Бесплатный фрагмент - Рецикл

Айва Милович чувствовала себя щенком, которого тычут мордой в его же пакость: на рабочем столе появилась папка, а в ней — материалы об исследовании дна Марианской впадины. На Айву, как на руководителя, возложена обязанность замести следы после рецикла. Она не справилась. Непростительная ошибка!

— Вызовите ко мне главу службы безопасности, — скомандовала она секретарю.

Олег Смирнов, розовощекий толстяк, с виноватым видом вошел в кабинет. Его физиономия выражала глубочайшее сожаление, хотя он всегда шутил и улыбался с демонстративной дружелюбностью — для работников конторы он никак не вязался со стереотипным образом сурового надзирателя.

— Вы уже видели документы? — Айва окинула Смирнова гневным взглядом. — Как это понимать?

— Мы не можем предусмотреть абсолютно все! Кто мог предположить, что они первым делом отправятся исследовать именно это место?

Айва открыла в интернете новостную ленту, где нескончаемым потоком издания изливали информацию о первой в мире продолжительной экспедиции в глубины океана. Аппарат находился на дне целых три недели с перерывами в несколько дней на дозаправку.

Айва выбрала первую же новость и прочла вслух:

«Экспедиция стала возможной благодаря открытию русских ученых во главе с нобелевским лауреатом Александром Вороновым. Они, основываясь на исследованиях сотрудников Нью-Йоркского политехнического университета, разработали технологию повышения прочности сплава металлов за счет создания микрополостей. Броня из такого сплава способна выдержать давление до двух тысяч атмосфер […]

— Нам нет необходимости в использовании многотонных машин — броня при толщине всего пятьдесят два миллиметра удовлетворяет требованиям и, к тому же, существенно снизились энергозатраты, — прокомментировал открытие Александр Воронов, старший научный сотрудник НИИ Космического приборостроения».

— Нам повезло, что им не позволили ничего обнародовать, — произнес Смирнов. — То, что сейчас в ваших руках — видеодневник Воронова.

— О, да! Давайте посмотрим. Уж очень интересно, что они нашли, — саркастическим тоном ответила Айва и включила запись.

«21 августа 2023 год.

Меня пригласили консультантом в первую в мире продолжительную экспедицию по глубоководному исследованию Тихого океана. Я рад тому, что мои труды принесли пользу и человечество, наконец, сможет продвинуться вперед. Я согласился без колебаний. Очень хотелось бы, чтобы мою радость разделили коллеги».

«23 сентября 2023 год.

Первые испытания исследовательского зонда «Пиккард-1» на Филиппинах прошли успешно и сейчас мы направляемся к Марианским островам, где продолжим исследования».

«1 ноября 2023 год.

«Пиккард», наконец, достиг дна впадины. Всюду жизнь! И здесь тоже, правда, совсем крошечная. Я в восторге, ведь теперь с еще большей уверенностью можно предполагать, что Европа обитаема».

«16 ноября 2023 год.

«Пиккард» передал первые снимки загадочного объекта, будто «вросшего» в горную породу. На первый взгляд показалось, что это природное образование, скала, но более тщательное изучение объекта породило сомнения…»

Затем он поднес к камере фотографии и продолжил:

«Здесь виден ряд фигурных выступов и окружность. Она также есть и на других сторонах объекта. На подробной 3D модели различимы прямые углы и основание. Мой ассистент, когда увидел снимки, воскликнул: „Черт возьми, похоже на Спасскую башню в Кремле!“ И у меня есть основания верить — мы сопоставили снимки со снимками Кремля, и они полностью совпали: начиная от габаритов и заканчивая диаметром циферблата. Честно признаюсь, мне стало страшно и интересно…»

Айва выключила запись.

— Они нашли на дне впадины Кремль? Звучит безумно. Вы отвечали за уничтожение следов. Я не могу поверить!

— Я глубоко сожалею и клянусь, что ошибка будет исправлена.

— Документы уничтожены? — холодно спросила Айва.

Смирнов замялся:

— Возникли некоторые сложности. Все связанное с исследованиями засекречено на самом высоком уровне, а ученых отправили в закрытую лабораторию.

— Разве у нас нет доступа?

— Ведется работа и, если потребуется, мы готовы принять кардинальные меры.

— Делайте, что считаете нужным и, пожалуйста, не разочаруйте меня, — Айва снисходительно улыбнулась.

— Не беспокойтесь.

Яркий утренний свет наполнял комнату, за окном щебетали птицы и издалека доносились звуки праздничной и совершенно неуместной во время войны музыки.

Айва держала в руках по-бюрократически сухое извещение о смерти мужа.

— Погиб, доблестно защищая Родину, — прочитала Айва еще раз, утешая себя: Михаэль герой и умер не напрасно.

Стук в дверь напомнил Айве, что смерть мужа не причина отлынивать от работы. Пришла соседка, пани Зильбер, с просьбой подшить военный мундир для сына. Старуха застала Айву в ужасном настроении и скорбным лицом. Говорить нет необходимости. Смерть любимого мужчины, как и ребенка — женское горе, не требующее объяснений.

— Он был хорошим человеком, Айва, — произнесла старая еврейка. — Приходи сегодня к нам. Мне удалось достать немного мяса, можешь себе представить?

— Мне хотелось бы побыть одной, — ответила Айва.

— Не принимаю никаких возражений! Тяжело скорбеть в одиночку.

Пани Зильбер мудрый и добрый человек и всегда нравилась Айве. Она приняла приглашение.

Вечер проходил в слегка напряженной обстановке: утром единственный сын Клары уйдет на фронт. Немцы подступали к Варшаве, и над городом нависла гнетущая атмосфера ожидания.

После недели на сухом пайке скромные закуски казались кулинарными шедеврами — заботливая рука пани Зильбер все превращала в нечто особенное.

— Вам нужно уехать из страны, — твердо произнесла Айва. — Немцы близко и вы знаете их отношение к евреям.

— Исключено, — отрезала Клара. — Я здесь родилась и выросла. Варшава — мой дом. Лучше сдохнуть, чем трусливо сбежать!

Клара разлила водку по рюмкам, скорбно вздохнула и произнесла тост:

— За тех, кого нет с нами.

Ночь выдалась мучительной. Айва ворочалась в постели и не могла заснуть. С улицы доносился звонкий гул солдатских сапог — готовились к обороне города. Только спустя пару часов Айва провалилась в сладкую дрему.

Из сна ее вырвал кошмарно громкий и отвратительный вой сирены. На улице творился хаос, со стороны лестницы доносился суетный топот людей, бегущих в подвал — единственное место в доме, гарантирующее хоть какую-то безопасность. Айва предпочла бы переждать воздушную тревогу в квартире, тем более немцев интересовали не дома, а продовольственные склады.

В небе с оглушающим ревом проносились самолеты. Началась бомбардировка. Шум двигателей и грохот взрывающихся снарядов наполнили Варшаву, заглушая остальные звуки. Именно так звучала агония умирающей человечности.

Кто-то схватил Айву за плечо — пани Зильбер трясла ее как котенка и что-то кричала на иврите, иногда переходя на польский. Старуха с силой выволокла Айву из квартиры. С потолка посыпалась штукатурка, вокруг все тряслось, будто у дома выросли ноги, и он пустился в бешеный пляс.

Они спустились в подвал. Люди сидели на холодном полу, закрыв головы руками. Кто-то молился, кто-то плакал. Айва сидела и ждала, когда все закончится.

Наконец, вой громкоголосой сирены, рев немецких самолетов и стук колес военной техники по мостовой стихли. Айва ощущала только сильные толчки.

— Это гнев божий, — дрожащим голосом прошептала старуха Зильбер.

— Нет, пани, — ответила Айва. — Это дело человеческих рук.

Затем прекратились и толчки. Люди выбрались из убежища, где воняло сыростью, плесенью и царил полнейший беспорядок. Хотя выбирать не приходилось, — хочешь жить, — терпи.

Над крышами домов сияло желто-красное зарево пожаров. Как потом узнала Айва, немцы разгромили три продовольственных склада, школу и восемь жилых домов. Счет жертв шел на десятки. Остаток ночи ни Айва, ни Зильбер, ни другие жители дома не сомкнули глаз, а еще через несколько дней немцы вошли в Варшаву.

«Фантомные воспоминания, дежавю — это системный сбой»

Тяжелую поступь Моисея Айзенфельда Айва расслышала, как только он вошел в приемную. Ей жизненно необходимо присутствие Моисея — они многое пережили вместе, и старик Айзенфельд знал историю Айвы от начала до конца. По ее личной просьбе, он никогда ни о чем не распространялся.

Как только он вошел в кабинет и снял черное, как его называла Айва, «вампирское» пальто, она растянулась в улыбке Чеширского кота:

— Мой друг, я рада, что вы пришли, — произнесла Айва тоном не жесткого руководителя, а заботливой подруги. Между прочим, Моисей удостоился чести называться «Мой друг», что в конторе воспринималось весьма неоднозначно.

— Я не мог не откликнуться, Айва, — мягко ответил Моисей. — И я знаю, что тебя беспокоит.

— Вы всегда все знаете. И наверняка уже в курсе, кто стоит за убийством семьи Воронова.

Моисей тяжело вздохнул:

— Разумеется…

— Тогда не нужно так осуждающе смотреть на меня — я не чудовище.

— Я смотрю на тебя, Айва, и больше не вижу той женщины, что спасла мне жизнь. Ты стала, — он замялся. — Другой. Какой-то озлобленной.

— Я делаю все, чтобы оставались в неведении! Неужели только я беспокоюсь?

Моисей усмехнулся:

— Нет, дорогая Айва, ты зла, потому, что он тебя забыл.

Айва тщательно скрывала слабости, но Моисей их знал. Нет большего зла, чем то, что рождается в разбитом сердце.

— Почему-то никто не предупредил меня, что я буду просто вычеркнута из жизни!

— Все мы пережили потери, — снисходительно ответил еврей. — Пора бы уже смириться.

— А вы смирились? — процедила сквозь зубы Айва. — Знаете, мой друг, Земля спит, но готова ее разбудить.

Последние несколько дней Айва выходила из дома только по самой крайней нужде — уж очень сильно опасалась немцев. По Варшаве ходили слухи, будто жителей города расстреливают прямо на улицах, увозят в неизвестном направлении, а уж что тебя ждало, если ты еврей, то и страшно подумать!

Пани Зильбер безвылазно сидела в квартире, но была в курсе всех последних новостей. Их ей рассказывал соседский мальчишка — она посылала за продуктами, хотя ему строго настрого запрещено покидать дом.

— Ребенок не может сидеть в четырех стенах, — пожала плечами старуха. — Пусть хоть пользу приносит!

— Вам разве совсем не страшно? — удивилась Айва.

— Конечно, страшно. Я же человек, а не одна из тех ужасающих машин, что кружат над городом.

Голос пани Зильбер звучал бойко, но поведение выдавало: то как бы невпопад блюдце разобьет, то вдруг резко замолкнет и начнет прислушиваться к шорохам в подъезде. Так продолжалось почти неделю. А затем немцы добрались и до нее.