Бесплатный фрагмент - Рухнувший мост

И пространство развернулось в точку

***

Мне снилось море: выцветший песок,

чернели тучи возле горизонта,

и солнце, покидавшее восток,

контрастность добавляло в его контур.

Кричали чайки, галька жгла стопу,

и воды побережье обнимали,

а свод небесный тучами набух —

их гнал отчаянно из тёмной дали.

Густели краски. Быстрая волна

растила силу, набирала скорость.

Я на краю Земли была одна,

и воды потеряли свою скромность.

Они лизали ноги, ветер выл,

внезапно дождь сорвался словно в омут.

Как будто море выбилось из сил…

Но я очнулась вновь в квадратах комнат.

Башня

В окне не гаснет жёлтый свет —

ночник устало гонит тени.

Как робкий гость, как лёгкий след,

ведёт прохожих в мои сени.

Я в башне скрыта от людей,

дракон со мною неразлучен,

и нет истории глупей,

чем отыскать от башни ключик.

Но каждый тянется к теплу,

обещанному жёлтой лампой,

и тут же крошится в золу

под огненной драконьей лапой.

Я около окна сижу,

смотрю на линию в ладони…

Лишь в зеркало глядеть стыжусь —

Блестит оттуда глаз драконий.

Рухнувший мост

Смотрю на тело ветхого моста

и вижу шаткость захиревших свай.

Каркас хрипит, чудовищно устал

метаться по его спине трамвай.

Опоры спят. Мост бережно хранит

тепло капризных солнечных лучей

и опирает плечи о гранит.

Трамвай гремит колёсами звучней…

Он тащит с того берега тоску

(отдать её осенним вечерам),

из памяти мне красочный лоскут

(парадом снов и ярких панорам).

Я знаю, что на дальнем берегу

хранится неподъёмная печать,

исписанная сотнями фигур,

что время оборачивают вспять…

Трамвай бежит, каркас ломает трос,

спина моста прогнулась и скулит…

Уходит под воду последний мост,

оставив память из гранитных плит.

***

Когда я уезжала — Питер плакал,

Нева чернела, хмурилась заря.

В себе хранили тучи сгустки мрака,

их тени пожирали всё подряд.

И каждый якорь в теле Петербурга

крючком тоски застрял в моей душе…

Ах, где и как найти бы мне хирурга,

чтоб вырезал, как опухоль, клише

тревожных мыслей.

Поезд мчит устало

Я сызнова твержу, что я вернусь!

А между рёбер вновь застряло жало,

которым протыкает сердце грусть.

Вечный вопрос

И вот стакан стоит почти пустой,

по граням капли медленно стекают.

Со скрипом пальцем проведу по краю,

я знаю — воздух в пустоте густой.

А если так, то пустота обман,

ненужная и глупая примета.

Разбить на счастье — это ли не метод?

Стакан исчез. Да здравствует стакан!

***

Я — ветер, слышишь, капитан?

Твой парус полон мной до края,

и яхта мчит, в лучах мерцая,

переплывая океан.

Я — шторм. Я — буря. Тихий омут

я в адский превращу котёл!

Но все утихло, взрыв прошёл,

и яхта мчит к родному дому.

Я — капли моря на плече.

Они так жгут, без них так тошно,

что капитану невозможно

тоску унять в другом ключе.

Зима

Ворон с вороной небо в воронку крутят,

и засыпает город, сыплются звёзды.

Небо темнеет, город теперь уютен,

но обжигает холодом стылый воздух.

Ворон с вороной крылья свои расправят,

как расправляют на ночь в кровати простынь.

Больше нет места сводам законов, правил:

Всё, что казалось сложным, вдруг станет просто.

Только холодный воздух тех птиц дурманит,

дымкой накроет крылья белёсо-пегой:

чёрные птицы мокнут в мягком тумане.

Ворон с вороной город укроют снегом.

***

Вместо тысячи слов я просто буду молчать.

Загляни в глаза и дотронься своей рукой

до моей щеки. А на губы мои печать

наложил сегодняшний вечер и дал покой.

Это просто — сколько бы ни было бурь и драм,

расстояний, ошибок, взятых с собою в путь,

твоя вера в меня даст фору любым дарам.

Успокоит, когда нет времени отдохнуть.

Словно в центре пустыни чистый, звенящий ключ

волю к жизни даёт, спасает по мере сил.

И уже не важно, как сильно город колюч

да какое погаснет из небесных светил.

Перепутье

Небо натянуто розовой простынёй,

солнце по кругу катит в густую вечность;

я на развилке застыла, на пропускной,

и не могу понять свой маршрут конечный.

Сторож косит на меня уже битый час —

у турникета места совсем не много.

Я сомневаюсь, в подкуп идти или в пас,

кажется, там и там не моя дорога.

Дяденька сторож, сыграй со мной в преферанс!

Эта развилка — чёртово перепутье:

Не убежать… А мыслей слепой декаданс

травит нутро едкою жидкою ртутью.

Небо натянуто розовой простынёй…

Мне бы зарыться в неё, уснуть покрепче.

Дяденька сторож, какой пойти стороной?

Как сложный выбор сделать немного легче?

Туман

Туман. Промозгло. Город загустел.

Стенают одиноко фонари.

Их свет упругим стал, осиротел,

как сахар в кружке чая, растворим.

И привкус жёлтой световой волны

оскоминой осядет на зубах.

Как ярки в городе туманном сны,

как мелочны проклятья в этих снах.

Чернеют окна, как могилы звёзд,

бесплодные воронки чёрных дыр.

В тумане — это будто не всерьёз.

Весь город постарел и стал седым,

а небо опустилось до земли,

пролезло мне за пазуху, в карман.

И этот мир как будто неделим —

один холодный призрачный туман.

Молчание

Слово споткнулось о дыбом стоящий язык.

Столько всего в голове и рвётся наружу!

Но нет ни звука, как будто бы голос отвык

Вмиг занимать пространство и стал словно лужа.

Так и клокочет внутри, закипает и жжёт,

что не найти ни лазейки ему, ни края.

Переливается, рвётся быстрее вперёд

и умирает, внезапно пересыхая

.

Волны удушья стихают. Не легче ничуть.

Слово споткнулось, и голос теряет запал.

Лёгкие справились, осталось только сглотнуть

всё, что наружу рвалось, но язык не сказал

Кит

Видишь чёрную тень под водой? Это кит.

Он большой и тяжёлый, как Бруклинский мост.

Сильный, холодный, спокойный, как монолит,

и, если честно сказать, то не так уж прост:

в полночь, когда на востоке взойдёт луна,

он поднимается к воздуху из глубин,

и от холодного бока катит волна,

что добежит до подножья седых руин,

выцветших на далёком пустом берегу.

Нам бы добраться туда поскорей с тобой.

Полночь наступит скоро… Поверь, я не лгу.

Жаль только, кит заберёт нас быстрей с собой.

Звезда

На небе разгорается звезда.

Она как будто набирает силу

из воздуха. Холодная среда

её взрастила.

И вот когда какой-нибудь чудак

в привычной новогодней суматохе

её заметит, завершится шаг

к концу эпохи.

Ведовство

Я ведьмой стала от беды.

В колодце дома нет воды,

и я бреду вдоль той гряды,

что валом очертила город.

Мой чёрный кот, как верный пёс,

у моих ног. Не надо слёз.

Беги, пожалуйста, всерьёз,

коль ты ещё так рьян и молод.

И не моя, поверь, вина,

напьются люди допьяна,

дождутся в городе темна,

учуют свой кровавый голод.

И будут дом палить огнём,

мне этот план давно знаком,

и будут крики, а потом

уснет спокойно старый город.

***

Запах мандаринов. Зябнут плечи.

Осенью наполнены стаканы.

Память может тихо покалечить —

место памяти сейчас вакантно.

Выпью осень залпом, заливая

пустоту, скучание по дому.

Память может спрятаться (я знаю),

уступая пустоте истому.

***

Мы как Адам и Ева. Но на разные берега

разнесло. И мосты. И нам не дождаться рассвета.

Этот город становится злее любого врага,

когда небо ночное чудовищно синего цвета.

Мы застряли, и время нещадно сжимает тиски

под рёбрами там же, где дико колотится сердце.

Эти серые глыбы мостов так мертвы, высоки

и расколоты надвое, словно распахнуты дверцы.

А за ними тоска, и тягучее тело реки

нам мешает дышать в унисон,

держаться друг друга.

Но рассветные блики лучей так светлы, далеки,

и мосты усмехаются дважды разорванным кругом.

***

День за днём

слипнутся в новый год,

много пьём,

слепо идём вперед.

Вороньё

в окнах мозолит глаз…

Всё враньё,

всё решено за нас.