Бесплатный фрагмент - Ретушёр

Олег Раин

РЕТУШЁР

Часть 1. Первая Волна

Никаким фотокором Севка не был. Снимал как все и начинал как все. То есть — предельно скромно. Сперва на свой простенький телефон щелкал одноклассников, дворовых песиков да кошечек — ловил прикольные моменты, играл в разведчика. Потом получил от родителей в подарок первый не самый плохой фотоаппарат и стал выискивать кадры посерьезнее — пейзажики для журналов и конкурсов, зверушек с птахами, старичков на лавочках, облака и прочие кочки-розочки.

Любой труд вознаграждается — капнуло и ему с небес добрым звоночком. Один из журналов неожиданно купил серию снимков, где Севка успел запечатлеть с десяток обреченных на снос купеческих особняков. Домики в том же месяце снесли, на их месте взялись громоздить безликую коробку торгового центра, и запоздало возрыдавшая общественность обозначила спрос на утраченное предложение. Искомое фотопредложение Севка и преподнес на страницах муниципального журнала, а сам, воодушевившись первой победой, с удвоенным рвением принялся рыскать в поисках ценных кадров — по улицам, паркам, свалкам, полям и лесам. Это походило на охоту: точно ищейка он обнюхивал и сканировал пространство, беря на мушку случайных прохожих, кружа возле клумб, не пропуская ни единого выходного. Одноклассники коротали время с гаджетами и мозгодробильными играми, ежедневно выкусывая из собственной жизни по три-четыре часа, — Севка же быстро допер, что тупенький этот вектор грозит протянуться через всю жизнь, убив в итоге треть временнóго актива, если не считать сон и еду. А такая перспектива его решительно не устраивала. Обидно, если вместо десяти пальцев будет шесть или семь, то же самое и с жизнью. Ничего удивительного, что фотоувлечение подвернулось как нельзя кстати, превратившись для него в занятие номер один, в императив и нечто болезненно сладкое. Гонорарами, правда, журналы не баловали, и потому Севка взялся подрабатывать на свадьбах — с оглядкой да экономно. Хорошо хоть цифровики уже победно маршировали по всей планете, пленки канули в Лету, карты памяти множились и разбухали на глазах, обещая все более фантастические возможности. Но все равно поначалу осторожничал — чтобы хватило зарядки и памяти, чтобы не пропустить главной событийной изюминки. Оно ведь всегда так — в самый неподходящий момент либо аккумуляторы скисают, либо память заканчивается. А свадьба — дело и вовсе хитрое. Это только поначалу все скромничают да политес соблюдают, пасутся кучками, держатся напряженно. Ближе к вечеру, после того как пиджаки повисают на стульях, а оливье оседает на брюках, фотографироваться лезут уже стаями и табунами.

— Севочка, миленький, нас, пожалуйста!

— Меня, Сева-ан! Меня-я!

— Эй, лопоухий, сюда подгребай! Чтоб за столом — и всей капеллой!

— И на-а-ас!..

Да распахнутым ртом! Прямо на объектив. Еще и с распальцовкой, с галстуком на плече, с кусочком помидорины на носу — в обнимку с такими же красномордыми да сияющими. Красавы, блин! И не станешь ведь объяснять — про ту же помидорину, про салат на брюках, про майонез на лбу — обидятся.

— Севочка, нас щелкни из фотеллы! С текилкой, гы-гы…

— А меня с невестой, Сев!..

— Севастополюс, тута мы! С женишарой на брудершафт! Шустрей давай! Он ща упадет…

И Севка-Севан-Севастополюс спешил, снимал, щелкал, улыбался, шутил и фотографировал. Точно патроны менял батарейки с аккумуляторами и лихорадочно подсчитывал, сколько еще осталось места на карте памяти. Считай, с малого начинал — с постненького да простенького.

Хотя если сравнить с тем, что было в старину — все равно обхохочешься. Ведь реально мучились фотографы! Набивали карманы да сумки кассетами с пленкой, на животы килограммовые аккумуляторы вешали! А сколько кадров у них было? Всего-то тридцать шесть на одну пулеметную ленту — и это максимум! Крохи, если вдуматься. Да и потом работенка предстояла нехилая — бачки, темнота, проявка по секундомеру, промывка да сушка. А после ретушь специальным карандашиком наноси и проводи бессонные ночи у проектора. Само собой — все под собственное чертыханье, с непременным браком и желтеющим недосмотром.

В детстве самую малость подобного счастья Севка тоже успел попробовать. Родители тогда в ночную частенько работали — вот его и подбрасывали старичку-соседушке. А Севка и рад был радешенек! Сидели ночами с седобородым соседом — точно колдуны какие. Разводили в воде нейтральные да кислые фиксажики, таблетки проявителей пестиком толкли, над фотобумагой ладонями маячили — дабы светлое затемнить, а темное осветлить. Чудили, в общем, по полной. Когда проявитель выдыхался, подливали кипятка, чтобы выжимать все до капельки, до последней серебряной молекулы. Соседушка был фанатом пленки, пиксели не уважал, считал, что цифра убивает тайну. Наверное, и прав был по-своему. Во всяком случае, сидеть с ним Севке было до жути интересно. Столько всего наслушался: про пещеры с ледяными гротами, про геоглифы, которые можно снимать лишь с вертолетов, про обитателей пустыни, про морские и озерные глубины. От него, верно, и заразился тягой к фотографии…

Конечно, недосыпали, конечно, уставали, но ведь какой азарт разгорался! А вроде бы — с чего? Ясно же, что нормального бизнеса на такой каторге не построишь, Севка это сразу просек. А ведь хотелось — уже тогда хотелось вырваться в олигархоиды. Заурядная такая американо-российская мечта-мечтушечка. Ну разве плохо — быть олигархом? Пусть не планетарного масштаба, но хотя бы областного или даже районного. И не за тем, чтобы пиджачок малиново-бирюзовый да пузо глобусом, а с целями вполне благородными. По крайней мере, не испорченный деньгами восьмиклассник Севка искренне верил, что с толстым кошельком будет раздавать дачи-машины друзьям и подружкам, деток больных на лечение в суперклиники отправлять, школам да интернатам подарки дорогущие преподносить, а мамке родной спину поправить. А что? Возьмет и пристроит к самым крутым докторам. А то было дело — поскользнулась в гололед, упала — с тех пор и охает мается. С позвонками там что-то… И дядьке выпивохе экстрасенсов-гипнотизеров нашел бы посильнее, чтобы от напасти избавили да на путь праведный наставили. Есть ведь крутые специалисты — умеют такое. А еще пол бабе Гале утеплить, — добрая старушка на первом этаже жила и постоянно мерзла. А сколько она с ним в детстве пронянчилась, сколько конфет скормила да сказок рассказала, сколько надарила! Покупала на жалкую свою пенсию и дарила! Чем не Арина Родионовна! Вот и нанять бригаду — половицы перебрать, керамзита насыпать, электроутеплитель или другую какую хитрую катавасию заварганить. А отцу, шахматисту заядлому, досочку фирменную достать — с фигурками из слоновой кости. Да мало ли куда можно деньги с умом да пользой потратить! Девчонки-то сегодня тоже все больше на богатеньких поглядывают. Уже и не колготятся, не задирают нос — сознательно и практично просеивают всех встречных-поперечных через свои суровые фильтры. И при таком, значит, дурном выборе — кому он, Севка-Севан лопоухий, нужен? Сметут веничком и ссыплют в мусорное ведерко.

Совсем иное дело, если на сцену выйдет джентльмен в белом смокинге, с алмазным перстеньком на пальце и золотой пиратской серьгой в ухе! А еще и ключики от Кадиллака в кармане, своя свита, загородный домик в три этажа, небрежная походка — да тут любая заинтересуется! Он ведь не децелоид с тремя загривками — может и поговорить, и пошутить по-умному. Скажем, про каракатиц с осьминогами рассказать или про Теночтитлан какой-нибудь, про те же пещеры, про которые сосед ему напевал. Они же, сегодняшние-то девчонки, слыхом про это не слыхивали, а он возьмет и выдаст! Про ацтеков все популярно разъяснит, про календарь майя, про звездочетов древних — короче, не растеряется. Только вот чтобы рассказывать о таком, нужно привлечь внимание, а чем ему привлекать, кроме как теми же рассказами? В общем, замкнутый круг. Или квадрат. Неказистый такой, безнадежный…

Севке помог конкурс. Случайный, а может, и не совсем случайный. У него тогда и цифровик был слабенький — тот самый, подаренный родителями, на пять мегапикселей. Матрица неплохая, но все-таки не зеркалка и не «профи». Так что поначалу он особо ни на что и не надеялся. И все же когда объявили номинацию «Человеческие эмоции», Севка внутренне встрепенулся. Понял: пробил его звездный час и прошелестел тот самый ветер перемен. Пейзажики любой осёл снимет, если у него панорамник японский, да есть возможности колесить по белу свету. И балерин с футболистами нащелкать — тоже головы размером с гигантскую тыкву не требуется. Ставь оптику на автомат и лупи очередями, а после выбирай что получше. С особняками ему, конечно, повезло, но очень уж неустойчив интерес к истории — сегодня вспоминаем-горюем, завтра забываем и снова рушим. А тут все-таки конкурс — да еще по такой сладкой теме! Ясно ведь, что по части эмоций взрослые — в массе своей лохи. Просто потому, что надо подгадывать момент, ловить натуру, да еще знать, где ее, родимую, искать. У Севки же означенных проблем не водилось. Да чего там! — в той же родной школе искомой натуры было «околеть — не встать». А уж эмоций набирался вагон с прицепной тележкой и значительно больше.

Словом, своей слабосильной «мыльницей» он в тот же день нащелкал более двухсот кадров. И каких кадров! Были там и визжащие в давке девчонки, и рыдающие у турникетов малыши, и гомонящая орда в столовке, и сумасшедшие переменки, и учителя, в ужасе зажимающие рты, и усталые дедули, скорбно поджидающие в раздевалке своих внучат. А еще Севка запечатлел орущего завуча, летящий из окна портфель неизвестного ботаника, целующихся выпускников из одиннадцатого «А» и многое-многое другое. Отправляя кадры на конкурс, надеялся, что его хотя бы заметят, допустив во второй, а может, и в третий тур. Но он ошибся. Его не просто заметили, ему единодушно присудили Гран-При — в сущности, первое призовое место среди любителей. И как призера наградили японским дорогущим «Люмиксом», да еще пригласили на халявные курсы для профессионалов-фотографов.

А потом… Потом Севка, ставший уже Всеволодом, завяз в фотографическом мире окончательно — все равно как бегемот в хорошо известном болоте. Перейдя в девятый класс, начал зарабатывать фотографией вполне серьезно, благо, и паспорт уже имелся, и голографический бэйджик на груди, именующий Севку «мастером-фотографом», смотрелся вполне привычно. «Люмикс» также придавал дополнительный вес: Севку-Всеволода звали уже не только на свадьбы, но и на самые респектабельные юбилеи. Стопка заказываемых в типографии визиток разбегалась в пару месяцев. С учебой, конечно, дела пошли хуже, но учителей он тоже снимал — и снимал умело. Женщины-педагоги млели от его кадров и, скрепя сердце, терпели неуспеваемость юного фотографа. Правда, случилось и легкое отдаление от одноклассников, они-то по-прежнему пребывали в мутноватом отрочестве — в ляпы-догонялки уже не играли, зато все поголовно залипли на ядовитых стрелялках-бродилках. Севка глядел на них с жалостью: без айфона и планшета вчерашние затейники и озорники теперь шагу ступить не могли, наушников с головы не снимали ни в школе, ни на улице. Да и дома — прямо от порога тут же прыгали к экранам побольше, ныряя в виртуальное скудодействие, пуская слюни от убогеньких стратегий, убегая с онлайновыми ватагами истреблять чужие города и мочить какой-нибудь ни в чем не повинный народец. А главное — тратили на это не часы или дни, а недели и годы! Жуть, если вдуматься! Отец называл это «маяться дурью», и в этом Севка был полностью с ним солидарен. Кстати, редкий случай их внутрисемейного взаимопонимания. Но как бы то ни было — сам Севка означенной дури благополучно избежал, и друзей-приятелей своих искренне жалел. Они ведь и не жили по сути — глючили наяву: если о чем разговаривали, то только об играх, те же уроки делали исключительно на экранах, там же занимались бесконечным трепом, пытались «дружить», «путешествовать». Только ведь «френды» — это далеко на друзья из плоти и крови, а виртуальные путешествия никак не сравнить с реальными. Было время, и Севка болел компи-вирусом, но, видимо, вовремя слез с иглы, не подсел по-настоящему. Теперь-то, с высоты накопленного опыта, минувшие увлечения представлялись чем-то незрело-нелепым, тупо-вредным и откровенно скучным. Но чтобы понять это, надо как минимум сравнивать, а как тут сравнишь, если шляешься сугубо по нарисованным мирам, красоту измеряешь пикселями, если бьешься не на кулаках, а на бластерах-мечах — да еще с какими-нибудь чешуйчатыми троллями? Настоящая красота — она тоже не всем открывается. Севка понял это достаточно давно. Без злорадства и горделивости, скорее уж — с горечью. Побывав в настоящих горах, побегав вволю по лугам и лесам, научившись следить за жизнью пчел, муравьев или бажовских ящерок, уже не полезешь в плоское да неживое…

Да, фотография тоже была плоской, однако она отражала подлинное, и это подлинное хороший фотограф должен был предварительно найти, уловить и умело запечатлеть. Охоту-то с рыбалкой все знают, а тут все обстояло куда круче. Да и в жизни увлечение фотографией могло запросто пригодиться.

Вот, скажем, портфолио — штучка столь же новомодная, сколь и новоглупая. Вроде хмыкали и потешались, а ведь ввели как нечто обязательное — с самых первых классов, сделав для школ непременным пунктиком. Понятно, что Севка и здесь сумел обскакать несведущих, поскольку легче легкого собирал отзывы и благодарности от приглашающих организаций — с пышными цветастыми печатями, с размашистыми подписями. И фотографии, разумеется, там и сям вклеивал соответствующие. Не портфолио получалось, а целая картинная галерея! И не хочешь, а заглядишься. Он и другим в этом деле помогал — одноклассники в очередь выстраивались! И ведь понимали, что глупость глупостью, но если учителя лютуют да требуют, куда деваться? С одной стороны — школа, с другой — родители, и тут уже не отмажешься. Протестуй не протестуй, а увесистый килограмм бумажного бахвальства на стол завучу с директором выложи. Без бумажки ты — букашка, а с бумажкой — генерал…

Впрочем, школа Севку уже мало интересовала. Смысл учебы — он ведь в том и состоит, чтобы выбрать достойную профессию, а он свою уже выбрал. Потому особенно не надрывался на уроках, потому и не ломал голову над проходными баллами, над проблемой выбора вуза. Ему, девятикласснику, теперь уже звонили, вежливо приглашая и спрашивая, когда будет удобно, а когда не очень, и нужно ли присылать за ним транспорт. Севка веером хвост не распускал и пальцев не гнул, однако от лишних льгот тоже не отказывался. Так что жизнь потихоньку налаживалась, олигархическая мечта из состояния призрачного и газообразного мало-помалу выкристаллизовывалась в нечто зримое. Севка уже вполне практично целил в принцы. Конечно, зверски не хватало принцессы, но юный фотограф надеялся, что и с этой проблемой со временем как-нибудь справится.

***

Подключившись к компьютеру, будущий «олигарх» по обычаю проверил почту, привычно обругал рекламодателей. Из полусотни с лишним сообщений оказалось только три адресных. Короче, полный бардак! Интернет тонул в спаме, как планета в мусоре. А потому…

Севка оперативно заработал мышью. Сеть отключаем нафиг — и быстренько бежим к родным программулькам…

Перекачав вчерашнюю свадебную пирушку на диск, он загрузил фотошоп, подключил пакет с дополнительными фильтрами. Работал на автомате, почти не тратя времени на анализ и прочие мелочи. Улица, кортеж, вереница сановников, шарики-лошарики, голые пупсы на капотах и прочая чехарда… Главную идею он вывел для себя давным-давно: не должно быть неудачных физиономий. Особенно женских. Это к сердцу мужчин путь лежит через желудок, печень и селезенку, а к сердцу женщин — он куда более тернист, поскольку пролегает исключительно через образность, стройные обводы и алмазное сияние. За то, что не нравится женщинам, никогда не заплатят. Более того — запомнят и внесут в черные списки. Побить — может, не побьют, но в следующий раз не пригласят точно. И антиреклама сама собой заработает, и слухи ехидные растекутся. К тому же Севка отлично помнил, как рвали его первые фотографии разобиженные одноклассницы, как он, дуралей, обижался, не понимая, что же им могло такое не понравиться. Лица были как лица — улыбки, косички, носики-курносики… Это позднее он научился разбирать, что удачно, а что не очень, и уяснил, что, даже зная про «зеркало, на которое глупо пенять», на своих фото заказчики дружно желают видеть не серые будни, а радужную сказку. В каком-то смысле — свою несбывшуюся мечту и свои затаенные радуги-миражики. Поэтому всех «вип-персон» Севка ревностно заучивал еще задолго до мероприятия, а после фильтровал с надлежащей внимательностью — дабы не окараться, не промахнуться и не сесть в преглубокую лужу.

Вот девица в розовом вскочила на табурет: рот распахнут, глаза полуприкрыты, в руке бутылка, фигура — точно изогнутая пружина — смешнущая, спасу нет. Еще и кулачок вскинула. Ну, прямо мисс Революция! Но это для посторонних кадр веселенький, а сама дамочка за такое может и по голове приласкать. Той же бутылкой, а то и табуретом. Или хуже того — папочке нажаловаться. И фиг бы с ним, да только папочка у нас не скромный аптекарь и даже не мерчендайзер с айфоном в кармане, а вполне реальный депутат Вешневецкого района. Депутатов же, как известно, трогать не рекомендуется. Даже всемогущим гаишникам. Народец это неприкосновенный, юмора напрочь не понимающий и потому крайне обидчивый. Поэтому кадрик в сторону, в специальную папочку…

А вот здесь все вполне пристойно: два пузанчика сидят по соседству, о чем-то друг дружке вещают. Без пяти минут беседа государственных мужей, практически вельмож. На одутловатых физиономиях — житейский опыт, в осоловелых глазках что-то похожее на умудренность, и позы вполне удачные. Тут, пожалуй, стоит смасштабировать и фон подрезать до предельно допустимого… Ага! При увеличении всплыли прыщики с бородавками! Ну, так с этим его величество Фотошоп справится проще простого. Тут немного «резинкой» мазнуть, а здесь подработать малым «штампиком». Блик убрать, бородавку срезать, морщинки сгладить… Вот и помолодел телепузик лет на десять-двенадцать! А у соседа родимое пятно очень уж наяву, наверняка, примелькалось — если ликвидировать, кое-кто наверняка хмыкать начнет. Замазывали же когда-то пятно на голове генерального секретаря, и тоже народ потешался. Значит, и Севке нечего изгаляться. Чуток притушить да припудрить, чтоб не било по глазам, и ладненько. Ну, и стати не мешает добавить — все-таки мужчины. Плечи пошире, бицепсы порельефней, но тоже самую малость — дабы не переборщить. Лесть — она вещь такая, обоюдоострая. Уличат — обидятся еще больше. Хотя сам Севка не рассматривал подобное занятие как лесть. Скорее уж как лечение, как хирургическое операцию…

Юный фотограф прикинул, что кадров тридцать валютных уже есть, механически помножил на тариф — получалось нормально. Можно было сбегать на кухню и глотнуть кваску, что он и сделал с превеликим удовольствием.

Стать бизнесменом в пятнадцать лет — совсем даже неплохо. Были ведь в старину пятнадцатилетние капитаны, а кое-кто и полками в эти годы командовал. В Китае, говорят, пятнадцатилетние отморозки бездну народа перестреляли, а в Африке самые свирепые партизаны — вообще салапеты лет десяти-двенадцати. Короче говоря, неоцененный возраст! Точнее — недооцененный — особенно в наше бзиковое время. Тем более, что бзик и бизнес, по мнению Севки происходили из одного корня. Это раньше гордились не пойми чем — книгами толстенными, грамотами заводскими, дружбой народов и неравнодушием к чужой беде, — теперь все значительно упростилось. Книги читать разучились, дружбу предпочитали соединять с непременной выгодой, а бабло стало эталоном успеха, единым мерилом незряшности прожитых лет. Совсем как у каких-нибудь конденсаторов — пикофарады, нанофарады — и далее по возрастающей. Чем, значит, больше накопил, тем жирнее и круче. Фуфло, понятно, однако мир-то повелся! И всех несогласных нагнул и продолжает нагибать. Вот он, Севка, и не рыпался — подобно всем стремился ввысь — к заоблачным микрофарадам. И что-то ведь начинало получаться! Правда, правда! И даже втайне где-то верилось, что его ретушь тоже потихоньку меняет мир к лучшему, что вместе с бородавками и прыщами исчезают более скверные вещи, а люди, которых он фотографирует, становятся чище, добрее, умнее. Да и он сам мало-помалу растет и мудреет…

Может, и смешно, но ведь в самом деле — еще совсем недавно жил да был на белом свете обычный паренек Севка с Пролетарского переулка, школьник-недоучка с огромными ушами, с ветерком в голове и костлявыми конечностями. И тоже играл запойно в стратегии и стрелялки, статусы менял да поддакивал разной лабуде на форумах. А ныне этот недоучка взял да пробурил свою нефтяную скважину, превратившись во Всеволода Игоревича! Не всякий сразу и выговорит… К «Люмиксу» после первых серьезных заработков добавились оснащенная могучим объективом «Минольта» и скоростной «Кэнон». А неделю назад Севка и вовсе потратился на новинку сезона — «Суоми-Спешл-300». С оптикой не просто цейсовской, а с каким-то там термическим просветлением, наношлифовкой и прочими прибамбасами. Еще и набор бленд космических прикупил. Перебирай — не хочу! Ну и результат не заставил себя ждать. Собственно, именно этот результат он сейчас и созерцал воочию. По всему выходило, что «Спешл-300» денег своих стоил. Кадры, даже самые второстепенные, поражали выверенностью цветового баланса, мягкостью полутонов, удивительной резкостью. Он и вырвал-то эту чудо-технику буквально из чужих рук — сперва с форума хитрого информацию скачал, а после перебросил денежки с электронного кошелька на пару минут раньше прочих клиентов. И потом, уже получив аппарат в руки, еще долго не верил своему счастью. Ведь не просто повезло, а суперповезло! Севка хорошо помнил, как брел за ним следом бородатый коллега, жалобно упрашивая уступить, обещая при этом цену чуть ли не вдвое большую. Причина была понятна. Экспериментальная модель, эксклюзивная партия, и не будь у Севки хороших знакомых в нужных кругах, покупка бы попросту не состоялась.

Как бы то ни было, но оптика аппарата вытягивала детали, которых на свадьбе он вовсе не замечал. Севка даже губами причмокивал. И впрямь новые технологии — это вам не хухры-мухры! В частности этот столик с людьми и этот момент на свадьбе он отлично помнил. Темновато уже было, а танцевать у нас всегда в полумгле уважают, однако качество все равно получилось отменное. Без вспышки и нелепых теней. Прямо хоть реснички у дам пересчитывай! Отблеск паркета, глянец очков, пуговицы, швы — и никакого тебе дурного зерна.

А тут, у мраморной колонны, выявилась хохочушая компашка. Он и не видел их, когда снимал — краешком влезли. Вроде и далеко, и сбоку, а как отлично получились! Никаких геометрических диспропорций, никакой размазанности. Добавить немного света — и выйдет вполне приличное фото. Невеста тут прямо чистая фея — еще и букетик в руке. Цветы, правда, куцые, но жалко, что ли, разукрасить? Можно и парочку роз вклеить, и что-нибудь вовсе экзотическое. Получится в итоге не скромный веник, а пышный букетище из орхидей. Всего-то и придется поработать «слоями» да «волшебной палочкой», ну и немного «штампиком» довести до ума. Весь труд — на пять-шесть минут, а невеста потом и не вспомнит, откуда такой радужный букет взялся у нее в руках. Но вот фотографии точно порадуется.

Сева «лапкой» сместил кадр влево и ойкнул. Абсолютно по-девичьи. Потому что…

Потому что разглядел странное.

То есть нет. Сначала это ему только показалось — будто блик или световое пятно на линзах. Только цвет был почему-то фиолетовый. И форма какая-то необычная… Он отодвинулся от экрана, уменьшил изображение, снова увеличил и озадаченно сдвинул брови. Это было не пятно и не блик. Это было нечто зыбкое и туманное, в виде огромной розоватой руки, замершей на уровне голов танцующих. Скрюченные пальцы смотрели вниз, широкая кисть и предплечье древесным стволом уходили вверх. Севка сместил кадр выше — в крайнее положение, но на уровне узловатого локтя картинка заканчивалась.

Бррр! Он даже головой помотал. Чувствуя неприятную дрожь в груди, двинулся шагать по кадрам. Вот хохочущий жених, свидетель со сбившейся красной лентой на животе и бутылью шампанского под мышкой. А тут — подруги невесты отплясывают канкан на сцене ресторанчика. Платьишки — пузырем, на лицах матрешечный румянец. И снова зал — уже с другого ракурса, столик, где кучковались родители новобрачных, тут же рядом площадка, на которой отсиживалась более зрелая часть публики. И опять сбившийся в центр табунок гарцующего молодняка. Блиннн!..

Всеволод, вдруг ощутивший себя маленьким и беззащитным Севкой, ущипнул себя за шею и отшатнулся от экрана. Даже губу нижнюю прикусил пребольно. Потому как рука — рукой, но по-настоящему страшно ему стало только сейчас. В толчее танцующих он разглядел…

Нет, даже не так!

Не в толчее, а НАД толчеей! Короче, над всем этим стадом танцующих гигантским фиолетовым маревом вздымалось нечто странное. Не облако, не сигаретный дым, а та самая фигура. Сутулая, мешковатая, полупрозрачная. Мощные покатые плечи, какой-то неряшливый ворс по телу (голый он, что ли?), длинные толстенные руки и шишковатая голова. Точно поднялся на задние лапы орангутанг. Только разика в два покрупнее.

Севка добавил яркости, изображение начало меркнуть, он вернул картинку к исходнику, пошурудил с контрастом, поработал над светом. Потом включил цветовой режим, наугад поиграл с RGB, HSB и CMYK-фильтрами. Скорее интуитивно добавил голубого, потом пурпурного, усилил насыщенность. Люди вокруг исказились до неузнаваемости, зато жутковатый великан стал более отчетливым. На двух кадрах он возвышался чуть ли не в центре, на третьем уже немного с краю. Но… Если смотреть по хронологии, а исходя из поз танцующих можно было примерно прикинуть, где прошла секунда, а где и все три-четыре, было видно, как шишковатая голова меняет наклон.

Севка с хрустом поворочал шеей и машинально отметил, что волосы у него взмокли. Хорошо, верно, быть лысым, — достал платочек и обтерся. А лохматым вроде него впору каждые полчаса прыгать под душ.

Он порывисто поднялся и, пройдясь по квартире, заглянул в холодильник, достал пакет с кефиром, начал пить и, конечно же, облился. Зубы пару раз дробно прищелкнули. С чего бы? Мало ли что там проявилось на кадре! Он-то здесь — в тепле, за стенами и под крышей. Плюс седьмой этаж и совершенно другой район. То есть, киношный Кинг-Конг и повыше, помнится, залезал, но это же кино, выдумка чокнутого сценариста. Тут же наблюдалось нечто иное — реальное и пугающее.

Севка полотенцем утер измазанную кефиром грудь, вымыл под горячей струей ладони. Проходя мимо книжного стеллажа, щелбаном смахнул с полки нечаянную крошку.

А если это спам-программа?

Он даже встрепенулся. Ну да, прикол и розыгрыш какого-нибудь компьютерного вирус-производителя! По слухам, таких развелось в последнее время с избытком — и ведь нарочно изобретали образы пострашнее, упаковывали в «трояны» и рассылали по сети. И попробуй ухватить таких за руку, ни фига не получится. Да и не ловят, конечно — кому это нужно? Потому и снуют роями такие вот программочки, проникают в компьютеры, планшеты и сотики, затаиваются и ждут своего часа. Бедный пользователь даже не подозревает ни о чем подобном, расслабленно занимается своими пустяками, приятелей на праздниках снимает, а тут бац! — и срабатывает подлый детонатор, из «трояна» выползает жутковатый сюрпризец! Хорошо если не убивает процессор, но все равно приятного мало. Как, скажем, в его случае — взял и вылепил призрака в самом неожиданном месте. Разве не весело — углядеть на служебном экране чью-нибудь обкурившуюся физиономию? Это вместо чертежей, бухгалтерских таблиц или схем безопасности! Тоже своеобразный юморок, пусть и чернее некуда. Есть ведь бедовые головушки, что обожают всевозможные хакерские фокусы. Понятно, что взламывать секретные серверы — штука сама по себе азартная, а уж приколоться с призраком — куда как весело.

Словом, оборзели. Вконец и подчистую! Попутали все возможные берега! То стримеры-идиоты шеи себе прилюдно сворачивают, то пугают народ выдернутыми из фильмов страшилками. Определенно, мир крякнул. Потёк мозгами и поехал крышей…

С этим неутешительным выводом Севка и вернулся к компьютеру. Чувствуя, как продолжает подрагивать нутро, схватился за «мышь», точно за спасательный круг, вновь взялся за изучение кадров. И опять ему стало не по себе. Потому что не походило это на обычную программу. Совсем не походило! Да и откуда ей было взяться? Аппарата Севка никому не давал, и комп этот у него тоже был изолирован от сети. Специально для камерной работы, для эксклюзивных и конкурсных кадров. И, кроме того — всплыло бы один раз, но нет! Вон их сколько набирается! Причем связаны кадры одной фигурой и одним строго направленным движением.

А еще Севку настораживало качество изображения. Первоначально-то был просто туман! И сколько он его вытягивал, выправлял, чтобы рассмотреть в подробностях! Со спам-призраками все обстояло в точности до наоборот. Шутники, что разбрасывали по сети привиденческие образы, тумана особого не напускали — старались, чтобы все было ясно и просматриваемо. Никакой размытости, все четко и недвусмысленно, чтоб народ углядел — и с первых секунд ужаснулся. Его же розовую дымку, по большому счету, можно было не заметить вовсе. Это он, глазастый, просек да выцепил, а другие наверняка бы проворонили.

Терпеливо и планомерно Севка начал прокручивать отснятый материал дальше. Ну, да… В этом эпизоде он, помнится, тоже хлебнул «шампусика» — и не хотел, но угостили — почти насильно заставили, не слушая, что он школьник и что нельзя. Соответственно, и кадры пошли более карусельные. Уже угадывалось, что фотограф малость «поплыл» — снимал, как отстреливался — навскидку и без особого прицела, благо, «Суоми-Спешл» и с этим функционалом справлялся отменно. Вот пяток абсолютно безобидных кадров с замершими тут и там танцорами, а вот пулеметная дробь наудачу. Это уж он откровенно дурачился. Когда аппарат позволяет скоростные очереди, трудно удержаться. Если снимать птах или пчелок, подобная скорость — незаменимая вещь. И с людьми порой отслеживаешь занятные фокусы. Например, когда они морщатся. Или говорят. Чем и пользуются пронырливые папарацци. Мимика — вещь непредсказуемая, и любого политика, любую звезду можно изобразить так, что сто раз обхохочешься.

Севка отследил первую фотоочередь, добрел до второй и третьей. Людей он больше не видел — целенаправленно выискивал только розовато-фиолетовую фигуру монстра. И отчетливо наблюдал, как от одного кадра к следующему она перемещается. Попросту говоря — шагает. При этом шишковатая голова неспешно поворачивалась из стороны в сторону, а прищуренные глаза… Севке вгляделся в них, увеличил масштаб и ощутил волну озноба. Он мог бы поклясться, что прищуренные глаза взирают на копошащихся внизу людей с неприкрытой ненавистью. То есть танцоры его не видели, а он их ВИДЕЛ! И непонятным образом продолжал шагать прямо сквозь толпу, направляясь к ближайшей из стен.

Севка прокрутил еще с десяток кадров… Ну да, это он снова отходил к столу морса хлебнуть, а тут его отвлек подвыпивший отец жениха. Что-то пытался объяснить заплетающимся языком. Про смысл бессмысленной жизни, про скуку за скучным бугром и прочие дела. Севка слушал вполуха, однако на всякий случай заснял и его. Лишние мегабайты стереть нетрудно. А вот время драгоценное потерял. В зал вернулся, наверное, минут через пять, и ни на одном кадре розового монстра уже не было.

***

Увы, комп тоже не глючил.

Ни «троянов», ни секретных программ Севка не выявил, как ни старался. И на оптику было сложно грешить. Бывает, конечно, на морозе российском шалит аппаратура — пятна там ловятся, шарики разные липнут, да только здесь подобной чепухой и не пахло. Не подлежало сомнению, что «Спешл-300» снимал реальное живое существо. Но, елки зеленые! — какое же это было страшенное существо — прямо натуральный троллище!

Севка в волнении продолжал мерить родную комнатку шагами. Если садился, то через минуту снова вскакивал. Прямо как шило в одном месте зудело. Ведь не было ничего подобного никогда раньше! Ну, просто ничего похожего. То есть, встречались порой пятна, странноватые тени-блики, но все в пределах допустимого и объяснимого. Этот же розовый орангутанг не укладывался ни в какие ворота-форматы.

Снова засев за компьютер, Севка взялся методично пролистывать файлы ближайших дней и месяцев. Так… Вот годовщина десантуры — у фонтанов, в лесу, гуляние возле Дворца Культуры, игры на Плотинке. А вот юбилей одного из уральских академиков — сцена с трибуной, шарики-лошарики по краям, одинаково скучные выступающие, столы, бутылки…

А вот мероприятие и позабавнее — день рождения Марата, сынули вполне реального олигарха. Парень безголовый, но веселился, помнится, с размахом. Салют как на день города выдал, певцов и артистов из столицы пригласить не поскупился, даже пальбу в тире организовал из настоящих ПМ. Само собой были и шашлыки-барбекю под открытым небом, скачки-пляски и прочая шальная белиберда. Севка лихорадочно шарил по кадрам. Нет, нигде никаких розовых всполохов не обнаруживалось.

Загружая новые и новые файлы, он автоматом набирал заученные характеристики фильтров. Картинки становились космически страшными, физиономии людей неузнаваемо искажались, однако монстров по-прежнему нигде не наблюдалось.

Часа через полтора подобного поиска голова у него пошла кругом, и Севка решил притормозить. С отчаяния послал в сеть запрос насчет лохматых монстров, но поисковики, точно неводы пушкинского старика, вновь и вновь возвращались с «тиной да травой морскою» — в сущности, ни с чем.

Вывод, таким образом, напрашивался простой: либо розовый мутант впервые забрел в его родной город, либо все дело крылось в новом фотоаппарате.

Юный фотограф взял «Спешл-300» в руки, с опаской снял крышку с объектива, заглянул в голубоватую тьму. Подумалось — словно в космос заглядывает. Но если дело действительно в оптике, нетрудно и проверить. Всего-то и требуется — собраться с духом и повторить эксперимент. И кстати — юбилея со свадьбой для этого совершенно не требуется. Подойдет любая обстановка, любая улица. А для чистоты эксперимента объективы можно тупо менять. Вот и выяснится, кто виновен — оптика или электроника.

С аппаратиком «Кэнон» объектив совмещаться отказался напрочь, а вот «Люмикс» принял его, как родной. Севка живо переставил свеженькие аккумуляторы, — эксперимент можно было начинать прямо сию секунду!

Для начала он отснял все стены и углы родной квартирки. Хорошо родителей не было дома, — наверняка бы решили, что мальчишечка спятил. А он, возможно, и впрямь спятил — дело-то вон какое сумасшедшее. Тут у людей покрепче крыша съедет, а уж подростку потерять голову совсем просто.

Тщательно просмотрев снятое на дисплее, Севка малость поуспокоился. Ничего криминального оптика не показала.

Спустившись во двор, он навскидку запечатлел детскую площадку, каток и шеренгу мусорных контейнеров. Взял в прицел далекую новостройку, уместив в единый натюрморт ядовито-желтый экскаватор, бетономешалку и высоченный кран. Обойдя соседнюю многоэтажку, совсем уж беспорядочно отщелкал все видимое пространство. Задержав дыхание, просмотрел на дисплее материал. Чисто! Правда, здесь вот в арочке надо бы взглянуть повнимательнее — есть какое-то марево. Но, скорее всего, обычная игра света. Блик.

На Севку как-то враз снизошло спокойствие. Свадебные кошмары отодвинулись в далекую даль. Здесь при свете солнца все показалось нелепой выдумкой. Нет, ну, в самом деле — откуда? С каких таких щей и кренделей у нас появились лохматые гиганты! Может, он и впрямь пересидел у монитора? Спит-то вдвое меньше положенного!

И кстати! Там, на празднике, тоже крутили какие-то слайды и фильмы. Проецировали прямо на стены кадры с женихом и невестой: вот он, жених, значит, еще в ползунках, со слюнями на подбородке, а невеста в яслях и с соской во рту, далее молодые родители, школа, прочая семейная лирика — и изображение в основном черно-белое, лишь местами цветное. Что-то там про первые поездки за границу показывали — с солнечной Турцией, с зоопарком на Цейлоне — Севка и не следил особо. Подобная хроника если и интересна, то исключительно близкому кругу, а посторонним абсолютно по барабану. Но вдруг среди всей этой суеты кто-то решил похохмить? Взял и пугнул народ слайдами? Сейчас каких только зомби в сети не найдешь. Вот и скачал очередной шутник розовых монстроидов. А после зарядил в проектор — и светанул на стену да на людей.

Севка в очередной раз покрутил в руках японскую чудо-технику, зачем-то даже понюхал. Мысли верткими рыбинами бились под темечком, плясали и колотили друг дружку хвостами.

А вдруг все не так? Вдруг, такой же шутник, но уже японского разлива — изначально зашил это чудо-юдо в матрицу нового аппарата? Скажем, из мести фирмачам, а может, наоборот — ради рекламы. А что? Разразится скандал, люди узнают и шустрее будут скупать — всем же любопытно на монстров глянуть. И не так уж сложно все это изладить. Уже и учебники есть для начинающих спаммеров да хакеров. Так что дело вполне реальное, и почему не предположить, что в японских фотоимпериях появились свои весельчаки-затейники?

Рассуждая подобным образом, Севка дошагал до загородного парка. Попутно снимал все окружающее. В самом деле, если уж выбрался из дому, стоило поработать на натуре. Те же пейзажики для грядущих конкурсов, играющие детки, прохожие — все могло пригодиться. А что? Дело привычное и любимое. Тем более что лето, и можно пока не думать о школе и грядущих ужасах ЕГЭ.

Севка прибавил ходу. Подумал, что хорошо было бы заснять того умника, что выдумал единые экзамены. А после поработать над ним в фотошопе. Уж он бы сумел изобразить настоящую жуть. И вышло бы похлеще любого мохнатого монстра.

***

Есть такой тип людей — путешественники. Любят ходить да бродить, накручивать круги по улицам и аллеям, по лесным тропкам. А есть еще диванно-кресельная гвардия — такие, что залипают в сидяче-лежачем положении, сутками глядя в телевизоры, на экраны гаджетов или компьютеров. В Севке странным образом уживались оба варианта, и сейчас он с удовольствием шлепал по парковым дорожкам, задерживаясь у развесистых кустов, цветников и опрокинутых урн. Изюминок и оригинальных непонятностей кругом наблюдалось море разливанное — знай выбирай да колдуй над выдержкой с фокусом. Аппараты работали дисциплинированно, кушая все без разбора. Уже и не за монстрами он охотился, а за своими излюбленными фотозагадками. Вот божья коровка вползла на зеленый стебелек, распахнув пятнистые скорлупки надкрыльев, взлетела темным зернышком, затерялась в небе. А здесь кузнечик притаился — не спешит прыгать, подустал, наверное. Далеко-далеко за ним высоченный торговый центр, и если зайти с нужного угла да пофинтить с глубиной резкости, можно без особых хлопот получить симпатичного кузнечика, взобравшегося на крышу небоскреба. И названия сами собой всплывали пресимпатичные: «Небоскреб Кузя», «Покоритель высот», «Истинный властелин мира» и так далее.

Словом, Севка колесил по аллеям, наугад и выборочно снимая людей, поляны, деревья. У статуи сказочника Бажова он задержался. Начал было снимать памятник, но в кадр шагнули две симпатичные девчонки. Он живо запечатлел и их, после чего знакомству уже ничто не мешало. Подружки явно клюнули на внушительную аппаратуру, на Севкин замечательный бэйджик. Да и сам фотограф постарался на совесть — бронзового классика снимал с сосредоточенной солидностью, затратив не менее двух десятков кадров, точно свет клином сошелся на уральском классике. На самом-то деле его, конечно, заинтересовали девчонки — вот и включил «завлекаловку» на полную. Так уж существовал этот мир — все друг на друга засматривались, всем хотелось казаться лучше, сильнее, привлекательнее. И конечно же, девчонки клюнули! Мысленно Севка возликовал. Еще бы! Не только на «мерсы» с «лексусами» засматриваются сегодняшние красавицы. Во всяком случае, удачное фото вполне можно было сравнить с хорошей блесной. Да и про путь к сердцу женщины Севка также не забывал. Лучше прицелишься — ближе окажешься. И то, что девчонки согласились позировать, было совсем неудивительно. С некоторых пор девчоночье селфи стало спортом номер один. Присмотреться, так на всех углах тотально снимали друг дружку — томно закатывали глазки, грациозно изгибались, с чувством обнимали клены да мясистые тополя. Правда, эксплуатировали в основном телефоны, а на сотовый разве получишь путевый кадр? Может, кто-то в это и верил, но взмывший в профессиональную высь Севка прекрасно сознавал, что это полная чушь. Все равно как гвозди вколачивать не молотком, а фарфоровой кружкой или школьным учебником. Телефон — его ведь, собственно, для того и придумали, чтобы звонить, а следовательно сравнивать характеристики телефонных болталок с настоящим фотоагрегатом казалось ему верхом невежества. И потому стоило Севке предложить девчонкам свои услуги, как улыбчивые подруги враз согласились. Ну а он, понятное дело, попыхтел, постарался — выдал им настоящий мастер-класс. Работал виртуозно — что называется, с полной самоотдачей. Прямо артист, а не фотограф. Не зря все-таки курсы заканчивал — насмотрелся там новомодных методик. Попутно рассказал про работу моделей, про косметику, про постановочный кадр и вольную охоту «с бедра». Само собой, как бы ненароком помянул свое призовое место, словно объясняя наличие бэйджика, а там и про церемонию награждения рассказал. Даже про плюсы и минусы женского кинематографа поведал. Короче, крутился, как вьюн, и своего добился — должное впечатление на симпатичных подружек произвел. А под занавес выдал свои визитки, в ответ получив адреса с телефонами. Одну подружку звали Лена, другую Наташа. Обе смотрели на него с интересом, и кто знает, может, кому-то из двоих он даже серьезно понравился. Самому Севке нравились обе девчонки. Ну, вот бывает так: сложно разобраться сразу, кто круче и кто лучше. С развеселой Наташкой было легко дружить, зато в Ленку трудно было не влюбиться.

Спустившись с новыми знакомыми в метро, он и там их успел поснимать. Стражи правопорядка присутствовали повсюду, но этой небольшой шалости никто не заметил. Да и Лена с Натальей уже не стеснялись — послушно исполняли все его команды, сияли взглядами и улыбчиво поблескивали белыми зубками. Глядя на них, Севка напрочь забыл о недавних своих тревогах и под конец пути совсем разошелся. Даже шутить у него получалось интересно и к месту. Девчонки охотно смеялись, красиво запрокидывали головы. Где им было знать, что шутки Севкины большей частью были полнейшим плагиатом, заимствованным из минувших торжеств и праздничных мероприятий. Цепкая память выуживала из тостов, анекдотов и речей самое подходящее, услужливой лопатой кочегара подбрасывала на язык. Зато и награду он получил вполне царскую — два легких поцелуя от красавиц, в правую и левую щеку. А много ли надо для счастливого завершения дня?

Возвращаясь по темнеющим улицам, Севка думал теперь исключительно о Ленке с Наташкой. Непрошенные мечты заставляли покачиваться, дурманили юный мозг. Будущий олигарх даже не поленился представить себя сидящим в свадебном лимузине под руку с сияющей невестой. Только вот образ невесты постоянно менялся — сложно было выбрать между девчонками.

Только подойдя к дому, он вновь припомнил об утреннем своем открытии, не без усилия заставив себя спуститься на грешную землю. Покрутившись в родном дворике, Севка сделал с десяток дежурных снимков и, зевая, поплелся к родному подъезду. Сказать по правде, в монстров он уже не верил. Их отторгал весь сегодняшний веселый вечер, отторгал здравый смысл, отторгало пьянящее, весьма и весьма смахивающее на влюбленность чувство.

Уже дома Севка с аппетитом поужинал, а сразу после чая не без щегольства выложил перед родителями вчерашний аванс, по сумме равнявшийся их совместной месячной зарплате. От отца при этом он выслушал брюзгливую отповедь «нынешнему бездельному поколению», от матери — доблестную речь адвоката. И то, и другое его вполне удовлетворило, и, сыто икая, Севка поспешил запереться в своей комнатушке. Компьютер привычно проглотил пароль, экран высветил нескромную заставку — с ним, раскрасавцем Всеволодом Игоревичем, получающим на сцене свой первый приз от устроителей конкурса. Вроде и времени минуло прилично, а настрой картинка повышала превосходно. Прелесть, а не заставка!

Не теряя времени, Севка подключил карту памяти и слил в компьютер весь сегодняшний фотоурожай. Каталог так и назвал: «Лена и Ната». При этом губы его сами собой растянулись в улыбку. Не такой уж он, значит, и страшила, если с ним знакомятся интересные девчонки. Да и работать умеет! Всего-то вечерок поснимал, а нащелкал прилично. Вместе с юными красавицами получалось чуть ли не три сотни кадров. И когда только успел? Теперь, правда, и покорпеть придется, глаза помучить-пощурить. Впрочем, разгребать подобные залежи ему было не впервой…

Виды дневных двориков Севка пролистал без особого интереса. Пусто, скучно и никаких изысков. Ничего розового, ничего загадочного. Да и какие, нафиг, монстры, он ведь уже все понял про слайды с матрицей. Найти бы того шутника! Кстати, и технологию позаимствовать. Чтобы самому как-нибудь попугать излишне доверчивых фотографов. Прикол-то вполне козырный! Подкинуть коллегам — из тех, что с юмором дружат, и понаблюдать за реакцией, похмыкать в кулачок.

На кадрах новоиспеченных подружек Севка, конечно, задержался. Долго и мучительно выбирал ту, с которой хотел бы прокатиться на свадебном лимузине. Само собой, Наталья, чмокнувшая его с особым чувством, оказалась менее симпатичной, зато огонек в ее глазах был самый настоящий. Ленка целовала его скорее вдогон — мимолетно и более дежурно, однако, если честно, свою спутницу она превосходила по всем статьям. Фигурка, ножки, нежный овал личика, точеный носик — ну, все было абсолютно фирменным! Однако вот смотрела красавица сонно — с какой-то неживой поволокой. Словно и жизнь ей была не в радость и люди наскучили. Севка в очередной раз подосадовал на столь вопиющий диссонанс, и потому решительно взялся за фотошоп.

Чудо смахивало на мошенничество, но дело стало уже привычным. Крохотные огонечки из глаз Натальи Севка хирургически точно изъял и в несколько нажатий перебросил в зрачки спящей красавицы. Уменьшил масштаб, сгладил контрастность, и диво дивное получилось! Он даже языком прищелкнул. С сожалением подумал, что сама Ленка как раз может и не понять — еще и разобидится. Просто не узнает себя. А ведь не глаза переставил, не голову — всего-навсего глубинные огонечки, в которых как раз и таилась искорка жизни. Севка подумал, что если Ленка обидится, то и будет после этого полной дурой. По той простой причине, что никто больше таких сумасшедших и космических глаз ей не сделает. Да и он электронную версию, пожалуй, не отдаст. Ограничится парой бумажных фотографий, презентует с надлежащим комментарием — и все. Поскольку эксклюзив — это, братцы, святое. Можете умолять и в ногах валяться, но штучный товар тиражированию не подлежит.

Несколько минут полюбовавшись преображенной Еленой прекрасной, Севка грустно улыбнулся. Жаль, что в жизни подобных чудес не бывает. Каких бы красавиц он лепил, каких героев нашего времени мог бы измышлять и ваять! Профессия ретушера стала бы почетнее профессии космонавта, да и вся держава расцвела бы на зависть врагам. Далекий Голливуд усох бы со своими гладкокожими мегазвездами… Ну, ничего, потерпим. Во всяком случае, дежурным поцелуйчиком Ленка теперь не отделается!

Перекачав полученные результаты на флешку, Севка вернулся к отснятому материалу. Теперь это были вечерние кадры — те самые, которые делались практически в темноте.

И разом все рухнуло.

Буквально в одну минуту.

Потому что ОНИ вернулись — розовые, лохматые, страшные. А с ними вернулась и мерзкая дрожь в груди, стали ватными ноги, сами собой стали неметь блуждающие по клавиатуре пальцы.

На этот раз монстров было удручающе много. Кто-то из лохматых великанов разгуливал по тротуарам, другие стояли парами и поодиночке — рослые, сутулые, с маленькими черепами-головками и жутковатыми лопастями-ручищами. Ни улиц, ни зданий для них не существовало, они сновали ПОВСЮДУ. На иных кадрах эти исполины выглядывали прямо из кирпичных стен, кто-то из них сливался с оградами и деревьями или выпирал головой прямо из бетонных заборов, из магазинных витрин. И все они — тоже ВИДЕЛИ людей. Это читалось по взглядам, по повороту голов, по жестам, и тут уже ни в какие вирусные программы не верилось. Не способен был какой-то там вирус на столь масштабные картинки! Кроме того, имелось и видео — то самое, из метро, где девчонки по Севкиной команде одновременно вскидывали руки и делали потешные лица. То есть лица-то у них получились и впрямь скоморошьи, но все портила возвышающаяся за их спинами согбенная фигура монстра. Маленькие ненавидящие глазки смотрели прямо на девушек, а движение их рук совпало с перемещением третьей руки-ручищи — рыжевато размытой, огромной с растопыренными пальцами. И тянулась ручища прямиком к Наташке, точно пыталась ухватить ее за шею. Севка даже «паузу» нажал от испуга. Потом все-таки собрался с духом и доглядел видео до конца — благо помнил, что ничего страшного с Наташкой не случилось. И в этом коротком ролике пальцы всего лишь прошли сквозь горло девушки, не причинив ей никакого вреда. А вот гримаса при этом на приплюснутой физиономии гориллы Севке очень не понравилась. Монстр не просто гримасничал — он скалился! Самым натуральным образом! Скалился от бешенства, от осознания собственного бессилия.

Не выдержав, Севка вновь вскочил с места, забегал по комнате. Лишь окольцевав ее раз тридцать или сорок, решился возобновить просмотр…

Всего он насчитал более семнадцати отчетливых кадров и один ролик. Все прочее относилось к более светлому времени суток, где монстров еще не наблюдалось. Кстати, этот момент также говорил против доводов о зараженной матрице. Очень уж замысловатой должна была получиться программулька! Зачем и кому такая нужна?

Севка заметил, что руки у него подрагивают. Тремор — так это, кажется, называется. Да и кто не вздрогнет, увидев такое!

Как бы там ни было, но решающий шажок в сознании совершился: отныне юный фотограф ни грамма не сомневался в том, что разгадка кроется в ультрасовременной оптике. Именно она позволяла видеть невидимое, вытягивая на свет жутковатых существ. Ни «Люмикс», ни «Кэнон» этой жути не различали, а вот объектив «Спешл-300» оказался зрячим! Каким-то неведомым образом просветленные линзы пробивали оптическую преграду, вторгаясь в чужой мир, делая видимыми его обитателей. Что любопытно, при свете дня их не наблюдалось, но в темное время суток они появлялись — и в преогромном количестве. Почему так происходило, в этом тоже следовало еще разобраться. То ли ночь была их активной фазой, то ли днем всевидящая оптика временно слепла.

Как бы то ни было, но мгла возвращала все на свои места. Стоило солнцу опуститься за крыши, как жутковатые, смахивающие на гигантских орангутангов твари проявлялись из небытия. При этом они могли находиться под открытым небом, но могли проникать и в помещения. Это приходилось признать как факт, и с этим следовало считаться. А вот что делать дальше с этими фактами, было совершенно неясно. В голове точно перемкнуло все мысли, и Севка чувствовал себя угодившим в медвежий капкан.

Очередная знобкая волна окатила его, и, щелкая зубами, Севка обнял себя руками за плечи. Немного подумав, пошарил в шкафу и натянул зимний свитер. Бли-ин! Ну, почему это приключилось именно с ним? Он совершенно не чувствовал себя первооткрывателем — да и не хотел чувствовать, чего уж скрывать! Нормальные открытия должны доставлять радость, а как тут радоваться? Севке было невыносимо страшно. Может, и впрямь он первый из первых докопался до этой тайны, но зачем это ему? К черту и к далеким куличикам такой триумф и такие тайны! В эту минуту Севка более всего жалел, что приобрел редкостный фотоаппарат. А еще он с отчетливой обреченностью сознавал, что с этого момента жизнь его круто изменится. По той дурной причине, что человеческий мир оказался и ИХ миром. Розовые монстры жили не просто рядом, они жили среди людей. При этом сами существа людей видели, а люди их не замечали. Думать об этом было ужасно, однако и забыть увиденное Севка уже не мог.

***

Где-то около одиннадцати вечера, пожелав сыну спокойной ночи, родители отправились досматривать очередной телесериал. Так уж они обычно засыпали — кто-то пьет снотворное или читает книгу, а кто-то глядит сто сорок восьмую серию какой-нибудь «санта-мальбары». Севка немного выждал и скоренько соорудил на кушетке муляж спящего человека. После чего, упрятав под замшевой курткой японскую технику, на цыпочках прокрался в прихожую. Бесшумно провернуть ключ в замке было делом нескольких секунд — и вот он уже в подъезде.

Спустившись на первый этаж, Севка перевел дух. Надо было открыть дверь и выйти под открытое небо, но не хватало решимости. Он и сам толком не понимал, зачем все это затеял. То ли собирался искать новые подтверждения жутковатого открытия, то ли хотел поскорее убедить себя в том, что все обнаруженное — одна сплошная неправда, а жуткие его картинки — всего лишь выходка неизвестного шутника. Ну не мог Севка с таким тяжким грузом на душе лежать и посапывать в две дырочки! Да и не уснул бы он.

Подросток прислушался. Было тихо. Хотя нет, не совсем — где-то рядом капала вода, и в треснутых оконных рамах заунывно сифонил ветер. А еще… Еще слух ловил бухающие басы местного меломана Жоры-Гнуса. Вообще-то фамилия его была Гнусин, но Гнусом его звали не за фамилию, а за противозный характер. И то сказать — двенадцатый час ночи, а этот осел музыку гоняет! В самом деле — Гнус! Хоть и разделяло их два подъезда и несколько этажей, а все равно доставало и тут. Такой уж это народец — меломаны, мозги у них не просто деревянные, но еще и децибелами основательно поплющенные! Пожалуй, даже хуже гаджетоманов. Законов против них еще не придумано, а с ума могут свести любого. Гаджетоманы — те хоть неагрессивные, тупо себе кнопочки жмут, по экранчикам пальцами елозят. Даже на переменках школьных разучились играть да бегать — выбредают по звонку из класса, встают у стенок и утыкаются в свои пикалки. Тоже грустно, если вдуматься, но хоть спать не мешают. И директриса довольна — никто не шумит, не носится. Вроде как порядок и дисциплина…

Севка поежился от неуютных мыслей. Еще и поймал себя на циничном выводе: в самом деле, не всем же быть счастливыми фотографами! Да и музыкантов с учеными слишком много не требуется — как и спортсменов с талантливыми инженерами. По любому кому-то придется в дворники да в менеджеры идти, флаеры раздавать да почту разносить…

Севка напряженно замер. В нише, где раньше располагался мусоропровод, явственно скрипнуло. И еще разок — более громко. Севке стало трудно дышать. И ноги точно приклеило к кафелю. С превеликим трудом он сделал шажочек, еще один — стало чуть легче. Только спина была какой-то тяжелой, точно рюкзак на нее взгромоздили.

Заставив себя глянуть в закуток, он нервно хмыкнул. Возле полуоткрытой двери стоял кот — вроде даже знакомый. Ну да, жил у соседей внизу и разгуливал по всему подъезду. Серый такой, пушистый симпатяга. Его так и звали — Пушок. Однажды, когда был он еще совсем маленьким, на дерево, бедолага, залез, испугался чего-то. И там мяучил, бедный, орал битый час, — никак не могли его спустить. Севка тогда за фотиком сбегал, пощелкал котика. В итоге деревце тряхнули, Пушка поймали на растянутую куртку. Севка эти моменты тоже пытался отснять, да только не вышло. Аппаратик был слабенький — заснял одну лишь влажную размытость.

— Пушок, чего ты? Пушок! — Севка вытянул руку. Только кот повел себя странно — хвост поднял трубой, спину выгнул и зашипел.

— Это же я, Севка!

Кот отступил, круглые глаза его смотрели прямо на подростка.

— Чего ты перепугался, дурачок?

Но кот продолжал смотреть недобро, и Севка еще больше расстроился. Что он ему, балбесу пушистому, сделал? Наоборот — погладить хотел, приласкать. Все-таки живое существо, не монстр какой-нибудь.

Должно быть, от этих мыслей Севке стало душно и муторно. Точно стянули горло невидимой петлей. Едва разогнувшись, он вытащил из-за пазухи фотоаппарат.

— Не хочешь, как хочешь… — он выщелкнул мобильную вспышку, навел объектив на кота и плавно притопил кнопку. Световой всполох резанул по глазам. Пушок вновь отступил. Зато сразу стало легче дышать, словно кто смахнул с загривка тяжелый куль. Плюнув на все свои мутные рассуждения, Севка планомерно взялся за дело. Еще раз заснял Пушка и кладовочку, запечатлел коридорчик с дверьми и пространство, где только что сам торчал. Спустившись, приоткрыл дверь и, не выходя из дома, сделал серию снимков — сначала без вспышки, потом со вспышкой — в общем, уже безо всякой системы, пытаясь охватить по возможности большую площадь.

Любое дело успокаивает, и, начав действовать, успокоился и он. Заходить в лифт не хотелось, и, поднимаясь пешком, Севка отстреливал попутные кадры — по паре на каждом этаже. Просто так — на всякий случай. Добравшись до родного этажа, также бесшумно повернул ключ в замке, проник в квартиру.

Все дальнейшее проделывал автоматически, почти не задумываясь. Ровно шуршал компьютерный кулер, невидимые мегабайты струйкой перетекали на жесткий диск. Ну вот, а теперь скоренько проглядеть, успокоиться — и на боковую.

Но со «скоренько» у него ничего не получилось.

Спору нет, Пушок вышел отлично. Фон, конечно, был неважный, но сам кот — загляденье! И кстати, именно на экране стало еще более заметно, что кот встревожен. Только с чего бы ему пугаться Севки, своего давнего соседа?

Юный фотограф увеличил морду кота во весь экран, внимательно всмотрелся. Ну, да — явная тревога и агрессия. Будто не Севка, а пес к нему приближался. И зрачки вертикальные вон как сузились! Отражение вспышки вышло по-вампирьи багровым — прямо оборотень, а не кот. Севка хотел уже было взяться за устранение «красных глаз», но остановился. Это был тоже своего рода всполох и озарение. Так или иначе, но догадку следовало проверить.

Глаза Пушка он увеличил втрое, а потом еще и еще… Уже и не глаз кошачий был на экране, а некий полузеркальный занавес — и там, на этом занавесе, Севка с ужасом разглядел себя, часть стены и…

Да! Эта тварь стояла совсем рядом, чуть позади Севки. Совсем как на том фото в метро. Только там монстр пытался дотянуться до Наташкиной шеи, а тут он держал лапищами его, Севку! Одна пятерня лежала у парнишки на плече, вторая пыталась ухватить за горло. И ведь действительно, не хватало ему в ту минуту воздуха! Душно было, тяжело…

Севка вновь ощутил ужас.

А Пушок… Пушок все это видел! Потому и реагировал так странно — выгибал спину, шипел. Не на соседа Севку, а на лохматого монстра.

В голове у Севки точно заработал могучий дизель, мысли посыпались одна за другой — все равно как искры от зажженной бенгальской свечи. Хотя нет, не посыпались, а потекли — этаким кисельным тяжелым оползнем, заполняя сознание липучим страхом.

Монстры были не просто рядом, — неведомым образом они могли видеть людей, касаться их своими лапищами, стискивать и душить. Это было уже не догадкой, это было фактом! Зловещим, может быть, даже катастрофическим!

Неимоверным усилием Севка заставил себя сосредоточиться. Главное — не паниковать. Ни в коем случае! Это как на воде: если испугаешься — непременно начнешь тонуть. А здесь требовался анализ — спокойный и взвешенный.

Итак, если кошки видят этих тварей, многое становится на свои места. Не всё, но многое. И кстати, отчасти объясняет странное поведение кошачьего племени. Те же собаки, возможно, ничего и не видят — дрыхнут себе спокойно, хвостами виляют, а кошки смотрят, слушают и бродят. Не толпами-стаями, как те же псы, а в одиночку. Потому что так легче и практичнее, потому что никогда не забывают о близкой опасности. И на деревья лезут тоже неспроста — должно быть, прячутся от приближающихся монстров. Верно, знают, что там, наверху этим лохмачам их не достать.

Мысль про спасительные деревья Севку немного взбодрила. В самом деле, это ведь можно проверить! Прямо сейчас…

Пальцы его лихорадочно забегали по клавиатуре.

Серия кадров, сделанных из окна собственной комнатки, через приоткрытую дверь и в родном подъезде, подтвердили его ожидания. Жуткие твари были реальными хозяевами ночных улиц. Да что там! — нескольких монстров он обнаружил в родном подъезде, а во дворе и вовсе насчитал их не менее десятка! Теперь можно было делать безрадостный вывод, что розоватой расцветки гости населяют этот мир не менее плотно, чем люди. Однако момент высоты действительно присутствовал — тут Севка не ошибся. Чем выше он поднимался по этажам, тем реже попадались ему на мушку лохматые гости. Скажем, на первой лестничной площадке обнаружилось сразу три особи, да и на улице они чуть ли не толпились. Но уже этажом выше фотоаппарат запечатлел только единственную ножищу, по колено торчавшую из стены. Далее — на третьем и четвертом этажах было совсем чисто. На пятом аппарат поймал розоватое марево в углу возле мусоропровода, но сколько Севка ни мучился, ни химичил, разогнать подозрительный туман не удалось. Существенно утешило и то обстоятельство, что на шестом и седьмом этажах лестничные пролеты оказались совершенно пусты. Ни сомнительных бликов, ничего розово-лохматого. Из этого следовал утешающий вывод: высоту розовые монстры и впрямь недолюбливали. Отчего и почему — об этом следовало только догадываться, и одну из таких версий Севка живо себе сочинил.

В самом деле, если лохмачи способны проходить сквозь стены, значит, и пол с лестницами их не очень-то держит. Другими словами — любой подъем стоил жутковатым пришельцам определенных усилий, в противном случае они просто проваливались вниз. Все равно как незадачливые канатоходцы. Тогда и кошачье поведение можно понять — сиганул котик на ствол, вскарабкался повыше — и все! Никаких тебе врагов, никаких страхов!

От мысленного напряжения Севка даже вспотел. По всему выходило, что основная сфера обитания лохмачей (он уж решил называть их именно так) располагается внизу — у самой земли. Выше их пребывание можно было назвать затруднительным, а ниже — хмм… Про «ниже» Севка пока ничего сказать не мог. Интересно бы заглянуть в подвалы, но это как-нибудь попозже. А сейчас ясно одно: табуированный уровень для лохмачей пребывает где-то на высоте второго-третьего этажа. Это если следовать нормальной человеческой логике. В данном же случае от ночных гостей можно было ожидать чего угодно, и Севка с тоской подумал, что невеселые изыскания придется продолжить. А для начала, погасив свет и зашторив окна, полезно пройтись по всем комнатам и закуткам их небольшой квартиры, засняв со всех позиций, с освещением и без. Однако на это у него уже не было сил — вечерок без того получился сложным и насыщенным. А если следы лохмачей обнаружатся еще и здесь… Севка даже головой замотал. Нет, об этом не хотелось и думать! Сидишь ты, скажем, в ванной, а там, в той же ванне, эта самая образина. Причем ты даже не подозреваешь о ее соседстве, а она-то тебя видит — и прекрасно ощущает! Бррр! Нет уж — нафиг такое геройство! Лучше по-страусиному голову в песок, и ничегошеньки не знать…

Севка взъерошил на голове волосы, затравленно огляделся. Родная комнатка уже не казалась надежным прибежищем. И не было, как в далеком детстве, спасительных укрытий вроде ниши за диваном или наброшенного на голову одеяла. Не спасет и не поможет.

Кроме того, выявился еще один тревожный момент. По ряду кадров юный фотограф отчетливо выявил то, что многие из лохмачей определенно видели его, Севку! То есть и других людей они, судя по всему, держали в поле зрения, но его объектив они замечали сразу. Он точно освещал их раздражающим фонариком, и вся эта обезьянья братия, как по команде, обращала на Севку внимание.

Яркий тому пример — те лохмачи, что толпились во дворе. Он ведь успел сделать всего-то пять-шесть снимков — и что получилось в итоге? А получилось то, что если поначалу лохмачи стояли кто как, а многие и спиной к Севке, то на последующих кадрах эти твари стали ОБОРАЧИВАТЬСЯ, а на самых последних картинках уже ВСЕ они смотрели в его сторону! Более того, пара чудовищ даже шагала в направлении его подъезда, и счастье Севки, что он этого не видел. А то бы запросто хлопнулся в обморок.

Подросток прикусил губу. Получалось, что эти существа отлично сознавали, что делает лопоухий мальчонка, и, судя по их мимике, действия неугомонного папарацци им совершенно не нравились.

Юный фотограф взял в руки «Спешл-300», вновь заглянул в объектив. Что же все-таки видели лохмачи, и как могло такое произойти, что какие-то невинные стекла позволили ему, обыкновенному подростку, проникнуть в иномир?

Севке захотелось крепко зажмуриться. Сердце продолжало бешено колотиться, по вискам стекали горячие капли пота. Впервые в жизни он пребывал в полной растерянности, не зная, что делать, как быть и к кому обратиться за помощью. Более того — он подозревал, что в его случае обращаться за какой-либо помощью просто бессмысленно. Он был один против необъятного и неведомого мира. В своем же родном, человеческом, ему не в состоянии был помочь никто. Даже самым простецким советом…

***

Разумеется, этой ночью ему снились кошмары. Крикливые огромные обезьяны скакали по крышам и проводам, перебирая лапищами телевизионные кабели, легко форсировали улочки, беспощадно обламывали тополиные ветки. Внизу дела обстояли ничуть не лучше. В метро и на перекрестках — повсюду кишели гориллоподобные существа, розовые, мохнатые, с маленькими шишковатыми головенками. Их было так много, что в какой-то момент Севка начал задыхаться. Отчего-то он оказался в самой гуще лохматых тел, его стискивали и давили со всех сторон, сдавливали ребра, лапали за лицо. Силясь вырваться, он заработал коленями и локтями, кого-то даже боднул лбом, и телесная каша чуть раздвинулась. Севка проснулся.

Тикали ходики на стене, мерцал зеленым огоньком подзаряжаемый сотик. Севка попробовал сесть, но тело не подчинилось. На секунду подумалось, что он все еще спит, что пугающий сон вовсе не закончился. Но нет, он не спал! Вот и всполохи прошлись по потолку, от одного края до другого — это промчалась далекая машина, осветив двор фарами. Севка вновь попробовал изменить положение тела, но у него ничего не вышло. Его точно держало что-то, придавливало мягкой тяжестью.

У Севки екнуло в груди, и страшное озарение посетило мозг. Он чуть не вскрикнул.

МЯГКАЯ, ЖИВАЯ ТЯЖЕСТЬ! Еще и со специфическим неприятным запахом. Чем-то это очень напоминало… Ну да! Запахи зоопарка! Возле клеток с енотами и волками Севка чувствовал нечто похожее. Даже подташнивать начинало…

Перед глазами сами собой встали мохнатые лапищи розовых пришельцев. Недобрый сон, вчерашние подружки и вечерняя вылазка в подъезд — все настолько перемешалось в голове, что на пару мгновений он испытал полную дезориентацию. Все равно как человек, которого минуту-другую покрутили на центрифуге. Именно в этот миг у него отчетливо перехватило дыхание. На этот раз он не бредил и не фантазировал, — некая незримая тяжесть и впрямь сдавливала грудь. Севке стало настолько страшно, что он принялся вырываться с удвоенной силой. Сначала упала на пол подушка, не сразу высвободилась правая рука, за ней левая. Еще немного, и подросток выскреб себя из ночного капкана, скатился на пол, спотыкаясь, метнулся к стене, пятерней ткнул в выключатель. Комнатка озарилась светом, и, разумеется, никаких розовых чудовищ он в ней не увидел.

Дрожь продолжала сотрясать тело, хотелось выбежать из комнаты, броситься к родителям. Только чем они могли ему помочь? Да и не поверят, только рассердятся. Скажут — дожил-доигрался! Уже и мозги поплыли от компьютера. Попеняют за прерванный сон, еще и градусник заставят поставить. А если даже уложат с собой, попытаются прикрыть и защитить — толку-то! Заявятся эти лохматые громилы, прямо сквозь стены и тела родителей, — и сделают свое черное дело.

Севка подскочил к столу, схватил фотоаппарат. Включив меню, выбрал максимальный уровень вспышки. Зачем и почему он это проделывал — толком даже не обдумывал, действовал по наитию.

Вспышка! Еще одна! И пулеметная очередь вдоль стен. Он точно расстреливал собственную комнату. «Спешл-300» послушно щелкал и стрекотал. Свет! Вот то, чего они боялись, и этим нужно было пользоваться. Ведь днем-то их не было! А еще… Еще их раздражал объектив. Севка прикрыл его крышечкой. Свет ламп, вспышка и движение! Пока он перемещается, медлительные, неповоротливые великаны его не тронут. А вот спящий человек для них — лакомая цель. Души да стискивай что есть мочи.

Подросток и впрямь начал выдавать круги по комнате. Еще и озирался каждую секунду, точно мог что-нибудь высмотреть.

Вконец утомившись, забился с ногами в кресло. Добрых полчаса пребывал в напряжении, ожидая повтора неласковых прикосновений, однако ничего подобного не происходило. Сидеть и ждать неизвестности было куда страшнее, и потому, собравшись с духом (а на это надо было решиться!), Севка заставил себя действовать.

На цыпочках обойдя с фотоаппаратом квартиру, перещелкал все ниши и закоулки — в точности как и намеревался. Разве что в спальню к родителям не сунулся: одна комнатка все равно ничего не решала. Да и боязно было… После проделанных манипуляций Севка вернулся в комнату, какое-то время размышлял и прикидывал, стоит запустить компьютер прямо сейчас или дождаться утра. В конце концов решил, что утро — оно и вечера и ночи мудренее. А потому, вновь забравшись в кресло, так и просидел при зажженном свете до восхода солнца. При этом не просто сидел, а прогонял полученные изображения на маленьком шестидюймовом экранчике фотоаппарата, методично, кадр за кадром, изучая свеженький улов, возвращаясь к тому, что отснял в парке, в метро и подъезде.

Общие выводы делать юный исследователь не спешил, но в одном был уверен на все сто: он точно не сумасшедший. Да чего там! — он и в НЛО не очень-то верил, и в снежных людей с подвальными привидениями. На уроке как-то обсуждали вопрос лунных исследований и возможность существования инопланетян, так он вместе со всеми ржал и потешался. Тем не менее, события минувших суток заставили его во многом усомниться. Слов нет, удобно быть атеистом-скептиком, но что делать, когда справа и слева тебя обступает сплошная мистика? И то, что Севка наблюдал на экране аппаратика, тоже заставляло о многом задуматься. Поскольку на этот раз лохмачи добрались и до его родной квартиры!

Да, да! Неведомым образом они сумели вычислить юного папарацци, взобраться на седьмой этаж и, проникнув в Севкину комнату, попробовать задушить непрошеного свидетеля. Понятно, что сам момент атаки заснять было некому, но эти детали услужливо дорисовало воображение подростка. Ну а все последующие события он успел оперативно зафиксировать. Маленький экранчик ясно показал две розоватые фигуры — одну возле кушетки и вторую чуть ближе к нему. Это когда он уже отскочил в сторону и только-только навел на них фотоаппарат. Второй кадр уже демонстрировал их бегство. Горели лампы маленькой люстры, да еще сработала фотовспышка. Именно этот световой удар и заставил их отступить. А вот третий кадр оказался особенно интересным, поскольку один из лохмачей начал проваливаться прямо сквозь пол. Совсем как сорвавшийся с зыбкой опоры канатоходец. Вот он скрылся в полу по пояс, а здесь над ковром и вовсе одна голова. Второй лохмач тоже пятился и при этом смотрел на своего «падающего» собрата. И кстати! Обе фигуры были заметно ниже тех, что он видел раньше. Севка озабоченно поскреб затылок. Может, потому и сумели взобраться так высоко, что отличались более легким весом?

Отмотав файлики чуть назад, он повторно добрался до «пулеметных» кадров. Конечно, это далеко не фильм, однако динамика прослеживалась достаточно ясно. Первый лохмач полностью тонет, а чуть погодя следом за ним срывается и второй. Уже и не оглядывается, только лапищами своими размахивает, точно пытается уцепиться за случайную опору.

— Давай, давай! — поторопил его Севка и даже пяткой нетерпеливо притопнул. — Тони, урод лохматый!

«Урод лохматый» благополучно скрылся в ворсистом ковре, и на последующих кадрах было уже все чисто. По всему выходило, что эти два диверсанта оказались единственными, кто сумел взобраться на седьмой этаж. При этом не подлежало никакому сомнению, что искали твари именно его — обладателя неприятной оптики. Искали — и нашли! А вот что хотели сделать, не совсем понятно. Может, на самом деле душили, а может, намеревались только припугнуть.

В любом случае шуточки кончились, становилось понятно, что опасность вполне реальна и ситуация складывается совершенно непредсказуемая. Можно было, конечно, трястись и надеяться на лучшее, но Севка предпочитал работать мозгами. Он даже на бумажке почеркался, пытаясь изобразить некий план действий. Попутно подсчитал и рост этих тварей. Не зря все-таки перекочевал в девятый класс — умел уже пользоваться плодами геометрии. Не так уж это было и сложно. Зная высоту комнатных потолков, угол и точку, с которых проводилась съемка, он определил цифры довольно точно. Получалось тоже немало: один гость был чуть более двух метров, второй и того меньше, уступая собрату сантиметров на семь-шесть. Между тем, особи, которых Севка наблюдал ранее, дотягивали до трех, а то и четырех метров! Потому и казались великанами. Сходиться с такими ребятками один на один совершенно не манило. Счастье, что у них нет никакого оружия — даже простеньких дубинок. Дикари — они и есть дикари. Впрочем, мысль эта Севку не слишком утешила. Что можно противопоставить этим дикарям, кроме света, он по-прежнему не имел представления.

Просмотрев очередную серию снимков, Севка почувствовал себя уставшим и постаревшим. Ночные мозги напоминали школьные разваренные сосиски — такие же клейкие, ни на что не годные. Он уже плохо соображал и откровенно путался в мыслях. Неудивительно, что в ту минуту, когда красноватое светило за окнами окрасило крыши домов, глаза его сами собой закрылись. Не открывая их, Севка перебрался на кушетку. При этом аппарат положил рядышком, а под подушку сунул светодиодный фонарик. Еще успел подумать про зубы, которые так и не почистил, но тут же про них и забыл, провалившись в тяжелый сон. Темная пелена накрыла его спасительным куполом, обещавшим пусть недолгое, но забвение. Ужасов Севка больше не видел, однако и радужных полетов испытать ему в эту ночь также не довелось.

***

Чем хороши каникулы? Да, прежде всего тем, что в каникулы не надо рано вставать. Вот и этот день у него начался чуть ли не с двенадцати часов. Родители давно убежали на работу, по потолку вовсю сновали солнечные зайцы, сердито жужжала залетевшая с улицы оса. Вроде и некрупное существо, а только именно ее жужжание заставило Севку окончательно проснуться.

Выгнав осу в распахнутое окно, Севка стремительно привел себя в порядок, почистил зубы, поплескал в лицо холодной водичкой и тут же приступил к делам. Скучать было некогда, вчерашние симпатичные подружки были временно забыты. Пришла пора действовать, и начал он с того, что самые впечатляющие кадры скинул на флешку и внешний жесткий диск. Так сказать, продублировал на всякий пожарный. Потом тщательно зашторил окна и вновь перещелкал все углы и стены родной квартиры — на этот раз в полной темноте. Руки у него уже не дрожали, горло не перехватывало, однако Севка не без оснований подозревал, что все разом может измениться, появись хоть на одном из снимков что-либо связанное с незваными гостями. Страх — штука коварная, никогда не знаешь, когда и из-за какого угла вынырнет. Однако на сей раз неприятных сюрпризов аппарат не преподнес — монстры в квартире отсутствовали. То ли отсыпались в своем закулисном мире, то ли не решались на повторный штурм высотного этажа. Ясно было, что дневное время суток является для них не слишком комфортным, Почему и отчего — над этим Севка особенно не задумывался. Возможно, дело крылось в опасном для них солнечном излучении, а может, все у них протекало в обычной противофазе — все равно как у людей на другом краю полушария. Ночь у людей знаменовала у них день, и наоборот, люди спали, лохмачи бодрствовали. Севку это отчасти успокоило. По крайней мере, можно было не дергаться и сосредоточиться на главном.

Разглядывая вчерашние кадры, он продолжал мучительно ломать голову над тем, у кого спросить совета, к кому обратиться за помощью. Спрашивать о чем-то у взрослых представлялось изначально бессмысленным — не поверят, засмеют и просто не услышат. Собраться с духом и отправиться прямо в полицию? Но ведь и там сидят исключительно взрослые. Как в ФСБ, в МЧС и прочих подобных организациях. Была еще возможность зайти прямо на сайт к президенту, дабы огорошить общественность неожиданным открытием. Правда, и здесь реакцию искомой общественности было несложно предвидеть. Сначала завалят дизлайками и оскорблениями, а после тупо заблокируют, как какого-нибудь бота или тролля, предварительно покрутив пальцем у виска и опозорив на весь мир.

Впрочем, существовал и иной вариант: даже если снизойдут и вникнут, ничего хорошего из этого также не выйдет. Возьмут за жабры и сунут в какой-нибудь секретный каземат. Просто на всякий случай — чтобы не болтал лишнего. Либо сольют информацию журналистам, и вот тогда поднимется визг до небес. Блогеры поднимут вой, телевизионщики пойдут нагнетать ужасы с большого экрана, газеты с журналами запестрят сенсационными фотографиями, обрушивая на читателей лавину за лавиной вздорных и противоречивых статеек. А далее — инсульты, инфаркты и прочая психопатическая жуть… Но об этом Севка старался не думать. Предсказывать реакцию людей казалось делом абсолютно неблагодарным. Хотя… Мысль об интернете казалась не лишенной здравого смысла. Если, конечно, действовать грамотно и целенаправленно. Возможно, и впрямь стоило вбросить пробную информашку — кому-нибудь из знакомых блогеров поадекватнее. Конечно, сперва поднимут на смех, косточки ему перемоют, но кто-то, может быть, и поверит, а самые дотошные возьмутся проверять подлинность кадров, вероятно, и сами за фотоаппараты возьмутся. Правда, повторить Севкин опыт у них не получится. Не у всех есть возможность приобрести дорогущий «Спешл-300», а обычная оптика, как он успел убедиться, не пляшет. Кстати, папуля с мамулей до сих пор не знают ничего о покупке. Точнее — не знают о реальной стоимости аппарата. А узнают — поседеют до срока…

Севка достал документацию к японскому аппарату, перевел на экран адрес фирмы-производителя. Даже порадовался, что не стал спешить с сенсациями. Скромнее надо быть. Корректнее. И раз уж началось все с волшебной фотокамеры с ее чудодейственной оптикой, то к господам изготовителям и следует обращаться в первую очередь.

Порядком попыхтев над письмом, Севка остался доволен. Все было изложено грамотно и четко. А уж воспримут специалисты письмо всерьез или нет, это зависело не от него. Он свой гражданский долг исполнил — коллег честно и обо всем предупредил.

Прикрепив к письму файлы со снимками, Севка нажатием клавиши переправил посылку в далекое далеко.

Вот и все, политкорректность соблюдена, теперь следовало подумать о собственной безопасности. Ведь напали-то на него — не на кого-нибудь! И напали подлейшим образом — прямо во сне! Значит, могли заявиться повторно. Сейчас, при свете дня, в это не очень верилось, но все пережитое по-прежнему добросовестно отражал компьютерный экран, а уж этому божеству он, как достойный сын двадцать первого века, вполне доверял. Противник был реален и страшен, и недооценивать его не следовало. Именно по этой причине полезно было припомнить старую добрую пословицу, утверждавшую, что один в поле не овощ и даже не фрукт. Иными словами Севке позарез требовались союзники. Если чудит один, общество непременно запишет его в сумасшедшие, однако если чудаков набирается приличная толпа, людям поневоле придется задуматься. Разумеется, сам-то он про себя знал, что абсолютно нормален, но чтобы другие в этом не сомневались, нужны были единомышленники. Именно поэтому уже через час с небольшим Севка выкладывал факты примчавшемуся к нему домой однокласснику Гере.

Простая вроде бы штука — рассказать другу о случившемся, но Севка отчего-то заробел, начал путаться и спотыкаться через слово. При этом он словно слышал себя со стороны, понимая, как дико звучит его речь, каким бредом кажется однокласснику все то, что он говорит. Темочка была не из простых, да и возраст сказывался — уже не в песочнице сидели, не за погремушками с матрешками. Тем более что давний сосед по парте был носат, ехиден и недоверчив. Ему и не рассказывать требовалось, а доказывать, а это, как выяснилось, значительно сложнее. Понятно, Гера был другом, однако помимо дружбы он еще и обожал выводить всех на чистую воду. Был у него такой пунктик. Даже любимые фантастические фильмы после очередного просмотра он критиковал и разбирал по косточкам. А уж учителей, их уроки и любые школьные новости подвергал столь придирчивому анализу, что окружающие просто выпадали в осадок. Понятно, за такие дела Гера перманентно страдал, получая замечания, втыки и пинкари, однако привычке своей изменить был уже не в состоянии. Если разбирали на уроке какое-нибудь историческое событие, он непременно находил в интернете деталь, о которой ни однокашники, ни сам учитель ничегошеньки не знали. Если начинали доказывать теорему стандартным способом, он приводил свое особое доказательство, выкопанное бог весть откуда. Прохожих Гера ругал за то, что мусорят пластиком и бросают окурки, градостроителей — за безыскусные фасады и дурную планировку домов, дорожные службы — за жадность и безграмотность, дворников — за то, что чистят не то, не так и не там.

— Вся наша грязь — из-за этих грамо-громо-теев! — краснобайствовал он на перемене после урока физики, на котором только что проходили закон сообщающихся сосудов. — Уровень-то газонов и клумб просто обязан быть ниже дорог и тротуаров, — Гера усиленно чертил в воздухе руками. — А у нас, прикинь, все наоборот! Поэтому любой дождь тут же смывает землю на асфальт и получается болото. А дело-то решается проще простого: закон сообщающихся сосудов — и никаких тебе заморочек. Читай Паскаля и Роберта Гука! Будут газоны ниже тротуаров — и дворники станут не нужны…

Даже с тем же школьным портфолио он устроил целый спектакль. То есть, в классе этак шестом его вдруг шарахнуло по голове курчавое озарение, что к портфолио детей приучают неспроста; во-первых, это готовое досье на самого себе, во-вторых, вторжение в частную жизнь. Он так и огорошил одноклассников перед очередной сдачей портфолио, заявив, что это не просто глупость, но еще и репетиция перед сочинением взрослых доносов.

— Сейчас мы выкладываем все про себя, про свою семью и друзей, а после будем стучать на начальство и соседей! — окрылено орал он размахивая пухлой папкой. — Мы же, блин, в Европу рвемся, а там это обычное дело…

Разумеется, малолетнего крикуна тут же взяли за жабры. Но Гера и тут держался стойким партизаном. Его бы в учительскую отвести или в допросную — в смысле, значит, в кабинет директора, но классная с завучем опрометчиво взялись его пытать перед всем классом. Видимо, хотели устроить показательный суд, а получилось наоборот. Разумеется, перед нашими девчонками, да и перед парнями он тут же распустил хвост павлином. Отвечал дерзко и находчиво, то и дело театрально закатывал глаза — словом, устроил всем форменную ржачку. А когда дошли до странички с наименованием книг, которые он прочитал, у педагогов и вовсе полезли глаза на лоб. Вместо одной странички Гера умудрился вклеить в портфолио целую брошюру из имен и названий — листов этак на сорок! Ведь не поленился, сшил воедино всё возможное — книги, журналы, статьи с лекциями и техническими данными схем, планшетов, плееров, ридеров и прочих гаджетов, надергал из интернета инфу о фильмах, форумные отзывы о том и о сем, рассказы об изготовлении боевого инвентаря и прочую чепуху.

— Что это?! — хором спросили учителя. И не спросили даже, а взрычали.

— Это то, что я прочитал, — добродушно растолковал Гера. — Точнее — то, что сумел вспомнить. Но если покопаться в памяти и порыться в дневниках…

— Ты над нами издеваешься?

— А, по-моему, это вы над нами издеваетесь, — дерзко ответил заигравшийся Гера. — Если считаете, что в таком возрасте все прочитанное может уложиться на одной-единственной страничке. Кроме того, статья номер 23 Конституции РФ, часть первая, гласит, что все граждане, включая школьников, имеют право на неприкосновенность частной жизни, на личную и семейную тайну, а портфолио — это вторжение в семейные тайны…

Кого другого, верно, убили бы на месте, но таким уж был чудаковатый Гера-Геракл. Разгром ему, конечно, устроили колоссальный, но в итоге отпустили живым. Может, статьи из Конституции перепугались, а может, и сами в душе понимали, какую ерунду впаривают бедным школярам…

Короче, непросто было дружить с Герой — весело и опасно одновременно. Нередко этот киндер-сюрприз нес полную околесицу, но бывало, высказывал и вполне дельные мысли. Он ведь и учился вроде бы небрежно, однако никогда не скатывался на тройбаны. Даже четверки получал редко, заставляя скрежетать зубами иных недругов.

В силу всего этого объяснять ему про существование загадочных лохмачей из параллельного мира оказалось непросто. Гера и носом своим здоровенным сопел, и глазки потешно щурил, и, комментариями едкими сыпал. Однако Севка сумел выложить все, что хотел, а уж когда экран компьютера высветил первого лохматого гостя — того самого, что разгуливал среди толпы танцующих, Гера и вовсе притих. Он тоже был верным питомцем третьего тысячелетия, вирус преклонения перед всесильными пикселями бродил и в его кровушке. Если говорил человек, пусть даже ближайший друг, это можно было еще высмеивать, но его величество компьютер все расставлял по своим законным местам. А когда вереницей поползли кадры из уличной галереи, да еще проскочил ролик из метро, Геркина физиономия и вовсе переменилась; рот сам собой приоткрылся, глаза округлились, на лбу выступили крапинки пота.

Больше Севка ничего не рассказывал, друг сам придвинулся к клавиатуре, взявшись за изучение фотоматериалов. Снимки во дворе и в квартире он прокрутил несколько раз кряду. Особо задержался на глазах Пушка, поработав с масштабированием, уменьшая кота и вновь увеличивая. А уж добравшись до ролика, снятого в метро, и вовсе разволновался не на шутку — запускал его снова и снова, раз за разом заставляя розового монстра тянуться к горлу Натальи.

— Да-а… — протянул он наконец. — Картинки отпадные.

— Понравилось? — Севка уже немного пришел в себя и теперь сидел в кресле, небрежно забросив ногу на ногу. Роли у них поменялись, теперь хозяином положения был он. Потому и рисовался перед другом. Проще говоря — выделывался. Хотя изображать беззаботность получалось все-таки неважно. Возможно, голос звучал и естественно, а вот покачивающаяся нога время от времени подрагивала. Так уж они жили — сегодняшние школяры, выпендривались друг перед дружкой где нужно и не нужно. И тот же Гера, едва оправившись, отреагировал в том же шалопайском ключе. Порывисто вздохнув, показал большой палец.

— Не то слово! Девочки — на пять баллов? Где таких нарыл?

— Дубина! — разозлился Севка. — Я тебя про другое спрашиваю.

— А я про другое и отвечаю.

— Слушай, ты можешь хоть сейчас говорить серьезно?

— Да ладно, я же ничего такого… — Гера виновато пожал плечами. — Про монстров и говорить нечего — круто! По мозгам бьет крепче любого кирпича.

— Если бы только по мозгам, — пробурчал Севка. — Меня, между прочим, душить пытались. Самым натуральным образом.

Гера пошевелил своим замечательным шнобелем — точно к чему-то принюхивался. Севке показалось, что друг вновь сомневается в его словах.

— Думаешь, вру?

— Ну, не совсем, врешь, а как бы это выразиться поделикатнее…

— Да елы-палы! — Севка даже подскочил в кресле. — Я же тебе толкую: все по чесноку! С чего бы я стал тебе мозги вкручивать?

— Про меня разговору нет, но ты же сам видишь, как народ кругом выделывается, какие фейки да байки про себя придумывает, разве что «кукареку» с экрана не поет.

— Вот же блин! — Севка почувствовал, что его начинает по-настоящему трясти. — Да я на сетевых площадках даже показываться с этим не буду. Что мне там делать — «лайки» собирать да комментарии коллекционировать? А даже если надумал бы вылезти, меня же первого и забросают помидорами.

— Это точно, забросают и кетчупом обольют, — Гера перевел взгляд на японскую камеру. — Интересное кино… Значит, весь фокус в этой электронной фиговине?

— В оптике, — уточнил Севка. — Во всяком случае, я так думаю.

— Да-а-а, — протянул приятель. В голосе его звучали восторженные нотки — тревогами одноклассника он, похоже, так и не проникся. — Выходит, это как замочная скважина. Все, значит, за дверью и ничегошеньки не видят, а ты первый нагнулся и подсмотрел!

— Да на кой мне сдалась эта скважина! Век бы ее не видеть!

— Это ты, брат, зря.

— Ничего не зря! В гробу я видел такую скважину.

— Во дает! — Гера хохотнул, — Да ты везунчик, пойми! Это ж такой «Оскар» сам в руки плывет, а ты бузишь, недовольство проявляешь.

— Издеваешься? Какой еще «Оскар»?

— Ну, не «Оскар», так премия вроде Нобелевской — за открытия, значит. Веспуччи с Колумбом Америку обнаружили, а ты, считай, мир этих гамадрилов открыл. Пойми, дурила, если все грамотно подать да в нужное место статейку забросить — такая движуха по планете пойдет! Наши в школе вообще с ума спрыгнут.

— Во-во! Этого я и боюсь — движухи да сумасшедших.

— Да брось, — Гера возбужденно прилип к экрану, вновь разглядывая проваливающегося в пол лохмача. — Даже если это фейк каких-нибудь горе-шутников, все равно круто! Вон они какие здоровые! Не красавцы, конечно, но тоже ничего. В любом цирке стали бы аттракционом номер один.

— Ты все еще не понял? Эти два красавца меня реально грохнуть хотели!

— Но ведь не смогли, чего ты волнуешься?

— Ага, потому что не успели. Я ведь тоже мякиш не жевал, сопротивлялся, как мог — вот и не получилось. Им, наверное, в нашем мире тоже непросто удержаться. Стоило мне свет врубить, они и драпанули. И вспышки они, скорее всего, тоже боятся.

— Да уж вижу — драпают родимые… — Гера продолжал покадровое изучение. — Только обрати внимание — как-то уж очень плавненько они полетели.

— Я тоже это заметил, — Севка нехотя кивнул. — Судя по всему, в нашем мире они вообще движутся медленнее, чем мы. Это вроде как водолазы на дне. Не с аквалангами, а в громоздких таких скафандрах. Они ведь дико тяжелые. Опять же — сопротивление воды.

— Хмм… Клевая версия. Получается, что наша среда обитания для них вроде вязкого киселя?

— Наверное… Может, и гравитацию нашу они как-то иначе воспринимают.

Гера в раздумье покачал головой.

— Все равно странно. Вон у них какие кувалды, а с тобой почему-то не справились.

— Легко говорить — не справились! Ты по канату пробовал когда-нибудь ходить?

— Смеешься, да?

— Я это для примера говорю. Вот встань на канат и попробуй при этом справиться с каким-нибудь мартышонком. Или просто удержать в руках обычного голубя или болонку вертлявую.

— И что?

— А то, что ни фига у тебя не выйдет. Потому что ты на канате, надо держать равновесие, балансировать, и тебе не до схватки. Короче, это просто не твоя стихия.

— Возможно, ты прав, — Гера откинулся на спинку стула, наполеоновским движением скрестил на груди худые руки. — Но один вывод можно все-таки сделать: если наш мир для них неудобен, значит, не столь уж они и страшны.

Севка поморщился, но возражать не стал.

— Какие еще выводы напрашиваются? — продолжал разглагольствовать одноклассник. — Означенных тварей много — это во-вторых. Но днем их нет, и можно дышать ровно.

— Может, ровно, а может, и не очень.

— В смысле?

— Это я к тому, что есть и другой расклад, — пояснил Севка. — Скажем, днем они также ходят-бродят где-то среди нас, но их попросту не видно. Мало ли — спектр дневной все глушит или еще там что.

— Хмм… — Гера поскреб подбородок. — Тогда это, конечно, хуже. Ну, то есть, если бы они были чисто ночными тварями, мы бы знали, что с ними делать.

— Ты в этом уверен?

— Конечно! Если они выползают ночью, выходит, это что-то вроде вампиров. А про вампиров-то нам все досконально известно. В том, значит, смысле, как с ними бодаться и бороться — пули там серебряные, чеснок позлее, кол осиновый…

— Ты часом грибов лесных не перекушал? — фыркнул Севка. — Вампиры, оборотни, пули серебряные… Еще про хоббитов начни мне рассказывать!

Гера смущенно кашлянул.

— Я же не утверждаю на все сто. Конечно, может, сказки — фантастика, то-се… Но дыма, сам знаешь, без огня не бывает. Если сочиняют легенды, значит, есть какая-то реальная подоплека. Ты вот тоже своих лохмачей повстречал, а кому о таком расскажешь? Не поверят, как и в вампиров с оборотнями.

— Но с чего ты взял, что они оборотни?

— А кто же еще?

— Не знаю. Существа из параллельного мира. Лохмачи.

— Кстати, почему ты их так называешь?

— Не знаю… Само как-то назвалось. Вон, они какие шерстистые. Прямо как наши гориллы-орангутанги.

— Но эти-то явно поразумней. И тебя вмиг вычислили.

— Во всяком случае, пить мою кровь они не собирались.

— Ты-то откуда знаешь? Может, они только примерялись, а ты взял и помешал им.

— Считаешь, надо было подождать? Или горлышко им подставить? Для чистоты эксперимента?

— Для чистоты эксперимента нам самим нужно в их логово проникнуть.

— Ага, на ковре-самолете.

— Зачем на ковре? — Гера покачал головой. — Тут надо логически рассуждать. Оптика-то твоя днем их не видит. Спрашивается — почему?

Севка пожал плечами.

— Я уже сказал: не знаю. Может, их свет дневной делает невидимыми, а может, элементарно дрыхнут в своих норах.

— Вот-вот! О норах я и толкую. Где-то же они есть — эти самые норы. Вот и нужно попробовать их найти. Вы же зафиксировали одного в метро.

— Ну, да…

— Значит, не исключено, что там они и живут! — Гера вновь воодушевился. — Подвалы надо пошерстить, в гаражи подземные спуститься — тогда и будет чистота эксперимента.

— Ага, нашелся герой отважный. Посмотрел бы я на тебя ночью.

— Хорэ наезжать, я же ничего такого… — Гера возбужденно шмыгнул носом. — И помогать стопудово согласен. Надо будет — вместе пойдем.

— Куда пойдем-то?

— Да в подворотни потемнее. В подземелья какие-нибудь, в сарайчики заброшенные. Пробовал там снимать?

— Не успел еще.

— Вот видишь! Тут надо комплексно работать, чтобы, значит, полную картину получить. Тогда и рассуждать станет легче.

— Что ж, хочешь полной картинки, можно и прогуляться, — Севка нервно усмехнулся. — Только штанишки заранее сухие приготовь. С памперсами.

— Будь спок, фотограф! Штанишки у нас всегда сухие, — Гера вновь придвинулся к экрану, стремительно зашурудил мышью. — Да-а, красавы, ничего не скажешь. Из шестиствольника бы их!

— Это все, что ты можешь предложить?

— А что тут еще предложишь? Понятно, что это не игра-стрелялка. Узнать бы, что на них действует, кроме света. Если, конечно, предположить, что эти монстры существуют реально…

— Блин! — Севка рассердился. — Я ему битый час про фильтры с оптикой толкую, снимки выкладываю, а он все еще сомневается!

— А чего ты удивляешься! — Гера даже обиделся. — Это ж такой динамитище! Тут и самой близкой родне не поверишь. Дело-то явным керосином пахнет. Потому и будут все до последнего глаза щурить. Либо, значит, лажа и сказки, либо правда, что будет похуже водородной бомбы. Сам полюбуйся на эту рожу — он ведь реально тебя видел. Скажешь, нет?

— Конечно, видел. Тот, что на свадьбе, тоже на танцующих пялился. По взгляду ясно, что с удовольствием бы всех разметал.

— Да уж, такого запусти в наш мир — и впрямь пойдет крушить да ломать, как Годзилла какой. Но главное, если они заявились к тебе, выходит, есть на то серьезная причина.

— Какая причина?

— Да такая, что ты явно привлек их своим аппаратиком. Когда ты, значит, снимал все вокруг да объективом маячил, эти лохмачи тебя, конечно, унюхали. Они ведь знают, что люди их не видят, так?

— Ну, наверное…

— Во-от! А тут вся их безопасность полетела в тартарары. Ты же дырку в их мир провертел! Объективом своим навороченным.

— И что из этого следует?

— Да то, что лишний свидетель им без надобности, и дырку они намерены заткнуть.

— Свидетель — это я, что ли?

— А кто еще? Пушкин?

— Погоди, погоди! Ты всерьез полагаешь, что они разумны?

— А почему нет? Тут ведь много ума не требуется, чтобы понять, кто их берет на мушку. Раньше-то лохмачей никто не снимал, а тут вдруг сразу и оптика японская, и вспышка, — вот они и переполошились.

— Значит, они решили, что я…

— Да ничего они не решили. Ты, главное, лишнего не мудри, — Гера озабоченно потер лоб. — Тут главный вопрос в том, кто они такие. Если в этом разберемся, решим и главное уравнение.

Севка честно помотал головой.

— Что-то не очень тебя понимаю…

— А чего тут понимать, — Гера невольно перешел на шепот. — Утверждать, конечно, не берусь, но если говорить серьезно — первое, что приходит на ум, это мысль про йети.

— Про кого, про кого?

— Ну, про людей этих снежных, не слышал, что ли! Как там их еще называют — сасквачи, алмы, бигфуты и так далее…

— Да брось!

— Я на полном серьезе! Вампиры с оборотнями — это ладно, сказочки для младенцев, но снежные-то люди — миф посолиднее. И не миф даже, а хорошенькая такая сумма фактов. Сам посуди, их в отличие от прочей нечисти, действительно, повсюду встречают. Скажешь, нет?

— Ну… Вроде есть случаи, видят.

— Конечно, видят! И пленки есть, и фотографий — море! Понятно, большая часть — подделка, но что-то ведь и правда. И по всему выходит, что видеть их видят, а поймать никак не могут. Причем встречают этих горилл и в Америке, и в Австралии, и у нас, само собой — да практически повсюду, однако до сих пор ни одного почему-то не изловили. Веришь ты в такое?

Севка снова пожал плечами.

— И я не верю, — тряхнул головой Гера. — Это же полная фигня получается. Будь они материальными, люди давно бы всех перечпокали. Как зубров с мамонтами. А последних живых по зоопаркам бы распихали. Нам объясняют, будто бы они где-то в пещерах или горных расщелинах прячутся — тоже голимая туфта. Какие, на фиг, пещеры с расщелинами! Попробуй найди на Земле место, чтобы укрыться от спутников и нынешних экстремалов. Тут тебе альпинисты табунками бегают, там — диггерманы с аквалангистами. Сунься в любой лес: налево — шашлычники, направо — грибники с туристами. Короче, фиг, спрячешься. И все равно — встречают этих лохмачей там и тут. При этом ни убить, ни поймать не могут. Спрашивается — почему?

— И почему же?

Гера довольно ухмыльнулся.

— Тут, братец Сева, и кроется искомая разгадка. Ты сам прикинь, даже акул белых ловить научились, косаток с мантами, тигров с гепардами. Бедных китов вообще сотнями гарпунят, а с этими лохмачами — полный облом. Значит, вывод простейший: эти красавцы живут в другом измерении. И перемещаются не так, как мы.

— Ага, по нуль-переходам, — фыркнул Севка.

— Чего ты смеешься? Очень даже возможно! Тогда все разом встает на места. И понятно, отчего их видят то в саратовских садах, то в Калифорнии у дяди Сэма, то на ранчо какого-нибудь Данди-австралийца.

— Но я-то их через аппарат рассмотрел! Через линзы специальные! Другие-то люди как их видят?

— Видят, потому что лохмачи способны пробираться в наш мир.

— Но как?

— Ну… Может, условия для этого нужны какие-то особые — буря там магнитная, смена погоды или другая какая аномалия. Или есть какие-то тайные лазы, о которых мы ничего не знаем. Вот они и пролезают через них. Погуляют немного — и обратно.

— Больно уж фантастично, — проворчал Севка.

— Мир и есть сплошная фантастика. Стругацких-то с Крайтоном читал?

— Читал, и что?

— А то, что все прекрасным образом укладывается в общую схемку. Лохмачи — там, мы — тут. Но до сих пор мы с ними никак не соприкасались — только через их разведчиков, тех самых йети. Но тут появился твой пронырливый фотоаппаратик — и они переполошились. Оперативно узнали, где ты живешь, и решили помять твои ребрышки.

Севка невольно потер грудь. Ребра и впрямь до сих пор побаливали.

— Ну, а нам-то с тобой что теперь делать?

Гера нахмурился.

— Прежде всего, мозгами как следует пошурудить, еще раз все взвесить, а потом… Потом, думаю, следует обратиться со всем этим к опытным людям.

— У тебя есть такие на примете?

— Поищем… — Гера загадочно улыбнулся, и, глядя на него, Севка преисполнился наивной уверенности, что вдвоем они выход из создавшегося положения точно найдут. Во всяком случае, попытаются.

***

Эту ночь он снова провел при электрическом свете — прикрыл как следует дверь, чтобы не видели родители, и зажег все лампы. Хотел что-нибудь почитать на сон грядущий, да только не читалось. Даже любимые Стругацкие с Кингом не лезли в голову. Не веселили Ильф с Петровым, не увлекали Джером с Зощенко. Побегав по сетевым форумам, Севка также не откопал ничего нового. Люди продолжали делиться мелочевкой, хвастаться ерундой и минувшим отдыхом. Никто и нигде не поминал лохматых пришельцев. Про йети, понятно, болтали тоже немало, но все это был ветхозаветный мусор без каких-либо параллельных миров — да еще и с обилием явных фотоподделок.

Обесточив компьютер, Севка так и улегся спать при горящих лампах. Если лохмачи действительно боятся света — значит, не сунутся. А почему и отчего, это уж пусть ученые-зоологи спорят. Может, от фотонного излучения у лохмачей кожа шелушится или шкура линяет. Люди ведь тоже боятся радиации — и правильно делают! Вот и эти зверюги, подобно вампирам, сторонятся яркого света. Гера, конечно, говорун еще тот, но в данном аспекте верное зерно, кажется, ухватил. Дыма без огня не бывает, и если что-то там в древности опасалось солнечного света, почему не увязать означенное явление с лохмачами?

Мысль настолько его успокоила, что Севка почти сразу и уснул. Даже успел зацепить кусочек сна — вполне даже приятного — все с теми же недавними знакомыми — Леной и Натальей. Причем симпатичная Ленка — та, что глядела на мир с сонной поволокой, теперь была полной королевой. Глаза у нее сияли, точно пара фонариков, и свет этих фонариков благодарно согревал сердце юного фотографа. Потому что умница-раскрасавица, конечно же, поняла, кому она обязана своим обновленным лучистым взглядом. Сам же Севка, глядя на нее, вдруг осознал, что скоро станет крутым миллиардером, поскольку невольно изобрел удивительный способ делать людей счастливыми. Правильно говорят: глаза — зеркало души. Значит, если менять людям глаза, то и характер у них станет меняться. Сонные станут живыми, скучные — веселыми, а злые — добрыми и совестливыми. Это было не просто ноу-хау, это походило на самый настоящий переворот! Севка превращался в волшебника, от которого зависели судьбы миллионов и миллиардов людей. А всего-то и требовалось — поиграть с портретами в фотошопе и привнести в посторонний взгляд недостающее тепло, свет и энергию. Севка даже недоумевал, отчего столь простое открытие люди не догадывались сделать раньше. Ведь стоило приложить чуточку усилий — и можно было ставить крест на войнах, на всех распрях, на зависти, на неуважении друг к другу. Люди с лучистыми глазами вспомнили бы наконец о замусоренной планете, об альтернативных источниках энергии, об угрозе падения метеоритов, о десятках и сотнях иных напастей. А уж влюбляться стали бы все поголовно, поскольку не любить мужчин или женщин с такими глазами было бы просто невозможно…

Без сомнения, Севка и дальше упивался бы счастливым сном, но на этапе разговора с солидными академиками, пытающимися выведать у подростка секрет столь необычного успеха, что-то кардинально изменилось. Сначала грудь пронзило тревожное жало, а потом стало не хватать воздуха. При этом седовласые ученые толпились рядом почтительной стайкой, продолжая у него что-то выспрашивать, но отвечать Севка был уже не в состоянии. Кто-то сердобольно тянул к нему ладонь с валидолом, но взять спасительную таблетку он почему-то не мог. Когда же лица его собеседников начали неожиданно розоветь и обрастать шерстью, он вовсе проснулся. И сразу сообразил, что сон незначительно отличается от яви, поскольку явь вновь стала враждебной.

Эта ЯВЬ тяжело стискивала грудь, сковав руки и ноги. А главное — в комнате было ТЕМНО, хотя он отчетливо помнил, что оставлял свет горящим. Конечно, могло случиться и так, что свет погасили родители, но что-то нашептывало ему, что электричество также отключили лохмачи. Предположение казалось фантастическим, но Севка почти уверился в нем. В самом деле, если лохматые твари могли удерживать его в неподвижности, если что-то там они соображали своими злобными головенками, почему бы им не придавить легонькую клавишу на стене? При их-то росте и силище — это было парой пустяков.

Страх мешал Севке думать, однако тело само выискивало пути спасения. Голову зажало точно в тисках, руки также налились свинцовой тяжестью. Тем не менее, ноги еще могли противиться неведомому, и этим он попытался воспользоваться. Правая пятка соскользнула с кровати, стукнулась об пол, и Севка сразу вспомнил про торшер. Именно так он его нередко включал — ногой, не вставая, с кушетки. Лень-то матушка многому способна научить — вот и пригодилось. Словом, это был шанс — и шанс очень даже реальный!

Подстегивая себя отчаянными командами, подросток заставил пятку подползти к платформе, над которой возвышался торшер, и притопить тугую кнопку. До последнего мгновения он не был уверен, что у него получится, но под ногой хрустнул выключатель, и свет ударил по глазам, заставив зажмуриться. И сразу стало легче, руки его взметнулись вверх, словно отталкивали неведомое. Еще секунда, и Севка стоял на ногах. Мышцы сводило судорогами, с губ срывались не самые печатные выражения.

— Гады! Твари! Да я вас… — он молотнул кулаками по пустоте, нанес серию бессмысленных ударов вправо и влево. Даже почудилось, что попал в какое-то плотное образование, а может это глючило его расшалившееся воображение. Продолжая размахивать кулаками, Севка прыгнул к стене и зажег под потолком свет.

— А так? Так вам нравится?!

Не довольствуясь сделанным, он достал скотч и зафиксировал кнопку торшера, а после намертво заклеил настенную клавишу.

— Не отломится вам здесь ничего, снежноголовые! Йети долбанные! — Севка схватил со стола «Суоми-Спешл-300» и, выщелкнув вспышку, ударил стрекочущей серией по комнате.

Страх улетучился. Теперь он способен был защищаться и мог нападать. Он бил лохмачей тем, чего они отчаянно боялись, — стегал их вспышками света и, даже не вглядываясь в экранчик фотоаппарата, безошибочно чувствовал, что это снова были ОНИ. Прикрываясь огромными мохнатыми лапищами, гориллоподобные существа уходили сквозь стены и половицы, разбегались от него кто куда. И только отщелкав с полсотни кадров, Севка наконец-то угомонился. Присев на кушетку, обнял подрагивающие колени, фотоаппарат положил рядом с собой на столик.

Спать больше не хотелось, и он взял с полки очередную книгу. Это оказалась «Тайна Золотой долины» Василия Клёпова — старенький добротный роман о троице лихих друзей. Втроем они сумели выжить в тяжелейших условиях, справились с врагом, да еще и нашли для государства залежи ценных металлов. Понятно, втроем им было значительно легче, а вот Севка до недавнего времени был совершенно один. Хорошо, хоть Геру подключил, хотя и этого, конечно же, мало. Нужно срочно будет обзвонить ребят из класса, попробовать рассказать о случившемся дяде, родному отцу. Может, и Ленку с Натальей посвятить в неласковую тайну. Как ни крути, они в этой истории тоже немного поучаствовали. Значит, есть шанс, что поймут, не поднимут на смех.

Припомнив недавний сон, Севка еще больше посмурнел. Стало ясно, что великое открытие таковым, к сожалению, не является. Не умели еще люди зажигать глаза жизнью. Как рождались мутноглазыми да мутноголовыми — так и продолжали жить дальше. Что-то иное заставляло светиться человеческие глаза — какое-то неведомое чудо, о котором Севка пока читал только в книгах. По любому — зажигалочка эта была из особо секретных. И ясно, что простенький фотошоп здесь не поможет. Конечно, мировая косметология тоже отчаянно трудилась и тратила на себя миллиарды, но все это представлялось заурядным надувательством. Поскольку ломали мозги прежде всего над тем, как закрасить да припудрить, выпятить одно и замазать другое. Уж он-то, опытный ретушер, знал, как подобные фокусы вытворяются. Вот и линзы разноцветные уже изобрели, и цвет кожи научились корректировать, а с шевелюрой вообще полную жуть вытворяют, лысых превращая в волосатиков, создавая на головах жутковатые ирокезы, змеиные гнезда из афрокос и прочие вавилоны. Но вот до огоньков в глубине глаз пока не додумались. То ли подобная мысль еще не приходила никому на ум, то ли считалась чем-то второстепенным. И это также не радовало, поскольку, Севка нутром чувствовал, что именно живые горящие глаза являли собой настоящую красоту. А мир-то у нас, как известно, спасать обязана именно она — красота. Только как же ей спасать мир, когда впору было спасать саму красоту?

Заложив пальцем книжную страницу, Севка продолжал отдаваться мысленному потоку. Его несло то быстрее, то медленнее, прибивая к берегам, погружая в бурлящую глубь. Странная это все-таки вещь — думать. Севка всерьез подозревал, что в массе своей люди этого делать не умеют. Нет, правда, это ведь какие внутренние мускулы нужно нарастить, чтобы работать головушкой! И Севка сейчас тоже не думал — просто позволял нести себя неведомым течениям. Иначе говоря — мечтал. И воображал, что когда-нибудь нужный эликсир все же придумают. Выпивая его, люди будут выздоравливать в прямом и переносном смысле слова — от тоски и скуки, от невежества и злобы. И глазки при этом у них автоматически станут наполняться теплым сиянием. А если кругом будет столько горящих глаз, то общего света с лихвой хватит, чтобы разогнать любое количество лохмачей.

Мысль была детской, почти сказочной, но почему-то думать об этом было приятно. И книгу Клёпова тоже не хотелось выпускать из рук. Пусть даже не читал ее, не листал, но, подобно аккумулятору, она подзаряжала его какой-то большой человеческой верой…

Как он в итоге уснул, Севка и не заметил. Но в эту ночь его больше никто не тревожил. Ни кошмары, ни лохмачи.

Лишь под утро заглянувшие в комнату родители отодрали от выключателей скотч и лампы погасили, но было уже светло, и Севка не проснулся. Так и проспал с книжкой Клёпова на груди. Словно не книгу стискивал, а некую икону и верный оберег.

***

На следующий день Гера исчез. Сотовый его молчал, а ответившая на звонок тетка невнятно объяснила, что племянник укатил с матерью в Питер. Вроде что-то там у родственников стряслось — то ли именины, то ли наоборот, похороны. Ну, и сорвались в поездку. Вроде правдоподобно, однако Севке новость сразу показалась подозрительной. Совпадения — они ведь тоже разные бывают. Если, скажем, человек, который должен вам вернуть мобилу или одолженную сумму денег, вдруг срывается в срочную командировку, это очень смахивает на бегство. Еще вчера они планировали совсем другое, и никакой Питер не маячил даже на самом отдаленном горизонте, а сегодня вдруг такой кульбит! Да и не мог Гера уехать, предварительно не позвонив другу, элементарно не предупредив. Конечно, лето — это каникулы, святое времечко, отменяющее большинство обязательств, однако друзья от этого друзьями быть не перестают. Ведь Гера знал теперь все! Про лохмачей и нынешние Севкины проблемы. Значит, обязан был отсигналить перед тем как смыться. Во всяком случае, тетке Гериной Севка не поверил. Чувствовалась в ее голосе какая-то натянутость, плохо скрытая фальшь. Даже он, толком не выспавшийся, понимал, что его дурят.

Отключившись, Севка какое-то время разглядывал ненавидящими глазами телефон. Муть, набрякшая за нелегкую ночь под темечком, мало-помалу превращалась в зловещее облако. Облако уверенно перерастало в грозовую тучу.

В назревающей панике Севка взялся перелистывать блокнот с адресами и телефонами всевозможных знакомых. Список, по счастью, был очень даже немаленький. Кому-то когда-то он помогал с заказами, кого-то рекомендовали ему приятели, с кем-то обменивался фотосекретами и адресами конкурсов — все было аккуратно пронумеровано и зафиксировано. При этом картам памяти Севка справедливо не доверял, по опыту зная, что бумажные носители более надежны. Случались уже, знаете ли, прецеденты — слетала память, терялись базы данных, нечаянно стиралось нечто эксклюзивное. Поэтому все свои файлы Севка строго дублировал, а самое важное не ленился помещать в блокнот. Ну и накопилось. Были тут и журналисты с чиновниками, и бизнесмены самого разного уровня, встречались очень даже не бедные обладатели редких фотогалерей. Но Севке сейчас требовалось нечто другое.

Вот, скажем, парочка депутатов, распорядитель из полпредства, а на следующей страничке — откровенный мафиози, король местных рынков и гламурных журналов. Гера тогда, помнится, очень постарался. Как говорится, не за страх, а за совесть поработал. А точнее — наоборот. И фотосессией мафиози остался вполне доволен, визитку свою подарил, поддержку обещал, если что. В общем, много разного люда можно было встретить в Севкином блокноте. Так сразу и не сориентируешься. Поэтому и Палыча, капитана районной полиции, он выловил далеко не сразу…