Бесплатный фрагмент - Рок. Шаги в вечность

Книга 4: «Рок. Шаги в вечность»

Том 1 «Аркан Иберии»

©2018 ШВЕЦ ЮРИЙ ВИКТОРОВИЧ

Об авторе. Швец Юрий Викторович. 1965 г. Родился в России, в бескрайних Оренбургских степях Урала… Писатель. Последователь Культуры и Этики. Путешественник. Просто, стремящийся к истине, человек…

От автора:

— Дорогие читатели! Представляю четвёртую книгу романа «Рок. Шаги в вечность» том первый «Аркан Иберии». Продолжим поиск истоков в новом, надеюсь, увлекательном путешествии в глубины времени, ибо время и пространство, меняется вместе с уровнем наших знаний, а знания (истинные знания) находятся в глубинах нашей памяти, под «коркой» сознания (оно часто оглуплено собственным или общественным эгоизмом), под грифом третьего забвения, кое накладывается на нас, с приходом в этот, «наш» мир… Настало время, дать ответы на некоторые вопросы, кои могли возникнуть при внимательном чтении текста. Пока, на некоторые… Посвящённым посвящаю… Но и самим надо помнить, что память имеет свойство пробуждаться у каждого, рождённого в расе. Ищите, ошибайтесь, спорьте… но не останавливайте свои «поиски» разума, ибо только ищущий истину, вправе называться человеком… и это совсем не связанно с его рождением в теле «богоподобном», ибо никто не видел того тела. Рождение, в «образе», который мы, по «глупости», отождествляем с человеческим, совсем не является необратимой формой существования. Помните об этом. Настоящие «образы» не там, не в теле. Они в языке, который своей глубиной и волей питает того, кто истинно пытается понять его мудрость. Читайте, рассуждайте, сопоставляйте, анализируйте, рождайте мысль. Научитесь получать от этого истинное Наслаждение. Ибо только книги развивают в человеке интеллект и воображение, формируя образность мышления, пробуждают родовую память., открывая канал связи с РОДом. Они же заставляют задуматься над собой и о происходящем, вокруг нас… и в самих нас… Это очень важно — в самих нас! И помните, наши предки никогда не думали о свободе и не искали её. Ибо, о свободе думают только закабалённые рабы. А мы всегда были «Вольными» и этим всё сказано. И если сейчас, кто-то думает о свободе — пусть задумается, о сказанном выше…

Напоминаю, что все книги автора в электронном виде, а в будущем и в печатном варианте, читатели могут приобрести в его творческой, интеллектуальной мастерской «Мера Вита» по гораздо выгодным, меньшим ценам.

автор: Юрий Викторович Швец.

Человек, переставший верить в чудеса, основываясь в этом «своём» выводе на «незыблемость» постулатов нашей материальной физики и математики, по сути, сам является таковым «чудом», не вписывающимся ни в одну, из перечисленных «наук»… Автор.

Часть первая «Охота на прайд Льва»

Пролог

Он бежал по последнему пролёту подъёма лестницы, ведущей из сада и «взлетев» на её последние ступени, оказался на, бегущей прямо перед ним, дорожке к родовому дому, который возвышался на холме. Этот длинный подъём, он преодолел только бегом и ни на одном из его участков, не остановившись для передышки. Годы тренировок сказывались на этом — его тело стало «пружиной», коя наконец-то достигла срока своего пружинистого прыжка во взрослую, «упругую» жизнь. Этот зачётный, экзаменационный забег, он устроил себе, когда ему, сидевшему в саду у родникового ключа, сообщили, пришедшую из порта, а потом и из самого дома, новость о прибытии в родовой дом, того, о ком здесь давно ничего не слышали, но не переставали о нём вспоминать, думать и ждать его возвращения изо дня в день… Итак, на протяжении… восьми лет… долгих лет.

«- …восемь лет! Восемь лет минуло как их галеры покинули нас! — Думал он, торопливо шагая по тропе, меж цветущих кустарников, — Восемь лет их где-то носило?! Какие ветра дули им в паруса? Какие пути „замкнули“ их стопы? Отец, пока был здесь, мало что сообщал об этом… Он, вообще, не любил распространяться об их и его путешествиях, предпочитая отмалчиваться. Да-а… Ему, сейчас, и не до рассказов, также, как и не до излишней неги любопытства… То, что они задумали с Гасдурбалом, съедает всё его время и внимание, не говоря уже об оставшихся силах. Хотя, отец крепок, как и прежде!.. Но, теперь, их двое. Это… всё же легче, чем раньше…»

Он проходил мимо высоких кустов жасмина, за которыми была большая беседка, раньше — в бытность прошлого времени, часто используемая семьёй под столовую. Обилие цветов и запахов, только способствовало, появлению здорового, усиленного свежим воздухом, аппетита. Усиливало его. Именно, из неё (беседки), можно было наблюдать прелести вечерней зари, когда Солнце окрасив небо в красные оттенки, медленно заходит за горизонт… Что он и делал, последнее время (оставшись в доме с сёстрами и, ставшими почти родными, домочадцами-прислугой, кои жили здесь со своими семьями), скучая, в когда-то многолюдном, принимающих массу гостей, доме. Теперь, сидя и ужиная, здесь, он предавался воспоминаниям о временах прошлых и ушедших… Ушедших за зыбкость ретуши песков времени. Он прибавил шаг и достигнув беседки, прошёл мимо, даже, не взглянул в её сторону, торопясь к дому… и не имея желания, снова впадать в воспоминания… Но… всё получилось не так, как он представлял себе.

— Ганнибал! Я, здесь! — внезапно услышал он оклик из беседки.

Этот, до боли знакомый голос, о котором думал совсем недавно, в мгновения, своего быстрого подъёма по лестнице, заставил его замереть на месте и повернуть голову на его обладателя, который медленно, не спеша, вышел из той самой беседки, кою минул Ганнибал.

— …я решил немного подышать родными запахами сада! И, заодно, узнав, что ты где-то в саду, поговорить с тобой наедине, именно, в этом месте! — Закончил свои слова, окликнувший его.

— Дядя Карталон! — Ганнибал, совершив мгновенное перемещение в несколько широких шагов, приближался к нему с широко открытыми, полными удивления, глазами. — Как, ты, изменился?!

Его взгляд, уставился на давно ожидаемого гостя. Тот улыбался и Ганнибал, невольно, проводил, складывал итог всех тех изменений в появившемся человеке, кои уже выхватил его взгляд… На него смотрел человек с седой бородой, в округлой шапке с опушкой из какого-то меха, принадлежащему неизвестному для Ганнибала зверьку. На вид, прибывшему в дом, было около шестидесяти лет, но фигура его была ещё моложавой и, поэтому, подтянутой. Седеющая борода, обрамляющая его лицо, подчёркивала его мудрость, о коей шептался в прошлом весь город. Но, теперь, когда дядя пропал… о ней (мудрости) стали потихоньку забывать, как и о самом её обладателе, ведь он оставил город и перестал давать своих мудрых советов, тем, кто мог их послушать… Карталон встал и шагнул навстречу племяннику, одной рукой обнимая его, другой подавая ему чашу с налитым вином.

— Ну, здравствуй, Ганнибал! Ты молод и я, совсем не хочу, приучать тебя к этому напитку. Но, по обычаям той страны, где сейчас мой дом и вся жизнь, за нашу встречу полагается «поднять» чаши! Не обязательно, осушать их до дна! Достаточно, пригубить… Там… мы пьём медовую сурию…! Это… совсем другой напиток… но, здесь его нет. Пей!.. Вот, так! Хорошо! — Карталон тоже выпил несколько глотков вина из своей чаши. — Там не пьют вина! Пьют ароматный медовый напиток… с добавлением различных трав! — Карталон, выпив несколько глотков из своей чаши, поставил её на стол. — Но, выпив за приветствие, надо с тем, кого приветствуешь обняться…, как того требует обычай… Мы с тобой ближайшие родственники, поэтому обнимемся, соответственно… Я, приветствую тебя, мой Дорогой Племянник!

Они обнялись… и прижавшись к друг другу, какое-то время стояли так… будто… застыв.

После того, как объятия разжались, Карталон принял из рук Ганнибала чашу и поставил обе на стол. Сделал он это не торопясь, пристально глядя Ганнибалу в лицо. Потом, снова, с улыбкой, обнял его своим крепким хватом…

— Ты стал взрослым. Воином. Как и мечтал отец. — Произнёс он, прижимая Ганнибала к своей груди и, едва слышно, добавил, — Но не мать…

Это, последнее добавление к словам дяди, заставило Ганнибала взглянуть ему в лицо с непониманием. Карталон, на это, улыбнулся.

— В Роду Баркидов, рождаются только воины. Так прописано свыше. Кларисса знала это. — Карталон, ещё раз, третий, притянул его к себе.

Ганнибал, оторвал голову от груди дяди:

— Дядя Карталон, ты виделся с отцом?

Карталон, молча, отпустил племянника, повернулся к столу и снова взял чашу в свою руку. Сделав глоток, он поставил её на стол и повернулся к, ожидающему ответа, Ганнибалу.

— Он ждёт тебя. Время пришло. Я приплыл за тобой!

Эти слова… сразили молодого Ганнибала. Лицо Ганнибала «засияло» ярче солнца, выдав всплеск восторга и радости. Восторг, выплеснулся на его улыбку и лик, впитав все лучи вечернего светила.

— Я выполнил всё, о чём он просил меня, прислав последнее письмо! — С гордостью в голосе произнёс Ганнибал. — Совет Суффетов принял все слова, кои я передал ему от него! Они, правда, долго спорили о выгоде, услышав, что треть Иберии находится под протекторатом моего отца и Карфагена. Многие радовались этому, другие, о чём-то шептались?! Но, всё приняли… Меня тепло приветствовали в Совете…

— Да, я знаю, мой дорогой Ганнибал! — Перебив рассказ племянника, произнёс Карталон, — Знаю… Но… не всё ты заметил… не всё рассмотрел в них, мой Ганнибал. Ещё больше, они напитались ядом зависти, коя отравляет их итак нездоровое бытие. Ты, ещё очень молод и не знаешь застарелых «язв» этого города. Его каверзы, поселившейся здесь… Он, уже совсем не тот, который приняла под своё покровительство, прибывшая сюда, принцесса Дидона! Он уже, даже, не тот, каким существовал во времена твоего деда. Теперь, после того, как они узнали о том, что Гамилькар управляет Иберией, врагов нашего Рода не убавилось, а стало вдвое больше!.. Такова реальность, мой Дорогой… Такова… реальность бытия.

Карталон горько улыбнулся, после своих слов, не переставая размышлять над ними.

Ганнибал, удивлённо, посмотрел на дядю.

— Но, почему? Почему ты так уверен в этом?.. Я видел их сияющие радостью лица! Счастье было на них! Гордость… за Карфаген! Я не мог ошибиться… Всё это произошло на моих глазах?! — обронил он своё объяснение, своих же выводов из того события.

Карталон, снова, вздохнул. Вздох его был тяжёлым.

— Это была ошибка твоего отца, Ганнибал. Ошибка. Он не посоветовался со мной… Хотя, я предупреждал его. Не надо было ему озвучивать свои планы, после озвучки же своих побед в Иберии. Поверь мне, Ганнибал — Гамилькар, твой отец, дал им повод ненавидеть нас ещё больше! И запомни, радовались они в Совете, только тому, что он открыл им рынок для продвижения своих торговых делишек и возможности получения новых барышей и выгоды от торговли… Только, поэтому поводу, их лица выдавали порции «сияющего», как ты сказал, счастья! Я верю — в этот момент они, наверное, светились восторгом! Но, ты не видел, и не слышал, о чём они говорили, после твоего ухода… Об этом ты не знаешь! У меня есть, на этот счёт, свои осведомители… Есть. Так вот! Теперь, когда Иберия успокоена, до очередной войны с союзом кельтов, они постараются выдавить из Иберии твоего отца! Выдавить, любым путём. Даже, если не получится, не принесёт результата, политический путь — устранив, тогда его, физически. Этим они займутся совсем в недалёком будущем, несмотря на то, что замыслы твоего отца, катят им «золотые» яйца выгоды в их же закрома. Зависть, Ганнибал… Это простая зависть. Она гложет им грудь. Дырявит им их итак дырявый мозг. И это опасно. Опасно не только для твоего отца, но и для его детей — для всех вас! — Карталон замолчал.

Ганнибал, прослушав все слава и доводы, всё равно не понимал с чем связана такая уверенность, сквозившая из слов дяди.

— Да, нет, Дядя! Ты давно не живёшь в Карфагене! Здесь, всё изменилось! Каста больше не лезет в управление городом. Она отстранена от этого. Магнаты, тоже, не допускаются к управлению. Всё, как было раньше! В древности, о которой ты упомянул! При Царице Дидоне!

Карталон обнял своего племянника и взъерошил его волосы…

— При Царице Дидоне, рода Суффетов не могли заключать браки с детьми из торговых представительств семейств Магнатов, Ганнибал! Это вырождение крови! Табу действовало. А что, сейчас?! Да они уже все перероднились. В семьях Суффетов есть представители пришлых, чуждых, чужеземных Родов. А у этих родов, нет Родины! Ибо, они мнят себя произошедшими от их великого Бога. Такого же, как они бездомного, но пытающегося захватить весь мир. Такова нынешняя реальность. Для них деньги и богатство, посредством коих они, как клещи, вцепляются, вгрызаются во власть и пьют её кровь, разрушая основы, и есть понятие родины. Деньги и Богатство — вот их Цари! Зачем, Магнатам, лезть теперь в управление городом, если они и так уже всем управляют. Управляют, не выходя за границы своего дома. Посредством подкупа и шантажа всех и вся! Ты, как я сказал, молод и, поэтому, не замечаешь этого. Это не твоя вина. Время… тебя исправит. — Закончил Карталон.

— Но, мне кажется, не всё так плохо, как ты обрисовал, дядя Карталон?! — опять, всё же, не согласился Ганнибал.

Карталон покачал головой.

— Пусть, Боги Основатели, покровительствуют этому Городу и избавят его и тебя, Ганнибал, от предательства, кое может застать и его, и тебя врасплох! Но, запомни мой совет! Никогда не надейся на сборище здешних торгашей ни в настоящем, ни в будущем! Надейся, только, на свою проницательность, взращённую на твоей наблюдательности, твоей информированности и холодном рассудке опыта твоих предков, а также на твою смекалку, коя оставлена тебе Родом! Вот твои столпы будущих побед и основы помощи, на которые ты сможешь опереться в своей жизни. Запомни мои слова!

Ганнибал ничего не ответил на этот раз, внимательно выслушав совет своего родного дяди о мудрости коего знал от всех окружающих его.

Карталон же, улыбнувшись, дополнил свои слова, заметив:

— Ты стал настоящим воином и стал мне напоминать моего отца- твоего деда! Надеюсь, отец хорошо обучил тебя владению оружием? — Здесь, Карталон, почему-то изменился в лице, став серьёзным. — Отец ждёт тебя и Магона. Обоих вас. В последнее время, он задумчив… и не открыл своего сердца даже мне. Я же, не смог понять его истинных намерений на ближайшее будущее. Он, явно, задумал «что-то», но что?.. Мне кажется, он грезит войной с Римом… Болеет местью… за Клариссу.

— Ну, так это же прекрасно! — выпалил Ганнибал, сверкнув своим взглядом, — Давно пора отомстить за смерть мамы и старшего брата Магона! А сколько было совершенно попыток убить моего отца? Рим заплатит кровью за это! А Орден Арканитов, будет сожжён! В последнем покушении участвовали они!..

Карталон остался спокойным и в таком же спокойствии прервал обличительства и обещания Ганнибала;

— Или люди, одетые под арканитов. Не факт… что это они. — Заметил он.

Ганнибал замер… на несколько мгновений, не понимая его замечания. Он… смотрел на дядю.

— Ты… не веришь в это?! Не веришь, что это были они?.. — Выплеснувшемся удивлению Ганнибала не было предела. — Это были римляне, дядя! Кому же, как не им, хочется убить моего отца и этим избавиться от нашей мести! Избавиться от опасности вторжения в свои владения!

Карталон поднял на него свой взгляд.

— Им то, может быть и хочется, но все их попытки заканчивались в прежние времена, для ордена потрясениями. К тому же, с тех пор, как орден, перестал пользоваться услугами близнецов-братьев, что было их отличительной чертой придуманной Ромулом или Ремом, а перешёл к набору арканитов без этого, бывшего ранее, обязательного условия нахождения в Ордене, теперь, и «другим» стало с лёгкостью совершить подобное покушение, переодев своих убийц в одежды Ордена и выдать их за адептов Храма на Янукуле… Пойми¸ Ганнибал, стало намного легче «сработать» под них! — Карталон оторвался от своих, вызванных недолгим размышлением, выводов и взглянул на замершего и внимательно слушающего его, Ганнибала. — Арканиты, народ изощрённый, Ганнибал. Они не будут, делать две подряд, неудачные попытки, с одним и тем же планом его совершения! Это не их стиль. Не их сценарий. Я, сказал тоже самое твоему отцу, и он разделил моё мнение. Он и сам был склонен рассуждать также.

Ганнибал, услышав это, удивлённо расширил глаза:

— Я не понимаю, кто тогда же, за всем этим стоит?! Мне кажется, что это они — латиняне!

Карталон потрепал Ганнибала за пышную шевелюру.

— Это в тебе, наверное, «кричит» тот самый случай из твоего детства. Тот, что произошёл в этом самом саду. — Высказал Карталон, своё предположение.

После этого, Карталон поднял прядь волос и оголил Ганнибалу косой шрам на левой от себя стороне лба, идущий к височной части и прячущийся под волосами.

— Слишком, большое потрясение для подрастающего мальчика. — Вздохнул он. — Но ты… справился тогда с этим, восхитив даже бывших врагов, из числа латинян, залечивающих свои раны в этом доме! Ты забыл это?! Латиняне защищали вас… от убийц! Да… Время бежит. Но этот шрам на лбу, видимо, оставил и другой… И тот «другой» шрам, не виден глазам. Он расположен, гораздо глубже — в твоём сердце! Но, послушай меня, мой дорогой Ганнибал, освободи сердце от ненависти! И больше никогда не пускай в него этого чувства. А когда оно, почувствует свободу и наполнится иным, светлым чувством, идущим не из сознания, а из тебя, из внутреннего твоего дома, называемым душой, подпитываемой Духом, слушай только этот голос, а ещё лучше подчини ему голоса разума и сердца! Это будут три основных твоих советчика, кои станут для тебя незаменимыми спутниками в твоём дальнейшем пути! Они, подскажут тебе выход из многих ситуаций.

Ганнибал вздохнул.

— Мне тяжело это сделать! После, того, как Гасдрубал убыл с отцом в Иберию, я больше беседую сам с собой, чем с тем же Магоном. Нередко, засиживаюсь в беседке, ниже купальни, в саду. Вдыхая аромат цветов и кустарников, мне в голову приходят различные воспоминания… Я вспоминаю, как мы все, сажали те кусты и цветы… Я этого не должен помнить, но каким-то образом помню?.. Почему? Ведь, я был очень маленьким?! Я вдыхаю аромат тех цветов и вместе с ним, наверное, и приходят ко мне эти «видения»… Я вдыхаю его и будто беседую с мамой и братом Магоном… Со всеми… С тётей Иолой, Ольвием, Ольвией, братом Гасдрубалом, отцом, Саламбо, Оттией… Всё это прошло… Кануло в вечность… и я этого не понимаю… Почему… время разлучает людей?! Всё… проходит…

— Нет, Ганнибал! — Прервал его Карталон, — Не прошло. Это и есть вечность! Я тебе открою маленький секрет — наш мир намного сложнее, чем мы представляем его себе. Это означает, что в этот самый момент, в каком-то ином, точно таком же месте, из бесчисленного их количества, мы все снова вместе. Все находимся в этом саду! И этот момент, создал ты. Своим размышлением и желанием. Где-то, такие места, опережают наше время, где-то наоборот, отстают. Но, всё, о чём ты думаешь здесь, происходит там. Всё! Поэтому, думай только о хорошем и не давай места в созданном тобой Мире, тому, что тебе неприятно. Мироздание материализует твои мысли, но не здесь — в этом суть проявления нашей жизни. Это взаимообратная связь различных миров. Как через зеркало!.. — Карталон умолк, сам задумавшись над чем-то.

Ганнибал, осмыслив сказанное, спросил:

— Значит, где-то «там», — Он окинул взглядом вокруг себя, — и Мама, и Магон живы?

— Да. — Подтвердил, вышедший и забытья, Карталон. — И мой Отец, и моя Мама — все живы! И, именно, поэтому, мы часто видим их во снах. Так-как сон, есть путешествие через границы реальности, в коей мы заключены материальностью этого мира. Во снах же мы освобождаемся от «рубашки» тела и путешествуем по всему Мирозданию, посредством перемещений нашей души.

Ганнибал снова задумался.

— Получается, всё, что происходит в этом мире отображается и на тех «мирах»?

— Несомненно. Но, только с разностью в результатах событий.

Ганнибал покачал головой.

— Как это сложно представить… и понять… Тогда, кто в этом Мире Боги?

— Гости, как и мы с тобой. — Спокойно ответил Карталон, — И не больше. Но, им интересно, как ты, одев «рубашку» материального мира, предав забвению свои настоящие силы и память Мироздания, сможешь «созидать» здесь… творить… находясь в рамках ущемления своей световой сущности в не слишком могущественную материю, но посредством движения своим разумом, вкупе с сознанием, материальной мысли, ибо только здесь возможен результат её (мысли) воплощения. Их (Богов) много. Отебе помогают, по мере своих возможностей, а возможностей у них не много здесь. Другие, наоборот, мешают тебе, из-за своей вредности… или от того, что должны помогать другим — твоим противникам. У каждого бога своя роль. Но, опять же, они бессильны перед тобой, если ты светишься истинным светом Мироздания — правильным Сознанием… Третьи, просто, любопытствующие… им тоже хочется, одеть эту «рубашку» материального тела… но они никак не решаются сделать этот «выбор», поступок… Видимо, не пришло ещё «время»… Ведь, одевая её на себя, ты можешь застрять в ней на «долгие» времена, где время не имеет значения, ибо тянется везде по-разному…

Карталон, внезапно, взглянул на Ганнибала и… понял, что в своих откровениях зашёл слишком далеко — лицо племянника замерло… застыло, в оторопи от услышанного. Карталон, снимая напряжение, вызванное «озвученным», улыбнулся, выводя Ганнибала из состояния ступора:

— Да ладно, не обращай внимание, на сказанное мной… ты забудешь мои слова. Ибо не пришло время, к их объёмному пониманию.

— Но, ведь, Боги помогают людям, если их просить об этом?! Ведь также, говорят Жрецы, того же Храма Бааля!

— Помогают. Я же тебе тоже самое озвучил… подтвердил. — Улыбнулся Карталон, — Они же Гости. Гости немного могущественнее нас с тобой, ввиду «развитости» понимания основ Мира. Но, они не породили этот мир! А всего лишь, родились в одном из многих…

Ганнибал молчал — слова дяди обрушили всю логику его мышления, внеся в неё хаос.

Карталон, улыбнувшись, сменил тему:

— … Что касается, упомянутых тобой Ольвии и Ольвия, то я тебе должен сказать, что сейчас их зовут не так. Ольвий стал Олегом. Ольвия — Олегой. Тётя Иола стала Еленой и имеет сан Йогини, по здешним меркам Высшая Жрица. А её старшая дочь, стала Александрой. Александра уже имеет двоих детей. Ребят, коих воспитывает Бабушка Иогиня — Иола — Елена. Елена продолжает свою деятельность и передаёт мудрость своим воспитанницам — девочкам, зовущимся Вестами. Но я должен сказать тебе, что все, кого я перечислил, помнят о Вас и велели мне кланяться Вам от их имени! Они желают всем всего самого Светлого в этом Мире, основанного на проявлении самого живого Света и, того, что может произойти, под «взглядом» живых лучей самого лучезарного Яра — Солнца! — Карталон встал и откланялся при этих словах. — Вот! Теперь, я передал их пожелания и тебе, как до этого, я передал их твоему отцу, Оттии, Гасдрубалу, а здесь, твоим сёстрам и Магону, и всем домочадцам! Ну, пора в дом. Надо отдохнуть. Завтра, в путь.

Ганнибал, совсем не хотел уходить из беседки. Он, посмотрев на Карталона, не встал за ним, а, продолжая сидеть, спросил:

— Я думал, что мы поговорим дольше? Ты, ведь, ничего не рассказал о дяде Кассие?! О Массилие?! Они живы?

Карталон снова сел, рядом с Ганнибалом.

— Кассия больше не существует, — Сказал он и от этих слов, Ганнибалу стало не по себе, но Карталон продолжил, — как и Карталона Барки! Воитель Карислав — вот его новое имя. А его помощника зовут воителем Макаром.

— Это Массилий! — Не выдержал Ганнибал, выдав свою догадку, — Вот это да!

— Верно. — Улыбнулся Карталон. — Они, всё также, занимаются ратным делом. Но, Макар, ко всему, любит ещё строить лодьи и… красивые дома. Да, у него трое своих детей!

— Вот это да! — Снова выдохнул Ганнибал, — А тебя? Как тебя зовут сейчас, Дядя?

Тот помолчал, прежде, чем ответить.

— После того, как мне открылись некоторые знания, мне, Ганнибал, дали имя Междамир и моё прибытие сюда, означает, что и на тебя, Род, к которому принадлежишь и ты, возлагает определённые надежды.

Ганнибал, после этих слов, заинтересованно посмотрел на дядю.

— Что я должен буду совершить? — Спросил он, выказывая свою готовность в этом.

— Жить в согласии со своим внутренним миром. Не забывать о моём совете, который я озвучил ранее. Это пока всё, что от тебя требуется. Ты, воин, Ганнибал. Твоя Иерархия — Витязь. И в моей стране ты бы так и назывался.

Ганнибал, немного подумав, задал вопрос, который давно угнетал его?

— Ты не считаешь себя карфагенянином?

Междамир немного помедлил с ответом.

— Я воспринимаю Карфаген, как свой дом, но не как свою Державу! Не как страну, в коей живу. Она должна быть в составе Державы. Но не с помощью силы оружия, должно это произойти, если произойдёт когда-либо, а посредством возврата утраченных, в пору вторжения клана Ану на эти земли, Знаний и Традиций Благочестия! Пока, что я вижу обратное — ценности, привнесённые извне, празднуют здесь победу… Да, культ Молоха уже силён не так как раньше, но это не меняет общей картины. Да, Храм стал слабее. Но не потерял своего могущества. Но, основная моя задача находиться не здесь, в этом, одном городе! Хотя, и он не теряется из нашего поля внимания. Моя же задача, сейчас, Ганнибал, находиться там, где расположено «сердце» этого Мира! С народом, из которого вышел мой Род. Если, мы потерпим поражение там — не будет ничего и здесь! Исчезнет всё… как бы тебе это и не было труднопонимаемо… Придёт время, всё откроется для тебя… Всё… Это долго объяснять… да и рано пока… Хотя, у нас есть ещё много времени… На корабле! Куда, мы завтра, все переместимся. Кстати, твои сёстры уплывут со мной. Это решено с твоим отцом.

Ганнибал с тревогой посмотрел на дядю и выдохнул вопрос:

— ВЫ, что-то почувствовали?

Междамир, набрал полную грудь воздуха, втягивая в себя ароматы вечернего сада. Потом, выдохнув, ответил:

— Я, сегодня, прошёл по городу. Город стал другим. Он перестал быть Торговой Республикой, а стал городом Торговли. Везде, почти везде — рабы, рабы, рабы… Там, откуда я к тебе приплыл, Ганнибал, нет такого явления. Не существует. И не существовало никогда. В этом одна из не озвученных традиций Благочестия. Мир же, в этом поясе, изменился, став сам рабом, принесённых пришлых ценностей в него. Знаешь, как когда-то город Мир, стал Римом?.. Это произошло, после того, как из него ушли этруски, поняв, что подверглись влиянию разврата теми же ценностями, о коих я тебе говорил ранее. После их ухода… он был заселён переселенцами из Латиума. Людьми, совсем, не знающими о существовании знаний чистых и древних. Они, эти переселенцы, взяли буквицу, оставленную им этрусками, выписали из неё некоторые, подходящие им под их слог, символы, изменили многие слова, укоротили другие и так создался новый, сухой, неживой, мёртвый язык. Они даже имя города стали читать неправильно… забыв, что это аббревиатура. Вот так. Мне кажется, тоже самое ожидает и Карфаген… Если, его участь не будет ещё страшнее!.. Ведь и здесь, и там в Риме, проводится одна и та же политика переселения, разбавления живущих народностей, кипящими, бурлящими, не имеющими знаний, забредшими народами. Они, как скот, готовы поклоняться любым названным Богам, лишь бы иметь возможность всласть есть и пить, богатеть, за счёт других… Тогда, в старину, вокруг, того же города Мира жило, рождалось Волшебство… С переименованием города — Волшебство исчезло… Римляне в этом винят ушедших этрусков, но сами ничего не помнят, ибо головы их направлены в иную сторону — Хлеба и Зрелищ! Но, поминая науку этрусков, они тоже стали проводить такую же политику разбавляя собой, завоёванные области и племена, живущие на них. Некоторые знания Благочестия там остались… Некоторые… Но, с оставлением, той местности этрусками, тень рабства распространила свою длань над Италией, а сам город Мир, стал раболепным и называться стал Римом. Он, также, как и Карфаген, поражён коростой рабства, стяжательства, жаждой власти, идеей собственного величия, расползшейся по его холмам. В этом эти два города похожи и это же делает их непримиримыми врагами. Даже, если Карфаген и отдаст своё былое могущество — Рим это не успокоит. Здесь, есть ещё одна важная особенность о коей многие не догадываются. Здесь, в Храме Молоха, лежат спрятанными от всех, знания древности, не принадлежащие тем, кто сидит и правит в самом Храме. Их свозили туда давно и настоящая, скрытая Тень Рима, захочет завладеть ими. Это произойдёт обязательно. Им надо спрятать те знания надёжно, дабы они остались недоступными для народов и те не могли вернуться к мудрости, заключённой в них. Что-то, обе стороны, конечно, хотят использовать для себя. Дабы, укрепить свою власть и сделать её незыблемой. Так будет, мой дорогой Ганнибал. Именно, поэтому, твой отец решил построить Картахену, чтобы переманить туда тех, кто ещё не до конца заразился заразой, коя поселилась в Карфагене. Переселить в неё самую здоровую часть старого Карфагена. Теперь, понимаешь, почему сейчас, здесь, врагов стало на порядок больше?! Не знаю, удастся ли ему это? Ведь, отсюда приедет и зараза, от которой он мечтает избавиться… Сомнительно, мне это… Если, заглянуть в память тысячелетий, то рисуется совсем другая картина… Ведь, как только, зараза, принесённая извне, попала в этот пояс, то все великие когда-то города, стали приходить в упадок, сразу же, после пика своего Величия. Так было с Шумером, Уром, Вавилоном, Ниневией, Сардами, Персеполем — всех не перечислишь! Так, что и Карфаген, и Рим, и Картахена, следуя этой логике, тоже падут жертвами распространённой заразы и собственной болезни. Ведь, зависть к их богатству и власти, будет рождаться в соседних, порабощённых городах, народах, племенах… Это бесконечный Круг… Тупик маразма и, мне не понятно, почему «великие мыслители», живущие в этом поясе, не докопались до этой, лежащей на поверхности сути… Ответ только в одном — их разум поражён настолько, что цивилизацию пояса уже нельзя назвать людской… Она уже принадлежит «другим» сущностям, не выставляющим себя на показ… И это так. Вспомни, Ганнибал, когда ты был меньше, то в мои приезды, мы говорили с тобой о многом… И ты, всё тогда понимал… схватывал с полуслова… Твой разум был свободным… Детский чистый разум. Теперь же, искорки сомнений, продырявили свет твоих глаз — ты подвергся обработке средой. Видишь, как она действует?! Среда пропитывает тебя своим «адом» бытия… Так… эта заразная «среда» будет способствовать деградации детей с самого раннего возраста. Для этого… они будут рвать РОДовые связи. Делать Род как можно уже… и меньше. Этим они сужают и те знания, кои дети могут получить от РОДовичей. Поэтому, запомни, наш с тобой разговор! Помни о том, о чём мы вели речь! Развивай волю, отделяй свой разум от сознания! Это две абсолютно разные ступени твоего мышления! Сознание — это эгоизм! И оно желает только одного — полной власти над всеми инструментами мышления. Воля — вот то, что ущемит её притязания. Наступит, на «хвост» эгоизма — заставит служить его твоим целям. Своим разумом ты должен отделять «сор от зёрен», на которых и произрастает жизнь! Когда научишься пользоваться разумом, тогда соединив его с окрепшим сознанием — можно построить мост к Уму. Помни об этом Ганнибал! Пошли!

Междамир встал и последние слова он произнёс так твёрдо, что Ганнибал, невольно, поднялся вслед за ним… и зашагал следом… В этот момент, он наскочил на ножны меча Междамира, который отклонился в сторону, при повороте того.

— Не пойму? Зачем, тебе Дядя, такой длинный меч?.. Им же не удобно вести поединок? А в тесном строю он вообще не пригоден!

Междамир, вместо ответа, обнажил свой меч и протянул его Ганнибалу. Тот осторожно взял его в руки и… ахнул:

— Такой лёгкий? Но как?..

Междамир, снова, не отвечая, взялся за рукоятку своего меча и с силой… воткнул его меж каменных плит пола беседки. Потом, усилием рук и тела согнул его в дугу… и как только он его отпустил… тот со звуком грубой струны, сыграл обратно, принимая исходное положение. Ганнибал с восхищением глядел на вновь ставшую, прямолинейную конструкцию меча дяди.

— Поразительно… — Прошептал Ганнибал, — Все мечи поломаются от такого воздействия! Хотя, они намного толще твоего?! Как такое возможно?!

Междамир улыбнулся.

— Этот секрет передаётся от отца к сыну. Но никогда не разглашается посторонним. Его знают только те, кто его производит — куёт. Тот, кто его использует, принадлежит к другой иерархии. Ты Витязь и твоё призвание использовать его. Другие люди его творят, но не используют. Это их иерархия. Таковы традиции КОНа Благочестия. Ты спросил, почему он такой длинный? Ответ простой. Там, откуда я прибыл, враги предпочитают совершать набеги верхом на лошадях. Их массы. И такие мечи, позволяют без труда сокрушить всадника. Но… я совсем забыл! Я привёз тебе другой меч. Вот он! — Междамир откинул край лёгкого плаща и отстегнул меч, покороче первого на ладонь, но с лезвием более широким. — Это меч моего отца, твоего деда! Бери его! Он служил мне много лет! Теперь, он твой. И… ещё. Я привёз тебе вот «это»…

Междамир, поднял с края беседочной лавки, большой, массивный свёрток. Он не спеша развернул его и вынул глухой, начищенный до блеска шлем.

— Султан прикрепишь такой какой тебе по нраву. Этот шлем мне подарен давно. Подарил мне его Харикл, ты помнишь его. Я носил его с честью и достоинством и хочу, чтобы теперь, он защищал в битвах твою голову. Я могу, теперь, немного заглядывать в будущее и знаю, что тебе предстоит испытать в нём. Носи его, также, с достоинством и честью, как носили его прежние обладатели!..

Ганнибал, получив все эти «подарки», находился «под впечатлением»… и не мог, пока, высказать слова благодарности в адрес Междамира. Он чувствовал необыкновенный трепет от неожиданности «полученного», и возбуждение, от вещей до которых прикасались неизвестные ему Герои и его Предки.

— Спасибо, Дядя… Этого я не ожидал! Я всей своей жизнью, докажу, что был достоин этих предметов воинской доблести!

Междамир улыбнулся.

— Это ещё не всё. — Он полез за пазуху. — Отныне, вот это, должно висеть на твоём плаще в виде фибулы! Возьми. Это тебе от Карислава. Он помнит о тебе и просил тебя, чтобы теперь ты взял на себя роль её хранителя и сохраняя её — продолжал сохранять её же недосягаемость для наших врагов!

Междамир передал в руки Ганнибала сдвоенную пластину амулета Астарты. Ганнибал, трепеща, принял её в руки и рассмотрел на ней огромное количество неизвестных для него знаков, видимо, каких-то таинственных надписей… Ганнибал вгляделся в них…

— Что это за письмо? — спросил он, зная уже латынь, греческую и финикийскую письменность.

Междамир улыбнулся.

— Это руны Светлого Рода. — Объяснил он, — Носи амулет. Прислушивайся к себе, если он вступит с тобой в контакт, то о многом предупредит тебя. Главное, понять его предупреждения! Правильно растолковать их.

— До какого времени, он будет у меня? — Спросил Ганнибал, рассматривая амулет.

— Не знаю. — Ответил Междамир, — когда придёт время, тебе дадут знак, кому передать его.

Ганнибал, потрясённый… поднял взгляд на дядю, двумя пальцами теребя одну из двух пластин.

— Это… — Он не мог дальше выговорить свою догадку.

— Да. Это она. — Ответил Междамир, — Отец отдал тебе её. По какой причине я не знаю. Теперь, вся ответственность лежит на тебе.

Ганнибал, ничего не понимая, оглядел всё, что он получил в этот приезд Дяди.

— Но почему, один я? Три вещи — нас три брата! — Задался он вопросом. — Три предмета — всем по одному!

Междамир остался немногословным.

— Не знаю. Я надеюсь, что ты догадаешься сам. Пошли.

Междамир, взяв Ганнибала под руку, пошёл к дому…

Глава 1

Волны, нескончаемыми «шеренгами», одна за другой, бесконечно накатывались на скалистый берег… Там, они с шумом и «хлопаньем», разлетались на тысячи брызг, капель и вместе с оторванными пенными шапками, «повисали» на вертикальной гряде рифов, стекая со скал струями, обратно в свою родную стихию¸ чтобы повторить миллиарды своих попыток расколоть камень… И таким повторением множества, тысяч, миллионов своих попыток — море если не раскалывала рифы… то стачивало их, тем песком, который несла в своих внутренних полостях волн… Играя в эту, бесконечную игру, неспокойное сегодня море, к обеду разыгралось в небольшой шторм, который этим своим наигрышем, заставлял волны, не только «стучать» по рифам, но и догонять бегущую по пенным бурунам галеру, коя, не подчиняясь направлению ветра, резала килем эти самые волны, заставляя их терять свою силу, уже за остовом корабля…

…Галера бежит сравнительно ровно, держа курс наискось, бегущим волнам со стороны Африканского континента. На корме стоит высокий человек. На вид ему чуть больше тридцати. Мужчина очень красив и имеет все основания считаться таковым у представительниц женского пола, выделяясь своей необыкновенной статью, коя, в свою очередь, «рассказывает» внимательно за ним наблюдающим с этой же палубы, что он, также, имеет и непосредственное отношение к военной службе, которая и создала эту стальную выправку. Длинные, густые волосы, ветер закручивает в спутанные копны, иногда, увлажняя свою творческую, неповторимую «укладку». Человек, не отвлекаясь, на эту игру ветра, моря и воды, смотрит на берег, будто выискивая какой-то ориентир на нём…

— … Мы уже у цели, Гасдурбал! Здесь, где-то вход в бухту! — Спускается с паутины канатов чёрный от загара моряк.

— Ну вот! — к стоящему поворачивается другая фигура, которая стоит недалеко от Гасдурбала, — ты доставишь нас точно до места и вложишься в те сроки, кои отрядил, для этого, Протектор! Эй, Омерт! Скоро, нам высаживаться! Готовься к этому!..

Тот, кого назвали Омертом, выглядит совсем иначе, чем команда матросов на палубе галеры. Скорее, он похож на какого-то цеховика — ремесленника, переселяющегося из города в город. Он поднимает голову и реагирует на обращение к себе словами:

— О, да! Плавание выдалось довольно лёгким! — Он подходит к Гасдурбалу, — спасибо, тебе, Гасдурбал! Недаром ты входишь в Великую семью Баркидов, в которой состоял сам Великий мореход Карталон Барка!

Гасдурбал, не отвечая, поворачивается назад и смотрит на корабли, следующие за ним. Они строго выполняют его курс. Таковых всего восемь. Галера Гасдурбала девятая.

— Ты, чересчур, хвалишь мои заслуги, Омерт! — наконец, отзывается Гасдурбал, — я всего лишь выполняю задание Суффета Гамилькара, который носит ещё звание Протектора Иберии! Да и нет в этом ничего сложного, и тем более героического! Не я закладывал африканский порт Керке. Не я его строил, оборонял! Отгонял от него дикие племена, ведомые колдунами африканских народов! Всё это делал не я! Я всего лишь, забрал оттуда, из погибающего города, выживших, оставшихся людей, мастеров, ремесленников!

Омерт, услышавший слова Гасдурбала, улыбался.

— Ты всегда скромничаешь, Гасдурбал. Нет. В этот город, после атаки на него эпидемии неизвестной лихорадки, никто не плавал! Всем было страшно. За это время, Керке, некогда процветающий и могучий, почти вымер… Мы думали, что и нашим семьям придётся умереть там же. Лихорадка, чума, страшная болезнь, мы даже не знаем, что это было, отступила, а народа-то почти не осталось! Некому больше оборонять город от внезапно появляющихся племён. И не все из них были черны, как зола. Не все. Здесь ты тоже ошибаешься. Кто они? Откуда? Не знаем. Но, правда, большинство было чёрных племён. Африка, в это последнее время, исторгает из своих глубин массы народов… Видимо, Боги, решили переселить землю! После нескольких таких нашествий, оборонять город совсем уже было некому… Совсем. Город превратился в призрак… самое страшное, что действительно, в нём появились какие-то тени, бредущие в ночи… Народ, говорил о зомби…, но я их не видел и подтвердить слухи не могу… Эх! Жалко… Так всё было хорошо… когда-то… — Омерт тяжело вздохнул.

Гасдурбал, разделяя его печаль, заметил:

— А как же иначе?! Я понимаю, тяжело оставлять обжитое место. Место, где ты родился, вырос… полюбил первую женщину… Но, что поделаешь. И у нас, беспрерывные воины, выкосили наши народы и, поэтому, мы и ищем вот таких искуснейших людей, готовых переселиться в новый дом, новый город. Гамилькар, внезапно, во сне, вспомнил о вашем городе! О котором ему рассказывал брат Карталон. Мне было предложено предпринять к вам плавание…, но я не думал, что так помогу вам! Ведь, никто не знал всех ваших бед, которые произошли в Керке! Я благодарю Богов, кои были нашими попутчиками и указывали мне на правильный путь… среди всех тех скал, кои мы благополучно миновали! Но то, что вас угнетает, меня наоборот, радует. В Иберии мы строим города, Омерт. Ты и твои цеховики Керке, как никогда нужны нам. Нам нужны мастеровые люди. В этих самых городах и нужны! Рук не хватает, а задумок масса. Эти девять лет, после заключения мира с Римом и разгрома восстания рабов и наёмников в Тунессе и Ливии, Гамилькар сам не отдыхает, но и другим не даёт! Все, кто отправился с ним в Иберию, теперь, поняли широту его замыслов! Такого Иберия ещё не видела. Сколько рудников вскрыто, где не используется рабский труд. Только наёмный. Иберийский. Сколько построено плавильных печей… Но мастеров не хватает… и это очень чувствуется. Иберы, подписали с Гамилькаром Союз и избрали Барку Протектором. Расширилась торговля и ремёсла. Земледелие, стало основным занятием иберов… Гамилькар, конечно же, не успевает быть везде сразу — там, где требуется его присутствие и помощь!.. Кельты, к тому же, шалят на границах… Поэтому, я, ему помогаю настолько, насколько ему требуется моя помощь…

Омерт слушал о происходящем в Иберии с особым вниманием. Ведь, он плыл в свой новый дом и хотел о нём знать, как можно больше. Но прослушав последнее, он снова улыбнулся.

— Опять, ты скромничаешь, Гасдурбал. Если бы не ты, разве бы открылись в Иберии цеха ремесленников в таком количестве? Скольких ты уже перевёз из Иола, Утики, самого Карфагена? Ведь, они нужны для обработки серебра и золота, кое и добывается в Иберии. А железо? Оно требует особого навыка! Навыка и быстрейшей обработки! Ведь оно подвержено коррозии и его в сторону не отложишь, как это можно сделать с серебром! Тебе нужны именно такие ремесленники. И правильно, что вы с Гамилькаром, вспомнили о нас. Благодаря вашему воспоминанию, мы остались живы! Спасибо вам!

Гасдурбал улыбнулся.

— Да, Карталон, подсказавший о вашем городе, в который, в своё время, было отвезено из Карфагена столько искуснейших мастеров, и не подозревал тогда, что его слова окажутся помощью нам в будущем. Но я тебе не всё рассказал, Омерт. Мы с Гамилькаром только планировали плавание к вам. Но, согласись, сделать его вслепую было невозможно! Мы долго искали хоть кого-то, кто хоть до определённого места сможет довести наши галеры, дабы они (галеры) избежали бесчисленных, скрытых нагромождений подводных рифов у берегов Африки… И тут, заявился сам Карталон!..

— Да ну?! — Не поверил Омерт.

— Да. Он прибыл с особой миссией и, конечно, поплыть со мной не смог. Но зато, нарисовал мне довольно подробную карту, по которой я и плыл! Дальше, всё было легко!

— Не-нет-нет! — не согласился Омерт, — Не так уж легко было доплыть нас! Я-то знаю! Перенести плавание и нрав титана Океана — не всем удавалось. Я знаю сколько подводных скал на пути, сколько мелей! А остановки на берегу, где властвует закон чёрных племён людоедов?! Целая масса того о чём ты не договариваешь, мне известна. А ты, проплыв к нам, потерял лишь одну галеру?! Это поразительно, для человека, первый раз плывущим этим опасным путём. Великий мореход Ганнон, когда плыл основывать Керке, то есть плыл до места основания города, у впадения в океан Великой реки Нигер, потерял одиннадцать петеконторов из пятидесяти! То есть, он потерял более пятой части кораблей. Ты же только десятую часть. Это великолепный итог плавания! К тому же, я понял, что вся металлургия Иберии, поднята и твоими плечами, вкупе с могучими плечами Протектора. Но, Гамилькар, прежде всего, воин. И искусство владения своим военным ремеслом для него намного важнее, чем плавка железа. Без его меча, не было бы ничего. Это всем понятно. Ты тоже, я это слышал на корабле, был отважным, умелым командиром, но вопросы политического уровня решаешь по-своему… Со своей хваткой. Это не плохо. Без лишнего кровопролития. И Гамилькар, когда отправляется в какой-то поход, знает, что оставляет вместо себя трезвого, находчивого политика. Это развязывает ему разум, в том ремесле, в коем он превосходит всех. Он также знает, что иберы тебя уважают, как и уважает армия. Я рад, что в Роду Гикетов, появился такой талантливый человек, который вошёл в семью Баркидов, покорив сердце несравненной Оттии, насколько я слышал, средней дочери Гамилькара Барки. Стать правой рукой Гамилькара — высокая ответственность! Нужно, уметь решать различные вопросы…

Здесь, Гасдрубал перебил Омерта.

— Нет-нет! В вопросах войны у Гамилькара есть советчики посильнее меня в разы! Взять, того же Теоптолема, а ещё Диархона… И таких можно перечислять долго. Не надо мне приписывать чужих заслуг! Мне не к лицу чужие лавры, Омерт!

— Ну, ты же, присутствуешь на военных советах? Значит, тоже принимаешь участие в их решениях! — Парировал Омерт.

— Присутствовать, не означает быть заметной фигурой! Принятое решение, может совсем не касаться тебя или твоего мнения!

— Ладно-ладно! — Засмеялся Омерт, — Оставим это. Ты, Гасдурбал всё равно не скроешь свою скромность от моего взгляда! Оставим военные вопросы, я в них ничего не смыслю… Но вот в вопросах производства металла, я думаю ты первый советник у Протектора?! Надеюсь, здесь, ты не будешь утверждать обратное?

— Буду, Омерт! — Улыбнулся Гасдурбал, — Буду. Не один я отвечаю за это. Старший сын Гамилькара, зовущийся почти как я, Гасдрубалом, делит эту ответственность наравне со мной! Я вот поплыл за вами, а он остался один. И вся обуза накапливающихся там проблем, легла на его молодые плечи. И я скажу очень «сообразительные» плечи! Так, что ты не прав, Омерт!

Оба собеседника засмеялись.

— Ну, тебя трудно переубедить, Гасдурбал! А ещё труднее, пронять лестью! Я попробовал это специально! Не скрою этого. Но, это очень хорошее качество. Я теперь, знаю, ты не только смел (плыть в Керке не каждый бы согласился), но и умён. Со временем, это может перерасти в мудрость. Пусть дадут тебе Боги, долгую жизнь! И то, что я сказал тебе сейчас, не лесть, а просто моё наблюдение. — Омерт замолчал.

Молчал и Гасдурбал. Вокруг мачт галеры, носились громкоголосые чайки.

— Как называется крепость, в которую мы следуем? — спросил Омерт. — Я помню, что лет пять назад, я был в этом заливе, но здесь, как и везде дольше этого залива, хозяйничали кельтиберы. Никакой культуры и цивилизации не было?!

— Теперь, всё иначе. Мы проплывём по реке, и я высажу вас на берег. До крепости вас проводят без меня. Крепость называется Кастулон — Белый Замок. Ну, это даже не крепость уже сейчас, а целый город! Народа в нём хватает, а вот мастеров — ремесленников…

— Я надеюсь, — отозвался Омерт, — всё получится. Ах, как руки соскучились по делу! Ты бы знал, Гасдурбал?! Последнее время в Керке, мы только боролись со смертью в разных её проявлениях… Но, всё равно, больно оставлять обжитое…

— Я понимаю… — Немногословно отреагировал Гасдурбал.

— Ты сам проводишь нас до города по берегу или это сделает кто-то другой? — Уточнил Омерт. — С нами много детей и женщин!

— Нет. Это сделает средний сын Гамилькара. Его зовут Ганнибал. Он уже должен ждать нас с отрядом. Он на берегу реки. Может с ним и отряды Андалузии?!

— Ганнибал?! Не слышал о нём. — Отреагировал Омерт. — Сколько ему лет?

— Семнадцать. — обыденно, ответил Гасдурбал, видимо, этот возраст не навивал на него никаких сомнений в выполнении порученного…

— Семнадцать лет? Семнадцать? И он уже командует отрядами?! — Изумился Омерт. — Как же ему подчиняются бывалые воины?

— Он их любимец. — Спокойно ответил Гасдурбал, — Несмотря, на свою молодость, он влез уже во столько схваток, что заработал себе непререкаемый авторитет мастера меча и отважного воина. И родство с Протектором, здесь, совсем не играет роли. В нём, мне кажется, не рождался никогда страх.

— Насколько мне известно, у Гамилькара есть ещё один сын — Магон?! — произнёс Омерт. — Он тоже здесь?

— Нет. Магон с отцом. Тот не отлучает его от себя.

— А где твои дети, Гасдурбал?

— Они в Картахене. — Охотно поделился этим Гасдурбал, и Омерт заметил, что тот оживился при этом, — Детей у меня двое. Сын и дочь.

— Пусть в твоей семье, всегда, царствуют мир и благоденствие! Пусть, твои дети растут такими же мудрыми, как и их отец! Пусть, любимая жена Оттия, всегда с любовью встречает своего мужа и опору! — высказал Омерт свои пожелания.

— Спасибо, Омерт! Спасибо за пожелания. И тебе я желаю обрести в новом городе мирный процветающий дом! Вместе со всеми семьями цеховиков!

Омерт внимательно наблюдавший за Гасдурбалом, заметил, что при его поминании жены Оттии, Гасдурбал стал несколько задумчивым.

Галера к этому времени вошла в реку, миновав скальный мыс.

— Всё, вот у того пологого берега я высажу вас. — Гасдурбал указал на него рукой. — Раньше, эта река называлась Гваделаквирт. Теперь, иберы, прозвали её Бетисом! Вы проследуете вдоль неё. Дойдёте до Серебряных гор. Севернее их, расположено засушливое плато, за котором ещё живут неразумные кельтиберские Вожди. Гамилькар вытеснил их за горную гряду, и они расположились в центре, вплоть до Лузитании, где правит Брино Корбуло. Если, они в этом году не решатся на новую войну, я думаю, строительство городов убыстрится. Посмотрим… Говорят, что кельты тоже образовали Союз. Объединяет их тот же Брино Корбуло. Знаю, что их гонцы, постоянно скачут между ними (кельтами) и Сагунтом, городом греческих колонистов, кои поддерживают связь с Массалией, а та, в свою очередь, с Римом. Говорят, что Рим обеспокоен растущим могуществом Иберийского Союза и всеми силами, хочет помешать его расцвету. Гамилькар у них, как кость в горле. Но, на открытую войну они не решаются. Полученные «тумаки» в Сицилии, ещё не забыты. Они, хотят всё сделать за счёт диких кельтов, кои расселились здесь, после своих вторжений из Африки, по северному побережью которого они пришли из Азии. Но мне кажется, что кто-то из города на Тибре, находится около союза Вождей кельтов.

Гасдурбал замолчал, выдав наболевшее.

— Здесь, на корабле, говорили, что на Гамилькара было совершенно несколько покушений? — спросил Омерт.

— В последнее время их слишком много! — Задумчиво отреагировал Гасдурбал.

— Это люди Рима или кельты?

Гасдурбал помедлил с ответом.

— Тех, кого нам удалось убить, имели отличительные знаки ордена Арканитов. Но вот являлись ли они ими? Этого не знает никто… — Ещё более задумавшись ответил Гасдурбал.

Омерт покачал головой.

— Да. В неспокойные времена мы живём и переезжаем на новое место. В самом Карфагене раскол общества. Я, в своё время, именно поэтому, убрал из него все свои мастерские. Правда нам повезло не больше, чем тем, кто оставил такие в городе. Но, зато, мы отстранились от всех этих бесконечных собраний цеховиков, городских властей, советов горожан… Освоив новые города, как Иол и Гадир, мы ушли из города… Мы думали, что защищаем себя… Но, я знал, что происходило в самом Городе Торговли. Круги Магнатов выдавливали средний класс мастеровых. Делали они это хитро. Они давили на Совет Суффетов, чтобы им послабляли правила торговли, в обмен не влезания их в политику. Им пошли навстречу. В результате, они наводнили город ввезённым в него дешёвым товаром, что сразу же ударило по цеховикам… Нас просто выдавливали из города. А совет Суффетов умилялся только сборами в казну. Мы везли свой товар в другие города, где не было тех послаблений, как в Карфагене. Но и там, мы вынуждены были продавать его по невыгодным для нас ценам… и скупали у нас его, в результате этой многоходовки… те же самые Магнаты, которые везли его в Карфаген, разоряя городские «цеха». Производить стало невыгодно… выгодно только продавать… этим и занялись Магнаты, в большинстве своём переселенцы со своим «богом» в голове… Вот так. И, поэтому, я, вот что, сейчас, подумал — если, Гамилькар, не впустит сюда, «мохнатую лапу» Магнатов, они сделают всё, чтобы свести его в могилу. Любыми средствами и руками. Но, естественно, не своими. Это люди, чтящие только двух идолов — золото и лесть, не остановятся ни перед чем! Посредством оных они влезают во все структуры. И посредством, дачи денег в рост, делают всех должниками. Причём, закон всегда на их стороне и охраняет их же. Но, насколько я знаю, среди даже этого «народа» тоже раскол. Все, заезжие ростовщики, кои недавно в Карфагене, объединились против тех, кто прибился к городу давно. И, поэтому, некоторые из старинных родов ростовщиков — общины «заёмщиков», переезжают… куда бы ты подумал, Гасдурбал? В Рим! Переезжают, с затаённой навека, обидой. Два клана, готовы рвать друг друга зубами… но… ты догадываешься, чьими… Правильно! Чужими зубами, Гасдурбал! И два Города, побуждаемые этой враждой, в конце концов столкнутся лбами! По чужой воле. Помяни моё слово. Они сожгу, в этой вражде и Мир… — Омерт замолчал.

Гасдурбал думал над его словами.

— Именно, поэтому, ты… там, сразу, спросил меня, куда я приглашаю Вас? Теперь, я понимаю… Ты не хотел возвращать свой Род в Карфаген?! — Озвучил Гадурбал свою догадку.

Омерт улыбнулся.

— В Карфаген? Бери шире, Гасдурбал. Весь пояс наших городов опутан этой паутиной… Надеюсь, в Иберии её пока что нет. — Отозвался Омерт.

— Я никогда не думал об этом. — Гасдрубал снова взглянул на берега реки.

— Это потому что в Роду Гикетов, никогда не было торговцев. Вы служили городу оружием. Но прошло почти девять веков, как царица Дидона приняла город у живших там, до её появления, племён. Приняла в запустении и разрухе после произошедшей в древности войны. Оно выкупила эти земли, применив недюжие способности к переговорам и стала отстраивать город. Отстраивать, а не строить. Об этом мало кто знает. Она же, Дидона, провозгласили ряд устоев, тех норм Благочестия, кои привезла из своей земли. Городские слои были разделены на слои-касты: духовники, ремесленники, земледельцы, мастеровые, воины. Всё было разделено! Так было в знаниях древности. Каждый занимался своим делом. И каждая каста имела свои нерушимые правила. Где всё это сейчас? Всё исчезло. Прошло девять веков и потомок Гикетов, как и сам Гамилькар Барка, вынуждены осваивать азы торговли, производства, земледелия… занимаясь не своим делом. А всё почему? А потому что исчезло Благочестие родов. Всё смешалось вместе с народностями. Исчез один язык, который долгие тысячелетия был основой взаимопонимания народов. Вместо него, появилась тысяча языков… И каждый обогащался, за счёт соседних, беря «что-то» у них и из языка, и из зародившегося убогого церемониального обрядничества вновь «родившихся» жрецов, вместо утраченных, забытых, древних знаний и традиций… Таким образом, сваривая такую смесь непонимания, коя уже внедрялась, взрывая изнутри, и в сам народ, живущий этим новым языком. В результате этого, уже и этот народ делился на две, а то и на три части…, кои брели дальше, уже не понимая своих «соседей». Ты понимаешь меня, Гасдурбал? Вот корень зла. И он, стал рождаться ещё при самой Царице Дидоне. Именно, поэтому, она сама, «наложила на себя руки», приняв яд. Она видела и понимала, какая «зараза» проползла в «её» город. Исчезли касты рода, появилась одна Каста, коя вселилась в Храм Молоха. ЖРЕЧЕСКАЯ. Городские же слои смешались с различными народностями, каждый из которых, уже поклонялись каким-то «своим» Богам и на основе этой вакханалии религий, Каста стала всё прибирать в свои руки. Совет Магнатов родился по её Воле. Власть срослась с торговлей. Ты это понял? Ты, сам, тому пример! А там, где это происходит, исчезает сама власть, ибо она сама подчинена стремлением к богатству, обособленной «государственности», в которой, сама же уже не в состоянии контролировать законность, так как золото и богатство устанавливают «настоящие» неписанные правила, делающие власть лишь ничего не стоящей «ширмой», кою всегда, возможно сменить, «повесив» более свежую… Я долго размышлял об этом, находясь в Керке… в добровольной ссылке. Там было хорошо. Но беда, всё же произошла. Видимо, те грязные Боги, коих впустили в наш пояс, всё же взялись за него основательно… и отыскали, даже, нас… Но не я один, понял всё то, что я озвучил тебе, Гадурбал! Карталон Барка, понял это также ясно. Именно, поэтому, он оставил «больной» город! Говорят, его отец, был последним романтиком, верящим, что город ещё возможно исправить, вылечить. Говорят, он уходил в пески, отправлялся в далёкие странствия, в поисках тех норм Благочестия о коих, ещё ходили какие-то слухи в разных странах пояса… Вернулся он могущественным воином и мудрым политиком. Он стал исправлять ситуацию по мере своих сил и… на город обрушились войны… Они просто сотрясали город целых два десятилетия! Барке, отцу Карталона, уже некогда было заняться тем, что он вознамерился совершить! Он занимался своим Родовым призванием — защитой города. И когда он закончил все конфликты, в последней его битве, вылетела стрела с отравленным наконечником! Она вонзилась ему в голень… причём, её прилёт, как говорят бывшие с Баркой в тот момент, был со стороны тыла. Из своих рядов! Не это ли говорит о тщетности попытки в одиночку сменить тень на свет?! Теперь, я вижу другую картину… Гамилькар, тоже, понял это и оставил Карфаген. Но, дело в том, что КАРФАГЕН его не ОСТАВИЛ! Ростовщики-торговцы жаждут загрести все его успехи в Иберии, в свои закрома. Я уверен, среди них идёт такая же тихая, ничем не выдаваемая, вражда меж собой, за будущую выгоду в освоенной Гамилькаром Иберии. Вражде, в коей они готовы загрызть друг друга, ради аппетита своей алчности. А, теперь самое главное. Если, Гамилькар, не отделится от Карфагена, как от города-протектора, провозгласив отдельное государство со своим сводом правил и традиций древности, его ждёт участь отца! Это прискорбно, но так будет, Гасдурбал!

Омерт, замолчав, тоже посмотрел на берега.

Гасдурбал, слушал все высказанные мысли своим собеседником, очень внимательно, не перебивая. Когда тот закончил говорить, он также, не торопясь, осмыслил всё озвученное.

— Может быть, ты и прав, Омерт. — Задумчиво согласился он, — Но… здесь есть один, неучтённый тобой штрих… судьбы. Гамилькар, помнит ту клятву рода Баркидов, кою они дали царице Дидоне и городу. Она вяжет его по рукам…

— Какая глупость. — Отозвался Омерт, — Сам Карфаген порушил все клятвы, на коих возвышал Дидону и власть, с устоями ей провозглашённых! И клятва Рода Баркидов, пришедших с Севера, изжила себя, так как и город, в честь которого она была произнесена, изменился до неузнаваемости. Но… оставим эту тему, Гасдурбал. Пусть, её решает тот, кто имеет на это полномочия. Я же спрошу тебя иное. Кто из местных Вождей, правит в Кастулоне?

— Это и местный и наш, одновременно. Зовут его Гетулик Сарбон. Но он внук Жреца мореплавателя из Храма Молоха Антифона. Слышал о нём?

— Антифона? — Омерт сдвинул брови к переносице, — Это тот, пропавший много лет назад? Да… это неожиданно. Надеюсь, нам удастся найти с ним общий язык. Сколько ему лет?

— Больше сорока. Он мудр. Не имеет ни завистников, ни врагов. Кроме тех, конечно, кои находятся за границами его провинции. Чтобы, лучше охарактеризовать его, скажу, что он проплавал два года на галере Карталона.

— Плавал с Карталоном? Ну тогда, я поверю в его мудрость. Это значит, что он повидал в этом мире побольше нашего. Теперь, мне самому хочется встретиться с ним!

— Встретитесь! — отозвался Гасдурбал, — Мы правим к берегу…

…Галеры, одна за другой, высаживали переселенцев из далёкого, оставленного ими, африканского города Керке. На берегу, стояло множество повозок, кои привёл с собой многочисленный вооружённый отряд. Воины, с интересом, наблюдали за «выгрузкой» людей и за самими, подходящими к берегу галерами… Последней к берегу, подошла галера Гасдурбала…

Он, стоя рядом с Омертом, рассмотрел группу всадников, коя была к берегу ближе всех.

— Вот и Ганнибал! — Улыбнулся Гасдурбал, — Верен себе, как всегда! Ну, всё, Омерт, счастливо… на новом месте!

Они по-дружески обнялись, словно были старые знакомые…

Глава 2

Вечер. Солнце клонится к горизонту, торопясь скрыться за его неровностями. Дневной зной спал и уже не гнетёт, своей тяжестью жаркого дыхание. Вдоль, уже, сумрачных, высоких, побережных скал, двигается конный отряд. Впереди него, видны, два всадника, кои довольно далеко оторвались от остальных членов отряда. Вот, они отклоняются от линии движения отряда и поднимаются на возвышенную пологую скалу, коя своим длинным «языком», является высоким береговым молом, выходящим в залив моря. Оттуда, с мола, хорошо просматривается раскинувшееся перед ними Лигурийское море. Взирая на его широты, всадники ведут, тихий, негромкий, видимо, давно начатый, разговор…

— … Всё должно произойти в срок. И никакой самодеятельности. Я, надеюсь, он понял меня. — Говорит один из них.

— Не спровоцирует ли то, о чём решено сегодня, вторжение потомков Царя, на Пиренеи? — Задаётся вопросом другой.

— Может. Но, это уже будет другая часть нашего замысла. Надо, с помощью этого, ослабить там влияние басков, прибывших туда в далёкие времена, первой войны. А, сейчас, другая задача — справиться со Львом Африки и его детьми.

— Задача не из лёгких. — Вздыхает второй.

— Ты потерял веру, Брат? — поворачивается к нему первый, — Верховная Каста спросит с нас за неудачу! Рассмотрены все варианты итога наших замыслов. И планы выработаны под любой расклад событий. Надо, только не отходить от них — следовать им до конца!

— Да, я знаю. Вот, поэтому, я надеюсь, на выполнение, в самом начале, хотя бы части задуманного! Это предаст стимул всем нашим действиям. Нам надо, добиться успеха, хоть в чём-то. В наших первых шагах, чтобы снять с нас тех претензий, о коих ты упомянул раннее. Понял, Брат, мою мысль?

Первый недолго молчал.

— Я понял глубину твоего намёка и готов выслушать продолжение? — произнёс он заинтересованно.

— Так. — Удовлетворённо подвёл собеседника к своим мыслям второй, — Вот смотри. Я, немного отклонился от «спущенного сверху» плана и вступил в тайные сношения с орденом Двуликого, в Риме. Они должны быть на нашей стороне, чтобы не путаться «под ногами» в самый важный момент. Чтобы не возникло неожиданных «сюрпризов», как было в прошлый раз.

Первый недолго размышлял.

— В чём твои успехи, ты скажешь позже. Но я поддерживаю твой взгляд на проблему. Именно, Риму, сейчас, уделяется наибольшее наше внимание. Круг Высоких Жрецов, утратил тот интерес, который был у них ранее к Касте Молоха, коя, в свою очередь, утратила свои позиции в современном раскладе нашей игры. Но ты должен знать, что Орден, о котором ты упомянул, будет стёрт в порошок, и будет возрождён в том виде, который устроит всё Братство. Скорее всего, он будет заменён более скрытой формацией религиозного значения. Я не знаю, пока, всех деталей замышляемого, но знать об этом, вступая в игру с Орденом, ты должен.

— Я догадывался об этом. — Ответил второй, — После того как, призванный нами и нами же возвышенный, для «этого», царь, никому неизвестной Македонии, которому поставили определённую задачу, не справился с ней (а вернее справился, но только отчасти), решил забыть клятву данную нам и царствовать по своему усмотрению (забыв, при этом дать отчёт о «не проделанной работе» Высоким Жрецам), он был нами быстро «ликвидирован» и превращён нами же в «легенду». Теперь, легенда «живёт» и не более… Пусть, те кто любит копаться в «прошлом», кое напишем МЫ, выписывают «правду» о всех его героических походах и подвигах, о его отваге и безразличию к смерти… Пусть… Нас это устраивает. Он остаётся для нас отработанным и выброшенным за ненадобностью инструментом… На тех же, основах, я понимаю, ведётся игра и с Орденом. Что с ним будет, не знает никто… Даже те, кто «играет» со временем, в его подвалах. Что произойдёт дальше? Решать Высоким Жрецам.

— Суть ты уловил… — Сквозь сумрак вечера и тени капюшона, второй разглядел улыбку первого, — О… кажется показались корабли?.. Да, это они!

Оба собеседника, возвышаясь над скалой и от этого оба, хорошо различимые на фоне вечернего неба, смотрят на появляющиеся на горизонте корабли… Кораблей становится всё больше и больше… Они видны всё более и более отчётливо… двигаясь в сторону скального берега, на котором замерли фигуры двух всадников. Случайным свидетелям, кои находятся на берегах этой местности и кои стали свидетелями появления такой массы кораблей, закрадывается мысль о переброске сюда, какой-то неизвестной армии…

— Да. Всё прошло как, задумано. Массалийские греки — вечные враги пуннийцев. Мы сделали верный расчёт, что внесли их в ближайший расклад карты общей игры. И наши корабли и их, доставят армию до места высадки. — С торжеством в голосе, произносит первый всадник.

— Абаба очень жесток. Поэтому, ему будет очень тяжело мириться с царьками кельтиберов. Одна надежда. На Брино Корбуло. Он виртуозный политик и я, надеюсь, сможет замирить все стороны Союза, для достижения НАШЕЙ цели. Нашей победы.

Оба собеседника переглянулись.

— Да. Но главное, чтобы они думали, что движутся в свою угоду, каждый к своей выгоде!

Оба всадника улыбнулись сквозь капюшоны.

Немного помолчав, второй произнёс:

— А наша цель уничтожения Льва и его прайда. Для этого и делался весь расчёт.

— Да. Пока этот Род здесь, наши замыслы движутся не с той скоростью, с коей нам хочется. Светлые стоят за его спиной. — Отозвался на его слова первый.

— Я слышал, что после гибели его жены, он искал смерти, бросаясь в сражениях в самую гущу схваток. Но, потом, что-то изменилось. Будто, кто-то его «одёрнул» за это…

— Они и одёрнули. — Отреагировал первый, — Не надо недооценивать их силы.

— Да. Я об этом и веду речь. После разгрома своих «наёмников», он оставил Карфаген и более, там не бывает. Его семья исчезла! Я сам проверял это. Сыновья с ним, а где две девочки, кои не вышли замуж?

— Вот то-то и оно. Они опять провели нас вокруг пальца. Будто, кто-то следит за нашими замыслами. Девочки прайда, теперь не в игре, а мы делали на них ставку. — Сурово произнёс первый. — А, то, что он стал делать в Иберии, совсем не встраивается в наши планы! Ты, что не понял?! Он строит государство. Мощное, крепкое. Его мысли о возвращении мудрости Древних. Он, заболел тем, чем жил его отец! А если им это удастся?! Здесь, появится ещё одна Аркона или Ретра!

— Но ведь раньше, здесь было то, о чём ты говоришь, Брат! Было… исчезло…, что в этом страшного? — Задался вопросом второй.

— Ты в своём уме, Брат! Раньше, была война! с нами на связи была потемневшая сторона клана Ану. Где она? Осталась «тень» и их планы, кои МЫ взяли в реализацию. Но мы не работаем ради них. Мы работаем ради своих целей. Вступить, в кратковременный союз с ними, мы можем. По обоюдной выгоде. Но, я уже сказал тебе, надеяться на их помощь, также глупо, как впустить в себя одного из них! В Ордене, так и поступили… не зная, куда их приведёт «это». А ты знаешь, что у троп Пиренеев, жили три Рода Светлого Народа, прибывших сюда с неизвестными нам целями. А перед ними, здесь появилось три Мудреца — Ведуна, и говорят это эманации самого Трияна?! Я знаю, клан серых Ану, пытается сражаться с ними. Было совершено много попыток. Но всё безуспешно. Кельтов, натравленных на них, успокаивают длинные мечи прибывших Родов. А «серых» рвут сами воплощения Ведунов. — Первый собеседник замолчал.

— Но ведь ты, сказал, что «жили» три Рода. Почему, ты сказал об этом, как о прошлом. — Спросил второй.

— Два ушли назад. Нам это не понятно до сих пор, с каким периодом они возвращаются в своё Беловодье, чтобы смыть «грязь» нашего пояса. Один всё ещё здесь. И его хватает с лихвой, чтобы кельты, потрясая своими задницами, бежали без оглядки от границ, кои прибывшие Рода сами себе обозначили. Мы, конечно же тоже, включились в Игру. Но, движемся в ней, через продажных, давно забывших учения, кои оставили им Светлые Рода, греков Сагунта. Это почти рядом с ними. Нам, кажется, что Светлые Рода, что-то задумали. «Что» мы не поняли. Но, просто так, они в нашем поясе не появляются. Помнишь, нашу неудачу с получением доступа к лучу управления остатков воинства Селены. Теперь, они (остатки) напоминают нам, о нашей неудаче, только своим воем на Луну в полнолуние. Это, как насмешка Светлых, над нами и серыми Ану…

— И что же это может обозначать? — с тревогой в голосе произнёс второй.

— А то, что Светлые, «что-то» ищут или уже нашли здесь! То, чего мы не знаем. Не знают и «тени» Ану. И ещё одно. Говорят, что Гамилькар, замыслил поход через Пиренеи к Массалии. Этот вражеский город, он решил уничтожить.

— А! Вот с чем связанно появления Родов Светлых у Перевалов Пиренеев. — Высказал догадку второй всадник.

— Нет, Брат. Они появились здесь достаточно давно. Это связано с чем-то другим. И ушедшие Рода этому свидетельство. — Ответил первый.

— Это, каким же образом? Что заставило высоких Жрецов подумать так?

— Рода уходили, с определённым интервалом. Пришли три Рода. Через, какое-то время ушёл один. Два остались. По логике, должен был прийти взамен ушедшему ещё один, но этого не случилось. Тогда, мы решили, что через тот же срок, уйдёт второй?! Но срок прошёл, а он не ушёл? Прошёл почти второй срок, как вдруг, внезапно, ещё один Род Светлых покинул очерченные Родами земли. «Что это было?» — задались мы вопросом. И пришли к такому выводу — они, вернее, каждый из них, «что-то» унёс с собой… туда… в Беловодье. То, зачем пришли сюда эманации Трияна. Теперь, очередь последнего. И это, никак не связано с планами Льва. Они, видимо, увозят то, что МЫ можем использовать для себя или могут использовать Ану. А планы Льва, я думаю, это отдельная их тема.

— Но тогда, это может быть связано с возникшими интересами Ордена Двуликого к додекаполисам Этрурии? Ведь, что-то они там искали? И довольно продолжительно?

— Золото! — Ответил первый всадник, — Они искали там, прежде всего этот металл. Разграбили, всё, до чего смогли дотянуться. Мы, знали об этом. «Серые», кои давно поселились у них в подземельях, чувствуют его особым чувством, чутьём. А Ордену, вернее, одному из тогдашних авгуров Храма, который являлся нашим «засланным» в Орден человеком, понадобились средства, чтобы поднять восстание наёмников Гамилькара против него же. Мы, порекомендовали ему обратится к части Римского Сената, который у нас под контролем. Но, всё оказалось намного сложней. Наша же, «работа», проведённая в городе на семи холмах, нам же стала мешать. Слишком обильный урожай дала она. Жадность накрыла весь Сенат, включая и наше крыло. Денег на это они не выделили, посоветовав нашему Авгуру, самому изыскать средства на него. Тогда он вышел напрямую на Консула…

— На консула?! — перебил второй, — Это же прямое нарушения провозглашённых Кастой центурий?!

— Что делать, иногда, дело становится превыше всех правил, Брат! — отозвался первый, — Так вот, только тогда, дело сдвинулось с мёртвой точки! В результате, Сенат и Консулат получил Корсику и Сардинию! А Мы… — Первый разочаровано вздохнул, — потеряли лучшего своего Брата.

— Да в нашем деле, трудно просчитать все трудности, могущие возникнуть в процессе выполнения того или этого. — Подтвердил второй, — Поэтому, я и решил подстраховаться и включил в игру Орден.

— Я донесу твои соображения до Касты, вместе со своим одобрением. Что ты ещё, хотел мне сказать об изысканиях арканитов?

— Ах да! Я связывал это с их поисками свода Конов, оставленных, как говорят древние источники, где-то в Этрурии. Может быть, они что-то прослышали про них? — оживился второй.

— А что, это мысль?! Об этом Каста не подумала… Если рассуждать логично, то «Серые» знали о них. Уже давно знали… Не знают только место их… Постой! Но… вот ты, Брат, навёл меня на мысль! Вот, из-за чего «Серые», так борются с появившимися здесь эманациями Трияна! Вот для чего здесь и три Рода Светлых, прибывших сюда аж с самого Беловодья! Они вывозят с Иберии такие же плиты Конов! Как я раньше этого не догадался?! Ведь они были установлены везде… И Мелькарт упоминал об них. Тогда…

— Тогда, напрямую становится понятна подготовка Гамилькара к вторжению в Италию! — Закончил второй, — И это никакая не месть за жену и сына! Они уже давно отмщены. Это лишь повод… ретуш… И Массалия тоже…

— Правильно, Брат! Одна из плит, насколько я знаю, золотая. Она из чистого золота, отлита этрусками и говорят покрыта слоем сжиженного чёрного графита.

— А здесь, они тоже золотые? — спросил второй.

— Про здешние я ничего не знаю. Я высказал тебе лишь догадку. Но, раз «Серые» активизировали здесь свои попытки восстановить связь с потомками воинства Селены, применяя выращенные в подземельях кристаллы…

— Зря, мы научили их этому. — Перебив, с досадой, произнёс второй.

— О чём ты, Брат! Первый Жрец Кайрон, знал этот секрет и мог это делать. Его потомки обладают этой же возможностью.

— Тогда почему они не могут с помощью их отыскать ту плиту, о которой ты упомянул? — снова спросил второй.

— Во-первых они о ней не знают. Они заходили в додекаполисы и не везде смогли проникнуть вглубь их. После этого, та часть адептов, коя участвовала в этом, вся погибла. Вся. Проклятия существуют, Брат. Не забывай, что их запечатывали Светлоокие. Это, подтверждает то, что тот, кто хоть «что-то» увидевший тогда там — ушёл на тот берег Стикса, унося свои знания, вместе с наблюдениями. В их числе оказался и наш Брат, о коем я упомянул выше. Мы, тогда тоже ещё не верили в их силу. Но… шёпот Светлооких лучше не будить. Вот так!.. Ну, а подготовка Гамилькара, говорит о многом.

— Значит, ли это, что у него есть точная информация о месте сокрытия той плиты?

— Ты, Брат забываешь, что он брат вечного нашего врага Карталона. И оба они одного Рода. Рода Индры. Поэтому, мы должны истребить их гнездо в Иберии. А Карталон, уже перешёл на иную ступень познаний. Наша задача не дать другим достичь её. А с Карталоном уже ничего не поделать. Теперь, это наша вечная головная боль. Как ошибся Верховный Жрец Касты Молоха, не доведя свою попытку убить его раньше?!

— Он сам погиб в ней, Брат. — Отозвался второй. — Нельзя его упрекнуть в этом.

— А я и не упрекаю. Лишь высказываю досаду. С его смертью, Храм стал клониться к упадку. И нам пришлось, часть забот взять на себя и большее внимание оказать Ордену. Но, никто не знал тогда, что тень Рема впустила в себя сущность одного из Серых, вышедшего их призмы кристалла времени. Рем… исчез. Теперь, нам надо в Риме вырастить тень Великого Александра. Который послужит нам также, как и тот, подчистив для нас Храм Двуликого. Надо как-то избавляться от усилившихся Серых. После этого, большее внимание обратим на Палантин. Пройдёт время, глядишь и снова придётся перестраивать свою резиденцию. Но всего этого можно избежать, если решить вопросы со всеми «предметами» Светлооких, оставленных в нашей сфере влияния. Они и так настроили своих городов, в своё время, что до сих пор они стоят, как напоминание о их силе и могуществе. Что касается Карталона, то здесь нельзя не вспомнить и его отца. Скольких наших братьев погибло под его мечом, в скитаниях того по храмам Египта?! Всё, что он разыскал там, бесследно исчезло. Как и исчезла его могила. Ведь, он умер в Карфагене и так-как его тело не было сожжено, он должен находиться на Бирсе. Но его могилы там нет? Сколько её не искали Жрецы Молоха. Тайна. И мы к этой тайне не приблизились не на шаг. А нам нужна была его голова… или «что-то» от тела… Да… тайна… Только, Сфинкс знает обо всём. Но он молчит. Он не вступает с нами в контакт уже несколько тысячелетий. Нашим Братьям опасно появляться около него. Те, кто не внял нашим увещаниям — пропали в песках. Может, отец Карталона уже давно около этого каменного истукана? Превратился в вихрь зыбучих песков и поглощает всех, на кого ему укажет Сфинкс. Это необъяснимо… Ты заметил, что Сфинкс с каждым годом углубляется в песок? Это видно издалека?!

— Я давно в Иберии, Брат. Меня отсюда никто не отзывает. Поход Гамилькара встревожил Касту.

— Ещё бы! Это надо пресечь здесь. И решить проблему со всем гнездом Барки.

— Это нелёгкая задача.

— Да. Я с тобой согласен. Поэтому, подключи в решение этой задачи все заинтересованные стороны: ростовщиков Карфагена, Суффетов, ненавидящих его удачу, массу кельтов, Храмы Молоха и Двуликого, всех, кто питает зависть к прайду Льва! «Этот», — Первый всадник кивнул на приближающиеся корабли, — поможет нам! Он, подкрепит, потерявших веру в успех, кельтов. А война, заставит Гамилькара отвлечься от планов и очерченного круга безопасности. Ударить надо в самом неожиданном месте! Надо воспользоваться тем, кого мы давно внедряем в его Круг, но пока безуспешно. Но, я думаю, война должна предоставить нам такой случай, главное не сплоховать и вовремя заметить таковой. Подождём.

— А что ещё остаётся делать?! Подождём… — раздались ответные слова второго.

Оба всадника замолчали на некоторое время.

— Ночь приближается. — наконец-то, подал голос один из них, — Ночь нашего «рассвета».

— Да. Ты прав. Наш пояс этого Мира, почти очищен от того Волшебства, кое оставили после себя Светлоокие. Оно подтёрто тысячелетиями и нашими стараниями тоже…

— Это так. Но отсюда, наблюдается только двенадцать небесных чертогов, а в полосе Борея их шестнадцать. Четыре чертога мы не видим и не можем блокировать их воздействие на этот пояс.

— Ничего. Наступила ночь КАЛИ. Ночь РОГА. Их Сварга далёко. Остались только знания и память. Всё в наших силах. Если, не уничтожим, то задвинем на второй, за нашим учением, план, объявив ересью. Нам и так уже многое удалось, несмотря на наши неудачи.

— Да неудача, постигшая нас с кристаллом Знаний и посохом Мира, не поспособствовала этому.

— Та неудача, о коей ты, Брат, упомянул, могла иметь иной результат! Если бы не та часть в наших рядах, коя оставляет себе путь отступления на случай возвращения Светлооких!

— Да, ты прав, Брат. Та часть Касты, вовсе не считает её за неудачу.

— Слабаки! — произнёс первый голос, всадников уже накрыла тень ночи. — Просто, они бояться заглядывать в кристаллы и, поэтому, отлучены от их сил! Ну, да ладно! Пора, к отряду и на корабли. Я свою задачу выполнил. Теперь, когда в Иберии заполыхает война, можно следить за её ходом, переместившись в Сагунт. Но, пока, тебе рано этого делать. Жди.

Во мраке, послышался звук копыт лошадей.

— … Видишь, какое преимущество даёт тебе долгое вглядывание в кристалл времени! У тебя появляется возможность видеть во мраке. В Храме Двуликого это давно поняли. И первым был пропавший Рем.

— Да, ты прав, Брат, — отозвался второй голос, — Только глаза, после этого, становятся зелёного оттенка.

— Чтобы этого не случилось, просто надо глядеть на солнце какое-то время, после разглядывания кристалла. А адепты, спрятали свои лица в капюшонах и масках, и солнца не видят совсем. Их жизнь проходит в ночных засадах и подземельях. Это «Серые» отрывают их от Мира, который им враждебен. И первого они оторвали от него, упомянутого Рема…

Голоса стихли, но стук копыт, хорошо был слышен.

Вот всадники спустились с берегового мола и отдалились от него. Оба думали о своём.

Впереди, ехал первый всадник и его лицо скрывал мрак. Второй откинул свой капюшон и вглядывался в звёзды. Первый бросил на него свой взгляд.

«- … Да… похоже я прав… Он один из них! — стучало в его мозгу, — Надо быть на стороже. Но я всё же нашёл „точку“ в нашем разговоре, чтобы понять это! Значит, они в курсе… А, ведь, на общем Совете, говорили о примирении?! А, оказывается, всё не так… Ладно… приглядим за ними… Хитрецы…»

Оба всадника, бросая искоса друг на друга взгляды, скрылись в «черноте» зарослей…

Глава 3

Галеры Гасдурбала входили в порт Гадеса. На портовой площади собрался различный люд. Галеры отсутствовали три месяца, отправившись к давно забытому, в джунглях Африки, городу Керке, о месте существования которого современная цивилизация, знает лишь то, что он находился где-то в устье Нигера.

О городе вспомнили, когда Гамилькар и Гасдурбал решили заселить Кастулон и Картахену. Что касается Картахены, то предложение по её заложению принадлежало Гасдурбалу Красивому, так его прозвали иберы. Протектор, тогда увлечённый строительством крепости Кастулон, недолго думая, дал добро на это, тогда ещё не понимая, что возникнут сложности с «заселением» обоих городов мастеровыми ремесленниками. Гасдурбал взялся за осуществление намеченного. Первым делом, он привёз с Иола и Тинга, тех ремесленников, кои пожелали переехать в Иберию. Их было немного, но среди них, оказались те, кто имел навык обработки серебра, кое добывали в рудниках Иберии. Как только об этом разнеслось по городам северного побережья Африки, сюда потянулись многие мастера литья различных металлов. Но, подтянув свою Картахену, Гасдурбал понял, что мастеров для Кастулона, который почти был построен, уже не найти. И тут возникла идея с Керке, к которому уже давно никто не плавал и о котором забыли из-за различных слухов о том, что он подвергся толи какому-то страшному мору и болезни, толи разрушению, из-за вторгнувшихся в его пределы кровожадных племён… Гасдурбал выполнил задуманное, благодаря появлению Карталона Барки, который прибыл к своему брату и они долго о чём-то совещались вдвоём…

…Гасдурбал спрыгнул с галеры на пирс.

— Гасдурбал! — услышал он голос своей супруги Оттии, — Ну, наконец-то, ты вернулся…

Оттия, не веря своему счастью, повисла на шее высокого Гасдурбала. Он, в ответ, обнял её и оторвал от отмостки пирса, крепко прижав к себе. Около них оказалась маленькая девочка, которую держал за руку мальчик, лет семи-восьми. Гасдурбал, опустив жену, нагнулся к ним и расцеловал обоих.

— Как я по вам соскучился! — улыбаясь, произнёс он, — Я видел вас в своих снах! И жаждал встречи!

— Мы тоже ждали! Ждали все! Ждали твоего возвращения. — Отозвалась восторженная Оттия, по её щекам текли слёзы счастья.

— Тебя все ждали, Гасдурбал!.. — неожиданно он, услышал у себя за спиной.

Гасдурбал, изменившись в лице, поставил детей на пирс и медленно повернулся к подошедшему. Перед ним стоял человек пятидесяти с лишним лет.

— … Карталон не зря доверил тебе это предприятие. — Продолжал подошедший, окружённый группой воинов, — Сколько же в тебе ещё прячется талантов, Гасдурбал? Старый Гикет по праву гордится тобой в Карфагене. Да и я горд, что моя дочь любит тебя.

Подошедший, улыбался в бороду. Он был очень коренаст — широкие плечи и грудь выдавали в нём огромную силу. Светлое лицо исторгало улыбку, коя пряталась в бороде, срощенной с усами. Шея была очень широкой, но не перерастала в плечи, на которых была надета накидка, сшитая из леопардовых шкур, а под ней был белый плащ, окаймлённый золотистой тесьмой. Под плащом был красиво обделанный кожаный панцирь, который был обделан серебряными вставками с вкраплением медных рисунков из инкрустированной полосы серебра. Панцирь заканчивался широким поясом, на котором висел тяжёлый иберийский меч, для ближнего боя. Голову украшала серебряная диадема.

— Гамилькар! Я и не думал, что ты встречаешь меня здесь?! Знал бы, завернул в Гадес, чтобы бы посмотрел кого я нашёл в Керке! Но, я никак не предполагал твоё нахождение здесь! Ну, спасибо! Мои глаза, уши и сердце, давно не испытывали столько восторга от столь долгожданной встречи, прямо на пирсе! — Отреагировал на слова появившегося Гамилькара, Гасдурбал.

Гамилькар, обнял, стоящую с ним рядом дочь, поцеловав её волосы. Потрепал за волосы и внуков, а потом ответил:

— Я всегда найду время для своей семьи. Я и так провоевал всю жизнь и, теперь, стараюсь, чтобы близкие люди были рядом со мной. Раньше, это было очень опасно для них. Надеюсь, сейчас, когда мы покинули город, который стал более опасен чем Иберия, что-то изменится. Но, это касается только Вас и сыновей! К сожалению, младших дочек, мне пришлось отправить с Карталоном. Пусть найдут мужей в новом для них доме. Иначе, враги найдут возможность ужалить меня в самое сердце. Я не сразу согласился на это… Но поразмыслив, понял, что без этого не обойтись. Вы и сыновья, всё, что осталось у меня! Поэтому, я стараюсь сопровождать Оттию в её плаваниях к Гадесу!

Гасдурбал молча согласился с Протектором — за год на него было совершено четыре покушения. Правда последние полгода ничего не совершалось…, так как были усилены меры противодействия. Но это совсем не значило, что враг отказался от своих планов. Гасдурбал вспомнил последнее покушение, когда один из убийц пробрался почти в дом и, только, Ферон, пришедший поздним вечером по какому-то делу к Протектору, увидел, как тот пытается влезть в открытое окно, выходящее к веткам тенистого сада. Ферон, проявив сноровку, заскочил в другое окно и преградил путь умелому убийце. Завязалась схватка… Убийца оказался очень искусным мечником. Ферон был ранен, но всё же одолел крадущегося адепта. Тот был одет в маску арканита и имел туже экипировку, что они. Тут, стали искать второго, так как они всегда «работали» подвое. Но облазив весь сад, так никого и не нашли. Не нашли, также, и следов бегства второго, если таковой был… Именно, это дало повод засомневаться в принадлежности последнего убийцы, названному выше Ордену. Но, именно после этого покушения, Гамилькар согласился на отплытие двух дочерей и нескольких семей домочадцев с Карталоном, на его новую вновь обретённую Родину… С самим Гамилькаром остались: Оттия и е1 сыновья, сын Гасдрубал и, прибывшие с дядей, Ганнибал и Магон…

— … Теперь, когда моя семья разделена огромным расстоянием, я мечтаю только об одном — сократить это расстояние! А с вами мне дорога каждая встреча. Ну, с приездом, Гасдурбал! Рассказывай, всё по порядку…

Вокруг них стояли воины стражи Гамилькара. В полной боевой экипировке, коя была почти идентичной с экипировкой Протектора. Только вместо леопардовой пятнистой накидки, у них на плечах были накидки из пантеры чёрного окраса. Воины, неустанно, крутили головами, вглядываясь в людей на пирсе, окружив своим кольцом семью Протектора…

— … Я доставил их, миновав устье Бетиса, как было оговорённо ранее, и высадил их на берегу, на котором меня ожидал отряд Ганнибала. С ним вместе оказался Вождь Гетулик Сарбон. Прости, Протектор, но в плавании, мы потеряли одну галеру. Потеряли многих из её команды. Это было на середине пути к Керке. Была ночь и стелящийся туман, полностью закрыл вид на берег. Мы остановились, решив переждать его, но внезапно подул ветер, который принёс кратковременную бурю. Когда ветер разорвал туман, мы увидели, что он несёт нас на рифы. Гроза, яростно сверкала своими стрелами в Небесах! Явно, Боги боролись с кем-то в своих обителях. Я повёл флотилию от берега по касательной от рифов… Все благополучно миновали их, кроме одной галеры. Абас и его корабль зацепили их, из-за огромной волны, коя принеслась из океана и бросила корабль прямо на рифы. Нас она тоже двинула к берегу, но мы к тому времени миновали опасный участок. А вот Абас… Утром, мы облазили весь берег, выискивая выживших. И к нашему счастью нашли треть команды. Среди них был и Абас… Но многие погибли… очень многие.

— Да, прискорбно. Тяжело терять друзей. Похоронили, тех кого вынесло на берег? — Отреагировал вопросом на услышанный рассказ Гамилькар, изменившись при этом в лице — на нём проявилась горечь.

— Да. Не тронулись, пока не выполнили всего требующегося в таких случаях! Мы остановились там, почти на двое суток. Видели местных аборигенов, кои оказали нам содействие в поисках тел, несмотря на бытующее мнение об их людоедстве. Отправившись снова в плавание, мы видели, как они долго стоят на берегу и смотрят на наши галеры… Кстати, их помощь, в подсказках пригодилась нам в будущем! Если бы, не их подсказки, мы бы плутали по заливам намного дольше, пытаясь найти забытый город. Дело в том, что река несколько раз меняла своё русло и устье необыкновенно расширилось на огромную площадь. А местные племена, уже в самом устье, оказались крайне агрессивны и не вошли с нами в контакт. Поэтому, нам пришлось вспоминать, что нам рассказали, рисуя на песке, прежние миролюбивые аборигены. Только там, я понял, расшифровал их, зарисованную в своей памяти, схему! Я понял, что русло, менявшееся несколько раз в самом устье, обмелило прежние гавани Керке, в очередной раз промывая себе дорогу в одном месте, и занося илом другие. Вследствие, этого, горожанам несколько раз приходилось перестраивать гавани, пока, они, наконец-то, поняли, что строить гавань нужно выше устья, в основном русле реки, где оно не подвержено своим меняющимся берегам. Я, вошёл в реку и стал подниматься по её руслу, постоянно промеряя глубины. Так мы миновали разветвления устья, и нашли главную протоку. Войдя в неё, мы в нескольких местах, впрочем, как и в устье, «натыкались» на остова заброшенных пирсов у берегов реки, кои выглядели разрушенными временем, самой рекой, и более враждебным фактором, в лице врагов города. Мы плыли выше и вот, река стала глубже и быстрей. Мы поняли, что достигли основного русла Нигера и повернув за очередной изгиб берега, наши глаза увидели гавань города. Да, она была заброшенной, но выглядела вполне подходящей для причала. Подойдя к ней, нам открылся, вдалеке, вид на стены самого Керке. Здесь, надо заметить, что никто, в течении как минимум десяти лет, не плавал к ним. Всё это время беда за бедой обрушивалась на забытый город. Увидев нас, горожане плакали от восторга. Они приняли нас за флотилию Карталона Барки и выбежав из замкнутого, до нашего прихода, города, кричали:

— Барка! Барка! Барка!

Скажу честно, у многих из нас тоже увлажнились глаза от той картины, кою мы увидели. Мы поняли, что люди уже отчаялись в своих попытках выжить, так-как оказались в полной изоляции. Их корабли, были сожжены и разрушены врагами. Верфи тоже, подверглись разрушению. Горожане отстраивали только гавань, в надежде на приход тех, кто о них вспомнит…

Гасдурбал прервал рассказ, будто бы заново переживая те эмоции, возникшие у него на тот момент встречи с горожанами. Справившись с чувствами, он продолжил:

— После последнего прихода неизвестного племени врагов, они затворились в городе, боясь уже приближаться к гавани, так как при последнем отражении штурма, потеряли значительную часть мужчин — воинов. Они отчаялись совсем. Известие, о том, что мы прибыли к ним с предложением переселиться в Иберию они приняли с шумным восторгом… Мы забрали всех, Протектор. Ибо оставлять их там было никак нельзя! Корабли были перегружены, и я понимал, что налетевшая буря, может принести и нам беду. Но, Океан, как будто знал, «что» и кого мы везём из глубины Африки. Ни одного шторма, ни даже сильного ветра на обратном пути он не подпустил к нам. Мы приплыли обратно намного легче, хоть были «тяжелее» в разы.

Гасдурбал закончил рассказ.

Гамилькар и Оттия внимательно выслушали рассказ вернувшегося Гасдурбала, ни разу не перебив его.

— Вырази, Гасдурбал, от меня глубокую признательность всем своим мореходам и участникам экспедиции. Я преклоняюсь перед отвагой каждого из них! Карталон и Гамилькон Ганнон– это мореходы, виртуозы морей и океанов! Теперь, к ним приписано и твоё имя, Гасдурбал. — Гамилькар взял паузу на раздумье, — Значит, Керке исчез… Жалко. Война в Тунесе, на Сицилии, теперь в Иберии предала его забвению… Да… Горькие плоды цивилизации. Но… мы стараемся, чтобы новые города зародились на том пути, что нам придётся преодолеть в своей жизни. Не надо грусти, друзья! — Гамилькар погладил головы внуков, — Видимо, время, для освоения Африки ещё не пришло.

— Есть ли какие-то изменения в обстановке в самой Иберии? — спросил Гасдурбал.

— Много. — Гамилькар взглянул на него. — У Сагунта высадился мавританский царь Абаба. С ним сорок или пятьдесят тысяч мавров.

— Это не тот, за которым мы три года назад, гонялись в полупустыни Сахары? — спросил Гасдурбал, изменившись в лице, после услышанного.

— Он самый. — Подтвердил Гамилькар.

— Тогда надо ударить по нему. Немедленно, ударить! — высказал своё мнение Гасдурбал. — Что ждать?

Гамилькар немного подумал.

— Нет. Пусть соберёт всех Вождей кельтиберов, кои хотят войны. Если, мы пойдём на Абабу, то оголим фланг Андалузии. Пусть собираются все вместе. Тогда, посмотрим… Надоело, бегать за ними по горам и непролазным лесам Иберии.

— Но, Гамилькар, они же этим своим объединением, неимоверно усилиться?! Кельты дадут ему своих лошадей, и он посадит часть мавров на этих рослых жеребцов. А конница Мавров довольна искусна в бою!

— Вот этого я и жду. Пусть объединяются. Это создаст у них чувство огромной мощи их войска. Тогда, они сами придут к нам. Заодно, мы узнаем истинную лояльность тех Вождей, кои вроде бы не испытывают к нам вражды. И даже, пообещали нам поддержку. Нет ли среди них, тех, кто с удовольствием воткнёт нам в спину свой меч? Мы же, усилимся на границах и будем ждать в готовности, чтобы встретить их не на своих землях.

Гамилькар обнял внуков и посмотрел на Гасдурбала.

— Обеспечь безопасность тех, кто уже живёт и работает в создаваемой тобой и Оттией Картахене. Всем переселенцам. В Картахене нет крепостных стен. В Кастулоне они возведены. Поэтому, возьми это на заметку и в кратчайшие сроки реши этот вопрос. Заодно, укрепи подступы к Хадашту. Я знаю, ты справишься с этим. — Гамилькар улыбнулся внукам.

— Я сделаю всё, что нужно, Протектор. Когда мне отплыть туда? — Отреагировал Гасдурбал.

— Нет-нет. Пусть, твои люди отдохнут. Я не тороплю с этим. Да и тебе, нужно побыть с семьёй. Вон, Оттия цветёт, как весенняя роза! — Улыбнулся Гамилькар.

— Отец, я поплыву с ним в Картахену! — Твёрдо заявила Оттия. — Там мои зодчие, коих я отправила на строительство храмов города. Я отвечаю за них также, как и Гасдурбал.

Гамилькар поцеловал дочь в лоб и… подумав, согласился:

— Хорошо, отправитесь, через десять дней.

— А ты, папа? Куда собрался ты? — Сразу же спросила Оттия.

— К Кастулону. Там намечен сбор армии. Ганнибал должен быть там. Гетулик Сарбон. Все наши союзники. Да, сын Гасдрубал, пока, пусть остаётся с вами в Картахене! Магон отправиться со мной. Ну, не подводите меня!

— Не подведём, Протектор! — ответила Оттия.

— Да, чувствуется, что это наступившее лето, будет для нас нелёгким. — Почему-то произнёс Гасдурбал и сам удивился слетевшим с его уст словам.

Гамилькар стал задумчивым, после этих слов.

— Это верно. — Медленно произнёс он. — Никто не знает, что оно приготовило. — Он поднял взгляд на Гасдурбала, — Да, я забыл сказать. Около Болеарских островов, замечены корабли масаллийцев! Чую, они плетут какую-то интригу! Разгони их гнездовья! Говорят, что именно их корабли перевезли армию Абабы. Но им явно кто-то помог?

— Рим? — Гасдрубал взглянул на Протектора.

— Я думаю, что не обошлось и без него. Но не поверю, что он в открытую вёз армию мавританского разбойника. Нет. Здесь, что-то иное?! Риму, сейчас не до нас. На севере Апеннин зашевелились кельты и галлы. В самой Италии неспокойно в Самнии и Умбрии. Им совсем не хочется вступать с нами в открытое противостояние. Вот вызвать войну у нас — это дело другое! Это их манера политики, как это было спровоцировано в наших Песках! Будьте внимательны ко всему!

— Да папа и я прошу тебя — будь осторожным! — Оттия притиснулась к отцу. — Не забывай, что было полгода назад?! Убийцы не исчезли! Они лишь затаились на время!

— Да, Протектор! Я недавно беседовал с очень умным человеком и он, сказал тоже, что и Оттия. Враги не только в Риме, но и в городе Торговле. Он, даже, сказал, что оттуда убийц может появиться больше, чем со стороны открытого врага! Поэтому, Протектор, будь осторожен! Не планируй никаких переговоров, на которые тебя могут позвать Вожди кельтов! Вождь Кортунья умер после таких переговоров. Отравили ядом. Босток же не доверял никому из них и тогда, они подослали убийцу к нему в дом. Покушение не удалось. Но Босток, сейчас их уже не интересует, так как Гетулик стал Вождём Андалузии. Всё внимание, теперь, переключено на него. Если, вдруг, нужно будет с кем-то вести переговоры — я сам встречусь с любым из них! Только, позови! — Предостерёг Гасдурбал своего тестя от опрометчивого шага.

— Да. Я понял вас, мои дорогие! Я знаю, Гасдурбал, что у тебя лучше получается договариваться с Вождями незнакомых нам племён! — При этом Гамилькар и Гасдурбал переглянулись, — Это точно! Я запомнил твои слова! А сегодня, мы устроим пир! Пир, в честь вашего возвращения, Гасдурбал! Что мы стоим здесь?! Пора, чествовать отважных мореходов! Пора отпраздновать ваше общее возвращение! Пошли!

…Вскоре мореходы всей флотилии, прибывшей из Африки, собрались во дворце Протектора Иберии, в коем он бывал всего пару раз за любое протекающее лето…

Глава 4

Слабое дуновение ветерка, принесло непродолжительное облегчение, расшевелив и «взболтав» нагретые слои дневного воздуха. Кони первыми почуяли это облегчение и восторженно тянули ноздрями этот ветерок, фыркая от удовольствия…

— … Надо встать на отдых! — говорит один из всадников, которые движутся впереди длинного обоза, сопровождаемого сильным отрядом всадников. — Надо, напоить лошадей, после столь утомительного пути по холмам.

— Где встанем? — реагирует на это другой, ещё совсем юный на вид воин, но имеющий взгляд твёрдый и внимательный, не упускающий ничего, способный заметить каждую, едва отличимую мелочь в обстановке дороги, по коей они движутся и её окружения.

Первый всадник, отъехав в сторону, решает подняться на пологий склон возвышенности. Достигнув верха, он всматривается в окружающее пространство череды холмов и не спеша спускается к ожидающему его внизу, юному собеседнику.

— Я определился. Вон за теми холмами, петля Бетиса! — Он указывает направление. — Повернём к нему. Там тихие, спокойные берега. Там и определимся, — где встать на отдых!

— Хорошо, Вождь! Я предупрежу номархов отряда! — Юный всадник, тут же, отворачивает лошадь и с намерением пронестись вдоль обоза.

— Нет-нет, Ганнибал! Ты слишком рьян! Это сделают мои люди! — Осаживает его Вождь, и поворачивается к своим всадникам, отдавая необходимый приказ.

Отдав приказ, он снова поворачивается к Ганнибалу.

— То, что ты очень охоч до выполнения военных задач, хорошее качество, мой юный Друг! Когда-то и я был таким. Вот в этих самых местах, началась моя молодость. Эти места я исходил вдоль и поперёк. И мне кажется, что это было только вчера! Вчера… — Вождь на мгновение задумывается, вздыхает и продолжает свои слова. — И я, таким же рвением, как у тебя, погубил, загнал не одного коня! Пока, не понял самого главного — если ты, военачальник, то твоя лошадь должна быть самой свежей из всех в армии! Ибо, в самый важный момент или период сражения, похода, марша она может споткнуться и этим испортить всё «дело», которое зависит именно от тебя и твоей подвижности. А твоя лошадь, Ганнибал, уже неуверенно топчется на месте! Ты, её, сегодня, погонял изрядно. Лошади же твоих подчинённых выглядят намного свежее твоей, а путь вы преодолели один и тот же. Мой юный Друг, береги своего скакуна, и такое поручение, какое ты сейчас хотел выполнить — всегда выполнят твои ординарцы. И именно для этого, таких, у тебя должно быть несколько. Запомни, Ганнибал! — Гетулик по-доброму похлопал по плечу юноши, — а мы с тобой, должны быть готовы, в любую минуту, на изменение ситуации в том или ином случае. Готовы. И для этого, у нас должен быть сильный и свежий конь. От этого зависит не только твоя жизнь, но и жизнь тех, кто доверил её тебе в сражении! Ведь, они полагаются на тебя, как на военачальника со свежей головой и свежей лошадью!

Ганнибал, после этого замечания, смущённо посмотрел на Вождя Гетулика.

— Отец не позволяет мне участвовать в состязаниях! В скачках! Хотя, я готов к ним. Может поэтому, я так мало ещё понимаю в иберийских лошадях.

— Вот поэтому и не позволяет, что мало разбираешься. Ты, привык к нуммидийскому скакуну. Тот и легче, и быстрей. Наш иберийский массивный и крепконогий. Он похож на карфагенских скакунов из конницы Священных отрядов. Но те выведены специально для полупустыни. Наши, в этом отношении, к жаре не так привычны и приучены. — Отозвался Гетулик.

Ганнибал пожал плечами.

— Он также не стал мне разрешать ввязываться в схватки. Говорит, что, пока, мне нечего омывать свой меч кровью. Хотя, сам почти в этом же возрасте и времени, будучи молодым военачальником уже участвовал в войне с Нуммидийскими Вождями и водил армию в пески Ливии. Я думаю… это несправедливо.

Вождь Гетулик, поразмышлял над словами Ганнибала, прежде чем ответить ему… Пока, он думает над своим ответом, мы, дорогие читатели, сможем получше рассмотреть Вождя Андалузии, так как не виделись с ним более двадцати пяти лет…

Это высокий, сильный мужчина, давно, разменявший пятый десяток жизни. Он имеет ещё пышную шевелюру, но совершенно безбородое лицо, с небольшими, подчёркивающими уголки рта, усами. Гетулик, несмотря на прожитые лета, сохранил открытый бесхитростный взгляд, но взор его пропитан необыкновенной мудростью, кое распространяется на всё окружающее его… Он тактичен, не слишком строг к своим воинам, но спуску никому не даёт. Ко всему, его лицо так же добродушно, как и раньше, в молодые, бесшабашные годы. Он смотрит на всех без какой-либо хитрецы, но, в тоже время, можно заметить, что его глаза очень внимательны к собеседнику и улавливают каждый неуловимый штрих в изменении его речи и поведения. Беседы он любит проводить в движении, и это ему совершенно не мешает сосредоточиться на вопросе, несмотря на то — интересен тот ему или нет. Как мы уже заметили, он имеет сильную, подтянутую фигуру. На его боках висит пара мечей, заправленные своими перевязями под широкий пояс. Это говорит о том, что он знаком с двуручным боем и щит его, закреплён за спиной, под его плащом. Мечи разной длины и веса. Осанка нашего героя говорит, что он много времени проводит на лошади. Но, в общем, мы видим и замечаем, что это уже не тот, довольно молодой человек, с коем мы познакомились в предыдущих событиях и это неудивительно, ведь прошла четверть века. Единственно, что не изменилось с тех самых пор, это блеск глаз нашего героя в коих он (тот блеск) застыл, будто впитав и сохранив в себе его тот, давно прошедший, молодой задор и бесшабашность. В его глазах светится всё тот же неослабевающий интерес к жизни и происходящему в ней…

— … Знаешь, Ганнибал, — продолжает после недолгого раздумья Гетулик Сарбон, — а может быть твой отец и прав! Он сохраняет твоё сердце от той каверзы, того естественного озлобления, кое может впитаться в него, до того, как разум поборет сознание и займёт его место, создав щит против проникновения тёмной стороны любой личности. Я, ведь, слышал, что в твоём детстве, уже произошло событие, наложившее на тебя свой отпечаток. Я это тоже замечаю. Нельзя, быть так отчаянно храбрым, мой юный друг. Это хорошее качество простого воина, но не военачальника, которому, по своему выбору и выбору его Рода, придётся столкнуться со многими потерями и смертями в своей жизни. А, тогда, в твоём детстве, тебе, совсем юному созданию мира, уже пришлось столкнуться с дланью власти Таната. Тебе пришлось взглянуть в глаза смерти, в лице Таната, почувствовать холод его плаща… необъятность пространственного зова из него… Ты, в тот день, видел смерть без прикрас… почувствовал пустоту за ней. Поэтому, твой отец, Великий Полководец Гамилькар Барка, хорошо это понимает и опекает твоё сердце, ведь именно в этом возрасте, в том в коем ты сейчас находишься, оно впитывает основы того мира, который будет расти и развиваться в тебе. Это будет основа, фундамент тех черт характера, кои ударят из тебя будущим фонтаном. Фонтаном тех чувств, кои хочет видеть в тебе твой отец. Когда, придёт время обнажить оружие против врагов, делай это без раздумий и задержки. Враг, стоящий перед тобой с оружием, опасен именно этим. Порой, какие-то мгновения задержки, могут стоить тебе жизни. Но, когда враг повержен, не впускай в себя холод чрезмерной жестокости… и чрезмерной гордыни из-за одержанной тобой победы. Бери в этом пример с твоего отца. Он всегда, из трёх пленных врагов, заслуживающих казни, казнит только одного, самого гнусного. Остальных он обменивает или держит в роли заложников следующего обмена… — Гетулик снова немного помолчав и вспомнив о чём-то, продолжил, — когда я был чуть старше тебя… Но не умней, это точно! Мне пришлось в один год узнать, что мой отец — не мой отец. Что мой ближайший наставник — отъявленный злодей и движимый пороками демон. Я назвал его демоном, в силу того, что я узнал о нём в тот год! Но ведь он… воспитывал меня! И смог бы… из меня создать свою копию! Но… это были не все новости, кои я узнал в то лето… Я узнал, что моя мать родила меня от его брата близнеца, и он (мой истинный отец) потерялся в закоулках времени и в предыдущих моему рождению событиях… В то лето много, чего ещё произошло… и всё в одно… прям каким-то обвалом… Свалившись мне на голову, разом — этот «обвал» завершился гибелью моей матери (за смерть которой я так ещё и не рассчитался) и должен был свести в могилу и меня, ввиду моей молодости, глупости и суетливости. Но… на моём пути оказались люди, которые не только оказали мне помощь, дали мне необходимую поддержку своим оружием и умением обходиться с ним, но и опекали мою жизнь столько времени, сколько было нужно для того чтобы я оказался в русле правильных оценок и, соответственно, действий… Этими людьми были два помощника твоего дяди Карталона. Они были латинянами, тогда…

— А! — Перебил, не выдержав, Ганнибал, — Ты говоришь о Кассии и Массилии?! Да, это люди, выкованные из железа! Я рос на подвигах дяди Кассия!

— Да, я говорю именно о них! — Улыбнулся Гетулик. — И о твоём дяде Карталоне! Ведь, он привёз тебя к отцу?

— Да, — Ганнибал вдруг изменился в лице и это не ускользнуло от глаз Вождя Гетулика, — меня и Магона!

— Магон ещё слишком юн. — Покачал головой Гетулик. — Он, почти ровесник моего сына. Именно поэтому я бы воздержался брать его в предстоящие походы. Тебе лишь восемнадцатое лето. Магону только исполнилось тринадцать. Но его привёз вместе с тобой Карталон. Зачем?

— Дядя говорит, что в Карфагене стало совсем небезопасно нашему Роду. У него свои источники, кои ему сообщают о настроениях в городе и власти в ней. Но, я, поразмыслил и согласился с ним… Уже после его отплытия… Я подумал, что последние дни, перед нашим отплытием, около дороги, ведущей в сады Милгарта, крутились какие-то нищие. Причём, они ничего не просили… как это делают обычно…

Гетулик молча выслушал эти обрывки воспоминаний Ганнибала. Когда тот замолчал, он произнёс:

— Если, об этом говорит Карталон, значит, под этим утверждением есть основание. Твой дядя Карталон не будет заострять внимание на пустоте. Сейчас, он достиг той ступени мудрости, коя становится порой непостижимой для нас всех. Поверь, я знаю о чём говорю.

Ганнибал с интересом взглянул на Вождя Андалузии.

— Да. Некоторые слова, кои он сказал мне ещё дома, я до сих пор не могу осмыслить… — После этих слов Ганнибал словно бы стряхнул с себя озабоченность и взглянув на Вождя Гетулика, заметил, — я, совсем не знаю о ваших приключениях с Карталоном, Кассием и Массилием? Не мог ли, ты, Вождь Гетулик, немного рассказать о том, что вам довелось преодолеть?

— Расскажу. Но не сейчас, Ганнибал. Это очень долгая и длинная история. Скажу лишь, что мне пришлось совсем не сладко тогда! А я был старше тебя на три года! А начало всего этого, происходило… — Гетулик снова оглядел холмы вокруг них, — где-то… в этих бесконечных лесистых холмах. Сколько же воды утекло в Гваделаквирте с тех пор?! Даже он, сменил своё имя, и теперь стал теперь Бетисом!.. А тогда, я не знал ни Гамилькара, ни Карталона… ни Кассия… ни остальных… Скольких людей унесло течение времени?! Да… жизнь пролетела довольно незаметно… Нет Вождя Кортуньи… Вождя, который внушал ужас на своих врагов… Стал совсем старым Вождь Босток. Уже не узнаёт никого… Изменилась сама Иберия… цари в ней… Но память во мне живёт… живёт… Но порой… кажется, что всё это… сон…

Гетулик устало улыбнулся, снова взглянув на Ганнибала.

— Я расскажу тебе наши приключения. Как-нибудь расскажу… Но, сейчас, ответь мне на один вопрос. Дядя, ведь, приплывал неслучайно?! Он был послан с какой-то целью?

Ганнибал был ошарашен этой догадкой Вождя. Он, какое-то время обдумывал свой ответ.

— Теперь, каждое прибытие Междамира, так сейчас зовут дядю, что-то означает. И это тоже. — Ответил он.

Гетулик оценил сдержанность и мудрость в этом простом ответе юного Ганнибала. Он понял, что Ганнибал, несмотря на возраст, знает границы того, что можно озвучивать из того, что возможно озвучить только своим родственникам и близким, и чего нельзя говорить никому. После этих слов, Гетулик, внутренне удивившись такому, не свойственному его возрасту, преображению юноши и нисколько не обидевшись, произнёс:

— Я понял тебя, мой юный Друг! Я понял это, после того, как увидел шлем Междамира на тебе и который, насколько я знаю, был ему очень дорог. И по блеску, той золотой фибулы, коя сверкает у тебя на леопардовой накидке. Раньше, половина её была на твоём отце, а другую я видел на груди Кассия Кара. Кстати, ты не сказал мне, какое имя носит Кар?

Ганнибал, испытывая радость, от того, что Вождь Гетулик совсем не затаил обиды, коей он уже ожидал, радостно, ответил:

— Карислав! Воитель Карислав! Так сказал Междамир. А Массилий стал Воителем Макаром!

Гетулик удовлетворённо улыбнулся:

— Значит, наши друзья не оставили ратный долг и там. Ну что же, в этом мире, полном несправедливости, оружие не должно далеко убираться от света. Ибо, тьма, проползшая в него, всегда точит свой искривлённый клинок, в форме черноты молодого месяца, над каждым из нас. И, наверное, не зря обе половины сакрального амулета, теперь, принадлежат тебе. Я думаю, что любому другому они принесут смерть. И отдав их тебе, тебя этим обозначили те силы, кои ушли к Борею, отступив от тени Пекла. Носить их сможет только избранный. Избранный Светлым Родом. Именно, поэтому, на тебе ещё и меч, ранее принадлежащий Междамиру. Всё это мне подсказывает, что ты выбран для какой-то миссии, юноша! Поэтому, Гамилькар и бережёт тебя до времени. Наделяя тебя таковыми промежутками времени, кои позволят тебе привыкнуть, свыкнутся с этими «предметами», установить с ними «связь». Но знай, они не сделают из тебя мифического героя! Я видел ранения на теле Карислава и знаю о чём говорю. Они научат тебя проникнуться любовью к этому миру и его красоте. И лишь немножко «осветят» тебе твою славу, если ты добьёшься таковой. Подскажут, «осветят» тебе выбор, в трудные, лихолётные мгновения. Всё это я видел собственными глазами, когда эти предметы находились у прежних владельцев. Я, будучи молодым, не задумывался о многом… Но потом, своими глазами увидел то, о чём и не подозревал. Услышал рассказы своего дяди и найденного отца… и понял, что кроме потребностей жизни, кои часто узурпируют нас, существует невидимая, тонкая нить духа. коя связывает всех нас, пытающихся жить справедливостью, не выдуманной нами, а вложенной в наше сердце. Но, как я понял, этот голос справедливости есть не у всех. И если перед тобой такое существо, та нить, о коей я упоминал, натянется до такого предела, что подаёт, едва различимый, едва уловимый сигнал, который ты должен услышать и понять — заслуживает ли стоящий перед тобой человек доверия?! Если, ты научишься улавливать этот сигнал, ты сможешь избежать многих бед… Для чего тебе я это говорю? Для того, чтобы ты знал — в том, что тебе предстоит, ты найдёшь во мне самого преданного союзника. Теперь, я понял, для чего Гамилькар Барка, стал создавать армию из таких же молодых иберийцев, как ты. Он готовит её не себе. Но, тебя и братьев, пока, бережёт. Поэтому, напоминаю тебе, Ганнибал — чтобы, при появлении наших врагов, ты не терял голову, не затуманивал её бесшабашностью отваги, коей у тебя «через край». Оставайся рядом со мной. И учись чувствовать лошадь — твоего ближайшего «брата» в сражении! А что касается, атаки на врага, то я обещаю тебе — мы совершим её вместе!

Ганнибал выслушал Вождя Андалузии с вниманием и ответом своим, соответствовал словам, обращённым к нему:

— Хорошо, Вождь Гетулик! Я буду рядом с тобой, чтобы не случилось. Но, чтобы скроить наш путь, я прошу тебя рассказать мне о Белом Замке.

— Договорились. — Улыбнулся Гетулик, — О Белом Замке говоришь? Кастулон был обычным селением. Это селение основали ремесленники. Серебряные Горы всегда манили таковых. Там проживало несколько родов, кои занимались обработкой металла. Они добывали и плавили серебро. Место было лихое, так как кельты время от времени, наведывались в «гости», оставляя после себя разруху. Идея основать там крепость принадлежала твоему отцу. Основать крепость у истока Гваделаквирта — Бетиса возникла, после отражения очередного набега пришлого врага. Тогда, вновь, были разрушены все мастерские и плавильные печи, кои выдавали металл, так нужный образовавшемуся Союзу Протектора. Гамилькар сам выбрал место. Но, он всё время, был занят войной и, поэтому, за дело взялся Гасдурбал. Дело двинулось. В этом ему помогал твой брат Гасдрубал. Твой брат занимался подвозом строй материала, а зять Гасдурбал Гикет возводил стены, по чертежам, согласованным с Гамилькаром. Одновременно, с возводимыми стенами, строили и печи, внутри крепости. Только, теперь, их возводилось намного больше. Не обошлось и без помощи твоего сегодняшнего собеседника. Я обеспечивал безопасность строителей, когда Протектор с армией уходил далеко в сторону. Крепость росла и ставила под защиту все разрабатываемые за ней серебряные рудники. Протектор, этим, освобождался от финансов Карфагена, который с неохотой, помогал ему. После этого, помощь совсем прекратилась. Но, Протектор уже в ней и не нуждался. В таких условиях была возведена крепость Кастулон — Белый Замок. Она запечатала проход к рудникам и имеет неприступную фортификацию. Её минус, только, в ограниченном количестве жителей, ввиду гористых окрестностей. Не хватает плодородной земли, чтобы город расширялся. Со временем, этот вопрос решаем. Гамилькар хочет соединить Кастулон с Кардубой, хорошей дорогой и тогда крепость — город возможно будет снабжать продовольствием извне. Это уже понятно сейчас, ибо в городе изобилие, ходящей в обороте, серебряной монеты. После этого, у Союза Протектора появилось множество врагов и за морями, и за горами, и в собственном городе Торговли. А Кастулон, несмотря на все их происки и зависть, становится всё укреплённей и краше. Скоро, ты, всё увидишь сам. Тех, кого мы сопровождаем, станут той долгожданной мастеровой прослойкой города, коей так не хватает в нём. — Гетулик посмотрел на юношу, — Я тебя забыл спросить, а до момента привоза тебя сюда Междамиром, ты бывал в Иберии?

Ганнибал кивнул.

— Бывал. Но ничего не помню. Мне было меньше трёх лет. Мы бывали в Гадире. Но, после того, как погибли моя мама и брат, я жил с отцом на горе Эрик. Потом, в Карфагене.

Гетулик снова посмотрел на юношу.

— Я видел тебя на нуммидийской лошади в Картахене. Ты правил ей без поводьев? Где обучился ты этому?

Ганнибал улыбнулся.

— Этому нас обучил один очень добрый, умный человек. В Карфагене. Он, к сожалению, уже покинул нас. Его похоронили на Бирсе. — Эти слова Ганнибал произнёс с болью в сердце. — Мне так его не хватало, когда я остался с сёстрами в родовом доме. Он умер внезапно… Вечером, мы с ним беседовали… долго смеялись… Он отправился к себе, сказав, что завтра снова навестит меня. Но… утром прибежал посыльный со страшным для меня известием… Я проводил его до его последнего прибежища… Без слёз не обошлось…

Даже, сейчас, Ганнибал отвернулся от Вождя, чтобы спрятать свои «взмокшие» глаза. Гетулик, отметил это, про себя.

— У тебя доброе, искреннее сердце, Ганнибал. Храни память о нём в своём сердце, и он поселится в нём до тех пор, пока стучит, живёт твоё сердце. Я знаю, тяжело расставаться с теми, кого любил и принимал их присутствие, как должное на этом свете. Но, такова жизнь… Люди уходят, как бы нам не хотелось их оставить подле себя. Их только на время отправляют «сюда», чтобы скрасить наше «одиночество», украсить нашу жизнь и наставить на путь истинны. Также, ушёл и мой отец. Я его только «приобрёл», отыскал! и был переполнен счастьем!.. Но внезапная болезнь унесла его от меня. Единственное, что она не может «оторвать» от меня — это память о нём. Память о маме. Память о моих родственниках, кои живут, где-то в землях, упомянутых тобой Воителей: Карислава и Макара. Там же, где-то в тех землях, живёт, мой отважный воин Гранидия, с истинным именем Гранислав. Многих уже нет… с нами. Но, их нет здесь. А в другом мире, который мы строим внутри себя, а он зеркальное отображение нашего внутреннего мира, и который проявляется где-то в другом месте — они все живы и ждут нас.

— А почему, ты, Вождь Гетулик, не остался там с ними? — спросил Ганнибал.

— Моя мать похоронена здесь… — Гетулик осёкся, подумав о чём-то, — и дед, тоже здесь… Но, меня, в минуту тоски, утешает то, что я знаю, что там, в стране где правит Благочестие, где нет рабства и неволи, живут мои родные. В добре и свете. А я стою, на страже того рубежа, который барьером не пускает зло этого пояса в их чистый, светлый мир! Мир моих родных. Когда-нибудь, и я, отправлюсь к ним… Когда-нибудь…

Вождь впал в глубокое раздумье.

Ганнибал, прослушав ответ и видя налетевшее на собеседника раздумье, не мешал ему размышлять над тем, что так увлекло его… Так они ехали некоторое время в безмолвии.

— Мне кажется, что мой отец, тоже думает также. Также, как и ты, Вождь! — Внезапно разорвал тишину Ганнибал. — Он не оставляет этот пояс из-за памяти о маме. Он помнит всё. Почти, каждый день их жизни. И мне кажется, он мечтает умереть здесь. Недалеко от моря. Он очень любит его, хотя, не мореход, как Междамир. Он часто стоит в Гадесе и смотрит в сторону Сицилии… Вид его всегда задумчив при этом. Так было и на горе Эрик. Только, там, он смотрел в сторону Иберии. Я слышал, как Междамир, спорил с ним… Мне кажется, что именно об этом…

Гетулик посмотрел на юношу.

— Ты очень наблюдательный, Ганнибал. Это заметно. Так… Мы достигли места сворота к реке. За этими холмами её рукав. Давай, прикажи своим всадникам следовать впереди…

Обоз, медленно, заворачивал к холмам, растягиваясь почти в двое. Отряд всадников, следовавший позади обоза и прикрывающий его с тыла, теперь перемещался в «голову» колонны, а всадники Андалузии, оттягивались в «хвост»…

Глава 5

Дымы поднимались до самых облаков. Их шлейф, был виден за много миль в округе. Округа, всполошённая их видом, своей людской массой торопилась покинуть обжитые места, кляня себя за то, что в более благоприятное время не переселились поближе к Кастулону. Другие, торопились спрятаться в лесах, где они надеялись дождаться подходов отрядов Протектора Иберии, кои никогда не оставляли их без помощи. Народ, достигший селений, рассказывал, что по округе рыскают отряды конных мавров, поджигая дома и угоняя скот. Сопротивлявшихся этому рубили на месте, других сажали на кол. Услышав страшные новости, народ торопился в леса…

Мавры торопились настигнуть убегающих по границе влияния Союза Иберийских племён, но вглубь не поворачивали — не было приказа. Но там, где они проносились, после них оставались выжженные дотла селения и посеянный ужас и всеобщая смерть… До всего остального, добирался огонь, который некому было гасить…

На высоком холме, смотря в сторону дымов, стоит многочисленная группа конных. В её центре, выделяется крупный человек с тёмной кожей лица. Но не сажа осела на его коже. Это мавр и при ближайшем его рассмотрении, это хорошо заметно. Его лицо имеет толстые обвислые губы, выпученные глаза, будто вылезшие из «орбит» глазниц и широкий, приплюснутый нос. На голове всадника, собрана аба, обделанная шкурой пятнистого леопарда. Под ней, на его лбу, хорошо выделяясь, на фоне темноты кожи, заметен одетый на голову золотой венок, сделанный довольно искусно. Всадник улыбается, смотря на дымы в округе, что выдаёт в нём того, кто получает не малое удовольствия от представшей глазам картине пожаров и разорений наблюдаемых окрестностей… И он, довольно, причмокивает, при этом, своими толстыми губами и языком.

— … Царь! — Обращается к нему подскочивший всадник. — Всё! Мы перебили заставу андалузцев! Никто не ушёл! Нескольких захватили в плен ранеными! Можно двигаться дальше! К заставе подходит добротная дорога. Если на ней поставить засаду, то возможно дождаться неплохую «дичь»! Правда, есть здесь одна особенность, дорога разделяется на три стороны?! В какой прикажешь установить засаду?

Царь выпячивает губы, обернувшись к нему, но ничего не говорит, а смотрит «сквозь» гонца… и, в этот момент, из-за спины того, появляется ещё один всадник. Он огибает гонца и приблизившись к царю, тянется к нему со своей лошади и что-то шепчет тому на ухо. Царь выслушивает шёпот, молчит, задумавшись… Лицо его становится каменным…

В этот момент, приволакивают раненых пленных. Вся царская свита оборачивается к ним и оценивающе рассматривает их. Люди, коих притащили, большей частью изранены и еле держаться на ногах, поднявшись на них… Свита, язвительно, кривя губы в ухмылке, довольно, скашивает глаза на царя…

— Вот они… карфагенские рабы! — Говорит военачальник, который прибыл вместе с пленными.

— Нет! — не соглашается кто-то из свиты. — Это рабы не Карфагена. А рабы Баркидов! Баркиды управляют ими, как скотом!..

Царь выслушивает все выкрики свиты и не сводит глаз с пленных… Он, долго, изучает их своим взглядом. Андалузцы гордо поднимают головы, оглядывая свиту «тёмного» царя.

Царь, слезает с лошади и не спеша подходит к одному из них. Этот пленный, стоя первым, смотрит на него без страха… даже ухмыляясь своими глазами…, словно видит, перед собой, свиту скоморохов…

Царь останавливается перед ним на мгновение.

— Ослепить! Потом на кол! — коротко бросает он и идёт к следующему.

В этот момент, на пленного, от которого только что отошёл царь, наваливаются четверо стражников… Через время, после борьбы… слышен протяжный стон и проклятья андалузца… Вот его уже бесчувственного волокут в сторону…

Царь, в этот момент, стоит уже над другим пленным… и смотрит на него с полнейшим безразличием…

Стоявший перед ним воин совсем юн. Его лицо моложаво и гладко. Царь делает знак, и стражники силой опускают пленного на колени… Царь с удовольствием ставит свою ногу на его плечо. Как раз на то, кое у него ранено и кровоточит… Из-под его ноги сочится кровь… Юноша бледнеет…, но терпит неимоверную боль… Он закусывает губы, чтобы не издать стона, готового вылететь из уст… Царь с удовольствием наблюдает за его мучениями, улыбаясь… Потом, оттолкнув его ногой… шагает к следующему, ничего не сказав. Стража с недоумением смотрит на царя, как бы спрашивая: «что сделать с юношей?», но царь ничего не говорит и она, отходит от него, вслед его шагам…

Царь останавливается около седого воина, которому на вид около шестидесяти. Венценосец долго изучает его своим взглядом, ничего не говоря… Наконец, постояв около него продолжительное время, он произносит вопрос:

— Номарх? Что же ты не бежал номарх? Номарх заставы! Ты попал в окружение?

Седой воин поднимает на него свой взгляд.

— Я воин Андалузии. Как и все. Как и тот, кого ты, только что казнил, Абаба. Но, выслушай моё слово, царь. Скоро придёт время, и ты будешь ползать одноимённой змеёй в луже собственной крови. Помяни моё слово! Так и будет.

Брови Абабы съезжаются к переносице… Его стражники, тут же обнажают мечи, выказывая желание изрубить наглеца, посмевшего грозить царю… Но, Царь, делает им знак ладонью и те… опускают мечи.

— Ты говоришь я буду плавать в собственной крови? Ты бредишь андалузец?! Я вижу ты воин, побывавший за свою жизнь во многих сражениях. Поверь мне, я тоже не только на ишаках, и не только на верблюдах, скакал по своим пескам Сахары! Среди многих моих врагов! И видишь, ещё жив. Именно, поэтому, объясни мне почему ты так думаешь сейчас? Стоя передо мной израненный и пленённый?! У меня сорок тысяч мавров. Моя конница согнёт вашу андалузскую силу в бараний рог! Но, кроме меня, есть ещё как минимум три Вождя, кои готовы сделать, вместе со мной, три шага. Три шага, чтобы посадить на кол Гамилькара Барку и вашу независимость! Я же, буду, после этого, править землёй Басков.

Свита царя расплылась в улыбке, прослушав эти слова Абабы.

Седой воин, выслушав царя, стоит молча… и немного подумав, отвечает репликой:

— Три… говоришь. Три шага. Три …Вождя. А Ты входишь в эту «троицу»?

Царь Абаба, ухмыльнулся:

— Я уже Царь. Ты невнимателен воин. Мне не нужны титулы. Мне нужна земля. Земля, на которой я и мои предки будут править. Понимаешь меня?

Седой воин улыбнулся.

— А у тебя большое самомнение, Царь. Ты всегда, так устрашаешь врагов? Что же ты, тогда, не отвоевал земли у себя в Африке. Не позволили такие же доблестные цари?! Для тебя там земли не оказалось? Или там, мало земли для тебя?

Абаба ещё шире, в усмешке, выпятил губы:

— Африка огромна, андалузец! Но, Боги, в своё время обрушили на неё одну из лун. И теперь там земля мало пригодна для жизни! Песок, просыпавшийся с небес, накрыл некогда богатейшую страну. Именно после этого, там появилась Сахара. Души народов зачерствели, а кожа потемнела. Не мы виноваты в этом. Боги. В других же местах Африки, невозможно существовать даже змеям. Если вы хотите, то давайте меняться! Мы будем жить здесь, а Вы там! Тогда, у Вас пропадут все вопросы, ха-ха-ха!..

Абаба взорвался смехом и его подхватила вся свита. Этот смех довольно долго окружал горстку пленных… Среди этого смеха, неожиданно, громко прозвучали слова седого воина:

— Ну, ничего, Абаба! Скоро ты увидишь очень гостеприимную встречу своей царственной персоны! Стяги всей Андалузии соберутся здесь. И наши мечи, окажут вам необыкновенную честь!

— Ха-ха-ха! — Ещё пуще засмеялся Царь. — Ты, смешон, андалузец! Я жгу ваши земли уже два дня, где же ваши стяги?! Я хочу их увидеть, но никак не удаётся! Ха-ха-ха!

— Ха-ха-ха! — Всю свиту царя накрыла необыкновенная весёлость. В этот момент, на возвышенность въехала ещё одна группа всадников. Она возникла из-за спины свиты царя Абабы и от неё отделился один из всадников, который объехал смеющихся и встал перед седым воином. Всадник открыв рот, от удивления, видимо узнав седого пленника, проронил?

— Белес?! Ты?!

Седой воин перевёл взгляд на появившегося всадника и прищурил глаза, пытаясь рассмотреть его:

— Брино Корбуло… — Тихо произнёс он. — Что же ты, царь Брино, привёл к своей земле чужеземцев?

Тот, кого назвали Брино, теперь, уже сам удостоверился в том, что его глаза не обознались и правильно определили имя седого воина, которого когда-то он знал. Он спрыгнул с лошади и нагнулся над тем, кого назвал Белесом.

— Вот где свиделись, Белес! Никогда бы не подумал, что ты жив до сих пор. Значит, ты теперь андалузец?! А Гетулик?! Он твой Вождь?! Я слышал о его славе, кою он заработал своими походами на соседей…

— Не болтай, Брино! — Перебил Белес. — Гетулик не воюет с мирными соседями… К тому же он чистейшей крови андалузец. Это мы ещё выяснили двадцать пять лет назад. Твой отец не имеет никакого отношения к его рождению. Именно, поэтому он отказался от притязаний на трон Лузитании. Но, ты, захватив трон, всё равно не удержал всех земель, кои захватил твой отец… В твоём царстве есть хоть половина от прежнего — Корбуловского?

Брино ядовито ухмыльнулся.

— Не я пока стою перед вами в крови и пленным. Мне забавно слышать такие слова от тебя, Белес. К чему такой пафос?!

Белес тоже зловеще ухмыльнулся:

— Вождь Андалузии Гетулик, тоже, не стоит перед вами пленным! Но я тебе скажу другое, Брино. Он не забыл смерти своей матери. Так, что я бы, будь на твоём месте, держался бы отсюда подальше! Знай, он придёт за тобой. Придёт неожиданно для тебя.

Лицо Брино вспыхнуло от гнева и он выхватил меч… Но рука Абабы легла на его ладонь, сжимающую рукоятку:

— Это мои пленные Вождь Брино! — произнёс он, — Будешь рубить своих, когда захватишь их.

Брино, горя гневом, повернулся к нему.

— Отдай мне его! Я имею большую охоту пустить ему кровь! Отдай мне его! За его голову я заплачу тебе!

— Ха-ха-ха! Ты хочешь купить их у меня? Нет. Так не пойдёт! Давай договоримся о землях, кои ты уступишь мне, в ответ за мою любезность подарить их тебе!

Брино, скривился, раздосованный ответом Абабы.

— Какие земли. Мы же уже договорились. Ты играешь не по правилам, царь!

— Тогда, бери остальных… А эти… мои. У нас не принято раздаривать безвозмездно пленных. — Абаба надул губы.

— Зачем, мне остальные? Мне нужны вот эти двое! — Брино посмотрел на Белеса, который к этому времени склонился над тем молодым воином, коего «топтала» нога царя.

— И мне. — Упрямо пробурчал Абаба. — Я казню их самолично в день разгрома армии Гамилькара Барки. Ну, ладно. Если хочешь, то можешь принять в этом участие… Я позову тебя, даю обещание, мой союзник царь Брино Корбуло.

После этих слов, лицо Брино, до этого скривившееся от досады, смягчилось и он довольно ухмыльнулся, бросив взгляд на тех, коих просил уступить ему — для казни:

— Ну вот, видишь, я не прощаюсь с тобой, Белес! Ещё увидимся. Когда это произойдёт, ты по-настоящему познакомишься с болью. А это твой «ученик»? Что ты печёшься так о нём? Он тоже подождёт встречи! Встречи… со смертью! Ну что же… жди! — Брино взглянул на Абабу, повернувшись от пленников. — Что собираешься делать с остальными?

Абаба сразу же отреагировал на эти слова:

— Этих казню! И не проси больше никого! Я уже и так пошёл тебе навстречу!

Брино ухмыльнулся:

— Казни. Сейчас же!

Он развернулся и скрылся среди своих людей. Воин, подошедший после него, увёл за ним и его лошадь…

Абаба повернулся к оставшимся андалузцам. Его взгляд был суров.

— Казнить… — Процедил он сквозь губы. — А этих…

Он немного подумал.

— Отправьте пока в Гелику. Пусть подождут там своей казни. Ха-ха-ха! Пусть находятся там в полном разочаровании от не появившейся помощи! Ха-ха-ха!

Свита и стража царя подхватила его смех. Стража бросилась исполнять казни оставшихся. Остальные были уведены куда-то…

Брино смотрел со стороны за исполнением казни. Потом, отвернулся от неприятия её вида. В его сердце горела месть. Он мечтал поступить также и с бывшим своим «братом» … Эти мысли увлекли его и перенесли в мир иллюзий…

Так он простоял много времени, пока, незаметно подошедший к нему Абаба, взял его за локоть.

— Когда, твои люди отправятся к Вождю, который должен ударить в спину Барке? — спросил Царь.

— Сегодня. — Коротко ответил Брино.

— Отлично! Надо поспешить. Барка не тот противник, которого можно долго дразнить, дёргая за хвост.

— Вот и отведи своих людей. А не то им прищемят этот «хвост»! — Отреагировал Брино. — Своего мы уже добились. Видимость, слабости границ Союза Протектора, мы показали. Пусть Гамилькар следует за нами. А ты, выдвигайся к Тартессу и жди нас там.

Он резко повернулся и сел на лошадь.

— Поспеши Царь. — Ещё раз, поторопил он и развернув коня помчался вниз со склона.

Абаба проводил взглядом его и всю его свиту…. Потом повернулся к бушующим внизу пожарам… и снова довольно улыбнулся…

Глава 6

Ганнибал выехал из леса и огляделся. Напротив, него возвышалось два холма.

«- … Какой из них? — снова, мысленно, задался он вопросом, разглядывая их очертания, — Междамир сказал, что я должен почувствовать какой?.. Но… я ничего не чувствую?..»

Он прислушивался к себе. Пытаясь, найти хоть какое-то изменение. Потом, смотрел на холмы поочерёдно… Но постояв, таким образом, некоторое время и испытывая наползающее на него разочарование, тронул коня дальше. Так, продолжая прислушиваться к себе, он ехал к ним до того места, где должен был уже решать к какому именно, из видимых холмов, поворачивать в своём движении. Здесь, он остановился ещё раз и…, ничего не почувствовав снова, в сердцах и разочаровании, решил повернуть к расположенному от него справа холму.

«- … А… поеду направо… если ничего не найду здесь — исследую другой!»

С этим утвердившимся решением, он завернул своего жеребца на коем сидел, к склону, уже начинающему свой подъём к расположенной далеко вершине. Его конь, теперь, уже нуммидийской породы, коего он привёз из Карфагена, с радостью и удовольствием шагал в пологий подъём. Ганнибал, испытывая благодарность к нему, с любовью и удовлетворением потрепал ему гриву и улыбнулся… Жеребец, шёл ровно, чувствуя колени Ганнибала, коими он осуществлял управление им и время от времени поворачивал к нему одну из сторон своей лошадиной морды, кося глазами, будто прося, бросить его в быстрый и нескучный бег.

— Что… хочешь размяться?! — вслух произнёс Ганнибал, — Нет… дружок! Будем экономить силы… Понесёмся со скоростью с холма… А пока… будем прислушиваться к себе! Если, что-то почуешь… подскажи…

Он снова погладил гриву жеребца. Конь, словно, понимая все слова своего друга, перешёл на величественный, спокойный шаг, будто вышагивая по манежу Бирсы… Он шёл так уже не поворачивая своей головы, огибая застарелые, сухие заросли… И, вдруг, начал проявлять беспокойство! Он, вновь, крутил головой… временами вставая ступором… и фыркая ноздрями. Упрямился завороту, передаваемому ногами седока… Ганнибал, поглаживая жеребца, тоже крутил головой …и вслушивался в тишину склона холма, заросшего густотой леса… Наконец, жеребец, стал проявлять нервозность тем, что в определённые стороны совсем не хотел двигаться, что было обусловлено его движение по зарослям, кои он огибал то с одной, то с другой стороны…

— Ну, что случилось?! Я ничего не слышу?! — успокаивал его Ганнибал, совершенно не понимая своего жеребца. — Где… где, ты, чувствуешь опасность?

Ганнибал делал все приёмы, кои ему раньше приносили положительный результат в обращении со своим жеребцом… Но, в этот раз, ничего не помогало — жеребец отказывался двигаться вверх.

Ганнибал спрыгнул с жеребца и погладив его шею, отвязал от крупа поводья, накинул их на шею жеребца и взяв в руки их концы, потянул его за собой. Далее, они пошли пешком. Ганнибал впереди. Жеребец, ведомый им, шёл позади него… Ганнибал осматривал открывающийся глазам склон неровного холма.

«- Странно, что Мелькарт выбрал эти холмы?! Они неровны… и не имеют одну вершину… У этого их вообще две! О нет! Даже… три…»

Ганнибал, опустив голову жеребца протащил его сквозь низко свисающими ветками бука и вышел к новой стене зарослей…

«- …Вот опять! Заросли… Но я ничего не чувствую… ничего. Чего не скажешь о Малыше. Он что-то явно чует! Хищников? Может быть… Вон какие заросли! Надо быть повнимательнее…»

Ганнибал откинул полог плаща, обнажая рукоятку меча. Он запрокинул голову, чтобы оценить длину подъёма к одной из вершин этого холма…

«-… Картал… Ой! Междамир сказал, что на одном из склонов холмов должен быть знак. Но где его рассмотришь в этой чаще?! Какой тут знак?! Когда он был здесь последний раз?! — юношеское нетерпение бурлило в его груди, — ладно… ладно… надо справиться с собой… Что я себе позволяю?! Усомниться в словах Дяди?! Ну-ка, возьми себя в руки!..»

Ганнибал, приструнив себя и разбудив отголоски воли, ласково потрепал коня, прежде чем, вновь, с ним «погрузится» в чащу…

«-… Так. Дядя сказал, что после знака надо искать… Но что? Он сказал, что это я должен выяснить сам! Увидеть, понять… и всё сам!.. Яснее ясного… Дядя мой ещё тот шутник!..»

Ганнибал, преодолевая гущу зарослей, за гущей, протиснулся в самую жуткую буковую изгородь и едва нашёл в ней выход… Выйдя из живой изгороди, он вздохнул и внезапно понял, что уже поднялся к промежуточной вершине холма. Он остановился здесь, давая отдых своим ногам… Пока, ноги отдыхали, он разглядывал открывшийся глазам вид… Жеребец, раздувая ноздри, поглядывал в стороны.

— Ну что? Что с тобой сегодня? Ты хочешь «что-то» сказать мне?! — Ганнибал ласково поглаживая лошадь, взглянул ему в глаза. — Видишь, ничего вокруг нет! Нет… Отдохни…

Ганнибал решил привязать его тут и дальше пройти одному, так как это ему удастся намного легче. Он нашёл подходящее место, привязал жеребца и потрепав его шею и гриву, отправился дальше… Пройдя, с десяток шагов, он повернулся на жеребца и…с удивлением произнёс:

— Ай да хитрец! Ты учуял сочную траву и, поэтому, решил разыграть меня! Ну, ладно… жуй. Я скоро!

Жеребец, опустив шею, нащипывал высокую траву, скосив на него глаза… Ганнибал, улыбаясь повернулся и, вновь, двинулся наверх.

Пройдя небольшой пригорок, склона холма, он упёрся в неровность промежуточной вершины и… поразмыслив, решил пройти к её краю, так как оттуда хорошо просматривался соседний холм, на который он решил подняться позже. Он решил заранее выбрать маршрут подъёма по его склону, чтобы не испытывать таких же трудностей, кои ему пришлось преодолеть только что… Раздвигая ветви растительности, от продвигался к каменистой гряде, огибая ту вершину, коя встала преградой его дальнейшему подъёму…

Вдруг, крик птиц остановил его… Ганнибал прислушался… Это был крик хищной птицы! Не падальщика! Птица кричала тем криком, когда её отрывают от пиршества, и она прежде чем взлететь, сначала постарается противостоять тому, кто помешал ей осуществить, закончить свой пир. И уж если, она не смогла отбиться, то взлетая, кричит своим собратьям, как бы призывая их к себе и, одновременно, предупреждая об всех о опасности! Ганнибал, услышав этот клич, обнажил меч и повернул своё движение в сторону раздавшегося крика птицы… Крик повторился ещё раз и ещё… Ганнибал уже понимал, что там не одна птица… их несколько, и они явно кружат над своей будущей добычей… Он, быстро огибал своими лёгкими шагами скальную стену промежуточной вершины… Вскоре, он рассмотрел огромных орлов, прыгающих перед «чем-то» или кем-то… «Чем» или «Кем», именно, Ганнибал ещё не видел. Он понимал, что-то отпугнуло огромных хищных птиц, явно предвкушающих будущее пиршество… Орлы, тоже, как и не были увлечены своей «охотой», тут же уловили приближение Ганнибала и разгоняясь в беге, с криками досады, взлетели над скальной площадкой…

Ганнибал вышел из-за окружности скалы и осмотрелся. Он увидел ещё одного орла, пронзённого стрелой и лежащего у самой стены скалы. Ганнибал с удивлением подумал, что орлы хотели полакомиться собственным собратом по племени… Он поднял голову, и увидел их всех… Они не улетали, а с одиночными криками летали над верхушками деревьев, паря на расправленных крыльях… Ганнибал осмотрелся. Впереди находился тот пригорок промежуточной вершины, возвышающейся над скалой, кою он огибая принял за саму вершину…

«-… Кто же так ловко стреляет?! — подумал он, посмотрев на простреленную птицу, — Прилететь раненой, она сюда не могла! Выстрел смертельный! Значит, стрелок где-то здесь!»

Ганнибал, озираясь вышел из густоты кустов, но не двинулся на открытую площадку, а оставаясь всё так же незаметным и помня о стрелке, медленно придвинулся к краю зарослей. Он выглядывал из-за веток, изучая открывшийся вид. Орлы, тем временем, не улетая, кружили над этим местом, подавая свои голоса, над кронами деревьев.

«-… Они неспроста, здесь, крутятся! И мёртвый орёл их не интересует! Здесь, что-то другое?..»

Он медленно продвигался по краю зарослей… готовый к неожиданностям…

Вдруг, боковым зрением, он уловил движение в стороне от себя. Это движение, он уловил в расположенных дальше от него кустах! Они (эти кусты) были напротив той самой промежуточной вершины холма… и остались слева от него. Он резко обернулся, посмотрев в ту сторону…, но густая растительность скрывала всё, что располагалось за ней… Невидимый стрелок… или кто-то другой растворился в них.

«-… Что это?! Хищник?! Скорее всего! Враг бы уже выстрелил в меня! И тень, по „размеру“, для вооружённого врага не подходит. Так. А метнулся этот „хищник“ — вот отсюда… с этой точки.»

Ганнибал вышел к самому пригорку вершины, у которого находился край заросли кустов.

— Ах! Вот оно что?! — пробормотал он, кляня себя за излишнею осторожность и ускоряя свой шаг.

Он, переходя на бег, побежал к увиденной им людской фигуре, лежащей прямо у скального пригорка. Фигура была женской. Её бок был в крови… и кровь была и под ним. Ганнибал это сразу понял, как только «выхватил» своим взглядом, лежащую фигуру. Отсюда, Ганнибал не различил характер её ранения, но подумал, что оно связно с нападением хищника, спрятавшегося в кустах, либо чего-то другого… Преодолев десяток шагов, он присел рядом с женщиной…

Теперь, он понял способ нанесения ран или вернее раны женщины. Она, видимо, для чего-то поднявшись на скальный пригорок, поскользнулась, оступилась или споткнулась о что-то и падая ударилась затылком о камни… Кровь из раны на затылке, вытекала ей под бок, создавая впечатления ранения в нём…. Видимо, женщина, ещё была в сознании, перед тем как потеряла его и, немного, двигалась, меняя положение своего тела… или кто-то делал это за неё… и от этого, оказался вымазанным кровью и другой бок… Ганнибал понял всё это поднимая и осторожно усаживая женщину, прислоняя её спиной к стене камней…, дабы кровь, текла не так обильно. Он осторожно оглядел её голову и понял, что женщина сама двигаться не могла и не сможет. Он увидел загнутую и сломанную, при этом, притянутую в её сторону, ветку. Видимо, она держалась за неё, пытаясь подняться…, но ветка сломалась и она, снова, упала на камни. Приложив к голове несколько широколистных лопухов, он поискал глазами то, чем ему завязать ей рану и…с удивлением обнаружил на другой стороне её тела оторванную полоску, даже не полоску, а ленту. Расшитую свастичным, солярным узором, будто кто-то уже приготовил её для перевязки… Ганнибал в удивлении осмотрелся, поминая о невидимом стрелке, но тут же сделал то, что и собирался сделать, осторожно обвязал голову раненой… Потом. он достал из-за пояса небольшой глиняный походный кувшин и влил ей в рот несколько глотков воды, увлажнив пересохшие губы.

— Вот так… Сейчас, я схожу за своим конём… Он рядом. И отправимся в ваше селение… — Произнёс он, пока, вливал влагу в рот раненой.

Женщине на вид было лет тридцать пять… Она была иберийкой и это угадывалось по её одежде. После того, как вода увлажнила ей губы она приоткрыла глаза и непонимающе огляделась вокруг. Взгляд её был помутнённым и блуждающим.

— Посиди, пока. Скоро полегчает. Только, не ложись! Пусть от головы отхлынет кровь…

В этот момент, позади Ганнибала хрустнула ветка. Он резко обернулся и в шаге от себя увидел… девушку. Она уставила ему почти в глаз наконечник стрелы, натянутого в руках тугого лука…

— Только попытайся сделать что-нибудь плохое! — произнесла та.

Ганнибал убрал свою руку с рукоятки меча, который не успел обнажить… Девушка подкралась удивительно скрытно…, как бесплотный дух.

— И не думал. — Ответил он, приветливо улыбнувшись, девушке. — Могла выйти и сразу! А не прятаться в кустах! Кто она тебе?

Ганнибал отстранился от женщины, пропуская к ней девушку.

— Это моя тётя. По маме. — Ответила та, беря за руку раненую.

Ганнибал посмотрел на застреленного орла.

— Ловко ты его! — заметил он. — А что же остальных?

— Стрела всего одна! Последняя. — Сухо произнесла девушка, с подозрением разглядывая Ганнибала.

Ганнибал, отметил про себя, что не видел ещё таких девушек. Ни красотой, ни отвагой, ни одеждой, совсем, не похожих на девушек из Карфагена. Да и здесь в Иберии, он не видел таких, за то время, кое уже провёл здесь. У девушки были светлые волосы, сплетённые в толстую косу. Она была украшена на конце, такой же лентой, какую он обнаружил у тела раненой. Видимо, девушка отплела её от косы. В остальном, она более не походила на девушку. Одета она была как охотник мужчина… И лук, лежащий рядом с ней, выглядел совсем не женским. Ганнибал удивлённо подумал, как такая хрупкая на вид девушка, может пользоваться им. Но орёл, пронзённый стрелой и виденный им, у самого глаза, наконечник стрелы, только что убранный в сторону, говорил ему о крепости её рук.

— Одна?! А где же остальные? — Ганнибал решил поддеть обидчицу, — небось, все расстреляла по орлам, впустую?

— Вроде… — не обиделась девушка, — расстреляла… и сама не заметила… что почти все… Только, не по орлам… По маврам.

Ганнибал замер:

— Врёшь!

— Вот ещё! Для чего?!

В этот момент, раненая зашевелилась.

— Что тётя Милена?! Надо, вставать и идти в селение… Только как… — Девушка, показывая расстройство, задумалась.

— Не надо никуда идти. — Ганнибал встал. — Мой конь недалеко. Мы перевезём её. Но всё же, как, вы здесь оказались?

Этот вопрос, заданный Ганнибалом, заставил отвлечься от размышлений девушку.

— Мы жили в соседней долине. За холмами! Вот за этим холмом, — Она показала на тот, на который ещё должен был подняться Ганнибал, — есть ещё два. За ними и было наше селение. Разнёсся слух, что мавры рыщут по округе. Люди ушли в леса. Так и мы с тётей пошли к её брату. Вот за этот самый холм, на котором мы находимся. Мавры всё же появились… до того, как мы миновали вон тот холм. — Девушка снова показала на тот холм, который должен был преодолеть Ганнибал, — Там я и оставила свои стрелы… В их телах… оставила. Потом, мы прошли сюда и поднялись на этот «вредный», несчастливый пригорок. Чтобы выбрать с него, рассмотреть самый короткий спуск на ту — его сторону… — Девушка показала рукой в сторону противоположного склона холма, — тётя Милена, оступилась и… вот…

Она снова взяла раненую за руку… и приложила её ладонь к своей груди.

Тётя Милена, немного придя в себя, попыталась улыбнуться.

— Я дойду, Агнис… дойду… — Прошептала она.

— Никто никуда не пойдёт. — Твёрдо заявил Ганнибал. — Сейчас, я приведу лошадь.

Он встал и сделал шаг в сторону откуда пришёл…

— Постой!.. — Агнис догнала его, — она не умрёт? Я вижу, что ты разбираешься в таких ранах! У тебя шрам… на голове…

Ганнибал увидел слезы на лице девушки, её испуг явно проступил сквозь девичьи черты и растерянность на них.

— Я не знаю, Агнис. — Ганнибал не хотел выдавать себя за знатока ранений. — Я не лекарь! А рана… Это… было давно… Но у нас в отряде есть хороший лекарь. Её надо увезти к нашему отряду. Он у подножия холма!.. Надо спешить! Отгоняй орлов! Это у тебя неплохо получается! Я скоро!

Ганнибал быстро заспешил обратной дорогой и, вскоре, исчез за поворотом скальной площадки.

— Нет. — Крикнула ему Агнис, — в селении дяди есть знахарь. Туда… повезём тётю!

Ганнибал не стал спорить, а только заспешил вниз к, оставленному там, жеребцу Малышу.

…Вскоре, они уже спускались со склона холма, выбирая путь более пологий, чем тот, по которому поднимался сам Ганнибал.

— … Я Агнис. А это тётя Милена. Надо попасть к брату тёти Милены и его жене Хлое…

Ганнибал слушал девушку и любовался её красотой и простотой в общении… Глядя в её глаза, он растворялся в них, почти не слыша, что она говорит. Она была не просто хороша собой, а безупречно хороша. Фигура была безукоризненна. А та самая коса, коя так удивила его сначала, подчёркивала её прямую, величавую осанку и такую же шею… Её ладони и пальцы были необычайно изящны и ловки. Чуть вздёрнутый нос и полные, налитые губы, подчёркивала мягкая, весёлая, даже, несколько, озорная, улыбка. Большие глаза поглощали Ганнибала своей глубиной, заставляя отвлекаться от разговора…

— … Ты что молчишь? Ты сказал, что в отряде есть лекарь? А в каком ты отряде? Я вижу ты не андалузец. — Наконец-то, пробились в его сознание последние вопросы из монолога Агнис.

— У нас настоящий лекарь. Он, как раз, андалузец. — Ответил Ганнибал, несколько смутившись своего, такого продолжительного, созерцания красоты, идущей рядом с ним, девушки.

— А чей это отряд? — не унималась Агнис.

Ганнибал, улыбнувшись, произнёс:

— Андалузский.

— Отряд андалузцев. — Агнис повторила слова Ганнибала, повернувшись к тёте, коя была поддерживаемая ими обоими на крупе лошади с двух сторон.

Сама же тётя Милена привалилась к шее жеребца Ганнибала… полу обхватив его шею.

После этих слов, тётя, чуть приподняв голову, произнесла:

— Я сама удержусь. Не поддерживайте меня. Мне уже лучше. Голова… уже не так кружится.

Агнис улыбнулась и посмотрела на Ганнибала, который, услышав эти слова, поправил поводья и обойдя лошадь, повёл её за собой идя на два шага впереди неё.

— А откуда, здесь, появились мавры? — спросил Ганнибал, не оборачиваясь.

Агнис удивлённо посмотрела на его спину.

— Ты не видел дымы, кои были по всей округе два дня назад?

— Дымы видел. Поэтому, мы здесь. Но, дымы были за перевалом. Здесь, их не было! Мы вчера искали их, как раз по дымам! — отреагировал Ганнибал, повернувшись к ней лицом.

Агнис величественно поглядела на него.

— Всё просто. Здесь, они не разводили «костров». Нет им в этом надобности. Они скрытно, пробираются в сторону Гелики. С пленными. Между прочим, с пленными андалузцами.

Это сообщение было совсем неожиданным для Ганнибала.

— С пленными говоришь… — Он задумался, опустив голову.

— А много пленных? — спросил он, после размышления, взглянув на Агнис.

Агнис пожала плечами.

— Точно не скажу… Сначала, видела более десятка. Мы с Миленой укрывались в зарослях, когда они показались меж чащобой.

— А почему мавры не двинулись сюда? Ведь за холмом есть ещё селение?! Мы, ведь, идём в него… Или… Они спешили… за основными силами?! — спросил Ганнибал, почувствовав, что эта дерзкая девушка, знает по более иных, отправленных вперёд, дозоров.

— Те, ушли вдоль границы. Они не углублялись. Видимо, этого у них и не было в планах. Они порушили границу и показав свою силу, отошли к себе. — Ответила Агнис.

— Тогда, эти? Эти-то углубились. — Снова, не понял её мысль Ганнибал.

— Я же сказала, они идут к Гелике. Они, тайно сокращают путь. Видимо, у них неплохой провожатый. — Пожала плечами девушка.

Ганнибал, наблюдавший за ней в этот момент, уловил, что, сказав слово «неплохой» она странно ухмыльнулась в этот момент. Ганнибал ухватился за это.

— Почему «неплохой», а не хороший?

— Потому что, есть другой путь к Гелике, короче этого. Они не знают о нём.

Ганнибал почувствовал учащение ударов своего сердца. Но, до времени, он эту тему решил не развивать… о чём-то размышляя.

— Откуда вы пришли? — спросила Агнис.

— Из Сефиле. — Ответил, оторванный от размышления, Ганнибал.

Но, девушка, как оказалось, не просто так спросила его об этом. Она, прочитав в глазах Ганнибала интерес к её предыдущим словам, как бы вскользь, с умыслом, произнесла:

— Понятно. С юга проход есть. А вот со стороны горизонта, который поглощает Солнце, его нет. Только знающий тропы, может пройти.

Ганнибал, снова удивившись проницательности девушки, прокрутил это сообщение в голове.

— Значит, тот отряд с пленными возможно догнать? — Прямо спросил он, показывая этим, что и сам может «читать» чужие мысли.

Агнис, удивлённо взглянула на него и улыбнулась.

— Да. Ты же этого хочешь. Я проведу твоего военачальника, если ты, отведёшь меня к нему.

Она внимательно смотрела на своего собеседника, но, на этот раз, он уже удивил её. Он даже глазом не моргнул, в момент поминания о его военачальнике.

— Проведёшь говоришь… — Спокойно заметил он, продолжая свои размышления, — тогда так! Отвезём тётю Милену к нашему лекарю. Он осмотрит её и мы отправим её на повозке к брату и его жене Хлое. Сопровождение дадим… Им ничего не будет грозить более.

Агнис, переглянулась с тётей не зная, как реагировать на эти слова юноши.

Но, теперь, уже Ганнибал перехватил инициативу в задавании вопросов.

— … — А откуда ты так хорошо знаешь здешние тропы? — спросил Ганнибал, продолжая уже свой расспрос.

Он преобразился и совсем не был похожим на того простого юношу-воина, кого напоминал ещё несколько мгновений назад. В нём, произошли какие-то мгновенные изменения, преобразив его поведение и манеру держаться в разговоре. Сейчас, он был необычайно уверенным в себе… и это испугало Агнис. Агнис, удивлённо посмотрев на собеседника, ответила:

— Я родилась здесь. Мой отец, самый известный охотник этих мест. Наш Род жил здесь ещё до прихода кельтов из-за моря. Потом, Род ушёл, но отец решил дождаться его возвращения, не покидая этих земель. Я так думаю… он, вообще-то, не всё рассказал мне… — Последнее, Агнис, произнесла с сомнением-размышлением.

— Так значит, ты с самого детства, помощница своего отца? — заинтересованно спросил Ганнибал.

— Да. И знаю все тропки этой огромной окружности холмов, скал, лесов. Я охочусь в них… ищу зверя, который мешает жить людям… Таких, сейчас, стало много.

— Вместе с отцом. — Вставил Ганнибал, — Где он, кстати?

Агнис ответила не сразу.

— Лето назад, он погиб. Огромные волки растерзали его. — Сухо ответила она, замолчав, после этого.

Ганнибал, понял, что затронул раненое сердце девушки. Затронул самое больное место в её душе… Не зная, как сгладить этот свой промах, он произнёс:

— Прости… Я тоже, однажды потерял мать и брата… Прости… Я знаю, как это больно…

Агнис, взглянув на него, грустно улыбнулась:

— Нет… я не обиделась. В этом мире, потери приходят к нам с такой же частотой, как и новые встречи.

Эта улыбка пронзила сердце Ганнибала. Он взглянул ей в глаза и встретил её, такой же открытый взгляд. Какое-то время, они смотрели друг на друга молча, как будто изучая.

— Вон, кажется, всадники твоего отряда. — Первой отвлеклась от этого изучения, Агнис.

Ганнибал, резко оглянувшись, посмотрел вперёд, словно очнувшись от этого их общего, немого созерцания друг друга.

— Да. Это они.

Всадники, выехавшие из-за бугра склона, заметили их и… понеслись к ним…

Глава 7

Вождь Гетулик Сарбон, узнав, что Ганнибал вернулся не один, сразу же, двинулся к нему. Ещё на подходе к группе воинов, коя окружила своего юного военачальника, он увидел, что они все склонились над кем-то… Гетулик, протиснувшись сквозь воинов, неожиданно, увидел раненую женщину и сидящую с ней рядом, молодую девушку, ровесницу Ганнибала. Девушка не имела иберийской внешности и одеждой, напоминала давно ушедшие из Иберии рода Светлого Народа, но коих он помнил, потому как сам ещё встречал их в своей молодости, участвуя в походах своего отчима Корбуло. Удивившись этому, он хотел расспросить обо всём самого Ганнибала, но тот, обернувшись к Вождю Андалузии, сам обратился к нему, явно, испытывая досаду:

— Я не выполнил заданное мне Дядей. Сколько не вслушивался в себя, ничего не почувствовал. Но… вот встретил, Агнис и её тётю Милену. Они, скрывались от мавров, кои были здесь совсем недавно. Мне пришлось их отвести сюда. Тётя Милена ранена.

Гетулик посмотрел на обеих женщин и Ганнибала.

— Что ты собираешься делать дальше? Я не могу оставаться здесь надолго, когда вдоль моих границ, бегает свора взбесившихся мавров и жжёт селения моего народа и иберов, кои находятся под моей защитой и защитой Союза Протектора?! — вопросительно и твёрдо произнёс он, посмотрев на того.

Но Ганнибал, в этот момент, словно не услышав вопроса, изменился в лице, скрыв прежнюю досаду и забыв о «неудаче» в чём-то, в том задании на тех холмах, «выпалил» совершенно иное:

— Но, есть, и ещё одно! Мавры идут с нашими пленными. Их видела Агнис! Они пробираются к Гелике. Агнис, знает тропу, по которой можно опередить их и отбить наших пленных! Это… стоящее дело! А Вождь?! Мне кажется, пора дать маврам то, что они забыли с собой унести?!

Гетулик, молча, обдумывал слова сына Гамилькара, не выдавая своих чувств. Он видел, что тот, просто «горит» этой идеей.

— Так… Хорошо. Как ты это хочешь сделать? Я тоже знаю эти места. В молодости исходил их вдоль и поперёк. Здесь, непролазные леса?! А вон там… скалы! Одной, небольшой группе всадников, может быть это и возможно. Но крупному отряду, как наш — нет!

Ганнибал повернулся к Агнис и произнёс:

— Агнис говорит, что знает такой путь. И мы по нему обгоним супостатов. До их приближения к Гелике. Мы выйдем к притокам Тахо.

— Но это не наша территория? Это враждебная земля! — не понял его Гетулик.

— Ну и что? — отреагировал Ганнибал, — зато, мы окажемся впереди них. Ты можешь, отправляться к заставе Белеса, Вождь! Я возьму только своих всадников. Я намерен, отправиться уже сейчас!

Гетулик, от такой неожиданности изменений в Ганнибале, чуть не поперхнулся словами:

— Вот как?.. А что с «той» задачей дяди?

— Я ей займусь, как только освободим пленных людей. А… — Ганнибал в этом месте задумался, — а… Может это и была моя задача?! Дядя не конкретизировал её!

Гетулик находился на шатком распутье своих раздумий… Оставлять Ганнибала одного он не мог. Его размышление продолжалось несколько мгновений. Он, вздохнул:

— Не знаю, Ганнибал, попадём ли мы ещё сюда?.. Но… тогда, выдвигаемся сейчас же.

Гетулик принял решение.

Ганнибал просиял лицом.

— Я знал, Вождь, что ты согласишься! Только, тётю Милену, надо отправить к её брату в селение, кое находится за этим холмом. Я обещал это.

— Сделаем. — Гетулик повернулся к одному из своих номархов. — Секрин, отвези женщину и догоняй нас. Я знаю, ты хороший следопыт.

Номарх только улыбнулся и кивнул.

Ганнибал повернулся к девушке.

— Агнис, ты обещала помочь нам с розыском той тропы, кою знаешь только ты?! Ты не передумала?

— Мне нужна лошадь. — Гордо выпрямилась девушка.

— Какую тебе, Агнис? — Спросил Гетулик Сарбон. — Поспокойней? Побыстрее?

Девушка гордо взглянула на Вождя.

— Во мне две крови. Одна по матери — андалузская. Другая по отцу — кровь Арконцев, детей Света. Четырёхкрылой СВА! Обе, заставляют меня быть с лошадьми на «ты».

Гетулик, с искоркой в глазах, посмотрел на девушку.

— Твой отец Витязь Арконы? Той самой? Тогда, бери любую.

К Агнис подвели несколько лошадей. Она остановила свой выбор на одной из них — серой масти.

— Отлично. — Отреагировал Вождь, — Агнис, а сколько пленных ты видела у мавров?

— Я видело около десятка. Но мы с тётей наблюдали только часть их отряда. Когда же, их дозор выехал на нас, мне пришлось расстрелять его из лука… и мы бросились в лес, в коем мавры, как слепые котята.

Гетулик, с возрастающим уважением, взглянул на девушку и её лук за спиной. Особенно его заинтересовал лук.

— Я думал, что девушки не могут управляться с таким… — Гетулик взглянул на лук, — орудием. Уж больно он жёсткий.

— Я видел, как она это делает, Вождь. — Встрял в разговор Ганнибал, — её рука из железа.

Ганнибал поймал благодарный взгляд Агнис.

— Хорошо. Что вы, с тётей, ещё видели, Агнис? — спросил Гетулик Сарбон.

Агнис стала вдруг грустной… и опустила свой взгляд.

— Видела казнённых… казнённых маврами. Обезглавленные, разрубленных на части тела… Среди них, много воинов андалузии… Были и селяне…

После этих слов, вокруг них поднялся разъярённый гомон воинов…

Ганнибал смотрел на девушку удивляясь её храбрости и ранимости… Она, пронзала стрелами, гонящихся за ней врагов, в этом он нисколько не сомневался, и в тоже время, вспоминая ужас погромов и разбоя с убийствами, явно испытывала боль, при рассказе об этом.

— … Звери не ведут себя так… Звери не убивают ради удовольствия! — Продолжала рассказ Агнис. — Я видела нескольких пленных, совсем измученных. Один был седым и израненным. Но хорошо держался на ногах. Он держал молодого, совсем юного, — Агнис посмотрела на Ганнибала, — вот как он…

— Седой, говоришь? — Вождь Гетулик изменился в лице, — И молодой?..

Он обвёл своих воинов взглядом.

— Белес. — произнёс кто-то.

— Точно он. — Поддержал его догадку другой. — Их застава ближняя к нам!

— А молодой воин красивый. Да? — спросил один из воинов, прямо смотря в глаза девушки.

— Да. Красивый… хоть и израненный.

«- Она сказала „красивый“. — Отметил про себя Ганнибал, и почувствовал какой-то укол в своём сердце, — может, поэтому, она ведёт нас за ними? Ей играет чувство? Она мечтает спасти его?.. Ладно. К делу это не относится… Что ты, засмотрелся на женские прелести, сын Гамилькара! Сердце женщины, склонно к переменам… Но… всё же „красивый“…»

— Пора выступать! — Ганнибал, смахнув каверзу своих мысленных догадок, высказал своё мнение и этим решил прекратить, неприятный для своего слуха, расспрос Агнис.

Гетулик Сарбон перевёл на него свой взгляд.

— Да, пора… Готовится к выступлению!

…Шесть сотен всадников, пробираются меж тесных, почти непреодолимых гущ дубово-букового леса. Отряд возглавляет группа всадников в центре которой, верхом на большом иберийском скакуне серой масти, хрупкая фигура девушки, коя и ведёт отряд в лабиринте чащ.

— … Ты говорила о седом воине, коего пленили мавры. А ты, Агнис, хорошо рассмотрела его черты? — спрашивает ещё раз девушку Гетулик Сарбон, решив всё же уточнить вопрос, не дающий ему успокоиться уже несколько часов.

— Мне не удалось его хорошо разглядеть. Он, всё время смотрел на молодого, которого придерживал под руку. Скажу только, что у него густая седая шевелюра.

— Точно, Белес. — Тихо произносит кто-то позади Вождя Андалузии.

Гетулик, в этот момент, обернулся и переглянулся с воином, следовавшим за ним…

— От Белеса, поступали какие-то сообщения последнее время? — спросил он его.

— Нет, Вождь. И после набега мавров, не прибыл ни один посыльный.

— Неужели это он?.. — Гетулик Сарбон, по своему виду, совсем не хочет верить в произошедшее. — Не может такого быть. Белес слишком опытный. Скорее всего это кто-то похожий на него. Может, Ставрос. Он тоже седой.

— От Ставроса был посыльный. Они отбились. Правда, потеряли много людей.

— Да?! — Гетулик опустил голову. — Я этого не знал… Вернее, пропустил этот факт…

Он качал головой.

— Да… может быть… это он?.. Если они попали в засаду… недалеко от заставы, не успев достигнуть её. — Произнёс он свою догадку.

— Белес мог выехать на разведку увидев только первые дымы от селений. Мавры же, могли отсечь его от заставы… Застава, без опыта Белеса, конечно же, не устояла… У него была вся молодёжь. Только с десяток, опытных воинов. — Задумчиво предположил воин… и Сарбон мысленно разделил с ним эту догадку.

После этого, воины замолчали и двигались в тишине.

…К вечеру, миновав непролазные чащи, отряд вышел к гряде высоких, крутых скальных холмов. Агнис повернула отряд к двум из них и заставила спешиться всех всадников. Какую-то часть скальных выступов они преодолели, ведя лошадей за собой, но уже вскоре, вновь, поехали верхом, двигаясь в узком распадке, меж скал и крутых боков, смыкающихся с ними, холмов. Со стороны, никак, невозможно было предположить, что в этом месте может пройти многочисленный вооружённый отряд — скалы нависали прямо над ними и распадком. Впереди, они явно сужались и «конструировали» визуальный тупик. Но, Агнис вела отряд прямо на него и Вождь Гетулик Сарбон, стал проявлять прямую озабоченность этим… Нависающие над ними скалы и тупик впереди становился похожим на западню.

«-… А правильно ли мы, приняли решение, доверившись этой… — Гетулик Сарбон взглянул на девушку, — молодой девице, с мужским луком?! Не подослана ли она к нам?!»

Эти вопросы всё чаще возникали в голове Вождя, и он не сводил глаз с Агнис.

Но, девушка, была спокойна и ничем не выдавала своей озабоченности, коя должна была присутствовать, если бы она вела их в западню — ведь, она была окружена всадниками со всех сторон. Впереди, узким местом загустела скальная полая чаша, сжатая с двух сторон скалами. Скалы напоминали собранных в кучу великанов, кои застыли в различных позах. Приблизившись, к «ставням» скал впереди и непролазной, сросшейся ветвями лесной чаще слева, на расстояние в сто локтей, Агнис, внезапно повернула отряд вправо. И повела к густому, высокому кустарнику, раскинувшемуся перед одной из, «собранных» в замысловатый нарост, скал. Над кустарником, нависали фигурами сказочных исполинов острые выступы скал, будто бы взирая на приближающийся отряд всадников. Самое главное, то, что всадники увидели наверху этих острых выступов — там сидела масса грифов, метя людей своими блеклыми взглядами. Некоторые, словно проспавшись после пиршества, захлопали крыльями, увидев столько приближающейся к ним «пищи». Стервятники, издавали курлыкающие звуки, перекликаясь друг с другом. Люди же, бряцая оружием, хорошо слышали свои же отражённые эхом звуки от соседних, окружающих их со всех сторон, скал…

Совершенно, внезапно, Агнис остановилась и спрыгнула с лошади, взяв её за поводья. Она, ничего не говоря, полезла через густоту кустарника, ведя за собой лошадь. Вслед неё, первым, в густоту кустарника, последовал за ней Вождь Гетулик Сарбон.

— Агнис, ты давно здесь была? — спросил он, не выдерживая более нахлынувших на него сомнений. — Место, более чем, зловещее.

Агнис, обыденно, спокойно, подняла голову и посмотрела на стервятников.

— А …эти. Это мои помощники. Я прикармливаю их здесь… — Эти слова, вызвали в Гетулике Сарбоне холодные, противоречивые чувства, но Агнис продолжила, не дав ему отреагировать на них, — выбрасываю им здесь потроха забитых мной зверей! Чтобы охраняли тропу. Скрывали её. И они щедро вознаграждают меня. Вон как несут службу!

Вождь Гетулик Сарбон услышав вторую половину фразы Агнис, представил изобилие забитого «зверья», кое может накормить такое количество стервятников. Он стал искать глазами «останки» или кости этих зверей, среди кустарника, в надежде увидеть, что-то «знакомое»…

— … её показал мне отец. Он же научил меня выставлять и этот «дозор». — Продолжала говорить Агнис. — О они, уже почти съели мной отданную им пищу!..

Только в этот момент, Гетулик почувствовал запах разложения… чего-то… материального… плотского… Дойдя до Агнис, он увидел огромного вепря, лежащего на боку и застывшего в уже расклёванной стервятниками позе.

— Как же ты, притащила его сюда, Агнис? — Гетулик не верил в увиденное, ведь, вес вепря был сопоставим с бычьим.

Девушка улыбнулась.

— Я не тащила его. Это он бежал за мной. Добежал аж до сюда. — Агнис, не оборачиваясь более на труп вепря, зашагала дальше.

Гетулик Сарбон заторопился следом, несколько раз повернувшись ещё раз на те кусты, кои скрыли убитого вепря.

— А как это произошло? — спросил Вождь Гетулик.

Агнис ответила не сразу.

— В прошлом году, мой отец вышел на него. Они бились честно. И оба были ранены. Отец преследовал его и «этот», — Агнис кивнула через голову, — лёг у ручья, будто бы обессилев. Отец, подошёл к нему и нагнулся, а эта бестия вскочила, распорола ему бок и убежала. Отец раненый решил добраться до одной пещеры…, но стая тёмных волков, коя давно выслеживала его, имея на него «зуб», бросилась на него из засады, почти у самой пещеры… У ручья, где он присел обмыть свою рану. В пещере была я. Я, услышав «шум», стреляла в них и убила двоих. Остальные клубом боролись с отцом… Я не могла стрелять…, а только плакала… плакала… Потом, я спустилась и увидела, что это какие-то «странные» волки. Таких я не видела. Их шерсть была серо-жёлтой, а сами они очень крупные… очень… Отец уложил… в схватке шесть людоедов… Отцу съели все внутренности… но не тронули сердце?! Я тогда… не понимала происходящего… и была как в бреду…

Агнис замолчала.

Гетулик Сарбон, прослушав рассказ, тоже изменился в лице.

— Волки… говоришь… А может, Агнис это были и не волки… Я однажды, видел таких… Но не здесь… Здесь, я видел не волков. Но, если, подумать, тоже самое с ними, должно было произойти и здесь… Это… оборотни.

Эти последние слова, были совсем не понятны тем, кто шёл за ним следом. Но, так как они были адресованы только Агнис, никто не встрял в их разговор. А Агнис, погружённая в горесть воспоминаний, наверное, не обратила на них внимания… или знала об этом сама.

— Ну и как же ты отомстила, Агнис? — спросил, отошедший от своих воспоминаний, Вождь Гетулик Сарбон.

— Я его, эту бестию, выслеживала полгода. Как, впрочем, и… тех… волков… А с этим… В одном из его излюбленных мест я поставила капкан, но не смертельный. Он, наконец, задел его и получил в свой зад шип, из острого кола бука. Он в бешенстве стал искать обидчика, и я… показалась ему… Всё было честно. Он бросился за мной… так всё и произошло.

В этот момент, кустарник расступился и Вождь Гетулик увидел, что Агнис входит в грот пещеры, но она не была тёмной. Далее, светился дневным светом сквозной проход через всю полость скалы. Гетулик понял, что здесь, в этом месте, существует проход, через гряду скал считавшуюся непроходимой.

«- Потрясающе! Проход на ту сторону хребта скального нагромождения! — Восторженная мысль пронзила мозг Вождя. — А я сомневался в ней?!»

— Агнис ты знаешь все тропы этих окрестностей? — вдохновлённо спросил Гетулик Сарбон.

— И не только этих. — Улыбнулась девушка. — С отцом я доходила до троп Пиренеев.

Вождь Гетулик не поверил ей.

— И что же ты там делала с ним? — спросил он с блеском сомнений своих глазах.

Агнис пожала плечами.

— Не я. Папа, встречался с теми, кто живёт на Капище. Он часто ходил к ним. Они всегда ждали его…

Агнис замолчала, что-то вспомнив.

Гетулик, не понял в её словах многого, но… решил далее не развивать эту тему. Его сомнения в отношении действий девушки рассеялись и он, сам, с укором, поразмышлял над своими предыдущими чувствами.

«-… Да. Я недавно поучал Ганнибала о науке распознания людей… А сам, только что, засомневался в светлой девушке. А ведь, я сразу… Сразу! Почувствовал… к ней какое-то необыкновенное доверие… Почувствовал… но… далее, дорога, разбудила неосознанность сознания, а оно, в свою очередь, клубок сомнений… Вот он… спутывающий наши мысли вихрь… Вот, это и уводит нас от истины… мы первые истинные чувства, „накрываем“ последующими, ведущими нас в свой собственный мир ошибок, коей мы называем „дорогой“ жизни… Да… дорогой, кою рождаем сами…, но виним в этом несуществующую судьбу…»

— Что будет с Миленой? — вдруг, услышал он голос Агнис.

— Всё будет хорошо. Агнис. Её уже доставили к твоему дяде и тёте. Всё будет хорошо.

— Это я виновата. Я повела её на этот холм. Если бы не я… — говорила Агнис, но Гетулик перебил её.

— Нет, Агнис! Всё может случиться в жизни. Всего, что может произойти, предположить, просчитать и избежать никому не удастся! Россыпь различных случайностей, каждодневно рассыпается в нашем мире. В какую-нибудь… да наступишь…

Агнис обернулась к идущим позади них… воинам, выискивая глазами… Ганнибала. Найдя его, она снова повернулась к видневшемуся далее просвету выхода из скального тоннеля…

В скором времени они вышли из пещеры и оказались в скальном коридоре, заворачивающим влево… за выступ скалы. Агнис села на лошадь, кою всё это время вела за собой… Пока, это делали другие, она, как показалось Гетулику, с укором, взглянула на молчаливого, почему-то, Ганнибала, тоже садящегося на своего Малыша. Но тот, занятый какими-то размышлениями, не заметил этого взгляда девушки.

«-…а девушка, похоже, заинтересовалась нашим героем?! — Отметил про себя Вождь Гетулик, — Но он погружён в себя… Интересно, о чём это он так задумался?.. Они сверстники… это несомненно…»

— А сколько тебе лет, Агнис? — спросил Вождь Андалузии.

— Моя жизнь прошла все шестнадцать чертогов Сварги. Весь круг от рождения. Начнётся второй круг. — Ответила Агнис и снова взглянула на Ганнибала.

«-… Точно! Ей только исполнится семнадцать…»

Отметив, про себя, этот штрих её возраста, Гетулик спросил:

— Так ты живёшь с тётей Миленой? А твоя мама?

Только сейчас, Ганнибал отвлёкся от своих размышлений и взглянул на девушку с интересом, ожидая ответа.

— Моя мама иберийка. Она умерла. Когда мне было только восемь лет. Это было давно. — Агнис вздохнула.

Гетулик Сарбон следил за реакцией Ганнибала и увидел, что тот, прослушав ответ, опустил свой взгляд на шею своего жеребца.

«-… неужели наш герой не поражён красотой девушки? — этим вопросом Вождь Гетулик, „терзал“ свой разум. — Я знаю, что Гамилькар, не советовал ему заводить в Карфагене „сердечных“ дел. Наверное, из-за того, что знал о скором его отбытии оттуда — сюда… Но, здесь, ведь уже не Карфаген! А сердце юноши не имеет защиты перед чарами истинной женской красоты! А такую… не заметить трудно! Хотя… он всё время опекал сестёр… Сестры его, конечно же, красивы. Набил глаз красотой?! Не поверю… Мужчина не может чувствовать себя мужчиной, без привязанности к женщине… Не может. Если, такое произойдёт… когда-либо… — это будет конец мира! Конец, промысла Божьего… Хотя, один такой народец… уже есть.»

Гетулик в момент своего раздумья поглядел на Ганнибала и увидел, что тот, кротко и тайно, бросает-таки на неё свои взгляды, полные укора в чём-то.

«-…ан нет! Я не ошибся! Он искоса любуется ей! Так… всё верно… Наш герой… под впечатлением.»

Вождь Гетулик, удовлетворённый своим наблюдением и догадкой, оглядел обоих, скрытно посматривающих друг на друга.

«-… Значит, они оба сражены стрелами того самого интереса, который со временем может перерасти в чувство… Эх! И добавятся же, для Гамилькара, хлопоты…»

В этот момент, в разговор вступил, молчавший до этих пор Ганнибал:

— Я знал, одного потомственного охотника. Он, в детстве, многому обучал меня. Применить те знания, не было возможности и…я, наверное, многое утерял… — Ганнибал говорил это, как бы вспоминая о том человеке, не смотря ни на кого в момент произнесения этих слов. — Он, говорил мне, что охота — это не лёгкое ремесло. Подчас, опасное для мужчины. «… ты, Ганнибал, говорил он, находишься один на один со зверем. Имеющим, в отличии от тебя, оружие, кое невозможно утерять: обоняние, чувство опасности, невероятный для человека слух, невероятную прыгучесть, ловкость и гибкость тела, ко всему и набор когтей, клыков, рогов, копыт, яда… Против всего этого, ты можешь поставить только свою отвагу и людскую смекалку с оружием, кое у тебя, в самый важный момент схватки, может соскользнуть с руки, выпасть или утеряться в борьбе. И ещё не известно, кто кому ставит ловушку: ты — природе, или природа — тебе!.. Вот, невидимые стороны охоты…»

Агнис с интересом прослушала слова Ганнибала.

— Это был твой соплеменник, Ганнибал? — Агнис первый раз назвала его по имени.

— Нет. Он просто жил у нас в доме. Какое-то время жил.

— Он был пленником? — Спросил Гетулик Сарбон.

Ганнибал был в тупике и не знал, как именно ответить на этот вопрос, который раньше, в его детстве, совсем не вставал перед его логикой. Пока он молчал, подыскивая подходящий ответ, Агнис задала свой вопрос.

— Пленник?! — Она в недоумении посмотрела на Ганнибала и Сарбона, — вы уводили людей в рабство?! В плен?

— А не могу, точно, охарактеризовать его пребывание в нашем доме. Родом он был из Апеннин. Привёз его мой отец. Да…, наверное, вначале, он был как пленник… Шла война и пленные были и с той стороны…, и с нашей… Но, когда война кончилась… он сам решил остаться в доме. Его уже никто не удерживал. Это я знаю точно! Далее, он был у нас… как, домочадец… Один из наших… домочадцев. Его звали Целий. Мы с ним довольно длительное время общались… очень длительное. Это было во время войны в Песках. Отец воевал с наёмниками горы Эрик. Я тогда не понимал, как те, кто столько времени, играли со мной и братом Магоном на горе… в том лагере, вдруг, в одночасье, превратились в страшных наших врагов?.. И отец… человек, коего они уважали и любили… там, должен теперь их всех уничтожить, как угрозу своему родному городу?! Так кричали люди на улицах Карфагена, провожая его на войну…

Ганнибал замолчал, погрузившись в воспоминания тех времён.

Теперь, голос подала Агнис, заметив:

— Он, тот охотник, наверное, многому тебя научил. Я видела, как ты двигался в зарослях. Если бы, я, в тот момент, могла в тебя выстрелить — я бы это сделала! Просто, ты не дал мне такой возможности, постоянно, прикрываясь «штрихами» местности и зарослей. Я уже тогда поняла, что человек, приближающийся к месту ранения тёти Милены, знаком с приёмами охоты!

Это честное признание девушки, удивило, даже, видавшего виды Вождя Гетулика Сарбона.

«-… Да! Не хотел бы я попадаться в „поле“ видимости её охоты! Но она честна…» — Такие мысли пронеслись в его голове в этот момент.

— Да, научил. — Отвечал в это время Ганнибал, — тогда, латинян в нашем доме было много. Не только он… И каждый, что-то оставил во мне своё. — Задумчиво, отозвался Ганнибал

— А, я знаю о ком ты, Ганнибал говоришь. Как они сейчас именуются? Карислав и Макар! так, по-моему?! — Произнёс Вождь Сарбон свою догадку.

Агнис удивлённо подняла брови на обоих, но ничего не сказала.

Ганнибал, поглядев на Вождя, улыбнулся.

— Нет. В доме были не только они… Но, это не важно. Те, о ком ты упомянул, были для меня примером стойкости и отчаянной храбрости. Столько же в них было и смекалки…

— Это верно. Твои слова полностью совпадают с моими наблюдениями! — Согласился Вождь, покачав головой.

— Нам пора, увеличить скорость! — Подала голос Агнис. — Здесь, уже возможно скакать без опасности травмировать ноги лошадей!

Гетулик и Ганнибал, переглянувшись, тут же, задали новую скорость движению отряда… подстроившись под шаг коня Агнис.

Глава 8

С границ влияния Союза Протектора Иберии, суффета Карфагена, стратега Гамилькара Барки, а вернее с северной стороны границ, созданной им Державы, приходили тревожные вести. Больше всего они приходили со стороны Тартесса, последнего города прошлой войны, у коего остановил своё наступление Гамилькар, заключив мир с племенами кельтиберов. Сам, стратег, выслушивая прибывающих к нему гонцов, из окрестных в тех местах городов и крепостей, замечал противоречивые, иногда совсем не сходящиеся, не стыкующиеся друг с другом, новости и сообщения. Но, всё равно, все они вызывали крайнею озабоченность, ввиду протяжённости тех вражеских границ, с коих могло начаться вторжение.

Он (Гамилькар) уже знал, что и Абаба, и Вождь лузитан Брино Корбуло, вместе с присоединившимся к ним Вождём Тестолапием, по донесениям разведки, ждут какого-то «третьего» Вождя, пока таинственного для всех. И Гамилькар понимал, что с появлением этого таинственного третьего «помощника» — война заполыхает в полную силу.

— … Мавры двигаются крупными отрядами. Численность таких отрядов по пять-шесть тысяч всадников. — Догладывал один из номархов прибывших дозоров из тех мест, — Но сам Абаба, с основными силами, пока стоит на месте.

Гамилькар переглянулся с Теоптолемом.

— А сколько по вашим данным всё число армии Абабы? — Спросил Теоптолем.

— У самого царя сорок тысяч мавров. Эти цифры подтверждены. Но к нему примкнуло ряд мелких вождей кельтов. Тех, кои не могут примкнуть к своим крупным Вождям, таким как Брино и Тестолапий, так как будут «проглочены» неуёмными аппетитами, упомянутых Вождей. Поэтому, они присоединились к иноземному царю, дабы, оставить за собой право делить плоды победы, если таковая последует… Поэтому, у царя Мавров, сейчас, уже пятьдесят тысяч общих войск.

— Многовато. — Покачал головой Гамилькар. — Тысяч двадцать у Тестолапия. Если не больше, так как он приведёт и ареваков. А если, к ним присоединится ещё и третий?!

— Ты, забыл посчитать силы и Брино Корбуло. — Напомнил Теоптолем.

— Того мы хорошо потрепали в прошлой войне. В начале прошлого года. Я думаю у него вряд ли численность войска больше десяти тысяч. Гасдурбал гнал его до хребта. Весь тот путь был усеян павшими кельтами… Тысяч пятнадцать погибло тогда…

— Да. Ты прав… — Согласился Теоптолем.

Немного подумав, он же, добавил:

— Я думаю, надо подтягивать те резервы, кои у нас стоят на побережье у Гадира. В этот раз мы без них не обойдёмся. Собрать здесь.

— Здесь? — Гамилькар оторвался от размышления, — Мы соберём армию, но ей необходимо снабжение и содержание. А лето было засушливым и урожай от этого небольшой! Если мы, сделаем сбор слишком рано, мы просто израсходуем весь наш небольшой резерв провианта. Израсходуем наш ресурс. Тем более, у нас слоны, коих ты, совсем недавно, переправил из Африки. Нет, Теоптолем! Придётся подождать, как бы это плохо не казалось. Но, слонов, надо подтянуть поближе к Кастулону. Не в него, а поближе. Кстати, где Ганнибал? Где его данные разведки?

— От него почему-то нет вестей? Уже целую неделю нет?! Я думаю, не послать ли за ними ещё отряд?

— Нет. — Отреагировал Гамилькар. — С ним Вождь Андалузии. А у того десять тысяч всадников. Значит, что-то замыслили. Я знаю, хитреца, Гетулика. Подождём.

— Но ввиду, численности наших противников, успокаиваться численностью конницы Андалузии не стоит. — Возразил Теоптолем.

— Да. Ты прав. — Теперь, согласился Гамилькар, но тут же выдвинул контраргумент, — Но в тех местах численность не имеет значения. Гетулик знает местность, как свою ладонь. Он замотает любого врага, нанеся ему большой ущерб. Я в этом уверен и, поэтому, и послал с ним Ганнибала, пусть поучится у Вождя, как управлять конницей, сберегая её силы для удара по врагу. Для Ганнибала эти рейды будут хорошими уроками.

— Но может, всё-таки, пошлём к ним резерв. Я думаю он не помешает?!

Гамилькар мгновение рассуждал над предложением Теоптолема.

— Кого? — Коротко спросил он, после. — Поищи, кандидата, потом мне скажи!

Теоптолем кивнул.

Гамилькар снова посмотрел на номарха, прибывшего с донесениями.

— Что ещё можешь рассказать?

— Враг особенно жесток с пленными, Стратег. Множество убитых и казнённых изуверским способом. Это мавры творят жестокости.

Гамилькар поморщился.

— Знаю. Это дело любит только один изувер. Жаль, мы не наступили на «хвост» этой змее в её родной стихии… в песках… Ну ничего, попадётся он нам! Вспомнит каждую принесённую им смерть!..

В этот момент в зал вошла ещё одна фигура военачальника. Это был стратег, возрастом чуть более тридцати лет. Его плащ и лицо, были серы от пыли, коя села на него во время быстрой скачки сюда

— Ферон?! — повернулся к нему Гамилькар. — Ты почему здесь?

— Я привёз тебе вести из первых уст, Стратег! Привёз пленных!

Лицо Гамилькара и Теотолема, тут же поменяло своё выражение с неопределённости, вызванного удивлением от появления Ферона, к крайней заинтересованности, после последних произнесённых им слов.

— … Мы захватили их, — продолжал Ферон, — у северной границы Кордубы!

После этого уточнения, Ферон дал знак своему воину, пришедшего в зал после него, ввести пленных.

Пока, Протектор и его окружение, ждёт появление пленных, мы хорошенько рассмотрим внешность другого нашего героя, коего мы не видели столько же времени, как и Гасдурбала Гикета, и отметим те изменения, кои с ним произвело пролетевшее время…

С тех пор, как мы расстались с ним, прошло почти десять лет. И на наш взгляд — взгляд на человека, который вошёл к Протектору — это уже совсем не тот юноша, пылкость которого бросала его от крайности в крайность, одевая на себя то плащ доблести в сражении, то накидку невоздержанности в любви, то балахон бесшабашности своих поступков, свойственных многим юношам. Теперь, мы видим, перед собой опытного, «матёрого» воина, прошедшего горнило нескольких войн и большого количества походов. Как мы уже сказали, на вид ему чуть более тридцати. Волосы его всё такие же густые и кучерявые. Не растеряли они и своего тёмного цвета. Фигура Ферона мощная и прямая, под стать иберийскому мечу. Он словно прямой, крепкий «гвоздь», способный пробить любое «дерево», кое станет на его пути. Мощная шея и не менее развитые, длинные руки, говорят о его силе и привычке к «непосильным» нагрузкам. По стати фигуры в нём проступает всадник, большую часть службы, проводящий на лошади, среди товарищей, в походах, в скачках и от этого, его ноги, смотрятся немного отстающими в развитии от верхней части тела. Впрочем, это же качество было свойственно и всем кавалеристам будущих времён — это отличительная черта их от пехотинцев. Вернёмся же к Ферону, вернее к его лицу — оно у него всё также красиво и привлекательно и не утратило шарма, сводящего с ума многих женщин. Черты лица, так же подчёркнуто чувствительные, сообразно его внутренним порывам, кои часто выражают борьбу сторон его многогранного, противоречивого характера. Но в целом, его вид благостный и оставляющий о нём такое же впечатление, как и о человеке, и о воине…

В это время, в зал вталкивают, пленных мавров и кельтов. Некоторые, еле держатся на ногах… от той усталости, коя «поселилась» в них. Видимо, путь от места пленения до Кастулона, он проделали почти «бегом», так как захватившие их воины, не испытывали к ним особого чувства «любви» и не предложили, таким «гостям», повозок. Правда, на некоторых заметны раны, кои кровоточат, сигнализируя о том, что получены они совсем недавно. Лица их в смятении и страхе, от того, что сейчас может произойти с ними…

Гамилькар встаёт и идёт вдоль «выстроенных» пленных. Мавры, при его приближении падают на колени, что-то причитая при этом… Кельты же, делают «деланное» безразличие, одновременно, показывая свой скрытый интерес к тому, кто приближается к ним, так как этот человек имеет славу непобедимого, ни кем до сих пор, полководца. Как только он подходит к ним, их «вызывающий» вид сходит на нет и остаётся только страх, разбавленный надеждой, выбраться из этой беды, ведь они наслышаны о «человечности» этого полководца по отношению к побеждённым…

Гамилькар встаёт рядом с ними и, несмотря на свои годы, выглядит молодо и бодро, совсем не различимым, с более молодыми пленными «противниками», крепостью и статью своей фигуры. Его поступь легка и непринуждённа, как у хищного Льва, который готовиться к броску, двигаясь за «дичью», и в начале движения, по-кошачьи разминает ноги…

— И где же вы, обнаружили таких «красавцев»? — Спрашивает Гамилькар Барка, разглядывая приведённых, — сознайся, Ферон, ведь опять, ходил без приказа к границе?!

Гамилькар поворачивается ко всем воинам, кои стоят рядом со своим командиром и изучает их лица, несмотря, на реакцию самого Ферона на его вопрос, звучащую словами:

— … Ты меня посылал в Кордубу. Узнать обстановку там и вокруг неё. Ну вот, я этим и занимался, Стратег. Сначала, я всё узнал в Кордубе, что, вообще там можно узнать. Потом, решил проехаться по окрестностям. Там всё спокойно. На обратном пути, я, чтобы сократить дорогу назад, пошёл не по тракту, делая петлю, а пошёл по лесам, кои очень хорошо знаю по прошлогоднему походу. В пору нашего хождения по следам бегущих тысяч Брино Корбуло. Вот там, мы, и увидели дымы, поднимающиеся над селениями турдетан. Потом, нам встретились сами бегущие турдетане и просящие защитить их селения от разбойников, нахлынувших с севера… Согласись, Стратег Гамилькар, было бы странным, нам, отказать в помощи тем союзникам, кому мы в прошлом году обещали защиту? Это было бы вероломным предательством твоего же слова, Протектор?! Тем более, это было по пути нам! Поэтому, мы немного отклонились от своего маршрута. Совсем ненамного… Этим мы сэкономили и время, так как пришли к тебе раньше времени, согласись, и совершили дело, укрепляя веру в силу созданного тобой Союза Иберии. А эти… — Ферон посмотрел на пленных, — сами бежали за нами. Не хотели отставать от нас… Видимо, привязались к нам… как на верёвке бежали, зачем-то…

Воины Ферона захохотали при этих его словах. Сам, Гамилькар не удержался и тоже прыснул смехом… но, снова, сделав серьёзное лицо, посмотрел на воинов. Те, тоже, умерив смех, смотрели на своего Стратега.

— Так было? — только спросил он, обращаясь к ним.

— Так, Стратег.

— Да именно, так.

— Ферон, ещё не рассказал, что попавшиеся нам навстречу турдетане, ломая руки просили защитить их дома и имущество! — Объединяя все подтверждения воинов, высказался за всех, молодой номарх Орест Хост, — дети у них на руках ревели, испуганно озираясь по сторонам и затряслись от ужаса, увидев нас и приняв нас за мавров. Как же мы могли оставить их без помощи? Ведь так?!

Орест обвёл взглядом своих сослуживцев.

— Так!

— Так, и было! — посыпалось со всех сторон.

Гамилькар, только теперь, вновь, перевёл взгляд на Ферона.

— И? — спросил он.

— Мы их настигли у петли реки. Они, привыкшие сражаться с мирными селянами и опьянённые разбоем, не ожидали нашего удара и, почти, не оказали должного сопротивления. Поэтому, были разгромлены быстро. — Ферон сказал это, даже, с каким-то разочарованием в голосе.

— Потери? — снова спросил Гамилькар.

— Сотни две врагов. — Ответил Ферон.

— Я не про их потери, а про твои. — Поморщился Гамилькар.

— У нас все живы. Легкораненых с десяток. Но — это так, царапины. — Махнул рукой Ферон.

Гамилькар, снова, прошёлся взглядом по глазам всех воинов Ферона, как будто просвечивая, изучая их скрытые мысли… После этого, удовлетворённый услышанным и «рассмотренным», хлопнул Ферона по плечу.

— Молодец! Твой поступок одобрен. И я думаю, что пора тебя перевести в фалангу. Ты уже вырос для этого! Ты будешь хорошей опорой Тимолеонту. И в моём понимании, набрался большого опыта.

Эти слова, застигли того, к кому они были обращены, врасплох. Ферон съёжился и посерел лицом. Тоже самое, произошло и с воинами, коих он возглавлял.

— Так… так, кому же… водить мою… тысячу?! — пролепетал Ферон, совсем не ожидавший такого, после похвалы.

Гамилькар улыбнулся.

— Ну… найдём. Вон твой Орест, уже вырос для этого.

Он подошёл к «похвалённому им».

— А фаланга, Ферон, самое почётное место для военачальника. Вспомни своего славного отца! В битвах, твой отец водил фаланги.

Ферон, не зная, что сказать в ответ… опустил голову. В его голове не укладывалось, что с его тысячей всадников, кою он сам обучал и так долго ходил в походы с ней же, теперь придётся расстаться. Он растерянно взглянул на своих сослуживцев, также окаменевших после слов Стратега. И только, Орест, заместитель Ферона, один, не проявлял знаков расстройства…

И тут, Гамилькар, расхохотался!.. А вслед за ним, расхохотался и Теоптолем! Воины, взглянув на обоих, поняли, что их разыграли и… подхватили смех своих Стратегов, с необыкновенным подъёмом, понимая, что Гамилькар, при них отпустил одну из своих редких, но метких, шуток…

Смеялся и Ферон, который в растерянности от столь ловкого розыгрыша, теперь, испытал огромное облегчение, перерастающий в восторг…

Гамилькар, резко оборвал свой смех и, снова, стал серьёзным. Он перенёс на пленных свой тяжёлый взгляд.

— Кто из вас может говорить со мной? — обвёл он всех глазами.

Пленные молчали, переглядываясь.

— Не бойтесь. Я не сделаю вашему старшему зла. Его и вас будут судить те, кому его принесли вы сами. Им и судить вас. Но, молчать не советую. Ведь, это вы вошли в наши земли, значит хотели «пообщаться». Да и уговаривать вас мне нет времени! — Гамилькар, ещё раз, обвёл всех взглядом.

Мавры, что-то по-своему запричитали, но некоторые из них угрюмо повесили головы. Кельты же, стали подталкивать вперёд одного из них:

— Ну что ты, Кирк?! Давай… ты обещал славную победу… Давай, выходи. Всё равно, под пытками из тебя вытянут всё!

— Командовал ты Кирк, а отвечать не хочешь?

— Неужели, ты хочешь, чтобы пытали всех?! Выходи, скотина…

В рядах кельтов появились нотки озлобления.

Вперёд всех, подталкиваемый сзади «товарищами», вышел рослый кельт. Он поднял голову, посмотрев на Гамилькара и стоящего с ним рядом, Теоптолема.

— Мавры зверствовали… они отдельно от нас. Мы шли воевать, а не разбойничать… — Проговорил он.

Гамилькар, изучив вышедшего, посмотрел в лицо долговязого Кирка.

— Значит, вы, не хотя связались вот с этими. Не хотя убивали и жгли?

Кирк бросил на мавров свой злой взгляд.

— Нам приказали следовать с ними. Мы не чинили зла. Заставы, да. Мы сожгли… Так было…

— А насилие над женщинами? Это было? — Гамилькар пристально вгляделся в глаза долговязого и тот, не в силах соврать ответил.

— Да… было… Это же поход… Такое случается всегда…

Гамилькар вздохнул.

— Случается… Теперь, это же может случиться и с вами. — Коротко заметил он.

— Ответь мне, сколько ваших тысяч у наших границ? Кто ими командует? — вступил в расспрос Теоптолем.

Кирк, как будто почуяв заинтересованность в них, у второго Стратега, уже в другой тональности, в коей прозвучала надежда на спасение, ответил:

— Мы люди Тестолапия. Он нас отправил сюда. Но есть ещё люди Корбуло. Больше всех мавров. Тысяч десять, наверное. А нас, тысячи две.

— Десять тысяч. — Теоптолем взглянул на Гамилькара. — Достаточно сил, чтобы взять все наши заставы.

Гамилькар дополнил его слова:

— И не только. Делается это, чтобы ввести нас в ступор. Мы не поймём, с какого места вторгнется вся остальная масса неприятеля.

Теоптолем посмотрел в глаза Гамилькара.

— Но ведь сжигая всё и разоряя селения, они оставляют без провианта не только наши силы у границы, но и себя? — Задался он вопросом, — зачем, это здравомыслящим Вождям?

— Значит, их задумка в ином. В молниеносной войне. Не требующей большого срока содержания армии. Это, значит, что они, так же, как и мы, ставят на всего лишь одно, но решительное сражение! Наш расчёт, пока правильный.

— Но кто-то должен укрепить их в этом. Предать уверенности. — Теоптолем опустил голову в раздумье. — Тот, кто должен…

— Ударить в месте, где мы не ожидаем! — Закончил за него, Гамилькар.

— Да. — Лицо Теоптолема выразило уверенность и он, снова, посмотрел на долговязого кельта. — Кто командует общей численностью отрядов у границы?

— Царь Корбуло. Он сам ставит задачи… так как знает эту местность довольно неплохо… Мы только выполняем их. — Ответил Кирк.

— Понятно. — Гамилькар повернулся к воинам Ферона. — Уводите пленных. Они более не интересны нам. Соберите из ушедших с границ людей сход и пусть сами решат, что с ними делать! Свершат свой суд.

Пока воины, стали выталкивать из зала пленных кельтов и мавров, кои верещали «что-то», не переставая, Гамилькар повернулся к Ферону.

— Ферон, у меня для тебя новое задание. Отдохни со своими людьми и на рассвете, отправляйся к Картахене. Мне кажется, что ввиду такой численности врага, они могут раздробить силы и на более многочисленные мелкие отряды и есть большая вероятность, что один из «таких» сможет по глухим лесам, проникнуть за наши порядки и оказаться у нас в тылу. У Картахены и Хадашта, нет серьёзного заслона, а у самой Картахены нет и стен. Быть тогда беде. Я тебя назначаю там своим представителем, и ты вправе подчинить себе все силы, кои найдёшь там! Укрепляй подступы к городам, создай разветвлённую систему дозоров. Ты вправе принять любое решение. Никто тебе не может перечить в это время. Я даю тебе такие полномочия! Когда выполнишь требуемое, в это нелёгкое время, я тебя отзову оттуда.

— Я понял, Стратег! — Ферон опустил голову, в знак принятия приказа. — Всё будет выполнено.

— Ну, тогда, можешь отдыхать! — Улыбнулся Гамилькар. — Ты сегодня сделал многое.

Ферон пошёл к выходу из зала.

— А про фаланги, ты всё же подумай. — Услышал он позади. — На поприще конницы, у тебя большие заслуги, но настоящий Стратег, должен усвоить все стороны своих будущих побед. Все, Ферон.

Ферон развернулся и увидел, что Гамилькар на этот раз не улыбается, как и рядом стоящий Теоптолем.

— После этой войны, я подумаю над этим, Стратег. — Ферон, приложив кулак к своей груди, скрылся в коридоре…

Теоплолем, сразу же, повернулся к Гамилькару.

— Может случиться оказия… — Серьёзно произнёс он. — Вождь Гетулик Сарбон, узнав, что ему противостоит убийца его матери, захочет отомстить и ввяжется с ними в сражение. В столкновение с Корбуло. А у того и пехота, и конница. Усиленная маврами. Это плохо для Вождя Гетулика Сарбона! но вопрос — понимает ли это Гетулик?

— Да. Ты прав. Это вполне может произойти. Но, вернуть мы его уже не можем и у нас нет, для этого, времени. Он, сейчас, единственный заслон, на том участке границы. — Отозвался Гамилькар. — Будем, надеется на опыт Вождя. А он у него мощнейший. Я не думаю, что месть возьмёт верх над разумом.

Теоптолем посмотрел на Протектора.

— Но ведь с ним Ганнибал? — Напомнил он.

— Да. И это будет его первый поход. Посмотрим на его везение, так необходимое настоящему полководцу… Когда-то и я, был так проверен отцом… Это было в песках Ливии. За Царским Лептисом. Отец, тогда, послал меня с авангардом на границы с Гарамантидой… Да… время летит. — Гамилькар, стряхнув зыбкость времени и воспоминаний покачиванием своей головы, продолжил уже твёрдо, — Ганнибал младше меня, тогдашнего, на два года. Но старше меня, тогдашнего, на девять лет, ибо впервые встретился с врагом, в восьмилетнем возрасте. Пора, демонстрировать миру, то, что он там, в той встрече, «приобрёл». Или это перезреет в нём и закиснет, чем-то нехорошим. Я и так придерживаю его. НО… боюсь, что это станет ему во вред. Хватит считать его юношей! Это уже молодой Стратег. Будем ждать вестей. Не забывай, Гетулик мудр и опыт войны в этих холмах и чащах у него не меньший нашего с тобой… У него и приключений с Каром, здесь, достаточно…

Теоптолем, после этих слов Гамилькара, поднял на него свой взгляд.

— Тебе не хватает их, Гамилькар? — Теоптолем испытывающе смотрел на него. — И Кара, и Массилия?

— Не хватает. — Признался Гамилькар, — Это были особенные люди. Таких, сегодня нет.

— Да. Это так. Но они больше сюда не вернуться. Всё это время, здесь, в Иберии, мы обходились без них.

Гамилькар, как-то странно посмотрел на Теоптолема.

— А мне, почему-то, всё это время, кажется, будто они где-то рядом. В тылу врага… как и раньше…

Сказав это, Гамилькар улыбнулся и, немного помедлив, продолжил:

— Но, со мной, ведь, есть несколько других друзей! И этого вполне хватает! Ты прав, Теоптолем.

— Мы всегда будем рядом с тобой, Гамилькар! А не станет меня или кого-то другого, любой из нас займёт его место. — Ответил Теоптолем.

— Нет, Теоптолем. Ты будешь воевать, бок о бок, с моим сыном. Также, как и Диархон. А я… — Гамилькар, почему-то замолчал.

— Что Ты? — не удержался с вопросом Теоптолем, — Договаривай. Вы о чём-то шептались с братом… Междамиром. Долго говорили… Что он тебе привёз?

Гамилькар посмотрел на старого друга.

— Не будем о непонятном… Впереди у нас битва. Надо к ней готовиться. Но, надо послать к Гетулику Сарбону посыльных!

Гамилькар этим предложением, отвлёк друга от излишних вопросов о цели приезда его брата.

— Да. Я с этим согласен, Протектор! — Теоптолем сразу же перешёл на официальный тон в общении о предстоящей компании. — Я послал людей.

— Вот и отлично. Займёмся провиантом для слонов. Это, сейчас, для нас самое необходимое…

Оба военачальника, вновь, склонились над картой Иберии…

Глава 9

— …чему же ещё научил тебя твой охотник, Ганнибал? — Агнис разглядывала молодого Барку.

Ганнибал, смотря на девушку, думал в этот момент совсем о другом и, почти, не вдумывался в прозвучавший вопрос.

— Целий?..да, разному. Он мне давал различные уроки… по маскировке… по читке следов… Но, он меня обучил и совершенно другому… Не связанному с охотой.

— Чему это? — Агнис не удовлетворилась ответом Ганнибала.

— Это не касается охоты. Агнис. Это касается военной тактики… различных народов. — Уклончиво ответил Ганнибал.

— Где же он сейчас? — спросила девушка.

— Он отправился домой, после своего выздоровления. Вместе с теми латинянами, кои были у нас в доме. Это всё, что я знаю о его дальнейшей судьбе. Прошло, почти, десять лет.

— И ты не забыл его уроков?! — удивлённо произнесла Агнис.

— Не знаю. Не мне об этом судить. Но многое я повторял про себя всё это время. Как бы заучивая наизусть. — Совершенно серьёзно пояснил Ганнибал. — Я так делаю всегда. Если, «что-то» хочу запомнить навсегда. Мне это удаётся.

Ганнибал улыбнулся и Агнис ответила ему тем же.

— Где мы выйдем из этого ущелья, Агнис? — Вступил вновь в разговор, наблюдавший за ними, всё время, Вождь Гетулик Сарбон.

Агнис, будто очнувшись, огляделась, выискивая только ей знакомые ориентиры.

— Мы уже скоро минуем половину пути. Заночевать придётся в нём. Ночью двигаться опасно, могут быть осыпи.

Вождь Гетулик согласно кивнул — он хотел сказать тоже самое.

— В середине ущелья, будет довольно широкий распадок, в нём мы и расположимся. Места хватит. — Объяснила Агнис.

Гетулик, удивившись такой быстрой сообразительности девушки, которая упреждала все его вопросы, лишь только он хотел задать их, улыбнулся:

— Ты умница, Агнис. Я рад, что в нашей Андалузии живут такие девушки. В своё время я сам встретил такую же. Теперь, она моя жена. И мы живём с ней, почти что, с момента нашей встречи. Да, земля Андалузии богата красотой и девушками, впитавших её прелести.

Агнис, почувствовав неловкость, от столь явной похвалы её красоты и сообразительности, смущённо ответила:

— Да что я такого сделала?! Просто показываю дорогу… Вот, Ганнибал здорово мне помог в тот момент, когда я не знала, что делать! Я ведь не могла оставить одну Милену и сидеть около неё, тоже, не сулило ничего хорошего!..

— Я не соглашусь с тобой, милая девушка! Не многие андалузки ходят по этим скалам и сражаются с дикими зверями о коих ты мне рассказала. — Гетулик Сарбон посмотрел на Ганнибала. — К тому же, здесь, есть и другие… В этих местах не ходят даже торговцы.

Агнис посмотрела на Вождя.

— Вождь говорит о разбойниках? — подняв свой взгляд на Вождя спросила Агнис, — Их давно уже нет в этих местах. Но, папа, говорил мне, что раньше были.

Гетулик не ответил на это замечание Агнис, размышляя над ним.

— И что же их заставило покинуть эти места? — спросил тогда девушку Ганнибал.

Агнис взглянула на него тем взглядом, который заставлял сердце юноши сжиматься в необъяснимых тисках счастья, в момент встречи их «горящих» глаз.

— Говорят, что здесь, время от времени, появляется странный колдун. Говорят, что его видел и сражался с ним сам Мелькарт. Именно колдун и не пустил его дальше, за хребет.

Ганнибал с удивлением, посмотрел на Агнис, а потом на, задумавшегося над чем-то, Гетулика.

— Знаменитый полубог не смог справиться с колдуном?! — Спросил он с сомнением в голосе.

— «Нельзя победить то, что „выше“ тебя познаниями, невидимо и не имеет плоти» — так говорил мой отец. — Ответила Агнис. — Мой отец встречался с ним. Он сам мне говорил об этом. Он видел его тень, но не видел его самого. Я не могу не верить своему отцу.

Это объяснение Агнис, только добавило тумана в её рассказ.

— Тогда он, может появиться среди этих холмов в любое время?! — высказал догадку Ганнибал.

— Нет. Папа говорил, что он появляется только на закате. И появляется он всегда со стороны заката.

Гетулик, услышав последнее утверждение, переглянулся с Ганнибалом.

— Даже мне, что-то стало не по себе от твоего сообщения, Агнис. — Вождь Гетулик осмотрелся. — Закат уже близится. Как же ты ходишь здесь одна?

Ответ Агнис, потряс своей простотой.

— А я не захожу сюда вечером.

Гетулик снова осмотрелся.

— Но ведь сейчас вечер. — Заметил он.

Агнис пожала плечами.

— Но ведь нас много. Навряд ли, колдун придёт к скоплению стольких воинов. Да и мы, заночуем здесь всего лишь одну ночь. — На лице Агнис не проявился ни один штрих тревоги и, поэтому, её спокойствие передалось и на её собеседников.

Вскоре, почти все забыли её рассказ — впереди, появилось то самое расширение распадка о коем говорила Агнис. Вечерело… Над горизонтом, ещё не скрылись лучи солнца, а отряд начал готовиться к ночлегу. Таскали сушняк для костров и набирали воду из ручья. Также, поочерёдно, к нему водили лошадей для водопоя.

Ганнибал прошёл по сотням своих воинов, спрашивая о состоянии лошадей. Он вспомнил, что преподавал ему Гамилькон, давая ему советы на будущие марши… Вспомнил и слова самого Сарбона, который как бы проверял его сейчас. Ганнибал с благодарностью и любовью вспоминал и своего старого учителя… и присматривался с тем же чувством к новому… Он вспомнил потерю прежнего… Его смерть так потрясла его, тогда… в Карфагене, когда он, оставленный в доме, только в общении с адмиралом Гамильконом Ганноном находил единственную отдушину, коя стала для него чем-то незаменимым тогда… И каким ударом оказалась для юного Ганнибала внезапная кончина Гамилькона, к которой он совсем был не готов… Об этом он вспоминал, шагая обратной дорогой, завершив обход своих сотен.

«-…Гамилькон зря ушёл тогда из нашего дома… Я просил его остаться… Но он был, в тот вечер, весел и бодр. Удивительный человек! Жаль… как жаль, что его больше нет…»

Придя в голову колоны, Ганнибал, говорил со своими воинами, кои подходили к нему по разным поводам. Ганнибал отвечал спокойно, не спеша. Если его, что-то заинтересовывало, он шёл назад и сам лично просматривал то о чём ему говорили… Решив вопрос, он вновь возвращался в голову отряда… Так повторялось несколько раз. Последний раз, шагая к тому месту, где он оставил Агнис, Вождя Гетулика и самых ближайших к вождю воинов… он решил немного выпрямить путь — сократить его. В лагере, то здесь… то там вспыхивали костры — воины готовили походный ужин. Ганнибал, вздохнув, огляделся… любуясь красотой скал. Распадок, казалось, со всех сторон окружают эти скальные наросты… И они, действительно, окружали его, ввиду узости входа и выхода из него этого ущелья. В этот момент, Ганнибал вспомнил рассказ Агнис о таинственном колдуне, который где-то в этих местах, остановил самого Мелькарта. Ганнибал, обдумывая этот неподтверждённый факт, подумал, что если это так, то колдун не мог обойтись без чьей-то помощи.

«-… И если рассуждать от этой отправной точки, то все эти очертания скал, могут быть лишь спящими до времени великанами!» — Подумал, Ганнибал и обвёл их глазами.

В наступающих сумерках, их причудливые формы, в пору его впечатлительной юношеской фантазии, действительно, казались ему скопищем каких-то таинственных каменных существ.

«-… Вот ведь, каких только форм нет?! — рассуждал Ганнибал. — Не зря иберы считают эти места гиблыми. Да и сам Вождь Гетулик не всё договаривает об этих местах. Что они встретили здесь, тогда с Кариславом и Макаром? Явно, что-то необыкновенное. А здесь, может почудится всё что угодно. Но… смелее, Ганнибал! Как говорит отец — характер надо создавать самому. Перемалывая все возникающие страхи в себе, перебарывая лень, ломая чрезмерную гордыню, необузданную радость и тягу к наслаждению, а также, не сдаваясь наступающим разочарованиям. Все чувства должны контролироваться моей ВОЛЕЙ… Только моей!..»

Ганнибал, сокращая путь к покинутой «голове» колонны и решил пройти по неровностям распадка и ручья, протекающему по нему. Он свернул и спустился в какую-то ложбину, петляющую по распадку. Преодолев одну из её петель, он спустился в другую и снова поднявшись обнаружил перед собой неровную гряду камней. Ручей здесь пробивался, одним из ключей, впадающим в него… Здесь, он ненадолго встал, чтобы порассуждать, покопаться в себе… в своих чувствах…

«-…мне кажется, в моей груди, в сердце что-то изменилось? Что-то проявилось в них?! Что-то совершенно новое и непонятное для меня?! Какое-то влечение… И оно, появилось во мне, в момент встречи с глазами девушки… Агнис… И чувства мои ненормально реагируют на неё… А когда я встречаю её взгляд, сердечный бег просто разгоняется, заставляя учащать удары, без согласия на то моей воли?! Наступает какое-то волнение? Что это? Неужели, это то самое чувство, кое живёт в отце до сих пор, несмотря на смерть мамы? Именно, его он бережёт столько лет?.. Странно… Оно возникает быстрее мысли! И сознание, лишь догоняет его, встраиваясь в его бег. Нет… надо попытаться это остановить. Я слишком молод… Просто юн ещё, как говорит Вождь Гетулик. Надо, обуздать его… это чувство. Я смогу…. Отец сказал мне: „Изучай мир, Ганнибал. Тебе, предстоит выполнить свою задачу. Уже без меня. И знай — мир тоже изучает тебя! От его отношения к тебе, сложится и твоя жизнь. Если, ты будешь относится к миру с благодарностью и уважением, и к тебе будет такое же отношение…“ Отец прав… не надо спешить… Надо погасить в себе эту… возникшую… вдруг, слабость. Что говорил Междамир? Он сказал, что вернётся через год. Но к этому времени, я должен вступить в контакт с тем, „что“ он пристегнул к моему плащу… Но почему к плащу? Ведь и отец, и дядя Касси… Карислав, носили их на груди? Может и мне надо повесить его на грудь… Может он защитит меня от глаз этой девчонки?! Точно!..»

Ганнибал снял с плаща фибулу и расплетая конец кожаного шнура, с бокового доспеха, отрезал один из его концов и вдев его в фибулу, повесил её себе на грудь, спрятав под рубаху…

«-… Мы ждём от тебя тех же качеств, кои ты продемонстрировал, когда спасал всю семью в саду! Я вернусь и скажу тебе более…»

Ганнибал «прокрутил» в голове эти слова дяди Междамира. Прислушался к Амулету, коему придал новое положение… и после этого вздохнул и осмотрелся, продолжая размышлять:

«-…он мне отдал меч деда Барки. Вот он. — Ганнибал обнажил меч. — Я его видел в доме. Раньше. Когда дядя приезжал, он всегда его вешал в оружейной. Мы с братьями много раз брали его в руки… Мечтали, как будем сражаться им с множеством врагов… Именно, с множеством… Так нам хотелось. Но странно… тогда, рукоятка его не казалось такой тёплой? — Ганнибал потрогал рукоятку. — Он что, посылает мне какие-то знаки?.. Или просто она нагрелась за день?! Скорее всего… Я везде ищу волшебство!..»

Ганнибал, держа меч за рукоятку, осматривал его, будто взяв в руки первый раз.

«-…его лезвие, очень остро. Необычайно остро. Из какого металла оно сделано?.. И где этот меч, мой дед добыл или получил?.. Об этом нечего не знает никто… Эту тайну… дед унёс с собой…»

Ганнибал взял меч за лезвие и перевернув его, ненароком опустил ручку в ключ родника… Увидев это, он тут же встал и отряхнув капли с меча, взялся за рукоятку, чтобы обтереть краем плаща и лезвие, и её саму…

«-…что за наваждение? Рукоятка не отдаёт своё тепло, даже, холодному ключу?! Его потоку!..»

Это открытие необычайно удивило Ганнибала. Но он движимый уроками воли, тотчас, подчинил это удивление себе и спокойно, ещё раз проверил своё наблюдение, повторив «опыт» — он опустил рукоятку меча снова в ключ, но теперь, подержал её намного дольше… Подержав в нём ручку, он вынул её и снова взялся за рукоятку, «обняв» её ладонью.

«-…нет, что это?.. Меч греется, если положить его в холодную среду?! Что это, если не волшебство?! Значит, дед имел меч, который борется с той средой в которую попадает?! Не говорит ли это о том, что при попадании его в огонь, он станет прохладным?! То есть, где бы он не находился, он будет поддерживать ту температуру, кою имеет тело его держащее? Что за существа выковали меч для деда? Это были Боги?! Это оружие Богов?! Невероятно! А дядя ничего не сказал мне об этом! Ничего… Не в этом ли заключается его призыв к изучению мира?! Он сказал, чтобы я изучал всё, что есть у меня и что находится вокруг меня. Почти что слова отца. Точь-в-точь…»

Ганнибал, чтобы проверить свои догадки, опустил в воду лезвие… и поддержав его, он вынул его из потока и взялся за него рукой… Температура лезвия не изменилась. Но… вода, стекающая с него, была… тёплой?! А ещё, через мгновение, меч был сух!

— Ух ты! — вслух вырвалось у Ганнибала, — ещё одно открытие!

У Ганнибала захватило дух. Он ещё раз стал осматривать меч, но ночь не сильно позволяла ему это — он не рассмотрел всех тонкостей, кои были на мече. Тогда, он, стал ощупывать лезвие и у самого его основания и у рукоятки… Здесь… он почувствовал пальцами меленькую, но чувствительную для пальцев гравировку. На лезвии, у рукоятки была выведена какая-то надпись… НЕ имея возможности разглядеть её, Ганнибал, разочарованно, посмотрел на окружающие сумрачные скалы, почувствовав себя, при этом, непобедимым.

— Эх жалко! Жалко, что все эти чудовища, застыли навечно и стали лишь осыпавшимися камнями… Если бы они, вдруг, решили ожить, я бы показал им силу оружия Богов! И Агнис бы увидела мою силу и храбрость…»

Такие мысли пронеслись у него и он, чтобы сбросить наваждение, кое овладело им, опустил ладонь в ручей, чтобы, набрав в ладонь воды омыть лицо, но… с восклицанием выдернул руку из ключа — вода была нестерпимо горячей! Ганнибал, посмотрев на руку и ключ, а потом непонимающе уставился на меч.

— Вот те раз! Ключ не холодный! И меч не волшебный! Всё это моя глупая фантазия. — Ганнибал улыбнулся, пробормотав это. — Ведь говорил же отец и дядя — изучай мир! Эх!

Он вздохнул и вложил меч в ножны. Пальцы, при этом, вновь, наткнулись на выбитую надпись на основании лезвия и ручке.

— Жаль я раньше не рассмотрел её! — Ганнибал выпрямился, встав, — теперь, я сделаю это только когда встанет солнышко! Но обязательно сделаю!

Ганнибал ещё раз, раздосованный вскрывшимся обстоятельством, вздохнул, ругая себя за невнимательность, но немного подумав, он вдруг снова пришёл к иному, в своём размышлении, выводу.

«-…отец ведь говорил мне, что в темноте, иной раз открывается то, что никогда не заметишь при свете! Теперь, мне понятны его слова… Он же мне говорил в своём рассказе, что меч деда, ковали где-то на Севере, у Борея. Дед, значит, был там! С кем он там встречался? А теперь там и Междамир… „Дед, — рассказывал отец, — как только вернулся из странствий, поплыл на Милет (нынешняя Мальта. Милет с финикийского — Гавань (пр. Автор.). Он там тоже с кем-то встречался. После этого, он собрал армию и поплыл на Сардинию, как будто для расширения владений города, но, как оказалось, он „что-то“ там изыскивал. Но, что мы с Карталоном, так и не узнали?..“ Это рассказ отца. Может таинственную надпись ему сделали на Милете?.. Да… это осталось тайной. Совет Суффетов, после смерти деда, отправил одного из Магонов на Корсику и Сардинию. Они хотели найти там ответы на вопросы, зачем Барка предпринимал туда поход, в пору оставления их этрусками. Но Магон и бывшие с ним члены Касты, ничего там не обнаружили, захватив оба острова и найдя там только огромное количество разваливающихся огромных башен, в коих когда-то (как говорят легенды) жили великаны. Города же этрусков были пусты и местные дикие племена, уже основательно пограбили их, превратив некогда благоухающий культурой край в пустошь… Что интересно, в это же время, и Милет смыло огромной волной и разрушило там города, так же оставляя остров пустошью… Карфаген, заново, начал заселение острова… Опять же, этим занимался Магон, но уже без энтузиазма — сокровищ на острове не обнаружилось! Совет Суффетов, в одно из возвращений дяди, решил спросить его о цели поездок деда Барки на Милет. Но, дядя Карталон — Междамир смеялся им в лицо… Так рассказывает отец… Дед был в союзе с какими-то „силами“, кои сами находили его, когда потребуется его помощь и он, никогда им (неизвестным силам) не отказывал… Как-то я, решил выведать хоть немного у дяди Кассия, то есть Карислава, о их поездках с Междамиром к Борею. Карислав хитро прищурился и сказал мне: „Ганнибал, когда придёт время, вы все: ты, Гасдрубал, Магон узнаете всё вам необходимое. А пока… впитывайте в себя детство! Оно такое неповторимое!..“ Да… Карислав был немногословен… Также, как и дядя…»

Закончив размышления, Ганнибал вложил меч в ножны.

— Утром надо будет рассмотреть меч повнимательней. — произнёс вслух Ганнибал. — А сейчас, отдыхать!

Он повернулся в сторону куда шёл и едва сделал пару шагов… оторопел. Справа от себя, он увидел «плывущую» тёмную фигуру!

Фигура, не имея того, что возможно было бы назвать ногами, своей тенью, тянулась к скалам… Но, она не шла, а именно «плыла», как бы паря над темнотой земли… Она двигалась к скалам и… вдруг, встала… Ганнибал, внезапно для себя, почувствовал, что не может двигаться… А фигура к этому времени, повернулась… и «поплыла» к нему… Ганнибал видел, как расстояние меж ним и «тенью» сокращается…

— Ганнибал! Вот ты где! — Вдруг громкий голос, раздавшийся у него за спиной, вывел его из того состояния в кое он попал.

Он почувствовал, в мгновение раздавшегося голоса, что двигательная система восстановлена, и он может идти.

— Агнис? — повернулся он к девушке, чувствуя радость и облегчение от её внезапного появления. — Ты что тут делаешь?! Ты одна?! Пошли-ка отсюда?!

— А что случилось, Ганнибал?! — не поняла его Агнис. — Я здесь бываю часто. И здесь, есть одна из моих секретных небольших пещер, где я храню запас стрел и разные орудия охоты. Папа оставил мне их и показал пещеру. Что произошло? Мне надо сходить в неё, взять стрелы, ведь у меня всего одна! Иди, если торопишься! Я скоро приду.

Девушка, смело зашагала как раз в ту сторону, в коей Ганнибал наблюдал тень, плывущую вдоль скал.

— Нет-нет! Постой! Я тебя одну не оставлю! Нет. Но мы сходим туда утром, Агнис. А сейчас, надо поужинать! Гетулик, наверное, обыскался и меня, и тебя?! — пытался найти оправдание своему «отступлению» с этого места Ганнибал.

— Я быстро, — не сдавалась девушка. — А утром времени не будет и тебя, оторвут такие же заботы, как сегодня вечером.

Ганнибал досадно переминался с ноги на ногу. Он взглянул в ту сторону в коей растаяла фигура, думая говорить ли об этом Агнис. Фигура бесследно исчезла, будто её и не было.

Агнис, рассмотрев в поведении Ганнибала некие странности, спросила:

— Что? Ты… Что-то видел?

Ганнибал повернулся к девушке и улыбнулся, взяв себя в руки.

— Нет. Я просто подумал, где ты в этом месте ищешь предмет своей охоты?! Здесь, сплошные неровности — стрелять нет возможности?! — нашёлся с ответом, наш герой. — Я наблюдал за этим местом довольно долго и не смог разглядеть, что-либо похожее на дичь?!

Агнис, кажется, тоже облегчённо вздохнула:

— Это потому что, ты, Ганнибал, смотришь не в ту сторону! Дичь приходит к ручью, у которого мы стоим. А я всегда, занимаю позицию как раз так, чтобы видеть эту самую ложбину. Вот куда ты, до моего прихода, смотрел, там я и прячусь. — Объяснила Анис и, от этого, у Ганнибала стало холодно в груди.

— Там… — Он повернул голову в сторону скал, — твоя позиция?! Но где?

— Пойдём. — Она взяла его за руку и потянула за собой, — Сейчас, всё увидишь. Объяснять дольше. Там хороший обзор и хищник не достанет тебя! Пошли!

Ганнибал не мог не последовать за ней, так как в момент прикосновения её руки и его ладони, почувствовал головокружительное чувство неизвестности. Это волшебство прикосновения сняло с него всё напряжение, кое до этого сковывало его фигуру. Он уже шагнул за ней, как вдруг встал, сказав:

— Но постой? Какие хищники приходят к ключу, в коем бежит почти кипяток?

Агнис странно посмотрела на него.

— Ты о чём, Ганнибал?! — не поняла она его слов. — Это самый чистейший ключ в этом распадке!

Ганнибал без слов, шагнул к ключу и… осторожно опустил в него палец — вода была холодной… колодезной?! Он, ничего не понимая, смотрел то на ключ, то на висевший на поясе меч…

Агнис улыбнулась и вновь взяла его за руку.

— Пошли. А то, действительно, Вождь Гетулик Сарбон поднимет всех на наши поиски!

Ганнибал, уже ничего не говоря, только крепче сжав её ладонь в своей ладони, пошёл рядом с ней, но не сводя глаз с места, где растаяла странная «тень»… Как ни странно, но именно туда вела его Агнис. По мере приближения, Ганнибал заметил подъём наверх какого-то приступка скалы и видневшуюся там щель пещеры.

«-…Да. Именно туда, значит и „вползла“ тёмная фигура. Мне не могло померещится… Но постой… тебе же померещилось, что вода в ключе как кипяток?! — Ганнибал, рассуждая про себя, посмотрел на руку, коей „ощупал“ воду — следов ожога на ней не было. — Померещилось. Странно… Странностей просто не счесть…»

— Сейчас, мы поднимемся туда и ты, сам оценишь плюсы моей позиции. — Агнис, поднималась наверх, очень ловко, и Ганнибал едва успевал за ней, стараясь не разорвать прикосновение с её ладонью.

Чувство восторга, от этого прикосновения, полностью подавило его страхи, усилив дорогу к разрастающемуся букету чувств юноши, по отношению к самой девушке.

Агнис ничего не опасаясь, тянула его за собой. У Ганнибала голова шла кругом. Он не понимал, что происходит с ним. Он, до этого, всегда заставлял себя одерживать верх над всеми своими эмоциями, заставляя их подчиняться логике разума, но теперь, всё было иначе и никакой логике, ничто не подчинялось… Все его мысли, кои возникли прежде, были сметены с дороги, как только он почувствовал её ладонь и вихрь эмоций, колотящихся у него в груди, изменил всё в одночасье… Агнис, тащила его за собой, как Гея волочит за собой Луну, рождённую ей, однажды. Агнис, время от времени, оборачивалась к нему, и он видел её восторженно- блестящие глаза.

— …вот тут, однажды, я застрелила огромного тура, который уводил молодых буйволиц в лес. Здесь же, я и подстрелила тех волков… в их схватке с отцом… Агнис, вспомнив это, как-то сникла и стала говорить тише. — Я здесь, произнесла клятву мести, что найду их…, но пока не могу этого сделать… только вепря нашла! Правда я убила несколько волков… Надеюсь, что среди них был тот, который способствовал убийству моего папы! Я знаю, что это был самец… их то я и убила… А молодь я не трогаю…

Ганнибал, слушая рассказ девушки, уже взобрался наверх и, повернувшись в сторону ручья, смотрел вниз на открывшийся вид. Позиция, действительно, была хороша. С этого места, хорошо просматривались даже ложбины, в коих и прятался зверь.

— Здесь, я и «прячусь», — Произнесла Агнис, и взглянув прямо в его глаза, вдруг, произнесла, — у тебя очень красивые глаза, Ганнибал!

Эти слова, произнесённые просто и открыто, взорвали его сердце. В нём разлилась необыкновенная теплота к Агнис и он, не отводя взгляда, ответил:

— А твои затягивают бездной безумного восторга, который слепит меня, но затягивает в глубины того букета чувств, который владеет моим сердцем, коим я уже не управляю.

Агнис улыбнулась:

— А надо ли? Зачем, это управление?!

В этот момент, позади них, «что-то» упало… Агнис, будто, что-то вспомнив повернулась и зашагала в пещеру.

— Ты куда?! — опешил Ганнибал.

— За стрелами! — ответила она. — Они здесь, в пещере.

— Но ведь там полный мрак?! Постой, я с тобой! Вдруг, там какой-нибудь зверюга?!

Ганнибал догнал её и отодвинув, пошёл первым.

— Здесь не только стрелы, — говорила позади Агнис, но и сухие тетивы, если она замокла на охоте. Тогда, в таких случаях, я оставляю мокрую здесь сушиться, а сухую одеваю на лук. Есть, здесь, и копья. Разные… Но я не всеми пользуюсь… Папины мне не подходят по росту. А сделала для себя другие… Здесь, я и прячусь от дождя, когда внезапно, натянется из-за скал гроза. Об этом месте никто не знает. Отец, всегда пользовался этой пещерой… и мне оставил её…

Агнис вздохнула.

— Он мне говорил, вздыхая: «Жаль у меня нет сына, жаль… но, у меня есть ты, Агнис! Ты единственное моё сокровище, коему я могу передать то, что знаю…» Отец, в одиночку, одолевал самых крупных хищников, которые были и сильнее, и свирепее самого крупного вепря… Его жизнь оборвалась для меня внезапно… и оставила меня в пустоте…

Агнис замолчала.

Ганнибал остановился и взял её за руку:

— Я знаю, что такое утраты, Агнис. Я совсем маленьким лишился матери и старшего брата. Я не сразу осознал эту потерю… Когда это произошло, та пустота коя возникла в сердце, взвыла вихрем горечи и боли… И с детства думаю о мщении. Здесь, мы похожи. Я знаю, мой отец совершил более, чем мщение. Но и я хочу внести свою лепту… Хотя, мой дядя против этого… Но я скажу честно, что мы с братом Гасдрубалом, только этим и живём, чтобы когда-нибудь, насладиться тем упоительным чувством, кое несёт месть. Ты ведь испытала такое чувство, Агнис, когда повергла вепрей?

Девушка ответила сразу:

— Нет… я его не почувствовала. Оно… это чувство… ненасытно.

Ганнибал, не понимая Агнис, взглянул ей в глаза. Но она потянула его за собой:

— Вот тут мои сокровища…

Глава 10

Ферон, во главе своей тысячи всадников Священных отрядов, стремительным броском, в два дня, достиг места строительства нового города Картахены (Нового Карфагена). Как мы уже говорили выше, идея его закладки полностью принадлежала зятю Гамилькара Барки — Гасдурбалу Красивому. Ферон, конечно же, был здесь несколько раз, но было это в период первых закладочных работ, когда местность под город только расчищалась и производилась планировка будущей схемы городских улиц… Сейчас, картина, открывшаяся глазам воинов, полностью поменяли их представление о том месте, куда их направил Протектор. Изменения, возникшие в Картахене, просто ошеломляли. Во-первых, была уже возведена гавань, что дало возможность кораблям торговцев постоянно курсировать меж городами Лигурийского моря. Гавань не только развивала торговлю, но и кормила город, так как именно для этого она вперёд всех и создавалась — рыбный промысел был первейшим из развитых в городе. С постройкой гавани, начали к ней пристраивать длинные пирсы и доки около них. Порт возводился на глазах. А так-как, никакой порт не может быть возведён без на то воли владеющего морями Бога Ния, коего греки прозвали Посейдоном, а латиняне Нептуном (запутавшись в тине или туне Ния), то рядом с портом стали сразу же возводить и храм Ния — Посейдона… Воинство Ферона с удивлением смотрели на все эти преображения, кои появились здесь и меняющие облик строящегося города, почти, на глазах. От порта отходило как минимум шесть улочек, кои обрастали мастерскими различной направленности: от гончарных — до кузнечных. Строились и дома, где жили семьи мастеровых. Цеховые общины города, уже разделили улицы на сектора, дабы, на каждой улочке были представлены все виды мастерских…

Ферон, проезжая вдоль гавани, смотрел как в гавани, разворачиваются различные, приплывшие сюда корабли… Их было множество: от рыбацких до торговых, различных и по размеру, и по такелажу. Он, оставив после марша отряд, не отдыхая решил навестить магистрат строящегося города, чтобы узнать все новости, какие могли там быть и кои могли стать полезными для выполнения его задачи. Уже сейчас, просто на взгляд, «на глаз» был понятен замысел Гасдурбала — со временем, он планировал переселить в Картахену, половину жителей старого Хадашта, который находился в сравнительной близости, но не был портовым городом, что было его большим минусом, в его расположении. Хадашт был укреплённым городом, с высокими стенами, ибо много веков у его стен разыгрывались битвы разных народов, особенно после вторжения кельтов с Северной Африки. Сам Хадашт, был издревле управляем диктаторами, кои лояльно относились к стремлениям Баркидов в Иберии и часто были союзниками в тех воинах, кои происходили на полуострове. Иногда, правда, некий диктатор, мог узурпировать власть, устранив прежнюю, тогда Баркиды, выполняя договор союза, свергали такового, разбивая в сражении его наёмные силы. Так происходило несколько раз. Но, от создания Картахены, Хадашт выигрывал тоже, ибо расширялась и торговля, и другие экономические стороны города, ввиду возникновения рядом порта. Картахена росла и Гамилькар, высоко оценивая устремления и своего сына Гасдрубала и своего зятя Гасдурбала, постоянно помогал им чем мог. В результате общих трудов и усилий, назло завистникам в Иберии и злопыхателям на Апеннинах и старом Карфагене, город рос и преображая себя, преображал и побережье…

— …Да! Ты видел? Гасдурбал Красивый оказался не простым мореходом! — Озвучил свои мысли один из спутников Ферона, — Не зря о нём говорили, что он впитал мудрость всего своего рода Гикетов! Он не только храбр, как его отец, но и мастер на все руки. Такой город отстроить! За такие сроки! А мы всё воюем и воюем…

— Перестать, зудеть, Афокл. А кто будет воевать за тебя, меня, Ферона? Кто? И если никто воевать не будет, что тогда «вырастет» здесь? Подумай? — Отвечал ему другой.

— Нет, я ничего не говорю… Но строительство порта поразило меня! — отзывается Афокл…

Ферон не вмешивался в спор. Он просто смотрел на всё, что попадалось ему на глаза. Он, немного сухо, относился к удачам Гасдурбала с тех самых пор их короткого соперничества из-за одной из дочерей Гамилькара — Оттии. Время пронеслось, а осадок, в сердце ещё остался. Хотя, события дальнейшего совсем не сделали их врагами. И во многих случаях они оказывали помощь друг другу в той или иной военной ситуации. Ферон просто старался не вспоминать те далёкие времена и свою «сложившуюся» в дальнейшем личную жизнь.

— … Строительство размашисто конечно, — говорил третий его спутник, — и с моря надо прикрывать город от нападения пиратских флотилий?!

— Это уже сделано, — заметил Орест, заместитель Ферона, его старый друг ещё по войне в Песках. — Гасдурбал сам курирует город. Топит всех, кто не окажет ему должного внимания и не показывает своих вымпелов!

— Вот как? — Реагирует засомневавшийся. — Тогда всё ясно, почему торговцы чувствуют себя в безопасности.

— Ферон, а сколько пехоты и всадников у Хадашта? — спрашивает его Орест Хост.

— Говорят четыре тысячи наёмников мечников и две алы всадников (ала — пять сотен. Авт). — Отвечает очнувшийся от созерцания, строящегося города, Ферон. — Я думаю, что этого хватит, чтобы создать систему застав, чтобы предупредить прорыв врага, если таковой произойдёт. Приструним, кельтов!

— Приструним! — в голос отвечают воины.

— Приструним, — замечает и Орест, — главное, что прикрытие пехотой есть!

— В этом ты прав! — соглашается Ферон и ещё раз оглядывает город, — да, быстро идут изменения. Тут уж не поспоришь…

— Когда мы были здесь последний раз с тобой, Ферон, здесь ещё ничего и не было! Вот на этом месте… был небольшой холм. — Говорит Афокл.

— Да… точно! — вспоминая, соглашается Ферон.

— Вон за тем мысом и строится Храм Ния — Посейдониса. — Говорит следующий с ними грек зодчий, который провожает их к магистратам. — Дочь Гамилькара Оттия курирует строительство. У неё целая группа нас зодчих. Есть и ваятели кумиров — скульптур. Много кого она пригласила в город. Но нам и самим интересно это. Где, сейчас, ещё ведутся такие крупные очаги строительства? Только в Египте — династия Птолемеев любит строить подобное!

Ферон, уловив слова, заинтересовавшие его, удивлённо повернулся к нему.

— Так значит Оттия сейчас в Картахене? Не в Гадесе? Куда они отправлялись всегда на время любой войны?

— Нет, она здесь. Правда, из города, возвращается в Хадашт и обратно, под охраной ветерана Аррисия. Старого непобедимого стражника Гамилькара. Он его отрядил сюда приглядывать за Оттией и сыном Гасдрубалом.

— Вот оно что?! — пробормотал тихо Ферон, — Оттия здесь.

— Что ты сказал, Ферон? — ехавший с ним рядом Орест не расслышал его слов.

Ферон махнул рукой, показывая не важность произнесённого им…

— Да-да. — Вторит греку зодчему, в это время Афокл, — именно так и есть. Я просто удивлён, что Оттия здесь, когда Гасдурбал, сейчас, плавает вдоль Болеарких островов, пытаясь отогнать пиратов -массалийцев. Я слышал о таком.

— Ну что же, тем внимательней нам надо подойти к нашей задаче, друзья! Дочь и внуки Стратега нуждаются в нашей помощи. — С воодушевлением и твёрдостью в голосе проговорил Ферон.

— Это точно! — Улыбается Орест. — Задача более значимая, чем казалась раньше. В период нашего марша от Кастулона до Кордубы и от него до Картахены. Может быть, завтра совершим выезд к Хадашту, чтобы засвидетельствовать свою верность дочери нашего стратега?! Заодно, проконтролируем дозоры против вражеских разъездов! Да и… желательно посмотреть сами эти направления.

— А что?! Это мысль! Ты прав. Орест! Молодец! — соглашается Ферон, — Дельная идея! Сегодня нужно поставить задачи всем номархам тулл и турм. Вышлем дозоры, усилим заставы и тогда завтра поедем с обходом дозоров. Заодно, посмотрим на состояние мечников Хадашта.

С этим решением оба военачальника согласились и приободрившись ускорили движение…

Вскоре, они посетили магистратуру строящегося города, но в ней никого не нашли, так как все её служители были на строящихся объектах Картахены. Тогда, Ферон решил вновь посетить военный лагерь, чтобы собрать всех военачальников: и прибывших с ним, и здесь находящихся до него на совет. Как только он достиг лагеря, то запросил данные всех дозоров, кои совершали объезды окрестностей и разослав гонцов… собрал совет военачальников.

— … У Пологих холмов, местные иберы видели отряд неизвестной принадлежности. Численность его, в их рассказе, разнится. Одни говорят о двух сотнях, другие о большем числе. Я послал туда наши турмы, но они возвратились ни с чем. — Докладывал один из военачальников, обрисовывая обстановку в округе. — Если это был враг, то он исчез… не оставив следа! Мы… ищем его.

— Они, наверное, увидели наш хвост колонны?! — К Ферону наклонился Орест Хост, — наш арьергард шёл позади нас.

Ферон согласно кивнул, а потом спросил военачальника:

— А следопыты? Что сказали они?

— Да. Следопыты были отправлены. Но… прежде чем они достигли тех холмов, местные иберы-пастухи прогнали там свой табун чистокровных иберийских жеребцов…

— Понятно. — Перебил его Ферон, — Все следы вытоптаны… — Он оглядел всех собравшихся, — Ну что же, я прибыл сюда, чтобы усилить безопасность строительства города. Поэтому, слушайте приказ — усилить все дозоры до двух турм всадников! Расставить, через определённое расстояние пешие «секреты», обязательно с трубачом-сигнальщиком! Мы должны знать о каждой проезжающей группе, будь то всадники, либо повозки! Между «секретами» должна быть связь. Кто номарх, отвечающий за связь с Теоптолемом?

В этот момент, в зал совета зашёл сухой, жилистый человек.

— За связь отвечаю я, Ферон. — Сразу же, произнёс он, шагая прямо к Ферону.

— О, Ариссий! Мне сказали, что ты здесь, но когда я собрал совет то тебя не нашёл глазами. Тогда, я спокоен — связь в надёжных руках! Мы сейчас поговорим с тобой, я только распущу совет. — Обрадованно произнёс Ферон, видя, что Ариссий «что-то» хочет рассказать ему.

Ферон обвёл взглядом военачальников:

— Я должен знать о каждом изменении в обстановке. О каждом, даже, мелком. Всё! Держите лошадей в готовности. Обстановка очень серьёзная.

Это последнее замечание, прибывшего военачальника, от Протектора, заставила всех переглянуться. Все покидали зал совета, совсем с другим настроем, чем собирались…

Ферон повернулся к Ариссию.

— Тебя что-то заботит, уважаемый Ариссий?

Ариссий, подошёл вплотную к Ферону.

— Мастеровых, занятых на строительстве семь тысяч. Они нуждаются в таком же контроле, как и внешние окрестности города. Ведь, в город, постоянно прибывают корабли. Я вчера, сам, как мне показалось, увидел одного из переодетых жрецов храма Молоха в городе. Я не мог ошибиться… ибо помню его лик. Я погнался за ним, но… тот скрылся в сутолоке гавани… Это серьёзное предупреждение для нас с тобой, мой молодой друг!

Ферон, услышав это сообщение, сдвинул брови:

— И… ты не ошибся?..

— Я его видел, как тебя! — Ответил Ариссий, покачав головой. — Оттия в городе! ты знаешь об этом? У храма Ния. Она постоянно ведёт с зодчими работу… Постоянно. Мне очень сложно обеспечить безопасность ей и её детям! Я разослал людей и по городу, и по мастеровым, и обеспечиваю охрану самого Храма. У меня не хватает людей! А порт я не могу уже взять под наблюдение. Нет людей!

Ферон согласно кивнул. Лицо его стало серьёзным.

— Да. Я понял тебя… Аррисий. Орест! Возьми порт под своё наблюдение. Так, чтоб ни одна ряженная рожа жрецов и шпиков из Карфагена не появилась там. Лично мне отвечаешь!

Орест Хост, будто ждавший этого, почему-то, обрадовавшись этому заданию, выдохнул:

— Я так и сделаю!

— Вот и хорошо! — Облегчённо заметил Ариссий.

— Значит, Оттия здесь? — вновь спросил Ферон, повернувшись к нему, — я думал она в Хадаште.

— Так было. — Ответил Ариссий, — но я предложил ей быть в одном месте. Это намного безопасней, чем каждодневно совершать поездки туда и обратно. Здесь, я окружил её своими надёжными людьми, кои чуют врага на десяток метров.

Ферон в раздумье, кивнул:

— Согласен с тобой… Значит, говоришь жрецы… А откуда собирались зодчие?

— Из разных мест. Но больше всего из Гадира. Это проверенные люди. Надёжные. А вот остальные… Надо глаз да глаз. — Ариссий покачал головой, демонстрируя непростую работу.

— А кто привозил зодчих? — Спросил Ферон.

— Гасдурбал и привозил. Он же договорился о прибытии сюда новых зодчих. Ведь их не хватает. Вот мы с Оттией и встречаем их. Я вот с тобой заговорился здесь, а она там… Ладно, пойду я! Ещё вздумает встретить кого-нибудь без меня?! Девица отчаянная, как и отец!

Ариссий встал и, хлопнув по плечам Ферона и Ореста, пошёл к выходу из зала.

Орест повернулся к Ферону.

— Оттия здесь, ехать никуда не придётся.

Ферон молчал.

— Ариссия учить безопасности нет никакого прока, он легко нас засунет за пояс в этом деле!.. — Размышлял Орест. — Он самого Гамилькара опекает со своими головорезами в сражении. К ним не приблизишься.

Ферон посмотрел на него… о чём-то думая…

— Да. Та прав. — наконец-то, нарушил он их общее молчание. — Учить Ариссия — глупое, пустое занятие. Я, теперь, спокоен о её — Оттии безопасности! Это хоть снято с наших плеч. Займёмся внешней стороной процесса. Безопасностью рубежей города и провинции.

Орест непонимающе взглянул на Ферона.

— Так мне… что? Заниматься портом? Или отставить?! — спросил он.

— Нет-нет! Твоя задача порт! Можешь, уже сейчас им заняться. Я же займусь другим…

В этот момент в зал вошёл ещё один человек — это был тот самый магистрат города, коего оставил за себя Гасдрубал, сын Гамилькара Барки и которого они пытались разыскать ранее.

— А! Феофан! — Поднялся ему на встречу Ферон. — Мы тебя искали, но…

Ферон развёл руками.

— Меня многие ищут… но, вот военные впервые. — Ответил, улыбаясь пожилой, но ещё не старый человек, на лице которого просто выступала мудрость.

— Садись, Феофан! Рассказывай, что тебя заботит больше всего? — Ферон посадил того на своё место.

— Что может заботить? — принимая удобное положение произнёс Феофан, — как и всегда — споры между зодчими, что важнее для города и требует скорейшего возведения! Вот, что больше всего заботит. А так, работа как работа.

— Так-так! расскажи поподробней, кто спорит и с кем спорит? — Улыбаясь подсаживается рядом с ним и Ферон.

— Да что далеко ходить, только что был спор у храма Ния! Хорошо Оттия развела две спорящие партии в стороны, мирно разрешив их конфликт. Да ладно… Что искали-то, герои?! — Феофан посмотрел на обоих.

Ферон улыбаясь смотрел в глаза старого зодчего.

— Сколько ты построил храмов, Феофан?

— Да не помню уже… — Феофан чешет за ухом, — множество… Вот сейчас, пойдём и сам поглядишь на… наше последнее творение! Идти то, недалече.

Орест Хост довольно улыбается.

— А что, Ферон, пошли. Мне как раз по пути в порт. Там и увидим Оттию. Ведь, собирались же в Хадашт?!

— Какой Хадашт?! — Феофан смотрит на обоих с непониманием, — Оттия уже месяц не выезжает из Храма. Живёт при нём, она ведь прошла полное обучение Жрицы Ния и, теперь, займёт место при Храме. Три года она обучалась этому в Гадире.

— Вот оно что. — Ферон явно не слышал об этом ранее и удивлён сообщением. — Тогда мы сделаем это ещё сегодня.

Феофан встаёт.

— Ну тогда, я жду тебя у храма. Некогда болтать без толку. Я там…

Он покидает зал совещаний.

На время повисает тишина.

— Ну что? Мы идём? — спрашивает Орест.

Ферон молча встаёт, и они вместе выходят из зала…

…К храмовому молу следует группа всадников. Там среди ветвей высоких деревьев, проглядывает округлое строение Святилища Ния. Ферон приглядывается и с расстояния примерно в четыре стадия, рассматривает даже дым, поднимающийся от горящего на алтаре огня в честь бога… Ветер, разносит по округе запах благовоний… Этот запах, с едва заметным дымом, поднимается над верхушками деревьев и уже на высоте облаков, на коих спрятались боги, повисает над строящимся городом… Ферон понимает — в Святилище явно происходит какой-то обряд…

Достигнув начала границы порта, они спешиваются и часть всадников остаётся на месте вместе с лошадьми. Другая часть, дальше идёт пешком…

…Ферон шёл не спеша. Разминая ноги ходьбой, он с удовольствием вдыхал запах распространяющихся благовоний, заставляющих вспоминать запахи родного Карфагена, в его молодость… Этот запах он всегда отождествлял с наступлением мира в городе. «Запах мира» — так он отпечатался с тех самых пор в его восприятии. Сейчас, всё происходило по-другому… не так. В Карфагене, такие запахи были распространяемы из курилен всех святилищ, по определённым поводам. Одним из таких был разгром армии латников — латинян на поле Тунесса. Тогда, Ферон, будучи ещё мальчишкой, хорошо запомнил и отпечатал в своей памяти запах исторгаемых бесчисленными курильнями запахов… Сейчас, он, чувствуя схожие с теми благовония, вспоминал те счастливые мгновения и разглядывал всё, что происходило вокруг него. Отсюда, хорошо просматривался строящийся порт. И он рассмотрел то, что было скрыто глазу, в то время, когда они проезжали по городу и части порта… Он, с этого места, увидел, что заканчивается, да практически уже закончилось строительство ещё одной пристани, коя была намного протяжённей, больше, чем возведённые первыми… От неё уже была уложена мостовая, уходящая в город, коя становилась одной из главных артерий городской жизни. Ферон рассмотрел и ход её направления в город, который был заложен по замыслу зодчих… Он видел — она должна была идти, разрезая весь город, в сторону Хадашта, из окрестностей которого везли камень на мостовые и возводящиеся вокруг дома. Поняв задумку зодчих, Ферон восхитился ещё большему размаху строительства нового города, коего раннее не постиг и… восторженно двинулся дальше… И справа, и слева от него лежали нагромождения округлых камней, доставляемых как раз из карьеров окрестностей Хадашта и его догадка, коя родилась в его голове на высоте Храма, подтверждалась на глазах… Везде, сновали люди, занятые своей работой… На Ферона и его спутников, они совершенно не обращали внимания… будто не замечая их. Дважды, на Ферона прикрикивали, когда он, засмотревшись куда-то, становился помехой для чьих-то действий… работы… Ферон, спокойно, отходил в сторону, освобождая путь и продолжал осмотр дальше…

Так, он дошёл до границы самого мола, на коем строился Храм и вошёл на его «высунутый» в море «язык». Тут он увидел скопление людей, среди деревьев, коя окружала Священную Рощу Святилища. Народ полностью заполнил место вокруг Святилища… Ферон приблизился к деревьям и увидел в скоплении простых людей, пребывавших здесь магистратов в мантиях, принадлежащих городу Хадашту. Их символика на одеждах ярко отличалась от одежды простых зодчих. Ферон, медленно, проталкиваясь, пробирался к самому Святилищу. Народ, видя, мощного военачальника, коего ещё не «заприметили» в городе, расступался давая дорогу, чем и пользовались Ферон, и его группа воинов… Вот, наконец, они оказались рядом с людьми в мантиях магистратов Хадашта… и отсюда, они, уже хорошо, рассмотрели происходящее действо в Святилище.

В самом Святилище горело несколько курилен с благовониями. Дым, опьяняющими ароматами заполнил всю Рощу и затуманил кроны деревьев, расположенных вокруг. В Центре самого Святилища стоял огромный каменный Алтарь, у которого собралось Жреческое сословие. Здесь, были и Жрецы, и Жрицы. Все были одеты по особому ритуалу, в голубые, под цвет морской воды, мантии, расшитыми красными нитями. Эти неровные мозаичные орнаменты тянулись по рукавам и бокам мантий, до самых краёв у ворота и рукавов, а также и до полов… У самого Алтаря стоял высокий Жрец с трезубцем в руках, а на алтаре… лежала недавно выловленная Акула — Молот. Жрец произносил какие-то сакральные фразы, а присутствующие на мистерии жрецы хором подхватывали его слова, повторяя их, но особо отмечая каждое последнее слово, распевая его на особый лад и поднимая в это время руки… Жрицы подносили к Алтарю кувшины с морской водой и в момент громкого распева последнего слова фразы Жреца, поливали Акулу из них… Акула, почуяв влагу шевелилась и била хвостом… что вызывало бурю восторга у собравшихся вокруг Святилища людей… Так продолжалось ещё некоторое время… Но вот, Жрец, достал из-за пояса блестящий золотом меч. Рядом с ним, встали иные жрецы, лица которых были скрыты завёрнутыми балахонами, над капюшоном. Жрец передал блестящий меч, одному из них и тот, вытянутыми вперёд руками, осторожно, взял переливающийся солнцем и золотом жертвенный меч… Взяв его, он, из-за скрытого капюшоном и балахоном лица, стал что-то громко декларировать, видимо, обращаясь с речью к Богу, коему и была посвящена мистерия… Он, во время этого обращения, то поворачивался к морю… то снова поворачивался к Алтарю… будто бы, чего-то ожидая… В этот момент, как ни странно, с моря подул освежающий ветерок, будто бы тот, к кому обращался Жрец, услышал… и теперь отвечал на его послание-обращение… Этот ветерок и изменение стихии воздуха вызвало необыкновенное оживление у собравшихся вокруг Святилища людей и самих наряженных Жрецов. Все, абсолютно все, восприняли этот ветерок, как ответ самого грозного Бога Ния… В этот момент, жрец державший меч, снова вернул его Верховному Жрецу. Тот, взяв сверкающий золотом меч, повернулся к акуле. Он положил на её протяжённое, округлое тело кончик меча, как будто выводя им, какую-то ритуальную надпись… Так, он это проделывал от самой головы и до самого хвоста… и потом, также, вернулся назад к голове. Ветерок, к этому моменту, усилился и даже стал подсвистывать, «шептать» что-то проносясь сквозь колоннаду Святилища. Жрец, воспринял усиление ветра, как сигнал для своих действий. Здесь, он выказал неплохую подготовку в обращении с оружием. Резким, молниеносным взмахом, он рубанул им по границе конца жабер акулы и её тела. Первым ударом, он разрубил нужное место почти до половины. И вторичным ударом, окончательно отделил голову Акулы от её туловища… Ферон с удивлением смотрел на произошедшее — он знал, что в этом месте, где рубил жрец, разрубить броню акулы очень сложно, практически невозможно. Чешуйчатая броня акулы очень крепка в этом месте?! И чтобы вот так, с первого удара перерубить её до половины, нужна огромная сноровка и сила… Такое Ферон видел впервые. Ферон смотрел на сверкающий чудо клинок, который был в руках Жреца, но всё одно понимал — как бы сталь не была заточена, для получения подобного результата к ней надо приложить необычайную ловкость и силу удара…

Жрец меж тем, резким уколом меча, пробил брюхо обезглавленной акулы и так же… ловко вспорол его, держась за рукоятку меча, также, двумя руками… По Алтарю побежала какая-то белая тягучая жидкость, коя собиралась в определённые желобки и по ним, уже потоком стекала к разожжённому костру Алтаря. Видимо, внутренности акулы имели довольно тошнотворный запах, так как, тут же, окружающие действо жрицы, подлили в курильни благовонных масел и новые выбросы «запахов», благостно усмирили запах не очень свежей «плоти» акулы… В этот момент, кровь акулы соединяясь и с её жидкостью внутренностей, единым стоком попали в разведённый огонь Алтаря, и он… вспыхнул, высоко и рьяно… поднимая языки своего пламени… почти до каменной крыши Святилища. Это, одновременно, совпало с новым усилением ветра со стороны моря… На какое-то время… благовония с Алтаря окутали собравшихся вокруг его и тех зрителей, кои были ближе всех к нему…

Народ присутствующий при мистерии «всколыхнулся», что-то возбуждённо выкрикивая… Но что?.. понять было невозможно, так как ветер, порывом, засвистел меж колонн… унося звуки голоса и слова, кои им были произнесены…

Жрец, к этому времени, вытащил какие-то внутренности акулы и поднял их в своих руках… как бы протягиваю Свету, Солнцу, и Морю… В этот момент «ожил» хор, который стал петь прославления Богу Нию…, а Жрец, повернувшись к Пламени Алтаря, кое полыхало всё сильнее и сильнее, начал бросать туда, поочерёдно, куски плоти акулы, кои держал в своих руках… Пламя, получая, это необычное топливо, заклубилось дымом… но уже через мгновение, потрескивая, поднялось над Алтарём, снова почти достав свода Святилища… Дым, к этому моменту, «загустел» до такой плотности, что превратился в белый непроглядный столб, потянувшийся вверх… Это дало повод, Жрецу мистерии выкрикнуть какую-то новую, таинственную фразу, а хору трижды повторить её… Видимо, она олицетворяла благосклонный приём жертвы Богом и его удовлетворение проведённой мистерией… Хор Жрецов пел какие-то песни… и стоящий вокруг народ подхватывал их… Окрестности Святилища заполнила радость, перерастающая в восторг… Вокруг, возбуждённая толпа народа, в шуме, шутках, песнях выплёскивала своё веселье… свой восторг… Всё это, став фоном праздника, заглушило хор Жрецов и Ферон, поняв, что мистерия окончена, стал протискиваться к Святилищу… Он знал, что одна из Жриц, кои пребывали при обряде у Алтаря, есть дочь Гамилькара — Оттия…

Глава 11

— … Сюда, Ганнибал! — подала голос Агнис и юноша необыкновенно удивился, что звуки её голоса разделились… и стали слышны со всех сторон, словно тихое эхо.

Это его внезапное открытие заставило его повертеть головой и оглядеться в сумраке пещеры, так как Агнис, говорила о небольшой пещере, но судя по звукам, дело обстояло по-другому, и пещера уходила куда-то вглубь скалы.

— Куда идёт эта пещера, Агнис? — спросил Ганнибал, по звуку голоса девушки он понял, что она уже ушла вперёд на десяток шагов.

— Это система пещер. — Ответила девушка, но, теперь, звук снова сыграл здесь свою шутку, и Ганнибал не понял — толи она находится впереди него, толи сзади.

— … Но мы не пойдём в её глубину! Папа сказал мне, чтобы я этого не делала. Я даже не знаю, почему он это сделал? Он, как будто чувствовал свою смерть… — Голос девушки прервался.

Агнис внезапно замолчала, а звук её последних слов ещё раздавался некоторое время со всех сторон.

— Агнис… ты где? — Ганнибал, уже в кромешной тьме, пытался сориентироваться.

Ганнибал окончательно потерял последнее направление её голоса.

— Я здесь… — Голос раздался так, будто бы девушка вылезла откуда-то.

Но голос, будто играя с Ганнибалом в какую-то игру, вновь окружил юношу бесконечностью эха, и Ганнибал хоть немного успокоившись после ответа, вновь, не определил его исходящей, первичной точки. Ганнибал потряс головой, стараясь избавится от этой «бесконечности» в своих ушах, как от наваждения…

Неожиданно, слева от него возник огонь. Он повернулся и увидел Агнис, держащую разгорающийся факел. Пещера странно святилась теперь, будто искря, от света, бьющегося в её стены и своды, своими пучками…

— Странное место. — Произнёс Ганнибал, после того, как огляделся.

— Странное?! — Агнис возилась с факелом. — Да… я тоже сначала так подумала… Когда впервые попала сюда… Сейчас, уже привыкла… и оно мне не кажется странным.

Она улыбалась, когда повернулась к нему, держа факел, как будто утверждая победу света над тьмой.

— Это папа мне наделал их… на все случаи жизни. Запрятал в разные места. Он… любил делать неожиданности… Любил появляться внезапно… когда его не ждёшь. Да… мне не хватает его. Что интересно, здесь будто бы кто-то перекладывает их с места на место?! Вот и сейчас, мне пришлось лезть за новым… аж…, неважно, а мой старый, который я оставила у входа пропал… И это уже не первый раз. Наверное, он…

Ганнибал не расслышал последних слов Агнис.

— Кто, Агнис? — Не понял он о ком говорит девушка.

Его вопрос размножился и зазвучал со всех сторон, повторяясь в бесконечности…

Агнис не ответила, а только, повернувшись к нему, сделав пару шагов… и протянула ему тяжёлое копье.

— Тяжеловато для девушки. — Ганнибал со знанием дела взял его в руки. — Но металл отличный! Такой не затупится даже от удара в скалу! Вот это да!

В Ганнибале проснулся воин. Он, тут же, забыл о своём прежнем вопросе и бесконечности эха…

— О! Да тут целый склад оружия! — Ганнибал увидел рядом с Агнис, нишу в которой были луки и стрелы, а также сухие тетивы к ним.

Агнис, тем временем, взяла другое копьё и с лёгкостью завертела им в своих руках.

Ганнибал с удивлением смотрел на это.

— Мне становится страшным то, чему тебя ещё обучил твой папа?! — произнёс он.

— Батюшка с детства приучал меня к «тяжёлым» игрушкам. — Агнис впервые назвала так отца и Ганнибал вспомнил, что и его отец, Гамилькар Барка, называл так своего.

Агнис поставила копьё и взяла в руки лук.

— Вот его лук. Под его силу. Мне долго не удавалось согнуть его. Но, теперь, я это делаю. — Агнис натянула его тетиву до своего кончика уха…

Девушка улыбнулась и вернула тетиву на место. Ганнибал взял лук в свои руки и почувствовал его тяжесть… Он взялся за оперение стрелы и с силой потянул тетиву к себе и… едва дотянул до плеча…

— Вот это да! — выдохнул он, возвращая тетиву на место, — Невероятно!

— Ничего… Молодец! Просто у тебя нет тренировки. Но сила, да… она у тебя есть! — Похвалила его Агнис. — Я вообще не могла сдвинуть тетиву… Молодец.

Юноша вернул лук на место, улыбнувшись. Агнис в это время отошла к другой стене пещеры. Здесь, на ней висел сбитый из досок щит с крючьями, вбитыми в него.

— Что это? Ты здесь сушишь шкуры?

— Не только… И мясо вялю… В пещере сквозняк… Провялка происходит очень быстро. И батюшка вялил его здесь… до появления колдуна.

Ганнибал снова заинтересованно посмотрел на девушку.

— А что после?

— Нёс его домой. А может, что–то другое руководило им… Не знаю…

— Мне кажется, я тоже видел его сегодня. — Решил сказать Ганнибал.

Агнис, как-то по-другому, взглянула на него.

— Что он делал? — спросила она.

— Шёл в эту сторону! Вот как раз в эту, где мы сейчас! — Ответил Ганнибал. — Но появилась ты и он… растаял.

Агнис засмеялась.

— Фантазёр… Он бывает таких размеров, что может заслонить всю скалу.

Ганнибал оторопел:

— Ты его видела тоже?!

Агнис улыбнулась:

— Видела.

— Так значит он не опасен?! — Засомневался Ганнибал.

Агнис почему-то приложила палец к губам Ганнибала.

— Для кого как! — Шепнула она.

— Что это значит? — решил допытаться до истины юноша. — Он вредит только тому, кого невзлюбит?

— Нет. Он не вредный. — Агнис посмотрела по сторонам.

— Ты его видела здесь? — Ганнибал почувствовал тревогу.

— Да. И даже беседовала. — Этот ответ застал Ганнибала врасплох.

— Как… Как беседовала? О чём?.. Врёшь! — выпалил он. — С самим колдуном?

— С одной из его теней. — Этот ответ поставил Ганнибала в ступор непонимания происходящего.

— Как можно говорить с тенью? — Ганнибал посмотрел на свою.

— Не смотри на свою! — Вдруг, произнесла Агнис. — Этого нельзя делать.

Ганнибал не стал спорить, а только улыбнулся:

— Хорошо, что он или она тебе сказала?

Агнис, вдруг, погрустнела, в её голосе зазвучали ноты горестной муки:

— Что мне надо перестать на время пользоваться этой пещерой. Он сказал, что, если бы в тот момент, не я, а он стрелял со скалы в тех волков, батюшка был бы жив.

Ганнибал не понял слов девушки.

— То есть, если бы не… ничего не понимаю… Он что тоже может стрелять из лука? Агнис, тебе всё это померещилось… Я знаю, как это бывает…

Ганнибал обнял заплакавшую девушку.

— Да. Может быть… — всхлипнула она, — Но он сказал, что недооценил опасность тех существ, кои вдруг стали появляться здесь…

Ганнибал, взял из её рук факел и, подняв его выше, осветил как можно большую площадь пещеры вокруг них… Внезапно, прямо перед собой, он на вертикальной стене увидел таинственные знаки. Забыв обо всём, он пошёл к ней… Смутное воспоминание говорило ему, что он уже видел где-то такие же… Только «где» — не мог вспомнить, как не старался…

Агнис осталась на месте и, немного успокоившись, произнесла:

— Если бы не я, он мог бы, тогда, спасти папу…

— Как он мог тебе это сказать?! — Ганнибал, не дошёл до стены, а стал её рассматривать издалека, так как все знаки охватывались взглядом, выстраиваясь в объёмное письмо на отвесной скале пещеры, именно с того места на коем он остановился.

— …он сказал, что так как я здесь находилась, он был не вправе бороться со случайностью, кою отец создал себе, ошибочно приведя меня сюда… он удерживал меня, от гибельного решения спуститься к нему…

Ганнибал повернулся к ней.

— Ты вправду хотела спуститься вниз? — спросил он.

— Я спустилась, я пересилила его и свой страх… застрелив двух волков… Но, я больше не могла стрелять… они были в куче… спустившись, я увидела, как один из зверей, развернулся… и прыгнул на меня… Всё я больше ничего не помню… Очнулась я в пещере. Я лежала у входа… Вспомнив, что произошло, я бросилась наружу и увидела… увидела, что мне не приснилось всё это… — Агнис снова всхлипнула и вытерла пролившиеся слёзы.

Ганнибал, шагнул к ней и обнял её, не отрывая взгляда со стены…

— Это, значит, он поднял тебя в пещеру?! Как странно… Почему же его все боялись до этого?

— Его боялись те, кого он решал отсюда убрать… и убирал…

Ганнибал вспомнил рассказ об Мелькарте.

— Он это сам тебе сказал? — Спросил он.

— Да… Вот здесь же и сказал…

— Но зачем ему это? Для чего ему спасать тебе жизнь?

— Это он сказал не сразу… Сначала он изучал меня… Узнавал, такая ли я, как папа…

Это откровение заставило Ганнибала взглянуть ей в глаза.

— Значит, твой папа был с колдуном «заодно»? В сговоре? Ну да… — Ганнибал теперь по-иному прокрутил в голове всё, что узнал от Агнис, — он же не пускал сюда никого… Никого… Но… я ведь зашёл сюда… с тобой?! Вот загадка!.. А может, это всё твои женские воображения, Агнис?! Перестань, выдумывать… Сегодня, хватит и так всяких ребусов… Вот этот… с надписью… Или ребус с мечом и ручьём… Эти два… чего стоят они… Хватит… Агнис… Я тебя, теперь, никому в обиду не дам! И не нужен никакой колдун…

— Правда?! — Агнис подняла на него свои кристально-небесные глаза.

— Правда. — Твёрдо ответил Ганнибал. — Ты всего лишь девушка, и как бы ты не владела хорошо луком и копьём, что ты можешь сделать с опытными наёмниками, кои даже дыхание в схватке обращают в свою пользу. Перестань плакать и фантазировать… О чём он мог тебя попросить? О чём? Ты, всего лишь, девушка…

— Я уже выполнила его просьбу… — Тихо, но утвердительно, произнесла девушка.

— Как опять! — Ганнибал улыбнулся ей, — ну и какая же она была?

— Привести сюда человека, который встретится мне на одном из холмов-близнецов. Тех… у коих ты нашёл нас с тётей. Я привела его. Как ты и просил. Только не делай ему зла? — Последние фразы Агнис произнесла громко и твёрдо и этот её изменившийся голос заставил Ганнибала оторваться от Агнис и оглядеться…

Эти последние слова, произнесённые Агнис, будто разбудив вечность в пещере, возродили эхо и вновь стали отдаваться её бесконечностью. Ганнибал, оторвавшийся от девушки, но не отпуская её руки, крутил головой по сторонам, ведь, последнюю часть фразы она произнесла не для него…

Факел замерцал и резко потух… Потух, будто «кто-то» целенаправленно задул его холодом веков времени… Но перед этим, Ганнибал увидел, что от каменной стены с надписями, отделилась «тень». Тень, была очень высокой и явно выше самого свода пещеры… Она, как будто, двигалась через плотность камня… пройдя его насквозь… Двигалась прямо к Ганнибалу.

«-… Я попал в ловушку? — вспорхнувшей птицей испуга слетела первая мысль Ганнибала, из того, что родилось в его сознании, — Но откуда она знала, что я появлюсь там? На том холме?.. Колдун может управлять моим дядей Междамиром?.. Ведь это он послал меня туда!..»

— Нет. Всё было предопределено. — Вдруг он услышал голос, который будто окружил его.

Ганнибал не понял места, из которого он исходил, но ввиду того, что эха от него не последовало, он понял, что голос звучит у него внутри — в его сознании. — Не говори ничего! Ибо, «звери» рядом…, а у них очень тонкий слух! Говори со мной мысленно, это одно, что и вслух. Зато, враг, остаётся глух. Тонкий мир им не понятен, хотя, они могут плавать в нём, как амёба плавает в воде. Им нужна только материя. Пища. Междамир, не зря послал тебя, туда — на холмы. Ты сделал правильный выбор, шагнув к тому, где тебя ждал мой посланник, и встреча произошла… Хотя, с Миленой, произошла оказия… это было не в моём промысле… Отпусти руку Агнис. Мы уже в стороне.

Ганнибал, не поняв, про какую сторону ему было сказано… Он посмотрел на Агнис и заметил, что она замерла, приоткрыв рот, будто что-то пыталась сказать, но… застыла… Застыла… как самая прекрасная на Мидгарде статуя…

— Время заторможено, мы отклонили его ход… перешагнув грань… вибрации мира. Девушка находится на своём круге его хода. Кстати, она очень сердечна и честна. Она дочь нашего Зари. Он был лучшим из наших Витязей — Ведунов, оставленных здесь. Он держал руку на пульсе этих земель и был нашей связью с ней… Жаль… мы потеряли его. Утрата огромна. «Серые» подкараулили его, когда он был слаб… непредвиденно ранен… И я не смог помочь, так как юное создание, проявив отвагу, равную молодой глупости, создала мне помехи… в этом… Я встал перед выбором… Я спас её, но потерял Зарю… После этого, я решил, что она, должна заменить его и сделать то, что должен был сделать он. Я присмотрелся к ней. Она чиста и отвага отца, вселилась в её сердце. Агнис, дочь Зари — отец правильно провёл ей имя наречение. Она и дочь Бога Агни. И она справилась с моим заданием. Правда заставила меня отпугивать от себя «серых» кои, охотились за ней, хотя ей казалось, что это она «охотится» за ними. Но чистота её сердца безупречна. Не сомневайся в ней — она не хотела причинять тебе зла и много раз говорила об этом со мной.

— Значит, дядя Междамир отправил меня на холмы, чтобы я встретил Агнис? — мысленно спросил Ганнибал.

— Нет. Ты невнимателен, Ганнибал. Ты должен был встретить Зарю. Я не виделся с твоим дядей. Ему было отправлено видение. Он его осознал и всё правильно понял. После заданного срока, он имел разговор с твоим отцом и потом совершил плавание за тобой…

Ганнибал всматривался во мрак, почувствовав, что сердце его уже успокоилось и тот бег, который оно взяло со старта, когда вскрылся заговор-разговор Агнис и неизвестного колдуна, замедлился и выровнялся. Ганнибал, изо всех сил, старался рассмотреть во мраке «тень»…

— Не старайся. — Прозвучало в его мыслях, — Нельзя рассмотреть то, что отсутствует в этом месте. Для того, чтобы я стал видимым, мне надо проЯВИться. А для того, чтобы проявиться мне нужно изменить частоту эфира вокруг себя и перестроить волны его колебаний. Но, ты почувствуешь себя нехорошо от этого, ибо ты прежде всего существо этого мира. Не старайся.

— Но почему, о тебе ходит столько слухов? И все говорят о том, что тебя надо бояться! — спросил Ганнибал.

— Какие? — спросила «тень». — Это природа людей, бояться того, что для них не объяснимо. Того, к чему они утратили понимание, вследствие своих, медленно наступающих, слепоты и глухоты к тому, с чем всегда имели неразрывную связь в прошлых тысячелетиях. Ввиду изменений времён.

— Но ведь говорят же, что ты, прости, не знаю, как к тебе обратиться, не пустил дальше этих холмов нашего героя Мелькарта? Зачем, ты это сделал? В чём логика твоего поступка?!

Голос внутри Ганнибала ответил спокойно и уверено:

— Всё очень просто. Мелькарт, тогда, вёл с собой слуг семейства Ану, нечистых. Он этого сам не знал. Это были создания, полностью имевшие людской образ, но с внутренне изменённой структурой. Говоря проще, им просто воспользовались. Ведающий Свет ему объяснил это и «открыл» глаза. Большего я не делал. Борьбы не было.

Ганнибал стоял в разочаровании и смятении.

— Так значит, не было никакой схватки между вами?

— Схватки? — Голос немного завибрировал от чего-то, скорее всего от смеха, внутри Ганнибала. — Как может герой во плоти этого мира, схватиться с тем, что неосязаемо и нестойко в нём? Мелькарт был обращён в правильную сторону и поняв предупреждение, повернул назад, чтобы избавиться от тех, кто лукаво, с помощью лжи примазался к нему. К, сожалению, они, свели его в могилу, когда поняли, что он «рассмотрел» их. Но он, умерев в этом воплощении, вернулся к нам в другом…

Ганнибал, вдруг, почувствовал приближение «чего-то». Он почувствовал «ветер», «раздувающий» его изнутри.

— В тебе много Света. Много тепла. — Тень явно изучала его, а Ганнибал почувствовал какую-то вибрацию… и страшную боль в груди…

Ганнибал согнулся, пронзённый ею… и повалился на камни, не в силах терпеть её… проваливаясь в безсознательность (правильное написание этого образа слова «безсознательность». Без сознания, а не бес в сознании. Подмена образов на тонком плане. Трансцендентность. Читатель направлен в правильную сторону расположения образов его родного языка. Авт.)

…Он открыл глаза, почувствовав облегчение. Через, мгновение, голос в нём произнёс:

— Твоя невнимательность могла погубить тебя. Тебе же Междамир сказал, где прикрепить пластины Астарты… Дживы. Они не должны быть в соединённом виде у голого тела!

Ганнибал, даже, кожей лица чувствовал странную вибрацию воздуха… его стремительные колебания…

— … Я немного перенастроил их… перенастроил на «волну» твоего разума. Первомыслей… связанных с нами напрямую… Да, эта настройка, в силу произошедшего, задела и ещё одно существо. Это Агнис. Она теперь, тоже, способна на контакт с ними. С Амулетами. Ты должен знать об этом…

Теперь, Ганнибал видел «тень»! Почему, это произошло, он не понимал, но и мрак стал просвечиваем его взглядом. Он увидел над собой фигуру, коя ясным, световым контуром отделялась от густоты мрака.

— … Богиня, коя правила этими предметами, уже очень далеко. Но, через них, она может связаться с их обладателями. Или следить за ними, используя их… Это Джива.

Ганнибал, лёжа на камнях, чувствовал и вибрацию камней, кои подчинялись или старались соответствовать вибрации его левого плеча, но коем он снова увидел фибулу… Он медленно поднялся.

— … Вот так. — Раздался голос «тени» в его разуме, и это несоответствие изумило его, так как до этого он, как будто, слышал его в своём сердце. — Теперь, ты готов. Пошли.

Тень, развернулась и поплыла вглубь мрака. Вслед неё, поплыл и тот световой контур, который теперь различал Ганнибал.

Юноша, пока, стоял на месте, ничего не понимая в происходящем…, но в следующее мгновение, будто поняв, что может подумать «тень» о нём? так как в его голове сплыли обрывки собственных же мыслей, кои могли быть расценены как трусость! быстро сорвался с места и бросился догонять светящийся контур плывущей «тени»…

«Тень» уже достигла той самой стены с надписями на ней. Она замерла на мгновение и от «тени» отделилось то, что можно было принять за её руку. «Рука» поднялась над стеной, и та, каменная стена… исчезла на глазах Ганнибала, превратившись… в световое пятно. «Тень» обернулась к Ганнибалу и, в следующее мгновение, шагнула в световое пятно стены, как бы приглашая его последовать за собой и… исчезла.

Ганнибал, медленно подошёл к «стене» и по его спине пополз холод непонимания… Он стоял не перед стеной… он стоял перед звёздным небом… кое переливалось различным светом. Ганнибал понял, что является мельчайшей «крошкой» перед этим переливным спектрально разнящимся свечением… Этот свет мироздания был безграничен… Холод сомнений, в надобности этого шага в бесконечность (ещё раз отвлеку своего читателя, дабы указать правильность написания и этого слова. Бес конечен в нашем мире. В Небесах нет бесов. И образ слова, здесь, написан правильно. Авт.), полз по его жилам, но он, помня уроки отца, поборол его и… шагнул в Свет…

…Внезапно, он оказался в лесу! Над ним ярко светило солнце. Ганнибал поднял на него свои глаза и зажмурился от боли…

— Не делай этого! — Твёрдо произнёс голос за его спиной.

Он услышал его, а не принял разумом! Это открытие молнией сверкнуло в его мыслях — слух вернулся!

— … Здесь, солнце намного ярче, чем на Мидгард Земле! — продолжал говорить, находящийся за его спиной. — Тут всё иначе, Ганнибал.

Юноша, проморгавшийся прослезившимися глазами, от того солнечного яркого блика, но всё равно, ещё, имевший световое пятно в своих глазах, повернулся на раздавшийся позади голос и сквозь блик, неясно, увидел высокого человека, в белом одеянии с вырезом на груди, по своим краям имеющим свастичный орнамент и подпоясанным широким поясом. Рост человека был гораздо выше человеческого. Человек, если это был он, улыбался в седую бороду.

— Что со мной? Где я? — Ганнибал почувствовал, что под ногами у него нет почвы…

«-… Или она есть… но у меня… нет ног?! Но я, ведь стою на чём-то? неосязаемом?! хотя, если у меня нет тела, зрение, несуществующих моих глаз, говорит мне обратное!..»

Эти мысли пронзили разум юноши… Но ту он услышал ответ на все свои возникшие противоречивые догадки и мысли.

— Теперь, всё наоборот, юноша. Ты находишься в нашем, основном мире. Здесь, теперь, тела нет у тебя! Ты правильно догадался об этом. А я имею тело. Частота колебания мира, здесь, не для твоего тела. Твоё же тело растворено в вечности освещённого живого эфира. Здесь, мир сотворён на другой частоте. Ты же находишься в свете своей частоты, мы не меняли её и поэтому… превратился в простую световую волну. Но… с сохранением энергии сознания. Помнишь такой закон?..

Ганнибал поднял руку, кою ощущал сознанием, но… увидел лишь пустоту незримого воздуха или того, что было вместо него. Он опустил свой взгляд на своё тело, но не обнаружил его…

— Я умер… меня нет?! — что-то вроде страха перед предвечностью неизвестного поползло в его сознании.

Высокий человек улыбнулся.

— Ты в мире СВЕТА и стал лишь его частичкой. Ты волна живого света и от этого не имеешь границ своего движения. Можешь двигаться безгранично, в любую сторону, перемещаться в любой чертог небес… с любой скоростью, коя приписана тебе. Ты можешь вырасти… до следующей Вселенной… и так попасть в любую точку этой… В нашем мире скорость и время независимы от пространства… А пространство от них… Это должно стать для тебя ориентиром в твоей будущей жизни. Будь независим от внешних обстоятельств, чтобы выполнить внутренние задачи. Не бойся смерти. Смерть лишь «переход» в наш мир и обретение могущества куда более мощного, чем было до этого. Только, пройти путь надо до конца, как бы труден он не был. Твои братья будут с тобой. У каждого, их вас, будет свой путь и свои трудности, но это ваши шаги… Шаги в вечность, в Свет…

Ганнибал, вдруг, за холодом неизвестности, ощутил эйфорию и необъятную радость, от тепла этого солнечного света… он разогревал невидимую грудь, наполняя её восторгом и… любовью к этому теплу, одновременно, он чувствовал необычайный подъём и взлёт духа, сравнимый с новым рождением… Возрождением чего-то…

— Я сделаю всё, что от меня может зависеть. — Твёрдо пообещал он, после того, как прочувствовал весь мир вокруг себя.

— Эти слова я слышал от твоего деда. Он живёт в тебе, юный Барка. Я чувствую его, как и тебя… Но… к делу, мой сын!

Высокий человек махнул рукавом и… лес исчез! Теперь, они просто парили в воздухе. Внизу, под ними было поле. Ганнибал видел такие, множество раз — это было поле колосящейся ржи или пшеницы. Поле было бесконечно и это обстоятельство как-то сдавило растворённую грудь юного Барки. Беспредельность (теперь, вы сами можете сделать разбор слова и отделить образность этого слова и удостовериться, что образ соответствует написанию этого слова. Авт.) поля измерялась только дуновением шаловливого ветерка. Это дуновение стало возрастать… и по мере его возрастания, Ганнибал почувствовал, что возрастает и высота, на которой они парили над полем… От этого… перемещения у него захватило дух!.. Они, достигнув определённой точки, резко зависли на месте… и Ганнибал, теперь, осматривал широту огромного поля внизу, с ещё большей высоты… Вдруг, на поле стал проявляться какой-то рисунок? Ганнибал, сразу же, заметил эти изменения, происходившие с полем. На поле стали вырисовываться какие-то знаки… их становилось всё больше и больше… Ганнибал понял, что это письмо… Он теперь, здесь! осознал, что видел эти же символы на мече своего деда, переданного ему Междамиром и совсем недавно рассматриваемого им у ручья… Он вспомнил стену в пещере и понял с какими символами совпали те знаки на стене… Они совпадали с надписью на мече… Он видел, прочувствовал эти знаки своими пальцами!.. И часть символов совпала с этим рисунком… но совсем небольшая… Здесь же, была огромная надпись… огромнейшая… разделённая вертикальными чертами… Внезапно, он вспомнил где видел эти же символы и в другом месте… Это было в один из приездов дяди Междамира, привёзшего какие-то предметы, на которых было аналогичное письмо. Он тогда, движимый любопытством спросил дядю, что это за письмо. Дядя тогда, только улыбнулся и потрепал его за волосы, не ответив… Но, Карислав, положил на его плечо руку и сказал:

— Это язык мироздания, Ганнибал, Коруна! Когда-нибудь ты станешь носителем его истины, мой юный собрат! Готовься!

Эти воспоминания, пришли в сознание Ганнибала, едва уловимой волной.

— Неужели пришло моё время? — отразило волну его сознание.

— Ещё нет! — Вслух ответил, рядом с ним, «висевший» в пространстве высокий человек, — Ты ещё находишься в промежуточном мире с его иллюзорными ценностями, принесёнными из Пекла Нечистыми, кое живёт без проявленного Света в Хаосе вибраций и, поэтому, надеется «материалом» заменить его. А любой «материал» подвластен коррозии и от того мёртв. Отмети от себя эту чепуху, связанную с «материалом» и, внимательно, отнесись к тому, что внутри тебя. И не только тебя. Крепись. Утраты близки. Твой путь особый. Но и задача особая. Смотри на письмо и запоминай его. Это запись частоты Конов, твоего Мира. Измерив и перенастроив их, Нечистые изменят его под себя. Они, сразу же, будут пытаться создать «удивительную машину» с помощью которой решат вмешаться в их частотный контур. Дети тьмы… Они не могут понять, что имеют возможность создавать только ТЕНЬ, в коей нет главного — вечности… Запомни письмо, остальное узнаешь позже.

Голос затих и человек, парящий рядом, куда-то исчез… А Ганнибал продолжал изучать странное письмо, находясь под действием света, пронзающего его и всё окружающее, истиной… Истиной, исходящей ото всюду… О чём бы он не думал, в этот момент, тут же находил ответы… ответы… ответы.

…Он почувствовал, что высота стала ещё большей и оттого, письмо слилось с «золотом» колышущихся разливов колосьев поля, размыв его резкость…

— Вот оно истинное золото! — волна сознания пронзило мироздание. — Золото способное одарить знанием и накормить народы. Оно и было в начале мира его устоем. А потом, дубравы потемнели, а золото колосьев рассыпалось по ручьям, песком металла…

Ганнибал, внезапно, после этой мысли, коя пришла извне, увидел, что поле тоже стало темнеть… превращаясь в тёмное пятно, кое все расширялось и расширялось… Вот перед ним, уже был чёрный, теневой зев бездны, со светом по её краям… В этой черноте, в этой бездне… не было тех переливов мироздания, кое он видел прежде…

— Ну вот твой мир, юноша! Шагай в него! Это разрежённость света в твоём мире. Подумай… а какой же тогда мир пекла?! Есть с чем сравнивать… Но… Эфир имеет везде одинаковый ветер и память. Он материализует тебя на твоей частоте… в этом твоём мире. Иди, сын мой! Знай, ты находишься, под пристальным вниманием не только нашим, но и тем… тёмным началом.

Ганнибал поискал несуществующими глазами своего собеседника, от которого, почему-то, совсем не хотел отрываться, уходить…, но… вдруг… ощутил себя внутри его… и восторженно почувствовал неизмеримую силу и… любовь ко всему окружающему… его.

— Кто же ты?! — обратился он к самому себе.

Ганнибал почувствовал на «своих» губах улыбку.

— Я это ты. А ты это я. А вместе мы РОД. Светлый Род. Иди. И присмотри за моей дочерью… Агнис. Уведи её оттуда. «Серые» рядом. А ей умирать рано. Она будущая мать, коя должна продолжать РОД…

Ганнибал почувствовал, как несуществующие ноги шагнули в «черноту» его мира…

Глава 12

Теоптолем быстро шёл по залу. Стража, узнав своего военачальника, приветствовала его стуком копий о щиты. Теоптолем, кивая, быстро проходил мимо, не останавливаясь, даже когда видел, что в некоторых местах, номархи хотят что-то ему сказать… Он лишь делал им знак рукой означающий жест «потом»…

— Потом! — Отмахнулся он от последнего поста стражи и поспешил войти к Протектору, видимо неся какие-то важные безотлагательные новости.

Он вошёл в ставку Протектора и увидел Гамилькара, который что-то разъяснял новым номархам, кои были совсем недавно выдвинуты им из числа «старых», опытных, проверенных воинов, так как при увеличении численности армии, опытных номархов всегда не хватает. А армия, кою начали увеличивать, должна иметь опытных командиров и, поэтому, номархов готовили заранее.

— …нет, Магарбал, — говорил он одному из номархов конницы, прибывшей из Карфагена, — конницу надо придерживать от чрезмерного отрыва при преследовании врага! Делать это надо, до тех пор, пока сражение не окончено. Побежал один из флангов врага или начал отступать, надо всегда ориентироваться по тому, что происходит на другом фланге и центре. Это аксиома сражения… Если, враг отдалился от вас на приличное расстояние, надо повернуть туллы и ударить во фланг центру с выходом и в тыл другого фланга неприятеля. А никак не преследовать, отступающий перед вами, фланг врага. Обрушив же его центр, становится ясным и финал сражения, так как враг потеряет опору всего своего порядка. И только, после того, как пехота врага смята, расстроила ряды и в беспорядке отступает, тогда можно подумать о преследовании! Ну, об этом я расскажу потом. Расскажу признаки основной победы в сражениях. Они бывают, едва заметными и могут не проявиться вовсе, если не проявить свою активность, при появлении таковых…

Гамилькар, как понял Теоптолем, проводил запланированные сборы новых номархов, кои заняли новые должности при армии, до их выступления в поход. При входе Теоптолема, Гамилькар обернулся к нему и по виду того, понял, сделал вывод для себя, что тот принёс важные вести, произнёс всем стоящим вокруг него:

— Ну, на сегодня всё! Идите в лагерь — завтра продолжим. Сегодня повторяйте в своей голове услышанное и мысленно переносите их в обстановку действий. Это важно. Запомните это! Это нетрудно, но очень важно!

— А что в лагере, Протектор?! Лучше пусти нас в рейд вдоль наших границ! Там мы быстрее наберёмся опыта! — Предложил один из молодых номархов, переглянувшись со своими товарищами.

Гамилькар обернулся к нему.

— В бою надо дорожить каждой жизнью своего товарища, Креол. А тем более своего подчинённого! Ты, встаёшь на смену моему старому другу, Зарзе. Его раны уже не могут дать возможность вновь упереться со мной плечом, против общего врага. Он дома. На островах. Но его болеары со мной. И их число только увеличилось против прежнего. И мне надо, чтобы каждая жизнь болеара была под прикрытием. Каждого, Креол. И, не менее, важны для меня твои критяне, Митрас! — посмотрел он на другого, и снова взглянул на болеара. — Ты конечно, усвоил от моего друга Зарзы многое, Креол! Но не знаешь, не чувствуешь ещё пульса армии. Вы все его пока не знаете, не чувствуете. А он не сразу постигается. Этому нужно время. И желательно его почувствовать не в сражении, а до него. Постичь, чтобы понять вероятность исхода того или иного столкновения. И избежать его, если чувствуешь сомнение в его исходе. Оружие болеара — праща. Но он и мечник. Но меч его второе оружие по значимости. Усвой это, Креол. Сколько славных побед одержано болеарами! Но все они совершены, извлечены из огромного опыта, прежних войн. У тебя этого пока нет и думать, что он появиться после одного, двух столкновений — глупость. Тоже самое касается конницы! Конница — это далеко не скоростной, сметающий удар, а потом, вследствие его, победа. Нет. Конница и успех — детали не всегда соседствующие. Опыт, опыт, опыт. И только потом успех. Эх, жаль здесь нет, Ферона! Он мог бы вам рассказать, сколько раз я его снимал и понижал в должности, за его вот такие необдуманные слова, а потом действия. Были и обиды. И разочарования… с обеих сторон. Но, в результате, сейчас, мы имеем опытного, отважного, пекущегося о каждом воине, Стратега. Да-да! Стратега. Ибо он, уже вырос до этого звания. Вот так. Идите. И запомните мои слова.

Когда все покинули Ставку Протектора, Гамилькар повернулся к Теоптолему.

— Они уже в Сагунте, Протектор! Гонцы прибыли только что. — Сразу же доложил Теоптолем.

Гамилькар задумался.

— Значит, они узнали. — Проронил он. — Как мы не скрывали подготовку.

— Конечно, — спокойно отреагировал Теоптолем, — у нас есть свои лазутчики, у них свои. Чем больше армия, тем легче их внедрить!

— Да. И этот поход переправленных мавров, способ усиления наших врагов, только для одного — ослабить нас на время. — Подкинул догадку Гамилькар.

— Не уверен в этом. — Снова, заметил Теоптолем. — Мавры дело другое. Здесь, скорее игра Каст Пирамид, а Рим только заинтересованное побочно лицо. Но, а теперь, самое главное. Магистр Ордена Арканитов, прибывший в Иберию, объявил на тебя охоту. В Сагунте, создана база арканитов. Это уже серьёзно, Гамилькар. Они имеют приказ уничтожить всех Баркидов. Всех! Карталон был прав, когда говорил нам об этом.

Гамилькар посмотрел Теоптолему в глаза.

— Ну и что?! Это уже было. Нам не впервой сражаться с арканитами. Дочерей со мной нет. Они уплыли с братом. Оттия в Картахене, под прикрытием Ариссия. Со мной только сыновья. Вызов принят.

Теоптолем, покачав головой, произнёс:

— Я бы понимал твою уверенность, если бы не было примера Клариссы и Магона. Как бы мы не готовились к схватке — они имеют преимущество. Их удар может быть нанесён в любом месте, а наш только упреждающим, в одном. И это «одно» надо ещё найти, вычислить. — Теоптолем сморщил лоб в недолгом раздумье.

Гамилькар молчал, думая о своём.

— Я выработаю контрмеры. Попробую создать «мешок» для охотников. Но я всё же боюсь другого…

— Чего? — поднял голову Гамилькар.

— Подкупа. Орден стал действовать не только руками своих убийц. Так было на Сицилии, во времена прежнего магистра. А сейчас, всё по-другому. Орден перенял тактику торгашей, кои порой из «тени» устраняют конкурентов, подкупив близкого к нему человека и дав ему яда. Это невозможно предотвратить и предугадать. Времена изменились и рассыпали новый яд нечестивого разложения в слоях сообществ людей.

— Да… — Гамилькар согласился с ним, — в этом ты прав. И наш Карфаген — этому яркий пример.

— Карфаген стал такой… — Согласился Теоптолем. — Но сейчас и здесь, будет что-то подобное.

— О чём ты, Теоптолем?

— В Сагунт прибыл один из учеников нашего прошлого врага Скрофы. Это Мамерк Альба. Он, сейчас, избранный магистр Ордена. И его прибытие сюда означает…

— Почти что объявление войны нам. — Закончил за него Гамилькар. — Тогда всё ясно.

— Я думаю он прибыл поохотиться за тобой и твоими детьми. Я уже предпринял некоторые шаги. Но, тебе, Протектор, с сегодняшнего дня, нужно быть особенно осторожным. Не пить вина ни в каких селениях, ни с какими иберами во имя мира и… подобного. Этот ученик Скрофы способен на любое действие.

— И что? Ты мне запретишь выезд из Кастулона?! — Гамилькар с улыбкой посмотрел на Теоптолема, — или моим детям не снимать доспехов ни днём, ни ночью?!

— Я не предлагаю этого! — Теоптолем остался серьёзен. — Просто, пока я не совершу ряд своих мер — воздержись от этого.

Гамилькар замахал головой, не соглашаясь с этим.

— Нет, Теоптолем. Вечно никто не живёт. Если «споткнусь» здесь в Иберии, то встречу смерть грудью, а не выпью питьё с ядом! Это я тебе обещаю — пить подносимые чаши и есть угощения не буду! А мою мечту ты знаешь — принять смерть в бою!

Тут Теоптолем не выдержал и высказал все свои мысли:

— Умереть? Мечтаешь умереть? Но где?! До этого мы говорили о близком походе к Массалии! Разве не так?! Умереть проще всего. Да ты сделал многое. Пожалуй, по более некоторых, кои уже ославили себя в веках. Но, хватит играть со смертью будто это надоевшая игрушка! Есть определённые правила безопасности и их надо выполнять! Иначе, зачем, только что, ты обучал, при мне новых номархов, чтобы они берегли жизни?! Зачем, если сам, в преддверии похода решил бесшабашно разгуливать по приграничным селениям?!

Гамилькар, понял смысловую наполненность, истинность высказываний Теоптолема и решив замирить их разногласия, попытался улыбнуться:

— Ты прав, мой друг! Разобьём кельтов и двинемся к Пиренеям. Надо форсировать Эбро и закрепиться на другом берегу.

— Вот, поэтому, я и прошу тебя, потерпеть какое-то время! А я «прощупаю» всё наше близкое окружение. Особенно, из вновь прибывших из Карфагена.

— Прощупывай, — отреагировал Гамилькар, — я займусь делом. Не могу я сидеть без такового, Теоптолем.

— Вот и занимайся подготовкой новых номархов. Кто тебе запрещает это?! Займись сыном, Магоном!

Гамилькар, почему-то, вдруг стал задумчивым.

— Магоном говоришь… Да… Ты прав. У меня осталось мало времени… а он ждёт от меня внимания. У него ведь нет никого, кроме отца.

— Вот-вот! А ты «умереть, вперёд грудью». Он рядом с тобой. Ганнибал в походе. Гасдрубал в Картахене, при деле, кое любит всем сердцем. А Магон, здесь, с тобой!

Гамилькар поднял взгляд, в котором исчезли все сомнения.

— Ты прав. Я не буду выезжать из Кастулона. Мы с Магоном найдём занятие. Но ты, Теоптолем, делай своё дело быстрее!

— Вот и хорошо. — Теоптолем облегчённо вздохнул, — Я потороплюсь.

Они переглянулись, уже давно понимая друг друга с полуслова.

В этот момент в зал вошёл юноша. Он имел худощавое лицо, но с красивыми чертами. Особенно выразительным был его взгляд. Большие глаза были широко раскрыты и занимали главенствующее положении в его выражении лица.

— Отец! Почему так давно нет Ганнибала? Он должен был вернуться позавчера?! — обратился он к Гамилькару, поприветствовав Теоптолема кивком головы.

— Я сам не знаю, сынок. — Гамилькар обнял его по-отечески за плечи, — но он скоро вернётся! Гонцы уже прибывали. Ты знаешь, время неспокойное — война.

— А почему ты, не пустил меня с ним?! Я же просился! — Глаза юноши выражали досаду и разочарование.

— Почему? Ну, это легко объяснимо, Магон. Я не могу отправлять к границе сразу двух своих сыновей. К тому же, Ганнибалу семнадцать, а тебе только четырнадцать. У тебя есть ещё время к подготовке.

— Не готов к походам? Но я в движениях мечом уже опережаю тех, кого ты поставил обучать меня?! Скачу я на лошади не хуже братьев! А стреляю из лука, даже лучше их! И к тому же, Ганнибал, старше меня только на три года…

— Перестань, Магон! — Прервал его Гамилькар и заглянул ему в глаза, — я тебе обещаю, что с сегодняшнего дня, мы с тобой, начнём новое обучение. Я и ты! Теперь, я стану твоим соперников в упражнениях с мечом, копьём и щитом. В это же время, я начинал заниматься и с твоими братьями…

— Нет. С Ганнибалом ты не занимался. Ты был здесь! — теперь, перебил его Магон.

Гамилькар осёкся, поняв правильность замечания сына. Но через мгновение нашёлся с ответом:

— Правильно. Я был здесь. Но отправлял дядю Карталона и дядю Кассия. Разве не так? А они, такие же, как я. А может и посильнее меня.

Магон улыбнулся и обнял отца, из его глаз выкатилась слеза:

— Нет. Не сильнее. Ты самый сильный!

Гамилькар почувствовав её влагу на своей щеке, тоже часто заморгал глазами, прижав сына к себе:

— Спасибо, сынок… Но самым сильным быть не главное… Главное не сдаваться силе, коя пытается пересилить твою… оторвав её от корней рода… Теперь, я буду с тобой… Но не везде, конечно. Человеку же требуется, иногда… уединение… Иногда…

Магон, вытерев своё лицо и стерев слезу и с отцовского, просиял:

— Соперник говоришь? Тогда защищайся!

Магон обнажил меч. Гамилькар улыбнулся — в его улыбке искрилось счастье.

— Ну что же, придётся преподать урок этому Зазнайке! Сейчас, посмотрим твои успехи с Леонтием…

Теоптолем развернулся к выходу из зала. Он улыбался. Дойдя до дверей, он оглянулся, осмотрев приготовления обоих «соперников» и вышел от Протектора.

Теоптолем остановился у двери и сделал едва уловимый знак рукой.

Тут же, из-за одной из занавесок, появился стражник.

— Следить за окнами, в оба глаза! В саду усильте дозоры вдвое. Входящих к Протектору проверять на каждом посту! Абсолютно всех! Я ещё раз повторяю — всех! Даже, меня! У дверей Протектора поставь самых опытных.

Номарх стражи, в знак понимания, опустил голову…

Глава 13

На холме и у его окрестностей раскинулся город. Он невдалеке от моря, но не на побережье. Это наводит на мысль, что тот народ, который строил город, не раз подвергался внезапным приливным разрушениям и от этого, отодвинул город на холм, в целях своей безопасности, дабы избавиться от разрушительной энергии стихии моря в этом месте. Но, всё же, на побережье, построена гавань, коя находится, примерно, в двадцати стадиях от города. От гавани проложена прямая дорога к виднеющемуся на холме городу, окружённому тройной крепостной стеной и башней, на самой высокой его точке. Этим самым, он похож на Карфаген, в котором цитадель построена на холме Бирсы, но далее, схожесть этих городов заканчивается и, в общей картине сравнения, проступают только различия между этими городами. Этот город, с крепостью на обрывистом крутояре холма, с одной из своих сторон и заросшим лесом с другой, не является и союзником Карфагена. Скорее наоборот, он является недругом города Торговли, хотя и в этом городе половина жителей — переселенцы, в различных, своих поколениях, в большинстве своём греки — хиллины. Но это не удивительно, так как сама культура греков на протяжении веков, показала их непримиримость к единичности друг от друга, возникающей на основе алчности желаний власти, и её же продажности. Этим, этот город, тоже отличается от Карфагена, ибо там, этносы народов жили в сравнительной тесноте и сообществе до упадка этой древней культуры, коя имела основы, провозглашённые царицей Дидоной — здесь преобладающий этнос не является родным самой Иберии. Имя же, описанного нами, города — Сагунт.

К построенным пристаням, медленно, огибая более мелкие торговые плавсредства и корабли, пробирается длинная, хищная римская квинтирема. Идёт она на вёсельном ходу и её злобный нос тарана, время от времени показывается из-под воды, пугая, проплывающие мимо лодки рыбаков. Квинтирема, обложенная по бортам римскими щитами «скутумами», демонстрирует мощь и силу Республики, сердце которой находится на далёком Тибре и в городе на семи холмах. Находящиеся вокруг корабли и лодки, в основном принадлежат окрестным с Сагунтом городам в Лигурийском море. Но большинство из них, всё же принадлежит Массалие, с коей Сагунт в Союзе и в соперничестве — одновременно… А Массалия является старинным врагом Карфагена, оспаривающая с ним, своё влияние в Лигурийском море. Она даже пыталась вести несколько войн с Карфагеном в Иберии, но всегда была бита и отступала к своим границам. После этого, она заключила союз с Римской Республикой, как бы защищая себя от мести более сильного врага. И теперь, Рим, объявил эти города союзниками и своими жизненными интересами… Вот такие политические «вилки» древности, пережили во времени оба города и кои, поныне, существуют в нашем с вами современном политическом раскладе мира. Как видите мало, что изменилось с тех времён, разве что мир стал ещё более разобщённым… и развращённым.

Сагунт был основан, как говорят древние источники, греками-переселенцами с острова Закинф. После этого, в него переселялись уже греки из разных полисов и город рос, избрав основной своей линией развития торговлю рабами и серебром. Плодородие почвы и удобство расположения тоже благоприятно отразилось на его развитии. Сагунтские греки были надменны и кичливы. Очень скоро они почувствовали усиление партии Баркидов, как тревожный знак для себя, так как с тех территорий, кои им поставляли «живой» товар на их рынок работорговли, прекратился приток «сырья», кое и перекупали греки, а потом везли его по всем морям тогдашнего мира. Рабы, в основном поступали после набегов кельтов и вследствие того, как Гамилькар закрыл границы и образовал Иберийский Союз, это совсем расстроило их торговлю. Тут торговое объединение хиллинов Сагунта стало делать всё, что способствовало бы свержению власти Баркидов в Иберии или хотя бы их ослаблению в ней. Для этого, они открыли свои порты для Римских кораблей, как бы стравливая, временно замирившихся, противников…

И, похоже, одна из таких военных галер Рима, пристала к его пристани, находящейся в двадцати стадиях от города.

— … Место весьма живописное! — Говорит военный, завёрнутый в непромокаемый плащ и стоящий у борта галеры.

Произнёсшему эти слова, на вид лет сорок, может чуть больше… Он уже имеет пролысины на голове. Фигура его сухощава. Рост высокий. Теперь он сбрасывает грубый плащ, обнажая под ним другой. Тот, внутренний плащ, плотно накинут на его фигуру и имеет красновато-бурый оттенок цвета, который слегка колышется от дуновений утреннего ветерка. Теперь, становится ясно, что прибывший не простой военный, а имеет статус куда выше… Он переходит от одного борта к другому, осматривая проплывающие мимо посудины.

— Квинтилий, говорят в Иберии очень красивые женщины! Тут смешалось столько рас и народов, что женщины рождаются на этой земле необычайной красоты. Недаром, кельтские Вожди имеют по десятку жён.

Тот, кого назвали Квинтилием морщится:

— Не напоминайте мне об этих животных. Они хоть мыться научились? А то в бытность меня в Африке, их загоняли в Баграду силком, чтобы они отмыли от себя то, что уже отваливалось и сыпалось с них! Видимо, они не хотели смывать с себя «счастье»…