Бесплатный фрагмент - Регул

От Автора

Я всегда знала, что наш мир не исчерпывается физическими законами и материальными причинами. С детства я верила в то, что наравне с Земным миром существует и другой. Я даже говорила с наставником из этого мира, — он направлял меня и давал мудрые советы. Я видела удивительные сны, верила в чудеса и мечтала побывать в другом измерении. С возрастом я… Не перестала верить. Я поступила на философский факультет, чтобы найти подтверждение своим предположениям и, возможно, более научно обосновать существование того, что можно назвать психо-духовным царством. Такое царство смыслов, где душа разъезжает на колеснице и созерцает истины великий философ античности Платон называл миром идей. Много позже гипнотерапевт Майкл Ньютон во время сеанса совершенно случайно обнаружил, что его клиент попал в так называемый мир между мирами. Удивительно, но в последствии, когда Ньютон стал погружать людей в это измерение — описание его устройства совпадало между десятками, никак не связанных друг с другом испытующими. Что же для меня более всего удивительно — так это то, что на книги М. Ньютона я наткнулась уже после того, как написала свою книгу о небесном измерении, его устройстве и законах. Описания, приводимые в его книгах и в моей полностью совпадало — и это не просто рассказ про облачка и людей в мантиях, а полноценно описанный духовно-нравственный мир, в котором лежат ответы на все экзистенциальные вопросы людей. И для меня это является дополнительным доказательством того, что мир этот существует, а его описание и законы — не моя личная фантазия.

В ней в качестве автобиографического очерка представлено то, как я попала в небесное измерение обучалась там у мудрецов-наставников, проходила испытания и нарабатывала духовно-нравственные навыки.

Это не сухая философская теория, и не эзотерическая сказка — это философский роман про силу нравственности, благоразумие, сострадание, дружбу и конечно же любовь.

© Байкова И., 2024

---

Глава 1. Когда-то на небе был суд…

— Выйди на центр, Ассемита.

Это сказал высокий седой мужчина в золотых одеждах. Действие происходило в небесном пространстве — мы стояли на невидимом прозрачном полу, мимо мирно пролетали белые облака, создавая весьма непринужденную, даже сказочную обстановку. Тем не менее атмосфера была напряженной — происходило какое-то значимое событие, в котором я была и участником, и наблюдателем.

Пока я оглядывалась, мужчина ожидал моей реакции на сказанные им слова. Я присмотрелась к лицу небожителя, — он показался мне очень знакомым, но вспомнить его мне не удалось — хитрющая мысль лишь дразнила меня своим ассоциативным хвостиком, и стоило мне попытаться ее ухватить, как она проворно ускользала. Остальные существа, присутствовавшие при этом событии, выглядели хоть и не столь величественно, но не менее завораживающе, — то были девушки и юноши в ослепительно белом. Нет, светилась не одежда — их добрые лица и сердца, преисполненные безусловной любовью. Они тихо переговаривались за спиной у этого Мудреца, и у каждого в руке было по небольшой белой книге. Я, наконец, повиновалась и вышла вперед.

Мудрец заговорил, глядя мне в глаза, и я почувствовала холод внутри. Тот самый холод отчаяния и тоски, который без приглашения внедряется в грудь и покрывает собой сердце, предвещая недоброе.

— Ассемита. Ты опять нарушаешь правила… Ты настолько самоуверенна, что не признаешь ничьего авторитета. Мы ценим тебя за твое упорство, — направить бы его в нужное русло, — мир бы встряхнули! Сейчас же эти качества губят тебя и ставят под риск наше общее дело. Мы считаем, что вчера именно ты заключила сделку с темными силами. Что ты можешь сказать в свое оправдание?

— Я не спускалась в подземный мир. Я люблю небо, и здесь еще очень много прекрасного и неизведанного, а потому нет смысла идти туда, где так холодно и мерзко. Беда в другом — на небе гуляет предатель, и мы не знаем кто это.

— Ассемита, мы знаем, как ты дорожишь своей жизнью здесь. Все, кого мы опросили, утверждают, что ты пропала со всех радаров, как раз в тот период времени, когда происходила сделка.

— Да я, как обычно, была на десятом небе! А там всегда пропадаешь с радаров! Подождите, у меня есть доказательство, я… — и вдруг мой голос задрожал. Меня стало заглатывать отчаяние. В голове стали вертеться мысли, что они уже не изменят своего решения, что для меня все кончено и уже совершенно неважно, что я скажу…

— Да, Ассемита, какое доказательство? — спросил меня Мудрец.

Но я молчала. Я не могла открыть рта. Страх того, что меня обвинят и отправят на землю человеком, ввел меня в панику, я не могла сконцентрироваться ни на одной мысли. Полились слезы.

Все присутствующие небожители смотрели на меня в ожидании. Я была сама не своя и лишь надеялась на то, что хоть кто-то за меня вступится.

— Что ж. В таком случае, лично мне все ясно. Если совет не возражает, — Мудрец посмотрел на двоих похожих на него небожителей, и те отрицательно покачали головами, — ты отправишься на землю и станешь человеком. Я не буду спрашивать, что за пари ты заключила, но уверен, что это было исключительно из благих намерений. Не переживай. Мы всегда будем рядом, и сердце твое всегда будет помнить о нас. А теперь я даю им слово, ты можешь попрощаться.

Небожители в ослепительно белом — мои лучшие друзья и напарники, также являлись моей небесной семьей, — сейчас я это ясно осознала. В их глазах я прочла сожаление и еще больше ощутила безвыходность ситуации. Одни грустно улыбались, другие пытались подбодрить, кто-то нежно обнимал меня на прощание, но я уже не видела никого кроме него. Наставник и мужчина, которого я так любила стоял чуть в стороне от других. Взгляд его синих грустных глаз был направлен мне не в глаза, а в душу. Я не могла поверить, что он за меня не вступился. Однако, обиду затмевал страх, что сейчас я потеряю его навсегда. Боль из груди стала выливаться слезами, и у меня началась истерика. За своими всхлипами и пеленой перед глазами я ничего уже не видела. И вот, я ощущаю, как уменьшаюсь в размерах и падаю, вращаясь, словно кусочек сахара в чашке с чаем, который перемешивают и ждут его полного растворения.

Глава 2. На земле тоже был суд…

Я открыла глаза и увидела перед собой зеленые деревья, прекрасный летний закат и платформу вокзала. Все это было немного мутным, потому что окно, послужившее опорой для моей уставшей от жизни головы, давно забыло о существовании губки и моющих средств.

— Лапочка, проснись! Подольск! — это звучал голос моей спасительницы-бабули, которая была так любезна, разбудить меня своей опорной палкой. Постукивая ею об мою икроножную мышцу, бабушка так увлеклась, что не заметила, что лапочка уже проснулась. Думается, этот процесс доставлял ей удовольствие.

— Благодарю вас, — сказала я и подобрала вытянутые ноги.

Натянув на спину тяжелый квадратный рюкзак, больше напоминающий сейф, я пошла на выход. Это был жаркий день середины августа, когда лето находится на своем пике, но хочет еще показать, на что способно. Зелень деревьев уже не так свежа, какой была в начале лета, — она заматерела и готовится к переходу на осенний цвет. Земля, подуставшая от солнца и колес велосипедов, уже ждет, когда ее омоют дожди, а затем и снег покроет своим мягким пледом. Солнце радостно светит, но уже будто бы прощается до следующего лета. Теперь свое тепло и любовь оно припасет для кого-то еще. Однако, лето продолжается, и ты еще радуешься возможности съездить на дачу, на речку, на отдых. Ты еще под покровом живой природы, а не под толстым слоем пуховика.

Мой путь шел через поле, к одному из небольших кирпичных домиков в уютном месте, возле реки Десны. Здесь была моя дача. Самое любимое и родное сердцу место на земле. С малых лет меня привозили сюда на два-три летних месяца, которые я проводила с бабушкой и кошкой. По выходным к нам приезжали дедушка с мамой, и, возможно, еще кто-то из родственников. Поскольку я росла в то время, когда интернет и виртуальные игры были далеко не всем доступны, а по телевизору на даче показывали только три канала, я находила для себя развлечение вне гаджетов. То было рисование и чтение приключенческих книжек, прогулки, игры с животными, самурайские битвы с ребятами и пребывание наедине со своим воображением. Я была счастлива. На природе было все для воплощения детской фантазии в явь, а чего не было, — то обязательно можно было найти в старом сарае с инструментами и всякой всячиной.

Через несколько минут я уже была возле нашего участка. Отворив ворота, я огляделась: моему взору предстала следующая картина: моя семья и друзья родителей съехались на праздник живота, который сулил проходить под скорбную песнь наших печёнок. Об этом свидетельствовала армия алкогольных напитков, призванная победить скуку и усталость. Бутылки ожидали своего часа в многочисленных пакетах, которые еще не успели разобрать. Женщины занимались готовкой, мужчины разжиганием костра для шашлыков, а коты — внимательным наблюдением за происходящим.

Я поздоровалась со всеми, на что мне ответили сдержанным приветствием и последующим молчанием. Я вновь почувствовала себя лишней. Дабы не портить им настроение, я ушла на второй этаж переодеться и привести себя в порядок после дороги. Испорчу его чуть позже, — при параде.

***

— За встречу! Ура! — прозвучал звон бокалов, и первая порция спиртного пошла в ход. Был уже вечер, и мы все собрались за праздничным столом. Собравшиеся радовались встрече, смеялись и наслаждались поглощением яств. Зазвучали анекдоты, затем пошло обсуждение бытовых ситуаций и знакомых. Я отшельником сидела на краю стола, и стул мой так кстати находился возле кустов. Основная масса народа пришлась на его середину, где и бурлило веселье. Дедушка сидел на противоположной стороне и так же, как и я, выступал, скорее, наблюдателем, нежели участником. Однако было видно, что на его душе легко и светло, а в мудром уме все просто, в то время как в моем царило настоящее мракобесие.

Я наблюдала за происходящим, и у меня не было никакого желания участвовать в этих бессмысленных разговорах. Об меня явно можно было зажигать спички! Апатия и раздражение, щедро сдобренные ненавистью к себе, были в моем меню на завтрак, обед и на ужин. Дабы все это переварить, я исправно добавляла к ужину бокал спиртного. «Ира, не надо пить, это неправильно. Во что превратилась твоя жизнь? Куда ты от нее бежишь? Может быть, пора что-то понять?», — говорила я сама себе, пока руки открывали очередную бутылку.

И в какой-то момент я поняла, что заблудилась в этой жизни. Я устала потворствовать чужим советам, о том, как надо жить. Мне надоели тщетные метания в поисках призвания. Словом, я больше не хотела жить как слепой импотент! Моя душа требовала чистой истины! В ее поисках, я круто поменяла свой образ жизни, но пока продвинулась недалеко… Прежде, чем вступить на путь, нужно было расчистить его от обломков прошлого. И вот, собственно, момент, когда обломки эти сыпались мне на голову.

Тем временем, передо мной на столе встает бутылка красного полусухого, и у меня как будто не остается выбора…

Звук вынутой пробки. Звук разливающейся по бокалу красной густой жидкости. Звук падающей в пропасть моей почти невесомой попытки сдержаться… Глоток, второй… И вот меня отпускают раздражение и душащая апатия.

— Предлагаю тост, — подняла я бокал. — Давайте выпьем за вас! За моих родителей!

Друзья весело поддержали тост, а родители молча чокнулись бокалами, потупив взоры.

— Ира, а ты уже решила куда теперь будешь переводиться? Или может быть, вернешься в свой институт? — спросил кто-то из друзей, совершенно не подозревая о том, какой костер разжигает в сердцах моих близких.

Я перевела взгляд на близких — мама со мной уже с месяц не разговаривала, отчим был увлечен поглощением яств, дедушка молча смотрел на меня в надежде на конкретный ответ, и только бабушка была не робкого десятка:

— Вернись к нормальной жизни! Бросила институт, уехала из дома и не понятно, чем занимаешься! Тебе ничего в жизни не интересно. А сколько ты стала пить… Пожалей нас! Мы ведь из-за тебя не спим, не едим! — в сердцах выпалила бабушка, а я тем временем скользнула взглядом по заставленному блюдами и напитками столу.

Я молча посмотрела на нее. Я не могла сказать — «хорошо, я сделаю, как вы хотите», а ничего другого от меня слышать не хотели.

— Тьфу! — чересчур эмоционально отреагировала она и ушла в дом, а дверь была наказана за бабушкин гнев, сильным ударом о створки.

— Ирка, в самом деле, что ты не угомонишься? Окончи институт, выйди замуж и будь счастлива! Сколько можно искать какие-то великие смыслы и призвания? Чушь это все! Современная идеология дурачков, — сказал кто-то из друзей.

Тут уж и я вышла из себя и из-за стола. — Счастье не в работе и детях! Не для всех оно таково, хоть и такую форму может принимать! — Я уже не принадлежала сама себе. Завидев, тарелку с деликатесами я подняла ее со стола и обратилась к притихшим и наблюдающим за мной гостям: — Вот! Смотрите! Вы все жрете! И я жру и пью! Это пик нашего счастья! Потому что не нашли мы с вами других радостей, не нашли! А вы все советы даете… — я с презрением взглянула на блюдо с закусками и со всей силы разбила о плитку под ногами. Гости так и подпрыгнули на своих местах с выпученными от удивления глазами, — такими как были у тех креветок, что теперь валялись на полу.

***

Смеркалось. Спокойствие природы ласкало взор. Нежная прохлада спустилась на землю после знойного дня и окутала влажностью растения и деревья. На небе не было ни облака. Одна лишь туча выделялась на этом прекрасном пейзаже. Этой тучей была я. Я сидела на втором этаже, глядя в окно и ненавидела себя за то, что не могу справиться ни со своей жизнью, ни со своими эмоциями.

Телефон оповестил о том, что пришло сообщение. Я с облегчением мысленно улыбнулась. Мысль о Егоре, моем мужчине, меня немного взбодрила. Благодаря ему, в моей жизни был хоть какой-то смысл. Он помогал мне держаться в это непростое для меня время. Он не отвечал весь день на мои звонки, вероятно, сейчас он освободился с работы и мне написал.

Я взяла телефон и прочла отразившееся на экране сообщение. Отчаяние вгрызлось мне в горло. Возникло то самое чувство, когда ты краешком своего сознания надеешься, что все происходящее — страшный сон, и ты сейчас проснешься. Сообщение гласило: «Я решил вернуться к жене. Если хочешь, мы можем оставаться друзьями и коллегами».

Я спустилась вниз, выбежала через ворота участка и побежала вдоль участков, пытаясь до него дозвониться и прояснить, что случилось и насколько его решение взвешено. Тщетно, — телефон был отключен. В полусознательном состоянии я добрела до закрытых на ночь ворот нашего садового товарищества. Охранника на месте не было. Я уперлась лбом о ворота, и, сотрясаясь в рыданиях пыталась понять, — почему в моей жизни все двери закрыты…

***

Я вернулась домой только под утро. Это была самая мрачная ночь в моей жизни. Никогда я еще не чувствовала себя настолько ненужной и одинокой. Дома все давно мирно спали. Никто не побежал меня искать — все устали от моего странного поведения в последнее время. Проснувшись, я включила в наушниках альбом любимой группы, села на велосипед и понеслась.

Признаться, мне больше не хотелось жить. Но и умирать мне не хотелось, ведь в душе я знала — на этом боль не кончится.

«Я просто хочу увидеть себя в истинном свете. Увидеть этот мир, каков он есть на самом деле, а не с ракурса слепого человека», — думала я.

Я ехала по пустому шоссе, вдоль которого росли высокие деревья, по правую сторону от меня было красивое озеро, но я не могла насладиться этой красотой, потому что давно перестала чувствовать вкусы жизни. Эта мысль стала последней каплей, терпеть все это я больше не могла. Продолжая крутить педали, я вслух взмолилась:

— Хватит, прошу, хватит бессмысленной боли. Хватит испытывать меня! Я действительно так больше не могу. Боже, пожалуйста, помоги мне! Я не знаю к чему, но я готова…!

Я крутила педали так, что не чувствовала ног. Мой взор был устремлен в небо. Я почувствовала, что меня услышали. Увлекшись своими мыслями, я не заметила, как выехала на встречную полосу. Все произошло быстро.

Машина и мой велосипед столкнулись, а я вылетела на крышу автомобиля. В этот момент ее стало заносить прямо над оврагом и мое легкое тело унесло туда. Я почувствовала, как упала в воду, а через пару секунд сверху прилетел мой велосипед, как преданный конь. Железка сильно ударила меня по голове, и больше меня здесь не было.

---

Глава 3. Здесь я претерпевала разные манипуляции с моим сознанием

Это было похоже на сон. В нем произошла авария, и на месте происшествия собралось много людей. Моя мама плакала и надрывно говорила со следователем. Молодой парень, который только-только получил права, пытался оправдаться тем, что девушка сама выехала из-за угла и не смотрела на дорогу. Он просто не успел затормозить. Никто бы не успел! Реку уже прочесывали, но тело девушки найти не могли. Они его не найдут — это я знала точно. Нас так забирают… Мы должны покинуть мир вместе с телом. А на земле меня объявят без вести пропавшей

Мне было очень горько за маму, но я чувствовала, что не в силах что-то поменять. Я надеялась, что родные рано или поздно найдут успокоение и мир в душе. Я же чувствовала, что впереди меня ждет сложный путь. Важный и значимый.

Потом я стала куда-то падать, зажмурив глаза и находясь в полудреме, готовая вот-вот разбиться. Страх отступил. Настало полное смирение с ситуацией и мое тело как листок было подхвачено ветром. Пусть он делает со мной, что хочет. Пусть он кидает меня, рвет, ломает, ах! Как я устала сопротивляться… Я априори слабее его, так что все это будет на его совести. В сердце пришло небывалое спокойствие. Тревоги, мысли, волнения — все казалось где-то далеко в прошлом. Земные заботы теперь виделись мне глупыми и незначительными. Я внутренне глубоко изумилась, что раньше придавала им столько значения и не концентрировалась на другом, на том, что действительно важно.

Когда мое тело было готово коснуться земли, (а я уже чувствовала, что она очень близко), поток ветра подхватил меня и стремительно понес вверх. Мое тело становилось меньше и меньше, и я вся превратилась в одну маленькую частицу, которую несло куда-то вверх с безумной скоростью. Затем она стала спадать… Все меньше и меньше… Я зависла в воздухе, чувствую покой, легкий ветер и свободу. Я не пыталась открывать глаз, потому что у меня их не было. Было одно лишь осязание. По моим подсчетам, я находилась где-то в небе, среди капель дождя.

Да, так оно и было.

Я чувствовала мокрое прикосновение тысячи «живых» капель-монад, таких же как я, но иных в своем фокусе. У нас не было мозга, не было никаких органов. Были только три чувства. И память. Но раз была память, значит, был и мозг? Не знаю.

Капель становилось все больше — подо мной появился целый ряд. Затем мы выстраивались все плотнее и плотнее друг к другу. Мы не сопротивлялись, не думали, не задавались вопросами. Мы чувствовали, что это наша миссия и мы просто должны. Затем будто кто-то невидимый дал сигнал в виде внутреннего импульса и ряд за рядом, капля за каплей мы стали устремляться вниз. Это действо напоминало эстафету: внутри тебя вспыхивает приятное волнение, что вот-вот нужно будет не упустить момент, не опоздать и перехватить. Пришла и моя очередь. Я ринулась вниз. Ветер и воздух из маленькой меня сделали что-то совершенно несущественного размера. Но я еще существовала, и… оставалась собой.

Где мне только ни пришлось побывать, — в капле молока, крови, в соке дерева, земле и даже свете. Со временем у меня появились вкус, обоняние и слух. Я осознала, что все состоит из одного и того же материала, который обретает разные свойства и формы. Это все я осмыслила уже потом. Сейчас я только получала опыт…

Вскоре я вновь полетела на небо. Я уже не была каплей. Я была просто сознанием. И мое сознание устремилось к двум людям, разговаривающим на небе.

***

Он стоял на небесной глади и смотрел вниз, туда, где были люди. Двадцать два года назад на землю была отправлена она — та, без кого здесь было для него пусто. Он наблюдал за ней все эти годы и всегда был рядом. Она же не помнила о нем совершенно ничего. Никто не знает, когда настанет тот день, когда она вспомнит. Возможно, этот день уже близок, а быть может, придется подождать еще пару столетий. Но не стоит забывать, что сегодня был особенный день. Сегодня она вернется домой.

— Твоя Асми сегодня проходит завершающий цикл круговорота жизни. Ты, наверное, рад, что, наконец, вы будете на одной частоте? — спросил его наставник. Это был высокий старец в тяжелых золотых одеждах, но с легкой и светлой душой.

— И да, и нет, Софий. Ты же знаешь, мне нельзя быть с ней. Чистейшие запретили, да и она вряд ли бы осталась со мной, если бы вспомнила, что тогда произошло…

— Тем не менее, сейчас она ничего не вспомнит, — сказал мудрец. — Ей предстоит пройти испытания, и кто знает, надолго ли она задержится в этот раз? А?

— Надолго. Я в нее верю.

— Ты прекрасно понимаешь, что между вами не может быть отношений сейчас. Ты справишься с этим, учитывая то, что вы были порознь более двадцати лет? — хмуро посмотрел на него Софий.

— У меня нет выбора. Поэтому я справлюсь, вопрос лишь в том — чего мне это будет стоить, — спокойным и ровным тоном ответил мужчина.

— Я буду рядом. Я думаю, однажды она узнает правду и примет правильное решение. И тога вы сможете быть вместе.

— Увидим.

Кажется, они говорили про меня. Но я ничего не понимала. Я просто смотрела на загадочного старца с очень доброй улыбкой и на прекрасного молодого мужчину с глубоким взглядом синих глаз, наполненных грустью.

Глава 4. Заманчивое предложение

Я ощутила свое тело. Ура! Очень комфортно. Как будто последнее время я растекалась на самостоятельные частицы и меня, той, что привыкла себя ощущать, не было. Одновременно с тем, я была везде. А сейчас все встало на место, как мозаика, и я приняла человеческий облик. Я все еще не понимала, что со мной произошло. Логично предположить, что я либо мертва, либо во сне, либо в коме. Но скорее всего, умерла, ибо какой-то уж слишком явный сон получался. Я набралась смелости и открыла глаза. Все белое кругом. Просто зима какая-то. И прохладно. Я посмотрела на себя и тут же закрыла голую грудь рукой. Низ был прикрыт синей материей, но это не сильно согревало. И что теперь?

— Я тут одна? Хэй! Где я? Кто-нибудь объясните мне, что происходит! Или хотя бы дайте что-нибудь прикрыться.

Эха не было. Просто мой голос. Только приятнее и намного тише, чем обычно. Мне стоило минимума усилий, чтобы что-то произнести. Он дался мне легче выдоха, легче озвучивания мысли в голове. Бывало, когда в институте затевали дискуссию во время семинара, надо было как-то блеснуть знаниями и красивыми формулировками своих знаний. И ответ-то ты знал. И показать себя вроде бы хотел. Но так было лень… Говорить. Это ведь столько мышц задействовать надо, связки напрячь! А здесь ничего напрягать не нужно, мысль озвучивалась сама собой. Здесь бы я подискутировала.

Через какое-то время я увидела фигуру, но очень размазано. Она приближалась ко мне, но четче не становилась. Когда мы стали примерно одинакового роста, человек вдруг протянул руку и выдернул меня из белой пелены.

Тут я и потеряла дар речи. Ничего подобного я раньше не видела. Напоминало огромный сине-голубой стадион. Его словно обклеили одинаковыми обоями со всех сторон включая потолок и пол. Мое внимание тут же привлекла высокая белая беседка, где сидела небольшая группа людей в белых одеждах. Они практически сливались с беседкой, выделялись только их головы, которые как бы парили в воздухе сами по себе. Что-то бурно обсуждали и внимательно слушали друг друга. Сзади них парило огромное облако, из которого появлялись новые люди и присоединялись к тем, кто уже был в беседке. Поразительно! Я вдруг почувствовала, как здесь царит радость, дружба и легкость. Необъяснимо энергичное, настроенное на работу состояние сразу проникло и в меня.

— Ты чего в облако-то забралась? Страшно? — подал голос мой «спаситель». Это был молодой парень с улыбкой на все лицо, с русыми короткими волосами, слегка тронутыми рыжиной, зелеными глазами и в синей одежде. От меня не ускользнуло и то, что одежда была идентична той, что была у белых, различался только цвет. Это были брюки из какого-то светящегося материала, переходящие в рубашку с небольшим вырезом на груди. Тканевые ботинки были из той же светящейся материи, что и вся одежда.

Я не знала, что ответить, да и у меня у самой было столько вопросов! С какого начать — я также не имела ни малейшего понятия.

— Пойдем, осмотришься! У тебя очень испуганный вид, — опять улыбнулся он. — Не переживай, тебе все расскажут и объяснят. Меня зовут Ирвин, — он приобнял меня за плечи и куда-то повел быстрым шагом.

— А меня Ира, очень приятно…

— Боюсь, это твое земное имя, Ириш, — сказал он со вздохом. — Скоро у тебя будет другое, новое. А пока что ты просто «новичок номер девяносто девять».

Вопросов стало еще больше. Парень, лучше помолчи, пожалуйста.

Мимо пролетали облака, задевая нас своим мягким прохладным прикосновением. Вокруг нас бурлила жизнь. Жизнь? Не в том смысле, в каком мы привыкли трактовать это слово на земле. Бегали группы людей, (или не людей?), все в тех же одинаковых одеждах, с точностью до нитки, однако я уже насчитывала четвертую вариацию цвета их костюмов. Несмотря на то, что было их немалое количество и рабочий процесс шел полным ходом, это не было суетой или, напротив, чем-то монотонным, вынужденным. Здесь царила некая необъяснимая легкость и спокойствие, которые текли в такт облакам и очень радовали душу. Работа выполнялась с энтузиазмом и явно приносила местным удовольствие.

— Пришли, — прервал мой поток мыслей, Ирвин. — Сейчас, подожди секунду.

Я огляделась. Куда мы пришли? Вроде ничего не изменилось. Как он определил координаты места прибытия — ребус. А вот и ответ…

Солнце! Нет, не то, что мы привыкли видеть снизу или даже из иллюминатора самолета. То были не рассеивающиеся бесчисленные лучики и свет. Это были какие-то стеклянные трубки в обхват кисти, наполненные светом, теплом и энергией. И эта энергия текла со скоростью света от солнца к земле, и от земли к Солнцу, простираясь бесконечно вниз и вверх. Я, как завороженная, потянулась рукой к лучу, мне безумно хотелось прикоснуться к этому чуду, но была прервана встревоженным Ирвином:

— С ума сошла? Сгоришь в миг! Держись за меня крепче да смотри в оба, — снова обнажив ровные белые зубы, сказал он и извлек из пояса… бугель. Да, в штаны был вделан пояс с металлическим крючком размером с мою ладонь. Он зацепился им за луч, веревка натянулась, и нас рвануло вверх. Тут меня постигло понимание того, что самолеты очень медленно летят. Да и монорельсы едва тащатся. Передо мной сменилось три кадра — три вариации небесного пространства. От ярко-голубого до темного оттенка. Еще мне показалось, что мне оторвало нос, ноги и уши, и меня вновь низвели в ранг низшей монады.

— Прибыли! — радостно сообщил мой пилот и привязал бугель обратно, так, что его вовсе и не было видно.

— Куда? На суд Божий? — сглотнув слюну, спросила я.

Ирвин рассмеялся: — Нет! Здесь тебя ждут наши долгожители. Они больше всех знают, могут, и дальше всех от земных забот и тягот. Что-то вроде наших наставников и примера для подражания.

— Я мало что понимаю, Ирвин, так, что чем больше информации ты мне даешь, тем больше у меня вопросов и тем меньше понимания, что происходит, — жалобно посмотрела на него я.

— Не переживай! Так со всеми, ты не первая и не последняя. Все объяснят, всему научат, идем!

Новая картина отличалась от предыдущей. Цвет неба был ярким как в Диснеевском мультфильме. Маленькие кучевые облака простирались ковром, по которому ходило гораздо меньшее число людей, чем на том небе, где я себя обнаружила. Что сразу бросалось в глаза — это толстенный дуб, размером с приличный грузовой самолет. Я пригляделась и увидела яблоки. Нет, это не дуб. Но и яблоню в дереве узнать было весьма сложно. Широкие ветки простирались как крыло того же грузового самолета и росли симметрично от ствола. Листья были словно стеклянными и за этим стеклом зеленела и блестела сама жизнь. Яблоки напоминали своим размером тыквы. Зелено-красные и опять же под толстым слоем чистейшего блестящего стекла. Что за фишка — все стекловать? Помнится, когда моя бабушка познала чудеса консервирования, она начала мариновать и закупоривать в баночки все, что росло на нашем дачном участке. Если ты не успевал съесть помидор или сливу, то все, друг, забудь о ней. Она уже замаринована, замочена или засахарена и надежно спрятана в банку. Так и тут. Кто-то обнаружил дар остекления и теперь никто не был застрахован от того, что его не загонят под стекло для декора. Можем, я для этого здесь?

— Ирвин, — позвала я своего спутника, пока он вел меня куда-то, –почему все под стеклом?

— Что? Я тебя не понял, — задумался он.

— Вот смотри. Лучи, листья, яблоки, ствол дерева — все как будто под сантиметровым слоем стекла, — я все-таки не удержалась от своего детского вопроса.

— А! Так ты про свет! Это не стекло, это свет жизни, энергия, излучаемая тем или иным объектом. На земле человек видит лишь материальный аспект объекта, его формальную сторону. Однако, многие дети видят вещи в целокупности с их духом, от того, наверное, говорят, что «в детстве и трава зеленее…». Здесь же материя более тонкая, поэтому ты видишь все так, как оно есть.

— Понятно, — сказала я, убеждаясь в том, что совершенно ничего не понятно, — а теперь главный вопрос, который мучает меня все это время: почему я голая?!

Ирвин вновь рассмеялся:

— Ты же новенькая. Тебя пока никуда не определили, не решили, что с тобой делать. У нас все распределено по цветам, чтобы не путали семью с семьей. Новички –совсем другой раздел…

— Семьей? — перебила его я, весьма озадаченная.

— Так, все! Тебе скоро объяснят! Если, что я буду помогать тебе. Как меня зовут, ты знаешь. Семья Одаренных. Удачи тебе, сейчас я тут уже лишний, — дружески постучал меня по плечу мой пока еще единственный знакомый и удалился. Через пару минут я увидела его вдалеке, цепляющимся за луч солнца и исчезающим где-то в просторах неизведанного неба.

И вот я стою практически голая, на облаках и передо мной дерево с яблоками. Кажется, где-то это уже было… Чувствую себя отнюдь не Евой, а скорее младенцем, который только вошел в неизведанный мир и настолько беззащитен, что хочется плакать. Или не хочется? Пока не разобрала. Тут я увидела голого мужчину. У него также, как и у меня, единственной «радостью» был синий поясок, едва прикрывающий гениталии. Я подошла к нему, понимая, что мы в одной тарелке.

— Привет, вы–…новенький? — спросила я.

— Привет, да. Тебя тоже встретил человек в синей одежде и привел сюда? — спросил он.

Мой собеседник источал напряжение, и вступать в беседы явно не собирался. Это был светловолосый, худощавого телосложения мужчина, лет сорока пяти.

— Да…

В этот момент вышли три человека в золотых одеждах. Их рост был много выше, чем наш, больше двух метров.

— Присаживайтесь, — сказал один из них. Тембр его голоса был более чем спокоен и приятен. Словно это говорит твой отец. С одной стороны, мне стало спокойнее на душе, а с другой — мне было немного страшно. От этих людей исходила некая необъяснимая сила и уверенность в себе. Я хотела уточнить, куда присаживаться, но тут увидела огромный стол-окружность вокруг яблони. Коричневый непрерывный стол, ни на что не крепился, а просто парил в воздухе, как кольцо Сатурна. Сиденьем для нас служил такой же коричневый плоский обруч, чуть ниже и уже самого стола.

Мы нерешительно присели, и я вновь огляделась. Яблоня создавала обширный уютный навес, а яблоки так и соблазняли своим внешним видом. Только сейчас я увидела, что весь этот уровень неба сплошь состоит из деревьев, правда, видны только их темно–коричневые и бордовые стволы, исписанные то ли молитвами, то ли мантрами, то ли еще Бог знает чем. Мое изучение местности было прервано речью одного из мужчин.

— Ну что ж, насколько нам известно, вас сегодня только трое, — заговорил второй высокий человек, и его голос показался мне знакомым.

Трое? Кто третий? Только сейчас я увидела еще одного новоприбывшего — это был мальчик, лет четырнадцати. Несмотря на свой возраст, он держался намного увереннее взрослого мужчины-новичка. Сидел он прямо, как за партой, но без напускной старательности. Взгляд был ровным, моргал медленно и редко. Весь его вид говорил о спокойствии и готовности на все, чего бы его только ни попросили. Зеленоглазый мужчина сидел, нависая над столом, и разминал пальцы под ним. Его волнение меня немного рассмешило, но одновременно с тем передалось и мне. Но, пожалуй, меня все это не так сильно волновало, как тот факт, что девушка здесь была я одна, бытие в меньшинстве было мне не в новинку, но моя нагота! Я не знала, куда деть свою грудь. Впервые в жизни я пожалела, что у меня не нулевой размер. Сначала я думала опереться на стол и прикрывать соски рукой; потом я подумала, что могу лечь на локти головой, грудь спрячется под стол и мне не придется ни на что отвлекаться! Весьма неплохая мысль была перекрыта другой: а вдруг они сочтут, что я слишком развязана, что позволяю себе на первой же встрече фривольные телодвижения? Никакого уважения с моей стороны!

— Девушка! Расслабьтесь, здесь никто не будет смущен вашей голой грудью. Вас сюда прислали не ради того, чтобы вы, как на земле, подвергали себя бессмысленным беспокойствам. Если вы раздеты, значит так надо! Что за привычка у вас, людей, беспокоиться по мелочам, пропуская самое важное? — упрекнул меня третий из мужчин, который все это время хранил молчание. Так сказать, лава в вулкане конспиративными методами сгущалась и в самый непредсказуемый момент разверзлась безудержным потоком.

— Прошу прощения, но неужели вас самих не отвлекает моя грудь? Вы сможете нам спокойно повествовать что-то, не обращая внимания?

— Нас давно такие вещи не прельщают. Поверьте, даже эти яблоки нас намного сильнее интересуют, чем женское тело, — сказал один из «местных».

— Вас-то ладно! А эти двое? Они явно не вашей закалки… Неужели нельзя дать чего-нибудь сверху, — я жалобно приподняла брови и округлила глаза. В земной жизни этот маневр всегда действовал в мою сторону.

— Что-нибудь сверху? Держите! — второй мужчина в коричневом подал мне кусочек синей ткани.

— Спасибо, но это мне даже на руку не налезет.

— Зато вполне сойдет за кляп, если вы сейчас же не замолчите, — сказал он, и я поняла, что пора смириться. Я убрала руки и облокотилась на стол, выпятив грудь так, чтобы это смутило новичка-мужчину, а я хоть на грамм смогла оказаться правой.

Новичок-мужчина, покраснев, устремил свой взгляд на людей в коричневом. Я осталась довольной. Правда через минуту устыдилась своему поведению и села нормально.

— Полагаю, что мы можем начать, — сказал один старец. –Сперва должен сказать, что вы здесь не случайно. Догадываюсь, сколько вопросов сейчас у вас, –я постараюсь ответить на главные, остальное — дело времени. Первое: вы не умерли, и вы не в раю. Но вы и не живы в обычном смысле этого слова. И все это не плод вашего воображения, — он обвел нас взглядом. Глаза его были очень выразительны. Он говорил не ртом и языком. Он говорил и глазами, и головой, и всей своей сущностью. Слова, вылетавшие из его уст, стройными рядами укладывались в нашей памяти, и забыть сказанное этим человеком (или существом) было уже невозможно.

— Вы здесь целиком и полностью. Вашим телом и сознанием. Но со временем вы будете меняться. Изменится и структура вашего тела, и ваше восприятие самих себя, мира, смысла жизни, главного — всего. Вы уже не будете людьми. Вы будете также нуждаться в пище, но и пища изменится. Вам будет хотеться спать, но и под сном мы понимаем несколько другое, чем люди. В целом — потребности не уйдут, а изменятся, выйдут на новый уровень.

Второе: у вас особая миссия. Но, чтобы начать ее выполнять, вам нужно будет хорошенько поработать над собой. Механизм был запущен нами, когда при жизни вы почувствовали зов сердца, но не могли понять, чего именно хотите. Вы попали в такие ситуации, где не могли пользоваться фактами и логикой при принятии решений, а только тем чувством, что незримо и недоказуемо. Каждого из вас осуждало и не понимало общество, каждого из вас пытались вернуть в привычный образ жизни, но вы должны были слушать только свое сердце. И вы выстояли! Вы прошли проверку на силу духа и на веру, именно поэтому вы здесь. Большинство людей, которым был послан наш «зов», не справились и вновь пошли на поводу у логичных доводов и других людей. Они еще не готовы. Но вы — другое дело. Молодцы.

Я с огромным облегчением выдохнула. Оказывается, все эти страдания не напрасны? Оказывается, и они имели смысл? Неужели, наконец, я смогу дышать свободно?

Тем временем старец продолжал:

— Когда вы прошли циклы жизни, вы поняли, что в мире все взаимосвязано и все, что нас окружает — это жизнь. Не просто капли воды, не просто кусок земли, не просто орган человека. Вы поняли, что все состоит из одной материи, но принимает разные формы…

— Да! Я был почкой человека и мне пришлось фильтровать, все, что он бездумно впустил в свой мягкий и хрупкий организм! — не удержался мальчик и с потухающей улыбкой добавил, — ой, я только что это вспомнил и мне… как-то ужасно об этом думать.

— Вы с чистой головой сейчас. Память будет постепенно к вам возвращаться. Чтобы вы не воспринимали все комом, коверкая истину и делая неверные выводы, как это делают люди. Так, на чем я остановился…

— Ты остановился на том, что мир — это не просто что-то работающее само собой. Это механизм. Это– система, которая постоянно нуждается в отслеживании сломанного людьми, заменой исправным и четким распределением заслуженных людьми благ…

— Верно, Аэллаес, — с улыбкой сказал, третий «мудрец». –С твоего позволения, я продолжу. Все это вы узнаете и поймете в течение обучения и практики. Здесь собраны особые существа, те, кто занимается этой непростой работой и проживает такую увлекательную, но сложную и весьма ответственную жизнь. За одну небесную жизнь вам предстоит научиться тому, чему земные люди учатся за несколько десятков, а то и сотен жизней.

— Давайте ближе к делу, — поторопил его Аэллаес, — нас ждут в другом месте.

— У тебя это получится лучше, чем у нас, — сказал прерванный рассказчик и воззрился на нас.

— Итак. Здесь есть несколько семейств. Разделение труда, как у вас принято выражаться. Вы тоже будете причастны к одной из семей. С веками, когда вы изменитесь еще сильнее вы попадете и на это небо. Тогда вы стаете одними из нас — Чистейшими. Повторюсь, со временем и обучением, вы узнаете, как здесь все устроено, сейчас объяснения займут слишком много времени. Да и лучше самим познать, нежели от кого-то услышать, — улыбнулся он нам. Его подхватил первый мудрец:

— На третьем небе вас встретят и дадут одежду, в которой вы будете ходить, пока не станете членом одной из семей. Остался один вопрос, хотите ли вы продолжить свой путь здесь или вернуться на землю к людям?

Мы с мальчиком переглянулись и поняли друг друга. Я, наконец, ощущала, что я там, где должна быть. Не было ли у вас чувства, что вы как будто что-то упускаете? Словно жизнь течет бурной рекой, и вы должны грести сейчас вдоль или против течения –к своей цели, но… Но вы где-то в стороне. Вы не знаете, где взять весла, где лодку, где сама река! Вы не уверены, что вообще хотите плыть, — возможно, лететь или ехать? А время идет, и жажда жизни не утоляется, хотя вы вроде и пьете глоток за глотком — проживаете день за днем.

Здесь от меня будет польза, и я смогу пустить в ход свои лучшие качества. Миссия, которая всегда была мечтой-иллюзией, стала реальностью. На земле мне делать нечего. Ненавидящие меня родители, бессмысленные стремления, туманность будущего. Я там никому не нужна, — я остаюсь.

Мальчик тоже будто знал, что это и есть то, к чему он шел. Его словно готовили к этому дню, и у него не возникало даже и нотки сомнения. Старший мужчина не разделял нашего энтузиазма. Он встал и неуверенно обратился к Чистейшим:

— Я не уверен, что это мне подходит. Я просто человек… Простой преподаватель в институте.

— Вы не верили в то, что сами преподавали? — спросил Аэллаес.

— Верил. Но причем здесь вы? Я преподавал философию… Но и предположить не мог, что окажусь где-то в другом измерении. Мне кажется…

— Все, что вам сейчас кажется — это осадки земного опыта, земных неудач. Сомнения и страхи — здесь вы сможете частично избавиться от этих чувств. Мы не просто так взяли именно вас. Ваша работа здесь принесет больше пользы, чем там. Вы обладаете совокупностью тех качеств и сильных сторон, которые так ценятся здесь и не так ценятся внизу, — он сделал небольшую паузу и продолжил, — если вы выберете землю — мы вернем вас, и вы все забудете.

Вдруг я почувствовала, что слова эти обращены не только к мужчине, но и ко мне, и к любому человеку, ищущему правды. Я отвлеклась от своих торжественных мыслей об успешном преодолении земных трудностей и прислушалась:

— Там, на земле, вы не принесете в жизнь людей весомого вклада, но проживете счастливую жизнь. Здесь же вам будет непросто. Но тут вы будете существовать не только ради себя, но и ради других. Мы не можем пресекать вашу волю. Выбирайте с умом, не прикладывайте бессмысленных беспокойств. — Делайте выбор исходя из простого — хочу или нет, — это сказал мудрец со знакомым мне голосом. После его речи мудрецы встали и отвернулись, видимо для того, чтобы преподаватель смог сделать свой выбор, не ощущая никакого давления со стороны. Я потупила взгляд в стол, последовав их примеру. Что нас ждет? Что во мне такого, что я имею честь находиться здесь? И где — здесь? Однако, из моих мыслей никак не уходили эти яблоки! Даже на самой строгой диете мне так сильно не хотелось торта или котлеты, как этих чертовых яблок! Более того, у меня чуть ли не сносило голову от их дурманящего запаха. «Я родилась для того, чтобы их попробовать» — мозг выдавал даже такие мысли. Но преподаватель, вероятно, принял решение и немного меня отвлек:

— Ладно! Я решил. Человек хочет чувствовать себя в этой жизни нужным и состоявшимся. Из ваших слов я понял, что этой радости я, будучи человеком, получить не смогу. Смысла возвращаться нет. Я знаю, что, если бы я помнил, вернувшись, обязательно бы пожалел…

— Вам придется проходить тяжелые испытания, — предупредил один из мудрецов.

Минута молчания. Тишины. Я услышала, как где-то там, на земле мяукнул кот. Мальчик встал со своего места и провозгласил:

— Я готов!

— Готов, — сказал преподаватель, и это прозвучало примерно также как «вот я и вляпался».

— Я тоже абсолютно готова, — сказала я, посмотрев в глаза знакомому старцу.

Мудрецы жестом показали, что нам нужно встать и попросили подойти по очереди к ним. Первый подошел мальчик. Чистейший надел ему на мизинец перстень.

— Что это? — спросил мальчик, разглядывая перстень на своем пальце.

— Это знак посвящения и награда за принятое решение.

— Крууууто, — не удержался парень, и это вызвало у меня улыбку.

То же проделали с преподавателем и со мной.

— Сейчас вас отведут на третье небо, дадут одежду, — прервался Аеллаес, сверкнув глазами в мою сторону.

— Что за третье небо? — не удержался от вопроса и преподаватель.

— Ваш дом. Там живут и отдыхают все семьи. Еще вопросы есть?

Меня волновал всего один вопрос, — почему яблоки так соблазнительны? И, похоже, что они волнуют здесь только меня. Чревоугодница.

Пока мальчик с преподавателем задавали какие-то вопросы, знакомый мне старец подозвал меня к себе.

— С возвращением, Ассемита, — сказал он.

— Как вы меня назвали? — удивилась я, — мы знакомы?

— Ты уже была здесь. Мы посылали тебе воспоминания во снах, ты забыла? — сказал он.

Тут я хотела возразить, но мысли в голове начали перебираться, как медицинские карты в регистратуре поликлиники. А, вот она! Сны действительно были. И мудрец был явно из одного из них. Тот, что отправил меня на землю. Что-то стало проясняться.

— Вы… Так это… не сон был? — с недоверием посмотрела я на него.

— Ты еще задаешь такие вопросы? — прищурил он глаза. — Рад, что ты снова в наших рядах, учиться будешь быстро, — сказал он и, похлопав меня по плечу, удалился.

Я, весьма озадаченная, переключила внимание на новичков.

— И последнее, что хотел спросить, — сказал мальчик, и его глаза забегали. Впервые он мялся и не знал, как сформулировать вопрос. Набравшись храбрости и тихонько взглянув на старцев из-под бровей, словно они могли его защитить в случае гнева или атаки, мальчик спросил:

— Вы… святые?

Мудрецы усмехнувшись, переглянулись и один ответил:

— Нет. Мы не святые. Мы — Регулы.

Глава 5. Искушение

Ну, тут мне уже никто не мог помешать. Мальчика и преподавателя встретил некто в синей одежде и повел к лучам, видимо, для того, чтоб перебраться на другой этаж неба. А я только хочу разглядеть дерево как следует и понять, что именно так манит меня, а потом спрошу у мудрецов, куда мне идти.

Убедившись, что никого рядом нет и все уже заняты своими делами, я устремилась к ветвям яблони. Узрев самое привлекательное на мой взгляд яблочко, я встала на стол и потянулась к нему. Плод был насыщенных красно-зеленых тонов и плотно прилегал к ветви, источая свет и энергию. Я коснулась его рукой и почувствовала кисло-сладкий запах. Он в миг одурманил меня, и я сама не заметила, как от наслаждения прикрыла глаза. Открыв их, я очутилась в саду на нашей даче. Бабушка готовила блинчики, дедушка стоял возле умывальника в саду. Я снова была малышкой пяти лет. Я и забыла, какое это чудо — быть ребенком. Я чувствовала запахи цветов и травы, свежесть утренней росы, земли — всего, что меня окружало. Цвета были настолько яркими, что окружающий пейзаж напоминал раскраску. В сердце сладко переливались азарт и предвкушение приключений. И, что ярче всего, о чем я напрочь успела забыть в своей взрослой жизни, я чувствовала настроение природы, этого дня, этой минуты. Это необъяснимое радостное единение с окружающей средой. Ты не просто наблюдаешь за ней со стороны, наслаждаясь красотой и дыша воздухом. Ты ощущаешь малейшее изменение и меняешься вместе с ней. Дуновение ветерка, запах свежести и чистота в голове и сердце. Ничто тебя не тревожит, ничто не заставляет тебя чувствовать дискомфорт. Вокруг тебя будто выстроили защитное поле и сказали: «Спокойно наслаждайся, тебе ничего не угрожает, можешь расслабиться». Ты — часть природы, часть жизни, часть этой минуты, а не просто человек с сумой забот и усталости. Научись слушать не только шумы своего ума, но и дыхание окружающего мира. Это даст тебе много больше, чем очередная прокрутка своих неудач в голове, событий прошлого или планирование будущего. А в ближайшем будущем человек обычно думает о дальнейшем, и, таким образом, настоящее никогда не проживается! Как много я почувствовала и осознала в это мгновение! Мы стали закупоренными банками относительно окружающего мира. Мы не были такими в детстве, мы умели замолкать мыслями и умели жить.

Пробежавшись босиком по траве с росой, спрятавшись на крыше сарая с тихо взятой не послеобеденной шоколадкой, рассекая воздух ничуть не хуже Джеки Чана, я стала спускаться к столу, но…

Но оказалась на горных лыжах посреди горы. Взрослая дружная компания моей матери каталась в свое удовольствие в секретном месте, где не было никого кроме нас. Запах глинтвейна, бутербродов с докторской колбасой и адреналина, обрамленные светом уличных фонарей и звезд. И вот, лыжи уже вдоль склона, и я несусь, полная веселого ужаса в надежде притормозить о сугроб, а не об дерево.

Моментом позже я падаю в воду, и охлаждающие брызги летят во все стороны. Аквапарк в Турецком отеле, друзья и подруги, полные желания наплескаться и наиграться друг с другом, конкурсы, вечерние шоу и яркое теплое солнце, обещающее еще два месяца каникул и веселья!

Гимнастический ковер, построение после соревнований. Запах лака для волос, волнений, слез, пота и стараний. Объявление призовых мест. Я в тройке лучших. Аплодисменты, слезы гордости родных и удовлетворение, растворяющееся теплым нектаром уставшему от ежедневных тренировок телу. Ты стоишь под руку с лучшей подругой и не испытываешь чувства зависти, что она выступила лучше. Напротив — радость и гордость не только за себя, но и за нее.

Широкая река и надувные лодки с веслами. Веселой дружной компанией мы направляемся в поход, где нас ждет переправа через бурную реку, песни у костра, походная еда и дружная компания, где тебя любят.

Молодой человек, к которому ты давно испытываешь нежные чувства, приглашает тебя вечером на танцы, — то самое чувство, когда твое сердце на миг замирает, опасаясь того, что ты возможно ослышалась или тебе показалось, а затем, когда осознаешь, что это правда, вся грудь наполняется теплом и счастьем. Ты готова танцевать уже сейчас… как прекрасно!

Я попадала в самые приятные и счастливые моменты своей жизни. Праздники в кругу семьи, концерты, школьные уроки, выступления на сцене вкупе с всеобщим признанием, — все мелькало кадр за кадром, от чего пьяно кружилась голова. Казалось, что я сейчас лопну от переизбытка удовольствия. Я испытала это все за какие-то считанные минуты, пока словно кто-то с пульта все не выключил. Я открыла глаза и увидела дерево с манящими яблоками и гордо блестящим плодом в моей руке. Мне как никогда вдруг захотелось вернуться в свою земную жизнь. Я медленно потянула яблоко с ветки прямиком к своим губам, но кто-то сзади взял меня за подмышки, и, как снимают шаловливых котят с разодранных ими кресел, опустил на землю. Точнее на облака. На небо. Я еще смотрела на удаляющееся от меня чудо, видя и думая только о нем.

— Да, они не учли, что на женщин это действует в разы сильнее, чем на мужчин. Особенно на тебя, — голос незнакомца пробудил меня от мечтательной дремы, и я пришла в себя. Повернувшись, я внешне сильно смутилась и прикрыла голую грудь рукой. Честно признаться, этот жест был сделан мной скорее ради приличия, нежели из скромности. Будь я чуть поуверенней в себе, в данной ситуации я как раз преподнесла бы свое обнаженное тело во всей красе. Но, ссылаясь на свою временную неадекватность, решила не обращать внимания на нахлынувшие на меня чувства к стоявшему передо мной мужчине.

Это был он. Молчаливый мужчина из моего сна. Тот, что безмолвно смотрел на меня, когда меня отправляли на землю. Синеглазый брюнет в синих одеждах и обаянием до седьмого неба. Белозубая улыбка, едва проявившаяся на лице, показалась такой родной… Идеально ровная кожа, статность. Непоколебимая уверенность в себе, мудрость и полное отсутствие тревоги и беспокойств. Чувство собственного достоинства, но без примеси гордости, которая могла бы подпортить это чудный портрет. А глаза… Огромные, сказочные. От них как будто исходил тот же свет, который я по незнанию назвала стеклом. В глазах его светилась сама жизнь, без искажений и преломлений, но преисполненная доброты и душевного тепла. Что-то я на него загляделась, даже как-то неприлично, нужно срочно что-нибудь сказать:

— Привет, — рявкнула я, но тут же одернула себя, — всмысле, здравствуйте! Мы знакомы?

В ответ его улыбка стала еще шире. Он отошел на шаг назад, так как мы стояли слишком близко для первой встречи.

— Да, были когда-то. Меня зовут Шон.

— Странные у вас здесь имена… Ах да, а меня… — и тут я запнулась. Ирой меня уже тут звать не хотели. А странное имя, которое произнес мой знакомый мудрец, я не запомнила.

— Можешь не представляться, Ассемита. Я тебя помню, — сказал он и сделал жест, приглашающий пройтись. Мы пошли вперед, оставляя сзади злосчастное дерево.

— Что со мной было? — намекнула я на яблочное забытье.

— Это дерево, что по приданию, стало роковым. Ева откусила кусок яблока и была отправлена на землю.

— Оно самое?!

— Нет, конечно. Копия. Копия аллегорического образа… Я бы не воспринимал так буквально этот миф, нужно смотреть что скрыто за образами, –какую мысль они выражают. Образы у всех народов разные и это вторичное, — Шон взглянул на меня, улыбнулся и, решив повременить с философией, продолжил:

— А это дерево сотворили Чистейшие специально для самопроверки и самоконтроля. Коснувшийся яблока переносится в свои лучшие воспоминания, где он был счастлив в свое время. Эти чертовки знают все самые сокровенные, бережно сохраненные воспоминания и дают надежду на их очередное воплощение в жизнь. Притупляют ощущения скованности, неуверенности в себе, гнев, разочарования, зависть, обиды, холод, боль. Тебе хочется вернуться на землю, как в место, где тебя ждет только радость и удовольствия. Оно также соблазнительно для Чистейших, как и для тебя. Каждый день для них проходит в борьбе со своим желанием сорвать его и вкусить. Тот, кто не выдержит, не имеет права считаться Чистейшим, и он отправляется на землю, чтобы понять, что там его ждут отнюдь не райские каникулы.

— Суровое наказание, — я сглотнула слюну, представив себе эту картину. — Но почему на других новичков оно не подействовало?

— Ты — женщина. Тем более только что снизу. Со временем, у тебя пройдет тяга к ним. Хотя, кто знает… У мужчин наоборот все устроено. Поэтому для ваших новичков — это не более, чем просто красивая декорация.

Я заслушалась его голоса. Так мягко говорит и так просто.

— Слушайте, Шон. Кто вы? Не все, а в частности вы? Мы же были с вами знакомы раньше?

— Я один из Регулов, что живут и трудятся здесь. Да, были знакомы, — ответил мне с едва заметной улыбкой Шон, и я поняла, что он не хочет распространяться сейчас о моем мутном прошлом.

— Ясно… ясно, — я не знала, что еще сказать.

— Всему свое время, — догадался о моих мыслях по интонации Шон. Мы остановились, и я увидела, что мы находимся около озера.

Озеро? На небе? Нет, не шучу. Да, таблетки утром принимала, да. Что? Доза маленькая? — я мысленно сыронизировала сама с собой, однако, озеро было не выдумкой. Зелено-желтое небо, кучевые облака вместо земных камней и прозрачно серебряное море-озеро, неизвестно где заканчивающееся. Полный штиль, шелковое покрытие, таящее в себе какие-то тайны и зачаровывающее взгляд. Если не приглядываться, напоминало расплавленное серебро, но при ближайшем рассмотрении, ты понимаешь, что это вода.

— Что это такое?

— Это озеро.

— Иллюзия?

Шон рассмеялся: — Нет, это не иллюзия. Здесь все есть часть мира и часть жизни. Чистейшие в этом месте, прости за тавтологию, проверяют себя на чистоту души и ума.

— Это как?

— Доверяются силе выше их. Приходят к внутренней гармонии. Избавляются от сомнений. И пытаются идти.

— По воде?

— Верно.

— Как Иисус?

— Да. Видишь, арку, вон там? — он указал рукой в самую темную часть неба, куда простиралось озеро.

— Вижу.

— Кто дошел до туда, тот достиг нового уровня, и он исчезает в водах. Но пока очень немногим Чистейшим удается этот эксперимент.

— Поди, яблоки съедаются с большей частотой?

— Это уж точно, — кивнул Шон и развернулся, чтобы идти дальше.

Пока мы шли молча, я заметно разволновалась. Мне было неловко за тишину и казалось, что раз я ничего не говорю, я — скучный, ограниченный собеседник, с которым в последствии Шону не захочется общаться. Я перебирала в голове всевозможные темы разговора, на которые можно было бы поговорить, но испугалась, что все они неуместны. Испугалась, что могу ляпнуть что-то глупое, за что сама себя потом буду судить и ругать.

Мне показалось, что Шон догадался о моих внутренних метаниях.

— Честно сказать, изначально озеро было создано не для проверок. Считается, что оно пополняется водой, когда плачут обиженные, несчастные люди, изливая свое горе.

— Не может быть. Озеро давно бы было переполнено, — возразила я.

— Ты заметила, какая вода плотная? В одном литре этой воды несколько сотен обычной. И это не вода вовсе, а слезы. Когда озеро переполнится от слез, начнется следующий всемирный потоп. Но никто не знает, когда это произойдет, потому что оно почти стабильно, ибо слезы раскаяния людей осушают его.

— Я мало видела людей, кто плачет от раскаяния…

— А их много. Правда, мало кто это афиширует.

Я вновь не знала, что ответить.

— Тебе все объяснят, не хочу грузить тебя информацией. Слишком ее много за такой маленький промежуток времени, — успокоил меня Шон.

Мы дошли до лучей солнца, и я поняла, что экскурсия окончена. Но мне так не хотелось уходить. Эта прогулка с почти незнакомым родным человеком останется в моей памяти одним из самых радостных воспоминаний. Казалось бы, ничего особенного не произошло, но я была счастлива просто находиться рядом с ним. Как жаль, что мое беспокойство отравляет такие моменты. Как жаль, что из-за страха я не могу раскрываться, не могу быть собой. Это чувство не дает возможности показать другим тот прекрасный, интересный мир, что есть во мне. Толстые стены страха делают меня для людей чопорной и замкнутой, а саркастические шутки создают образ гордой и надменной особы. Как с собой бороться? Как сломать эту стену, которая кажется такой надуманной, но в то же время прочной и неприступной?

— Тебе пора на третье небо. Новички уже там, — сказал мне Шон и достал бугель.

— Один вопрос, — решилась я, понимая, что нескоро выдастся случай задать его, — раз вы и Чистейшие — не Святые, так кто же? Божества? Или… этого нет и есть только вы?

— Мы — регуляторы — Регулы. Контролируем людей обстоятельствами, мыслями, помогаем им, иногда приходится причинять боль, чтобы побудить человека действовать в верном направлении. Занимаемся также перераспределением душ в новую жизнь с соответствующими условиями. Можешь называть нас «высшие силы».

— Я постараюсь переварить эту информацию, как и все, что сегодня узнала, ну… а… Бог есть?

Шон, улыбнулся и, пожав плечами, сказал:

— Этот вопрос каждый может задать только одному человеку и в свое время. Так, что на этот вопрос сама себе и ответишь.

Я не понимала к чему столько загадок.

— Вопрос веры всегда должен оставаться открытым. Иначе и веры не будет. Знание с конкретными фактами — это уже не то, что ждет от нас Бог, если он есть. Доверие– вот чего он хочет от каждого из нас. Знаешь ли, факты и логические доводы, они для рассудка, а не для сердца. Бога либо чувствуешь, либо не чувствуешь душой. Его можно увидеть только сердцем, интуицией, в фактах мы Бога никогда не найдем, его там нет. Можно сказать, что он иной, не интеллектуальной природы. К тому же, ему нет смысла себя проявлять явно. Люди будут бояться наказаний или стараться ради одобрения. Увы, они так устроены.

Интуитивно я чувствовала, что это правда.

— Я поняла, хоть вопросов еще много… Но сейчас не время, как я понимаю?

— Верно, — сказал он и, зацепившись бугелем за луч, мы помчались вниз.

***

По прибытии на третье небо, Шон попрощался со мной и ушел по своим делам. Первое, что я увидела — это была арка из разноцветной листвы, которая выглядела свежей и продолжающей свою жизнь, пусть и вне дерева. Я предположила, что мне нужно зайти внутрь. В нос ударил запах спелых томатов, сухих листьев, грибов и земли. Небо тут было бледно-желтого цвета и прекрасно сочеталось с красно-рыжей листвой деревьев. Ветер навеял мне ностальгическое дуновение приятной осенней грусти. Я пошла по ковру с разноцветной листвой и выглядывающими из-под него шляпками грибов — лисичек, маслят и белых. По левую сторону шел зеленый лес, простирающийся высоко вверх, так что верхушек не было видно. Только сквозь толщу стволов прорезался свет неба. Приблизившись, я поняла, что это не просто деревья, а гигантские рассады помидоров. Листвы было меньше, чем самих плодов. Они росли как виноград — плод за плодом, — плотно прилегая друг к другу, и размером были от самых маленьких до огромных. Есть хотелось, но я решила держаться от греха подальше. В смысле, от всевозможных плодов. Я пошла сквозь чащу деревьев и увидела мост. Такой как делали в средневековье к замкам. Мост было видно только до середины, дальше — просторы неба. Я смело двинулась туда. Под мостом текла река, но приглядевшись, я поняла, что это облака плывут непрерывным потоком друг за другом с большой скоростью. Зайдя в туман неба, мне пришлось преодолеть несколько метров в желтой слепоте, затем я вышла наружу. Пустыня из облаков. Густые, плотные рыжие кучевые облака напоминали дюны. Серпантинным швом сквозь них протекал ручей свежих облачков и устремлялся куда–то вперед, к жарящему солнцу. Потрясающий своей неземной красотой вид погрузил меня в транс. Я очнулась через пару минут, увидев около сотни людей, рассевшихся вокруг двух мужчин, — высокого и худого, и низкого и коренастого. Я спустилась с моста и по рыжим облакам стала скатываться на тот уровень, где расположились люди. Ощущения были сродни тем, что при спуске со снежной горы. Только мягче и теплее. Высокий мужчина смотрел на меня как на отбившуюся от стада овцу, которая, нагулявшись на воле, покорно признала, что лучше родного пастыря никого нет.

— А вот и последний, опоздавший новичок, — объявил меня низкий коренастый, — присаживайся рядом.

Я огляделась в поисках своих знакомых — мальчика и преподавателя, но среди целой толпы вопрошающе глядящих на меня людей, не успела их разглядеть и присела рядом с девушкой с длинными белыми волосами и одухотворенным лицом.

— Итак, я могу начать, — сказал высокий мужчина с прямым носом и явно довольный своим статусом. — Меня зовут Соль. Я буду вашим наставником в течение времени вашего обучения. По истечении этого срока вы будете готовы вступить в ту или иную семью. Либо выбыть. Все здесь присутствующие — люди необычные. Вы сильнее волей, верой и наделены особыми качествами. У каждого из вас есть особый дар, который пока что скрыт под завесой человеческого невежества. Здесь вы будете избавляться от земных страстей и заблуждений, научитесь контролировать свои эмоции, придете к осознанию того, что действительно важно. Наконец, выявите в себе сильные стороны и перестанете сомневаться. Хотя бы частично вы избавитесь от мешков со стереотипными убеждениями и дадите взлететь вашей душе до возможного уровня. Завтра будет первый день вашего обучения. Сейчас мой помощник выдаст вам одежду, книги, и вы сможете пойти перевести дух.

— Здравствуйте, меня зовут Студент. Не улыбайтесь, я получил такое имя благодаря тому, что покинул землю во время студенческой экспедиции. К тому же, привычка всегда учиться и узнавать нечто новое с большой прилежностью — моя главная черта, — эти слова прозвучали просто как констатация факта, без тени гордости и важности. –Сейчас у вас нет имен. Пока что вы пронумерованные новички. Но во время обучения имена у вас появятся, когда выявятся ваши сильные стороны.

— Извините, — кто-то из толпы перебил маленького мужчину. — Почему мы не можем оставить свои обычные имена? Неужели это так принципиально?

— Здесь все принципиально. Это будет вам уроком, чтобы вы не воспринимали себя как Гришу Смирнова, а относились к себе, как к сущности, не ограниченной временем и одним воплощением. Ваше бывшее имя — это всего лишь одна из тысячи жизней на земле, стоит ли таскать за собой свое прошлое?

Вопросов больше не было.

Глава 6. Полетаем по небесным этажам?

На второй день мы получили свою одежду вместе с бугелями. Это были бесцветные костюмы, подобные тем, что носили небожители. Увы, они не источали того прекрасного свечения. Все новенькие разбрелись по рыжему небу. Кто-то пошел ночевать в заросли помидоров, кто-то — под деревья, я же нашла себе место возле приглянувшегося мне моста.

Утром мы спустились на первое небо понаблюдать воочию, как трудятся Регулы. Облака немногочисленными легкими пушинками летели по небу, а солнечные лучи дали себе волю и распространились на все небесное пространство, образуя шатер. Множество представителей различных семей выполняли свою работу. Белые, красные, синие и зеленые. Новички и Чистейшие не в счет. Девушки! Ах…

Семья «Зеленых» состояла в основном из девушек крайне нетривиальной внешности, которая была настолько индивидуальной и яркой, что, раз увидев такую красавицу, забыть ее будет уже невозможно. Говорить о каких-то стандартах красоты здесь было бы глупо, — они излучали «женственную уверенность», — именно это делало их привлекательными.

Представители Белых были самыми красивыми. Именно красивыми — пропорция, гармония и симметрия — каждый будто был создан по всем канонам античной эстетики. У них была загорелая сияющая кожа и золотистые волосы. Они походили на олимпийских богов, но только не было той величавости, которой боги, в моем представлении должны были обладать. Напротив, — Белые были очень дружелюбны и приветливы.

Сильно выделялись регулы в красных одеждах. У них была твердая походка и сосредоточенный вид. Их можно было бы назвать войнами. Это были преимущественно темноволосые и кареглазые личности. С одной стороны, они внушали страх, а с другой — уважение и трепет. Я со своей медлительностью и застенчивостью никогда бы не вписалась в эту семью.

Синие отличались от других своей разноперостью. Найти нечто общее между каждым представителем этой семьи было сложно. Низкие, высокие, сутулые, осанистые, спокойные, энергичные — полный набор непохожих друг на друга людей. Я сделала вывод, что, видимо, тех, кто не подошел ни к одной из семей ссылали к Синим, а звание «одаренных» стоило понимать не в прямом, а в саркастическом смысле. К тому же, раз они все равно занимают место на небе, их призвали обучать новичков. Самая непредставительная семья! По закону подлости, я точно в ней окажусь, вот, запомните эту мысль. Но на что я только сейчас обратила внимание, это обилие колец на их руках. Почти на каждом пальце, а у кого-то и в два ряда. Вообще, у всех представителей наблюдались серебряные кольца, но не в таком количестве. Я вспомнила про свое первое кольцо и пригляделась к нему. Оно было широкое и гладкое. Но в центре барельефом была выгравирована яблоня с красно-зеленым камушком-яблоком возле ее корней.

Все Регулы, как один светились бодростью. Было видно, что работа приносит им огромное удовольствие. Удовольствие самовыражения. Удовольствие от проделываемой полезной работы. Удовольствие быть тем, кто ты есть. Разбавляло эту сказочную картину мое унылое кислое лицо, укрепившееся в центре первого этажа неба.

Так бы и продолжалось мое созерцание, если бы не один сюрприз. Я напрочь забыла о расписании пролетающих самолетов. Регулам они никак не мешали: самолет проходил сквозь них, как сквозь призраков, и они, как ни в чем не бывало, продолжали работу и общение. А вот, к новичкам было особое обращение по поводу самолетов, потому что нас он может снести. Так вот этот сюрприз надвигался на меня с огромной скоростью. Я даже сумела разглядеть глаза главного пилота, сосредоточенно наблюдающего за приборами и небом. Как еще вчерашнему человеку, мне не пришло более гениальной мысли, чем просто лечь на небо пластом, авось и пролетит надо мной. Это почти сработало. Почти…

Крыло самолета захватило меня с собой в путь, согнув пополам за живот, — я почувствовала себя героем мультфильма. На большой скорости я помчалась вместе с железной птицей на встречу приключениям. Было и страшно, и любопытно, — что там дальше? Мне выпал шанс увидеть несколько этажей неба и их устройство. Сначала мы пролетали вдоль первого неба. Для меня было открытием, насколько оно обширно. Сколько полулюдей работало на небе! А люди даже и не подозревают, что происходит за бортом и увлеченно поглощают мясо, курицу и рыбу! Насколько мог видеть мой глаз, над всеми участками земли, где находились люди, работали тысячи Регулов. Представители различных семей совещались и советовались друг с другом, улетали на землю, возвращались, затем с какой-то целью поднимались наверх. Они словно проходили какой-то квест, — так живо и интересно проходила работа.

Самолет, как оказалось, еще только набирал высоту, поэтому вскоре уже не было видно первого этажа неба. Мы поднялись над облаками, и спустя какое-то время я увидела второй этаж. Здесь небо было темнее, чем первое, как в поздние вечерние часы. Я видела огонь и слышала молитвы на разных языках и разных религий. Я это поняла, услышав где-то близко «Отче наш», а на общем фоне вдалеке слышалась певучая молитва мусульманина. Из-за большого количества звуков место напоминало огромный улей. Поскольку я летела очень быстро, я не успела разглядеть, что это было, но успела ощутить весь ужас происходящего. Такое количество людских страданий я видела только на похоронах либо по телеканалу «НТВ». Рыдания, надрывные голоса, крики отчаяния, сотни просьб о помощи. Их было так много, что различить конкретный голос мне представлялось невозможным, чего уж говорить о самом нахождении в этом месте? Я почувствовала такую головную боль и отчаяние, что самой захотелось кричать о помощи. Но к счастью, мы уже переходили на этаж выше, и я имела счастье успокоиться и вдохнуть свободно.

Третье небо — этаж общежитий.

Сначала я пролетела мимо знакомой осенней пустыни, затем, рядом с ней я увидела круглую светящуюся арку, в которую и проникла. От входа в это общежитие шла дорожка из звезд. Она вела к созвездию Льва; если быть точной — к самому его сердцу, в котором сияла очень яркая звезда. Недолго мне посчастливилось побыть в шкуре… Нет, скорее в скафандре Юрия Гагарина, как самолет нырнул в еще одну арку, вероятно, Белых Регулов. Кучевые облака, причудливых форм, проплывали с большой скоростью мимо многочисленных, хаотично расположенных искаженных колонн. Между ними были натянуты гамаки. Удивительно, что те самые облака сыпались из самих гамаков, как перья из разрезанной подушки. Пряный запах оливкового масла и трав, винограда и ели… И вот, самолет поднялся выше.

Четвертое небо.

Тут мне стало не по себе. Холодок пробежал по внутренней части кожи, и предупреждающе начал колоть сердце. Я почувствовала слабость в теле и комком повалилась с самолета. Он не придал значение потере и устремился своим курсом вдаль. Упав, я сразу же поднялась на ноги, страх придал мне сил. Здесь было очень много людей. Точнее их… Призраков? Душ?

Они были бледнее Регулов. От их одежды не шло сияние, и чувствовалась разница — у Регулов тело есть. У душ — нет. Это точно. Проходя мимо них, я могла безошибочно сказать, что они чувствуют, и чувствовали они в большинстве своем беспокойство и страх. Души, подобно искрам от салюта, прибывали и прибывали на небо и медленно расползались в разные стороны. Чистейшие брали себе в компанию по одной сущности и бродили по просторам неба, о чем-то разговаривая. Напоминала сия картина мне пришедших на исповедь к толпе батюшек. Те внимательно выслушивали их, наклонив голову, а люди, без всяких пут стеснения выкладывали им, что делали не так, каялись, делились своими переживаниями и страхами. Неподалеку от меня стояла пара — Чистейший и душа. Я спряталась за облаком и стала подслушивать.

— Неужели опять? Я же только недавно вернулась! — брови девушки нахмурились, и я учуяла отчаяние и громкое нежелание идти туда, куда ее посылают.

— Ты прожила на небе восемьдесят лет! Твои хорошие заслуги уменьшились, но их хватит на то, чтобы родиться в чудесной семье в подходящем для тебе месте.

— Но я так не хочу! Опять! Опять испытывать холод, боль, людской гнев, недопонимания, неудачи! И самое ужасное — смерти родных! На земле мы не помним о том, что умирает только тело.

— Дорогая, ты же сама хотела иметь возможность снова попасть на землю и получить свои духовные уроки. К тому же, ты обретешь свое счастье в семье. Когда у тебя будут дети и муж, в заботе о них ты сможешь проработать свою жадность и гордыню, ведь их показатели, увы, высоки.

— Но не всем же женщинам рожать! В прошлой жизни я была выдающимся писателем, мои романы до сих пор читают по всему миру! Вот это польза, вот это — жизненная цель.

— Да, благодаря прошедшей жизни ты обрела уверенность в себе, в своем слове и значимости. Но это сильно раздуло твое самомнение и отдалило от людей. Сострадание и любовь — вот что ты будешь развивать в предстоящей жизни. Поверь, выполняя свое предназначение, человек обретает свое счастье и душевный покой.

— А если я захочу снова стать писателем? — немного успокоившись, спросила она.

— Если очень захочешь, то обязательно станешь и писателем. Для всего доброго и действительно полезного — время и силы найдутся.

Девушка кивнула и замолчала, видимо пытаясь окончательно успокоиться и принять неизбежное. Было видно, что она и сознает надобность возвращения на землю, но и то, что ей не хочется переживать множество болезненных вещей, коими пестрит человеческая жизнь. Глядя на девушку, я задумалась: небо подобно уютному мирному крову, где нет болезней и горя, а земля — дождливая улица, на которой, бывает, что светит солнце, но в любой момент вновь может начаться ливень или даже ураган. И тому больней всего, кто смеет привязаться к солнечному свету и на время забыться, где он находится. А тот, кто помнит об этом, никогда не может в полной мере расслабиться и насладиться периодом света, ведь он знает, что за ним следует период темноты. Неужели эта мысль справедлива? Неужели нельзя быть счастливым и на земле? Не верю! Нужно будет найти достоверный ответ на этот вопрос…

Вдруг на это небо стало что-то надвигаться. Туча? Не совсем. Рой. То был рой серебристых то ли бабочек, то ли конфетти. Одна такая штука переливалась и была размером с карту памяти для фотоаппарата, да и выглядела примерно также. Каждую из таких карточек перехватывали Белые Регулы, которые внезапно здесь появлялись. Они перенимали у Чистейших души и вместе с ними отправлялись на землю.

Так произошло и с девушкой, разговор которой я подслушала. Ее взял за руку Белый регул, и они оба исчезли под слоем неба.

— У тебя все будет хорошо, — вслух сказал мудрец ей вслед.

Вдруг облако, за которым я скрывалась, было сдуто мощным потоком ветра, а

мое вытянутое от удивления лицо с широко раскрытыми ушами, было обнаружено.

— Что ты здесь делаешь? — с каменным лицом спросил он меня. Оно не выражало гнева или удивления, но я сразу поняла, что меня не будут сейчас хвалить.

— Я? Я здесь случайно оказалась. Понимаете ли, самолет меня сбил. И я прилетела сюда… Здравствуйте.

— Понятно. Я тебя помню. С тобой всегда случались какие-то приключения. Как вижу, за двадцать два года это не изменилось… — вздохнул он и, взяв меня за руку, куда-то повел.

Старец был такого же высокого роста, как у всех Чистейших — два с лишним метра. У него было очень доброе лицо, седая недлинная борода и морщинки у карих глаз, говорящие об улыбчивости и доброте этого создания. Где-то я его уже видела…

— Сюда запрещен вход новичкам. Вы слишком слабы и не подготовлены для этой энергетики. Как ты себя чувствуешь?

— Если честно, то слабо. Какое-то предобморочное состояние. Это нормально?

— Нормально? — переспросил он. — Я тебе удивляюсь, Ассемита. Конечно, ненормально. Многих неподготовленных приходилось приводить в чувства достаточно долгое время, ибо их энергия иссякала до самого минимума.

— Как вас зовут?

— Софий.

— Вы не накажете меня, Софий?

— Накажу? За что? Это удел людей — наказывать. Нам неведомо это понятие. Во всяком случае, в той интерпретации, в какой принято толковать у людей. Если мы причиняем боль или имеем власть сделать что-то против людской воли, мы делаем это во благо. Люди лучше всего понимают нас через боль и страх, к сожалению. А Регулам мы можем просто сказать, и понимание придет прямиком к сердцу. Они подготовлены и отличны от людей, — он, было, закончил, но вдруг решил озвучить еще одну мысль, с тяжелым вздохом, — в твоем же случае, хоть ты еще и не регул, бесполезно что-либо предпринимать, все равно будешь во что-нибудь влипать, влезать, попадать — это уже веками проверено. Хотя, может, оно и хорошо, что-то я разворчался, — вдруг Чистейший переменился в лице и сделался очень приветливым. Я почувствовала, что могу говорить с ним откровенно.

— Знали бы вы, Софий, как у меня много вопросов и как мне хочется уже услышать на них ответы. Здесь мне все говорят, что всему свое время, но жить в неведении и непонимании, кто ты есть — очень непросто. И поделиться не с кем. Я чувствую себя очень одинокой и потерянной, — и тут меня пробрало до слез. Так плачут маленькие дети, чтобы родитель прижал их к себе, пожалел и дал знать, что он рядом и защитит от невзгод и несчастий.

— Все-таки энергетика дает о себе знать, — с видом знатока сказал Софий. Тем временем мы шли мимо душ. Меня они стали раздражать. Хотелось поскорее уйти от них и успокоиться.

Мы зацепились бугелем за луч солнца и поднялись на небо выше. Эх, не такая уж сильная я была, — сознание меня покинуло.

***

Очнулась я во время заката. Очередной раз таинственный мир небесного измерения поразил меня красотой своих смелых фантазий. От шокирующего мой глаз вида я даже не сразу заметила, что сижу на широком балконе, принявшем форму полукруга. Балкон и ограждение были полностью выполнены из оливкового дерева и источали характерный аромат. Пол был теплее, чем воздух, отчего не хотелось подниматься на ноги. Тут же стоял небольшой круглый столик и два резных стула — все из того же материала. Они жались в глубь балкона, а над ними светился яркий хрустальный огонек, свет которого, падая бликами, создавал очень дружелюбную и уютную атмосферу.

— Очнулась? — спросил Софий, вышедший из тени облаков с подносом.

— Да, я в порядке, — улыбнулась я. — Где мы? Это ваш дом?

— Верно предполагаешь, — в ответ улыбнулся он, и его губы практически скрылись под густыми ровными усами. Софий подошел к краю балкона и жестом пригласил меня посмотреть на то чудо, о котором я упоминала чуть раньше.

От увиденного кружилась голова. Перед нами было вертикальное небо. Облака плыли вверх, а густая голубизна была настолько плотной, что, вытянув руку, ты ее уже не видел. Сзади балкона было уже темно и виднелись звезды. А вертикальное небо было сочно голубым, а движение облаков было очень стремительным и целенаправленным. Хотелось в него нырнуть. Представьте, что вместо обычной стены в вашей комнате — стена из лазурной воды, которая, как за невидимым стеклом сохраняет вертикальное положение. То же было передо мной. Отведя взгляд левее, я увидела третье небо: оно было сиренево-розовым с серой прослойкой перисто-слоистых облаков, подсвечиваемых солнцем. Это небо находилось в нормальном горизонтальном положении, от чего вертикальное, на контрасте казалось еще более неземным.

— Как это возможно? — после долгого молчания спросила я.

— Все возможно, если уметь правильно применять свою фантазию.

— Хотите сказать, что это сделали вы?

— В каком-то смысле да. Мы можем все. Люди тоже могут. Но их неверие и нетерпениене дают возможности раскрываться талантам в полной мере. А сейчас я тебе дам совет не задавать вопросов, а просто насладиться красотой. Ты голодна?

Да!!! Наконец-то! Дедушка, это лучшее, что вы могли у меня спросить! В ту же секунду мой желудок заурчал, давая понять, что он тоже очень рад этому вопросу.

— То есть, я еще имею право на пищу?

— А как же! Садись за стол.

Уже через минуту на столе оказались запечённые и свежие овощи, фрукты, орехи, хлеба и масла. От яблок в вазе я сразу отвела взгляд.

Ого! Да это не просто ваза и тарелки! Это маленькие облачка, что едва касаются стола. Когда Софий пожелал съесть порезанных овощей, облачко с ними подлетело ближе, так, чтобы ему не пришлось тянуться.

— Ладно, видимо тебя уже не переделаешь, говори! — сдался Софий, глядя на мои вопрошающие глаза и плотно сжатые губы, дабы удержаться от вопросов.

— Почему такие странные тарелки? Как это возможно?

— Ребенок-почемучка! — покачал он головой, — мне так вздумалось! Поверь, здесь все немного по-другому, нежели на земле. У нас нет шаблонов или стандартов, мы делаем так, как нам заблагорассудится, конечно, если дело не касается работы.

Я сообразила, что лучше порадовать мудреца своим молчанием и принялась за еду. Ели мы руками. Еда моментально растворялась во рту, а в нос ударял пряный запах хлеба и масла с травами. Тяжести в желудке не ощущалось, напротив, у меня возникло чувство, что я никогда раньше не понимала вкуса! А точнее чувствовала, но только на треть от того, что я испытала здесь. Как будто кровь, с поглощением кусочка пищи, наполнялась энергией и желанием творить. Во рту было так вкусно, что глаза закрывались сами собой, а запах стоял, наверное, до первого неба. Я почувствовала прилив сил, тело было как после долгого здорового сна и пробуждающей зарядки. Сытость была быстрой и много пищи не требовалось. Я осушила залпом маленькую пиалу с темно-красной жидкостью, и это произвело на меня весьма сильный эффект. Я не успела спросить у София, что это такое, как он сам озвучил — пуэр.

— Софий, а вы здесь живете один?

— Да, мы все живем по одному. Но у меня есть домашнее животное.

— А почему здесь так мало женщин? Никто не женится? У вас тут как в монастыре, да? — чаёк давал о себе знать.

Софий улыбнулся:

— У Чистейших не должно быть женщин. Они любят всех живых существ — людей и животных одинаково. А женщина не выдержит такого расклада. Ей нужно отдавать всего себя. Но я нашел выход! — сказал он это очень по-театральному, а для пущего эффекта взмахнул своей «рясой» и исчез, как волшебник.

Я тем временем окинула нетрезвым (или слишком трезвым?) взглядом перекрестные неба. Неужели это чудо создало то существо, что так просто сидит и разговаривает со мной?

— Вот! — Софий вернулся с деревянной статуэткой и поставил ее прямо передо мной на стол. На меня уставилась деревянная курица. У нее была человеческая женская грудь и ягодицы, а в руках держала сковородку. Морда выражала недовольство.

— Что это? — у меня открылся рот вместе с кусочком хлеба.

— Это мне напоминание, когда вдруг начинаю задумываться о жене. Кстати! Раз уж ты здесь, поможешь старичку?

— Да, но чем?

— Я запишу твой голос на диктофон, а потом вставлю запись в статуэтку. И при нажатии кнопки, она будет очень назойливо кудахтать!

— И, что, простите, мне нужно покудахтать?

— Ну услужи дедуле, мой голос –мужской — не годится! Давай, это очень просто. Но только с выражением, — нужно сыграть разъяренную курицу!

— Вы шутите надо мной? Не буду я никуда кудахтать! Уберите ее куда–нибудь подальше!

— Чего убрать? Овощи?

— Да курицу эту уберите!

— Какую курицу? Я не ем мясо.

— Да что же вы в самом деле! — я вскочила, и стул уехал на несколько метров назад. — Это розыгрыш или какая-то проверка? Или вы слишком долго постились?

— Я привел тебя к себе отдохнуть и угостил, чтобы ты набралась сил для, как ты правильно догадалась, новых испытаний. Но они начнутся только утром. Что ты сейчас видела?

— Вы принесли статуэтку и сказали, что…

— Что я сказал? — одной своей интонацией Софий дал мне повод задуматься о том, что я говорю.

— Ничего. Похоже, у меня галлюцинации были… Это от усталости, скорее всего. Тяжелый день…

— Это действие чая. Не успел предупредить, что здесь все ощущается гораздо быстрее и намного сильнее, чем на земле.

Я отставила пиалу подальше и задумалась.

— Я думала, что вам не положено есть такую вкусную пищу и иметь роскошь… Воздержание, отсутствие пристрастий. Вы же Чистейший…

Софий хмыкнул и выпил чая. Затем поддел зубочисткой кусочек сыра и нарочито аппетитно причмокнул. Затем улыбнулся мне и сказал:

— Есть можно! И наслаждаться тем, что дали нам в дар. Этим небом, этой едой. Но пользоваться этими благами, как ты правильно заметила, — без пристрастия. Ведь они помогают нам набраться сил, настроения и творить. Когда же человек начинает в себе что-то сильно подавлять или запрещать себе, у него в руках оказывается обратная сторона медали. Его энергия и мысли направлены на то, чтобы не дать себе что-то сделать. Очень много сил уходит на это. Если человек позволял бы себе наслаждения в разумных количествах, его голову бы занимали другие вещи и силы бы уходили на них. А все остальное было бы благоприятным фоном. Важно то, на чем ты ставишь фокус, а что — делаешь фоном.

— Согласна с Вами. А я в земной жизни «грызла» себя за получение удовольствий, а от того их хотелось еще больше. После ваших слов, мне подумалось, что, если бы я позволяла себе наслаждаться жизнью и ее дарами, но делала бы это не на постоянной основе, то моя жизнь сложилась бы более гармонично. Деятельность в приоритете, а еда и прочие удовольствия — как душевная подзарядка.

— Именно так. «Дурные» гедонисты — это ведь те, кто полагает, что главная цель жизни — удовольствие. А правильные гедонисты — те, кто не отвергает наслаждений, но целью являются не они, а добрые дела, отношения, развитие.

— Да… Что ж, мне пора собираться и готовиться к первому испытанию. Я встала из-за стола и почувствовала прилив сил. Местная еда творит чудеса!

— Спасибо за компанию! Рад видеть тебя снова в наших рядах.

— Спасибо, Софий. Я тоже рада знакомству и благодарна за заботу! Мы на шестом этаже?

— Да, пойдешь прямо, мимо озера увидишь лучи и сможешь спуститься. Цепляйся за луч, который идет под тридцать градусов, он прямиком доставит тебя до арки твоего общежития.

Я уже повернулась, готовясь спрыгнуть с балкона, но Софий меня остановил:

— Осторожнее с Шоном. Он — славный малый, но из-за него в прошлом у тебя были проблемы.

— О каких проблемах речь? Я не представляю, чтобы он мог сделать что-то плохое или обидеть.

— Просто послушай меня. Сократи общение с ним до минимума, хотя бы пока ты еще не прошла все испытания и не закрепилась здесь, как член кампании. Поняла меня?

Я кивнула и с разными мыслями по сему поводу, прыгнула с балкона на облака, находившиеся несколькими метрами ниже, затем побрела в поисках лучей. Здесь, как ни странно, обошлось без приключений.

Глава 7. Приятного аппетита

По пути в общежитие, меня перехватил неизвестный мне представитель Синих и куда-то повел. Мне очень хотелось спать после пережитого, я мечтала о мягком прохладном облаке возле моста. Но надо было трудиться.

Меня даже не обуревали вопросы — куда или зачем. Ведут — значит надо. Я не против. Немного притормозив, он подтолкнул меня сзади вперед, пожелал удачи и удалился не представившись. Я с аппетитом взглянула на этот небесный мир. Что уготовили нам сегодня? Собрали всех новичков. Все сидят за столом. Вот это стол! Я мигом проснулась. Представьте себе эскалатор. Такто был не эскалатор, а стол. Многоуровневый, без ступеней; часть его шла под углом вниз, а часть — параллельно. И таких соединений было несколько. Новички были рассажены за горизонтальные части стола, но каждая последующая группа находилась на несколько метров ниже другой, восседая на плотных облачках, парящих в небе. Я села за стол, на том уровне, где находилась. Ничего не понятно. Но люди на первый взгляд приветливые. Я, на всякий случай, поздоровалась. Со мной рядом оказалось две девушки и около десятка представителей мужского пола. Честно говоря, определить признак, по которому нас отсортировали, мне не удавалось. Мне казалось, что какой-то критерий все же был… Вскоре появился Соль. Он был как всегда полон энергии и энтузиазма. Мы обратились в слух.

— Господа, доброго дня. Вы постепенно приобщаетесь к нашей небесной жизни, осваиваетесь, но могу предположить, что стресс от такой резкой смены обстановки, вам не дает забыть о себе. Дабы поддержать в вас энергию и дать возможность пообщаться друг с другом, мы пригласили вас на обед. Угощайтесь, приятного аппетита, вы заслужили!

И по окончании его слов, сверху стола-эскалатора покатился непрерывный поток разнообразных блюд и лакомств. По-моему, так выглядит рай для человека, всю жизнь прожившего в голоде и в ограничении пищи. Сначала все, как и я с удивлением наблюдали за происходящим, не решаясь приступить к трапезе, то ли стесняясь, то ли чувствуя подвох. Мимо нас неспешно проплывали самые разнообразные блюда: и простая домашняя кухня, и изысканные кушанья ресторанного типа; были и нарезки, и закуски, и простые бутерброды, канапе, пиццы, супы, замудренные, запеченные яства, красиво оформленные деликатесы, вроде икры и фуагра. Не обошлось и без тортов, пирожных и конфет; блинчиков и сырников, пирожков и пончиков, кремов и пудингов, которые потихоньку стали вытягиваться представителями слабого пола себе на съедение. Тем не менее, мой, не без скромности сказать, внимательный глаз выхватил из этого «едопада»и совершенно скромную пищу, ютящуюся на самых невзрачных тарелках. То были блюда домашней кухни — аппетитные с виду, но без «наворотов».

От этого стола шел такой аромат! Об одной мысли о разливающемся по телу теплу и вызывающему приятные эмоции вкусу знакомых и пока неизведанных блюд, выделялась слюна и чесались ручонки несмотря на то, что я только что хорошо поела.

Соль для убедительности сам присел за этот стол и налил себе вина. Новички один за другим начали растаскивать еду. Кто-то в нерешительности так и не брал в руки вилку, а лишь смотрел за действиями других. Я была среди таких. Мне не давала покоя мысль, что здесь мы не для того, чтобы поддаваться потребностям своего тела, а напротив — учиться видеть и слышать потребности души. А, нельзя сказать лучше, вакханалия, что творилась передо мной, явно была спланирована не для ублажения наших вкусовых рецепторов и желудков.

Чего греха таить! Мимо поползи и мои самые любимые кушанья, которые скрашивали мои земные дни. Они вскружили мне голову и вместе с запахом в голове появились следующие мысли:

— Что плохого во вкусной пище? Я никому этим вреда не принесу. Тут на всякого хватит. Да и Софий сказал, что нужно позволять себе наслаждаться. Да, но ведь я только что поела! Хотя, все едят, даже Соль. Что, я умнее других? Я не ем из-за того, что действительно знаю меру и не соблазняюсь на кушанья? Ведь на самом деле я не ем от страха наказания…

И последняя мысль была козырной. Да. Это было чистейшей правдой. Я просто боялась оступиться, а ведь мысленно я уже лезла в эту пропасть.

Стыдно говорить, но признаться нужно: через минуту и я, вцепившись зубами в мягонький жирненький пончик в глазури, закрывала глаза от наслаждения. Благодаря Софию есть не хотелось, но желание удовольствия, что можно извлечь из еды, сбивало датчики истинных потребностей организма. Продукты были очень свежими, как только что из заботливо стряпающих рук. Рядом со мной начались разговоры о том, как на земле всем приходилось питаться, конечно же, не обошлось без грустных вздохов при упоминании о стряпне домашних. Все говорили о еде, но никто не осмеливался начать тему о том, как нам здесь хорошо и пугающе интересно. Кто, если не я?

— Слушайте, а кто-нибудь из вас был на пятом небе? — я бесцеремонно оборвала весьма оживившуюся беседу о молочных продуктах. На какое-то мгновение все замолкли и несколько пар глаз уставились на меня. Кто-то даже перестал жевать.

— На пятом небе? Я думал, что их всего три, — сказал парень лет двадцати с кучерявыми каштановыми волосами и курносым носом, откусывая бутерброд.

— Конечно, не три! Я слышал, их — все десять.

— А не все ли равно сколько? Когда надо будет, тогда и узнаем, а сейчас лучше заниматься тем, что нам предоставляют. Им лучше знать, когда нам информацию подавать — парировала одна из девушек, явно довольная собой, что усвоила излюбленное небесное правило «всему свое время».

— А почему ты спрашиваешь именно про это небо? Там что-то особенное находится? — на меня весьма дружелюбно смотрела вторая девушка за столом с каре из рыжих волос.

— Я там оказалась случайно и мне там было не по себе. Кажется, там души людей… Думала, кто-то из вас знает об этом поподробнее, — заговорщически проговорила я. Что ни говори, я скучала по разговорам и обмену интересной информацией.

— Полагаю, им не дадут бугеля, и мы можем спать спокойно? — пошутил парень со смешливыми карими глазами и располагающей улыбкой. — Хотел спросить, как вас всех здесь зовут, но вспомнил, что у нас пока нет имен.

Затем мы начали рассуждать на тему имен, а тарелки все пополнялись и пополнялись. Я вспомнила, как в земной жизни на праздниках мы также безмерно поглощали еду вопреки потребностям организма. Не нравится мне все это. Что-то здесь не так. Оглядевшись по сторонам, я заметила, что за всеми столами происходит примерно то же, что и за нашим. Столом ниже я заметила, что все, как один, выбирают исключительно блюда из ресторанов, с максимальным арсеналом переплетения вкусов, а столом выше — поглощают без особого притязания, однако объемы вкушаемых яств, просто поражали. Один мужчина с плоским лицом заглатывал целый пирог, чем невольно вызвал у меня ассоциацию с пододеяльником, в который вталкивают одеяло. И на самом нижнем уровне я увидела, как за узкой плоскостью стола сидят несколько человек, которые кушали без особого разбора, да и к тому же уже заканчивали трапезу.

И, вот, я все ждала развязки, отчего не могла сосредоточиться на разговоре с новичками. Все казались расслабленными и весьма довольными сложившимися обстоятельствами. Я отодвинула от себя пустые тарелки и скрестив руки на груди, стала ждать.

— Вы обратили внимание на здешние имена? У многих Чистейших они на древнегреческом языке. Только представьте, сколько сотен лет этим существам! Самые сильные качества, коими обладают Регулы, становятся их отличительными чертами, и, в итоге, они называются — храбрыми, мужественными, искренними и так далее, — округлив глаза и качая головой рассказывал молодой импульсивный парень, который вызывал у всех предрасположенность и интерес к себе.

— А у других прослеживаются сильные качества на ранних стадиях, что бывает реже. Но, тем не менее, имена они обретают раз и навсегда.

— А как же Соль?

— Я слышал, что он во время цикла перерождений около сотни раз был кристаллом соли! В шутку его здесь так и прозвали, а он не стал возражать, — вторил молодой человек с очень пухлыми губами.

Соль встал из-за стола, предварительно постучав по ножке бокала, наполненного вином, дабы привлечь наше внимание:

— Дорогие мои, не отказывайте себе ни в чем! Здесь пища дает наслаждение и силы, а усваивается легче воды. Это тонкая материя, которая не будет вызывать тяжести. Вы неограниченны объёмом желудка. Не бойтесь переесть, все для вас, в кои то веки можно действительно ни в чем себя не ограничивать.

Тем временем цунами, состоящее из продуктов надвигалось на нас сверху. Новички присвистнули и зааплодировали.

Мы продолжали есть, а прошел уже, вероятно, час или два. Все ели пуще прежнего, даже стали меньше отвлекаться на разговоры. Я попробовала шоколадное пирожное, от которого чуть ли не вытекли все слюни. Оно просто таяло во рту, вызывая фейерверк блаженства. Мне захотелось съесть еще, продлить это невероятное чувство, которое здесь можно было испытывать в неограниченных количествах. И вот я ем еще и еще, и действительно, тяжести нет, нет и чувства насыщения… А ко мне тем временем подплывают два совершенно очаровательных торта, которые было просто нельзя не попробовать.

И вдруг мне стало мерзко. Я почувствовала запах гнилого. Стало противно от собственного тела, как будто бы я поела мусора. Зловонный яд разлагалсяв моем желудке. И вообще вокруг этого огромного стола стояла тяжелая и неизбежная вонь. Что происходит? Дождалась подвоха!

Мне было гадко, и я была готова прекратить трапезу, но я не чувствовала удовлетворения. Хотелось всего попробовать, хотелось, насладиться в полной мере, так, чтобы уже не хотелось. Поэтому я решила попробовать каждого торта по кусочку и после этого прекратить уже точно. Но и после двух кусков я не была довольна. Напротив, я была готова слопать оба торта. И вот я жадно запихиваю вожделенные куски, а живот мой начинает урчать и раздуваться. Когда мы спокойно ели, все было в порядке, но не теперь… Мне захотелось в туалет. Чувство того, что я — помойное ведро усилилось в десятикратном размере, но я все не могла оторваться от торта. Взглянув на остальных, я ужаснулась. Еда ожила. Она проворными змеями внедрялась в наши организмы несмотря на то, что мы все-таки уже не вмещали ее. Девушки за нашим столом начали плакать, но это не удавалось сделать «на совесть», потому что сразу после вдоха рот был заткнут очередным куском пирога или мяса. В один из таких вдохов, назойливый кусок прорвался в дыхательные пути девушки, и она начала задыхаться, в то время как в рот уже лез следующий кусок. Все стало выходить наружу с соответствующими звуками. Протерев глаза, я вдруг вижу довольных новичков, спокойно обедающих в чистом небе, наполненном пряными ароматами, а не тем, что я учуяла минуту назад. У меня что, были галлюцинации? Моя паранойя, что здесь скрытый умысел, настолько усилилась?

И вот я уже накалываю какие-то котлеты и отправляю их в рот. Вкус уже практически не чувствуется, но я всеми возможными способами жажду насытиться, устать от этого удовольствия. Кажется, что, если съесть еще кусочек, то я успокоюсь и мне больше не захочется. Но этого все никак не происходит, а мне хочется попробовать чего-нибудь еще более вкусного и необычного. Вдруг я чувствую, что в теле появилась небывалая сонливость и усталость. Смотрю на всех — а их тошнит. Кого-то уже вырвало на стол, прямо на продукты, которые он все еще собирался есть… Боже, у меня опять галлюцинации! В какой-то момент все окружающее куда-то поплыло. Мой мозг словно залепили и в нем уже не осталось места для других мыслей, кроме тех, что связаны с едой. Я словно под гипнозом впихивала в себя пищу. С нестерпимой жадностью, я была готова на все лишь бы уже насытиться. Мне кажется, что я уже не была человеком. Мне кажется, что я даже не была свиньей. Я была самой жаждой. Которой. Всегда. Мало. Я пытаюсь погасить в себе это чувство, которому так неймется, а оно сильнее меня, и нет такого количества, которое удовлетворило бы меня. А ведь я была человеком. Тем существом, который с помощью своей головы и воли, может создавать потрясающие вещи, охватывать собой огромный спектр возможностей и быть удовлетворенным и счастливым. А сейчас все потеряло свой смысл, одна лишь еда существовала для меня.

Но вдруг, в залежах моей души возник некий импульс. Пришло понимание, что обещающее чувство удовлетворения — обманчиво. Оно никогда не придет. Искушающий соблазн — съесть еще немного — лишь приманка и обман. Да, удовольствие есть. Но сколько бы оно ни длилось, мне всегда будет мало. Это искусственное «счастье» с побочным эффектом — им не удовлетворяешься, оно лишено «дна». И, если его вовремя не прекратить, то я рискую быть лишенной настоящего, истинного счастья. Так что нужно взять себя в руки и отказаться.

Мне было страшно, что я никогда не буду удовлетворена и мне всегда будет хотеться есть, но желание с этим справиться было сильнее страха. Наверняка, найдется нормальный путь, другой, не такой… Ко мне подплыл самый соблазнительный торт, что я когда-либо видела. Всего один кусочек, вот только попробовать, и тогда точно остановлюсь, но… Я взвыла от усталости и досады, и в своем порыве я мощным замахом сбросила со стола этот огромный наивкуснейший и для меня больше не существующий торт.

Постепенно мое сознание стало возвращаться к действительности, и картинка стала прояснятся: кругом слышались стоны, рыдания, туалетные звуки; несчастные новички были зеленее соплей, что текли из их ноздрей. Стояла вонь. Атмосфера от страданий была мерзейшая, напряженная, несправедливая — адская. Многие продолжали есть по своей воле, в некоторых пища лезла сама. Теперь я понимала, что мне все это не казалось. Мои мысли о глюках и кажущаяся радужная действительность были частью испытания.

— Хватит!!! Вы совсем сошли с ума?! Да, мы еще далеко не идеальны, мы и не заявляли такого! Объясните толком, мы не глупцы, чтоб нас так обучать! Мы не за этим здесь, — закричала я в сторону Соля.

Соль, все это время, стоявший к нам спиной на одном из облаков, откуда его всем было хорошо видно, повернулся и посмотрел мне в глаза. Этот контакт длился около минуты. Я, сжав губы и твердо глядя ему в глаза, мысленно молилась о том, чтобы мне хватило сил выдержать этот взгляд. Через несколько мгновений, Соль изменился в лице:

— Молодец, Ассемита! Ты прошла испытание.

Я не спеша стала уходить. Зрелище было ужасным. Оставшиеся, как зомби поглощали еду, страдали, и все никак не могли найти выход из этой ловушки. Вскоре после меня еще трое справились с испытанием. Самое интересное было то, что все они были с нашего стола.

Глава 8. Небо Медитации. Сладкие грезы. Сжигающий стыд

Ночевала я у София в ту ночь. Едва дотащившись к себе под мост, я почувствовала, что в одиночестве провести здесь время до утра я буду не в состоянии. Было тяжело, хотелось с кем-то поделиться своими переживаниями, чтобы просто поняли и были рядом. Застала я его на балконе за удивительным делом. Его перекрещивающиеся потоки неба напоминали волны в шторм: дул сильный ветер, облака стали темными, из них пошел ливень, который заметил меня и щедро угостил своею влагой. Потоки воды напоминали водопады, распространяющиеся во все стороны и во все направления. Я вскарабкалась по влажным густым облакам на балкон к человеку, который уже стал мне здесь близким, хоть и виделись мы всего один раз. Последнее облачко, на которое я наступила, взорвалось, как воздушный шарик с водой, и я бы упала, если бы Софий не подхватил меня за руку и не вытащил к себе на сухой теплый балкон.

— Осторожнее, моя дорогая, ты не совсем вовремя. Впрочем, я уже свое дело сделал, дальше оно тут без меня справится, — сказал мудрец и пригласил меня присесть на его гладкий оливковый стул.

— Я вновь в озадаченном состоянии, что же ты делаешь на этот раз? — сказала я, садясь.

— Нужен дождь. Пришло время им заняться. А то, что небо такое мрачное, — это я для разнообразия. Да и знал, что ты придешь, уверен, твоему настроению в унисон подходит именно такая погода.

— То есть, когда тебе грустно, ты заливаешь людей водой и взбиваешь тучи? — удивилась я и покачала головой, — Да! Я бы тоже так на земле хотела. О! А, если бы Владимир Владимирович бы расстроился? Айда молнией по коррупционерам!

— Именно поэтому, такими вещами люди не занимаются. Земля давно бы с оси сошла, — сказал Софий и набрал побольше воздуха в легкие, затем выдохнул в сторону одного из облаков, и оно с легкостью воздушного шара полетело далеко вперед, не теряя времени, по дороге продолжало поливать. — Как твое испытание?

— Отвратительно. Варварство какое-то, — с возмущением сказала я.

— О, что же я за хозяин такой, совсем забыл, может тебя угостить чем? Чай, плюшки?

Я, скрестив руки на груди, в ответ отправила ему лишь возмущенный негодующий взгляд.

Софий рассмеялся и достал из шкафа две маленькие прозрачные чашки, больше напоминающие стопки с ручками и разлил по ним некую жидкость.

— Ты не обижайся, моя маленькая. Не будь столь серьезна. Это испытание дали вам не для того, чтобы поиздеваться или уткнуть носом в ваши слабости. Мы все это проходили, и я — в том числе. У нас тогда вообще стол поехал! Один из нынешних Чистейших между прочим своим пузом стол и перевернул, то еще зрелище было, — радостно вещал Софий, глядя куда-то вдаль с улыбкой.

— Вы прошли все испытания и стали Чистейшим?

— Ну, сначала испытания, потом я был представителем одной из семей. А потом, да, стал Чистейшим.

— Софий, когда я справилась с заданием, почти сразу после меня трое ребят, которые сидели рядом со мной, тоже справились. Странно, верно?

— Не странно, а закономерно. Дело в том, что все мы связаны. И совершая очень добрый и очень хороший поступок, мы тем самым влияем и на окружающих. Бывает территориально, а бывает и так, что, когда мы принимаем мужественное решение, это отражается и на человеке, находящемся за сотни миль от тебя. Здесь уже другая связь. У этого человека появляются силы и вдохновение бороться. Скоро ты сама все узнаешь об этом.

Моя рука машинально взяла чашку с жидкостью, и я опустошила содержимое. Желудок заурчал, вздутость и тяжесть прошли, как по волшебству. Тошнота отступила, и я вновь почувствовала себя хорошо.

— Спасибо большое за жидкость, это то, что нужно.

— Это будет наш с тобой маленький секрет, — подмигнул мне Софий.

— Получается, переборов жадность я спасла не только себя, но и поспособствовала спасению других?

— Да, Ассемита. Пусть сознание этого будет вдохновлять тебя в твоих дальнейших испытаниях.

***

Утром за мной пришел веселый Ирвин. Я была очень рада его появлению, потому что от него исходило какое-то радостное спокойствие и легкая настроенность на рабочий лад. Я в порыве воодушевления даже обняла его, в ответ он меня сильно прижал к себе, и я лишний раз убедилась, что он очень открыт и искренен.

— Как у тебя дела? Я слышал, ты вчера быстрее всех справилась с заданием, поздравляю! — похлопал он меня по плечу и показал в руке серебряное кольцо, — Это тебе! Давай руку.

Я присмотрелась к кольцу. Оно было достаточное широкое. На нем барельефом были выделаны люди, которых вел человек с вырванным сердцем, которым освещал дорогу. Все было крошечным, но невозможно было не узнать великого Данко.

— Очень красивое кольцо. Но у меня ощущение, что мою роль слегка переоценили…

— О! Наш гравер большой романтик. Когда предыдущие новички проходили это же испытание, он изготавливал кольца с изображением Георгия–Победоносца.

Ирвин, как и в прошлый раз был в отличном настроении. Его походка была так легка и раскрепощена, а взгляд так открыт, что было видно, — у него на душе все цветет. Чудо, что за человек! Тут я вспомнила, что меня давно мучил один вопрос:

— Ирвин, почему ты не можешь быть всегда моим сопровождающим? Мне с тобой очень комфортно.

Ирвин немного убавил вибрации своего веселого состояния и стал серьезнее, в голове осуществлялся некий мыслительный процесс.

— Я не уверен, что должен тебе это говорить. Понимаешь, нас распределяют Чистейшие или более «зрелые» Синие, я, увы, в этом вопросе лишь исполнитель. Твой главный сопровождающий — Шон. Когда он занят, я заменяю его, но скоро он будет с тобой на постоянной основе. У него больше ответственности, чем у меня, поэтому тебя курируем то я, то Студент. И я всегда рад этим моментам, — улыбка снова вернулась на его молодое лицо.

— Меня что-то пугает в Шоне, не могу объяснить почему, но есть некое отторжение.

— Доверять ему можешь спокойно, даже на меня не стоит так рассчитывать. А вообще не обращай внимания, главное — испытания пройти.

— У меня ощущение, что в прошлом у нас был какой-то конфликт, но я не помню, какого характера. Да и Софий посоветовал мне держать с ним дистанцию. Раз так, почему нельзя его отстранить? — продолжала я гнуть свою линию, рассчитывая хоть на какую-то информацию.

— Чистейшие испытывают его, — шепотом сказал Ирвин и тут же перевел разговор на другую тему, а я мысленно отложила эту фразу в папку «Для раздумий».

Пока мы шли молча, беспокойство не замедлило себя ждать. Тревога стала мучить меня тем сильнее, чем ближе мы были к месту испытания. Страх твердил мне, что я провалюсь, не справлюсь. А после полученной награды, за это мне будет вдвойне стыдно. Теперь очень не хотелось потерять лицо перед Регулами, а прежде всего перед собой. Мне даже хотелось избежать испытания, лишь бы не провалиться. Со мной творилось что-то неладное. Неверие в себя якорем тянуло меня мимо открывающихся возможностей.

Я взглянула на Ирвина. Он шел рядом и казалось, что взошло солнце. Заряд радости и простодушного веселья, энергия, — делали его таким воздушным и легким. Я чувствовала, что рядом с ним я могу быть любой — и меня не осудят.

Я задумалась. Бывают люди, при появлении которых нам хочется вжаться в кресло и стать хамелеоном. Притвориться немым или оглохнуть. Будто у таких людей через плечо перекинут огромный мешок с валами тяжкого груза жизни. У них все всегда непросто, любая задача окрашивается в проблему, которую скорее всего не решить. Груз так давит на плечи, что ноги по колено проникают в землю, и человек гордо идет по тропе жизни, всем своим видом говоря: «Я несчастен, мне больно и тяжело. Но я стойко терплю оплеухи судьбы и даже почти не жалуюсь». Пожалуй, это отчасти про меня.

А бывают люди другие. Они улыбаются, шутят, неудачи воспринимают с юмором и иронией. Жизнь бурлит в них, как поток горной реки, который, выплескиваясь за берега, задевает окружающих и тем становится неловко от собственной зажатости. Вот и Ирвин был таким. Человек с заточенным в нем солнцем, лучи которого пробивались сквозь его глаза и улыбку. И вдруг все мои мрачные мысли и тревога, страхи и желание сдаться куда-то сдулись. Внутри стало просто и радостно. Появилось настроение на дело и азарт к жизни. Все опасения превратились в адреналин любопытства и желания попробовать что-то новое.

— Как ты это сделал? — с лицом полным восхищения сказала я.

— Что именно? — поднял он брови.

— Не притворяйся, что ничего. Я всегда слежу за тем, какие чувства испытываю и ищу их причины. Как по щелчку пальцев прошло все волнение и появился энтузиазм к прохождению испытаний! Ты просто целитель! — я смотрела на зардевшегося Ирвина, как сын смотрит на отца, когда тот впервые на рыбалке поймает огромного леща.

— Спасибо, я рад, что помог тебе справиться с волнением и поднять боевой дух. У представителей Синих Регулов есть свой индивидуальный дар. Позже ты все узнаешь. Но сейчас тебе лучше собраться с мыслями и сосредоточиться на задании.

Через несколько минут мы поднялись на восьмое небо и вопреки всем моим ожиданиям здесь не было ничего подобного, чем мы услаждали взор на остальных этажах неба. Это было просто небесное пространство. Ярко голубое небо, большие кучевые облака, живущие своей жизнью, перетекающие и меняющие свои формы в одночасье. У меня приятно закружилась голова и расслабилось тело. Ирвин, придерживая меня за руку, бережно усадил на одно из облаков и посоветовал подобрать под себя ноги в позу «лотоса». Облако оказалось твердым и упругим, а внешне напоминало большую таблетку. Я сделала, что от меня требовали. У меня легко получилось сложить ноги. Будет забавно, если сейчас нас начнут учить медитации, — это точно не для меня. Долгие сидения без реального дела, и эти всякие дыхания мне видятся скорее самовнушением, — человек думает, что становится лучше, а на деле это лишь фантазия, скрывающая правду. Разумнее найти себе полезное занятие, чем заниматься подобной ерундой. Хотя, возможно, я чего-то не понимаю и попросту не хочу тратить силы на то, чтобы в это вникать. Проще объяснить себе, почему я не хочу в это верить и остаться со своим, вероятно, стереотипным мнением.

Новичков рассаживали так же, как и меня. Всех усаживали на разных уровнях — кого-то повыше, кого-то пониже, чтобы каждого было четко видно. Мое внимание обратилось в сторону лысого мужчины с короткими ногами, который очень усердно и настойчиво пытался скрутить их должным образом, но те выскальзывали и принимали свое привычное положение. В какой-то момент он рассердился и почти сложил ноги, но не рассчитал наклон корпуса назад и свалился с облака. К счастью, падал он недолго, всего метра три, и то в белый хлопок облаков. Его почти стало не видно и только несколько перышек облачной материи летало над тем местом, куда мужчина занырнул. Вскоре к нему поспешил его сопровождающий Синий Регул и человек был усажен на свое облако по-турецки.

Недалеко напротив от меня я увидела на облаке девушку, что сидела со мной за одним столом, у нее были короткие рыжие волосы и веселые добрые глаза. Она также, как и я следила за этюдами мужчины и широко от этого улыбалась. Встретившись взглядами, мы поприветствовали друг друга кивком головы и улыбкой.

Череду моих мыслей остановил лишь чей-то взгляд издалека, который нежно касался моей кожи, и я посмотрела в ту сторону, откуда он доносился. Метрах в семидесяти от меня стоял Шон рядом с новичком. Зрение у нас здесь намного лучше, чем на земле, поэтому я четко видела его умные и немного грустные синие глаза, обращенные на меня. Я мигом испытала некую дрожь внутри себя: нежность, радость, грусть, и еще много разных чувств… Я отвела взгляд, а вернувшись вновь к тому месту, где он был, обнаружила лишь новичка. По моему сердцу разлилась сладкая тоска.

Когда на облаках-таблетках все новички покорно уселись, а представители семьи Синих покинули пределы восьмого неба, зазвучал голос Соля. Создавалось ощущение, что у меня в ушах были наушники, по которым вещал наш главный наставник, такой была подача его информации.

— Я рад видеть вас на сегодняшнем учении, ведь вы уже выдержали одно из испытаний, а это заслуживает внимания. Четверо новичков уже покинули пределы неба, отказавшись продолжать обучение здесь, а некоторые до сих пор не встали из-за стола… Так что вас уже меньше, но мы не стоим на месте и сегодняшний день будет полезным опытом для дальнейших испытаний. А теперь, закройте глаза, расправьте плечи. Постарайтесь сосредоточить свое внимание на одном объекте — на себе. Какими бы вы хотели видеть себя по прошествии всех испытаний? Как бы вы себя чувствовали, что бы изменилось в вашем характере, в вашей внешности? Держите эту мысль перед собой столько, сколько это возможно. Да, ваши мысли будут прерываться, уходить в другую сторону, захочется подумать о земном, помечтать, проанализировать что-то. Мягко возвращайте свое внимание к тому себе, коим хотели бы стать, каждый раз, когда заметите, что отвлеклись. И помните, это небо непростое. Приступайте.

Я закрыла глаза и решила представить себя частью семьи Красных. В руках сила. Внутри уверенность. Голова чистая. Я хладнокровна, упорна, смела. Интересно, мне придется сражаться? Убивать? А вдруг я окажусь слабой и буду главным позором всей семьи Красных Регулов? Передо мной замелькали картинки, как меня, опозоренную, поставили в центр круга доблестных воинов и, отобрав одежду и оставив голую, вновь приговаривают к уходу с неба. Я снова рождаюсь на земле ребенком, ничего не помню и все по тому же кругу. Эти мысли вызвали во мне снова беспокойство. Я должна представить себя какой хочу быть, это ведь так просто. Но тревога стала декларировать свое развитие событий. Теперь мне казалось невозможным держать одну картинку в голове, я уже была готова сдаться и даже не пытаться. Не знаю, откуда на меня нахлынул такой поток сопротивления, но лениться я не имела права. Я должна пробовать все-таки выполнить задание. Пусть у меня будет плохой результат, но это все же результат, а не ноль. Эта мысль меня успокоила.

Сидели мы долго. Мне все-таки удалось понять, какой бы я хотела себя видеть, но долго смотреть на себя в этом образе казалось скучным. Мыслишки так и чесались сформироваться в какую-нибудь идею, а голове не сиделось подумать о чем-нибудь интересном. Но, ладно. Я буду думать о том, о чем наставлено. И вот, я — уверенная в своих силах, спокойная, довольная жизнью, обладающая невероятным обаянием, как у всех Зеленых Регулов, иду по небу, а все окружающие с уважением смотрят на меня, ведь я совершила так много подвигов. Внешность моя стала безукоризненной и неотразимой. Светится не только моя одежда, но и вся я. О, а как бы ко мне стал относится Шон? Вот тогда бы он проникся интересом ко мне. Теперь это уже не закомплексованная, замученная волнениями девушка, теперь это сильная прекрасная женщина без изъянов.

— Ты очень изменилась с тех пор, как попала на небо, — с восхищением сказал мне Шон.

— Спасибо, — сдержано ответила ему я.

— Знаешь, я бы хотел с тобой поговорить, — загадочно сказал он мне, заглядывая в глаза, от чего мое сердце нежно согрелось, а голова стала кружиться.

— Поговорим, но сейчас мне нужно выполнять свой долг, — сказала я и ринулась вниз на землю.

Вечером после трудового дня мы случайно пересеклись на пустынном звездном небе. И вот, мы смотрим друг другу в глаза и пытаемся что-то сказать, ведь нужен какой-то словесный контакт… Но, на самом деле ничего не нужно. Все и так понятно. И вдруг порыв страсти соединяет наши губы. Да! Этот момент настал! Теперь самый красивый и недоступный мужчина на небе будет со мной. От этой мысли голова стала кружиться еще сильнее. Страсти не сиделось внутри, ей нужно было вырваться наружу и увлечь меня за собой. Так, светящаяся одежда падает рядом, и я, наконец, могу упиться тем нектаром любви, по которому я так долго мучилась жаждой. Его рука касается моей обнаженной талии. Как же это приятно! А я…

— А теперь остановитесь, — прозвучал голос Соля и мои мечтания оборвались на самом интересном месте. Я даже не заметила перехода от мыслей о себе идеальной к грезам о привлекательном мужчине. Соль продолжил:

— Сейчас вы откроете глаза.

Я открыла глаза и меня передернуло от неожиданности. Передо мной нарисовалась целая галерея разных красочных картин, еще и в полном объеме, еще и большого размера. По всей видимости, все, что возникло в последний момент у нас в головах, то и отпечаталось наяву. Чего здесь только не было! Мой сосед — худощавый юноша примерно моего возраста, представлял себя на троне с золотой короной на голове, в то время как девушки-египтянки, омывали его ноги; у мужчины с короткими ногами вовсе была постельная сцена с одной из девушек из семьи Зеленых. Вареные раки могли бы только позавидовать красноте лица этого новичка. Ему явно было неловко за то, что его пикантные мыслишки были обнажены всем. Перед рыжеволосой девушкой стояла девочка с кудрявыми светлыми волосами, одетая в розовое платье и белые колготки, по лицу ее текли слезы. Я посмотрела на свою знакомую — она разглядывала дитя любящими и скучающими глазами, из чего я сделала вывод, что это оставшаяся на земле ее дочка. Я перевела взгляд дальше и увидела, что кому-то удалось выполнить задание. То был мальчик, с которым мы в первый день сидели за столом посвящения рядом с деревом познания. От его большой визуализируемой копии шел свет, потому выделялся на фоне других. На него хотелось смотреть. Это был настоящий воин или полубог, высокий рост, широкие могучие плечи, во взгляде появилась твердость и уверенность, лицо было молодо, но щетина давала намек на возраст и морщина, растянувшаяся вдоль лба, наводила на мысли о серьезности мужчины. Если оглядеться, то было еще с десяток, получившихся из новичков Регулов, но лучше всех справился мальчик. Я взглянула на плоды своих мыслей, и мне захотелось провалиться обратно на землю. Да-да, я являлась другом по несчастью красному мужчине. Передо мной, как ясный день отобразилась та душещипательная картина, где я и Шон, наконец, обрели друг друга (почти).

Боже, какой позор! Нет, нет, мне даже смотреть на это стыдно. Какой ужас! Это все теперь видят, все знают, что я, как дурочка влюблена в Шона. Вот чем я пришла заниматься на небо! Вместо того, чтобы становится лучше, выполнять задание, я предаюсь несбыточным мечтам! Дура. Как мне от себя стало мерзко. Я опять себя ненавидела. Я опять чувствовала себя слабой и никчемной. Я снова взглянула на плод своих усилий. Ой, нет, уберите уже, пожалуйста, пока все не разглядели.

Забыла упомянуть, что все эти фигуры не были как куклы или чем-то голографическим, — они были абсолютно как живые, только безмолвные и неподвижные. Тем не менее, у них наблюдалось дыхание, от чего становилось не по себе.

— Вы видите, как блуждают ваши мысли? Как вы думаете, — почему многие из вас попались на мыслях, которые не имеют отношения к заданию? А сейчас я вам объясню.