Бесплатный фрагмент - Ренегаты

Осипова Татьяна

Ренегаты

Глава первая. И пришло нечто

Мы всегда верим, что самое плохое случается не с нами

1

Когда-то, падающий снег казался напоминанием о зиме, Рождестве, подарках. Я помню это ощущение праздника и радости. Лёгкие невесомые снежинки, их узор можно разглядывать бесконечно, ведь ни одна из них не повторяет рисунок природы. Тогда, если смотреть в окно — там, на улице, холодно, а дома тепло. Уютно от маминых пирогов, совершенно старого, но милого пледа, тапочек, подаренных бабушкой. Тепло воспоминаний тоже греет. Оно иное, не пушистое, не горячее, скорее похожее на прикосновение южного ветра с запахом кофе, тропических фруктов.

Сейчас, спустя короткое время, жизнь кажется скучной, тянущейся, как змеиный хвост. Я оглядываюсь назад и понимаю, вот, именно сейчас жизнь только и началась. Кто-то может сомневаться. Конечно, это же интересно понять, как выжить, когда нормальная жизнь, с точки зрения человека, живущего в комфорте, с тёплым пледом на коленях, когда за окном снег, закончилась. Когда жизнь безопасна, уютна разве мы думаем о том, как выжить, что если случится беда. Не будет утреннего кофе, он будил приятным ароматом и горячим горьким вкусом. Исчезнет холодильник, где всегда можно найти что-нибудь вкусненькое. Я вспоминаю о прошлом, которое кажется далёким сном. Обычно, в грёзах всё бывает не реальным, не настоящим, как теперь воспоминания о прошлой жизни.

Недавно мне исполнилось двадцать два года, зовут Мария Фокс, чаще всего Мари, и только один называл Мэри. В те дни, когда мир потихоньку начал сходить с ума, мы поняли не сразу, что прежним он уже не станет.

Это долгая история, но мне придётся о ней рассказать. Всё изменилось, когда нечто захватило не только наши тела, но и души, сердца, чувства. Люди стали другими, кто-то более сдержанным, но большинство агрессивными, злобными тварями в образе людей. Человечество пожирало само себя.

Незадолго до окончания колледжа, я ещё помнила тот момент, когда на Марс, отправилась экспедиция. И была в том возрасте, когда меня больше интересовали парни, чем новости о новой космической программе. Через несколько лет вместо экспедиции, вернулся космический десант, те самые парни, которые должны охранять учёных полетевших на исследование красной планеты. Поначалу я связывала происходящее в городе с возвращением экспедиции. Считала, что это астронавты привезли неведомый вирус.

Эпидемия начиналась, как обычный грипп. Я, мои знакомые и близкие не задумывались всерьёз о новой болезни, поэтому сначала мне казалось слухами, что происходило с заболевшими людьми. Потом же, самой пришлось столкнуться с Чумой лицом к лицу.

Мы со старшим братом жили с мамой и, когда он заболел, то я не сразу приняла недомогание Джимми, как заражение новым вирусом. Джимми не просто странно вёл себя — отказывался принимать пищу, не говорил ни с кем, заперся в комнате и мычал, как псих. Мне страшно вспоминать тот день — поднялась к нему и застала в нелепой позе. Брат напоминал паука, вытянул руки и ноги в стороны, лежал так неподвижно, а глаза стеклянные, нечеловеческие. Потом как-то свернулся змеёй, в жуткой позе, словно его кости стали мягкими.

Мама просила оставить его в покое, а я всё равно зайду к Джиму в комнату и снова убеждаюсь — с ним происходила какая-то трансформация. Запиралась на ночь в комнате, уходить некуда и маму оставлять страшно. Неизвестно, что выкинет Джимми, который с каждым днём становился чужим.

«Выздоровел» он внезапно и просто как-то вышел из комнаты, как ни в чём небывало, и ушёл. Мы с мамой, помню, переглянулись, ведь Джимми, хороший сын, замечательный брат. Мы были так близки, что я всегда могла с ним поделиться чем угодно, возможно потому что рано умер отец, а мама всегда занята работой. Джимми мечта девушек — высокий красивый парень с тёмными волосами и яркими карими глазами, всем моим подругам он очень нравился, но не торопился жениться. Мама ждала, когда же он сделает предложение Кортни, а я не хотела, если честно, чтобы Джимми покидал наш дом.

Возможно, это эгоизм с моей стороны, ведь так же я ждала предложения от Даррелла. Теперь город изменился — нет прежних Джимми, мамы и Даррелла.

Люди перерождались во что-то новое, странные вещи происходили вокруг. Так и брат, которого я любила, несмотря на ссоры и шутки умер в тот день, когда дверь его комнаты закрылась последний раз. В спальне Джимми остался его запах, вещи и, наверное, часть души. Из дома ушёл не мой брат, а чужое безликое существо, оно словно утратило часть того, что мы называли человечностью. Джимми, как часто потом, я жалела, что не уберегла тебя. Как я могла спасти тебя, не знаю, но боль от потери не отпускала никогда.

У изменившихся людей существовала своя стая. И все не заболевшие, в том числе и я, уверенны — они вернутся.

Мы все, рассуждала я спустя месяцы, осколки человечества. Судьба разделила нас на два лагеря — выжившие и заражённые. Все мы жертвы после разделения времени на прошлое и настоящее и жизнью до и после вторжения чужаков.

2

— Ваша дочь больна и, к сожалению, мы должны поместить её в стационар, — сказал усталый доктор. Помню, как он качал головой, чесал лысину и перелистывал страницы с историей «моей болезни».

Мне хватило глупости и неосторожности высказать своё мнение, возмутиться в супермаркете и назвать женщину «перерождёнку» сумасшедшей. Ночью к нам в дом вломилась полиция. Я вырывалась, пыталась сбежать, но мне сделали укол, после которого я уже ничего не помнила. Несмотря на протесты матери, меня забрали в психиатрическую лечебницу.

— Когда у неё начались головные боли, и галлюцинации? — с удивлением бормотала испуганная мама, сжимая морщинистые руки. Она разглядывала доктора в мятом халате с жёлтыми пятнами и кабинет с грязными обоями. Под глазами дока залегли круги, а мама — она осунулась, сгорбилась за последний месяц, как будто постарела на несколько лет.

Я не знала, как доказать, что нормальна. Что-то происходило, и это пугало не только меня. Какая необходимость закрывать меня в клинике для душевнобольных, пытаясь сломить волю, заставить видеть мир в нужных красках.

Стены психиатрической лечебницы, выкрашены в бежевый цвет, везде витал запах лекарств и безумия. В сумасшедшем доме люди казались более нормальными, чем снаружи, там, где находился мир, который я раньше любила и считала домом, тёплым и уютным. Сейчас же всё перевернулось с ног на голову.

У меня создавалось впечатление, что их заменили. Всех: Джима, Даррелла и Кортни. Мама наивно верила докторам, верила Джиму, который бросил нас, начав заплыв в неизведанные земли. Так я называла эти сборища новоиспечённой братии.

Джим больше домой не вернулся. Эти люди, с которыми он сблизился, общались на странном языке. Не согласных с новым режимом отправляли в психушку. Казалось, тех, кто не поддавался вирусу, решительно хотели разделить. Наверное, чтобы мы не общались с себе подобными.

То, что это изоляция поняла не сразу. Ни уколов, ни лекарств. Может это стало нашим спасением? Хуже, если бы с нами что-то сделали. Тогда некому я не могла рассказать эту историю. Тупое безделье — разглядывание решётки на грязных окнах в палате, стёкол покрытых отпечатками пальцев, а ещё взгляд падал на дохлых мух они повсюду. Гадость, да, и только.

Нам не разрешали общаться. Врачи и персонал, похожи на расчётливых роботов. Но я не хочу сдаваться, надо выбираться, разобраться с тем, что происходит. Надо что-то делать, но с чего начать? Никому не хочется верить и… Порой кажется, те, кто заправляет в городе сейчас, наблюдают за нами и подслушивают наши разговоры.

Я здесь всего несколько недель, но уже понимаю, что начинаю терять счёт дням. Серые сумерки сливались с бесцветными стенами клиники, с бледными лицами сокамерников и едой похожей на картон по вкусу.

Автомобили, один за другим, въехали в серый двор психиатрической клиники. Люди, непохожие на нас, словно машины обтянутые человеческой кожей. На приезжих строгие костюмы. Головы абсолютно лысые. До чего это мерзко. Ни у мужчин, ни у женщин их не было. На одной тётке с важным лицом серое облегающее платье. Прикид хорош, я бы себе тоже такой купила. Только сейчас об этом и думать смешно. Так же как и вернуться к работе, к привычным для меня делам. Возможно, эти мысли пока можно списать на обострившиеся чувства. Значит, придётся ковырять стену ложкой, день за днём, год за годом, пока не поддастся хотя бы один кирпич кладки, как это делал Граф Монте-Кристо.

Надеваю очки, так чётче можно разглядеть странную персону с умным видом врача.

— Пациент номер один. Следуйте за мной! — Я даже вздрогнула от громкого голоса существа, похожего на женщину. Неприятная особа строго оглядела меня, записывая что-то в блокнот и внимательно, даже изучающе, как мне показалось, смотрела на меня, точно кобра перед броском. Отчего же мне не страшно, почему я не боюсь этой твари? — На лицо параноидальное состояние, бред, галлюцинации… — продолжила она, в упор, вглядываясь в меня, точно обладая рентгеновским зрением. Кивнула и направилась к двери кабинета главврача. Я мельком бросила взгляд на себя в зеркало, единственное, что увидела в клинике. Оно висело на облупленной стене в кабинете главного врача. На меня смотрел запуганный похудевший ребёнок с короткими волосами цвета соломы. Отчего я стала выглядеть словно брошенное дитя? Казалось это не я, а кто-то другой. Неприятное зрелище, но, думаю, в этих стенах все мы стали похожи на собственные тени.

— Я знаю, что ты одна из них? — улыбаясь, бросила я ей в спину.

Женщина обернулась, вскинула редкие брови, они почти не заметны на гладком лице.

— Это ничего не изменит.

Я вдруг подумала, что человеку, которому нечего терять, легче выжить в аду, найти выход из безвыходной ситуации, и это опасный человек, потому что ему известно — пути назад нет.

Женщина встала, положила ручку в карман и, подойдя к окну, замерла. Она не шевелилась, словно кукла, которую отключили на время раздумий.

— Может, вы андроид? — спросила я снова, — не подумайте, я не сумасшедшая. Хотя о чём я? — спросила я больше, наверное, себя. — Только почему вы держите нас здесь?

— Слишком много вопросов, — наконец ожила моя оппонентка. От неё пахло чем-то странным, это трудно описать. Нет, не запах духов, а чего-то неприятного, словно она и не человек. — И у нас складывается впечатление, что вы осведомлены гораздо больше, чем должно быть. Мы не собираемся ставить в известность тех, кого называем бактериями, вы не сможете помешать эксперименту.

Я попыталась что-то возразить, услышав громкое:

— Не перебивай нас! — Она сверкнула глазами, почти как человек, понимая, я недовольна, более того, зла, и в моих глазах ненависть, а на её отглаженной коже не дрогнул ни один мускул. Уверенна, она не настоящая, и под маской скрывался монстр.

— Всё идёт по плану, пациент номер один. Да, и Джим сожалеет, о вашей болезни. Хотя это лишнее. Жалость — признак слабости и не достойна лидера.

— Причём тут мой брат? — удивлённо просила я.

Она покинула палату, больше не проронив ни слова.

Слышу, как насмешливо щёлкнул дверной замок, и я опять заключена в четырёх стенах. Надо что-то делать, думать… Здесь нельзя оставаться. Почему она оставила меня здесь в кабинете доктора? Я посмотрела на стол, выдвинула ящик, другой — пусто. Ни одного документа, ничего, что помогло бы мне разобраться, понять, что здесь происходит на самом деле.

Спустя две недели, ко мне уже никто не приходил. Мама, друзья, знакомые исчезли. Словно я умерла для всех, точно я, и в самом деле, изгой общества и прокажённая, к которой не то, что прикоснуться, почтить своим присутствием опасно. Даже мысль о том, чтобы заглянуть к дочери, сестре и подруге вызовет усмешку или страх заразиться безумием. Они добились, чего хотели. Мы все сумасшедшие в этом доме, заложники своей исключительности и мысли, что Иные не в силах воздействовать на нас.

Приём пищи по расписанию. Потом просмотр телевизора со странными новостями. Прослушивание музыки, которая уже стала нравиться, прогулка в камере под открытым небом, закрытым решёткой. Чем не тюрьма?

3

— Ты давно здесь? — спросила меня как-то девушка со смуглой кожей и длинными доходящими до пояса волосами. Она подсела ко мне за стол, что мне показалось неестественным, неожиданным. Она не боялась, нет. Даже для этого гадкого места её волосы выглядели ухоженными и здоровыми, приятного цвета горького шоколада. Я решила, что девушка, наверняка, мулатка, но пока не стала расспрашивать её об этом. После минутной паузы, пожав плечами, я начала короткий рассказ о своих злоключениях:

— Примерно три месяца. Раньше считала дни, пока приезжали подруги и Даррелл — мой парень. Потом никого не осталось кроме мамы. Я плакала и не понимала, как оставаться сильной? А ещё как постараться забыть, что эта война проиграна, и необходимо научиться выживать.

— Меня зовут Лора, — она сжала пальцы моей руки. У Лоры горячая ладонь, а мои пальцы точно из морозильной камеры. Всегда страдала от этого и, наверное, в глазах новой знакомой я выглядела нескладной серой мышкой.

— Мария, — кисло улыбнулась я, — знаешь, здесь не приветствуются общение и даже прикосновения.

— Знаешь, мне всё равно, — махнула рукой Лора, — а ты что замёрзла?

В ответ я пожимала плечами, рассматривая первого человека в клинике, который заговорил со мной.

— Глупо, но эта рутина надоела. Мы здесь для всех отступники, и наши родственники, и бывшие друзья считают нас психами. Поэтому, и мама твоя не приходит больше, вероятнее всего ей сообщили, что у тебя снова был рецидив и ко всему прочему попытка суицида.

Я вытаращила на новую знакомую глаза и побледнела.

— Иные лгут нашим близким, а им проще отказаться от нас. Мы другие, их воздействие не в силах изменить нас. Это как люди с врождённым иммунитетом против гриппа. — Лора рассмеялась.

В стенах скорби, казалось, таким нелепым услышать смех, я улыбнулась, в ответ, понимая, что выйдя из камеры для прогулок, мы может, больше никогда не увидимся. Так захотелось сохранить эту только что появившуюся связь. И в тот момент я осознала, как мне не хватало общения и что молчать из месяца в месяц стало не просто нестерпимым, а мучительным. Я точно сойду с ума, если не выберусь отсюда. Поэтому записывала всё, что происходило со мной.

Мама ещё в первый свой визит принесла мне тетрадь и карандаши. Писать о том, что происходило вокруг, стало для меня некой отдушиной.

— Зачем они держат нас под замком, чего они бояться? — спрашивала я Лору, не понимая, откуда у неё могут быть ответы. — Что там за стенами?!

— Прогулка окончена! — Санитар, с лицом лишённым не только интеллекта, но и элементарного сострадания, открыл дверь, загоняя нас внутрь лечебницы, точно скот в стойло. В последний момент перед тем, как выйти из дворика для прогулок, я взглянула в сторону Лоры. Маленькая, доходившая мне до плеча, она казалась наполненная силой и энтузиазмом. Позже я вспоминала нашу первую встречу и благодарна, что Лора тогда помогла мне не просто из-за того, что Джимми мой брат.

Я не увидела, в какую палату вошла она, нам не разрешалось поднимать глаза. Разглядывала кроссовки, ставшие единственным напоминанием о прошлой жизни.

Вдруг вспомнила, как мы их вместе с Джимом выбирали. Брат всегда отличался отменным вкусом, знал толк во всём, как мне казалось. Я очень любила его, мы были настоящими друзьями. Конечно, не в раннем детстве, когда он постоянно начинал ор, если я брала его солдатиков, потом видео игры или прикасалась к святая святых — Его Ноутбуку.

— Посмотри, у этих подошва деревянная, неудобно будет, — Джим вертит в руках прекрасные, на мой взгляд, кроссовки безжалостно забраковывая мой выбор.

— Джим, а эти розовые? — я слышу свой тонкий голосок из детства, сколько мне исполнилось? Шестнадцать. Не больше.

Джимми, усмехнувшись, смотрит на меня, откидывая тёмные волосы со лба, а потом, берёт меня за руку и тянет за собой, обещая показать настоящие спортивные кроссовки.

— Идём, день рождения у тебя или девичник?

— Мальчики тоже будут Бред и Майки…

— Прости, эти двое придурков не оценят тебя по достоинству, — серьёзно говорил Джим. А я смотрю в его глаза цвета крепкого чая, которые всегда находила красивыми. Его вообще всегда считали очень привлекательным — высокий, стройный с копной волос и яркими карими глазами.

В тот день я не обижаюсь на него, за то, что сделал выбор за меня. Я вспоминаю, как он улыбается и сжимает мою ладонь большой и сильной рукою. Это ощущение ещё со мной, а потом врываются воспоминания и то, кем стало он.

Чуть не заплакала, уронив взгляд на, те самые, кроссовки, что мы выбирали вместе. Им много лет, но они до сих пор выглядят как новенькие.

За обедом, Лора уселась рядом и, под столом, пока никто не смотрит, мы успели взяться за руки. Наверное, раньше это показалось бы настолько глупым и где-то пошлым, но когда ты изолирован от общества, недостаток прикосновения, разговоров, эмоций кажется непомерной ношей.

В тарелках скудная еда, суп или каша понять сложно. На вкус терпимо, но аппетита нет. Ем, чтобы силы не оставили меня, и Лора сказала, что мне неплохо немного поправиться.

— Главное — не переживай, я расскажу тебе, всё расскажу, — она сжала мне пальцы. — Приходи после ужина на вечерние новости, там увидишь.

— Что ты придумала?

Лора заговорщически подмигнула мне:

— Не дрейфь, всё будет хорошо.

Я не могла поверить, что Лора может стать проводником к чему-то авантюрному, опасному.

— Главное, чтобы ты не подвела меня, Лора. И что, если…

— Каждый делает свой выбор сам, — сухо ответила она, вырвала пальцы из моей руки.

Как она это делает? Так резко становиться похожей на них, якобы нормальных — людей роботов, чудовищ, забравших наши жизни и настоящее.

Ела Лора быстро, пока я ковырялась в тарелке, успела умять, и суп, и мерзкую овсянку, приготовленную на воде.

— Сегодня единственный шанс, Мари, потом не получится. Я не могу всего объяснить… Не здесь…

— Хорошо, — мне пришлось согласиться, не понимая, решительно ничего. Но через минуту я приняла решение.

Пять часов ожидания в напряжении, прокручивая в голове возможности вылазки в город или побега и то, почему у Лоры это получилось, а у меня нет. Что она за человек? Внутренний голос твердил, пора успокоиться, и перестать загонять себя в угол.

Вспомнилась мама, тот самый голос разговаривал именно как она. Мама… Я с улыбкой закрыла глаза, в надежде, что ей не сообщили о моей преждевременной смерти. Так и видела эту лысую надзирательницу, которая говорила от третьего лица. Вышколенная сука новых хозяев, по-другому её называть не хотела, не могла. А мама, представляю, как ей стало больно, она верила им, она была большинством. Кто они теперь? Рабы, жертвы эксперимента или пища?! От последней мысли, я содрогнулась, ощущая боль в ладони. Боже, я не чувствовала боли, но, когда пошла кровь, боль напомнила, что я жива и не сошла с ума в этом санатории для не таких, как все, невольных изгоев общества.

4

Ужин прошёл незаметно, я искала глазами Лору, и не находила. Потом выключили свет, экран телевизора вспыхнул цветными бликами, зазвучала музыка, оповещающая о начинающейся программе новостей, и мне показалось, что-то назревает.

— Бежим, — шепнула Лора, неожиданно появившись рядом и схватив меня за руку. Чудесные волосы Лоры на этот раз оказались собранными в хвост, и я не сразу узнала её.

Не ожидая подобного поворота, я последовала за новой знакомой. У меня, впрочем, не оставалось выбора.

Громкий хлопок ударил по ушам, но вспышка и едкий дым оказались на нашей стороне.

Мы бежали, куда, я не спрашивала. Мы неслись наугад. По крайней мере, я так думала. К сожалению, очки я оставила в палате, на подоконнике, и теперь мне приходилось полагаться лишь на Лору, сжимая ей руку.

В какой-то момент я чуть не упала, но понимая, это делать опасно, надо бежать, нестись, пытаясь поспеть за Лорой.

Помнится плохо, как мы оказались во внутреннем дворике больницы, зато меня обрадовал подъехавший автомобиль и радостный смех Лоры.

— Операция «побег из психушки» идёт по плану! — выкрикнула Лора парню, который направлялся к ограждению.

Он высокий, как я заметила, выше моего брата. Светлые волосы выбились из-под шапки, однако я успела заметить пронизывающий взгляд стальных глаз незнакомца, и небольшой шрам на скуле слева. Парень мигом перелез через забор, схватил Лору, а потом вернулся за мной, помогая перелезть через ограждение. Его крепкое телосложение внушало уверенность, что если что-то пойдёт не так, друг Лоры сможет постоять не только за себя.

Машина дёрнулась вперёд, а я не могла понять счастье это или нет. Что это вообще было такое, этот спонтанный план или хорошо продуманная операция? Неужели мы выбрались? Боже, наконец-то я свободна и надо выяснить, что стало с Джимми, Дарреллом, надо поскорее увидеть маму!

— Ты говорила, что будешь одна, — видимо парню Лоры не очень понравилось, что пришлось вытаскивать ещё и меня.

— Она сестра Джима, — сухо бросила Лора, а я непонимающе уставилась на неё, а потом на незнакомца в чёрной куртке и шапке, закатанной кверху. Такие носят обычно грабители, хотя, что сейчас обычно.

Пауза длилась недолго и, в темноте, я плохо заметила, в чём изменился мир, казалось, всё по-прежнему, только на улицах почти нет ни людей, ни машин.

— Понимаешь, как я рискую, глупая, — ласково сказал парень, сменив гнев на милость и, повернувшись ко мне, представился: — Я Локки.

— Мария, Мари.

— Да это мне известно, — выдохнул он, покачав головой. В его взгляде и этом «мне известно» сквозило недоверием, поэтому я не стала его расспрашивать ни о чём. Думаю, доберёмся до места, тогда всё и узнаю.

Ехали недолго, чувствовалась накопившаяся усталость, и было просто необходимо немного поспать, что я и сделала, окунувшись в сон. Не чувствуя тревоги, не испытывая страха, задремала сладко посапывая, как потом рассказывала Лора.

Машина остановилась на окраине городка, куда мы добрались без происшествий, Лора разбудила меня, поцеловав в лоб.

— Идём, сейчас Локки расскажет, что к чему, и тебе кое-что станет понятно.

— Но, как тебе удалось? — не переставала я удивляться.

— Это долгая и не очень приятная история, — Лора опустила глаза, — главное Локки не известны подробности, ну, и ладно.

Моё воображение рисовало образы, и позже я убедилась, что права в своих догадках насчёт Лоры. Отчаянная она и всегда была такой. Наверное, такие тихони, как я и не способны выжить. Так мне казалось в то время, но причём тут Джимми? Если только любимый брат не стал одним из приспешников пришельцев. Скоро я узнала об этом, и сейчас мне уже легче, понимать, в чём наше предназначение. Теперь я знала, почему нас не убивали, а держали в психиатрических клиниках. Таких как мы осталось мало, но если сложить количество отступников по всей стране, по всей планете, мы могли стать большой проблемой.

Только как собрать всех воедино, чтобы превратить в настоящее цунами способное смести на пути лживых тварей, вероломно проникших на планету и подчинивших разум большинства своему влиянию.

Этого пока не знал никто.

5

В тот вечер в небольшом доме с заколоченными окнами нас ждало ещё несколько человек. Снаружи дом напоминал крепость или строение из фильмов о нашествии ходячих мертвецов. Оказалось, что убежище отлично укреплено и не только снаружи. Позже я узнала о системе сигнализации и специальном оповещении об опасности. Оно приходило на все коммуникационные устройства повстанцев.

Локки познакомил нас с членами группы. Некоторых знала Лора, а для меня все они чужаки, с настороженными взглядами. Они изучающе разглядывали меня. Я ощущала, как дрожал голос, и в какой-то момент, задумалась, а не было ли мне безопаснее в психушке, хотя вовремя одёрнула себя и взяла в руки.

— Добрый вечер, дамы, — улыбался светловолосый парень, с аккуратно подстриженной бородой. Ему, на мой взгляд не больше двадцати пяти. Ко всему прочему, я отметила, что у него такие же, как и у Джимми, карие глаза. — Меня зовут Мэтт, вот Коллин и Рокси, — мы с Лорой улыбались, разглядывая негритянку Рокси с пышными кудрявыми волосами, доходившими до плеч и её друга Коллина, самого высокого из присутствующих мужчин. Поначалу мне он показался слишком бледным, или так казалось из-за длинных тёмных волос обрамляющих узкое лицо. — Это Расти и Фрэнк, и наш компьютерный гений Сэмми Уотерсон.

Сэмми, похожая больше на подростка, ростом, как увидела я позже, с Лору. Только со светлыми волосами и зелёными глазами. Сразу я и не разглядела её как следует, она, не выходя из-за компьютера, махнула рукой, и я даже не рассмотрела её лицо. В просторной комнате царил полумрак, пахло кофе, которое только что заварили, а ещё бутербродами с ветчиной и сыром…

Только сейчас я поняла, как проголодалась, и нехитро накрытый стол к нашему приезду, безусловно, радовал…

Я пыталась что-то записывать, думала, что мои заметки помогут анализировать происходящее. Проба пера оказалась неудачной, я забросила чёртову тетрадь и чёртов карандаш в стол, потому что на записи необходимо время. Сейчас оно играло с нами. Может быть когда-то потом, если мир станет прежним, напишу книгу. Потому что многое забывается. Сейчас нам оставалось одно — выживать и бороться.

Глава вторая. Джимми

Кто сказал, что Бог любит всех? Неугодных он проклял

1

Просторный зал церкви Святого Петра не вмещал всех желающих послушать преподобного Джима. Свет ослеплял белым сиянием, людей собралось достаточно много, чтобы наступать друг другу на ноги. Звук голосов поднимался к высоким сводам здания. Толпа прихожан стояла, в ожидании и взирала на сцену.

— Посмотрите, это он! — вдруг послышались восторженные голоса.

— Проповедник, Джимми!!!

— Он — говорящий с Богом! — крикнула темнокожая маленькая женщина в джинсовой куртке.

Джимми улыбаясь, поднял руки ладонями вверх, словно взвешивал сердца прихожан и, проверяя, насколько они наполнились любовью к его персоне.

Лица людей сияли от счастья и благоговения. Вскоре крики и голоса стихли, уступая место тишине. Наверное, можно услышать, как пролетает муха, если бы она появилась на собрании нового религиозного сообщества.

— Приветствую вас друзья, в доме Господа! — громко воскликнул Джимми. — Теперь, когда враг повержен, мы знаем, он селился в наших душах, как живёт дьявол в сердцах грешников. Теперь, когда наступил апокалипсис, и воины Господа сошли с небес, остались лишь избранные для восшествия к ногам Его. Мы верно ждали у Святого Чертога, и да, мы грешны. Все мы, и я тому не исключение, но ангелы, указали новый путь для всех нас.

Вы узрели, как изменился мир, и только вместе мы исправим ошибки прошлого. Наш мир очистится, как и души, а после очищения мы найдём пусть в Царствие Небесное! Аллилуйя!

— Аллилуйя!!! — Паства с блаженством возносила руки над головой. — Аллилуйя!!!

— И если ренегаты попытаются очернить новый порядок, что мы сделаем, как должен поступить истинно верующий?

— Вызвать гвардию! — послышались возгласы из зала.

— Ангелы разберутся с ними!!! — закричала женщина из второго ряда.

— Если ренегат проникнет в наш дом, убить его! — завопил двенадцатилетний мальчишка с четвёртого ряда. Его родители поднялись с мест, яростно аплодируя проповеднику.

— Я знаю, заповеди Христа отрицают убийство, его назвали одним из семи смертных грехов. Однако посмотрите, к чему привело это учение? Люди забыли Бога, помня лишь о том, как удовлетворять свои желания. Истинная вера призывает уничтожить каждого ренегата и вознести это действие в новую ступень для создания общества очищенного от скверны! Ангелы нам принесли знания, они вылечили болезни и вернули праведников из мира теней в наше общество!

По залу прокатился вздох облегчения, как будто всё это время прихожане ждали этих слов.

— Новый мир уже с нами, нам ненужно ждать смерти, чтобы обрести рай и Господнее Благословление. Теперь, когда ангелы сошли на землю, Господь с нами, и он в каждом сердце.

— В каждом! — пронеслось по залу.

— И наша любовь к нему безмерна! Разве можно не любить Господа?!

— Мы любим Господа!!! — кричали женщины, дети, мужчины, старики и даже собачка на руках Пэрис Браун тихо подвывала в такт музыки, льющейся из органа:

— Восславим ангелов спустившихся на Землю!

Они нам принесли любовь!

И каждый, с трепетом, вздыхая, внемлет

Словам о будущем, нас ждёт любовь!

Люди стояли и, покачиваясь под музыку, пели, взявшись за руки.

— Храни нас Господь, аллилуйя!

Мы словно в раю, от любви твоей!!!

Сердца отдаём, аллилуйя,

Тебе от души своей!!!!

Коллин пел прихожанами, думая про себя, что в нём умер настоящий актёр. Как же он ненавидел преподобного Джимми. Он помнил его нормальным парнем, который мог, и пивка выпить с друзьями, и погонять мяч. Теперь так называемые ангелы изменили его, уничтожили в нём личность, подменив другим Джимом Фоксом. «Джим, конечно не виноват», — рассуждал Коллин, — «это не его вина». Его новая личность стала полной противоположностью человека, которого многие любили и уважали в прошлом. «А этот белоснежный костюм, противно смотреть, и только. А волосы, зачёсанные назад похожие на дёготь, размазанный по голове».

«Слава Богу, всё это песнопение подходит к концу», — вздохнул про себя Коллин, не забывая о своей главной миссии. Теперь он стал ренегатом, мерзким отступником в глазах новых людей, у которых мозги поменялись в одночасье.

Возгласы и священные слёзы потихоньку сошли на «нет», проповедник Джимми благословил присутствующих и теперь, когда к алтарю выстроилась огромная очередь, Коллин приготовился к финальному акту.

Легче всего действовать, как террорист, но мятежников и так мало, чтобы в маленьком городке устроили охоту на ведьм. Поэтому ренегаты решили поступить иначе.

2

— Люди подвергаются ежедневному воздействию. — Рокси, развернула монитор к Мэтту. — Видишь? После анализа с нашего спутника, который запустил зонды, определённо можно сказать, что в составе атмосферы появились чужеродные агенты, воздействующие на людей, как вирус. Раньше мы были уверены, это инопланетная зараза, сейчас же надо определить источник…

— Я думал это радио излучатель, — Мэтт задумчиво потёр подбородок, — а это вообще выходит из понимания чего-либо. И, что никакого корабля на орбите?

— Нет, как будто они пришли из гиперпространства и, возможно, их корабль на тёмной стороне Луны или чёрт его знает, откуда они?

— И, заметьте ребята, как быстро, так называемые ангелы, создали, сходную с нашей религию. Сволочи! Управляют людьми и такими, как Джимми, — бросил Локки. — Мне очень жаль парня, но, слушая его проповеди, у меня создалось впечатление, что он стал совершенно другим человеком.

— Ничего, мы сможем сделать всё, чтобы вернуть Джима. Даже если для этого потребуется пристрелить его! — рассмеялся Мэттью, но после того, как его глаза встретились с взглядом Марии, умолк.

— Это всё-таки мой брат, и я не думаю, что можно выключить зомби без последствий для человека.

— Не обижайся, Мари, — Мэтт махнул рукой. — Смотри, вон Лора пришла. Привет, надеюсь, скупила всю лапшу в том китайском кафе на Уорблер стрит?

— Почти! — усмехнулась Лора, — а для некоторых я ещё нашла сырого теста, чтоб заклеить болтливые рты.

— Ну, брось, Лора! — Мэтт примиряюще поднял руки, и ты Мари, просто мы уже мозг сломали, сложно разобраться, чем именно является средство воздействия на людей.

— Хорошо, мы поняли это не радио излучатель, — добавила Рокси.

— Но, как этот вирус или газ попадает в атмосферу? — Мария посмотрела на Лору, — никто лучше одного из них не расскажет нам.

— Нет, Мэри, — покачал лохматой головой Локки. — Они даже под пытками не выдадут ангелов. Это заложено в программу по зомбированию людей. И если кого-то можно вернуть обратно, перепрограммировать, то, возможно, мы смогли понять, что к чему.

— Пока мы рассуждаем, мой брат … — Мария запнулась, — я не думала, что наказание за такие незначительные прегрешения — смерть. И он настоящий палач. Порой мне кажется, ему нравится вершить суд божий, как говорит он!

— Людей не хоронят, — мрачно добавил входящий Коллин, отбросив длинные волосы со лба, — они их складывают за кладбищенской оградой, не давая родным проститься. Тела гниют, а ещё люди не скорбят о них.

— Коллин, ты как, справился? — Рокси, выскочив из-за компьютера, подбежала к нему, повисла на шее у парня.

— Я узнал кое-что новое, — товарищи только сейчас заметили, как побледнело его лицо, — выродки… вот, — он включил диктофон: Истинная вера призывает уничтожить каждого ренегата и вознести это действие в новую ступень для создания общества очищенного от скверны! Ангелы нам принесли знания, они вылечили болезни и вернули праведников из мира теней в наш мир!

— Не думаешь ли ты, что они возвращают умерших людей? — с ужасом пробормотала Мария.

— Да. К сожалению это правда! — тихо ответил Коллин, — в зале я увидел мужа Пэрис Браун, Говарда. Офигеть, я просто мурашками покрылся.

— А потом, ты смог поставить «прослушку» в зале и на Джимми? — спросил Мэтт.

— Да, — Коллин опустил глаза, — для этого пришлось преклонить колени, заплакать и даже поцеловать руку этому ублюдку.

— Ничего-ничего, — только что хмурящийся Локки улыбнулся и обнял его, — ты молодец и теперь появится возможность узнать, о чём говорит Джимми с этими ангелами. Но, какие они эти ангелы, просто пришельцы? Я думал, что такое только в кино бывает, и не с нами, не в этом мире или времени. Чёрт, как же покончить с этими гадами?

— Пока никак, — вздохнула Мари, — мы же не будем уничтожать невиновных людей, которым просто промыли мозги, без их согласия.

— Ты права, — Локки похлопал девушку по плечу, — но мы справимся…

— А ещё Джимми призывал убивать таких, как мы, называя нас отступниками, ренегатами.

Тишина паузой повисла в воздухе. Мария снова что-то записывала в свой дневник. Теперь в неё не тыкали пальцами, понимая, ей так лучше анализировать и принимать решение. Самой главной задачей стало понять, какая цель у пришельцев.

В течение своего пребывания на планете они полностью изменили экономики стран, отказавшиеся от добычи нефти, газа, от ядерного топлива, используемого на АЭС.

Расформировывались армии, оружие изымалось. Ношение его для обычных граждан стало вне закона. Всего за несколько месяцев мир изменился до неузнаваемости: исчезли границы, войны, богатые начали помогать бедным, брошенные дети обрели родителей. Вроде всё так замечательно складывалось, но под чудесным спасением человечества скрывались истинные намерения пришельцев.

Мария и Лора вовремя покинули психиатрическую клинику, позже появилась информация, что люди стали исчезать из неё.

— Они увезли пятерых на тех самых машинах, — сообщила Лора, — помнишь, лысая приходила и допрашивала нас всех. Так вот, эта «церберша» вернулась. Мы связались со Стивом, которого к сожалению пока не получается вытащить. Он в шоке, рассказывает, что со времени нашего побега многое изменилось. Если заложников увозят, они не возвращаются прежними людьми. «Теперь это настоящий сумасшедший дом и, думаю, меня и Грегори, ждёт та же участь. Что они делают с людьми, неизвестно, только после этого все сходят с ума».

3

Джимми улыбался, но ощущал внутреннюю пустоту, словно всё сказанное разлетелось осколками, раня и убивая.

— Боже, зачем ты выбрал меня? — он ополоснул лицо холодной водой и посмотрел в зеркало. На него смотрел молодой успешный мужчина, пусть немного уставший…

В зеркале отражалась просторная ванная комната с белым кафелем, теперь казавшимся стерильным. Почему Джимми подумал об этом? Иногда он становился собой, на какие-то секунды. В эти мгновения он был противен себе, понимая, что ничего не может изменить.

«Ведь тебе нравится твоя новая жизнь?» — чужой внутренний голос заговорил с Джимом.

Конечно, определённо нравится.

Но я так устал, порой мне, кажется, я проживаю за один день целую жизнь.

«А как ты думаешь, люди, они же верят не только в Господа нашего, они верят и в тебя, Джимми».

Но, я не Бог?! Когда это закончится, я смогу снова вернуть сестру?

«Об этом не может быть и речи!!! Она ренегат!»

Боль ударяет в виски, Джимми обхватывая голову, падает на колени не в силах раскрыть глаза. Видения. Они преследуют снова, заставляя корчиться от боли на кафельном полу ванной комнаты.

— Ангелы не врут, они не могут врать, — шепчет Джимми, и его голова похожа на спелую тыкву, которая вот-вот лопнет. Он не может жаловаться, он не должен плакать, тем более кричать. Его сестра мерзкий ренегат устроившая взрыв в клинике для таких же, как она: — Сука, сука!!!

Он закрывает глаза, ощущая, что боль отпускает, слащавая улыбка растекается по бледному лицу, сладкая, словно у маньяка-убийцы после получения удовлетворения от пыток жертвы. Пот струится по вискам, в горле пересохло, хочется виски, нет…

Джимми снова переключается, как будто программный сбой завершился.

— Сынок, с тобой всё в порядке, — мама постучала в дверь ванной. Джимми распахнул дверь, улыбаясь искусственной улыбкой:

— Что у нас на ужин, мамочка?

— Сегодня морковное пюре и мясные котлеты.

— Отлично, — потёр руки Джимми, в его глазах нездоровый блеск.

В гостиной накрыт большой стол. Раньше здесь собиралась вся семья. Белоснежная скатерть и праздничные приборы, как будто наступило Рождество или День Благодарения. С одного конца сидела матушка Джима, а с другого восседал мессия, посланный новыми хозяевами планеты.

Аппетит быстро нарастал. «Мясные котлеты новая пища, они очень питательны и вкусны», — пробормотал про себя Джимми. Он положил на колени салфетку и пододвинул поближе тарелку с ароматным содержимым.

— Какие планы на завтрашний день, Джим? — спросила мама. — Приходила Кэтрин, и я так рада, что она снова с нами.

— После лечения ей стало лучше, — Джимми отправил в рот ещё один кусочек мясной котлеты.

Он не мог избавиться от ощущения, что видения вернуться, он боялся их, как и ангелов. Когда он узнал так много, то не имел права отступать, не должен был разрушить их новую жизнь. Теперь все старые принципы к чёрту. «Жрать людей нельзя? К чёрту! Это же не люди, это ренегаты, это отступники нового общества!»

— Убивать ренегатов нельзя, они тоже люди? К чёрту!!! Они не люди, они мясо! — закричал Джимми, вскакивая со стула. Миссис Фокс с упоением смотрела на сына, изо рта которого вылетали слюна и кусочки еды. В его глазах горела ненависть и вдохновение. Как он прекрасен, восхищалась Мэрил Фокс, как на службе в церкви.

Джим не сразу осознал, что вещает вслух, замолчал, вытирая рот салфеткой, и вернулся к еде, как ни в чём не бывало.

4

Мария, Мари, Мэри, как только её не называли новые друзья, она свыклась с множеством имён. Иногда это, даже, забавляло. Все участники группы сопротивления добры к ней. Все они были хорошими людьми. Поначалу ей не показалось так, сначала она боялась их. Враждебные взгляды, приветствующие Марию, вскоре сменились на улыбки и доверие. И это оправданно в сложившейся ситуации — она сестра Джима. Теперь Мария стала одной из них, что придавало уверенности ей.

Иногда она приходила в брошенный хозяевами дом, здание пустовало со времени вторжения и находилось на одной улице с её прежним жилищем. Как раз напротив располагался коттедж, где Мария прожила всю свою жизнь. Она часто видела Джимми.

Он изменился, стал совершенно другим, и это огорчало её. Один раз Мари увидела внутреннюю борьбу в Джиме, и то, как он говорил сам с собой, словно, что-то сидящее внутри него, пыталось руководить им. Она чётко видела это. «Как это странно, возможно таких, как Джимми кто-то контролирует, некоторые пытаются сопротивляться, но избавиться от поводка хозяина не получается».

— Я думаю, мы можем помочь таким, как он, — она пыталась донести до новых друзей появившиеся сомнения. — Нам не нужно убивать их.

— Как же ты не поймёшь, — пытался уверить её всегда скептически настроенный Коллин. — Они делают полуфабрикаты из нас. Это ужасно! Объясняя, что утилизация трупов нецелесообразна, тем более в странах, с проблемами голода.

— Они делают из людей каннибалов, ты понимаешь?! — горячо воскликнула Лора, прижав к груди руки.

— Но люди не понимают, что творят.

Мария отвернулась к окну, разглядывая отражение в тёмном стекле. Это единственное стекло не занавешенное плотными шторами, здесь находился наблюдательный пункт, помимо системы сигнализации, поставленной Расти. В прошлом он работал детским врачом, и в нынешнее, сложное время его навыки были очень даже востребованы. Рыжие волосы толстяка Расти в вечном беспорядке, а страсть к выпивке иногда добавляла проблем. Он пытался бросить пагубную привычку, и в остальном отличный парень. Команда закрывала глаза на тающие запасы виски. Он быстро учился, и Фрэнк Дауни, его старый друг детства, превратил маленькое хобби радиотехника в необходимость научиться делать жизнь отступников безопаснее.

Фрэнк, в прошлом взрывотехник, установил мины на дистанционном управлении. Они могли уничтожить всю информацию о штабе. Сегодня дежурили Коллин, Лора и Мария. Свет из кухни тонкой полоской выползал из приоткрытой двери, разделяя мир теней и света надвое.

На столе чашки с чаем, печенье, которое ещё можно купить, не привлекая внимания надсмотрщиков нового порядка. Лора приготовила салат из консервированной фасоли и притащила целую коробку кукурузных хлопьев. Что-что, а готовить, как это делали раньше теперь не получалось и оказывалось делать сложно. В доме старались экономить электричество, так как за его расходом следили бригады нового городского совета.

Локки привёз целую цистерну дизельного топлива, пока в городе происходила неразбериха. «Даже четыре тысячи галлонов рано или поздно закончатся», — любил повторять Мэтт и требовал экономно относиться к топливу.

Мари ещё не думала об их предназначении в новой реальности, она пока не верила, до конца, что началась война, где исход — победа или смерть.

— Мне тоже жаль родителей, — Лора участливо обняла Мари, — я часто думаю, как помочь им. Все мы здесь для того, чтобы сделать это, но не забывай, что наша сила во взаимовыручке и в сплочённости. Понимаешь? Любая слабость может разрушить, что создавалось в течение шести месяцев. По сути, прошло не так много времени. И люди пока верят ангелам, верят, несмотря ни на что.

— Конечно, когда они вещают о том, что экологическая катастрофа останется в прошлом, что теперь в почёте альтернативные источники энергии. Нефтяной бизнес медленно умирает, начался расцвет бионики… Бионика? — наморщила лоб Мари, — что-то знакомое.

— Это что-то связанно с животными и растениями? — заинтересовавшись, переспросил Коллин, — ну, Лора, ты же у нас умная, открой глаза тёмным ренегатам.

— Не называй себя так! — она скрестила руки на груди, — противно, словно мы предатели человечества!

— Брось, — Коллин скрестил руки на груди, отбросил со лба длинные волосы. — Так что там с бионикой?

— Бионика, м-мм, — Лора закусила нижнюю губу, — если включить мою внутреннюю Википедию — это биология и техника, решающие инженерные задачи. Что такое моделирование структуры и жизнедеятельности организмов? К примеру, если вспомнить Леонардо Да Винчи, на мой взгляд он один из первых биоинженеров, а его чертежи летательных аппаратов основаны на изучении строения крыльев птиц.

— Мне казалось, я знал об этом, — с интересом слушая Лору, улыбнулся Коллин, — просто никогда не задумывался.

— Бионика распространяется не только в конструировании самолётов, её используют и в архитектуре. Читала о том, что на основе строения злаковых культур, создали каркас высотного здания. Изучают строение растений и внедряют данные для строительства зданий.

— Никогда бы не подумала, — искренне удивилась Мари, — бионика в моём понимании нечто фантастическое.

— Мой отец занимается исследованиями в биоинженерии. Занимался, — добавила она после недолгой паузы. — Теперь он на стороне Зла.

— Как наши друзья и близкие, — тускло уронил Коллин.

— Теперь я понимаю, хотя, нет, я понимала это всегда, но отчего создаётся впечатление, что ангелы вершат хорошие дела. Они точно скупают души людей, заставляя их жить по своим правилам, лишив выбора, стерев личность, ну… не совсем так, но сильно изменив. Я, например, никогда не видела в Джиме такого рвения к религии, к выступлениям, его-то и в церковь затащить сложно.

— А интересно, среди священников остались такие, как мы? — спросила Лора.

— Об этом тебе вернее скажет Сэм, у неё список ренегатов. Она долго собирала информацию, и эти записи для ангелов лакомая информация. Только этот документ в надёжном месте, надеюсь. Мы всё так зашифровали, что никто не знает без ключа точное расположение хранилища.

Ночь грозила пройти в той или иной степени спокойно. Ренегаты старались меньше общаться по сотовой связи, чтобы не выдать месторасположения убежища. Позже Фрэнку удалось сделать сим-карты невидимыми для желающего найти человека совершающего звонок. Мятежники предпочитали пользоваться мобильниками в исключительных случаях, постепенно переходя на коротковолновые рации.

5

Ночь казалась по-настоящему тёмной, и когда глаза привыкли к мраку, можно с лёгкостью найти дорогу домой. Тем более если ты ходишь по одному и тому же пути каждый вечер.

Сквозь темноту ослепшие окна домов в ожидании рассвета. Одинокие фонари освещали безлюдные улицы. Никого. Ни поздно возвращающихся влюблённых, ни пьяниц, ни весёлых компаний. Все добропорядочные граждане дома: супруги, верные неверные, они теперь любят господа и следуют заповедям его, поедая котлеты из ренегатов. Бывшие сорванцы и хулиганы стали отличниками, падшие женщины и шлюхи — сёстрами милосердия и прихожанками церкви святого Петра, биржевые спекулянты больше не торгуют цветными бумажками. Экономика, производство, банки, биржа, всё стало принадлежать ангелам. Одним ренегатам кажется, что мир изменился, сделавшись искусственным, чужим, по мановению чьей-то руки. Мари не заметила, как закрыла глаза, ощущая, как Лора гладит её по волосам.

6

«Это утро особенное сегодня, ведь я увижу Джимми, но он ни в коем случае не должен узнать меня. Как быть, как заинтересовать его не выдав себя? Теперь я стала другой, похудела немного, и скорее всего, осунулась. К тому же у меня новая причёска, пришлось постричься короче и теперь его, прежде любимая сестрёнка стала брюнеткой, похожей на мальчишку. Нет, Джимми не узнает меня».

— Зачем тебе это, Мари? — Рокси вступив в войну с непослушными кудрями, наконец, расчесала вьющиеся волосы и собрала в высокий хвост.

— Я должна увидеть его глаза, должна понять. Знаешь, когда он болел, мы думали, он превращался в монстра, и стал похож на паука, вот тогда я жутко испугалась… — Мари, побледнев, замолчала и после короткой паузы добавила, сдерживая слёзы. — А потом он просто вышел из своей комнаты и покинул нас навсегда.

— Это опасно, — Фрэнк улыбался, накручивая медную проволоку на батарейку, привычным движением.

— Ты опять что-то новое придумал? — улыбнулась Мари, Фрэнк махнул рукой,

— Брось, это просто баловство, Мэри, будь осторожна и, если что, уходи, не доводи дело до того, чтобы стать котлетой для них.

— Хорошо, — Мари нравился Фрэнк, немногословный, но умный парень, который без дела не трещал, и ей приятно, что он проявлял интерес к ней. Ему двадцать восемь лет, и Мари только недавно узнала, что вместе с Мэттью они служили в Пентагоне, а Фрэнк состоял в антитеррористическом подразделении. Фрэнк выше Мари, но не дотягивал до роста Коллина и Локки. Тёмные волосы Дауни покрылись лёгкой сединой, что, по мнению Мари, совершенно не портило его. Он нравился девушке, а его забота и внимание всегда трогали её чувства. Мари понимала, что сейчас нет места эмоциям. Она не любила делиться мыслями. Она старалась занять себя другими целями, понимая сейчас необходимо больше узнать о Джимми.

Проверила всё ли в порядке с документами. В сумке паспорт и удостоверение репортёра местной газеты «Глас Глоута», блокнот, ручка, диктофон. Мари поправила очки в тёмно-красной оправе, подаренные Лорой и сообщила, что теперь её может остановить только смерть.

Локки предложил услуги водителя, однако Мари решила одолжить велосипед Фрэнка, тем более так на самом деле безопаснее совершить вылазку к церкви, где вещал преподобный Джимми.

Мари выехала из убежища в 10:15. Велосипед резво мчался по асфальтированной дорожке. На пути никого, словно квартал вымер, и кроме велосипедистки резво крутящей педали на улицах Глоута никого не осталось. Мимо проносились аккуратно подстриженные газоны и кустарники. Около домов одинаково красивые цветники: петунья двух цветов — пунцовая и белая, причём в совершенно однообразном порядке. Она разрослась возле дорожек, ведущих к одноэтажным и двухэтажным коттеджам или в круглых гипсовых клумбах возле домов.

Вскоре Мари увидела вереницу людей. Они двигалась к входу в церковь Святого Петра. Прихожане направлялись, шествуя стройными рядами, не разговаривая, как будто потеряли способность издавать звуки. Похожие на зомби — последователи нового культа шли на проповедь преподобного Джима, как наркоманы за получением вожделенной дозы.

Людей собралось много, они выстроились в очередь, похожую на анаконду из старого фильма ужасов, длинную и толстую. Для репортёров не оказалось другого входа, и Мари пришлось встать в гудящий на разные голоса хвост вместе со всеми. «Возможно, так быстрее можно будет слиться с толпой»? — рассуждала она. Хотя поначалу люди раздражали её, как сейчас она понимала Коллина, пришедшего сюда накануне. Но им, не только ей, им всем необходимо вернуть Джимми.

Крики и улюлюканье толпы оповестили Мари о приезде посланника Ангелов.

— Преподобный! — закричали розовощёкие близнецы Блэкберри, приветственно поднимая руки верх.

— Святой Джим!!! — восторженно вторили толстяк Гэрри Блудгорн и официантка со станции технического обслуживания Вэлори Фиш. Они под стать друг другу грузные, краснолицые. «Вот из кого котлеты делать надо»! — пронеслось в голове Мари. Ей пришлось изображать восхищение. Она видела, что так фанатеют не все, но большинство. Остальные в силу своей скромности, просто улыбались и поднимали руки над головой, приветствуя Джимми.

7

В 10:35 Мари расположилась в первом ряду, сжимала в ладони диктофон, пыталась унять дрожь и теребила пальцами запястье. Потом немного упокоилась и ощутила, что немного пришла в себя. Она боялась встретиться глазами с братом и в тоже время хотела увидеться с ним лицом к лицу.

Джим появился на сцене под радостные возгласы прихожан, проверил микрофон и ласково проговорил, что любит всех. На нём отлично сидели белоснежный костюм и голубая рубашка. Чёрные волосы аккуратно подстрижены на висках, зачёсаны назад и уложены воском или гелем. Она смотрела на брата, понимая, игра началась, и не столько слушала, что он говорил, доверяя диктофону, сколько пыталась разглядеть в служителе культа ангелов прежнего Джимми. Очки скрывали глаза, пусть немного, но так казалось легче вынести то, что у Мари больше нет семьи. Слушая речь, она всё время задумывалась, почему люди не остановили алчность, войны, убийство планеты. Этих «столько» и «почему» набралось немыслимое количество, отчего многое становилось понятным.

Нет, Мари не поддерживала авторитарную политику ангелов, и убийства тех, на кого не повлияло влияние извне. Она сама была изгоем и возможно, большинство зомби более счастливы, чем ренегаты. К чёрту свободу выбора, они и не думали о том, что можно жить иначе. Но… что ждало всех нас через год, через десять лет, в марионеточном мире, где каждый человек лишь винтик в огромном механизме. Что нужно пришельцам…

— Вы что-то хотели, мисс? — ласково спросил её Джим. Мария и не заметила, как быстро закончилась месса. Она удивилась, что он не узнал её, и немного успокоилась, ведь если бы узнал, появились бы проблемы.

— Да, я заслушалась, преподобный Джимми, — улыбаясь, солгала Мари, ощущая, как краска прилила к щекам, — я из «Гласа Глоута» и хотела бы взять у вас интервью в удобное время, если вы, конечно не против, Джим.

Он смотрел на неё, перебирая в руках чётки. Смотрел с неким подозрением, как показалось Марии, хотя его губы тронула лёгкая улыбка. Создавалось впечатление, что программный механизм дал сбой, и преподобный не мог сообразить, что ответить незнакомке.

— Простите, вы себя плохо чувствуете? — участливо спросила Мари, подойдя ближе.

— Нет-нет, — он быстро пришёл в себя, нацепив улыбку-маску. — Всё в порядке мисс? — Мисс Карлтон, — улыбаясь, протянула руку Мари, — Джоан Карлтон.

— Очень приятно, — он пожал ей руку, задержав пальцы на её ладони. — Какая у вас интересная рука.

Мария ощущала, как язык прилип к нёбу. Внезапно её бросило в пот.

— Пройдёмте в мой кабинет или вам удобно поговорить в другом месте?

— Я хотела бы прогуляться в сквере около церкви, погода замечательная, и место это очень красивое.

— Ну, да, вы правы, — он внимательно смотрел на неё, словно изучал, прощупывал взглядом, как будто пытался прочитать мысли сестры, которую, казалось, и не узнавал.

Мари нашлась ответить, что работает в «Гласе Глоута» недавно, и её первым заданием стало это самое интервью.

— Я ещё ни разу не общалась со знаменитостями, поэтому немного волнуюсь.

— Господь с тобой, дитя, только одного не пойму, разве сейчас людей интересуют новости? — Джимми обнял её, поцеловал в макушку, — идём, и ничего не бойся, да хранят тебя ангелы.

— Да, они ждут больше узнать о вас и вашей жизни, преподобный Джим. И вас пусть хранят ангелы, — улыбнулась Мария, вкладывая в свои слова совершенно иной смысл.

Он говорил с ней, как с близким человеком, отвечал на вопросы. На какое-то мгновение Мари решила, что он стал прежним. Ей не хотелось уходить, и она боялась заплакать и выдать себя. Дрожь в её голосе, преподобный Джим, принял на свой счёт. Тщеславие у него отсутствовало, но он знал, как люди любят его, и иной раз им трудно говорить с посланником ангелов.

— Последний вопрос, преподобный Джимми, — Мария перевернула лист блокнота, читая пометки Локки. — Какие планы у вас на будущее и что, вы, думаете о грядущем, которое нас ожидает, смогут ли ангелы сохранить мир на планете и ту идиллию, что раскинулась повсюду?

— Я бы хотел жениться, завести детей, — мечтательно и, казалось, искренно улыбнулся Джимми, — наша религия не запрещает браки для священников, как у католиков. Поэтому на первую часть вопроса я ответил, — он нежно коснулся её руки. — А что касается будущего, оно всецело принадлежит новому миру, очищенному от скверны. Ангелы идут с нами рука об руку, и я, надеюсь, не скоро оставят нас. Как пастух не бросает овец своих, а холит их, кормит и выводит на зелёные луга, так и посланцы с небес охраняют нас.

Мари закончила запись и, улыбнувшись, поблагодарила преподобного Джима. Некоторые ответы, полученные от него, удивили, испугали, ввергли в сомнения. И когда она хотела попрощаться, Джим сжал снова её руку, немного твёрже, чем раньше.

— Мне приятно общаться с вами Джоан, — Джим прикоснулся к плечу сестры. В его глазах появилась тоска, а потом странный недобрый блеск, не предвещающий ничего хорошего. — Вот, думаю, вы мне очень подходите. Что-то в вас есть родственное, душа это или что-то другое. Но я принял решение.

Джим провёл пальцем по губам Мари и обрушил на неё известие о том, что именно на ней он и хотел бы жениться.

Мари сначала кисло улыбнулась, попробовала отложить разговор о браке, переключившись на другую тему.

— Это не обсуждается, — улыбка с лица преподобного слетела, точно её сорвал ветер, бесцеремонно, не спрашивая разрешения. — Вы странно себя ведёте, мисс Карлтон? Любая женщина из прихожан мечтала бы об этом. Я должен жениться и, наконец, выбрал кандидатуру…

— Хорошо, только я должна сообщить родителям, — пыталась выкрутиться Мари. Ощущая, как страх пытается схватить её за горло.

— Разве нам нужно кого спрашивать? — спросил он, притягивая девушку к груди, раскрывая губы для поцелуя. Мари не выдержала, попыталась вырваться и оттолкнула обезумевшего брата от себя.

Джим грубо схватил её за плечи, заглянул в лицо, вдыхая её запах, как будто пытался прочитать, что у неё на уме.

— Зачем изворачиваться и претворяться, ты же мерзкий ренегат, — злобно прошипел он. — Я вижу тебя насквозь, потаскушка. Кто тебя подослал?!

Он яростно встряхнул Мари, отчего у неё закружилась голова.

— Я не ренегат, Джимми, — пробормотала Мари, — и ты даже не представляешь, насколько сильно я люблю тебя.

— Неужели, — усмехнулся он, сдерживая нарастающую ярость. — Тебе останется пройти транс-церебральную процедуру, тогда мы можем успеть спасти твою душу. Пройдёт время, наступит равновесие, когда любые эмоции будут проявлением преступного замысла. Пока нам позволено радоваться и любить, все негативные эмоции под запретом. Пока нам позволено любить, я хочу оставить потомство! — Безумие в глазах брата причиняло Мари нестерпимую почти, что телесную боль.

— Джимми, — прошептала напуганная Мари. — Я тоже люблю тебя. Но не как мужчину, а как… брата…

— Как же ты можешь смеяться надо мной? Мне трудно сдерживать гнев, но я должен…

— Джимми, неужели ты забыл всё…

Мари краем глаза заметила, как он вытащил из кармана незнакомый ей предмет, похожий на дистанционный пульт от автосигнализации и, направив в её сторону, нажал кнопку.

— Я всё помню, Мария. — На лице Джима появилась гримаса невыносимого страдания, отчаяния, словно её брат на мгновение выбрался из оболочки чужака. Словно он заключён внутри другого злобного и жаждущего власти существа.

На мгновение Мари почувствовала жжение в области живота. Она инстинктивно прижала к нему руки. Внутри пульсировало, точно там появилось что-то живое. «Неужели можно телепортировать внутрь человека нечто, что может внедриться в организм»? — подумала она с ужасом.

— Джимми, — пробормотала Мари, падая к его ногам, ощущая, как перед глазами ползает мгла, чёрная удушающая масса, сотканная из страха и боли.

Преподобный набрал номер телефона матери, ласково заговорил с ней, пока Мари пыталась подняться. Её словно парализовало, она всё слышала и видела, но не имела возможности пошевелиться.

— Мама, я, кажется, нашёл невесту. Да. Конечно…

Он не договорил, получил резкий удар в спину и выронил телефон, не понимая, что происходит. Парень в маске, не стал дожидаться, пока Джимми поднимется, а нанёс ему удар ногой в живот. Джимми выпустил воздух из лёгких вместе с криком, согнулся пополам и задохнулся кашлем. Парень на этот раз не стал церемониться и добавил ещё ботинком в лицо несостоявшемуся жениху.

Мари попыталась подняться. Насмешка на лице преподобного Джима застыла точно маска. Он лежал рядом с сестрой на асфальте, пытаясь прийти в себя. Кровь окрасила лицо и белоснежный костюм, волосы пришли в беспорядок и напоминали чёрных ужей, потревоженных в гнезде логова. Тело Мари отказывалось слушаться, веки стали тяжёлыми, пока она не ощутила, что её куда-то тащат. Она не знала, стоило ли жалеть Джима, или в произошедшей неприятности виновата она сама.

Поведение брата ещё раз доказало, что ангелы не смогли стереть из сознания Джима все воспоминания о ней. Возможно, оставив негатив, который нужен для поддержания ненависти к той, кто когда-то была его сестрой? Мария ничего не ощущала, не слышала, все чувства отключились, только мысли и осознание того, что она жива. Все ещё жива.

«Листья падают на землю. Они падают, так же, как и снежинки и всё, что принадлежит планете. Все мы под действием земного магнетизма». — Мария чувствовала, как слёзы катились по щекам. — «Я уверена, падут и ангелы пока принадлежат Земле, мы похожи тем, что каждый из нас имеет выбор и право бороться, если мы сдадимся, то грош нам цена. Если сдаться, то останется только сдохнуть».

Глава третья. Стивен Хорст

Когда вокруг сумасшествие, трудно не слететь с катушек

1

Тени блуждали по стенам палаты, яркий фонарь не мог скрыть их, и они бродили по облупившейся краске, словно призраки.

— Я схожу с ума, — прошептал Стивен Хорст, — они придут и за мной.

Рыжие неряшливые волосы беспорядочно торчали в разные стороны. На щеках Стива недельная щетина, одежда покрыта пятнами, но прошло время, когда это казалось мерзким. Запах пота, витающий в комнате, в первое время раздражал. Теперь же Стивену он стал безразличен. Мужчина вытянулся на кровати, ощущая, как пружины впивались в спину. Он устал быть сильным. Вокруг все сошли с ума. Все до одного, теперь пришёл и его черед. От бессилия хотелось выть, лезть на стену. А ещё напиться, но спасительного зелья от сумасшествия сегодня не подавали. Жаль, что виски, в припрятанной фляжке под матрацем, давно закончился. Хотелось есть, голод всегда давал о себе знать, когда Стивен нервничал. В желудке заурчало, а до ужина ещё три часа. Он облизал пересохшие губы и прислушался к звукам, доносящимся из коридора.

Стив находился в палате один, слушал шаркающие шаги за дверью. Только у него нет ключей от собственной двери, и он не в силах вырвать решётку из окна. Она намертво впаяна в бетонный просвет за окном. Навязчивая мысль о побеге давно поселилась в его голове, и пока окончательно не сошёл с ума, Стив размышлял, как не попасть в руки тварям, ангелам или их подручным.

Возможно, он вырвет решётку, кажущуюся только на первый взгляд податливой, и прыгнет на ближайшее дерево. Красиво, как в кино, у героев это получается отлично: раз и, через пяток рывков, решётка на окне поддаётся, два — прыжок на дерево у окна и потом, как кошка можно спуститься вниз. Раз-два раскидал несколькими ударами противников, а тут и машина рядышком и желающий помочь друг или незнакомец. Плевать кто, главное, чтобы хоть кто-то протянул руку и сказал: «Ты свободен, друг!»

— Какой бред, мне никто не поможет, но чёрт дери эту суку жизнь, я не собираюсь сдаваться.

Решётку уже пробовал оторвать — бесполезная затея.

Он посмотрел на стену, нарисованный череп, оставленный предыдущим пациентом, скалился в улыбке. Стив часто общался с рисунком, вспоминая почему-то Робинзона Крузо из старой книги детства. Поговорить было не с кем, а в полной тишине он уже не ощущал себя нормальным. Душераздирающие крики и вой преследовали, и особенно тяжко становилось ночью. Стиву невыносимо слушать вопли, они казались нескончаемыми, он плохо спал, всего несколько часов в сутки. И ждал, надеялся, что ему удастся выбраться. Или надеялся, что ему придётся сражаться, чтобы не попасть в руки к хирургам транс церебрального корпуса. То, что пациентов кормили два раза в день, могло показаться не таким уж плохим. Только еда становилась хуже. Единственное — это котлеты, странные на вкус. Стив долго размышлял, из какого мяса они приготовлены, раньше ничего не подобного пробуя.

Он старался не выходить из палаты и, забирая еду из окошка в двери, сразу захлопывал его, в надежде, что у него остался ещё один день жизни. Жизни, когда Стив оставался человеком, когда ему не все равно, что будет завтра.

Осталось немного. Он надеялся, что рацию, которую принёс Мэтт, не обнаружат. Он прятал её всё время меняя место, в надежде, что внезапный обыск не оставит его без средства связи с внешним миром. Ночью, Хорст помнил, должен выйти на связь Локки. Он говорил, что поможет выбраться, они все обещали вытащить Стивена, но с каждым днём эти обещания всё больше казались лишь словами.

— Почему Лора ушла с той девчонкой, а не со мной? — спросил Стивен Хорст пустоту. — Чем она так ценна для них?

Пустота не имела языка, поэтому ответила молчанием. Стив прислушался, и ему показалось, что он услышал быстрые шаги, кто-то приближался. Вставил ключ в замок и повернул его два раза.

Хорст не хотел сдаваться, и знал, что сопротивляться бесполезно. О чём-то спрашивать трансформантов не имело смысла, теперь они как бездушные роботы выполняли поставленную задачу.

Его схватили под руки, руки, «точно клещами», пронеслось в голове у Стива. Он смотрит по сторонам, вдыхая запах нечистот и разложения, видя тех, кто недавно был хорошим собеседником, приятелем, теперь они как ходячие мертвецы, овощи с прожаренными мозгами.

Лифт. Подвал. Операционная.

Стивен понимал, теперь пришёл и его черёд, но… Он посмотрел на врача, двух медсестёр и санитаров, провожающих его в последний путь, оценивал шансы выбраться отсюда.

В руках медсестры блеснул шприц. Её лицо холодное, бледное, напоминающее маску невозмутимости. Стивен знал, они обязательно подстрахуются, пусть и зомби, но не дураки. «Надо действовать сейчас или я стану одним из своих бывших товарищей по психушке, — подумал он. — С этими санитарами справиться сложнее, и надо начинать с них». Сделав вид, что он ложится на кушетку, Стив спросил медсестру, сколько миллилитров шприц.

— Простите, милая, но снотворное, ну, там, наркоз всякий меня не берет, если только двойная доза…

Медсестра, непонимающе, пожала плечами, посмотрела на седого доктора, тот, кивая, мотнул головой на стеклянный шкафчик. Доктор маленький такой щуплый, напомнил Стивену гуся — у него тощая, длинная шея и вытянутый нос, на котором сидели маленькие круглые очки.

Санитары прижали его к кушетке, Хорст понимал, что скоро сопротивляться станет бессмысленным. Руки медсестры заняты шприцем и флаконом с анестезирующим раствором. Стивен обдумывал, кого обезоружить первым. «Ждать нельзя, сейчас самое время начать сопротивляться», — Стив спорил сам с собой, понимая, что страх держал за горло, сковывал ноги и делал податливым тело, — «после укола, ты простишься с жизнью, так умри хотя бы, пытаясь бороться»! — пронеслось в голове.

Неожиданно для медперсонала, Стив резко вскочил с кушетки. На лицах медицинской братии появилось лёгкое недоумение, переходящие в ярость. Реакция показалась Хорсту медленной, не как у обычного человека, словно неожиданное поведение пациента застало их врасплох. Вырвав шприц из руки медсестры, мужчина воткнул его в шею одному из санитаров. Второго Стив отбросил от себя ударом ноги, с такой силой, что здоровяк упал на медсестру, державшую флакон с анестетиком. Вторая женщина округлила глаза, побледнела став почти белой и завизжала, хватая скальпель.

— Спасибо, детка! — крикнул Стив, выворачивая ей руку и кидая на перепуганного доктора. Такого отпора бедняга не ожидал и, пока собирался с мыслями, наблюдал, как его подчинённые падают один за другим.

Доктор не имел понятия, что бурная молодость и насыщенная жизнь, которую часто приходилось отстаивать не только при помощи кулаков или крепкого слова, часто помогали Стивену выкрутиться из передряг. Хорст только на первый взгляд казался безобидным добродушным увальнем. И если кто-то рискнул вывести его из себя, зверь, сидящий внутри него, вырывался на свободу.

Последним сдал позиции санитар, не успев прийти в себя, опрокинутый лицом на металлический стол. Стив услышал хруст сломанного носа и, схватив санитара за волосы, оторвал от металлической поверхности. Спросил, как себя чувствует пациент и отбросил к своему не менее крупному коллеге.

— Сюда уже едут, — дрожащий голос врача выдавал блеф, и Стив не поверил ему. Он вырвал из рук доктора телефон, проверяя, кому звонил он.

— Да, что же вы за люди? — бросил Стив, сжимая в руке окровавленный скальпель, — я ж не убийца! Я не хотел убивать этих женщин, но я хочу жить!!!

— Я скажу вам, где выход, — пробормотал доктор, стаскивая с потного лица медицинскую маску, — только не убивайте больше никого.

— Хорошо, — солгал Стивен, зная, что свидетелей в данной ситуации оставлять нельзя.

Доктор сразу поднимет его историю и по записям яйцеголовые поймут, где искать его близких. Нет, Стивен Хорст не собирался возвращаться домой. Там уже не ждут его, они трансмутанты, как все, кто окружает его здесь. Но он не хотел втягивать семью в неприятности.

— Ну, — прорычал Стив, — давай, шагай!

Скальпель не лучшее оружие и, обыскав санитаров, он нашёл шокеры, что показалось неплохим средством защиты. Доктор, посмотрев по сторонам, шмыгнул носом, снял с вешалки врачебный халат и протянул его Хорсту.

— Жить хочется? — улыбаясь, кивал Стив, напяливая узкий халат, явно с женского плеча. — Ну, поживи, поживи ещё.

Он двинулся за трясущимся доктором, надеялся, не попасть в ловушку, не нарваться на охрану и персонал, которые, точно, вызовут полицию. А потом всё — церебральная трансформация и конец. Нет, только не сегодня!

Ещё у Стива появились мысли, что доктор действительно вёл его к выходу, выбирая наиболее безопасный путь.

«Настоящие зомби», — Стив до боли в пальцах сжимал скальпель, ощущая, что скоро руку сведёт судорога. Доктор толкнул дверь, которая распахнувшись, впустила в лёгкие порцию холодного воздуха.

— Можете взять мою машину, — с надеждой в голосе, что Стив пощадит его, пробормотал доктор. Он вытащил из кармана связку ключей. Стивен понимал, жертва, которой стал недавний палач, надеялась сохранить свою никчёмную жизнь и вывернуться из лап смерти. Стивен Хорст улыбнулся, грубо толкнув доктора в спину.

— Покажите, где же он? Вот этот белый «Плимут»?

— Да… — доктор не договорил, не осознавая до конца, что смерть может стать внезапной. Он почувствовал ужасную боль в ухе, а потом ничего, чернота и бездна, у которой нет дна.

Стивен не без сожаления, выдернул скальпель из уха любезного доктора, вытер о рукав халата маленькое оружие спасение и сунул в карман. Потом оттащил бесчувственное тело доктора в ближайшие кусты и, обыскав карманы, нашёл ключи от машины доктора.

— Не соврал, ублюдок. Подарок, так подарок, — Стив нажал кнопку на брелоке, услышав попискивание сигнализации белого «Плимута». — Отлично, — он подбежал к автомобилю и похлопал «малышку» по капоту, — надеюсь, мы подружимся.

2

— Посмотри, кажется, она приходит в себя? — Мари словно в тумане слышала голоса Расти и Фрэнка. Даже пошевелиться не получалось. Она слышала голоса друзей сквозь то нарастающий, то угасающий гул, пульсируя в висках.

— Я провёл ультразвуковое исследование и обнаружил странный предмет в брюшной полости, — голос Расти взволнованный, и Мари становилось ещё более не по себе от происходящего.

— Эту штуку можно вытащить? — теперь Мари услышала Мэтта, в возгласе которого пока теплилась надежда.

— Возможно. Посмотри, от этой штуки идут какие-то отростки, словно оно внедряется в нервную систему Мари. Лучше подождать пока она придёт в себя, — ответил обеспокоенный Расти, и Мари почувствовала, что он нервничает.

— Это может плохо кончиться, — казалось, Мэтт не находил себе места, — это что-то новенькое.

Рокси встряхнув кудрями, нервно расхаживала по комнате, потом всплеснула руками со словами:

— И кто мог подумать, что преподобный Джимми на такое способен!

— Я вас умоляю, — махнула рукой Лора, — я давно говорила, что нужно убрать эту тварь.

— Согласен с Лорой, — поддержал её нахмурившийся Локки.

— Согласен он, — Мэтт снова глянул на экран, где отчётливо виднелся странный предмет с маленькими щупальцами. — Джимми нужен нам, и он один их первых трансмутантов. Не только Мария, но и я видел, что личность Джима борется с тем, что управляет им, на его опыте мы должны попробовать обратить процесс трансмутации в обратную сторону. Понимаете?

— Да. Только неизвестно, чем закончатся опыты на членах команды, — Фрэнк скрестил руки на груди и мотнул головой в сторону Мари. — Когда она придёт в себя? Кем она станет? Возможно, сегодня с её помощью, они уничтожат всех, кто ещё мог дать отпор ангелам в этом городе?

— Глоут не потеряет способных к сопротивлению. Есть ещё разрозненные группы, — тихо добавил Мэтт, — но пока они не доверяют никому, кроме себя.

— Так легче погибнуть, — вставила Рокси.

— Рокси, милая, — Коллин покачал головой и взял её за руку, — дело в том, что порой маленькой группе выживших легче спрятаться и проворачивать операции, чем большой организации.

— Но у них нет такой оперативной базы, как у нас, — неожиданно подала голос вечно занятая Сэмми, собрала растрёпанные волосы в хвост и вышла из-за стола. — И, думаю, нам надо объединяться.

— Чёрт, мне же надо было выйти на связь со Стивом, — подскочил Локки, — он остался один, и мы должны вытащить его из лечебницы.

— Сейчас слишком опасно, — мрачно уронил Мэтт. — Стив нужный человек, но мы не можем рисковать Мари, она что-то узнала важное, раз Джимми сделал с ней это.

Расти облизал пересохшие губы, вытащил из пачки резиновые перчатки, решительно натянул их и направился к столику с инструментами.

— Я ввожу анестетик и начинаю операцию, — твёрдо произнёс Расти. — Извлечь эту заразу сейчас будет значительно легче, потом… Потом может просто не найтись подходящего оборудования. А пока нам стоит рискнуть.

— Расти-Расти, я, надеюсь, ты знаешь, что делаешь? — Фрэнк больно сжал его плечо, к слову, радуясь, что сегодня его друг не выпил ни капли. — Хотелось бы, чтобы этот грёбаный жучок не причинил вреда Мэри.

— Я могу тебе обещать лишь то, что инструменты у меня в порядке и оборудование на ладан пока не дышит, но что будет с Мари, может гарантировать лишь господь Бог!

Мари внезапно села на операционном столе, открыла глаза, словно проснувшись от долгого сна.

— Вытащите это из меня, — её голос был хриплым и очень слабым.

— Мари, как ты? — Лора попыталась обнять её.

— Там в сумке диктофон, надеюсь, записалось всё. Хотя я всё помню. Смогу рассказать… — она поморщилась от боли, — у Джимми странное устройство, какой-то пульт… Он просто нажал на кнопку, и внутри меня оказалось это… — она повернулась, посмотреть на экран монитора, — так и думала, эта штука может произвести церебральную трансформацию без участия хирурга. Уверена! И именно таким способом эти штуки попали в первых трансмутантов.

Она резко схватила Расти за руку. Её сила, она удивила бывшего доктора. Он помнил Мари другой и понимал, что трансформация началась.

— Я не знаю получиться или нет, Мари, — Расти приказал всем отойти от стола, оставив ассистировать Фрэнка и Рокси, которая недавно окончила курс молодого медика под его чутким руководством.

— Всё получится, — улыбнулась Мари, закрывая глаза.

Расти, облизав пересохшие губы, приказал Рокси приготовить хирургический набор для него и Фрэнка и очистить комнату от посторонних.

Мэттью узнавал непоколебимый тон Расти, он верил, всё пройдёт удачно. Тем более доктор не в первый раз резал и зашивал ребят из команды.

3

«А „Плимут“ ничего, и бак почти полный», — Стивен прибавил скорости, ощущая, что это ещё не предел. Хорошие машины нравятся всем. Включив музыку громче, он ехал по адресу, на котором должны собираться его новые товарищи. Стив не прочь пострелять и перерезать ангелов столько, сколько ему достанется. В психиатрической клинике он провёл почти год, и руки так и чесались отыграться на ком-нибудь из ангелов или трансмутантах.

Стивен всегда думал о жене и детях. Бравада и радость улетучились, уступая место ранам, которые снова кровоточили. Так хотелось остановить белый «Плимут» и просто кричать и плакать, на мгновение став слабым, как женщина, которой эта роскошь позволена.

Он сделал музыку громче, подпевая невпопад.

— Да я любил тебя детка,

Как я тебя любил,

Давай забудем всё это

Ведь ты моя детка,

Зачем же ждать, и на это просто нету сил…

Погода портилась. Давно Стив не попадал под сильный дождь, он смотрел лишь из окна камеры, когда серые капли сбегали по стеклу, делая мир похожим на акварельные картины на мокрой бумаге.

4

Локки не нравилось, что он не может дозвониться до Хорста. Он нервничал и понимал, что-то произошло, но не мог поехать к лечебнице и проверить это. Людей не хватало, чтобы можно позвонить, расспросить о том, о сём. Поэтому Локки надеялся на благоразумие Стива и то, что его не успели трансформировать. Засланного ангелочка в команду никак нельзя впускать.

Он спрятал машину в соседнем дворе около клиники, затаился в кустах, оценивая обстановку. Порой глазам можно доверять больше, Локки понял, что Стивену удалось сбежать. «По ходу он ещё кого-то грохнул», — Локки снова глянул в бинокль, увидел несколько патрульных автомобилей и скорую, куда заносили тела в мешках. «Надеюсь, он не стал психом, как остальные», — Локки почесал затылок: «Неизвестно что лучше. Сумасшедший Стив или Сумасшедший убийца Стив!»

Вечер плавно перетёк в ночь, и Локки надо спешить. Комендантский час пока ещё никто не отменял, а часики тикали.

Вернувшись к машине, он связался с Мэттом, предупредил о том, чтобы ждали гостей. Говорили по защищённой линии, но уже давно привыкли не называть имён, возможно, поэтому ренегатов так сложно обнаружить.

Машина выскочила на шоссе, Локки бросил взгляд на часы, понимая, в любую минуту его могут остановить, потребовать документы и вычислить, что он ренегат. Теперь с такими, как он не церемонились. Отправляя, либо в руки церебрального хирурга, или, как они называли, в переработку. «Мясокомбинат для ренегатов» — скоро такая вывеска появится на фабрике колбас Уинстона Давва, — Локки стиснул зубы, вытащил сигарету. Лора не любит этого, но сейчас сигарета успокаивала, он вдыхал дым, ощущая, как злость уходила, очищая разум от гнева и необдуманных действий.

5

Мари снился круговорот, её засасывало в тоннель разноцветных красок, калейдоскоп с цветными стёклышками. Она вспомнила, как на ярмарке, в Техасе, где они с Джимом гостили у тёти Шарлин, ей купили такой.

— Ой, спасибо, тётя Шарлин, посмотри Джимми, как красиво!

Мари всего десять. Рыжие волосы, выгоревшие от жаркого солнца техасских степей. Красная-чёрная ковбойка, джинсовые шорты и широкополая техасская шляпа.

— Мари, если я когда-нибудь уеду из Глоута, то обязательно перееду в Техас, — любил повторять Джимми.

«В те дни он совсем уже взрослый, сейчас мне столько же, сколько было ему», круговорот затягивал, обрезки воспоминаний, приятных воспоминаний грели сердце.

— Джимми, пойдём, посмотрим на родео! — воскликнула десятилетняя Мари, — я никогда не видела…

— И не стоит, — махнул рукой Джим, — идём лучше в шатёр гадалки Роуз, она предскажет нам судьбу.

— Перестань, Джим, не хочу к гадалке, хочу родео, я в фильме видела, там так здорово!

Джимми не стал спорить с любимой сестрой. Они пошли на родео. Там только начиналось представление. Сначала мускулистые ковбои на лошадях, а потом всё внимание девочки захватило шоу на здоровенных быках. Пыль столбом, и Мари вспомнила, как Джим, достав клетчатый платок, вытирал ей лицо. Потом поцеловал в щёку, спросив, нравятся ли ей эти скачки.

— Кончено, нравятся! — воскликнула Мари…

Боль пришла неоткуда, разорвала приятные воспоминания на тысячу частей. Мари возвращалась назад, туда, где брат умер, для неё. Нет, она любила, она хотела вернуть его, но теперь Мари стало страшно. В её памяти ещё стоял Джим, с мерзким выражением на лице и глазами наполненными ядом.

— Мари, ты как?! — взволнованный голос принадлежал Фрэнку. Она пока не полностью пришла в себя, однако боль заставила открыть глаза. Мария прищурилась и тихо застонала.

— Вы, вытащили это-оо, — протянула она. Язык стал неповоротливым, казалось, он распух во рту, похожий на садового слизня, — тошнит так… Меня сейчас вырвет…

— Рокси, тазик быстро! — Мари узнала командный голос Расти, улыбнулась, а потом желудок скрутила судорога, и девушка ощутила во рту вкус желчи.

— Вот так. Избавься от всего лишнего, — Расти, по-отечески похлопал Мари по спине. — Так лучше?

— Намного, — она ощущала страшную слабость, но боль стала иной. — Что там было у меня?

— Ещё немного и эта штука проросла бы внутри, — Фрэнки показал стеклянную банку в которой находился странный предмет из неизвестного сплава со щупальцами, как лучики у звезды. — Диктофон при тебе был, ребята послушали запись вашего интервью. Джимми сходит с ума от власти? Я придушу его когда-нибудь…

— Не надо, Фрэнки, — Мари коснулась его пальцев, — ты ж понимаешь, он не владеет собой.

— Они все не владеют собой, — бросила Рокси, — теперь осталось нам зарыться глубже, а то я тоже перестаю сдерживаться.

— Ладно, бросьте, ребята.

— Надо эту штуку Сэмми отдать, пусть она разбирается, — Расти махнул головой на извлечённого диверсанта. — Оно ещё шевелится, обратите внимание, ждёт, и как только отвлечёмся, вылезет точно.

— Да не вылезет, брось, — Мари попыталась подняться, слабость и липкий пот заставили поморщиться. Расти гаркнул на неё, что она даже вздрогнула от неожиданности.

— Лежи, а то швы разойдутся, тебе теперь полный покой нужен, детка!

— Вы что, я так не могу, — простонала Мари, понимая, что доктор Расти прав, но не осознавая своего состояния до конца. Беспомощность — самое противное, после побега из клиники, Мари больше не хотела быть рыбой, бьющейся на суше. Она представила, как жадно она бы хватала воздух, а он с болью царапал жабры.

— Я буду с тобой, — Фрэнк, улыбаясь, сжал её пальцы. — Позови ребят, мы решим, что делать дальше.

6

Стивен обыскал бардачок, пощупал между сидениями. «О’кей, это радует, а доктор-то оказался славным парнем», — Стивен выудил из бардачка между водительских кресел пистолет. Повертел в руках, проверяя обойму. Взгляд упал на зеркало заднего вида, одинокая машина сопровождала его уже минут десять. И во время комендантского часа это не казалось нормой, это странно. Это либо свой, либо он на мушке у ангельского агента.

— Посмотрим, из чего вы сделаны, сукины дети, — Стивен притормозил, прижал автомобиль к обочине, подбросил в руке малыша, что достался от доброго доктора, пытающегося поджарить ему мозги.

Машина, которая шла по пятам, остановилась, фары погасли, И Стив приготовился нафаршировать свинцом преследователя. Покосился в боковое зеркало. «Не выходит, сука, чего же ты ждёшь? Ждёшь, когда выйду я? Без проблем». Он знал, что агенты сразу не стреляют, поэтому сунул блестящего малыша за пояс больничных штанов и накрыл рубашкой.

Когда он вышел, дверь тачки преследователя распахнулась. В темноте Стив не видел, кто это, но понял, каким-то собственным чутьём, выработанным годами работы в сфере недвижимости, это не агент ангелов и не коп.

— Стив, это я, Локки, — высокий парень поднял руки вверх, — не смог дозвониться, бросай «Плимут», едем к нашим, все давно ждут тебя…

— Чтобы я бросил тачку, подарившую мне «малыша», знаешь, она же прёт, как зверь.

— «Плимут» убитого доктора? — Локки скрестил руки на груди, Стивен не видел его лица, но чувствовал, усмешку, от которой начинало тошнить, — поедем, сейчас опасно светиться. Сам знаешь от патруля можно и не уйти.

— Ладно. Не хочу убивать тебя. — Стивен, вытащив пистолет, переместился к Локки так быстро, что тот не успел среагировать. Он прижал холодное дуло «малыша» к шее парня, улыбался, спросив, не страшно ли ему.

— Ты пушку-то убери, парень? — Локки не ожидал такого поворота, — психушка закончилась, либо ты с нами, либо вали отсюда…

— Я с вами, детки, — он медленно убрал пистолет и, распахнув дверь «Доджа», уселся на водительское сидение. — Садись, Локки и не держи зла, хочу сам повести твою девочку.

— Мне говорили, что ты странный, но я не знал, что настолько, — Локки потёр шею и обошёл машину спереди. Желания работать с этим придурком у него отсутствовалао напрочь. Но Мэттью сказал, он им нужен и точка.

Тёмно-синий «Додж» ворчливо дёрнулся и тронулся вперёд. Стивен ласково погладил руль, в клинике, в изоляции от общества нормальных людей он пробыл слишком долго. Свобода пьянила, дарила чувство полёта. Переключил с первой скорости на вторую. Машина понеслась резвее. Засмеялся, как ребёнок, получивший заветный подарок. Локки, поначалу напряжённо смотрел то на Стива, то на дорогу, где темнела ночь, и лишь свет фар освещал пустынное шоссе.

Глава четвёртая. Малышев и компания

Изгои тем и уникальны, что мыслят иначе, и путь выбирают другой

1

Николаевск занесло снегом, в этом году холодно, как никогда. Снег падал крупными хлопьями, роился на ветру, напоминая гигантских пчёл. Белый рой, подчиняясь метели, нёсся, точно в поисках дома, которого, к сожалению, найти невозможно.

Дмитрий Малышев, закутавшись в шарф и, надвинув шапку на нос, мучился с замком старенькой «Нивы». Мороз, после ледяного дождя, своё дело сделал. Кое-как очистив лобовое стекло, Дмитрий еле вставил ключ в замок. Тот поворачиваться никак не хотел. Мужчина вытащил зажигалку, попробовал нагреть ключ, потом замок. «Оп, пошло дело». — Улыбаясь, он услышал щелчок. Дверь поддалась, из машины вылетел запах медикаментов. Дмитрий, поморщился, удобнее усаживаясь на сидение, вставил ключ в замок зажигания. «Нива» хоть и старая, завелась быстро. Пока прогревался двигатель, Малышев набрал номер Елены, несмотря на погодный катаклизм, встречу отменять не хотелось. Особенно, когда в жизни всё скакало, напоминая чехарду.

— Привет, моя женщина! — он улыбнулся в трубку.

— Привет, Димка. Замёрз?

— Как цуцик, — рассмеялся Малышев. — Я, надеюсь, мороз не тебя испугал?

— Нет, — её бархатный голос такой сексуальный, что Малышев одёрнул себя. Леночка ему давно нравилась. — Я с Катей приду, ничего?

— Конечно. Думаю, сейчас мы все должны держаться вместе.

— Ничего, что мы так по телефону болтаем?

— Когда кругом белые люди?

— Прекрати, Малышев! — теперь в голосе появились тревожные нотки. Он, наконец-то, воткнул вторую передачу, выехал на расчищенную трассу. Идеальная дорога, такого Николаевск ещё не видел.

— Давай, я еду, успеешь Катю забрать или мне заехать?

— Не стоит, — отмахнулась Леночка, — ты же знаешь её.

— Опять поссорились?

— Не хочу об этом, — она разъединила связь, и Малышев знал — это нормально. Когда Лена Фримен не хотела говорить, она просто отключала связь.

Снег прекратился. Город сиял огнями. Февраль звенел морозом и ледяными глыбами. Они свисали с крыш домов на окраине. Здесь безлюдно и поэтому тихо. Дмитрий посмотрел на часы — без пяти шесть, до начала комендантского часа оставалось два часа. «Успею», — подумал он, стараясь не ехать слишком быстро. Главное — не привлекать внимания.

Несколько месяцев назад Дмитрий Иванович Малышев работал школьным учителем истории в школе Николаевска. Ребята любили его уроки, а он интересную работу. Рассказывал всегда с интересом, что, даже отъявленные хулиганы на уроках слушали с интересом, впитывали знания, забывая о выходках, что готовили накануне. Летом он собирал группу ребят, и они отправлялись на раскопки в Берёзовку, где давно поселился его старый друг Фёдор. Пять лет назад он принял сан священника. Малышев не спрашивал почему Фёдор сделал этот выбор. Он казался ему странным для его друга — бывшего военного. Товарищ тоже не рассказывал. Виделись они в последние годы редко. Дмитрию пришла идея с раскопками, а Фёдор с удовольствием согласился помочь. Искали с ребятами из школьного археологического кружка старинные вещи. Отец Феодор договорился с сотрудниками местного музея, которые изучали древнее капище близ Берёзовки. Ребятам очень интересно не только слушать рассказы учителя, но и узнавать какая на ощупь история.

Прибытие инопланетного корабля, и белые люди, это прозвище к ним как-то странно быстро прилипло. Малышев всегда задавался вопросом — кто они вообще и всегда сомневался в выборе правильного ответа. Мир изменился. Началось всё в крупных городах, а потом Чума долетела и до маленького Николаевска, забирая любимых, близких, превращая врагов в милых приятных людей от которых веяло смертью, а тех, кто дорог в бездушных кукол.

Дмитрий жил с матерью после развода, с женой Ириной. Они прожили не больше года, он женился по настоянию матери, хотя никогда не имел звания «маменькин сынок».

— Дима, сколько вы знакомы с Ирочкой?

— Три года, мам, — Дмитрий чувствовал, что этот разговор не к добру.

— Тебе тридцать два, ей тридцать, сколько можно жить в гражданском браке? Меня просто коробит это. Бабушка спрашивает, что это за женщина живёт с нашим Димой? И что я ей должна говорить?

— Говори, что хочешь, — отмахнулся, по обыкновению, Дима, — я уже взрослый мальчик.

Мама поговорила с Ирой, она, в свою очередь, с папой, и Малышев женился. В итоге ничего не вышло. Он не знал почему. Просто, как говорится: «любовная лодка разбилась о рифы быта». Ирина была совершенно не семейным человеком. У неё работа, командировки и подруги. Вот и всё. На нём повисла однокомнатная квартира, купленная в ипотеку, головная боль, возникшая на почве ссор с мамой и Иркиным папой. Пришествие белых людей, поначалу, отмело все существующие проблемы на задний план. И он, в какой-то мере благодарен этому.

Когда заболела мама, Малышев приехал к ней, взял отпуск «без содержания», ощущая вину перед близким человеком. Болезнь оказалась странной — это новая чума, раковая опухоль, на новом теле общества и излечить её оказалось невозможным.

Он не хотел вспоминать дни, когда наблюдал за изменениями в поведении и облике мамы. Ни один врач не ставил верный диагноз, а когда маме стало лучше, она сказала, что Диме нужно уйти, или принять новых хозяев. Эта фраза поначалу показалась ему непонятной. Часто мама проходила мимо, даже не узнавая его. Новые хозяева изменили людей, которые находились под полным влиянием неизвестной силы, пришедшей извне.

«Это вторжение и что нужно этим существам? — задавался вопросом Малышев, понимая, он не один искал ответы. Днём он старался не появляться на улице, потому что люди вели себя неприятным образом. Они враждебно смотрели в его сторону, некоторые задавали глупые вопросы. Полиция пришла в школу и после недолгой беседы нескольких учителей уволили. Малышев понял, что именно так «добивали» тех, кого не подмял под себя странный вирус. Друзья, знакомые, все, кого он нал постепенно исчезали, не отвечали на звонки, пока он не остался один. Директор составил предписание явиться на обследование в Центр Здоровья. Он появился в здании крупного торгового центра, где раньше горожане совершали покупки. Теперь строение обнесли высоким забором. Немногословная охрана с ледяным взглядом, полицейские, патрулирующие периметр и очередь из людей. Она напоминала огромную гусеницу. Представители администрации рекомендовали гражданам надевать защитные маски на лица, чтобы не распространять опасный вирус. Для людей не прошедших обследование рекомендовалась принудительная самоизоляция. Многие её не соблюдали и попадали под раздачу — сначала это были уговоры патрульных, потом штрафы, полиция патрулировала улицы и наблюдала за нарушителями режима. Не согласных с режимом и нарушителей комендантского часа задерживали, отправляли в участок, а потом на принудительное обследование и лечение в Центр Здоровья.

Елена появилась в жизни Малышева случайно, и они держались друг за друга, потому что вокруг общество стало аморфным и как безмозглая инфузория туфелька подчинялось режиму, стирания личности или смерти.

2

— Привет, вечером со мной опять связалась девушка из Глоута, — Катя сегодня необычно улыбчивая, успел заметить Малышев. Маленькая, худенькая, темноволосая девочка, ей недавно исполнилось пятнадцать. С недавних пор обрезала косы и теперь походила на мальчишку — угловатая и порой несносная.

— Глоут?

— Ага, это город в Америке, — она пробежалась пальцами по клавишам, — какая-то группа Ренегаты, такие же, как мы не восприимчивые к вирусу.

— Интересно, и много их там? — Дмитрий пододвинулся ближе к монитору, просматривая диалог Кати с незнакомкой по имени Сэм.

— Я не спрашивала, — отмахнулась Катя, позвала маму, чтобы та сделала всем кофе.

— Беспощадная эксплуатация, — заметил Малышев, — я в шоке.

— Ага, пускай, сегодня я ещё добрая, — заметила Леночка, поправила светлые волосы и подмигнула Диме.

— Катерина, а я бы не отказался от чая, — улыбчиво заметил Иван Сергеевич.

Пятидесяти трёх летний Иван Сергеевич Касатко упорно работал над излучателем, способным подавить влияние новой технологии белых людей. Он был добродушным мужчиной и появился в маленькой компании отступников всего месяц назад. Оставшись без семьи, в буквальном смысле, как и на улице, так как ему просто некуда идти, Иван Сергеевич опустил руки, готовился явиться в Центр Церебральной Трансформации. Он решил поставить точку и не бороться, устал, уговаривал себя, что годы уже не те, чтобы упорствовать. Такие центры стали открываться в каждом городе и Николаевск не стал исключением. «Мы сделаем вас счастливыми и свободными!» — обещала улыбчивая девушка с экрана телевизора: «Вам стоит только набрать номер, чтобы записаться на приём»!

Случай свёл его с Малышевым, они столкнулись около подъезда дома, где раньше жил Дмитрий.

— Чёрт побери! — вскрикнул Малышев, поскользнувшись на обледенелых ступенях, — идеалисты хреновы!

— Простите, вы не мутант? — в лоб спросил Иван Сергеевич, терять ему, собственно, уже нечего и это первое, что вылетело изо рта.

— Я?! — Малышев ткнул себя в грудь большим пальцем правой руки и рассмеялся, — нет, пока ещё, слава Богу, нет.

— Это хорошо. — Иван Сергеевич поёжившись, потёр озябший нос, — а у меня все обратились в этих, я их так и называю, мутантов.

— И как вы?

— Стараюсь домой приходить, когда жена и дочка уходят. Я вычислил примерное время, — он сухо икнул или засмеялся, Малышев внимательно слушал его, — Уходит сначала Верочка (жена), примерно в восемь утра, а потом, в десять — Танюшка, я стараюсь не сталкиваться с ними. Они хотели вызвать бригаду церебральных хирургов, если я точно выражаюсь, поэтому надо успеть уйти из дома примерно в шесть утра, а потом в пол-одиннадцатого возвращаюсь. Плохо, сейчас и работы нет, контору мою закрыли… Короче, времени свободного много, но заняться ничем не могу. Простите, — Иван Сергеевич посмотрел на часы. — Мне пора, там суп в холодильнике ещё остался, они не смотрят, что я тоже… Не замечают, что я тоже живу, пока их дома нет и съедаю всё, что остаётся в холодильнике, — он закашлялся, — простите, а что поделать.

— Меня зовут Дмитрий, — Малышев, снял перчатку и протянул руку мужчине, назвавшимся Иваном Сергеевичем Касатко. — Иван Сергеевич, а не поехать ли вам сегодня ко мне в гости, вы приятный человек, и я могу вам предложить интересную работу.

Насчёт работы Малышев, конечно, соврал, но как он сказал бы о том, что собирается на окраину города, где в подвале заброшенной котельной, он и несколько человек оборудовали настоящий штаб противников нового режима.

— Даже не знаю, — замялся Иван Сергеевич, — это как-то неожиданно.

— Поехали, а там решите. Тем более жилье мы предоставляем так же.

Предложение жилья заинтересовало Ивана Сергеевича и стало последним кирпичом в стене, которая давно выстроилась между ним и миром, где он вынужден обитать, как вор пробираясь в собственный дом.

— Леночка, чай вы делаете замечательный! — похвалил Иван Сергеевич.

— Спасибо, Катя сегодня поработала, — она подмигнула Дмитрию, он знал, что его Фримен имеет в виду.

3

Два месяца назад

— Давай, быстрее, пока, они не засекли, — Миха поправил маску, ощущая капли пота на лбу. В торговом центре тишина, ребята передвигались быстро, старались не шуметь. Сняли ботинки, вместо них теперь на ногах лёгкие чешки. Катька посоветовала, когда ушу занималась.

— Давайте, ниндзя! — шепнула она Вальку. Он вытащил баллончик с краской, закрасив объектив первой камеры.

Катя наполняла рюкзаки необходимым: консервами, сухим пюре и «дошираками». Потом, когда они миновали отдел с продуктами, Миха, набросал в свой рюкзак аккумуляторы, всяческие гаджеты и компьютерные штучки, необходимые для работы.

— Мальчики, у нас две минуты! — шепнула Катя, — скоро вернётся охранник, — ещё в медицинский отдел надо успеть, живо!

— Я прикрою, — отозвался Валёк, — камеры все закрыты, я к выходу, потом ты, Катька, ясно?!

— Ок, давай, Валёк, я за лекарствами, а ты, Миха, следи за временем.

Она сгребла с полки всё, самое необходимое, пока её товарищ смотрел на часы, а потом крикнул:

— Время! Уходим!

Впереди спасительная дверь. Валёк ждал их, двери ещё открыты, через двадцать секунд охранник заблокирует все выходы. Но ребята успевают. Тяжесть в рюкзаках не чувствуется, Миха набил полные карманы шнурами и разъёмами, всякая мелочь в хозяйстве пригодиться любил повторять он.

Выскочив за угол, они понеслись к месту, где оставили скейты и ботинки. Там ждала Леди. Лабрадор угольного цвета. Леди сливалась с темнотой и еле сдержалась, чтобы не залаять. Хвост ходил ходуном, как и зад. Ребята отбежали пару десятков метров и, вскочив на скейты, покатили по пустынному городу. Город, в котором нарушать комендантский час считалось преступлением и каралось заключением под стражу. Только отступники могли себе позволить это, и они спешили вернуться в убежище.

— Ты как, не устала?! — спросил немного запыхавшийся Миха Катю.

— Не-а, — она ловко скользила по ровному асфальту, — главное не нарваться на ментов!

— Сейчас ментов нет, сейчас Белые Ходоки! — констатировал Валёк.

— Ага, — отмахнулась Катя, — время «Игр престолов» окончилось, теперь сериалы никто не скачивает, скоро Инет, наверное, запретят.

— Не боись, Катюха, — Валёк обогнал её, — как же Белые Ходоки без Интернета.

Леди бежала следом, высунула розовый язык, из пасти валил пар. Стало холодно и небо грозило мокрым снегом. До пустыря осталось немного. Яркий свет фонарей начинал раздражать. Казалось, нет ни одного тёмного угла, где можно спрятаться. Идеальная дорога. Катя всегда удивлялась, и когда белые люди успевали так быстро менять всё, что раньше стояло и разрушалось годами. «Неужели нельзя всё сделать иначе, без вторжения, без церебральной трансформации, зачем это нужно?» — размышляла девочка. «Это они для себя всё делают, а не для нас, ты не думала об этом?» Так говорил Малышев. И Катю бесило, что маме он нравился, её злил ещё и тот факт, что Малышев начинал нравиться и ей тоже.

Спрыгнув со скейта и сунув его подмышку, Катя двинулась следом за Михой, Валёк замыкал их маленький отчаянный отряд. До заброшенной котельной пришлось пройти, минуя свалку. Однако теперь здесь спокойнее. Сейчас бродяги не рылись в мусоре, теперь, после трансмутации, они занимали более высокую ступень в эволюции, чем те, кто отказывался служить новым хозяевам мира.

4

— Кать, а Кать, — Лена тронула её за плечо, — ну, ты не дуйся, вы с ребятами молодцы.

— Я знаю, мам, — улыбнулась Катя, плохо скрывая недовольство. Мама опять уехала с Димой, не предупредив ни о чём. — Просто я волновалась, понимаешь?

— Прости, котёнок, тут некоторые дела касаются только взрослых. Мы пришли кое к чему.

— И что случилось, рассказать сможешь?

— Конечно, — Лена обняла дочь и поцеловала в макушку. — Иван Сергеевич рассказал об одном своём друге, тот ещё недавно считался священником в небольшой деревеньке под Николаевском. Отец Феодор звать его. Раньше они с Иваном работали в НИИ в закрытом городе под Екатеринбургом, во времена, когда он Свердловском ещё назывался. А потом что-то произошло, и Фёдор ушёл в религию, причём искренне верил и служил людям, не как обычно бывает. Вчера Иван Сергеевич сообщил о странном звонке из Берёзовки, мы решили съездить и очень обрадовались, что отец Феодор оказался невосприимчив к вирусу, что принесли пришельцы. Он рассказал о том, что они закрывают наши церкви, насаждая свою веру. Она вроде бы такая же, многое схоже, но против тех, кого они называют ренегаты, пришельцы настраивают обращённых людей. Знаешь, произошла ещё одна удивительная вещь, оказывается отец Феодор старый друг Дмитрия. Представляешь? У нас появился общий знакомый и соратник.

— Мам, а их вообще кто-нибудь видел?

— Кого?

— Инопланетян этих? — почему-то спросила Катя. Лена не удивилась вопросу дочери, она и сама хотела разобраться, кто они, пришельцы, изменившие мир до неузнаваемости.

— Отец Феодор знает что-то, он не стал рассказывать. «Они слушают всех нас», — сказал он, я удивилась, почему нас ещё не нашли, а он ответил, что значит мы, пока, не представляем для них угрозы. «Мы — как муравьи под ногами, можем укусить не больше, и укусы эти настолько ничтожны, и нас так мало, что огромные зверь, ведущий охоту, даже не замечает присутствия маленьких врагов».

— В чём-то он прав, мам, — Катя повернулась к монитору, — но как же там, в Америке? Ещё из Японии девочка написала. Такие, как мы, во всех странах, но как нам объединить свои силы?

— Знаешь, — Лена обняла дочь, — мы справимся, и в первую очередь, мы должны хотя бы понять, с чем имеем дело. Пока — названия белые люди, пришельцы, мне ни о чём не говорят. Кто они, каковы их цели? Пока они создают видимость создателей рая. Если взглянуть на мир, за эти месяцы он так изменился. Даже воздух стал чище, я это чувствую, все мы, но это делается не для нас. Иначе не стали бы они обращать людей в послушные куклы, лишённые эмоции, а таких как мы…

— Не таких как все, в Америке, отправляют в переработку, — перебила маму Катя, поморщилась и сделалась бледной. — Сэм написала, что из них, и из тех, кто погибает, умирает, не нужен обществу — делают полуфабрикаты. А ещё она сообщила, что они воскрешают мёртвых. Они возвращаются, как ни в чём не бывало и никак в фильмах про мертвецов. Они ничего не помнят, но словно у них новые тела и души снова вернулись внутрь. Понимаешь? Там их называют ангелами. Мама, это не инопланетяне, это какие-то силы зла.

Лена выдохнув, вытащила телефон, посмотрела пропущенные звонки, Иван Сергеевич задерживался, и она начинала волноваться.

В желудке что-то пискнуло, Лена только сейчас вспомнила, что не обедала, а время приближалось к восьми вечера.

— Дима не появлялся?

— Вы ж вместе уехали, — пожала плечами Катя.

— Странно, он должен вернуться, — Лена набрала его номер. «Не в зоне действия», — оповестил автоответчик. Мысль о том, что могло произойти страшное, заставила сердце женщины ёкнуть, забиться сильнее. Она попыталась успокоиться, направилась на кухню и включила чайник.

— Всё будет нормально, мам! — бросила из-за стены Катя, — всё бывает, но мне кажется, с ними всё в порядке.

5

Машина Дмитрия неслась по трассе. Безмолвие, казалось, вторым дыханием пришествия чужаков. Свет фонарей, играющих на обледенелой дороге, танцевал, бежал наперегонки с ночью, манил. Яркое освещение. Машина как на ладони, стоило только автомобиль заметить патрулю. Малышев опаздывал и знал, если нарвутся на приспешников белых людей, придётся драться.

Он инстинктивно потянулся к сигаретам, отец Феодор, взглянул на часы, качая головой.

— Говорил, у меня бы переночевали, в опасные игры играем, зачем судьбу искушать?

— Брось, Феодор, — отмахнулся Малышев, вытаскивая из пачки сигарету. — Не в первый раз.

— Послушай, — Феодор буквально вырвал сигарету изо рта Малышева. — Если нас остановит патруль, и от тебя будет разить табаком, мы точно трупы. Не знал, что трансмутанты лишены вредных привычек?

— Да, ладно, — не поверил Малышев, — я о таком впервые слышу.

— Я тебе говорю это… Дим, кажется, началось, — голос Феодора дрогнул.

Малышев, посмотрев в левое зеркало, увидел, как к ним приближался патрульный автомобиль.

Он появился из-за поворота, точно следил за ними. Надежда оторваться от преследования ничтожна, отечественный автопром значительно уступал в скорости французскому «Reno».

— Что делать будем? — Малышев ещё не попадал в такие передряги. Раньше задержки и поездки в комендантский час оканчивались успешно. Сыграть роль тупого трансмутанского мяса, которое задержалось в пути из-за поломки автомобиля. Возможно, такое же мясо, в виде патрульных, и поверит им. Либо драть когти и уноситься ко всем чертям. Последнее могло закончиться непредсказуемым результатом.

— «Нива» а 103 нк, прижаться вправо! — вырвалось из громкоговорителя патрульной машины. Отец Феодор и Дмитрий переглянулись точно, пытаясь, прочесть мысли друг друга.

— Попробуем, — Малышев засунул под брюки пистолет, прикрыл его свитером. — Если что-то пойдёт не так, придётся замарать руки, чего не хотелось бы.

Он вышел из автомобиля, покорно ожидая патрульного, тот быстро выскочил из машины и двигался к нему. В руках служителя закона пистолет, он направил его в сторону водителей. Остановился, разглядывая лица нарушителей. Холодное, лишённое эмоций лицо и губы, словно жили отдельно от него, искривились, когда полицейский представился.

— Капитан Куриленко. Ваши документы! — голос врезал по нервам металлическим лязгом. Как будто это не человек, а бездушная машина. Малышев, неторопливо вернувшись, открыл водительскую дверь, порылся в бардачке, вытаскивая документы.

Патрульный посветил в них фонариком, вернул обратно.

— Куда направляетесь, Дмитрий Иванович? Вы нарушили закон о комендантском часе, пункт 3. Так как нарушаете впервые и сможете объяснить причину, ограничимся штрафными санкциями и общественными работами. Что послужило причиной грубого нарушения законодательства, Дмитрий Иванович?

— Машина сломалась, — пожал плечами Малышев, стараясь не выдавать нарастающее волнение.

— Почему у вас нет отметки в документах? Вы проходили обследование в Центре Здоровья?

— Да. Наверное, это какая-то ошибка, — спокойно ответил Малышев. Ощущая холодную сталь дула пистолета под поясом брюк.

Второй патрульный вышел из машины, неторопливо обошёл Феодора справа, посмотрел документы и вытащил рацию.

— Сейчас приедет машина для таких, как вы. — Он положил документы Дмитрия в нагрудный карман, сообщив второму патрульному, державшему рацию, что необходимо вызвать службу зачистки.

Малышев никогда не стрелял в человека, но сейчас у него выбора не осталось. Он не знал получиться или нет. Последний раз из огнестрельного оружия он стрелял в армии на учениях. Что было так давно. Недолго думая, он выхватил пистолет и выстрелил в упор в того, у которого тоже пушка наготове.

— Вы нарушили статью сто… — выстрел оборвал слова второго патрульного, в рации что-то затрещало.

— Группа альфа сообщите ваше месторасположение, что у вас происходит, вызывает центр, приём!

Малышев поднял рацию и, переключившись на приём, ответил, что всё в порядке.

— Сломанная машина, в салоне пусто, Центр, приём.

— Мы слышали выстрелы. Ситуация номер три. Приём.

— Альфа возвращайтесь на базу, мы вызвали группу зачистки, сопротивленцы обезврежены. Приём.

— Вас понял, Центр, конец связи.

— Пришлось? — от голоса отца Феодора Дмитрий вздрогнул, повернулся, все ещё сжимая в руках пистолет.- Думаю, стоит на время взять машину патрульных, а то путь ещё длинный.

— Согласен. Я пытался… не хотел убивать, — только сейчас Малышев понял, что он сделал и ощутил, как дрожали руки. Феодор взял из трясущихся пальцев Дмитрия пистолет, сунул к себе за пояс. Потом вытащил документы из нагрудного кармана полицейского, протягивая Малышеву.

— Соберись, — он взял бледное лицо Дмитрия в ладони и взглянул в глаза так, точно смотрел в душу, — Дима, это не конец, уберём тела с дороги, садимся в машину и едем до ближайшего места, где можно пройти незамеченными до вашего убежища.

— Хорошо, — Малышев пытался собраться, хотя перед глазами стояли патрульные, в которых он выстрелил. Так поступают убийцы, и главное — рука его не дрогнула, он действовал хладнокровно, что ещё больше озадачило. Он не чувствовал себя героем, ему было противно.

Вместе с отцом Феодором, они оттащили полицейских с дороги, перекинули через снежную насыпь, наспех закидав снегом.

— Пусть Господь хранит вас, — Феодор перекрестился и, потянув за собой Дмитрия, решительно открыл дверцу полицейского автомобиля. — Я поеду следом в их тачке, а ты давай газуй вперёд. Приедут их люди, кинутся, что машина стоит, тела искать будут… Не хорошо.

Он покрутил головой, а потом встряхнул Малышева за плечи:

— Очнись, Димка! Давай! Пора нам всем очнутся.

Подъехав к городу, Малышев притормозил, рассматривая приближающуюся машину патрульных. Фёдор припарковал её около магазина и, выскочив, посмотрел по сторонам, направляясь к «Ниве» Малышева.

— Ух, и холодно у тебя, — поёжился Феодор.

Малышев пока плохо понимал его, момент выстрела, кровь и удивление в глазах патрульных прокручивались снова и снова. Он пришёл в себя, когда Феодор толкнул его в бок.

— До убежища далеко?

— Нет, — словно проснувшись, ответил Дмитрий, посмотрев по сторонам, пытаясь сориентироваться. Темнота сейчас стала их другом, он огляделся, направляясь вперёд.

Оставив машину около старого здания школы, они прошли около двух километров прежде, чем вышли к пустырю, на котором темнела чёткая дорожка, ведущая к котельной.

— Не порядок, — покачал головой отец Феодор, — вас так быстро раскусят, всегда надо возвращаться разными путями. А завтра надо замести следы, слишком чётко виден натоптанный путь к заброшенному месту. Ищейки живо вычислят нас после того, как найдут полицейских. Запомни и своим скажи, чтобы по снегу не ходили в одном месте.

— Хорошо, — уронил Малышев, призраки патрульных не уходили, так и стояли перед глазами.

— Я понимаю тебя, Дим, — выдохнул отец Феодор. — Знаешь, я тоже прошёл через это, но вера в Бога помогла пережить мучительные воспоминания. Не буду долго рассказывать, но помнишь, ты всегда удивлялся, почему я ушёл в религию? Сейчас мы начали войну и, боюсь, чтобы выжить, нам придётся убивать. Прости Господи, но это война, а на войне — солдат, воюющий за правое дело, не совершает грех убийства.

Он перекрестился и опустил глаза, сложил руки на груди и тяжело вздохнул.

Малышев посмотрел в глаза старого друга, он много не знал о нём. За долгие годы что-то произошло в жизни Фёдора, изменив его навсегда. Но с его словами, Дмитрий согласился.

Начался снегопад. Крупные снежинки закрывали небо, превращая его в разорванную подушку наполненную перьями. Ветер стих. Белоснежное покрывало окутало пустырь, скрывая следы. Малышев обернулся, видя, что пустырь почти безупречен.

— Отче наш сущий на небесах! Да святится имя Твоё… — бормотал отец Феодор, — да будет воля Твоя…

6

Катя не понимала, как выбраться. Миха обещал, всё будет хорошо, но теперь они застряли в вентиляционной трубе над операционной Центра Здоровья. Никого. Тишина, страх и путающиеся мысли.

— Ты хотела увидеть их? — шепнул Миха, — так вот, они почти что, как люди, только волос на голове нет. Все одинаковые, словно манекены.

— Точно. У женщин даже груди почти, что нет.

— А зачем им грудь, — тихо усмехнулся Миха, — это вторичные признаки не нужны для вырождающейся расы.

— Заткнись, — шикнула Катя, — но, они так похожи на нас, кто они — инопланетяне?

— Да, я почём знаю, — Миха, включил камеру на телефоне, положив его на решётку, — постараемся что-то записать, для потомков.

— Дурак, — тихо выругалась Катя. — Тоже мне, шпионы контрразведки!

В комнату, залитую ярким светом, вошли двое. На каталке, которую они толкали перед собой, лежал мужчина лет двадцати пяти. Он в сознании, глаза наполненны страхом, бледность лица, усиленная ярким светом, делали его похожим на сумасшедшего.

— Пожалуйста, не надо, — пробормотал он тихо, но ребята отчётливо услышали его, — я уеду, и не буду мешать проводить ваши опыты…

— Пациент три тысячи сорок четыре, — голос, казалось, принадлежал машине, — ваши эмоции направленны в неверное русло, мы поможем вам.

— Но я здоров, у меня есть выбор…

— Теперь уже нет, — заключил вошедший мужчина в защитной маске, — теперь мы не допустим прежней ошибки, — уронил он, подключая к голове несчастного датчики аппаратуру.

Катя и Миха с ужасом наблюдали за проведением, как они потом поняли, церебральной трансформации. Вопреки их мыслям, что пациенту вскроют голову и будут что-то делать с мозгом, операция оказалась почти что бескровной.

Хирург сделал небольшой надрез в лобной части и, вытащив из приготовленного сосуда металлический шарик, активировал его, держа в раскрытой ладони. Через пару секунд из металлического тела вытянулись щупальца длиной не более одного-двух сантиметров. Мужчина, находящийся в сознании, застонал, а когда это устройство положили ему на лицо, закричал, что не помешало механизму, в одно мгновение, проникнуть через разрез внутрь черепа. Судорога пробежала по лицу испытуемого, тело выгнулось, словно сквозь него провели ток. Лицо стало багровым, руки затряслись, а изо рта потекла пена. Его быстро успокоили, вкололи что-то в плечо, он закрыл глаза, расслабился и затих.

— Чёрт, так вот что сидит в голове у обращённых, — прошептал Миха, — и что же это такое?

— Не знаю, только видимо с помощью этого удаётся управлять людьми. Видимо, кто-то получил это существо с вирусом, а на кого вирус не подействовал, применяют более кардинальные меры.

— Это надо выложить в сеть, — Миха посмотрел на часы, — скоро уходим, у охранников заканчивается смена.

— Это Валёк сказал?

— Да, он сейчас написал смс, смотри.

— Да ладно, — отмахнулась Катя. Ей стало страшно за оставшихся в живых, и она понимала, что рано или поздно, если не предпринять никаких действий, они трансформируют всех, даже тех, кто сможет сопротивляться. Этот мужчина не создавал впечатления слабого, его как-то поймали и насильно привезли сюда.

— Процедура окончена, — прозвучал голос компьютера.

— Запишите, всё, что скажет пациент, — сказал хирург делавший операцию, — это важно.

— Да, Никодим Сарторьевич, — ответила похожая на женщину создание.

— У них, что имена человеческие?! — удивился Миха.

— И мне это кажется странным, — согласилась Катя.

Минут через десять мужчина приоткрыл веки, и ребята увидели, что в его глазах или взгляде что-то изменилось. Они поменяли цвет, став ярко-голубыми. Мужчина медленно сел на операционном столе.

— Как самочувствие, Аристотель? — спросила женщина стоявшая рядом.

— Ощущаю его сознание, но скоро, всё закончится, — он наклонил голову к левому плечу, потом к правому, словно разминая мышцы, — маленькая искра сознания, не больше, Никодим у себя?

— Да, Аристотель, он просил записать, что вы скажете.

— Вы записали?

— Да.

— Хорошо, сообщите Никодиму, что я буду у него через пятнадцать минут.

— Хорошо, Аристотель, мы рады вашему прибытию.

Катя и Миха переглянулись. Что-то странное и в то же время знакомое угадывалось в этом коротком диалоге.

— Ты тоже подумала, что они внедряют чужое сознание в мозг человека? — прошептал Миха, чувствуя, как начинают потеть подмышки.

— Я думаю, чужое сознание не для каждого человека, это ещё надо проверить.

— Уходим, Валёк написал, что пора, — Миха выключил камеру, сунул телефон во внутренний карман куртки, и они быстро поползли в противоположную сторону. Иной раз Миха останавливался, чтобы свериться с планом вентиляционной шахты и выходом, куда они спешили, а потом снова быстро полз вперёд. Перед глазами ребят стояла странная операция, внедрение чужого сознания или что это было. Одно точно эти инопланетяне почти как люди и имена у них земные хоть и кажутся чудными.

Катя уверенна в одном, что надо всем собраться и обсудить произошедшее. Она боялась оказаться в этой операционной и понимала, что отсюда не удастся убежать. Если попадёшь в руки белым людям, пути назад не будет. После такой операции, неизвестно, кто будет управлять тобой. Возможно, они потом научатся внедрять своих людей в ряды ренегатов?

Глава пятая. Серов и правда, о пришельцах

Игра на бирже равносильна выживанию, она учит лавировать между жизнью и смертью

1

«Просто не верится, что это происходит со мной. За несколько месяцев я стал банкротом. И при всём при том, что не первый год играю на американской бирже. Это не Россия, ребята — это Уолл Стрит, и это не обвал или сбой системы! Вы даже не догадываетесь, что стали жертвами заговора. Сейчас, когда вы всё это слушаете, меня уже нет в стране. Поэтому искать меня не стоит. А я расскажу людям правду, терять мне нечего и…»

— Ты прослушал всё до конца? — Аристотель скрестил руки на груди, — Из-за таких, как он, мы можем потерять контроль над ними.

— Успокойся, а то и тебе придётся вшивать контроллер, — Никодим рассмеялся сухим лающим смехом. — Всё под контролем, поверь. Всего пять процентов населения не восприимчивы к внедрению контроллера путём заражения, но мы работаем над этим.

— Изготовление полуфабрикатов дело верное, я всегда за правильную утилизацию мусора. Теперь люди, которые привели нас в тупик, меняют мир в нужном направлении. Жаль только, что в нашем времени останется выжженная земля.

— Даже если мы изменим прошлое, Аристотель? — Никодим всё ещё не хотел верить словам старого друга.

— Необходимо сделать всё, чтобы прибытию наших людей ничего не помешало, мы слишком многое поставили на карту. Мы оставим необходимое количество местного населения, но ренегаты должны быть уничтожены.

— А кто этот парень? — Никодим ткнул пальцем в изображение на экране монитора.

— Какой-то Аркадий Серов. Русский еврейчик, эмигрировавший в США. Он успел скрыться, но теперь мы знаем, что он в нашей юрисдикции. Коллеги с североамериканского материка, как раз нам и передали эту запись. Только кто её будет слушать. Только если ренегаты, — протянул Аристотель. — А это мысль, с помощью ретранслятора мы сможем вычислить подключившихся к радиосигналу? Как думаешь?

— Этим вопросом занимается Октавиан.

— Хорошо, Никодим. Я вижу, вы работаете в правильном направлении. Как Мара, она всё ещё обижается на меня?

— Не то что бы обижается, просто ваши методы… Она считает — это неправильным.

— Хм, — Аристотель встал из-за стола, налил себе воды из графина, — вода здесь вкусная, хоть и грязная, но сам понимаешь не сравнить с тем, что пьём мы.

— Да. Мы уже приступили к очищению сточных вод и приведения водозабора в идеальное состояние. С нашими технологиями это доступно.

— Молодцы. У вас остался месяц, только месяц, чтобы закончить подготовку. И к этому времени всё должно быть готово.

— А как же ренегаты, — Никодим нахмурился, — не думаю, что за месяц мы сможем произвести полное истребление несогласных с новым режимом.

— Могу пожелать удачи, — Аристотель покрутил головой, — в этом теле неуютно, ты как быстро привык к своему?

— Нет, — он покачал головой, закусив губы, — поэтому пришлось прибегнуть к выращиванию собственного клона.

— Это мысль, но почему-то я уверен, есть какое-то «но», потому что для меня клона не нашлось. Я прав?

— Для создания клонов требуется большой ресурс энергии. А в России это сделать сложно. Мы хотим запустить в новом режиме адронный коллайдер, кто у нас работает в Швейцарии?

Аристотель задумался, решив, что идея отличная.

— Я свяжусь с Густавом, а этого Серого оставь в покое, пока, — он хищно улыбнулся, — посмотрим, сколько просмотров наберёт его разоблачение нового режима, — он снова лающе засмеялся. Никодим выключил монитор, обдумывая, чем заполнить повисшую паузу. Аристотель явно чем-то озабочен. Может, я напрасно сказал про клонов, подумал Никодим, почёсывая колючий подбородок. Впервые за последние месяцы у него начала расти растительность на лице. Может и волосы вернуться?

— В этом теле можно слиться с толпой, — Аристотель рассматривал себя в зеркале, — что не скажешь о твоём клоне.

— Но, Аристотель, мне кажется, переселение пошло мне на пользу, у меня скоро вырастут волосы…

— Поздравляю, — прервал его Аристотель, направляясь к двери, — я свяжусь с тобой. Работай.

— Так точно, господин Генерал.

2

Мёрзлый снег под ногами хрустел, напоминая поджаренные вафли. Серов решил, что возвращаться домой бессмысленно. Ему необходимо где-то переждать, затаиться, но теперь город стал чужим. Здорово — обнаружить таких, как он ренегатов. Только объявление об этом не дашь. Он посмотрел на часы. До начала комендантского часа оставалось три с половиной часа.

Санкт-Петербург встретил холодным ветром и срывающимся дождём. Промозглая погода обычное явление для конца февраля. Серов скучал по России, по Питеру, где любил гулять по старинным улочкам. Он учился здесь много лет назад, ещё в конце восьмидесятых. Уехал в девяностых и теперь этот город стал другим, чем-то отдалённо напоминающий прошлое.

Внезапно зазвонил телефон. Серов вздрогнул от неожиданности. Кто мог звонить ему из России. Все связи давно оборваны. Он, недоверчиво, взглянул на дисплей. Номер незнакомый, звонящий настойчивый.

— Алло, — Серов пытался говорить уверенным голосом. В трубке тишина, потом щелчок и незнакомый голос.

— Это защищённая линия, Аркадий. С вами говорит Дмитрий Малышев, я тоже, как и вы, ренегат, — недолгая пауза, — мы бы хотели помочь вам, главное узнать какой вы располагаете информацией…

— Постой-постой, — Серов не мог вот так вот запросто поверить незнакомцу, называющему себя другом. — О каких ренегатах идёт речь и откуда у тебя мой номер телефона?

— Простите, забыл сказать самое главное, мы расшифровали код в вашей записи, где вы просили о помощи. Транс мутант не смог бы это сделать, как и белые люди или ангелы, как вы их называете.

— Нет, я называю их просто пришельцы, — в сердце Аркадия что-то ёкнуло. Страх и желание встретиться с такими же, как он боролись. Он молчал, на том конце терпеливо ждали.

К сожалению, до Николаевска добираться несколько тысяч километров и переночевать негде. Реально — негде.

— У вас около трёх часов, Аркадий, — голос выплыл из динамика снова неожиданно, как будто читая мысли Серого, — наши люди в Питере свяжутся с вами. Запомните на вопрос, у вас не найдутся сигареты, необходимо ответить, в вашем возрасте пора иметь свои.

Серов рассмеялся:

— Это вы только что придумали?

— А что ещё делать, первое, что в голову пришло. Зайдите в кафе «Амбасадор», это на Лиговском, после салона красоты «Махаон», дом 14. Ждите, к вам подойдёт наш человек. Не волнуйтесь хозяин кафе из наших, и нам очень важно, чтобы эта встреча состоялась.

Серов хотел что-то спросить, но связь разорвалась. Он посмотрел на номер, записанный в журнал телефона, и обнаружил пустоту. Входящий вызов отсутствовал. Аркадий покачал головой, посматривая на часы. Пришлось взять такси и сообщить место, куда нужно добраться. Он не стал называть точный адрес, решив пройтись пешком от Площади Восстания по Лиговке.

Таксист из новообращённых — улыбчивый, немногословный, спросил как дела, удовлетворился ответом и больше не проронил ни слова, что Серого радовало. Удивило его, что глаза таксиста, ярко-голубого цвета, Серов и не подумал, что по глазам его могут вычислить так же. «Может, стоит обзавестись линзами, чтобы сойти за своего?» — пронеслось в мыслях.

3

— Ты думаешь, нам стоит переехать в Питер? — спросила Лена, накручивая на палец локон. Малышев смотрел на неё — стройную в леггинсах и объёмом свитере, словно с чужого плеча и жалел. Леночка Фримен хоть и улыбалась, старалась держаться похудела и осунулась.

— Там ребята более продвинутые, скажу тебе, — Малышев нервно грыз карандаш, переводил взгляд с монитора на записи, потом на Леночку. — Здесь оставаться опасно. Ищейки прочёсывают все подобные места. Недавно ликвидировали группу с железнодорожного района.

— Да ты что, — всплеснула руками женщина, побледнела, а между бровей изломом залегла морщинка, — но мы не можем всё время прятаться…

— Да пойми, нам нужен этот человек, Серов, у него важная информация и не думаю, что её можно передавать посредством Интернета. Понимаешь?

— Сейчас всё отслеживают, — вставила Катя, подкатившись на офисном стуле. — А вот в Питере ребята обзавелись настоящим бункером, не то, что наша котельная.

— Сегодня Серов должен приехать к ним, а потом, наверняка, они сообщат, как действовать дальше.

Малышев казался похожим на параноика, он опасался, что скоро их вычислят, придут сюда и потом уже точно их «песенка будет спета».

Феодор понимал, что друг боится за Леночку, Катю, Ивана Сергеевича. Не каждый день приходится стрелять в людей. Но в тот момент выбора не было. В тот вечер — либо пустить себе пулю в лоб — либо уничтожить одного из приспешников ангелов.

— Отец Феодор, а как же вы будете сражаться с пришельцами, вы ж священник? — спросила Катя, прищурилась и склонила голову на бок.

— Как это делает солдат, Катюша, — он серьёзно взглянул на девочку, и вернулся к чистке карабина. — Приходят и такие времена, малышка, что надо защищать не просто близких и страну. А человечество, как вид.

Лена серьёзно посмотрела в его сторону. Иван Сергеевич покачав головой, подозвал Леди, которая виляя хвостом, выпрашивала кусочек варёной колбасы.

Последние деньги закончились, и еды оставалось мало. Миха, Валёк и Катька промышляли воровством в супермаркетах, что очень печалило Леночку. Иначе выжить невозможно. Рассказ ребят о том, что происходило в Центре Здоровья, удивил и напугал. Получалось, что пришельцы не очень похожи на инопланетян, но отлично маскируются в чужих телах, выращивают клоны или похищают людей для этого. Лена опасалась, что от увиденного, её впечатлительная дочь будет плохо спать. Отнюдь, с некоторых пор, Катя перестала близко к сердцу принимать многое. И матери больно смотреть, как резко изменившийся мир делал из детей циников. У них с Дмитрием так не получалось. Да и Касатко оживал лишь рядом с микросхемами, пытаясь создать нужный прибор, чем очень помогал молодёжи, успешно обчищающей магазины.

— Иван Сергеевич, — Лена накрыла на стол, сообразив не хитрый ужин, — что же вы там снова придумали?

— Да так, есть одна мыслишка, Леночка, — он хитро сощурил глаза, поправил очки и вздохнул, — если объяснить просто, это как плащ-невидимка. С помощью этого приборчика можно будет не попасться на отслеживающие устройства пришельцев. Мы сможем выходить даже днём, главное — вести себя, как трансы. Я подготовил опытный элемент, надо будет попробовать завтра.

— А если не получится и … — прервала старика Катя.

— Я всё предусмотрел, девочки, а теперь давайте ужинать.

— Да, уж, — Малышев потёр ладони, потушил недокуренную сигарету. — Леночка из ничего может приготовить шедевр кулинарной мысли.

— А вы, мальчики прокурили весь подвал, — поморщилась Фримен. — Тут всё-таки дети.

— Прости, солнце, — Дмитрий виновато мотнул головой, — иначе никак пока.

Ужин состоял из тушёнки с макаронами, салата из фасоли, хлебцев гречневых и пиццы, которой все обрадовались.

— Безотходное производство, — пробормотала Лена, указывая на пиццу.

— Так в древней Италии её вообще из объедков делали, — вставил Иван Сергеевич, подвигая ближе тарелку с макаронами.

Малышев, отложив карандаш, присоединился ко всем, с уверенностью, что, что сам отправится испытывать прибор Ивана Сергеевича. Ему просто необходимо снова почувствовать выброс адреналина. Надеясь, что страх, поможет ему немного отодвинуть картинку убитых полицейских. Их образы всё так же стояли перед глазами, раздражали и не давали покоя.

4

Серов расплатился с таксистом, вышел около метро «Московский вокзал». Снега мало, зато ветер пронизывающий напевал заунывную песню Родины. На улице стало оживлённо, хоть уже час остался до окончания комендантского часа. Он не узнавал Питер, ведь жил здесь ещё мальчишкой. Город теперь сиял огнями, новыми зданиями, отреставрированными старыми на Невском. Одно смущало Серова, так это люди. Странные они какие-то, хотя в Нью-Йорке они такие же. На бледных лицах гримаса равнодушия, а в глазах пустота. Только какое-то необычное свечение, сначала Аркадий подумал это цвет глаз такой, при дневном свете так и казалось, теперь он понимал, что что-то заставляло глаза светиться.

Главное быть, как все не торопиться, размышлял он, понимая, что как раз глаза и выдадут его. В Нью-Йорке такого он не встречал. Вместе со всеми он остановился на светофоре, считая секунды до зелёного света, потом так же пошёл по бело-жёлтой зебре. Повернул на Лиговский, где людей оказалось не меньше и надеялся, что удача не подведёт его. Хватило смелости удрать из Америки на угнанном самолёте. Никто не хватился его там, ни о чём не спрашивали здесь. «Может, мне просто фартит» — с надеждой размышлял Серов, но осматривался, понимая, бежать некуда. Пот струился по вискам, и от этого невозможно избавиться, он поднял воротник на куртке, стараясь не оглядываться.

Там, где света оказалось меньше, он увидел вывеску салона красоты «Махаон», а потом указатель, показывающий куда отправиться, если хочешь напиться и забыться. Серов криво усмехнулся и свернул в подворотню.

Во внутренней стороне двора висела тусклая неоновая вывеска «Бар». Названия он так и не разглядел, дёрнул за ручку, чувствуя, что нервничает и потеет. Выругался про себя, ощущая, как пересохло во рту. Дверь открылась, он втиснулся внутрь через узкую дверь. Посетители бара сразу повернули головы, изучающе всматривались в него, курили и пили пиво. Он споткнулся и, подойдя к барной стойке спросил:

— Не увидел названия это бар «Амбасадор»?

— Допустим, — вяло ответил бармен, разливая кофе по чашкам, — а у вас не найдётся сигареты?

— В вашем возрасте пора иметь свои, — ответил Серов и чуть не рассмеялся. Ему к сороковнику, а этому зелёному пацану лет двадцать, ну два года ещё можно прилепить.

— А вы хам, Аркадий, — ответил бармен, показывая глазами на дверь, — туалет там.

— А… понял, спасибо, — пробормотал Серов, повернув в указанном направлении.

Когда он захлопнул дверь за собой, чувство страха снова вернулось, но теперь отступать некуда. Запись у него, как и доказательства, что пришельцы никакие не инопланетяне.

Впереди ждал узкий коридор, змеился в полумраке. Винтовая лестница, ведущая вниз, не внушала доверия. Серов встряхнулся, пытаясь успокоиться и не дрожать. Незнакомец сказал — ребята из Питера помогут. Хотя кто знает, что у них на уме. Аркадий подошёл к железной двери, робко постучал, конспирация не вошла ещё в его привычку. Прозвучал короткий сигнал и дверь отъехала в сторону, Серов с опаской вошёл внутрь и вздрогнул, толстенная дверь резко закрылась, отрезав путь назад. Во всяком случае, сейчас. Впереди ждала темнота, холодная неизвестность молчала, изучала. Серов сделал несколько шагов вперёд, под потолком загорелся свет. Странное место, подумал он. Этот туннель напоминал старый коллектор, уходящий глубоко под землю. Серову пришлось пройти ещё метров двести, а потом человек, встретивший его, появился словно неоткуда. Ни дверей, ни проходов нет, тупик, из которого и вышел невысокий молодой человек.

— Ой, — Серов отступил назад.

— Малышев так и сказал, передать? — спросил парень.

— Нет.

— Ты кто, из налоговой или пожарной службы?

— Да нет, я просто сказал, в вашем возрасте пора иметь свои. Ну, так… получилось.

— Серёже потом объяснишь, бармену, — он улыбнулся, протягивая руку, — я Ренат, идём.

Он шагнул в стену и Серов снова остался один, протянул руку, коснувшись кирпичной поверхности, понимая, что рука проходит сквозь стену.

— Что за чёрт, — выругался он и, зажмурившись, шагнул в стену.

5

— Технология пришельцев, — Сергей повертел в руках непонятный прибор. — Наши ребята спёрли из мэрии. Красавчики!

— И что оно создаёт, иллюзию? — спросил Серов, прижимая к груди сумку с ноутбуком. Он все ещё не доверял новым питерским знакомым.

— Нет, оно реально изменяет молекулярную структуру, в данном случае стены, сделанной из кирпича. Мы вошли, я нажимаю вот сюда, — Сергей показал на пульте кнопку, — и всё встаёт на свои места. Кирпичи опять кирпичами.

— Интересно, — протянул Серов. — И много у них там подобной всячины?

— Мы работаем над этим, Аркадий. А что у вас? Малышев заинтриговал меня. И по сети нельзя говорит переслать. Что-то секретное?

— Не знаю, — Серов пожал плечами, — я скажу кратко, — внутри моего компьютера видео, где я обо всём рассказываю. Только приехав сюда, я теряюсь в мыслях, нужно ли это людям? На улицах сплошные трансмутанты, как можно вообще беспрепятственно передвигаться? Все меняется, и когда я покидал США, этого не было.

— Согласен, — Сергей взял из рук Серого сумку, — можно ребята посмотрят запись, а мы пока поговорим?

— Конечно, — согласился Серов, хотя и не доверял парню сверлящего его взглядом, пот предательски собирался в капли на висках, и Аркадию снова захотелось пить. — Я, надеюсь, что могу вам доверять, — он прочистил горло и попросил воды, — да, если неправильно ввести пароль запись самоуничтожится, вместе с ноутом, — Серов нервно улыбнулся.

— Постой, Саш! — крикнул Сергей, — тащи комп обратно, там пароль какой-то хитрый.

— Так-то оно лучше, — уронил Серов, выпил воды из стакана, что принесла ему девушка, и продолжил, ощущая, липкий пот на лбу, подмышками и капли бегущие по позвоночнику, — мне терять нечего, и мне нужны ренегаты. Я надеюсь, что вы…

— Ренегаты? — переспросил Сергей, — а это кто? Мы сопротивление против режима пришельцев.

— Не строй дурака, — бросил Серов, — в Нью-Йорке таких как вы, как я называют ренегатами, теперь во всех странах так. Или в России опять хотят отличиться?

— А ты что-то против России имеешь? — спросил паренёк, вернувший сумку с ноутом Серову.

— А поговорить нормально можно? — спросил он у Сергея, чувствуя, что скоро сорвётся. — Я устал, тринадцать часов в небе, беготня по аэропорту, таксист транс, вся улица в них, я думал они меня вычислят, но почему-то все проходили мимо.

— Это и странно, возможно, они надеются, что запись попадёт в сеть, а потом легче станет вычислить источник, — Сергей рассмеялся. — Я планирую все скинуть в сеть, но никто не вычислит нас, так как сигнал будет идти с нескольких серверов, и расположены они не в России.

— Это радует, — выдохнул Серов.

К ним подошли двое, представились Максом и Фраем.

— Что за имена у современной молодёжи? — Аркадий, вынув платок, вытер пот с лица.

— Так это сетевое имя, дядя, — Фрай, приложив ладони к груди, поклонился, — и лучше запоминается, чем Илья.

— Хорошо, я понял, — Серов ощущал, как стало душно, и снова попросил воды.

— Сейчас, — Сергей махнул рукой одному из парней, — Вольф, тащи сюда жрачки и про кофе не забудь.

— Вы кофе пьёте?

— Да, конечно, — кивнул Серов.

— Нет, а вдруг наше кофе вам говном покажется.

— Сейчас мне всё равно. И если есть можно и покрепче кофе что-нибудь.

— Слышал, Вольф! — Добавил Сергей, — покрепче что-нибудь для гостя.

Аркадий, сжимал сумку, чувствуя, что страх постепенно отпускает, разжимает костлявые пальцы на горле. Он шумно сглотнул, видя, что товарищи Сергея подходят, рассаживаются, желая внимательнее услышать, что скажет незнакомец. Серов молчал, собирался с мыслями. Он должен оставаться честным насчёт пришельцев, он просто обязан говорить всё, что ему стало известно.

Кофе оказался вкусным, сладким и без молока, как раз именно так и любил Серов. Ренат подозвал ребят, которые точно ученики сели в кружок, приготовившись внимать ценную информацию из уст бывшего трейдера, бывшего эмигранта, с некоторых пор потерявшего покой и сон.

— Мы будем смотреть видеозапись или вы нам что-то расскажете? — спросил Фрай.

Ренат, отдал Аркадию ноутбук, попросив лично ввести пароль, что Серов сделал, чувствуя, как на душе становилось легче.

— Что уж там говорить, — выдохнул он, — там я был под действием эмоций, а сейчас мне хочется одного, закрыть глаза и больше не просыпаться.

— Зачем же так? — непонимающе спросил Сергей, — откуда такой пессимизм?

— Это не пессимизм. Я ехал сюда в надежде, что в России не всё так плохо…

— Всё не так и плохо, как может показаться, — прервал его Ренат, — и мы получили доступ к технологиям пришельцев, которые смогут работать на нас. Мы же можем всех спасти!

— Смотрите сами, — Серов поставил ноутбук на столик и включил видеозапись. Смотрел на себя, видя ещё полного надежды человека, с жаром открывающего правду, которую захотели скрыть захватчики.

— …. Сейчас, когда вы это слушаете, меня уже нет в стране. Поэтому искать меня не стоит. А я расскажу людям правду, если вам интересно узнать, как это случилось, мы вернёмся к этому в конце, если у меня хватит времени. Но не стоит обо мне, перейдём к главному — кто они эти пришельцы, захватчики Земли, инопланетяне, пытающиеся изменить мир для широкомасштабного вторжения? Сначала я так и думал — это пришельцы. Всё, как под кальку: незаметное проникновение, вирус, поразивший миллиарды по всей планете, а потом странное выздоровление, трансформация в нечто другое, чем просто человек. Вспомнились фильмы о вторжении… Похитители тел. Изменение личности, пристрастий. Сейчас люди, подверженные заражению, не похожи на тех, кем были прежде. Что-то внедрилось в них для манипуляции сознания. Я уверен в этом. Но то, что они не инопланетяне, а люди, такие же, как мы, узнал от человека, предоставившего мне видео и аудио записи. Тогда я смог понять, какие истинные намерения у пришельцев. У нас в штатах их называют ангелами, где-то пришельцами, белыми людьми, Они. Эти выродки такие же люди, как и мы, только прибывшие в наше время из далёкого будущего. Мой друг Алекс Бигайз не подвергся мутации с помощью вируса, как и некоторые люди. Нас назвали ренегатами, и теперь готовится полномасштабное истребление. Алексу удалось взломать не только военные, но и правительственные сайты. Из того, что я увидел и услышал, могу с уверенностью сказать: пришельцы нуждаются в новом доме, их будущее практически уничтожено, пустыня забрала большую часть планеты. На Земле уже нет океанов и проблема с питьевой водой самая серьёзная. Человечество вымирает, потому что женщины перестали рожать детей, многие стали бесплодными, и только единицы отправляются в специальный инкубатор для вынашивания потомства. Они давно научились бороздить просторы космоса, но так и не решились отправиться искать дом на просторах Вселенной. Один из учёных открыл средство перемещения не только в пространстве, но и времени, но это исследование долгое время оставалось под запретом. Они боялись изменить прошлое и навредить своему собственному настоящему. Но когда пришло время сделать выбор, умирать или отправиться на тысячу лет назад, чтобы выжить, предпочтение стало очевидным. Только одно «но» — люди, которых оказалось неожиданным образом больше, чем рассчитывали пришельцы, превратились не только в ненужный балласт — среди них оказались те, кто могли серьёзно помешать им, выстраивать планы захвата нашего мира. Тогда приняли решение о переносе сознания лидеров государств из будущего в головы президентов, канцлеров, верховных деятелей нашего времени. Они решили изменить существующий уклад, где простым людям, трансмутантам, отводилась роль рабочих пчёл, а потом неизбежное истребление. Повсюду запускаются социальные программы, забота о здоровье нации, где в Центрах здоровья исследуется общее состояние пациентов. Причём, в последнее время, людей доставляли в подобные центры насильно, против их воли. Проявление собственной воли теперь карается смертью. Ренегаты пострадали не меньше, а то и больше, так как вся надежда на людей не подверженных внушению, имплантации контроллеров посредством заражения вирусом, сходит на нет. Вирус переносит контроллер, настолько маленький, что никто даже не ощущает присутствие инородного тела в своём организме. Вернуть пострадавших в прежнее состояние пока не в наших силах. В Центре Здоровья производится трансплантация контроллера непосредственно в мозг, я бы назвал это церебральной лоботомией. Насильно внедрённый агент начинает приспосабливаться в мозгу человека, прорастая щупальцами в нервные клетки, связываясь с нейронами и получая полный доступ к сознанию. Это как искусственный интеллект внедрить в голову человека. Сколько наших людей или тех, на кого не подействовал вирус, содержащий контроллер нано размера, попали в руки подобным хирургам. Но сейчас речь о том, что вы должны услышать, понять. Они такие же, как мы, просто из другого времени, и не хотят мириться с тем, что этот мир принадлежит нам. Для них все способы хороши, чтобы выжить. Если бы только они захотели дать нам возможность остаться самими собой. Я думаю без прошлого, нет будущего, и после массовых убийств нарушится нить времени. Хотя Алекс говорил о том, что даже в среде ренегатов они убирают людей избирательно, если попавший в их руки является каким-то важным предком, ему просто внедряют контроллер и изолируют от общества.

К сожалению, эти знания убили Алекса. Он исчез, но записи остались. Недолго думая, я решил бежать из страны, и надеюсь, всё сложится хорошо. Правда в том, что пришельцы такие же, как мы и это сделает нас смелее. Мы могли бы сосуществовать вместе, мы бы могли помочь друг другу. Пусть я моралист, но если все мы не сделаем этого, не протянем руку помощи цивилизации, стоящей на краю гибели, кто мы после этого? Сейчас мир стал циничнее, сейчас каждый сам за себя, но приходит время, когда перед общей угрозой необходимо объединиться.

Не знаю, смогу ли я пересечь океан, хватит ли мне наглости и фантазии, незамеченным вырваться из страны. Но главное, чтобы это послание увидели Вы, люди, ренегаты, которые способны изменить, что происходит и в итоге спасти всех нас!

Не прощаюсь, бывший трейдер, бывший эмигрант (Серов рассмеялся) Аркадий Серов, Нью-Йорк.

— На самом деле это прозвучало сильно, — произнёс, после долгой паузы Сергей, — как вам удалось прилететь в Россию через весь океан?!

— Это долгая история, — махнул рукой Аркадий, — как-нибудь расскажу. Угнал самолёт. Здесь никто ничего не проверял. Повезло, наверное.

— Повезло, — присвистнул Фрай, — ничего себе повезло, да вы везунчик, сэр!

— Какой я вам на хрен, сэр, — Серов захлопнул ноутбук. — У меня все доказательства того, что эти пришельцы явились из будущего и собираются забрать планету себе. Это если коротко. И пока не отрубили Интернет это сообщение надо переслать во все части мира, хорошо бы, если ваши программисты потрудились и вставили в этот маленький фильм фото и видео, что мне передал Алекс.

— Сделаем, не вопрос, — кивнул Ренат. — А сейчас, думаю, вам стоит отдохнуть, не волнуйтесь, здесь вам ничего не угрожает, Аркадий.

Серов чувствовал неимоверную усталость. Если быть честным до конца, он не доверял никому, но выбора нет, он ехал, сюда рискуя жизнью, понимая, если удастся выполнить задуманное — это большая удача.

— Знаете, Сергей, — сказал Серов, понизив голос до шёпота, когда остальные разошлись, занявшись записью, которую Фрай быстро скинул на флэшку. — На самом деле, мне очень страшно. И пока запись не отправиться в свой полёт по миру, и не станет моей лебединой песнью, мне есть чего опасаться. Я никому не верю. Вы понимаете?

— Понимаю, — серьёзно ответил Сергей. — Сейчас такое время пришло, но… В то же время без веры совсем невозможно жить, страх сдавливает горло сильнее, когда ты знаешь, что некому довериться, и ты следующий для церебральной трансплантации. Пусть ты сильный, и тебе не трудно уложить соперника на лопатки, ты становишься слаб и беспомощен… У них есть средства для этого. Так мой брат попал в руки этих мразей. Я не успел спасти его, хотя он всё чувствовал, всё понимал, а потом… Потом, даже не узнал меня. Поэтому кому-то придётся доверять. А сейчас отдыхайте, а ребята поработают над фильмом. Утром посмотрите на плоды совместного творчества. А пока, спокойной ночи, здесь тихо и надеюсь, вам удастся выспаться.

Глава шестая. Нагато, потерянный город

Когда приходит смирение толпы, новый режим ликует.

Когда город готов к осаде, лучшее время — бежать

1

Тамико вышла из дома, снег подтаял, и весеннее солнце пусть пока мало дарило тепла, согревало душу. Девушка, улыбаясь, смотрела на небо, на проплывающие облака по ясному небосводу.

— Привет, Тамико, — крикнул старик Тако, проезжая по талому снегу на велосипеде.

— Здравствуйте, господин Тако! — Тамико легко поклонилась соседу. Радовало, что ещё не все превратились в демонов О́ни. Люди уверяли, что до Нагато волна ужаса, что распространялась от США, Европы и России, не дойдёт. Когда ужас начался в крупных городах Японии, жители городка молились, верили, что у них остался шанс спасти. С каждым днём надежда таяла, как первый снег, оставляя раздумья, отчаяние или желание бежать. Где только спрятаться, куда отправиться? — задавались вопросом горожане. Ожидание прихода нечто становилось мучительным. Некоторые люди не думали о приходе О́ни — страшных демонах, жили обычной жизнью, работали.

Тамико ещё ни разу не встречала этих чудовищ. Правда Эми Хомма, в прошлом её одноклассница, приехала из Киото, рассказывая, что мир превращается в фильм ужасов, где нашествие демонических сил нормальное явление.

Тамико устроила Эми и её двоюродного брата Юки у себя в доме. После смерти родителей одна из комнат пустовала. Тем более девушка с радостью готова помочь друзьям. Эми ценила их дружбу и была очень благодарна за помощь.

Начался ветер. Порывы его холодные, пронизывающие, словно О́ни летели в Нагато на своих чёрных крыльях.

Тамико вернулась в дом. Домочадцы спали, поэтому она решила посмотреть новости, убавив громкость, чтобы не разбудить Эми и Юки, включила телевизор.

Вчера муж Тамико Сабуро пришёл с работы расстроенный, его уволили и теперь, особенно, когда она ждала ребёнка, придётся трудно. Трудности их никогда не пугали. Единственное, чего опасалась Тамико, что слухи окажутся правдой, и новый вирус захватывал страну за страной, изменяя людей, превращая их в живых мертвецов.

— Тамико! — окликнула её Эми. — Странно, ни один канал не показывает.

Девушка взяла из рук подруги пульт от телевизора, переключила на один канал, другой, везде какая-то заставка. Словно ни одна студия не работала. Внезапно появились помехи и на экране возникали одна за другой непонятные фотографии, как будто кто-то подключился к эфиру, взломав все существующие защитные коды.

— Это не Россия, это Уолл Стрит и это не обвал или сбой системы! Вы даже не догадываетесь, что стали жертвами заговора. Сейчас, когда вы все это слушаете, меня уже нет в стране. Поэтому искать меня не стоит. А я расскажу людям правду, — голос за кадром говорил на русском, Тамико слышала это. Хотя всё отлично переводилось на японский.

— Что у вас происходит? — подал голос Юки. Он вышел из комнаты с помятым лицом, лохматый, что поначалу рассмешило девушек. Их внимание вернулось к телевизору. Тамико ощущала, как страх медленно забрался под одежду, мурашки пробежали по коже, и стало зябко.

— Смотри, это О́ни, посмотри на видео, — Юки ткнул пальцем в экран.

— В Центре Здоровья производится трансплантация контроллера непосредственно в мозг, я бы назвал это церебральной лоботомией. Насильно внедрённый агент начинает приспосабливаться в мозгу человека, прорастая щупальцами в нервные клетки, связываясь с нейронами и получая полный доступ к сознанию. Это как искусственный интеллект внедрить в голову человека. Сколько наших людей или тех, на кого не подействовал вирус, содержащий контроллер нано размера, попали в руки подобным хирургам.

— Боже, — Тамико в ужасе прижала ладони к лицу, побледнела и задрожала, — а что если они придут за нами. Мы же не подверглись заражению?

— Обязательно придут.

Тамико, обернувшись, увидела Сабуро. Он стоял в дверях и хмурился.

— Ты сегодня рано, — уронила она, потом показала в сторону телевизора, — что происходит, Сабуро?

Он, ничего не говоря, подошёл, опускаясь на пол перед экраном, внимательно слушая переводчика, просматривая видеозаписи.

— Не поставили на запись?

— Нет, Сабуру, — ответила Тамико, — Эми сказала, что ни один канал не работает, я стала переключать, а потом появилось это…

— К сожалению, эти знания убили Алекса. Он исчез, но записи остались. Недолго думая, я решил бежать из страны, и надеюсь, все сложится хорошо. Правда в том, что пришельцы такие же люди, как мы и это сделает нас смелее. Мы могли бы сосуществовать вместе, мы бы могли помочь друг другу. Пусть я моралист, но если все мы не поможем друг другу, не протянем руку помощи цивилизации, стоящей на краю гибели, кто мы после этого? Сейчас мир стал циничнее, сейчас каждый сам за себя, но приходит время, когда перед общей угрозой необходимо объединиться.

Сабуро прибавил громкость, сжал губы, понимая, начинается что-то нехорошее. Это нехорошее пришло и в их дом, в Нагато и угрожало его семье. Он всерьёз беспокоился за Тамико, потому что на их семью надвигалась опасность, она угрожала ребёнку — всем.

— Так это что вторжение? — тихо спросил Юки.

Сабуро медленно повернул голову, облизал пересохшие губы, не зная, что ответить, Юки. Глянул в сторону брата Эми, язык точно прилип к нёбу.

Эми заплакала, Тамико обняла её, утешая, хотя самой ей было очень страшно. Возможно, она ещё не до конца осознала, что происходящее по всему миру пришло в их дом и скоро пройдётся лезвием бритвы по их жизням. Оставит после себя лишь прах и тлен.

2

Профессор Такуми Нода спешил в лабораторию. Глянул на часы, час остановились, стрелки замерли, и его передёрнуло от неприятного предчувствия, страх не отпускал. О́ни. Такуми никогда не верил в сверхъестественные силы, а теперь они захватывали города, страны. Профессор поёжился. Он вспомнил звонок Сумико, женщина работала вместе с ним, в институте, врачом хирургом. Такуми вспомнил её взволнованный голос, она говорила так быстро, что ему приходилось останавливать её, чтобы она повторила сказанное. Из того, что услышал, мужчина понял, в эфир попала странная и пугающая информация о пришельцах, снятая русскими.

Поэтому он спешил.

Сумико выбежала навстречу, говорила о том, что успела записать видео, и ему обязательно надо посмотреть его. Такуми с дрожью понимал, в городе началась паника. Люди спешили, собирали вещи, пытаясь уехать из города. Вереницы машин создавали пробку на главной улице. Поток машин гудел, из окон доносились крики водителей.

— Куда они хотят убежать? — Такуми обернулся на голос Сумико.

— Прости, я даже не поздоровался, — он коснулся её плеча. — Что случилось? Ты так напугана, а люди, посмотри, они бегут из города, словно пришла чума, — Такуми покачал головой, пытался не выдавать страх и то, что отчаяние начинало протаптывать дорожку к тому, чтобы поддаться всеобщему настроению ужаса. — Идём. Что ты хотела показать мне?

— Хорошо, я ещё успела записать, — Сумико нажала кнопку лифта. — Мне не верится, что это происходит с нами. Как будто смерть идёт сюда.

Лифт поднялся на двадцать восьмой этаж. Пока они шли, Сумико сообщила, что скоро все почувствуют последствия вируса и неважно, что он не добрался до Нагато. Странным образом пока их город обошла чума.

— Но теперь сюда придут О́ни, чтобы засунуть нам в головы чёртовые контроллеры!

Такуми не понимая слушал её, не возражал, так как не понимал ещё, о чём шла речь.

Когда они вошли в кабинет, всюду царил беспорядок. Хаотично разбросанные вещи, сумка из которой выглядывали упаковки медикаментов. Волосы Сумико всегда уложенные теперь выбились из причёски, глаза заплаканные. Такуми стало стыдно, будто он виноват в том, что любимая женщина плакала. Он наблюдал за её движениями, как она налила чай в чашки, подвинула поднос резким движением руки, включила ноутбук и присела рядом с Такуми, взяв его за руку. Пальцы у неё холодные, он взглянул на женщину, видя, как она нервничает. Она включила запись. Теперь профессор сжал губы и внимательно слушал, рассматривал фотографии на экране. Всего десять минут, но как побледнел её друг, теперь он выглядел не на сорок пять, а на все шестьдесят. Морщина на лбу залегла глубже, сползая между бровями. Он нахмурился, пытаясь переварить увиденную информацию. Провёл пальцами по вискам, двигал руками, словно инстинктивно; тёр подбородок. Сумико заметила, что у профессора на щеках трёхдневная щетина. Она решила это не очень хороший знак, он всегда следил за собой, потом подумала, что сегодня ещё не завтракала и провела ночь в лаборатории.

— Всё будет хорошо, — Такуми повернулся к Сумико, сжал её холодные руки, улыбнулся. Она видела, что ему страшно, но он пытался не показывать этого, — я обязательно что-нибудь придумаю.

— Я знаю, — прошептала Сумико, целуя его в губы. За окном снова пошёл мокрый снег. Вереницы машин двигались по направлению к порту. Побег с тонущего корабля, который не хотели или не могли покинуть все. Старики, дети, заботящиеся о них, инвалиды, а ещё те, кто искал приключения и не верил, что скоро во всей стране наступит хаос. Наверное, радовались лишь мародёры, присматривая уже сейчас, чем можно будет поживиться.

— Знаешь, я видела сегодня Тамико, — продолжила Сумико, гладя седые волосы Такуми. — Она говорила, что ей некуда бежать, мужа уволили с работы, ещё подруга с братом приехали. В Киото началось подобное — исход народа. А говорят в других странах спокойно, там нет паники, и ничего не происходит. Если бы я не увидела эту запись…

— Успокойся, — он погладил её по волосам, продолжая сжимать за плечи. — Всегда есть выход. Идём, как только схлынет толпа, зайдём к Тамико и Сабуру, вместе легче что-то придумать.

— Согласна, — кивнула женщина, вытирая слезы, понимая, если они останутся здесь, надо быть сильной. Она была смелой женщиной, не одну операцию провела в экстремальных условиях при землетрясении на Фукусиме. Гумма, Ибараки, Нагано, Тотиги — Сумико помнила, что пережили жители городов подверженных радиоактивному заражению. Закрыла глаза, делая последний вздох, перед тем, как прошлая жизнь останется где-то позади, в памяти.

3

— Ты слышала, о чём по телевизору говорили с утра? — спросила Эми подругу.

— Нет, Эми, я стараюсь сейчас не смотреть телевизор. Меня раздражает всё это.

— Сегодня на городской площади собрание, — Эми пожала плечами, повертела головой, кудрявые волосы подпрыгнули пружинами, упали на лоб. Тамико заметила, что прежде милая и весёлая подруга, так же как и большинство знакомых, сделалась тенью той Эми, которую она знала. — А ещё выступал мэр Нагато и глава префектуры, они уверяли, что в городе всё под контролем и горожанам не о чем беспокоиться.

— Прям, так и сказал? — прищурила карие глаза Тамико и покачала головой, цокая языком. — Не кажется ли тебе это странным?

— Да, но, возможно то, что мы увидели на самом деле неправда? — В глазах Эми ненадолго вспыхнула надежда. Тамико решила, что не станет доказывать Эми обратное. Её глаза вдруг потухли снова, и она закусила нижнюю губу, сделавшись грустной.

— Решай сама. Только на площади делать нечего. Люди слишком возбуждены происходящими событиями и любое неправильно сказанное слово может привести к панике.

— Согласна с тобой, милая. — Юки хотел пойти к городскому совету, но я тоже попросила его остаться дома.

— Вот и правильно. И поменьше смотри телевизор, Эми.

Девушки больше не стали говорить о новостях по телевизору и о том, что правительство убедительно просило сограждан не только упокоиться, но и обязательно прийти на городскую площадь, чтобы получить помощь.

Юки, вернувшись из города, рассказал, что большинство отравились к зданию мэрии.

— А что же ты вернулся? — ядовито поинтересовался Сабуро. Он недолюбливал Юки, считая его лентяем. Приезд Эми с двоюродным братом Тамико изменил планы их семьи, и Сабуру приходилось мириться с их присутствием и тем, что теперь не только он, как глава семьи, решал, как поступать дальше.

— Чувствую, там готовится что-то плохое, — поёжился Юки. — И, думаю, было бы хорошо уехать из города.

— Спасибо, что заботишься о нашей семье, — едко ответил Сабуро. — Только за стенами дома не безопасно.

Их словесную дуэль прервал шум с улицы. Тамико выбежала через открытую дверь и увидела, что от центра по улочке, ведущей к их дому, движется толпа. Она как река неслась и грозила смести каждого на пути.

Старик Тако, слез с велосипеда и неспешно спускался к дому, где его магазин с сувенирной продукцией.

Тамико махнула ему рукой и крикнула, чтобы он поторапливался. Тако не слышал её, а остановился и не понимал, отчего соседка так странно вела себя — махала руками ему.

— Господин Тако, господин Тако! — Тамико не могла перекричать шум толпы. Старик катил велосипед, не видя, как со стороны перекрёстка в его сторону летела толпа. Она мчалась на него, словно цунами не видя ничего.

— Уходим в дом!!! — крикнул Сабуро, втащил Тамико внутрь, — опустите роль ставни, надеюсь, пронесёт!

Людской поток, словно бешеная обезумевшая волна неслась с центральной улицы, растекаясь по переулкам. Тако вместе со стареньким велосипедом смели, как детскую игрушку. Его уронили, а старик даже не успел подняться. Хватал руками за ноги и руки людей, которые не чувствовали, что топчутся по живому человеку. Стоны старика утонули в криках, в шуме бьющихся стёкол, разбиваемых витрин и припаркованных автомобилей. Трель, переходящая в вой, сигнализаций машин и гудков клаксонов, добавляли в строящийся хаос новые и новые камни.

Тамико обняла Эми, и девушки вжались в угол гостиной. Несколько ударов пришлось по роль ставням, которые Сабуро и Юки успели опустить. Сабуро повернулся к девушкам и прижал палец к губам. Юки принёс бейсбольную биту, встав у входа.

— Ты хочешь остановить их этим? — спросила его Эми. Юки не слушал её, а Сабуру убежал в другую комнату, Тамико слышала, как хлопнула тяжёлая дверца сейфа, и вернулся с пистолетом.

— Я, надеюсь, они не ворвутся сюда? — Эми дрожала от страха.

— Хорошо, если бы они все убрались поскорее, — Тамико подтянула ноги к животу. — Я боюсь за малыша, знаешь, бабушка рассказывала, как её мама родила после взрыва в Нагасаки. Её старший брат не дожил и до двадцати лет, умер от лучевой болезни в шестнадцать. Мама говорила, мы все отмечены печатью смерти и правда, отец умер, когда ему исполнилось тридцать три. Наверное, только я и сестра делали маму сильной, что-то не давало сломаться ей. Потом, когда я вышла замуж, а Рэй уехала в Осаку, мама осталась совсем одна. Ей не о ком больше заботиться. Тогда я не понимала, что такое жить для детей, именно мы продлевали ей жизнь.

— Как грустно, что твоей мамы больше нет, — печально ответила Эми, сжимая пальцы подруги, — но она прожила замечательную жизнь.

— Так же сказал жрец, — Тамико опустила глаза. — Слышишь, кажется, они ушли.

— Одержимые демонами, — добавила Эми.