Бесплатный фрагмент - Развод. Шаг в сторону

серия

АРБАТСКИЕ ПЕРЕУЛКИ

ГЛАВА 1. Очередь

Арбатские переулки. Моя студенческая молодость. Мне повезло, что на взлёте жизни я жила на Арбате. Особое место, где переплеталось очень много выдающихся судеб. А сколько историй любви помнят эти переулки! Собственно, всё продолжается…

Я и сейчас тут живу, немного переместившись к Москве-реке.

Сивцев Вражек, 20. Сижу уже десять минут в МФЦ с талончиком в руке. Напротив на кресле пожилая женщина с живыми любопытными глазами и в непонятного фасона кепи на седых кудрявых волосах. Мне кажется, ей ничего тут не надо, в этой суетне, она просто смотрит по сторонам и пьёт бесплатный кофе. На Арбате же кто только не живёт, и все сюда время от времени заходят, даже знаменитости. Никуда не денешься, иногда надо лично. Ей страсть как интересно, но она напускает на себя важный и недовольный вид.

— Девушка, а где вы сделали копию? — показывает глазами на мои бумаги и спрашивает соседка справа, блондинка с красными ногтями и губами. Ярковато, но ей идёт.

— В третьем кабинете, но тоже по талончику.

— Не успею, — строит недовольную гримасу блондинка, показывая красивые зубы.

Читаю в телефоне статью про пептиды и особого внимания на девушку не обращаю. Она звонит какому-то Роме и хихикает, как школьница.

— Сегодня обязательно, слышишь? А то обижусь. У меня день рождения, в конце концов! Ты, что, не можешь ради любимой женщины что-то там насочинять?

«Бедный Рома, придётся насочинять» — проговариваю я в мозгу, улыбаюсь, отрываюсь от текста про пептиды и бросаю взгляд на девушку.

На ней белая дорогая рубашка с длинными рукавами, заправленная в светлую мини-юбку, лодочки на каблуках, обутые на стройные, слегка загорелые голые ноги. Она очень привлекательна. Я опять смотрю на рубашку. Последняя верхняя пуговка из натурального перламутра застёгнута на самом критичном месте, но ничего лишнего не видно, то есть небольшая круглая грудь полностью спрятана от посторонних глаз. Девушка периодически встаёт и садится, она очень эмоциональна, взволнована, от неё просто пышет сексом.

Старушка в кепи тоже смотрит на девушку и жадно пьёт её глазами. Её взгляд скользит по тонким щиколоткам, коленкам, потом резко переходит на длинные распущенные волосы с мягкими локонами. Старушка не стесняется на них смотреть, она не замечает, сколько секунд не может перевести взгляд… десять… двадцать… Она заворожена. Когда? Сколько лет назад я была такой же стройной, и у меня была такая же гладкая кожа? Это я читаю в её взгляде из-под кепи. И много чего другого.

Девушка опять встаёт и уходит с телефоном к окну. Опять хихикает, шевелит головой. Солнечные лучи из окна играют в её пшеничных шёлковых волосах. Возвращается.

Я уже не читаю про пептиды, не могу. Мне становится трудно дышать, но я продолжаю сидеть и смотреть на рукава своей соседки. В манжеты вставлены золотые запонки в виде старинных монет. Это запонки моего мужа, которые он потерял несколько месяцев назад, забыл в номере отеля, когда был в командировке в Питере.

Вторых таких запонок в природе не существует, они сделаны на заказ лет десять назад у нашего знакомого ювелира. В каждой вставлен маленький рубин по четверти карата. Рубины из старой бабушкиной серёжки. Она одну потеряла, а из той, что осталась, мы взяли камни.

— Где запонки-монетки, Ром? Я что-то давно их у тебя не вижу? — вспоминаю я свой вопрос.

— Ань, ты знаешь, я, кажется, их потерял.

— Как? Когда?

— Оставил в номере в Питере в гостинице. Спохватился уже в аэропорту. Очень жаль, дорогая. Я туда звонил, но, к сожалению, они их не нашли.

— Ну, как же так?

— Да ладно, ничего не поделаешь. Буду внимательней. Ерунда. Что теперь?

Когда это было? Сейчас июль. В марте, точно. После Восьмого марта, в двадцатых числах.

Ничего другого не нашёл ей подарить? Да он в состоянии купить всё, что угодно! Почему именно то, что так нравилось мне? Из дома. Как пощёчина. Встаю, наливаю из кулера воды в пластиковый стаканчик и не знаю, куда мне деться.

Это же измена. Очнись! Эта девушка, которая сидит рядом с тобой в очереди, любовница твоего Ромы, с которым ты прожила четырнадцать лет, от которого родила двоих детей, Диму и Дашу, с которым у тебя до этого ужасного момента текла размеренная счастливая жизнь. Она, что, вот сейчас, в это мгновение, закончилась? Это с ним, с моим мужем, она разговаривает по телефону? Получается, что с ним. Он же Рома.

Мне сорок, Роме сорок два. Да, он потянет такую, как эта. Не поперхнётся. Он в прекрасной физической форме. В клуб мы почти всегда ходим вместе, даже последние месяцы. Она не из спортивного клуба, я бы хоть раз, но её увидела, хоть вдалеке. Внешность запоминающаяся. Редкая красотка.

Как такое могло случиться, что я ничего не заметила?

Уже три года, как я вернулась в профессию после рождения детей, я реставратор, и это, наверное, сделало меня менее внимательной к тому, что происходит дома. Да, он чаще стал уставать на работе, я это замечаю, но нам же не по двадцать лет.

Вспоминай. Детали, любые, что угодно. Одежда, бельё — ничего необычного, всегда был в меру элегантен и не носил старья, отвозил ношенную одежду и обувь в один монастырь, предварительно всё почистив в химчистке. Я сама с ним ездила. Причёска такая же много лет, гладко выбрит или с короткой щетинкой, по-разному. Новая машина, да, но у старой истёк срок, он не держит машины дольше трёх лет. Ничего не соображаю, не сейчас.

Иду сажусь рядом с ней. Её номер в очереди после моего с той же буквой.

— Вероника! — слышу женский голос и вздрагиваю.

К ней подходит знакомая. По электронной связи объявляют номер моей очереди. Встаю.

— Ты давно из Питера? — слышу я вопрос.

Хватит уже. Это невозможно! Иду искать окошко номер двадцать два.

ГЛАВА 2. Бордюр

Выползаю из МФЦ и медленно иду по направлению к дому. Он на той стороне Садового, на внешней, около реки.

Цепляюсь ногой о торчащий краешек плитки, спотыкаюсь и падаю плашмя на тротуар, выставив ладони. Это из-за платформы на новых кедах. Но скорее всего из-за того, что я думаю о Роме, его измене, блондинке, запонках и не смотрю под ноги вообще. Ладони разбиты в кровь, на брюках дырки на коленях, особенно на правом, телефон неизвестно где. Сумка, из которой всё высыпалось, лежит рядом.

— Девушка, вам помочь? — слышу какого-то мужчину.

Меня берут под руки и поднимают, суют в руку сумку.

— Это ваш телефон?

— Да, спасибо.

Телефон разбит вдребезги. От стекла ничего не осталось.

На ладонях кровь и грязь.

— Давайте руки, — это уже какая-то женщина.

Она льёт мне на выставленные ладони перекись водорода. Саднит и щиплет.

— Коленку, коленку поднимите правую.

Поливает коленку.

— Вас проводить? — спрашивает мужчина. Тёмные волосы и яркая седая прядь справа надо лбом.

— Нет-нет, спасибо. Я дойду сама.

— Вы уверены?

— Абсолютно. Спасибо большое. Всего вам доброго.

А где женщина с перекисью? Не вижу. Не успела поблагодарить.

Спускаюсь у МИДа в подземный переход, выныриваю на той стороне Садового и иду в знакомую мастерскую электроники чинить мобильный. Я уже меняла там стекло на этом телефоне. Или лучше забежать домой и переодеться? На кофте тоже дырка и пятно. Штаны совсем новые, кстати. Только купила. Всё в помойку, естественно.

Захожу в подъезд.

— Аня, что с тобой? — соседка идёт гулять со своим джек-расселом Майло. Всё, как в фильме Маска. Долго не думали. Так удобнее.

— Упала, зацепилась ногой о плитку, — говорю, как есть.

— Я знаю, это подмётка высокая на кедах, сама чуть не навернулась недавно, — качает головой.

Дома тишина. Димка в лагере, Дашенька на даче у моих родителей. Как же я всё это переживу? Как мне это ему сказать? А вдруг он сам мне сегодня скажет: «Аня, я люблю другую». Слёзы текут рекой, ладони болят, а правая коленка просто горит. Нет, сегодня не скажет, почему сегодня? Как почему? У неё сегодня же день рождения, у Вероники. Ему надо любыми путями освободиться от жены и быть с ней. Интересно, сколько ей исполнится? Лет двадцать семь-восемь, не меньше. Она, хоть и зашибенно хорошо выглядит, но далеко не юная. Это хуже.

Бинтую коленки, одеваюсь и бегу чинить телефон.

— Часа два потребуется, — говорит мастер.

— Хорошо. Я зайду через два часа. Договорились?

Оплачиваю и выхожу.

Иду к реке, сажусь на панорамную скамейку на высоком берегу и смотрю на площадь перед Киевским вокзалом. Какая прекрасная погода! Завтра пятница, хотели забрать Дашеньку и поехать к Кузьмичёвым на шашлыки. Там ещё будут дети. Дети-то будут, а нас с Дашкой нет. Ничего теперь не будет, как прежде. Предатель. И как искусно маскируется, скотина! Комар носа не подточит. Как его только хватает и на меня и на неё!

Непривычно без телефона, но два часа уже прошли.

— Пожалуйста, — ставит передо мной поднос с телефоном мастер, — весь блок заменили. Проверьте.

Включаю — работает, все настройки сохранены.

Не успеваю пройти и десяти метров по улице — звонок. Рома.

— Аня, что случилось? Не могу дозвониться уже два часа, — озабоченный такой.

— Всё нормально. Телефон чинила. Упала вот на улице, когда выходила из МФЦ, зацепилась за плитку.

— Сколько раз я тебе говорил смотреть под ноги, Аня! Уже не первый раз.

— Коленку содрала и ладони. Пройдёт.

— Я сегодня задержусь на работе. Бизнес встреча. А потом, наверное, ресторан.

— Аааа. Какой ресторан?

— Зачем тебе?

— Интересно.

— Спрошу у секретаря. Кажется, «Пингвин».

— Дорогой.

— А как иначе?

— И когда тебя ждать?

— К двенадцати буду, может, пораньше. Не скучай, Бобик!

Слышу и не слышу. Моя девичья фамилия — Боброва. Бобик — это я, когда всё между нами хорошо. А Рома тогда Кузя.

— Не буду. Зачем мне скучать? — спрашиваю я, но дальше язык не поворачивается.

Только сейчас замечаю, что сижу на бордюре, то есть испортила ещё одни белые штаны. Бордюр только что покрасили в зелёный цвет.

Захожу в подъезд. Опять та же соседка с джек-расселом.

— Аня, у тебя брюки сзади испачканы зелёной краской, ты в курсе?

— Да, я специально, — несу я какую-то ерунду.

— Как специально? Шутишь? Я тоже вот недавно испачкалась. Красят, а таблички не ставят.

Плохо слышу, что она говорит. До меня даже не долетает смысл её слов. Всё, что она сказала после «табличек», не могу воспроизвести.

Лежу на полу в гостиной. Как Витрувианский человек Леонардо да Винчи, который вписан в окружность — с разведёнными в стороны руками и ногами. Без подушки.

Всё сходится. У неё сегодня день рождения, они идут в ресторан. В двенадцать он приедет, как обычно после бизнес встречи и ужина, слегка навеселе. Странно, она пользуется такой яркой помадой, а я нигде не видела её следов. Вот это конспираторы! Сегодня вечером проверю. И заору, наверное, если что-нибудь найду. Не выдержу.

Смотрю на потолок. Нашла маленькую трещину. А не сходить ли мне тайно в ресторан «Пингвин» сегодня вечером и не посмотреть на своего мужа в действии? То есть мне не хватает. Надо, чтобы ещё больнее. Чтобы наверняка.

ГЛАВА 3. «Ариана»

Недалеко от Пречистенки есть кафешка «Ариана». Это кафешка моей подруги Поли. Она старше меня, ей под пятьдесят уже, поэтому она считает меня маленькой девчонкой и всегда подтрунивает, когда я начинают хныкать.

У неё в кафе никогда не бывает пусто, многие там просиживают часами. Кто-то работает в компе, отсев подальше, кто-то торчит у стойки и треплется с барменом, у неё продаётся алкоголь, кто-то прибегает на обеденный перерыв, чтобы перекусить приготовленной на совесть еды, кто-то назначает вечерние встречи. Поля там почти всегда. У неё ещё особенные и необыкновенные визуалы блюд, редко такое встретишь в небольшом кафе. Она делает всё очень красиво и с большим вкусом во всех смыслах. Талант.

Ариана — её отдушина и спасение после грандиозного развода, стоившего ей таких переживаний, что я боялась за её психическое здоровье. Всё из-за детей, кто с кем останется и прочее. Муж был непростой, со связями и с ужасным характером, как оказалось. Как будто раньше она этого не видела. Значит, не видела. Мы же в иллюзиях очень часто, что нас так сильно и беззаветно любят, как никого другого до нас.

— Если учесть, что процентов восемьдесят баб понятия не имеют об изменах своих мужей и живут с наивной убеждённостью своей исключительности в его глазах…

— Перестань! — перебиваю я её, — я не буду молчать и наблюдать за развитием событий. Нет!

— Да, но Дима с Дашей любят папу, не только тебя. Такого папу, кстати, нельзя не любить. Он отличный папаша, внимательный, щедрый, умный, состоятельный. Мне б такого.

— Какого? Гуляющего с молодой питерской… — я задумываюсь, потому что не знаю, как её обозвать. Я ведь понятия не имею, кто она такая. Модель, секретарша, сотрудница какого-нибудь офиса, администраторша в отеле, чья-нибудь жена, хотя нет, на чужую жену не похожа. Но она явно без ума от своих фантазий в адрес моего мужа.

Я же помню её состояние возбуждённости, трепета, горящего лица, когда она разговаривала по телефону в МФЦ. С моим мужем. А он, наверное, уединился в кабинете и держал руку на пульсе, то есть известно где. «Да, Вероника! Я обязательно приду сегодня. О чём ты говоришь? Какая ещё жена? Что за мелочи! Не волнуйся! Всё будет хорошо. Верь ме!» Или сейчас очень модно среди мужиков вот это: «Доверься мне!» Ещё не хватает в конце слова «дура», но оно и так понятно.

— Что ты решила? — спрашивает Поля.

— Пойду в «Пингвин» вечером подсматривать в окно.

— Во-первых, тебя погонят оттуда, как дворового пса, — крутит Поля пальцем у виска, — во-вторых, ты всё равно через окно ничего не увидишь. Окна очень высокие, там только два окна есть, откуда видно, да и то вряд ли тебе удастся что-нибудь рассмотреть. И даже если увидишь, он её от этого не разлюбит.

— Может, он её и не любит, а так, — тут же ловлю её на слове.

— Может, и так, но и этого достаточно. Узнать бы, кто она такая.

— Зачем? Я с ней встречаться не собираюсь. Пусть забирает… — говорить дальше не могу, потому что понимаю, что в голове опять туман, и решения никакого нет, а рот просто мелет всякий вздор.

Поля ставит передо мной чашку какао.

— Выпей. Шоколад повышает уровень эндорфинов. Успокойся, хоть немного, иди домой и дождись Рому из ресторана. Посмотри на него внимательно — обязательно поймёшь, с бабой он был или на бизнес встрече. Понюхай его до того, как в душ нырнёт, незаметно. А утром поговори. Вопрос задай, пусть ответит.

— Какой вопрос?

— Самый свой важный вопрос. Иди его и придумай. Время есть.

— Развод? Я же не смогу это принять.

Тупик какой-то. Может, пока дети на отдыхе, куда-нибудь свалить? Хоть на неделю? Свалить вот так втихаря, а он пусть голову ломает. Записку оставить, чтобы в полицию не звонил. Хочется исчезнуть от всего этого в другую реальность, в прошлое, во вчера, когда я понятия не имела об этой Веронике.

— Спасибо, Поль, пошла домой, — встаю.

— Не вздумай позориться и ходить выслеживать его в ресторане.

Поля не церемонится, говорит, что думает, и таким тоном, каким считает нужным.

Подходит, обнимает и гладит по голове.

— Справишься. Не ты первая, не ты последняя.

— Безвыходных ситуаций не бывает, — киваю я и произношу ничего не значащий набор слов.

На улице ещё светло, народу вокруг полно, домой не хочется. Страшно оставаться одной со своими мыслями. Думаю о детях. Димке двенадцать, всё уже понимает, Дашенька тоже быстро сообразит, что между родителями проблема, начнут переживать. Димка и так средне учится, не троечник, но и не отличник, кроме математики. С математикой всё хорошо. Дашенька в сентябре в первый класс должна пойти. Она ждёт, что мы её оба отведём. Сто раз уже сказала. Вот как это всё пережить?

Дети любят отца, Поля права, Рома — хороший отец.

Но я не выдержу любовницу, никто не выдержит, мы так сделаны, так воспитаны, да и не за чем такое терпеть и нарабатывать себе всякие женские болезни на нервной почве. Ревность — жуткое чувство. Даже не знаю, чего во мне больше: ревности или обиды.

Идти от «Арианы» до дома пешком, не так уж далеко, но только не с больной коленкой, а то и с двумя. Правая не ноет, а начинает по-настоящему болеть, и хочется скорее присесть. Ковыляю до остановки, и тут, как по заказу, подъезжает автобус. Я захожу, он почему-то необычно резко трогает. Я и так еле-стою, а тут такой толчок. Лечу назад прямо в чьи-то руки.

ГЛАВА 4. Каприччиоза

Приземляюсь в крепкие мужские руки. Меня обдаёт лёгкой волной пряного парфюма. Хватаюсь наконец за поручень.

— Ну, надо же! Опять вы! — говорит поймавший меня мужчина.

— Я? Опять? В каком смысле?

— Вы же упали на Сивцевом Вражке сегодня, на тротуаре?

— Да, упала. А вы…

И тут я замечаю у мужчины необычную седую прядь в волосах. Даже будучи в том полу нормальном состоянии, обливаясь перекисью, я запомнила эту прядь, но не лицо. Лицо я вообще не узнаю. Жестковатое такое, с большими карими глазами, а лёгкая небритость очень идёт. Вообще симпатичный, Ромка бы сказал «фактурный», но Ромка здесь уж точно не при чём. Он на бизнесе с Вероникой. Я специально это говорю, чтобы разрешить себе поздороваться с незнакомцем.

— Вы меня опять спасаете. Спасибо. Может, вы за мной следите? — пытаюсь пошутить, но, кажется, не очень получается.

— Я давно не был в Москве, почти год. Неделю, как приехал, и хожу по городу. Да и погода необыкновенная, — почти оправдывается мужчина и протягивает мне руку, — Влад.

Я хватаюсь за поручень левой рукой, а правой жму ему руку.

— У нас с вами деловая встреча? — опять пытаюсь пошутить, — Анна.

— Нет, просто встреча, вторая за день. Вы здесь живёте недалеко?

Мне кажется, он моложе меня лет на пять, а то и на все десять.

— Я была у подруги в кафе. У неё здесь есть кафе поблизости. Я ходила к ней. Повидаться.

Едем и молчим. Я не очень понимаю, что делать дальше.

Влад улыбается.

— А у меня тут у друга тоже есть ресторанчик, сразу на следующей остановке. Не хотите зайти и немного отдохнуть?

— Как называется ресторанчик? Я здесь все знаю.

— Гротта Азура.

— Конечно, знаю. Один из лучших итальянских ресторанов в Москве. А давайте там съедим по пицце, там есть одна с анчоусами просто необыкновенная, — я специально так делаю, чтобы не думал, что пригласил меня в ресторан. Я сама себя пригласила, то есть я дала ему понять, что платить за себя буду сама. Да и потом, это всего лишь пицца. Невелика сумма, и я всегда могу встать и уйти. Кроме малюсенького завтрака и какао в кафе у Поли, во рту сегодня не было ничего.

— Без проблем, тогда сейчас остановка, — Влад подаёт мне руку, мы выходим из автобуса и идём в ресторан. Он совсем рядом.

Зачем я это делаю? Ответить не очень трудно. Но какие могут быть последствия, уже сложнее.

— Знаете, почему я согласилась пойти в ресторан с незнакомым мужчиной? — надо прояснить ситуацию, а то неизвестно что про меня подумает.

Мы уже сидим за столиком.

— Очень громкое заявление, но в этом нет ничего такого, за что можно было бы оправдываться. Настроение — этого достаточно.

— Да, у меня отличное настроение. Я сегодня узнала, что мой муж, с которым я прожила счастливо, как я думала, четырнадцать лет, мне изменяет.

— Так себе причина, если что. Я в разводе, например. Но давно. Вообще об этом не думаю.

— А дети есть?

— Есть. Девочка.

— Я сижу сейчас с вами, потому что не хочу идти домой.

— То-то я вам сегодня всю дорогу под ноги попадаюсь, как специально. Одно могу сказать — не спешите. Проверьте, так всё или нет? И даже если у него кто-то есть, можно многое исправить. У вас есть дети?

— Да, двое, мальчик и девочка.

— Есть, ради чего стараться.

— Хватит об этом, — мне тяжело это бередить, — расскажите что-нибудь, так хочется отключиться. Чем вы занимаетесь? Можете придумать, так ещё интереснее. И я потом придумаю.

— Я достаю затонувшие корабли, — смотрит мне в глаза Влад, — на Балтике. Море сложное, и в древности там было очень много кораблекрушений во время штормов. Да и вода там не такая солёная, лучше сохраняются артефакты.

Я не ожидала. Обычно о людях с такими профессиями я слышала только по телевизору.

— Вы? Достаёте затонувшие корабли? Вы морской археолог? — восклицаю я.

— Можно и так сказать. Но большая часть работы проводится на суше, и только когда всё уточнили на берегу, записи нашли нужные, мы выходим в море. Но иногда ничего таки не находим.

Официант приносит пиццу. Она безумная. Лучшая в Москве.

Влад взял себе каприччиозу — с ветчиной, грибами, моцареллой, артишоками — чего там только не было. Тоже, наверное, голодный.

— Как это, не находим? Самое интересное, когда нашли корабль, — заставляю я его рассказывать, — потом что? Вы туда ныряете?

— Ныряем и видим груду досок. Начинаются замеры, зарисовки, фотографирования. Любая работа — это работа, мы фиксируем и пишем очень много.

— А вы находили когда-нибудь настоящее сокровище? — спрашиваю, затаив дыхание, и вспоминаю себя маленькой на даче перед сном, когда дед читал сказки. Он такие и выбирал — про пиратов, море, парусники, неизвестные острова, не сказки, а приключения. Ему было всё равно, что я девочка, и мне больше нравилось про Золушку. Со временем я уже не представляла себе книг без приключений, опасностей, ловушек и поисков путей спасения.

— Да, и не раз, — делает он глоток воды, — море очень богато на тайны.

— Влад, а что, прямо сундук с драгоценностями?

— Да, огромный. Такой большой, что руками было невозможно поднять, обматывали его цепями и поднимали краном.

— Да ладно! А что там было внутри?

— Золото, серебро, жемчуг, драгоценные камни.

— Влад, хватит уже. А то я уши развесила, фотки хотела попросить.

— Почему нет? Есть и фотки, — он достаёт телефон, ищет там что-то и показывает мне экран.

ГЛАВА 5. Атлас

Я смотрю на его телефон. Конечно, он мне показывает не сокровища со дна морского, а корабль, на котором он плавал. На некоторых снимках он стоит и машет рукой или рассматривает на палубе какую-то керамическую вазу.

— Как корабль называется?

— Атлас. Это довольно известное судно в нашей отрасли, оно очень хорошо экипировано.

Смотрит на наши пустые бокалы.

— Давайте ещё по бокалу вина, вы не против?

— Я против, но вы не обращайте на меня внимания, я не пью совсем. Очень редко.

Показывает официанту повторить его вино.

— Мне кажется, сейчас ваша очередь, мадам. Чем вы занимаетесь?

— Угадайте, — предлагаю я ему.

— Вы… связаны с искусством, но что точно вы делаете, сказать не могу.

— Почему с искусством?

— Подсознательно как-то. Разве мы можем всё объяснить, что приходит нам в голову, или то, что мы чувствуем. Вот сейчас. Прекрасный вечер в прекрасной компании. Подарок от Вселенной. Чем больше я на вас смотрю, тем больше вы мне нравитесь. Это ничего не значит, я не прошу продолжения, я просто наслаждаюсь невероятным шансом.

— Не могу сказать, что у меня тоже не было сегодня подарков, только подарки бывают разные, — я даже не улыбаюсь. Через максимум час я вернусь в свою реальность, увижу мужа, который будет врать и кривляться, мне придётся говорить что-то неприятное, трудное, тяжёлое, может быть, громкое. Я обязательно разревусь, а что будет утром, мне даже трудно себе представить. Осторожно смотрю на монитор телефона, чтобы понять, сколько уже времени. Почти десять. Рома обещал прийти к двенадцати. Не знаю, как поступить, опоздать или прийти раньше.

— Всё в ваших руках, Анна. У него слабая позиция, он виновен, не забывайте об этом, и будьте смелее. Просто постарайтесь выяснить для начала, существует ли она и что он к ней чувствует. А сам факт измены… ну… с кем не бывает.

— Я реставратор, — меняю я тему, потому что у меня просто сердце сейчас выскочит. Я вижу себя в гостиной, передо мной Рома, явившийся после любовного свиданья, что-то лопочет и даже улыбается, как ни в чём ни бывало. Становится всё труднее и труднее держать себя в руках.

— Серьёзно? Да у нас с вами много общего! Старинные артефакты, история. А какая у вас специализация? — Влад видит, что я сейчас взорвусь, он пытается меня отвлечь, я чувствую.

— Книги, документы. Я долго не работала, когда дети были маленькими. Да они и сейчас маленькие.

Мысли о детях меня совсем выводят из равновесия. В памяти проносятся их образы, маленьких, начинающих ходить с сосками во рту, подрастающих, висящих у меня и у мужа на руках, смеющихся, плачущих, всё мелькает. Неужели кто-то может отобрать у меня моих детей или сделать их несчастными? Как хрупок наш мир, какие тонкие стены у нашего хрустального замка, как мне всё это сохранить…

Наверное, надо идти домой, пока он не приехал. Чему быть, того не миновать.

— Я выпила бы кофе и на этом мы с вами, наверное, попрощаемся, Влад.

Он делает знак официанту.

— Эспрессо?

— Да, двойной.

Звонок. Это мой телефон. Рома.

— Дорогая, как ты? — голос бодрый.

— Нормально. Ты?

— Мы немного задерживаемся, подъехали ещё партнёры с другой фирмы. Я думаю, что немного задержусь. Не волнуйся только, у меня всё нормально. Я постараюсь пораньше.

— Не надо стараться, — отвечаю я еле шевелящимся языком, — делай свои дела. Это важнее.

— Целую, Бобик, прямо в носик.

Отключаюсь и какое-то время не могу прийти в себя. Я понимаю, что в его ситуации надо позвонить жене и наврать ей с три короба, чтобы усыпить бдительность, сделать опоздание правдоподобным и тому подобное. Но так чувственно и естественно врать! Можно же было не называть меня Бобиком. Просто не называть из уважения к нашему прожитому счастью.

Я забываю, что сижу с чужим человеком, что выгляжу некрасиво, что не очень прилично себя веду. Глаза наполняются слезами.

— Это был ваш муж?

— Да. Он сказал, что задержится. Представляете? Им не хватает времени. Они попросили у меня ещё время.

— Я чем-то могу помочь, какой-нибудь ерундой, например?

Я мотаю головой.

Официант ставит передо мной кофе. Я пью.

— Проводите меня до дома, если вы это имеете в виду. Тут недалеко.

— Почту за честь, Анна.

— Спасибо.

— Жалко Бориса сегодня нет, хозяина ресторана, я бы вас познакомил. Мало ли, может, придётся устраивать что-то, они очень профессиональны.

— В другой раз.

Никакого другого раза, конечно, не будет, но мне сейчас не до чего.

— Вы надолго в Москву?

— В этом всё и дело, что до десятого сентября всего. Потом идем в Карибское море, всё уже договорено с Колумбийцами.

— Сколько ещё испанских кораблей ждут своего часа в морских глубинах. Вы никогда не останетесь без работы, — поддерживаю я разговор, как могу, — сколько там изумрудов…

— Не говорите! Иногда мне кажется, что всё из-за этих изумрудов.

— Смешно сказать, но я ни разу не видела настоящий колумбийский изумруд воплоти, то есть живьём, то есть так, чтобы взять и положить его на ладонь.

— Не поддавайтесь, Анна! Драгоценные камни — очень непростая энергия. Эта сложная энергия есть у золота, и у драгоценных камней, только у камня, если он крупный и чистый, больше и сильнее в разы. Вообще с сокровищами всё непросто.

— Метафизика?

— Да. Они могут подчинить себе любого.

Влад говорит и смотрит мне в глаза.

ГЛАВА 6. Торт

Смотрю на часы. Половина одиннадцатого. Надо вставать и уходить. Влад симпатяга, с ним интересно, но у меня совсем другая музыка, другая тональность и темп. Тем не менее хочется оттянуть время. Как же хочется убежать и спрятаться! Если только в работу, но это мнимое убежище.

— Согласна с вами, про власть драгоценных камней, — ещё полчаса посижу, а потом пойду, — у моей бабушки была подруга, ей муж привёз изумруд из Латинской Америки, не помню точно из какой страны. Кольцо. Её ограбили на улице, ударили по голове, она долго лечилась, — так и было, но получилась какая-то некрасивая примитивная история, как из детского летнего лагеря, когда все, кому не лень, вспоминают всякую белиберду перед сном в темноте.

Влад улыбается.

— Её звали Маргарита Никитична. Подругу бабушки.

— Это так, то есть такого плана риски никуда не деваются, и лучше не ходить по пустынным улицам с изумрудом на пальце, но я не про это, это как бы внешняя сторона, та, которая сразу приходит на ум.

— Да, я понимаю. Вы о другой власти. О власти обладания. Верно? Когда люди теряют голову и совершают безумные поступки, часто во вред себе? Это бывает у коллекционеров. Я с этим сталкивалась.

— Это так да, но есть ещё один уровень.

— Ещё один? Что вы имеете в виду?

— Уровень власти кристалла.

— Влад, я это сейчас не пойму. У меня не работает восемьдесят процентов мозга, я в ступоре, в какой-то стеклянной банке из-под корнишонов. Простите…

— Думаю, мы к этому ещё вернёмся, если я вас встретил сегодня два раза, и второй раз привёл в ресторан, обязательно случится и третий. Просто не будем торопить события.

Какой мудрый сфинкс, блин. Я бы ему ответила, но голова не варит. Она крутит внутри один и тот же фильм про то, как я буду разговаривать с Ромой про его любовницу.

Мы сидим в первом от входа зале. Народу полно. Когда официанты выносят из кухни блюда для гостей, то они проходят часть первого зала, чтобы пройти во второй. Залы одинаковые по величине и по оформлению. Я много раз была в этом ресторане. Рома любит итальянскую кухню. Смотрю, как официант несёт большой высокий розовый торт со свечками на фирменном круглом подносе. Я и торт этот знаю, он называется «Розовая рапсодия», там маскарпоне и клубника. У кого-то день рождения. Во втором зале сидит шумная весёлая компания. Как только в зале появляется официант с тортом, слышатся аплодисменты, потом хором «Happy Birthday». Смех, звон бокалов.

— У кого-то день рождения, — показываю я глазами на второй зал, — слышите шум?

— Да, конечно. Вы кто по гороскопу?

Вот зачем он это меня спрашивает. Просто так, наверное.

— Я Стрелец.

— А яСкорпион, нам обоим нескоро праздновать.

— Да, очень не скоро, — машинально киваю я.

Огонь и вода. Да какая разница, я вообще в это не верю, у нас с Ромой два огня, он — Лев, и вот, пожалуйста, получите: самая гнусная измена, с молодой любовницей, с враньём и всем ассортиментом. Ещё не знаю, что меня сейчас ждёт дома. Он может, что угодно выдать. Может объявить, что у него начался новый этап в жизни вместе с новой женщиной, открылись глаза на мир, проснулась чувственность. Всё, что угодно. А ты, Бобик, утрись. Время твоё подошло к концу.

— На свой день рождения я буду в Карибском море, если ничего не произойдёт.

— Что произойдёт?

— Давно уже не могу быть на сто процентов уверенным в будущих событиях. Человеческий фактор никогда нельзя просчитать.

— Нельзя.

Тут я опять думаю про то, что мы не поведём Дашеньку вдвоём в первый класс, и делаю огромный глоток кофе. От этого глотка у меня как-то выпрямляется спина и я поднимаю голову. Смотрю вперёд и чувствую, что судьба опять меня испытывает на прочность. Передо мной, чуть поодаль стоит Вероника. В розовом мини без рукавов. Может, это не она? Я точно не в себе. Это мои мозги, наверное, занимаются виртуальными манипуляциями. Я вижу то, чего быть не может ни при каких обстоятельствах. Какая ещё Вероника?

Она идёт ко мне. Что мне делать? Спрятаться под стол? Она не одна, она с парнем в голубой рубашке и белых штанах. Что у неё в руке? У неё в руке тарелка. Зачем она сюда идёт?

— Добрый вечер! — говорит Вероника.

Кому? Мне? Она мне это говорит? Зачем? Объявить, что Рома больше не мой муж и уходит к ней? Так не бывает. Парень-то ей зачем? Поддержка? Туман.

Смотрю на неё стеклянными глазами.

— Хочу вас и вашего спутника угостить тортом в честь моего дня рождения. У нас такой огромный торт, что мы его не съедим. И вдруг я увидела вас. Мы с вами сегодня вместе были в, МФЦ помните? Возьмите, пожалуйста, за моё здоровье.

Я не могу говорить. У меня руки трясутся.

— Ром, поставь, пожалуйста, — передаёт она тарелку парню, и он ставит её на наш столик. На тарелке два кусочка.

— Спасибо большое, — выручает меня Влад, — поздравляем вас с днём рождения! Желаем вам счастья!

Вероника улыбается, а Рома целует её в щёку.

— Да, я счастлива! — улыбается Верника, — я сегодня люблю весь мир! Это мой муж, — зачем-то поясняет она мне, показывая глазами на парня.

Я наконец улыбаюсь, то есть губы разъезжаются, но я ничего не понимаю. Какой муж? Чей? А Рома?

Звонок. Медленно перевожу взгляд на монитор. Рома.

— Ты где вообще? Я дома, а тебя нет.

— Ты дома? — хриплю я.

— Да, послал всех в одно место, не захотелось оставаться, дела сделал, остальное в этот раз необязательно, Солнцева оставил вместо себя. Завтра к Кузьмичёвым собирались, если помнишь, надо встать пораньше, за Дашкой заехать. Она мне сегодня два раза звонила.

— Я буду через полчаса. Всё нормально. Потом расскажу.

Отключаю телефон, не попрощавшись. Немного резко как-то отключилась, я так обычно не делаю.

Беру вилку отламываю себе кусок торта.

ГЛАВА 7. На Невском

Я ем торт и не разговариваю.

— Ну, свой кусок я вам не дам, а то вам плохо станет, однозначно, — улыбается Влад.

— Ой, я уже его съела? — смотрю, а на тарелке действительно почти ничего не осталось.