Бесплатный фрагмент - Ридо и Зеркало Истины

Миальдо Синий

Миальдо Синий, великий маг биовитов, открыл книгу Панмедиума, пытаясь узнать секрет вечной жизни.

Нужный отрывок было найти нелегко, да и понять смысл зашифрованного текста не так-то просто, но Миальдо был искусный маг, один из немногих в этом мире. Именно поэтому его кушак был завязан особым узлом, панталоны были ярко-красного цвета, а маска была синяя.

Момент был очень волнительным для мага, поэтому он заранее налил в бокал из горного хрусталя свое лучшее вино марки «Insanire» и приглушил свет для атмосферы.

Просмотрев внимательно несколько десятков страниц, он все же нашел нужный отрывок и стал водить пальцами по строкам, погружаясь в чтение…

«Вокруг виднелись колеблющиеся густые тени неведомых существ.

Ламед был в этом странном месте уже слишком долго. Света практически не было и тьма была повсюду. Как будто он оказался в том же городе, где был, но только в его тени, как будто у города была тень, невидимая и зловещая.

Он стал всматриваться в серый туман, такой густой, что едва-едва была видна площадь невдалеке. Почему-то, именно сейчас он попытался понять, когда же последний раз был дома, и осознал, что он все же окончательно забыл об этом. Эта мысль начала тревожить его. Он собрался с мыслями и для начала пошел прямо через площадь, заметив, что уголки зданий, видятся в тумане не такими, как должны быть, а архитектура вообще не знакома, но в ней угадывается что-то из древних эпох. Прохожих не было, только какие-то нечеткие тени таились в тумане. Ламед пошел медленней по тротуару, если то странное образование под ногами можно назвать тротуаром.

Сквозь туман он разглядел, что тени, возможно, являлись людьми. Проходя мимо них, он увидел, как они смотрят на него немигающими глазами покойников и провожают взглядом каждый его шаг. Переборов свой страх, Ламед обратился к одной из них с просьбой подсказать ему дорогу домой. Посмотрев на Ламеда, тень грустно вздохнула и позвала его за собой, но пропала в тумане. Он в растерянности стал искать ее и внезапно понял, что вокруг никого нет и площади тоже нет. Он стал ходить кругами в одиночестве, не понимая как отсюда выбраться.

Казалось, время тянулось бесконечно, пока он вдруг не вышел к воротам. Стражника у ворот не было, а сами они были заколочены. Судя по пыли, ворота не открывали месяцами, если не годами. С невероятными усилиями Ламед забрался на них, но за ними он увидел тот же самый туман, который подступал прямо ко входу. Ламед спрыгнул с ворот и побежал от этого проклятого места. Туман все не рассеивался. Он перешел с бега на шаг, вглядываясь и прислушиваясь очень внимательно. Внезапно он услышал странные голоса, которые его звали. Он повернулся на звук и пошел в противоположную сторону. Ведь чем громче они были, тем сильнее в нем был страх.

Постепенно он взял себя в руки, осторожно сошел с пути, по которому шел, стараясь прятаться в самых темных местах. Ограничения, которые были наложены на него сейчас, не позволяли ему часто применять магию, а там, куда он шел, ему могла понадобиться вся его сила. Поэтому иногда ему приходилось даже падать на землю, опасаясь быть замеченным невидимыми чудовищами, присутствие которых он ощущал кожей. Однажды он услышал как содрогнулась земля под чьими-то огромными ногами и долго лежал на животе, испытывая понятное опасение, перед некем невидимым, но тем не менее зловещим существом.

Вскоре Ламед увидел перед собой очертания небольшого деревянного дома, которые четко выделялись на окружающем фоне. Из него раздавались пронзительные крики и смех сумасшедшего. Ламед замер перед домом и огляделся. Вроде никого не было. Почувствовав себя на короткий миг в безопасности, он подошел ближе. Очертания дома ускользали в общей тьме, однако надпись на нем была довольно четко видна:

«ОСТАНОВИТЕСЬ И ПОЧТИТЕ МОЛЧАНИЕМ СУДЬБУ ЭТОГО МЕСТА».

Он подумал немного и обошел дом. Позади дома виднелось окно, — настолько грязное, что ничего за ним видно не было. Неожиданно раздался женский отвратительный скрипучий голос:

— Паршивый странник, ступай прочь, иначе тебя пожрет ночь! Ахаха!

Ламед вздрогнул и ему стало не по себе. Этот смех и слова незнакомки были апофеозом безумия в этом и так странном месте. Они вызывали в человеке страх, черное отчаяние и боязнь смерти одновременно, подрывая душевное здоровье неподготовленного. Ламед замер, пытаясь справиться с охватившими его чувствами.

Он снова услышал, как приближается что-то огромное, невидимые стопы сотрясали землю. Он ощутил тоску, которая породила слабость сердца и духа, его ноги перестали слушаться. Шаги приближались, и он почувствовал дыхание, которое исходило как бы сверху, в его мозгу появилось тихое скрежещущее стенание, не походившее ни на один из ему известных звуков, предельно жуткая вещь, которая потрясала. Рот Ламеда превратился в безвольную жижу, а зубы сами собой стали стучать друг о друга. Все существо его содрогалось, он упал на колени, — столь слабым делал его ужас. Ламед ощутил дыхание смерти и понял, что его жизнь уходит из него и развязка будет облегчением, однако даже в такой момент он сдержался и не использовал заклинание. Почему-то ему захотелось закричать, но рот его не слушался, а горло пересохло.

Наконец, Ламед увидел фигуру в тумане, которая стала подходить к нему. Издалека она была похожа на человека, но чем ближе подходила, тем отчетливее у него возникало чувство, что что-то не так. Ламед увидел лицо фигуры. Это была пародия на человека, обычные черты человеческого лица совершенно издевательским образом извращены, нечеловеческие глаза смотрели на него. Фигура была золотой. Из отверстия, напоминающего рот, раздалась непонятная речь. С каждым словом Ламед ощущал, как его сущность уходит из него. Если бы не защита Харава, скорее всего он бы уже сломался.

Казалось вот-вот и будет конец, из него высосут душу, поэтому Ламед собрал всю свою волю и начал пытаться издать из себя какой-либо звук, — почему-то ему показалось, что это правильно.

Наконец у него получилось издать крик, — крик этот был похож на крик умирающей чайки, однако и его оказалось достаточно. Внезапно тень развеялась и слабость прошла. Ламед стал кричать во все горло, издавая самые яростные, самые свирепые звуки, что он знал. Его крики перекликались с безумным смехом внутри этого дома и вскоре от этой какофонии чувство страха исчезло насовсем. Он облегченно выдохнул и встал, хотя его ноги все еще были похожи на желе и не слушались. В доме рядом продолжался смех и бесконечные восклицания, и Ламед теперь понял их причину и назначение. Это место внушало ужас. Пересилив себя, Ламед снова подошел к дому и спросил:

— Где я мог бы найти ворота божественных Гур Аран?

Голоса в доме на секунду чуть притихли и стали шептаться между собой. Наконец раздалось:

— Ты все еще жив? Несчастный, каким образом? Теперь ты мечтаешь быть наравне с богами? Аха-ха! Тогда слушай — ворота Гур Аран скрыты во тьме, лишь свет покажет дорогу! Аха-ха!

Ламед задумался и задал еще один вопрос:

— Как я могу найти дорогу к Желтому Мечу Судьбы?

— О, несчастный, — забыл, где твой дом, и пришел сюда за Истиной? О, как жаль. Аха-ха! Посмотри в зеркало Истины и узри себя настоящего! Аха-ха!

Ламед понял, что дальше он ничего, кроме туманных намеков не получит и ушел на восток. Вскоре он покинул туманный город и двинулся в сторону виднеющихся на востоке руин.

Подойдя ближе к руинам, Ламед заметил, что их очертания были похожи на мертвый разрушенный древний город. Казалось, руины излучали зло и имели явно таинственную историю. Вокруг стояли статуи забытых богов, сам вид которых говорил об ужасных древних культах.

Подойдя еще ближе, он ощутил неведомый доселе страх, как будто он ступает на запретную территорию, но все же он продолжил идти. Вдруг он услышал слабый стон и, приблизившись, увидел девушку, окровавленную и прикованную цепями.

Она слабо простонала, когда он дотронулся до нее. Ламед заметил, что она слепа.

— Ах, кто бы Вы ни были, прошу Вас, освободите меня… Ужасные существа похитили меня и бросили в эту внешнюю тьму, лишив меня зрения и жезла, оставив лишь стенать и скрежетать зубами от отчаяния…

Ламед испытал чувство жалости и попытался понять, как избавить ее из цепей.

«Зачем ты возишься с ней и теряешь время? — раздался внутри голос Харава. — Наша цель гораздо более велика и священна. К тому же она слепа и будет лишь мешать нам».

Ламед молча продолжил возиться с цепями под стоны девушки. Харав внутри него разочарованно вздохнул и Ламед почувствовал, как сотворилась магия его надзирателя. Цепи, сковывавшие девушку, внезапно одряхлели и развалились сами собой. Ламед удовлетворенно хмыкнул и взвалил ее себе на плечи.

«Теперь нам нужна вода», — подумал он, мысленно обратившись к Хараву.

Харав промолчал, но Ламед почувствовал, как его потянуло на восток, и он, доверившись чувству, пошел и обнаружил вскоре небольшой колодец и ведро возле него. Когда он вдоволь напился и напоил девушку, он ощутил движение во тьме вокруг себя. Внезапно чьи-то крепкие руки схватили его и он узрел огромную антропоморфную жабу, схватившую также девушку и раскрывшую пасть, чтобы пожрать ее. Ламед не мог этого позволить, поэтому отчаянно дернулся и вырвался из неведомых лап, схвативших его. Оказалось, что его схватила такая же жаба, и теперь она стоит в растерянности, так как действия Ламеда были слишком внезапными и уверенными. Ламед схватил с земли обломок камня и коротким резким движением ударил жабу, держащую девушку, в глаз. А затем, развернувшись со свирепым криком, напал на жабу, пытавшуюся задержать и его. Та громко и жалобно взвыла, а затем пустилась наутек. Подбитая же жаба сидела на земле и горько стенала, оплакивая свой потерянный глаз.

Ламед решительно подошел к ней и спросил:

— Кто вы и почему вы позволяете себе нападать на несчастных путников, более нуждающихся в помощи, чем в предательском нападении?

Жаба ничего не ответила, а лишь продолжала выть и стенать, раздражая Ламеда.

Тот понял, что допрашивать ее бесполезно, и повернулся к девушке, которая не поняла, что конкретно произошло, потому что ничего не видела. Но все же она выглядела напуганной. Ламед поспешил ее успокоить:

— Теперь все хорошо. На нас напали ужасные твари, но я их одолел. Не пугайтесь, а назовите лучше Ваше имя.

— О! Спасибо, милый спаситель. Нет слов, чтобы выразить мое облегчение… Спасибо вам большое. Благодаря какому-то злому колдовству я была похищена из родного дома и заточена здесь. Тут были и другие… Вначале я слышала стоны где-то там, в отдалении, но уже давно ничего… Ах, простите! Меня зовут Анима, я Ищущая, чтобы это не значило.

— Меня зовут Ламед, и я обещаю Вам свое покровительство, — сказал он.

Несмотря на свой измученный вид, Анима имела мягкую нежную кожу, выразительные большие глаза и чувственные губы, которые пробуждали в Ламеде отвагу и героизм.

— Нам надо идти, я выведу нас отсюда, — сказал Ламед и, взвалив на плечи девушку, снова пошел дальше на восток.

Пейзаж был довольно однообразен, пока на горизонте не показалась горная цепь, которую украшали древние и великие изваяния, схожие с теми, что были на низине. Лики на скульптурах были настолько ужасными и противоестественными, что Ламед был даже рад, что Анима их не видит.

Вскоре Анима почувствовала в себе силы идти и попросила спустить ее на землю. И очень вовремя, потому что Ламед уже окончательно лишился сил.

Так они пошли вдвоем, поддерживая друг друга.

Они старались держаться кустов и прятаться в небольших островках растительности, потому что те две жабы, которых побил Ламед, позвали своих родичей на помощь и теперь они разыскивали его и спутницу, очевидно чтобы пожрать их в своих гигантских мерзких ртах. Видимо жабы имели некие договоренности еще и с какими-то обитателями этого темного места, потому что Ламед видел также нескольких гигантских воронов, явно выискивающих кого-то.

Они шли, иногда ползли, иногда пригибались, стараясь, чтобы их никто не заметил, одиннадцать часов.

Позже они обнаружили глубокую яму, поросшую высокой черной травой. Там они смогли спрятаться и, наконец, передохнуть.

Ламед достал котомку и разделил запасы на четыре части. Две он поделил между собой и Анимой, а две снова спрятал.

Насытившись, они почувствовали тяжесть и их начало клонить в сон, но Ламед настоял на том, чтобы организовать дежурства. Первой спала Анима, а Ламед охранял ее, вглядываясь в темноту и небо. Затем, проспав шесть часов, Анима сменила его и сама стала на стражу, внимательно вслушиваясь в каждый шорох этого опасного мира.

Видимо преследователи оставили их, так как за все время их отдыха они не слышали погони. Поэтому Ламед, оглядевшись, повел их в сторону жутких скульптур. Дорога заняла у них еще несколько часов и, наконец, они пошли к подножию гор, на которых стояли исковерканные образы, выточенные в камне.

Между статуями были вытесаны огромные ступени, по которым странники начали свой путь. То тут, то там виднелись мрачные предупреждения, которые Ламед принялся читать вслух:

«СТРАШНОЕ ЗЛО БЫЛО ПОХОРОНЕНО ЗДЕСЬ. ДА ПРОКЛЯНЕТ СОЛНЦЕ АВРОХА!».

Ламед удивился, но не испугался, потому что был чрезвычайно вымотан и голоден: в сущности, ему было уже все равно, какая опасность еще может поджидать его впереди.

«ПУСТЬ ЗАБУДЕТСЯ ИМЯ АВРОХА СЕЙЧАС И ВО ВЕКИ ВЕКОВ!»

«ПУСТЬ ВОЗДАСТСЯ АВРОХУ ЗА ПРОИЗВЕДЕННЫЕ ЗЛОДЕЯНИЯ ДО СКОНЧАНИЯ ВЕКА!»

«МОГИЛА В ПЕСКАХ ПРОКЛЯТА И ЗАБЫТА, ТАК ЖЕ КАК И ДЕЯНИЯ АВРОХА!»

«НЕ ОТКРЫВАЙ ВО ИМЯ БЛАГОРАЗУМИЯ!».

В конце подъема их ждала арка из камня, скрывающая в своей темной глубине проход, закрытый массивной золотой расписной дверью в два человеческих роста высотой. Открыть ее человеку не представлялось возможным.

Ламед почувствовал, скорее интуитивно, что должна быть какая-то возможность ее открыть и начал осматриваться в поисках решения. Справа виднелась небольшая пещерка с полуразрушенным алтарем внутри.

Ламед со спутницей несмело вошел внутрь и подошел осмотреть жертвенник. На нем было небольшое углубление и чаша внутри, а сверху стояла статуэтка. В ней не было ничего особенного — просто золотая скульптура человека, держащего меч в обоих руках, острием вниз.

Взяв ее в руку, Ламед ощутил действие невиданной силы, и голос Харава в голове произнес:

«Хм, интересно, — это статуэтка Тескатлипока, бога Огненных зеркал, Ночного Ветра. Откуда она здесь? Иначе, чем попыткой отвергнуть неизбежное это не назовешь. Вход не может быть закрыт, надо разглядеть, как его активировать. Хм, будь любезен, окропи кровью чашу в алтаре». Ламед нехотя надкусил палец и брызнул кровью на алтарь.

«Хорошо. А теперь, произнеси вслух:

Когда я вернусь из страны Гоар Ма,

Я вновь увижу Яркий Свет,

Когда мир покроет вечная Тьма,

Где обитает вождь Нецауа и прекрасная Йоали».

Ламед произнес странное заклятие и почувствовал, как статуэтка в руке задрожала, а голова золотого воина повернулась к нему и глаза ее вспыхнули.

Кровь в чаше загорелась, и огонь стал таким большим, что взвился до потолка. С тяжелым скрежетом, под стук падающих камней, двери раскрылись. Анима взяла Ламеда за руку и крепко ее сжала.

За дверьми возвышалось гигантское зеркало, заполняющее собой все. Это и было известное зеркало Истины. Внутри, искрясь и переливаясь, виднелся образ могущественного и непостижимого Представителя Сфер.

Образ сказал:

— Я — Порушасаап, отец убийцы двух тысяч демонов. Кто ты, пришедший туда, где нет времени? Отчего ужас не объял твое сердце? Известно ли тебе, что глаза тех, кто смотрит в Иную сторону, поражаются скверной, и кровь течет из них? Видения страшные и бесчеловечные преследуют их разум и сердца во тьме мироздания, и безумие ведет их сердца в погибель и смерть. Кто сможет спастись?

Ламед сжал сильнее руку Анимы, которая совершенно потеряла понимание происходящего, шепнул ей: «Все будет хорошо», — и сказал:

— Я — Ламед и я — Харав. Я не боюсь гнева Истины, ибо мне известны числа семь, один и число восемь, как результат их сложения. Восемь, следуя за семеркой, совершенным числом, означает восстановление утраченной целостности. А ноль с единицей, совсем не то, что единица с нулем.

— Тайны неведомого мира известны тебе, странник. Зачем пришел ты к зеркалу Истины?

— Все тайны неведомого мира Даэд до сих пор закрыты для меня… Выслушай же мою историю здесь, при свидетеле этого разлагающегося мира: по извилистым тропам неведомых миров когда-то я пришел тысячи лет назад к воротам божественных Гур Аран для того, чтобы обратить свой взор на ужасные древние знания и познать сущность магии. Но, Неведомый в своем нечеловеческом коварстве склонил могущественного жреца Кри Гэ к тому, чтобы обратить меня в Иное и познать страдания. С беззвучным криком и гневом, изверг меня жрец из моей прежней оболочки и швырнул через вечность в этот несчастный мир, где я своим падением и его последствиями натворил бесчисленные беды такого свойства, что если бы я не сбежал во временной стазис, то не спаслась бы ни одна живая душа. Он вселил в меня паразитическую сущность, которая должна была препятствовать моему возвращению. Поэтому я, не имея выхода, погрузился в полусон, не решаясь на новые поиски, но в то же время постоянно вглядываясь внутренним оком в Сферы Великих Врат, надеясь на прощение за свою дерзость. Размышляя столетиями над природой магии, я пришел к выводу, что она в основе своей имеет нестабильность, лень, дерзость, эгоизм, лицемерие, бахвальство и поиск выгоды. И этот мир также уже разрушен, и так будет снова и снова, пока великие маги, связанные с Иным, будут существовать. Поэтому я пришел сюда к зеркалу Истины, за Желтым Мечом Судьбы, чтобы разрушить связи миров и дать возможность тем, кто еще жив, начать все сначала.

— Я рассудил твою просьбу и тебе будет отказано! За вашу дерзость наказание будет немедленным!

Голос прозвучал мощно, и неожиданно Анима закричала от ужаса, потому что ее объяло Негасимое пламя. Ламед отшатнулся от нее, и через секунду сам почувствовал жар огня, но, собравшись, он произнес слово Ледяного посоха, и огонь исчез. Он обратил свой тяжелый взор, полный гнева, на Зеркало.

— Ты забываешься, я — Ламед. Я владею древними и могущественными заклинаниями и не собираюсь терпеть такое обращение. Твои проказы не действуют на обладающих Знанием.

— Возможно, ты и вправду достоин моей помощи. Единственное, что тебе требуется — это отвергнуть все человеческое, любые привязанности и ценности, и возвыситься, чтобы быть достойным бегать с богами. Забудь, зачем ты пришел. Отринь в себе все, что роднит тебя с людьми — сострадание, милосердие, смирение, и прими силу, которая есть в тебе. Неведомый был прав в своем суде, — ты не готов возвыситься над человеческой природой, поэтому Кри Гэ и сделал то, что должен был. Гнев должен был стать твоим проводником, и ярость должна была укрепить тебя, чтобы призвать Хаос. Но века размышлений лишь увели тебя от цели. Приходи, когда будешь готов, отринь в себе то, что роднит тебя со стадом, готовым пойти на заклание и не имеющим Истины в своем сердце, и я отдам тебе Меч Судьбы.

— Могу ли я отвергнуть то, что утешало меня все эти века? Могу ли я сказать, что любовь к людям, которую я только познал — это ошибка? Неужели цена за знание так велика? Значит ли, что путь к Истине слишком ужасен, чтобы его пройти? Раз так, значит я прав и никто не должен узреть ее! — и Ламед в гневе стал произносить древнее заклятье.

— Нет! Постой! — закричал образ, ибо он узнал это заклятье. — Ты не сможешь уничтожить все Врата! Какой смысл…

Но Ламед уже произнес Заклинание Неостановимого Цветка Гнева, и зеркало раскололось на части, навсегда разрывая связь между мирами. Взрыв, который произошел, был такой силы, что Ламеда и Аниму отбросило далеко вниз. Когда Ламед пришел в себя, то почувствовал, что умирает, ибо сила Зеркала была губительна, а в теле он чувствовал невероятную боль. Анима лежала рядом затихшая, Харав молчал, и Ламед понял, что дух покинул его, когда связь миров разорвалась. Странно, но Ламед привык к этому своенравному спутнику. Неужели он здесь примет свою смерть? Он попытался пошевелиться, но израненное осколками тело отказало ему. Тогда Ламед подумал о том, что есть еще миры, где могут быть порталы в Гур Арам и знания, которые скрыты за ними, толкнут многих на путь безумия. Он решительно сжал губы, собрал последние силы и произнес заклинание…»

Но дальше Миальдо уже ничего не смог прочесть, потому что чернила из книги начали ползти по его пальцам и впитываться в кожу, как маленькие змеи. Он хотел было сделать что-то, но было поздно — его уже закружило в магическом вихре…

Хтонис Справедливый

«Расскажу я вам одну историю, друзья. Однажды, один вельможа из Авелона подобрал юношу бедного и одинокого. Вельможа тот управлял монетным двором и давно нуждался в защитнике. «Вот, будет мне верный пес», — подумал он и пошел, купил юноше меч, обучил его фехтованию, вложив немалые средства в его обучение и проживание. Когда пришла пора, вельможа призвал юношу к ответу:

— Вот, я кормил тебя за свой счет, давал деньги на мягкие постели, платил за твое обучение и твой меч, пришла пора отдать долги — служи мне верой и правдой.

На что юноша ответил:

— Зачем мне служить тебе, когда вот — мой меч при мне, попробуй и одолей меня, чтобы взять свое!

Рассмеялся смельчак и был таков».

Так веселился с друзьями на траве Урасского парка Аривийской провинции некий человек, рассказывая разнообразные истории, которых знал великое множество. Сам себя называл он Ридо, однако были у него и иные прозвища, которых он старался избегать.

На данный момент Ридо не имел постоянной работы, а зарабатывал тем, что изготовлял чемоданы и шил детские куклы. Таким образом, он мог позволить себе относительно спокойное проживание, при необходимости укрепляя свое финансовое положение заработками на написании писем, так как Ридо, к своей чести, владел грамотой. Чемоданы он изготовлял из дерева, которое обтягивал внутри сукном. Куклы же шил из оставшихся материалов и набивал их перьями. Так как тратить деньги на перья Ридо считал бессмыслицей, то он ощипывал местных куриц, а также иных птиц, которых мог поймать в парке. Часто он возлежал на траве и предавался сибаритским размышлениям, неизменно в благоприятном расположении духа.

Обычно он рассказывал о себе так:

«Мой отец, птицелов Гено, родился в конце Кентербрийской эры и служил при доме госпожи Либеро. Он никогда не опускался до того, чтобы носить желтое или зауженные рукава, пуговицы на камзоле его ни в коем случае не были пурпурными, а талию он мог повязать красной лентой. Речь его была проста и изящна, а манеры заслуживали всяческих похвал. Вроде тех, что были у герцога Цербского в свое время, который никогда не позволял себе обидных насмешек над лакеями третьего ранга, а трость оставлял в гостиной. В общем, как вы уже поняли, — мой отец был личностью благородной во всех смыслах. Он много путешествовал, прислуживая своей госпоже, из-за которой он даже потерял голос. Мы с матерью привыкли, что его часто нет, ожидая его возвращение зачастую больше месяца в тревоге и волнении. Однажды он окончательно пропал, когда мне исполнилось чуть больше двенадцати лет. В те славные времена решающую роль в событиях государств и перипетиях человеческих судеб играли фигуры масштабного измышления, не склонные к неге и праздности, а имеющие ум видного деятеля. Риторы, исследователи и отважные воители были в их числе, однако мы ими не были. Поэтому я переехал с матушкой своей в благотворные земли Гедонии, которая, естественно, знакома всем любителям географии. Она расположена немного юго-западней Золотого моря. Земля в этой стране чрезвычайно плодородна, а правитель Румус Второй изыскан и деловит. Народ живет под его справедливой дланью в размеренном достатке и радости. Казни происходят всего раз в неделю, а налоги не превышают трех монет. Знать потешает себя и сейчас в основном одобренными старинными забавами, вроде игры в „Морского ежа“ с тремя козырями на солидные суммы и составлением гороскопов. Также до сих пор в чести выезд на охоту с черными ястребами и написание философских трактатов о чести и доблести высокочтимого дворянства. Простой люд тоже не отказывает себе в удовольствии и развлекается плетением и художественными изысканиями. В глобальном смысле, Гедония похожа на прочие земли и ничем отличительным не выделяется. Мы жили вдвоем в этой плодородной земле, подчиняясь законам судьбы, которая была к нам благосклонна в определенных пределах. Затем моя матушка, достойнейшая из достойных, оставила бренную плоть и завещала мне принципы трудолюбия и чистоты. Так, оставшись один, я был вынужден идти по пути искательства и приключений, которые привели меня к философской меланхолии и определенным душевным терзаниям, наверняка знакомым каждому».

Поистине трагическая история зачастую оставляла в его глазах печаль, которую Ридо тут же пытался скрыть. Описывая внешность Ридо можно сказать, что он не слишком высок, однако никто не смел бы назвать его низким. Скорее, он был среднего роста, что не является очевидным недостатком. Его лицо хранило на себе печать покорности и благодушия. Грустные зеленые глаза прекрасно смотрелись на широком лице с уже появившимися веселыми морщинами, что является следствием его мягкого характера и улыбчивого нрава. Он завивал себе кудри, однако его золотистая голова уже имела выдающуюся проплешину, что, несомненно, является свидетельством наличия в его крови благородного и аристократического состава. Как жаль, что не все разделяли эту точку зрения! Еще укажем на то, что Ридо полноват, однако, имеет крепкие ляжки и мощные плечи. Он носит синий камзол с синими рукавами, буфами и разрезами на предплечье, с широкими и желтыми штанами. К сожалению, он не смог пока позволить себе шляпу с широкими полями и хотя бы одним пером, но что такое жизнь, как не множество возможностей для честного человека пробиться наверх? «Всему свое время», — как уверял себя Ридо и был без сомнений прав.

В конце концов, Ридо устал наслаждаться теплым солнцем и веселить друзей разнообразными историями. Погода явно располагала к праздности, однако он предложил всем нарушить свое душевное равновесие ради чревоугодия. Он медленно встал, лениво потянулся и позвал друзей в сторону маленькой таверны невдалеке под названием «У Кителя», где радушие хозяина совмещалось с изысканной кухней. Сегодня четверг и значит, наверняка, подают на стол жаркое из телятины с белым вином, морепродукты, состоящие из улитов и терпких красных водорослей с перчинкой, которые так благоприятны для мужской силы. Прислуживать, должно быть, будет Ольда, у которой замечательные полные бедра, так будоражащие воображение. Она носит белые кружевные панталоны и иногда смотрит заинтересовано в его сторону. Истомленный и взбудораженный такими приятными и благотворными мыслями, Ридо оказался впереди всех.

Итак, Ридо начал свое шествие к таверне и продолжил бы его, не отклоняясь от курса, еcли бы с ним не произошла маленькая неприятность, а именно — он вдруг исчез под удивленные взгляды окружающих. Для остальных он исчез в неизвестном направлении, однако он понял, что провалился под землю.

Ошеломленный и озадаченный, он попытался оглядеться вокруг. Судя по всему, он угодил в какую-то глубокую яму, которую, несомненно, выкопали злонамеренно по неизвестным ему причинам. Отовсюду веяло сыростью, под ногами явно хлюпала грязь. Завершал картину сильный сквозняк, который заставлял чувствовать себя еще более неуютно в столь и без того щекотливой ситуации. Так как в яме было совершенно темно, а перемещение Ридо сопровождалось падением по некому изогнутому желобу, свет остался далеко наверху и скрывался, судя по всему, за поворотом. В этой странной ситуации, Ридо сохранял присущее ему спокойствие. Поэтому он аккуратно сел в грязь, в которую свалился, и стал размышлять над своим новым положением, в надежде на скорейшее избавление или хотя бы смерть.

Пока он размышлял, его слуху почудилось впереди какое-то движение, отчего Ридо прервал свои мысли и стал пробираться на звук. Вскоре, он столкнулся с небольшими трудностями: так как было чрезвычайно темно, он все время ушибал себе лоб, а при попытке идти нагнувшись, и всю голову целиком, что было ему неприятно. Однако затем он заметил небольшое свечение, и прежний звук повторился. Он решительно направился в ту строну. Наконец, преодолев все препятствия пути и стоически перенеся ушибы, Ридо обнаружил небольшую залу, вход в которую преграждала некая тонкая прозрачная пленка, противная на ощупь, которую он без труда преодолел, просто пройдя сквозь нее. Стоило ему пройти, как проход за его спиной исчез, будто и не было его вовсе. Ридо огляделся. Удивительное волшебство! Теперь он оказался в небольшой округлой пещере. Стены и пол ее состояли из песчано-глинистых пород, скорее всего, пылеватых суглинков. К сожалению, на глаз тяжело было определить и изучить, составляющие глинистых минералов. Однако, упомянем, что в таком сумраке этого не стоит стыдиться, так как, вероятнее всего, это были те же каолинит, иллит или монтмориллонит, что и обычно. Источником света служила потертая сияющая линза на потолке, совершенно тусклая и не украшенная даже грубой окантовкой. Естественно, данное обстоятельство говорило о чрезвычайной поспешности закончить дело теми, кто занимался обустройством данной пещеры, так как любой уважающий себя строитель никогда не забудет о маленьких деталях и об аккуратности в незначительных казалось бы вещах, вроде гравировки по крючку для одежды или тщательной прорисовке узора на дверных ручках. Как мы помним, одним из правил каждого строителя всегда было и будет старание передать всю гамму внутренних эмоций в маленьких деталях, как бы «случайно» оставленных то там, то тут. Однако не будем распекать бедных устроителей пещеры, подобно примеру достославного герцога Цербского, который обнаружив на мраморных стенах своей гостиной в летнем дворце Цербии после отделки узор мозаики, отражающий сюжет о том, как полубык-получеловек соблазняет Рамиоллу Прекрасную в излишних подробностях, не только не велел казнить наглецов, но и ограничился лишь тем, что приказал лишить каждого из них мочки ушей в назидание. Этим примером великодушия должны проникнуться и мы, и извлечь из всего этого приличествующий урок. То есть с одной стороны, — стараться избегать излишних подробностей в вопросах, касающихся отношений между силами природы и порывами молодости, а с другой стороны не быть к таким оплошностям излишне жестокими.

Больше в пещере не было ничего примечательного, за исключением того, что к одной из стен был прикован человек, весьма неблагопристойной наружности, ибо не может пристойно выглядеть тот, кто стар, не покрыт одеждой, а вместо этого будто вывалян в грязи. Незнакомец посмотрел на Ридо с удивлением и радостью. Ридо же старался оглядеться тщательней в поиске возможного выхода и решения неприятной ситуации. Пленник же, закончив пялиться, открыл свой грязный рот и молвил:

— Все-таки заклинание сработало… Прости меня путник за столь грубое перемещение, но я вынужден действовать быстро и решительно, так как заклинание, перенесшее тебя сюда, — не долговечно. Я произносил его ежедневно в течение многих месяцев и мои силы на исходе. Возможно, я смог произнести свое последнее заклинание «Невероятного призыва» для вызова помощи. Ахаха, — тут он хрипло засмеялся, — и оно удалось! — Скоро, благодаря тебе, я буду на свободе и мои изыскания будут продолжены! Врата ждут! — старик долго и хрипло смеялся, как безумный, но потом закашлялся. Когда он пришел в себя, то продолжил:

— Однако, к делу. Я нахожусь здесь не по своей воле. Мое имя Миальдо, и я оказался заточен…

— Кто ты и почему здесь оказался мне одинаково не важно, слушать твои россказни мне нет дела, — заметил ему серьезно Ридо, который понял, что выхода не видно, а весь этот цирк ему уже порядком надоел. — Я требую тебя перенести меня обратно и компенсировать мне ущерб, ибо как я понял, именно по твоей вине я был прерван от путешествия в трапезную и вынужден был находиться в этой ужасной яме, где терпел мрак и синяки. Тебя я вижу в цепях, а значит, заслуживающим всяческого бичевания и позора. Поэтому, будь ты человек смиренный, то, несомненно, спокойно ждал бы своей кончины, находясь в столь ужасном положении. Ты же выбрал другой путь, и теперь я вынужден терпеть твои нелепые розыгрыши. Я настоятельно требую прекратить это и перенести меня обратно, как я уже ранее говорил, с покрытием всех необходимых издержек, которые я оцениваю приблизительно в двадцать монет.

Миальдо молча и ошеломленно уставился на него. Ридо весьма впечатлила реакция старика и он, довольный произведенным эффектом, уселся отдохнуть на землю, ибо счел свою грозную отповедь излишне изматывающей.

Наконец, Миальдо смог прийти в себя.

— Это немыслимо! Ты первый человек, которого я увидел за столько лет, и моя единственная надежда. Знаешь, сколько сил мне потребовалось в моем состоянии, чтобы сплести это хитроумное заклинание и вызвать тебя сюда…

— Про это я не ведаю, — снова перебил его Ридо, — и ведать не желаю, а стою на своем и «точка».

— Хорошо, раз ты так настаиваешь… Ты и так скоро вернешься обратно, ибо заклинание недолговечно, как я уже сказал. Судя по всему, ты глуп и бесчувственен, как пробка, к тому же нагл, дерзок и бесцеремонен. Будь по-твоему, тебя мое дело сильно не коснется. Однако, очень прошу, когда окажешься снаружи, — найди Кибула из Хтонелевской Пустоши и сообщи ему, что Миальдо Синий, последний проводник Истины и владелец осколка, терпит бедствие. Кибул придумает, что сделать. И тогда ты можешь потребовать от него сорок монет в уплату моего долга.

— Вот разумное предложение, — согласился Ридо, — однако придержи язык на будущее, ибо твои намеренные оскорбления могут повредить мою самооценку. Надеюсь этот Кибул не окажется столь же явным негодяем, как ты и хотя бы воздаст мне по заслугам.

— Воздаст, воздаст… А теперь ступай. Я чувствую силу, что уходит. Заклинание рассеивается.

Не успел он это вымолвить, как раздался треск и грохот, какого Ридо до этого не слышал. Все его чувства смешались, и он в мгновение ока вылетел на поверхность.

Придя в себя, Ридо, к своему неудовольствию, обнаружил, что глупый старик все перепутал. Его извращенное заклинание перенесло Ридо в какую-то скалистую пустынную местность, а совcем не назад в Урасский парк. Тяжело вздохнув и выбрав в качестве ориентира ближайшую скалу, Ридо отправился в путь.

Дорога к скале тянулась довольно долго и без особых приключений. Местность казалась безлюдной и совершенно непригодной для чьего-либо проживания. Воздух был промозглым и сырым. Лишь изредка на горизонте появлялись птицы, однако, и они могли оказаться лишь плодом воображения, которое создавало их из пыли, поднимаемой унылым ветром. Здравомыслящий человек никогда не возьмется предполагать наверняка в таких непростых вопросах. А прочие же любители казуистики и так ничем не бывают довольны, а только во всем видят повод для своих изощренных словесных упражнений. Нам следует избрать другой путь, чтобы получить хотя бы отдаленное представление об этих местах. Скорее всего, это и была знаменитая Хтонелевская Пустошь, в которой, по преданию, жили великие затворники, сплошь состоящие из великих колдунов, бывших воителей и прочих менее значительных личностей. Биовиты все еще продвигали тут свою ересь, а в моде был розовый цвет и серьги из глазированного фаянса с небольшим отливом серого. Населяло эту пустошь также племя ОэРин, которое полностью поддерживало новомодную нынче биовитскую ересь. Все они вели довольно оседлую жизнь в своих городах-цитаделях, возглавляемых обычно каким-нибудь известным колдуном, магом или заклинателем. О настоящих волшебниках в этой местности ничего не известно. Среди ОэРин сейчас в моде был черный бархат, вязанная шапка с кисточкой и лента на правом предплечье из голубого ситца. Они держали вилку в правой руке, даже при поедании морепродуктов, а супницу выставляли на стол только в конце обеда. В общем, как уже стало ясно, местные жители отличались непритязательным вкусом, и об их манерах ходила дурная слава. Редкие дожди вынуждали обращаться к магии за локальными осадками, поэтому заклинателям жилось здесь особенно хорошо. Земля выглядела твердой и неплодовитой, лишь изредка пробивались зеленые островки. И без того серое небо было затянуто мрачными тучами. Ридо все же не унывал духом, так как его жизненная философия отвергала уныние, которое неблагоприятно сказывается на пищеварении и не только. По мере приближения, Ридо заметил возле скалы уступ, который, как оказалось вскоре, вовсе и не уступ, а маленькая хижина, полностью сливавшаяся со скалой. Ободренный таким прекрасным зрелищем, как человеческое жилище, Ридо безмятежно улыбнулся и направился в ее сторону.

Приблизившись, Ридо оглядел хижину со всех сторон. Она была ничем не примечательна и практически сливалась с окружающей местностью, благодаря серому цвету бревен, из которых она была сложена. Хижина не имела окон, крыша была тростниковой, что вряд ли способствовало защите от непогоды. На изъеденной паразитами двери была дверная ручка в виде пасти дракона. Ручка была солидной и тяжеловесной, что смотрелось аляписто на ветхой двери. Ридо не придавал значения столь мелким несоответствиям, а лишь подивился и громко постучал.

Прошло немного времени, и из-за двери раздался грозный голос.

— Кто потревожить решился Хтониса Справедливо в безлюдной пустоши уединенного? Как ты пробрался сюда и узнал мое расположение, ничтожный человек?

Ридо сообщил вопрошавшему:

— Я — Ридо, достопочтенный и усталый путник, перенесенный коварным Миальдо, что сидит сейчас в заточении, в эту безлюдную пустошь. Несу от него весть некому Кибулу, что он жив и требую за это лишь вернуться к себе в Урасский парк, а также восемьдесят монет, что задолжал мне тот, что назвал себя Миальдо Синий.

Сказав все это, он отошел от двери.

Дверь скрипнула, глаза дракона на ручке загорелись красным, и она открылась.

— Входи, — сказал ему стоящий на пороге черноволосый мужчина гигантского роста. Он был определенно человеком и имел внешность весьма дикую, даже свирепую. Весь его вид выражал мрачную решимость и привычку решать любые проблемы силой. Плечи его были покатисты, однако под кожаной черной курткой бугрились немалых размеров мышцы, свидетельствовавшие о невероятной физической силе. Нижняя его губа была чуть изогнута, обнажая отсутствие одного зуба, — нижнего резца с правой стороны. Щек его вряд ли недавно касалась бритва, а кудри даже не были, не то что завиты, но и заплетены подобающим образом. Лицо его было изборождено морщинами, а кое-где даже шрамами: пара возле светло-голубых глаз и один поперек щеки задевал черную клочковатую бороду. Хозяин совершенно бесстыдно оглядел Ридо с головы до ног, и глаза его сверкнули, когда он отчетливо произнес:

— Меня зовут Хтонис Справедливый.

Пройдя внутрь, Ридо очень удивился богатству наполнения столь жалкой на вид хижины. Кресла, кровать, стол и небольшой комод были лакированы и сделаны, судя по всему, из черного пропитанного камфорными маслами дерева. Внутренних дверей не было, также как и окон, хотя проемы для них присутствовали, обрамленные портьерами. Портьеры были из зеленого бархата, покрытые изысканными узорами с розовыми рюшами. Стены были расписаны по последней моде приключениями Золотых Эполетов, — знаменитого полка, снискавшего себе славу в битве за Город Угодов. Особенно художнику удались семиглавые быки, пылающие огнем и отряд элитных гоблинов, которые были тщательно вырисованы до мельчайших деталей, включая их смешные шипастые шлемы, металлические нарукавники с затейливым узором змейкой и бронзовые панталончики. Даже бородавки на их лицах были расписаны с такой уморительной точностью, что вызывали деликатную улыбку у самого строгого зрителя. Пол в комнатах был покрыт циновкой. Массивный стол в середине ближайшей комнаты ломился от изысканных яств, а по стенам были развешаны различные гобелены. На одном из гобеленов был изображен забавный белый заяц в желтом камзоле и лукавыми глазами на фоне огромных часов. Такая обстановка заметно улучшила настроение Ридо, особенно на контрасте с суровым обликом хозяина данного жилища.

Он поспешил выразить свое восхищение.

— Твое убранство делает тебе честь и показывает в тебе душу благородную и изысканную, не лишенную приятности, несмотря на твою наружность. Наконец-то достойный уважения человек!

— И все эти выводы ты сделал лишь по убранству моего дома? Недалекого же ты ума, — фыркнул в ответ великан. — Немедленно расскажи мне, что случилось с великим Миальдо, и почему ты назвал его столь бесчестным образом, ибо мы с ним в друзьях, и не раз он выручал меня!

Подчинившись столь грозному требованию, Ридо изложил свою историю, несколько преувеличив свои страдания и переживания.

— Что?! — взревел великан. — Ты заслужил самой ужасной смерти за твою бездушность! Я сам извещу Кибула, а тебя казню здесь прямо на месте. Похоже, ты окончательно глуп и вряд ли способен хоть как-то постоять за себя. Поэтому приказываю подождать меня здесь, а я схожу за своим топором, — он развернулся и ушел в соседнюю комнату, возмущенно крича и отчаянно ругаясь.

Похоже, положение складывалось не лучшим образом. Ридо совершенно, однако, не смутился, наоборот, решил смириться с течением событий, ибо как говорит старинная мудрость: «Лишь спокойный обретает спокойствие». Ему захотелось подкрепиться напоследок, поэтому он подошел к столу и отыскал там сочную дыню, неизвестно каким образом оказавшуюся в этой пустынной местности. Однако списав все на ту же магию, Ридо стал нарезать ее ровными долями, подивившись остроте ножа, судя по всему изготовленного из лучшей закаленной стали. Безусловно было то, что Хтонис либо маг, либо очень богат.

Вскоре вернулся Хтониc, держа правой рукой топор.

— Ха! Как я и думал, ты даже не попытался убежать! И очень верно, потому что дверь заколдована! Ты избежал страшных мучений. Но я все же не буду к тебе добр и отрублю тебе вначале руки за твое бессердечие! — Хтонис двинулся в сторону Ридо, сверкая глазами.

— Помилуйте, я рассчитывал на быструю смерть! Это возмутительно, я совсем не желаю мучиться и умирать постепенно, расставаясь с частями своего тела! — Ридо стал отступать в угол.

— Тебя никто и не спрашивает! Каков наглец! — взревел Хтонис Справедливый и продолжил движение в его сторону.

Ридо вдруг радостно засиял и посмотрел за плечо Хтониса.

— Вот и Вы сударь! — закричал он по-детски весело. — Наконец-то! Может, Вы сможете успокоить своего друга и уладить наше разногласие, ибо я совсем не собираюсь в муках умирать!

Хтонис удивленно обернулся, однако никого не обнаружил. В это время Ридо достал нож, которым резал дыню, и заколол великана в ухо. Тот грузно ухнул и осел.

А Ридо спокойно сел есть. Поистине, день выдался трудным и излишне эмоциональным. Ридо же был против излишеств во всем, кроме еды и отдыха, как истинно образованный человек.

Подкрепившись, он более внимательно оценил окружающую его обстановку в поисках пригодившейся бы ему утвари.

В итоге он выбрал себе наиболее значимые вещи в качестве сувениров. Среди них были: расписное блюдо, голубая лента, которую Ридо тут же повязал на поясе и остался доволен, наручный браслет с рубинами, перстень с руки безвременно усопшего Хтониса Справедливого — человека, как оказалось, горячего, однако не в должной мере рассудительного, — черную жилетку с окантовкой из пурпурного бархата, черные туфли с розовыми завязками, потому что собственные туфли Ридо совершенно пришли в неприличный вид и, в конце концов, нож, который удовлетворил его своей остротой и был точной копией того, что сослужил ему хорошую службу в недавних событиях. С грустным сердцем от своего бедственного положения и отсутствия всякой помощи в столь тяжелой ситуации, Ридо переночевал в хижине.

Семь мудрецов ОэРин

В эту ночь ему спалось плохо. Необычный сон принес ему много беспокойства и мрачных мыслей.

Ему снилась пустынная дорога, по которой он шел. Вокруг были редкие кустарники, и ветер обтачивал камни. Постепенно местность стала меняться, и пейзаж заполнился более сочными красками. Теперь появилась зелень и даже деревья. Вскоре по дороге он увидел надпись:

«БОЙТЕСЬ КАРЛИКОВ С БОЛЬШИМИ ГОЛОВАМИ»

Рядом сидел небольшого роста гуманоид с огромной головой и ласково смотрел на него. Ридо узнал его. Карлик заговорил:

— Не проходи мимо, мой друг, — сказал он вкрадчиво. — Кто бы мог подумать, что ты так далеко заберешься!

Ридо стало не по себе от такой фамильярности.

— Что Вы, мы совершенно не знакомы. Тем не менее, мне приятно, что Вы считаете меня своим другом, хотя понятие дружбы разнится между народами, расами, возрастами и родами занятий, — сказал он и повернулся посмотреть на надпись. На ней все еще значилось предупреждение об опасности в отношении карликов с определенными внешними признаками.

Карлик проследил за его взглядом, тоже посмотрел на надпись и промолчал.

— Мне нравятся новые дороги и пространства, — сказал Ридо немного погодя, — но мне надо спешить. Прости меня, пора в путь!

— Совсем не обязательно идти в одиночестве. Мне как раз в ту же сторону! Сможем поговорить о том и о сем. Зайти ко мне домой и перекусить, выпить вина, — оживился карлик.

— Такое заманчивое предложение… Боюсь один глоток вина разобьет мою решимость покинуть это место. А я полон желания прийти к цели, куда бы я не направлялся. Я уже вдоволь налюбовался красотами.

— К сожалению, это бросается в глаза, — сказал карлик печально.

Ридо побрел дальше. Вначале карлик шел за ним, а затем Ридо заметил, что он исчез. Облегченно вздохнув, он ускорил шаг и вдруг проснулся.

Оказалось, что он все еще находится в жилище негостеприимного хозяина, и никаких карликов рядом не наблюдалось, хоть Ридо и огляделся на всякий случай.

Да, воистину — странный сон, в странных обстоятельствах!

Ридо был немного не в себе от такого, однако с утра он все же уверенно двинулся в путь, не забыв при этом про заколдованную ручку, которую он открыл рукой хозяина (для этого, правда, пришлось тащить его тело к двери). К счастью, ничего не произошло. Безусловно, утро началось неплохо, да и погода выдалась удачной. Солнце славно припекало, а ветер совсем не холодил поясницу.

Ближе к полудню, когда солнце уже совсем разлилось оранжево-бледным светом, а хижина осталась далеко позади, Ридо наткнулся на довольно интересную компанию пилигримов. Это было семь почтенных старцев, мудрецов ОэРина, идущих на поклонение в храм Газов, место поклонения всех биовитов.

По преданию именно в этом храме Математик Мудрый осознал необходимость закупорки и восхождения без осознанной перегонки. Все паломники были одеты в белые туники, накрытые бирюзовым плащом, на правом плече была повязана шелковая голубая лента и на голове каждого красовалась серая вязаная шапочка с алой кисточкой. На ногах у них были деревянные сандалии из промасленной древесины, и звали их так: Вермух, Розен, Дун-Тук, Бериг, Лориан, Зарат-Он и самый почтенный из них, преисполненный премудрости, Гореин. Вермух имел один глаз, Розен был мучим ветрами, Дун-Тук часто икал, Бериг имел закрученные уши, Лориан смотрел слишком надменно, Зарат-Он постоянно пришептывал, Гореин же не имел недостатков перед ними.

После взаимного обмена любезностями, Ридо осмелился задать вопрос:

— Почтенные мужи, что я вижу перед собой! Почтенный Вермух! Почтенный Розен! Почтенный Дун-Тук! Почтенный Бериг! Почтенный Лориан! Почтенный Зарат-Он! Почтенный Гореин! Я вижу в вас мудрость, подчеркнутую годами и вашей благообразной и чистой внешностью. Позвольте пройтись рядом с вами и вкусить знания о мире и почтенности в полном объеме. Также, я уверен, всех вас ждет теплый прием в храме Газов, а я смогу там разыскать питание и уют и решить кое-какие дела о поиске личности, что должна мне сто монет. От своего лица спешу восхититься вашим утонченным вкусом, который, без сомнения, выдает красный цвет на ваших головных уборах.

Мудрецы одобрительно загудели и закивали головами.

— Ваша речь выдает в вас образованного и галантного человека, — ответил Гореин. — Приятно, что осталась еще почтительная молодежь. Что ж, вы можете продолжить путь с нами. Мы развлечем друг друга беседой и словесными упражнениями. Однако ответьте сразу: разделяете ли вы мнения, что лишь неосознанная перегонка способна доставить высшее блаженство и слить неофита с чувственным миром, а не наоборот, как возмутительно утверждает весь прочий мир?!

— Я считаю и отвечу откровенно, что все должно происходить правильно и последовательно и ни в коем случае не надо нарушать установленный порядок. Нарушивший же, будет опозорен!

— То есть вы говорите об этих невежественных ветруниях? — задал уточняющий вопрос Зарат-Он.

— Невежество должно быть наказано! — горячо воскликнул Ридо. — Невежество несет лишь разрушение, а невежественный человек есть источник заразы. Помните что было в 1149 году, когда войска злобных щебонитов разгромили отряд Горных Рыцарей? Не потому ли это произошло, что невежественные крестьяне, носившие продовольствие благородным рыцарям, мывшие их коней и чистившие их, предоставлявшие Рыцарям дом, своих жен и весь прочий уют, в общем, удостоенные от дворянства чести, перепутали вино с усыпляющим зельем и тем самым, невольно, помогли щебонитам взять верх. Почему это произошло, как не по невежеству и ограниченности крестьян? История умалчивает о последствиях для их душ, однако, я осмелюсь предположить, что они долго кусали себе локти и рвали волосы после осознания своей ужасной ошибки. Рыцари, как я уже сказал, были к ним добрее родной матери, а щебониты не имели даже не то, что лошадей, но и порочили благородную праздность дворянства, сами выполняя такие поручения, как уборка отхожей ямы или омовение в реке. Поэтому я настроен решительно. Невежество нуждается в обличительной отповеди, невежественный же разум неупорядочен, далек от идеалов и полон смуты и сомнения. Если вы искали союзника против всего этого, — то я в ваших рядах!

— Похоже, что беседа увлекла достопочтимого Ридо в несколько иную сторону. Однако хватит расспросов и испытаний для бедного путника о приверженности его к нашей вере, — произнес Гореин. — Его страстность и откровенность должны были удовлетворить самый мнительный ум. Пойдемте же, будем все друзьями!

Ридо благодарно им поклонился, и они совместно продолжили путь.

Вскоре они добрались до небольшого леска, состоящего в основном из хвойных пород деревьев, преимущественно елей с длинными прямыми стволами, которые в это время года уже начали шелушиться, и редкими ветками в пышных зеленых иголках. Солнце уже клонилось к закату, и багряный свет пробивался сквозь редкие тучи. Близилась ночь, поэтому они развели костер. Когда все приготовления были закончены, мудрецы достали из дорожных мешков вино, колбасы, жареного петуха, виверровую настойку в большом количестве. Тут пригодилось блюдо, которое забрал с собой Ридо из дома Хтониса Справдливого. После мудрецы погрузились в молчание, старательно пережевывая пищу, а Ридо остался в стороне, как не имеющий пропитания. Он понимающе и даже учтиво наблюдал за столь благородной трапезой, не решаясь нарушить тишину, сотканную из равномерного хруста и жевания за закрытыми ртами. Вскоре, насытившись, ученые мужи решили, что пришло время для непростых разговоров и риторических диспутов. Тут все сошлись во мнении предоставить Ридо шанс показать свою образованность.

Первым начал ученую беседу Дун-Тук. Он спросил Ридо:

— Две синицы сидели на дубовой ветке, и-ик. Когда они улетели, ик, — желудь упал и был поглощен. О чем, ик, говорит нам эта, ик, мудрость?

Ридо довольно приосанился, вопрос был не из простых, но с небольшой загадкой.

— Я очень благодарен за этот вопрос. Ведь как говорил мудрец: «Вопросы требуют ответов». Поразмыслить над вашим вопросом мне поможет глоток вина.

Когда условности были соблюдены. Ридо продолжил:

— Ваш вопрос имеет следующий ответ. Две синицы, суть мудрость и безумие, в каждом человеке они сидят на «дубовой ветке», что подразумевает под собой кишечник. Почтенный Розен, мучимый газами и ветрами без числа, подтвердит, что когда в кишечнике происходит движение соответствующей направленности, и мудрость, и безумие выветривается из головы, остается лишь «желудь» ищущий пути на землю, который ею же и поглощается.

— Что за остроумный ответ! Он далек от истины, ик, однако имеет, ик, смысл и, ик, заставляет задуматься о человеческой природе. Я, и-ик, доволен, — сказал Дун-Тук.

Следующим, задал свой вопрос Розен.

— Корабль, управляемый ветрами, зашел в спокойную бухту. В бухте его команду встретили три духа: память, голод и верность. Что ждет капитана?

— Этот вопрос поражает мое воображение своей ученостью! — воскликнул Ридо. — Однако, чтобы ответить, мне необходимо подкрепиться колбасой, так как я истощен мыслительными потугами.

И опять ему пошли навстречу. «Что за чудесные и приличные люди! Как хорошо, что мне начало везти после всех тех неприятных событий, произошедших недавно», — благодарно и умиленно подумал Ридо. Затем он приступил к ответу, говоря медленно и степенно, для солидности поглаживая живот:

— Благодарю вас, ибо как сказал мудрец: «Сытый — довольней голодного». Ответ же на вопрос следующий: корабль — это, несомненно, любовная страсть человека, что нашла свое пристанище в семейной бухте, от которой веет спокойствием и стабильностью. Команда его — это все прочие чувства стенические, что побуждают к немедленным свершениям, и астенические, что вызывают лишь пассивность и отстраненность. Капитан же среди этих страстей — разум. Соответственно, загадка имеет два ответа: если капитан остался на корабле, то память заставит вспомнить его о первой близости, испытать вновь голод и вожделение, а верность станет охранять семейный ценности; однако, если капитан покинул корабль и присоединился к команде, то память потревожит былую свободу и лихость, голод заставит испытать это все вновь, а верность будет попрана и отдана на поругание команде.

Розен, покачал головой.

— Действительно, ты мыслишь глубже обычного неофита и возгоняешься быстрее. Я доволен чрезвычайно, — и, вероятно, в качестве одобрения он шумно выделил газы.

Одноглазый Вермух задал следующий вопрос в довольно странной изысканной стихотворной манере:

Поле битвы усеяно трупами,

И гром освещает разорванный стяг.

Люди кажутся мертвыми куклами,

Скажи Ридо, кто был их враг?

Ридо, на этот раз, не озвучил дополнительных условий, а ответил сразу в несколько ином ритме, немного даже озорно:

На стяге заносчивых воинов разорван был гордости холст,

Тщеславие подобно грому, но служит хозяину иному.

Ответ на вопрос твой будет прост.

Тот мертвою куклой кажется,

Кто после вознесения горделивого, унижен окажется.

Ты не так то и прост,

Лукавый прохвост!

Пусть слог твой не строен,

Но я доволен,

— похвалил его Вермух в своей обычной манере.

Вся компания посмеялась от души подобному остроумному диалогу.

— И действительно, такие вот простые душевные беседы ведут к большому удовольствию демагогов. Как редко в последнее время стали встречаться подобные посиделки, а ведь раньше нельзя было пойти на ночлег, если ты не сможешь поддержать изысканную беседу. Вот были истинные традиции прежних биовитов, достойные подражания! — Воскликнул Бериг восторженно. — Я же имею следующий вопрос: два крестьянина на горе нашли сливовое дерево, и пришли к господину их рассудить. У одного болеет дочь, а у другого корова, а все мы знаем, насколько полезен сок этого дерева и тем, и другим. Что решит разумный правитель?

Ридо почесал подбородок и задумался. На улице заметно стемнело. Было тихо, за исключением бормотания Зарат-Она. Наконец-то, Ридо изрек ответ:

— Взглянуть на эту ситуацию следует с геополитической точки зрения. Что есть правитель? Как сказал мудрец: «Правитель тот, кто правит». Основная задача правителя, несомненно, внушать страх и быть умеренно жестоким с подданными. Ноги хорошего правителя всегда пахнут благовониями и умаслены лавандовыми маслами высочайшего качества, а плащ наброшен небрежно и изысканно, как у славнейшего среди великих Румуса Второго, нашего правителя. Можем ли мы представить, как поступит правитель разумный и осмотрительный в данном случае? Конечно, и на это не повлияют наши религиозные помышления. Вначале, преисполненный любовью к подданным, он заколет дочь одного и корову другого, сбросив с них ношу, отягощавшую их сердца. Затем он вспомнит о своей справедливости и велит рассечь мечом крестьян в назидание другим, кто тоже вздумает обратиться к нему по такому незначительному поводу. Дерево же он передаст в пользу государства, и будет вкушать его плоды на свое здоровье и процветание общества. Таков мой ответ и всякого разумного человека.

— Ты мудр и судишь о государственных мужах разумно и похвально, — осторожно сказал Бериг, — я доволен ответом.

Гореин же сказал:

— Мне не терпится задать свой вопрос! Лориан слишком надменен, чтобы разговаривать с тобой. Так что остались я и Зарат-Он. Прости Зарат-Он, так как, наверное, ты уже подготовил свой вопрос, хитрейший из нас! Я оставлю его напоследок, ибо он, скорее всего, заставит нашего нового друга задуматься надолго, а я хочу спать.

Зарат-Он что-то пробормотал в ответ, Гореин продолжил:

— Вот мой вопрос: старый возчик из Бредта мне поведал историю про девочку, что мечтала осчастливить весь мир, и при этом была чрезвычайно голодна. Когда он указал ей на уток в пруду и посоветовал их изжарить, она ему лишь улыбнулась. Возчик не ведал истины биовитов, однако, вопрос в следующем, что нужно сделать, чтобы все люди жили счастливо?

Ридо посмотрел на Гореина и произнес:

— Я не стану ждать с ответом, однако прошу тебя, угости меня луковицей, что лежит там поодаль.

Когда его просьба была удовлетворена, и Ридо ощутил на языке приятный и сочный сок лука, он продолжил:

— Все люди не могут быть счастливыми. Как говорил мудрец: «Счастливый — это не несчастный». Однако в таверне «У Кителя», что находится далеко отсюда, я изучал волшебные трактаты Перегримма Предвестника за ужином из фаршированного кроликом кабачка и белым вином. Осмелюсь заявить, что часть ритуалов описанных в трактате я не только смог прочесть, но и запомнить. Насколько я сейчас помню, для того, чтобы найти источник всеобщего счастья понадобится красный шелковый шарф с пурпурной окантовкой, апельсин, долька лимона, улыбка и перечница. Необходимо собрать все предметы и стоя на одной ноге произнести: «Перец, перец, апельсин! Я был прав и не один, еще шарфик мой со мной, я лимон держу рукой. Улыбаюсь я, шучу и всем счастья я хочу!». Пролетающие добрые духи заинтересуются таким поведением, тут их необходимо схватить за выступающие полипулы, и они отвезут вас туда, где все счастливы и постоянно смеются.

— Да, твоя память тебя не подводит, я тоже припоминаю нечто подобное в книге у Перегримма. Хоть ты и не ответил до конца на мой вопрос, однако те не растерялся и проявил поразительную ученость. Ну же Зарат-Он, теперь твоя очередь, задавай свой коварный вопрос, и я пойду спать.

Зарат-Он быстро пробормотал что-то и шепотом произнес:

— Чем отличается вор… — однако закончить он не смог, так как в центр их собрания из леса вдруг выступил воин грозный и сияющий, приближение которого они, должно быть, не услышали, увлеченные беседой и вином.

Воин был крупным мужчиной, в хитиновых белых доспехах, которые контрастировали с его кожей, темной как ночь, и были сделаны из пластин гигантского богомола, покрытых красителями. На груди у него был знак в виде свирепого лица гоблина, которое было склёпано из нескольких сегментов. Доспехи были повязаны кремовыми тесемками, а сапоги его были из кожи перуанского черного оленя. В руках он сжимал длинный прямой меч с эфесом в три четверти. Воин осмотрел друзей и решительно, громогласно произнес:

— Меня зовут Бардаброт Белый. Я рыцарь ветруниев и порядка! Я убивал гигантских богомолов, редких хищных лоббитов, свирепых морских охотников и прочих зверей и нелюдей. Сейчас же я работаю на святое общество ветруниев и зовусь Истребителем Биовитов! В эту страну я приехал по их поручению, чтобы охотиться на ересь и уничтожать безжалостно ее последователей. Скажите же мне теперь: есть ли среди вас таковые и, если есть, то пусть они умрут от моего меча. Ибо владею я им искусно весьма!

Семь мудрецов испуганно и пораженно притихли, они затрепетали от ужаса и казались такими беспомощными, что Ридо смело бросился им на помощь. Он решительно встал и произнес:

— Что за дерзкие речи в присутствии столь почтенных мужей? Откуда ты черпаешь свою злобу? Вот я провел в обществе этих мудрых биовитов почти день в изысканных философских беседах, упражняя свой ум в красноречии, и не нашел в чем их обвинить или за что осудить!

— Значит вот они, биовиты! — испустил крик Барбарот, и не успел Ридо глазом моргнуть, как все старцы были исколоты и изрублены до смерти. Печально оглядел он кровавое зрелище. Теперь седые мудрецы были похожи на выпотрошенных кроликов и не казались столь же почтенными как ранее.

Барбарот тоже осмотрел трупы и произнес с бравадой:

— И так будет с каждым! Меня невозможно победить!

Затем он посмотрел на Ридо и спросил менее восторженно:

— Пойдешь ли ты, несчастный идиот, со мной убивать биовитов? Возможно ты глуп, но кажешься исполнительным и крепким.

Ридо немного задумался, а потом ответил степенно:

— Сегодня странный день, полный вопросов и загадок. Как сказал мудрец: «Сражения несут раны и смерть». Вряд ли нам по пути, славный рыцарь. Дело, которым ты занимаешься, не порицаемо и почтительно, однако я не привык к сражениям, да к тому же мне надо найти кое-кого, кто должен мне сто двадцать монет, и вернуть себе долг. Ступай своей дорогой и удачи тебе.