Бесплатный фрагмент - Роксана делает выбор

Я посвящаю эту повесть моим близким, которых давно нет в живых. Но я знаю, что они за моей спиной, и в данный момент смотрят, как я печатаю эту рукопись. Не верь я в такие вещи, то и этого романа бы не было. Хотите — верьте, хотите — нет, но он основан почти на реальных событиях. И реальное в ней то, что любовь действительно спасает жизнь.

Незадолго до…

Узкий тёмный переулок напрочь лишён фонарей. Местные власти постоянно экономят на уличном освещении, и поэтому такие подворотни являются лакомым кусочком для местных хулиганов. Жители города остерегаются подобных мест — слишком дорожат кошельками и жизнями. В переулок с соседней улицы проникает слабый свет от прожекторов местных баров, эхом раздаются пьяные вопли завсегдатаев. Изредка в переулок заезжают машины, однако он настолько узок, что автомобили двигаются очень медленно, дабы не сбить зашедшего сюда зеваку, который заблудился под воздействием хмельного тумана. Но в этот раз всё было по-другому, высокорослый мужчина, покачиваясь, вошёл в переулок, как откуда ни возьмись ему навстречу выскочила машина. Она словно только и ждала этого первого несмелого шага. Она неслась на всей скорости и спустя секунды послышался глухой удар тела о железо. Мужчину перебросило, и он оказался позади машины. С его головы струйкой стекала кровь. Последнее, что он успел сделать — дать бармену обещание измениться в лучшую сторону.

Скажи, на что ты готов?

— Кажется, я вчера не хило налакался.

Мужчина крутил головой и не мог понять, где он на этот раз очнулся. Жизнь он вёл достаточно разгульную и уже не удивлялся местам пробуждения после бурных посиделок с толпой таких же кутёжников. Ему приходилось просыпаться в публичных домах, где он с отвращением скидывал себя толстые ноги незнакомки; в чужих квартирах, куда его доставляли новые друзья, потому что он не мог назвать своего адреса; на улице, свернувшись калачиком (однажды его лицо облизала собака, а из её пасти настолько воняло протухшей рыбой, что он еле удержался от рвоты!).

Виктору тридцать шесть и его только что сбила машина. Правда он об этом ещё не знает.

— Здесь я, кажется, впервые. По крайней мере, обстановка кажется мне незнакомой.

Последнее, что помнил Виктор — это яркий свет фар и машину, которая неслась ему навстречу. Он приподнялся и почувствовал невероятную лёгкость в теле. Протянул руки вперёд и увидел, что они полупрозрачные. Моргнул раз, второй. Помотал головой. Посмотрел снова. Ничего не изменилось; всё такие же прозрачные со светло-голубым сиянием.

— Что за чертовщина?

Он испугался, но затем успокоил себя, что возможно всё ещё находится под действием алкоголя.

— Видимо, это всего лишь сон. Ну что ж, посмотрим, чем всё закончится.

Он увидел впереди большую деревянную дверь, которая висела в воздухе. Только сейчас он заметил, что всё окружено стенами. Они были тоже полупрозрачные и отражали в себе синий цвет. Он поднял голову и увидел над собой свод купола. Словно он снова маленький и мама привела его в церковь на воскресную службу. Она делала это часто, ведь так она хоть на мгновение уходила от отца Виктора, который всё время пил, орал благим матом и распускал руки. Доставалось и маме, и Виктору, который пытался её защитить. Пока мать молилась, маленький мальчик разглядывал роскошное убранство местной церкви. Он любил стоять и смотреть вверх, ему казалось, что они с мамой здесь в безопасности. Он был таким крошечным по сравнению с величием Бога и его домом, тогда-то он в него ещё верил и считал церковь переговорной с высшими силами. Вот и сейчас он как завороженный разглядывал огромный купол над своей головой. Он даже зажмурил глаза от нереально огненного цвета с сотнями радуг — они не были неподвижны, а двигались с каким-то особенным ритмом. Одна радуга не повторяла движение другой, и всё это выглядело невероятно гармонично.

— Какой красочный сон! Наверное, кто-то из шутников друзей подмешал экстази в виски и теперь у меня яркие глюки. Мне не терпится посмотреть, что будет дальше.

— Войди в дверь!

Виктор вздрогнул от громкого раскатистого эха, которое раздавалось из-под свода купола, и зажал уши руками.

— Кто здесь?

— Тебе не нужно сейчас задавать вопросов, просто следуй моим указаниям.

— Но я не хочу выполнять приказов от человека, которого даже не вижу.

В нём начал закипать гнев, но вдруг это чувство быстро прошло. Он чувствовал всю ту же лёгкость в теле и ему почему-то захотелось летать. Он не стал больше спорить с эхом и прошёл к двери. Она отворилась, как только он приблизился к ней, и он увидел большую очередь из людей. Очередь из таких же полупрозрачных, как его руки, людей, ему показалось, что они парят над землей. Когда он перешагнул порог двери, то понял, что ему это не кажется.

— Встань в конец очереди и жди своего часа.

К удивлению Виктора, никто не реагировал на невидимый голос, они продолжали парить в своей очереди.

— Да чем же меня накачали вчера вечером?

— Не на тот вопрос ты ищешь ответ, мой друг. Ты обещал измениться. Ты ещё помнишь своё обещание? На что ты готов ради этого?

— Обещание? Да я даю его каждый раз после того, как меня выворачивает в сортире местного бара. Говорю, что брошу пить и займусь спортом. Моей клятвы трезвости хватает примерно на неделю.

Виктор прикусил язык, который словно кусок ваты лежал неподвижно во рту. Он понял, что не может говорить, однако чётко слышал свои слова. Он даже не открыл рта, давая ответы на вопросы, но понимал, что его слышат. Его удивило как это, так и его откровение и честность, которыми были пропитаны ответы.

— Что за странности? Это действительно сон?

Подумал Виктор.

— Не совсем. Скорее другая реальность. Потусторонняя реальность. Невидимая для человека, но видимая для душ.

— Каких ещё душ? О чём ты, чёрт подери, говоришь.

— Я бы попросил не упоминать имя искусителей в царстве Божьем.

— Господи, это какой-то бред.

— Да, и имя Господа тоже в данном контексте упоминать не стоит.

Судя по интонации голос скорее иронично шутил, нежели сурово приказывал Виктору заткнуться.

— Эй, я хочу проснуться! Давай, просыпайся, давай же, кому я сказал!

Виктор попытался ущипнуть себя, он так делал маленьким, когда ему снился страшный сон. Но его рука проваливалась в пустоту, он не чувствовал своё тело, как бы не старался. Его попытка рассмешила голос, раздался звонкий и чистый смех. Виктор не слышал ничего подобного раннее, смех был похож на мелодию и издавал высокие вибрации.

— Все делают так, честное слово, это очень забавляет. Ты не единственный, кто хочет пробудиться, однако тебе скорее нужно было делать это на Земле. В той реальности. Столько лет ты спал беспробудным сном и даже не пытался очнуться? Мне искренне жаль, что ты оказался здесь таким образом, однако только так мы можем направить тебя на путь истинный. Ты должен пройти все испытания и сделать выбор: стать ангелом или вернуться на землю.

— Ангелом? Вернуться на землю? Это розыгрыш? Да, точно это розыгрыш! Где тут скрытая камера? Куда надо помахать? Это придумали мои друзья идиоты, да?

Виктор начал яростно размахивать руками и понял, что на него уставилось пару глаз из очереди.

— Оглянись вокруг. Как думаешь, где ты? Ты часто видел подобные сцены в фильмах. Но сейчас это твоя реальность, ни розыгрыш, ни фильм, ни сон. Ты здесь, чтобы выполнить своё обещание стать лучше. Так ты готов?

Виктор вспомнил яркий свет фар. Вспомнил удар о лобовое стекло. И вспомнил глаза бармена с хитрым прищуром. После того, как Виктор дал обещание измениться, молодой парень спустился в подсобку, а когда вернулся, сказал, что желание Виктора исполнится уже сегодня.

— Я умер?

— Не совсем. Ты ещё жив. Но у тебя будет выбор. Ты можешь остаться здесь, а можешь вернуться на Землю. У меня для тебя есть задание. Для начала встань в очередь. Ты действительно хочешь измениться? Я повторю свой вопрос, на что ты готов ради этого?

— Я не знаю. Нет, серьезно, я не знаю. На многое, наверное.

— Я понимаю тебя. Ты растерян, возможно напуган, однако у тебя на протяжении пути всегда будет выбор. Ты можешь сделать его уже сейчас. Выбери очередь, в которую ты хочешь встать. Если ты хочешь исцелиться и вернуться на землю в том же теле, тогда тебе в левую. Если же ты хочешь закончить ту жизнь и начать всё заново, то в правую.

Виктор задумался. Он вспомнил о том, что в издательстве слыл весьма успешным редактором, Несмотря на свой образ жизни, он был креативным человеком и в издательстве журнала его любили за идеи и новаторство. Статьи он писал, конечно, далекие от гуманных, но и их глянцевый журнал был для определённой публики. Он снова вспомнил маму. Отец убил её, когда Виктору было двенадцать, а затем повесился сам. Подростком Виктор сбежал из детского дома и даже смог поступить в колледж. Но всё его прошлое словно тень ходила за ним, и поэтому он прятался в тёмных барах; он растворялся в толпе, чтобы не оставаться со своей болью один на один. Почему-то именно сейчас ему захотелось встретиться со своей темной стороной, познать её страх и потаенные желания. И, в конце концов, освободиться.

— Где ты видел тень отдельно от хозяина?

Спросил голос.

— Ты читаешь мои мысли, я это понял, но что ты имеешь в виду?

— Ты никогда не освободишься от прошлого, ты никогда не отделишься от тёмной стороны себя. Тебе нужно научиться принимать это всё. Это часть тебя. Вопрос лишь в том, готов ли ты заглянуть в самые тёмные уголки своей души? Готов ли ты выбрать любовь вместо страха, стыда, чувства вины?

— Я готов.

Виктор встал в очередь. Какая-то ярая решимость овладела им. Он много сомневался в своей жизни, часто делал выбор, который приводил к провалу. Сейчас он не представлял, что его ждёт, о каких испытаниях идёт речь. Он всё ещё не понимал, что с ним случилось, однако он действительно был готов.

…В реанимационной палате медицинская сестра закончила вводить лекарство пациенту. Раздавался мерный гул аппаратов для поддержания жизнедеятельности. Мужчина, лежащий обнаженным под белой простынёй, уже пару дней не приходил в сознание. Его не искали близкие, при нём не нашли документов. Если он не выйдет из комы в ближайшее время, то его отключат от ИВЛ. Надежда, что он очнется после такой серьёзной аварии таяла с каждым днём. Врачи разводили руками. В местной городской больнице не привыкли верить в чудеса. Для них существовала только медицина и диагнозы, от которых никуда не скрыться.

Дверь приоткрылась. Показалась голова доктора в белой шапочке.

— Ну как сегодня?

— Пока без изменений.

— Удалось узнать кто он?

— Нет. Мы позвонили в полицию. Они сказали, что если кто-то заявит о пропаже человека, то они дадут нам знать. Они пытаются найти хоть какую-то зацепку.

— Хорошо. Будем ждать.

Дверь закрылась. Медсестра провела руками по волосам пациента. Он напомнил ей первую школьную любовь. Такой же рыжеволосый, с парой веснушек на носу и щеках.

— Ты только не умирай, слышишь?

Она работала в этой реанимации уже десять лет. И каждый раз она молилась за своих пациентов. Она считала это крайне несправедливым: мужчины и женщины уходили из жизни слишком рано. Она вышла из палаты и направилась в комнату для персонала. Заварила ромашковый чай, он её всегда успокаивал и набрала своей подруге.

— Привет. Как ты там?

На другом конце провода послышался грустный голос.

— Привет. Да, всё более или менее сносно. Я не нашла денег на подарок, но подарила ей кота. Она слишком ждёт Новый год, понимаешь? А потом, скорее всего, нам нечем будет его кормить.

— Роксан, может тебе нужна помощь? Давай мы организуем твоё возвращение? Я соберу деньги, найдём жильё, хочешь я найду тебе место в больнице?

— Спасибо дорогая. Я попытаюсь сама, в конце концов, мне нужно повзрослеть. Как твой пациент, про которого ты рассказывала вчера? Он так и не пришёл в себя?

— Ещё нет. Но знаешь, в отличии от врачей, я верю в чудо. Я верю, что он откроет глаза, что вылечится и встанет на ноги.

— Я тебя за это и люблю. Твой оптимизм и вера умеют поддержать в трудные минуты. Если что помни, я всегда буду любить тебя. Мне пора идти, ты извини, ладно? И прости, если что не так.

— Ты какая-то странная сегодня. Точно всё в порядке?

— Всё будет хорошо. Целую тебя. Будь счастлива.

Слушая тишину в трубке, Элина чувствовала — что-то не так. Она снова набрала подругу.

— Абонент вне зоны доступа.

Она положила телефон на стол, отпила уже остывший чай и вылила его в раковину.

— Роксана, умоляю, не наделай глупостей.

Роксана. Отчаяние

Я стояла на краю пропасти. Ветер дул мне в лицо, губы пересохли от количества соли в морском бризе. Я проводила по шершавой коже языком и наслаждалась вкусом моря.

Слёзы стекали с глаз и высыхали за секунду. Оставляли солёные следы на и без того обветренной коже.

Там, внизу бились волны об острые скалы, и словно зазывали скорее в их объятия.

— Иди сюда, иди к нам милая. Видишь, как мы свободны. Здесь тебе будет хорошшшш — -шшш-ооо. Шипели они.

И я им верила. Моё худое тело ветер был готов подхватить в любую секунду, стоило только его попросить. Он как проводник. Доставит меня в пучину буйства и всепоглощающей свободы.

Я расплела косы и распустила белокурые волосы. Ветер тут же начал с ними свои забавы. Ему нравился их запах и полёт от его игр. Развязала атласные ленты, обвивающие худосочные лодыжки и сняла белые босоножки. Прохлада зелёной пушистой травы отозвалась мурашками на коже.

Пару минут назад небо было затянуто тучами цвета перезревшей сливы — грузное и тучное оно отображало ношу на моей душе.

И вдруг показалось солнце.

Пришло попрощаться, мелькнула мысль в голове.

— Прощай моё огненный друг. Я всегда любила тебя. Твои лучи для меня были надеждой, но, увы, сейчас даже эта слабая надежда не в силах удерживать меня здесь. Я сдалась милое солнце, слишком изранено сердце и разлохмачена душа. Я устала от собственных обид, злости. Может быть, там, на дне, мне удастся обрести прощение. Наверное, я наконец-то обрету покой.

Светило скрылось за тучами и мне даже показалось, что оно укоризненно качнулось в ответ на пропитанные горечью слова.

— Прости.

Прошептала я со слезами.

Я закрыла глаза, а правая нога оказалась в воздухе. На мгновение я зависла над пропастью.

Ветер нетерпеливо протянул свои руки и готов был подхватить бренное тело. Волны замерли в томительном ожидании, словно косатки, почуявшие кровь и готовые наброситься на свою жертву.

Кто-то неожиданно возникший сзади схватил меня за запястье и резко потянул к себе. Он отшвырнул меня от края, и я больно упала на спину. Приземление пришлось на булыжник, который будто специально выжидал момента сделать больно, дабы отрезвить мои чувства.

— Больно же, чёрт возьми! Ты сумасшедший?

Вопрос был адресован парню, который протянул руку и помог подняться.

— Ты думаешь приземляться на скалы было бы приятнее?

Он смотрел на меня зелёными глазами, в которых не было и намёка на иронию. Его губы расплылись в улыбке — она была пропитана нежностью и добротой.

Я поняла, что не в состоянии произнести ни слова. Язык был парализован.

Прям бульбарный синдром, я мысленно усмехнулась, вспоминая лекции из колледжа.

Его глаза напоминали скорее изумруды, нежели человечьи глаза. И откуда он, чёрт возьми, взялся в этом безлюдном месте, которое я тщательно выбирала, чтобы свести счёты с этой проклятой жизнью.

— Пойдём. Нас ждут.

Он всё ещё держал меня за руку. Она была тёплой и казалось, что она согревает продрогшее тело. Только сейчас я поняла, как дрожу.

Вдруг буквально на секунду мне представилось, как он обнимает своими теплыми руками моё замёршее тело. Я снова вспомнила о том, как мне не хватает любви и ласки.

— Куда мы должны идти? Кто нас ждёт?

Прекрасно, ко мне вернулась способность говорить. Длинные ресницы дрожали от ветра, радужка глаз от пролитых слёз стала светло-голубой. А во взгляде наивность, испуг и по-детски неподдельное любопытство.

Он приложил палец к моим губам.

— Тсссс. Не время сейчас задавать вопросы.

Босыми ногами я ступала по земле, на которой были разбросаны сухие ветки и острые камни. Словно я шагала по битому стеклу, но боли не чувствовала. Любопытство стало анестезией, которая заглушала боль кровоточащих ран.

Шли мы не долго, впереди я заметила большой костёр. И как я его не увидела раньше? Я хорошо помню, как осматривалась и прислушивалась, никого поблизости точно не было. Возле костра расположились люди, но, несмотря на это, стояла мёртвая тишина.

Мой спутник так резко остановился, что я врезалась ему в спину.

— Ну ты чего? — я возмутилась, ведь любопытство достигло апогея и раскалённым жезлом трогало душу.

Он повернулся и обхватил моё лицо руками. Его ладони были мягкими и пахли мускусом. Его глаза напомнили глаза волшебника из сказки, которую, кажется, смотрела вместе с дочкой.

Он смотрел пристально не моргая.

— Послушай меня. Люди, что собрались у костра не совсем обычные. Нам понадобилось много времени и сил, чтобы собрать их здесь.

— Кому нам?

Он убрал руки, посмотрел в сторону шабаша у костра.

— Собрать для тебя, моя дорогая. Если быть точнее, то для нас обоих. Мы здесь для того, чтобы исцелиться.

Он особенно выделил «моя дорогая» и подмигнул. В этот момент он напомнил мне хитрого рыжего кота. Удивительно, как его образ менялся в подсознании.

— Кто ты? Можешь мне объяснить, что происходит. Зачем ты спас меня?

— Какая же ты упрямая. Я просил не задавать вопросов. Но нет, тебе нужно знать всё наперёд, ты не даёшь себе возможности просто следовать интуиции. В этом твоя основная проблема.

Я вдруг поняла, что он имеет в виду. Это было похоже на яркую вспышку в голове.

— В доверии…

Я опустила глаза и пошла за ним. Молча и не задавая больше вопросов.

Загадочные люди

Я не отпускала его руки до момента приземления на большой плоский камень возле костра. Я поняла, что камни служили стульями.

Спутник провёл рукой по моим плечам и отошёл. Направился в сторону огненно-рыжей девушки, что подпирала собой величавый дуб. Её волосы горели ярким пламенем, словно ветер подхватил немного огня из костра и перекинул на шевелюру.

На мгновение меня охватила ревность. Она вдруг засвербела в груди, и это внезапно возникшее чувство заставило меня стиснуть зубы. Откуда оно? Почему? Хотя чему я удивляюсь. Всю жизнь стоило хоть кому-то обратить на меня внимание, как я бросалась к нему в объятия и делала собственностью.

Он шептал рыжей девушке что-то на ухо, я же впилась ногтями в свои ладони и сделала вид, что изучаю сидящего рядом человека. Спустя мгновение меня и правда увлёк этот процесс. Рядом сидел седовласый дед с длинной бородой, которую периодически поглаживал. Глаза его были закрыты и, казалось, он пребывал мыслями в другом пространстве. Мне даже показалось на мгновение, что он парит над камнем, а не сидит на нём филейной частью. Он напомнил героя из властелина колец, и всё это вызвало ещё большее недоумение и разожгло любопытство.

Я оглядела круг из людей вокруг костра. Вместе с моим спасателем и девушкой, что не отрывала взгляда, пока объект моей ревности продолжал страстно что-то шептать ей на ухо, было шесть человек. Трое из них сидели в балахонах и их лица были спрятаны под объёмными капюшонами. Головы были опущены.

— Может, я умерла? Может, мне удалось прыгнуть в пучину небытия. Меня поглотило море и я попала в рай. Хотя мне удалось проанализировать жизнь перед решением покончить с ней, вряд ли мне светил рай, и, скорее всего. я находилась у входа в чистилище. Возможно, эта рыжая отведёт меня сейчас к кипящему котлу и сварит заживо. Она будет ухмыляться и целовать этого красавчика с кошачьими волшебными глазами.

Мой внутренний монолог на мгновение отключил от реальности, к которой меня тут же вернул глубокий мужской голос.

— Виктор, ты должен проветрить ей голову как можно скорее. Она думает, что её сейчас сварит в кипящем котле собственная мать.

Старец принялся громко кашлять. То ли он пытался замаскировать смех, то ли его лёгкие были слабы.

Я затряслась в нервном припадке.

— Простите, но, как вы поняли, о чём я думаю? Причём здесь моя мать? — я стала задыхаться и хватала ртом воздух.

— Тебе обязательно её так пугать? Эдгард она без того напугана.

Голос у рыжей оказался бархатным. Он звучал для меня словно колыбельная. Я смогла восстановить дыхание и расслабить тело. Голос словно обладал некой магией.

Девушка направилась ко мне. Глаза у рыжей были такими же зелёными, как и у моего спасителя. Только если у того они напоминали изумруды, то у неё цвет морской волны, и в глазах такое же буйство, словно море разлилось из берегов. Мне показались они знакомыми: глаза моей мамы были такими. Когда она напивалась и злилась, они были ядовито-зелёными и отравляли маленькую меня. А в моменты трезвости и приливов нежности они были точь-в-точь такими же, какими сейчас рыжеволосая смотрела на меня. И тут до меня дошло, что и волосы были идентичными волосам матери. Такое же буйство огня и красные оттенки ранней осени в волосах. Я помню, как накручивала её прядь себе на палец, чтобы успокоиться после сильной истерики, до которой она же меня и доводила.

Она тем временем не отрывала от меня взгляда. Я заёрзала. В уголках глаз я заметила гусиные лапки, а улыбка казалась медово тёплой. Рыжеволосая пыталась взять меня за руку, я вздрогнула. Было чувство, что меня шибанули током. Она напомнила мне маму, и мне действительно стало страшно.

— Кто вы? Да, я помню, я просила не задавать вопросов, но если я не получу хоть один ответ, я сойду с ума. Или уже сошла? Скажите, я выжила после падения и меня отправили в психушку. Ну да, точно, я сейчас лежу привязанная к кровати и меня напичкали лекарствами. Всё происходящее сон и воображение моего воспалённого мозга. Да? Да? Скажите мне это!

Голос сорвался, и я заплакала. Я ждала, что таинственный спутник, которого по всей видимости звали Виктор, наконец-то то ответит.

— Натали, отойди от неё. Я поговорю с ней и потом дам слово тебе.

Натали, Натали, Натали. Мозг эхом вторил имя. На мгновение мне показалось, что сложный пазл начал собираться в целую картину. Спустя секунду детали снова перемешались.

Эдгард, Натали, Виктор. Мне показалось, что если я узнаю имена остальных, то всё пойму.

— Виктор, позволь мне первой поговорить с ней. В конце концов, это началось с меня. И я должна быть первой кто представится.

Старец перебил её.

— Если следовать твоей логике, то тогда с меня.

Он засмеялся, и его смех заполнил всю поляну.

— Это началось не с вас, и вы прекрасно об этом знаете, — сказал Виктор.

— Ты прав, но ЕГО САМОГО с нами нет, да и ты сам его ещё не видел.

Рыжеволосая Натали интонацией выделила слова. Меня трясло в ознобе, но это не помешало мне понять, что есть некто важный. И в данный момент он отсутствует и не принимает участия в данном спектакле. Всё происходящее действительно напоминало выступление на сцене театра или шоу, где героя снимают скрытой камерой.

— Натали, позволь отметить твою иронию. Но он всегда с нами, жаль понимаем, мы это лишь на краю вот такой вот пропасти.

Виктор обнял рыжую за плечи, и она в знак согласия кивнула.

Я же растирала свои виски руками и пыталась привести себя в чувства. Мне хотелось проснуться. До последнего я думала, что это сон. Слишком реальный и пугающий, с запахами и чувствами, но сон. Я должна выбраться. Вот проснусь у себя в теплой кровати, скину кота с ног и обниму дочь. Обещаю, что больше не буду предпринимать жалких попыток прервать своё существование и начну ценить жизнь. Пожалуй, даже снова заведу дневник благодарности и буду писать на его страницах каждый вечер. Главное проснуться. Роксана, умоляю проснись…

Первое путешествие в прошлое

Как бы не пыталась я выбраться из сна, в который, как мне кажется, попала, ничего не выходило. В конце концов, мне пришлось признать происходящее шоу — реальностью. Реальностью далекой от реальности. Звучит, конечно, комично, выглядит дико, а у меня сильно болит голова.

Эти трое продолжали оживленно спорить по поводу того, кто первый должен начать говорить. Они меня жутко раздражали и в итоге степень недовольства достигла верхних отметок внутреннего термометра. Я закипела и больше не могла терпеть пререканий этой троицы. Удивительно, но остальные люди сидели и не подавали признаков жизни. Они выглядели, словно застывшие восковые фигуры. У меня возникло желание ткнуть кого-нибудь палкой. Это, возможно, не совсем уместно, но мысль меня позабавила и позволила снизить температуру настроения.

— Ну серьёзно, хватит вам спорить. Сыграйте в камень-ножницы-бумага или подкиньте монетку. Может вам станет легче.

Я расхохоталась. Скорее это был нервный приступ, нежели искренний смех. Моя психика включила способ защиты, тот который ей был известен. Я вспомнила, как смеялась, когда гроб с телом матери опускали работники кладбища. Мне было двенадцать, на голове дурацкая разноцветная шапка с помпоном и я в куртке, которую бабушка нашла на вещевом рынке. Вещи были скорее для мальчишки. Но всё детство на меня надевали то, на что в семье были деньги. Я не винила родителей. Но иногда обижалась и по-детски плакала. Я просто недоумевала — зачем рожать ребёнка, если ты не в состоянии о нём позаботиться. Я злилась на маму, но любила бабушку, которая делала всё возможное, чтобы спилить мои острые углы детства. Дети со двора любили смеяться над моей одеждой и матерью, которую частенько видели пьяной. Дети вообще бывают редкостными тупицами, эгоистами и озлобленными крысами, которые так и норовят вцепиться в горло. Так из доброй девочки выросла, полная обид и злобы, женщина.

— Роксана смотри, твоя мама пьяница идёт. Роксана ты бомжиха. Роксана, а я вчера с моря приехала, а ты его никогда не увидишь. Бе-бе-бе.

Воспоминания так неожиданно всплывшие в голове почему-то заставили меня успокоиться. Я перестала ржать и задрожала, но не от холода. И происходящее вновь стало пугающим.

— Ответ пришёл сам. Первой должна объясниться Натали. У Роксаны эта боль на первом месте. Она должна отпустить. Это большой балласт в её жизни. Именно он тянет назад.

Рыжеволосая дослушала Виктора и подошла ко мне. Она встала за спиной, и меня это напрягло. Тело вытянулось, мышцы сжались, словно создали панцирь для защиты. Я хотела обернуться, но была остановлена Виктором. Он обхватил мою голову руками.

— Милая. Сейчас тебе будет немного больно. Больно скорее не физически, а ментально. Но боль ты почувствуешь телом. Ты должна прожить всё, что с тобой будет происходить. От начала до конца. Потом ты вернёшься к нам. Я обещаю тебе. Он провел пальцем по моим губам. Затем вытер влажное от слёз лицо и взял за руки.

Натали держала меня за плечи и казалось, что под её руками огонь. Плечам было дико больно. Я начала извиваться и попыталась вырваться, но меня окутала темнота — я отключилась.

Я очнулась и хотела заорать, но вдруг поняла, что плаваю в какой-то мутной жидкости. Мне показалось, что моё тело сплющили и засунули в консервную банку. Я начала захлёбываться, меня охватила паника.

— Что происходит? Что происходит, черт возьми? Виктор, Натали, где вы?

В нос мне ударил резкий запах железа. Так пахла кровь. Я была знакома с этим запахом со времен медицинского колледжа. В ушах пульсацией отзывался звук. Он тоже показался знакомым — так звучало сердце пациентов в стетоскопе.

…Кладбище. Место, которое ассоциируется со смертью и никогда с рождением. Но в этот день всё изменилось. Так близко было мгновение, когда первый крик младенца заполнил бы пространство, а громкий клич ворон оповестил о новой жизни. Близко было мгновение чуда и таинство рождения. Молодая девушка со своим отцом стоят у могилы. На венках лента с надписью — любимому сыну и брату. Отец с дочерью пришли в Пасху почтить память умершего и близкого им человека.

Неожиданно тишину кладбища нарушил вопль…

— Господи, как больно!!!

Молодая девушка упала на влажную могильную землю и обхватила живот руками. Её белые брюки стремительно окрасились в алый цвет, а в воздухе запахло железом. Она истекала кровью. Мужчина поднял свою дочь на руки и спотыкаясь помчался к главной дороге.

— Натали, милая, доченька моя, что происходит?

Несмотря на весенний пронизывающий ветер, по его спине стекал пот, лоб был покрыт испариной, а в стальном мужском голосе был слышен испуг.

— Папочка, прости меня.

Это были её последние слова — она потеряла сознание.

Скорая приехала, на удивление, быстро. Благо в будке сторожа имелся телефон. Уже в карете скорой помощи, врачи сообщили, что имеется угроза жизни для матери и ребёнка.

— Какого ребёнка, вы что несёте? Моей дочери нет и восемнадцати лет!

Его лицо побагровело от ярости. Тонкая верхняя губа дрожала и выдавала его нервозность.

В машине повисла тишина. Врачи часто сталкиваются с неприятными ситуациями. Например, когда сообщают людям об остановке сердца близкого им человека. Они смотрят им в глаза и их лицо не выражает эмоций. Это их работа. Они давно превратились в роботов, её выполняющих. Сейчас им предстояло сообщить этому мужчине о том, что его дочь на восьмом месяце беременности. И она может умереть, а вместе с ней умрёт и ребёнок, который остался без кислорода в кровоточащей матке.

Доктор практикант выступил первый. Со всей неопытностью и бестактностью. Ещё совсем юный и зелёный в ремесле, он заговорил с отцом девушки.

— Папаша, ваша дочь беременна. Срок примерно тридцать восемь недель. Вы действительно не знали этого факта или обезумели от горя?

Второй фельдшер неодобрительно цокнул языком. Слова коллеги звучали действительно неуважительно.

— Она… Она всегда носила широкие платья. Мы думали она просто поправилась. Стрессы на учёбе и всё такое.

Мужчина схватился за голову и, казалось, за мгновение постарел на несколько лет.

Всю дорогу до роддома стояла неловкая тишина. Лишь пищащий аппарат у изголовья беременной девушки оповещал о том, что она и ребёнок ещё отчаянно борются за жизнь.

Роксана

— Чёрт возьми, Виктор, Натали. Где вы?

Я слышала все голоса снаружи. Я поняла, что нахожусь в утробе матери, матка которой истекает кровью. Но, блин, как такое вообще возможно?

— Что происходит? Что вы со мной сделали? Спасите меня.

Я слабела с каждой секундой. Я загребала ртом воздух, но вместо этого захлёбывалась жидкостью. Да, я ведь сейчас плод своей матери, и по всей видимости мы обе погибаем.

Это конец. Я хотела смерти, и она настигла меня самым кошмарным и непостижимым уму способом. Прожить тридцать лет и вернуться к началу для того, чтобы умереть. Хотя, если я в прошлом, то ведь я должна несмотря ни на что родиться. Я ведь появилась на свет тридцать лет назад. Черт возьми, как вообще работают эти перемещения во времени? Я продолжала колотить ногами по маминой матке. Я делала это из последних сил, пока снаружи не раздался лязг инструментов, вскоре я снова отключилась.

— Время рождения 19:30.

Оповестила медицинскую сестру акушерка. Молодая девушка аккуратно вывела цифры и фамилию роженицы на клеенчатой бирке. Привязала её к руке младенца и передала его врачу. Он положил маленькое тельце в кувез и подключил аппарат искусственного дыхания.

— У нас есть сутки, чтобы спасти этой прекрасной малышке жизнь. В противном случае мы потеряем еще одного новорожденного за эти сутки. И где их ангелы-хранители? Уснули там что ли?

А я отчаянно хотела, чтобы меня положили маме на грудь. Я хотела вкусить молока, почувствовать её запах, тепло рук. Но всё повторилось — связь с мамой была разорвана.

Врач принимавший роды, в ответ на слова акушерки покачал головой и покинул родовую. Ведь ему нужно было оформить историю болезни и оповестить моего деда о состоянии мамы, которое оставалось на этот час критическим.

Дедушка и бабушка Роксаны

Александр — отец Натали, ходил из угла в угол, меряя шагами приемное отделение. На его голове, за последние три часа, появилось с десяток седых волос. Он уже однажды хоронил своего сына и сейчас ему было страшно за жизнь дочери. Пару часов назад он позвонил своей бывшей жене и сообщил о случившемся. Таких криков он не слышал с тех времён, когда она узнала об его измене. Эта женщина всегда была эмоциональной и несдержанной, сейчас же она превратилась в фурию и меньше всего ему хотелось сталкиваться с ней лицом к лицу. Её не пугало, что дочь находилась на краю смерти, скорее волновала репутация: что скажут люди, когда Натали принесёт в дом ребенка. У него связь с дочкой была крепче, он, как любящий отец, хотя бы старался понять, почему в последние годы их дочь слетела с катушек.

Александр заметил врача, который спускался по лестнице грузным шагом. Подбежал к нему с надеждой в глазах.

— Скажите, что происходит? Что с моей дочерью?

— Поздравляю, у вас родилась внучка. Два пятьсот. Сейчас она находится на ИВЛ.

— Что? Я вас не понимаю.

— Это значит ребёнок не дышит самостоятельно. Была сильная гипоксия и ребёнок чудом остался жив. Мы сделали экстренное кесарево вашей дочери. Она сейчас в реанимации. Состояние критическое, нам нужны сутки. Это время позволит нам понять каким будет прогноз.

— Господи, я ничего не понимаю. Мы ничего не знали, понимаете? Она ничего нам не говорила, она постоянно убегала из дома. Мы думали, что это из-за нашего развода. Не давили на неё.

Врач положил руку на плечо Александра. Он всегда так делал, когда пытался выразить сочувствие. Показать, что он хоть и врач, но человеческие чувства ему не чужды.

Дверь в приёмную с шумом распахнулась, ворвался весенний промозглый ветер. К ним подошла женщина, от которой на километр веяло суровостью и холодом, словно она сама была этим северным апрельским ветром, а не любящей и волнующейся за свою дочь матерью. Александр словно окаменел, стоило ему взглянуть на него. Медуза Гаргона, не иначе, такой образ рисовался в его подсознании, под испепеляющим, взглядом жены.

— Надя, я тебя умоляю, не будем выяснять отношения на публике. Это врач нашей Натали, выслушай его.

Женщина, в съехавшей набок шапке и с выбившимися из-под неё прядями волос, упёрла руки в полные бока и грозно уставилась на врача.

— Я так понимаю вы мать Натали Александровны? Она только что родила дочку, весом 2500, поздравляю, вы стали бабушкой. Если верите в Бога, молитесь, сейчас помощь высших сил и надежда не помешают вашей семье.

Во взгляде Надежды промелькнул страх и боль, которые тут же превратились в ярость. Ведь ей было привычнее впасть в жертву, винить в бедах весь мир, чем признаться, что она многое не додала дочери, и всё происходящее сейчас и её вина. Вот уже несколько поколений, в их семье, связь между дочерью и матерью была разорвана, а о любви к своему ребёнку не было и речи, лишь пласт претензий, обид на жизнь и огромная внутренняя агония. Матрёшки были сломаны, с дефектом. И теперь в мир пришел ещё один человек, который должен был почувствовать этот семейный порочный круг ада.

Виктор

Виктор стоял в больничной палате. Он знал, что взрослая Роксана сейчас там, внутри этого маленького тельца. Он знал, как она напугана и растеряна. Он и сам уже проходил нечто подобное, когда ему сказали о выборе. Он помнил, как стоял в очереди и пытался осознать происходящее. Он так же как и Роксана до последнего думал, что сошёл с ума.

После того, как подошла его очередь, он предстал пред большой фигурой в розово-белом свечении. Он поднял глаза и увидел ангела. Прекрасного белого и с огромными крыльями за спиной.

— У нас на самом деле много обликов. Я специально выбрал образ ангела, чтобы тебе было комфортно. Ведь ты знаком с ними по фильмам, сказкам, библейским сказаниям. В человеческом мире именно так изображают наши сущности. Поэтому добро пожаловать Виктор, здесь тебе не чего бояться. Ты в безопасности.

— А кто ты? Ты сказал сущность, что это значит?

— Я — дитя Божье. Такое же как и ты, как и все люди на планете. Просто я нахожусь дома. Я завершил свои земные жизни и теперь помогаю другим душам вернуться домой в ипостаси ангела или человека. Но домой, Виктор, понимаешь, домой.

— Не совсем понимаю. Что значит домой? Ты вернёшь меня в мой дом, и я буду жить как прежде?

Ангел засмеялся бархатным, нежным смехом.

— О, мой друг. Как прежде ты уже не сможешь. Не позволит уровень сознания после пробуждения. А домом мы называем любовь. Ты познаешь истинную любовь, веру в создателя и это будет твоим возвращением домой. Мы все вышли от него в человеческий мир, чтобы он смог познать его. Он создал удивительную землю и хотел, чтобы мы помогли ему узнать, какого это проживать в человеческом теле. Что значит созидать через нас. Мы были посланы на землю с полномочиями создавать уникальные вещи. Любить, творить, познавать, радоваться. Однако со временем люди стали это забывать. Физическое тело стало сильнее. Вожжи правления взял мозг. Люди стали жадными до власти, денег. Мир погрузился в хаос и войны. Создателю больно это видеть, однако вы его дети. Он любит вас. Любит со всеми изъянами и недостатками. Он принимает вас и хочет лишь, чтобы вы были счастливыми. Без зла не познать добра. Без чёрного никогда не узнать, как выглядит белое.

Виктор смотрел на ангела широко открыв рот.

— Мы его команда, которая помогает вашему пробуждению. На земле много посланников света. Они все источники. Одному из них ты высказал своё желание. Мы приняли его. Иногда приходится действовать немного варварским способом, однако, это всё для высшего блага. Твоего блага, конечно. Когда готов ученик, приходит учитель. Ты заявил о своём намерение, мы услышали тебя. А наш проводник, в том баре, этому поспособствовал.

Ангел поклонился. Виктор почувствовал себя маленьким и любимым. Последний раз такие ощущения он испытывал в детстве, когда они с мамой прятались от отца в кладовке. Она обнимала его, вытирала ему слёзы, гладила голову. Перебирая своими пальцами его волнистые волосы, она шептала ему слова любви.

— А что дальше?

Виктор наконец-то расслабился и доверился этому чудесному созданию. Ему стало спокойно и он хотел сохранить это чувство как можно дольше.

— У нас для тебя есть задание. Каждому, кто принял решение пробудиться, необходимо спасти такую же заблудшую душу на земле. И у нас для тебя как раз есть такая. Сначала я проведу тебя в наш зал, где ты познакомишься с другими. Мы исцелим твоё раненое сердце, а после этого ты отправишься на землю, чтобы спасти прекрасную душу в женском теле. У нас есть несколько дней по меркам земного времени, пока она не совершит убийство своего тела.

— То есть кто-то на земле хочет покончить собой?

— Пойдём за мной. Скоро ты все узнаешь.

Роксана. Рождение

— Оставь это существо здесь. Зачем ты тащишь её в дом? Или ты сейчас же напишешь отказную, или ты мне больше не дочь!

Александр пытался успокоить свою бывшую жену.

— Надя. Это наша дочь и внучка. Мы уже потеряли Серёжу. Ты хочешь потерять ещё и дочь?

Он забрал внучку из рук Натали, которая была слишком слаба и стояла на лестнице, оперившись на перила. Сил отвечать матери у неё не было. Да и что она должна была сказать? Что влюбилась до беспамятства? Что не хватило смелости сбежать в другую страну? Что она даже не знает, где сейчас отец ребёнка, и что он не догадывается о дочери? Или что возможно отец и не он вовсе? Что она так пыталась найти источник любви и кидалась в чужие объятия, а на самом деле ей нужна была лишь любовь матери, а не вечные разборки между родителями и претензии к ней? Что из перечисленного растопило бы сердце матери? Они постоянно говорили, что с ней что-то не так. Как можно родить ребёнка, а потом называть своё создание никчемным, она не понимала. Поэтому сейчас ей не хотелось ничего говорить, всё равно её не поймут, не услышат, как ей паршиво и гадко на душе. Не хотелось никого видеть. Единственное чего она хотела — это выпить вина или портвейна, и забыться хотя бы на сутки. Забыть больничную палату. Забыть о том, что шов на животе получился слишком уродливым и постоянно болит. Забыть о чувстве вины перед ребенком, которому несколько недель отроду.

Александр полюбил внучку с первого взгляда. Она схватила его за палец во время купания и посмотрела на него большими синими глазами. Да и Надя прониклась чувствами, однако ей по-прежнему больше управлял страх и стыд. Конечно, она переживала за свою дочь, но старалась казаться холодной, чтобы не выдать истинных чувств. Быть плохой матерью казалось привычнее, безопаснее.

— Дай сюда бестолочь. Ты даже ребёнка купать не умеешь. О себе позаботится не можешь. Думаешь, о ней сможешь?

Надя, мать Натали, орала на неё каждый раз, стоило той приблизиться к дочке. Натали обречённо вздыхала, оставляла их наедине и выходила из ванной. Она ложилась на диван и смотрела в одну точку. Ей хотелось сбежать, но чувство вины не давало возможности ей открыть входную дверь. Когда Роксана плакала, она не помнит почему дала дочери это имя, её материнским инстинктом было подбежать к кроватке и дать молоко. Потом она вспоминала, что у неё нет возможности грудного вскармливания и отворачивалась к стене. Она изучала причудливые узоры на ковре, которые казались ей паутиной, что сплёл паук и слушала, как дочь захлёбывается слезами. Тогда её мать подходила к кроватке и успокаивала Роксану пластиковой бутылкой с резиновой соской. Молочная смесь насыщала малышку и она засыпала до утра. Натали же не спала уже несколько месяцев. Когда она пыталась открыть балкон и выйти с третьего этажа, врачи написали диагноз — послеродовая депрессия. Но лекарство она пить не стала. Она дождалась, когда уснёт дочь, и тихо, пока её мать возилась на кухне с бутылочками, вышла из дома.

Эту ночь она провела в пьяном угаре и хмельном тумане. В компании, таких же как она, несчастных. У каждого своя боль, свои дети и свои разочарования. Они понимали её. Ей не нужно было притворяться. Она могла плакать. Могла смеяться, могла танцевать в центре зала с портвейном в руках. Потом она закрывалась в комнате с мужчиной и предавалась утешению в его холодных руках. Её тело было липкое от пота и пролитого портвейна, а на душе было грязно и мерзко. Но она ничего не могла сделать. Отчаяние хватало её рукой за горло и словно заставляло утопать в происходящем ещё больше. Она стонала, но не от оргазмов и удовольствия, а от раздирающей боли, которая душила её.

……..

— Роксана, ты понимаешь зачем здесь?

Виктор стоял, склонившись над моей детской кроваткой и держал меня за палец.

Я смотрела на Виктора в страхе и растерянности. Ещё несколько часов назад я была взрослой девушкой на поляне, а сейчас пускаю слюни и пачкаю пеленки в детской кровати. Но ведь при этом я остаюсь со своим взрослым сознанием, я чувствую, чёрт возьми, всё что происходит.

— Я не хрена не понимаю и до сих пор думаю, что свихнулась. Как ты слышишь, о чём я думаю?

— Я слышу твои мысли, я всё объясню тебе, когда ты вернёшься на поляну. А пока проживи несколько моментов из детства и пойми зачем ты здесь. И, кстати, я Виктор.

— Но, я… — я по старой привычке начала спорить, но резко погрузилась в темноту, которая перенесла меня на несколько лет вперёд.

Натали

Я сидела на диване, и смотрела, как Дима играет с Роксаной. У меня уже взрослая дочь. Её девять лет. Растёт не по годам, мудрая и смышлёная. Очень ласковая девочка получилась несмотря на мою грубость с ней. Я ведь до сих пор не ощущаю в сердце материнской любви, разве что только отвратительное чувство вины. Вероятно, оно и не даёт познать любовь. Скорее всего, именно оно делает меня ничтожной матерью и заставляет хлебать водку из стакана. Водка — это отвратная и горькая жидкость. Она вредит мне и моим подругам, но мы в её власти. Мы слишком слабы, чтобы оказывать сопротивление. Несколько месяцев назад убили Варвару. Мою близкую подругу. Сожитель расколотил ей череп молотком. Зрелище было пугающим и меня вырвало. Мозги по всем стенам. Кровь на полу и потолке. Не поделили что-то и случился скандал. А на столе недопитая бутылка водки и огурцы в пластмассовой тарелке. Потом я познакомилась с Димой. Спрашиваю себя, как он оказался в моей жизни. Как я заслужила этого человека. Он даже не курит. И отчаянно хочет помочь мне избавиться от зависимости. Я люблю его. Полюбила за большое сердце. В нём места хватает и для меня, и для Роксаны. Мы словно всегда были семьёй.

Я не пью уже третий месяц. Вышла тогда с квартиры, откуда только что вынесли труп подруги и поняла, что хватит. Надо что-то менять. А с неба снег падал хлопьями. Белоснежный, чистый такой и в воздухе пахло весной. Март месяц был удивительным пограничным месяцем. С неба в ладошки падала зима, но в воздухе уже чувствовалась весна. Я вспомнила, что любила писать стихи. В тот вечер много писала о жизни, смерти и, почему-то, любви. Хотя давно в неё не верила. А на утро с балкона уронила пепельницу, которая ещё бы немного и приземлилась на макушку парню. Поднял голову, а я не успела спрятаться, да и не хотела. Стояла и смотрела на него как заворожённая. Он издалека мне актера одного напоминал. И вдруг он поднялся на наш этаж. Я смотрела в дверной глазок и тряслась от страха, думала сейчас мне влетит за то, что чуть не раскроила ему череп. Ушёл. Расслабилась, но и расстроилась, уж больно что-то ёкало в сердце. Через 15 минут стук в дверь. Условно пострадавший стоит с букетом. С ноги на ногу переминается. Открыла и поняла, что благодарна пепельнице и себе за свою неуклюжесть. С тех пор и не расставались.

Роксана стала мне ближе. Подойдёт обнять меня крепко ручонками своими и шепчет — мамочка моя. Первое время по привычке отстранялась, потом ловила Димин взгляд, который говорил, что я хорошая мама, и прижималась к дочери. Он верил в меня. Так было и с Серёжей. Только брат мог меня обнимать, и я чувствовала себя в безопасности. Всегда мне говорил, что любит меня. И когда мама давала конфеты ему, а меня ругала и ставила в угол, он приносил лакомства и делил их пополам, а затем вставал со мной рядом.

— Жизнь налаживается, да, дочь?

Я подошла к Роксане, которая, высунув язык от старания, делала уроки. Я положила руку ей на плечо и почувствовала, как она напряглась.

— Дочь ты чего?

— Мам, я тут пару клякс сделала, ты сейчас будешь кричать, да?

Мне стало стыдно. Сколько ударов ремнём она получала за ошибки в тетради, страшно вспомнить. Но сейчас я вовсе не хотела её ругать, я была наполнена и мне хотелось потрепать её по волосам, обнять, напоить чаем с зефиром. По привычке я обернулась и стала искать поддержки Димы, но он был на дежурстве. Тогда я растерялась, я не знала, как поступать в нашей новой жизни, ещё не вошло в привычку быть любящей мамой, поэтому я просто убрала руку с плеча.

— Не придумывай ерунду, кто тебя будет ругать за это! Сделаешь уроки и иди пить чай.

Я ушла на кухню, открыла форточку и впустила свежий воздух, чтобы остудить пылающие щёки. Любить сложнее, чем жить в страхе. Но я была готова учиться чувству, с которым познакомилась совсем недавно.

Роксана предсказывает смерть

Я оказалась на нашем садовом участке. Услышала голоса бабушки и дедушки, что возились неподалеку на одной из грядок. Господи, как же я по ним соскучилась. Я хотела встать и помчаться к ним. Но передо мной предстал Виктор и остановил меня.

— Ничего не делай. Проживи этот день, как прожила тогда. Я понимаю, как тебе их не хватает, но умоляю, без глупостей.

Я вытянула руки и поняла, что теперь нахожусь в теле себя лет девяти и гордо восседаю посреди клубничной грядки лохматая и перемазанная ягодами. Солнце припекает макушку, в руках детская пластмассовая лопатка. Я вспомнила этот день. Вспомнила и сжалась, как медуза под солнцем.

Я смотрела на грядку и на деревянный крест, что смастерила сама. Тогда в прошлом, я соорудила в этом месте могилу и похоронила клубнику. Затем я забила гвоздь в две палки и вышел крест, который я крепко воткнула в землю.

— Значит сейчас подойдёт дед, — подумала я и услышала шаги за спиной.

— Милашка, что ты здесь делаешь, одень панамку, солнце светит слишком ярко.

Дед остановился и удивленно переводил взгляд с креста на меня.

— Это что?

— Дедушка я похоронила клубничку, — я ответила в точности как в детстве и заплакала так же сильно как тогда. Не могла себя контролировать. Я вытирала слёзы грязной рукой и растерянно смотрела на деда.

---

— Милая моя внученька, кажется, солнышко слишком напекло твою головку. Зайдём сейчас в дом и я сделаю тебе лимонад.

Он взял меня на руки и крепко прижал к себе. Я слышала, как бьётся его сердце, чувствовала запах. Я любила его. Любила прижиматься к деду и чувствовать себя в безопасности. Дед был мне как отец. Как мудрый, добрый и любящий отец. Он ни разу не повысил на меня голос и всегда поддерживал. Он научил меня читать в четыре года. Он верил в меня, и даже в маму, когда в неё уже не верила даже я. Я крепко обняла его за шею и хотела, чтобы меня не переносили обратно в мою взрослую жизнь. Оставьте меня здесь. У него на руках. Я люблю тебя дед.

Однако я знала, что будет дальше. Из города нам пришлют новости о смерти отчима. Бабушка соберет сумку, и мы поедем в город. Там возле дома мы найдем маму. Она будет сидеть на скамейке, и в глазах её застынет горе. Тёмная печаль глаза зелёные сделала чёрными. В руках у неё недопитая бутылка водки и сигарета. Она прольёт много слёз — они крупными каплями будут падать на асфальт. Я помню тот день. Помню первую встречу с этой сукой смертью. Ненавижу её. Тогда впервые она нагло постучалась в наши двери. Она забрала у нас возможность быть семьей. Мама тогда не пила больше четырех месяцев. Она была любимой и желанной женщиной, она готовила мне завтраки и на яичнице кетчупом рисовала причудливые рожицы. Она обнимала меня перед сном, а дядя Дима читал мне сказки. Почему Бог так поступил тогда, почему он разрушает то, что создаёт? Почему он так несправедлив? Я ненавидела Бога, смерть и жизнь!

Спасибо тебе Виктор. Во мне закипала ярость от чувства несправедливости. Для чего я здесь? Ты хочешь напомнить мне о боли, о потери? Да кто же ты такой, и как ты проделываешь эти финты с моим разумом.

Я стояла у нашего подъезда и смотрела на маму. Голова её была опущена, и она не понимала, что происходит вокруг. Погружённая в транс, она смотрела на босые ноги — мама забыла надеть обувь.

Я подошла к ней и села на асфальт. Голову я положила ей на колени. В прошлом я сделала точно также. Я плакала, а мама выкинула окурок и механически гладила меня по голове. Она шептала, где Дима и умоляла его вернуться домой. Я заметила, что на асфальте есть огромное пятно красного цвета. Прямо под нашим балконом. А вокруг мелом нарисован круг. Всё, как тогда.

Подошла бабушка и рассказала, что Дима упал с балкона. Третий этаж. Моментальная смерть в результате перелома шейных позвонков. Сейчас я понимала, что это значит, опыт в медицинском, как-никак. А тогда я была испуганным ребенком, крутила головой и ждала, когда мой любимый отчим вернётся.

Натали. Обратно в бездну

Со дня смерти Димы прошло два года. Каждый вечер его родственники продолжали ходить к нам под окна. Они кричали на весь двор, что это я виновата в его смерти. Кричали, что я тварь, которая не была достойна их сына. Они оставляли краской послания на стенах и грозились облить меня серной кислотой. Я понимала отчаяние его матери, сестры и от этого было лишь поганее на душе. Я сползала по стенке и закрывала уши руками. Спасал алкоголь и то небытие, что случалось после. Чужие квартиры, где стены пропитаны горем и утопией. Там, где другая реальность. Хотя скорее, никакой реальности. Чувство вины, собственной никчёмности поглотили мой разум, я разрушала себя день за днём и мечтала встретиться с Димой на небесах.

Отец заболел раком. Мой любимый папочка. Мать делает вид, что убита горем. Это они с моей бабкой и чертовой авторитарностью разрушали всё вокруг. Мужская энергия в нашем доме не в силах бороться с энергией этих двоих. Они распространяют яд. Ненавижу мать. Откуда в ней это?

У отца рак желудка и врачи говорят, что осталось ему недолго. Мне не хватает сил и мужества пойти в его дом. Держать его за руку и прощаться. Я больше не хочу никого терять. Не хочу ехать на кладбище и по традиции кидать землю на этот проклятый гроб. Я снова наливаю стакан побольше. За твоё здоровье папочка. Пью до дна. И жду новостей.

Роксана снова чувствует это

Теперь Виктор отправил меня на кладбище. Я стою у раскопанной могилы и через секунду в неё опустят гроб, в котором мой дед. Он умер от рака. Я в будущем много изучала психосоматику и психологию. Я знаю, что такое рак, и откуда он появляется. На кого был так обижен дед? Что уничтожало его изнутри? Какие эмоции он скрывал?

Вот стоит его вторая жена. Бабушки нет на похоронах. Она ездила с ним прощаться перед его смертью. Говорит он был веселым, даже побрился, много шутил. Есть такой феномен — перед смертью умирающий словно выздоравливает, всем кажется, что самое страшное уже позади (такая терминальная стадия). За светлой улыбкой деда пришла тёмная смерть, и он покинул нас. Он не увидел утро, и никогда не узнает, как плакало по нему небо — с утра стеной лил дождь. А в календаре был праздничный день — страна отмечала Международный женский день.

Я не ездила к деду накануне смерти, не слышала его шуток, не видела его карие яркие глаза. Сейчас, будучи взрослой, наверное очень жалею об этом. Но я приехала на похороны, а бабушка нет. Она запомнит его смех и шутки, а я гроб обитый бархатом и человека, который совсем не похож на моего деда.

Рядом сестра. Дочь маминого брата. Мы редко общались и чаще нас объединяло лишь горе.

Бога я уже не виню. И кажется понимать начинаю, для чего я здесь. Словно в мою голову посадили семя, что дало росток. Мысль растёт и укрепляется в сознание. Нечто мистическое и отвечающее на вопрос о жизни и смерти.

Я тогда на похоронах деда много плакала, сейчас всё повторилось, мне по прежнему было тоскливо из-за такой потери. Мне было одиннадцать, когда я во второй раз столкнулась лицом к лицу со смертью. Я смотрела в её чёрное око и ощущала холодное дыхание.

На кладбище всегда громко орут вороны и нагнетают обстановку ещё больше. Я кинула на крышку гроба горсть земли и села в автобус.

— Виктор, твой ход. Что будет дальше?

Натали

Я похоронила отца, хотя кому я вру. Я ведь даже не смогла пойти на похороны. Напилась сильно. Я не хотела видеть, как папу опускают в гробу в сырую могилу. Почему нашей семье достаётся столько испытаний? Эй, великий и могучий Бог? Ты меня слышишь? С тобой говорю. За какие грехи ты проклял нас?

В одной руке держу сигарету, в другой бутылку вина и смотрю на небо. Мы же дети твои, так кажется, гласит Библия. Так какого чёрта ты всех нас делаешь сиротами. Ненавижу! Швыряю бутылку и сотни мелких осколков разлетаются по асфальту.

Иду домой. Матери нет сегодня. Она уехала на дачу, где будет лить слёзы по отцу. А что сейчас-то ревёт, нужно было раньше головой своей думать и беречь сына, отца и меня. Дочери дома тоже нет, она повсюду носится за этой. Любит проводить время с ней на даче. Хотя Роксанка любила деда и ей тяжело пришлось на похоронах. Малышка моя. Прости меня.

…Отправляем Роксану в санаторий. Сегодня первое сентября, но в школу она не идёт. У меня был туберкулёз, и теперь дочка отправляется в санаторий для профилактики. Всем детям, у кого родители перенесли эту дрянь, дают бесплатные путёвки. Ну хоть какая-то радость и польза дочери от непутевой мамаши. Снова посыпаю голову пеплом вины и стыда.

Довольная Роксанка носится по комнате и собирает оставшиеся вещи. Говорит, что любит меня и желает здоровья. Отворачиваюсь и иду на балкон. Прикуриваю сигарету жёлтыми пальцами. Руки дрожат. Сейчас эти двое уедут и выпью немного. А может не нужно? Может бросить это всё. Дочка вернётся, а я стану нормальной матерью. Да, так и будет. Решительно выбрасываю сигарету и улыбаюсь солнцу. Машу дочке рукой. Она стоит под балконом в своём смешном наряде и машет в ответ.

— Доченька, я изменюсь, обещаю.

Посылаю ей воздушный поцелуй и захожу в квартиру. Первый день осени — отличное начало для новой жизни.

Роксана. Самая сильная боль

Я стояла напротив могилы матери. В своём дурацком разноцветном пуховике — он был мне не по годам велик. На голове старая шапка с помпоном. Позади меня стоят отец и отчим, у края могилы рыдает бабушка. Виктор перенёс меня на похороны мамы. Двенадцатое октября две тысячи первого года. Эту дату я помню. Мама умерла в день рождение бабушки. Скончалась в реанимационной палате, не приходя в сознание. Я была в санатории, откуда, сразу после дискотеки, меня забрала двоюродная сестра.