Бесплатный фрагмент - Роуз Блэк

Бешеная

Роуз Блэк не любила себя по многим причинам. Одной из причин были ее волосы. Она ненавидела, когда ее густые каштановые пряди пушатся, поэтому она каждое утро беспощадно выпрямляла их и выливала сверху тонну лака, который тихонько таскала из маминой комнаты.

Вторая существенная причина — необычные глаза: правый был темно-карий, а левый ярко-зеленый. Каждый раз, когда девушка гляделась в зеркало, ее маленький рот с пухлыми губами изгибался в усмешке над самой собой. «Натуральная ведьма», — думала она, мысленно закатывая глаза.

Третья причина — строгая школьная форма, состоящая из темно-серой юбки, такой же расцветки пиджака и белой блузки с малиновым галстуком, который Роуз от скуки превращала в удавку, сидя на уроках. Все ее нутро сопротивлялось тому, что ей приходилось одеваться как все. Она и сама не понимала, что ей нужно: быть как другие или отличаться. И то и другое сводило ее с ума. Впрочем, она сама еще не решила, чего хочет. Настроение ее, как и у многих подростков, менялось по сто раз в минуту, словно взбесившиеся часы, чья стрелка вращается, точно пропеллер.

Короткая юбка, из-под которой торчали острые колени, плохо прикрывала не только длинные ноги, но и истинную натуру обладательницы.

Обычная ученица на первый взгляд, но если бы вы познакомились с ней поближе, то ахнули бы от изумления и, возможно, стали бы молиться о спасении ее и своей души. Добро и Зло шли рука об руку с начала времен, но тут все было не так просто.

— Зи-зи, — она уже в третий раз услышала, как ее зовет дядя, но вновь сделала вид, что не замечает его присутствия. — Зи-зи, ты меня вообще слышишь?

— Ты что-то сказал? — ответила она, не поднимая головы и продолжая ковырять в тарелке застывшую кашу.

— Хочешь пойти голодная?

— Что-что?

— Ай, опять в том же духе. — Дядя замотал головой, махнул на нее рукой и быстро удалился в прихожую.

Вернувшись через какое-то время, мужчина вновь застал Роуз с нетронутой тарелкой. Его чуть спадающие на плечи волосы, завивающиеся в мелкие блестящие кудряшки, смешно подпрыгивали от резких движений и забавляли Роуз. Она еле заметно улыбнулась, но ухмылка не укрылась от черных глаз дяди.

— Роуз, как же с тобой тяжело, — вздохнул он и махом приземлился рядом с девушкой на мягкий диван, отчего та самопроизвольно подскочила. — Тебя возможно заставить вести себя как нормальный подросток?

— Нормальный подросток? — Тонкие брови взлетели вверх. — Ты видел «нормальных» подростков? — Разноцветные глаза говорили: «Что ты несешь?»

— Ты знаешь, что я имею в виду. Твоя мама была бы не очень довольна.

Девушка насупила брови и вновь уставилась в застывшую массу, которая когда-то была аппетитной кашей. Сморщив свой курносый нос с небольшой горбинкой, Роуз продолжила ковырять содержимое тарелки.

— Прекрати на нее обижаться, — снова вздохнул мужчина.

— Как скажешь, дядя, — она сделала упор на слове «дядя».

— Ради Бога, Роуз, называй меня просто Адам. У нас разница восемь лет.

— Как скажешь, дядя. — Она стала интенсивнее копаться ложкой в овсянке, пристывшей к стенкам тарелки.

— Если будешь так себя вести — выпорю.

— Да? — Она округлила свои глаза. — Тогда я скажу, что мой родной дядя лапает меня во всяких местах.

— Зачем ты это говоришь? — Адам закрыл ладонью свои глаза. Казалось, что таким образом он пытался сделать так, чтобы Роуз Блэк в его жизни стало хоть на чуточку меньше. — Думаешь, мне все это нравится? Я просто в восторге от твоих выходок и острот, и от всего, что в этом доме творится по ночам. Эти странности… твои разговоры с… Это все твой отец.

Роуз ничего не ответила, продолжая мучить овсянку.

— Дай сюда! — Адам выхватил тарелку из-под носа девушки и резким движением отправил в мойку.

Звон тарелок будто разбудил Роуз. Она вся насупилась, покраснела и исподлобья посмотрела на мужчину.

— А ты думаешь, мне все это нравится? Я не хочу всем этим заниматься. Разве я могу быть нормальной, если после школы… — Она резко умолкла, покраснев, вскочила из-за стола и пулей вылетела из кухни, оставив после себя лишь аромат мужского одеколона, которым пользовался Адам.

— И прекрати шарить в моей комнате! — крикнул он вслед девчонке, но след ее уже простыл.

Он не торопясь вышел в коридор и закрыл входную дверь, которую Роуз оставила распахнутой. Он взглянул на пол — его начищенные до блеска ботинки валялись как попало. «Бешеная», — пробубнил он, поправляя обувь.

Потом Адам взглянул на столик в прихожей и раздраженно вздохнул: «Снова стащила мои очки. И как отучить эту девчонку брать чужие вещи?»

Маньяки и цинизм

— Ты пахнешь так, будто тискалась с мальчишками, — фыркнула Анна, встретив Роуз у железных массивных ворот школы №13, представляющей собой три корпуса.

Роуз забавляло, что ей приходилось учиться в школе с таким мистическим номером. Вот только самым страшным тут был ремонт, термиты и маленькие кабинеты, в которых было слишком тесно. Роуз казалось, что еще немного, и у нее разовьется клаустрофобия. Еще больше ее волновало, что приходилось слишком близко сидеть к другим ученикам. Девушка надеялась, что вскоре покинет это место, ведь бесконечные переезды в их семье уже стали нормой после смерти ее отца.

— И тебе привет, — ответила Роуз, неохотно следуя за Анной.

С потолка на нос Роуз упала холодная капля воды, отчего та брезгливо поморщилась. «Отвратно», — подумала она. Потолки ужасно протекали, образуя лужи, которые не успевали вытираться.

— И что это за странные очки в такую темень?

— Молчание — золото, — тихо ответила Роуз.

Анна тут же поджала губы.

— Зачем ты встречаешь всех учеников? Для старосты слишком много обязательств.

— Так мне можно говорить, или как? — съязвила Анна.

Они шли по плохо освещенным коридорам с мигающими лампочками к кабинету математики. Старенькое покосившееся здание бывшего особняка, у которого так и не нашлось наследников, нуждалось в капитальном ремонте. Скрипучие полы, изъеденные термитами, окна, пропускающие сквозняк, и многое другое нагоняло на Роуз смертельную тоску.

— Слышала новости, но не думала, что все так серьезно.

— Да, тут теперь полно охраны и полиция прочесывает каждый закоулок в городе. Снова пропала ученица из выпускного класса предуниверситетской подготовки.

— Радует, что нам до этого еще два года, — невесело рассмеялась Роуз, улыбаясь одними лишь губами. Темные стекла очков надежно скрывали ее глаза.

— Твой цинизм сводит меня с ума, — покачала головой староста и закатила свои бесцветные серые глаза. — Этот маньяк вряд ли смог бы держать тебя у себя слишком долго, ты бы его доконала за пару минут.

— Спасибо за комплимент.

Анна фыркнула. Иногда этим фырканьем она напоминала Роуз маленькую злую пони. Ростом девушка была не больше 1,5 метра, полненькая, да и лицо у нее было немного лошадиное: вытянутое, с большим ртом и крупными зубами. Соломенного цвета волосы она всегда убирала в жиденькую косу. «Тебя точно не украдут», — ехидно подумала Роуз.

Уже третья пропавшая выпускница могла похвастаться модельной внешностью. Видимо, этот маньяк обладал отменным вкусом.

— Ты общалась с кем-нибудь из пропавших девушек? — спросила Роуз, чтобы хоть немного разбавить скуку.

— Нет, эти напыщенные курицы мне не интересны.

— О мертвых либо хорошо, либо ничего, — последовал ответ.

— Роуз, ты меня все больше поражаешь, — возмутилась Анна, уставившись на девушку водянистыми глазами. — Почем ты знаешь, что их уже нет в живых?

— Предчувствие.

Анна снова фыркнула, а Роуз еле сдержалась, чтобы не рассмеяться. Вот только веселилась она не по-настоящему, а лишь пыталась замаскировать свои истинные чувства, сводя все в шутку.

— Мне нужно в туалет, можешь идти в класс без меня, — сообщила Роуз старосте, мечтая поскорее отделаться от ее общества.

— Смотри, не пропадай там, — последовало наставление.

— Это не то место, где бы мне хотелось пропадать, — с нажимом сказала Роуз и, сняв солнечные очки, таким взглядом посмотрела на Анну, что та поспешила оставить одноклассницу одну.

Все вокруг покрыто слоями пыли

За окном шел мелкий дождь, чьи капли стучали по карнизу и стекали по пыльному стеклу, оставляя мокрые прозрачные дорожки. Они привлекали внимание Роуз намного больше, чем мистер Стоун.

Это был совершенно безэмоциональный мужчина преклонных лет, от которого пахло старым затхлым шкафом. Медлительный в словах и движениях, он оправдывал свою фамилию. Его каменное лицо навевало на Роуз скуку, как и все вокруг.

Мистер Стоун медленно двигался по классу, декларируя стихи собственного сочинения, в смысл которых никто не вникал. Роуз взглянула на серый заношенный костюм своего учителя и мысленно представила, как бьет его мухобойкой. Раз! — и из волокон жесткой ткани, покрытой катышками, вырываются столпы пыли. Два! — все начинают громко чихать, а потом множество детских рук подхватывает мистера Стоуна, открывает окно и выставляет его прямо под дождь, который все усиливается. Три! — мистер Стоун очищается от скопившейся в нем пыли. Его старый костюм внезапно становится ярко-оранжевым, а с лица смывается угрюмое выражение, и на щеках появляется свежий румянец. Четыре! — мистер Стоун начинает радостно хохотать и благодарить своих учеников. Они освободили его от серости, вдохнув в его тело новую жизнь.

Но, думая о мистере Стоуне, Роуз на самом деле думала о себе. Ей казалось, что с недавнего времени ее жизнь остановилась, покрывшись толстыми слоями пыли, да такими, что никакой дождь не сможет их смыть. Если бы она знала, как избавиться от этих давящих на нее пыльных одеял, она бы давно начала уборку. Но она не знала.

Этот город оказался самым тусклым, старым и неинтересным из всех, в которых Роуз выдалось жить. Но он лучше всех характеризовал ее душу. Вся эта напряженная обстановка в городе, образовавшаяся из-за странных исчезновений школьниц, в какой-то степени пугала Роуз, а в какой-то рождала в ней другое чувство — возбуждающий вкус перемен. Что-то происходило, и пусть то были не самые радужные события, но они, определенно, должны были привести к чему-то интересному.

Ни одна из исчезнувших еще не была найдена. Да и прошло всего каких-то три недели с пропажи первой жертвы. Хотя и жертвами пропавших было называть рановато. Вдруг здесь и вовсе не был замешан маньяк, на которого все так яростно пеняли. Что, если то был продуманный побег подруг, которые решили устроить бунт, не желая подчиняться системе, диктующей им, как жить. И Роуз могла бы в это поверить, ведь подготовка к школьным экзаменам в ее глазах была сущим кошмаром. На своей шкуре ей пока не довелось прочувствовать всю прелесть бессонных ночей за зубрежкой километровых билетов, но она часто слышала жуткие истории о том, как бедные ученики сходили с ума, не в силах успокоить расшатанные нервы. Она слушала множество жизненных историй: ужасных, странных, обычных. Но лучшие из историй она вычитала из книг.

Роуз любила читать, погружаясь в многочисленные миры, потоком струящиеся по рекам ее сознания. Она читала много и жадно, все больше отстраняясь от своей настоящей жизни (если ее можно было так назвать). И сейчас, сидя на уроке литературы и предаваясь фантазиям, она жалела, что не взяла с собой ничего из папиной библиотеки, в которую не заходил никто, кроме нее.

Роуз была возмущена, что ни маму, ни Адама не интересовали внутренний мир ее отца с его фантастическими Вселенными, необитаемыми островами, населенными племенами, давно считающимися вымершими. Подводные царства, межвременные петли, гиганты, волшебники и сирены — вот что трогало душу отца Роуз. Но ее родным было проще считать ее отца чудаком и даже после его смерти не говорить о нем. Роуз сама наводила порядок в библиотеке, несмотря на недовольные взгляды матери. Мать держалась с ней эмоционально холодно, нехотя отвечая на вопросы об их семье. Все их общение ограничивалось нравоучениями и раздачей домашних обязанностей.

Девушка вспоминала, какой ее мама была до катастрофы, а именно мягче и теплее. Но разве Роуз виновата в том, что случилось? Почему ей приходилось видеть маску вместо привычной дружелюбной улыбки? Этого она не понимала. Да, мама страдала, но нельзя же заставлять страдать остальных.

Адама вообще по-настоящему интересовал только он сам. Экспрессивный художник, чьей эмоциональности хватило бы на двоих — ему и его сестре, эмоции которой остались где-то в прошлом. Адам часто раздражал Роуз, ведь его было слишком много в ее жизни. Бесконечные выставки и мастер-классы, на которые он таскал племянницу, чтобы чем-то занять и отвлечь ее от мрачных мыслей, мало интересовали саму Роуз. Она решила, что писать картины ей неинтересно. Это был мир Адама, но не ее. Ее мир был другим. Только книги могли на несколько часов увлечь ее, занять другими картинами, возникающими не на холсте, а в ее голове.

«Какая же ты сложная, — всплескивал руками Адам каждый раз, когда не мог найти в глазах Роуз заинтересованности в его увлечении. — Завихрень!» «Сам ты…» — надувалась она в ответ. Но Адам пытался вновь и вновь, и, казалось, еще не скоро перестанет. Это упорство восхищало Роуз, но она никогда не говорила об этом дяде. Она то ли вредничала, то ли завидовала ему в том, что не такая, как Адам. Его энергетика, бьющая живительным ключом, могла сбить Роуз с ног, а она не хотела открываться, не хотела принимать все как есть. Роуз не могла делать вид, что ей весело, что она не грустит об отце. Никакая арт-терапия не заставила бы ее «жить дальше», «жить счастливо» или «смотреть на мир сквозь розовые очки» — очки у Роуз были черными.

Ведьма!

Когда старые школьные часы пробили два по полудню, Роуз собрала свои вещи и побрела домой. В школе с ней даже никто не собирался заговорить, наверное, чувствовали ее недоброжелательную энергетику. «Не подходи, а то врежу», — таким взглядом девушка провожала одноклассников, и те держались как можно дальше.

В этой школе Роуз училась всего пару месяцев, но так и не завела друзей, или хотя бы кого-то, кто понимал ее. Но, на то были свои причины. Вряд ли кто-то из ее окружения смог бы понять ее натуру. Тем более, у Роуз была тайна, о которой знала лишь ее семья.

Кутаясь в шерстяной серый шарф, девушка представляла, как утопает в серости будней, сливаясь с угасающей природой, готовящейся к зимнему сну.

Погрузившись в себя Роуз не заметила, как забрела в лес. Ступая по прелым листьям и мягкому мху, хлюпающей под ногами глине, она вдохнула полной грудью, расправила плечи и задышала свободнее. Роуз хотелось отдаться без остатка совершенству елей, чьим мощным стволам и вечнозеленым иглам все было ни по чем. Эти деревья оставались прежними, несмотря на внешние условия. Здесь, в окружении хвойных гигантов, куда не проникал холодный осенний ветер, ее кровь согрелась, разливаясь по телу. Она почувствовала, как ее щеки запылали, и зашагала медленнее.

А потом Роуз услышала хруст деревьев где-то позади себя, но, обернувшись, не заметила ничего необычного. «Наверное, какая-то белка», — подумала она и пошла дальше чуть быстрее.

Пройдя еще несколько метров, девушка успокоилась и замедлилась, наслаждаясь тишиной. Здесь, в окружении безмолвной природы, Роуз думала об отце. Когда-то они вдвоем любили ходить в походы, а иногда он брал с собой своих закадычных друзей и их детей — ровесников Роуз. Песни под гитару у костра, страшные истории, рассказанные шепотом под хруст ветвей и стрекотание кузнечиков — казалось, все это останется в сердце девушки навсегда. Это было временем надежд, беззаботного детства, веры в то, что близкие будут рядом с нами вечно.

Теперь же моменты счастья стали сменяться разочарованием. Стоило Роуз порадоваться чему-либо, ее ждали боль и слезы. Поэтому она стала циничной и немногословной.

Вдруг вновь послышался громкий хруст веток. Роуз остановилась, огляделась — никого нет. Странно. Девушка занервничала и подняла голову, разглядывая макушки елей. Небо стало темным. Интересно, сколько времени она провела в лесу? Нужно было возвращаться домой, пока еще что-то можно было разглядеть, а темнело сейчас очень рано.

Так, куда идти дальше? Еще не хватало заблудиться. Но у Роуз был опыт хорошего следопыта, поэтому она взяла себя в руки и, включив все свои знания ориентирования на местности, пошла, как она считала, в нужном направлении.

Но, через какое-то время хруст за спиной Роуз повторился, и ее прошиб холодный пот. Неужто это маньяк? Девушка ускорила шаг, а затем и вовсе побежала. А потом она отчетливо услышала, как кто-то бежит следом. Она вложила все свои силы в бег, чувствуя, как колит в боку. Нет, боль не остановит Роуз. Она пережила столько душевной боли, что боль физическая уже не пугала ее. Пусть она сотрет ноги в кровь, но не позволит какому-то извращенцу поймать ее.

Так, она бежала не оглядываясь целую вечность, пока не выбежала из леса, а потом она побежала еще быстрее, и, очутившись на своей улице, резко остановилась и обернулась — никто уже не следовал за ней по пятам. Лишь случайные прохожие — пожилая пара — посмотрели на нее с интересом, а потом отвели взгляд и пошли дальше по своим делам.

Может, воображение сыграло с ней злую шутку? И что с ней в самом деле? Наверное, всеобщая паника так повлияла на ее и так расшатанную психику.

Вернувшуюся домой Роуз встретил пустой дом. Адам, наверняка, сейчас на работе, а мама еще не вернулась из поездки. Она часто так делала, когда происходило что-то, что она не могла выдержать. Она уходила в себя, развлекалась, а потом возвращалась как ни в чем ни бывало. Но сейчас ее так подкосило, что Роуз почти ничего не слышала о ней целый месяц. Лишь редкие короткие сообщения на телефон напоминали девушке, что у нее есть мать: «У меня все нормально. Как ты? Как уроки?» или «Скоро вернусь. Не звони. Деньги в чулане в первом ящике комода. Не трать много. Целую. Мама». СМС о том, что мама вернется скоро, Роуз получила две недели назад.

Ладно, пусть, решила Роуз. Она ляжет спать и проживет еще один день, потом еще и еще, пока не станет хоть чуточку легче.

Она сняла темные очки Адама и положила на комод в коридоре. Взглянула на себя в зеркало — волосы вновь начали виться. Во всем виновата сырость. Эта осень порядком затянулась. Закрыв входную дверь, Роуз представила, как в ее дом врывается маньяк и разделывается с ней прямо в коридоре, а потом утаскивает ее бездыханное тело в темноту. Это добило бы маму. Роуз невесело хмыкнула.

Она поднялась в свою комнату, прикрыла дверь и села на кровать, закрыв глаза. Темнота, подумала Роуз, в ней ничего нет. Приятнее было находиться в темноте, чем лицезреть все то, что ее окружало: старые пожелтевшие обои, разбросанные по полу учебники, множество нераспакованных коробок (ни к чему разбирать вещи, если и так придется переезжать вновь и вновь).

Вдруг мысли Роуз прервал странный звук, который она услышала будто бы издали. Щелчок, еще один. Она не поднимала век, прислушивалась. Звук раздался сильнее. Девушка открыла глаза и поняла откуда исходил источник шума — окно. Кто-то бросал маленькие камушки в стекло. Роуз медленно подошла к окну и прислонилась к стеклу. Звяк! — очередной камушек ударил рядом с ее лицом. Роуз дернулась, посмотрела вниз — ну конечно, это соседские мальчишки. Было плохо видно, но это точно были они — братья Рэд — рыжеволосые сорванцы с огненно-рыжими волосами. Старший всегда подначивал младшего. Впрочем, ничего не изменилось — младший бросал гальку, а старший стоял на стреме. Ох, и противные у них рожи. Конопатые, с большими носами и оттопыренными ушами. Младшему было от силы лет двенадцать, а старшему на днях исполнилось семнадцать.

Девушка аккуратно приоткрыла форточку и крикнула сквозь зубы, еле сдерживаясь, чтобы не послать их куда подальше:

— Ей вы, чего хотели?

— Блэк! Это она, — заскулил младший, мгновенно отскакивая подальше от окна.

«Правильно, — подумала Роуз. — А то вылью на тебя помои».

— Не ори, — рявкнул на него старший. — Иди погуляй.

— Так чего тебе надо? — повторила Роуз, обращаясь к зачинщику акта вандализма. — Хочешь поменять мне окно?

— Слушай, Блэк, — старший засунул руки в карманы и подошел ближе. — Тут поговаривают о странных вещах.

— Это о каких же?

— Анна Грин сказала про тебя кое-что.

— И что же?

— Да то, что ты пг❜оклятая ведьма! — раздался голос младшего откуда-то из кустов.

— Замолчи, Тим! — осадил его старший.

— Я смотрю, твой братик меня боится, — усмехнулась Роуз. — А ты что, Эд? Не думал, что я могу навести порчу, например? Зачем явился?

— Слушай Блэк, — сквозь зубы прошипел Эд. — Имей в виду, что тебе здесь житья не будет. И можешь не закрывать свои страшные глазища очками. Про тебя все уже знают.

— А что же ты не убил меня там в лесу? Это же ты за мной следил?

— Чего? — старший недоуменно уставился на Роуз. — Мне делать что ли нечего? У нас рыскает маньяк, а я буду гулять по лесу? Хм… а ты что делала в лесу? Ааа… колдовала!

— Ведьма! — вновь раздался голос младшего из темноты.

— Тим, иди домой! — заорал Эд.

— А чего потащил меня? — обиженно захныкал тот.

— Я непонятно выразился?

— Ну и ладно, — бросил младший, и, надувшись, поплелся в сторону дома. — Нужна мне была эта дуг❜а

— А с тобой я не договорил, — обратился Эд к Роуз.

— Так чего ты хочешь? — раздраженно вздохнула она. — Признания в том, что я колдунья?

— Нет, мне нужно кое-что другое, — ответил тот и уголки его губ поползли вверх. — Я гарантирую тебе защиту, если ты согласишься на мои условия.

— Какие еще условия? — усмехнулась Роуз.

Ну и странный разговор. Девушке поскорее хотелось закончить его и вновь погрузиться в себя.

— Пообещаешь мне каждый день после школы целовать тебя и я сделаю так, что никто тебя не тронет.

В ответ Роуз еще шире открыла форточку и громко рассмеялась:

— Пошел ты, Рэд! — крикнула она, что есть мочи. — Дальше целуй воображаемых подружек!

— Будь ты проклята, Блэк! — яростно крикнул Эд, выставив подбородок вперед. — Тебе конец.

— Ха! — только ответила Роуз и с силой захлопнула форточку.

Она смотрела, как старший Рэд удаляется, показывая ей неприличные жесты, и усмехалась про себя: «Все равно перееду, наплевать на этих придурков».

А потом она обернулась и на секунду застыла, не в силах пошевелиться: в самом темном углу своей комнаты она увидела неподвижный силуэт. Дрожь пробежала по ее телу, а ноги подкосились. Пальцы рук онемели, а сердце бешено забилось. Она прижалась к стене и смотрела на силуэт не моргая.

Силуэт пошевелился, медленно приблизился. Роуз открыла рот, набрав побольше воздуха, чтобы закричать, а потом… выдохнула. Он снова пришел. Она не видела его так давно, но он нашел ее здесь, в этом старом городке. Казалось, что тут она могла залечь на дно, забиться в угол, спрятавшись от всех и вся, но не тут-то было.

Роуз хмыкнула, вглядываясь в темноту, а потом уголки ее губ медленно поползли вверх и она произнесла:

— Ну здравствуй, Жрец.

Это случилось снова

— Здравствуй, дитя, — молвил Жрец и вышел из тени. Его лицо, словно глиняная маска, было строгим, с резкими чертами лица, будто высеченными из камня. Жрец, как всегда, явился к Роуз в образе человека, но, его настоящий облик по-прежнему оставался для девушки тайной.

— Я так понимаю, — вздохнула девушка, — это случилось снова.

То был не вопрос. Роуз знала, зачем Жрец вернулся. Он пришел за новой заблудшей душой, которая не желала прощаться с миром живых.

— Ты как всегда права, — молвил Жрец. Мускулы его лица ничуть не дрогнули, лишь черные глаза зажглись пламенем в ночи, выдавая его сверхъестественное происхождение. Он был одет в длинную просторную рясу белого цвета, а голову его украшала золотая пластина с древними символами, напоминающая корону. — Время пришло.

— Ну, понятно, — небрежно бросила Роуз, будто говорила не со служителем царства мертвых, а с одноклассником. — Снова переезжать, чтобы хоть немного от тебя отдохнуть.

— Разве ты не этого хотела? — глаза Жреца вновь запылали.

— Ты — чистое зло, — пробубнила Роуз, бросив на гостя обиженный взгляд.

— Глупое дитя, — бесстрастно ответил тот. — Я не есть ни Зло, ни Добро. Я нахожусь между, чтобы поддерживать баланс. Если баланс будет нарушен, ваш мир постигнет самая страшная участь. Тебе стоит это усвоить.

— Меня и так уже постигла страшная участь. И за что мне это наказание… — она обреченно вздохнула.

— Есть высшие ценности, — ответил Жрец, — такие, как предназначение. Твое предназначение — помогать мне. Ты должна принять свой природный дар и возрадоваться ему. Многие тратят свою жизнь на пустоту, которая поглощает их души, наполняя тьмой. У тебя есть шанс очистить свою душу, сделать ее совершеннее. Не каждому дается такая возможность.

— Я уже слышала эти бредни.

— Не понимаю и половины слов, которые извергают твои смертные уста, — спокойно сказал служитель мертвого царства. — Пора приступать.

— Валяй, — который раз вздохнула Роуз. Она знала — сопротивляться бесполезно.

Как бы сильно Роуз ни любила своего отца, единственное, что она никогда не смогла бы принять — это его дар, который обрушился на голову девушки после его смерти. Отец нес свою службу, ни минуты не сомневаясь в важности своего дела. Роуз была другой. Если бы отец видел ее с небес, то разочаровался бы в поведении своей дочери. Но, Роуз знала наверняка, что он не может наблюдать за ней с того света, ведь его душа обрела благословенный покой и больше не была связана с миром живых. Жаль, что того же нельзя было сказать о тех несчастных, чьи души застряли где-то на середине пути, и им не было места ни среди людей, ни среди духов.

Наполнившись мыслями об отце, Роуз закрыла глаза и приготовилась. Мгновение, и она почувствовала покалывание во всем теле, а потом все ее существо растворилось в пространстве.

Открыв глаза, девушка поняла, что вновь оказалась в лесу, из которого, еще час назад она мечтала поскорее выбраться. По ногам ее пробежали мурашки.

Теперь уже совсем стемнело, лишь луна освещала густые макушки елей и роняла скудный свет вглубь чащи.

— Чудесно, — скривилась Роуз, оглядываясь по сторонам.

Как только глаза ее привыкли к темноте и она смогла разобрать дорожку, белеющую впереди, Роуз медленно побрела по лесу.

Иногда весь процесс занимал довольно много времени, поэтому она не спешила. Жрец никогда не ошибался, тут точно что-то есть.

Роуз оглядела свое астральное тело и вспомнила, как порой страдала от сонного паралича. Теперь она испытала похожие ощущения. Черно-белая картинка, чувство тревоги и сложность в передвижении, точно после наркоза. Походка ее была неуклюжей, а воздух вокруг вязким, словно она двигалась сквозь добротный слой теста. Поскорей бы это закончилось, подумала она, пытаясь дышать полной грудью, хотя это было нелегко.

Вдруг что-то темное мелькнуло слева от нее, а потом и вовсе сбило Роуз с ног. Она вскрикнула и закрыла лицо руками. Снова они, эти тени. Не тут-то было, ее душа защищена, им ее не забрать.

Девушка пала ниц и прижалась лицом к мягкому мху, вдыхая его землистый сладковатый запах. Нельзя было встречаться глазами с Умбра

«Сейчас все пройдет, все пройдет, — думала Роуз, зажмурив глаза покрепче. — Они уйдут».

Так и случилось немного погодя. Умбра потеряли интерес к Роуз, как обычно и происходило каждый раз, как она встречалась с этими существами. Бывало, что удача была на стороне Роуз, и Умбра вообще не беспокоили ее астральное тело во время заданий, но, к сожалению, везло девушке нечасто.

Когда все закончилось, девушка осторожно приподнялась с земли и огляделась. А вот и оно — белое полупрозрачное тельце, пульсирующее во тьме. Оно то появлялось, то исчезало среди чернеющих стволов деревьев.

— Эй! — крикнула Роуз и ринулась вперед к призраку. Нельзя его упустить, всюду рыщут Умра — пожиратели душ. -Остановись же!

Эфермерное существо замерло в воздухе.

— Ч… что я тут д… лаю? — услышала Роуз обрывистый женский голос. То был призрак молодой девушки, чья жизнь оборвалась слишком рано. Она напоминала проекцию. Казалось, что от человека остался лишь нечеткий отпечаток, черно-белая копия. Сложно было разобрать черты ее лица, но Роуз узнала ее, вспомнив снимки пропавших без вести — это была Лили из выпускного класса.

— Могу предположить, что ты умерла, — ответила Роуз, подходя еще ближе к несчастной.

— Н..но, как ж… так? призрак вновь запульсировал.

— Да, да, -прогнусавила Роуз. — Ничего не поделаешь. Теперь пора успокоиться и отправиться по ту сторону к своим прабабушкам и всем прочим. Время пришло.

— Что? Я не х… чу! Мои р… дители… они сходят с …ма. Я хочу ост… ся здесь.

— Опять начинается, — вздохнула Роуз. Слушай, если ты останешься с родными, им будет в разы тяжелее. Они этого не осознают, но подсознательно чувствуют твое присутствие. Постепенно они могут сойти с ума, если ты не отпустишь их. Тебе понятно?

— Но я н… могу. Я не могу так б… тро уйти, — заплакал призрак и замерцал так сильно, что у Роуз заболели глаза.

— Дело в том, что оставаться среди людей тебе уже никак нельзя. И если ты не заметила, тут всюду снуют пожиратели душ. Не успеешь оглянуться и от тебя не останется ни кусочка, а потом, ты переродишься в такую же отвратительную вечно голодную штуковину. Процесс до превращения может занять неделю, месяц или десять лет, но итог всегда один — ты никогда больше не встретишь своих родных.

— Оставьте меня, — взмолилась девушка, отстраняясь от Роуз. — Я пока н… готова.

— Знаешь, что, — терпение Роуз подходило к концу. — Я тебе не Мелинда из «Говорящей с призраками», уговаривать и проводить психотерапию не буду. Если ты не послушаешь меня, тебе же будет хуже. Могу прямо сейчас призвать пожирателей душ, а они очень голодные.

— П… чему вы так с… мной? — вновь послышался плач. — В… бы тоже так п… ступили. Этот м… чина убил м… ня. Я х… тела жить.

Роуз в ответ лишь закатила глаза:

— Да, жизнь несправедлива. Мы думаем, что будем жить вечно, но это не так. Ты встретишь своих родных очень скоро. Время по ту сторону идет быстро. Ты не заметишь, как пройдут десятилетия. А теперь прекрати быть тряпкой и возьми себя в руки. Попытайся уйти достойно.

Девушка прекратила плакать и задумалась, почти прекратив мерцать, а потом тихо сказала: «спасибо». А потом стало происходить удивительное зрелище: в груди ее будто расцвел цветок, наполненный золотистым светом, наполняя всю ее сущность. Свет начал разрастаться, полностью поглотив девушку. В лесу стало светло, как днем. Роуз прикрыла глаза. Раз! — и свет потух. Никого. Она ушла.

В обязанности Роуз входила помощь неприкаянным обрести покой. И как же она это ненавидела, ведь, несмотря на весь свой труд, ей не было разрешено встретиться с папой раньше срока.

На этот раз все закончилось быстро. Роуз вздохнула с облегчением и опустилась на поваленное дерево. А потом она ощутила знакомое покалывание и оглядела свое тело, которое стало медленно растворяться в воздухе. Пустота, а потом Роуз снова очутилась в своей комнате.

Я тебя предупреждал

«Грязная ведьма. Тебе не жить» — прочла Роуз на своем школьном шкафчике на следующее утро. Красная краска. Они что пытались сымитировать кровь для большего эффекта? Интересно, кто такой оригинальный, подумала она, доставая свои учебники. Дверца открылась с трудом — ее кто-то основательно погнул.

Вчера, когда она вернулась в свое тело, то не обнаружила Жреца. И даже на чай не остался, подумала она, ухмыляясь, а потом легла в постель. Обычно, ее так выматывали перемещения и стычки с Умбра, что она тут же засыпала без задних ног. Но в этот раз она не смогла сомкнуть глаз до самого рассвета, не в силах справиться с мыслями, терзающими ее голову. Лишь с первыми лучами солнца удалось уснуть, а через час уже зазвонил противный будильник. И теперь эта надпись — день явно обещает быть увлекательным.

Пока Роуз шла по коридору к кабинету истории, то поймала пару любопытных взглядов. Кто-то скомкал бумагу и бросил в нее сзади. А кто-то смачно плюнул ей на туфли. Роуз не обернулась. Классика. Сейчас они начнут травлю, как и подобает подросткам. Лучше быть готовым ко всему, что только может произойти в этот паршивый день. Надо было собраться и держать марку. Когда она зашла в класс, первой, кого она увидела, была Анна. Она стояла возле шкафчика с учебниками. Вот откуда ветер дует. Поймав взгляд Роуз, та презрительно прищурилась и скрестила руки на груди. Все остальные, кто был в классе, начали перешептываться и с интересом поглядывать на Роуз.

— И вам привет, — бросила девушка, направляясь к последней парте.

За окном солнце спряталось и зарядил ливень. В классе было прохладно и сыро. Девушка поежилась от холода. Погода идеально подходила под ее настроение.

— Ну, привет, Блэк, — окликнул ее Алан с передней парты.

Высокий и жилистый парень с черными волосами повернулся к ней всем телом и его локти уперлись в парту Роуз. Он подпер голову костяшками пальцев. Его синие смеющиеся глаза уставились на нее. У его левого глаза притаилась маленькая коричневая родинка, на которую она обычно смотрела, чтобы отвлечься от пронзительного взгляда парня. Но сегодня она спряталась за очками.

— Роуз, уснула? — парень продолжил привлекать ее внимание.

Девушка ничего не ответила, не отводя глаз от двух глубоких озер. Она уверенно смотрела на парня за стеклами черных очков.

Наконец, он набрал воздуха, и, причмокнув, сказал:

— Вокруг тебя ходят слухи.

— Да, им бы уже присесть и отдохнуть, — ответила Роуз. — Что, тоже бросишь в меня чем-нибудь?

Алан усмехнулся:

— Делать мне больше нечего. Но я бы посоветовал пока не высовываться. Новости слышала?

— Нет, я без Интернета уже неделю. Что-то сломалось от ветра.

— Тогда газеты в помощь, — перед носом девушки плюхнулся свежий номер «Слухов Пристин Тауна».

На главной странице в красной рамочке пестрила новость: «Первая жертва маньяка. Лили Синлес обнаружена мертвой в лесу». Роуз вспомнила эту ночь и поежилась.

— Грин сказала, что ты знала, что Лили мертва и насмехалась над ней. Это так? — синие озера закипели, требуя ответа.

— Бред сивой кобылы, — ответила Роуз, мысленно усмехнувшись. На этой кляче далеко не уедешь. Наверное, уже вся школа обсуждает глупые сплетни.

— Кажется, сегодня не очень-то солнечно, — Алан резким движением стащил с Роуз очки.

— Быстро отдай, — вспыхнула та.

— Ну и зачем скрывать такие глазки? — Алан поднял очки высоко, дразня девушку.

— Я бы хотела последовать твоему совету и не высовываться, — шикнула она, но было уже поздно. Выскочка Дэн О’Рейли уже что-то выкрикивал в адрес Роуз. Ее сердце бешено колотилось и она не смогла разобрать слов. Алан опустил руку с очками на парту. Девушка выхватила их и вернула на законное место.

— Ау! — повторил Дэн. — Я сказал — вшивая ведьма!

— Заткнись, О’Рейли, — растягивая слова, ответил Алан, даже не повернув к парню головы.

— Я не к тебе обращаюсь, Грэй.

Маленький коренастый Дэн О’Рейли весь покраснел от недовольства, надувшись, словно шарик. Но, не добившись ожидаемой реакции, выругался себе под нос и уставился в окно. Кто-то в классе хихикнул, а кто-то что-то сказал в адрес Роуз. А потом в помещение зашла миссис Мейси и одним своим видом призвала тишину. С миссис Мейси лучше было не шутить, иначе можно было вылететь из школы, как пробка. Хотя Роуз была бы не против такого расклада. Когда-то эта чопорная женщина в старомодном коричневом платье с белым воротничком была директором, пока ее не сместил ее собственный муж. Теперь она осталась и без должности и без статуса жены, поэтому у нее появилось новое увлечение — моральные издевательства над учениками.

— Мистер Грэй, — скрипучим голосом произнесла учительница. — Доска с другой стороны. И оценки за поведение еще никто не отменял.

Миссис Мейси была единственной учительницей в школе, кто ставил оценки за поведение. Глаза Алана еще на мгновение задержались на Роуз, а потом он подчинился миссис Мейси. У девушки по спине пробежали мурашки. Пока все не так уж и плохо.

Остальные уроки проходили в кабинетах поблизости, поэтому Роуз поблагодарила высшие силы за то, что ей не придется таскаться по всей школе, провоцируя вспышки агрессии неадекватных школьников. Роуз чувствовала себя намного старше своих ровесников. Ей казалось, что она переплюнула через грань в сорок лет. Она даже недавно обнаружила у себя пару седых волос на макушке и теперь основательно закрашивала их.

Роуз хотела поскорее отправиться домой, чтобы оказаться в безопасности. Школа казалась ей полем боя, особенно теперь, когда все считают ее гребаной колдуньей. Но, судьба распорядилась иначе. Когда она спускалась по лестнице в темный холл, чтобы выйти через черный ход незамеченной, то почувствовала толчок в спину и удар по голове. Роуз ощутила резвую боль в затылке и подступающую тошноту, а потом кто-то надел ей на голову вонючий мешок, пахнущий грязными носками. Несколько рук подхватило ее. Она попыталась закричать, но ей зажали рот через мешок. Девушка почувствовала вкус земли на губах и еще сильнее ощутила неприятный запах. Наверняка, ей на голову водрузили мешок для обуви. Какая мерзость. Она стала отплевываться и пытаться вырваться, но в слепую это было невозможно. Кажется, по крайней мере трое человек пинали и пихали ее в разные стороны. Рассвирепев, она все-таки смогла стащить с головы мешок для обуви и разъяренно посмотрела на своих обидчиков — двое незнакомых здоровенных парней на голову выше ее и, конечно же, Эдвард Рэй.

— Ты, урод, — оскалилась Роуз, сверля глазами Рэда. — А ну отвали от меня.

— Я тебя предупреждал, Блэк, — прошипел Эд.

— Ты пожалеешь.

— Еще чего, — рассмеялся Эд, хватаясь за живот и изображая безудержный смех. — Эй, Энтони, — обратился он к самому крупному черноволосому парню, — скрути- ка ей руки.

— Не подходи! — Роуз отскочила подальше, но на помощь пришел третий — полный светловолосый мальчишка, явно младше всех присутствующих. Зато силы у него было предостаточно, чтобы заломить руки Роуз за ее спиной. Она закричала, но тот зажал ей рот широченной ладонью. — Дай сюда! — он сдернул очки с лица Роуз и через мгновение они уже валялись на кафельном полу.

Хрясь! — и очки разлетелись на миллион обломков под кроссовками Эда Рэя.

Роуз задергалась в объятьях громилы, рыча от злости. Вырваться не получалось. Эд подошел к ней, потом сунул руку в карман и вытащил оттуда стальную блестящую зажигалку. Лицо его расплылось в улыбке.

— Знаешь, что делают с ведьмами? — бросил тот.

Роуз ничего не ответила, внимательно наблюдая за тем, как Эд чиркает зажигалкой. Раз! — появилась лишь маленькая искорка. Два! — ничего. На третий раз ему удалось добыть огонь. Он поднес зажигалку к лицу девушки, та отдернулась назад.

— Так что же делают с ведьмами? — пламя отплясывало в его глазах безумные танцы. Роуз напряглась всем телом, ощущая, как костяшки пальцев светловолосого впиваются в ее плечо. — Быстро отвечай!

Роуз не ответила. Тогда он взял прядь ее волос в свои пальцы и поднес к ним зажигалку.

— Эд, может не надо? — пробубнил светловолосый. — Она не особо похожа на ведьму.

— Бред какой-то, — буркнул Энтони, оставаясь вдали от потасовки.

— Вообще-то вы обещали помочь, — раздраженно ответил Эд, а потом поднес пламя еще ближе к каштановой пряди. Запахло паленым.

Роуз почувствовала, что хватка толстяка ослабла и резко двинула его локтем в бок, вырвавшись из стальных объятий.

Она побежала, и все трое погнались за ней следом, присвистывая, пока Роуз не услышала знакомый голос:

— Эй, какого черта тут происходит? — Это был Алан. Он спускался по лестнице.

Парни тут же спасовали и рванули к черному входу, оставив преследование.

Аморальное поведение

— Что тут случилось? — голубые озера были полны непонимания. — Я услышал крики и спустился сюда.

— Они… — она покосилась в сторону черного входа. Голос Роуз задрожал и, неожиданно для себя, она почувствовала, как к глазам прилили слезы, с которыми ей не дано было справиться. — Они… — наконец она разразилась рыданиями и закрыла лицо руками, наполняя ладони соленой водой.

Какой позор, думала Роуз. И как она позволила себе хныкать перед Аланом Грэем? Теперь он примет ее за слабачку.

Мысли девушки тут же развеяли руки Алана, которые притянули ее к себе. Она ощутила жар его тела через одежду. Ну, все. Это невыносимо.

Она поспешно отстранилась и хотела было уйти, но на миг остановилась, посмотрела Алану в глаза и коротко поблагодарила: «Спасибо», — сказала она и облизнула пересохшие губы. Она сейчас же должна уйти домой. На сегодня с нее хватит.

— Я… — молвил Алан и хотел было снова приблизиться к Роуз, но та резко развернулась и побежала к черному входу. Вряд ли эти идиоты до сих пор сторожат ее. А если и да, то будь что будет. Лучше чувствовать боль физическую, чем душевную.

Когда она убегала, то поймала растерянный взгляд Алана. Он что-то сказал, но Роуз не услышала. Вот она — благодарность. Теперь он тоже ее возненавидит. Да и какая теперь разница, если скоро ее уже не будет в этом мрачном городе.

Когда Роуз впервые пришла в эту школу, Алан Грэй стал первым, кто подошел с ней поговорить. Девчонки сразу выстроили дистанцию: «не подходи ближе, чем на метр». А этот парень почему-то заинтересовался странной девочкой с разноцветными глазами. Может, все это произошло лишь из-за любопытства, кто знает. Роуз не верила в высокие чувства и прочую чушь. Зато она сразу поверила в намерения Эдварда Рэда. В плохое всегда верится охотнее.

Когда люди начинали проявлять к девушке доброту, в голове звучали тревожные звоночки: «она улыбается тебе, потому что хочет списать на сегодняшней контрольной», «он сделал комплимент, чтобы полапать тебя». Роуз не верила в альтруизм и, тем более, не желала привязываться к людям. Может быть, на нее так влияли истории о местном маньяке, из-за чего она стала какой-то нервной и плаксивой, но она знала одно — нельзя показывать слабость, иначе этим обязательно воспользуются.

Алан то подшучивал над ней, то писал романтичные глупости и подсовывал записки в ее рюкзак. Наверное, девушкам не намного легче понять парней, чем парням девушек. Это совершенно противоположные Вселенные.

Всю дорогу домой Роуз думала лишь о том, как бы поскорее собрать вещи и укатить куда подальше.

Мама, наверняка, еще долго будет в разъездах, может, на худой конец, напроситься к ней. Можно было напугать историями о маньяке или сказать, что случилось то же, что и в тот раз.

Это было очередное задание Жреца. Тогда из нее чуть было не выпили всю жизнь. Если бы не появился призрак того парня, и Умбра не перекинулись на него (что повкуснее), то она бы уже была мертва.

Если бы кто-то спросил, почему нельзя просто не исполнять приказы Жреца, у Роуз был на это простой ответ: если вы ослушаетесь служителя царства мертвых, то он заставит вас подчиниться любым путем. Его излюбленный метод — насылать реалистичные сновидения, в которых могут сбываться любые самые страшные кошмары. И еще одна маленькая деталь — тебе не обязательно для этого спать. Жрец мог вызвать кошмар в самый неподходящий момент: во время публичного выступления, первого свидания с парнем, езды на велосипеде. Да, у этого существа не было ни чувства такта, ни совести. Умолять бесполезно. Если он до вас добрался — это надолго, а именно — навсегда, вернее, пока вы не умрете. Тогда этот ужас перекидывался на вашего потомка. Поэтому — никаких детей и точка.

Роуз не заметила, как оказалась на крыльце своего временного жилища. Дом выглядел таким же старым и покосившимся, как и все строения в округе. Название города «Пристин Таун» вызывало у девушки ехидную улыбку. Этот город действительно производил впечатление нетронутого места, но только лишь слесарями, реконструкторами и прочими нужными здесь людьми. Город имел историческую ценность, поскольку здесь когда-то жило много знаменитых художников. Почему мэр так наплевательски относился к городу, было непонятно. Люди давно перестали выходить на митинги с требованиями восстановить ценнейшие памятники культуры, считая это пустой тратой времени и краски для плакатов.

Наверное, только ее дядя Адам и еще пара человек из его окружения до сих пор не смирились. Что ж, энтузиазма Адама хватило бы на целую армию по борьбе с равнодушной властью. Может, что с этого и выйдет, думала Роуз каждый раз, как заставала дядю за написанием гневных лозунгов.

Когда девушка повернула ключ и вошла в дом, то тут же встретила Адама. Он стоял в прихожей, уперев руки в бока. По взгляду его можно было прочесть, что он явно был чем-то недоволен.

— Привет, — тихо сказала Роуз, аккуратно закрывая за собой дверь.

— Ну, привет, — бросил Адам.

— Что-то не так?

— Ничего особенного, — ответил Адам. — Просто в школе по какой-то причине считают, что ты ведешь себя аморально.

— Чего, чего? — брови Роуз поползли вверх.

— Именно так мне и сказал директор, когда позвонил пару часов назад. — Он утверждал, что ты насмехаешься над жертвой предполагаемого убийства и говоришь одноклассникам, что и остальные пропавшие девушки мертвы.

— Ну, что за бред? — фыркнула Роуз. — Меня просто невзлюбила одна идиотка. Она несет всякую чушь и натравляет на меня своих дружков.

— Слушай, — Адам вскинул подбородок и его кудри-пружинки подскочили вверх. — Зная тебя, я совсем не удивлен тому, что про тебя говорят. И, раз уж я тут вместо твоего отца (в своем собственном доме), то после школы ты будешь заниматься уборкой. Особенно тщательно нужно убирать в библиотеке твоего отца, которую ты притащила с собой. А мне, между прочим, не помешала бы еще одна комната под мою мастерскую. И никаких вылазок на улицу — в школу и обратно. Если предположения о маньяке верны, то это будет ради твоей безопасности.

— Ха, — только ответила Роуз. — Во-первых, я и так постоянно убираю в библиотеке, и мне это не трудно. Во-вторых, я перемещаюсь в пространстве, а это в миллион раз опаснее. Маньяк не способен питаться бессмертными душами, в отличие от пожирателей душ.

— Не надо, — Адам жестом остановил Роуз. — Не впутывай меня в это. Я до сих пор ничего в этом не понимаю и не собираюсь понимать.

— Конечно, — голос Роуз задрожал. — Так легче — просто отказаться понимать. Лучше наорать, что-то запретить, чем выслушать.

— Это ваши с отцом дела, меня в это не втягивай.

— Да, только наши с ним. Но, если ты не заметил, его уже нет рядом.

— У тебя еще есть мать.

— Да? — Роуз почти перешла на крик. — Ну и где же она?

— Иди в свою комнату! — рявкнул Адам.

— Что, больше нечего сказать? — невесело рассмеялась девушка.

— Есть. Верни мои очки.

— Их сломали милые детишки, обвиняющие меня в аморальном поведении. И да, меня сегодня чуть не сожгли зажигалкой. Но тебе это вряд ли будет интересно.

Адам открыл рот, чтобы что-то сказать, но не произнес ни звука. Роуз разочарованно вздохнула и помчалась наверх в свою комнату.

Извержение подводного вулкана

У путешественников может быть очень интересная и радостная жизнь и весьма трагичная необычная смерть.

Смерть явилась за Джоном Блэком неожиданно. Впрочем, она частенько любила появляться внезапно и эффектно. Очередное плавание по Индийскому океану в компании таких же удалых путешественников, как и он сам, стало для Джона последним.

Небо было спокойно, а вот море в какой-то момент взволновалось и что-то заставило судно под названием «Свобода» буквально подняться в воздух на несколько метров. Днище, по неведомой причине, раскалилось и в нем образовалась огромная трещина. За несколько часов корабль потонул. Чудом удалось выжить капитану. Его нашли через пару суток на скале совершенно невредимого физически, но тронувшегося умом. Он рассказывал небылицы о морских чудищах, о том как всю его команду поглотило море, у которого были зубы. Странно было то, что скалы находились недалеко от места крушения, но никто больше не смог спастись.

На территорию сразу высыпало кучку ученых, которые стали исследовать место гибели путешественников вдоль и поперек. И что вы думаете, они там обнаружили? Их привлекли пласты светлой пемзы, плавающей на поверхности, а когда они заглянули поглубже, то нашли не что иное, как действующий подводный вулкан, который успешно извергся прямо под кораблем. От корабля и экипажа почти ничего не осталось, лишь щепки, да лоскуты одежды.

Пемза оказалась магмой, выброшенной их жерла. Казалось, что океанические воды еще не остыли от раскаленных вулканических исторжений. Ученые быстро свернулись и уплыли от греха подальше. «Никогда такого не видел. Их будто на самом деле проглотил сам морской дьявол», — потом часто повторял на телевидении один из исследователей группы.

День, когда Роуз и ее матери сообщили о трагической смерти отца и мужа, они не забудут никогда. Девушке показалось, что новость оглушила ее настолько, что она перестала замечать музыку, звуки улицы, пытающихся заговорить с ней людей. Ей понадобилось очень много времени, чтобы хоть немного прийти в себя. Потом она долго плакала, пока не выплакала все свои слезы. Лишь недавно, в темном коридоре школы, когда наглые обидчики схватили ее, Роуз обнаружила, что какой-то запас слез у нее все-таки остался. Но она возненавидела себя за слабость, ведь в последний раз она плакала по отцу. Разве боль от стычки с мальчишками была хоть немного похожа на ту, что она испытала в день катастрофы? Конечно же нет. Теперь она запретила себе распускать нюни по пустякам. Она не должна больше бояться. Самый близкий ей человек ушел, и теперь, умереть самой не казалось Роуз таким уж страшным стечением обстоятельств.

Обычно Роуз засыпала с мыслями об отце, и сегодняшняя ночь не была исключением. Утро встретило девушку тоской, заправленной сыростью. Мелкий дождик, капающий за окном стал отражением души Роуз Блэк. В каждой маленькой капельке можно было разглядеть частичку, на которые расщепилось ее сердце.

Адам ушел рано утром, но это было к лучшему. Девушке вовсе не хотелось говорить с ним после вчерашней сцены. Позавтракав холодными блинами, оставленными дядей, Роуз отправилась в школу.

По дороге она жалела о том, что не является ведьмой на самом деле. Сейчас бы наслать порчу на своих обидчиков, и дело с концом. Но пока они будут для нее острой занозой, где именно, выбирайте сами. Скорей бы уже переехать и забыть этот город.

От мамы не было никаких вестей, но и писать первой Роуз не собиралась — не хотела получить новую дозу равнодушных СМС.

Когда Роуз вышла из автобуса, ее встретила охрана. Официально подтвердили — Лили Синлес была убита.

Рыдания и встревоженный шепот заполонили коридоры школы. Половину занятий отменили, чтобы ученики добирались домой при свете дня.

— Привет, Роуз, — поздоровался Алан, когда девушка зашла в класс биологии. Остальные не обратили на нее никакого внимания, или только сделали вид, что не заметили.

— Привет, — тихо ответила она, усаживаясь за свою парту возле стены, на поверхности которой кто-то нацарапал нецензурные выражения в ее адрес. — Какая прелесть, — вздохнула она.

— Это…, — сказал Алан, кивнув в сторону Дэна О’Рейли.

— Пусть живет, — отмахнулась девушка, — не буду тратить свою черную магию на слизняков вроде него.

Алан усмехнулся, разглядывая глаза девушки.

— Что? — она посмотрела в голубые глаза парня, а потом, смутившись, опустила взгляд.

— Я вчера нашел твои очки. Наверное, ты расстроилась.

— Да уж, — только буркнула Роуз.

— Я подумал и… вот, — перед носом Роуз опустился черный бархатный футляр. — Хотел тебя порадовать.

— Это еще что такое? — подозрительно прищурилась девушка и неожиданно для себя зарделась.

— Открой, — сказал Алан, — и увидишь.

Роуз недоверчиво взяла в руки футляр и невольно представила, как находит в нем что-то вроде драгоценного колье с приглашением на свидание. И что за романтическая чепуха лезет ей в голову? Позор. А когда она открыла заветную коробочку, то обнаружила там такое, что обомлела. Это было намного лучше всяких глупых побрякушек — на мягком бархате лежали черные солнечные очки формы «кошачий глаз».

— Ты серьезно?

— Надевай уже, — поторопил парень. — Хватит разговоров.

— Какой нетерпеливый, — игриво фыркнула Роуз.

Она примерила очки и отметила про себя, что они намного удобнее прошлых. Посмотрев в зеркальце она также поняла, что ей даже идет.

— Спасибо, — задумчиво сказала девушка, оставшись в очках. Так ей было намного комфортнее. Удивительно, что парень не возненавидел ее после вчерашнего, а даже наоборот — позаботился о ней. На его месте она бы обиделась — просто взять и сбежать без разговоров.

— Конечно, я понимаю, что ты любишь мужские вещи, но эти очки смотрятся намного лучше.

Роуз криво улыбнулась.

— Я серьезно.

— Верю, — ответила она и просияла, теперь уже широко улыбнувшись во все зубы. Может, день был неподходящим для улыбок, но для Роуз эта улыбка оказалась настоящим достижением. Она уже не помнила, когда по-настоящему радовалась.

— Так- то лучше, — Алан улыбнулся в ответ. — Хотя, они вовсе тебе не нужны.

В конце уроков Роуз-таки получила записку, в которой Алан предложил встретиться возле ее дома после полуночи.

— Ничего, что поблизости бродит маньяк? — шепнула она ему на ухо, пока складывала тетради в рюкзак.

— Я думал, ты не боишься, — пожал плечами тот.

— Я-то не боюсь, — ответила Роуз, ехидно улыбнувшись. — Переживаю за тебя, а то ты слишком смазливый.

— А от тебя за версту разит мужским одеколоном, — усмехнулся Алан. — Так что мне с тобой не страшно — отпугнешь любого насильника.

Роуз в ответ лишь картинно надула губы.

Домой она летела на крыльях, правда чувство вины не давало ей взлететь высоко. Почему она вдруг почувствовала себя так хорошо, когда все вокруг начали страдать? И почему, когда радостно другим, у нее не выходило радоваться вместе с ними? Столько времени она не могла даже улыбнуться, пока другие жили беззаботной жизнью: веселились на вечеринках, гуляли и играли? Теперь же она поменялась с ними местами. Наверное, Роуз было суждено отличаться от остальных. Может, стоило принять себя и смириться? В жизни будет еще столько взлетов и падений, никто от этого не застрахован. Особенно она. И, особенно, от падений. Можно же иногда и порадоваться.

Сейчас, у нее внутри что-то разрасталось, что-то, что грело ее. Это что-то было чувством. Оно родилось глубоко, где-то в животе, а потом стало расти в груди у самого сердца. Произошло это так быстро, будто в ней самой извергся давно спящий вулкан.

Падение

Невозможно было включить телевизор или зайти в Интернет, чтобы не наткнуться на новости о бедной Лили Синлес. Заголовки газет кричали о страшной гибели девушки от рук жестокого маньяка.

Роуз вспоминала об их сумбурной встрече в лесу, а также то, как цинично она отнеслась к Лили. Разве девушка заслужила этого, думала Роуз с сожалением.

Роуз должна была поговорить с Лили, спросить о ее судьбе, узнать об ее страданиях и принять на себя часть ее печали. Она обязана была поинтересоваться о том, как выглядел убийца, чтобы помочь правосудию. Теперь же, из-за ее эгоизма, маньяк продолжит убивать, ведь она ничего не сделала.

Но она попыталась не думать о том, чего нельзя изменить, убрав свои эмоции в далекий пыльный сундук. Так она делала с тех пор, как ушел ее отец.

Она наполнилась мыслями о предстоящей встрече с Аланом, а также надеждой, что сегодня Жрец не станет трогать ее. Тем более, приход служителя означал бы, что кто-то поблизости умер, а, возможно, одна из пропавших учениц.

Адам был занят в своей маленькой мастерской очередным живописным шедевром и, к радости Роуз, не обращал на нее внимания.

Отбросив грызущие мысли, она отправилась в библиотеку. Туда-то точно никто не сунется. Адам обходил темную тесную комнату, которая освещалась лишь светом масляных ламп и одним окном, стороной.

Роуз открыла скрипучую дверь и окунулась в сладковато-древесный запах старых книг, окутавший ее с ног до головы. Она обставила библиотеку почти так же, как в их старом доме, в котором они когда-то были счастливы. Здесь она ощущала присутствие своего отца. Казалось, что каждая книга содержала его частичку: маслянистые отпечатки его пальцев, частички кожи, ворсинки с одежды, слегка уловимый аромат его древесно-пряного одеколона с нотками кедра, кардамона, базилика и грейпфрута. Она не знала, как назывался этот аромат, иначе бы обязательно купила себе флакончик, чтобы вспоминать об отце. Даже мать не интересовалась его предпочтениями. У Адама был похожий аромат, но не совсем тот.

Каждый раз, листая пожелтевшие страницы, она боялась спугнуть дух своего папы, ведь это все, что от него осталось.

Она подошла к одному из стеллажей и провела пальцами по толстым корешкам, остановившись на черном переплете «Ста лет одиночества» Габриэля Гарсиа Маркеса. «Всякая вещь — живая. Надо только суметь разбудить ее душу», — припомнила она цитату. Душа ее отца была светла и чиста. Жаль, что нельзя поговорить с ним теперь.

Потом Роуз в голову пришло второе высказывание: «Дети наследуют безумие родителей». Вот только она не была достойна «безумия» своего отца. Как же ей принять свою особенность, свое наследие и проклятье? Как сделать так, чтобы ей действительно захотелось помогать людям обрести блаженный покой? Но, сначала она должна была принять себя остальную: свои странные глаза, непослушные волосы, худобу и саркастичный нрав. Ей нужно было свыкнуться с тем фактом, что ее матери есть дело только до себя самой, что дядя не любит Роуз, а терпит, из-за нужны позволяя жить в своем доме.

Иногда девушке казалось, что это не предназначение нашло ее отца, а он сам его призвал. Ведь его живой ум, позитивный взгляд на жизнь, искреннее желание помогать людям делали его идеальным кандидатом на должность помощника служителя царства мертвых. Благодаря ему, заблудшие души обретали гармонию и находили путь к свету. Он был лучшим психологом и эмпатом, из тех, которых она знала, и о которых когда-либо слышала. Он был таким чутким, когда Роуз сломала руку в десятилетнем возрасте, тогда как мать кричала на нее, обвиняя в нерасторопности. Он помог ей подружиться с соседскими детьми, когда ей было двенадцать, придумав увлекательную игру, которая сделала Роуз объектом внимания и восхищения. Он научил ее читать, плавать, ездить на велосипеде. Отец брал ее в путешествия, где перед ней открылся целый мир — удивительный, разнообразный, полный ярких впечатлений. Ее папа был живым, добрым и смелым. Но теперь, от него остались лишь воспоминания и маленькая комната, наполненная застывшими историями, которые никогда не получат продолжения.

Когда Роуз покинула библиотеку, прошло уже несколько часов. Она в третий раз перечитывала «Вино из одуванчиков» Рэя Брэдбери. Жуткий овраг, нагоняющий ужас на местных жителей теперь предстал для нее в новом свете. В настоящем мире блуждал реальный Душегуб, убивающий невинных школьниц. Он не был сотворен из разыгравшихся фантазий, навеянных скукой, а имел кровь и плоть. Возможно, скоро в газетах появилась бы новость о следующей жертве серийного убийцы. Но первой об этом узнал бы не случайный путник, прогуливающийся по лесу, и не полицейский, напавший на след, а Роуз — пятнадцатилетняя школьница. Разве это было справедливо?

Книжный мир захватил все внимание Роуз. Лишь чувство голода напомнило ей, что пора возвращаться в реальность. Адама вновь не было дома. Роуз и не заметила, как он ушел. На кухонном столе она обнаружила записку: «Преподаю в школе искусств. Буду поздно. Адам». Девушка вздохнула с облегчением, а когда обнаружила на плите куриный бульон, оживилась еще больше. Хоть ее дядя и был невыносим, но готовил отменно. Раньше для нее готовил отец, а мама делала это с неохотой. Только переехав в Пристин Таун, Роуз вновь стала нормально питаться. Наверное, это будет единственным, чего ей будет не хватать, когда она снова переедет. Пора бы уже матери вернуться домой. Только вот Роуз по какой-то причине не хотела спешить возвращать ее. Куда бы они не переехали, Жрец снова найдет ее. Интересно, Адам сообщил матери о маньяке?

Когда все уроки были сделаны, уже порядком стемнело. Снова начался дождь. Роуз приоткрыла окно и вдохнула сырой холодный воздух. Она стояла и слушала, как тяжелые капли барабанят по крыше, и ждала. Земля быстро напиталась холодной влагой. Пожелтевшая трава плясала в безумном танце под частыми ударами дождя. Казалось, что растениям, доживающим последние месяцы, было мучительно больно от ледяных струй, стегающих их хрупкое существо. Они страдали, нуждаясь в тепле и солнце, но не могли получить желаемого.

Девушка оставила окно приоткрытым и легла на кровать, растянувшись на шуршащем одеяле. Скоро должен был появиться Алан, если не передумает из-за непогоды. И зачем он с ней возится, подумала Роуз, в этом не было никакого смысла.

Когда она закрыла глаза, в комнату ворвалась музыка — сначала она была печальной, но потом порвалась, словно ее разорвали надвое, и поднялась наверх, доскакав до самого высокого пика — всплеска эмоций, такого свежего, как чистый воздух вокруг. Звуки лились откуда-то издалека, они рождались даже не в этом мире.

Роуз не заметила, как уснула. Разбудил ее раскат грома. Она вскочила с кровати и с тревогой взглянула на настенные часы. Они пробили двенадцать десять минут назад. Сердце оглушительно стучало в ее висках и затылке.

Подскочив к окну, она вгляделась в темноту, но никого не заметила. Приходил ли Алан? Он мог бы позвонить по телефону, но она не дала ему свой номер. А дверной звонок уже давно не работал. Если он кричал, она могла не услышать.

Тогда она решила действовать. Вдруг, удастся догнать Алана? И почему она так тревожилась, ведь совсем недавно ей было все равно. Осторожно спустившись вниз, она убедилась, что дядя еще не вернулся. Она накинула плащ, схватила зонт и дернула дверную ручку — заперто. Судорожно обыскав комод в прихожей, Роуз не обнаружила ключ. Вот же зараза, Адам ее запер.

Рыча от негодования она побежала в кухню. Попыталась открыть окно, но оно не поддавалось. Она проверила остальные окна на первом этаже — ни в какую. Пришлось вернуться в свою комнату.

Распахнув окно настежь, она вылезла на скользкую крышу. Где-то тут должна быть лесенка. Но, как только ее нога ступила на ступеньку, та предательски хрустнула, и Роуз полетела вниз. Мгновение — и ее тело оказалось на холодной земле, пропитанной дождевой водой. Она ничего не почувствовала, но, как только попыталась встать, ее руку пронзила острая жгучая боль. Та самая рука, которую она сломала в детстве, в этом же месте. Из глаз хлынули слезы, а грудь будто бы сжали тиски, да с такой силой, что она потеряла сознание.

Запомни, как следует

— Смотри, какие полосатые рыбки! — сказал отец, показывая на причудливых экзотических созданий.

— Папа, а можно мне таких домой? — тут же заканючила Роуз. — У меня есть синие, красные, фиолетовые, а таких еще нет.

Они плыли на небольшой лодке. Воды Андаманского моря близ острова Краби укачивали и навевали сон. Небольшое стеклянное окошко на дне лодки демонстрировало жизнь ярких и необычных жителей. Семилетняя Роуз была в полном восторге. Ее глаза горели любопытством, а ротик, из которого сыпалось море вопросов, почти не закрывался.

— Я обязательно куплю тебе похожую рыбку, милая, — отвечал Джон Блэк, поворачивая рулевое колесо.

— Я не хочу похожую, я хочу именно такую, — девчушка улыбалась во весь рот. Сейчас папа обязательно сдастся, не в силах совладать с ее улыбкой. — Им тут, наверное, очень жарко. Я возьму нескольких домой, а дома у нас комфортно, как говорит мама.

— Рози, — спокойно ответил папа. — Это море — их дом. Бог специально поселил их сюда, в идеально подходящее для них место. Им тут хорошо.

— Тут душно, и я обгорела, — Роуз надула губки, показывая свои красные плечи, обсыпанные веснушками.

— Все потому, что твой дом — это Ивовая долина. Там солнце не такое палящее, и твои плечики не так обгорают, как здесь. Все потому, что мы все мы рождаемся в таком месте, в котором должны пригодиться.

— А можно я возьму себе такую рыбку на время? Мы же тут всего на месяц, пап. А потом я ее отпущу обратно.

— Дело в том, Рози, что эти рыбы — вольные птицы. Им будет плохо в стеклянном аквариуме. Они даже могут умереть.

— Папа, ну ты чего? — возмутилась девочка. — Рыбы — это не птицы.

В ответ отец рассмеялся:

— Ты права, — ответил тот. — Но эти экзотические рыбки так устроены, что им нужна свобода. Как нам с тобой. Нас же нельзя посадить в аквариум и любоваться? Нам нужно очень много пространства. Нас нельзя запереть в одной комнате даже на один день. Мы с тобой можем облететь целый мир, не ограничиваясь одним только местом. Мы такие же, как эти создания. Закрой нас где-нибудь, ограничь свободу, и мы тут же заболеем и умрем.

— Ой-ей-ей, — заволновалась Роуз. — А как же мои аквариумные рыбки?

— Их специально вырастили для жизни в аквариуме. Они нуждаются в уходе. Если их отпустить на волю, они не смогут выжить.

— Ого, как все сложно, — насупилась Роуз, скрестив руки на груди.

— На самом деле, все очень просто, — ответил папа. — Всегда все спрашивай у меня, я тебе объясню.

— А мне так понравились эти рыбки. Такие красивые, желтые с черными полосками. Раньше я таких не видела.

— Любуйся на них на расстоянии. Смотри во все глазки и запоминай. Нельзя брать себе все, что нравится. Если ты пойдешь в поле и сорвешь красивый цветок, он завянет через один день. Но ты всегда можешь снова выйти в это поле и любоваться на него снова и снова.

— Я поняла, папа, — Роуз снова оживилась и улыбнулась. — Буду смотреть и запоминать.

— Запомни, как следует, Рози.

С тех пор Роуз не была в том месте и не видела полосатых рыбок. Если бы только отец был жив, она смогла бы снова окунуться в этот удивительный мир. Когда-нибудь она вырастет и полетит туда одна, чтобы вспомнить тот замечательный солнечный день. И ведь таких прекрасных дней у нее было множество, но каждый был не похож на другой.

Она приоткрыла глаза. Все вокруг сливалось в сплошное яркое белое пятно и кружилось. Запах лекарств ударил в нос. Она попыталась встать, но тупая боль в ребрах не дала ей этого сделать. А левая рука сильно заныла.

Когда зрение восстановилось, слезы брызнули из ее глаз. Что происходит, где она? Роуз вытерла слезы белой простыней, которой была накрыта и разглядела небольшую уютную больничную палату. Шторы были приоткрыты и в помещение поступало совсем немного солнечного света. В коридоре хлопали двери, слышался гул голосов.

Роуз еще раз попыталась пошевелить забинтованной рукой, но резкая боль остановила ее. Было трудно дышать глубоко, ребра тоже были плотно забинтованы.

Она смутно помнила вчерашнюю ночь. Какие-то люди поднимали ее с земли, что-то говорили, кто-то громко ругался. Ей было очень больно и она теряла сознание несколько раз. И как она могла так глупо поступить? Говорят, что чувства к противоположному полу не дают логически мыслить и влюбленные постоянно совершают глупые поступки. Но разве она влюблена? Это всего лишь небольшое увлечение — отдушина в непростое для нее время.

Пока она копалась в своих мыслях, дверь в палату распахнулась, и зашел Адам. Нет, даже не зашел, а заскочил. Мелкие кудряшки подпрыгивали в воздухе. Темные глаза тут же посмотрели в лицо Роуз. Брови насупились. В руках Адам держал большой стакан с кофе без крышечки. И как он только не разлился от суетливых холерических движений ее дяди?

— Наконец-то ты очнулась, — начал тот с недовольной ноткой в голосе. — Я тут уже больше двух часов. И что ты только себе позволяешь, Роуз? Ты всех напугала. Врач думает, что ты хотела покончить с собой.

— Ничего подобного, — ответила Роуз на последнее высказывание дяди. — Я не могла выйти из дома…

— И решила выйти в окно, — закончил Адам, метая искры из глаз и активно жестикулируя. Часть кофе тут же оказалась на полу. — Ты меня с ума сведешь. Твоя мама меня убьет.

— Не беспокойся за мою маму, — пробубнила Роуз, кутаясь в одеяла по самый нос. — Неизвестно, когда она прилетит.

— Вообще-то, — Адам принялся вытирать пол салфеткой, — твоя мама прилетает завтра. А твои ребра вряд ли срастутся за один вечер. Хорошо хоть руку не сломала, а всего-то вывихнула. Так что, придется придумать правдоподобную историю, каким образом ты смогла их сломать под моим пристальным присмотром.

— А если бы случился пожар? — спросила Роуз, игнорируя высказывание Адама. — Как бы тогда я выбиралась из дома?

— Прости, — шумно выдохнул Адам. — Наверное, из меня родственник никудышный. Да и своих детей я вряд ли заведу. Куда уж мне. Я вольный художник, думающий только о себе.

— И к чему такие откровения? — поморщилась девушка.

— Не обращай внимания, я репетирую речь перед твоей мамой.

— А прощения ты тоже не у меня просил?

Адам ничего не ответил, а лишь снова шумно вздохнул, присаживаясь в кресло рядом с больничной койкой Роуз. Он немного помолчал, почесал макушку и продолжил:

— Ладно, скажем, что ты не убрала свои вещи, споткнулась о них и упала с лестницы.

— Гениально, — протянула Роуз, накрываясь простыней с головой, лишь бы не видеть Адама. Скорей бы он ушел, думала девушка.

— А-то, — отозвался Адам. — А теперь мне пора на занятия. Скажу медсестре, чтобы заглянула к тебе, Зи-зи.

— Пока, пока, — процедила Роуз, не вылезая из-под тонкой простыни.

Она увидела только, как темный силуэт молниеносно покинул ее палату. Адама и след простыл, а с ним исчез и аромат горячего напитка. Сейчас бы Роуз не отказалась от кофе, хоть и плохо его переносила. Обычно у нее начиналась сумасшедшая тахикардия и все вокруг плыло в глазах, но вкус кофе она просто обожала. Раньше папа исподтишка поил ее капучино, добавляя огромное количество молока. С тех пор Роуз его не пила, а если кто-то пытался угостить ее, то реагировала очень резко. Нет, это была лишь прерогатива ее отца.

Она высунула голову из-под укрытия и закрыла глаза, снова вспомнив его лицо — добрые голубые глаза, большой нос, толстые губы и много-много морщинок. Говорят, что у людей, которые часто улыбаются, очень много морщин, но это не портит их. Наоборот, морщинки — точно лучики солнца.

Вновь хлопнула дверь. Роуз уж было подумала, что вернулся Адам и, не открывая глаз, повернулась к окну.

— Привет, — услышала она тихий знакомый голос и сердце ее екнуло. И почему оно так реагирует на его голос. Вот же ж предательский орган.

— Привет, Алан, — ответила она, поворачиваясь обратно. Она даже смогла выдавить из себя легкую улыбку. — Откуда ты узнал?

— Миссис Рэд сказала. Это она тебя нашла, — он медленно подошел ближе, держа руки за спиной.

— Прости, что мы вчера не встретились.

— Я пришел, как договаривались, но ты долго не появлялась. Звонить в дверь не стал из-за твоего дяди. Постоял немного и ушел. Подумал, что ты не выйдешь из-за погоды.

Ей вдруг стало жарко и неловко за свою неуклюжесть.

— Я уснула, мне так жаль, — она посмотрела в его голубые глаза и застыла, не в силах оторваться. — Я хотела догнать тебя, а потом обнаружила, что меня заперли.

— Ничего, главное, что ты жива. Надеюсь, очки не сломала?

— Забыла их надеть.

— Хорошо.

Из-за спины парень достал плюшевую игрушку.

— Вот, — улыбнулся тот. — Подумал, что тебе понравится. Это лиса. Видишь, у нее по два уха с каждой стороны и три хвоста. Она тоже не такая, как другие.

— Странная.

— Как по мне, так очень красивая. И хорошо слышит, — Он приземлился на краешек ее больничной постели и протянул подарок.

— Хах, — усмехнулась девушка, принимая игрушку в руки. — И где ты такую взял?

— Моя мама шьет всяких фантастических существ — персонажей сказок.

— Ого, спасибо, — поблагодарила девушка. Таких оригинальных подарков она в жизни не получала. — Необычно. Я запомню.

— На это был и расчет, — торжественно улыбнулся парень. — Чтобы ты запомнила.

Гейша-ведьма

Солнечный свет. Он бесцеремонно проник в незашторенное окно спальни. Роуз открыла глаза и тут же поморщилась от резкой головной боли. Слишком ярко. Окошко было приоткрыто, и в комнату поступал свежий воздух. Она так привыкла к темноте и скорби, что теперь солнечный день показался ей неестественным для маленького ветхого городка, по которому гулял самый настоящий маньяк.

Она попробовала набрать в легкие как можно больше воздуха, но плотные бинты сдерживали ее грудную клетку.

Она посмотрела на плюшевую лису, неуклюже сидевшую на подоконнике и улыбнулась. Вчера Алан быстро ушел. Медсестра не дала им поговорить. Но он обещал зайти сегодня после школы. А вечером Адам договорился со знакомым врачом и Роуз перевезли домой. И зачем ему это было нужно? Неужели дяде не плевать или он просто изображает любящего родственника? Интересно, который час? И телефон куда-то подевался. Она хотела встать, но резкая боль в распухшем плече не дала ей этого сделать.

Потом до ушей девушки донесся какой-то шум. Казалось, что на первом этаже двигают мебель. Скрип половых досок, шаги и голоса. Женский смех. Голоса стали приближаться, превратились в громкий шепот и затаились возле двери в комнату Роуз. Девушка глубоко вздохнула и закрыла глаза.

Дверь с легким скрипом распахнулась и ударилась о стену. Девушка резко распахнула веки и с осуждением посмотрела на мать, стоящую в дверях. Следом вошел Адам и тут же молча кинулся в кресло рядом с окном. Теперь, из-за слепящего солнца, девушка видела, как его силуэт небрежно закинул ногу на ногу и болтал той ногой, что сверху.

Мама подошла ближе. Ее загорелое посвежевшее лицо словно излучало свет. Зеленые глаза, жирно подведенные коричневым карандашом в обрамлении густо прокрашенных длиннющих ресниц, смеялись. Алый рот растянулся в широкой улыбке, показывая белоснежные зубы с торчащими клычками, придающими ей еще больше шарма. Кучерявые каштановые волосы так выгорели на южном солнце, что Роуз подумала, что мама сменила имидж. Она сильно похудела. Казалось, что ее длинное шерстяное платье с яркими оранжевыми узорами висело на ее фигуре, словно на вешалке.

— Привет, Рози, — приветливо произнесла она, но у Роуз что-то сжалось внутри, а уголки губ поползли вниз. Обычно так ее называл только папа.

— Привет, — буркнула та.

— Дорогая, — сказала она плаксивым голосом, по детски выпятив нижнюю губу и присела на кровать дочери, заняв на ней так много места, что девушке пришлось подвинуться. — Адам сказал, что ты упала с лестницы.

Роуз прищурилась и бросила взгляд на Адама, вернее на его фигуру, спрятавшуюся в тени.

— Ага, — буркнула девушка.

— Вижу, тебя уже выписали, — снова широко улыбнулась мама. — Я рада. Значит, не все так уж плохо.

— Ага, — повторила Роуз.

— Ну и славно, — мама вскочила с кровати, а следом за ней с кресла поднялся Адам. — Если что, я разбираю чемоданы в спальне. Адам принесет суп.

С этими словами они поспешно вышли из комнаты Роуз. Та только вздохнула с облегчением. И чем она заслужила все это? Почему родной матери было на нее наплевать?

Роуз почувствовала, как в груди что-то защемило, а потом в горле образовался огромный ком. Глаза стали влажными, но она подавила желание разрыдаться. Ей хотелось громко закричать, сломать что-нибудь в этой комнате, но она продолжила лежать молча и неподвижно, подавляя эмоциональный взрыв.

Позже пришел Адам, принес куриный бульон с рисовыми булочками и овощным салатом. Он что-то трещал о своей новой работе в школе искусств, о том, как бы Роуз было полезно заняться чем-то плодотворным, что поднимет ей настроение. Он пригласил ее на мастер-класс. Но, Роуз знала, что тот просто хочет похвастаться. Она только слушала, но ничего не отвечала, уставившись в стену с пожелтевшими обоями. «Скоро полегчает», — сказал дядя напоследок и удалился. Сегодня его подпрыгивающие кудряшки не забавляли, а только раздражали девушку.