Бесплатный фрагмент - Регрессивная бездна

Когда это началось? Да, первый раз это случилось со мною после того, как мне показалось, что я уже окончательно оправился от этой заразы, скосившей миллионы людей по всему миру и второй своей волной зацепившей меня, несмотря на все предосторожности в виде масок, мытья рук, сидения в квартире и прочих нововведений времён царства неклеточной субстанции.

Сейчас кажется, что этот период был не таким уж страшным. Подумаешь эпидемия. Пусть даже с приставкой «панд». Прошла и превратилась в обыкновенное сезонное заболевание типа гриппозной простуды. Быстро забыли во всех странах на поверхности земного шарика ряды гробов в благополучной Италии и известковые ямы для трупов в нищей Африке. Наверное, сие забытье произошло не просто так. Все, напуганные реальной возможностью подцепить неклеточную смерть, невидимую, присутствовавшую повсюду: в воде, в воздухе, на вещах, предметах, от которой мало помогали спешно внедрённые вакцины, полезность которых только ещё предстоит узнать и прочувствовать, все мы просто старались как можно скорее забыть эти два года. Забыть, вернувшись снова к нормальной жизни, без сидения по квартирам, без обязательных масок и перчаток, без ужаса от каждодневного роста цифр заболевших и умерших, от похорон в закрытых гробах, от какого — то пещерного ужаса, вызванного бессилием как мы ошибочно полагали всемогущей науки нашего времени. А забыв эти мрачные два года, мы также забыли и том, что так до конца и не узнали, кроме различных гипотез и предположений, что же это такое? Это была всеобщая, общепланетная болезнь или нечто иное, каким — то образом просканировавшее наши тела и, может быть, переделавшее их на какой-то иной, неведомый нам лад. Кому то после посещения организмов грозными вирусами достались осложнения, с которыми они борются и доныне, кому то может быть достались новые способности, о которых они даже и не подозревают до поры…

Сейчас я стараюсь до мельчайших подробностей вспомнить всю продолжительность этой чертовой болячки, свалившей меня на несколько недель в койку. Однако, вспоминается мало. В основном, как я глотал пищу, потерявшую всякий вкус, отдающую, как мне тогда казалось, какой-то безликой пластмассой. Своё тупое безразличие ко всему, это бесцельное лежание на протяжении всего дня, уставясь в экран телевизора, настроенного на канал, по которому шли никчёмные сериалы, потому что отказывающийся работать в обычном режиме мозг ничего другого не принимал. Помню глотание каких-то таблеток, которые даже врачи признавали бесполезными и прописывали их только потому, что надо было хоть как — то лечить… Помню, свой визит на томографию лёгких после положительного результата теста. Как сидел в этой надсадно кашляющей очереди к единственному в городе аппарату, к которому подвозили на каталках людей без сознания врачи и медсестры, одетые в какие — то скафандры и похожие этим своим нарядом на неуместных в обшарпанном коридоре муниципальной поликлиники космонавтов. И главное, помню эти ночи, в которых я просто проваливался в какое то забытье, даже отдалённо не напоминающее сон. Потому что в этом состоянии временами бывало ещё похуже, чем в период дневного «бодрствования». Это было падение в какую то чёрную бездну, где кто — то невидимый нашёптывал о том, что все потуги теперь бесполезны, мол, сдайся, ты уже себе не принадлежишь. После чего, просыпаясь, я долго смотрел в темноту квартиры, потеряв ощущение разницы яви и этого эрзаца сна. Да, потом, конечно, началась неторопливая дорога к улучшению, стало понятным, что крепости моего организма хватит, чтобы не пополнить множащиеся ежедневно цифры тех, кому не так повезло. Это было уже какое то движение, больше, конечно, похожее на неторопливое ползание старика, задыхающегося даже от небольшого подъёма. Но все же слабость отступала, понемногу, все ещё окуная периодически в слабину испарины все тело, но она сдавалась, с каждым днём давая все больше и больше крепнущую надежду на возвращение к своему прежнему состоянию.

Я знал, а врачи всего мира хором это подтверждали, что последствия присутствия нового вируса могут проявится в самых неожиданных вариантах ещё в течении трёх лет после окончания болезни. Но я не ожидал, что это будет выражено не в каком то сбое внутренних органов, не в каких то осложнениях систем организма. Я не ожидал, что это будет так…

— Как долго ещё будет длиться эта неопределённость? — Вепс задал свой постоянный, банальный, опротивевший мне вопрос, как будто за время прошедших местных планетарных суток я cмог найти на него ответ.

Я сердито отвернулся от него, глядя на опостылевший коричневый пейзаж поверхности планетарного спутника, ставшего нашим прибежищем после поспешного бегства из Плеяд.

Это было именно бегство. По стечению обстоятельств, благодаря которым я и подчинённый мне немногочисленный экипаж нового межпланетного корабля, впервые в истории нашей Гиады должен был опробовать скачок в пространстве нелинейной метрики пространства и доказать реальность галактических путешествий через нелинейные проходы, которые словно кротовьи ходы соединяли различные области Галактики. Ее, как теперь нам уже известно, местные аборигены называют на свой лад Галактикой Млечного Пути. Хотя, причём тут их местное молоко для меня до сих пор остаётся загадкой.

Наш «Призрак» как раз в ту трагическую минуту находился у ближайшей к нашей планетарной системе «кротовьей норы», готовясь к первому прыжку в нелинейность. Именно в тот момент по неизвестной нам причине наше светило, мирно дарившее свет и жизнь как нашему планетарному дому, так и ещё трём планетам, начало внезапно обрушиваться внутрь себя, как будто внутри начался процесс, превращения её, как опять — таки говорят местные аборигены в «the black Hole». Процесс этот происходил стремительно, вопреки всем известным нам законам жизни звёзд. Буквально менее чем за час нашего ещё того местного времени, светило сжалось до размеров шара несколько лагов в окружности, обладающего чудовищной плотностью. Своим тяготением оно, уже будучи «чёрной дырой», мигом сломало орбиты всех трёх планет нашей системы, поглотив их со всей цивилизацией Гиады. Мне ничего не оставалось как только дать команду на запуск механизмов нелинейной метрики. Наш мир погиб в одночасье на наших глазах. Путешествие по кротовьей норе не оставило каких-то ярких впечатлений кроме ощущения полнейшего одиночества. Не знаю испытывал ли кто — нибудь такое одиночество, которое обрушилось на нас, в одночасье потерявших свой мир.

Выход из «кротовьей норы» оказался здесь, на окраине Галактики в системе жёлтой звезды, где развитая жизнь вовсю бурлила только на третьей планете, которую местные называют Земля.

В нашей ситуации, конечно, встретить на выходе из нелинейного перехода систему с разумной жизнью было такой же удачей как выиграть в их земную лотерею. Если бы здесь не было разумной жизни и не было подходящей планеты в поясе Златовласки, что предполагает образование сходных как по строению, так и образу мышления жизненных форм, то не думаю, чтобы мы долго протянули на своём «Призраке». Да, наш корабль обладал системой замкнутого жизнеобеспечения, и, наверное, я и ещё четверо членов моего экипажа, включая теперешнего моего собеседника Вепса, могли бы теоретически дожить в корабле свои жизненные циклы. Но во — первых проведёнными после прибытия в эту систему наблюдениями установить ещё какой — либо вход в нелинейную метрику пространства обнаружить не удалось, что исключало наше дальнейшее путешествие по Галактике. Во_вторых по той «кротовьей норе», что привела нас в окрестности Солнечной системы, мы могли вернуться только туда, откуда прибыли, в точку пространства, где раньше был наш мир. После нашего прыжка в нелинейность, там по всем космическим законам произошёл взрыв сверхновой, или до сих пор продолжала втягивать в себя все частицы и молекулы «чёрная дыра», возникшая на месте нашего светила. И в первом и втором случае получалось, что делать нам там было нечего, разве что искать за пределами нашего бывшего космического дома новую «кротовью дыру», которых гораздо больше там, ближе к центру Галактического ядра. Там был шанс найти новый проход в нелинейность, здесь на окраинах Галактики такие образования в нелинейной метрике пространства редки.

В метрике обычного пространства наши Плеяды мирно светили в небесной сфере, и будут ещё долго светить. Частицы света идут от нашего бывшего дома сюда более сотни местных циклов.

Обстоятельства диктовали два варианта нашего поведения: или поиск за пределами Солнечной системы нового прохода в нелинейную метрику пространства (ну, по крайней мере, пока мы не истратим в поисках половину имеющегося у нас топлива для движения в метрике обычного пространства, чтобы вторую половину использовать для возвращения в Солнечную систему) или же как-то устроить свою жизнь на поверхности Земли. Можно было конечно торчать до скончания наших дней на поверхности этого большого естественного спутника Земли и постепенно сходить с ума от бесперспективности такого существования. Однако долго ли мы просидим здесь на цикле полного круга жизнеобеспечения. Если не спятим и не перебьём друг друга, то рано или поздно аборигены с Земли нас обнаружат. Уже сейчас две самые крупные земные державы начали освоение околоземного пространства, на орбите уже кружилось несколько десятков спутников. Мы наблюдали старты беспилотных аппаратов с Земли к другим планетам системы. Да что там! На поверхности того самого спутника, что служил нам прибежищем, мы наблюдали посадку нескольких беспилотных аппаратов. По земному телевидению и радио оживлённо обсуждали запуск возвращаемого корабля на эту самую их Луну с человеческим экипажем на борту. Два самых больших и мощных государственных образования планеты соревновались между собой в этой космической гонке. Так что оставалась ждать совсем немного времени пока, учитывая такое бурное развитие земной космонавтики, Луна перестанет быть пустынным местом, со всеми вытекающими из этого последствиями. Мы не питали надежд на то, что будучи обнаруженными, мы станем равноправными партнёрами землян. Учитывая ситуацию военного противостояния, которая была на поверхности планеты, наверняка представители одной из космических держав сделают все, чтобы завладеть оставшимся наследием цивилизации Плеяд в виде нашего «Призрака». Мы же после того, как земляне вытрясут из нас всю информацию, вряд ли будем им нужны.

В свете таких вот нерадостных перспектив при экспансии землян на поверхность Луны мы могли, конечно, воспользоваться вариантом по поиску за пределами Солнечной системы какой — либо «кротовьей норы». Но даже, если нам и повезёт и мы найдём проход в нелинейность метрики пространства, то этот проход мог вывести нас куда угодно, как в центр Галактики, так и в полнейшую пространственную пустоту, где даже молекула водорода является редкостью.

От мрачных размышлений меня отвлекло появление Дуэйла, отвечавшего за связь нашего корабля, а сейчас занятого прослушиванием радиоэфира Земли:

— Командор! — взволнованно начал говорить Дуэйл. — Только что с Земли стартовал к Луне космический аппарат с экипажем на борту.

Я переглянулся с Вепсом, и хотя мы этого ждали, известие все — таки стало для нас неожиданным. Теперь нужно было что то решать.

С нашей технической точки зрения аппарат, что сейчас описывал круги на окололунной орбите был очень примитивен, начиная от принципа его движения с помощью импульса от сгоревшего органического топлива, от какового на нашей безвременного почившей Гиаде мы отказались более двухсот циклов назад, до прочности его бортов. Толщина их составляла несколько земных сантиметров. Понятно, что сие объяснялось стремлением уменьшить вес корабля при его запуске с Земли, но даже ничтожное по размеру космическое тело в виде камушка диаметром с тот же земной сантиметр могло погубить и корабль, и трёх его членов.