Бесплатный фрагмент - Реквием по мечте

Тихая семейная жизнь четы Кузнецовых не раз становилась предметом тихой и не очень зависти друзей и знакомых. Он — успешный бизнесмен, она — врач-стоматолог. Но всё круто меняется в обычный поздний вечер, когда супруг пошёл в магазин.

Глава 1

— Ленка, посмотри, там больше никого нет? — и устало вытерев пот со лба, Марина, заученными движениями, поправила свои чёрные, как смоль, волосы.

— Да вроде нет… Да и куда уже! Девятый час, а мы ещё на работе. Вот не пойму я тебя! — и Ленка Абрамова, молоденькая совсем медсестра, завела излюбленную для себя тему: — Чего ты уцепилась в эту нищую поликлинику? Вон, частных сколько! На каждом углу. Наверняка ведь звали?

— Ну звали. И что?

— Как что?

— Да привыкла я. Родное здесь всё. Да и начальство вроде неплохое: смотри, какой кабинет отгрохали! А ты говоришь, поликлиника нищая. И на кого я это всё кину? Да и нам с Артёмом денег хватает.

— Вот именно… С Артёмом. Если бы не он, наверняка бы, как все хорошие врачи, работала бы на себя, а не на государство, которому на тебя, в общем-то, наплевать. Меня вот, это самое сраное государство, вроде как и выучило бесплатно, а теперь говорит — пора отрабатывать. Хорошо хоть не в колхоз какой послали. Хотя Спасск ничем не лучше: одно название — город. А на самом деле — большой колхоз. Сходить некуда: ни театра своего, ни даже кинотеатра. Был один — «Победа», да и тот закрыли. Зато казино есть и два ночных клуба с московскими ценами.

— Ой, ну хоть бы раз сказала что-то новое — завела пластинку.

— А зачем мне новое, если старое волнует? — и хитро прищурившись, Лена, миниатюрная блондинка, принялась бодро стягивать с себя халат, висевший на её, до невозможности хрупком теле, словно платье из коллекции Уральского дома художников-модельеров на манекене витрины местного универмага. Манекен был всего один, так как остальные продали в далёкие девяностые, когда продавали всё что можно, чтобы затем перепродать. Естественно дороже. Почему не продали этот, доподлинно неизвестно. Скорее всего из-за заводского дефекта, благодаря которому, одно плечо было выше другого на несколько сантиметров. Соответственно и все платья, висевшие на нём, смотрелись так уродливо, что кроме жалости не вызывали ничего. Выкидывать манекен было жалко, поэтому, в конце концов, на него просто накинули обрез ткани и замотали в несколько слоёв, сделав из русской женщины самую настоящую индианку…

— А ты куда торопишься? Кавалер ждёт?

— Да какой там кавалер? — и смутившись, Лена незаметно отодвинула шторку. — Вон, машину белую видишь?

— «Кадиллак»? И это ты называешь так себе?

— Ты до конца дослушай! — рассмеялась Лена. — Вон там, за этой белой машиной «Жигули» видишь? Это его.

— Ндаа… С другой стороны, не на автобусе же ехать. Нравится хоть?

— «Жигули»? Ты дура?

— Какие «Жигули»? Ухажёр!

— Ну как тебе сказать… Так себе. Тем более, если честно, замуж пока не собираюсь. Нафига мне эта женитьба! Может, конечно, если подвернётся кто порядочный, то тогда всё может быть. Только где его взять то? Кругом одни пьяницы да любители погулять. Ну и женатые: которые сами быстро отваливаются. Как грязь на теле в бане. Парка поддашь, глядишь — а уж нет никого! Ой, Марина Петровна, заболталась я! Серёжка звонит. Закроете сами, хорошо? Ну как я, ничего? — и Лена, заметно растерявшись, принялась суетиться, не зная куда себя деть. — Марина Петровна, как я выгляжу? Ну как я? Ай, да ну вас! — махнула рукой, она исчезла в коридоре. Лишь цокот её каблуков, ещё какое-то время раздавался с коридора. Потом, правда, исчез и он, впуская в стоматологический кабинет поликлиники номер 7, притаившуюся за углом тишину. Начинался очередной будний летний вечер. Суета дня тихо затухала, вместе с неспешно переваливающимся за горизонт солнцем, уступая место тишине и спокойствию. Устало плюхнувшись в кресло, Марина открыла журнал: двадцать два человека за сегодня. И у каждого свои проблемы и заботы. Каждого уговори, каждому посочувствуй. Иногда, конечно, хочется просто поболтать с пациентом. Но, когда? Работа, работа и ещё раз работа. Это тогда, уже довольно давно, когда она, будучи молоденькой девушкой, училась в мед. институте, ей казалось что не сможет стать настоящим стоматологом. Ну не сможет и всё! С миллион раз хотелось бросить всё и уехать, поставив самой себе диагноз «проф. непригодна». Но, всё же одолела себя как-то. Одолела свои страхи. И даже до высшей квалификации доросла. А сразу, по окончании учебного заведения, ей дали направление в седьмую городскую поликлиники города Спасск. Сомнения тогда одолевали сильно, но её никто не спрашивал в общем-то. А ведь так хотелось как в кино! Огней большого города. С широкими проспектами, яркими витринами и прочими прелестями мегаполисов. Но, привыкаешь ко всему. И находишь потом во всём свои прелести. Да и работа, со временем, захватила, закружила, завертела: искажая окружающее время, и не только время. А потом ещё и Артём повстречался на её хитром, извилистом жизненном пути. Вот так восемь лет и прошло. Или девять. Закрыв глаза, Марина принялась подсчитывать сколько же она здесь. Остановившись на цифре 8 лет и 4 месяца, томно вздохнула: «Правильно муж периодически бурчит что нельзя столько работать. Она конечно обещает приходить с работы пораньше, но… Когда тут придёшь пораньше, когда запись такая. Вот и сегодня, обещала придти пораньше, ведь завтра же у Артёма день Рождения. Решительно закрыв книгу, Марина приоткрыла дверь кабинета:

— Нина Петровна, я закрывать не буду, хорошо? — и не дождавшись ответа, она мило, но устало улыбнулась, представив как в конце коридора тихо копошится полная, добродушная женщина. Радушие не купишь за деньги. Когда начинаются деньги, заканчиваются человеческие отношения и остаётся один расчёт. У женщины работа должна, прежде всего, приносить моральное удовлетворение. Материальное составляющее — обязанности мужа. Вот с мужем ей, в этом плане повезло. Не у каждой супруг владелец нескольких магазинов. Любая мечтает отхватить такого, тем более что муж наркотой не балуется, как некоторые, пьёт умеренно и не гуляет. Ну почти не гуляет. Впрочем, слухам она никогда не верила. Да и какие там слухи? Так, муть одна. Да и возле людей такого уровня всегда крутится с десяток моделей и ещё непонятно кого, но это жизнь… Без этого никак. Подаренные к восьмому марта и висевшие на стене огромные китайские часы, показали что уже почти девять вечера и спохватившись, Марина в считанные секунды скинула с себя халат: здорово, когда на улице лето!

Поликлиника словно вымерла, и даже вездесущие бабки, вечно сидящие у дверей различных (Марине даже казалось что им всё равно каких) кабинетов и те испарились, отдав, наконец, на откуп длинные и немного несуразные коридоры, стареньким уборщицам. Впрочем, замерли не только коридоры лечебного учреждения, но и улочки затерянного в глуши городка, в котором главным событием прошлого года стал концерт Максима Галкина в местном Доме Культуры, ибо в этом городе не было ни своего театра, ни своей радиостанции, ни даже полноценной газеты. Да не было много чего, но был Артём. И именно он, с лёгкостью затмил собой всё остальное. И именно он оградил её от мелких, но таких противных, бытовых проблем. Создавалось даже впечатление что в их доме всё всегда работало и никогда не ломалось. А привычка супруга ужинать в кафе и вовсе облегчала жизнь настолько, что к плите приходилось подходить, мягко говоря, нечасто. Но, именно сегодня, она обещала Артёму помочь испечь торт, ведь завтра у него День Рождения, а значит его очередь переть кулинарно-кондитерский шедевр в офис. Так у них заведено. Чья-то дурацкая идея по поводу празднования дня Рождения с тортом собственного приготовления, превратилась в самую настоящую традицию. Так ведь мало принести стандартный «Наполеон». Засмеют. Надо что-нибудь эдакое… Необычное, в общем, и тут не сфилонишь, и у соседки сверху не закажешь. А то ещё спросят потом как делал… Лучше уж самому. Вернее самой. Возмущённо принялся вибрировать телефон, и не глядя на номер, Марина ловко раскрыла старенькую, но любимую, раскладушку:

— Да.

— Маринка, ну где ты лазишь? Я уже запарился совсем… — привычно тягучий голос мужа, показался ей самой настоящей мелодией и заслушавшись, она потеряла смысл сказанного. Не зная что и сказать, она сделала паузу, давая Артёму сказать хоть что-нибудь ещё. — Я спрашиваю, ты где? У меня скисшее молоко, мало муки и я забыл когда класть соду…

— Не трогай там без меня ничего! Ради Бога. Я же обещала что приду, сделаю всё сама. Да, я знаю который час. Не паникуй, скоро буду — кинув трубку, Марина ещё раз взглянула на часы, стрелки которых словно сошли с ума, набрав просто космическую скорость. Ноги привычно горели ярким пламенем, напоминая о стоячей работе. Шальную мысль передохнуть немного ещё, пришлось отбросить за ненадобностью, и стараясь не обращать внимания на неприятные, ноющие позывы ног, она ускорила темп шагов в несколько раз, избегая мыслей о том, что трудовой день для неё ещё не окончен. Готовила она всегда плохо, даже можно сказать отвратительно, несмотря на все старания матери привить, развитый на уровне генетики, образ женщины-кухарки. Всплыли вдруг на ум высказывания соседки о том, что не умея готовить, ты ничего не добъёшься в жизни. Тогда Марина, будучи ещё Маришкой, лишь согласно кивала головой, наяривая приготовленный тётей Зиной борщ. Теперь бы, она обязательно спросила, что быть техничкой в школе и содержать на свой крохотный заработок мужа-алкоголика это и есть настоящее счастье? Правда нынче, спрашивать было и не у кого. Технический спирт своё чёрное дело творит без сбоев. Тот самый сосед-алкоголик был, в конце концов, сослан к своей 95-летней матери в деревню, где чинно помер через год с небольшим. А через пару месяцев после него ушла в мир иной и тётя Зина. Она так и не привыкла к одиночеству и тишине. Без своего Эдика, без его скандалов, пьяных друзей и мелких потасовок, квартира оказалась пустой, сиротливой и обездоленной. Такая вот нелепость. А единственная дочь Оля, выпорхнувшая с родительского гнезда, едва достигнув 16-летия, на похороны ни отца, ни матери так и не выбралась. Путь то неблизкий: Дальний восток. Да и квартиру в своё время не приватизировали, так что делить было нечего. И в наследство, кроме обветшалого строения в забытой Богом деревушке Городище, Оле ничего и не перепало. Только участков таких и домов, в этой самой деревне, пруд пруди и грош им цена. Времена нынче другие. И участки популярны в других местах. На Луне например. Подруга как-то говорила что на днях будут участки на Юпитере с Венерой продавать. А тут какое-то Городище. Смешно…

Наконец, показалось в пределах видимости, немного уродливое строение под гордым названием» жилой дом». Многие, безусловно, мечтали и мечтают до сих пор, заполучить жильё в этом «столбике». А она и не мечтала. Просто переехала и всё. Телефон вновь напомнил о себе заезженной мелодией и взглянув на номер, лишь ускорила шаг. Чего подымать, когда до квартиры всего ничего? Артём, конечно, будет бубнеть, но это мелочи. Ничего страшного. Тем более, что и так задерживается. Да и телефон в лифте плохо ловит. Шагнув в подъезд, Марина чуть ли не бегом бросилась к лифту: время сегодня просто сошло с ума…

Глава 2

— Кристина, ты прелесть! Ловко ты этого лоха кинула. Он, наверное, до сих пор тебя у подъезда ждёт, когда же ты его в квартиру позовёшь. Наивный… — и хлебнув, обжигающе холодного шампанского, Юля взялась за лежавшую на краешке столика, пачку дорогих сигарет. — И откуда у этих маменьких сыночков столько денег? Два слова сказать нормально не может, а уже любви хочет. Только от сиськи мамкиной оторвался, а туда же! — чинно прикурив, она запустила вверх несколько колечек. — Тьфу! Не могу я эту гадость курить! Совсем по голове не даёт. Может, как вчера? Русланчику позвоним. А он нам подвезёт. А? Кристи, давай! Он же сохнет по тебе. Ну сходишь с ним в туалет, ноги раздвинешь, пусть попыхтит. Впервой что ли? Только смотри чтобы обдолбанный не приехал, а то будет как на прошлой неделе, когда пол ночи меня валтузил, а толку ноль. У меня уже болеть всё начало, а он всё сопит. Хорошо ещё что в водку снотворного сыпанула, иначе живой бы не вырвалась.

— Какой Руслан, ты в своём уме? Забыла что его вчера в полицию загребли? Прямо на тусовке. Полицейский ещё попался неправильный, даже бабки не взял. Пятнадцать штук. Прикинь, да? Мы ещё тогда с тобой свалить успели. Забыла?

— Да не помню я! Мы с тобой только и делаем, что сваливаем. Обязательно найдётся тот, кто нас будет преследовать. А Русланчика жаль. Может у тебя осталось что? Не могу я это пойло пить! — и смахнув фужер с шампанским прямо на пол, Юля громко рассмеялась, услышав как звон разбитого хрусталя лихо пробежался по, пока ещё пустынному, залу ночного клуба.

— Ты что, дура?

— Сама такая! Может всё-таки есть хоть что-нибудь? У меня и бабки есть.

— У тебя? Откуда? Нарисовала что ли?

— Да нет, точно есть. Точно — заржав, Юля вынула с недр полупрозрачной кофточки несколько смятых купюр. — Только сейчас про них вспомнила. Представляешь? Вот они, родимые. Все карманы утром наизнанку повыварачивала, чтобы на такси наскребсти, а они тут, лежат, молчат — и вяло схватив валяющиеся на столе бумажки, она промямлила:

— Официант! Шампанского дамам!

Подскочивший, словно кузнечик, молоденький официант уже было кивнул головой, как Юля поправила саму себя: — Какого нахрен шампанского? Лучше принеси закурить. Ну ты понял… Плохо мне — и задрожав, она кинула смятые купюры в его сторону. — Ой, как мне плохо… — не договорив, её стошнило прямо на, так и не убранные, остатки фужера. Откашлявшись, девушка кое-как вытерла свои тонкие губы бумажной салфеткой, после чего жадно схватила одну из принесённых тем же официантом сигареток, набитых явно не смесью американских табаков. Зажигалка отказывалась давать огонь из непослушных пальцев и откинув ту в сторону, Юля обратилась к сидевшей напротив подруге:

— Дай прикурить! Ну быстрее давай! Плохо мне…

Ночной клуб «Новый Эдем» просыпался медленно и важно, словно пожилой лорд палаты общин, доживающий свой век в особняке на юго-западе Лондона. Обслуживающий персонал, попивая кофе, и не только кофе, испуганно поглядывал на часы, представляя что будет твориться здесь часика через два. А пока, ни дать ни взять, вестибюль батарейного завода во время пересменки. Лишь парочка проституток у барной стойки наводила слабое подобие движения, внимательно изучая меню. Ну и в противоположном углу весело проводили время две, ещё совсем молоденькие девушки, которых всего с час назад, бабулька на пешеходном переходе назвала «девочками». Знала бы эта бабулька чем эти, с позволения сказать «девочки», сейчас занимаются.

Глава 3

— Ну что ты там напёк, кулинар? Фу, а надымил же! — истошно, словно ветряная мельница времён Дон Кихота, замахала своими худенькими ладошками Марина. Дыма и в самом деле было немало, несмотря на натяжно шумевшую, обычно скучающую вытяжку. Заглянув на кухню, Марина обомлела: сквозь слои, проникающего в глаза и горло дыма, ей всё же удалось разглядеть лежащие на противне груду углей, в очертании которых, лишь обладая богатой фантазией, можно было определить, что когда-то это был корж. Заметно нервничая, Артём вдобавок ещё и закурил, и глядя на его телодвижения поняла, что спать сегодня ляжет нескоро. Если вообще ляжет. Висевшие на стене ходики, беспристрастно сообщили что скоро десять вечера, и томно вздохнув, порадовалась что день Рождения только раз в году. Придумал же какой-то идиот эту дурацкую традицию. Наверняка какая-нибудь уборщица. Кто же ещё… У них в поликлинике тоже одна пыталась всё революцию сделать: мол, давайте отмечать все дни Рождения сотрудников в близлежащем кафе. Исключительно в целях сплочённости коллектива. Правда, местный профсоюз сразу заявил, что денег на всё это нет и будет. Если только за свой счёт. За свой счёт гулять никто не захотел и идея уборщицы не прижилась…

Сделав с десяток взмахов рукой, Марина решительно произнесла:

— Давай, шуруй в магазин. Успеешь как раз, пока не закрылся. А я тем временем посмотрю, что ты ещё не успел испортить. Или может, ну их, эти традиции? Купишь завтра торт в универсаме. Самый лучший.

— Маришка… — и Артём полез в карман за ещё одной сигаретой.

— Ты чего это? Здесь снова курить собрался?

— Ай… — махнул он рукой. — Уже не знаю за что тут браться.

— Ладно, не волнуйся! Сейчас разберусь. Это что за крем? И почему он такой кислый? Что ты перепутал? Как можно перепутать лимонную кислоту с сахаром? Да не похожи они! И где ты видел сахар в такой мелкой расфасовке? В самолёте? Иди одевайся, кулинар! От тебя на кухне была бы только одна польза: не было бы проблем с лишним весом. Почему? Потому что есть было бы нечего! Ладно, не дуйся. Каждый должен заниматься своим делом. А яйца хоть остались? Давай показывай. Да не свои, дурачок! Куриные… Сколько? Уже хорошо. Всё, давай… — и чмокнув в щёчку мужа, она всунула ему в руки, наспех нацарапанный на листочке список продуктов.

Едва за мужем захлопнулась дверь, Марина вскрикнула от новых порций едкого дыма. Оказывается, Артём умудрился засунуть в духовку и второй противень. Едва приоткрыв дверцу, она тут же отпрыгнула в сторону от шлейфа дыма и принялась яростно махать руками. Помогали эти движения мало и взяв полотенце в правую руку, Марина попыталась достать противень на свет Божий. Дикая боль, пронзившая её тело, заставила дико вскрикнуть. Обожённый палец горел огнём и был жалок. Хотелось срочно засунуть его в холодную воду, или хотя бы масло. Однако, новая порция дыма заставила забыть про боль, и Марина стала походить на лошадь с мультика «Ёжик в тумане». Та тоже бродила с грустными глазами в дымке и тоже, то и дело раздавался цокот. У неё, правда, копыт не было, но цокот от высоких каблуков был ещё тот. Ведь каблуки снять, она так и не успела. Не до этого. Да и хоть какая-то компенсация росту. Но, если в тумане с лошадью было, в общем-то всё в порядке и где-то рядом бродил ёжик, который её искал и любил, то с ней, с Мариной, было всё по-другому. Болел палец, потерялся туфель и кашель, то и дело, сбивал дыхание. И ёжика у неё не было. Был лишь кот Васька: вечно голодный и вечно болтающийся под ногами. Васька орал всего в трёх случаях: когда наступала весна, когда хотелось ему жрать и… Вот это третье и произошло. Она наступила-таки ему на хвост. Вопль кота тут же заставил пожилых соседей снизу застучать чем-то металлическим по батарее. Количество дыма уменьшаться не собиралось и потеряв на какое-то время концентрацию, Марина дотронулась до ещё горячего противня другой рукой. Её крик был сравним с кошачьим и она тут же услышала, ещё более возмутительные, стуки тех же соседей. Выбравшись, наконец, в коридор, она вздохнула с облегчением, ругая не только нерадивого мужа, но и их дурацкие традиции, и конечно, кота Ваську, который вечно крутится там где ему не положено. Почему-то вспомнилась прочитанная в журнале статья об экспериментах на крысах, которых кормили с рук не один год. Потом, когда им перестали давать корм, они подохли с голода. Привычка к халявной еде…

Глава 4

— Слышь! Как то не вставляют меня эти сигареты. Фуфло подсунул, скотина! — и Юля со злости запустила пустую пачку с под сигарет в дальний угол, где, как ей показалось, стояла корзина для мусора, удивительным образом напоминающая баскетбольное кольцо. Как ни странно, она попала, и немного успокоившись, втянула в себя очередную порцию дыма, неизвестно какой по счёту, сигареты. На самом деле, никакой корзины не было и в помине, и пустая пачка, проделав пируэт, приземлилась аккурат по центру, занятого пожилой парой, столика. Каким образом они забрели в это заведение неизвестно, но посчитав поведение окружающей, и не обращающей ни на кого внимания молодёжи оскорбительным, парочка чинно удалилась, вспоминая про далёкие семидесятые, когда уважали старость и любили партию. Единственную партию…

Увидев что корзина с под мусора направилась к выходу, Юля философски изрекла:

— Смотри как прикольно: мусорка сама пошла опорожняться.

— Где?

— Да вон, пошла! Зелёная такая, с наклейками.

— Это такая синяя, что на жёлтом фоне краснеет?

— А говоришь не видишь! А может и нам, это, опорожниться? Зачем только куда-то ходить? Пусть мусорки куда-то ходят. А мы же люди!

— Человеки… — уточнила Кристина, кивая головой.

— Во-во, человеки! Пойду, опорожнюсь… — и бодро поднявшись, Юля направилась прямо в центр танцпола, где её первые движения красивого тела были встречены овациями. Ещё бы! Далеко не каждый день на их глазах раздевается молодая, и главное красивая, девушка. Причём, в отличие от профессиональных стриптизёрш, растягивающих двухминутный процесс на два дня, таинственная незнакомка начала с самого главного: сняла свою, и без того короткую, юбчонку, показав почтенной и не очень публике свои, до невозможности узенькие, чёрные трусы, которые всего через пару секунд отправились в полёт. Не обращая внимания на окружающих, Юля ловко присела и принялась натяжно кряхтеть. Находившиеся поблизости от неё молодые люди были в восторге, принимая всё происходящее как часть, заявленной организатором, шоу-программы. Несколько характерных звуков, раздавшихся затем с её заднего прохода, были встречены улюлюканьем и свистом. Кто-то, спустя мгновения, преподнёс ей бокал с шампанским, содержимое которого Юля залпом выпила, вызвав тем самым самый настоящий шквал аплодисментов…

— Туалет здесь какой-то неуютный: да и холодно немного. Дай согреться! — и схватив, лежащую на столике зажигалку, она принялась ею щёлкать, пытаясь согреть свои длинные пальцы пламенем.

— А чего ты в холодильник залезла?

— Какой холодильник?

— Жёлтый… Вон, видишь как кружится?

— Не знаю… А тут тепло. Не то, что там. Здесь хоть печка есть — и кинув зажигалку, Юля достала с кармана аккуратненький розовый телефон. — А давай Максу позвоним?

— А это ещё что за хер?

— У него знаешь какой хер? Во! — и раскинув в сторону руки, она выронила телефон. Экран дорогущего мобильника разбился на удивление легко, но данный факт лишь рассмешил девчат и Кристина, достав из кармана свой, проделала вслед за подругой тот же нехитрый фокус. Правда, её мобильник почему-то разбиваться не желал и лишь с пятой попытки издал жалкое подобие писка, который легко потонул в грохоте, окружающей со всех сторон, музыки. Каблук Кристины, прогулявшись по обломкам телефона, заставил того ещё и развалиться на несколько частей. Немного поиграв с обломками в хоккей, девушка нырнула вдруг в стоящую неподалёку толпу, чтобы уже через несколько мгновений вновь вернуться к столику с ещё одним телефоном. Если бы кто-то сейчас спросил у неё, откуда он взялся, Кристина вряд ли бы ответила что-то вразумительное. Он просто появился и всё. Наверняка был извлечён из рук очередного маменького сынка, едва оторвавшегося от заботливой опеки родителей и ищущего приключений в своей серой, как ему казалось, жизни. Кто ищет, тот всегда находит. Правда далеко не всегда что хочет, но это уже коллизии судьбы. Ведь любит она всякие выдумки и фантазии…

— Ты знаешь, чего я хочу? — и вытянувшись, Кристина поцеловала, потягивающую коктейль Юлю, прямо в губы. Та не ответила на взыгравшие у подруги проявления чувств, и отвернувшись, полезла в сумочку:

— Тут где-то его телефон был… — достав кошелёк, она принялась рыться в нём и совсем скоро на столике выросла целая гора денежных купюр различного достоинства, и откопав в ней банкноту в 50 евро, довольно кивнула головой: «Нашла». Развернув купюру, она лихо набрала её номер на чужом телефоне и услышав длинные гудки, довольно улыбнулась, одновременно уворачиваясь от поцелуев, не собирающейся сдаваться подруги, уже начинающей ревновать её к неизвестному Максу. Не дождавшись ответа, Юля зло пробормотала: — Вот сволочь… Наверняка специально не тот номер дал. Набери ты, а? — и отложив в сторону мобильник, она дала таки осыпать себя поцелуями, всё никак не унимающуюся подругу. Немного оттолкнув Кристину, Юля чуть ли не силой всунула той телефон:

— Давай, набирай!

Растерявшись, Кристина произнесла:

— Какой номер?

— На, там написано… — и швырнув в сторону подруги купюру в 50 евро, Юля допила остатки коктейля.

— Ты что, дура? Мы же в России живём, а ты номера даёшь иностранные. Да и у него, может, и роуминга нет — решительно выдернув из горки банкнот купюру в 500 рублей, Кристина одобрительно кивнула головой, нисколько не обращая внимания на то, что остальные, словно листья по осени, бойко разлетелись по грязновато-серому полу. Передвинув ценную бумагу поближе к телефону, она довольно быстро ввела номер банкноты, и услышав длинные гудки, кивнула сама себе головой, после чего, добавила: — Я же тебе говорила! Мы в России живём, а ты подсовываешь говно…

Глава 5

Глянув на себя в зеркало, Марина недовольно покачала головой: ну и вид. Два пальца левой и правой руки украшали не привычные её душе и телу кольца, а повязки из стерильных бинтов, которые она, изрядно помучившись, смогла таки себе наложить. На полу, то и дело, виднелись следы неизвестно откуда взявшейся сажи и гари. Но, это было ещё пол беды. На её щеке красовались несколько полос тёмно-коричневого цвета, которые напоминали ей фильмы про индейцев, на лицах которых тоже была боевая раскраска. Эти полосы настолько глубоко впились в кожу, что отмываться просто так не желали. И если грязные доселе пальцы, через пару минут тщательной обработки пемзой, принялись походить на подобие чистых, то её щека, привыкшая к кремам Франции, грубо возмущалась воздействию на неё грубых, отечественных моющих веществ. Она сжималась, кукожилась и морщилась… В общем, распрямляться явно не собиралась, решив дать крепкий отпор хозяйственному мылу «Нежность» и грубой щётке. Так и не добившись идеальной чистоты, Марина вернулась на кухню, где уже вовсю блестели вычищенные до блеска противни. Всё ещё работающая вытяжка, смогла наконец, привести воздух в относительно привычные рамки и собиралась взять такой, теперь долгожданный, тайм-аут. На кухонном столе, с добрых полчаса, лежала раскрытой книга «Лучшие рецепты 2016». Раскрыта она была на совсем другой странице, чем прежде. Торт «Венский вальс» был забракован за тяжестью и длительностью технологического процесса, и теперь, на развороте красовалась фотография изысканного кондитерского изделия под менее романтичным названием «Сказочный лес», для приготовления которого, впрочем, тоже требовалось время. И время немалое. А оно, словно стараясь побыстрее закончить остатки дня, принялось лететь просто с сумасшедшей скоростью. Подсмотренное только что на мобильнике время резюмировало печальный итог: сегодня она точно спать не ляжет. Спустя мгновения, её взгляд упал на лежавший сбоку и немножко присыпанный мукой мобильник мужа. Лёгкий стон, раздавшийся из уст Марины, безумной рябью выскочил через открытое настежь окно. Что купит, не имеющий чётких инструкций и мобильной связи муж, можно было только догадываться, ведь листик, на котором она наспех набросала список, нуждался теперь в корректировке. После очередной порции томных вздохов и проведённой затем ревизии оставшихся продуктов, торт «Сказочный лес» был погребён добрым десятком страниц. Теперь, в фаворитах числился весьма незамысловатый торт под названием «Трухлявый пень». Две банки сгущённого молока, найденного в холодильнике, склонили чашу весов в его пользу и поставив их варить, Марина, в неизвестно какой раз, посмотрела на часы мобильника. Словно издеваясь над её чувствами, из динамика музыкального центра, стоявшего на кухне, принялось доноситься: «А ты хотя бы позвони…». Однако Артём, просто физически позвонить не мог, а попросить у кого-либо телефон он вряд ли догадается. Да и кто даст позвонить здоровому мужику в одиннадцать вечера?

Кулинария — настоящее искусство. Ведь когда творишь, всё остальное уходит далеко-далеко в сторону, не высовываясь даже из глубин подсознания и не портя своим видом процесс. Вот и у неё, всё шло по плану: сгущёнка варилась, тесто стояло в холодильнике. И хоть время уже перешагнуло за полночь, Марина как-то не задумывалась о том, что мужу уже давно пора быть дома. Нет, мысли об этом периодически проскакивали, но без особых последствий, оставляя в мозгах лишь небольшие, едва заметные следы. Да и что, в конце концов, может случится? Ну пошёл супруг в магазин, ну задержался немного. И что? Но со временем, мысли о том что что-то должно произойти, принялись всё-таки витать в воздухе, делая уже, само по себе, пребывание в квартире некомфортным и даже немного страшным. Едва колыхнувшаяся от дуновения ветерка занавеска, заставила Марину содрогнуться, а появившийся тут как тут страх, мигом парализовал движения хозяйки, сотнями тысяч иголок пройдясь по покрывшейся пупырышками спине. Ведь больше всего пугает что? Не сам страх, а неопределённость. Когда не знаешь чего ожидать и от кого. Сам страх ещё преодолеть можно, а вот преодолеть грань неизведанного… Действуя скорее на автомате, чем осознанно, Марина ещё с десяток минут провозилась с тортом, после чего отложила резко опротивевшее кондитерское изделие. Её взгляд вновь упёрся в телефон мужа и стараясь думать о позитивном, она схватила мобильник и принялась листать записную книжку номеров Артёма, будучи уверенной на все сто процентов что ничего особенного там не найдёт. Муж не слыл ловеласом, да и Марина, будучи неплохо осведомлённой в области психологии (хобби у неё такое…), всегда старалась играть на опережение, и поэтому именно она придумала как-то затянуть весь личный состав подчинённых супруга на проф. осмотр именно в её поликлинику. И именно она, заглядывала в рот каждому, вернее каждой, потенциальной прентендентке на сердце мужа. Мужской пол был, что вполне естественно, отброшен за ненадобностью. Как впрочем и лица предпенсионного и пенсионного возраста. При более детальном отсеве были выявлены всего две особи, с её точки зрения, являющиеся не совсем благонадёжными. Однако и те, спустя пару месяцев особого контроля, потеряли к себе всякий интерес и Марина успокоилась. Жизнь, чем-то схожа с огородом, засеянным по воле природы весьма разнообразными растениями. Иногда, среди таких полезных овощей и фруктов, восходят и вредоносные сорняки. Они, поначалу, слишком малы и не сильно опасны. Но, стоит только прозевать момент, и они вымахают такими гигантскими, что потом не справиться с ними. Мало того, что перекроют кислород, так и корни свои так глубоко пустят, что попробуй, выдерни потом. Главное в этом — не упустить этот момент. Марина бдила, и за семейный тыл не дрожала: стены были крепки, и потенциальных врагов в ближайшем окружении не наблюдалось. Свою ячейку общества она берегла тщательно, не допуская хаоса в окружении мужа, и точно знала с кем он общается и зачем, и главное, когда. Муж, правда, иногда позволял себе невинные шалости вроде празднования дня Рождения главного бухгалтера в ресторане с пьяными танцами, но Марина смотрела на это сквозь пальцы: «Пусть думает что он не под контролем.»

Страх, отсидевшись где-то, вновь напомнил о себе, запустив свои щупальца так глубоко, что играючи добрался до самого нутра, перевернув его не один раз. На душе стало гадко. Начало даже казаться что через распахнутое окно кухни уходит спокойствие и размеренность, которые только недавно царили в квартире, уступая место страху, взявшего к себе в помощники холод и озноб. Резко подпрыгнувший, от поступившего на него звонка, мобильник супруга, заставил Марину содрогнуться. Страх достиг своего апогея и какое-то время она просто молчала, глядя на вибрирующий аппарат, словно впав в ступор. На какие-то доли секунды телефон замолк, но Марина, не успев даже вздохнуть, дёрнулась вновь. Рёв «Металлики» ей и раньше был не особо симпатичен, а сейчас и вовсе гремел адской какофонией, наполняя, и без того загруженное страхом тело, неприятными чувствами. Ничего не оставалось как перебороть себя и нажать на зелёную кнопочку подпрыгивающего, словно атлет перед стартом, аппарата фирмы «Самсунг».

Глава 6

— Мам, ты скоро?

— Сейчас, Ксения! Подожди немного!

— Ты мне это уже второй час говоришь! Думаешь, что я засну, а завтра всё тихо сойдёт на нет? — и Ксения Павлова, истерично поправив свои чёрные волосы, застыла на пороге зала, где её мать вот уже несколько часов кряду возилась с тетрадками, проверяя сочинения своих учеников. — Да кому они надо, твои тетрадки! Вон, небось, половину с Интернета скачали, да и всё. Сейчас такой писанины пруд пруди и никому она не надо. Только, наверное, такой дурочке как тебе.

— Замолчи, слышишь! Замолчи! Как ты вообще смеешь разговаривать со мной таким тоном? Что я тебе плохого сделала? Вырастила, выкормила… Старалась, подработки брала — и нервно поправив очки, Ольга Юрьевна Павлова, преподаватель русского языка и литературы, оживлённо заёрзала, понимая что ещё чуть-чуть и вновь сорвётся, вновь наговорит дочери кучу гадостей, отчего та снова замкнётся… Короче, как обычно. Вон, у Светки с пятой квартиры дочь вообще от рук отбилась.

— Что, обратно про свою Светку задумалась?

— Какую Светку? — и дёрнувшись, Ольга Юрьевна немного покраснела.

— А такую… Ту самую. Ты ведь меня всегда с её дочкой сравниваешь! Мол, я такая же как и Ленка. Но, я то хоть, в отличие от неё, никого не убивала и наркотики не принимала! Я что, прошу запредельное? Я просто хочу чтобы со мной считались и ценили моё мнение, ценили моих друзей. Разве это так сложно? И почему я должна уважать старших, уступать им место в общественном транспорте, если всем им на меня наплевать? Если эти самые старшие не хотят видеть в младшем поколении личностей, да и просто людей, считая их выродками, отморозками и ни на что не способным поколением. Разве я не права? И то, что литература твоя никому не нужна — я тоже права. Ты просто не хочешь осознавать что твои старания не ценит никто: ни государство, ни ученики, ни их родители. А на уроки твои ходят просто так. Надо, вот и ходят. И то, когда погода плохая. А про тебя все забыли: и государство, и директор. Про тебя даже отец забыл. Не пишет совсем.

— Только вот отца то трогать не надо! Причём здесь отец?

— А вы здесь все ни при чём! Отец всю жизнь по тюрьмам скитается, и как только освободится, сразу клянётся что всё — завяжет. Однако скорее он с нами завяжет, чем с тюрьмой. Да и вспоминает тебя, когда ему надо посылку выслать: не более того. Вспомни, сколько от него не было писем, когда ты написала что у тебя проблемы с деньгами. Забыла? А ты вспомни!

— Ну чего ты такая жестокая? Пожалела бы меня хоть раз. Я ведь очень хочу чтобы у тебя всё было. Подработки на дом беру, чтобы хоть что-то заработать. Лишнюю копейку урвать.

— Вот! Хоть раз правильно сказала! Копейку… Только от твоих копеек никакого толку и нет. А я не жестокая. Это жизнь сейчас такая. Она не любит неопределённости. Либо ты её, либо она тебя. Только не надо рассказывать ваши коммунистические сказки о том, что не в деньгах счастье. В этот бред даже в детском саду не верят, ибо знают что за удовольствие надо платить. Ребёнка в спортивную секцию отдать — плати, на экскурсию — тоже. В цирк без билета не пустят. А нет денег… Ну извини… Бесплатного у нас нет ничего. Бесплатно только мечтания. Мечтать можно бесплатно, только есть ли в этом смысл? Одни расстройства. Думаешь мне легко вот так каждый день в школу ходить? Когда телефон достать стыдно. Думаешь: хоть бы на уроке не зазвонил. И когда весь класс на осенние каникулы в Москву, а ты дома торчишь: потому что у мамы денег нет. Временные трудности. Так, кажется, это ты всё называешь? Только время это что-то затянулось. Тебе не кажется? И вообще, оно подозрительно смахивает на бесконечность. Можно, конечно, тешить себя иллюзиями что всё будет хорошо, да только кого этим обманываешь? Саму себя? И не надо мне нотации читать. Наслушалась уже. Да и время сейчас другое. Совсем другое. А ты, наверное, так и застыла в своих 80-х. Тогда же всем обещаниям верили…

— Что, обратно своих дебильных книг начиталась? Умная слишком стала? Вот возьми и заработай сама! А я посмотрю. Начиталась своего Канта.

— Не Канта, а Шопенгауэра.

— Какая разница?

— Есть разница. Это как получать полторы тысячи в месяц. Только вот можно получать полторы тысячи российских рублей, а можно полторы тысячи долларов. Цифры одни, а смысл разный.

— И что ты предлагаешь?

— Это ты у меня спрашиваешь? Кто у нас старший? А то чуть что, то кричишь что я старшая, главная и вообще. А как проблемы какие, сразу в кусты. Российская игра в демократию. Правильно вчера Влад сказал что у старшего поколения искажённое понятие счастья и действительности вообще. Нет войны — хорошо. Хлеб с молоком есть — вообще прекрасно. Деньги, хоть какие платят, прелесть. Только вот что во всём этом хорошего? Какая к чёрту война? Неужели не понимаешь, что большинство живут у нас как свиньи? Едят помои, живут в хлеву и спят на подстилке, радуясь что дождь не капает на голову, и ветер не дует. Разве не так? Только вот я не хочу так жить. Не хочу… Может ты уже и привыкла, а мне как-то не хочется. Сыта по горло такой жизнью, и я другой жизни хочу. Человеческой жизни. Понимаешь, человеческой, а не такой как у большинства, как у всех. И что это вообще мерило такое: как все? Стадная привычка.

— Прекрати, слышишь? Прекрати… — и нервно отложив очки в сторону, Ольга Павловна истерично закричала: — Да что ты вообще в жизни понимаешь? — голос её вдруг задрожал. Задрожал от бессилия, и пройдя несколько шагов, она шлёпнулась на диван, чувствуя как с глаз начинают литься целые ручейки слёз. Хлопнула входная дверь и понимая что теперь уже стесняться некого, она громко зарыдала, понимая в душе что Ксения, в основном, права.

Где-то за стенкой ревела какая-то музыка и немного успокоившись, ещё, в общем-то молодая женщина, присела на диван. Слёзы, застрявшие было где-то на пол пути, словно пробили своим напором какой-то канал и вновь хлынули с глаз, не давая заниматься ничем иным кроме как поиска платка, которого, конечно, поблизости не оказалось. Кое-как поднявшись, она практически наощупь побрела в ванную комнату. Полившаяся с крана с горячей водой, холодная струя, отбила появившееся вдруг желание поваляться в ванне и кое-как сполоснувшись, ей ничего не оставалось как просто прижаться к огромному махровому полотенцу. Ну когда же наконец она будет прижиматься к мужчине, а не к этому изделию, купленному по случаю на распродаже под конец года? И когда, наконец, её хоть кто-нибудь назовёт просто Олей, а не Ольгой Юрьевной? И это в её то 36… Подруги конечно не в счёт. Да и какие там подруги? Так, небольшие компашки по совместному грамотному убиванию свободного времени, то есть форточек, образованных из-за бездарно составленного завучем расписания. Первое время, когда она только пришла работать после распределения, казалось что горы можно свернуть. Что сделать можно ого-го сколько. Однако, оказалось, что потуги её и не нужны никому. Родина привыкла видеть вокруг себя народ серый, стандартный и не вылазящий за строго отведённые ему рамки. Таким, безусловно, и жить в таком государстве проще. А она, понахватавшись выговоров и лишившись не один раз премий, невольно сбавила обороты в своей активности. Государство умеет лишать человека индивидуальности, загоняя его в различные рамки законов, циркуляров и методичек. А форточки… Да привыкаешь со временем и не к такому. Тем более что в них тоже есть свои плюсы: можно и кофе выпить с коллегами, и покурить тайком в туалете, и даже проверить тетради параллельного класса, чтобы домой не тянуть. Правда, на дом всё равно было что брать. Единственное, что вместо пяти стопок она тащила домой три. Советская, то есть уже российская реальность была грустна и печальна: квартира, оставшаяся после смерти родителей, муж алкоголик и дочь, предоставленная самой себе. И ничего не изменить. Вообще ничего. Муж, правда, периодически не пил, но все эти периоды удивительным образом совпадали со сроком его очередной отсидки на зоне. Для общества он не был потенциально опасен, поэтому больших сроков не получал, но и на свободе долго не задерживался. Близость, всегда желаемого алкоголя и отсутствие желания хоть где-нибудь работать, затмевало рассудок и более трёх месяцев, свободой Олег не наслаждался. Потом, когда как обычно, что-нибудь случалось, Оля и не знала толком: радоваться или плакать от того, что муж обратно загремел за решётку. С одной стороны, толку от такого мужа было немного, а с другой… А с другой было просто жалко. Можно было конечно и развестись, причём давно, только это бы ничего не дало: Олег всё равно прописан в этой квартире и по освобождении по-любому припрётся на свои законные 8 метров. Так что какая разница? Можно было бы конечно и квартиру поменять, только без доплаты ничего приличного не выменять, а денег нет… Хоть бы дочь морально поддерживала, так нет: совсем наоборот. И с каждым прожитым днём, пусть и незримо, они отдалялись друг от друга: словно уезжающие в противоположные стороны поезда, существуя в параллельных мирах и сталкиваясь друг с другом изредка, и то, на приграничных территориях. Причём эти стычки до пламенно-братских речей доходили редко и обычно заканчивалось всё так как сегодня: стуком захлопываемой двери, лёгкой истерикой и сном, разрезанным на кусочки из-за переживаний. Впрочем, утром, она как ни в чём не бывало, подойдёт тихонечко к кровати дочери, вздохнёт, поправит одеяло и направится на кухню: варить дешёвый молотый кофе, обманывая саму себя что кофе этот, в общем, неплохой. Затем недолгие сборы на работу и дорога в школу, где ждут её не только уроки, но и всякие там факультативы, собрания и прочее. В общем домой, раньше семи вечера попасть нереально. А ведь ещё в портфеле лежит пару стопочек тетрадей. Никому не нужных тетрадей. Спустя парочку месяцев после очередного суда приходило первое письмо от супруга, который мягко и ненавязчиво интересовался финансовыми возможностями своей второй половинки, намекая на то, что ему надо кое-что… Сущие пустяки. В этом году, правда, ему она ничего и не выслала, потратив все деньги на новые ботинки для дочери. Однако Ксения, стараний матери не оценила, заявив что просила их год назад, а теперь они вышли из моды. А те, что модные, стоят в два раза дороже и то, если удастся купить на распродаже…

Слёзы, исчерпав не только свой сегодняшний ресурс, но и прихватив видно часть завтрашних, закончились окончательно и ещё раз сполоснув лицо холодной водой, Ольга зевнула, заметно теряя интерес к так и не проверенным до конца тетрадям. В том что дочь обьявится, можно было не сомневаться и отбросив все грустные мысли в сторону, она почувствовала как слабость принялась хозяйничать в её худощавом теле. Сил хватило лишь на то, чтобы скинуть халат да кое-как доплестись до зала, где плюхнуться бревном на старенький диван, не переживая за то, что тот не растелен. Где-то вдалеке, стрелки часов привычно-монотонно отсчитывали секунды, деля отрезки тишины на равные кусочки, разбавляемые редкими, равномерными вздохами быстро задремавшей молодой женщины, ещё не подозревавшей что совсем скоро в её, довольно размеренную жизнь придут перемены. И ещё какие перемены…

Глава 7

— Не отвечает, сволочь! — и нервно скомкав купюру, Кристина швырнула комок ценной бумаги прямо в зал, не обращая внимания что за попавшим прямо в толпу шариком, началась самая настоящая давка.

— Попробуй другой номер набрать — и подсунув очередную купюру, Юля громко засмеялась, показывая свои кристально-белоснежные зубы. Затянувшись пару раз сигареткой с травкой, она протянула её подруге: — На, затянись… Ну что, набрала?

— Да что толку! Одни длинные гудки и всё. Может ну его, этого Макса?

— Так он денег обещал подкинуть, а без них никак. Да и прикольный он — и засмеявшись, Юля скомкала ещё одну купюру и привычным жестом запустила очередной комок в толпу. Увиденное после, её изрядно позабавило, и следом были тотчас же отправлены все имеющиеся в наличии на столе купюры. Войдя в раж, она не сразу заметила что подруга смогла дозвониться и приревновав её к Максу, резко вырвала трубку из рук Кристины: — Макс, это ты?

— Какой ещё Макс? Я уже говорила вашей подруге или кто там она вам, что никакого Макса здесь нет. И не было никогда — стараясь не терять, не очень-то крепкое терпение, Марина принялась нервно подглядывать на часы, показывающие наступление нового дня: первый час ночи. Ну и где, интересно, Артём?

— Как это, не было Макса? Вчера же ещё был. А вы кто, собственно говоря, такая?

— А вот кто я такая, вас волновать не должно. И вчера его точно здесь быть не могло и вообще, это номер моего мужа. И его зовут не Макс.

— Не Макс? Странно… А нам сказал что Макс. А он клёвый… — и глупо захихикав, Юля затянулась остатком сигареты.

— Девочки, а вы ничего не путаете? — шлёпнувшись на табуретку, Марина почувствовала как ей становится дурно.

— Мы ничего никогда не путаем, — и зажав покрепче телефон, Юля громко засмеялась, наблюдая как толпа ловит только что брошенный комок, поднятой с пола, купюры. А ещё он классно трахается. Особенно после дозы кокса. А без кокса ему плохо. Ой как плохо. Он и нас обещал угостить: он добрый.

— Кто трахается? Какой кокс? — в глазах потемнело и не соображая ничего, Марина едва не потеряла сознание.

— А вы что, не знаете ничего? Впрочем, зачем вам это знать? Может он всё-таки дома? А то нам его так не хватает. Вы уж, когда он объявится, передайте что мы его ждём. Он знает кто.

— Вы соображаете что вы говорите? — Марина уже буквально кричала в трубку, находясь на грани нервного срыва. Тело её стало вдруг чужим, и уставившись глазами в стенку, она стала походить на войсковую фигуру музея мадам Тюссо.

— Ну какая же вы тупая! А, Макс просто душка и я его хочу, — и засмеявшись в очередной раз, Юля нажала на отбой. — Слышь, а она реально тупая. Может она обкурилась? — и её рот вновь растянулся в улыбке.

Глава 8

Экран телефона погас, и едва не выпустив мобильник из рук, Марина вяло опустила руки прямо на стол, пытаясь хоть что-нибудь собрать из развалившегося на кусочки сознания в подобие целого. Мир рухнул. Хотя недавно казалось, что он прочный и надёжный, словно футбольный клуб «Манчестер Юнайтед». А тут: секс, кокс, Макс… Всё перемешалось в её голове и только теперь, вращая прошлое в режиме нон-стоп, начинала вспоминать что Артём изменился в последнее время. А его перепады настроения? На ум пришли выдержки из прослушанной недавно, в обязательно-принудительном порядке, лекции о вреде наркомании под названием «Присмотритесь к своим близким». Она ещё смеялась тогда: ей то точно это не грозит. Вот тебе и насмеялась. Вспомнив, что в сумочке остался каким-то чудом не выброшенный буклет с лекции, Марина, чувствуя дрожь в теле, с трудом добралась до коридора и прямо там принялась чёркать ручкой, отвечая на вопросы теста. Насчитав 85 баллов и прочитав что это означает, ей стало дурно и она тихо сползла вниз. В сознании то и дело всплывали нехитрые вопросы теста, на большую часть из которых отвечала утвердительно. А ведь действительно изменился. Неужели это правда? Боже… Как страшно… Последовавший затем целый ураган мыслей, играючи разбросал остатки рухнувшего мироздания по нереально дальним уголкам тела, оставив после себя голую, опустошённую душу, окаменевшую до такой степени, что на поверхности её вряд ли что взойдёт в ближайшее время. И никаким росткам, выжившим в недрах этой структуры, не под силу будет пробить, словно укатанную катком, поверхность. Голую, опустошённую поверхность. А вокруг, то и дело, гуляют теперь обжигающие сердце ветра, распространяя вечную мерзлоту.

Время, казалось, застыло на одном месте, а темнота принялась вдруг давить на мозги, душить своей чёрной мантией. Закричав от ужаса, Марина бросилась на кухню, где спасительным маяком горел свет…

Глава 9

— Ну и чё?

— Через плечо! — и плюнув в бокал с шампанским, Юля весело рассмеялась, наблюдая как слюна игриво болтается в дорогущем пенном напитке. — Дай лучше закурить.

— А нету больше. Нету, нету, нету… — и Кристина закивала в такт, льющейся со всех сторон, музыке. Перед глазами принялось всё расплываться, а появившееся вдруг ощущение лёгкости, заставило её широко раскинуть руки. Она начала представлять себя воздушным шаром. Мир стал вдруг резко тесен и подпрыгнув, Кристина играючи покинула его пределы. Где-то там внизу, остались нечёткие, едва видимые контуры городов, сливающихся с вечно зелёной массой лесов, которые изредка делились на рваные кусочки полосками рек. Но, вскоре исчезло и это, растворившись в холодном безразличии космоса. Необъятных размеров звёзды указывали ей путь. До некоторых, удавалось даже дотрагиваться кончиками пальцев, ощущая их шершавость и неземное происхождение. Наконец-то, где-то там вдали засияло солнце и его тёплые, разрезающие пирог холода лучи, принялись согревать её, немного озябшее тело. Блаженно вытянувшись, Кристина понеслась прямо навстречу светилу, желая лишь одного — как можно скорее оказаться в его власти. Совсем рядом, яркой кометой, пронеслась мимо Юля, оставив через мгновения после себя, лишь белёсый, едва заметный след. После, пронеслась мимо целая стая каких-то мерзких, похожих на летучих мышей птиц и желая предупредить подругу о надвигающейся сзади опасности, Кристина попыталась было крикнуть, но звук её завис в безмагнитном поле космоса и со рта, кроме шипения, не раздалось ничего. Увлёкшись, она не сразу заметила, что чьи-то тени стоят на её пути, преградив дорогу своими, просто безразмерными тёмными телами. Скорость движения, казавшаяся ранее просто безумной, скинулась сама собой почти до нуля и всё, что казалось ранее привлекательным, таковым быть перестало. Вблизи, тела эти, выглядели просто омерзительными. От такой пугающей картины прорезался вдруг голос и открыв рот, ей даже удалось что-то прокричать, надеясь что от крика тени разбегутся в сторону или просто исчезнут. Однако, вышло наоборот, и криком своим она побудила их наброситься на неё. Обитатели ада, как их окрестила про себя Кристина, засуетились и мигом облепили её тело, сковав руки и ноги бесовской силой. Попытка закричать ещё раз, выдалась сродни первой: слабой и невыразительной. Растворившись в их телах, и понимая бессмысленность сопротивления Кристина сникла, уже не обращая внимания на их адские крики и бесовские пляски. Что-то холодное сжало запястья и собрав остатки сил, она дёрнулась, после чего сникла окончательно…

Сидевший за столом капитан полиции Поляков довольно протёр руки. Его группа уже давно вела, так называемый, «белорусский след» и вот, наконец, дело сдвинулось с мёртвой точки: позавчера прошла первая волна арестов, которая, помимо целой толпы наркоманов разных мастей и сословий, накрыла и верхушку, наделав в городе приличного шороха. А с этих двух разговор особый, тем более что уже попадали не раз в поле зрения правоохранительных органов, но везло как-то им. Правда, в таких делах, везёт до поры, до времени. Нащупав в кармане два пакетика с розовым порошком, Поляков удовлетворённо кивнул головой. Совсем скоро они окажутся в карманах этих малолеток. Обкуренных малолеток. Правда теперь, побаловаться наркотой они смогут лет через семь, не раньше…

Глава 10

Время, словно убежав в параллельные миры, исчезло напрочь из видимости, оставив после себя невообразимо давящие на мозги тишину. Мир так и не восстал из пепла и тупо глядя на стену, Марина находила в ней какую-то особую глубину. Словно вглядываясь в картину великого художника со смешной фамилией Ге, она пыталась хоть что-то понять. Её мысли сбились в кучу невероятных размеров и напрочь отказывались вылазить на авангард сознания, делая его на удивление пустым. Вообще пустым. И как ни странно ничто не заполняло эти пустоты. Даже безразличие, прогулявшись по телу, растворилось, словно сахар в горячем чае, не оставив и следа. И страх, обычно желающий позанимать такого рода пустоты, нынче с опаской взирал на то, что творится со стороны, не решаясь подойти поближе и явно выжидая для этого времена получше. Тихо, даже как-то неуверенно, щёлкнул дверной замок и привстав, Марина опёрлась об стенку, ещё не зная что говорить мужу и говорить ли вообще. Мысли, пробив невидимый заслон, беспокойно носились в авангарде, не зная уже в какую дыру залезть и что выдать. Появление, нечётко топтавшегося в коридоре мужа заметно облегчило задачу и имея весомый повод пошуметь, Марина вдруг ринулась в атаку, не зная ещё толком что говорить потом.

— Марин… Я телефон дома забыл — начал было муж, выдавая на гора явно заученную фразу.

— Ну…

— До магазина дошёл, а телефона нет. К тому же потерял листик по дороге… — и Артём весело развёл свои руки в стороны.

— Дальше… — почувствовав вдруг уверенность, Марина заняла воинствующую позу, показывая своим видом решительность.

— Я подумал что телефон потерял, а тут мужик какой-то чешет мимо. Я его позвал и говорю: «Дай позвонить.» Он как повернулся я и обомлел… Серёга Боронов. Представляешь? Серёга… Сколько лет со школы не виделись, а тут… Ну и вот… — и Артём привычным движением развёл руки в сторону, показывая что это в общем-то и всё. Его, немного потерянное лицо, вдруг озарила ясная улыбка счастья, словно ему удалось разгадать тайну египетского манускрипта, за которую, как минимум, светит Нобелевская премия. — А это тебе! — и он с трудом достал с кармана небольшое зелёное яблоко, искренне думая что этим порадует свою вторую половинку.

— И ты, конечно, остался с ним отметить встречу? — не дав Артёму даже кивнуть, Марина добавила: — Большего ты естественно придумать не смог. Вон, духами женскими прёт за километр! — и размахнувшись, она влепила пощёчину. — Вот это что?

— Где? — и муж, неловко потоптавшись, принялся рьяно вращать головой по сторонам. — Да нет здесь никого! Один я пришёл. Ну конечно один! — более уверенно произнёс он, начиная ощущать появившуюся вдруг твёрдость и даже наглость.

— Конечно один, идиот! Я говорю, вымазался где? Вон, брюки все белые. Об кого тёрся?

— Да нигде я не тёрся! — и пошатнувшись, Артём сделал попытку снять с себя туфли.

— А Кристина это кто такая?

— Кристина? Какая Кристина? Коля был… Как там его… Вася был… — и он начал загибать пальцы, пытаясь вспомнить поименно всех. — И что ты вообще пристала ко мне? Будто выпить нельзя. И вообще, я тут хозяин! — неловко топнув ногой, Артём попытался даже влепить жалкое подобие пощёчины. Однако попытка эта была так смешна, что Марина играючи увернулась от неё. Только нелепые движения супруга её совсем не рассмешили. Даже наоборот, лишь только добавили дровишек в и так превосходно разгорающееся пламя ссоры.

— Хозяин нашёлся! Кредит на кого оформлен?

— Молчать! — попытался было вставить своё веское слово Артём и резко дёрнул рукой, высказывая этим своё возмущение и недовольство. Правда, на этот раз, он попал и не ожидавшая такой агрессии от супруга, Марина отлетела на добрый метр, больно ударившись затылком об стену. В глазах резко потемнело и даже последовавший затем ещё один приступ боли, затерялся на фоне внезапно появившейся тошноты. Пытаясь хоть как-то спастись и в ожидании худшего, ей ничего не оставалось как просто закрыть лицо руками. Но, Артём, испугавшись собственной прыти, принялся неловко топтаться на месте, не зная куда себя деть и как вести. Пьяное и раздухарённое сознание не придумало ничего лучшего как продолжать придерживаться ранее избранной модели поведения и не обращая внимания на присевшую на корточки жену, он снял с себя туфли и заметно пошатываясь, побрёл в зал. Торт его уже интересовал мало, вернее не интересовал вовсе и плюхнувшись на диван, Артём принялся остервенело щёлкать пультом от телевизора, умудрившись к тому же врубить звук на полную мощность. Адская какафония длилась, к счастью, весьма недолго, не дав ни единого шанса соседям снизу постучать по батарее. Ворвавшаяся, подобно вихрю, в зал Марина, ловко отобрала у растерявшегося вдруг супруга пульт и моментально выключила здоровенный плазменный телевизор, который, наверное, был рад такому развитию событий: двадцать восемь каналов за четырнадцать секунд, — так над ним ещё никто не издевался…

Оказавшись в непосредственной близости от супруга, от которого несло так, что казалось рядом разлили не одну бутылку водки, Марина ещё раз пристально пробежалась глазами по его внешности. Из головы до сих пор не выходил дурацкий (а может и не совсем дурацкий), звонок на мобильник весьма привлекательного когда-то, молодого человека. Правда теперь, от его привлекательности остались лишь одни воспоминания. Хотя он, Артём, выглядел всё же мило. Любовь к мужу всё же затмила собой только что бурлящие страсти и всё бы сошло на нет: и странный звонок, и его удар, и даже хамское поведение; да буквально в последний момент её, не очень зоркий взгляд зацепился за небольшую, вроде как невидимую с первого раза полоску чужеродной для мужского лица субстанции род названием» губная помада». Сколько она погубила семей доподлинно неизвестно, ведь именно она имеет обыкновение оставлять следы там где не надо. И именно она может вдруг потечь, растереться, размазаться и хорошо если просто размазаться. И именно её ненавидят чересчур осторожные, опытные любовники и так любят их дамы. И именно её используют порой в качестве тайного оружия одинокие особи женского пола имеющие вполне определённые виды на занятого (пока занятого) мужчину, справедливо полагая что нет в мире чёткой определённости на всё, как нет чёткой определённости у даже, казалось бы безнадёжно погрязшего в детских соплях и памперсах женатика. И именно её, нечёткий, но такой характерный след заприметила Марина. Мир, только-только возрождающийся из пепла и ещё некрепко стоящий на ногах, рухнул снова. И рухнул окончательно, не давая ни единого шанса на своё спасение. Чудесное, и такое близкое когда-то спасение…

Глава 11

Луна, висевшая где-то совсем близко над землёй, молчаливо, немного по-своему: холодно и безразлично, взирала на медленно бредущего куда-то молодого человека, вид которого был жалок. И было очевидно, что ему сейчас очень нелегко. Причём нелегко ему было не от ноши физической, а от моральной, которая, впрочем, придавила его фигурку к земле так, словно кто-то набросал в его тело целую груду безразмерных булыжников. Со стороны, сгорбленный мужчина выглядел так, что известный горбун из мюзикла казался, в лучшем случае, младшим братом. Вид его был настолько печален, что даже ветер отправился бродить по другим, манящим своей неизвестностью, просторам. И лишь вечно хмурые, серо-грязного цвета, медленно дрейфующие, словно танцующие вальс тучи, важно взирали на Артёма, считая того неудачником. А кто ещё будет бродить по пустынным улицам в пол второго ночи неизвестно зачем и в поисках неизвестно чего. Скорее всего в поисках приключений на самую мягкую и многострадальную часть тела. Правда, именно сейчас, Артёму было ну совсем не до приключений, хотя толком и не знал он что ему делать и как дальше жить. Он был морально убит, растерян и растерзан целой чередой невероятных совпадений. Может так было заранее предначертано злодейкой-судьбой, а может это он сам выстроил свою жизнь так, что она рано или поздно должна была привести к печальному исходу. Слишком уж много зла сделал в своей жизни. Вспомнился почему-то вовремя убранный киллером конкурент, и как он в прошлом году денег не дал на восстановление храма, и как отказал в спонсорской помощи маме с больной дочкой. Он, конечно, мог оказаться нищим во времена краха российского рубля, его могли убить и убить не единожды, но повезло как то. Зато просто чудовищно не повезло теперь, и что самое обидное что на этот раз, он точно ни в чём не виноват. Ну почти не виноват. Действительно: инициатива наказуема. Или это Россия, страна такая, или это везде так, но это правило действует прицельно и убивает наповал. Ведь любят у нас тех, которые не лезут никуда, ничего особенного не делают и ни на что не претендуют. А вот если ты не такой… Впрочем, Артём, не таким был с самого детства. И дело совсем не в деньгах, которых у его родителей было не так и много, и даже не в росте, который, мягко говоря, не ахти. А дело в характере. У некоторых были богатые родители или влиятельные родственники. У других была просто шикарная фигура и обаятельная внешность. Но, у всех у них не было самого главного — сильного характера и упорства. И лишь один Артём, после того как его 6 «А» занял последнее место на турнире по настольному теннису не махнул рукой, а проявил свой характер и сделал первый в своей жизни серьёзный поступок. Пусть и немного авантюрный, но мужской поступок. Да и кто ещё, имея всего 20 копеек в кармане, сядет на электричку до Первоуральска, потратит два часа на дорогу, найдёт в городе спортивную школу и буквально стоя на коленях, уговорит тренера по настольному теннису начать заниматься с ним и другими ребятами вне расписания и вне всяких там групп: хотя бы раз в неделю, лучше два. На два раза в неделю тренер не согласился, зато согласился на три, объяснив что как ребята будут добираться до спортзала не его проблемы. На счастье Артёма, не знал тренер что и ребят то нет никаких. Есть только сам Артём, его 20 копеек и характер. Сильный характер. А, это дорогого стоит. Приехав затем домой, Артём сумел таки собрать группу единомышленников, но спустя всего месяц, от этой самой группы одни воспоминания и остались. Далеко не каждому дано выдержать безумный темп поездок на электричках после долгих занятий в школе. И со временем ездил он в этих самых электричках один, что впрочем нисколько не убавило его стремление добиться желаемого. И уже через год, на чемпионате города, он дошёл до полуфинала, где в равной схватке проиграл своему сопернику. Было тогда немного обидно, но как ни удивительно, это поражение лишь ещё более подхлестнуло его и ещё через год он стал наконец чемпионом города, выиграв в финале у своего прошлогоднего обидчика. Причём обыграл он его легко и непринуждённо. Правда затем, обидный перелом правой руки поставил крест на спортивной карьере, но это уже, как говорится: совсем другая история…

А по окончании школы Артём без проблем поступил на правоведение и проучившись год, бросил. Времена наступали смутные, и не с его характером было сидеть на шее у родителей, получая стипендию в размере двадцати талончиков на проезд. Было очень непросто, но когда у тебя есть цель, можно преодолеть если не всё, то многое. И он просто упорно шёл к своей цели, теряя по дороге жизни по различным причинам друзей и близких. Кто-то банально спился, а кого и вовсе убили. Некоторые пропали без вести, что, впрочем, приравнивалось к смерти. Артёму в этом плане повезло, и он не только выжил, но и сумел добиться на нише предпринимательства вполне определённых успехов. И даже теперь, находясь на невиданных для простого смертного высотах, он стремился подняться ещё выше. Ведь всегда есть к чему стремиться, на кого равняться. Было бы желание… И именно он, одним из первых в городе ввёл в штат фирмы психолога, понимая что надо развиваться не только ему самому, но и компании. И именно он негласно одобрил чью-то выдумку насчёт торта ко дню Рождения. И вот эта самая традиция, вернее этот самый торт его в итоге и погубил, превратившись в мину замедленного действия. Ведь поначалу ничего не предвещало беды и обычный поздневечерний поход в магазин казался простой формальностью. Ведь в это время суток в магазине продавцов больше чем покупателей и думалось: делов то… Но, не всё всегда бывает так просто и встреча с одноклассником, с которым не виделся кучу лет, оказалась лишь началом нового витка событий. Событий длинных и противоречивых. Для начала выпили немного, детство вспомнили. Даже вспомнили как дрались из-за Ольки Моисеевой, которая теперь где-то в Израиле… Потом выпили ещё немного, прямо в кустах возле входа в магазин, запивая напитком. Ностальгия по былым временам била через край, а кровь, разжиженная алкоголем, бурлила и кипела, словно кипяток в кастрюле на газовой плите. Вокруг появлялись и исчезали какие-то люди, лица которых весьма нечётко отложились в памяти. Спиртное, словно ластик, стёрло большинство инстинктов, размыв границы сознания, словно паводок по весне на Полесье. Один, правда, инстинкт сохранился- рвотный. Организм, не привыкший принимать водку низкого качества, принялся противиться поступлению в него очередной порции. Вот, собственно говоря и всё что он помнил, а всё остальное происходило выглядело весьма нечётко и размывчато, как водяные знаки на поддельных купюрах начинающего фальшивомонетчика. Вот какие-то люди. Кажется женского пола. Точно, женского. Он ещё тогда глупо шутил и хихикал в кулачок, словно нашкодивший школьник, пытаясь затем, после проснувшегося вдруг чувства нежности обнять всех и расцеловать. Следующий временной отрезок из памяти исчез напрочь, будто его кто-то аккуратно удалил за ненадобностью. Подобно режиссёру, убирающего коряво сыгранные бездарными актёрами эпизоды. Возможно и он тогда играл не совсем прекрасно, поэтому и не помнил ничего. А, может наоборот, сыграл гениально… Следующее что вспомнилось, это то, как пытался кого-то поцеловать. Поцеловать исключительно из дружеских чувств, благодаря широте нетрезвой загадочной русской души. Момент прощания с тёплой компанией помнился смутно. Вроде он кому-то что-то обещал; только не помнил что и кому. А затем… Последние сто грамм на дорожку были явно лишними. Организм, устав бороться с нерадивым хозяином, довольно благодатно воспринял очередную, лошадиную порцию водки, после чего отключился окончательно, объявив перерыв. Часика на полтора. Где он был всё это время, по видимости, так и останется загадкой, ибо следующий отрезок прояснения рассудка случился уже на лестничной площадке собственной квартиры. А затем случился скандал, в ходе которого его, словно нашкодившего котёнка, выбросили на улицу, не забыв при этом даже вручить соц. пакет, состоящий из бритвы, пасты и прочей дребедени. Пакет этот мешал определённо, в связи с чем был выброшен за ненадобностью прямо у ближайшей мусорки. Куда было идти, разницы не было, поэтому он просто шёл вперёд. Куда глаза глядят. Давно включенный автопилот отключил мозговой центр за ненадобностью, собираясь присоединить нужные провода чуть позже, по мере необходимости.

Раздавшийся спустя целую вечность телефонный звонок, заставил Артёма содрогнуться и удивлённо озираясь по сторонам, он какое-то время соображал что вообще происходит и что ему надо делать дальше. Настырно трезвонивший аппарат заметно ускорил процесс включения мозговой деятельности и достав из кармана джинсов телефон Артём нечёткими движениями нажал на зелёную трубочку:

— Да…

— Артём, это ты? Ну наконец-то… А то я трезвоню тебе и трезвоню: и всё никак не могу дозвониться. То телефон недоступен, то ещё что… — голос Сергея Боронова, того самого одноклассника, был весел и относительно трезв. По всей видимости ему было хорошо, даже здорово, исходя из раздающихся безудержных криков девушек, которые удивительным образом умудрялись перекрикивать просто безумно орущую музыку. — Ну что там, пустила твоя мышка?

— Куда? — и рьяно нахмурив брови, Артём безнадёжно попытался выудить из сознания хоть что-нибудь.

— Как куда? Мы же договаривались… Хотя… Ты что, не помнишь ничего?

— Ну как тебе сказать.

— Да… Сразу видно что мы не на севере: там бы тебя научили пить быстро. Причём не эту дрянь, которую ещё смеют называть «водкой», а самый что ни на есть, спирт. Нормальный спирт, а не такой, какой продают здесь. Хотя ладно, меньше текста: ну так что? И где ты сейчас вообще?

— Не знаю… — темнота сьела ориентиры и пытаясь хоть что-нибудь разглядеть, Артём безуспешно ворочал головой, не обращая особого внимания на её возмущённые позывы.

— Да уж… Ты хоть домой добрался?

Чей-то, явно нетрезвый женский голос бесцеремонно влез в разговор на том конце провода:

— Ну Серёжа! Зачем он тебе сдался? Разве тебе плохо со мной? Ну посмотри на меня, ну Серёж… Ну так нечестно! Я ведь могу и обидеться.

Что было дальше, Артём толком и не слышал. Да и не хотел слышать. Осознание того что произошло, наконец-то начало до него доходить. Верить в это ну совсем не хотелось, поэтому он старался думать о чём-то другом: менее волнительном и тревожном. Однако получалось плохо и перед глазами то и дело маячила картинка их ссоры. Вот он высказывает жене всё что накопилось на душе, а вот наносит несколько ударов по лицу. А вот, уже немного попозже, супруга силой даёт пакет в руки и выталкивает слабосопротивляющегося хозяина за дверь. Так уж случилось что он сам взорвал построенный совместно с Мариной мост, соединявший их души, их сердца. Многие завидовали его крепости и величию, его красоте и мощи. Многие мечтали иметь такой, а он сам, взял и разрушил это чудо. Разрушил до основания, не оставив после себя ни малейшей тростиночки, ни соломинки, ни волоска.

— Ты что там, заснул? — резкий голос Сергея заставил Артёма вырваться из плена, заполонивших сознание мыслей, и повертев головой, он спешно ответил:

— Я на улице Кузнецова.

— И что ты там забыл?

— Марина с дома выгнала. Вернее сам ушёл, — гордость, вылезшая неизвестно откуда, не позволила сказать иное, а приступ тошноты, появившийся следом не дал окончить фразу и нагнувшись над какой-то клумбой, он вывалил содержимое желудка аккурат на какие-то растения. Было гадко и противно, причём было гадко со всех сторон, и не обращая никакого внимания на что-то вопящего в трубку Сергея, он просто нажал на отбой: не до него сейчас. Во всяком случае пока не до него. Прорезавшаяся душевная боль изрядно отрезвила сознание и вспомнилось затем как Сергей всё подливал ему тогда поздно вечером и подливал. И собирался же выпить чисто символически, да нет же… Хотя понимал что жена дома ждала. Вспомнив о Марине, Артём в который раз содрогнулся: верить во всё то что произошло, по-прежнему не хотелось. На душе вдруг стало пусто и как-то безразлично, и создавалось впечатление что кто-то сейчас сидит у него внутри, да отщипывает пинцетиком кусочки души. Боли физической при этом не было, но очень уж ощущались последствия таких щелчков. Души в его теле становилось всё меньше и меньше. А человек без души кто? Да и не человек вовсе. А так- телесная оболочка: такая же, как камень или кусок полена. Вес приличный, а толку мало. Разнообразие мира — не более того…

Глава 12

— Знаешь, я и сам не понял как всё это произошло, — и глотнув пива, Артём на какие-то мгновения закрыл глаза, словно пытаясь найти оправдание своему поступку. В вип-комнате ночного клуба «Родео» было прохладно, а главное — тихо. Ну, сравнительно тихо. Не верилось даже что совсем рядом не просто бурлит, а кипит яркая ночная жизнь одного из лучших в городе увеселительных заведений. Многие особи женского пола приходили сюда как на охоту, в надежде заманить в расставленные сети хоть кого-нибудь. Откровенно нищих сюда не пускали. Дешевизна пахнет по-другому и выглядит иначе. И хоть ты одень простого работягу в самую дорогую одежду, надуши элитным парфюмом и одень швейцарские часы, он всё равно будет работягой и вход ему сюда заказан. Для них, людей попроще, есть масса других клубов, но не «Родео», где чашечка кофе стоит столько, что этот работяга на эту сумму полмесяца ссобойки таскать будет, ещё на пиво с мужиками останется…

Выдержав продолжительную паузу, Артём продолжил:

— И что самое интересное, я ведь никогда в этот универсам не хожу: далековато от дома, да и обстановка там какая-то камерная что ли. Не совсем душевная. И попёрся же в него… Вот просто попёрся и всё. Знаешь, иногда в голову как стукнет что-нибудь, так и всё: даже мысли тогда начинают по другому работать. Вот захотелось мне в прошлом году в Польшу съездить и съездил. Марина на Кипр хотела, а я её в Краков. Ворчала она первое время будь здоров. Только на Кипре мы были уже и что я там нового увижу? Жена, правда, через день сбежала от меня на свой Кипр. А я остался. Хотел Польшу изнутри увидеть: Гданьск, Сопот… Названия то какие! А местные девушки какие! Я там через пару дней познакомился с одной. Моникой звали. В баре работала при отеле. Про любовь ещё тогда размечтался, наивный… А оказалась обычная проститутка. Хотя красивых девушек там точно полно. Да где их, собственно говоря, нет? Впрочем, отвлёкся я… До магазина тогда дошёл, по карманам хлоп, а телефона нет. И ведь всю дорогу не покидало ощущение что забыл что-то. Раз двадцать кошелёк проверял, ключи. А оказывается… Ну потоптался я на ступеньках магазина немного, ведь я, помимо всего, ещё и листик потерял что жена писала. Домой идти не хотелось… Да что я рассказываю тебе всё это! Уже говорил тебе не раз. Просто всё прокручиваю в голове как всё получилось так. Да и старею я, уже память начинает отказывать моментами. Не помню как домой добрался. Марина бубнеть начала, что я гад и сволочь. Потом отошла вроде, а тут помаду какую-то заприметила…

— А… Это Ленка! — и рассмеявшись, Сергей полез в карман за сигаретой.

— Кто?

— Ну Ленка! Ты ещё пил с ней на брудершафт прямо на ступеньках. Не помнишь, что ли? У нас из женского пола только она и была: полная такая.

— Полная? Я вообще-то полных не очень люблю… — и пытаясь хоть что-нибудь вспомнить о неизвестной пока сознанию даме, Артём нахмурил брови.

— Ты ещё на работу обещал её взять.

— Какой ужас! Старею, Серёга, старею. Налей-ка водки скорее, а то такое состояние что хочется просто тупо нажраться и забыться. Оторвать с мясом всю эту боль, да выкинуть подальше. Вырвать с корнем, чтобы не мучала больше. На душе так противно! И жена ещё дома со своими нравоучениями надумалась мне мозг выносить. Какая муха её укусила? Я понимаю что перебрал немного, так и что? Слово за слово, ну и сцепились мы. А в ссоре уже не до сантиментов: все средства хороши. Захотелось тогда унизить жену, а в итоге унизил себя. Пока ещё в квартире был, такую уверенность чувствовал в себе, тебе не передать. А как на улице оказался, так весь дух и вышел. Словно воздух с воздушного шарика. Ещё недавно был полон и красив, а тут резко — раз! И одна телесная оболочка от такой красоты и осталась. И что самое страшное: назад то дороги нет. Я ведь руку на неё поднял. А это всё. Помню, мы ещё только встречаться начинали, а она мне как-то сказала: можно простить в жизни многое, даже измену. Но насилие… Когда муж бьёт жену — последнее дело. Я бы говорит таких… Я ещё тогда рассмеялся: говорю что это точно не ко мне. Это я уже потом узнал что у неё отец алкоголик. Тот, как с работы приходил выпивший, то гонял своё семейство по всей квартире будь здоров! Вот и ночевали частенько где придётся: то у соседей, то вообще на лестничной клетке. В общем, как повезёт. Правда, в один день их страдания закончились, когда глава семейства по пьяне под поезд попал, но за столько лет мучений вся эта ненависть к алкоголю так въелась в неё, что терпеть алкоголь не может. Ну и к выпившим, сам понимаешь как относится. А тут ещё мало того что выпил, так и руку поднял, — очередная порция спиртного не принесла желаемого облегчения, и взяв с открытой пачки сигарету, Артём нервно закурил, филисофски наблюдая за пропадающими где-то у потолка клубов дыма.

— Да ладно, чего ты грустишь? Наладится всё! А то я уже вместе с тобой хандрить начал. Называется приехал на пару неделек отдохнуть. Полгода вкалывал как лошадь у чёрта на куличках, где свет и тот, от дизельной электростанции. Думал, ну уж вырвусь в свет, так и дорвусь: до всего и сразу. Дорвался… В Москве, пока пересадки ждал, съел пару беляшей. Даже до Первоуральска не доехал, на полпути на носилках вынесли с поезда с температурой за сорок. В общем две недели в инфекционной больнице какого-то городка. И чего я дурак, на самолёте не полетел? Романтики поездов захотелось, блин. Попутчики, попутчицы, вагоны-рестораны. А я из всего этого один туалет и запомнил. Не успел толком дома осесть, как звонок из полиции: пока я на северах корячился, мою дачу в Сосновке какие-то наркоманы облюбовали. Хорошо хоть не спалили её. Зато всё варенье в погребе сожрали, да стекло на веранде выбили. Представляешь? Там такие запасы были, а они всё поели! Одно радует что закончились эти проблемы. Правда теперь вот отдыхаю, да на водочку налегаю… Как же без неё? Ну и бабы. Без женского пола скучно, — выпив залпом полстакана водки, Сергей ухватился за кусочек яблока. — А ты то чего сидишь с кислой рожей? Помиритесь и всё у вас будет хорошо. А нет… Ну и нет. Посмотри сколько баб вокруг! И каких хочешь. Я ведь, когда со своей поссорился, думал что и жить то теперь незачем. Представляешь, каким дураком был? С неделю горе заливал, пока на глаза объявление в газете о работе на севере не попалось. Даже не помню как документы оформлял: точно знаю что деньгами не шибко интересовался тогда. Одни мысли были: лишь бы уехать куда подальше. Вот и уехал на год. Не успел толком придти в себя после возвращения, как моя бывшая объявилась: вернись говорит, всё прощу. Только я уже перегорел. Прямо как лампочка. Если повредился тонюсенький волосок, то всё. Сколько потом выключателем ни щёлкай, всё одно. Так и я. Пробыл три недели дома и скучать начал по северу. Вот что здесь настоящего? Притворство одно. И притворство везде: в магазине, где улыбаясь, тебе дрянь подсовывают; притворство в телевизоре, где толстомордый, бандитской наружности депутат горлопанит о том, как он переживает за каждого избирателя; притворство в любви, где всё деньги решают. А север… Он настоящий. Понимаешь? Да, суров и не любит беспечности, но он настоящий. Он — живой. И либо он тебя воспринимает, либо нет: третьего не дано. А у меня с ним любовь взаимная. Поэтому завтра уезжаю.

— Как? Уже? — и Артём, встрепенувшись на мгновение, вновь вжал свою взлохмаченную, растерянно-хмельную голову в неширокие плечи.

— Я ж тебе ещё у магазина говорил! Хотя что тебе тогда было говорить когда ты наклюкался как свинья. Да не переживай ты, нормально всё! Значит так: остановишься пока у меня. Квартира всё одно пустовать будет. Сдавать не хочу — неизвестно на кого нарвёшься. А то сдашь каким наркоманам, проблем не оберёшься. Соседи у меня неплохие, что в наше время большая редкость. Тихие и милые пенсионеры. Бывшие учителя. Дети разбрелись кто куда, вот они и кукуют. Представляешь? Вместе лет 40, а до сих пор за ручку ходят. Вот это любовь. Я их предупрежу что ты поживёшь у меня, а то ещё в полицию наберут. Да, и если надумаешь уехать, им обязательно скажи, а то волноваться будут. Чем тебе помочь ещё, даже и не знаю.

— У тебя есть для меня кто на примете?

— В смысле?

— Ну что за дурацкие вопросы: в смысле!

— А… Ты в этом плане… — и затянувшись сигаретой, Сергей засмеялся. — Ты что, старик? Сейчас 21век на дворе: интернет и все дела. Одних сайтов знакомств столько, что голова кругом идёт. Там то уж какие хочешь: и рыжие, и блондинки… Даже лысые есть.

— Зачем мне лысые? — встрепенулся Артём.

— Ну, мало ли… Может тебе нравятся лысые. Некоторым же нравятся.

— Вот пусть некоторые и снимают таких. Да и знаешь: не хочется в историю какую вляпаться. Для молодых все эти приключения может и по душе, но не мне. Вон Борис, брат Марины, рассказал по пьяне как его как-то одна дамочка развела. Решил он не отставать от прогрессивной молодёжи и кинул клич во всемирную паутину: мол молодой, холостой и красивый ищет девушку. Ну и написала ему одна. Не знаю, правда, что она там писала, но уже через три дня друг к другу в любви признавались, а ещё через неделю встретились. В аэропорту. Дама эта вроде как из Новосибирска была. Борис для полноты впечатлений и костюмчик новый себе приобрёл, и орхидеи для возлюбленной. Алеся, или как там её, оказалась ещё красивее чем на фото. Не успели толком обняться да поцеловаться, как та в слёзы: мол при посадке кто-то сумочку у неё прихватил. А там всё: деньги, паспорт, обратный билет и новенький телефон. Борис, добрая душа, ей прямо в аэропорту такой же телефон купил. А телефон, мягко говоря, не из дешёвых. Денег дал, билет тут же обратный купил. Чтобы потом не бегать. Потом всё как обычно: культурная программа- прогулка по городу, театр, ужин в кафе… А вот трахнуть он её так и не смог. Едва засобирались в квартиру для уединения как она шепчет так ласково на ушко: извини, но месячные у меня, не подрасчитала немного. Но, ты не расстраивайся, я ведь на полторы недели приехала, так что всё у нас впереди. А пока, говорит, отвези меня в гостиницу: устала я и хочу побыть одна. А завтра увидимся… Всю ночь он с ума сходил: не спал, кофе пил литрами, маршруты туристические разрабатывал. Едва утра дождался и в гостиницу помчался, на крыльях любви. Но ему там быстро эти самые крылья обломали. Съехала говорят ваша знакомая с 406 номера. Ещё вчера и съехала. Как так? А ему отвечают: вот так. Ещё и деньги умудрилась вернуть. Обычно в гостинице деньги не возвращают, а ей вернули. Та дамочка там целый спектакль разыграла: что её отцу плохо стало и он сейчас при смерти. Ну и что домой надо ехать срочно, а денег нет. Люди у нас знаешь какие душевные? Ей не только деньги вернули, но и насобирали своих. Борис схватился за телефон, да где там! Абонент недоступен. Полетел в аэропорт, а там говорят что билет назад сдали часа полтора назад. Ничего ему не оставалось как плюнуть на всё да напиться. Но это, как говорится, только начало истории. Выпив, его потянуло на воспоминания молодости: грешной и беззаботной. Вот и вспомнилось ему как соседка снизу ещё в школе глазки строила. Он, правда, тогда никакого внимания на неё не обращал: душа не лежала. Да и красота у неё была весьма специфична, скажем так. А время летит быстро. Оба школу закончили и разбежались кто куда: Галя эта в институт поступила в соседнем городе, а Борис в армию загремел. И казалось, что не судьба им быть вместе, тем более что Галя уже в конце первого курса залетела, да и замуж вышла. Но, жизнь штука сложная и непредсказуемая. Ребёночек тот мёртвый родился. А новоявленный супруг пить начал с горя. Галя и раньше мужа не особо любила, а пьяного и вовсе терпеть не могла. Вот и разбежались они. Да и не держало их ничего. Про институт можно было уже не мечтать и Галя домой вернулась: к матери. Устроилась потом на работу швеёй в дом быта и тихо мечтала о несбывшемся пока, женском счастье. Тем более что она и раньше была в теле, а после всех этих событий её и вовсе разнесло. Тут 19 летние спросом не пользуются, а если тебе 22 и ты весишь центнер… Борис, после долгих странствий тоже вернулся на родину. В отличие от Гали, Борис был красив, высок и статен. Раньше бы за таким красавцем очередь из девушек стояла, а теперь большинство интересует лишь наличие банковского счёта и сколько на нём денег. Галя как увидела его, ещё мрачнее стала выглядеть, ведь Борис на неё и не взглянул толком: так, глазами пробежался и всё. Словно не знал он о её чувствах. Вот его тогда пьяного ноги к Гале и принесли. Чуть меньше чем через год у них мальчик родился. Я, кстати, на свадьбе у них был. А живут они нормально — как все. Скромно, но без потрясений. Борис, правда, вздыхает о чём-то печально, особенно когда выпьет, но это, как говорится, совсем другая история. В общем: финита ля комедия. Хотя комедией эту историю сложно назвать: скорее трагедией. Это в фильмах всё красиво и романтично, а в жизни всё совсем не так. Жизнь, она разная. И такая противоречивая. Кажется нормально всё, а на душе грусть: мерзко как-то. А сейчас и подавно — не до смеха. Вроде жили нормально мы, а тут один вечер и всё. Столько лет создавали гнёздышко, семейный очаг, а тут все старания коту под хвост. Казалось: такая крепкая семья, прям до гробовой доски, а тут небольшой порыв ветра и вместо семейной крепости одна куча песка и осталась, которая с течением времени и вовсе сравняется с ландшафтом так, что и не видно будет, что стояло на этом месте и стояло ли вообще. Время — само по себе жестоко, даже временами чересчур. Хорошо хоть детей своих нет. Сперва не хотела Марина, она ведь тогда институт заканчивала: какие тут дети. А потом у неё проблемы по-женски начались. Я не гинеколог конечно, но знаю что после нескольких больниц и всяких там консилиумов нам однозначно заявили что детей не будет у неё никогда. Никогда, понимаешь? Надежда, конечно, умирает последней, по бабкам вот ездим. Да только без толку.

— А если усыновить? Сейчас ведь столько детей в детских домах.