На это у Владимира Горовица не было времени!

Нужно сказать, что в 1988 году (Ф. М. Блуменфельд родился в 1863 г.) два крупнейших в СССР издательства «Музыка» и «Советский композитор» не издали юбилейный сборник, посвященный Ф. Блуменфельду, поэтому мечта Маргариты Викторовны так и осталась мечтой.

Асмус Ариадна

АСМУС Ариадна Борисовна (1918–2004) — вдова Валентина Фердинандовича Асмуса (философа, написавшего в 1916 г. работу о музыкальной критике), знакомого с Владимиром Самойловичем Горовицем по Киеву. Илл. №3

Среди обширной литературе о В. Асмусе почти ничего нет о его второй жене Ариадне Борисовне Единственное упоминание — в большой статье, посвщенной ее мужу: «У нас (аспирантов В. Асмуса. — Авт.) сложилась традиция ездить к нему в день его рождения. Традиция эта сохранилась до сих пор — в этот день, как и в день его кончины, мы посещаем в Переделкине его друга и супругу, Ариадну Борисовну Асмус» [194].

Еще одно упоминание о семье Асмус есть в книге З. Паперного о Корнее Чуковском [250], но описание это, скорее о К. Чуковском, ибо об Асмусах мы узнаем, что глава семьи сидел над книгами, а его жена Ариадна Борисовна Асмус вышивала. Так ничего и не знаем об Ариадне Борисовне, кроме того, что она была второй женой философа, родила ему пятерых детей (1949 — Елена, 1950 — Валентин, 1952 — Василий и Валентина, 1954 — Евгения) и вышивала.

Письмо написано 20 апреля 1986 г., т.е. в день концерта пианиста в Москве. А. Б. Асмус благодарит Маэстро за приезд, но указывает: «На Ваш концерт, конечно, попасть не смогла, потому и не отдала Вам эти книги сама (книги, умершего мужа В. Ф. Асмуса)» [6].Так и не понятно: отдала ли книги Ариадна Борисовна или передала с кем-то? В личном архиве В.Г. в Йельском университете книги не найдены автором. Согласно различным электронным источникам Валентин Фердинандович Асмус был известным философом, преподавaл в Московском университете, имел множество публикаций (Более 250 публикаций. Изданы на многих языках мира). Из тех, которые Ариадна Борисовна могла бы подготовить к передаче: «Декарт» (1956), «Философия Иммануила Канта» (1957), «Демокрит» (1960), «Жан Жак Руссо» (1962), «Проблема интуиции в философии и математике» (1963; 2-е издание 1965), «Платон», «Античная философия» (1968; 2-е издание 1976), «Иммануил Кант» (1973).

В 1971 г. издательство Московского университета опубликовало двухтомные «Избранные произведения» В. Ф. Асмуса. Может быть, Ариадна Борисовна планировала подарить Маэстро именно эти два тома. Интересный факт открылся не так давно: философ, профессор Московского университета, убежденный марксист, Валентин Феодинандович Асмус сумел воспитать своих детей в вере.

Ауэр Ванда

Ауэр (богуцька-Штейн) Ванда (1875–1961)

К письму Ариадны Асмус архив «пристегнул» поздравительную телеграмму на французском. Телеграмма послана второй женой Леопольда Ауэра, умершего в 1930 году, — Вандой (урожденная Богуцка Штейн), пианисткой и концертмейстером, которая вместе с мужем записала несколько грампластинок.

Смешно, но первое, что бросается в глаза — это имя получателя: Vladimir Florovitz (Владимиру Флоровицу) телеграмма была послана в начале января 1934 г. В апреле 1933 г. А. Тосканини на концерте закрытия сезона 1932–1933 гг. дирижировал, а Владимир Горовиц играл — 5-й Концерт Л. Бетховена в Карнеги-Холле. После концерта Владимир познакомился с младшей дочерью дирижера Вандой Тосканини. 21 декабря 1933 г. он женился на ней. Текст телеграммы: Тысяча наилучших пожеланий и поздравлений молодоженам [,] Вам — двум творческим душам [,] созданным для того [,] чтобы быть счастливыми [.] (Б) удучи больной [,] сожалею [,] что не смогла выразить в своем сообщении наилучшие пожелания и теплые приветствия» Так, примерно можно перевести текст телеграммы.

Подпись: mrs. Heopold Auer (Хеопольд Ауэр) [7]. Опять смешно? Это — к телеграфисту.

Ашкенази Владимир

Ашкенази Владимир (1937–) всемирно известный дирижер и пианист. Илл. №5.

Первое письмо послано из Тель-Авива 15 мая 1965. Почти все письмо занимает поздравление с концертом-возвращением: «Мы хотим Вам пожелать много лет здоровья, чтобы Вы были способны, как всегда приносить много радости Вашей аудитории [8]. В P. S. В. Ашкенази добавляет, что будет в Нью-Йорке с октября 1965 г. по февраль 1966 г. и «…надеемся Вас повидать». Письмо производит странное впечатление. Во-первых, оно начинается с обращения: «Дорогой Владимир Израилевич!», что абсолютно неприемлемо, т.к. слово «Дорогой» используется в русском языке только по отношению к близким друзьям, родственникам, но не к незнакомому человеку. Обычно, обращаясь к человеку с которым никогда не встречался, принято писать «Уважаемый» или «Глубокоуважаемый». Во-вторых, в обращении к Владимиру Горовицу В. Ашкенази делает фатальную ошибку: он указывает имя отца, Израиль. Почему-то В. Ашкенази, не зная, что отца Владимира Горовица звали Самоил (Владимир Самойлович), пишет «Владимир Израилевич», что может быть неприятным человеку, выросшему в России.

Кроме того, окончание письма («надеемся Вас повидать») тоже не совсем корректно, т. к. Владимир Горовиц принимал не всех, кто стремился повидаться с ним. Кстати, Натан Мильштейн в своей книге воспоминаний отмечает, что посещение Владимира Горовица было для пианистов подобно посещению Папы в Ватикане [166, p. 216]. Особенно Маэстро не любил молодых виртуозов, которые толпами рвались к «королю королей пианистов» (хотя относился с уважением к И. Падеревскому, И. Гофману, Р. Серкину, Шуре Черкасскому и, конечно, к своему «идолу» — С. В. Рахманинову). Поэтому первое письмо Владимира Ашкенази к Владимиру Горовицу, как нам представляется, было не очень удачной попыткой наладить связь между молодым, подающим надежду концертантом и по-прежнему «лучшим из лучших пианистов». Правда, уже 25 мая пришло вежливое «спасибо» на поздравление, отпечатанное на машинке секретарем, естественно, с согласия Маэстро. Нужно сказать, что после знаменитого «концерта-возвращения», 9 мая 1965 г. все, кто поздравили Владимира Горовица, получили благодарственный ответ.

Следующее письмо (посланное 23.02.1966 г.) вновь отчество Маэстро искажено (Израилевич), почему и можно сделать предположение, что Маэстро не принял молодого пианиста с женой в течение октября 1965 — января 1966, как указывал Владимир Ашкенази в первом письме. В этой связи, странным является «подарок» Эмилю Гилельсу грампластинки, которую ему передал от Маэстро Владимир Ашкенази, за что Эмиль Гилельс в письме благодарит Владимира Горовица. Напрашивается вывод: молодой пианист либо виделся с Маэстро до знаменитого концерта-возвращения, либо получил грампластинку каким-то иным способом. Обратим внимание на то, что двумя годами позже (в письме 1967 года) Маэстро уже назван правильно «Владимир Самойлович», а это, в свою очередь, означает, что Владимир Ашкенази уже встретился с ним, т.е. был в доме на 94 улице.

В письме 1966 г. В. Ашкенази рекомендует своего друга пианиста, Стефена Бишопа, двадцати шести лет, как он отмечает, «выдающегося молодого человека». Далее он уведомляет Маэстро, что С. Бишоп является «абсолютным Вашим поклонником и мечтает о возможности с Вами встретиться» и будет в Нью-Йорке с 25.02 по 6.03.1966 гг. (импресарио — Сол Юрок). Он спрашивает: можно ли посетить Маэстро? Телефон не дает («Я знаю, что Вы не хотите, чтобы номер Вашего телефона был известен, поэтому я решил не сообщать его моему другу»). В электронной литературе о пианисте написано, что отцом Стефана был хорват, а мать — американка. Фамилию Бишоп он получил по отчиму (мать второй раз вышла замуж) под которой и начал музыкальную карьеру. Поскольку его путали с джазовым певцом и гитаристом Стивеном Бишопом, в 1975 он сменил фамилию на Бишоп-Ковачевич, а в 1991 г. просто на Ковачевич. Был мужем Марты Аргерих (их дочь — Стефани). Дебют пианиста С. Бишопа в Нью-Йорке действительно состоялся 9 марта 1967 г. в Town Hall. Но принял ли его Владимир Горовиц, мы так и не знаем. Больше в письмах В. Ашкенази его имя не упоминается. Стефен сделал блестящую карьеру. Он выступал с Жаклин Дю Пре, Стивеном Иссерлисом, Сарой Чанг, Найджелом Кеннеди. С 1984 г. — Бишоп-Ковачевич — дирижер оркестра Хьюстона, 1990 — камерного оркестра Ирландии, Королевского филармонического оркестра Ливерпуля, Ванкуверского симфонического оркестра, Монреальского симфонического оркестра и др. Много лет дает мастер-классы в Международной летней школе в Дартингтон-холле. В. Ашкенази указывает в письме, что до 6 апреля у него запланированы концерты и выражает радость по поводу того, что в апреле Владимир Горовиц сможет его принять. Видимо, он получил от него письмо.

«ПОЖАЛУЙСТА, не забудьте» — в этом же письме В. Ашкенази просил 2 билета на концерт 16 апреля 1966 г. в Филадельфии. Думаю, напрасно, т.к. во-первых, после знаменитого концерта-возвращения 9 мая 1965 г. Маэстро понадобился почти год, чтобы вновь начать концертную жизнь. Он говорил одному из журналистов: «Как-то утром я проснулся с чувством пустоты и подумал, что давать концерты не имеет никакого смысла. Доказать, что я все еще могу играть? Разве я не сделал это в мае прошлого года? И потом, я не хочу опять волноваться и нервничать. Долгое время в течение жизни у меня было этого достаточно. Заработать? Денег? Я могу сыграть в нескольких маленьких городках Америки, заработать несколько тысяч долларов и не сталкиваться с лихорадочной атмосферой нью-йоркских концертов» [167, p. 363].

В марте 1966 г. Владимир Горовиц только «запланировал» Карнеги-Холл для сольного концерта на 17 апреля 1966 г. (позвонил Юлиусу Блюму, который в то время ведал залом, программа концерта: Д. Скарлатти Соната фа минор Ор. 481, Л. Бетховен 32 Вариации до минор, В. Моцарт Соната Ля мажор К. 331, А. Скрябин Соната №10 Ор. 71, Ф. Шопен Полонез-фантазия Ля-бемоль мажор Ор. 61, Мазурка си минор Ор. 4, Ноктюрн ми минор Ор. 1, Скерцо №1 си минор Ор. 20). Во-вторых, В. Ашкенази, наверное, даже не предполагал, что его просьба не совсем корректна (известно, что отказ получила Рая Гарбузова, виолончелистка, с которой В. Горовиц и Н. Мильштейн играли в совместных концертах еще в СССР). Он был уверен в том, что для Маэстро снять с продажи два билета не являются проблемой. Обратимся к биографии Владимира Горовица, написанной Гарольдом Шонбергом: «Горовиц и Ванда в мире бизнеса стали легендой — они знали до единого пенни обо всех поступлениях на счет и обо всех расходах. Горе было тому, кто пытался мошенничать. В газете „Таймс“ от 20 апреля 1951 года появилась статья, в которой говорилось об иске, выдвинутом Горовицем против Хека Бразерса, заведовавшего билетной кассой в Carnegie Hall. Со времён открытия зала в 1891 году, билетной кассой занималась семья Хеков. Горовиц обвинил компанию в подделке бухгалтерских отчётов его концертов. Когда были изучены бухгалтерские книги Хека, то было обнаружено, что компания обманула не только Горовица; она также обманула правительство Соединённых Штатов, не уплатив налоги на зрелище на сумму почти в сто пятьдесят тысяч долларов. С тех пор, менеджеры по продаже билетов по всей стране были очень осторожны с бухгалтерией Горовица» [170, p. 169].

«Они (Ванда и Владимир Горовиц) знали, как наэлектризовать публику. Они знали вместимость любого из концертных залов Америки, — рассказывал агент, работающий с ними» [170, p. 226]. Просто В. Ашкенази слишком недолго был за пределами «социалистического мира» и не представлял себе, что стоимость просимых билетов будет вычтена из денег концертанта.

Следующее письмо написано 13 июня 1967 г. из Гетеборга (Швеция). Видимо, Маэстро принял Владимира Ашкенази, т. к. в обращении письма правильно указано отчество: «Дорогой Владимир Самойлович!»

Владимир Ашкенази, как истинный сын своего времени, очень осторожно пишет о «критике» игры Маэстро: «Я не могу Вас критиковать и поэтому я решил ограничиться лишь некоторыми общими положениями. Во-первых, я считаю, что Вы являетесь уникальным явлением в мире пианизма и к Вам нельзя подходить с обыкновенной меркой… Мне приходит в голову сравнение с Шопеном, который, как Вы знаете [,] был практически связан с роялем и мог выразить себя только через ф-нные [фортепианные] произведения… Во-вторых — раз уж Вы — царь рояля, то Вам должно быть все позволено». Последняя фраза выглядит несколько иронично: ведь автор, как нам кажется, подчеркивает, обрамляя в тире, фразу «раз уж Вы — царь рояля» [10]. Именно поэтому мы можем предположить посещение Владимиром Ашкенази дома на 94 улице. Ведь все биографы пианиста пишут о своеобразной атмосфере, царящей в доме: «При посещении дома Горовица, — рассказывал один человек из их круга, — рассчитывали, что ты будешь осознавать, что ты на горе Олимп с богами — двумя богами — Володей и Вандой. И от тебя ожидали поклонения» [170, p. 231].

Королем королей пианистов — назвал В. Горовица Олин Деврис в статье в газете «Чикаго-трибюн» в 1935 г. В архиве В. Горовица в Йельском университете есть фотография с подписью: Ich bin König! Думается, что фраза «…Раз уж Вы — царь рояля…» могла быть написана В. Ашкенази потому, что была произнесена в доме Владимира Горовица.

Теперь о «критике»…

В. Ашкенази пишет, что слушал пластинки игры В. Горовица множество раз. Далее следует, по-нашему мнению, не совсем корректная фраза: «Ваша игра звучит убедительно (за исключением Моцарта)». В устах молодого пианиста, даже лауреата престижного в то время конкурса П. И. Чайковского, это означает, что пишущий эти строки, не совсем понял кому адресовано письмо. Ведь он пишет «БОГУ!», «КОРОЛЮ КОРОЛЕЙ ПИАНИСТОВ!» — так нам представляется мнение о себе Владимира Горовица, тщательно «подогреваемое» Вандой. Далее — уж совсем «грубости»: «… — Мои идеи отличаются от Ваших чрезвычайно». [Ох, не могла Ванда Тосканини читать по-русски! Она бы высказала «наглецу» все, что думает о нем! — Авт.]. «Только два-три места я бы покритиковал, и я надеюсь, что Вы не обидитесь. Во-первых [,] это касается „Острова радости“ [-] объективно говоря, Вы слишком нарушаете ритм (получается 4/8 [,] а не 3/8) и вся страница звучит почти манерно. И я бы не прибавлял тремоло перед последним аккордом, мне кажется, что Debussy написал достаточно (два такта). И во-вторых, вторая часть Сонаты Гайдна звучит для меня слишком романтично — хочется больше невинности, а глубины, уже на этой, невинной, основе» [10]. Как нам представляется, это мнение чересчур субъективно.

Четвертое письмо написано на английском языке 13 ноября 1969 г.

Пятое письмо (11.12.1974 г.) на русском: «Я недавно слышал, что Вы хотели бы иметь хорошую транскрипцию „Классической симфонии“ [С. С.] Прокофьева». Далее В. Ашкенази рекомендует своего «друга» Владимира Леечкиса, который делает хорошие транскрипции. Он предлагает Маэстро проиграть и ознакомиться с некоторыми транскрипциями В. Леечкиса, например, Ноктюрн «Празднества» (К. Дебюсси). И высылает ноты. Далее он пишет, что В. Леечкис недавно эмигрировал из СССР, что живет он в Чикаго. Что его транскрипции звучат неплохо и, что В. Леечкис подходил к В. Горовицу после концерта в Чикаго и дает его адрес. Впрочем, замечает В. Ашкенази, «…Вы можете ответить и просто мне…» [13].

Весьма возможно, что, принимая молодого пианиста с женой у себя дома, Маэстро был предельно демократичен: много шутил, веселился, как это отмечается многими — все возможно… Но это не дает, как нам кажется, право молодому музыканту вести себя подобным образом: в одном письме просить принять «друга» С. Бишопа (и пару билетов в концерт), в другом — играть транскрипции «друга» В. Леечкиса (и писать ему) … Впрочем, он «разрешает» Маэстро «ответить и просто мне, если Вам удобнее».

Следущее письмо от 28.11.1975 г. — Он высылает статью из журнала «Советская музыка» о сестре Маэстро, Регине Самойловне и пишет об этом Маэстро. Следующее предложение воистину кощунственное, если учесть дальнейший текст: «…Не хотел бы Вас беспокоить, т.к. слышал о Вашем горе. (В. Ашкенази имеет в виду смерть дочери Ванды и Владимира Горовица Сонечки). Надеюсь с Вами увидеться в скором времени. Получили ли от меня обработку Fetes Debussy?» [14].

Все это помещается на одном листочке, причем, автор комментарев сохранил последовательность строк: сначала фраза о Регине Самойловне, потом — о смерти дочери, потом — о скорой встрече, потом — о транскрипции. Удивительное письмо. Прежде всего, поражает неспособность автора письма понять, что скорая встреча с Маэстро, 75-летие сестры, смерть дочери и транскрипции Леечкиса не укладываются в одно письмо, тем более в один листочек. Впечатление о странности автора письма усиливается, когда начинаешь вспоминать, что с сестрой Региной Маэстро не виделся 50 лет, за время которых погибли мама и отец, 22 месяца сидел в тюрьме ее муж, погиб средний брат. Именно в 1975 году В. Горовиц продожил свою деятельность по приглашению своей сестры, Регины Самойловны. В 1975 г. ее вызвали в 1-й отдел КГБ и сказали ей, что она «больна». И она вынуждена была подчиниться.

Статью о Регине Горовиц, опубликованную в журнале «Советская музыка» в сентябре 1975 г. к 75-летию со дня рождения и 55-летию творческой деятельности написал Яков Зак — преданный друг, известный пианист и профессор Московской консерватории. В статье дается краткая биография пианистки. Особое внимание автор уделяет тому, что среди гостей семьи Горовицев с 1919 г. были Г. Нейгауз и Ф. Блуменфельд, оказавшие большое влияние на пианистку. Я. Зак отмечает, что мать и все дети этой семьи были музыкантами, что Р. С. Горовиц играла с такими замечательными музыкантами, как Н. Мильштейн, Д. Ойстрах, М. Полякин, С. Фурер, Н. Блиндер. Затем автор подробно останавливается на педагогическом даре Регины Самойловны, приводя высказывания ее учеников о ней, как о педагоге, отмечая, что многие ученики ее класса стали лауреатами международных конкурсов. Конечно, есть в статье и досадная неточность: в частности, в ней написано, что Р. С. Горовиц «несколько лет» была ученицей Ф. Блуменфельда, хотя она занималась в классах В. Пухальского, В. Тарновского и К. Михайлова и никогда не числилась в классе Ф. Блуменфельда, но это не умаляет заслуги автора, единственного музыканта, не побоявшегося «гнева сильных мира сего».

Сонечка — единственная дочь Маэстро. Возможно, не следовало бы писать о несчастье, постигшем семью Горовиц только одной фразой. Несмотря на то, что Маэстро не полетел с женой хоронить дочь, остался в США, он очень тяжело воспринял это известие. Гарольд Шонберг, автор биографии о великом пианисте и человек, наиболее близко знающий Владимира Горовица, написал об этом несчастье так: «… Но эти счастливые дни были омрачены страшной новостью, которую он и Ванда получили 10 января 1975 года. Их дочь Соня была найдена мёртвой в своей квартире в Женеве» [170, p. 231]. И еще одна цитата из того же Г. Шонберга: После похорон в Милане: «Миссис Майкелсон рассказывала, что не помнит, что он (В. Горовиц. — Авт.) играл, за исключением того, „что музыка не была грустной и похоронной“. Миссис Майкелсон смотрела на Ванду, пока Горовиц играл. „Она смотрела на него с такой необычайной любовью и в тот момент была безумно в него влюблена“, — вспоминала миссис Майкелсон. Горовиц играл приблизительно два часа. Это была дань, которую бы Соня оценила, и, вероятно, поняла бы» [170, p. 238].

Бакк Владимир

Бакк Владимир (1944–2007) — пианист, Илл. №6

Написал Владимиру Горовицу письмо (не датировано) после победы в конкурсе пианистов Монтовидео, где завоевал Первую премию совместно с Юрием Слесаревым (конкурс состоялся в 1972 г.). В. Бакк являлся одним из наиболее талантливых учеников профессора Якова Зака. Письмо довольно короткое, но с оттенком юношеского максимализма: «Являясь Вашим учеником и преклоняясь перед Вашим великим талантом, прошу Вас прослушать мои записи. Разные критики находили общие черты в игре». Таким образом, «Солист Московской филармонии, лауреат международного конкурса Владимир Бакк», как он себя именовал, ставит величайшего из пианистов современности и себя на одну планку! [15].

В. Мержанов, входил в жюри конкурса в Монтевидео, он утверждал, что «В. Бакк поразил все жюри своей стихийной виртуозностью, острым чувством ритма, темпераментом» [214]. Написать Маэстро такое мог только советский молодой пианист, опьяненный своими, скажем прямо, не «ах! -какими» успехами. Дальнейшая судьба В. Бакка такова: в 80—90 гг. ХХ в. он уехал в США, где пианиста никто не знал, а «пробиться» — не удалось, в силу каких-то личных качеств (по отзывам современников он был, действительно, отличным музыкантом). В 2007 — умер, никому не известный.

Бакалейников Владимир

Бакалейников Владимир (1885–1953) — русско-американский альтист, дирижёр и композитор. Илл. №7

Натан Мильштейн в своей книге «Из России на Запад», на наш взгляд, дал исчерпывающую характеристику В. Бакалейникову: «Наиболее талантливым членом квартета был Владимир Бакалейников. У него был прекрасный насыщенный звук. Позже он иммигрировал в США, был ассистентом Фрица Райнера, руководителя Чикагского симфонического оркестра, а затем работал с Питсбургским оркестром. Бакалейников обучал юного Лорина Маазеля, который начинал как скрипач.

Прожив много лет в Америке, Владимир, по природе настоящий москвич, по-прежнему говорил на английском языке с сильным русским акцентом: «Doan’t do dat». Мне кажется, он специально сохранял акцент, потому что американцам это нравится

Младший брат Владимира, Константин, тоже уехал в Америку. Он поселился в Голливуде, где стал известным композитором, автором музыки к таким фильмам, как «Notorious», «Mourning Becomes Electra»» [166, р. 51]. В таком случае, становится понятным обращение В. Бакалейникова к Маэстро: «Володя» — они были знакомы с двадцатых годов.

24 сентября 1951 г. «Дорогой Володя!

Мне было приятно узнать, что Вы будете опять мой солист. С большим нетерпением ожидаю Вашего исполнения концерта Чайковского 5 августа (Видимо, концерт был отменен. — Авт.) [.] Я дирижировал программу с N.B.C. Симфоническим оркестром. Моя программа прошла с большим успехом. Risa Stivens была моим солистом. Мне бы очень хотелось получить выступление с N.B.C. orchestra во время зимнего сезона. Мне было сказано, что это зависит от maestro Toscanini. Если это так, то я буду Вам страшно обязан, если Вы замолвите за меня словечко. В смысле времени, наша Питтсбургская Симфония сумеет устроить все [,] что бы удобно для меня. Юлия и я шлем Вам нашу любовь

Преданный Вам

Владимир Бакалейников» [16].

На девятом десятке, точнее в 87-летнем возрасте, Артуро Тосканини перенес микроинсульт, от которого, к сожалению, до конца не оправился. Он очень страдал от провалов памяти, которые влекли за собой невозможность дирижировать. Тогда руководство NBC приняло решение распустить оркестр (решение было принято в апреле 1954 г.). Правда, Владимир Бакалейников об этом уже не узнал, т. к. уже полгода назад (5 ноября 1953 г.) скончался. Скорее всего, просьба в любом случае была для Владимира Горовица невыполнима, т. к. известно, что он за всю свою жизнь никогда ни о чем не просил.

4 апреля 1952 года состоялся концерт Маэстро с оркестром в Питтсбурге (штат Филадельфия), в котором Владимир Горовиц исполнял си-бемоль минорный Концерт П. Чайковского. Дирижировал Владимир Бакалейников — прекрасный музыкант.

Видимо, после концерта В. Горовиц и В. Бакалейников провели вечер, в котором прозвучало желание Маэстро иметь рецензии, написанные после концерта (вспомним, что Концертом си-бемоль минор П. Чайковского начиналось «восхождение» В. Горовица: Гамбург, Париж, Нью Йорк). Поэтому дирижер, который знал Владимир Горовица еще в СССР, написал ему письмо, в котором говорит о своем обещании выслать рецензии на концерт 4 апреля:

1952 г. (после апреля)

«Дорогой Володя!

Согласно нашему обещанию

— посылаем Вам рецензии.

— Юлия и я благодарим Вас за чудный вечер, который, каждый раз, совершенно незабываем.

Сердечный привет Ванде и Вашей дочке, с которой мечтаю познакомиться.

С лучшими пожеланиями

Жму Вашу руку

Влад. Бакалейников» [17].

Следовательно: 1. В. Горовиц, наверное, не говорил со своим тестем о концерте оркестра под руководством В. Бакалейникова. 2. Владимир Бакалейников не дожил до роспуска оркестра NBC, которое произошло спустя год после его смерти. 3. Дирижер и его жена не были в доме Маэстро и благодарность, выраженная В. Бакалейниковым во втором письме, относится к концерту 4 апреля 1952 г., который состоялся в Питтсбурге.

Бендицкий Семен

Бендицкий Семен Соломонович (1908–1993) — пианист, ученик Г. Г. Нейгауза, профессор Саратовской консерватории. Илл. №№9, 10.

Слушал Владимира Горовица в Тбилиси, где учился (родился в Днепропетровске). Отец Семена Соломоновича получил приглашение из оркестра оперного театра и с трехлетним сыном переехал в Тбилиси (Тифлис). Недаром С. Бендицкий пишет в письме к Маэстро, что его отец играл в оркестре с солистом С. В. Рахманиновым. Действительно, Соломон Ноевич Бендицкий был тромбонистом оркестр оперного театра Тбилиси и «много раз играл с Сергеем Васильевичем (Рахманиновым. — Авт.)».

Семья Семена Бендицкого — это целая эпоха в культурной жизни музыкантов ХХ века! Его братьями были: скрипач Лев Бендицкий, концертмейстер Малого оперного театра в Ленинграде; виолончелист Наум Бендицкий (англ. Naoum Benditzky, 1901–1972), работал в Гордонском квартете (Gordon String Quartet), Hartmann Quartet и симфоническом оркестре NBC; виолончелист Александр Соломонович Бендицкий (1917–2006), профессор Музыкально-педагогического института имени Гнесиных, заслуженный работник культуры РСФСР (его жена — библиограф и музыкальный педагог, заведующая редакцией издательства «Музыка» Ольга Осиповна Очаковская, 1914–2002). Старшая сестра была замужем за скрипачом Адольфом Люблинским, концертмейстером оркестра Большого театра; сын младшей сестры Веры Бендицкой — умерший профессор Московской консерватории, пианист Лев Власенко. Сын Семена Соломоновича — прекрасный пианист, сейчас профессор Саратовской консерватории, дочь Анна (Рыкaль — по мужу) — тоже музыкальный педагог.

Учениками С. Бендицкого были: ректор Саратовской консерватории, прекрасный пианист — Лев Шугом, Анатолий Скрипай, Альберт Тараканов, Александр Рыкаль… Сам Семен Соломонович — ученик Г. Г. Нейгауза. Играл с Э. Гилельсом, Г. Нейгаузом, А. Сатановским (соученик В. Горовица в Киеве, затем профессор Саратовской консерватории). В Саратове проводится музыкальный конкурс имени С. Бендицкого.

Письмо (16.09.1984 г.), начинается с фразы И. В. Гете, переделывая которую автор письма пишет: «… Скажем и мы, солдаты от пианизма: „Природа захотела узнать, как она выглядит в поэзии фортепианных муз, и создала Владимира — Красное солнышко, где недвижный Днепр на Подоле много-много раз вдохновлял Вас“. Большего чуда, чем память человека мироздание не знает. Я словно теперь ощущаю, вижу, слышу Вас в Тифлисе в 1923, 1924, 1925 годах» [18]. Семен Соломонович Бендицкий поздравляет В. Горовица с восьмидесятилетием (не подозревая, что Маэстро родился на год раньше, т.е. в 1903 году). Оно очень обширное, написано от руки, и занимает 8 страниц текста. С. Бендицкий вспоминает концерты Владимира Горовица в Тбилиси (Тифлис), немного припоминает программу: первый концерт — Гавот Баха — Сен-Санса си минор, «…закончили Вы свой первый концерт в Тифлисе „Дон Жуаном“. В зале было не больше 18—20 человек, а уже на второй концерт — Рахманинов, Метнер — я пролезал по водосточной трубе в открытое окно 2-го этажа консерватории» [18].

Осенью 1924 года, когда Владимир Горовиц почти два месяца находился в Тбилиси (он ждал свою сестру Регину и друга Натана Мильштейна), и проводил время с С. Бендицким, благодаря которому пианист мог познакомится с В. Анановым, Т. Тарумовым в «гостеприимной семье Фелькерманов», о которых упоминает Семен Соломонович в письме к Маэстро (по подсчетам автора, Семену Бендицкому в 1924 году было 16 лет, хотя он в письме называет еше меньшую цифру — 15). Из газеты мы и узнаем, что концерты были запланированы на декабрь, а проведены лишь в январе.

Очень путанно и странно выглядят фразы письма, где Семен Бендицкий вспоминает Москву в 1922 года и концерт с оркестром «Персимфанс». Автор письма также как Н. Мильштейн и сам Маэстро пишет, что звучал 3-й концерт С. Рахманинова, тогда как в газетном анонсе указана иная программа (Ф. Мендельсон Концерт для скрипки, Ф. Лист 1-й Концерт для фортепиано). В официальной «партийной» прессе напечатано так: «В программе 26-го очередного концерта, завтра, государственный симфонический ансамбль (оркестр без дирижера) исполнит: увертюру и скерцо Мендельсона к комедии Шекспира „Сон в летнюю ночь“, симфоническую поэму Листа „Прелюдии“ и скерцо Дюка „Ученик чародея“ (по балладе Гете). Солисты концерта Вл. Горовиц, исполняющий первый фортепианный концерт Листа и Натан Мильштейн — скрипичный концерт Мендельсона» [203]. Не очень понятно: почему С. Бендицкий упоминает Москву и «Персимфанс», ведь пианист (а С. Бендицкий был прекрасным исполнителем и педагогом), не мог не помнить исполнение 3-го концерта С. Рахманинова, если оно действительно было? Можно предположить, что Маэстро и его друг играли с ансамблем «Персимфанс» несколько раз, в том числе и в 1923 году, но об этом умалчивают все три биографа и газеты того времени. Нам кажется, что версия замены программы в последний момент бОльше заслуживает доверия.

В письме далее автор пишет, что в день смерти Г. Г. Нейгауза, профессор Московской консерватории Яков Зак знакомит его с Вандой Горовиц (значит это было 10 октября 1964 года, именно тогда умер Генрих Густавович, а Ванда Горовиц с Региной Самойловной Горовиц была в Москве). Пианист рассказывает в письме Маэстро, что он снял свои запонки и передал их Ванде для Владимира Горовица «…в знак жаркой памяти от русских музыкантов-пианистов…» [18], а на шутливое замечание Ванды, что можно снять и панталоны, ответил (почему-то посчитал это очень остроумным): «Это Вы сделаете сами при встрече с мужем в Нью-Йорке». В самом конце письма он обратил внимание Маэстро на то, что совместно с главным врачом тамбовской больницы имени святого Луки Яковом Фарбером, главным врачом Тамбовской больницы, нашел рояль С. В. Рахманинова. Выслал Маэстро вырезку из газеты, где описывается находка.

Письмо изобилует стихотворными вставками. Приведены стихи М. Лермонтова, А. Пушкина, И. Гете, Б. Пастернака. Видимо, автор письма не только хорошо знал, но и любил поэзию.

Бунин Виктор

Бунин Виктор (1936–) — пианист, ученик Самуила Файнберга. Илл. №11.

Письмо: 1987–1988 гг.

Письмо не датировано и видимо оно написано в 1987–1988 гг., т. к. в 1990 г. — исполнялось 100 лет со дня рождения легендарного Самуила Файнберга, (годы жизни С. Файнберга — 26 мая1890, Одесса — 1962 октябрь, Москва) — учителя Виктора Бунина.

В. Бунин, в своем письме пишет, что «готовит книгу о С. Файнберге к 100-летию со дня рождения» [19]. Просит Маэстро написать несколько строк о нем. Исходя из того, что для напечатанья книги в типографии нужно минимум полгода, мы датируем письмо примерно 1987–88 гг. К сожалению, планируемая книга о Самуиле Файнберге — не вышла.

Родился Виктор Бунин в Москве в 1936 г., работал в музыкальном училище при Московской консерватории (Мерзляковка) профессором фортепиано. Был членом жюри Российских и Международных конкурсов пианистов, проводил мастер-классы во многих городах России и других стран. Из учеников, наиболее известны: Юрий Слесарев, Владимир Бунин (сын), Андрей Головин, Ксения Юрист, Валентина Соломатина. В официальном сайте Виктора Бунина есть ссылки на его статьи о Самуиле Фейнберге, учителе пианиста. Почти все они опубликованы в восьмидесятых годах и представляют интерес для педагогов-пианистов.

Вместе с письмом В. Бунин прислал Маэстро грампластинки своего учителя, две книги его же и просит рецензию на игру С. Файнберга. Предлагает прислать книгу С. Файнберга «Пианизм, как искусство», — свою, т. к. ее в свободной продаже нет (добавим — в СССР).

Вайнбаум Марк

Вайнбаум Марк (1890–1973) — шеф-редактор газеты «Новое русское слово».

Письмо датировано 10 марта 1970 года. Содержание письма: празднуется 60-летний юбилей газеты. Марк Вайнбаум пишет, что запланировано выпустить три юбилейных номера №№3, 4, 5 апреля 1970 г. Марк просит Владимира Горовица прислать поздравление-пожелание. Пишет, что эти три номера смогут стать своеобразной энциклопедией русских американцев!

Несколько, забегая вперед, скажу: Сергей Довлатов — советский литератор, писатель, сотрудничавший в газете, после своего приезда в Нью-Йорк, в восьмидесятых годах написал редактору-администратору Андрею Седых, заменившего шеф-редактора М. Вайнбаума после смерти последнего, гневное письмо, в котором проходится по послевоенному периоду «Нового русского слова», когда, по его утверждению, до третьей волны эмиграциии из России, газета печатала такие небылицы о СССР, что, как пишет С. Довлатов: «Все кивали». Он буквально издевается над А. Седых. Например, пишет: «В этой газете можно было прочесть любопытные вещи: что Солженицын не знает русского языка, что Россия твердо стоит на пути христианского возрождения, что Леонид Ржевский выше Набокова…» [20].

В апреле 2010 года в Нью-Йорке торжественно было отпраздновано 100-летие газеты. Уже в ноябре 2010 года объявлено о приостановке выпуска газеты. Из интервью с Валерием Вайнбергом: «Владельцем газеты был Виктор Исаакович Шимкин. В 1967-м году он меня случайно увидел в коридоре, а я уже 3 года проработал. Он посмотрел на меня и сказал: „А я вас где-то, молодой человек, видел“. В 1967-м году, в январе месяце Виктор Исаакович Шимкин скончался, и тогда Марк Ефимович Вайнбаум попросил Андрея Седых стать как бы административным директором газеты. Марк Ефимович 19 марта 1973-го года умирает, и Андрей Седых предложил мне пост Генерального директора „Нового Русского слова“. Мне тогда исполнилось 27 лет. <…> …Я очень быстро по лестничке поднимался. Андрей Седых, как и Марк Ефимович Вайнбаум, был человеком старой школы. Я могу сказать, что газета „Новое Русское слово“ переживала во все времена кризисы, из которых постоянно выходила. Я знаю, что на сегодняшний день высокие технологии вытесняют постепенно прессу. Но я также знаю, что „Новое Русское слово“, в своем роде, бренд. И я сделаю все возможное, чтобы „Новое Русское слово“ было, существовало, — и, вместе с интернетовским нашим сайтом, мы улучшили, укрепили и создали действительно настоящий рупор Русской Америки» [195].

Владимирская Надежда

Владимирская Надежда Николаевна. Письмо от 20.04.1986 г.

«Дорогой Владимир Самойлович!

Я вдова Бориса Давидовича Владимирского. Мой муж учился с Вами в Киевской консерватории в классе профессора С. Тарновского. Он всегда восхищался Вашим творчеством, собирал пластинки с Вашими записями.

Борис Давыдович умер в 1979 году от болезни сердца. Я, к сожалению, не выхожу из дома и не могу лично Вас приветствовать. Мы все, старшее поколение, помним Вас по юности и рады, что Вы снова в России.

Ваша Владимирска Надежда Николаевна» [21].

Борис Владимирский родился в 1902 г. (он старше Маэстро на один год, хотя поступил учиться значительно позже — в 1917 г.) Илл. №13. Учился в Киевской консерватории, которую окончил в 1924 г. по классу С. Тарновского. С 1931 по 1937 гг. преподавал в Московском музыкальном училище имени Гнесиных, затем занимал организационные должности в Министерстве культуры, был директором Всесоюзного дома Грамзаписи (фирма «Мелодия»). Имел ряд публикаций по вопросам музыкального образования, производства грампластинок.

Борис Давидович интересовался только классической музыкой и жил произведениями Л. Бетховена и И. С. Баха, остальное его не интересовало. Смешно читать «Записки» Юрия Энтина (поэт) о том, как он уговаривал Б. Владимирского издать грампластинку с песнями Владимира Высоцкого из кинофильма «Вертикаль». Он пишет, что под кабинетом Бориса Владимировича можно было увидеть десятки «попсовиков», которые добивались от него выпустить свои грампластинки. Но он всегда был привержен только классической музыке.

Волконская (Рахманинова) Ирина

Волконская (Рахманинова) Ирина Сергеевна (1903–1969) — старшая дочь С. В. Рахманинова. Илл. №14.

Письмо без даты, конвертa, года. Судя по тому, что автор письма пишет о концерте прошлого года, напрашивается вывод, что упоминаемый концерт состоялся между 1944 г. (1943 г. — смерть С. В. Рахманинова) и 1953 г. (начало 12-летней концертной паузы В. Горовица). Благодарит за концерт, правда, обращается «Глубокоуважаемый Владимир Семенович! (почему Семенович — не очень понятно, тем более, что Ирина хорошо знала Маэстро еще в Европе. — Авт.). Этот концерт был еще более тонко и мастерски продуманный и прочувствованный, чем в прошлом году. Благодарю Вас и за папу (С. В. Рахманинова). Ирина Волконская» [22].

Ирина, родилась в 1903 г. в тамбовской губернии, в селе Ивановка. В Париже, в 1924 г. она вышла замуж за князя Петра Григорьевича Волконского, художника, сына эмигранта, который скончался в возрасте 28 лет в 1925 г. Его дочь, София родилась уже после смерти отца. Она умерла на Багамских островах в 1968 г. Через год умерла ее мать — княгиня Ирина Сергеевна Волконская (урожденная Рахманинова).

18 ноября 1965 г. Ирина Сергеевна пишет еще одно письмо Владимиру Горовицу:

«Глубокоуважаемый Владимир Семенович!

Простите, что беспокою Вас своей просьбой. Была бы Вам очень, очень благодарна, если бы Вы мне подписали программу Вашего концерта, которую я храню как память о большом музыкальном празднике.

Шлю Вам и Ванде сердечный привет и горячие пожелания. И … …подольше Вам жить!

Уважающая Вас,

Ирина Волконская» [23].

Наверное, Маэстро было чрезвычайно приятно сознавать, что дочь Сергея Васильевича Рахманинова, необыкновенно ценимого Владимиром Горовицем, называет концерт-возвращение «большим музыкальным праздником».

Рая Гарбузова

Рая Гарбузова (1906–1997). Илл. №15

Рая Гарбузова знала В. Горовица еще до его отъезда из СССР. Она окончила Тифлисскую консерваторию (1923), ученица К. А. Миньяр-Белоручева. В том же году дебютировала в Москве, в следующем выступила в Ленинграде с «Вариациями на тему рококо» П. Чайковского, удостоившись из уст критики сравнений с Эмануэлем Фейерманом. Играла в ансамбле с Натаном Мильштейном и Владимиром Горовицем. В 1925 г. Гарбузова покинула Россию и совершенствовала свое мастерство с выдающимся виолончелистом Хуго Беккером (кстати, дававшем концерты в дореволюционном Киеве). В 1934 г., после успешного дебюта в Америке на сцене Карнеги-Холла, Рая приехала в СССР, играла в Большом зале Петербургской (уже Ленинградской) филармонии. Играла две программы, затем выступала с оркестром под управлением Фрица Штидри. С 1970 г. профессор Школы музыки Харта Хартфордского университета (штат Коннектикут). Сэмюэль Барбер написал виолончельный концерт и посвятил его Рае Гарбузовой.

Поздравительная телеграмма с концертом-возвращением была дана Раей Гарбузовой в мае 1965 г. В ней виолончелистка замечает, что возвращение на сцену через 12 лет — это не только победа АРТИСТА, но, и ЧЕЛОВЕКА! [24].

В 1968 г. Р. Гарбузова была в СССР, видимо, искала старых знакомых, была в Тбилиси, откуда родом. Уезжая, послала Горовицу открытку, в котором очень кратко описала свое посещение [25].

Гилельс Эмиль

Гилельс Эмиль Григорьевич (1916–1985) — всемирно известный пианист. Илл.№16.

Первое письмо (январь 1956 г.) начинается с поздравления с Новым годом: «Огромных успехов в концертной деятельности, которая снова у Вас наступит, в чем я не сомневаюсь». Нужно сказать, что 1955 год — это дебют Эмиля Гилельса в Америке. Он концертировал во многих городах США осенью и был принят в доме Артуро Тосканини (вилла «Паулин»). В своем письме к Владимиру и Ванде Горовиц пианист с огромным пиететом благодарит их за поездку к «великому А. Тосканини», просит, если получаться фотографии, прислать их ему.

Из записок Фаризет Гилельс (в семье — Ляля):

«Встреча, незабываемая, с Артуро Тосканини, великолепно описана самим Гилельсом. Мы были на вилле у Маэстро, с Горовицем и Вандой [жена Горовица]. Слушали запись Седьмой симфонии Шостаковича, слушали его рассказы. Волнительная встреча… после симфонии — его комментарий, плакал он сам, мы, потрясенные от прослушанного, с трудом сдерживали волнение…» [26].

Эмиль Григорьевич благодарит Маэстро за живой интерес последнего к музыкальной жизни в СССР, рассказывает, что торжественно отметили 200-летие со дня рождения В. А. Моцарта (26.01.1756), что много новых оперных постановок, что готовит ВСЕ 5 фортепианных концертов Л. Бетховена и надеется их играть: «Не теряя времени, выучил 2, 4, 5 концерты Бетховена. Теперь объявил цикл и скоро буду играть все 5 концертов». По этому поводу замечательно написала Елена Федорович: «Гилельс совершает новый исполнительский подвиг. Совершенно иной, „внутренний“, не связанный с политикой и мало зависящий от гастролей и вообще каких-либо передвижений. Он исполняет все пять концертов Бетховена, создав интерпретацию такого совершенства и такой красоты, каких мало найдется во всей истории музыкально-исполнительского искусства» [260].

Завершая письмо, Э. Гилельс выражает уверенность в том, что Маэстро вернется к концертной деятельности и конечно зовет его приехать в СССР.

В книге Н. Мильштейна «Из России на Запад» есть несколько фраз о пребывании пианиста в доме Маэстро: «Я помню один из первых приездов в Нью-Йорк советского пианиста Эмиля Гилельса. Горовиц пригласил нас обоих на чай, и мы говорили о Доменико Скарлатти, которого Горовиц обожал. Гилельс подтвердил, что интерес Горовица к Скарлатти для него был совершенно непостижим. «Почему мы стараемся попасть в стратосферу, где нет воздуха, нечем дышать? Мне нравиться здесь, на земле!» [166, р. 215–216]. Однако следует отметить, что сонаты Д. Скарлатти прочно вошли в репертуар Э. Гилельса с семидесятых годов, т. е. воспринимать слова скрипача нужно тоже очень осторожно, тем более, учитывая отношение к советским исполнителям его соавтора.

1958 г. Открытка — поздравление с новым (так с маленькой буквой в оригинале) 1959 годом! Эмиль Григорьевич называет жену еще Фаризет, а не Ляля, как это будет делать в дальнеших письмах.

Май 1960 г. Телеграмма — поздравление. Рональд Турини, один из самых самых успешных учеников Маэстро получил Золотую медаль Международного конкурса в Бельгии (имени Эжена Изаи, теперь имени Королевы Елизаветы). (За два года до этого, в 1958 г. Р. Турини получил серебрянную медаль конкурса Фрруччо Бузони в Италии). Рональд Турини родился в Канаде, с 1954 года брал уроки у Изабеллы Венгеровой, после ее смерти (1956) — у Ольги Струмило, затем — у Владимира Горовица. Телеграмма Эмиля Григорьевича написана латиницей: «DOROGOJ PROFESSOR POZDRAVLAIU OGROMNIM USPECHOM TURIRNI MOLODEC CELUJU WAS WANDU EMIL» [28].

Письмо от 18.06.1961 г. (Бланк Парижского отеля Rochambeau):

«Дорогая Ванда Артуровна и Владимир Самойлович!

От всей души рад приветствовать Вас. Надеюсь, что у Вас дома благополучно. Как здоровье Сони? Хотя я не получал от Вас известий, но узнаю о Вас от общих друзей.

Я знаю, что Вам послали приглашение на конкурс Чайковского. Было бы замечательно, если бы Вы могли заставить себя приехать к нам. Это я пишу без официальностей. Мне хочется, чтобы такой великий артист как Вы знали, что Вас ждет самый сердечный прием. Подумайте хорошо! Не поддавайтесь пессимизму! Будьте счастливы.

Ваш друг

Эмиль Гилельс» [29].

Письмо (Бланк Римского отеля Victoria):

«Рим 19.03.1963

Дорогие друзья!

Сейчас мы находимся в Италии. Завтра последний реситаль в Риме, а затем поедем в Швейцарию и домой. В Италии уже весна и хотя бывает на душе грустно, но чудное небо и красота природы отвлекает от неприятностей. Леля здесь серьезно болела гриппом и у меня в Милане (особенно) было тревожно (другие врачи и лекарства не помогали). Сейчас, слава богу все в порядке.

Дорогой Владимир Самойлович! Большое спасибо Вам за пластинку, которую мне передал Ашкенази. Я рад был получить от Вас звучащий привет.

Хотелось бы знать как у Вас дела. Как здоровье Сони? Вы наверное знаете о Регине больше чем я, т.к. в последнее время я ее не видел. Леля просит передать Вам и Ванде Артуровне большой привет. Обнимаем Вас и желаем всего наилучшего. В 1964 г. осенью я буду в Н.-Йорке (если буду жив). Надеюсь Вас увидеть.

Ваши Леля и Эмиль» [30].

Во-первых, Э. Гилельс пишет о гриппе, которым сначала заболела жена, потом о том, что лекарства не помогали, что настроение у него «грустное» несмотря на весну. Благодарит за пластинку, переданную ему Ашкенази (весьма возможно, что это был первый альбом Columbia Record, с которой он начал сотрудничать с 1961 г.). И эта фраза в письме вызвала недоумение автора. Дело в том, что Владимир Ашкенази написал свое первое письмо Маэстро только в 1965 году. Не понятно, почему Э. Гилельс пишет о пластинке в 1963 году? Тем более, что далее будет письмо Регины Самойловны Горовиц, которая благодарит брата, за переданную ей Эмилем Григорьевичу грампластинку. Версии этого выстраивается только две: 1. Владимир Ашкенази получил грампластинку от неизвестного лица (или купил ее) и передал пластинку Э. Гилельсу, 2. В. Ашкенази был в гостях у Маэстро и тот передал ему эту грампластинку. Если принять вторую версию, возникает вопрос: почему, побывав в гостях у Владимира Самойловича, В. Ашкенази называет его в письме «Владимиром Израилевичем»?

Странно и тревожно заканчивает письмо Эмиль Григорьевич: «В 1964 г. осенью буду в Н.-Йорке (если буду жив). Надеюсь Вас увидеть» [30].

4 мая 1965 из Хельсинки. За пять дней до триумфа-возвращения:

«Дорогой Владимир Самойлович и Ванда!

Мы счастливы вместе с Вами и от всего сердца желаем вам ни пуха, ни пера»! С Богом, Владимир Самойлович!»

Ваши Ляля и Эмиль Гилельс

Финляндия. Хельсинки.

4.05.1965» [31].

Нужно сказать, что о концерте-возвращении было известно не всем, поэтому так важно это пожелание успеха.

24 июня 1965 г. — Ответ Маэстро (секретарь) «спасибо» «это прекрасно услышать от Вас…» [44].

10 августа 1965 г. — Гилельс отвечает телеграммой: «Сердечно благодарю еще раз горячо поздравляю наилучшие пожелания Ваш Эмиль Гилельс» (латиницей) [32].

Декабрь 1965 г. Открытка — поздравление с Новым годом. Вместо Э. «Е. и L. Gilеls» [33].

19 декабря 1975 г. Наконец! Почтовая бумага с вензелем «Э. Г.» «Дорогие Владимир Самойлович и Ванда Артуровна.

Желаем вам, дорогой друг [,] такого же творческого подъема, которым Вы одарили музыкальное искусство. Ваши почитатели Эмиль, Ляля Гилельс. Москва, дек. [aбрь] 1975» [34]. Здесь, впервые звучит «дорогой друг» и можно не сомневаться, что это от всего сердца!

Телеграмма 21 мая 1982 г. в Лондон: «Рад Вашему триумфальному возвращению концертам в Европе [.] Желаю Вам большого успеха [.] Обнимаю [.] Эмиль Гилельс» (латиницей) [35].

Открытка за 1982 г. (на русском): «Дорогой Владимир Самойлович и Ванда!» Далее (англ.), поздравление с Рождеством и Новым годом (напечатанные на открытке). Ниже нарисованный нотный стан и в скрипичном ключе четверть и восьмые «ля» (Ляля), знак «+» в басовом: четверть и восьмушка «ми» — вниз «ля» (Е, ми — ля–L). Ниже на русском языке «Гилельсы» [36].

Еще одно письмо попало в архив. 20 апреля 1986 г. Это письмо не Э. Гилельса, а его ученицы Ирины Смородиновой, которая, увлекаясь этюдами К. Черни, и записала ВСЕ этюды! [137]. Восторженное.

В приложении №2 привожу документ, представляющий большой интерес. Это Докладная записка о засилье евреев в искусстве. Эмиль Гилельс, рожденный и выросший в достаточно интернациональной Одессе, наверняка, не представлял себе степень антисемитизма, охватившего всю верхушку советского руководства. Думаю, что Записка появилась с одобрения Первого Ленинца Советского Союза — Иосифа Сталина.

Документ отлично характеризует государственный антисемитизм «страны Советов», тем более, что дата 22 августа 1942 года говорит о том, что даже в суровое военное время, в верхних эшелонах власти он цвел пышным цветом. Документ опровергает распространенную среди музыкантов теорию о якобы неприкосновенности Гилельса для сталинского руководства, что его, как еврея не преследовали. От большинства своих именитых коллег, упомянутых в документе, он отличался лишь тем, что попал в два «списка»: в составленном нацистами документе о том, кто в первую очередь подлежит уничтожению при взятии Москвы, Эмиль Гилельс — в первом десятке списка!

Гершовский Ефим

Гершовский Ефим Давыдович. Илл. №17

Был женат на Ксении Юрьевне Давыдовой (1905–1992). Ефим Давыдович Гершовский окончил Московскую консерваторию, но пианистом не стал. Возглавил музей П. Чайковского, первый мемориальный музыкальный музей. В 1941 году в Воткинск, куда была эвакуирована часть музейных ценностей из Клина, приехала правнучка известного декабриста и внучатая племянница Петра Ильича Чайковского Ксения Давыдова. Через год она вышла замуж за Ефима Гершовского. Долгие годы Ксения Юрьевна была верным хранителем духа клинского музея.

Письмо — июнь 1945 г.

«Дом-музей П.И.Чайковского

в Клину

Июня, 1945 г.

Глубокоуважаемый Владимир Самойлович!

Разрешите выразить Вам искреннюю признательность и сердечную благодарность за присланный Вам Государственному Дому-музею П. И. Чайковского альбом грампластинок первого фортепианного концерта в Вашем исполнении.

Мы очень извиняемся за столь большую задержку в ответе, которая произошла в связи с возвращением в Клин фондов музея из эвакуации. Возрожденный музей в мае с.г. открыл свои двери перед многочисленными почитателями музыки великого композитора. Присланный Вами альбом будет использован в готовящейся выставке Музея на тему «Чайковский в Англии и Америке», к подготовке которой мы приступили при содействии Всесоюзного общества Культурной связи с Заграницей.

Еще раз примите нашу благодарность за помощь Дому-музею в деле пополнения его коллекции.

С искренним уважением ПОДПИСЬ

Е. Гершовский

Директор Дома-Музея П. И. Чайковского» [37].

Письмо написано в июне 1945 г. Какие грампластинки мог послать Маэстро? Обратимся к биографам. Гарольд Шонберг в книге «Horowitz. His Life & Music» пишет о двух записях Первого концерта для фортепиано П. И. Чайковского. Обе записи были сделаны с дирижером Артуро Тосканини. Вторая запись — это знаменитый концерт 1943 г. в Карнеги-Холле, принесший в казну более десяти миллионов долларов.

«С Тосканини у Горовица было два исполнения Чайковского: первое, сделанное в студии звукозаписи в 1941 году и второе — прямая запись концерта из зала Carnegie Hall во время войны, 25 апреля 1943 года. Оба исполнения занимают примерно полчаса, что в среднем, приблизительно на четыре минуты быстрее среднего исполнения нынешнего времени.

Исполнение 1941 года не настолько хорошо, как выступление 1943 года. В более ранней версии Тосканини абсолютно непреклонный. Горовиц точно следует за ним. В исполнении присутствуют блестящие, даже величественные моменты, но чувствуется, что Горовиц невыносимо хочет вырваться на свободу. Но удерживаемый Тосканини, он не посмел. А исполнение 1943 года более свободное. Во второй части между гобоем и роялем значительное несовпадение и можно лишь содрогнуться при мысли о том взрыве гнева Тосканини, который разразился за сценой после выступления» [170, р. 324].

Натан Мильштейн, друг Владимира Горовица тоже пишет о записи концерта: «Многие считают Тосканини и Горовица идеальной парой: «лучший дирижер» и «лучший пианист». И оба хотели выступать и записываться вместе. Сначала они записали второй концерт Брамса, выпущенный студией RCA Victor, и имевший большой коммерческий успех. Поэтому они решили еще записать концерт Чайковского.

Весной 1941 года Ванда позвонила мне с просьбой прийти в дом Тосканини, чтобы послушать запись концерта Чайковского, которую недавно сделали ее отец и ее муж. «Приходите и, если вам не понравится запись, скажите об этом папе. Мне эта запись не нравится, но боюсь, что студия RCA будет оказывать давление на папу и Володю с тем, чтобы они позволили её выпустить в свет. Студии RCA важно заработать деньги вне зависимости от качества записи. И вы должны понять, Володя никого не хочет обидеть. Но вы человек объективный, поэтому придите и скажите все папе!» [166, р. 160]