Бесплатный фрагмент - Российская история и в шутку, и всерьез

Часть 1. Славяне

Великое переселение народов, начавшееся в IV веке нашей эры, поселило на Восточно-Европейской равнине многочисленные племена славян, у которых не оказалось своего Моисея, и они разбрелись в разные стороны от своих восточных границ по соседству с волжскими булгарами до западных, где соседями оказались германцы, и от северной границы с жителями Скандинавии до южной — с византийскими греко-ромеями. Одни считали, что славяне — это потомки скифов, азиатов с раскосыми и жадными глазами, научившихся у хитрых греков округлять глаза и придавать взгляду простоту и наивность. Другие — что славяне — это потомки Словена, тоже чьего-то потомка. Но и те, и другие были согласны в одном: славяне — это славяне. Согласны с этим были и сами славяне, и поэтому не претендовали на другие названия — ни франков, ни ромеев, ни сарматов… Но, оставляя за собой общее родовое название, славянские племена назывались по-разному: одни заняли равнину и назвались полянами; другие решили, что раз они в кровном родстве с остальными, — значит, надо назваться кривичами; третьи назвались лютичами, поставив всех в тупик: то ли с цветком лютиком название связано, то ли с характером лютым, звериным…

Славяне пахали землю, ловили рыбу и девушек из соседних племен. Породнившиеся таким образом племена составляли союзы племен, которые, наверное, хотели, но никак не могли породить государство.

Так прошло двести лет.

За это время в Западной Европе образовались варварские королевства, в Скандинавии появились викинги, а по соседству с славянским племенем полян — Хазарский каганат. Хазары пришли к полянам и сказали: давайте нам дань. Поляне посовещались и решили дать, что было без надобности. Без надобности оказались мечи, что между делом ковали кузнецы, надеясь, что они когда-нибудь понадобятся. Мечи отдали хазарам, и сразу же заказали кузнецам новые, чтобы было что отдать в следующий раз. Так у днепровских славян развивалось кузнечное дело.

Хазары, обнаглев, кроме мечей стали требовать еще по белке с дыма. Поляне развели костер на берегу Днепра, и когда пошел дым — дали хазарам белку. И пообещали, что в следующем году еще дадут, и потом — тоже. И так и платили хазарам дань до середины IX века.

В это время к другому славянскому племени — ильменским словенам, — повадились шастать варяги. Одни считают, что варяги — это потомки скандинавских викингов, другие — что это сами викинги. Ильменские же словене считали варягов варягами, и общались с ними без толмачей и Яндекс-переводчика.

Поездив по пути из варяг в греки и узнав, что хазары берут дань с полян, варяги захотели брать дань со словен и пары-тройки соседних племен. И тоже стали брать по белке с дыма. Словене и пара-тройка других племен пару лет подавали-подавали дань, а потом посовещались и решили, что если каждый год по белке отдавать, то к тысячелетию празднования предстоящего образования Древнерусского государства никаких белок не напасешься, и не дали варягам дань, сказав им: «Идите-ка вы… за море!». А так как никто не знал, за какое, — все склонились над картой. Одни говорили — «За это!», другие кричали: «За то!». Варяги же тем временем убрались подобру-поздорову, все так поняли — за море. Правда, никто не знает — за какое, поскольку не проследили, занятые своими разборками.

Так и не разобравшись с картой, разрезали ее на пятьдесят четыре части и нанесли на них четыре масти — по числу племен, участвовавших в изгнании варягов. И сразу же перессорились по поводу того, чья масть козырная. А не сойдясь во мнениях, пошли искать варягов, чтобы те рассудили по совести — кому на славянских землях государство основывать.

Часть 2. Бедный Рюрик!

Причиной образования Древнерусского государства послужило изгнание варягов восточными славянами в 862 году и призвание варягов теми же славянами в том же году. По свидетельству неизвестного арабского историка IX века Рахита иль Лукума, жившего в то время в шалаше на Ильменском озере, в один погожий день мимо него, громко споря, прошло пятьдесят четыре восточных славянина с картами в руках. Точнее, прошло, но остановилось метрах в трех от его шалаша, топчась на месте и рассматривая свои карты. Они искали каких-то варягов, которых только что сами изгнали за какое-то море — не то Русское, не то Варяжское… Один из славян кричал, что варяги не могли далеко уйти, и искать их надо на другом берегу Ильменского озера, в крайнем случае — Ладожского, которое не местные варяги вполне могли принять за море. Но его никто не слышал, так как кричал он на языке глухонемых, который из всех проходивших здесь славян знал один лишь араб. Другой славянин, то ли чудин, то ли мерин, убеждал остальных, что варягов хлебом не корми — дай наняться в телохранители к византийскому базилевсу, и чтобы найти варягов — надо идти в греки. Но его никто не слушал, так как мысль, что их варяги могли стать обычными наемниками, казалась славянам кощунством. Не послушали и третьего, доказывавшего, что варягов надо искать на финской границе; и четвертого, ссылавшегося на текст утерянной летописи, утверждавшей, что варяги живут на южном побережье Балтийского моря, а значит, надо просто плыть вдоль берега этого моря на запад… Послушали пятого, сказавшего, что варяги могли уйти только за свое, Варяжское, море, а значит, искать их надо или у свеев, или у данов, а может — у урманов; при этом он, подобно Архимеду, начертил прутиком на песке большой овал, назвав его Варяжским морем, и провел длинную линию от его юго-восточной части к северо-западной, назвав ее диагональю, что вызвало большой респект и уважуху со стороны менее образованных сородичей, и они, вернувшись к арабскому шалашу, тут же разобрали его на нужды зарождавшегося русского флота, расплатившись с Рахитом спасенной от варягов белкой.

Прадедом русского флота стала небольшая ладья под парусом, в которой поместились четыре славянина: мерин, чудин, кривич и словен. Поместился в нее и араб, скинувшись толмачом и летописцем.

Оттолкнув ладью от берега, остальные славяне сели играть в карты и ждать у моря погоды.

Погода была не очень, компаса у мореплавателей не было, и четыре славянина и араб плыли в ладье по ветру, надеясь, что плывут в верном направлении.

Рахит иль Лукум закончил писать свою историю раньше, чем начал, отчего осталось неизвестным время нахождения посланников в пути и место, где они пристали к берегу. Зато известно, что своих варягов они не нашли, а нашли других — называвшихся русью, как другие называются свеями, а еще другие — данами. Но свеи и даны не говорят по-русски, а русь говорила, и обрадованные этим обстоятельством славяне сразу позабыли, за чем пожаловали. И вместо: «Рассудите, люди добрые, кто из нас более других достоин масть держать», — выдали: «Много белок в наших лесах, а охранять их некому. Приходите хоть вы, люди добрые, пока не понаехали варяги разные да не понашили себе шапок беличьих».

Попытка в дальнейшем свалить вину за эту фразу на Рахита — мол, неправильно перевел, — провалилась ввиду того, что толмач в переговорах не участвовал. Слабым оказался и довод, что, мол, варягам русским языком же было сказано, а они поняли по-своему… В общем, как бы то ни было, а в родные места посланники вернулись в сопровождении варяга Рюрика и всей его руси вместе с Трувором и Синеусом, которых одни считают братьями Рюрика, а другие — его «своим домом» и «верной дружиной».

Правда, у тех, кто считает Синеуса и Трувора братьями Рюрика, есть железный аргумент: Синеус был направлен Рюриком в Белозерск, а Трувор — в Изборск; сомнительно, чтобы Рюрик остался в Ладоге без домочадцев со скарбом и без дружины. Правда, есть и еще одно мнение: не было никакого Рюрика с братьями, а рассказ о них — не более, чем красивая легенда. Правда, у тех, кто не согласен с этим мнением, есть железный аргумент: Рюриковичи-то были! И мало, что были — и сейчас есть; только это уже совсем другая история.

Летопись же сообщает, что через пару лет после прибытия к восточным славянам Синеус и Трувор скончались, а еще через дюжину лет скончался и Рюрик, оставив после себя княжескую власть и малолетнего сына, которого одни называют Игорем, другие — Ингваром, третьи — вообще не сыном Рюрика, но все сходятся в одном — мальчик был. И был он княжеского рода. И у тех, кто считает Игоря сыном Рюрика, есть железный аргумент: если бы он был сыном другого князя, об этом знала бы «вся русь»; а «вся русь» об этом не знала.

Через много лет после смерти Рюрика начались споры о том, какого же рода-племени был этот достойный варяг. Одни причисляли его к свеям, другие — к данам, третьи — к прочим норманнам. Сами норманны Рюрика за своего не признавали, и, в отличие от английских королей, объявлявших себя законными государями Франции, претензий на российскую корону не предъявляли. Была, правда, одна попытка отыскать останки Рюрика в резиденции датских королей Эльсиноре; при археологических раскопках в окрестностях замка был найден человеческий череп, который руководитель экспедиции Хамлет Датский поспешил объявить черепом русского князя, театрально воскликнув при этом: «Бедный Рюрик!»; но принимавший участие в раскопках английский специалист У. Шекспир установил принадлежность черепа некоему Йорику — шуту одного из датских королей. Убедившись в отсутствии русского Рюрика на своей территории, датчане потеряли к нему интерес, и в дальнейшем к этой теме не возвращались.

Российская историческая наука, опираясь на «скандинавское» звучание имен русов, участвовавших в заключении договоров с византийскими императорами в Х веке, и на археологические данные, доказывающие присутствие скандинавов в VIII — X веках в восточнославянских землях, относит Рюрика к жителям Скандинавского полуострова. С наукой можно не соглашаться, но спорить с ней тяжело…

Часть 3. Первые Рюриковичи

После смерти Рюрика власть перешла к его шурину Олегу, который прославился тем, что прибил щит на врата Царьграда и принял смерть от своего коня. Между делом он успел обозвать Киев матерью городов русских, отмстить неразумным хазарам и возвестить о предстоящем приходе к власти князя Игоря Рюриковича, за что и прозвался Вещим. Игорь прославился меньше: потерпев поражение в войне с Византией и заключив в 944 году кабальный договор с византийским императором, он был убит в земле древлян, как было официально объявлено — при попытке сбора лишней дани. Смерть Игоря позволила его вдове Ольге стать регентшей при малолетнем сыне Игоря Святославе, но не позволила ей выйти замуж за древлянского князя Мала, что говорит о ее непричастности к смерти Рюриковича.

По не сохранившемуся свидетельству княжеского дружинника Горея Безъязыкого, причастными были воеводы Свенельд и Асмуд, ставшие ближними боярами княгини Ольги и воспитателями княжича Святослава. Принеся Ольге весть о гибели мужа, они требовали от нее сожжения Искоростеня с той же настойчивостью, с которой Катон требовал от римского сената разрушения Карфагена.

Ольга и сама была не прочь показать древлянам, ху ис ху, и, не откладывая дело в долгий ящик, сожгла древлянскую столицу. Попутно, как сообщают летописцы, она пидманула сватавшегося к ней князя Мала, засыпав землей одних его послов, запарив до смерти других и в усмерть опоив гостей, собравшихся на свадебный пир. Правда, злые языки утверждают, что история со сватами произошла задолго до Ольги и совсем в других землях, и три эпизода Ольгиной мести древлянам — чистой воды плагиат со стороны летописцев, но это — дело злых языков. Злых, пока не доказано иное.

После Искоростеня Ольга прошлась с дружиной по всей Русской земле, завершив строительство Древнерусского государства, и совершила вояж в Византийскую империю, где приняла христианство, пидманув еще и посватавшегося к ней византийского базилевса. Правда, злые языки (или добрые?) утверждают, что эта история — чистой воды выдумка, что Ольге в год крещения было далеко за шестьдесят, и базилевс, хоть и был христианином и поклонялся святым мощам, — все же не настолько поклонялся, но и это — дело злых (или не совсем злых?) языков.

Приняв христианство, Ольга хотела вручить его своему сыну Святославу. Правда, и здесь нашлись языки, подсчитавшие, что в предполагаемый год рождения Святослава Ольге было около пятидесяти пяти лет, и что, скорее всего, Святослав был сыном другой Ольги, которая тоже побывала в Царьграде, но на два года то ли раньше, то ли позднее официальной вдовы Игоря, да и звалась не факт, что Ольгой: некий иноземный хронист называет её Еленой. Чтобы внести ясность в этот спорный вопрос, отметим, что языческая вера князя Игоря разрешала ему иметь нескольких жен, что он наверняка и делал, и княгиня Ольга была вправе называть Святослава своим сыном в двух случаях: либо она действительно была его матерью, либо она заменила ему мать.

Как бы то ни было, Святослав был во многом послушен Ольге, только вот христианство принимать никак не хотел. Но, даже оставаясь язычником, он не забывал о правилах хорошего тона, и ко всем своим оппонентам обращался на «Вы».

В отличие от своего отца, старавшегося не афишировать свои браки, Святослав Игоревич не скрывал от потомков ни Предславу, ни Малушу, ни их и своих детей, и когда последние подросли — рассадил их по разным городам и ушел воевать на Дунай. Там он нагнал страху на всю Византийскую империю в целом и на ее императора Иоанна Цимисхия в частности, и заключил с ним мир, держа в руках весло и потрясая чубом, который одни историки считали знаком его высокого происхождения, другие — символом власти над печенегами, а третьи — признаком происхождения князя от запорожских казаков. Одно из этих предположений было опровергнуто печенежским князем Курей, напавшим со своей ордой на возвращавшегося в Киев Святослава и снявшим с него скальп вместе с черепом. Два других пока никем не опровергнуты, и, вероятно, одно из них — правильное. Итогом деятельности первых Рюриковичей стало создание Древнерусского государства, известное в истории как Киевская Русь. Правда, сами Рюриковичи об этом не знали.

Часть 4. Крещение